Чудесное око

ВТОРОЙ ВИЗИТ СКОТТА

Скотт не подходил к стойке целый день и всю ночь. Утром он встал, тщательно побрился, надел свой лучший костюм и приказал спустить шлюпку. Поступившись самолюбием, Скотт решил сделать второй визит на траулер.

На этот раз он вёл себя не так высокомерно. Он «только сохранял достоинство». О, нет, он пришёл вовсе не как проситель. Он желает разговаривать «как равный с равным». «Международная конференция на волнах Атлантического океана», — как говорил он, чтобы поднять свой дух.

Его приняли, как и в первый раз, уважительно, с холодноватой корректностью. На иное он и не рассчитывал.

— Мистер! — сказал Скотт, усаживаясь в предложенное кресло и протягивая капитану Маковскому сигару, от которой тот отказался. — Мистер, прошлый раз мы говорили о том, что нам надо установить некий модус, чтобы не мешать друг другу.

Маковский качнул головой и ответил, как бывалый дипломат:

— Мистер Скотт, во всяком случае, вы отнюдь не являетесь стороной, которая могла бы пожаловаться на невыполнение этого условия.

— Я и не жалуюсь, — сказал Скотт. — Я хотел бы поговорить с вами совсем откровенно. Наши политические разногласия, надеюсь, не помешают нам относиться друг к другу, как это пристало подлинным джентльменам. — Это было сказано не без некоторой иронии по адресу собеседника.

— Я вас слушаю.

Скотт выпустил облачко дыма и проследил за ним, чтобы собраться с мыслями.

— Я не богат. То есть не очень богат, — поправился он и снова сделал паузу. Возможно, он не так начал. — В прошлый раз, — продолжал он, — я не сказал вам, как и вы мне, между прочим, о цели прибытия сюда. Сегодня я решил быть с вами до конца откровенным. — Маковский кивнул головой. — На этом месте, где мы теперь находимся, как вам известно, лежит затонувший пароход «Левиафан». На нём плыл мой родственник, который вёз из Южной Америки в Европу наше, то есть его и моё, золото. Так сказать, наше фамильное достояние…

— Можно узнать фамилию вашего родственника, столь трагично погибшего в океане?

Этого вопроса Скотт не ожидал.

— Эдуард Скотт, — сказал он и тотчас раскаялся в этой поспешности. По лицу капитана пробежала чуть заметная усмешка, но её заметили острые глаза старого авантюриста. «Маху дал, чёрт побери!» — подумал он.

— Среди пассажиров «Левиафана», насколько мне известно, не было мистера Скотта.

«Им всё известно», — снова подумал Скотт и продолжал:

— Правильно. Но вы знаете, что у нас, — подчеркнул он, — не требуют от пассажира или человека, останавливающегося в отеле, документы. Мы можем назвать любую фамилию. А мистеру Скотту кое из каких соображений было удобнее назвать себя… если не ошибаюсь, Вильямсом.

Капитан кивком головы принял такое пояснение.

— Так вот: Скотт (или Вильямс, это безразлично) вёз золото, на которое я имел такие же права, как и он. Вильямс погиб. Владельцем золота остался я. И я прибыл сюда, чтобы, если это возможно, добыть моё наследство со дна океана. К сожалению, неожиданно для себя я встретил новых «наследников»… — И Скотт многозначительно посмотрел на Маковского.

— Почему вы так думаете? — спросил капитан.

— Мистер Маковский, — с некоторым раздражением промолвил. Скотт. — Я бы желал, чтобы вы были так же откровенны, как и я. Неужели вы представляете меня столь наивным, чтобы поверить вашим… археологическим экскурсиям на дно океана… Это, конечно, очень интересное и благоприятное для вас стечение обстоятельств — нахождение подводного города вблизи погибшего «Левиафана», но ведь не город же цель вашей экспедиции!

— Почему же не город?

— Перестаньте хитрить со мной! — уже не владея собой, вскричал Скотт. — Разве я не видел собственными глазами, как вы достали со дна моря бочонок, первый бочонок с…

— С?..

— Сколько их, вы должны знать не хуже меня.

