Чудо-оружие Российской империи

Глава 1. Крепости и пушки

О крепостях России в годы советской власти у нас писали крайне мало. И лишь в последние годы к ним наблюдается повышенный интерес общественности. Пишутся отдельные книги, снимаются документальные фильмы. Но все это относится к древним русским крепостям ХII–XVII веков◦— от Старой Ладоги до Смоленска. Но история западных крепостей Российской империи с 1917 г. по разным причинам, в большинстве своем идеологическим и политическим, предана забвению.

С расширением России во времена Петра I и Екатерины II старые пограничные русские крепости, такие как Иван-Город, Псков и Смоленск, оказываются в глубине империи. Однако при Екатерине II и Павле I крепости на западе не строятся. Там нет сильных противников, способных противостоять русской армии, имевшей такого полководца, как Суворов.

Положение меняется после Аустерлицкого погрома 1805 года. И тогда Военное министерство решает усилить западную границу и построить кроме существующих крепостей Рига и Киев новые крепости◦— Бобруйск и Динабург, а также вспомогательную Борисовскую укрепленную позицию между ними. Перед самым же началом войны был создан Дрисский укрепленный лагерь. Возник он по настоянию состоявшего тогда на русской службе прусского стратега генерала Пфуля, пользовавшегося полным доверием императора Александра I.

К строительству крепости Бобруйск приступили в 1810 г. Крепость эта должна была стать опорным пунктом в Полесье и плацдармом для сбора войск в случае войны России на западе.

Строилась крепость по проекту и под руководством инженера Оппермана, который лично производил рекогносцировку местности и убедил начальство в необходимости строить крепость именно на судоходной реке Березине недалеко от судоходной части реки Неман. Первоначально же планировалось возвести крепость у Рогачева на Днепре.

По проекту Оппермана крепость Бобруйск должна была возводиться у правого берега Березины при устье речки Бобруйки. На другом берегу Бобруйки планировалось возвести передовое укрепление под названием Нагорное, а на левом берегу предполагалась тет-де-пон. Строительство крепости велось настолько интенсивно, что уже к концу 1811 г. все фронты, направленные на север, запад и юг, были почти закончены постройкой (Сх. 19).

Схема 19. Крепость Бобруйск

22 июня 1812 г. Великая армия Наполеона вторглась в Россию. К этому времени на укреплениях Бобруйска уже стояли 330 орудий. Боевых припасов было собрано на 1 год, а продовольствия◦— на 6 месяцев на 8 тыс. человек.

Бобруйск фактически спас 2-ю армию, возглавляемую Петром Багратионом, от окружения преследовавшими его войсками маршала Даву. Под защитой крепостных орудий Багратион дал трехдневный отдых своей армии, получил из крепости провиант и фураж и усилил из состава гарнизона шестью батальонами корпус Раевского, оставив в Бобруйске больных и раненых.

Теперь в крепости оставалось всего 7 тыс. человек под командованием генерал-майора Г. А. Игнатьева. Однако французы не собирались осаждать Бобруйск за неимением осадной артиллерии. Замечу, это было серьезным просчетом Наполеона, который действовал по своей многократно отработанной схеме◦— генеральное сражение, занятие вражеской столицы или хотя бы подход к ней, а далее заключение почетного мира. К чему мелочиться и заниматься какими-то крепостями? В Европе это сходило с рук Наполеону, а вот в России вышла осечка. Осадной артиллерии у французов и у их союзников было более чем достаточно, а взятие Бобруйска могло существенно облегчить отступление Великой армии. Но Наполеону было не до крепости.

Он поручил кавалерийскому корпусу генерала Латур-Мобура блокировать Бобруйск, а заодно и наблюдать за русским корпусом генерала Эртеля, находившимся в 120 км южнее Бобруйска в районе Мозыря. После взятия французами Смоленска корпус Латур-Мобура был заменен польской кавалерийской дивизией генерала Домбровского, который продолжал блокировать Бобруйск до подхода 3-й русской Дунайской армии, а затем отошел.

Чтобы более не возвращаться к Бобруйску, скажу, что после изгнания французов из России ввиду выяснившегося значения Бобруйской крепости приступили к ее достройке, усилению люнетами и контр-минной системой. Вместе с тем началась постройка каменных помещений для гарнизона и пороховых погребов. По штатной ведомости крепостей 1816 г. Бобруйск числился уже крепостью I класса.

В 1818 г. было начато постройкой и окончено в 1825 г. отдельное нагорное укрепление по проекту генерала Оппермана, названное в честь прусского короля укреплением «Фридрих-Вильгельм».

Ко времени восшествия на престол Николая I (1825 г.) в Бобруйске были окончательно отстроены три бастионных фронта с оборонительными стенками и достраивались 5 фортов с прибрежной частью. В укреплении «Фридрих-Вильгельм» были отстроены 3 бастионных фронта. В годы царствования Николая I крепость была окончательно закончена.

Артиллерийское вооружение Бобруйска в 1847 г. состояло из 27◦— 24-фунтовых и 28◦— 6-фунтовых пушек и 53◦— 24-фунтовых каронад. Гарнизон насчитывал 13,5 тыс человек.

С Бобруйской крепостью связан малоизвестный момент заговора декабристов. В 1823 г. в Бобруйской крепости размещалась 9-я пехотная дивизия, в которой среди командиров полков были видные деятели движения декабристов С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и В. И. Павало-Швей-ковский. Через несколько месяцев стало известно, что в Бобруйск для проведения смотра войск прибудет император Александр I, и эти офицеры решили захватить императора, заточить его в крепости, а затем с дивизией двинуться к столице. На первый взгляд план этот был хорош: имея заложником самого императора и владея такой грозной крепостью, как Бобруйская, можно было рассчитывать на успех. Но руководство Южного общества этот план не приняло. По здравому разумению они усомнились в согласии солдат на захват императора. Возможно, они были правы. Ведь после событий на Сенатской площади прапорщик С. И. Трусов пытался взбунтовать солдат Полтавского полка, стоявшего в Бобруйской крепости, но не был ими поддержан. С другой стороны, вспомним, как в Шлиссельбургской крепости за поручиком Мировичем без звука пошла рота освобождать «русскую железную маску»◦— несчастного императора Ивана Антоновича.

Во второй половине XIX века Бобруйск утрачивает свое стратегическое значение. В 1868 г. крепость перечислили во II класс, а в 1886 г. — в крепость-склад. В 1897 г. крепость Бобруйск была упразднена окончательно.

Но вернемся в 1812 г. и обратимся к другой новой русской крепости Динабург. Динабург был основан ливонскими рыцарями-меченосцами в 1205 г. В 1277 г. магистр этого ордена Эрнест Ратценбург для защиты орденских владений от постоянных набегов литовцев построил каменный замок в 12 верстах выше старого Динабурга.

С 1559 г. Динабург принадлежал полякам. В 1577 г. его взяли войска Ивана Грозного, но в следующем году вынуждены были уйти. В 1582 г. король Стефан Баторий строит мощную крепость. В 1656 г. русские войска вновь берут штурмом Динабург. По приказу царя Алексея Михайловича крепость была переименована в Борисоглебск, но по условиям перемирия 1660 г. возвращена Польше. Окончательно Динабург стал русским в 1772 г. после первого раздела Польши.

В 1810 г. по проекту инженера Гекеля на месте старой крепости началось возведение новой современной. По плану в крепости должны были находиться 569 орудий и гарнизон в 4500 человек. Строительство предполагалось закончить в конце 1812 г.

К июню 1812 г. крепость еще не была достроена. Но, несмотря на это, Динабург указом от 14 июня был объявлен крепостью I класса. 28 июня, в ожидании неприятельской армии, по решению Военного совета все строительные работы в крепости были прекращены, запасы вывезены, а часть имевшихся средств обороны с излишней поспешностью уничтожена. Комендантом крепости с начала работы был артиллерийский генерал Уланов.

1 июля 1812 г. к Динабургу подошла французская армия в составе трех дивизий под командованием маршала Удино. Французы атаковали мостовое прикрытие, но были отбиты и к вечеру отступили. 2 и 3 июля французы повторили атаки, но также безуспешно. В ночь на 4 июля маршал Удино увел свою армию от стен Динабурга.

В это время от другой французской армии под командованием Макдональда, оперировавшей на нижнем течении Двины, к Динабургу был отправлен полк, а затем бригада Рикорда. Гарнизон Динабурга к этому времени насчитывал 3700 человек и состоял из местного гарнизона и отступившего туда отряда генерал-майора Гамена, который и принял командование всем гарнизоном.

Узнав о приближении бригады Рикорда и считая свои силы недостаточными, чтобы удерживать крепость, Гамен, сняв с укреплений орудия и утопив их частично в Двине, 15 июля покинул Динабург, уничтожил переправу и отступил к Режицу. Бригада Рикорда заняла крепость без боя и некоторое время занималась там срытием укреплений.

Война 1813–1814 гг. была маневренной. Тем не менее стоит отметить неудачу русских войск у крепости Замостье (по-польски Замосц). Крепость располагалась в 70 верстах к юго-востоку от Люблина в болотистой и лесистой местности на правом берегу реки Лабунки (правого притока реки Вепрж), близ впадения в нее реки Топорницы.

До 1820 г. Замостье состояло в майоратных владениях панов Замойских, откуда пошло и название. В 1588 г. коронный гетман Ян Замойский построил каменный замок, а сам город окружил укреплениями, которые реконструировались в последующие 250 лет.

К 1813 г. польский гарнизон Замостья состоял из 2500 пехотинцев, 500 артиллеристов и 360 кавалеристов. В крепости находилось 75 крепостных и 20 полевых орудий. Комендантом крепости был дивизионные генерал Гауке. В крепости имелись запасы продовольствия, рассчитанные на 2,5 месяца осады.

В конце февраля 1813 г. 4,5-тысячный отряд русских войск при 12 полевых орудиях под командованием генерал-лейтенанта Рата подошел к Замостью, но был встречен небольшим отрядом поляков в трех верстах от городских стен. Рат предложил Гауке сдаться. В ответ польский передовой отряд открыл стрельбу, и Рат быстро ретировался в Люблин.

15 марта Рат вновь подошел к Замостью, но теперь у него имелось 10 тысяч солдат и осадная артиллерия. Оттеснив передовые отряды поляков, русские приступили 20 марта к постройке редутов, где установили 52 осадных орудия. Бомбардировка крепости продолжалась до 27 апреля. В городе возникали пожары.

27 апреля поляки пошли на вылазку и овладели редутом № 10 (севернее деревни Яновицы). Однако польские командиры поняли, что удержать редут будет трудно, и в ночь на 28 апреля редут был покинут.

После этого Рат, вместо того чтобы усилить пехотное прикрытие редутов, велел бросить их совсем и отвел войска за пределы действия польских крепостных орудий.

Рат решил взять ляхов измором. Однако 23 мая (4 июня) 1813 г. в местечке Плесвич (Силезия) между союзниками и французами было заключено перемирие на полтора месяца, до 8 (20) июля 1813 г. (Позже его продлили.)

Поэтому с 12 июня военные действия у Замостья были прекращены. Поляки воспользовались перемирием для пополнения запасов крепости. 21 августа перемирие закончилось, но русские и в дальнейшем ограничились той же блокадой, тем более что регулярные войска из отряда Рата были отозваны, а под крепостью остались только казаки и милиция.

Совершенное истощение гарнизона и жителей Замостья от голода, холода (из-за недостатка топлива), цинги и других болезней (при полном отсутствии медикаментов) вынудили коменданта принять предложенные ему Ратом 23 ноября условия капитуляции, по которым остатки гарнизона (107 офицеров и 1271 нижних чинов), из которых половина едва могла двигаться, вышли из крепости с воинскими почестями и были отправлены в Варшаву в качестве военнопленных. По моему мнению, у поляков есть все основания гордиться мужеством защитников Замостья.

После окончания наполеоновских войн император Александр I больше полагался на «святость союзов», нежели на систему крепостей. Вспомним Пушкина: «…но фрунт герою надоел. Теперь коллежский он асессор по части иностранных дел».

В 1818 г. Александр I назначил своего брата Николая Павловича генерал-инспектором по инженерной части и оставил при нем опытного инженера Оппермана, директора инженерного департамента, в качестве ближайшего советника и помощника.

Вступив в 1825 г. на престол, Николай I решил прикрыть западную границу империи, построив там ряд новых крепостей, которые в сочетании со старыми должны были образовать три линии обороны.

Однако эти планы были нарушены восстанием поляков в 1830 г. Рассказ об этом восстании выходит за рамки данного повествования. Скажу лишь, что все Царство Польское было занято мятежниками, и лишь потом русские войска перешли в контрнаступление. Бои за крепость Замостье шли с середины февраля по 4 августа 1831 г. и стоили русским больших потерь.

Польское восстание сделало план постройки западных крепостей первоочередной задачей. Но прежде чем перейти к рассказу об этих крепостях, стоит сказать несколько слов и о судьбе крепости Замостье, а также об эволюции русской крепостной артиллерии в середине XIX◦— начале XX века.

После 1831 г. Замостье было зачислено во II класс, в число штатных крепостей. Сомкнутая ограда крепости состояла из семи бастионов с каменными эскарпами и контрэскарпами, с казематированной обороной рвов, с потернами, с казематированной кордегардией, казематированными кавальерами и жилыми казематами. В 1833 г. вооружение крепости составляли 257 орудий и 50 крепостных ружей; гарнизон: 3 батальона пехоты, 1 саперная, половина военно-рабочей и 4 артиллерийские роты, а также 1 эскадрон. В крепости хранился двухмесячный запас продовольствия для 25-тысячного корпуса.

В 1848 г., после начала Венгерского восстания, крепость была переведена на военное положение. А в следующем году Замостье служило сборным пунктом и тыловой базой русских войск, участвовавших в подавлении Венгерского восстания.

В 1863 г. крепость Замостье упразднили. К этому времени она была вооружена 174 орудиями на укреплениях й

26 орудиями в резерве. К ним имелось 211 лафетов. В течение последующих двух лет укрепления Замостья были срыты.

К 1860 г. в русской крепостной артиллерии состояли орудия образца 1805 г. и образца 1838 г. Разумеется, речь идет о крепостях I и II классов, а где-нибудь в Сибири в небольших крепостях встречались и пушки времен Ивана Грозного. Ору. дия образца 1838 г. мало отличались от орудий системы 1805 г., введенной Аракчеевым. В частности, были убраны излишние фризы и пояса.

Крепостные пушки лились из чугуна, но в крепости периодически поступали и медные пушки из осадной и полевой артиллерии.

В системе 1805 г. было 7 чугунных крепостных пушек калибра 3 фунта (76 мм), 6 фунтов (95,5 мм), 12 фунтов (122 мм), 18 фунтов (137,7 мм), 24 фунта (151,4 мм), 30 фунтов (163,1 мм) и 36 фунтов (174,2 мм). Вес 24-фунтовых пушек около 3440 кг, 30-фунтовых◦— 4128 кг, а 36-фунтовых◦— 4914 кг. Длина ствола 24-фунтовых пушек◦— 21 калибр, а 30-фунтовых и 36-фунтовых◦— 20 калибров.

Все пушки были бескаморными, а дно канала имели полушарное.

Пушки стреляли бомбами и гранатами (в русской артиллерии разрывной снаряд весом свыше 1 пуда считался бомбой, а менее 1 пуда◦— гранатой), ядрами и картечью. (Сплошной снаряд весом свыше 1 фунта (0,4095 кг) считался ядром, а менее 1 фунта◦— пулей).

В системе 1838 г. были пушки калибра от 6 фунтов до 36 фунтов. Калибры 3 фунта и 30 фунтов были исключены. Вес 24-фунтовой пушки стал 3440 кг, а длина 19,6 клб, а у 36-фунтовой пушки◦— 4750 кг и 18,7 клб. (Сх. 20)

Схема 20. Крепостные орудия 1-й половины XIX в.

а◦— 36-фн пушка;

б◦— 3-пуд. бомбическая пушка обр. 1838 г.;

в◦— 36-фн карронада;

г◦— 96-фн карронада

Как видим, их весогабаритные характеристики сильно не изменились. Соответственно, баллистика была практически одинакова. Дальность стрельбы 36-фунтовй пушки ядром весом 18 кг составляла 3519 м при угле возвышения 26,5° и начальной скорости 482 м/с, а гранатой весом 12,7 кг◦— 2663 м при угле 27,7°.

В русской артиллерии со времен Екатерины II и до 1905 г. не было гаубиц. Их роль в полевой, осадной и крепостной артиллерии исполняли единороги.

Единороги были чисто русским типом орудий. Их ближайшими аналогами в европейских армиях были гаубицы. При этом следует помнить, что гаубицы XVI◦— середины XIX века в отличие от современных гаубиц, не предназначались для навесной стрельбы. Они могли вести лишь настильную стрельбу, обычно при углах возвышения 0°-30°. Основным отличием единорогов (гаубиц) от пушек было наличие каморы и меньшая длина ствола.

У всех единорогов образца 1805 г. камора была цилиндрическая, дно полушарное. А у единорогов образца 1838 г. камору сделали конической. В этом и заключается основное различие между единорогами образца 1805 г. и образца 1838 г.

В системе 1805 г. было три единорога: 1/2-пудовый (154,7-мм) с длиной канала без каморы 8,25 клб и весом 762 кг, 1-пудовый (194,8-мм) короткий длиной 8,25 клб и весом 1581 кг и 1-пудовый длинный длиной 12,2 клб и весом 2981 кг.

Основным боеприпасом единорога была чугунная бомба (граната). Дальность стрельбы 1-пудового единорога бомбой весом 16,9 кг составляла 2700 м при угле возвышения 15°. При необходимости единороги могли стрелять ядром и картечью.

Первоначально все крепостные пушки и единороги устанавливались на разного типа деревянных станках (лафетах).[31] Первый железный крепостной лафет был спроектирован офицером Венгловским в 1845 г. В 1851 г. в конструкцию лафета внесен ряд существенных изменений. Производство лафетов Венгловского было прекращено приказом по артиллерии от 16 сентября 1865 г.

На лафете Венгловского с изменениями 1851 года помещались все гладкоствольные пушки, кроме 60-фунтовых и 3-пудовых. Для различных орудий было семь вариантов этого лафета. Лафеты Венгловского первоначально предназначались для установки на железной платформе, но позже, внеся некоторые изменения, их стали устанавливать на обыкновенных настильных платформах с поворотным брусом. Устройство лафета и платформы одинаково для всех вариантов, и отличились они только размерами.

В 1863 г. чиновник Андреев предложил использовать 24-фунтовые лафеты Венгловского для 30-фунтовых пушек Варендорфа (до этого предлагали использовать деревянный лафет).

В декабре 1876 г. Артком ГАУ приказал назначать под лафеты Венгловского 12-фунтовые и 24-фунтовые заряжаемые с казны пушки, для чего было разрешено расширить на лафетах цапфенные отверстия. В июле 1877 г. для этих орудий к лафетам Венгловского были введены откатные клинья.

До этого накат орудия производился вручную, для чего прислуга вставляла железные колья в отверстия в ободах колес.

Гладкоствольные крепостные пушки и единороги находились в производстве до 1864 г. 11 февраля 1863 г. генерал-фельдцейхмейстер распорядился прекратить производство 36-фунтовых гладких пушек и 1-пудовых единорогов. Заказанные же чугунные две 24-фунтовые и 177 трехпудовых пушек доделать, но впредь не производить.

К 1906 г. в русских крепостях по табелю должно было состоять 138 полупудовых единорогов, которые и состояли на вооружении. Кроме того, имелось значительное число единорогов, не состоявших на вооружении.

Приказом военного министра от 13 сентября 1906 г. единороги из табелей вооружения были исключены и заменены полевыми легкими пушками. Тем не менее единороги еще несколько лет находились в крепостях.

Для стрельбы на ближние дистанции (от 100 м до 1000 м) в крепостях применялись каронады калибра от 12 фунтов (119,1мм) до 96 фунтов (228 мм) и весом от 381 кг до 2670 кг. На каронадах мы останавливаться подробно не будем, поскольку к 1861 г. их применение было крайне ограничено (для обороны рвов и т. д.), а в конце 1880-х годов их вообще выведут из употребления, заменив устаревшими полевыми орудиями.

Особую роль в крепостях играли мортиры◦— предки современных минометов. Мортиры были единственным видом гладкоствольных орудий, способных вести навесной огонь.

Устройство большинства мортир и их станков не позволяло вести настильный огонь. Лишь некоторые мортиры могли вести «рикошетные стрельбы» под углами возвышения от 0° до +5°.

Крепостные мортиры отливались из чугуна, а осадные◦— из меди. Но поскольку в крепостные было переделано большое число осадных мортир, я упомяну и о них.

2-пудовые и 5-пудовые осадные мортиры образца 1805 г. отливались заодно с поддоном. Их называли «сидячими». Причем цапфы представляли собой единое целое с поддоном. Устанавливались эти мортиры на деревянных станках.

1/2-пудовые осадные медные мортиры образца 1805 г., а также 2-пудовые и 5-пудовые чугунные крепостные мортиры поддона не имели. Их называли «висячими».

Каморы у медных мортир цилиндрические, а у чугунных 2-пудовых и 5-пудовых мортир◦— конические.

Калибр крепостных чугунных 2-пудовых и 5-пудовых мортир составлял 245,6 мм и 333,2 мм, а вес◦— 876 кг и 2228 кг соответственно. Длина цилиндрической части канала в обеих мортир◦— 1,2 клб.

Как крепостные, так и осадные мортиры образца 1838 г. поддонов не имели. Каморы у всех мортир образца 1838 г. конические с полушарным дном.

В систему орудий образца 1838 г. были введены 3-пудовые медные и чугунные мортиры. Однако вскоре они были исключены из системы. К 1860 г. в крепостях было 20 чугунных 3-пудовых мортир, а медных 3-пудовых не было вообще ни в крепостях, ни в осадной артиллерии. Следует отметить, что с начала XVIII века и до середины XIX века 3-пудовые мортиры состояли на вооружении русского флота.

Боекомплект тяжелых мортир мы рассмотрим на примере 5_пудовой мортиры.

В боекомплект 5-пудовых чугунных и медных мортир входили: бомба, картечь и светящееся ядро Рейнталя.

Вес чугунной бомбы составлял 96 кг. В осколочном варианте она снаряжалась 2,46 кг артиллерийского пороха, а в фугасном◦— 5,46 кг.

В боекомплект входило три типа картечи◦— настильная, навесная и гранатная.

Настильная картечь использовалась для настильной стрельбы. Вес ее 110,6 кг. В ней было 198 ядер № 9.[32]

Навесная картечь использовалась для навесной стрельбы. Вес ее 114,7 кг. В ней было 94 ядра № 10.

Гранатная картечь весом 60 кг содержала в себе 36 3-фунтовых гранат. То есть, представляла собой, говоря современным языком, некое подобие кассетного боеприпаса. Вес снаряженной 3-фунтовой гранаты 1,36 кг, она содержала 64 г артиллерийского пороха. Время горения трубки 11–12 секунд.

Кроме того, в крайних случаях могла использоваться каменная картечь, которая представляла собой плетеный каркас, наполненный камнями.

Вес святящегося ядра 80,4 кг. В нем содержалось 20,9 кг горючего вещества. Время свечения ядра около 5 минут, радиус освещения около 45 м.

