Пролог

Открыть глаза удается с трудом. Они не болят, но есть ощущение, что бездействуют очень давно. Не знаю, откуда оно взялось. Перед взором несвежий потолок. Он всем своим видом намекает, что я в больнице. Беглый осмотр стен, мебели и оборудования доказывает, что догадка верна.

Как я здесь оказалась? Что со мной?

В палате никого. Бросив тоскливый взгляд на дверь, подозреваю, что меня не скоро почтят визитом, а сил гадать нет. Думай, девочка, думай. В голове девственно пусто. Боли нигде не чувствуется. Как так?

Надеюсь, я не парализована?

Дышу я самостоятельно, стало быть перелом позвоночника может быть только ниже шеи. Приподняться на локтях удается, и я направляю взгляд на пальцы ног, укрытые покрывалом. Шевелю ими, и ткань колеблется. Не парализована. Это хорошая новость. Тогда…

Какое число? Какой месяц? Год? Хотя бы сезон?

Я пытаюсь приподняться выше, чтобы выглянуть в окно. Вдруг там пышная зелень или снег? Но сколько ни тянусь — ничего не видно. А еще ничего непонятно. Разве рядом со мной не должна сидеть мама? Или папа? Или кто-то еще из родственников, кому мое пробуждение небезразлично? Рядом никого. Но на тумбочке рядом с кроватью лежит книжка, а в ней закладка. Кто-то здесь читает. Возможно, читает мне вслух.

Как давно я здесь?

Я тяну на себя каштановую прядь и обнаруживаю, что кончики не секутся. Либо я в больнице недавно, либо у меня отличное здоровье. Пребывание в госпитале — не в счет. Волосы на удивление чистые.

Как мое имя? Сколько мне лет?

Возраст женщины всегда виден по рукам. Мои руки опутаны проводами, но они, кажется… молодые, если так можно сказать про руки. С красивыми ногтями без следов лака, длинными пальцами, суставы которых немного толще фаланг.

От напряженных попыток что-либо вспомнить голова начинает раскалываться. Паника нарастает, пульс подскакивает до отметки ста ударов в минуту. Раздается тревожный писк приборов, и в палату вбегает медицинская сестра.

— Очнулась, — сообщает она очевидное. — Сейчас позову врача.

— Постойте, — прошу. — Как мое имя?

Она смотрит на меня с плохо скрытым раздражением.

— Имя, — произношу и чувствую, как лопаются пересохшие губы. — Как меня зовут?

Девушка поджимает губы и идет за картой. Господи, она не знает! Для нее я овощ из палаты X. Как мерзко.

— Тиффани Райт. Я позову врача.

Имя мне совершенно ни о чем не говорит, ничего не проясняет. Пора признать: я ничего о себе не помню.

Глава 1.1

Студентка юридического факультета Тиффани Райт упала с крыши при невыясненных обстоятельствах. Полиция склоняется к версии о самоубийстве.

Бостон Колледж Мэгазин

Стоя перед зеркалом в комнате поистине классной девчонки, коей, без сомнений, являлась Тиффани Райт (девятнадцать лет, рост пять футов и восемь дюймов, цвет глаз — голубой, цвет волос — каштановый, права выданы в штате Массачусетс — прелестное создание, не придерешься), я примеряю форму колледжа. Ткань ее темная и плотная, если бы не белая блуза, то я бы назвала наряд траурным. Клетчатая юбка, которой полагалось доходить до колен, вручную незаметно укорочена на дюйм-полтора. Жакет с отложным воротником и манжетами на тон светлее основной ткани, на лацкане значок, обернутый лентой, напоминающей по расцветке флаг Германии. Мне казалось, что этот унылый прикид способен кого угодно испортить, но мне непостижимым образом идет.

Справа за раму зеркала заткнута фотография со школьного выпускного бала, где я-она в изумительном серебристом платье и короне. Но улыбка у меня-ее очень скромная и сдержанная. Правильная, а не удивленная.

Я была королевой бала и воспринимала это как норму.

Должно быть, в год моего-ее выпуска с чирлидерами был напряг, потому что я-она в группе поддержки не состояла и все равно получила корону. Умница! Обычно такие девчонки не становятся самыми популярными выпускницами. Чем больше я о себе-ней узнаю — тем больше интригует меня вся эта история и я сама. Ненормально, правда?

Ведь кто-то пытался меня убить.

Страшно было несколько первых дней, пока я искренне считала себя беззащитной. Но скоро по настороженности в глазах окружающих начала понимать, что мало кто верит в мою забывчивость. Например, мама не верит. И моя сестра Хилари — тоже.

Кажется, меня считали манипулятором.

Заслуженно, потому что едва я поняла причины недоверия родных — решила поддерживать эту иллюзию. Если противник думает, что у тебя в рукаве козырь, то он действительно есть. Загадочность должна наделить отличной защитой.

Наверняка я знаю только одно: я не суицидница, что бы ни говорила полиция.

Официальная версия гласит, что Тиффани Райт месяц назад бросилась с крыши одного из зданий кампуса. А еще Тиффани Райт удивительным образом почти не пострадала, отделавшись парой переломов, с которых к моменту моего пробуждения уже сняли гипс, и сотрясением мозга, спровоцировавшим кому и ретроградную амнезию.

Мама вбежала в мою палату через тридцать минут после звонка лечащего врача с красными от слез глазами и с порога попыталась обнять, но я так дернулась назад, что чуть не упала с кровати.

Она чужая, я ей не верю.

После этого мама долго кричала на равнодушных докторов, которые без подготовки вывалили на «ребенка» страшную правду, не дав довериться хоть кому-то в этом мире. А я была благодарна им за возможность здраво оценить ситуацию. Откуда такая острая реакция на женщину, которая меня родила? Неужели я забыла не все? Воспоминаний как таковых нет, но что-то осталось.

Тем, кому я не доверяла раньше, я не верю и теперь.

Прискорбно, что в этом списке родная мать, но знать хоть что-то лучше, чем ничего.

С сестрой все намного сложнее. Я уверена, что Хилари не причиняла мне вред, но отношения у нас непростые. Будто я-она ее обидела. Или обижала. До встречи с Хил, в основном из-за мамы, у меня были сомнения в том, действительно ли я часть семьи Райт, но после они развеялись. Сестренка очень на меня похожа. Те же волосы — папины, те же глаза, тот же вздернутый носик и губки бантиком. Только она ниже меня, на четыре года младше, а потому еще немного нескладная. Ее бесит, что меня ставят ей в пример. Тем более теперь, когда родители надеются, что перечисление прошлых заслуг во время ужина воскресит во мне воспоминания. Пожалуй, Хилари — единственный человек, с которым мои отношения остались такими же, как были до падения.

— Тиф, — врывается в комнату Хилари. — О, ты… совсем как раньше. — С этими словами она застревает в дверях, не решаясь пройти.

— Врачи отдали вещи, в которых я упала. Надеялась что-нибудь вспомнить, — предвосхищаю вопрос. — И ничего.

