Чужак в чужой стране

Глава 11

Вокруг незначительной звезды типа «G», на задворках второстепенной Галактики, планеты вращались точно так же, как вращались уже миллиарды лет в согласии с модификацией универсального закона о кратности квадратов, формирующего пространство Вселенной. Четыре были приличных для планет размеров, то есть достаточно заметны, а остальные - просто песчинки, прячущиеся либо в складках солнечной короны, либо затерянные во мгле космоса.

Все они, как и полагалось, были заражены той странной формой нарушения энтропии, которая именуется Жизнью. На Третьей и Четвертой планетах температуры на поверхности колебались около точки замерзания окиси водорода, вследствие чего здесь зародилась жизнь, весьма сходная по формам, что создавало предпосылки для развития некоторых, в том числе социальных, контактов.

Древнюю расу марсиан, живших на четвертой от Солнца планете, контакт с Землей мало волновал. Их нимфы радостно резвились на поверхности, учась жить, в результате чего восемь из десяти нимф погибали. Взрослые марсиане резко отличались от нимф по форме и степени разумности. Они жили в своих сказочно изящных городах и были в той же степени исполнены спокойствия и выдержки, в какой нимфы - жизнерадостны и подвижны. Взрослые жили напряженной интеллектуальной жизнью.

Конечно, взрослые марсиане не были свободны от работы, если понимать это слово в том смысле, который вкладывают в него люди. У них была планета, за которую они отвечали; были растения, которым надо было указывать, где и когда расти; были нимфы, прошедшие испытания на выживаемость, которых надо было собирать вместе, ухаживать за ними и оплодотворять. Полученные в результате этого процесса яйца надо было тщательно лелеять, нужно было отдавать много времени их созерцанию, дабы поощрять правильное созревание; надо было уговаривать выполнивших свой долг нимф бросить заниматься глупостями и перевоплотиться во взрослые марсианские особи.

Все это были дела, но на Марсе они формировали Большую Жизнь еще в меньшей степени, чем формируют у человека, руководящего всемирной промышленной компанией, ежедневные прогулки со своей собакой (хотя существа с Арктура III расценили бы подобные прогулки как самое важное событие в жизни крупного капиталиста, посчитав этого человека за раба собаки).

И марсиане, и люди были жизненными формами, способными к самосозерцанию, но этот процесс пошел у них в разных направлениях. Все поведение людей, все мотивы этого поведения, все надежды и страхи человечества были окрашены и контролировались трагическим и странно привлекательным способом размножения. Примерно то же самое было и на Марсе, но с зеркально противоположными результатами. У марсиан биполярная половая структура, характерная для этой части Галактики, вылилась в столь отличную от Земли форму, что понятие «секс» имело здесь чисто биологический смысл и ни в коей мере не было эквивалентно тому смыслу, который вкладывает в это понятие земной психиатр. Марсианские нимфы были женскими особями, взрослые марсиане - мужскими.

Но каждый пол различался лишь функционально, а не психологически. Та полярность «мужчина - женщина», которая определяла весь характер жизни людей, на Марсе просто отсутствовала. Брак как таковой здесь был невозможен. Взрослые марсиане были огромны, и первым людям на Марсе они больше всего напоминали ледоколы под парусом. Физически они были пассивны, интеллектуально - активны. Нимфы же представляли собой жирные, покрытые шерстью сферические тела, полные неуемной и бездумной энергии.

Параллель между основами психологии людей и марсиан отсутствовала. У людей двуполость была источником единения и движущей силой, определяющей всю деятельность человека - от написания сонетов до открытия уравнений атомной физики. Если кто-либо предполагает, что земные психологи преувеличивают силу половой биполярности, пусть он обыщет земные патентные конторы, библиотеки и картинные галереи и найдет там хоть одно произведение, принадлежащее евнуху.

Марсиане, движимые иными, чем у людей, побудительными причинами, почти не обратили внимания ни на «Посланец», ни на «Победитель». Эти события для них были слишком недавними, чтобы сыграть значительную роль: ведь если бы марсиане пользовались газетами, им вполне хватало бы одного выпуска в земное столетие. В контактах с другими расами для марсиан тоже ничего нового не было. Это случалось раньше и будет происходить в будущем. Когда марсиане полностью грокк новую для них расу (а на это уходило по земным меркам не менее тысячелетия), то, если в том была необходимость, они начинали действовать.

В данное время на Марсе имели место гораздо более важные события. Поэтому умершие во плоти Старейшие, особо не раздумывая, решили послать своего человеческого согнездника на Третью планету, чтобы он там грокк, что сможет, а сами обратились к своим собственным важным проблемам.