Вероятность попадания 5-пудовой бомбой в квадрат 32 х 32 м при угле возвышения 45°: при дальности 213 м◦— 59 %, 640 м◦— 36 %, 1070 м◦— 12 %, 1500 м◦— 5 %.

В боекомплекте 2-пудовой мортиры не было навесной картечи.

Производство 2-пудовых медных мортир было прекращено сразу после Крымской войны (из-за их неудовлетворительной мощности).

30 июня 1866 г. Военный министр предписал Санкт-Петербургскому и Брянскому Арсеналам прекратить отливку 5-пудовых медных мортир.

Изготовление 5-рудовых чугунных мортир продолжалось на горных заводах, по крайней мере, до 1870 г. (Сх. 21).

Схема 21. 5-пуд. мортира обр. 1838 г. а◦— на медном станке; б◦— на железном станке. Рисунок А. Б. Лютова

Дольше всех в производстве и на службе состояла 1/2-пудовая медная мортира. Попытка заменить ее 34-линейной (87-мм) нарезной мортирой в конце XIX века провалилась.

1/2-пудовые (152,4-мм) мортиры отливались из меди как для осадной, так и для крепостной артиллерии. Длина тела мортиры составляла 2,7 клб. Вес тела 94,2 кг (Сх. 22).

Схема 22. 1/2-пудовая мортира обр. 1838 г. на железном станке

1/2-пудовая мортира стреляла чугунной гранатой весом 8,9 кг, содержавшей 0,3 кг черного пороха в осколочном варианте и 0,49 кг◦— в фугасном варианте. Кроме того, мортира стреляла осветительным снарядом («ядром Рейнталя»). Граната на полном заряде имела начальную скорость 143 м/с и дальность 960 м, а осветительный снаряд имел максимальную дальность 426 м.

Первоначально 1/2-пудовые мортиры устанавливались на деревянном станке, а в 1866 г. был принят на вооружение железный станок системы Дорошенко. Вес деревянного станка 65,5 кг, а железного◦— 75,5 кг. Малый вес системы позволял четырем номерам прислуги вручную переносить 1/2-пудовые мортиры со станком.

1/2-пудовая медная мортира находилась в производстве (с перерывом) до 1878 г.

Кроме того, значительное число гладких мортир хранилось в крепостях без назначения.

Приказом Военного министра от 13 сентября 1906 г. 2-пудовые и 5-пудовые гладкие мортиры были исключены из табелей вооружения крепостей. Однако продолжали еще несколько лет находиться в крепостях.

1/2-пудовые и 6-фунтовые мортиры продолжали находиться на вооружении до начала Первой мировой войны, поскольку никаких других орудий для навесной стрельбы на близкие расстояния в России не было. В 1915 г. в западных крепостях России состояло на вооружении 144 полупудовых мортир.

И в заключение расскажу о самых маленьких мортирах почти игрушечных размеров. Речь идет о 6-фунтовой и 8-фунтовой мортирах Кегорна. Они были изобретены голландским инженером Кегорном в 1674 г. В русских крепостях эти мортиры появились в XIX веке. Калибр кегорновых мортир 104–106 мм. Вес тела мортиры 22–26 кг.

Станок 6-фунтовой мортиры был сделан из дубовой доски, скрепленной по концам железными обручами. На позиции мортира со станком вручную переносилась расчетом, для чего на станке имелись железные скобы. Длина станка 914 мм, ширина 305 мм. Вес станка 27 кг.

6-фунтовая мортира Кегорна стреляла чугунной гранатой весом 2,56 кг, снаряженной 145 г артиллерийского пороха, на дальность до 640 м.

Я не зря так подробно остановился на гладких мортирах. Дело в том, что до 1915 г. никаких других орудий ближнего боя в русской армии не было, если не считать примитивных порт-артурских самоделок.[34] И в 1914–1915 гг. по-прежнему в качестве навесных орудий ближнего боя в крепостях, а кое-где и в полевых войсках приходилось использовать 1/2-пудовые и 6-фунтовые гладкоствольные мортиры.

Забегая вперед скажу, что на замену 1/2-пудовой мортиры в 1881 г. была спроектирована 34-линейная (87-мм) нарезная мортира. Основное назначение ее◦— перекрыть мертвую зону 6-дюймовых нарезных мортир. К примеру, навесное действие у 6-дюймовой мортиры образца 1867 г. начиналось с 1280 метров.

34-линейная мортира стреляла чугунной гранатой весом 6,65 кг на дальность до 2690 м. Однако вес мортиры со станком получился более 231 кг, и ее приходилось перевозить на колесах.

31 января 1895 г. Николай II высочайше повелел принять на вооружение 34-линейную мортиру с лафетом и снарядами. Аналогичный приказ по артиллерии вышел 3 марта 1895 г. Однако военный министр приказал «не давать хода этому приказу». 34-линейная мортира долгое время формально находилась в штатах осадных парков и крепостей, но ее валовое производство тормозилось различными военными инстанциями. Так, например, в 1897 г. Комиссия по вооружению крепостей постановила временно не изготавливать для осадной артиллерии 34-линейных мортир. Но на Руси самыми постоянными являлись меры временные◦— в серию эта мортира так и не пошла. И к 1914 г. в русской армии единственным орудием ближнего боя были все те же древние 1/2-пудовые медные гладкоствольные мортиры.

Дело дошло до того, что за неимением лучшего Военное министерство в апреле 1915 г. заказало пятьдесят 6-фунтовых медных мортир Кегорна на деревянных станках и по 500 штук чугунных сферических гранат к ним. Заказ был выполнен Петроградским заводом Шкилина.

Первые серийные нарезные орудия появились в России в 1862–1864 гг. Это были медные полевые пушки калибра 4 фунта (87 мм) и 12 фунтов (122,7 мм), а также чугунные крепостные пушки калибра 12 фунтов и 24 фунта (153,2 мм) и 24-фунтовая медная осадная пушка.

Все эти пушки стреляли чугунными снарядами с двумя рядами цинковых выступов. Нарезов у всех пушек было 6, соответственно, выступов 12. Система нарезов была трапецеидальная с разветвляющимися нарезами. Внешне эти пушки ничем не отличались от обычных нарезных орудий, за исключением того, что чугунные крепостные пушки были скреплены стальными кольцами.

Лучшую баллистику из них имела 24-фунтовая медная пушка. При заряде весом 2,46 кг артиллерийского пороха бомба весом 25,8 кг имела начальную скорость 305 м/с и дальность 5100 м при угле возвышения 25°. Вес пушки 2785 кг, длина канала 19,9 клб. Чугунная 24-фунтовая пушка имела ту же баллистику и длину канала, но несколько больший вес◦— 3440 кг.

Замечу, что чугунные пушки были значительно дешевле медных, но зато могли внезапно разорваться, а у медных орудий за несколько выстрелов перед разрывом появлялось вздутие ствола и другие заметные прислуге симптомы.

В 1864–1866 гг. на русских заводах было изготовлено 100 чугунных скрепленных кольцами нарезных с дула заряжаемых пушек, из которых 50◦— 12-фунтовых и 50◦— 24-фунтовых. Все они в 1865–1866 гг. были отправлены в западные крепости России, причем, в каждую крепость отправили по равному числу 12-фунтовых и 24-фунтовых пушек. Ивангород получил 10 пушек, Брест◦— 20, Новогеоргиевск◦— 40, Варшава◦— 10, Динабург◦— 12, а остальные 8 пушек оставили на полигоне Волково поле под Петербургом.

Все полевые и осадные пушки, прослужив в своих частях не более 5 лет, попали в крепости.

Почти все нарезные заряжаемые с дула пушки в крепостях устанавливались на кованые лафеты Венгловского. Лишь часть полевых пушек первое время находилась в крепостях на «родных» деревянных лафетах.

Особый интерес представляют собой 30-фунтовые чугунные пушки Варендорфа, изготовленные в Швеции в 1858 г. на заводе барона Варендорфа. Нарезаны эти пушки были в 1863–1864 гг. в петербургском Арсенале. Калибр пушки Варендорфа составлял 163,3 мм, длина канала 18,4 калибра. Вес ствола 4210 кг. Пушка стреляла 36,6 кг чугунной бомбой, содержавшей 1,23 кг артиллерийского пороха. При заряде весом 2,76 кг начальная скорость составляла 293 м/с, а дальность◦— 4868 м при угле возвышения 24°.

Пушки Варендорфа имели уникальный затвор, представлявший собой комбинацию поршневого и клинового затвораи Затвор системы Варендорфа состоял из продольного поршни и поперечного цилиндра.

В 1865 г. 20 пушек Варендорфа были отправлены в креё пость Новогеоргиевск, где для них были переоборудованы 28 лафетов Венгловского. В конце 1876 г. два орудия Варендорфа были сняты с вооружения.

К 1890 г. 18 пушек Варендорфа находились на вооружении в крепостях. В начале 90-х годов XIX века их перевели в чрезвычайный запас, хранившийся в Новогеоргиевске.

В 1895 г. одна пушка Варендорфа была отправлена в Артиллерийский музей, где до сих пор лежит во дворе музея, а остальные 17 пушек и 27 лафетов Венгловского были обращены в лом в 1899 г.

В 1860-х годах в Европе и Америке испытывались десятки различных систем нарезов орудий, а также их затворов, Российское же Военное ведомство испытывает несколько образцов английских и французских орудий, но отдает предпочтение прусской системе нарезов и клиновым затворам Круппа. Дело в том, что сразу после Крымской войны Военное и Морское ведомства наладили плодотворное сотрудничество с фирмой Круппа.

Не будет преувеличением сказать, что российские деньги создали империю Круппа, а Крупп создал русскую нарезную артиллерию. Проекты пушек создавались совместно русскими офицерами из Арткомитета ГАУ и инженерами фирмы. Заводы Круппа изготавливали опытные образцы орудий, а затем запускали их в серийное производство, параллельно передавая технологию русским казенным артиллерийским заводам◦— Обуховскому сталелитейному и Пермскому.[35]

Орудия прусской системы стреляли продолговатыми снарядами длиной 2,4–2,8 калибра со свинцовой оболочкой, в которую врезывались нарезы канала орудия.

В начале 1877 г. от фирмы Круппа в Россию стали поступать орудия с новой системой нарезов, из которых стреляли снарядами с двумя медными поясками. Фактически это были первые в мире орудия, имевшие канал современного типа. И сейчас, в начале XXI века, из новейших орудий можно стрелять снарядами образца 1877 г. С тех пор канал орудия претерпел лишь незначительные изменения.

Чтобы подчеркнуть разницу между орудиями с новым и старым каналами, в конце 1877 г. выходит приказ по Военном) ведомству, согласно которому орудия с каналами старого типа следует именовать образца 1867 г., а с новыми каналами◦— образца 1877 г. Увы, многие наши историки со второй половины XX века наивно считают, что все орудия образца 1867 г. были приняты на вооружение именно в этом году, а образца 1877 г. соответственно в 1877 г. На самом деле орудия образца 1867 г. принимались на вооружение с 1865 г. по 1877 г. включительно, а образца 1877 г. — примерно по 1887 г. Почему примерно? Да потому, что в 1887 г. были разработаны новые орудия с длиной ствола в 35 калибров, и их начали называть образца 1887 г. Это название не прижилось, но последующие пушки перестали называть образца 1877 г. Хотя канал у них у всех продолжал оставаться образца 1877 г. И в 1902 г. новую 3-дюймовую полевую пушку назвали образца 1900 г. — по году начала испытаний. С нее и пошла традиция называть орудия по году начала испытаний или принятия на вооружение.

Как уже говорилось, первоначально к орудиям образца 1867 г. были приняты снаряды со свинцовой оболочкой, а в 1880-х годах для них специально разрабатываются снаряды с медными поясками. Однако взаимозаменяемости снарядов с медными поясками для орудий образца 1867 г. и снарядов того же калибра для орудий образца 1877 г. не было, так как пояски их имели разную конструкцию.

Русские генералы считали, что в крепостях пригодятся любые старые орудия и отправляли туда снимаемые с вооружения орудия полевой, осадной, береговой, а иногда и корабельной артиллерии. От себя замечу, что старая артиллерия в крепостях и укрепленных районах могла принести большую пользу только в сочетании с новейшими артсистемами.

Если подробно рассказывать о всех типах орудий, поступивших на вооружение наших западных крепостей, то вместо рассказа о крепостях получится толстый артиллерийский справочник. Поэтому я расскажу лишь об орудиях, специально спроектированных для крепостей, а интересующихся отсылаю к своей «Энциклопедии отечественной артиллерии».

Самой мощным крепостным орудием стала 8-дюймовая (203-мм) пушка.

20 февраля 1864 г. в Артиллерийском комитете ГАУ был рассмотрен проект 8-дюймовой нарезной пушки, разработанный сотрудниками комитета. Пушка предназначалась для осадной и крепостной артиллерии, где не было нужды стрелять по броненосцам и соответственно можно было уменьшить ее вес. Чтобы не путать эту пушку с тяжелой 8-дюймовой береговой пушкой, ее назвали облегченной. Вес 8-дюймовой облегченной пушки, чтобы не конфликтовать с консервативно настроенными генералами, взяли равным весу 36-фунтовой чугунной пушки образца 1838 г., то есть 290 пудов (4750 кг). 22 апреля 1864 г. две такие пушки были заказаны для опытов у Крупна, причем, одна должна была иметь сдвижной клиновой затвор Крейнера, а вторая◦— цилиндро-призматический затвор Круппа.

Испытания обеих пушек прошли удачно, и в 1866 г. ГАУ заказало Круппу для сухопутных крепостей десять 8-дюймовых облегченных пушек с замками Круппа.

Вес пушки составлял 5192 кг, длина ствола 16,8 клб, длина канала 14,2 клб. Пушка стреляла чугунной бомбой со свинцовой оболочкой весом 79 кг, содержавшей 3 кг артиллерийского пороха. При начальной скорости 291 м/с и угле возвышения 27,7° дальность стрельбы составляла 5335 м (Сх. 23).

Схема 23. Боеприпасы крепостной артиллерии

Эта пушка была установлена на лафете системы Горлова, спроектированном под 8-дюймовые береговые пушки образца 1867 г.

Первая 8-дюймовая пушка была доставлена в Варшаву в начале февраля 1868 г. 8-дюймовые облегченные пушки Круппа были распределены следующим образом: одна отправилась в Петербург на Волково поле для испытаний и составления таблиц стрельбы, вторая осталась на Варшавском полигоне для обучения прислуги, шесть пушек отправили в Новогеоргиевскую крепость и две◦— в Брестскую крепость.

Обратим внимание, 8-дюймовые облегченные пушки требовались в основном для западных крепостей России, то есть теоретически против Пруссии. Но практически воевать между собой в 60–70-х годах XIX века ни Россия, ни Пруссия и не помышляли. Интересный факт: перед началом Франко-прусской войны Александр II повелел привести в боевое состояние все западные крепости и подтянул войска к западной границе. Царь хотел шантажировать Бисмарка? Ни в доем случае! Франкофилы с Певческого моста[36] во главе с A. M. Горчаковым уверили царя в неизбежности разгрома пруссаков. Александр решил, что племянничек пойдет по стопам дяди и, разгромив Пруссию, двинется в Польшу поднимать буйных панов против России. Поэтому русские войска в случае разгрома Пруссии и движения французов в направлении Привисленского края должны были нанести превентивный удар. Но, как известно, племянник оказался злой карикатурой на дядю и позорно сдался у Седана вместе со своими главными силами.

Серийное производство 8-дюймовых облегченных пушек было начато в 1870 г. на Пермском заводе. В январе 1881 г. Артиллерийский комитет предоставил чертеж 8-дюймовой облегченной пушки образца 1877 г. и приказал принять его к руководству впредь для изготовления 8-дюймовых облегченных пушек.

Стоит заметить, что 8-дюймовая облегченная пушка образца 1877 г. по своей конструкции и весогабаритным характеристикам практически не отличалась от 8-дюймовой облегченной пушки образца 1867 г. последнего выпуска. Разница была только в устройстве канала.

Пушка образца 1877 г. стреляла чугунной бомбой весом 78,3 кг, снаряженной 3,5 кг черного пороха. При заряде весом 7,78 кг призматического пороха, начальной скорости 321 м/с и угле возвышения 34°42′ дальность составляла 7042 м.

К 1881 г. в крепостях состояло 58 8-дюймовых облегченных пушек. К 1 марта 1888 г. в крепостях положено было содержать 194 8-дюймовые облегченные пушки, а фактически имелось 155 и было заказано еще четыре.

155 облегченных пушек распределялись следующим образом: Варшава◦— 22; Новогеоргиевск◦— 50; Ивангород◦— 50; Брест◦— 32, Ковно◦— 12; Каре◦— 9; Керчь◦— 12 и Петербургский склад◦— 3.

Максимальное число 8-дюймовых облегченных пушек, состоявших в крепостях, было в 1898 г., их имелось 158. После этого 8-дюймовые облегченные пушки даже не производились.

К 1 октября 1913 г. в сухопутных крепостях состояло: 8-дюймовых облегченных пушек образца 1867 г. — 43 (из них в Новогеоргиевске◦— 16 и в Бресте◦— 15); 8-дюймовых облегченных пушек образца 1877 г. — 73 (из них в Варшаве◦— 12, в Новогеоргиевске◦— 33, в Бресте◦— 19 и в Карее◦— 9).

В 1924 г. Приказом по артиллерии № 4/2с 8-дюймовые облегченные пушки были сняты с вооружения.

В 1867–1878 гг. сталелитейные заводы России и Крупна были заняты производством стальных орудий для береговой обороны и флота, а последние еще имели заказы своего правительства и других государств. В то же время казенные чугунолитейные заводы и арсеналы (отливавшие медные орудия) остались почти без заказов. И, наконец, чугунные и медные орудия были по-прежнему дешевле стальных. Следствием всего этого стало начало массового производства с 1866 г. по 1882 г. 12-фунтовых и 24-фунтовых медных орудий образца 1867 г. для осадных парков и 12-фунтовых и 24-фунтовых чугунных орудий для крепостей. 12-фунтовые и 24-фунтовые медные и чугунные пушки образца 1877 г. серийно не изготавливались.

12-фунтовая чугунная пушка образца 1867 г. имела калибр 121,92 мм, длину ствола 22,8 клб, длину канала 20 клб. Вес ствола 1523 кг. Основной тип ее боеприласа◦— чугунная граната со свинцовой оболочкой весом 14,8 кг, снаряженная 0,55 кг взрывчатого вещества. При заряде 1,02 кг, начальной скорости 269 м/с и угле возвышения 25° дальность составляла 3840 м. Кроме того, в боекомплект первоначально входила картечная граната весом 16,8 кг с 7,5-секундной трубкой и картечью весом 12,6 кг, содержавшей 72 пули диаметром 29,5 мм. В 1880-х годах в боекомплект добавили чугунную шрапнель с тремя медными поясками и 16-секундной трубкой.

24-фунтовая длинная чугунная пушка образца 1867 г. имела калибр 152,4 мм, длину ствола 22 клб, длину канала 19,5 клб. Основной боеприпас◦— 29,2-кг чугунная бомба со свинцовой оболочкой, снаряженная 0,62 кг черного пороха. При заряде 2,05 кг артиллерийского пороха, начальной скорости 265 м/с и угле возвышения 21° дальность составляла 3840 м.

Была еще и 24-фунтовая короткая пушка образца 1867 г. Длина ствола ее была уменьшена до 14,7 клб, а вес◦— соответственно до 1581 кг. Для той же бомбы начальная скорость падала до 219 м/с, а дальность◦— до 2774 м (при угле 22°41′).

Первоначально 12-фунтовые и 24-фунтовые крепостные пушки образца 1867 г. устанавливались на лафетах Венгловского, но они оказались недостаточно прочными. Специально для нарезных орудий образца 1867 г. в 1865 г. был принят на вооружение железный лафет системы Насветевича. В конце 1865 г. 1200 лафетов Насветевича было заказано заводу Горного ведомства. Для южных крепостей 100 лафетов заказали Луганскому заводу. Лафеты получили широкое распространение в крепостях. На лафеты Насветевича установили все крестные_орудия от 1-пудового единорога до 6-дюймовой пушки в 190 пудов, за исключением 8-дюймовых пушек (Сх. 24).

Схема 24. 24-фн чугунная пушка обр. 1867 г. на лафете Насветевича

В начале 1880-х годов в крепости взамен 12-фунтовых пушек начали поступать 42-линейные пушки образца 1877 г., взамен 24-фунтовых коротких пушек◦— 6-дюймовые пушки в 120 пудов, а взамен 24-фунтовых длинных пушек◦— 6-дюймовые пушки в 190 пудов. Любопытно, что 6-дюймовые пушки в 190 пудов были той же длины, что и в 120 пудов (длина канала у обеих пушек 19 калибров). Принципиальная разница заключалась в весе: 3088 кг и 1966 кг. Разница эта объясняется тем, что пушка в 190 пудов имела более толстый ствол в средней и казенной части. Из-за этого при стрельбе одинаковыми снарядами◦— чугунной бомбой в 33,3 кг◦— у пушки в 190 пудов при начальной скорости 458 м/с дальность составляла 8962 м (при угле 39°), а у 120-пудовой пушки при начальной скорости 332 м/с◦— 7355 м (при угле 44,5°).

Интересно, что такая система скрепления 6-дюймовой пушки в 190 пудов была хороша лишь для черного пороха, а при переходе на бездымный порох конструкция ствола 6-дюймовой пушки в 120 пудов оказалась лучшей. Благодаря этому баллистика 190-пудовой пушки осталась без изменений, а у 120-пудовой пушки начальная скорость возросла для того же снаряда с 332 м/с до 412 м/с. А вот в 1932 г. для той же 6-дюймовой пушки в 120 пудов (ее тогда стали называть 152 мм пушкой) был принят 40-кг фугасный снаряд дальнобойной формы («эталон-120»), который при начальной скорости 410 м/с и угле возвышения 40° давал дальность 10,3 км.

Пушки образца 1877 г. — 42-линейная, 6-дюймовая в 120 пудов и 6-дюймовая в 190 пудов◦— были основными орудиями осадной и крепостной артиллерии с начала 80-х годов XIX века до 1918 г. До середины 30-х годов XX века они находились в дивизионах тяжелой артиллерии Резерва Главного Командования (РГК), а затем их передали в состав вооружения укрепрайонов. Несколько десятков таких пушек участвовало в войне 1941–1945 гг.

И в крепостной, и в осадной артиллерии вплоть до 1945 г. 42-линейные и 6-дюймовые в 120 пудов пушки устанавливали на осадные и крепостные высокие лафеты образца 1877 г., а 6-дюймовые в 190 пудов пушки◦— на осадные и крепостные высокие лафеты образца 1878 г. (Сх. 25).

Схема 25. Схема лафета обр. 1878 г. с 6-дм пушкой в 190 пудов

Вес 42-линейной пушки с лафетом в боевом положении составлял 2523 кг, а в походном◦— 3243 кг. Для 6-дюймовых пушек в 120 и в 190 пудов эти цифры составляли 3178 кг и 3800 кг и, соответственно. 4730 кг и 5373 кг.

