Чудеса в решете

Глава 1

– Самойлов! Если твои сегодня не сдадут зачет по стрельбе, я напишу докладную. – В обшарпанных, много повидавших на своем веку высоких старых дверях появилась голова руководителя стрельб майора Платошкина.

Старший участковый широко растянул рот в неестественно приветливой улыбке.

– Семеныч, дык мои уже собираются. Вот жду участковых с Касинки, и идем дружно на инструктаж.

– Жду еще полчаса, а потом еду на стрельбище, вы всех задерживаете.

– А сколько это «всех»?

– Всех – это всех…

– Так вроде все уже отстрелялись.

– Не все… Ваши дармоеды еще не стреляли и… кадры.

– Ка-адры, – с наигранным уважением протянул Самойлов. – Ну, дамам из кадров мы можем уступить стрелять первыми, Семеныч. Выше кадров только Солнце.

– Миша, хватит паясничать. Мне отчет о проведении стрельб за квартал сдавать нужно.

– Так сейчас все будут, подожди малость. С Касинки добираться, сам знаешь, не ближний свет.

– Пусть заранее выезжают! – голова Семеныча исчезла. Дверь с гнусавым скрипом захлопнулась.

Самойлов вздохнул и набрал вызов. В смартфоне раздались гудки, затем веселый голос ответил:

– Слушаю, Михаил Васильевич.

– Светлов, вы где?

– Подъезжаем уже. Нас стажер на своей тачке подвез. Меня и Панченко. Очень аккуратно едет…

– Понятно. Его тоже берите с собой. Там Семеныч уже рвет и мечет.

– Михаил Васильевич, еще минут десять, и будем.

– Хорошо. Сразу в актовый зал на инструктаж.

Самойлов отбросил смартфон и раздраженно выругался.

– Твою мать…

Одни наезды со всех сторон, а он хоть разорвись. Участковых не хватает, стол делами завален… Вот еще заявление. Пропадают кошки и собаки.

«И что? Их теперь искать?..»

– Бред! – раздраженно и тихо проговорил он, осуждающе качая головой. «И это дело взял на контроль начальник полиции! Куда катится мир?.. – боясь это произнести вслух, подумал Михаил Васильевич. – А я-то думал, что раньше было плохо… Охо-хо! Дожить бы до пенсии…»

Дверь вновь противно заскрипела, как старый участковый, которого беспокоят по пустякам, и без стука ввалился немолодой полный капитан Панченко и следом зашел, стараясь не привлекать к себе внимание, молоденький, высокий, крепкий парнишка. Он даже ссутулился, стараясь спрятаться за Панченко.

– Василич, наши все прибыли, – с одышкой быстро протараторил участковый. – Это новый стажер из школы милиции. Вот представить привел, – переведя дух, произнес он.

Глаза старшего участкового блеснули. На его худом лице появилась хищная улыбка.

– Кто такой? Откуда прибыл?

– Антон Загнибеда. Из Новосибирского филиала Барнаульского юридического института.

– Служил?

– Так точно!

– Где?

– В Гюмри. Мотострелок. Пулеметчик.

– Что за фамилия такая… э-э странная.

– Из казаков мы. Запорожских.

– Украинец?

– Чистый русский. С Кубани.

– Чистый русский, – усмехнулся Самойлов, – с такой-то фамилией… Ладно, сейчас на инструктаж. Потом получать оружие и вместе с Николаем… Хм… Капитаном Панченко на стрельбище.

– Так за мной табельное оружие еще не закрепили.

– Ты зачеты сдал?

– Сдал.

– У психолога был?

– Был.

– Коля, ты в приказ его подавал?

– Подавал, Василич, ты в отпуске был. Он рапорт писал. Евкубов завизировал.

– Хорошо, значит, пусть получает табельное, и на стрельбище… Идите уже, – махнул рукой Самойлов. – Вас Семеныч с дамами заждался… И это, Коля, постой. По дороге заскочишь в дачный поселок. По адресу проверишь там. Заявление вот возьми. Он протянул лист участковому.

– А что там?

– А там, Коля, – ехидно произнес Самолов, – собаки и кошки пропадают. И есть жалоба на одного сумасшедшего.

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда. Там резолюция начальника полиции. Ты почитай по дороге. Ваш район.

– Ну прям чудеса в решете! – обескураженный участковый забрал заявление и вышел. Стажер поспешил следом.

Полный участковый с темным, промокшим воротником форменной рубашки вытер платком пот со лба, надел фуражку и беспомощно огляделся. Взгляд его пал на стоящего стажера.

– Так, Александр…

– Я Антон…

– Для дела не важно, Антон. Вот тебе первое самостоятельно задание. Перед стрельбами заедем к этому сумасшедшему и возьмем объяснение. Потом завтра уже ты сам походишь по соседям, поспрашиваешь и напишешь обстоятельный отчет. Что тут и как. Понял?..

Антон был крепким, высоким парнем. Но по складу характера застенчивый и нерешительный, в отца. Понимая, что в жизни с таким характером прожить трудно, пошел на рукопашный бой. Думал приобрести там уверенность. После армии поступил в полицию и отслужил два года в роте ППС. Был он неглупым и, хотя это ему не нравилось, все же понимал, где надо «лизнуть», где промолчать. Собрав деньги, сумел поступить в Новосибирскую бывшую школу милиции. Специально уехал в Сибирь. Там нравы попроще и цены пониже.

– А куда мне еще идти? – спрашивал он у отца. К бизнесу я не предрасположен. Инженеры никому не нужны… Рабочим на стройку идти или таксистом работать? Нет уж, я пойду учиться. Полиция – это все же власть, папа.

– Власть-то она власть, сынок, только она человека портит, эта власть…

Антон это прекрасно понял еще с армии. Контрабас[1], дагестанец, командир отделения невысокий, худой, хорошо говоривший по-русски, поучал молодых солдат:

– Вы думаете, вы Родине служите, салаги. Забудьте! Вы служите мне, я взводному, тот ротному. Это называется вертикаль власти. И я для вас и мать, и отец, и Родина. Понятно?

Строй новобранцев вразнобой ответил:

– Так точно!

– Ну если понятно, то меня как командира нужно любить и обо мне заботиться. Мигом в «чипок»[2] и несите кофе, и пирожные…

Антон понял сразу. Ты или в системе, или система против тебя. Находиться в системе было трудно, но выгодно. Поэтому он не спорил, а соглашался с начальством.

– Понял, товарищ капитан. Заехать взять объяснение и провести расследование. Отчет представить вам. – Антона несколько обижало то, что Панченко не мог запомнить его имя, и раздражала вечная присказка к любому разговору: «Ну прям чудеса в решете!»

– Все верно. Пошли, стажер.

После инструктажа, получив «макаров»[3], наплечную кобуру для оперативных сотрудников, и расписавшись за все это, Александр, который Антон, сел в свою старую «мазду» и подождал Панченко.