Незадолго до этого - примерно в те времена, когда на Земле жил Цезарь Август, - некий марсианский художник занялся созданием великого творения. Его можно назвать как угодно - поэмой, музыкальным опусом, философским трактатом. В общем, это был ряд эмоциональных переходов, аранжированных в трагико-логическую необходимость. Поскольку люди могли бы оценить это произведение примерно так же, как слепой от рождения может понять что-то из устного описания заката, то к какому виду искусства это произведение относилось - совершенно неважно. Важно другое, - художник расстался со своей плотью до того, как закончил свое произведение.

Неожиданная потеря плоти - явление на Марсе очень редкое. Марсиане в этих делах любят, чтобы жизнь тела была «завершена», то есть чтобы смерть плоти наступила бы в точно предназначенный для этого момент. Художник же так увлекся своей работой, что забыл вовремя укрыться от холода. Когда его отсутствие было замечено, тело художника уже не годилось для еды. Сам же он даже не заметил гибели своей плоти и продолжал трудиться над завершением начатого опуса.

Марсианское искусство распадается на две ветви: то, которое разрабатывается ныне живущими взрослыми, - оно отличается жизненностью, часто весьма радикально и несколько примитивно; и то, которое практикуется Старейшими, - обычно консервативное, очень усложненное и насыщенное интереснейшими и изысканнейшими техническими решениями. Обе ветви оцениваются только по отдельности.

По каким же канонам следовало судить произведение того художника, о котором идет речь? Явно оно было мостом от тех, кто еще жил во плоти, к тем, кто уже был бесплотен. Окончание этого опуса принадлежало уже Старейшему, но автор погрузился в творческий процесс, как это свойственно настоящим творцам всех времен и народов, столь глубоко, что не заметил изменения собственного статуса и продолжал трудиться так же, как если бы был во плоти. Может быть, это был новый вид искусства? Не могут ли появиться новые его образцы в случае внезапной телесной смерти художников, погруженных в творческий процесс? Старейшие обсуждали эти восхитительные возможности, погружаясь в транс и вступая в состояние внутренней групповой связи, а телесные марсиане с нетерпением ждали их решения.

Проблема эта представляла особый интерес еще и потому, что касалась религиозного (в земном понимании) искусства и имела огромную значимость в эмоциональном плане: в опусе описывался контакт между марсианами и жителями Пятой планеты - событие, которое имело место очень давно, но сохранило для марсиан животрепещущее значение, подобно тому как одна-единственная казнь путем распятия остается для землян живой и необычайно важной спустя два тысячелетия.

Марсиане встретились с жителями Пятой планеты, полностью их грокк и немедленно приступили к действиям: обломки астероидов - вот все, что осталось от этой планеты, хотя марсиане, разумеется, продолжают ценить и восхвалять уничтоженных ими ее бывших обитателей. Произведение, о котором речь шла выше, было одной из попыток грокк этот восхитительный момент истории во всей его сложности, но в рамках единого творческого импульса. Однако, прежде чем дать ему окончательную оценку, следовало грокк, как же его судить. Это была интереснейшая проблема.

А Валентайн Майкл Смит, находившийся в это время на Третьей планете, об этой жгучей проблеме даже не помышлял. Он о ней никогда и не слыхивал. Его марсианский Учитель и собратья этого Учителя по воде не были расположены дразнить воображение Смита вещами, сути которых он уловить не мог. Смит, конечно, знал о разрушении Пятой планеты, так же, как школьники на Земле узнают о Трое или Плимут-Роке[15], но до искусства, которого он грокк не мог, его просто не допускали. Его образование было уникальным: он знал неизмеримо больше, чем его юные согнездники, но и на столько же меньше, чем взрослые марсиане. Его Учитель и советники Учителя из числа Старейших с мимолетным интересом наблюдали, сколько и какие именно знания мог усвоить этот чужестранный юный согнездник. Результат наблюдений дал им больше знаний о человеческой сущности, чем имеют о себе сами люди, ибо Смит свободно грокк такие вещи, о которых прочие люди и понятия не имеют.

Сейчас Смит был очень счастлив. В Джубале он нашел нового собрата по воде, приобрел много друзей и знакомых, обогащался множеством впечатлений, сменявшихся с калейдоскопической быстротой, так что он не успевал их как следует грокк. Он откладывал их в памяти, чтобы потом, в свободную минуту, пережить еще раз.

Его брат Джубал сказал ему, что Смит будет грокк это удивительное и прекрасное место и лучше, и быстрее, если научится читать, поэтому он высвободил целый день, а Джилл показывала ему слова и учила произношению. Правда, из-за этого ему пришлось на день отказаться от купания в бассейне и плавания, что было для него огромной жертвой, поскольку плавание стало не только счастьем, но и приводило его в настоящий религиозный экстаз. Если бы не Джилл и Джубал, он бы ни на минуту не вылезал из бассейна.