В истории техники известно много случаев, когда переоценка какой либо идеи вызывала к жизни бредовые конструкции. Так и в русской артиллерии идея укрытия орудий за земляным валом породила не только спорные с точки зрения целесообразности высокие осадные лафеты, но и скрывающиеся лафеты.

В 1879 г. лейтенант морской артиллерии Разсказов предложил Артиллерийскому комитету проект переделки осадного лафета образца 1869 г. в скрывающийся лафет. Согласно проекту в цапфенные гнезда лафета образца 1869 г. помещен вал, служащий осью вращения двух подъемных коромысел (стоек). Подъемные коромысла представляли собой двуплечные рычага, закрепленные в средней части. Верхние плечи (более длинные) несли на себе орудие, для чего были снабжены полукруглыми гнездами, в которые пушка клалась своими цапфами. Нижние колеса коромысел связаны шарнирно с двумя тягами, идущими к буферной подушке.

При выстреле орудие описывало дугу назад и вниз, вращаясь около оси элеваторного вала. Нижние концы подъемных коромысел описывали дугу вперед и вверх (также вокруг оси элеваторного вала), увлекая за собой посредством тяги буферную подушку и тем самым сжимая пружины. Чтобы пружины, распрямляясь сразу, не подняли орудия, служил фрикционный тормоз. Управлялся тормоз маховичком. После каждого подъема орудия тормоз должен приводиться маховичком в первоначальное положение.

Лафет Разсказова допускал в сниженном положении только заряжание. Наводку надо было производить при поднятом орудии (Сх. 26).

Схема 26. 42-линейная пушка обр. 1877 г. на скрывающемся лафете Разсказова.

Помимо всего, Разсказов делал ставку на крохоборство Военного ведомства. Планировалась замена лафетов образца 1869 г. как в осадной, так и в крепостной артиллерии, в результате чего без назначения остались бы сотни лафетов.

Артиллерийский комитет в целом одобрил проект Разсказова, и заводу Нобеля был дан заказ на переделку штатного лафета образца 1869 г.

На первый опытный лафет Разсказова была наложена 24-фунтовая длинная медная пушка. Систему доставили на Главный артиллерийский полигон, где было сделано свыше 300 выстрелов.

Несмотря на очевидные недостатки лафета Разсказова, Артиллерийский комитет решил переделать 24 лафета образца 1869 г. в скрывающиеся по проекту Разсказова. Из Киевской и Ивангородской крепостей в Петербург было доставлено 34 свободных от назначения лафетов образца 1869 г. Из них выбрали 24 лафета для переделки на Металлическом заводе. Контракт с заводом был заключен 19 октября 1889 г., а сдача лафетов заводом была произведена с 29 марта по 14 мая 1891 г.

Из этих 24-х лафетов первые шесть были закончены по первоначальному проекту, два лафета были переделаны под 42-линейные пушки и посланы в крепости Новогеоргиевск и Брест, а два переделаны под 6-дюймовые пушки в 120 пудов и отправлены в форт Дубно.

В двух других лафетах Разсказова по указаниям полковника Р. А. Дурляхера зажим трения был заменен гидравлическим компрессором. По образцу двух последних лафетов были переделаны и остальные 18 лафетов образца 1869 г.

В апреле-мае 1895 г. 11 лафетов Разсказова были отправлены в Варшаву, 9 лафетов◦— в Ковно, и два◦— на Оранский учебный полигон.

В эксплуатации лафеты Разсказова оказались крайне ненадежны◦— то сдавали пружины, и орудие не поднималось до конца; то отказывал тормоз трения, и орудие сразу поднималось, не давая возможности зарядить его. Для каждого заряда, полного или уменьшенного, лафет надо было регулировать по-новому.

Лафеты были непрочны, и в 1900 г. Артиллерийский комитет запретил с них стрелять полными зарядами пороха ПКО. Допускалось стрелять только уменьшенными зарядами. При этом для 6-дюймовой пушки в 120 пудов максимальная скорость снаряда была всего 366 м/с.

Но недаром говорят, что на Руси лучшей защитой от дурных предписаний начальства является их дурное исполнение. Разсказов и Дурляхер предлагали переделать и изготовить новые сотни скрывающихся лафетов для вооружения осадной и крепостной артиллерии, но изготавливали их небольшими партиями и отправляли только в крепости, где по штату имелись запасные лафеты, составлявшие от 10 до 33 % от числа всех лафетов. В результате начальники крепостей тихо снимали орудия со скрывающихся лафетов и переставляли их на запасные лафеты◦— осадные образца 1877 г., а скрывающиеся лафеты делали запасными. Так и стояли скрывающиеся лафеты Разсказова в сараях крепостей до 1911 г.

В середине 1890-х годов Дурляхеру удалось убедить Артиллерийский комитет, что причиной неудач лафетов Разсказова является не порочная сама по себе конструкция скрывающегося лафета, а отдельные узлы лафета Разсказова. Посему было переделано еще 29 лафетов по проекту Дурляхера для «орудий среднего веса», то есть 42-линейных, 6-дюймовых в 120 пудов и всех 24-фунтовых пушек. Эти 29 лафетов также были отправлены в крепости: в Новогеоргиевск◦— 10, в Иван-город◦— 8, в Осовец◦— 6 и в Зегрж◦— 5. В крепостях лафеты Разсказова и Дурляхера устанавливали на досчатых платформах образца 1876 г. (одиночных для угла горизонтального наведения 30° и двойных для угла горизонтального наведения 90°). Для ограничения отката и самонакатывания применялись 6-футовые откатные клинья (Сх. 27).

Схема 27. 6-дм пушка весом в 190 пудов на гидравлическом скрывающемся лафете Дурляхера

Годами пушки испытывались в крепостях, матерились и офицеры, и прислуга, в Петербург шли печальные вести, Дурляхер хлопотал и предлагал различные улучшения. Лишь в 1907 г. терпение Артиллерийского комитета лопнуло, и было решено прекратить все работы по скрывающимся лафетам для «орудий среднего веса».

И в заключение стоит сказать пару слов о крепостных нарезных мортирах. На вооружении западных крепостей были только 6-дюймовые мортиры образца 1867 г. и 8-дюймовые мортиры образца 1867 г. и 1877 г.

6-дюймовые медные мортиры образца 1867 г. были введены в осадную и крепостную артиллерию приказом по артиллерии от 29 июля 1867 г. 6-дюймовая мортира имела калибр 152,4 мм, длину ствола 8,88 клб, длину канала 6,66 клб. Вес ствола 1638 кг. Основным бое припасом мортиры была чугунная бомба весом 36,9 кг, снаряженная 1,37 кг черного пороха. При заряде весом 2,5 кг и начальной скорости 219 м/с дальность стрельбы составляла 4 км (Сх. 28).

Схема 28. 6-дм (152-мм) нарезная заряжаемая с дула мортира. Рисунок А. В. Лютова

6-дюймовые медные мортиры образца 1867 г. в осадной и крепостной артиллерии помещались на железном станке системы Семенова, принятом на вооружение в 1868 г. Станок Семенова для удобства горизонтального наведения был снабжен поворотным брусом. Приспособлений для самонакатывания станок не имел. Стрельба мортиры велась с деревянных платформ. (Сх. 29)

Схема 29. 6-дм стальная мортира обр. 1877 г. на станке Семенова

Приказом по артиллерии от 11 января 1883 г. было предписано при ремонте 6-дюймовых медных мортир медные затворы заменять стальными.

Приказом по артиллерии от 13 июня 1896 г. решено начать переделку 6-дюймовых медных мортир образца 1867 г., находившихся на вооружении крепостей, путем вставки в них внутренних стальных труб. Помимо улучшения баллистических качеств, которые сравнялись с данными 6-дюймовых стальных полевых мортир, стало возможным стрелять вместо бомб со свинцовыми оболочками фугасными и мелинитовыми снарядами с медными поясками и центрирующими утолщениями, а также шрапнелями от полевых-мортир.

Переделанные 6-дюймовые мортиры принимали участие в войне 1914–1918 гг.

Приказом Артиллерийского управление РККА от 31 августа 1923 г. 6-дюймовые медные мортиры были признаны «утратившими всякое боевое значение» и подлежали сдаче на лом.

Самыми мощными крепостными мортирами были. 8-дюймовые мортиры образца 1867 г. и образца 1877 г. Внешне они почти не отличались.

Вес их был одинаков◦— 3276 кг, длина ствола 9 клб, длина канала 6,6 клб. Основным боеприпасом мортиры образца 1867 г. была чугунная бомба весом 79,4 кг. При заряде весом 5,74 кг крупнозернистого пороха и начальной скорости 235 м/с дальность стрельбы составляла 4700 м. Боеприпасы и баллистика 8-дюймовой чугунной мортиры образца 1877 г. мало отличались от своей предшественницы (Сх. 30).

Схема 30. 8-дм мортира обр. 1877 г.

Кроме того, в крепости из осадной артиллерии поступали 8-дюймовые стальные и медные мортиры образца 1867 г. и стальные мортиры образца 1877 г. Из медных мортир образца 1867 г. стреляли по таблицам стрельбы чугунной мортиры образца 1867 г., а у стальных мортир баллистика была чуть лучше: начальная скорость 261 м/с и дальность 5907 м (у образца 1867 г.) (Сх. 31).

Схема 31. 8-дм стальная мортира обр. 1877 г. в походном положении

Боюсь, что этот краткий обзор крепостных орудий покажется кому-то немного скучным, но ведь сила крепости как раз и заключалась в ее артиллерии.

Русская крепостная артиллерия в 1860–1890 гг., по мнению отечественных и иностранных специалистов была, по меньшей мере, одной из самых сильных в мире как в количественном, так и в качественном отношении.

Глава 2. Золотой век российских крепостей

В 1831 г. Николай I приказал построить три линии крепостей для защиты западной границы. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Ивангород и Замостье.

В феврале 1832 г. известный русский фортификатор генерал-майор И. И. Ден составил проект постройки в Саксонском саду в Варшаве трехэтажной башни (бастиона). Но император Николай I его проект забраковал, а взамен «лично дал первое начертание цитадели» в Варшаве, которой приказал присвоить название Александровской. Забегая вперед, скажу, что позже эту крепость разные авторы называли то Александровской цитаделью, то Александровской крепостью, то Варшавской крепостью (Сх. 32).

Схема 32. План Александровской цитадели и передовых фортов

Флигель-адъютант полковник Фельдман произвел сперва трасировку укреплений на месте, после чего был составлен их план, утвержденный 19 апреля 1832 г. 19 мая цитадель была заложена, а 28 апреля 1834 г. освящена.

Крепость была расположена на левом берегу севернее Нового Места, где до этого располагались старые казармы коронной гвардии и парк Жолибож с виллами. Цитадель имела форму пятиугольника, длинной стороной примыкавшего к Висле.

На его углах находились мощные двухэтажные бастионы с орудийными казематами. Позади куртин, соединяющих бастионы, помещались дополнительные каменные укрепления. Под крепостным валом находились кирпичные казематы. Цитадель окружал сухой ров с земляными склонами и идущей по дну оборонительной кирпичной стенкой. Значительно более мощная стенка с капонирами закрывала крепость со стороны реки. Площадь цитадели составила 10,5 гектаров, а периметр, стен◦— 2680 м. В стенах имелось четверо ворот: Александровские, Константиновские, Михайловские и Ивановские. Назват ния свои они получили в честь Александра I, великого князя, Константина Павловича, великого князя Михаила Павловича и фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича-Эриванского, князя Варшавского. Александровские ворота вели в центр города, Константиновские◦— к Воле, Михайловские◦— на север, а Ивановские◦— к реке. Стоявшие на территории крепостй старые польские казармы, еще до восстания названные Александровскими, были сохранены, но перестроены.

В 1834–1835 гг. на правом берегу Вислы было построено предмостное укрепление◦— форт Сливицкий. Оно защищало идущий к крепости понтонный мост, который наводили каждую весну. Позади передней линии форта располагался мощный каменный каземат. В тыловой части находилась оборонительная казарма, со стороны Вислы укрепление прикрывала оборонительная стенка. Форт окружал сухой ров, склоны которого были выложены камнем. В радиусе километра от укрепления лежала полоса отчуждения, в которой запрещалось всякое строительство.

В 1835 г., когда строительство форта близилось к завершению, в Париже умер полковник Генштаба Ю. В. Сливицкий, который 8 августа 1831 г. отличился при сожжении Пражского моста через Вислу. И Николай I приказал предмостное укрепление назвать именем героя. В Варшаву было доставлено тело полковника и 6 декабря захоронено в центре укрепления. В 1837 г. над могилой установили чугунный обелиск с надписью, описывающей подвиг Сливицкого. До нашего времени ни укрепление, ни памятник не сохранились.

С началом Крымской войны значение Александровской крепости увеличилось◦— не исключалась война с Австрией. В связи с этим цитадель была окружена передовыми укреплениями, получившими названия: форт Владимир, состоявший из башни с капониром; башня Алексей; башня Сергий и набережная батарея для обстрела низменного берега Вислы к северу от цитадели.

В 1855 г. между башнями Алексей и Сергий был возведен люнет Павел, а в 1860-х годах◦— еще и люнет Георгий. Башни Алексей и Сергий также были обнесены люнетами.

В середине 1830-х годов в Александровской крепости были размещены 555 орудий и гарнизон в 5000 человек.

В Александровской цитадели Военно-инженерное ведомство возвело первую православную церковь в Варшаве. Невысокий каменный одноглавый храм с колокольней строился в классическом стиле по проекту Голонского. 26 ноября 1835 г. церковь освятили во имя Александра Невского. Церковь вмещала до тысячи прихожан. Колокола были отлиты из орудий, захваченных в 1831 г. у восставших поляков. Строительство церкви обошлось казне в 51 674 рубля. В 1897 г. в церкви были устроены два боковых предела◦— во имя Святого Духа и Николая Чудотворца. В 1901 г. церковь была возведена в ранг собора. В его штат входили настоятель-протоиерей, 2 священника, дьякон и 3 псаломщика.

На плацу в центре Александровской крепости по проекту инженер-полковника Минтера был воздвигнут чугунный обелиск высотой в 15 м. На лицевой его стороне помещалась надпись: «Александру I, императору всероссийскому, покровителю и благодетелю Польши», на задней стороне: «Воздвигнут по окончании Варшавской Александровской цитадели 19 ноября 1835 года». В среднюю часть обелиска был врезан чугунный куб, грани которого украшали гербовые двуглавые орлы.

До наших дней сохранились форты Алексей и Владимир в парках Кусочинского и Траугутта между цитаделью и Новым Местом, а также форт Сергий в парке Жеромского к северо-западу от цитадели.

Александровская цитадель имела двойное назначение. Во-первых, она должна была защищать Царство Польское (позже Привисленский край) от врага внешнего, а, во-вторых, держать под обстрелом беспокойную Варшаву. Так, часть 1-пудовых единорогов, то есть самых крупных орудий, была специально установлена, как сказано в ведомости, «на элевационных станках для бомбардировки города». Император Николай I несколько раз публично заявлял, что в случае нового бунта он огнем артиллерии снесет Варшаву до основания.

В 1863 г. бунт был, но стрелять по городу не пришлось, так как героические паны с уважением смотрели на цитадель и не пытались захватить Варшаву, как это было в 1831 г. Да и другие русские крепости в Царстве Польском существенно изменили ход кампании 1863 г. по сравнению с 1830–1831 гг. Брать крепости польским войскам было не под силу, и вокруг крепостей сосредотачивались русские войска.

В 1863 г. в Александровскую цитадель доставили несколько главарей бунтовщиков. Летом 1864 г. их расстреляли и похоронили у стен цитадели. Политической тюрьмой цитадели случалось бывать и позже, так, например, в 1905 г. там 3 месяца просидел Феликс Дзержинский.

Варшавская крепость была одной из сильнейших крепостей России.

Более подробные сведения о гладкоствольных орудиях крепостей России приведены в Приложении.

Появление дальнобойных нарезных орудий и опыт франко-прусской войны, в том числе падение Парижа, окруженного мощной системой фортов, заставили русских генералов приступить к реконструкции западных крепостей.

Замечу, что и в других странах тогда шли дебаты о роли крепостей. Французские фортификаторы пришли к выводу, что форты нужно воздвигать дальше от ядра крепости, обеспечивая их взаимосвязь. Открытые же промежутки подлежали защите полевыми войсками, взаимодействующими с гарнизонами крепостей. Французские инженеры вернулись, таким образом, к системе укрепленных лагерей, но на новой основе. Немецкие теоретики отказались от идеи обороны крепостей как средства сковывания противника. Они избрали так называемую «порубежную систему», при которой крепости стали опорными пунктами, прикрывавшими важнейшие пути сообщения (пересечения железных дорог) и обеспечивавшими свободное маневрирование полевым войскам.

К сожалению, в руководстве Военного ведомства так и не было сформулировано единой и грамотной точки зрения на вопрос строительства крепостей. Так, в 1873 г. военный министр Д. А. Милютин писал: «Россия… нуждается в сильных и самостоятельных пограничных крепостях, которые были бы в состоянии в самом начале войны оказать упорное сопротивление, лишить неприятеля, наступающего во внутрь страны, пользоваться нашими железными дорогами, и дали бы нам время для сосредоточения сильных действующих армий».[37]

Однако ряд военных теоретиков в том же 1873 г. выдвинули идею создания укрепленного Буго-Наревского плацдарма, опорами которого служили бы крепости Новогеоргиевск, Александровская цитадель и новая крепость Сероцк, впоследствии замененная крепостью Зегрж. Идея была более чем здравая, но, увы, ретрограды из ГАУ и ГВИУ[38] надолго положили этот проект под сукно.

Большие споры шли вокруг будущности Александровской крепости. В конце 70-х годов XIX века тяжелая артиллерия противника могла без проблем обстреливать все объекты Александровской крепости, и ее следовало немедленно расширить.

Ряд генералов предлагали вообще упразднить Александровскую крепость, считая нецелесообразным превращать в крепость огромный город, который по числу жителей в Российской империи шел после Петербурга и Москвы, да еще населенный склонными к бунту поляками.

Однако в 1880 г. победили генералы Главного штаба, считавшие необходимым сделать город Варшаву большой крепостью. Они аргументировали свою позицию тем, что город и переправы легко, несмотря на цитадель, попадут в руки противника со всеми его богатейшими средствами. Тогда, если бы цитадель и обстреливала переправы, они все-таки находились бы в руках населения и неприятеля, и упорная оборона Hoвогеоргиевска не имела бы того значение, как в том случае, если бы Варшава, как крепость, находилась в наших руках, позволяя также пользоваться ей для активных операций на левом берегу Вислы. Все железнодорожные пути от германской границы заперты Варшавой. Она же не дозволяет захватить жeлезнодорожные мосты, она же принимает в себя весь подвижной состав железнодорожной заграничной колеи, протянутой от Вены и Берлина даже до правого берега реки включительно. Она же должна была образовать краеугольный устой будущего обширного стратегического плацдарма на передовом театре войны.

Поэтому, несмотря на неудобства, связанные с укреплением больших городов, в 1881 г. решили укрепить Варшаву по Высочайше утвержденному плану. В том же году была образована особая распорядительная комиссия под председательством самого военного министра генерал-адъютанта Ванновского, и в 1883 г. приступили к возведению фортов 1-й линии на обоих берегах Вислы. Строителем левобережных укреплений был назначен инженер-полковник Вернандер, правобережных◦— инженер-полковник Старынкевич. С 1890 г. все кирпичные сооружения стали постепенно заменять бетонными, а с 1895 г. форты были перестроены и перевооружены сообразно новейшим требованиям.

Итак, в 80-х годах XIX века город опоясало кольцо укреплений (номерных фортов от I до XIV), отстоявших от тогдашней границы города на 6–7 км. Форты левого берега были окружены рвами с водой и соединены валом.

После постройки и вооружения первых фортов встал вопрос о размещении для них боезапаса. В цитадели места не было, в самих фортах склады могли попасть под огонь противника. Тогда на левом берегу Вислы построили линию складов в 1–2 км позади линии фортов. Первоначально эти склады обнесли земляным валом, но в 1886 г. их передние части переоборудовали во второлинейные литерные форты «Ш», «В», «М» и «Ч». Литеры означали ближайший к форту городской район: Повонзки, Волю, Щесливице, Мокотов и Черняков. Позднее вторую линию усилили промежуточными опорными пунктами Чисте, Раковец, Вержбно и батарея Круликарня. В 1890-х годах форты и опорные пункты второй линии соединили гласисами с водяными рвами, образовавшими оборонительную линию (Сх. 33).

Схема 33. Схема расположения фортов Варшавской крепости.

На правом берегу Вислы вторая линия не создавалась, так как атака Варшавы с востока была маловероятной. Но и к правобережным фортам в конце 1880-х годов добавили опорные пункты Жерань, Зацише и Грохов. А в 3 км впереди них соорудили форты Вавер и Суворова (Кавенчин). Всего новых фортов, опорных пунктов и батарей стало более 30.

А теперь перейдем к следующей западной крепости I класса◦— Новогеоргиевску (Модлину). Крепость Модлин у слияния рек Нарев и Висла была построена польским королем Августом II еще в начале XVIII века. Прусские власти, к которым перешел Модлин при 3-м разделе Польши, крепостью не интересовались, и она пришла в полнейший упадок.

Возобновлением крепости занялись французы, построившие в кампанию 1807 г. для обеспечения переправ через Вислу и Нарев большое предмостное укрепление на правом берегу Вислы и малые укрепления на левом берегу у деревни Казунь, а также на левом берегу Нарева, на Наводворском полуострове. Готовясь к походу вглубь России, Наполеон признал необходимым обратить Модлин в первоклассную крепость. В своей записке о крепостях герцогства Варшавского, продиктованной им 6 октября 1810 г. в Фонтенбло, Наполеон говорил: «Это будет настоящая крепость великого герцогства. В ней должно поместить арсенал, магазины артиллерийские и комиссариатские и все запасы так, что если бы и Варшава взята была, то эта крепость осталась бы и доставляла бы господствование над обоими берегами Вислы и Нарева. Трудно иметь место превосходнейшего положения и которое более соответствовало бы предполагаемой цели».

Далее шли детальные указания, как строить крепость, какую ей придать форму. Общая идея была такова: главной задачей крепости Наполеон считал охрану переправ и при этом не только от захвата, но и от разрушения мостов артиллерийским огнем. Наполеон проектировал, помимо улучшения уже достроенных укреплений, возведение нескольких отдельных долговременных фортов на правом берегу Вислы, примерно в районах, где впоследствии и устроили внешние кронверки, а также двух фортов к востоку и югу от Новодворского мостового прикрытия. Форты удалялись от переправ на дальний пушечный выстрел.