— Слушай, не мое дело. — Чем я дружелюбнее с Хилари, тем настойчивее она держит дистанцию. — Но папа едет в Ньютон. Если что, я ничего не говорила.

Мои родители живут в часе езды от столицы штата Массачусетс, поблизости от которой находится колледж, поэтому я-она снимала комнату в общежитии. До этого дня все думала, как бы туда попасть и осмотреться. А шанс взял и приплыл в руки сам.

— Спасибо, Хил! — благодарю сдержаннее, чем чувствую, и спешу вниз.

Мама с папой спорят жарко, и, едва удостоверившись, что речь действительно обо мне и поездке, решительно вхожу в комнату.

— Я хочу поехать, — перебиваю.

Едва взглянув на меня, мама стремительно бледнеет. Я запоздало понимаю, в каком виде спустилась к родителям. Они видели меня в этой самой форме в день падения. Плохо получилось.

— Послушайте, пока со мной папа, худшее, что может случиться, — я все вспомню. Но не в этом ли смысл?

— Тиффани, детка, ты не готова, — мягко начинает мама.

— К чему не готова, мам? — уточняю, подавляя раздражение. Я правда не понимаю, как можно подготовиться к восстановлению воспоминаний о неудавшейся попытке убийства или самоубийства. — К возвращению памяти? Хочешь, чтобы это случилось постепенно, и у потенциального убийцы был шанс подобраться ко мне поближе еще раз?

Она бледнеет и обвиняюще глядит на отца.

— Я поеду либо сейчас с папой, либо потом — одна. И вы будете кусать губы, переживать. Пойми, я не смирюсь, пока не узнаю правду. Мне нужны ответы.

Я уже не раз обдумала, как попасть в колледж, и теперь просто ставлю на этот план пометку «Б». Интуиция подсказывает, что он мне пригодится.

Глава 1.2

***

Отец — единственный член семьи Райт, с которым мне легко.

Иногда у меня сосет под ложечкой от желания ему довериться, на что-то намекая. Но осторожность — единственное, что у меня теперь осталось, — сильнее.

— В бардачке есть флэшка с твоей любимой музыкой. Включи, — предлагает папа. — Красная твоя, белая — Хил.

Он хранит в машине музыку каждой из дочерей, это многое говорит о нем как о человеке.

Он учил меня-ее кататься на велосипеде. Падение с крыши оставило на моем теле немало шрамов, но на правом колене есть один давно заживший. Папа сказал, что это из детства — я-она свалилась с велосипеда.

Я умею кататься на велосипеде.

Я вставляю флэшку в разъем и удивляюсь. Музыка, которую я находила в комнате, совсем не походит на эту. Будто отвечают вкусам иного человека.

— Это точно моя флэшка? — уточняю я после пятой однотипной мелодии.

Отец бросает на меня странный взгляд.

— Да. Но она старая, — отвечает он уклончиво.

— И когда мои предпочтения поменялись? — почему-то этот вопрос кажется важным. И ответ мне не понравится.

— Где-то полгода назад или чуть больше.

Сейчас ноябрь, то есть подсказки нужно искать в конце второго семестра. Видимо, в колледже. Опять все упирается в колледж. Все-таки что-то с ним не так.

Или что-то не так со мной.

— Тиффани, — неожиданно говорит он. — За первый курс ты очень сильно изменилась, поэтому полиция и решила, что ты прыгнула сама. Они все время говорили о наркотиках.

От этой новости у меня внутри что-то вздрагивает. Ощущение, будто кто-то решил насильственно навязать мне придуманный образ. Нет, я бы во многое поверила. В сестринства, в шантаж, в поиски способа заполучить независимый доход (конфликт с мамой никто не отменял), но никак не в наркотики и самоубийство. Просто кто-то хорошо продумал легенду, пользуясь моими слабостями, а затем сбросил меня с крыши. Он учел все, кроме одного: что я смогу выжить и с уверенностью заявить, что никогда бы, ни за что на свете не стала наркоманкой. Пусть я и не помню, но тело — не соврет. Значит, нужно доказать с точки зрения медицины!

— А что сказали врачи? Они не могли не взять анализ.

— Они ничего не нашли, — отвечает он, к моему облегчению. Но затем мнется.

— Договаривай, — прошу, прищурившись.

— Еще они сказали, что он не покажет, если ты перестала… принимать.

Именно так завязавшие наркоманы и поступают: едва полностью очистившись, бросаются с крыш. Да уж, полиция явно не очень трудилась над этим делом.

Мне понадобятся доказательства, чтобы снять с себя это ужасное клеймо! А точнее даже два ужасных клейма. Размер моих проблем растет впечатляюще быстро!

Я зябко кутаюсь в кофту, хотя в машине тепло.

— Не мама ли подсказала про наркотики? — словно со стороны слышу свой бесстрастный голос.

— Тиффани. — Отец бросает на меня усталый взгляд. — Она не святая, но ты к ней несправедлива. Я не знаю, что ты помнишь, но она никогда не желала тебе зла.

— Ясно.

Вот правда и вскрылась.

Мать считает меня бросившейся с крыши наркоманкой. Но несправедлива я.

Остальную часть пути мы проделываем в полном молчании, и я угрюмо таращусь в окно. Обиделась, да. Если честно, с момента пробуждения я впервые испытываю это чувство, потому что считаю слова отца своеобразным предательством. Нет, он совершенно точно был мне небезразличен.

Мне бы очень не помешал сейчас телефон. Да и в принципе было бы очень неплохо заглянуть в него в поисках бывших друзей и связанных с ними подсказок, но в моем родном аппарате на защите цифровой код, вскрыть который не выходит. Я догадывалась, что даты рождения и знаменательные события в случае Тиффани Райт бессильны, но все равно попробовала.

Так подгадить самому себе способен только злой гений. Бедные родители. Даже мне с собой сложно.

Узнав о моей проблеме с мобильником, мама выдала на замену старенький аппарат Хилари, но это только для звонков. Я даже в фэйсбук с него не зайду из-за того, что не знаю пароль. Да и потом, оставлять подсказки в телефоне Хилари не кажется мне блестящей идеей.

Надо найти способ заставить родителей отпустить меня в колледж. Вольготнее я себя не почувствую, но там за мной не смогут следить, прикрываясь семейственностью. И там точно будет кто-то, кто может взломать мобильник.

 

Я заранее знала, что увижу. Газеты не обошли вниманием мою трагедию. Одни утверждали, что студентка не справилась с напряжением, другие — что в голову ударила студенческая свобода, не менялось только одно, и именно оно меня интересовало: место падения. Площадь, принадлежащая Бостонскому колледжу, огромна, и я хотела заранее знать, откуда именно я якобы спрыгнула. Кто-то скажет, что я лишаю себя таким образом шанса на восстановление памяти, но сейчас все вспомнить как минимум небезопасно. Пока я даже не представляю, к кому бежать за помощью.

Полиция мне не поможет. Мама не поддержит. А отец слишком добродушный и бесхитростный. Иной раз мне самой хочется его защитить.