Поскольку по ночам ему плавать не разрешалось, то это время суток посвящалось чтению. Он проглядывал тома энциклопедии, а на десерт «закусывал» медицинскими и юридическими книгами из библиотеки Харшоу.

Его брат Джубал, увидев, как он перелистывает какую-то книгу, остановился и спросил, о чем он читает. Смит отнесся к вопросу очень серьезно, точно так же, как относился к тем проверкам, которые ему устраивали Старейшие. Его собрат, по-видимому, остался чем-то недоволен, так что Смиту пришлось заняться медитацией, - он был уверен, что ответил теми же самыми словами, которыми была написана книга, хотя он их не грокк.

Все же бассейн он предпочитал книгам, особенно когда Джилл, Мириам, Ларри и все остальные брызгали водой друг в друга. Он не сразу научился плавать, но зато открыл, что может делать то, чего остальные не могут. Он опустился на дно и лежал там, погруженный в блаженство, пока его не вытащили оттуда с таким шумом и волнением, что он чуть было не впал в транс, хотя было ясно, что ими движет забота о его благополучии.

Потом он продемонстрировал то же самое Джубалу, проведя на дне чудесное время, и даже попробовал обучить своего брата Джилл, но она почему-то разволновалась, и он не стал настаивать. Так он впервые понял, что умеет делать вещи, которые недоступны для его новых друзей. Он много думал об этом, стараясь грокк проблему во всей ее глубине.

Смит был счастлив. Харшоу - нет. Он продолжал бездельничать, время от времени обращаясь к наблюдениям над своим новым лабораторным экспонатом. Он не разрабатывал для Смита ни особого расписания, ни особых программ, не проводил даже регулярных наблюдений над его физиологией. Харшоу пустил Смита бегать без поводка, как щенка на ранчо. Присмотр Джилл был более чем достаточен, хотя, по мнению раздражительного Джубала, женское воспитание никогда не приносило мужчинам добра.

Однако Джилл в основном лишь старалась привить Смиту кое-какие правила приличий. Теперь он обедал за столом и сам одевался (так думал Джубал, хотя и сделал для себя пометку, чтобы спросить у Джилл, не помогает ли она ему). Он быстро усвоил порядки этого дома и хорошо справлялся с возникающими перед ним проблемами по методу: «обезьянка видит, обезьянка подражает». В первую свою трапезу за общим столом Смит пользовался ложкой, а Джилл резала ему мясо ножом. Уже к концу обеда он ел так же, как и все остальные. А в следующий раз его манеры были скопированы с Джилл, даже включая некоторую присущую ей манерность.

Даже открытие, что Смит научился самостоятельно читать со скоростью электронного сканера, не подвигло Джубала на создание своего рода «Проекта Смита» с обязательными наблюдениями, измерениями и вычерчиваниями кривых прогресса. Харшоу была свойственна высокомерная скромность человека, так много познавшего, что теперь ему стала ясна беспредельность его незнания. Он не видел нужды в измерениях, поскольку не знал, что именно надо измерять.

Но и наслаждаясь наблюдением того, как уникальное лабораторное животное превращается в копию человека, он все же не испытывал полного удовлетворения.

Подобно Генеральному секретарю Дугласу, Харшоу ожидал начала большого скандала.

Поскольку Джубал решил действовать лишь в ответ на действия, направленные против него, отсутствие таковых его сильно раздражало. Черт побери, неужели федеральные копы так тупы, что не смогли проследить совершенно неопытную девчонку, тащившую чуть ли не через весь континент мужчину, находившегося в бессознательном состоянии? Или же они все время шли по ее следам, а теперь установили глухую слежку за его домом? Эта мысль приводила его в бешенство. Представить себе, что правительство днем и ночью следит за его домом, за его замком, было столь же тошнотворно, как и думать, будто его письма читают чужие глаза.

Ведь это тоже было в их власти! Ничего себе правительство! Три четверти его состоит из жалких паразитов, а остальные - просто тупые болтуны… О, Харшоу допускал, что человек, как животное общественное, не может обходиться без правительства, подобно тому, как он не в состоянии свергнуть власть собственного желудка над собой. Но только потому, что Зло неодолимо, вряд ли стоит называть его Добром. Как хотелось ему, чтобы правительство убралось куда подальше, да там и осталось!

