Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Глава VIII. ВОРОНЫ С РАЗБОЙНИЧЬЕЙ ГОРЫ

Лис Смирре был не из тех, кто забывает обиды. Он поклялся, что отомстит Нильсу и его крылатым товарищам, и был верен своей клятве.

Куда бы ни летела стая, Смирре, как тень, бежал за ней по земле. Где бы ни спускались гуси, Смирре был уже тут как тут.

Никогда еще старой Акке Кебнекайсе не было так трудно выбрать место для ночевки. То и дело она сворачивала с пути, чтобы отыскать какой-нибудь островок среди озера или глухое болото, куда бы Смирре не мог добраться.

Да и самому Смирре приходилось несладко. Он не ел и не спал, бока у него ввалились, а рыжий пушистый хвост, которым он всегда так гордился, стал похож на жалкую мочалку, Но он не сдавался.

Выследив остров, на котором однажды заночевали гуси, Смирре отправился за подмогой к своим старым друзьям — воронам.

Это была настоящая разбойничья шайка. Жили вороны на горе, которая так и называлась Разбойничьей горой. Гора возвышалась над диким полем, таким огромным, что казалось, ему нет конца-края. И куда ни посмотришь — все оно поросло бурьяном. Эта некрасивая никчемная трава, которую отовсюду гонят, здесь была полновластной хозяйкой. Она глубоко запустила в землю свои корни, кустики ее крепко держались друг за друга, и если в заросли бурьяна попадало какое-нибудь семечко, бурьян заглушал его и не давал подняться.

Люди избегали этого дикого, пустынного места. А воронам оно пришлось по душе. Каждую весну прилетали они на эту гору и вели отсюда свои разбойничьи набеги.

С утра они разлетались во все стороны в поисках добычи, а вечером слетались и хвастались друг перед другом своими подвигами: один перебил все яйца в совином гнезде, другой выклевал зайчонку глаз, третий украл в деревне оловянную ложку.

Когда Смирре подошел к Разбойничьей горе, вся шайка была в сборе. Вороны громко каркали и сплошной черной тучей кружились над большим глиняным кувшином Кувшин был плотно закрыт деревянной крышкой, и сам атаман шайки, старый ворон Фумле-Друмле, стоял над кувшином и долбил крышку клювом.

— Добрый вечер, приятель, — сказал Смирре. — Над чем ты так трудишься?

— Добрый вечер, кум, — мрачно каркнул Фумле-Друмле и еще сильнее застучал клювом по крышке. — Видишь, какую штуку мои молодцы притащили. Хотел бы я знать, что там внутри!.. Да вот крышку проклятую никак не открыть.

Смирре подошел к кувшину, свалил его лапой на бок и осторожно стал катать по земле. В кувшине что-то бренчало и звенело.

— Эге, да там не иначе как серебряные монеты! — сказал лис. — Славная находка!

От жадности у Фумле-Друмле загорелись глаза — ведь давно известно, что вороны не пролетят мимо самого простого осколка стекла или медной пуговицы. А уж за блестящую монету они готовы все на свете отдать!

— Ты думаешь, тут серебряные монеты? — прокаркал Фумле-Друмле и снова задолбил клювом по крышке.

— Конечно, — сказал Смирре. — Послушай, как они звенят.

И Смирре опять принялся катать кувшин по земле. И опять в кувшине забренчало и зазвенело.

— Сер-р-ребро! Сер-р-ребро! Сер-р-ребро! — закаркали вороны. — Ур-р-ра! Сер-р-ребро!

— Подождите радоваться, — сказал Смирре. — Его еще надо достать!

Он потер лапой жалкий остаток уха и задумался. — А ведь, кажется, я смогу вам помочь! — наконец проговорил он. — Хотите знать, кто может открыть этот кувшин?

— Говор-ри! Говор-ри! Говор-ри! — закричали вороны.

— Есть тут один мальчишка, — сказал Смирре, — он со старой Аккой путешествует. Ну уж это и мастер — золотые руки!

— Где он? Где он? — опять закричали вороны.

— Я могу показать вам дорогу, — сказал Смирре, — но за это вы должны отдать мальчишку мне. У меня с ним кое-какие счеты.

— Бер-ри его! Бер-ри! Бер-ри! Нам не жалко, — каркнул Фумле-Друмле. — Только спер-рва пусть кр-рышку откр-роет!

Нильс проснулся раньше всех в стае. Он выбрался из своей пуховой постели под крылом Мартина и пошел бродить по острову.