Как только мы с папой оказываемся на площади перед кирпичного цвета корпусами юридической школы — все становится понятно. Даже не приходится напрягаться: единственный свободный от студентов газон и есть место трагедии. Интересно, сколько еще вещей обо мне-ей знает весь кампус при том, что я — нет?

Мы с отцом ненадолго останавливаемся на развилке дорог, и я, наконец, понимаю, что на меня действительно пялятся. Двое шепчущихся девушек не стесняются даже пальцем показывать. Наткнувшись на мой взгляд, они лишь хихикают. Будто им доставляет удовольствие мысль, кто перед ними или кем та, кто перед ними, стала. Обычно это крест популярных девчонок…

Была ли раньше популярной девочка-самоубийца?

— Нам назначена встреча с твоим деканом. Идем, — напряженно говорит отец, тоже заметивший реакцию студенток.

Стихотворение Лены М

Как же это страшно,
Саму себя не знать,
В зеркальном отражении
Себя не узнавать.
Во тьме среди руин
При свете дня ступать,
В знакомых незнакомцах
Ключ к прошлому искать.
И как в известной песне
Беззвучно умолять:
Верните мне меня,
Пока чуть-чуть осталось
Верните мне меня,
Я всё равно сломалась,
Верните мне меня,
Хотя бы по частицам,
Пока не до конца
Меня склевали птицы.
Из кусков да в целое
Себя я снова сделаю...
И в поисках себя,
Туда-сюда, как дворники,
Я каждый выходной,
От вторника до вторника..

_________________

Спасибо огромное от нас с героями!) 

Глава 1.3

Вернувшись домой, я застаю маму в кухне с полотенцем. Она вытирала посуду, но, заметив нас, замерла, прижав его к груди. Ей страшно, что все прошло не по плану. Я, не говоря ни слова, просто прохожу мимо и, спрятавшись на лестнице, подслушиваю разговор родителей:

— Но она права, Карен! — рычит папа в ответ на обвинения в излишней мягкости. — Отказав в праве разобраться в этой истории, мы разрушим ей жизнь. Полиция не потрудилась даже достоверную теорию состряпать. Не ври, что ты им поверила! Спрыгнула сама? Наша Тиффани? Брось!

— Ладно, Уильям, допустим, ее столкнули! Но ты хочешь, чтобы наша дочь вернулась в это ужасное место и кто-то закончил начатое?

Мне становится чуточку неловко за свою злость. Карен Райт рассуждает как любая мать. Пусть наши отношения не столь хороши, как бы мне того хотелось, она просто пытается меня уберечь.

— Нет. Я хочу, чтобы наша дочь не думала, будто ее предают собственные родители. Или, если вдруг память не вернется, не считала себя наркоманкой и самоубийцей. Потому что это не так.

— Ты этого не знаешь, — припечатывает мать. — Вспомни, как она изменилась, похудела, осунулась, как все лето убегала из дома на несколько дней, а, вернувшись, отделывалась нелепыми отговорками о друзьях и вечеринках.

— Этому может быть много объяснений! Может, у нее появился молодой человек?

— И зачем тогда это скрывать, Уилл? Ты хоть представляешь, сколько раз я об этом спрашивала? Я была бы счастлива узнать о таком. Даже… даже если бы это был не молодой человек, а девушка! Но она каждый раз отвечала категоричным «нет».

— Ты права, Карен. И тем не менее Тиффани уже не ребенок. По закону она решает, возвращаться ли в колледж на оставшееся от семестра время. Я запретил ей заниматься самостоятельным расследованием, но на большее ни ты, ни я повлиять не можем.

Досадливо хлюпнув носом, совсем как маленькая, я тихонько иду в свою комнату и плотно прикрываю дверь. Посреди кровати валяется мой мобильный и листок бумаги с зачеркнутыми цифрами. Каждый день я начинаю с того, что перебираю четырехзначные последовательности в поисках кода разблокировки. Пять попыток — пауза. Три попытки — пауза и так далее. На сколько хватит терпения. Нужно перебрать всего-то десять тысяч вариантов. Пока что получилось обработать триста. Благо свободного времени у меня нынче много.

Вздохнув, я падаю на кровать и устало закрываю глаза. Этот день меня ужасно измотал. Поворачиваю голову и вижу на стене мотивирующие лозунги, визуализации института, фотографию значка колледжа.

Я явно верила в силу позитивного мышления.

Эти листки провисели на стене целый год после того, как выполнили свое предназначение.

С тех пор, как поступила, я не удосужилась заняться своей комнатой. А ведь провела здесь целое лето.

Мама права: что-то случилось. Меня-ее перестали интересовать вещи, которые раньше казались важными. Эта комната очень… характеризующая. Школьные фотографии, книги по праву расставлены по линеечке, в алфавитном порядке, над столом полка с любимыми фильмами, постер Lorde на стене — ее музыка звучит в машине отца, днем на кровати сидит плюшевый медведь в окружении клетчатых подушек. Здесь все несет в себе отпечаток личности Тиффани Райт — той девушки, которой я-она была до колледжа. А вот после — тишина. Еще бы мама не переживала.

Я поднимаюсь на колени на кровати и снимаю со стены листовки колледжа, но едва успеваю положить на стол, как слышу:

— Тиффани, дорогая, открой, пожалуйста.

На пороге мама с подносом в руках. Принесла мне традиционное теплое молоко и печенье как повод к разговору. Приходится отойти и пропустить ее внутрь. Мама ставит поднос на мой стол, неодобрительно сдвигая им только что брошенные мной как попало листовки. Одна соскальзывает и падает на пол.

— Я прошу тебя, подумай еще раз, — жалобно начинает мама, заламывая руки. — Папа рассказал мне о твоих опасениях, но ты всегда можешь сменить колледж, уехать туда, где никто не будет тебя знать и…

— Нет, — качаю я головой упрямо. — Американская ассоциация юристов никогда не выдаст лицензию наркоманке и самоубийце!

— И не надо, есть множество других прекрасных профессий. Ты должна понимать, что я не считаю правильным рисковать собой. Ты ведь даже не можешь быть уверена, что не спрыгнула сама, — ее голос твердеет. — Мы приняли решение не оплачивать тебе следующий семестр.

Готова поделиться своим наблюдением: я пошла в мать. Она тоже прекрасно знает, как добиться своего. И схема у нее прекрасная, рабочая. Ласковые слова, переходящие в железные аргументы и, наконец, — бах! — ультиматум.

— Я могу быть уверена. Абсолютно. Но с вашим решением я спорить не могу, а это значит, что у меня еще меньше времени, — вздыхаю я, ничуть не удивленная таким решением. Мама мрачнеет, ожидая удара. — Получается, мне нужно ехать в колледж завтра же.

— Тиффани, постой. Врачи…

— Сказали, что мне нельзя на занятия — это так. Но заселиться в общежитие я могу. Вдруг друзья что-нибудь расскажут, и я, наконец, вспомню, что сподвигло меня спрыгнуть с крыши. Конечно, кроме наркотиков и прочего разврата, который мне приписывают. И в который ты веришь как в господа нашего Иисуса.