Было вполне возможно и даже вероятно, что Администрация знает, где находится сейчас «Человек с Марса», но решила пока ничего не предпринимать. Если это так, то как долго будет продолжаться период бездействия? И как долго сможет Харшоу держать свою «бомбу» в боевой готовности? И где, во имя всех чертей, находится этот молодой идиот - Бен Какстон?

Джилл Бордмен заставила его выйти из состояния той духовной прострации, в которой он занимался расчетами на пальцах.

- Джубал!

- А? Ах, это ты, девочка! Я задумался. Садись. Выпьешь стаканчик?

- Нет-нет, спасибо. Джубал… я очень беспокоюсь.

- Что ж, это нормально. Смотри, какой великолепный прыжок! Интересно, удастся ли повторить его?

У Джилл были искусаны губы, и выглядела она лет на двенадцать старше, чем всегда.

- Джубал! Выслушайте меня! Я очень боюсь.

Он вздохнул.

- Ну в этом случае тебе бы следовало обсушиться. Бриз довольно прохладный.

- Ничего, мне тепло. Скажите, Джубал, можно мне оставить у вас Майкла одного?

Харшоу поморгал.

- Разумеется. Девочки присмотрят за ним, неприятностей от него никаких. Ты уезжаешь?

Она старательно избегала его взгляда.

- Да.

- Ммм… Мы тут тебе рады. Но ты свободна и можешь уехать, если захочешь.

- Но, Джубал, я вовсе не хочу уезжать!

- Тогда не уезжай.

- Так ведь надо.

- Давай-ка еще раз прокрутим нашу пленку, я как-то не ухватил смысла.

- Ну как вы не понимаете, Джубал. Мне тут очень хорошо. Вы так добры к нам! Но я не могу остаться, особенно, когда Бен пропал. Я должна разыскать его!

Харшоу буркнул весьма непристойное словцо, а затем добавил:

- А как ты собираешься начать свои поиски?

Джилл еще больше помрачнела.

- Не знаю. Но я не могу тут валяться, бездельничать и плавать в бассейне, когда Бена нет.

- Джиллиан, Бен уже большой мальчик. А ты ему не мать, да и не жена тоже. У тебя нет никакого долга, который обязывал бы идти и искать его. Верно?

Джилл поковыряла большим пальцем ноги в траве.

- Нет, - признала она, - никаких особых прав у меня на Бена нет. Но я знаю, что, если бы пропала я, Бен искал бы меня, пока не нашел. Словом, я должна его отыскать.

Джубал пробормотал под нос проклятие всем богам, виновным в идиотизме рода человеческого, а затем сказал:

- Ладно. Давай внесем в это хоть чуточку логики. Ты планировала нанять частных детективов?

Джилл выглядела ужасно несчастной.

- Думаю, это следовало бы сделать, но я… Я никогда не имела с ними дела. Это дорого?

- И даже очень.

Джилл сглотнула слюну.

- Как вы думаете, они согласятся работать за ежемесячные выплаты из моего заработка?

- Их девиз - деньги на бочку. Ладно, не печалься, детка. Я уже занялся этим. Нанял искать Бена самых лучших, так что тебе не стоит подрывать свое будущее благополучие, нанимая второсортных.

- И вы мне ничего не сказали!

- Не было нужды.

- Джубал, а что же они выяснили?

- Ровным счетом ничего, - вынужден был он признать, - так что ни к чему было повергать тебя в отчаяние пустыми разговорами. - Джубал скривил рот. - Мне казалось, что ты и так слишком беспокоишься о Бене. Я держался того же мнения, что и его помощник… Как его там?.. Килгаллен… насчет того, что Бен, повизгивая от восторга, удрал по другому следу и вернется, когда накропает свою колонку. - Харшоу вздохнул. - Теперь я так не думаю. Этот дурак Килгаллен получил телестат, в котором говорится, что Бен уезжает. Мой парень видел стат, снял с него фото и проверил. Стат действительно был послан.

Джилл удивилась.

- Но почему же Бен не известил меня? Это на него не похоже! Бен очень внимателен.

Джубал с трудом подавил стон.

- Ну думай же головой, Джиллиан. Только потому, что на пачке написано «сигареты», нельзя быть уверенным, что в ней лежат именно они. Вы со Смитом явились в пятницу сюда. Кодовое обозначение на телестате говорит, что он отправлен из Филадельфии - отделение Паоли-Флет - в десять часов тридцать четыре минуты утра в четверг. Стат послан и получен мгновенно. В офисе Бена находится свой статпринтер. Хорошо. А теперь скажи мне, почему Бен послал в свою контору телестат, а не позвонил туда?

- Я не верю, что он так поступил. Я бы на его месте обязательно позвонила по телефону. Это проще.