Реконструкция Модлинской крепости, а точнее, строительство новой крепости приказом Наполеона было возложено на власти марионеточного герцогства Варшавского, которые финансировали строительство и обеспечивали его рабочей силой. Руководил работами французский инженер Шасль. К работам приступили в начале 1811 г. К ноябрю 1813 г., ко времени блокады Модлина русскими войсками, он представлял собой следующее: главная крепость, на правом берегу Вислы и Нарева, состояла из ограды о четырех фронтах бастионного начертания, обращенных в поле, и одного фронта◦— неправильного кремальерного начертания, обращенного к реке. Три напольных фронта, наиболее подверженные атаке, имели равелины,[39] вынесенные за гласис. Средний фронт, расположенный почти по прямой линии с соседними, не был подвержен атаке и потому имел равелин, примкнутый к контрэскарпу. К западу от крепости, у берега Нарева, находился горнверк[40] с равелином, а еще далее к западу◦— верк кремальерного начертания с равелином и каменным блокгаузом в горже; он носил название кронверка[41] Утратского. К северу от крепости находился кронверк Средний, а к северо-востоку◦— кронверк Модлинский. На левом берегу Вислы было расположено Казунское мостовое укрепление, на Шведском острове у головы моста находилась флешь с крыльями; наконец на Новодворском полуострове◦— мостовое укрепление в виде горнверка, с отдельным ретраншементом в горже и двумя передовыми батареями.

В 1814 г. крепость Модлин капитулировала и была занята русскими, которые оставили крепость практически без изменений до 1830 г.

17 ноября 1830 г. в Варшаве начался мятеж. На следующий день царский наместник великий князь Константин Павлович, спасая свою шкуру, подписал с главарями мятежников соглашение, по которому русские войска покидали Польшу и сдавали полякам все крепости, включая Модлин.

Повстанческий генерал Хлопицкий, занявший Модлин, попытался его укрепить. В результате крепость держалась против русской осады до 25 сентября 1831 г., то есть практически до конца восстания.

По усмирении польского мятежа Николай I решил обратить Модлин в долговременную первоклассную крепость и поручил составление проекта инженер-генералам Дену и Фельдману, дав им предварительно самые подробные наставления. Проект был Высочайше утвержден 19 февраля 1832 г.

Работы по этому проекту начались в 1832 г. Главная ограда французского правобережного укрепления была обращена в цитадель и усилена постройкой двух каменных редюитов и оборонительной башни. Равелины, вынесенные за гласис, были уничтожены. Внутри цитадели устроили сомкнутую оборонительную казарму высотой в 2–4 этажа, образующую общий ретраншемент. Она была длиной до 2 км и могла вместить 17 тыс. человек. Внешние французские кронверки усилили равелинами и соединили капонирными фронтами с вынесенными за гласис равелинами. У всех эскарпов были расположены оборонительные стенки с казематами во фланках и исходящих углах, получивших название бонет-капониры и предназначавшиеся для обороны рвов ограды. Эта оборона основывалась также на огне капониров, с переломов главного рала и с кавальеров, расположенных посередине капонирных фронтов. Кроме того, был устроен целый ряд казематированных редюитов во входящих плацдармах фронтов и в передовых равелинах. В общем главная ограда крепости образовалась из 6 фронтов, получивших следующие названия: Парижский (горнверк), князя Варшавского (капонирный), Бородинский (кронверк), св. Георгия (капонирный), Полтавский (кронверк), Остроленский (тенальный).

Затем Парижский фронт был усилен оборонительной башней У реки, а Остроленский◦— отдельным укреплением из двух люнетов с общим рвом, обороняемым из капониров. Новодворский горнверк был усилен равелином, рвом и прикрытым путем с построенной впереди оборонительной башней. Казунское укрепление было обращено в кронверк с горжей у воды, причем горжу сомкнули оборонительной стенкой, посередине которой устроили оборонительную казарму с капониром. Перед куртинами же устроили отдельные редюиты с капонирами позади, а в исходящем плацдарме прикрытого пути расположили мортирную батарею. По сторонам Казунекого укрепления возвели два люнета, сомкнутые в горже оборонительными стенками с капонирами, и эти люнеты соединили с укреплением оборонительным гласисом. Все эти постройки образовали Варшавский фронт (Сх. 34).

Схема 34. Крепость Модлин после перестройки по проекту 1832 г.

25 февраля 1834 г. император Николай I приказал переименовать крепость Модлин в крепость Святого Георгия в память о сражении под Остроленко, а 14 марта того же года крепость была переименована в Новогеоргиевск.

В 1836 г. постройка крепости была близка к завершению, и в нее было назначено 495 орудий. Фактически строительство крепости было закончено в 1841 г.

К 1 января 1864 г. в Новогеоргиевске положено по табелю 709 орудий, а фактически состояло на вооружении 683. Кроме того, 89 орудий было свободно от вооружения. Разумеется, все эти орудия были только гладкими.

Первые нарезные пушки, заряжаемые с дула, появились в крепости во второй половине 1865 г., а нарезные, заряжаемые с казны, — в 1867 г.

По табелю положено было иметь лафетов 841, состояло на вооружении 814 и было свободно от вооружения 96. За год, к 1 января 1865 г., состояние вооружения крепости осталось без изменений. В 1865 г. был введен новый табель вооружения западных крепостей.

На 1 января 1867 г. по табелю положено 815 орудий, фактически состояло на вооружении 757, свободно от вооружения было 89. Лафетов было положено 992, состояло на вооружении 929 и было свободно 26. Из этих орудий 60 были нарезные, а остальные◦— гладкие.

Более подробные данные о гладкоствольных орудиях крепости приведены в Приложении.

К 1862 г. в укрытых от огня противника каменных казармах могло разместиться более 20 тыс. солдат.

В 80-х годах XIX века в 2–3 км спереди обороны старой крепости были построены форты: № 1 (Закрочим), № 2 (Коссево) и № 3 (Помехово). Причем между Закрочимом и Косее-в0 было около 5 км, а между Коссево и Помехово◦— 2 км. С юго-восточной стороны между Наревом и Вислой продолжение ограды составляли Ново-Дворский люнет и редан, впереди которых, в 5–6 км находились форт № 4 и четыре Зи-вислянских фронта: № 5 (Дембино), № 6 (Николаевка), Х° 7 (Цибулице) и № 8 (Грохале), из которых форты № 7 и jjb 8 были на расстоянии всего 1 км друг от друга. Эти форты были тоже постройки 70-х◦— 80-х годов XIX века, но в кон-де 80-х годов их бетонировали, а в 90-х годах дополнили несколькими новыми бетонными казематами со сводами толщиной от 1,5 до 2,4 м (Сх. 35).

Схема 35. Крепость Новогеоргиевск

В Новогеоргиевске был устроен речной порт, заготовлены мосты на плавучих опорах из железных цилиндров и даже приобретен речной ледокол.

А теперь перейдем к последней большой крепости Царства Польского◦— Ивангороду.

Крепость Ивангород, расположенная на правом берегу Вислы при впадении в нее Вепржа, была намечена еще в 1818 г, при составлении общего соображения об обороне Царства Польского, управляющим инженерной частью этого района генералом Малецким, в окрестностях местечка Гранки. Окончательный выбор места крепости состоялся в 1831 г., а заложена она была в 1837 г. по проекту, разработанному инженером Деном (Сх. 36).

Схема 36. Крепость Ивангород

К 1853 г. крепость была закончена, и ей присвоили II класс. Она состояла из цитадели и главной ограды. Цитадель была образована двухэтажной оборонительной казармой люнетообразной формы, с двумя фланкирующими башнями, общим протяжением около 1,5 км. Горжа казармы, обращенная к Висле, была сомкнута оборонительной стенкой с капониром. Главная ограда состояла из четырех бастионных фронтов, с отдельной эскарповой стенкой и фланкирующими казематами на дозорном пути. Три фронта были усилены равелинами, вынесенными за гласис, 4-й фронт, как обеспеченный от атаки реки Вепрж, равелина не имел. Перед шпицами бастионов и равелинов, в плацдармах, были расположены полукруглые кирпичные редюиты. Такие же редюиты, но только грибовидные, находились в горже равелинов. Рвы равелинов фланкировались из полукапониров. На левом берегу Вислы было расположено предмостное укрепление «Князь Горчаков» в виде люнета с двумя капонирами и казематированным редюитом внутри.

В 1873 г. по докладу генерал-адъютанта графа Тотлебена в особом совещании под председательством императора Александра II было решено усилить крепость передовыми укреплениями для образования на левом берегу Вислы плацдарма для наступательных действий армий. В 1879 г. приступили к постройке шести таких укреплений. В 1882 г. проведение железной дороги на Радом вызвало новое расширение крепости. Один из построенных в это время фортов был назван «форт Ванновский».

Более подробно о гладкоствольной артиллерии Ивангородской крепости рассказано в Приложении.

Все три больших крепости Царства Польского во второй половине XIX века были связаны между собой шоссейными и железными дорогами. Кроме того, между крепостями была установлена телеграфная и телефонная (кабельная) связь.

Во вторую линию западных крепостей входили (с севера на юг): крепость II класса Динамюнде (с 1893 г. Усть-Двинск, в 1959 г. вошла в черту г. Рига), крепость II класса Ковно, крепость II класса Осовец и крепость I класса Брест-Литовск.

В тылу располагалась третья линия крепостей, главными из которых были Киев, Бобруйск и Динабург.

Объем работы позволяет остановиться лишь на двух наиболее интересных крепостях◦— Бресте и Осовце.

Точное время основания Брест-Литовска неизвестно. Во всяком случае, в 1015 г. городище Берестье (Берестая) принадлежало Туровскому княжеству. В начале XIV века город (крепость) был захвачен литовским князем Гедемином. В XVI веке поляки стали именовать его Брест-Литовском.

Крепость Брест-Литовск имела очень важное стратегическое значение. Недаром в начале XVIII века известный полководец фельдмаршал Мориц Саксонски говорил о ней, что «кто владеет в военное время этой твердыней, тот имеет великие выгоды над прилежащею страною».

В 1796 г. Брест был передан России по третьему разделу Польши. И уже в следующем году инженер-генерал Деволант предложил сделать его большой русской крепостью.

В 1807 г. Александр I приказал начать строительство крепости в Бресте, и инженер-генерал Сухтелен составил ее проект, но война 1812 г. помешала его реализации.

В 1823 г. директор польского инженерного корпуса генерал Малецкий составил проект укрепления Брест-Литовска, который также был реализован. Николай I лично указал на стратегическое значение Брест-Литовска как узла, связывавшего два театра войны◦— Северный и Южный, разделенные Полесьем с его непроходимыми тогда лесами, реками и болотами.

В 1829 г. инженер-генерал Опперман спроектировал первоначальную оборонительную линию Брест-Литовска «временной профили», которую впоследствии можно было бы обратить в долговременную. В октябре следующего года проект этот, исправленный лично Николаем I, был утвержден и образовая строительный комитет под началом генерала Мелецкого.

Польский мятеж 1831 г. приостановил выполнение работ, но зато ускорил возведение временных укреплений.

В 1832 г. высшее наблюдение за постройкой крепости было возложено на графа Паскевича, а надзор за работами◦— на инженер-генерала Дена. Работы были начаты 6 июня 1833 г.

По Высочайшему Императорскому повелению г. Брест-Литовск, имевший восьмивековую историю, почти десятитысячное население, более 500 строений, был перенесен на три километра восточнее, а жители города получили ссуду на постройку новых домов. Старинные постройки города были уничтожены или приспособлены для военных нужд.

1 июня 1836 г. в торжественной обстановке приступили к строительству Цитадели (центрального укрепления крепости). В основание будущей оборонительной казармы по старинной традиции замуровали бронзовую доску с надписью и шкатулку с монетами. В шкатулке находилась 21 монета: две золотые, тринадцать серебряных, пять медных и платиновый трех-рублевик.

26 апреля 1842 г. над сооружением был поднят российский флаг, и крепость вступила в число действующих крепостей Российской империи.

Русские военные инженеры, умело используя преимущества местности, создали на месте старого города укрепления, которые по тем временам были неприступны. Широкие рвы, заполненные водой, в сочетании с естественными рукавами рек образовали четыре острова общей площадью 4 кв. км.

Центральное укрепление крепости располагалось на острове, омываемом правым и левым рукавами реки Мухавец при впадении их в реку Западный Буг. По периметру Цитадели была построена сомкнутая двухэтажная оборонительная казарма протяженностью 1,8 км. В наружных стенах казармы почти двухметровой толщины были не только окна, но и узкие прорези бойниц. Пятьсот казематов казармы могли вместить гарнизон численностью до двенадцати тысяч солдат со всеми запасами, необходимыми для обеспечения этих войск в течение длительного времени.

Цитадель с трех сторон прикрывали предмостные укрепления: на севере◦— Кобринское (4 бастионных форта с 3 равелинами), на юге◦— Волынское (2 бастионных форта с 2 равелинами), на западе◦— Тереспольское (4 земляных люнета). С внешней стороны эти укрепления прикрывал земляной вал десятиметровой высоты (с казематами и другими строениями внутри) и ров, заполненный водой. Внешняя оборонительная линия крепости составляла 6,4 км.

Четверо ворот◦— Брестские (Трехарочные), Холмские, Те-респольские и Белостокские◦— через мосты соединяли Цитадель с предмостными укреплениями. Связь предмостных укреплений с прилегавшей к крепости местностью осуществлялась через Северные ворота (Александровские), Восточные (Михайловские), Северо-Западные, Южные и Варшавский проезд (на западе) (Сх. 37).

Схема 37. Панорама крепости Брест-Литовск (к 1914 г.). 1◦— Восточный форт; 2◦— Северные ворота; 3◦— Инженерная казарма; 4◦— Развалины церкви; 5◦— Холмские ворота; 6◦— Тереспольские ворота; 7◦— Северо-Западная казарма цитадели

В 1876 г. в центральной части Цитадели было завершено строительство православного Свято-Николаевского храма, возведенного по проекту академика Российской Академии художеств архитектора Давида Ивановича Гримма. Постройка храма, его роспись, внутреннее убранство, утварь обошлись казне в 300 тысяч золотых червонцев. Богатый алтарь, внутренние колонны, множество окон, роспись стен в романском стиле делали его одним из самых красивых храмов, построенных в центре Европы.

В 1864 г. началась реконструкция крепости по плану известного российского фортификатора генерал-адъютанта Э. И. Тотлебена: проведены работы по утолщению главного вала, на Кобринском укреплении построены два редута◦— Западный и Восточный, приведены в порядок редюиты в люнетах Тереспольского укрепления, построены два пороховых погреба на 5 тысяч пудов каждый и проведены другие работы.

В 1869 г. приступили к строительству форта «Граф Берг» в 1 км к северо-западу от крепости. Целью строительства было прикрыть северо-западную часть крепости и улучшить обстрел местности в районе, где недавно была построена Варшавско-Брестская железная дорога. Основные работы по строительству форта были завершены к 1872 г.

Вместе с тем артиллерия властно диктовала инженерам свои требования. Дальнобойность орудий привела к необходимости перемещения линии внешних укреплений далеко вперед от центра крепости. В целях противодействия обходу крепости противником, затруднения ее блокирования, удержания важных пунктов, расположенных вблизи крепости, стали создавать отдельные мощные укрепления-форты. Брест-Литовская крепость стала фортовой крепостью.

В мае 1876 г. в Брест-Литовск прибыла комиссия под председательством генерал-лейтенанта инженерных войск Обручева с целью стратегического изучения местности и определения мест для сооружения фортов. На протяжении десятилетия, с 1878 г. по 1888 г., шло строительство девяти фортов на удалении 3,5–4 км от главной ограды крепости и на таком: же расстоянии друг от друга.

Форты имели номерное обозначение. Общий обвод фортовой линии составил 30 км. В основном это были земляные укрепления с небольшими казематами для личного состава и позициями для пушек на валах. В каждом форту могли разместиться гарнизон из 250 человек и до 20 орудий. Некоторые форты имели сухие рвы, а форты IV–IX имели рвы, заполненные водой.

В крепости продолжалась реконструкция. На строительство, реконструкцию и ремонт всех видов укреплений Брест-Литовской крепости с 1833 г. по 1882 г. из строительных сумм Военно-инженерного ведомства было выделено около 14 млн. руб.

Характеризуя эти работы, Э. И. Тотлебен в отчете Военному министру писал: «…Многие из произведенных работ составляют замечательные образцы военных сооружений, вполне примененных к современному состоянию военной техники».

Появление фугасных снарядов в середине 80-х годов XIX века при одновременном увеличении дальнобойности артиллерии дает толчок к новому переустройству крепостных сооружений. 30 июня 1911 г. Инженерный комитет Главного Инженерного Управления рассмотрел и одобрил детально разработанный план расширения крепости в следующем десятилетии. В 1912 г. комитет Генерального штаба утвердил этот план. Новый фортовой пояс предполагалось возвести в 6–7 км от ядра крепости, при этом общий обвод фортовой линии увеличивался до 45 км.

К строительству фортов приступили только летом 1913 г., а до этого времени (с 1905 г.) перестраивали и усиливали устаревшие сооружения и некоторые номерные форты. В пяти фортах (с IV по VIII) были перестроены бетонные казематы, возведен X форт.

При постройке новых фортов, получивших литерное (буквенное) обозначение, по экономическим соображениям в план были включены старые форты: в северном секторе◦— I и VIII, в северо-восточном◦— X.

В конце XIX◦— начале XX века в крепости были расквартированы 152-й пехотный Владикавказский полк им. генерала Ермолова, 149-й пехотный Черноморский полк, 6-й пехотный Либавский полк, 5-й пехотный Калужский Вильгельма I полк, Управление Брест-Литовской крепостной артиллерии и др…

Шла обычная армейская жизнь. С 1905 г. в крепости размещался воздухоплавательный батальон. На его вооружении находился дирижабль французского производства «Клемен-Баярд» («Clement Bayard»), а с 1913 г. — дирижабль «Кондор».[42] Кроме них в батальоне было несколько аэростатов и аэропланов. В августе 1912 г. горожанам были продемонстрированы полеты этих воздушных кораблей. С аэростатов в 1914–1915 гг. были сделаны снимки новых построенных укреплений.

Между прочим, офицерами ГАУ и ГВИУ в 1912–1914 гг. были разработаны проекты крепостных аэродромов, причем аэродромы должны были иметь подземные бетонированные укрытия.

Крепость II класса Осовец была построена в 1882–1887 гг. на границе между Гродненской и Ломжинской губерний на реке Бобре у пересечения ее с Брест-Гривской железной дорогой (Сх. 38).

Схема 38. Крепость Осовец

Местечко Осовец вошло в состав Российской империи в 1795 г. Согласно стратегическому плану русского генерального штаба, разработанному в 1873 г., крепость Осовец должна была защищать переправу через реку Бобра и, следовательно, транспортный узел в Белостоке от возможного германского удара с севера (Вост. Пруссия), а также являться восточным опорным пунктом укрепленной линии между реками Нарев и Бобра. Для выполнения данной задачи в 1874 г. были начаты проектные работы с целью строительства опорной крепости в Осовце под руководством генерала Э. И. Тотлебена. Однако в 1877 г., еще до начала строительства, началась война с Турцией, и все работы были прекращены.

Работы возобновились только в 1882 г. под управлением генерала Р. В. Крассовского, когда приступили к строительству опорного форта, известного также под названием «Центральный форт», или Форт № 1.

Строительные работы продолжались до 1891 г. В результате на южном берегу реки Бобры, на расстоянии около 2 км от железнодорожного моста, возник укрепленный объект в плане неправильного шестиугольника площадью около 1 кв. км. Главные боевые позиции форта располагались на двух валах: внутренним, высотой 14–16 м (открытые артиллерийские позиции), и внешнем (пехотные стрелковые позиции). Толщина обоих валов у основания составляла более 50 м. Весь форт был окружен рвом, защищенным капонирами или угловыми огневыми позициями на валах и заполненным водой с трех сторон, за исключением северной. Северная часть форта несколько возвышалась над остальными и была отделена от них сравнительно невысоким валом, образуя укрепленный редут. Кроме того, с северо-восточной стороны форт был защищен выдвинутым пятиугольным равелином. Во внутреннем дворе форта располагался ряд объектов инфраструктуры, прежде всего казармы, склады боеприпасов, защищенные мощным земляным накатом, и гарнизонная церковь. Гарнизон форта состоял из 4 стрелковых рот и артиллерийского полубаталь-ояа, обслуживающего около 60 орудий на валах.

Еще до окончания строительства Центрального форта было решено укрепить стратегическое значение Осовца дополнительными крепостными объектами. Поэтому под руководством все того же генерала Крассовского были построены еще два форта.

На северном берегу реки Бобры для защиты железнодорожного моста был сооружен форт № 2 с двумя валами в форме пятиконечной люнеты размером 400 х 600 м, окруженный водяным рвом, защищенным тремя небольшими капонирами по углам фронтовой и фланговых сторон. Во дворе форта располагались укрепленные казармы для одной стрелковой роты и одного артиллерийского взвода. Перешеек форта был защищен только невысоким земляным валом без боковой защиты.

Кроме форта № 2 в 1886 г. примерно в 2 км к западу от Центрального форта было начато строительство форта № 3, конструктивно отличающегося от предыдущих. Он представлял собой укрепленный объект с одним валом со стрелковыми и артиллерийскими позициями. Сухой ров, окружающий форт, защищался внутренними капонирами. Форт № 3 получил название «Шведского», поскольку располагался вблизи перехода через реку, наведенного здесь Карлом XII в 1708 г., и защита которого была его основной функцией. Немного позже форт № 3 был соединен с фортом № 1 двумя земляными валами высотой около 3 м и рвом шириной 20–30 м.

В результате Произведенных работ в середине местечка Осовец возник укрепленный район, внутри которого располагались главные склады боеприпасов и провианта, казармы, госпиталь, ружейные мастерские, кладбище и т. д.

После 1885 г. европейские армии постепенно перешли на высокоэффективные артиллерийские боеприпасы, которые практически обесценили существовавшие к тому времени крепостные объекты. То же самое относилось и к крепости Осовец. Поэтому Военное ведомство приняло план по повышению обороноспособности всех имевшихся крепостей и по строительству новых. Существующие кирпичные стены были укреплены дополнительными бетонными толщиной до 2 м на песчаной подушке глубиной более 1 м. Строительство всех но-вых объектов велось исключительно из бетона.

В связи с реализацией данных мероприятий в 1891 г, было начато строительство еще одного крепостного объекта примерно в 3 км к западу от форта № 3. По проекту инженера Н. А. Буйницкого здесь был построен с использованием рельефа местности железобетонный объект, позднее обозначенный как форт № 4, или «Новый форт». Форт был окружен довольно плоским и сильно расчлененным земляным валом со стрелковыми позициями и глубоким сухим рвом. Только с запада ров был заполнен водой. Внутри форта находились бетонные казармы с глубокими подвалами со сводчатыми перекрытиями, где располагались укрытия и склады боеприпасов. К 1914 г. строительство объекта было еще не закончено, главным образом, по причине недостаточного финансирования. В результате этого в ходе Первой мировой войны форт служил в качестве вспомогательного объекта. Коммуникации между фортами № 3 и № 4 с южной стороны прикрывались земляным объектом сложной формы, так называемым редутом Ломжа.

После 1900 г. строительство крепости Осовец продолжалось. К северу от железной дороги, а также у шоссейного моста были построены бетонные защитные укрепления, усилен бетоном и Центральный форт № 1. В этот же период на его валах и внутри них была сооружена система переходов, которая соединялась с остальными частями форта подземными галереями. Интересной особенностью было то, что эти галереи, ведущие со двора к низкому валу и капонирам, одновременно представляли собой стрелковые позиции для фланговой защиты низкого вала и подходов к нему. Для фланговой защиты главного рва были сооружены новые капониры, а существующие были перестроены. Как новинка, все капониры были оборудованы электростанциями с динамо-машинами, питающими дуговые прожекторы для освещения рва. После 1905 г. форт № 2 и укрепление у железнодорожного моста были соединены водным рвом и валом с мощными бетонными казематами.