— Тиффани! — ахает она. Что? Начнет уговаривать и причитать? Оборачиваюсь и выжидательно смотрю на маму. — Ты не получишь ни цента, — огорошивает она.

Ушам своим не верю!

Картинка начинает складываться. Если меня-ее и раньше дергали за эту ниточку, то я-она обязана была искать дополнительный источник дохода. Так, пожалуй, недолго вляпаться. Но есть и плюс: если мне-ей не давали денег, то и наркотики взять неоткуда.

Мама смотрит на меня с предвкушением. Ждет, что я буду кричать и возмущаться? Но я не буду. Должно быть, когда-то так и делала, но явно не в последний год. Вот почему она в таком бешенстве: в школе она контролировала меня-ее именно таким образом. Вот почему я не нашла в своей комнате ни одной кредитной карты! Хорошая Тиффани — держи монетку. Плохая Тиффани — отдай обратно. Но с некоторых пор что-то изменилось! И сейчас мама проверяет, сработает ли налаженная годами система подавления. 

Глава 2.1

Поздно ночью, когда я уже ложусь спать, ко мне в дверь тихонько царапается Хилари. Сестренка смотрит исподлобья, ну точно дикий зверек — это знакомо, но я приветливо ей улыбаюсь и приглашаю пройти.

— Мама сказала, что ты собралась уехать. И что не уедешь, потому что она не дала тебе денег.

— С тобой она делает то же самое? — спрашиваю, озаренная внезапной догадкой.

Хилари неуверенно поводит плечом, протискивается, наконец, в двери и плотно закрывается.

— Вот, — говорит она, протягивая мне ладошку с зажатой в ней стодолларовой купюрой. — Чтобы доехать до Ньютона.

Отбросив крем, которым собиралась намазать руки, я приглашающе откидываю одеяло. Хилари мнется пару мгновений, но все-таки осторожно забирается в кровать вместе со мной. Некоторое время мы лежим, глядя в потолок.

— Спасибо тебе за подсказку про Ньютон.

Я поворачиваю голову и изучаю профиль сестры с маленьким вздернутым носиком и пухлыми губами. Еще пара лет, и она станет настоящей красавицей. Исчезнут последние неровности кожи, заблестят волосы, а фигура приобретет более женственные очертания, и ноги не будут казаться такими несуразно длинными и худыми. И тем не менее именно нынешняя ее версия вызывает во мне… нежность.

Хилари на благодарность не отвечает. Дернувшись, говорит совсем другое:

— Я не уверена, что возвращаться в колледж тебе во благо. Ты ведь правда не помнишь, да? — поворачивается она ко мне.

— Только то, что мама обращалась со мной плохо, а папа — нет. Ничего конкретного.

Внезапно она начинает откровенничать. Без прикрас:

— Колледж сделал тебя скрытной и заносчивой, ты часто заводилась с пол-оборота. Бесконечно сидела в своем телефоне, чуть что ехала в Бостон на всякие вечеринки. Раньше мы много времени проводили вместе, но этим летом ты будто начала нас стыдиться. Накануне падения приехала домой на выходные и вдруг уже через несколько часов собралась обратно. Сказала, что нужно помочь друзьям. Вы с мамой из-за этого очень сильно поругались. Она ударила тебя по щеке. А ночью нам позвонили и сказали, что ты упала с крыши.

Так вот в чем дело!

— Она винит себя, — озвучиваю догадку.

— Да. Она плакала, не переставая, наверное, неделю. Ей нужно думать, что все из-за наркотиков, потому что иначе ты либо прыгнула по ее вине, либо она не поняла, что ты идешь на встречу со своим убийцей, и подтолкнула тебя к необдуманным действиям.

Еще бы она думала по-другому! Мама мне совсем не доверяет.

— Я бы не прыгнула с крыши из-за мамы, — утешающе говорю я. — Я уверена, что вообще не прыгнула бы.

— Я тоже в этом уверена. Поэтому будь особенно осторожна, хорошо?

— Иди сюда.

Я насильно притягиваю сестру в объятия, она не сопротивляется, но все еще напряжена. Надеюсь, сумеет простить мне холодность, потому что это не то, что я чувствую по отношению к сестренке. Больше похоже на то, что я пыталась что-то скрыть и боялась не суметь.

— Мне жаль, что мое отношение этим летом тебя обидело. Но я уверена, что тому есть объяснение, и я его отыщу.

— Не сомневаюсь. Тебе досталось все мамино упрямство и чуточку сверху, — дурашливо хихикнув, говорит Хилари и, наконец, расслабляется.

Мы лежим так еще полчаса, болтая о разном и ни о чем конкретно.

— Будешь мне писать? — спрашиваю.

— Если тебя не смущает, что мама проверяет мой телефон, — морщится Хилари.

— Тогда я буду писать глупости.

Кажется, сестру забавляет одна мысль о том, что я могу писать что-то несерьезное, но вслух она ничего не говорит и, опасливо выглянув за дверь, на цыпочках выскальзывает в коридор.

В этот момент меня настигает первое воспоминание: в детстве Хилари звали мышкой.

 

***

Мой отъезд — одна большая драма. Начиная с завтрака, во время которого можно было услышать полет каждой мушки в доме Райт, и заканчивая криками. Мама пытается вырвать у меня ручку чемодана, плачет, угрожает. В сердцах кричит, что если я выйду за дверь — то могу в этом доме больше не появляться. Если бы не ночной рассказ Хилари, я бы посчитала мать сумасшедшей, но теперь знаю, что разума ее лишает страх. Она боится, что я пойду в полицию и расскажу о пощечине. 

Перепуганная сестренка убегает в слезах, наверху громко хлопает дверь ее комнаты. Наконец, отец хватает маму, и она сдувшимся шариком обвисает в его руках. Папа молча мне кивает, и я тут же выскакиваю за дверь, чтобы встретиться с толпой любопытствующих соседей. В чопорных пригородах подобные истерики смакуются долго.

Ошалело оглядев шепчущихся домохозяек, я спускаю чемодан со ступеней и направляюсь к автобусной остановке. У меня никто ничего не спрашивает. И ведут себя так, будто я повредилась умом и слухом, а не утратила память. Бросив последний взгляд на дом, я замечаю в окне за тонкой занавеской застывшую фигуру Хилари и машу ей рукой. Если честно, возвращаться в это место после сегодняшнего вообще не хочется.

Едва устроившись в автобусе, я утыкаюсь носом в свой телефон и вставляю в уши беспроводные наушники, которые звучат не на одну сотню долларов. В мозг врывается тяжесть 3TEETH и Disturbed, и я в очередной раз задаюсь вопросом: когда я-она успела подсесть на такую жесть? Не могу сказать, что мне не нравится эта музыка, но она определенно что-то тревожит. Примерно так же, как и телефонный номер с оборота листовки. Прежде чем оставить аппарат Хилари вместе с сим-картой в своей комнате этим утром, я звонила еще дважды, но так же безрезультатно.