– Город знаешь? – спросил участковый.

– Плохо.

– Тогда следуй вон за той «грантой»[4], – указал участковый пальцем на коричневую машину, выруливающую со стоянки. – Как за город выедем. повернешь направо, там указатель будет на дачный поселок. Давай шевелись, студент, не спи! – прикрикнул он и погрузился в чтение заявления. Читая, он несколько раз повторял:

– Ну прям чудеса в решете! – Антон неодобрительно покосился на участкового, но скромно промолчал.

За городом свернули направо.

– В поселке всего две улицы, Садовая и Новая, – пробурчал Панченко. – Нам на Садовую. Знаю я этого сумасшедшего. Бывший преподаватель в институте. Профессор. Горе от ума. Что-то стал изобретать, работу бросил, носился по инстанциям со своим изобретением… и попал в психушку. Лечили его, да, видать, недолечили. Но вроде тихий… Раньше проблем с ним не было… Жрать он, что ли, начал собак с голодухи?.. Здесь налево поверни, и третий дом по правой стороне его будет. Ты, Александр, быстро опроси его, а я в придорожное кафе смотаюсь, с утра не ел. И еще день нежрамши будем. Тебе чего взять?

– Не, не надо, товарищ капитан. И я Антон.

– Ну тогда, Антон, забирай заявление и иди работай. Да, вот еще что. – Капитан захлопнул дверь машины с таким звуком, что стажер поморщился. – Называй его профессором. Он это любит.

Антон кивнул и подошел к калитке. Осмотрелся. Небо уже затянуло темными тучами. Солнце скрылось, и сразу потемнело. Из-за туч порывами подул холодный ветер, неодобрительно зашумел листвой.

Антон поежился и оглядел дом. Забор из металлопрофиля вишневого цвета. Высота метра два. Калитка сварена из крепкого металла и покрашена в коричневый шоколадный цвет. Звонка нет.

Он толкнул калитку, и та неожиданно оказалась незапертой. Прошел по бетонной дорожке к крыльцу одноэтажного дома, опрятного на вид, выкрашенного бежевой краской по короеду, и постучал в металлические двери. Подождав, стал стучать громче.

– Иду-у! – послышалось за дверью. – Уже иду. Не ломайте дверь.

«Ее, пожалуй, сломаешь!» – разглядывая толстый лист стали, усмехнулся Антон. Через несколько секунд раздались щелчки, и дверь открылась. На пороге стоял невысокий, полноватый, полностью лысый мужчина в очках, с осунувшимся, желтушного цвета лицом, и, подслеповато щурясь, смотрел на гостя.

– Вам кого? – спросил он. Голос у мужчины, отметил Александр или, как его звали все друзья, и к этому он привык, Антон, был бархатный, приятный, располагающий. Настоящий профессорский.

– Мне нужен господин Ительсон Леонид Иосифович.

– Это я, а чем, собственно, обязан? – Мужчина снял очки, протер полой рубашки навыпуск. Снова надел очки и требовательно посмотрел на визитера.

– Я помощник участкового, сержант Загнибеда Антон Владимирович, – ответил стажер и показал развернутое удостоверение. – На вас жалоба поступила… Нарушаем.

– Какая жалоба?.. От кого? Что за бред!

– Жалоба от соседей. Вы у них кошку и собаку украли. Камеры наблюдения все зафиксировали. Они боятся, что вы их съели или еще что хуже сделали. Вот, у меня заявление от гражданина Евстахиева Игоря Андреевича.

– Съел? – удивленно переспросил профессор и растерянно добавил: – Не ел я их …

– А что вы с ними сделали? – улыбнулся Антон, понимая, что профессор уже сознался и нужно его додавить. – Можно пройти в дом и там составить объяснение? – голосом, в котором было больше приказных ноток, чем вопросительных, сурово спросил Антон. – Если животные живы, верните хозяевам, и дело закроем.

– Проходите, – сдался профессор и отошел в сторону. Он пропустил сотрудника полиции и в растерянности потирал руки.

Антон зашел в дом. Увидел чистые полы из светлого ламината и разулся. Прошел к столу, стоящему посреди большой комнаты, положил папку на стол и, уже улыбаясь как можно дружелюбнее, спросил:

– А где животные?

Профессор замялся:

– Понимаете, кошечка здесь, а собачки нет.

– А где собачка? – подыгрывая странному профессору, вежливо спросил Антон. – Погулять вышла?

– Можно и так сказать, – вздохнул хозяин дома и с обреченным видом, словно понимая, что все равно ему не отвертеться, произнес: – Понимаете, это долго объяснять, лучше я вам покажу. – И, заметив, как посуровело лицо полицейского, поспешно ответил: – Это недолго. У вас минут десять есть?

– Минут десять есть.

– Ну, тогда пройдемте в лабораторию. – Хозяин первым, шаркая домашними тапочками, пошел дальше в дом. Стажер вынужден был последовать за ним.

Лаборатория Антону показалась чем-то средним между кухней и электростанцией. Посредине большой комнаты стоял прибор, вернее, круг, который вращался с большой скоростью. Вокруг него вращались маленькие цилиндры. Над кругом висела клетка, в которой мирно сидела и вылизывалась кошка. Стол с несколькими ноутбуками – вот и вся обстановка лаборатории, не считая десятка микроволновок без дверец, стоящих на подставках вокруг установки, которую Антон определил как электростанцию.

Он осмотрелся и задал вопрос:

– Ну, кошку вижу, а где собака?

– Позвольте, я сначала расскажу, что вы видите перед собой. Это займет от силы пару минут. – И, видя нахмуренные брови полицейского, поспешно произнес: – Без этого не понять, куда пошла погулять собачка.

– Хорошо, говорите, но учтите, у нас мало времени.

– Да-да, я понимаю и надолго вас не задержу. Вы знакомы с основами физики?

– Ну… только в пределах школьного курса.

А что-нибудь слышали о двигателе Серла[5] и Филадельфийском эксперименте[6]?

– Простите, профессор, – пытаясь скрыть подступающее раздражение, ответил Антон, – но мои познания в физике не столь глубоки…

– А и не надо! – с каким-то проявившимся юношеским задором махнул рукой хозяин. – Вот перед вами образец двигателя Серла. Он запускается от розетки и сети в 220 вольт и, когда выходит на режим 550 оборотов в минуту, начинается процесс ускорения вращения ротора. Эта вон та штука посредине. Вернее, их там три. Но они скрыты под кожухом. Скорость увеличивается, и двигатель перестает потреблять энергию, а начинает ее производить. Этот генератор выдает мощность семь киловатт. У него интересные свойства. Температура генератора резко понижается, создается сверхнизкая температура, исчезает момент трения, и возникает эффект антигравитации… Понимаю, вы думаете, как и все, что я сумасшедший. Я к этому уже привык. Но мне важно в этом двигателе другое. Это то электромагнитное поле, которое он создает. Когда генератор выходит на рабочий режим, вокруг него ясно видно розоватое свечение. – Профессор поднял палец, привлекая внимание и, изменив тембр голоса и возвысив его до театральности, произнес: – Если облучать это свечение токами сверхвысокой частоты, мы разгоняем частицы этого поля до сверхсветовой скорости. Помните, я вас спросил о Филадельфийском эксперименте? Там американцы облучали целый корабль. Так вот, корабль исчез, а потом появился… – Заметив полное недоумение на лице полицейского, профессор покладисто махнул рукой. – Ну не знаете… и не надо. В нашем случае возникает эффект перемещения во времени. На отдельном участке пространства время начинает вести себя по-другому. И все объекты, попадающие в эту область, уходят в прошлое или будущее.