- Ну ты - не Бен. Для человека с профессией Бена я могу придумать десяток поводов, объясняющих этот поступок. Например, желание сбить со следа, желание оставить запись в анналах телеграфной компании для какой-то надобности… Словом, причин может быть множество. Килгаллен ведь не увидел в присылке стата ничего странного, да и тот факт, что Бен поставил у себя столь дорогостоящую аппаратуру, говорит, что он ею пользовался. Однако, - продолжал Джубал, - стат доказывает, что Бен находился в Паоли-Флет ровно в десять часов тридцать четыре минуты в четверг.

- Но…

- Минутку! Телестат отправляется либо лично, либо передается по телефону. Если лично, так сказать, из рук в руки, то у получателя остается факсимильное воспроизведение почерка и подписи. Но если передать по телефону, то там стат лишь перепечатывают на машинке, а потом передают изображение.

- Конечно.

- А разве это ни о чем не говорит нам, Джилл?

- Гм… Джубал, я так беспокоюсь за Бена, что мне ничего в голову не лезет.

- Ладно, ладно, не надо бить себя в грудь. Мне это тоже поначалу ничего не сказало, но парень, что работает на меня, - тонкая штучка. Он отправился в Паоли с поддельной копией стата, сделанной по фотографии, которую он снял чуть ли не под самым носом у Килгаллена. Этот документ как бы удостоверял, что он и есть Осберт Килгаллен - адресат телестата. Затем своей отеческой манерой держаться и обворожительно честным лицом он выудил у девушки на пункте кое-что, что, вообще-то говоря, она имела право сообщать лишь по постановлению суда. Очень печально, не правда ли? В обычных условиях она, конечно, не запомнила бы этот телестат, поступивший среди сотен других, - они, как правило, входят в уши, протекают сквозь кончики пальцев и исчезают после микрофотографирования. Но эта девица оказалась горячей поклонницей Бена, она каждый вечер читает его колонку - жуткий порок! - Джубал помигал. - Первая! - заорал он.

Появилась Анни, с которой еще стекали капли воды.

- Напомни мне, - распорядился Джубал, - чтобы я написал статью о вреде чтения новостей. Тема: большинство неврозов можно связать с нездоровой привычкой совать нос в частные дела пяти миллиардов незнакомых людей. Название будет «Нелимитированные сплетни». Нет, лучше назовем «Одичавшие слухи».

- Босс, вы становитесь жутким занудой.

- Это не я, это все остальные. Последи, чтобы я не забыл сочинить ее на следующей неделе. А теперь - исчезни! Я занят. - Он снова повернулся к Джиллиан. - Так вот, девушка запомнила имя Бена, так как была страшно заинтригована - еще бы, - ведь он один из ее героев! Ее огорчило, что Бен оплатил лишь разговор, - то есть лишь голос, а не передачу своего изображения. И еще она запомнила, что платил за телестат Бен живыми деньгами в кабинке общего пользования… в Вашингтоне.

- В Вашингтоне? - переспросила Джилл. - Но зачем же Бену заказывать телестат из Вашингтона?

- Именно, - раздраженно сказал Джубал. - Если он находился в телефонной кабине в Вашингтоне, он мог бы просто поговорить и даже увидеть лицо своего помощника на экране - это дешевле, проще и быстрее, чем звонить по телефону в Паоли-Флет, чтобы они отправили телестат в Вашингтон, находящийся оттуда на расстоянии больше сотни миль.

Смысла в этом нет. Вернее, некий смысл проясняется. Мы имеем дело с обманом. Конечно, Бен привык к обманам, как невеста привыкает к поцелуям. Он не стал бы лучшим в стране репортером-пронырой, если бы играл в открытую.

- Бен вовсе не проныра. Он обозреватель!

- Извини, я на таком расстоянии плохо вижу различия. Возможно, он решил, что его телефон прослушивается, а стат - нет. А может, прослушивается и то, и другое, и Бен использовал такой обходной маневр, надеясь убедить того, кто за ним следит, что он уехал и скоро не вернется. - Джубал нахмурил лоб. - В этом случае мы окажем ему дурную услугу, отыскав его. Может быть, даже поставим под угрозу его жизнь.

- Джубал! Быть того не может!

- Очень даже может! - устало сказал он. - Этот парень всегда катался по очень тонкому льду. Именно этим он и создал свою репутацию. Но никогда еще, Джилл, Бен не впутывался в такое опасное дело. Если он исчез по собственной воле, зачем нам привлекать к этому факту внимание? Килгаллен его прикрывает, - колонки Бена появляются ежедневно, я об этом позаботился узнать.

- Эти колонки заготовлены впрок!