Каждый раз при выборе трэка вручную телефон раздражает меня изобилующими иконками сообщений. Почтовый ящик, мессенджеры, фэйсбук — все переполнено, и отнюдь не спамом. Пройдясь по заголовкам сообщений, я понимаю, что все эти гениальные люди писали мне в надежде узнать, действительно ли я самоубийца, а из нескольких чатов меня попросту удалили. Я пока не нашла в себе сил искать в этом мусоре жемчужину здравого смысла и волшебный ключик к прошлому. Это нужно делать в спокойной обстановке, а именно с ней у меня напряженно.

Глава 2.2

— Это что?

— Твой рюкзак, — говорит мужчина, глядя на меня с подозрением.

Угу, я не помню, что выехала из общежития, но свои вещи узнавать обязана.

Впрочем, мне уже нет никакого дела до того, что роится в голове у охраны. Я не один раз задавалась вопросом, где вещи, которые были при мне в день падения, и куда их дела полиция. Просто подарок судьбы, что они нашлись! Я размещаюсь на подоконнике, чтобы заглянуть внутрь рюкзачка. Натыкаюсь на блокнот, помаду и — бинго! — лаконичные корочки, в которых права на имя Тиффани Райт (жаль, что я их уже восстановила), кредитная карта (хвала небесам!) и немножко наличности. Действительно — мое! Окрыленная, я хватаю блокнот и начинаю перелистывать страницы в поисках хоть чего-нибудь существенного. Записей много, большинство — информация по учебе, сроки, пометки к заданиям… Но есть и другие. От объема, который нужно обработать, кружится голова. Телефон, а теперь и блокнот. И это прекрасно.

Я запускаю руку еще глубже в рюкзак, нахожу пару ручек, помаду, зеркало, прочие совершенно необходимые девушке мелочи, как вдруг пальцы натыкаются на какой-то мешочек. Не понимая, что там может быть, я вытаскиваю его на свет, на всякий случай получше отгородившись спиной от охранника, и развязываю тесемки. В следующее мгновение мне с трудом удается подавить крик.

Потому что в мешочке лежит кольцо.

Не то чтобы я разбиралась, но незамысловатый дизайн, приковывающий все внимание к большому желтому камню в обрамлении бриллиантов, подсказывает, что это далеко не безделушка. И если в жизни Тиффани Райт и может быть такое совершенство, то только на экране! У меня даже мысли не возникает, что оно может принадлежать мне-ей.

Тем более что мама сказала, будто я ни с кем не встречалась.

А это подводит к следующему вопросу: как я-она заработала деньги, которые лежат на кредитной карте? И сколько их там?

Вот она — разгадка падения. На языке становится мерзко. Отличный выбор: воровка, наркоманка, самоубийца или лгунья. Пересечения допускаются. И лгунья, в общем-то, в любом случае. Дрожащими руками я запихиваю кольцо обратно в мешочек, а его — в рюкзак. О том, чтобы завязать тесемки, нет и речи: пальцы не слушаются. Шок настолько силен, что начинает раскалываться голова.

Я пропадала на несколько дней якобы на вечеринках. Срывалась с места и ехала. Ночевала непонятно где. Выехала из общежития… Не потому ли, что там есть комендантский час, который мешает… что, грабить ювелирные магазины?

Стоп! Как это кольцо побывало в полиции и не привлекло внимание?

— Кто принес рюкзак? — спрашиваю я слишком резко. — Полиция?

Я уже знаю, что в полиции он побывать не мог. Потому что они бы точно задавали вопросы о кольце, а их не было. И еще потому, что отдали бы мне вещи лично в руки. Или не отдали вовсе. Скорее второе.

— Какой-то парень.

— Какой парень? — допытываюсь.

На рюкзаке ни дырочки, ни потертости, ничего не пострадало: зеркало не разбито, помада не переломана. Он не падал вместе со мной: его забрали с крыши. Или еще раньше.

Рюкзак в общежитие принес мой убийца. Убийца, который очень не хотел, чтобы кольцо нашлось. Подельник? Иначе почему ему это невыгодно.

— Да это было почти месяц назад, думаешь, я помню?

Мой убийца знал, что я не живу в общежитии, а значит, мои вещи полиция тут искать не станет. По крайней мере та спустя-рукава-полиция, которая занималась моим делом.

Осознание, что здесь, в кампусе, действительно есть человек, который желает мне смерти, заставляет колени подкоситься. Становится страшно и холодно. И нет места, где я могла бы спрятаться, потому что меня не заселили в общежитие. Голова грозит взорваться от давления изнутри, горло дерет от жажды.

Беги. Немедленно!

Я не могу не поддаться этому внутреннему голосу. Вылетаю из общежития на всех парах. Чемодан болтается в разные стороны, подпрыгивая на каменистой аллейке. Я почти ничего не замечаю вокруг ровно до тех пор, пока наперерез не идет тот самый парень, который чуть не сбил меня на парковке. За ним следом вышагивает пяток девиц разом. Одна под ручку, а остальные просто как свита. Чертов красавец, концентрированные неприятности. Я-она могла бы запросто конкурировать за место рядом с таким. И победить. Но я-она не носила на лбу клеймо самоубийцы. Эта черная метка роняет меня на миллион пунктов вниз, и наглец этим охотно пользуется.

— А кто это тут у нас? Шалтай-Болтай!

Девицы взрываются хохотом как одна, а я чувствую, что после всего, что со мной сегодня случилось, отметка «кипение» пройдена. Сначала меня таранит, а теперь еще обзывается?! Парню везет, что месяц провалявшись овощем на больничной койке, я не могу вложить в удар столько сил, сколько хотела бы.

Он отворачивается и наклоняется, зажимая разбитый, но все-таки не сломанный нос. Девчушки с визгом отскакивают, дабы ни в коем случае не запачкаться кровью.

— Сдурела? — звучит неожиданно миролюбивое для такой ситуации, и это простое слово образует в моем настрое невидимую дырочку, через которую вытекает гнев и напряжение. Становится немного легче.

Вот так и сходят с ума.

— Урок вежливости, — выплевываю и прохожу мимо.

— Стефан, дай посмотрю, — ластится к нему подружка «под ручку». Но он отмахивается от девчушки, как от мухи.

Больше ко мне никто не пристает, и территорию кампуса я покидаю без происшествий.

__________________________

Предупреждение: дальше идет самая любимая часть автора) Будет круто! Поехали?

ваша Саша

Глава 2.3

Чемодан с грохотом плюхается на пол, а я — на кровать. Я лежу и смотрю в потолок. Мне необходима эта пауза. 

Меня всерьез озадачила паника, которой я поддалась, узнав о том, что рюкзак вернул мой несостоявшийся убийца. Как, спрашивается, я собираюсь проводить собственное расследование, если буду вынуждена бежать и прятаться от людей, едва узнав что-то стоящее? 

Мой телефон пиликает: падает новое извещение из фейсбука. Сообщение от Джессики Пирс. На аватарке с крайне удачного ракурса красуется подружка Стефана «под-ручку». Спорю, эта фотка разбила не одно мужское сердце. Мое восхищение. Жаль, что сообщение не вызывает тех же чувств.