Теперь Антон окончательно убедился, что имеет дело с сумасшедшим. А тот подошел к столу, пошевелил мышкой, подключенной к ноутбуку, и в комнате раздался тихий нарастающий гул. Затем температура в комнате резко упала. Вокруг вертящегося прибора появилось розовое свечение. Кошка в страхе зашипела и исчезла вместе с клеткой.

Ошарашенный стажер сглотнул комок, застрявший в горле. Посмотрел на лысого ученого и срывающимся голосом крикнул:

– Профессор, немедленно прекратите ваши фокусы и верните кошку.

– Не беспокойтесь, господин полицейский. Она сейчас вернется сама. Мы не можем такой малой мощностью пробивать время надолго.

И точно, секунд через десять клетка появилась вместе с испуганной кошкой. Та, увидев людей, жалобно замяукала.

– Вот видите, кошечка вернулась, а собачка вырвалась из клетки и осталась там. Я по забывчивости, забыл, видимо, закрыть клетку.

– Где там?

– Точно не знаю. В прошлом или в будущем…

– Вы сумасшедший? – непроизвольно вырвалось у Антона. Он гневно уставился на мучителя кошек. – Ну прям чудеса в решете! – повторил он присказку Панченко. Взгляд его стал злым. Он злился на себя за то, что подцепил эти слова-паразиты. Но профессор принял его взгляд на свой счет и, суетясь у стола, стал снова двигать мышкой.

… – Я сейчас, господин полицейский… Мы расширим зону поиска и попробуем найти собачку… Не беспокойтесь… вот. Сейчас.

Снова загудело, стало еще холоднее, и вдруг комната пропала. В подступившей на миг темноте Антон почувствовал сильный приступ тошноты.

Когда он стал способен снова видеть, то обмер…

Он стоял посреди поляны в лесу в одних носках. Его волосы развевал теплый ветерок. Кружили и пищали комары. Клетка с кошкой стояла в неестественно зеленой траве, возле его ног, а рядом оглядывался довольный и улыбающийся профессор.

– Мы где, профессор? Это что? – заикаясь, со страхом и удивлением спросил Антон.

– Ну, точно не знаю. Может, в прошлом, может, в будущем. – Профессор стал оглядываться. – Вы, господин полицейский, далеко не отходите, иначе тоже, как собачка, останетесь здесь. – Он спокойно нагнулся и стал рассматривать что-то возле его ног. Сорвал травинку и стал изучать. Затемнагнулся еще раз и поднял букашку. – Даже не определишь – произнес он. – Насекомые странные, словно мутировали. И вроде жук, и вроде… нет. И вон, смотрите, – он указал на ближайшее к ним дерево. – Листья, как у березы, а кора серая…

– Профессор, возвращайте нас назад…

– А собачка?.. Кроме того, там таймер времени поставлен на три минуты.

– Да черт с ней, с собачкой, – Антон затравленно оглядывался. Все было натуральным – и трава, и ветер… и кусачие комары. На мистификацию или гипноз не похоже. – Напишите, что покормили ее и отпустили…

В это время в кустах раздался лай. И на поляну выскочил охотничий русский спаниель. Он увидел людей и с радостным повизгиванием бросился к ним.

– А вот и собачка! – радостно закричал профессор. Он достал смартфон и стал снимать. – Без снимков нам с вами не поверят, господин полицейский, что мы побороли время… смотрите, какой экзотический экземпляр!

Следом за спаниелем из кустов выбежал запыхавшийся странный человек. Почти старик, с растрепанным волосами. В нелепом костюме, который даже трудно описать. В кожаные сапоги были заправлены полосатые клоунские штаны. Седые волосы развевались на бегу.

«В кольчуге? – удивился Антон. – Откуда?»

Старик широко открывал рот, задыхаясь от бега. Его лицо передернула судорога. В руке он держал настоящий меч. Он тоже увидел людей и, закричав что-то на непонятном языке, побежал прямо к ним. Антон непроизвольно выхватил из наплечной кобуры пистолет и закричал:

– Стой! Стрелять буду!

– Не вздумайте! – воскликнул изобретатель. Вспомните об эффекте бабочки!

Но его не слушали ни собачка, ни стажер.

«Какие на хрен бабочки!» – Антон передернул затвор и вновь закричал:

– Стой, стрелять буду.

Но человек, размахивая мечом, прихрамывая, бежал к ним. Антон выстрелил в воздух. Собака прыгнула к нему и, дрожа, прижалась к ногам. А из кустов выскочило еще двое вооруженных, звероватого вида мужчин. Их густые лохматые волосы на голове сливались с такой же косматой бородой, оставляя на обозрение лишь крупные носы и горящие жаждой убийства глаза. На телах – меховые безрукавки и серые юбки. Они бежали вслед за стариком и воинственно потрясали короткими копьями.

– Видимо, прошлое. Средневековье, – совершенно спокойно, продолжая фотографировать, произнес профессор. – Мы с вами первые люди, что побывали в прошлом… А старик похож на Дон Кихота… Вы не находите?

Но стажер находил, что он влип. И что делать, не имел ни малейшего представления. А вдруг это просто постановка? Вас снимают скрытой камерой.

В это время один из преследователей метнул копье, и оно ударило старика в спину, отчего тот, широко раскинув руки, пролетел пару шагов и упал на живот. Второй размахнулся… и Антон ждать, когда оно полетит в него, не стал. Он упал на землю и кубарем покатился в сторону. Следом с визгом сорвался спаниель. Ошалевший от всего происшедшего стажер встал на четвереньки, и не оглядываясь, побежал за ближайшее дерево. Он надеялся, что в высокой траве его не будет видно. Когда он, трясущимися руками ухватившись за ствол дерева, поднялся и выглянул, то от увиденного застонал. На земле лежало уже два тела, и одно из них было профессорским. Из его груди торчало копье. Но он продолжал счастливо улыбаться даже после смерти. А то, что профессор скорее был мертв, чем жив, Антон понял сразу. Но ему было некогда думать о судьбе сумасшедшего профессора. Его заботила своя судьба, а с приближением двух амбалов с дубинами она могла сделать крутой поворот к скоротечной, но болезненной смерти. Не размышляя больше о том, что это может быть розыгрыш, стажер поднял пистолет и почти в упор дрожащими руками сделал четыре выстрела. Не добежав два шага до него, убийцы упали. Антон выскочил из-за дерева и, перепрыгивая через тела дикарей, бросился со всех ног к профессору. Уже в двух шагах от тела он понял, что опоздал. Тело профессора и клетка с кошкой мгновенно растаяли в воздухе, как будто их и не было. И, сделав два последних быстрых шага, Антон остановился у набежавшей на примятую траву лужицы крови. Это все, что осталось от чокнутого изобретателя, сумевшего создать машину времени.