- Разумеется. А, возможно, их пишет Килгаллен. Во всяком случае, официально Бен занимается своим профессиональным делом. Может быть, девочка, он так и запланировал, раз попал в такое опасное положение, что не может связаться даже с тобой. Ну как?

Джилл закрыла лицо руками.

- Джубал, я не знаю, что делать…

- Перестань хныкать! - грубо огрызнулся он. - Самое худшее, что может с ним случиться - это смерть. А мы все ходим под ней - кто через час, кто через неделю, кто через годы. Поговори-ка с Майком. Он, например, считает, что «умереть во плоти» лучше, чем быть изруганным. Господи, да скажи я ему, что намерен поджарить его к обеду, он возблагодарит меня за оказанную ему честь, и голос его будет дрожать от счастья.

- Я знаю, - тихо отозвалась она, - но не разделяю его философские взгляды.

- Я тоже, - радостно присоединился Джубал, - но начинаю понимать их, и это служит утешением человеку моих лет. Способность радоваться неизбежному… Господи, да я сам всю жизнь развивал в себе эту способность… Но этот ребенок, еле-еле приблизившийся к возрасту, когда впервые идут к избирательным урнам, неопытный до такой степени, что может попасть под телегу, запряженную полудохлой конягой, убедил меня, что я еще даже и в детский садик ходить не начал. Джилл, ты спрашивала, не мешает ли мне Майк? Девочка, да я готов держать у себя этого мальчишку до тех пор, пока не узнаю все то, что он знает, а я - нет! Одна эта штучка насчет утраты плотской оболочки… Это, знаешь ли, тебе не фрейдистское «стремление к гибели»… это ближе к Стивенсону с его «радостно жил я, легко умру и лечь в могилу готов». Подозреваю, что Стивенсон просто насвистывал что-то в темноте, перед которой испытывал страх, а, возможно, был в эйфорическом состоянии, хорошенько заложив за галстук… Но Майк почти убедил меня в том, что он знает, о чем говорит.

- Ничего я не понимаю, - глухо сказала Джилл. - Я боюсь за Бена.

- Я тоже, - неожиданно согласился с ней Джубал. - Джилл, я не думаю, что он прячется.

- Но вы же сказали…

- И сожалею об этом. Мои ищейки не ограничились его конторой и Паоли-Флетом. В четверг утром Бен явился в медицинский центр Бетесда с адвокатом и Честным Свидетелем - Джеймсом Оливером Кавендишем. Называя это имя, я надеюсь, что ты следишь за такими делами.

- Боюсь, что нет.

- Неважно. Тот факт, что Бен нанял Кавендиша, говорит о серьезности дела. На охоту за кроликами не ходят с ружьями, предназначенными для слонов. Всех их повели на свидание с «Человеком с Марса».

Джилл от неожиданности вздрогнула и воскликнула:

- Этого быть не могло!

- Джилл, ты берешься оспаривать Честного Свидетеля… и не просто Свидетеля… То, что говорит Кавендиш, почти также бесспорно, как Священное писание.

- А мне все равно, будь он хоть всеми двенадцатью апостолами сразу! Его на моем этаже в четверг утром не было.

- Ты же не слушаешь меня. Я не сказал, что их повели на встречу с Майком, я сказал, что их повели на встречу с «Человеком с Марса» - наверняка с фальшивым, с тем, что со стерео.

- А, теперь понятно. И Бен их вывел на чистую воду?

У Джубала был разочарованный вид.

- Девочка, Бен их никуда не вывел. Даже Кавендиш не смог этого сделать… Во всяком случае он молчит. Ты же знаешь, как ведут себя Честные Свидетели…

- Нет, откуда же? Я их никогда не видела.

- Вот как? Анни!!!

Анни в этот момент стояла на трамплине для прыжков в воду. Она повернула голову. Джубал крикнул:

- Видишь тот дом на вершине холма? В какой цвет его покрасили?

Анни посмотрела и ответила:

- Обращенная к нам стена - белая.

Джубал возвратился к разговору с Джилл.

- Теперь понимаешь? Анни даже в голову не придет предположить, что задняя стена тоже белая. Вся королевская рать не заставит ее так поступить… если только она не отправится туда и не увидит своими глазами. Даже и тогда она ни в коем случае не станет утверждать, что стена осталась белой после ее ухода.

- Анни - Честный Свидетель?!

- Окончила курс, имеет бессрочную лицензию, может выступать в Высшем Суде. Спроси ее как-нибудь, почему она бросила эту работу. Но уж больше на этот день не планируй ничего - девочка скажет тебе правду, только правду и ничего, кроме правды, на что уйдет немало времени.