Джессика Пирс: Какого хрена ты мне все испортила, стерва? Я только к нему подобралась!

Запоздало вспоминаю, что у этой самой Джессики был на пальце перстень сестринства, пролистываю чаты и обнаруживаю, что да, так и есть: она состоит в чате. И я там состояла до того, как упала с крыши. Всю эту переписку надо проштудировать в первую очередь. Меня привлекают сестринства и их популярность, даже несмотря на царящую там грязь. Зуб даю, что я-она успела в ней изваляться. Судя по всему, не слишком честные игры — все-таки моя тема. 

Джессика Пирс: Я вижу, что ты в сети, Райт! Не смей меня игнорировать!

Вздохнув, прокручиваю переписку выше и вижу, что я-она общалась с этой девушкой. Обилие смайликов и коротких ответов подсказывает, что мы дружили, но не слишком. И по какой-то причине она не чурается мне писать до сих пор. 

Ладно, поговорим, я ничего не теряю.

Тиффани Райт: Джесс.

Я перенимаю обращение, которым пользовалась я-она. В конце концов, со мной буквально все ведут себя так, будто у меня не полномасштабная амнезия, а выпало из памяти часика два. 

Тиффани Райт: Ты не можешь всерьез меня винить в том, что я дала твоему парню в нос за обзывательство.

Джессика Пирс: Да черта с два! Неужели непонятно, что ты теперь лузер и у тебя с ним шансов нет?!

Я со стоном закрываю лицо руками, не выпуская, впрочем, мобильный. А потом рывком сажусь на кровати и начинаю отчаянно печатать.

Тиффани Райт: Ты о чем сейчас вообще? Я просто дала ему в нос.

Джессика Пирс: Не делай из меня дуру!

Я от злости чуть было не отвечаю, что даже и не думала — дура уже как на ладони, но тут от нее приходит новое сообщение. И сердце начинает биться в горле. Потому что на снимке имеется дата и время: за полтора часа до моего падения! Качество съемки — полный отстой, в темноте все расплылось жирными пятнами, но разобрать, что на фото я с парнем, подозрительно похожим на этого Стефана, около белой машины — можно. При небольшом, правда, воображении.

Паника снова накрывает меня с головой, и я начинаю задыхаться. Неужели я врезала в нос своему убийце? Парню, который пытался сбить меня на машине, а затем на потеху публике обзывал Шалтаем-Болтаем! Только абсолютно больной на голову отморозок способен на такое! Он видел, что я вернулась в кампус? Он следил за мной?

Накатывает дурнота. Я бросаюсь в ванную и наклоняюсь над унитазом, ожидая, что меня стошнит. Но — нет: медленно отпускает. Тем не менее, когда я смотрюсь в зеркало над умывальником, вижу бледное лицо с ввалившимися глазами. Мне нужно как-то справиться со своей реакцией. Я сама хотела здесь быть, я сама хотела разобраться. Но я, черт возьми, не хочу умирать из-за этого. Глянув на чемодан, я с трудом подавляю малодушный порыв вернуться в отчий дом. Если бы знать, что мать не станет использовать мой страх как козырь в своей игре… Ну уж нет! Не после того теплого отъезда, который мне устроили.

Телефон, не переставая, пиликает, извещая о том, что Джессике требуется успокоительное. 

Джессика Пирс: Все сестринство видело эту фотку, поэтому тебя и вышвырнули. 

Да? А точно не потому, что я сиганула с крыши? Это у самой Джесс приоритеты набекрень. Она даже не поняла, почему я врезала ее ненаглядному Стефану!

Джессика Пирс: Ты врала, что выполнила вступительное задание и переспала с Нортом, но на самом деле это был Стефан! 

Джессика Пирс: Все это время ты водила нас за нос. И притворялась моей подругой, зная, что я к нему чувствую!

Джессика Пирс: Что, сказать нечего, Райт? Ну ты и дрянь!

Я морщу лоб в непонимании. Это как вообще? Вступительное задание в сестринстве — переспать с парнем, и я-она на это согласилась? Да еще переспала не с тем парнем и подделала фото? Лгунья, наркоманка, самоубийца, воровка и потаскуха. Вариантов, за что меня могли спустить с крыши, масса, и все прекрасны в своей неповторимости. У Стефана есть мотив: я-она как минимум предоставила провокационное фото с его участием и наврала, что это вообще не он. Но еще есть какой-то Норт, который якобы был на этом фото. Тот тоже вполне мог меня-ее столкнуть за клевету, якобы обнаженку и прочее. И не то чтобы за такое следовало спускать с крыши, но как минимум по затрещине от каждого из парней я-она заслужила. 

Ах да, еще есть Джессика, у которой я-она якобы увела парня. И эта Джессика в бешенстве уже от того, что я этому парню дала в нос. А теперь уберем из этого предложения уточнение «в нос» и представим степень ее ярости в день, когда снимок у машины попал в руки сестринства.

Прошу учесть, что у этого Стефана поклонниц хоть отбавляй. Он не очень-то разборчив, чем я и воспользовалась, не сумев завладеть вниманием некоего Норта. Это значит, что взбесилась не одна Джессика. Так и вижу ораву девиц, загоняющих меня на крышу, как свора гончих — дичь.

Может, мама была права, предлагая мне сменить вуз и штат? Внести в этот список еще и имя и начать жизнь с чистого листа — мой единственный вариант! 

Джессика Пирс: Ты собираешься к нему вернуться?

Джессика Пирс: Ответь уже!

Тиффани Райт: Нет, Джесс, я просто дала ему в нос, потому что обзывать человека, которого сбросили с крыши, Шалтаем-Болтаем — невежливо! 

Джессика Пирс: Тогда объясни, почему сразу после этого он покинул кампус?! Сразу за тобой!

Глава 3.1

После разговора с детективом, который отчитал меня за смену номера, мое лицо все в красных пятнах гнева. Да, они, само собой, видели фотографию. Неужели я думаю, что расследование было проведено недобросовестно? Да, они опрашивали близнецов Фейрстах. Нет, ни один из них не подтвердил, что был со мной в ту ночь.

Вот ведь странно! И почему бы это?

Ну, а что такого? Фото слишком плохого качества, чтобы сказать наверняка, кто на нем. Быть может, это не Фейстарх(и), или вообще не Тиффани Райт. Машину тоже опознать не удалось — номера не видно.

Осознав масштаб ямы, которую вырыла себе этим звонком, я покорно и понуро поддакиваю детективу, а сама набираю в гугле «Фейрстах, Массачусетс» и обнаруживаю, что Говард Фейрстах — кандидат в губернаторы штата от Республиканцев. Таким можно толкать девчонок с крыши. Корю себя за недальновидность. Ну что стоило сначала погуглить, а потом набрать номер?

А ведь картинка начинает вырисовываться! Полиция замазана. При этом прямо перед падением я-она встречалась с одним из сыночков видного политика. И после этой встречи у меня-ее в рюкзаке, видимо, появилось колечко.