Сознание стажера дало странный выверт. Первое, что ему пришло в голову, это то, что Панченко не дождавшись его, войдет в дом и там… Там он обнаружит тело профессора с копьем в груди. А… а его стажера Загнибеду не найдет…

«О боже! Он же подумает, что это сделал я!.. И скрылся с места преступления с табельным оружием», – в паническом страхе промелькнули мысли, и им на смену пришло понимание, что он вляпался. Вляпался по самое не хочу!

О чем он думает? Какой к черту Панченко! Как вернуться из этого чертова прошлого?.. А может, надежда есть? Сотрудники полиции просмотрят снимки со смартфона профессора и увидят картину… Дальше его мыслительный аппарат дал сбой. Он схватился за голову, и такой отборный мат разлился по окрестностям, что замолчали даже птицы, прислушиваясь к тому, что извергал из своих уст человек.

– Как много слов, и все непонятные… – неожиданно прозвучало у него в голове. Антон споткнулся на полуслове и резко обернулся. На него печальными глазами смотрел старик и морщась от боли, призывно махал ему рукой, приглашая подойти.

Антон осмотрелся. Вокруг, кроме них двоих и спаниеля, никого не было.

– Вы говорите по-русски? – спросил Антон, и спасение забрезжило у него на краю сознания. Он подбежал к старику. В правом плече у того торчало копье.

– Нет, сын мой, это рунный амулет знания переводит мои слова, – вновь прозвучало у стажера в голове. – Мне нужно многое тебе объяснить… я ждал тебя… время мое уходит, поторопись…

– Где я? – не слушая бреда старика, спросил Антон. – Куда я попал и как отсюда выбраться?..

– Подожди, сын мой. Я все тебе объясню.

Антон потер ладонями лицо, прогоняя сон или наваждение. Но все осталось на своих местах. Лес, поляна, лужа крови, впитавшаяся в землю. Старик и два мертвых громилы. Лишь из ближайших кустов, поскуливая, вылез спаниель и потрусил к нему.

Стажер на деревянных ногах прошел остаток пути к старику и присел рядом. Профессиональные навыки все же сказались, и Антон постарался взять себя в руки.

– Вам надо к врачу, и срочно – сказал он, разглядывая глубоко вошедшее копье, – иначе вы истечете кровью и может случиться заражение…

Старик лежал на боку. Копье, пробив кольчугу, глубоко сидело в плече и, видимо, вызывало сильную боль.

– Не думай об этом… мое время подошло к концу… я хочу тебе передать то, что хранил для тебя долгие годы.

– Вы уверены, что это именно я? – отстраненно спросил Антон, одновременно размышляя, что делать дальше, и не мог собраться с мыслями и определиться. Он просто впал в шок от всего того, что случилось как нечто невообразимое, чего он не хотел принять, во что не хотел верить… И чего по сути никогда не должно было случиться. Он застрял в прошлом.

Антон потерял способность думать. Мысли бегали сами по себе, сменяя одну другой, но, не найдя опоры, убегали.

«Мне нужно знать, где я, и отсюда плясать», – зацепился стажер за первую логическую мысль.

– Скажите, где я? – спросил он, посмотрев в глаза старику.

– Правильный вопрос, сынок. Ты на моих землях. Я рыцарь, владетель замка «Грозовые ворота» у Алуринских гор. Робарт Алуринский… Но мне так трудно говорить. Вот, возьми этот эликсир «Истинного знания» и выпей. Тогда ты станешь понимать общеимперский язык и несколько других языков. Старик с трудом вытянул руку и разжал ладонь. Из нее выпал на траву и почти затерялся в ее зарослях, красивый, по-видимому, хрустальный флакон.

– Выпей, не бойся. Иначе ты здесь погибнешь… И двух ночей не проживешь.

Антон поднял флакон, открыл пробку и принюхался. Пахло дорогим коньяком. Коричневой жидкости было грамм сто, не меньше.

«Коньяк мне точно сейчас не помешает», – мысленно согласился Антон и выпил. Приятное тепло пробежало по пищеводу, голова прояснилась, и он неожиданно для себя спросил старика на совсем другом, но понятном ему языке.

– Во лур иль лома оверью? – Это звучало так. А смысл был простой. – Вы знаете, где я нахожусь?

– Мы находимся, сын, во владениях рыцаря Робарта Алуринского, я вассал барона Газана Рейдеранского, он вассал графа Мольта Кинсбрукского, тот вассал герцога Оврума Маренхейского. А тот служит королю Августу Волосатые ноги. Сей монарх правит королевством Кемерстат. Вот как называется эта страна.

Антон не услышал ни одного знакомого ему названия.

«Странное прошлое, – подумал он. – Может, очень древнее?»

– А как называется этот мир? – спросил он. Глядя на старика, он понимал, что ничего для раненого сделать не может. Он не врач. Как лечить такие раны, просто не знал. И если он выдернет копье, то может сделать еще хуже. Поэтому лишь задавал вопросы, которые его сильно интересовали. В его душе теплилась надежда, что там, в будущем, откуда он прибыл, разберутся в аппаратуре ученого. Почитают его записи, посмотрят снимки и смогут вернуть его обратно. Но ум подсказывал ему, что ничего этого делать не будут. Он знал, как работает система. Висяк никому не нужен. Его объявят подозреваемым по делу об убийстве профессора. Объявят в розыск, и дело спокойно будет забыто. А вся аппаратура будет исследована учеными (причем очень долго она до них будет идти), которые назовут лысого изобретателя шарлатаном и засекретят его работы. Стажер в своем мире уже никому не нужен.

– У этого мира нет еще названия, сын. Люди разобщены, и живущие на западе, не знают кто живет на востоке, а живущие на юге не знают, кто живет на севере и есть ли земли за океаном. У меня мало времени. я расскажу тебе главное. Я, как и ты, попал сюда из другого мира…

Антон вздрогнул и удивленно посмотрел на старика.

– Да, да. Так же, как и ты, я был выдернут их своего мира и попал в межмировую воронку. Это не прошлое и не будущее твоего мира. Это совсем другая вселенная. Я оставил тебе записи и, прочитав их, ты все поймешь. Мне пришлось потратить все свое состояние на астрологов, чтобы они сумели вычислить, где и когда откроется переход. Я ждал тебя больше тридцати дней. Сначала сюда попадали тела кошек и собак. Их что-то разрывало на части при переходе. Видимо, миры не до конца соединились. Потом появилась первое живое существо. Я выпустил его из клетки. Несколько раз появлялась кошка в клетке, и, вот радость, появился ты.