Но вернемся с мистеру Кавендишу. Бен нанял его для открытого свидетельства, для полного изложения всех событий и деталей без каких-либо умолчаний личного характера. Поэтому, когда Кавендиша спросили, он ответил, упомянув самые мелкие детали. Но самое интересное - это то, чего он не сказал. Он ни разу не сказал, что человек, которого они видели, не был «Человеком с Марса». Но ни одно произнесенное им слово не свидетельствует, что Кавендиш принял этот экземпляр за настоящего «Человека с Марса». Если бы ты знала Кавендиша, это убедило бы тебя. Если бы Кавендиш видел Майка, он бы доложил с такой точностью, что ты и я поняли бы, что он видел именно Майка. Например, Кавендиш долго говорил о форме ушей этого экземпляра… и это описание не имеет никакого отношения к ушам Майка. Отсюда вывод - им показали подделку. Кавендиш это знает, но делать выводы из виденного он не имеет права.

- Я же говорила вам! Они и близко не подходили к моему этажу!

- Это говорит нам о многом. Все случилось за несколько часов до того, как вы удрали из этой тюрьмы. Кавендиш утверждает, что свидание с «Человеком с Марса» началось ровно в девять четырнадцать утра в четверг. Значит, в это время правительство еще держало Майка под замком и могло показать его Бену. И тем не менее они рискнули предложить подделку самому знаменитому Честному Свидетелю страны. Почему?

- Вы меня спрашиваете? Не знаю. Бен сказал мне, что намечает спросить Майка, не хочет ли тот уйти из больницы, и помочь ему, если ответ будет «да».

- Бен и попытался это сделать с двойником.

- Вот как? Но, Джубал, они же не знали, что собирается делать Бен… да и Майк не ушел бы с ним.

- Но ведь с тобой он все-таки ушел?

- Да… но я была его «братом по воде», точно так же, как вы сейчас. У него есть такая безумная идея, что каждому, с кем он разделил глоток воды, можно верить безоговорочно. С «братом по воде» он - послушный ребенок, а с прочими - упрям, как осел. Бен ничего бы с ним не добился… Во всяком случае, таким он был на прошлой неделе: он меняется необычайно быстро.

- Так оно и есть. Возможно - слишком быстро. Ладно. Вернемся к Бену. Кавендиш свидетельствует, что Бен высадил его и адвоката - парня по имени Фрисби - в девять тридцать одну. Такси Бен оставил себе. Через час Бен или кто-то другой, назвавшийся Беном, послал телестат через Паоли-Флет.

- Вы не думаете, что это был Бен?

- Нет, не думаю. Кавендиш назвал номер такси Бена, и мои ищейки попробовали получить ленту с записями маршрутов этой машины в четверг. Если бы Бен воспользовался кредитной карточкой, то ее номер обязательно был бы на ленте, но, если даже он платил по счетчику живыми деньгами, все равно лента показала бы, куда ездило такси.

- Ну и…

Харшоу пожал плечами.

- Согласно имеющимся данным, такси находилось в ремонте и никто им утром в четверг пользоваться не мог. Значит, либо Честный Свидетель неправильно запомнил номер, либо кто-то дурил с лентой записей.

Можно допустить, что даже Честный Свидетель может напутать с номером, особенно, если никто не просил его запоминать, но я в это никогда не поверю, тем более, что этот свидетель Джеймс Оливер Кавендиш. Будь он в чем-то неуверен, он просто не поместил бы это в свой отчет. - Харшоу скривился. - Джилл, ты меня чуть ли не силой заставила сунуть нос в эти дела, и мне они не нравятся. Согласен, Бен мог послать этот телестат, но предположить, что потом он занялся подделкой путевых записей такси, просто невозможно. Еще менее вероятно, что у него для этого были какие-то веские причины. Бен поехал куда-то, и тогда кто-то с большим трудом раздобыл путевую ленту такси, чтобы скрыть, куда именно поехал Бен… и послал поддельный стат, чтобы никто не понял, что Бен действительно исчез.

- Исчез? Вы хотите сказать «был похищен»?

- Спокойнее, Джилл. «Похищение» очень сильное слово.

- Но это верное слово! Джубал, как вы можете сидеть тут, вместо того чтобы звонить во все колокола…

- Прекрати, Джилл! Бен, может быть, и не похищен. Возможно, он мертв.

Джиллиан так и присела.

- Верно, - сказала она глухо.

- Но мы будем исходить из того, что он жив, пока не найдем его костей. Джилл, ты знаешь, в чем главная опасность при похищениях? Это объявление всеобщей тревоги, потому что испуганный похититель почти всегда убивает свою жертву.