Нильсу очень хотелось есть. На счастье, он наткнулся на кустик молодого, только что пробившегося щавеля. Нильс сорвал один листик и принялся высасывать из стебелька прохладный кисловатый сок. Высосав все до последней капли, он потянулся за вторым листиком. Вдруг что-то острое ударило его в затылок, чьи-то цепкие когти впились в ворот его рубахи, и Нильс почувствовал, что поднимается в воздух.

Нильс вертелся и дергался, как заяц на ниточке. Он махал руками, дрыгал ногами, отбиваясь от невидимого врага, но все было напрасно.

— Мартин! Мартин! Сюда! Ко мне! — закричал Нильс. Но вместо Мартина к нему подлетел огромный ворон. Он был чернее сажи, острый клюв его загибался крючком, а маленькие круглые глаза горели желтыми злыми огоньками.

Это был атаман вороньей шайки — Фумле-Друмле.

— Не р-р-разговар-р-ривай! — хрипло каркнул Фумле-Друмле Нильсу в самое ухо. — Не то я выклюю тебе глаза.

И, чтобы Нильс не принял его слова за шутку, клюнул его на первый раз в ногу. А ворон, который держал Нильса в своих когтях, так тряхнул его, что Нильс по самые уши провалился в ворот собственной рубашки.

— Теперь в дор-рогу! — скомандовал Фумле-Друмле.

— В дор-рогу! Скор-рей в дор-рогу! — каркнул в ответ его товарищ, и оба ворона яростно захлопали крыльями.

Нильс хоть и привык летать, но на этот раз путешествие по воздуху не очень-то ему понравилось. Он болтался, как мешок, между небом и землей. Вороньи когти царапали ему спину, воротник наползал на самые глаза.

«Надо запомнить дорогу, — думал Нильс. — Как же это мы летели? Сперва над озером, потом направо свернули. Значит, на обратном пути надо сворачивать налево… А вот и лес! Хорошо, если б сорока попалась навстречу. Она уж на весь свет растрезвонит о моем несчастье, — может, и гуси узнают, где я. Они тогда непременно прилетят ко мне на выручку».

Но сороки нигде не было видно.

«Ну, ничего, я и сам выпутаюсь из беды», — подумал Нильс.

На одном дереве Нильс увидел лесного голубя и голубку. Голубь надулся, распушил перья и громко, переливчато ворковал. А голубка, склонив голову набок, слушала его и от удовольствия покачивалась из стороны в сторону.

— Ты самая красивая, самая красивая, самая красивая! Нет никого тебя красивее, тебя красивее, тебя красивее! Ни у кого нет таких пестрых перышек, таких гладких перышек, таких мягких перышек! — пел голубь.

— Не верь ему! Не верь ему! — прокричал сверху Нильс. Голубка так удивилась, что даже перестала раскачиваться, а у голубя от возмущения забулькало в горле.

— Кто, кто, кто.., кто смеет так говорить, так говорить! — забормотал он, оглядываясь.

— Похищенный воронами! — крикнул Нильс. — Скажите Акке…

Но сейчас же он увидел острый клюв Фумле-Друмле.

— Бер-р-реги свои глаза! — каркнул ворон.

По всему было видно, что Фумле-Друмле готов исполнить угрозу. Нильс вобрал голову в плечи и покрепче зажмурился.

Когда он снова открыл глаза, старый лес был уже позади.

Они летели над молоденькой березовой рощицей. Почки на ветках уже начали лопаться, и деревья стояли, точно в зеленом пуху.

Веселый дрозд кружился над березками, то взлетал вверх, то садился на ветку и без умолку щебетал:

— Ах, как хорошо! Ах, как хорошо. Ах, как хорошо!.. И, передохнув немного, начинал эту песенку сначала, потому что никакой другой он не знал.

— Ах, как хорошо! Как хорошо! Как хорошо!

— Ну, это кому как! Кому хорошо, а кому и не очень! — крикнул Нильс.

Дрозд высоко задрал голову и с удивлением прокричал:

— Кто это тут недоволен?

— Вороний пленник! Вороний пленник!

На этот раз увернуться от ворона Нильсу не удалось. Фумле-Друмле налетел на него и твердым, острым клювом стукнул прямо в лоб. Удар был такой сильный, что Нильс, как маятник, закачался — вправо-влево, вправо-влево — и рубашка его угрожающе затрещала.

Всякого другого такой удар навсегда отучил бы перечить воронам, но Нильса не так-то легко было запугать.