Дальнейшее строительство крепости Осовец велось с использованием железобетона и бронедеталей, которые после 1910 г. стали применяться в российском крепостном строительстве как результат опыта русско-японской войны 1904–1905 гг. и экспериментов, проведенных в 1908 г. в крепости Кронштадт.

Помимо модернизации существующих укрепленных объектов при помощи железобетона и заполнении пространства между ними укрытиями и артиллерийскими позициями генерал-лейтенант Н. А. Буйницкий предложил строительство современной укрепленной группы в 4 км восточнее основной крепости. Она должна была состоять из двух фортов треугольной формы и укрепленных позиций для двух батарей 152-мм гаубиц. Но из-за военной угрозы и недостатка средств этот проект так и не был осуществлен. Тем не менее в 1912–1914 гг. на южном берегу реки Бобры, к северо-востоку от форта № 1 на Скобелевском холме было построено достаточно современная укрепленная позиция. Вершина холма была укреплена стрелковыми позициями с мощными железобетонными укрытиями, рассчитанными на пехотную роту и оборудованными двумя наблюдательными бронеколпаками.

Одновременно с крепостью Осовец началось строительство крепости Ковно, расположенной на правом берегу реки Неман при впадении в нее реки Вилии. В качестве крепости Ковно известен с 1280 г. Крепость постоянно переходила от литовцев к крестоносцам и обратно. В 1795 г. г. Ковно вошел в состав Российской империи. Однако строительство новой крепости началось лишь в 1883 г. В то время Ковно находилось в 75 верстах от германской границы.

Первоначально было решено построить в Ковно одну линию фортов. Первые из возведенных фортов на юго-западном секторе◦— № 1, № 2 и № 3◦— располагались в удалении от железнодорожной переправы на 3–4 км. Таким образом, после постройки следующих фортов◦— № 4, № 5, № 6, № 7 и № 8◦— крепость имела поперечник около 8 км, а обвод◦— около 25 км.

Первые семь фортов и расположенные между ними девять промежуточных батарей строились в период до появления фугасных снарядов или только в первые 2 года их появления, когда в России еще не были досконально известны результаты опытных стрельб ими по фортификационным постройкам, проводимые за границей. Поэтому эти форты возводились по правилам кирпичной фортификации.

Последний форт № 8 (у д. Линково) строился в 1889 г. по приказанию военного министра Банковского. Спроектирован форт был по типу форта Глинки-Янчевского, то есть с гласи-сообразным валом, переходящим в треугольный ров, заполненный одной проволочной сетью и не имевший каменных одежд. Но в горже форта возвели не кирпичную казарму, как это было в типе Глинки-Янчевского, а бетонную, как в типе профессора Величко, но с той разницей, что к этой казарме не было пристроено промежуточного капонира, а своды ее имели толщину в 2,7 м с земляным слоем значительной толщины. К концу 1890-х годов во рву форта № 8 была установлена трехрядная железная решетка Ощевского-Круглика (Сх. 39).

Схема 39. Крепость Ковно

Почти одновременно с постройкой в Ковно Линковского форта возник вопрос и об устройстве в крепости центральной ограды. Но так как к этому времени и в заграничном, и в русском крепостном строительстве отказались уже от оград прежнего типа в виде непрерывных крепостных фронтов, то в Ковно стали возводить ограду нового типа◦— в виде земляных опорных пунктов и соединяющих их валов гласисообразной профили с треугольными рвами, получающими фронтальную оборону с вала и фланговую с опорных пунктов. Участок такой ограды был первоначально построен на левом берегу Немана, в удалении от переправы на 2 км. Затем несколько позже такой же участок ограды возвели и на правом берегу Немана, включив в этот участок в качестве опорных пунктов также форты № 7 и № 8. Таким образом, крепость создавалась необычным для того времени порядком◦— от периферии к центру.

В 1898 г. крепость, имевшую первоклассное значение, решили расширить, но расширение это начали не с юго-западного фронта, который по стратегической обстановке считался вероятнейшим фронтом атаки (что и подтвердилось в Первую мировую войну), а с северного фронта. Мотивировалось это тем, что на этом фронте форт № 8, входивший по первоначальному плану в фортовый пояс, оказался опорным пунктом ограды, фортового же пояса на этом фронте фактически не было.

Для создания такового была избрана линия: Ромайне◦— Кумпе◦— Лонтайны, и на этой линии первый форт был возведен у фольварка Купме и получил название форт № 9. Он располагался в 5 км от переправы и был устроен по типу форта профессора Величко, спроектированного в 1897 г. Отличие заключалось лишь в пятиугольном начертании в плане и соответствующем распределении казематированных построек применительно к данной местности. Толщина же сводов и стен, наличие сквозников и прочие детали были аналогичны с теоретическим образцом. По экономическим соображениям постройкой форта № 9 и ограничились в отношении расширения крепости.

В XX веке вплоть до 1913 г., когда приступили к расширению крепости уже по новому плану, составленному в 1912 г., работы в Ковно ограничивались переделкой старых фортов и их ремонтом.

Следует заметить, что Ковно была единственной сухопутной крепостью, в которой довольно широко была развита и хорошо применена к местности сеть крепостных железных дорог общим протяжением сначала около 18 км, а в военное время и еще более.

Переходя к артиллерии в западных русских крепостях, следует заметить, что наши крепостные орудия образца 1877 г. до 1894 г. не уступали по своим характеристикам лучшим зарубежным образцам. Слабым местом большинства их было то, что они устанавливались открыто за земляными или бетонными брустверами, но это было свойственно и большинству зарубежных крепостей.

Как уже говорилось, попытка защитить крепостные пушки от огня противника с помощью скрывающихся лафетов полностью провалилась.

Как видим, западные крепости России к 1894 г. обладала достаточно мощным артиллерийским вооружением. Хотя наши крепости строились и вооружались в обстановке строжайшей секретности, западные специалисты довольно высоко оценивали состояние инженерной обороны русской границы. Основываясь на данных немецких офицеров Генштаба, Фридрих Энгельс писал: «Русские, в особенности после 1831 г., сделали то, что упустили сделать их предшественники. Модлин (Новогеоргиевск), Варшава, Ивангород, Брест-Литовск образуют целую систему крепостей, которая, по сочетанию своих стратегических возможностей, является единственной в мире».[43]

По мнению автора, тут классику можно верить: во-первых, он хорошо разбирался в военном деле, а, во-вторых, люто ненавидел царскую Россию, и обвинить его в приукрашивании трудно.

Глава 3. Несостоявшаяся революция в фортификации

До появления нарезных орудий наибольший калибр пушек в русской осадной и крепостной артиллерии был 24 фунта,[44] единорогов◦— 1 пуд, а мортир◦— 5 пудов. Такие ограничения были связаны совсем не с технологическими трудностями создания больших орудий. Их успешно преодолевали наши мастера. Вспомним хотя бы орудия Андрея Чохова. Во времена Петра I в русской осадной и крепостной артиллерии состояли 9-пудовые мортиры, а во времена Елизаветы Петровны было изготовлено несколько образцов 2-пудовых и 3-пудовых единорогов. Однако ко времени вступления на престол Екатерины II были определены предельные калибры соответственно Для пушек◦— 24 фунта, единорогов◦— 1 пуд и мортир◦— 5 пудов. Выбирались они по критерию «эффективность◦— стоимость». Причем главным показателем эффективности было слабое фугасное действие бомб с черным порохом. С возрастанием калибра резко возрастал вес системы, а также время заряжания, сложность наводки и наката до места орудия и т. д. А фугасное действие снарядов с увеличением калибра возрастало незначительно.

То же самое происходило в первые 25–30 лет после введения нарезных орудий. Калибр крепостных пушек и мортир был ограничен 8 дюймами (203 мм). Иная картина наблюдалась во флоте, где калибр нарезных орудий в начале 70-х годов XIX века достигал 410 мм,[45] но там ставилась совсем другая задача◦— пробить с близкого расстояния (0,1–4 км) толстую броню вражеского корабля. А фугасное действие огромных корабельных пушек ненамного отличалось от действия 8-дюймовой крепостной мортиры.

Но вот во второй половине XIX века почти одновременно в ряде стран изобретаются мощные взрывчатые вещества, действие которых в несколько раз превышало действие черного пороха, используемого до этого в снарядах.

Если введение нарезных пушек и магазинных винтовок произвело революцию в тактике полевых войск, то применение мощных взрывчатых веществ (ВВ) в осадной артиллерии произвело еще большую революцию в фортификационном искусстве.

На море появление бомбических пушек крупных калибров (10–15 дюймов) привело к появлению брони. Затем началось соревнование нарезных пушек с броней. В фортификации же ответом на появление мощных ВВ стало сооружение бетонных и железобетонных оборонительных сооружений.

Деятельность Военного ведомства России по созданию новых ВВ и средств защиты от них◦— фортификационных сооружений◦— дают прекрасный аргумент как для современных квасных патриотов, доказывающих, что «Россия◦— родина слонов», так и для закоренелых русофобов. С одной стороны, создавались интереснейшие проекты и проводились грандиозные опыты, по своему значению опережающие на много лет артиллерийскую и инженерную мысль на Западе. А с другой◦— грандиозные планы на 99 % оставались на бумаге.

Путь к созданию снарядов с сильным ВВ был тернист. Изобретенные в середине века мощные взрывчатые вещества нитроглицерин, динамит и нитроманнит◦— так и не нашли применения в артиллерии из-за своей взрывоопасности. Чуть менее опасным был пироксилин.

Первые стрельбы 6-дюймовыми и 11-дюймовыми снарядами, начиненными пироксилином, были проведены Морским ц Военным ведомствами России в 1886–1888 гг. Результатом этих опытов стало решение ГАУ о принятии на вооружение 8-дюймовых и 9-дюймовых пироксилиновых снарядов. Однако первые заказы на такие снаряды были даны заводам Горного ведомства лишь в 1892 г. Эти заводы изготавливали корпуса снарядов, а сам пироксилин до 1896 г. импортировался из Англии и Германии. Лишь в мае 1893 г. приступили к работе мастерские по производству пироксилина при Охтинском пороховом заводе.

В 1886 г. француз Э. Тюрпен создал мощное ВВ на основе пикриновой кислоты, получившее во Франции название мелинит. Близкие к нему взрывчатые вещества на основе пикриновой кислоты получили в разных странах названия: лиддит (Англия), шимоза (Япония) и др.

В 1887 г. Военное ведомство выдало Тюрпену на мелинит трехлетнюю привилегию (патент) со стандартной оговоркой, что эта привилегия не стесняет российское Военное ведомство в применении изобретения для своих потребностей. Однако в 1887–1888 гг. Артиллерийский комитет ГАУ скептически относился к возможностям нового ВВ.

С конца лета 1889 г. мелинитом стал заниматься штабс-капитан С. В. Панпушко. В основном его работа была направлена на выработку бронебойного снаряда для 6-дюймовой пушки образца 1877 г. весом в 190 пудов. В 1891 г. он начал заниматься фугасным снарядом для 42-линейной пушки. Гибель Панпушко при взрыве 28 ноября 1891 г. прервала работы да конца апреля 1892 г., когда на его место был назначен штабс-капитан П. О. Гельфрейх.

Гельфрейх решил вместо 6-дюймового снаряда заняться 87-мм снарядом для легких полевых пушек. В сентябре-декабре 1892 г. была испытана стрельбой первая партия из 50 снарядов, снаряженных по способу Гельфрейха, с 12 июня до 27 июля 1892 г. — вторая партия из 270 снарядов.

Первоначально мелинит импортировался из Франции. Но в 1895 г. на Охте в Петербурге был построен специальный Мелинитовый завод производительностью до 10 тыс. пудов (163,8 т) в год. В следующем году он начал выдавать продукцию.

21 января 1895 г. последовало Высочайшее повеление о введении в крепостной и осадной артиллерии и для 6-дюймовых полевых мортир мелинитовых снарядов. Первые партии 6-дюймовых мелинитовых бомб общим количеством 5699 штук были снаряжены в мелинитовом отделе Охтинских заводов в 1897 г.

На 1898 г. в наряд заводу было дано снаряжение 11-дюймовых бомб. В отличие от 6-дюймовых снарядов, где мелинит под давлением заливался непосредственно в полость снаряда, для 9-дюймовых и 11-дюймовых бомб применялось футлярное заряжание, то есть мелинит заливался в латунный футляр, который затем вставлялся в снаряд.

18 августа 1901 г. во время приемных испытаний партии 11-дюймовых палубобойных бомб на Главном артиллерийском полигоне взорвалась мортира. Дальнейшие испытания 9-дюймовых и 11-дюймовых бомб были немедленно прекращены, мелинит в этих снарядах временно заменен пироксилином, футлярное заряжание в феврале 1902 г. отменено, около 7 тысяч имевшихся футляров распилены, а мелинит из них после очистки направлен на снаряжение 6-дюймовых бомб.

Поскольку на заводе имелся значительный запас мелинита (около 12 тыс. пудов, плюс 5 тыс. пудов получили от разрядки футляров), в 1902–1903 гг. мелинит не производился.

Таким образом, до русско-японской войны на вооружение поступали только 6-дюймовые мелинитовые снаряды. Первая партия в 10 тыс. штук была отправлена в войска в 1899 г. и распределилась между осадными парками и крепостями на заладной границе. Первыми прибыли 600 бомб в Брест-Литовскую крепость в ноябре 1899 г. В дальнейшем 6-дюймовые бомбы направлялись в подавляющем большинстве именно в крепости Варшавского и Виленского округов. С 1901 г. началось снабжение Владивостока и Порт-Артура, с 1903 г. — Киевского и Кавказского военных округов, с декабря 1904 г. крепостей на Черном и Балтийском морях, с 1908 г. — укреплений в Туркестанском военном округе.

С 1902 г. наряду с мортирными бомбами в крепости и осадные парки поступают 6-дюймовые бомбы, снаряженные мелинитом, для пушек образца 1877 г. в 120 пудов, которые с 1904 г. признаются годными, и для пушек в 190 пудов.

Рассказ об осаде Порт-Артура выходит за рамки нашего рассказа, а интересующихся я отправляю к моим книгам «Русско-японские войны 1904–1945» (Минск, Харвест, 2003) я «Падение Порт-Артура» (М.: ACT; Ермак, 2003). Замечу лишь, что к началу войны в Порт-Артуре имелось примерно 3100 мелинитовых снарядов и 3150 пироксилиновых снарядов. Причем до начала войны ими на Дальнем Востоке не было произведено ни одной учебной стрельбы. Таким образом, боевые стрельбы начались раньше учебных.

Зато японцы широко использовали шимозу для снаряжения снарядов почти всех типов орудий полевой, осадной и морской артиллерии.

Несколько слов скажу о применении снарядов с мощным ВВ в русско-японской войне. 8-дюймовые легкие мортиры с пироксилиновыми бомбами в составе осадных парков находились на позициях, но в бою не участвовали. В Порт-Артуре 9- и 11-дюймовые пироксилиновые снаряды применялись ограниченно. Офицеры крепостной артиллерии высказывались о них противоречиво, отмечая и эффективное действие, и неразрывы. Причину неразрывов усматривали в том, что прочные палубобойные бомбы при стрельбе по наземным целям, естественно, зарывались в грунт и не всегда детонировали.

6-дюймовые мелинитовые бомбы успешно использовались при обороне Порт-Артура. Вернувшийся из плена помощник командира Квантунской крепостной артиллерии по технической части подполковник Л. Н. Гобято представил просто восторженный отзыв об их действии. Преждевременных разрывов не было, отказов в действии Гобято не наблюдал, удачна выпущенный снаряд разрушал постройку или обращал в бегство японскую пехоту. Поэтому их весьма берегли, пользовались только в тяжелую минуту и к концу осады полностью расстреляли. По мнению Гобято, наши снаряды были эффективнее 120-мм и 150-мм японских «шимоз». Аналогичный отзыв дал полковник Стольников, командовавший артиллерией на нравом фланге обороны.

Такие же 6-дюймовые бомбы использовались в боевых действиях под Сандепу и Мукденом, где на позициях за отсутствием гаубиц была осадная артиллерия. По сообщениям восточно-сибирских осадных полков они давали прекрасное разрушительное действие. Как заявил начальник осадной артиллерии при маньчжурских армиях генерал-майор Н. И. Холодовский, было израсходовано всего несколько сотен пушечных и мортирных мелинитовых снарядов.

Комиссия по применению взрывчатых веществ к снаряжению (КПВВ, организационно входила в состав ГАУ) в феврале 1907 г. решила проверить все пироксилиновые боеприпасы и признала необходимым в перспективе заменить пироксилин другим ВВ, например тротилом. На начало 1907 г. в крепостях и осадных полках состояло 48 908 пироксилиновых зарядов, поэтому работы по их проверке и браковке требовали нескольких лет. Пробные выстрелы окончились в ряде случаев разрывами орудий.

В 1908 г. было отменено снаряжение пироксилином бронебойных снарядов, а в 1909 г. особая комиссия из чинов КПВВ Охтинского завода взрывчатых веществ[46] признала его окончательно устаревшим и высказалась за полное переснаряжение пироксилиновых бомб тротилом. В войсках тогда состояло 67 685 бомб, а, учитывая запасы, находившиеся на заводах и складах, в наличии имелось 90 тыс. зарядов.

Артиллерийский комитет ГАУ санкционировал переснаряжение. Однако генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович отказался это делать, утверждая, что якобы только на изготовление тротила уйдет 2,5 млн. руб. Замечу, что это сравнительно небольшая сумма для Военного ведомства. Драгоценности Матильды Кшесинской, купленные у нее в 1917 г. Кредитным банком по крайне низкой цене (в связи с революцией), стоили 2 млн. рублей, дворец, построенный ею в 1907–1908 гг., стоил гораздо дороже.

В общем, денег на новые снаряды не нашлось, и в 1910 г.: великий князь Сергей Михайлович решил, что «снаряды к устаревшим артиллерийским системам останутся в боекомплектах вплоть до снятия с вооружения самих орудий».

Забегая вперед, скажу, что к августу 1914 г. в Российской армии новых пушек калибра свыше 107 мм (42-линейных) не было, равно как не было новых мортир и гаубиц калибра свыше 152 мм (6 дюймов).

Сергей и руководство Военного ведомства, не желая переснаряжать снаряды с пироксилина тротилом, потихоньку приказали возобновить производство… пироксилина, чтобы заменить в снарядах старый пироксилин на новый.

На всякий случай великий князь Сергей запретил использовать на учениях снаряды с пироксилином и мелинитом как бы чего не вышло… Мало того, категорически было запрещено стрелять на учениях полным зарядом. Формально◦— чтобы уменьшить износ каналов орудия, а фактически затем, чтобы скрыть огромные хищения в Военном ведомстве.

Великие и малые воры как можно выгадывали на производстве орудий, о чем речь пойдет ниже. Не менее большие суммы им приносило и производство снарядов◦— их продолжали делать из обыкновенного чугуна вместо стали. До середине 1880-х годов с этим можно было как-то мириться. Чугун существенно дешевле стали, но в чугунном снаряде взрывчатого вещества помещалось в полтора-два раза меньше, чем в стальном аналоге. Пока снаряды снаряжались черным порохом, принципиального значения это не имело, а вот фугасное действие снарядов с новым ВВ значительно уменьшалось. И наконец, к концу XIX века улучшилась баллистика пушек, и снаряды их имели начальную скорость 600–850 м/с. Учебные стрельбы из них до русско-японской войны велись практическими (то есть половинными) зарядами. Но вот при первых же боевых стрельбах на полных зарядах чугунные снаряды раскалывались сразу же при вылете, у дульного среза, а что еще хуже, в канале ствола.

После окончания русско-японской войны первые практические стрельбы (без санкции столичного начальства) провел в октябре 1905 г. Восточно-Сибирский осадный полк по одному из фортов Харбина. Пироксилиновые 8-дюймовые снаряды продемонстрировали слабое фугасное действие, а при стрельбе мелинитовыми снарядами разорвалась пушка.

В 1905–1914 гг. в Арткоме ГАУ царил бардак. Там официально отказались от пироксилина и мелинита, но продолжали потихоньку их производить малыми партиями. Так, в 1902–1910 гг. Охтинский завод произвел 130 515 мелинитовых боевых частей к 152-мм (6-дюймовым) пушечным и мортирным снарядам.

Что же касается тротила, то и Сергей Михайлович, и все генералы формально были «за», но одновременно всячески саботировали его производство.

Тротил (тринитротолуол) был впервые получен немецкие химиком Вильбрандом. Опыты с ним в течение 1890-х годов велись во Франции и особенно в Германии, где он был принят на вооружение для снарядов малых калибров в 1902 г. В 1905 г. немецкий инженер Г. Каст разработал способ снаряжения им снарядов крупных калибров.

27 марта 1906 г. КПВВ впервые посвятила тротилу специальное заседание, где отметила, что опытные исследования с ним начаты более года назад, и решила, что тротил заслуживает большего внимания, а поэтому следует закупить его за границей в значительных количествах. Скоро в распоряжение комиссии было доставлено 10 кг тротила, с которым начал работу штабс-капитан А. А. Дзержкович. 8 мая 1906 г. КПВВ рассмотрела доклад Дзержковича и постановила купить 4 тыс. кг тротила для опыта снаряжения большого количества снарядов. В августе 4 т тротила купили у германской фирмы «Карбонит».

Новые сведения о тротиле в июне 1906 г. привез из командировки штабс-капитан В. И. Рдултовский, затем полковник Сапожников.

Опытное снаряжение тротилом КПВВ решила начать с 6-дюймовых снарядов для пушек в 200 пудов, к которым уже давно проектировался мелинитовый снаряд, но принять его не решались, опасаясь преждевременных разрывов из-за большой начальной скорости стрельбы этой пушки.

В январе-феврале 1908 г. успешно прошли испытания 6-дюймовых бомб, снаряженных тротилом. И 19 марта 1908 г. КПВВ приняла тротил для валового снаряжения снарядов взамен мелинита. Решение было утверждено генерал-инспектором артиллерии и без дополнительных разбирательств принято Арткомом. Данное решение распространялось на снаряды, снаряжавшиеся мелинитом, то есть 3-дюймовый, 3,42-дюймовые, 48-линейные и 6-дюймовые. 22 ноября 1908 г. была Высочайше утверждена 3-дюймовая граната для полевых и горных пушек, а 4 декабря утверждена 48-линейная гаубичная бомба.

Весь тротил для опытных снарядов был заказан Военным ведомством в 1906–1908 гг. у германской фирмы «Карбонит» в количестве 19,5 т. Морское ведомство вело параллельные опыты по снаряжению бомб тротилом и закупило у «Карбонита» 76 т тротила.

В начале 1908 г. началось переустройство Охтинского завода взрывчатых веществ. Необходимые для этого суммы (по приблизительному расчету 102 400 руб.) выделили за счет полного прекращения закупок фенола (сырья для производства мелинита) и уменьшения производства самого мелинита. В феврале 1909 г. Охтинский завод ВВ начал валовое производство отечественного тротила по 7 пудов в день и за год изготовил 2414 пудов (39,5 т).

