Глава первая

Тринадцать лет назад
Торн

Отец никогда не оставлял попыток превратить железо в золото. Пятилетняя Торн всегда составляла ему компанию, пока он работал, хотя все дети ее возраста предпочитали проводить долгие жаркие летние дни, играя на городских улицах.

Торн любила своего отца, и ей нравилась его работа. Время, проведенное вместе, дорогого стоило, даже несмотря на то, что ему не удавалось создать ничего драгоценного. Для нее он всегда оставался волшебником.

– Торн, – позвал отец, отвлеченный обжигающим жаром пламени, которое едва поддавалось контролю. – Можешь передать мне ту… штуковину… такую…

Никто, кроме Торн, не понимал, что именно нужно отцу. Она протянула ему тяжелые железные щипцы, и он осторожно извлек крепкую круглую стеклянную колбу, наполненную расплавленной жидкостью, которая держалась над огнем в железном кольце.

Руки его стали слабее и тряслись, пока он сжимал щипцы. Сердце бешено колотилось, пока она обеспокоенно наблюдала за отцом, который переносил фляжку на обугленный деревянный верстак толщиной в четыре дюйма. Несмотря на дрожащие руки, ни капли содержимого не пролилось. Отец всегда осторожничал в ее присутствии.

– Что ты изменил в эксперименте на этот раз, папа? – спросила она, с любопытством наблюдая за светящейся жидкостью внутри колбы. Девочка знала, что цвет со временем изменится. Результат эксперимента станет известен после того, как жидкость остынет.

Она болтала ногами, а по спине у нее струился пот. Они проводили целые дни в мастерской, пока папа создавал элемент за элементом. Но золото у него пока так и не получалось. Ни Торн, ни ее отец не впадали в уныние от того, что у них что-то не выходило. Вечерняя прогулка по городу под лучами летнего солнца быстро развеивала их разочарование. А после они проводили мозговой штурм, обсуждая разные способы того, как превратить очередной кусок железа в золото.

Торн прищурилась, глядя на жидкость. Что-то изменилось.

– Я заменил один из реагентов на…

Отец Торн умолк, широко раскрыв глаза, и уставился на колбу.

Молниеносным движением он схватил маленький молоток и резко стукнул по ней, отчего стекло разлетелось вдребезги. Торн вздрогнула от громкого звука.

– Ты разбил его, папа!

Взгляд метнулся от разбитого стекла, разлетевшегося по столу, к мягкому диску полутвердого металла. Но не простого металла, а золота.

Золото!

– Папа, ты сделал это! – воскликнула Торн, в волнении вскочив на ноги.

Отец выронил щипцы, подхватил ее на руки и закружил по мастерской. Его тронутые сединой волосы щекотали щеку.

Мы сделали это, моя розочка, – поправил он, поцеловав ее в лоб и крепко прижав к груди.

– Мама была бы так счастлива!

– Конечно, была бы. Посмотри-ка на нас. Неудержимая команда.

Щеки разболелись от широкой улыбки. Люди в деревне всегда шептались о ее маме, но никогда не говорили о ней вслух. С папой все было иначе. Они видали лучшие времена. Иногда по ночам она все еще оплакивала маму. Боль оставалась столь же острой и мучительной, как в тот день, когда умерли мать и младшие сестры Торн. Но бывали дни, подобные сегодняшнему, когда жизнь казалась прекрасной.

Отец опустил ее на землю, и Торн вытерла руки о юбку выцветшего голубого платья. Она сморщила нос от отвращения, увидев грязные черные разводы на ткани и на ладонях.

– Мы такие грязные, – простонала она.

Вечером отец наверняка заставит ее искупаться. Она ненавидела принимать ванны. Вода слишком быстро остывала.

Папа провел пальцем по своей покрытой сажей щеке и вытянул руку, ухмыляясь.

– Я еще хуже, чем ты, так что сегодня вечером можешь принять ванну первой. К тому же мы должны отпраздновать это событие за ужином. Если поторопишься, мы даже успеем захватить несколько пирожных из пекарни, пока они не закончились.

Она взвизгнула и побежала в ванную, шлепая босыми ногами по каменному полу. Торн прошла мимо кипящей на слабом огне воды, схватила с тарелки кусок мыла, опустила руки в холодную воду и начала тереть. Она привела себя в порядок так быстро, как только смогла, а затем метнулась в свою комнату, чтобы переодеться в другое платье. Торн сунула ноги в ботинки и вышла за дверь, направляясь в пекарню.

– Минутку, девочка моя, – позвал отец, закрывая деревянную дверь. Торн резко остановилась, и он протянул последние оставшиеся монеты, а после обхватил ладонями ее щеки и поцеловал в лоб. – Я пойду прямо за тобой. Не разговаривай с незнакомцами.

– Хорошо, папа.

– А теперь иди. Я заплачу свечнику, а потом встречусь с тобой на окраине.

Она кивнула и побежала в город знакомой дорогой. В него почти никогда не приезжали новые лица.

Торн увидела окрашенную в желтый цвет пекарню и толкнула дверь. Жизнерадостный колокольчик возвестил о ее прибытии. Грузный мужчина, управляющий пекарней, ласково улыбнулся подошедшей к прилавку девочке. Она приподнялась на цыпочки и положила монеты на стол, едва выглядывая из-за поверхности.

– Что хочешь, девочка? – спросил он. – Буханку хлеба? Еще у меня есть печенье, которое мой сын сжег утром.