Пролетая над деревней, он увидел скворечник, примостившийся на высокой березе. Около скворечника сидели скворец и скворчиха и весело пели:

— У нас четыре яичка! У нас четыре хорошеньких яичка! У нас будет четыре умных, красивых птенчика!

— Их утащат вороны так же, как меня! — закричал Нильс, пролетая над ними.

— Кто это кричит? Кого утащили вороны? — засуетились скворец и скворчиха и на всякий случай спрятались в свой домик.

— Меня утащили! Меня, Нильса Хольгерсона! Скажите это Акке Кебнекайсе!

— прокричал несчастный вороний пленник и весь съежился, готовясь к расплате за свою смелость.

Но вороны точно не слышали его. Изо всех сил работали они крыльями, торопясь к горе, которая одиноко торчала среди голого поля.

Еще издали Нильс увидел какую-то темную тучу, повисшую над горой. Точно вихрем ее кружило на одном месте, то взметая вверх, то прибивая к земле.

Фумле-Друмле и его спутник камнем упали в эту живую тучу.

— Скор-рей! Скор-рей! Скор-рей! — закаркали вороны, и вся стая закружилась еще быстрее.

Нильс растерянно смотрел по сторонам.

«Зачем они меня сюда притащили? Что им от меня нужно?»

И, словно в ответ, Фумле-Друмле клюнул Нильса в голову, подталкивая его к кувшину.

— Смотр-р-ри пр-рямо, — прокаркал ворон. — Этот кувшин полон серебра. Ты должен открыть его. Не откроешь — глаза выклюем, откроешь — с почетом отпустим.

Фумле-Друмле хитро подмигнул своим молодцам, и все они дружно закаркали:

— Спасибо скажем!

— Проводника ему дадим!

— Да еще какого! Рыжего, пушистого!

Тут из-за большого камня высунулась острая морда Смирре. Высунулась и сразу спряталась.

«Ага, вот чьи это шутки, — подумал Нильс. — Ловко придумано! Теперь открывай не открывай — один конец. Ну да еще посмотрим, кто кого одолеет».

Нильс подошел к горшку, с важным видом постучал по стенкам, по крышке, потом подозвал Фумле-Друмле и тихо сказал ему:

— Слушай, кувшин открыть мне, конечно, ничего не стоит. Только, по-моему, зря вы хлопочете: все равно серебра вам не видать.

— Как это не видать? — возмутился Фумле-Друмле.

— А так и не видать! Вы вот связались с лисом Смирре, а он только и ждет, как бы вашим серебром поживиться. Чуть я открою кувшин, он сразу на серебро и бросится — вам ни одной монетки не оставит.

Фумле-Друмле сверкнул глазами.

— Ах вот оно что! — сказал ворон. — Хитер лис, да и я не прост. Нет, старого атамана ему не провести! Иди открывай кувшин. А уж я от рыжего как-нибудь отделаюсь.

Нильс вытащил свой ножичек и стал медленно ковырять крышку.

Тем временем Фумле-Друмле подлетел к Смирре.

— Знаешь что, дружище, — сказал он лису, — пожалуй, ты сплоховал. Чего это ты высунул свою морду? Только напугал мальчишку. Видишь, он теперь от страха едва жив. Ты бы убрался куда-нибудь подальше… А уж когда он справится с делом, откроет кувшин, я тебе сразу дам знать: три раза каркну.

Лис недовольно заворчал, но делать было нечего — сам виноват. Он отбежал немного и присел за кустом.

— Дальше, дальше иди! — каркнул ворон. Он подождал, пока лис совсем сбежал с горы, и тогда только вернулся к Нильсу.

— Теперь живо за дело, — сказал Фумле-Друмле.

Но открыть кувшин было не так-то просто. Деревянная крышка крепко сидела в горлышке. Нильс вдоль и поперек исцарапал ее своим маленьким ножичком, да все без толку, крышка — ни взад, ни вперед. А тут еще вороны каркают над душой:

— Скор-рей! Скор-рей! Скор-рей! Откр-рывай! Откр-ры-вай! Откр-рывай!

И наскакивают на него, клюют, бьют крыльями — прямо шевельнуться не дают.

— А ну, р-р-разойдись! — скомандовал вдруг Фумле-Друмле.

Вороны злобно закаркали, но не посмели ослушаться своего атамана и отлетели в сторону.

Нильс с облегчением вздохнул и стал осматриваться кругом: нет ли поблизости чего-нибудь покрепче да побольше, чем его ножичек?