– Я?.. Но зачем я вам нужен? И это… Я попал сюда совершено случайно. Может, вам нужен был тот лысый ученый, что погиб и мертвым вернулся обратно? Он думал, что перемещается во времени.

– В жизни, сынок, нет места случайностям. Все закономерно. Это твои шаги по жизни привели тебя сюда. Я знаю, ты сейчас находишься в прострации и не можешь до конца понять, что с тобой произошло. Но дело в том, что этот мир когда-то процветал. Тут развивались магические искусства, и были они на очень высоком уровне. Тут была странная высокоразвитая цивилизация. Но затем что-то случилось, и магия стала исчезать из этого мира, и он впал в темные века. Вновь появились мечи и копья. Прав стал тот, кто был сильнее, и прав у него стало больше. И в этот мир стало забрасывать людей их других миров. Почему это случилось и сколько таких, как мы с тобой, я не знаю. Но это владение, которое сейчас принадлежит мне, переходит в наследство только иномирцу. До меня был иномирец, и после тебя тоже будет иномирец. Когда придет время готовиться к приему наследника, ты почувствуешь…

– Но почему я? Что я доложен буду тут сделать? Я простой студент…

– Ты студент, а я почтальон. Разносил письма и газеты. Что ты будешь должен сделать, не знает никто. Мы как-то должны повлиять на этот мир… но как?

– Вы что-то сделали?

– Нет. Просто жил, сражался… и все. Когда почувствовал, что пришло время уходить, стал искать место и выяснять время перехода. Оно всегда возникает в этих горах, но в разных местах. Астрологи могут вычислить точки пресечения миров. Но стоит это очень дорого. Я растратил все свое состояние, собранное годами. Ты все узнаешь из моих записей…

Голос старика слабел. Он зашевелился, достал трясущимися руками из сумки на поясе свиток. Взял его в руку.

– Пора… Уже скоро. Назови свое имя, оно попадет в наследственную грамоту.

– Антон.

– Антей. Хорошее языческое имя. Достойное рыцаря. Кратко и сильно.

– Вообще-то Антон, – автоматически поправил его стажер. Он не мог уместить в голове слова этого странного чудака. Может, еще один сумасшедший свалился на его голову?

– Тут нет ваших имен, сын, будешь Антеем. Привыкай.

– Меня так друзья звали, – ответил Антон. – Не сложно привыкнуть… Но почему вы один, если у вас свой замок. Наверное, есть и воины?

– На встрече я должен быть один. Таковы правила. И провести инициацию. Вот, готово. Возьми эту грамоту. Теперь ты мой наследник. Скоро сюда прибудет мой старый слуга. Я уже не доживу. Покажешь ему грамоту, а меня похороните в семейном склепе. Там лежат восемнадцать твоих предков, Антей.

– Давайте, я вытащу копье и перевяжу вас, – опомнился Антон и потянулся за копьем.

– Когда приходит наследник, старый владетель покидает это бренный мир.

Голос старика стал еле слышным.

– Скоро, моя Розочка, мы будем вместе, – прошептали его губы. – Как и в старые добрые времена… Он растянул губы в улыбке и затих. Голова старика безвольно откинулась назад, а глаза уставились в небо. Спаниель, что терся о ноги Антона, задрал голову к небу и тоскливо завыл. По телу стажера пробежала дрожь, и ему самому захотелось выть от тоски и той несправедливости, что случилась с ним. Он нащупал крестик под рубашкой, вытащил его и сжал в кулаке.

– Боже! За что ты так со мной!? – прошептал он.

Стажер смотрел в голубизну неба, в глазах стояли слезы. Он искал в небесах ответ, которого там не было и быть не могло. Антон сел и обхватил руками голову. Спаниель перестал выть и теперь поскуливал. Стажер вытер выступившие слезы, подхватил собаку и прижал к груди.

– Одни мы с тобой, пес. Одни в этом чужом для нас мире. – Он уткнулся лицом в собачью шерсть, псина, извернувшись, лизнула человека в нос.

Антон просидел, не вставая с места, до вечера. Когда здешнее солнце стало скрываться за макушками деревьев, на поляну выехал всадник. Он спешился и подбежал к старику.

– Милорд! Вы живы? – засуетился он, упав на колени и теребя мертвое тело.

– Оставь его, – устало произнес Антон. – Он уже в небесных чертогах.

Человек поднял голову. Это был такой же старик, как и тот, что только что умер. Он удивленно посмотрел на незнакомца. По щекам его текли слезы.

– А вы… Кто вы такой?

– Вот, – прижимая одной рукой к себе спаниеля, который заворочался и рыкнул, другой протягивая старику свиток.

Тот молча принял грамоту, развернул и вслух прочитал:

– «Сквайр Антей Алуринский, милостью судьбы сын и наследник рыцаря Робарта Алуринского, владетеля замка «Грозовые ворота» у Алуринских гор».

– Милорд! – старик поднялся и поклонился. – Примите мою верность. Робарт Алуринский умер. Да здравствует Антей Алуринский!

Затем сел, как ни в чем не бывало. С натугой вытащил копье и отбросил его в сторону.

– Значит, у милорда все получилось – произнес он. – И наследник появился, как он и говорил. А я уж думал, он на старости лет сбрендил. Все потратил на жулье… эх, хе, хе. Жаль, себя не уберег, а я ему говорил: «Робарт, там горцы охотятся, будь осторожен». А он знаете, что мне ответил?..

Такой перепад настроений старого слуги весьма удивил Антона. То он плакал, а теперь говорит о хозяине как о выжившем из ума чудаке, и притом без всякого почтения к мертвому.

– Он мне ответил, что его хранит судьба. Да уж. Это кто их?.. – старик поднялся и показал рукой на мертвых бандитов. – Робарт или вы?

– Я.

– И собачка ваша?

– Теперь моя.

– Понятно. – И Антон почувствовал скепсис в словах старика. И взгляд, который тот бросал на пса, дал ему понять, что спаниеля он ценит невысоко. – Вы его берегите, а то лисы сожрут или волки.

– Он – охотничья собака.

– Охотничья? И где ж такие маломерки водятся?

– Далеко.

– Понятно, что не близко. Ежели бы водились близко, я бы о таких охотничьих собаках знал. Вставайте, милорд, погрузим вашего отца на лошадь и поедем в замок. Только сначала поищем, может, что ценного есть у горцев.

Старик подошел к телам, без стыда задрал им юбки и срезал ножом найденные под ними небольшие сумки.

– Одна медь, – недовольно пробурчал он, – Ан нет, есть серебрушка. – Он ссыпал содержимое кошелей горцев в свою поясную сумку и пристроил в чехол у седла их копье, убившее его милорда.