Колечко, о котором позаботились совсем не так, как обо мне.

И такое впечатление, что всем плевать. Люди относятся к попытке моего убийства так, будто ничего особенного не произошло. Будто я всего-навсего подмочила свою репутацию, а стало быть, не могу не помнить! Получается, что между мной настоящей и той, кого видят другие, реальная пропасть. И кем бы ни были для меня-ее братья Фейрстах раньше, сейчас они не более чем ключик к трагедии. Да и как может быть иначе? Я не могу думать ни о чем, кроме убийцы, который ходит где-то поблизости. Он обязательно нападет снова!

Для меня ни один парень не может являться сексуальным объектом, пока не доказано, что он не имеет отношения к моему падению.

Учитывая, какие у меня-ее были друзья, терять их не жалко. Утешаясь этой мыслью, я выдыхаю и прошу Джессику переслать мне фотографию-билетик в сестринство. А затем подаю администрации фейсбука жалобу на распространение порнографического контента. Строго говоря, порнографии там нет (он в белье, я даже в юбке — оба на кровати), но вдруг повезет? И мне действительно везет: через час страницу нынешней подружки Стефана Фейрстаха блокируют. А я завожу новую под именем «Джессика П», ставлю на аватар одну из фотографий девушки и пишу главе сестринства:

Джессика П: Эта стерва Райт пожаловалась на мою страницу, и ее заблокировали! Я этого так не оставлю! Стоило мне намекнуть, что у нее со Стефаном ничего не выйдет, как она просто взбесилась!

Мэри Кравиц: Серьезно?! Вот стерва! Правильно мы вышвырнули ее из Каппа.

Джессика П: Да, кстати, добавь меня обратно, а?

Пару секунд спустя я вижу чат сестринства, в котором меня-Тиффани поливают помоями и сочувствуют бедняжке мне-Джессике. Что-то многовато у меня альтер-личностей. Как бы самой не запутаться!

Мэри Кравиц: Я так и знала, что такой простушке не подобраться к Норту Фейрстаху. Я сама два года убила на попытки, прежде чем он обратил на меня внимание.

Камилла Льюис: Ну, он и не обратил на нее внимание. Подумаешь, побывали в одной койке! Случись между ними что-то серьезное — вот тогда бы мы точно не поверили.

Мэри Кравиц: Фу, даже не намекай, что у них могло что-то быть, иначе меня вывернет. Как мне после этого с ним спать?

Джессика П: А с какой стати мы вообще решили, что на фотографии Норт?

Камилла Льюис: Джесс, ну ты и тупая! Из-за рубашки!

Минутное молчание, в течение которого я готова побиться головой об изголовье. Ну почему я ничего не помню и вынуждена выяснять окольными путями каждую мелочь? Однажды я точно проколюсь на простейшем.

Прилетает фотография, где я-она стою в мужской черной шелковой рубашке на голое тело, а ворот сдвинут на плечо и отогнут так, чтобы было видно дизайнерский логотип. И приписку: лимитированная коллекция.

Итак, мне удалось переспать со Стефаном и сфотографироваться в рубашке Норта. Все в один вечер? Впечатляет.

Мэри Кравиц: И еще потому, что оба фото сделаны в спальне Норта.

Мэри явно не прочь блеснуть знаниями о спальне Норта Фейрстаха. Не все так просто.

Подводя итог: вечеринка была у Норта дома, я-она проникла в его спальню предположительно с его же братом с намерением соблазнить и… сфотографировалась в его рубашке, куда-то этого самого брата дев. Так что это? Подстава с участием самого Стефана или я-она обвела вокруг пальца сразу трех участников: его, Норта и сестринство?

Пожалуй, стоит разобраться, да побыстрее. Быть может, это самый главный вопрос!

Джессика П: Как твой нос?

Стефан Фейрстах: Просто супер.

Джессика П: Представляю, как ты зол на эту девчонку Райт.

Стефан Фейрстах: Забей, Джесс. Что у тебя с аккаунтом?

Джессика П: Заблочили. Теперь я тут. Добавишь?

Следом отправляю смайлик с большими глазами. В ответ тишина. Очевидно, Стефан не горит желанием добавлять Джессику в друзья, несмотря на показательное шествие под ручку.

Джессика П: Она использовала тебя, чтобы сделать фото, а теперь еще и в нос дала. Ты должен очень на нее злиться.

Опять долгое молчание.

Джессика П: Или ты участвовал в постановке, чтобы позлить брата?

Стефан Фейрстах: Я не настолько хитроумен.

И подмигивающий смайл.

Итак, я узнала то, что хотела: меня ненавидит вся Каппа, Стефан Фейрстах и Норт Фейрстах. Или парнишка врет.

Закрываю переписку, но вдогонку прилетает то, что заставляет меня напрячься.

Стефан Фейрстах: Что это с тобой сегодня?

Этот вопрос подсказывает, что парень не так глуп, как пытается казаться, обзывая самоубийц Шалтаями-Болтаями.

Стефан Фейрстах: Может быть, встретимся?

Джессика П: А ты добавишь меня в друзья?

Смеющийся смайл. Он добавляет меня-Джессику.

Стефан Фейрстах: Прости, мне надо идти. Ты свой шанс упустила.

Глава 3.2

Врач настаивает на личном осмотре, поэтому приходится потратить половину дня на то, чтобы съездить в родной город (да-да, только из него приехав). Я опасалась, что поставят в известность родителей, но не встречаю ни души. Лишь на мгновение мелькает мысль повидать сестренку и угостить ее мороженым, но потом я отбрасываю идею как неправильную. Я понятия не имею, где находится школа и во сколько занятия, а напиши я сообщение, мама его может прочесть и попытаться меня перехватить. А потому печатаю я совсем другое.

Тиффани: Привет, сестренка. Надеюсь, у тебя все ок?

Хилари: Привет! Дела сносно. Как дела, Тифф?

Тиффани: Отлично.

Хилари: Заселилась в общежитие?

Тиффани: Ага

Глава 3.3

Стоит вспомнить дьявола, так вот и он — стоит, перекрыв мне путь, и скалится, сверкая огромным красным носом. Подавляя порыв развернуться и пойти в противоположную сторону, я прибавляю шаг в надежде проскочить. Не остановлюсь — пусть даже не надеется!

— Ну, Шалтай-Болтай, и что это было? — слышу, едва поравнявшись со Стефаном.

Он легко и грациозно разворачивается, пристраиваясь к моему шагу.

— Воспитательные меры, — огрызаюсь, перехватывая поудобнее сверток, и прибавляю шаг.

— И за что же? За Шалтая-Болтая?

— И за попытку тарана!

Я на девяносто девять процентов уверена, что тогда меня пытался сбить Норт, но лучше добавить к ним заветную единичку и знать наверняка. Я всегда за знание, даже если это грозит неприятностями. Думаю, вы уже догадались.

— Какого тарана? Шалтай-Болтай, ты помутилась рассудком?

Я вздыхаю.

— У братца, значит, спросишь, — цежу сквозь зубы.