Торн знала, что мужчина не подразумевал ничего плохого, спрашивая о подгоревшем печенье. Обычно им с отцом не доставало монет на что-то дорогое, поэтому они брали все, что им давали.

Но сегодня все совсем по-другому. Сегодня все изменилось.

– Два ягодных пирожных, – сообщила она пекарю, улыбаясь от уха до уха.

Мужчина ответил ей заразительной улыбкой и принялся упаковывать заказ.

– Твоему отцу есть что отпраздновать?

Торн с энтузиазмом кивнула, протягивая руки к завернутым в бумагу пирожным.

– Сегодня мы сделали золото.

Пекарь замер.

– В смысле, настоящее золото? Не ту тарабарщину, которую он сделал в прошлый раз?

– Нет, – возразила Торн. – Настоящее золото. Я видела его собственными глазами.

Она глубоко вдохнула аромат выпечки, чувствуя, как текут слюнки, а затем отодвинула край бумаги, чтобы взглянуть на лакомства.

Клубнику она любила больше всего.

Пекарь тихо рассмеялся.

– Рад слышать. Ну, иди давай.

Торн помахала рукой на прощание и выскочила за дверь. Она побрела по улице, вдоль которой выстроились причудливые дома с покатыми крышами, выложенными плиткой. Их дом тоже выглядел так, вот только плитка потрескалась, краска облупилась, а лестница стонала каждый раз, когда по ней ходили.

Отец встретил ее на окраине со свертком под мышкой.

Она протянула ему пирожные.

– Я успела!

– Спасибо тебе, Торн. – Глаза отца блеснули, и он кивнул на угощение. – Почему бы нам не съесть их по дороге домой?

У нее отвисла челюсть.

– Десерт до ужина?

– Я никому не скажу, если ты тоже будешь молчать, – прошептал он.

Она хихикнула и вгрызлась в пирожное. Весь путь они преодолели очень быстро.

Солнце село, и Торн вздохнула, когда они вошли в дом. Тепло очага согревало кожу. Она даже не заметила, что замерзла. Девочка потерла рукой свой полный живот и рухнула в маленькое кресло перед камином.

– Так вкусно, – сказала она, снова облизывая пальцы.

– Мистер Баркле знает толк во вкусных угощениях, – заметил отец, закрывая дверь. Его ботинки глухо стучали по полу, пока он шел на кухню. – Я купил свинины у мясника. Ты голодна?

Она встала на колени и посмотрела на него поверх спинки стула.

– Не очень.

Он усмехнулся.

– Мясу нужно время, чтобы поджариться, но, по крайней мере, наши пирожные немного утрясутся. Почему бы нам не почитать немного?

Пока папа готовил мясо, Торн поднялась со стула и побрела в свою любимую комнату – библиотеку. Здесь вдоль стен тянулись книжные полки – каждая до краев заполнена книгами. Посередине стоял письменный стол, за которым папа работал, а она училась.

Девочка подошла к нижней полке у южной стены и достала старую фиолетовую книгу сказок. Когда она вернулась в гостиную, отец уже насаживал свинину на вертел над огнем и разговаривал сам с собой.

– Столько всего нужно подготовить для ярмарки через две недели, – бормотал он. – Конечно, придется повторить эксперимент несколько раз, чтобы убедиться, что это не случайность. Еще нужно добыть сырья. Если продадим немного золота, то сможем купить новую ломовую лошадь. Уинни уже не справляется с такой нагрузкой и…

Торн забралась обратно на стул рядом с отцовским креслом, обтянутым потертой кожей, и открыла книгу сказок, параллельно прислушиваясь к тому, как он переворачивает мясо. Он бессвязно бормотал обо всем, что ему предстоит сделать перед поездкой, а она про себя читала отрывки из рассказа и рассматривала красочные картинки. В какой-то момент веки начали опускаться, и она зевнула.

– Моя розочка, ты слишком быстро взрослеешь.

Торн, моргая, посмотрела на него. Он улыбнулся, отчего морщинки вокруг его рта и глаз прорисовались более четко. Папа старел.

– Я уже большая, – поправила она его.

Отец сел в кресло и некоторое время наблюдал за ней.

– Я оказал тебе медвежью услугу, милая. Ты становишься взрослее. Может быть, тебе стоит почаще играть с деревенскими детьми?

– Мне нравится играть, но еще больше мне нравится проводить время с тобой, папа.

Он улыбнулся и кивнул на книгу, лежащую у нее на коленях.

– Опять сказки?

– Картинки красивые, – заявила она.

– Тут ты права. – Он раскинул руки в стороны. – Давненько ты мне не читала. Почему бы тебе не начать?

Торн кивнула и соскользнула со стула, от чего скрипнул пол. Она подошла к отцу и протянула ему книгу, а он усадил ее к себе на колени. Девочка открыла фиолетовый сборник сказок на своем любимом рассказе о мальчике, который никогда не старел и нашел сокровище.

– Я могу прочитать его, – сказала она, снова зевая. Торн прижалась к груди отца и вдохнула запахи обугленного дерева и расплавленного металла, которыми всегда пахла его кожа. Запах дома.

– Хорошо, девочка моя, – прошептал отец, протягивая ей книгу. – Полагаю, тут ты закончила в прошлый раз.

Торн нетерпеливо взяла книгу из его рук.

– Давным-давно, – начала она, выпрямляясь, чтобы удобнее расположить книгу на коленях, – жил-был мальчик, одетый в зеленое…

Загрузка...