– Головы вы резать будете, или мне это сделать? – будничным голосом, как будто речь шла о нарезке колбасы, спросил старик.

– Зачем?

– Что зачем, милорд?

– Зачем головы резать?

– А как вы докажете, что отомстили за отца? – удивился в свою очередь старик. За одного убитого нужно убить двоих. Это все знают. Вы это сделали, и теперь нужно представить доказательства…

– Кому?.. Кому доказательства представлять?..

– Будем вашего батюшку отпевать, провожать в последний путь, как полагается. Приедет служитель Заката и спросит, отомщен милорд или нет. Вы предъявите ему головы, и ваш батюшка без долгов будет препровожден в свой последний путь. Служитель даст вам подтверждение, что вы свой сыновий долг выполнили. А когда поедете к барону получать рыцарское звание, то свидетельство это и представите. Это, милорд, все знают. И значит, испытание вам проходить не надо будет. Помогите мне вашего батюшку на коня взгромоздить. Он хоть и худой, но кости у него, видимо, из свинца сделаны.

Старик подошел к телу мертвого хозяина, отстегнул пояс с ножнами. Сам меч подобрал с земли. Обтер о юбку горца и вложил в ножны. Затем подал на вытянутых руках Антону.

– Примите, милорд, знак своей власти.

Стажер горестно вздохнул, отпустил на траву спаниеля и взял пояс. Застегнул на себе и почувствовал непривычную тяжесть.

– Так кто головы резать будет? – вновь поинтересовался старик.

– Режь ты, – ответил Антон и отвернулся. Неожиданно подумал, что не знает, как слугу зовут. За все время их разговора он не удосужился спросить его имя. Не оборачиваясь к сопящему слуге, наконец поинтересовался:

– Вас как зовут?

– Кого? – переспросил старик и перешел к следующему телу.

– Ну вас…

– Так я тут один. Других нет, милорд. Говорите вы как-то странно, загадками. Видимо, издалека прибыли. И собачка у вас издалека… и одежда… и сапог нет… Готово. Рейдеры-разведчики. Знатный трофей.

– Тебя как зовут? – догадался Антон и горько про себя усмехнулся.

«Сколько ему еще предстоит узнать о этом мире».

– Можно свистнуть. Можно крикнуть. Я сразу прибегаю, как услышу. Можно по имени позвать…

– Твою же мать… – не выдержал Антон и истерически расхохотался. Затем с минуту сыпал отборной бранью на русском.

– Сразу видно, что вы, милорд, ученый, – одобрительно произнес старик. – Небось, у греков учились. Столько слов, и все неизвестные.

Антон замер, он впервые услышал знакомое слово.

– У греков? – Он повернулся к слуге и глядя на того широко открытыми глазами переспросил: – У кого, ты сказал?

– Так у греков, милорд. Греки известные во всей империи ученые мужи. Ну так что, поехали? – Слуга держал в одной руке мешок с головами, другой придерживал своего коня.

– Ваш конь за теми кустами, милорд, – показал он рукой. – Сами сходите, или привести его.

– Сам. Приведу. Если дастся.

Это была семейная казачья гордость Загнибеды. Традиция, которую в семье соблюдали поколениями неукоснительно. Уметь скакать на коне и махать шашкой. Антон прошел за кусты и увидел привязного к дереву старого конягу. Он по возрасту лишь чуток уступал своему прежнему хозяину. Конь стоял, пофыркивая, и меланхолично жевал траву. На подошедшего молодого незнакомца он обратил такое же внимание, как на мух, что садились ему на бока и голову. Взгляд умудренного жизнью когда-то боевого коня, высокого, статного, мощного, а сейчас худого, показался Антону философским. Мол, все проходит. Стажер отвязал коня от дерева и, потянув за уздечку, вывел того на поляну.

– Он подо мной не сдохнет? – спросил он слугу.

– А че ему сделается? – небрежно ответил тот. – Вы только сильно не гоните его. Немолод уже. И вот, возьмите сапоги вашего батюшки. Негоже босым в замок въехать, пересуды начнутся… люди у нас темные, суеверные…

Натягивая сапоги, которые издавали еще тот запашок и оказались несколько великоваты, проворчал:

– Вижу, что немолод.

Антон притопнул и одним слитным движением красиво влетел в седло. Конь под ним присел и выпрямился.

Слуга одобрительно крякнул:

– Умение, его не спрячешь. Следуйте за мной, милорд.

По дороге на спуске с крутого склона Антон пристроился рядом со слугой. Придерживая коня, спросил:

– Имя как твое?

– Флапий, милорд. – И со вздохом продолжил: – Беда у нас, милорд. У вас деньги есть?

– А что такое?

– Да наемники, которых нанял ваш батюшка, украли половину столового серебра и все золото с серебром, что было. А затем скрылись… Паскуды! И как таких земля носит? А батюшку отпевать нужно, и служителю дать, и нам на что-то жить надо… Ох, беда.

– Что, совсем так плохо? – заинтересовано спросил Антон. – Батюшка перед смертью сказал, что он приготовил для меня что-то…

– Ваш батюшка за два года промотал на жулье все, что собрал. Он и так был не от мира сего. Все мечтал улететь… Как хозяин он был… – Флапий лишь молча покачал головой и замолчал.

Антон, думая о своем, протянул ему кошелек. Тот живо его схватил и открыл. Пятитысячную купюру небрежно выбросил. Затем та же участь постигла несколько тысячных купюр. Улетела за спину карточка Сбера, и наконец добрался до монет.

– А вот это уже лучше, – пробурчал он. – Медь, серебро. Деньги, они везде деньги. Здесь что выбито? – протянул он десятирублевую монету.

– Десять.

– Ага, десять дибаров, значит. А на серебре что?

Антон мельком глянул и улыбнулся.

– На этой монете один, на тех два и пять.

– Значит у нас двенадцать таланов серебром и двадцать дибар медью. Не густо, но хоть что-то.

– Вот, еще есть. – Антон снял с шеи золотую цепочку с крестиком и протянул Флапию. Тот быстро выхватил цепочку из рук и приблизил к глазам.

– Так вы крещенный?! – неожиданно произнес он.

– Ну да, – удивился Антон. – Крещенный.

– Это хорошо. Только странно, – проговорил он, возвращая цепочку. – Всех посвящают Рассвету. Это начало жизни, а вас Закату. Закат – это конец жизни и обретение мудрости… Но, видимо, провидица увидела вас на пути мудрости. Тогда все понятно. Повезло вам, милорд.

– Да уж, это точно, – горестно вздохнув, произнес Антон и подумал: «Повезло, так повезло. Ничего не скажешь…»

Чтобы уйти от мыслей, одолевающих его, Антон спросил:

– А как у вас отпевают?