20 апреля 1909 г. генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей и начальник ГАУ утвердили журнал КПВВ о введении тротила для 10-дюймовых фугасных бомб к береговым пушкам. Затем постепенно было разработано снаряжение боеприпасов других калибров. За 1910 г. (первый год валового снаряжения снарядов тротилом) на Охтинском заводе взрывчатых веществ было снаряжено около 58 тыс. тротиловых бомб и гранат к десяти системам от 3-дюймовых до 11-дюймовых и около 54 тыс. мелинитовых снарядов. В гранатах к долевым 3-дюймовым пушкам превалировал еще мелинит◦— 47 340 мелинитовых гранат против 6730 тротиловых.

В 1912 г. вступил в строй второй в России казенный завод взрывчатых веществ◦— Сергиевско-Самарский, который строился как чисто тротиловый. Завод получил на этот год наряд в 7,5 тыс. пудов тротила, но из-за отсутствия оборудования не смог изготовить его в окончательном виде (рафинированным), гранаты же снаряжал тротилом Шлиссельбургского частного завода.

С 1910 г. до начала Первой мировой войны (на 11 июля 1914 г.) Охтинский завод снарядил 709 289 бомб и гранат калибра от 3-х до 12 дюймов. Сергиевско-Самарский завод с 1912 г. по 1 марта 1914 г. снарядил 431 805 снарядов калибра от 3 дюймов до 48 линий.

Увы, это была «капля в море». Причем из приведенного числа снарядов более 90 % приходилось на малые калибры орудий (менее 152 мм).

Кратко рассмотрев историю создания новых взрывчатых веществ, вернемся к русским крепостям. Руководство Военного ведомства и ГВИУ сравнительно быстро отреагировало на появление новых фугасных снарядов. Первые опыты с фугасными бомбами в России были произведены в 1889 г. в Николаеве. Здесь еще во время Крымской войны была построена батарея, защищавшая вход в Днепро-Бугский лиман. В ней имелись казематы с известняковыми сводами, которые были усилены бетоном с прослойкой из песка. Но бетон был набит всего за 17 дней до начала опытов, а известняк был плохого качества. Кроме того, и сами испытания проводились «при больших несовершенствах по артиллерийской части», что не позволило комиссии по испытаниям сделать какие либо определенные выводы.

В 1890 г. были начаты испытания бетонных фортификационных сооружений в Кронштадте, которые затянулись на 5 лет. На западной оконечности острова Котлин была возведена специальная опытная постройка, состоявшая из нескольких казематов с разнообразными покрытиями из бетона различного состава, бетонной платформы с таким же бруствером, железного траверса, наблюдательных металлических башенок, кирпичного контрэскарпа с двухъярусными сводами и др. Стрельба велась из 9-дюймовых мортир удлиненными (4–5 клб) пироксилиновыми снарядами. Одну из 9-дюймовых мортир при этом разорвало.

Сильное воздействие осколков и ударной волны на амбразурные, оконные и дверные проемы побудило испытать в том же году различные способы их защиты металлическими ставнями и дверьми, изготовленными на Кронштадтском морском заводе.

В 1891 г. испытывались также открытые бетонные сооружения. Для этого построили из бетона особый капонир и наблюдательную башню круглого сечения, в которой размещалась скрывающаяся броневая башня. Одновременно испытывались металлические решетки, снарядные ящики, электрическое освещение в казематах от аккумуляторных батарей и другие устройства. Стрельба велась 6-дюймовыми и 8-дюймовыми пушками и 9-дюймовыми мортирами с дистанции 1–5 км.

В 1892 г. опытные стрельбы велись с целью испытания усовершенствованных и усиленных казематов, а также эффективности защитного действия отмосток на фундаментах сооружений.

В 1893 г. начались стрельбы из 11-дюймовых мортир. В конце концов, специальная комиссия пришла к заключению, что для защиты от фугасных бомб при толщине кирпичных сводов 1 м надо укладывать 1,2 м бетона с метровой песчаной прослойкой между ними и сверху засыпать его грунтом слоем 50 см. Однако такая конструкция обеспечивала защиту лишь от 9-дюймовых бомб.

Новые фортификационные сооружения нужно было строить из бетона и железобетона, избегая резко очерченных краев бетона и выполняя переходы в виде закруглений.

Член комиссии профессор А. Ф. Плюцинский определил зависимость толщины бетонных конструкций от величины слоя насыпанного на них грунта. Так, при слое грунта до 1,2 м толщина сводчатого бетонного покрытия должна составлять от 1,5 до 2,4 м. При защите слоем грунта от 1,2 до 3,7 м толщина бетона в своде принимается от 2,4 до 3 м. Происходит сложение сил, действующих на бетонный свод. К разрывному действию снаряда добавляется вес обсыпки. Но при увеличении сверх 3,7 м слоя грунта последний начинает гасить разрушительную силу снаряда, и толщина бетонного свода уменьшается. Когда обсыпка достигает 7,3 м (глубина воронки от 9-дюймового фугасного снаряда), толщина бетонного свода составляет всего 1,2 м.

В ходе испытаний также определили, что толщина опорных стен казематов со сводчатым покрытием должна приниматься такой же, как и сводов.

Плоские покрытия при пролете 2,7 м рекомендуется выполнять из трех рядов металлических балок, уложенных накрест и залитых слоем бетона. Общая толщина конструкции 1,2 м.

Ставни окон и дверей должны изготовляться из металла толщиной не менее 19 мм.

Возникает вопрос◦— а что же было сделано по результатам этих опытов? Увы, очень мало. Был построен ряд бетонных построек в западных крепостях. В 1883–1907 гг. появилось всего три новых образца крепостных и осадных орудий. Это 8-дюймовая легкая пушка, 8-дюймовая легкая мортира и б-дюймовая в 200 пудов (образца 1904 г.) пушка. Замечу, что все три образца по своей конструкции фактически не отличались от орудий образца 1877 г. — 6-дюймовой пушек в 120 и в 190 пудов. Те же стволы с цапфами, жесткие лафеты, деревянные колеса. Стрельба могла вестись только с платформ (деревянных или бетонных) (Сх. 40).

Схема 40. 8-дм легкая мортира

Легкими 8-дюймовые пушки и мортиры были названы из-за предельно облегченного ствола системы. Так, ствол пушки длиной в 17 клб весил 3112 кг, ствол мортиры длиной в 7 клб весил 1147 кг. Вес их лафетов в боевом положении (без платформ) составляла 4832 кг и 2654 кг соответственно. Основным назначением этих орудий была стрельба стальной фугасной пироксилиновой бомбой длиной 4,5 клб (то есть почти в два раза больше, чем у орудий образца 1867 г. и первых орудий образца 1877 г.). Вес бомбы 98,4 кг, из которых 20,5 кг приходилось на пироксилин.

Понятно, что за короткий и легкий ствол пришлось заплатить баллистикой. У 8-дюймовой легкой пушки при начальной скорости 257 м/с дальность стрельбы составляла 5548 м при угле 40°, а у мортиры при стрельбе той же бомбой◦— соответственно 197 м/с и 3233 м.

Таким образом, дальность стрельбы у 8-дюймовой крепостной и осадной пушки была меньше, чем у полевой пушки образца 1900 г. и ее западных аналогов, а про мортиру и говорить нечего.

Естественно, что из-за такой малой дальности стрельбы от них было мало проку как в осадной, так в крепостной артиллерии. Правда, они могли сыграть важную роль в одной операции… Но о ней мы поговорим в разделе «Тайна особого запаса».

8-дюймовая легкая пушка со снарядами введена в крепостную и осадную артиллерию приказом по артиллерии № 177 от 11 декабря 1892 г. (приказ по Военному ведомству от 7 ноября 1892 г.). В 1896 г. Обуховскому заводу было заказано двенадцать 8-дюймовых легких пушек, которые были окончательно сданы в феврале 1900 г. С 1899 г. по 1903 г. Пермскому заводу заказали 44 пушки, из которых последние 7 были сданы в 1906 г.

Производство 8-дюймовых легких мортир также велось на Пермском заводе. Первый заказ был дан на 1889 г. Всего завод изготовил 64 мортиры, причем 3 последние были сданы в 1904 г.

Возможно, цифры сии кому-то покажутся скучными. Но тут вопиет простая арифметика. 8-дюймовые пушки спроектированы в 1885 г., а первые серийные пушки сдаются лишь через 15 лет, а последние через 21 год! Еще в 1885 г. можно было спорить о боевой эффективности 8-дюймовой пушки, но в 1906 г. она годилась лишь на переплавку или в музей.

Еще более анекдотична история с 6-дюймовой пушкой в 200 пудов. Проектирование ее было начато в связи с тем, что. конструкция ствола 6-дюймовой пушки в 190 пудов не позволяла увеличить начальную скорость снаряда при переходе на бездымный порох.

В конце 1895 г. Обуховскому заводу был дан заказ на опытный образец 6-дюймовой длинной пушки (так первоначально называлась 6-дюймовая пушка в 200 пудов). Лишь в 1899 г. начались ее испытания на Главном артиллерийском полигоне. 19 декабря 1904 г. приказом по артиллерии за № 190 в осадную и крепостную артиллерию была введена 6-дюймовая пушка в 200 пудов с ее лафетом, согласно Высочайшему повелению от 3 ноября 1904 г.

Итак, первые серийные 6-дюймовые пушки были сданы через 12 лет (!) после начала проектирования, когда они безнадежно устарели. Строго говоря, безнадежно устарела система заряжания, что давало малую скорострельность, а также лафет времен царя Гороха. Что же касается баллистики, то она не уступала 152-мм гаубице-пушке МЛ-20 образца 1937 г. А к 22 июня 1941 г. из новейших 152-мм орудий лучшую баллистику по сравнению с пушками 1904 г. имела лишь 152-мм пушка Бр-2, которых в частях имелось не более 40 единиц. Поэтому до середины 30-х годов XX века были сделаны десятки попыток модернизации лафета 6-дюймовой пушки образца 1904 г., но, увы, дело не пошло далее создания опытных образцов.

Во все времена в крепостной артиллерии уделялось особое внимание противоштурмовым орудиям, основной задачей которых было встретить штурмовые колонны противника картечным, а позже◦— шрапнельным огнем.

В русских крепостях в 60-х◦— 90-х годах XIX века в качестве противоштурмовых орудий использовались каронады всех калибров и 1/2-пудовые единороги, в боекомплекте которых осталась только картечь. Каронады стояли на «родных» станках, а единороги постепенно переводили на железные лафеты Венгловского или Насветевича. Постепенно гладкоствольные противоштурмовые орудия заменялись 4-фунтовыми и 9-фунтовыми полевыми пушками образца 1867 г., которые поначалу стояли на «родных» колесных полевых лафетах, а позже постепенно были переведены на крепостные станки Насветевича. Полевые орудия на лафетах Насветевича устанавливались как за земляными брустверами, так и в казематах. Часть 4-фунтовых и 9-фунтовых пушек была попросту заделана наглухо в стенки казематов и не имела приводов наведения, то есть эти пушки могли поражать строго определенное пространство впереди себя.

14 декабря 1895 г. приказом по артиллерии № 223 был введен в сухопутные крепости для обороны рвов лафет на тумбе для полевых орудий (легкой, конной и батарейной пушек). Лафет был спроектирован известным русским артиллеристом генерал-майором Р. А. Дурляхером (Сх. 41).

Схема 41. Легкая полевая пушка с поршневым затвором на казематном станке Дурляхера

В июне 1898 г. заводу Нобеля выдали заказ◦— 66 лафетов Дурляхера. Санкт-Петербургский арсенал также серийно изготавливал эти лафеты.

На Главном артиллерийском полигоне в 1903–1904 гг. из 3-дюймовой пушки образца 1900 г., наложенной на лафет на тумбе, произведено 77 выстрелов. Полученные лафетом повреждения исправлены Санкт-Петербургским арсеналом. Артиллерийский комитет пока решил результаты испытаний «принять к сведению».

Тем не менее к началу войны несколько 3-дюймовые пушек образца 1900 г.[47] были поставлены на тумбовые лафеты Дурляхера. Причем тумбовыми часто называли капонирные лафеты Дурляхера для 3-дюймовых пушек образца 1900 г., имевших две станины по типу крепостных лафетов (Сх. 42).

Схема 42. Капонирный лафет Дурляхера для 3-дм пушек обр. 1900 г. Рис. В. В. Ивашкевича

Замечу, что в 1915 г. прибалтийский немец Дурляхер с «высочайшего разрешения» поменял свою фамилию на Дурляхов, благодаря чему среди артиллеристов пошли анекдоты о том, «как Дурляхер потерял свой хер».

Еще в конце 90-х годов Артком ГАУ решил ввести на вооружение крепостей специальные капонирные 57-мм пушки, точнее, комплексы капонир-пушка. 5 февраля 1892 г. 57-мм пушки Норденфельда согласно императорскому повелению были введены в крепостную артиллерию. На февраль 1913 г. на вооружении крепостей было положено иметь 1066 57-мм капонирных пушек, а состояло 570. На 1915 г. в пяти европейских крепостях было 311 57-мм капонирных пушек.

57-мм капонирная пушка Норденфельда была безоткатной, но не в современном понимании, а с абсолютно жестким станком. Сделано это было для того, чтобы увеличить скорострельность и уменьшить размер капонира. В боекомплект пушки входили чугунная граната весом 2,73 кг, снаряженная 75 г артиллерийского пороха; шрапнель того же веса с 8-се-кундной трубкой, содержавшая 59–65 пуль диаметром 13 мм; и картечь весом 3,7 кг, содержавшая 196 пуль. Это было первое в отечественной крепостной артиллерии орудие, стрелявшее унитарным выстрелом (Сх. 43).

Схема 43. 57-мм пушка Норденфельда в капонире

Любопытно, что Артиллерийский комитет в 1892 г. решил, что для 57-мм капонирной пушки Таблицы стрельбы вообще не нужны, мол, палите «на глаз». Тем не менее опытным путем установили, что дальность стрельбы шрапнелью при установке трубки на 8 секунд◦— 900 м.

На базе 57-мм капонирной пушки в конце 90-х годов XIX века Артком ГАУ решил создать противоштурмовое орудне◦— возимую броневую башню. Такая башня во время бомбардировки крепости вражеской артиллерией должна была находиться в специальном бетонном бункере с толстыми сводами. А когда супостат пойдет на приступ, эту башню вместе с пушкой выкатывали из убежища и перемещали на заранее подготовленное место, чаще всего в бетонную нишу, и оттуда пушка открывала огонь.

В 1902–1904 гг. были проведены испытания возкой по крепостной железной дороге подвижной башни для 57-мм капонирной пушки. Башню с трудом везли 1 лошадь и 20 нижних чинов, катки ее часто сходили с рельсов. По проекту башня должна стрелять с рельсов при применении подкладок. Санкт-Петербургский арсенал должен был сделать к башне новые катки. Башню в арсенал хотели перевезти на осадных колесах.

В апреле 1908 г. Главный артиллерийский полигон предоставил результаты испытаний башенной установки 57-мм капонирной пушки возкой по мостовой и по 75-см железнодорожному пути. По мостовой возка девятью лошадями удовлетворительна. По 75-см железнодорожному пути по прямому направлению требовалось 8 нижних чинов, а на закруглениях приходилось добавлять еще четверых. Схода с рельсов не было. Испытания решено продолжить.

Надо ли говорить, что идея возимой броневой башни была убогая, и на вооружение крепостей эта система так и не поступила.

Объем работы не позволяет останавливаться на финансовой стороне вооружения крепостей. Поэтому я ограничусь таблицей, из которой читатель может узнать об абсолютной и относительной стоимости крепостных орудий.

В западных европейских странах еще в начале 60-х годов XIX века получила распространение установка орудийных бащен в сухопутных крепостях. Первая такая башня была установлена генералом Бриальмоном в 1863 г. на форту № 3 крепости Антверпен (Бельгия). Постепенно башенные установки появились в Англии, Германии, Италии, Румынии, Дании, Североамериканских Штатах, Японии и др.

К 1908 г. заводы Круппа и Грюзона (Германия) изготовили 1903 башни со средним весом 43 т; завод Шкода (Австрия)◦— 485 башен со средним весом 45 т; бельгийский завод Коккериль изготовил около 400 башен; французский завод Сен-Шамон◦— около 100; шведский завод Бофорс◦— 96 башен и т. д.

К этому времени броневых башен не было в России. Другой вопрос, что в Арткоме ГАУ, в ГВИУ, в руководстве Военного ведомства с начала 70-х годов XIX века шли бесконечные дебаты о целесообразности установки броневых башен в наших крепостях. Были исписаны горы служебных бумаг и статей в Артиллерийском журнале. Но практически так ничего и не было сделано.

В конце концов, в 1909–1910 гг. по сему вопросу было созвано «Особое совещание» под председательством великого князя Сергея Михайловича в составе военного министра, представителей ГАУ, ГВИУ, Генштаба и т. д. На совещании надумали провести грандиозные опыты с броневой башней, а за-одпо проверить действие новых орудий и снарядов по железобетонным фортификационным конструкциям. Первоначальная смета на это представление была определена в размере 1 513 000 руб. Местом испытания определили остров Березань близ береговой крепости Очаков.

Специально для этих опытов во Франции заказали:

— скрывающиеся броневые башни для двух 75-мм проти-воштурмовых орудий завода Сен-Шамон;

— броневую башню для 150-мм гаубицы Шнейдера;

— 280-мм осадную мортиру завода Шнейдера.

В Бельгии заказали броневую башню для двух 155-мм пушек завода Коккериль.

280-мм мортира была закуплена для обстрела этих башен и других бетонных сооружений на о. Березань. Кроме того, в обстреле должны были участвовать б-дюймовая пушка образца 1904 г., 6-дюймовая и 48-линейная (122-мм) гаубицы образца 1909 г., а с близкой дистанции◦— 3-дюймовые пушки образца 1902 г.

Вся эта матчасть была своевременно доставлена на о. Березань, за исключением башни со 150-мм гаубицей завода Шнейдер. Стрельбы на о. Березань велись с 10 сентября по 10 октября 1912 г.

По результатам обстрелов конструкция башни завода Кок-кериль была признана неудачной. Башни завода Сен-Шамон оказались лучше, но все же требовали немного доработки.

280-мм мортира Шнейдера стреляла с дистанции 4,2 км при угле возвышения 57° и угле падения снаряда около 60°. Стрельба велась бомбами весом 334 кг, содержавшими 33,4 кг тротила, и 292-кг бомбами, содержавшими 72,8 кг тротила.

Как сказано в отчете об опытах, фугасные бомбы 280-мм мортиры нанесли бетонным сооружениям тяжелые повреждения. Имели место сквозные пробои, отколы внутренних сторон сводов и т. д.

Главным результатом грандиозных Березаньских опытов стало издание роскошного совершенно секретного альбома◦— отчета об оных опытах. Я его с большим интересом читал в «Ленинке», еще будучи студентом. Кроме этого было много заседаний, секретных журналов и т. д. Практически же к началу войны так ничего и не было сделано.

Но, как всегда бывает в России, не было бы счастья, да несчастье помогло. Как уже говорилось, башня завода Шнейдера со 150-мм гаубицей не поспела на Березань к началу испытаний. Но раз «за все уплачено», то после некоторых раздумий Артиллерийский комитет решил установить ее в крепости Осовец на Скобелевой горе. Монтаж башни в бетонном массиве был закончен к концу 1913 г. Толщина вертикальной брони башни составляла 280 мм, а сферической части◦— 160 мм. В бетонном погребе помещалось 2000 выстрелов (Сх. 44).

Схема 44. Французская 150-мм башенная установка на Скобелевой горе. Крепость Осовец

Отношение русских правителей к броневым башням сухопутных крепостей было хорошо проиллюстрированного несколько лет назад на телевидении при показе документального фильма о Николае II. Там наш самодержец в 1915 г. осматривает трофейные орудия во взятой австрийской крепости Перемышль. Он с совершенно тупым выражением лица проходит мимо броневых башен и не задает ни одного вопроса. А ведь он впервые видит этот вид техники! Представьте на секунду реакцию «бомбардира Петра Михайлова» или «маленького капрала в треуголке»… А слащавый голос за кадром зачитывает письмо нашего верховного главнокомандующего жене: «В Перемышле я выкопал штыком красивый цветок и посылаю его тебе…» Какая прелесть!

В 1898 г. в Австрии на вооружение осадной и крепостной артиллерии была принята мортира М.98, стрелявшая 134-кг снарядами, содержавшими 20 кг ВВ, на дальность до 6,5 км. Замечу, что уже в 1909 г. для перевозки этих мортир в осадный полк были доставлены первые 39 колесных тягачей типа М.9.

В 1910 г. начались испытания 305-мм мортиры М.11 фирмы Шкода. Длина ее ствола 10 клб. Угол возвышения от 0° до +75°. Вес в походном положении 18,7 т. Вес фугасного снаряда 385,3 кг, из них на ВВ приходилось 38,3 кг. Дальность стрельбы 9,6 км.

Уже на этапе проектирования мортиры транспортировку ее планировалось осуществлять только с помощью механической тяги◦— колесных тягачей М.12 фирмы «Diamber». Для транспортировки мортира разбиралась на 3 части, которые образовывали 3 повозки: ствольную, повозку-лафет и повозку с платформой основания.

К августу 1914 г. в австрийской армии было 24 305-мм мортиры М. 11, и за годы войны выпустили 44 такие мортиры.

В 1910 г. была испытана 420-мм мобильная береговая гаубицы фирмы Шкода. Она стреляла снарядами весом в 1 тонну на дальность 12,7 км. В том же году было заказано еще 7 таких систем. На Восточном фронте эти 420-мм гаубицы использовались с января 1915 г.

В Германии в 1910 г. была принята на вооружение 21-см (211-мм) «длинная» мортира L/14. Вес ее в боевом положении 7380 кг. Мортира могла вести огонь без платформы, для этого лишь нужно было надеть на ее колеса специальные «башмачные пояса» (на что уходило 15–20 минут). Транспортировалась мортира обычно на двух повозках, но практиковалась и нераздельная возка. Тяга конная или тягачом. Мортира стреляла фугасным снарядом весом 120 кг на дальность 10,2 км.

К 1914 г. Германия была единственной страной в мире, имевшей на вооружении минометы. Здесь я упомяну лишь о 17-см среднем образца 1913 и 25-см тяжелом образца 1910 минометах фирмы Эрхардта (Рейнский завод). Схема и внешний вид обоих минометов были одинаковы.

Миномет был создан по глухой схеме. Стрельба велась снарядами, имевшими готовые выступы. Ствол миномета представлял собой трубу-моноблок, наглухо закрытую с казенной части. В донной части канал заканчивался каморой для помещения заряда. В канале ствола были сделаны три нареза глубиной около 3 мм. Заряжание производилось с дула. Первоначально в канал досылался картузный заряд, а затем ввинчивался в нарезы ствола снаряд с готовыми выступами.

Минометы, подобно классическим орудиям, были снабжены противооткатными системами. Боевой вес 17-см миномета составлял 525 кг, а 25-см◦— 660 кг. В походном положевии минометы весили 819 кг и 955 кг соответственно и легко перевозились парой лошадей. 17-см миномет стрелял 54-кг снарядом на дальность 768 м, а 25-см миномет◦— 97-кг снарядом на 563 м.

