Что ты натворил

Глава 9

Его спас Шон. Когда они только вошли в дом, мама ударила Шона по голове бейсбольной битой, которую отец купил ему, когда он в первый раз попал в сборную лучших игроков в детской лиге. Этот единственный удар оглушил его. Мама планировала сначала утопить Лиама, потом его старшего брата, а потом положить своих детей на матрасы, вложить в тонкие пальчики стебли бумажных цветов, выпить пузырек снотворного и лечь на третий. Счастливая семья в полном составе отправляется к отцу.

Но удар битой оказался недостаточно сильным. Шон пришел в себя и прокрался в ванную. Он ударил мать по затылку той же битой своим, как он называл, коронным ударом Майкла Шмидта[2]. Пока она без движения лежала на полу и истекала кровью, Шон запрыгнул в ванну, вытащил Лиама и протащил его через весь дом на крыльцо, все время пытаясь звать на помощь. Из домов высыпали соседи. Джейкоб Стивенс, живший через дорогу старшеклассник, который летом подрабатывал спасателем в Уайлдвуде, сделал Лиаму искусственное дыхание и вернул его к жизни до приезда скорой. Джейкоб заставил его снова дышать, но спас жизнь ему Шон.

Пристань находилась к северу от Пеннс-Лэндинг, почти под мостом Бена Франклина. Из-за дождя и темноты Лиам не различал ничего, кроме деревянного причала впереди, освещенного только уличными фонарями. Магазинчики вдоль маленькой гавани растворились с наступлением ночи. Тридцатифутовый «Бэйлайнер»[3] Шона мягко покачивался у двадцать восьмого причала, внутри горел свет. Капитан уже на борту.

Их мать выжила. Ее арестовали и поместили в психиатрическую лечебницу, где она убила себя на вторую годовщину смерти отца, выпив крысиный яд, который наемный дератизатор случайно забыл в ее ванной несколькими днями ранее. Все, чего она хотела, это быть с мужчиной, которого так сильно любила. Наконец ее желание исполнилось самым болезненным и мучительным образом.

Лиам мелкими шажками приближался к катеру, и плеск волн о пирс казался ему пушечными залпами. Он шел осторожно, держась по центру, ощущая качку, хотя и знал, что это невозможно. Дыхание стало резким и быстрым, как всегда. Ладони вспотели, несмотря на дождь.

Он никогда не ходил на катере, но, когда тот стоял у причала, частенько набирался смелости залезть на борт и выпить пива с братом. Обычно Шон в шутку опускал мотор в воду и заводил его, угрожая выйти в реку Делавэр, чтобы помочь Лиаму преодолеть изнуряющий страх, навечно укоренившийся из-за их матери. Работающий мотор вселял в Лиама настоящую панику. Шону, похоже, нравилось смотреть, как брата корежит, когда он добавляет газа и делает вид, будто собирается отдать швартовы. Но Лиам знал, что на самом деле брат никогда не отчалит. Что бы он ни говорил, невозможно представить узы крепче. Шон приглядывал за ним и защищал его. Катер никогда не покинет причал. Он это знал, и все же логика никогда не побеждала панику.

Лиам осторожно поставил ногу на край причала и шагнул на корму «Бэйлайнера». Он так крепко вцепился в ограждение, что напряжение чувствовалось даже в плечах. Черная вода лизала подошвы его ботинок, пытаясь ухватить из-под платформы для ныряния и утащить на глубину. Он перекинул одну ногу через борт, перебрался через ограждение и перенес вторую ногу. Дождь заливал лицо, пока он обретал равновесие.

– Шон!

Открылась дверь в каюту. Шон вынес спасательный жилет и бросил его брату.

– Привет. Не слышал, как ты пришел.

Лиам прошаркал к дверному проему и ввалился внутрь, схватив спасательный жилет и надев его на шею.

– Мы можем встречаться в баре? Почему ты заставляешь меня проходить через это?

– Посещения катера – шаг к твоему выздоровлению.

– Я никогда не выздоровлю.

– С таким отношением нет.

Каюта внутри была простой. Диван, который раскладывался в кровать, маленький столик, который можно было сложить, и самая маленькая на земле кухонька. В основном Шон использовал катер для рыбалки и иногда спал на борту, когда плавал в Вирджинию или Кейп-Код. Лиам прошел в каюту и снял дождевик, потом просунул руки в спасательный жилет и защелкнул замки. Дождь барабанил по крыше, заглушая радио, передающее классический рок.

– Увидев Керри сегодня, – сказал Шон, – я испугался. Кто-то что-то знает. Знает, что мы были знакомы с Керри. И знает про маму.

Лиам прошел в глубь каюты:

– Единственные, кому все известно, это я, ты, Керри и Дон. Если только ты не рассказывал кому-то еще.

– Я ничего не говорил.

– Я тоже.

– А Керри? Она могла рассказать своим друзьям.

– Возможно. Я никогда не встречал никого из них, так что не могу быть уверен.

Шон глотнул пива.

– Бумажные цветы, которые мама сделала для нас в тот день, не были открытой информацией. – Лиам сел на диван. – Об этом не говорили в новостях. Откуда кто-то мог узнать про них?

– Неоткуда. Но тот, кто убил Керри, знает обо всем. О тебе, обо мне, о цветах, о вашем романе.

В каюте повисло тяжелое молчание.

– Вспомнил что-нибудь о вчерашней ночи? – спросил Шон.

– Ничего. Отправлю свою кровь на анализ на токсины. Проверю, не накачали ли меня чем-нибудь.

– Думаешь, это хорошая идея? Я хочу сказать, разве люди не захотят узнать, почему ты проверяешь свою кровь?

– Я проведу это через офис Герри Кейн в больнице Джефферсона. Моя команда не узнает.

Шон поставил пиво:

– Не вижу толстовку, за которой ты приходил вчера вечером. Полагаю, ты ее забрал. Видел ее дома сегодня утром?

– Да я даже не помнил, что собирался сюда за толстовкой, пока ты мне не сказал. Черт, я даже не знаю, о какой толстовке речь.

– Лиам, что происходит?

Лиам пожал плечами:

– Понятия не имею.