– Как и везде, милорд. Сейчас приедем. Поместим вашего батюшку в ледник, и на девятый день, когда душа будет отвязана от тела, служитель Заката будет петь путеводную песню, направляя душу вашего отца в место своего нового обитания. Если человек по жизни шел правильно, не убивал других ради забавы, а только для поддержания чести или там на войне, не воровал много, не насильничал в мирное время, то он уйдет на небеса, а ежели гадил где попало, со скотом спал, то такие под землю идут, и гореть им там, пока не переродятся. А если душу не вести по ее последнему пути, она может затеряться. И начнет бродить, и маяться среди живых, и войдет в кого-нибудь, и тот станет одержимым. Таких только сжигать…

Слуга был словоохотливый, выдавал много разной информации, но кусками, из чего сложить целостную картину было трудно, но Антон и этому был рад. Теперь его жизнь, вопреки его желаниям, будет протекать здесь и, слава богу, что сквайром и владетелем, а не крепостным крестьянином. Если бы случилось такое, он бы сразу застрелился. Но это он всегда успеет сделать. Два патрона осталось в пистолете. А запасная обойма в бардачке машины.

– Вы, когда Закатный служитель приедет, покажите ему свой амулет. Он не будет с вас брать денег за отпевание. Со своих они не берут. Но когда ребеночка родите, то уж Рассветные с вас втридорога возьмут. Но до этого еще дожить надо.

Для Антона было странным, что Флапий не интересуется, откуда вдруг взялся сын рыцаря. Не аист же его принес. Но поднимать эту тему не решился. А что он скажет старому слуге? Что он из другой вселенной? Так его самого за сумасшедшего или, еще хуже, за одержимого примут. Лучше об этом молчать. Но понять, что делать дальше, нужно, и нужно знать побольше об этом рыцаре, что был так похож на Дон Кихота. Поэтому он решил расспросить слугу об убитом старике.

– Флапий, а расскажи мне об отце.

– О бывшем милорде? Да что рассказывать? Странным он был человеком. Все время говорил, что у него есть сын и однажды он придет на эту гору, и они встретятся… Да… А я не верил. Вот поди ж ты… – Флапий покачал головой. – Мы познакомились с вашим отцом, милорд, когда я был ребенком, годков восемь считай мне было. А теперь мне семьдесят четыре.

Артем мысленно удивился.

«Сколько же лет тогда было предыдущему владетелю? Выглядел он лет на семьдесят, не больше. Это сколько они тут живут?..»

– Мы ехали на Святую землю переселенцами. Тогда рыцари империи отвоевали ее у басерманов, и лишние рты из империи оправляли караванами обживать эти земли. Теплый край, вдоль рек урожай снимают по два раза в год. Нам не повезло. На наш караван напали пустынные разбойники из племени Ди Шар. Мужчин убили, а детей и женщин захватили для продажи. Они не знали, что следом за караваном ехал с отрядом отец нынешнего барона, которому служил ваш отец. Они немного отстали и подоспели, когда нас, пленников, делили. Барон напал на бандитов, многих убили, а нас освободили. Отец ваш взял мою мать себе служанкой, и чтоб она ему согревала постель. Но в тот год случилось моровое поветрие на Святой земле, мать умерла, а меня милорд забрал с собой сюда. Я вырос и стал ему слугой-оруженосцем, а затем сенешалем замка. Отец ваш много читал. Зачем только столько читать? Ведь, поверьте мне, и это все знают, много знаний в голове не удержишь. Запомнишь что-нибудь одно, а другое забудешь. Голова, она же вон, – он постучал себя по лбу костяшками пальцев. – Маленькая…

– Иногда он рассказывал мне свои чудные сны. Как он где-то в другом мире, и там летают корабли по воздуху… Да много чего. Как по мне, милорд, ваш батюшка не очень дружил с головой. – Флапий говорил просто, как он видел своего господина, и не испытывал к нему, по всей видимости, особого уважения. – Вот, например, набрал наемников, – продолжил тот. – А зачем? Взял бы крестьян из деревни. Все лучше. А эти стали грабить крестьян, девок насильничать. Так одна деревня, которая расположена у медных рудников, взялась за вилы и прогнала вашего батюшку. Поймали одного наемника и на кол посадили. И, хоть тот был мечником, а ничего сделать не смог. Попал в вырытую ловушку. Так наемники больше туда не совались. На дорогах они грабежами занимались… Теперь ни ренты, ни меди. А наемники пригрозили, что если милорд будет возражать или пожалуется, его убьют. Так и жили, кормили дармоедов. Так что владение ваше, считай, в полном запущении. А весной барону нужно двадцать золотых империалов выхода отдать. А где их взять? Негде.

То, что Флапий кратко рассказал о своем бывшем хозяине, Антона мало порадовало. Что он был помешан на встрече сменщика, как себя назвал Антон, ему было понятно. Видимо, устал тут жить и решил поскорее уйти. Жил, видимо, без всякой цели и смысла. Разорил владение и решения принимал не всегда правильные. И по складу характера был добр. Вот же, деревню простил, с мародерами не ссорился или считал это ненужной суетой на склоне лет. Кто это знает? Сам он уже не расскажет…

– А много ли деревень во владении? – спросил Антон после того, как Флапий надолго замолчал.

– Было две, осталась одна. Та, что при замке, но выхода с нее нет. Раньше они филиссу сажали да масло давили. Был приличный доход. Пасека была. Мед, воск. Медную руду плавили и продавали. А потом все как корова языком слизала. Милорд продал все запасы семян, пасеку и деньги отдал волхвам.

– Да уж, прям чудеса в решете! – не выдержал Антон и повторил надоевшую ему фразу Панченко.

– Еще какие, милорд, – согласился Флапий.

– И что ж теперь делать? – чувствуя свою беспомощность, спросил Антон.

– Как что? – спокойно и решительно отозвался слуга. – Жить. Владения обустраивать.

«Обустраивать, – мысленно проворчал Антон. – Знать бы еще, как?»

Дальше ехали молча. Антон, углубившись в невеселые мысли, не смотрел по сторонам.

Как тут жить? Он не рожден феодалом. Как управлять всем, что ему оставили? И будут ли его вообще слушать? А, может, ну его к черту, этот мир! Подъехать к высокому обрыву и прыгнуть вниз? Вот и будет сразу решены все проблемы…

Но молодость и надежда на лучшее, жажда жизни толкали на другой путь. Тут тоже своя система, и в нее нужно вникнуть, быть внутри нее, и тогда она будет его защищать. Умереть он всегда успеет. На ум пришли строки из рассказа «Муму». Ко всему привыкает человек…

Привыкнет ли он? Сможет ли здесь жить, или закончит свой путь, пустив пулю в голову. Мрачные мысли. Страшные. Они шли вперемешку с желанием выжить.

По своей природе и характеру Антон не был отъявленным трусом, но и не был героем. Часто комплексовал от нерешительности. Потому и пошел в полицию, что там положение и форма ставили его как бы выше над простыми людьми. Давали ощущение своей власти и защищенности системой. Здесь тоже у него есть власть и, как он понимал, защита его прав.