Для обстрела вражеских крепостей в 1914–1915 гг. применялось несколько типов 28-см и 30,5-см береговых мортир. До начала войны фирма Круппа изготовила для германской армии пять 42-см мортир L/16, в 1914–1916 гг. было изготовлено еще 5 мортир. Вес установки в боевом положении 105 т, плюс 45 т весило основание. Перевозилась мортира только по железной дороге. Мортира стреляла снарядом весом в 800 кг на дальность до 14,1 км. Замечу, что одна из этих мортир в 1942 г. обстреливала Севастополь, а в 1944 г. — Варшаву.

Еще одна 42-см мортира «М» была создана фирмой Круппа в 1912 г. Эта мортира была сушественно легче. Ее вес в боевом положении составлял 33,2 т, вес основания 8,5 т. В походном положении мортира перевозилась на трех повозках, еще на одной повозке перевозилось основание. Мортира стреляла фугасным снарядом весом 810 кг на дальность до 9,3 км.

Как показали березаньские опыты, укрепления наших крепостей не выдерживали и 280-мм фугасных снарядов, а им предстояло оказаться под огнем 420-мм мортир Круппа и Шкоды.

Глава 4. Катастрофа

Причины гибели в 1915 г. западных русских крепостей в основном совпадают с причинами общего поражения России в Первой мировой войне. Главных причин здесь три◦— дикое казнокрадство как в предвоенное, так и в военное время; полный развал Николаем II системы управления империей и полное отсутствие понимания целей войны как у царя и его министров, так и у генералитета.

Начну с последней причины. Зачем Россия ввязалась в войну? Вспомним Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами». Но у царской России в начале XX века не было вообще никакой политики.

Вопреки расхожему мнению Николай II не был слабовольным. Наоборот, его отличало крайнее упрямство, но при весьма скудных интеллектуальных способностях. Главной целью его жизни было сохранение в целости самодержавия для своего неизлечимо больного гемофилией сына Алексея.

Екатерина Великая в свое время завершила дело Ивана Калиты и собрала под свой скипетр «всю Русь». У России с Германией не было и не могло быть территориальных споров. Так, к примеру, ни одной из сторон не было выгодно получить в полном комплекте ораву буйных панов, требовавших себе державу «от можа до можа».

Единственной целью, ради которой России стоило вступать в войну, были Черноморские проливы. На них зарились Австрия и Германия, но ничуть не меньше их мечтали получить наши «заклятые союзники» Англия и Франция.

Предположим на секунду, что в России в 1917 г. не было бы революции, и в следующем году она оказалась бы в числе держав-победительниц. Наши наивные (или лживые) историки полагают, что Антанта поднесла бы царю-батюшке Проливы «на блюдечке с голубой каемочкой», мол, обещали-с, и не раз. Но давно уже открыты секретные соглашения Англии и Франции, в которых предусматривалось ни под каким видом не передавать России контроль над Проливами. Мало того, союзнички наши заранее собирались расчленить Россию, оторвав от нее Привисленский край и Прибалтику, а при удачном раскладе◦— Украину и Белоруссию.

В такой ситуации делать русскую армию пушечным мясом ради интересов Антанты было величайшим преступлением. Уже за одно это Николай и Александра подлежали суду за государственную измену.

У России могло быть лишь два правильных пути◦— оставаться нейтральной, то есть «сидеть на горе и смотреть, как дерутся тигры в долине», или попытаться в ходе войны не таскать каштаны из огня в интересах Антанты, а решить вековую проблему России: занять Проливы. Замечу, что такая задача была по плечу русской армии и флоту. Турция была очень слаба в военном отношении. Кроме того, ее можно было по примеру Екатерины Великой «подпалить изнутри». Но на сей раз использовать не только греков и албанцев, но и курдов, и армян.

Понятно, что для решения проблемы Проливов в условиях войны Россия должна была иметь свободу рук на Западе. И вот эту задачу могли выполнить западные русские крепости.

В каком же положении пребывали наши крепости между 1905 и 1914 годами? Начну с того, что тогда ни царь, ни его генералы попросту не знали, что делать с крепостями. Николаю подносили «Всеподданнейшие отчеты Военного ведомства». О качестве этих отчетов царю автор знает не по мемуарам. Я сам в течение многих лет просматривал все без исключения отчеты по Военному ведомству времен Александра II, Александра III и Николая II, а также документацию, которая шла Сталину в 1920-е◦— 1940-е годы. До 1917 г. наиболее подробными были Всеподданнейшие отчеты Александру II. После 1917 г. в правительство шла самая подробная информация по военным вопросам, по объему в несколько раз превосходящая Всеподданнейшие доклады.

Когда я, будучи еще студентом, первый раз взял в руки красивый дорогой том листов на 300 «Всеподданнейший отчет по Военному ведомству» для Николая И, то я чуть не заплакал. Там была одна туфта. Понять, в каком состоянии находилась армия, было фактически невозможно. Ясно лишь было, что все хорошо. К примеру, говорилось в отчете за 1909 год, что в сухопутных крепостях имеется около 11 тысяч орудий. Ну, вроде бы неплохо. А когда я через несколько лет обнаружил в Военно-историческом архиве отчеты военных округов, полигонов, Главного артиллерийского управления и т. п., специально написанных для подготовки Всеподданнейшего отчета, я за голову взялся◦— точнейшая информация и в очень сжатом виде, где, сколько и в каком виде солдат, лошадей, пушек, пулеметов, патронов, снарядов и т. п. И выходило, что к 1909 г. из 11 тысяч крепостных орудий около 30 %◦— образца 1877 г., 45 %◦— образца 1867 г., 25 % гладкоствольных систем времен Николая I, и ни одного современного орудия.

Из отчетов округов, управлений и полигонов составлялся отчет для военного министра. Все данные фильтровались и причесывались, но все-таки из этого отчета более-менее можно было представить реальное положение дел в армии. Затем по мотивам отчета министру делался Всеподданнейший отчет, написанный самым простым языком. Кое-где были вкраплены развлекательные моменты, например, про низших чинов иудейского вероисповедания, забавные случаи по военно-судной части и др. Разумеется, что даже анализ состояния русской армии или сравнение ее с армиями вероятных противников в отчетах не производились. Понять что-либо о реальном состоянии дел физически было невозможно. Прямо хоть посылай отчет в Берлин или Вену, чтобы отправить в бедлам их генштабистов.

Царь в лучшем случае за 2–3 часа знакомился с содержанием 300–400-страничного отчета, а затем слушал от 15 до 30 минут военного министра, после чего подмахивал отчет.

До 1905 г. на состояние дел в крепостях высшее руководство просто закрывало глаза. Гром грянул с падением Порт-Артура. Начальство заинтересовалось крепостями, но вместо продуманной политики начались метания из стороны в сторону.

В феврале 1909 г. по докладу начальника Главного управления Генштаба Сухомлинова состоялось повеление об упразднении нескольких крепостей, в том числе и крепости Ново-георгиевск, считавшейся первоклассной, Батума, Очакова и Усть-Двинска, о скорейшем приведении в «надлежащий вид» Брест-Литовска, Кронштадта, Выборга, Владивостока и пр., так как, по мнению Сухомлинова, «сохранение крепостей в том состоянии», в каком они тогда находились, «было бы изменой».

Через год, в мае 1910 г., новый начальник Генштаба генерал Гернгросс испросил другое повеление о крепостях, по которому крепости Новогеоргиевск, Батум, Усть-Двинск и Очаков не только не упразднялись, но должны были переустроиться, чтобы удовлетворять современным требованиям.

Кроме того, в разное время царь, не мудрствуя лукаво, подмахивал взаимоисключающие «высочайшие повеления». Вот, к примеру, 1 января 1910 г. Николай, еще не отошедший от встречи Нового года, подмахивает Высочайшее повеление об упразднении крепости Ивангород.

26 ноября 1913 г. в Ялте был парад. Утром царь немного «тяпнул» в палатке с офицерами, а затем отправился завтракать, мешая водку с портвейном. Потом принял военного министра Сухомлинова и подмахнул «Высочайшее одобрение на сохранение и частичное переустройство крепости Ивангород».

В 1910 г. сторонники сохранения крепостей составили план усиления военно-инженерной подготовки России. По плану на нужды крепостей испрашивалось 458 млн. рублей, в том числе на артиллерийскую часть 192 млн. руб., с рассрочкой на два десятилетия, то есть осуществление необходимых мероприятий предполагалось завершить лишь через 20 лет◦— к 1930 г.!

Этот план был утвержден царем, но и он выполнялся далеко не полностью. Но прежде чем перейти к рассказу о попытке перевооружения крепостей, стоит сказать пару слов о судьбе русской осадной артиллерии.

К 1909 г. русская осадная артиллерия была вооружена орудиями образца 1867 г. и 1877 г., максимальный калибр которых не превышал 8 дюймов (203 мм). Орудий для навесной стрельбы на близкие расстояния, как уже говорилось, не было и в помине. Их частично заменяли 1/2-пудовые гладкоствольные мортиры образца 1838 г. Наиболее дальновидные генералы докладывали царю и военному министру, что осадная артиллерия в таком виде не в состоянии действовать против бетонных укреплений и броневых башен крепостей Австрии и Германии. В итоге царь с подачи великого князя Сергея решил осадную артиллерию… упразднить, осадные полки расформировать, а материальную часть обратить в лом или складировать в сухопутных крепостях.

Поступившие осадные орудия практически не усилили оборонительное вооружение крепостей. Большая часть их даже не устанавливалась на укрепления, а лежала на складах. Да и так подобного старья вполне хватало в западных крепостях.

Итак, русская армия впервые со времен Ивана Грозного оказалась без тяжелой артиллерии. Ситуация была беспрецедентная, и великий князь Сергей предоставил царю план воссоздания осадной (тяжелой) артиллерии, который должен был быть выполнен к 1921 г.

Еще в мае 1906 г. Военное ведомство объявило конкурс на разработку тяжелых орудий для осадной и крепостной артиллерии и разослало тактико-технические требования, предъявляемые к этим артсистемам.

Как видим, формально все было более чем благопристойно. Но, увы, ни о каком честном соревновании фирм не могло быть и речи. Великий князь Сергей и его любовница Матильда Кшесинская, перешедшая к нему в 1894 г. из постели Николая II, создали преступный синдикат совместно с правлениями фирмы Шнейдера и частного Путиловского завода.[48]

Все орудия на конкурсах заказывались только фирме Шнейдера. А та, в свою очередь, поставив некоторое количество, передавала производство Путиловскому заводу. В каждом контракте оговаривалось, что орудия системы Шнейдера в России может производить только один завод◦— Путиловский.

В XIX веке Россия покупала артсистемы у многих заводов◦— Крупна, Эрхардта, Кане[49] и т. д., но никогда не получала таких унизительных условий. Фирма Шнейдера распоряжалась в России, как во французских колониях в Алжире или Сенегале. Зато Малечка один за другим строила себе дворцы в Петербурге, Стрельне и на Лазурном Берегу.

Так было с полевой артиллерией, так стало с крепостной и с осадной артиллерией. Так, в конкурсе на 152-мм осадную пушку было предложено участвовать русским заводам◦— Обуховскому, Путиловскому и Пермскому; английским◦— Армстронга и Виккерса; немецким◦— Круппа и Эрхардта; австро-венгерскому◦— Шкода; шведскому◦— Бофорс и французскими Сен-Шамон и Шнейдер.

Большинство фирм не поверили в честность устроителей конкурса и отказались прислать свои образцы. Лишь Крупп решил попытать счастья. В середине 1909 г. фирма Шнейдер посылает в Россию свою 152-мм (б-дюймовую) осадную пушку. В октябре того же года и Крупп посылает свой образец 152-мм осадной пушки. Любопытно, что прибывшую последней, пушку Круппа начали испытывать на Главном артиллерийском полигоне 11 ноября 1909 г., а пушку Шнейдера◦— лишь 1 мая 1910 г. Видимо, шли доработки системы.

Всего было сделано 365 выстрелов из пушки Круппа и 317 выстрелов из пушки Шнейдера. При одинаковом снаряде пушка Круппа показала лучшие баллистические данные. Меткость обеих пушек одинакова.

У пушки Круппа заряжание было возможно лишь при углах возвышения до +35°, а дальше нельзя было открыть затвор, так как казенная часть «уходит между станинами». У пушки Шнейдера максимальный угол возвышения +37°, далее казенная часть ударяется о грунт. Здесь надо отметить недобросовестность комиссии◦— из пушки Круппа фактически можно стрелять и выше, чем +37°. Ее надо было лишь при заряжании опустить до +35°, а затем вновь поднять ствол, при этом немного снижалась скорострельность. А у пушки Шнейдера фактически вообще нельзя стрелять при углах больше +35°.

В походном положении обе системы возились раздельно. В боевом положении пушки стреляли с колес, но на колеса пушки Круппа надевали башмачные пояса, а у пушки Шнейдера под колесами были специальные подкладки.

Интересно, что пушку Круппа возили и в нераздельном положении. Без башмачных поясов на колесах систему в нераздельном положении восьмерка лошадей тянула плохо, а при надетых башмачных поясах◦— удовлетворительно. Зато пушку Шнейдера возили только в раздельном положении.

Возку через препятствия (бревна и рельсы) пушка Круппа прошла успешно, а пушка Шнейдера получила сразу три поломки и была отправлена на ремонт.

Заключение комиссии представляло собой издевательство над здравым смыслом. После всего сказанного обе системы оказались якобы равноценны, но предлагалось принять систему Шнейдера, поскольку ее вес меньше. И тут же, не моргнув глазом, комиссия предлагала внести изменения в систему Шнейдера, приводившие к увеличению ее веса более чем на 250 кг. В конечном итоге серийные пушки Шнейдера весили больше, чем пушка Круппа.

Итак, на вооружение была принята пушка Шнейдера, получившая название «6-дюймовая осадная пушка образца 1910 г.».

Традиционно фирма «Шнейдер» потребовала вести серийное производство пушек только на Путиловском заводе◦— Сергей и Матильда возражений не имели. 5 июня 1912 г. был подписан контракт с Путиловским заводом на изготовление пятидесяти шести 152-мм пушек образца 1910 г. по цене 48 тыс. рублей за штуку. Первый экземпляр должен быть поставлен заказчику (ГАУ) в течение 12 месяцев со дня подписания контракта, остальные◦— в течение 22-х месяцев со дня принятия первого экземпляра.

Первая пушка, изготовленная на Путиловском заводе, была доставлена на Главный артиллерийский полигон 25 июня 1914 г., не через 12, а через 24 месяца, но дельцам Путиловского завода все сходило с рук. Первые четыре пушки были отпущены в войска в феврале 1915 г.

В 1908 г. ГАУ разработало техническое задание на проектирование 203-мм осадной и крепостной гаубицы, которая должна была заменить 8-дюймовую легкую пушку и 8-дюймовую легкую мортиру.

С конца 1912 г. по март 1913 г. на Главном артиллерийском полигоне прошли конкурсные испытания опытных образцов 203-мм гаубиц Виккерса, Круппа и Шнейдера. Все три гаубицы допускали стрельбу полным зарядом без всяких платформ прямо с грунта в пределах 0°; +40°, а гаубица Круппа даже с 0° до +60°. Для стрельбы с мягкого грунта имелись специальные приспособления: Виккерса◦— деревянные подкладки под колеса; Круппа◦— колесные башмачные пояса; Шнейдера◦— добавочные уширенные стальные колесные обода и подкладки под колеса. У гаубицы Шнейдера добавочные обода не обеспечивали лафетные колеса от врезания в мягкий грунт. Поэтому было рекомендовано отказаться от этих ободов и перейти на башмачные пояса.

Комиссия, конечно, предложила выбрать гаубицу Шнейдера, хотя гаубица Крупна существенно превосходила гаубицу Шнейдера по начальной скорости, дальности и углу возвышения. По воле великого князя Сергея Михайловича и красотки Матильды генералы записали в заключении явную глупость (а может, и издевательство над Сергеем), что большой угол возвышения 60° у крупповской гаубицы не нужен, так как «это орудие не назначается для разрушения прочных бетонных построек». Получается, что 203-мм гаубица предназначалась для разрушения окопов и деревянных изб.

В конце 1913 г. гаубица Шнейдера была принята на вооружение под названием «8-дюймовая осадная и крепостная гаубица образца 1913 г.». Согласно Положению Военного Совета от 19 июня 1914 г. заказ на 32 гаубицы было решено дать Путиловскому заводу. Контракт с заводом был заключен 9 сентября 1914 г. Общая стоимость гаубиц составила 2362 тыс. руб.

После первых недель маневренной войны войска враждующих сторон укрылись в окопах, и началась позиционная война. Русская армия не имела орудий калибра более 152 мм. Русские военные агенты рыскали по свету и хватали за огромные деньги все, что попадалось под руку от вполне приемлемых 203-мм гаубиц Виккерса до абсолютно негодных 203-мм японских гаубиц образца 1912 г. А Путиловский завод набрал столько заказов, что не мог выполнить и половину их. Национализация завода в 1915 г. ситуацию не изменила. В результате к 1 января 1918 г. было изготовлено несколько полуфабрикатов, из которых нельзя было собрать даже одну 203-мм гаубицу.

Замечу, что руководство Путиловского завода срывало поставки не только орудий Шнейдера. Так, еще в конце XIX века оно получило заказ на новые лафеты к двенадцати 11/35-дюймовым береговым пушкам в Севастополе, которые тогда были самыми мощными русскими береговыми орудиями. Но Путиловский завод не удосужился изготовить их ни к 1914-му, ни к 1918 году (ни одного!). Как говорится, история не терпит сослагательного наклонения, но как знать, ушел бы «Гебен» 29 октября 1914 г. после бомбардировки Севастополя, попав под огонь двенадцати 11-дюймовых пушек. Кстати, совсем необязательно было топить линейный крейсер, достаточно было его немного повредить, чтобы он не смог развить полный ход. А далее его бы без проблем расстреляли наши броненосцы. Но, увы, по милости Сергея, Матильды и правления Путиловского завода 11/35-дюймовые пушки всю войну провалялись без лафетов на складе Севастополя.

Итак, к началу войны западные крепости России не получили ни одного современного орудия, если не считать нескольких 6-дюймовых и 48-линейных гаубиц, которые были полноценными полевыми орудиями дивизионной артиллерии, но слишком слабы для противостояния осадной артиллерии противника.

Некоторое представление о вооружении крепостей можно получить из следующей таблицы.

Следует заметить, что в таблице указано лишь штатное вооружение. Так, в Бресте имелось 24 двухпудовые чугунные мортиры образца 1838 г. и 1865 г. и т. д.

Обычно наши историки в описании боевых действий приводят данные о числе орудий в данной крепости, и совсем в редких случаях дают их раскладку по калибрам. А вот до снарядов дело не доходит никак. Я не рискну утомлять читателя и приведу данные по боезапасам крепости Новогеоргиевск на 15 сентября 1914 г. (Военно-исторический архив, ф. 504, оп. 1, д. 862).

Таблица 7. Количество осколочно-фугасных снарядов

Обратим внимание, наши генералы оставили западные крепости не только без современных орудий, но и старые орудия не удосужились снабдить снарядами с тротилом. На все хватало денег◦— и на Березаньские опыты, и на наряды и дворцы Кшесинской, на многочисленные юбилеи (100 лет Бородинскому сражению, 300 лет династии Романовых)[50] и т. д. Не хвастало лишь на пушки и снаряды.

Кстати, обратим внимание на последнюю графу таблицы◦— шрапнель. Тут дело не в деньгах, а в маразме наших генералов. Шрапнель же стоила в среднем в полтора раза дороже, чем самый лучший стальной тротиловый снаряд того же калибра. Спору нет, шрапнель хороша для поражения открыто наступающей пехоты, но для этого в крепостях были десятки противоштурмовых орудий. 57-мм пушки Норденфельда и 3-дм пушки образца 1900 г. давали от 10 до 20 шрапнельных выстрелов в минуту. А крепостные пушки, приведенные в таблице, делали 1 выстрел за 1–2 минуты. Так что стрелять из 8-дюймовых мортир шрапнелью◦— полный идиотизм, во всяком случае, в начале века при наличии скорострельных противоштурмовых пушек, 7,62-мм пулеметов Максима, магазинных винтовок и т. д.

Заканчивая рассказ о вооружении крепостей, стоит сказать и о зенитном вооружении, которое находилось вне штата и coответственно не вошло в таблицу. До войны зенитных орудия в наших крепостях не было. Спохватились лишь после начала войны.

19 сентября 1914 г. ГАУ выдало заказ Петербургскому арсеналу на 30 зенитных установок Розенберга (под 3-дюймовые полевые пушки). Из них 17 было положено направить в западные крепости: 4◦— в Ковно, 3◦— в Брест, 4◦— в Новогеоргиевск, 3◦— в Осовец, 3◦— в Ивангород и еще 2◦— на охрану Ставки.

За неимением специальных зенитных пушек для зенитной стрельбы было решено использовать корабельные 75-мм пушки Кане и 57-мм пушки Гочкиса, тем более что особой нужды в них Морское ведомство не испытывало.

В октябре-ноябре 1914 г. первые 12 переделанных в зенитные 75/50-мм пушек были направлены по 4 штуки в Варшаву, Ивангород и Новогеоргиевск.

А в Бресте решили начать переделывать в зенитные 57-мм пушки Гочкиса длиной в 40 клб и в 58 клб. В июле-октябре 1914 г. туда были направлены 51–57/40-мм и 16–57/58-мм пушек. Однако 5 ноября 1914 г. на складах Брестской крепости возник крупный пожар. Установить причину достоверно не удалось, но, скорей всего, это была диверсия. Во время пожара сгорели почти все пушки, переделанные в зенитные (50–57/40-мм и 16–57/58-мм). Вместе с ними сгорело: легких клиновых пушек образца 1877 г. — 94, легких поршневых пушек◦— 15, 57-мм капонирных пушек◦— 4, 47-мм пушек Гочкиса (их хотели переделать в полевые)◦— 20, одна 3-дюймовая пушка образца 1900 г. и т. д. За один день 5 ноября русская армия потеряла больше пушек, чем под Аустерлицем.

Ну и что? Ни один из мерзавцев генералов, не обеспечивших противопожарную безопасность крепости в военное время, не был расстрелян.

Видимо, у многих читателей возник резонный вопрос: если бы в крепостях возвели мощные бетонные укрепления, броневые башни, доставили туда новые мощные орудия и стальные мелинитовых снаряды, то смогли бы западные русские крепости изменить ход войны?

Нет, они бы все равно пали, продержавшись от 4 до 9 месяцев. Значит, не следовало раскошеливаться на сухопутные крепости? Нет, надо было! Даже продержавшись 4–9 месяцев, эти крепости отняли бы значительное число вражеских сил и особенно артиллерии, что могло существенно изменить ситуацию на фронте.

Но все крепости рано или поздно должны были пасть под ураганным вражеским огнем. Да в крепостях и не хватило бы боеприпасов. Ведь в Первую мировую войну в ходе наступательных операций снаряды подавались десятками эшелонов.