Около кувшина валялась крепкая, острая, дочиста обглоданная кость. Нильс поднял ее. Потом выковырял из земли камень и принялся за дело. Он наставил кость, как долото, между крышкой и горлышком и начал бить по ней камнем. Он бил до тех пор, пока кость не вошла почти наполовину. Тогда Нильс обеими руками ухватился за конец, торчавший снаружи, и повис на нем вместо груза. Он весь натужился, напряг мускулы и даже поджал ноги к животу, чтобы стать потяжелее.

И вот крышка заскрипела, затрещала и вдруг вылетела из горлышка, как ядро из пушки. А Нильс кубарем покатился по земле.

— Ур-ра Ур-ра! Ур-ра! — закричали вороны и бросились к горшку.

Они хватали монетки, клевали их, катали, а потом высоко подбрасывали и снова ловили.

Монетки сверкали, искрились и звенели в воздухе. Настоящий серебряный дождь падал на землю. А вороны, как ошалелые, без умолку каркали и кружились на одном месте.

Фумле-Друмле не отставал от них. Наконец он вспомнил о Нильсе и подлетел к нему. В клюве у него была зажата блестящая новенькая монетка. Он бросил ее прямо в руки Нильсу и прокаркал:

— Бери свою долю и — в путь! Старый Фумле-Друмле никогда своему слову не изменяет. Ты помог мне уберечь от Смирре серебро, а я помогу тебе уберечь от него голову. Только до вашего острова лететь очень далеко. Я спущу тебя за полем, около деревни, не то мои молодцы без меня все серебро растащат, мне ничего не оставят.

Он подождал, пока Нильс засунул монетку в карман, и даже подтолкнул ее клювом, чтобы она не выпала. Потом сгреб когтями Нильса за шиворот и поднялся в воздух.

— А лису это будет хороший урок. Пусть навсегда запомнит, что никому еще не удавалось перехитрить старого атамана.

«Ну, кое-кому удалось!» — подумал Нильс.

Лис Смирре ждал-ждал условного знака и, не дождавшись, решил пойти посмотреть, что делается на горе.

Вороны уже расхватали все серебро. На земле валялся пустой кувшин, а рядом деревянная крышка.

Фумле-Друмле и Нильса нигде не было.

Лис схватил за хвост первого попавшегося ворона и стал так его трепать, что пух и перья полетели во все стороны.

— Говори, куда девали мальчишку? Где ваш мошенник-атаман?

— А во-он, посмотри! — ответил ворон и показал на черную точку, видневшуюся вдалеке. Лис понял — его обманули.

— Счастье твое, что мне сейчас некогда, — прошипел Смирре, — а то рассчитался бы я с тобой за вашего атамана.

И он понесся вдогонку за беглецами. Он увидел, как ворон спустился около деревни, а потом снова поднялся, но уже один.

Смирре выждал, пока ворон отлетел подальше, и бросился рыскать по деревне. Теперь уже дело верное — мальчишке от него не уйти!

Смирре пробежал одну улицу и только свернул в другую, как увидел Нильса. Вот он — его злейший враг! Сейчас Смирре отплатит ему за все обиды! Оскалив пасть, лис кинулся на Нильса. Еще секунда, и маленькому другу Акки Кебнекайсе пришел бы конец!

Но тут, на счастье Нильса, из-за угла показались два крестьянина. Нильс бросился им прямо под ноги и засеменил рядом. Под прикрытием двух пар больших крестьянских сапог он чувствовал себя в безопасности. Он даже обернулся и помахал лису Смирре рукой — попробуй, мол, сунься, ко мне!

Этого Смирре не выдержал. Забыв про всякую осторожность, он рванулся вперед.

— Смотри, — сказал один крестьянин, — какая-то рыжая собака увязалась за нами.

— Пошла прочь! — крикнул другой и дал такого пинка Смирре, что тот отлетел на десять шагов.

Крестьяне свернули в ближний двор и поднялись по ступенькам крыльца.

И никому из них даже в голову не пришло, что тут, рядом, остался беззащитный человек, за которым охотится лис Смирре.

Ах, как хотелось Нильсу войти в дом вместе с хозяевами!

Но дверь захлопнулась, и снова он остался один.

Посреди двора стояла собачья будка. Недолго думая, Нильс юркнул в будку и забился в самый дальний угол.

В будке жила на цепи огромная сторожевая собака. Она не очень обрадовалась незваному гостю. Тем более, что гость этот опрокинул ее плошку и вылил на соломенную подстилку всю воду.

Собака привстала, ощерилась и зарычала на Нильса.