Они спустились с горы и вновь выехали на пригорок, и с него открылся вид на замок под внушительным названием «Грозовые ворота». Последние лучи заходящего местного солнца, прощаясь, ласкали своими объятиями стены, окрашивая серый камень в розовые тона.

Антон представлял себе замок как темную мрачную громадину, перекрывающую перевал, и над этим большим и могучим замком, в его воображении, всегда бушевали грозы. Били молнии и гремел воинственно гром.

Но сам замок, к разочарованию Антона, представлял из себя каменную убогую башню с постройками, огороженную тыном. Стоял замок не на перевале, а у переправы через реку, на крутом берегу. Вокруг него были разбросаны десятки домишек, издалека казавшихся игрушечными.

– Вот оно, ваше владение, милорд. С прибытием. – Флапий показывал рукой на замок, и Антон не понял по его интонации, радовался он прибытию нового владетеля или издевался. Но что он мог поделать? Он даже не знал, как должен вести себя владетель. Может, он владеет жизнями слуг и крестьян, а может, у них есть конституция, защищающая их права. Выгнали же крестьяне прежнего владетеля, и тот ничего, только утерся. Может, и профсоюзы сельхозработников имеются…

«Да уж! Попал так попал!» – скрывая нарастающее огорчение и страх, подумал Антон.

– Челяди много в замке? – спросил он вслух.

– А это кто, милорд?

– Ну, кто живет в замке? Сколько людей? – стушевался Антон. Опять сказал невпопад.

– Людей-то? Это если баб за людей не считать, то, пожалуй… – он задумался, загибая пальцы. – Конюх Эрзай, он из степных кочевников. Кузнец Торвал, шер. Свинарь Акос и я. Ну, еще бабы. Их считать?

– Считай, – вздохнул Антон. Он все же подумал, что все-таки Флапий тайно над ним издевается.

– Ключница, тетка Илди. Кухарка Франси. Птичница Кили. Так что с бабами, если их за людей считать, нас там семеро.

– А баб, как ты говоришь, у вас за людей не считают? – осторожно поинтересовался Антон.

– Милорд считал, а так нет. Баба, она и есть баба.

– А что, у тебя жены нет, Флапий?

– Как нет? Есть, милорд. Франси.

– Кухарка?

– Ну да, кухарка.

– Что-то мало народу в замке.

– А кто еще нужен? – искренне удивившись, спросил Флапий.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Антон и поправился: – Пока не знаю.

В замок въехали уже с темнотой. Покосившиеся ворота были раскрыты настежь. Никто их не встречал, и никому не было интересно, кто же это прибыл и за какой надобностью.

«Действительно, полное запустение», – упав окончательно духом, подумал Антон. Он понял, что Флапий нисколько не приукрашивал ситуацию, а рассказал все как есть. Его мнимый отец развалил все, что ему досталось от предшественника.

Въехав во двор, Флапий громко закричал:

– Эрзай! Торвал! Быстро сюда. – А затем, к удивлению Антона, небрежно сбросил тело своего бывшего милорда на утоптанную землю. Робарт съехал с крупа лошади головой вниз и, словно ненужный хлам, остался лежать под ногами лошади.

Антон, не выдержав, с нареканием произнес:

– Флапий, ты бы повежливей обращался с рыцарем. А то, как мешок с пшеницей, скинул милорда.

– А что ему будет? Ему теперь, милорд, все равно, – невозмутимо отозвался Флапий. – Перед отпеванием его бабы обмоют и приведут в должный вид. Пованивать, конечно, будет, но придется потерпеть…

– Эрзай! Торвал! Где вы? Я нового милорда привез. А старый-то помер!

Из пристройки, тоже каменной, с факелом в руке вышла низкая и очень широкая фигура. Слева появилась вторая, гораздо стройнее и выше.

– Ну и чего ты разорался? – густым басом произнес низкий и, подойдя поближе, с интересом уставился на Антона.

– Этот, что ли? – спросил он.

– Он. Он. Все, как и сказал Робарт. Был на горе с наследственной грамотой. А сэра Робарта убили рейдеры горцев. Но молодой милорд отомстил за отца. Вот головы. Держите. – Флапий кинул окровавленный мешок под ноги низкому. – Надо батюшку милорда отнести в ледник. Завтра мы с милордом съездим в обитель Заката и договоримся об отпевании.

– Ты что, деньги нашел? – усмехнулся низкий. Тот, что был повыше, все это время смотрел исподлобья и молчал. Лица в мерцающем свете факела различить было трудно. Но Антон и не стремился к этому. Он хотел упасть и забыться.

– А это что? – Низкий указал толстым пальцем на спаниеля. Собачка пригрелась и прижавшись к животу Антона, уснула. Он поддерживал ее нежно и осторожно, как самое дорогое, что у него осталось от прежней жизни.

– Милорд говорит, охотничья собака, – невозмутимо ответил Флапий. – И хватит болтать, забирайте головы и милорда и несите в ледник.

– Охотничья? Охо-хо! – разразился громким смехом низкий, и даже высокий улыбнулся. Смеялся низкий до слез, нисколько не стесняясь нового хозяина замка. Антон тяжело вздохнул и ответил:

– Ты тоже не вырос, но мальчиком тебя, наверное, не называют.

Низкий перестал смеяться и вытаращился на молодого милорда.

– Это вы к чему сказали, ваша милость? – постояв, спросил он. Руки его сжались в кулаки.

«С таким драться опасно, – подумал Антон. – Хоть и невысокий, но силища в нем должна быть, как у Ильи Муромца».

– К тому, что не все, что мы видим, можем правильно оценить.

– Торвал, – встрял в разговор Флапий, – милорд прибыл издалека. Он многого не знает и, скорее всего, никогда шера не видел.

– Милорд, это Торвал. Он шер. Он не человек. Шеры живут в горах, и среди людей их мало встречается.

– Как добрались, ваша милость? – подобрев, спросил шер, желая проявить учтивость и загладить возникшую неловкость из-за его резкого выпада. Антон кинул благодарный взгляд на Флапия и ответил правду.

– Быстро.

– Я догадался, – с серьезным видом, произнес Торвал, – даже сапоги не успели надеть, с батюшки сняли… Или вас ограбили по дороге?

«Издевается», – понял Антон, но не подал вида, что догадался.

– Ты прав, Торвал, пришлось собираться быстро.

– А я вот не пойму, – неожиданно резко произнес худой. Откуда в наших горах взяться человеку издалека? Там только дикари горцы. А за горами наши степи, а еще дальше море… А на горца его милость непохож…

– Обстоятельства, – многозначительно и туманно произнес Антон, и все, широко раскрыв глаза, замолчали.

– Хватит донимать милорда вопросами. Поднимайте его отца и обращайтесь с телом со всем вашим уважением. Он каждому из вас в свое время помог. Окажите милорду последнее уважение.