Джилл выглядела ужасно. Харшоу мягко продолжал:

- Я должен признаться, что смерть Бена представляется мне очень вероятной. Уж слишком долго он отсутствует. Мы с тобой решили исходить из предположения, что он жив. Ты намерена его разыскивать. Джилл, как ты сделаешь это, не увеличивая риск, что Бена убьют те неизвестные, которые его похитили?

- Хм… но мы же знаем, кто они?

- Вот как?

- Конечно. Те самые, кто держал Майка под замком, - правительство.

Харшоу покачал головой.

- Это только твое предположение. Бен своей колонкой нажил множество врагов, и вовсе не все они входят в правительство. Однако… - Харшоу нахмурил брови, - …кроме твоего предположения нам просто не от чего танцевать. А «правительство» - это несколько миллионов человек. Нам следует спросить себя: на чью мозоль наступил Бен? На чью персонально?

- Ну и что? Джубал, я же вам рассказывала, что Бен сам мне сказал про Генерального секретаря.

- Нет, - отклонил это соображение Джубал, - что бы он тебе ни сказал, но если эти действия носят сугубо силовой характер и нарушают закон, это не может быть Генеральный секретарь, даже в том случае, если результат приносит ему выгоду. Никто не сможет доказать и то, что он знал о заговоре. Вполне вероятно, что он вообще ничего не знал о, так сказать, силовой стороне. Джилл, нам нужно найти того лейтенанта из банды наемников Генерального секретаря, который прокрутил всю операцию. Думаю, что это не так уж безнадежно трудно, как кажется с первого взгляда. Когда Бена повели на свидание с поддельным «Человеком с Марса», с ним разговаривал один из помощников Дугласа - пытался отговорить Бена от свидания, а потом пошел с ним. Теперь выясняется, что этот наемник высокого ранга тоже куда-то исчез и тоже в прошлый четверг. Не думаю, что это простое совпадение, поскольку он ведал операцией с поддельным «Человеком с Марса». Если мы его найдем, мы почти наверняка выйдем на Бена. Его зовут Гилберт Берквист, и у меня есть причины…

- Берквист!!!

- Именно так. Есть основания… Джилл, в чем дело? Да не падай ты в обморок, иначе я швырну тебя в бассейн!

- Джубал, этот Берквист… Может, есть и другие Берквисты?

- А? Я слыхал об этом подонке… Думаю, он один. Я имею в виду, в исполнительном штабе Генерального секретаря. Ты его знаешь?

- Не знаю. Но если это тот же самый… то, полагаю, искать его смысла нет.

- Ммм… Ну-ка выкладывай все, девочка.

- Джубал, мне очень жаль… но я тогда рассказала не все…

- Таких людей, что говорят все, - мало. Ладно, давай-ка по порядку.

Запинаясь и заикаясь, Джиллиан рассказала Джубалу об исчезнувших людях.

- Вот и все, - закончила она со слезами. - Я завопила и напугала Майка… Он впал в транс, а потом было это тяжелейшее путешествие сюда. Об этом я уже рассказывала.

- Ммм… да, жаль, что ты об этом тогда умолчала.

Она покраснела.

- Я думала, что мне никто не поверит. Я испугалась. Джубал, нам за это что-нибудь будет?

- Что именно? - Джубал был искренне удивлен.

- Ну там… тюрьма или…

- О, моя дорогая, разве это преступление - присутствовать при чуде? Или даже совершать его. Но тут возможностей больше, чем у кошки шерсти. Дай-ка подумать.

Джубал молча сидел минут десять. Потом открыл глаза и произнес:

- Чего-то, что могло бы тебе угрожать, девочка, я не вижу. А Майк, должно быть, лежит на дне бассейна?

- Да, он там.

- Тогда валяй, нырни за ним и тащи сюда. Веди его прямо в кабинет. Интересно, он сумеет повторить это?.. И зрители нам не нужны. Нет, один нужен. Скажи Анни: пусть наденет свою тогу Свидетеля, я хочу, чтоб она была в своем официальном качестве. И еще мне нужен Дьюк.

- Хорошо, босс.

- У тебя нет привилегии называть меня боссом, ведь я из-за тебя не уменьшаю сумму своего налогообложения.

- Хорошо, Джубал.

- Ммм… как жаль, что у нас нет кого-нибудь, без кого мы легко могли бы обойтись… Как думаешь, он это может сделать с неодушевленными предметами?

- Не знаю.

- Ладно, выясним. Ныряй и разбуди его. - Джубал помолчал. - Ах, какой способ отделываться от… нет, не надо поддаваться соблазну. Жду вас наверху, девочка.