— Не гони меня, — стал упрашивать ее Нильс, — а то меня съест лис Смирре. Наверное, он уже тут, рядом…

— Как, опять этот вор здесь? — прорычала собака и открыла уже пасть, чтобы залиться лаем.

— Пожалуйста, не лай! — зашептал Нильс. — Ты только спугнешь его. Лучше давай так сделаем: я отцеплю твой ошейник, ты лиса и схватишь.

— Ну что ж, это можно, — сказала собака и подставила Нильсу шею: она рада была случаю немножко погулять на свободе.

Нильсу порядком пришлось повозиться с ошейником, но все-таки он расстегнул его, и собака, весело потряхивая головой, выглянула из своей конуры.

Лис уже сидел неподалеку и нюхал воздух.

— Убирайся-ка подобру-поздорову, — зарычала на него собака, — а то попробуешь, острые ли у меня зубы!

— Ничего ты со мной ни сделаешь, — сказал лис. — Всей твоей прыти только на пять шагов хватает.

— Сегодня, может, и на шесть хватит, — проворчала собака и огромным прыжком подскочила к лису.

Одним ударом она сбила его с ног, придавила лапами к земле, а потом вцепилась в его шею зубами и поволокла к будке.

На пороге уже стоял Нильс с ошейником в руках.

— Здорово, кум! А я вот тебе подарочек приготовил, — весело сказал Нильс, позвякивая цепью. — Ну-ка, примерим! Пожалуй, шея у тебя тонковата для этого ожерелья! Ну да не горюй, мы тебе хорошенький поясок приладим.

Он просунул ошейник одним концом под брюхо Смирре и щелкнул замком.

— Ну и пояс! Вот так пояс! — приговаривал Нильс, прыгая вокруг Смирре.

Смирре лязгал зубами, извивался, визжал, но ничего не помогало — ошейник крепко-накрепко перетянул его брюхо.

— Ну, будь здоров, куманек! — весело крикнул Нильс и побежал к воротам.

Смирре рванулся за ним, да не тут-то было! Всей его прыти хватило теперь ровно на пять шагов.

А Нильс, помахав ему на прощание рукой, пошел своей дорогой.

Дойдя до конца деревни, Нильс остановился.

Куда же теперь идти?

И вдруг он услышал над самой головой гусиный крик:

— Мы здесь! Мы здесь! Где ты? Где ты?

— Я тут! — закричал Нильс и высоко подпрыгнул, чтобы гуси могли разглядеть его в густой траве.

И в самом деле, Мартин сразу его увидел. Он спустился на землю и стал перед Нильсом, как верный конь.

Нильс ласково похлопал его по шее.

— Вот уж не думал, что вы так скоро меня найдете! — сказал он.

— Мы бы и не нашли, — ответил Мартин, — если бы голубь дорогу не показал, да дрозд не помог, да скворец не надоумил.

— Ну, значит, не зря я им кричал, — сказал Нильс. — Ведь мне вороны ни одного слова не давали сказать. За каждое слово клювом долбили… — И Нильс потер свои шишки и синяки. — А знаешь, кто воронов подговорил? — спросил Нильс. — Лис Смирре! Все его проделки!

— Ах он рыжий разбойник! — воскликнул Мартин. — Прямо житья от него нет! Ну что нам с ним делать? Как от него избавиться?

— Теперь уже ничего не надо делать, — важно сказал Нильс. — Я сам все сделал. Я его на цепь посадил. Он сейчас сидит, как дворовый пес, в собачьей будке и только зубами щелкает.

Мартин от радости захлопал крыльями.

— Смирре сидит на цепи! Вот это ловко! Ну и молодец же ты, Нильс! Ну и молодец! Летим скорее, ведь Акка еще ничего не знает!

Нильс вскочил на Мартина, и они полетели к стае.

— Смирре сидит на цепи! Нильс посадил Смирре на цепь! — кричал еще издали Мартин.

И по всей стае, от одного гуся к другому, пронеслась радостная весть:

— Нильс посадил Смирре на цепь! Смирре посажен на цепь! Смирре сидит на цепи!

Обгоняя друг друга, гуси летели навстречу Нильсу и на все голоса выкрикивали:

— Нильс победил Смирре!

— Нильс посадил Смирре на цепь!

Они кружились над Нильсом, и от их веселого крика прозрачный весенний воздух звенел и дрожал.

И сама старая Акка Кебнекайсе кружилась и кричала вместе со всеми, не думая о своих преклонных годах, забыв, что она вожак стаи.