Что сказала бы мама?

НОЧНАЯ ТРЕВОГА

Катя возвращалась из школы. Едва она подошла к своему дому, как сразу услышала, что её младшие братья, Сашко и Данилка, с кем-то воюют.

Пошла! Пошла ты! Данилка, бей её хворостиной!

Катя вбежала во двор и увидела, что ребятишки сражаются с большой, толстой свиньёй. Они лупили её хворостиной, кричали на неё, стараясь отогнать от зелёной ивовой плетушки.

— Иди скорей, Катя! — закричал Сашко, увидев сестру. — Свинья в наши жёлуди залезла! Всё погрызёт!

Катя отогнала свинью, а га принялась вопить и жаловаться на всю деревню.

— Ну не ори, чушка, не ори, — сказала, смеясь, Катя, — сейчас тебе корму дам.

Пока Катя месила корм для свиньи, Сашко и Данилка разбирали жёлуди.

— Вот разгрызенный, не годится. Вот ещё разгрызенный… — ворчал Сашко. — А жёлудь-то какой: столетний бы дуб вырос!..

Из-за этих чуть не погибших желудей да из-за того, что Катя сразу уже засадила его за уроки, Сашко не успел рассказать о крупном событии, свидетелем которого он недавно был. Уже в сумерки, когда вернулась мать с поля и, вымыв руки, пошла доить корову, Сашко сказал Кате:

— А сегодня в пруд машина со свёклой завалилась!

— Как завалилась? Где? Чья машина? Врёшь небось?

— Вру! Поди посмотри, если я вру.

— Да где завалилась-то?

— А вон, на нижней дороге. Там, где глину брали. Дорога вся сползла в пруд — вот машина и завалилась.

— А чья машина, не знаешь?

— Заводская. Говорили шофёру: не езди тут, не езди. А он говорит, тут все ездят, тут поближе, — вот всю свёклу в пруд и сбухал.

— А сам-то вылез?

— Сам-то вылез.

— И машину вытащили?

... Нет, завтра утром будут вытаскивать. Машина-то знаешь какая? Пятитонная! Подними-ка её! Вот и наши колхозные тоже все по нижней дороге ездят. Как выедут от рощи — так к пруду.

— Наши!

Катя вскочила.

— Сашко, а ты знаешь: ведь сегодня от рощи последнюю свёклу повезут. Вдруг тоже по нижней дороге поедут?

— Наверное, — сказал Сашко.

И Данилка, до сих пор молча глядевший в окно, сообщил, будто ему это было хорошо известно:

— По нижней.

— Ребята, — серьёзно сказала Катя, глядя то на одного, то на другого, — я побегу. Если встретится машина на нижней дороге, ворочу. Если не встретится, то добегу до участка, скажу, чтобы там не ездили. Ведь они, наверно, не знают — предупредить надо!

— Беги! — ответил Сашко, наморщив брови.

Катя накинула тёплый платок и выбежала на улицу.

— А темно сейчас у пруда… — задумчиво сказал Сашко. — Данилка, ты пошёл бы?

— Нет, — поёжившись, прошептал Данилка. — А ты?

Сашко ответил не сразу. Сознаться, что он боится, не хотелось. А сказать, что пошёл бы…

Но, подумав, всё-таки сказал:

— Ну уж если бы очень нужно было — пошёл бы. Сжал бы зубы и пошёл. Вот как сейчас наша Катеринка.

— А она разве зубы сжала?

— Наверное, сжала. Она темноты до страсти боится.

— Ну и не шла бы.

— Не шла бы! Тогда какая же она пионерка? Раз надо — значит, надо. А по-пионерски, ты думаешь, как?

Пока братья сидели и разговаривали, Катя бежала к пруду. В темноте она смутно различала дорогу: луна всходила поздно, а звёзды еле светились среди быстро бегущих облаков. Катя боязливо оглядывалась по сторонам. Что там, в тёмном поле? Кто это шелестит украдкой свекольной ботвой? Кто там чёрный притаился в овражке? Чьи огненные глаза сверкнули и пропали вдали?

«Ну, что испугалась? Кто тут может быть, в нашем поле? Свёкла да ботворезка в борозде. А там где-то сверкнули фары машины. А это ветер шелестит или суслик пробежал по ботве… Ну чего бояться?»

Так говорила сама себе Катя, но, пробегая через овражек, в котором таращились чёрные кусты, она стиснула зубы и собрала всю свою волю, чтобы не броситься обратно. Наоборот, она заставила себя замедлить шаг и пройти твёрдой поступью страшное место. Из овражка дорога направилась к пруду, и скоро перед Катей тускло засветилась вода.

Заводские огни лежали длинными полосами на чёрной неподвижной воде. Слабые отсветы их доходили до самого берега, по которому шла Катя. И тут, под крутым обрывом, Катя увидела в пруду машину. Машина лежала, уткнувшись кабиной в илистое дно. Её могучий карданный вал на днище был обнажён, и шесть больших скатов странно и беспомощно поднимались над водой.

— О-ёй! — простонала Катя, прижав ладони к щекам.

Машина всегда казалась ей живым существом, сильным, весёлым и добрым. И было страшно и одновременно жалко видеть её с заглохшим мотором, разбитой, лишённой жизни…

«Ну, завтра её вытащат да подправят. Ничего. Опять будет работать…»

Она подошла к самому краю дороги. Собственно говоря, края не было, он обрушился в воду. Под ногой у Кати осыпалась земля, и комочки забулькали в воде.

«Что же делать? — подумала Катя и решила: — Надо подождать».

Так сидела она на бугорке под ветром и облаками, куталась в платок и посматривала кругом.

Мелкая зыбь дрожала и слабо светилась у бортов опрокинутой машины… А за Катиной спиной лежало безмолвное тёмное поле, и страхи снова начали подбираться к ней: вот кто-то шуршит в соседней меже, вот кто-то тёмный, похожий на волка, пробежал и спрятался за дальним кустом.

— Ничего я не боюсь! — громко сказала Катя. — Не боюсь, и всё! Вот облака как быстро идут, — наверно, наверху ветер сильнее. Ишь, как он их гонит!.. Ох, долго ли мне ещё сидеть тут одной, в темноте?!

Вдали внезапно возникли и поплыли две светлые точки.

— Машина! — обрадовалась Катя и вскочила.

Светлые точки всё приближались, уже доносился слабый гул мотора. Вдруг мотор затих и огни исчезли.

«Понимаю, — соображала Катя, это она в овраг спустилась. Сейчас выскочит…»

Минуты бежали одна за другой. Почему же так долго нет машины? Уж не случилось ли с ней что, в овраге?

Нет, с машиной ничего не случилось. Вот она с рёвом поднялась на бугор, осветила поле длинными лучами фар и, набирая скорость, пошла высоко над прудом, по верхней дороге, мимо Кати. Вот она уходит всё дальше и дальше, глуше и глуше её шум, и всё меньше красный огонёк стоп-сигнала… Вот уж он мелькнул в последний раз красной искоркой и пропал.

— Вот так ловко! — пробормотала Катя. — А я тут, как дура, сижу, поджидаю…

И, покрепче завернувшись в платок, она побежала обратно.

«Умная какая нашлась — предупреждать пошла! — подсмеивалась Катя сама над собой. — Неужели без меня шофёрам никто не догадался сказать, что тут дорога обвалилась? Уж небось по всей округе известно, что у нас машина в пруду лежит…»

И тут подумала:

«Ну и ладно. А всё-таки спокойней, что сходила. Машина могла быть далеко в поле, и шофёр мог не знать. Мало ли что бывает!»