Был еще и моральный фактор◦— сражаться в окружении психологически гораздо сложнее, чем на фронте, где соседи справа и слева◦— свои дивизии, а в тылу сооружаются новые укрепления и есть свежие части. Интересный пример. В 20-х или 30-х годах XX века в СССР и других европейских странах попытались ввести в уставы пехоты рытье цилиндрических одноместных окопов. Затраты на такой окоп гораздо меньшие, да и снаряд малого калибра, попав в окоп, не поразит соседа. Но, увы, от одноместных окопов быстро отказались◦— солдату плохо и страшно сидеть одному в окопе. А «на миру и смерть красна».

Известный русский фортификатор В. В. Яковлев писал; «На русских крепостях (Ковно, Новогеоргиевск) влияние морального фактора сказалось в еще большей степени; к тому же здесь были налицо плохие качества командования в лице комендантов этих крепостей. Эти два фактора были решающими, ибо, не говоря про Новогеоргиевск, имевший 3–4 линии обороны и форты с вполне надежными казематами, способными сопротивляться даже 42-см снарядам, даже незаконченная Ковно со своими устарелыми фортами, но исключительно благодарной для обороны местностью и эшелонированными в глубину позициями при иных гарнизоне и коменданте могли обороняться значительно дольше того, чем она оборонялась фактически. И разительным в этом отношении контрастом был маленький Осовец, который германский кайзер называл „игрушечной крепостью“. Здесь и гарнизон, и толковый, энергичный комендант при наличии, правда, более значительного количества надежных казематов, чем в Ковне, но также при свободном тыле смогли вести оборону в течение 6,5 месяца; крепость на заданный срок задачу свою выполнила».[51]

Выход был◦— это создание укрепрайонов, узлами которых стали бы западные русские крепости. Быть может, кто-то упрекнет автора: хорошо рассказывать в 2004 г. о событиях 90-летней давности, мол. надо было сделать то-то, а не это…

Я отвечу: нечто типа укрепрайона сделали турки еще в 1877 г. у Плевны. Наши горе-историки пишут о мощнейшей крепости Плевне. Враки! Никаких укреплений там не было до прихода армии Осман-паши. Турки менее чем за неделю возвели многочисленные земляные укрепления полевого типа к моменту подхода русских войск. Ширина фронта турецких укреплений была около 10 км. 8 июля 1877 г. началось позиционное сражение за Плевну. Три раза русские устраивали грандиозные штурмы и три раза были отбиты. Общее число наших потерь превысило 23 тыс. человек плюс 3 тысячи румынских солдат. Турки сдались лишь 28 ноября и то, когда полностью кончились боеприпасы и продовольствие.

Уже с начала 80-х годов XIX века многие русские генералы и офицеры поднимали вопрос о строительстве укрепрайонов на западной границе. В 1887 г. «возник старый, поднимавшийся еще в 1873 г. вопрос о создании Варшавского укрепленного района, в который в качестве одного из опорных пунктов должна была войти Варшава; двумя другими опорными пунктами должны явиться расширенный к тому времени фортами Новогеоргиевск и вновь предложенная к постройке малая крепость Зегрж (взамен имевшегося в виду в 1873 г. Сероцка)».[52]

В 1892 г. военный министр генерал Куропаткин предлагал создать в Привисленском крае большой укрепрайон, тыл которого простирался бы до Бреста.

По Высочайше одобренному приказу на создание укрепрайона в 1902 г. было предусмотрено выделение 4,2 млн. рублей. (Любопытно, куда пошли сии денежки.) Надо ли говорить, что строительство укрепрайонов так и не было начато до августа 1914 г.

Следует заметить, что все возможности для строительства укрепрайонов на западе имелись. В Привисленском крае была хорошо развита промышленность, очень велика плотность населения. При введении трудовой повинности, как было при Петре Великом и при Сталине, рабочей силы хватило бы с избытком. Причем официальная пропаганда могла расписать все ужасы войны и объяснить жителям, что боевые действия могут идти неделями в районах их проживания, и в их же интересах построить укрепрайон, дабы супостат не дошел до их жилищ (Сх. 45).

Схема 45. План предполагаемого Варшавского укрепленного района

Самое же интересное, что орудий для крепостей и укрепрайонов в 1906–1914 гг. было немерено! Вот тут-то читатель и возмутится, мол, автор долго и нудно утверждал, что орудий для крепостей не было, а теперь говорит, что их было до,… Все правильно. В сухопутных крепостях их не хватало, но были многие тысячи орудий в береговых крепостях, на кораблях и складах Морского ведомства. Причем орудий, которые там абсолютно были не нужны.

До русско-японской войны наши адмиралы грезили временами Ушакова и Нахимова и собирались отвечать огнем с дистанции не более 4 км, а затем сблизиться как можно ближе. Для этого броненосцы снабжались таранами, торпедными аппаратами с дальностью стрельбы до 500 м и десятками маленьких пушек калибра от 75 мм до 37 мм.

Цусимский бой развеял эти иллюзии. В результате с кораблей снимали сотни 75/50-мм пушек Кане, 57-мм, 47-мм и 37-мм пушек Гочкиса и 2,5-дюймовых десантных пушек Барановского. Сотни таких пушек были сняты и с разоруженных кораблей, а также остались в арсеналах. Наконец, без назначения или на старых кораблях, как, например, на крейсере «Память Азова», остались несколько десятков 152/45-мм дальнобойных пушек Кане. Я уж не говорю о 305/35-мм пушках черноморских броненосцев, которые Морское ведомство пыталось буквально всучить военному ведомству. Но тут нужно было модернизировать лафеты, строить специальные бетонные укрепления и т. д. А вот сотни 37–152-мм морских орудий на тумбах можно было без проблем пЪставить и в крепостях, и в укрепрайонах на примитивные деревянные основания. И никаких переделок. Разве что часть 152-мм снарядов, начиненных порохом, переснарядить тротилом.

Перед русско-японской войной наши генералы не менее наивно, чем наши адмиралы, собирались воевать с вражеским флотом. Броненосцы противника должны были подойти максимум на 4–5 км, а желательно еще ближе к нашей береговой крепости, затем стать на якорь и начать баталию, как положено во времена парусного флота. И тут по ним должны были открыть огонь 11-дюймовые и 9-дюймовые пушки и мортиры образца 1867 г. и 1877 г. Поскольку эти системы делали 1 выстрел примерно за 3 минуты, специально для пристрелки в береговые крепости были введены 57-мм пушки Норденфельда.[53]

Японцы же не пожелали воевать по правилам парусного флота. Их броненосцы и крейсера обстреливали Порт-Артур и Владивосток с дальних дистанций, да еще маневрировали на полном или среднем ходу. В большинстве случаев наши береговые батареи вообще не могли достать до японских кораблей.

Уже в 1905 г. стало ясно, что береговые 11-дюймовые и 9-дюймовые пушки и мортиры и 57-мм пушки Норденфельда абсолютно бесполезны для стрельбы по кораблям. Взамен их на вооружение Кронштадта поступили шестнадцать 305/52-мм пушек. Кроме того, там можно было установить и новые 130/55-мм пушки. Наконец, имелось несколько десятков 10-дюймовых и 6-дюймовых пушек в 45 клб, которые еще не до конца утратили свое боевое значение.

Напрашивается очевидный вопрос: почему эту рухлядь в 1906–1914 гг. не свезли в сухопутные крепости и в проектируемые укрепленные районы?

Не хочу быть голословным. К 1 июля 1914 г. в Кронштадте состояло абсолютно бесполезных для борьбы с кайзеровскими дредноутами, крейсерами и даже миноносцами: 11-дюймовых пушек образца 1877 г. — 41, 11-дюймовых пушек образца 1867 г. — 54, 9-дюймовых пушек образца 1877 г. — 8, 9-дюймовых пушек образца 1867 г. — 18, 6-дюймовых пушек в 190 пудов◦— 38, 3-дюймовых пушек образца 1900 г. — 82, 11-дюймовых мортир образца 1877 г. — 18, 9-дюймовых мортир образца 1877 г. — 32.

Замечу, что германские адмиралы ни до 1914 г., ни в 1914–1916 гг. даже не планировали прорыв в Финский залив. А старые орудия из Кронштадта наши мудрые генералы начали вывозить лишь после начала войны.

Во Владивостоке имелись к декабрю 1907 г. пушек: 11-дюймовых образца 1867 г. — 10, 10/45-дюймовых◦— 10; 9-дюймовых образца 1867 г. — 15, 6/45-дюймовых◦— 40, 6-дюймовых в 190 пудов◦— 37, 6-дюймовых в 120 пудов◦— 96, 42-линейных образца 1877 г. — 46; мортир: 11-дюймовых образца 1877 г. — 8, 9-дюймовых образца 1877 г. — 20, 9-дюймовых образца 1867 г. — 16, 6-дюймовых крепостных◦— 20, 6-дюймовых полевых◦— 18. Вне штата: 8-дюймовых легких мортир◦— 8, 120-мм пушек Виккерса◦— 16.

Нападения Японии на Россию после 1907 г. (то есть после заключения союза с Англией) было исключено. Следовательно, особой нужды в этих орудиях во Владивостоке не было. Можно было оставить два десятка 10-дюймовых и 6/45-дюй-мовых пушек, а остальные вывезти на Запад. Кстати, это и было сделано, но только в 1915–1916 гг. Из Владивостока вывезли все подчистую, но только после того, как пали все западные русские крепости. В сталинские времена подобное сочли бы вредительством, я же объясняю это тотальным идиотизмом семейства Романовых и их генералов.

Наконец, в 1906–1914 гг. упразднили и разоружили несколько русских береговых крепостей◦— Либаву, Керчь, Батум, Очаков. В одной Либаве к декабрю 1907 г. были пушек: 11-дюймовых◦— 19, 10-дюймовых◦— 10, 9-дюймовых образца 1867 г. — 14, 6/45-дюймовых◦— 30, 6-дюймовых в 190 пудов◦— 24, 6-дюймовых в 120 пудов◦— 34, 42-линейных образца 1877 г. — 11; мортир: 11-дюймовых◦— 20, 9-дюймо-вых◦— 30, 8-дюймовых образца 1867 г. — 24, 6-дюймовых крепостных◦— 22, 6-дюймовых полевых◦— 18.

Лень перечислять орудия Керчи, Батума и Очакова. Все снятые там орудия куда-то рассовали по тыловым складам и береговым крепостям, но до 1 августа 1914 г. ни одно из этих орудий не попало в западные крепости.

Еще раз замечу, что все эти корабельные и береговые орудия безнадежно устарели для борьбы с флотом, но они могли стать грозным оружием крепостей и укрепрайонов. Те же французы поставили несколько сотен крупнокалиберных береговых и корабельных орудий, изготовленных с 1874 г. по 1904 г., в своих крепостях и укрепрайонах (часть из них была установлена на железнодорожных платформах). Результат налицо: к 1917 г., когда у нас немцы стояли на линии Рига◦— Двинск◦— Барановичи◦— Пинск, они нигде не углубились вглубь французской территории более чем на 100 км.

Та же знаменитая французская крепость Верден оборонялась всю войну, находясь менее чем в 50 км от германской границы. Южнее же Вердена вплоть до швейцарской границы линия фронта к 1917 г. проходила примерно по франко-германской границе.

Конечно, судьбу Вердена решила не столько мощь французской артиллерии, сколько наличие укрепрайонов справа и слева от нее, благодаря чему немцы не сумели окружить крепость.

Самое интересное, что русское командование пыталось делать то же, что и французы, но по чайной ложке и с большим опозданием. Так, например, к концу ноября 1914 г. из береговых крепостей в Новогеоргиевск были доставлены две 10/45-дюймовые и четыре 6/45-дюймовые пушки. В крепость Осовец доставили четыре 6/45-дюймовых пушек с 446 тро-тиловыми снарядами и 266 шрапнелей, то есть по 111,5 фугасных снаряда на ствол, что непростительно мало, и по 66,5 шрапнелей, которые вообще не были нужны для таких дальнобойных орудий.

Во Франции сотни 150–374-мм корабельных и береговых орудий были установлены на железнодорожные установки, а у нас два 10/45-дюймовых орудия, забракованных еще в 1895 г., установили на железнодорожные платформы аж в 1917 г., тем и ограничились.

С начала войны Германия сосредоточила свои основные силы на западном фронте и дала русскому командованию почти год на приведение в должный вид западных крепостей и строительство укрепрайонов. Однако опять все делалось «по чайной ложке». Расплата наступила летом 1915 г.

Самая северная крепость Привисленского края Ковно сопротивлялась немцам всего 10 дней и была сдана 22 августа 1915 г. Крупнейший наш военный историк 30-х годов XX века A. M. Зайончковский причиной сдачи крепости назвал «преступное поведение коменданта генерала Григорьева».[54] Сдача крепости сорвала маневр Виленской группы русских войск.

4–5 августа 1915 г. русские войска по приказу генерала Алексеева без боя оставили Варшаву. Затем настал черед Но-вогеоргиевска.

Крепость сопротивлялась 9 дней. Новогеоргиевск был обложен 45 батальонами ландвера (то есть резервистов старших возрастов). Для обстрела крепости немцы подтянули 84 тяжелых орудия, из них 15◦— 305-мм и 420-мм мортиры.

Новогеоргиевская крепость состояла из 33 фортов, которые защищали 64 батальона пехоты. После захвата двух фортов комендант генерал Н. П. Бобырь приказал сдать крепость. Немцам достались 80 тысяч пленных и свыше 1200 орудий. Для сравнения скажу, что в феврале 1943 г. в Сталинграде сдались 90 тыс немцев и гораздо меньшее число орудий. Но, в отличие от Сталинграда, наши историки предпочитают помалкивать о Новогеоргиевске.

Плохое обложение Новогеоргиевска частями ландвера характеризует небольшой эпизод. Генерал Бобырь отдал приказ гарнизону собраться на площади для сдачи оружия. И в этот момент пять офицеров◦— Федоренко, Стефанов, Берг и еще двое, оставшиеся неизвестными, все воспитанники Николаевского инженерного училища и академии, не подчинились приказу коменданта, скрылись из крепости и направились догонять далеко ушедшую русскую армию. 18 дней они пробирались по тылам немцев, прошли за это время 400 км и только под Минском вышли в расположение наших частей.

Столь же позорно была сдана и крепость Ивангород.

Всем хорошо известна героическая оборона Брестской крепости в 1941 г. К тому времени крепость была полностью разоружена, а немцы использовали против нее авиацию и тяжелую артиллерию калибра до 65 см. Однако совсем непонятно оставление Бреста в 1915 г.

Состояние крепости незадолго до подхода кайзеровских войск подробно описывал начальник инженеров Брест-Литовской крепости Иван Александрович Лидере: «Все форты, промежуточные опорные пункты и оборонительные казармы были почти закончены, таким образом главная линия обороны на внешнем фортовом поясе приобрела уже более или менее значительную степень сопротивляемости…»

К началу октября 1914 г. внешняя линия крепостной обороны состояла из 40 долговременных и полудолговременных укреплений (14 фортов, 5 оборонительных казарм, 21 промежуточный опорный пункт).

В городе Бресте расположились штабы армии Западного фронта. Крепость стала базой снабжения русских войск, действовавших на реке Висле. Уже к весне 1915 г. позиции крепости имели законченный вид, а к августу 1915 г. Брест-Литовская крепость была одной из наиболее подготовленных к обороне крепостей. Совет обороны, образованный комендантом крепости генерал-лейтенантом В. А. Лаймингом, признал, что «при бережном использовании запасов крепости (какие имелись всего на 6 месяцев обороны) она может продержаться 8 месяцев».

Летом 1915 г. немецкое командование ежедневно в течение двух недель посылало самолеты на бомбардировку крепости. Основным объектом для бомбардировок с целью вывода из строя крепостной авиации была территория воздухоплавательной роты.

В августе 1915 г. Верховное командование русской армии приняло решение об эвакуации крепости Брест-Литовск. На это решение повлияло стремительное наступление кайзеровских войск, быстрое падение крепостей Ковно и Новогеоргиевск. 8 августа был отдан приказ об эвакуации крепости и взрыве отдельных ее укреплений.

Эвакуация проходила под угрозой наступающего противника. 3-я русская армия заняла позицию перед крепостью, до вечера 12 августа ее поддерживала крепостная артиллерия. В это же время артиллеристы должны были заниматься и эвакуацией материальной части◦— увезти с позиций к месту погрузки около 1900 орудий.

В ночь с 12 на 13 августа 1915 г. форты и опорные пункты 1-й и 2-й линии обороны на северо-восточной, восточной и юго-восточной сторонах крепости были взорваны до основания, остальные◦— частично. Орудия, наиболее необходимые боеприпасы и имущество вывезены из крепости. Остальное имущество и деревянные крепостные постройки были сожжены, мосты взорваны. Войска оставили город и крепость. Крепостной флаг, штандарт, почетные ключи от ворот крепости в октябре 1915 г. по описи были сданы коменданту г. Москвы.

Комендант крепости генерал-лейтенант В. А. Лайминг в докладе Главнокомандующему Северо-Западным фронтом писал: «Считаю своим долгом отметить, что только благодаря нечеловеческим усилиям чинов постоянного гарнизона удалось в 120 часов провести эвакуацию крепости, куда имуществе ввозилось годами и даже десятилетиями… Только русский солдат может преодолеть все эти тяготы».

Население города эвакуировалось в ближайшие губернии России. По рассказам свидетелей, город в момент отхода войск представлял море пламени, а звуки взрывов были слышны на десятки километров. Большие бои велись лишь на позициях Добрынь, Западные Кобыляны и Южный Крощин. Эти позиции интенсивно обстреливались из полевых батарей и 150-мм гаубиц противника.

13 августа 1915 г. кайзеровские войска вошли в город и крепость. В крепости разместился штаб Главнокомандующего Восточным фронтом германской армии. Оккупация немецкими войсками Брест-Литовска продолжалась до конца 1918 г.

Как уже говорилось, отечественные историки не балуют читателей рассказами о трагической судьбе русских западных крепостей. Но вот как описывает действия в целом летней оборонительной операции в Польше доктор исторических наук И. И. Ростунов: «Русское командование успешно выполнило этот план. Оно сумело удачно осуществить весьма сложный стратегический отвод своих центральных армий на линию Осовец, Ломжа, Любартов, Ковель».[55]

Вот так! Удачно были сданы русские крепости, на которые русский народ в течение свыше 10 лет потратил многие миллионы золотых рублей. С большим успехом сдали противнику свыше 4000 орудий!

На общем безрадостном фоне считается успешной первая оборона крепости Осовец. Первое наступление на Осовец было начато частями 8-й германской армии уже в сентябре 1914 г. К 21 сентября 1914 г. им удалось оттеснить полевую оборону российских войск до линии, позволяющей вести артиллерийский обстрел крепости. Из Кенигсберга было переведено 60 орудий калибра до 203 мм, но обстрел начался только 26 сентября 1914 г.

Через 2 дня была предпринята попытка штурма, но он был отбит шквальным огнем русской артиллерии. На следующий день русские войска провели две фланговые контратаки, так что немцам пришлось прекратить обстрел и быстро отступить вместе с артиллерией. Во время первой атаки выяснилось, что выдвинутые укрепленные позиции в болотистой местности в 2 км от форта № 2 расположены слишком близко от самой крепости, что позволяло противнику вести артиллерийский обстрел. С целью отодвинуть укрепленную линию за пределы досягаемости германской артиллерии была предпринята попытка строительства новых позиций в 8–10 км от крепости, однако их так и не удалось оборудовать до возобновления боевых действий в 1915 г. Они представляли собой мелкие окопы, только в некоторых местах углубленные на высоту полного роста. Недоставало также и полевых заграждений.

Следующая атака на крепость Осовец была предпринята германской армией только в начале 1915 г. 3 февраля завязался бой за первую линию выдвинутых позиций, однако русские части и в этих трудных условиях оборонялись в мелких окопах в течение 5 дней, после чего в ночь на 9 февраля были вынуждены отойти ко второй линии. В течение следующих двух дней, несмотря на ожесточенные атаки, им удалось удерживать оборону. Однако отступление позволило германской артиллерии, начиная с 13 февраля, вновь приступить к обстрелу фортов с применением осадных орудий калибра от 100 до 420 мм. В обстреле принимали участие и четыре осадные 305-мм мортиры «Шкода». Несмотря на жестокий урон в результате обстрела, который был наиболее интенсивным 14–16 февраля и 25 февраля◦— 5 марта 1915 г. и привел к многочисленным пожарам внутри крепости, русские укрепления выстояли.

В ходе боев отлично показала себя 150-мм башенная установка на Скобелевой горе. В нее попало 3 тяжелых снаряда: один◦— в бетонный блок и два◦— в бронекупол. Однако это не привело к выходу из строя установки. Достаточно эффективно действовали и дальнобойные 6/45-дюймовые установки Кане, поражающие цели, недоступные пушкам образца 1877 г. Но 6/45-дюймовых пушек было слишком мало.

В конце концов германское командование отказалось от планов захвата Осовца и перешло к позиционной войне, которая продолжалась около трех месяцев.

В начале июля 1915 г. на Восточном фронте германские войска под командованием фельдмаршала фон Гинденбурга начали широкомасштабное наступление. Его частью была и новая атака крепости Осовец. Против Осовца немцы сосредоточили 40 батальонов пехоты и 68 тяжелых осадных орудий, в числе которых было восемнадцать 305-мм и 420-мм мортир. Гарнизон крепости состоял из 27 батальонов.

13 июля германские части применили против защитников второй линии отравляющие газы. Застигнутые врасплох российские солдаты были вынуждены оставить позиции, но им удалось отбить последующие немецкие атаки на линию главных объектов крепости. Тем не менее русское командование решило очистить крепость. Это объяснялось тем, что немцам так и не удалось окружить Осовец со всех сторон. Отход был завершен 22 августа 1915 г., причем еще ранее саперы взорвали все важнейшие объекты, включая капониры, казармы, убежища, а также бронебашню на Скобелевой горе. 25 августа германская армия заняла крепость Осовец.

Падение Осовца открыло путь к крепости Гродно. Крепость была новой и довольно слабой, и русские войска без боя оставили ее. 2 сентября 1915 г. германские 10-я и 12-я армии соединились в крепости Гродно.

Итак, западные крепости России, которые в царствование Александра III считались сильнейшими в мире, были в 1915 г. позорно сданы противнику и практически не сыграли никакой роли в войне.

Со сменой режима наши штатные и нештатные историки спешат в пожарном порядке переписывать историю. Вновь в ходу затертые пропагандистские лозунги об «отечественной войне», о том, «как большевики за германские деньги лишили Россию победы над Германией» и т. д.

История западных крепостей служит хорошим опровержением подобного бреда. В 1915 г. о большевистской пропаганде в русских частях никто не слышал. Да и без всяких большевиков можно ли было победить без тяжелой артиллерии, без тротиловых снарядов (а то и вообще без них)? А главное, можно ли было победить с такими генералами и великим князем?

Царское, затем Временное правительства вели войну за чуждые русскому народу интересы (захват Эльзаса, Лотарингии, германских колоний и т. д.). К войне не подготовились и вели ее крайне бездарно. Поэтому Первую мировую войну можно назвать Великой, но Отечественной она для нашего народа никогда не была и никогда не станет, в отличие от войн 1812 г. и 1941–1945 гг.