— Мистер Скотт. Это, конечно, счастливая случайность, что именно на месте подводного города оказался бочонок с золотом. Это золото случайно, — уверяю вас, совершенно случайно, — поймал наш «паук». Но из этого случайного факта нельзя делать неправильных выводов о цели нашей экспедиции.

— А сколько весит найденный вами бочонок? Поверьте, что я не имею намерения оспаривать ваше право на него. Десять килограммов?

— Мы не взвешивали, — ответил Маковский. — Но я всё-таки не до конца понимаю цель нашей беседы.

— Эта цель очень ясна. Если вы, мистер, Маковский, и сейчас отрицаете, что ваша цель — золото, тем лучше для меня. Это только упрощает обстановку. Вы нашли бочонок, пусть он будет вашим…

— Если мы найдём остальные, они также будут нашими, и всё-таки нас интересует не золото.

— Так, так! Пусть будет так. Собственником бочонков будет тот, кто первый найдёт их и поднимет на поверхность. Но я прошу вас вот о чём. Район наших поисков очень ограничен. К тому же я хотел бы обратить внимание, что ваши суда далеко не ограничиваются зоной подводного города. Да, да, да! Допускаю, что этот город может иметь предместья, вы ищете соседние города, — пусть так. Но дело не в этом. Меня интересует как раз то место, на котором найден первый бочонок. А это как раз под траулером, на котором мы с вами сейчас находимся. У нас с вами одинаковые права на открытую поверхность океана. Но у вас три, у меня один пароход… Не затевать же, в самом деле, войну… И я прошу: дайте мне возможность зондировать глубину океана на тех же местах, где и вы. Ну хотя бы в порядке очереди. Ведь как старательно ни ведутся розыски, найти бочонок на дне океана труднее, чем гриб в лесу. И там, где не повезёт вам, возможно, повезёт мне.

Маковский подумал и ответил:

— Я не возражаю. В конце концов так оно и было до сих пор.

— Не совсем так. В последнее время мы избегали подходить близко один к другому. А между тем нам сподручнее работать борт о борт. Конечно, если этому не мешает волнение на океане.

— Как капитан я не возражаю против этого, как подчинённый, я должен согласовать это с моим непосредственным начальством.

— Надеюсь, вы скоро дадите мне ответ?

— Не позднее сегодняшнего дня, — ответил Маковский.

Скотт церемонно поклонился и отбыл.

Маковский немедленно созвал совещание штаба, рассказал о визите Скотта и его предложениях.

Барковский возражал. После того как Скотт обрезал трос нашей телевизорной установки, ему верить нельзя. И он, возможно, добивается близости только для того, чтобы продолжать шкодить. С ним почти все согласились.

Молчавший Протчев попросил слова. Он настаивал, чтобы Скотту позволили ставить «Уранию» к нашим пароходам так близко, как он пожелает.

— Но он ведь снова может подложить вам свинью, — возразил Барковский.

— А мы эту свинью поймаем, — и Протчев рассказал о своём плане. — Как только «Урания» близко подойдёт к борту траулера, я сам спущусь в скафандре и буду сторожить под водой. Вредителей надо ловить по горячим следам, и, я надеюсь, это мне удастся.

— Ныряй, Протчев! — долетел басок Кириллова из Москвы.

В тот же день Скотта уведомили через судовую радиостанцию, что его предложение принимается. «Судна обеих сторон будут сближаться по мере необходимости и насколько это допустимо по условиям судовой безопасности».

…Азорес и Кар доехали пароходом до Азорских островов. Оттуда их привёз на место советский гидроплан, обслуживавший экспедицию.

«Какой он щуплый и напуганный», — подумал матрос, встречавший Кара на борту траулера.

Кара приняли дружно и окружили вниманием. Первое время он испуганно озирался, ему всё ещё представлялось грозное начальство американской компании, которое могло одним росчерком пера вычеркнуть его из жизни. Он был похож на птицу, выпущенную на волю после долгого сидения в клетке. Но постепенно Кар «оттаивал». Он с интересом наблюдал новую жизнь. Когда ему показали большой экран телевизора и на нём появились чёткие красочные стереоскопические изображения, Кар покачал головой и сказал:

— Это больше, чем я мог ожидать.