А было бы так просто свалить все на одного парня, не раскладывая яйца по корзинам!

— Постой-ка, эта безгрешная рожа пыталась тебя сбить?!

Услышав о «безгрешной роже» Норта Фейрстаха, я спотыкаюсь на ровном месте. Потому что, судя по немногочисленной информации об этом человеке, ему определение подходит на все сто! И, несмотря на абсурдность ситуации и вообще опасения по поводу Стефана, мне ужасно хочется засмеяться. Я с трудом подавляю этот порыв. Не стоит его поощрять — и так не отделаешься.

— И когда это случилось? — щурясь от удовольствия, уточняет приставучий близнец.

— Стефан! — останавливаюсь и смотрю на него в упор. — Оставь меня в покое, пока я не решила, что ты сбросил меня с крыши и теперь пытаешься выяснить, что именно мне известно.

У него округляются глаза, но зубы сжимаются и на скулах начинают ходить желваки.

— Я что, похож на убийцу?

— Не знаю! По мне, так никто не похож! Но кто-то ведь сбросил меня с крыши.

— Да пошла ты, Шалтай-Болтай!

Теперь мне становится понятно, что его идиотское обращение — не более чем попытка завязать разговор. Нелепая, неуместная, но, кажется, безобидная. А я разбила ему нос. За шутку. И за Норта. Не очень здорово, прямо скажем.

Совершенно неожиданно Стефан становится каким-то уязвимым, а я с трудом сдерживаю извинения. Это длится недолго, какое-то мгновение, а затем лицо парня искажается яростью. И, проследив за направлением его взгляда, я вижу второго участника драмы.

— Эй, братец, мне тут из-за твоих проделок в нос дали! — явно нарываясь, кричит Стефан совершенно невозмутимой «безгрешной роже».

— Можно подумать, впервые, — надменно отвечает ему Норт, не сбавляя шага и едва одаривая взглядом нас обоих.

— Передам, пожалуй, послание неизменным.

И, к моему ужасу, Стефан с размаха впечатывает кулак в нос брата. Совсем не так лайтово, как я вчера! Отмерев в тот момент, когда опомнившийся Норт отвечает образцовым апперкотом, я бросаюсь разнимать Фейрстахов. Но не тут-то было: явно не впервые сцепившиеся близнецы сплетаются в разъяренный клубок и молча начинают молотить друг друга куда придется. Мои пальцы цепляют то одежду, то предплечья, но эффект от этого один: сломанные ногти. Пока не подтягиваются другие студенты, толку от моих манипуляций ноль. Наконец, подоспевшим парням удается немного растащить Фейрстахов, а я безрассудно вклиниваюсь между ними, не позволяя продолжить драку, даже если вырвутся. Как-то так получается, что я на стороне Стефана, лицом к Норту… и вижу в его глазах ничем не разбавленную ненависть. Направленную вовсе не на брата — на меня.

 

Напротив два огромных красных носа, и даже если бы я попыталась оторвать от них взгляд — ничего бы не вышло. Ах да, нас троих отправили к декану. Фейрстахов — за сегодняшнюю драку, меня — за вчерашнюю. Грядет дисциплинарное взыскание или что-то в этом духе. А нечего позорить Бостонский колледж!

Пока нас маринуют под дверями кабинета, причем долго. Сидим не меньше часа, но ни один из нас не проронил ни слова. Даже общительный Стефан как воды в рот набрал. Благо близнецы хоть не делают вид, что меня здесь нет: охотно играют в гляделки.

Похоже, они действительно неотличимы. В смысле неотличимы, когда не избиты друг другом. Должно быть, именно поэтому Норт выбрал цвет в качестве «фишечки».

У них абсолютно симметричные брови, одинаковое расстояние между глазами, а также ширина лица. Абсолютные копии друг друга. Я бы сравнила еще размер глаз, форму, изгиб губ и прочее (мне ведь необходимо их как-то различать), но это непросто из-за побоев: глаз Стефана заплыл сине-фиолетовым, у Норта вспухла губа и разбита скула, а уж носы… хоть в музей!

— Надеюсь, я все же симпатичнее, — мрачно шутит Стефан, не спустив мне пристальное разглядывание.

Я не смущаюсь. Мой интерес чисто научный, криминалистический.

— С полночной синевой под глазом? У твоего брата никаких шансов.

Бесить Норта — не лучшая мысль, ведь я отчетливо помню, как он смотрел на меня, но сейчас его руки связаны. Душить меня перед братом он не станет: не похоже, чтобы их отношения позволяли сообща прятать трупы. А учитывая, какой он ведет образ жизни, у меня, может быть, единственный шанс на разговор с этим парнем.

— Так кто из вас, говорите, со мной на фото в день моего якобы самоубийства?

— Люблю поддержать светский послеобеденный разговор, — язвит Норт, явно впечатленный моей прямолинейностью, но затем замолкает.

Да что ж такое?! Мне необходимо вытянуть из него хоть что-то!

Я останавливаю на нем взгляд и демонстративно прохожусь вниз и вверх по безупречно черной одежде. Добравшись до лица, обнаруживаю, что черты исказила насмешка.

— Ты пытался меня переехать, поэтому я за твою кандидатуру, — якобы подвожу итог.

— Ну, Райт, с твоей осторожностью «случайно» слететь с крыши как нечего делать.

— Думаю, это скорее связано с тем, что мой папа не баллотируется, — сообщаю непринужденно.

Глава 3.4

Чертова интуиция, я была уверена, что замешан более таинственный из братьев. В конце концов, откуда-то у этой таинственности должны расти ноги.

— Ла-а-адно, — тяну я, намекая, что что-то поняла, но не озвучивая догадку. В меня врезаются сразу два подозрительных взгляда.

На языке уже вертится второй провокационный вопрос: с кем из вас я переспала на потеху Каппе? Но внезапно меня посещает идея получше. Я лезу в рюкзак и достаю из кармашка мешочек, в котором целый месяц хранилось кольцо. Показательно развязываю тесемки и… вижу, как Стефан незаметно для брата показывает мне раскрытую ладонь.

Стой!

Ну что ж, теперь я точно знаю, с кем связалась. К кольцу имеет отношение только Стефан: Норт так и смотрит на меня с выжидательным интересом. Жаль-жаль, как вот теперь доверять собственным ощущениям?

Я едва успеваю убрать мешочек обратно, как нас, наконец-то, зовут в кабинет декана.

— Норт Фейрстах, поверить не могу, что вынуждена вызывать вас к себе для разбирательства по поводу драки! Решили подправить свое личное дело прямо накануне выпуска? — раздраженно хлопает уже знакомая мне безупречная женщина папкой по столу. Она действительно выглядит так, будто ее наша ситуация крайне настораживает.

Норт поджимает губы и становится понятно, что репутация имеет для него огромное значение.

— Ну а с вами, мисс Райт, что будем делать? Я так ужасно устала от ваших выходок. То скандалы в сестринстве, то лазание по крышам, теперь драка… Быть может, правы были ваши родители, настаивая на том, чтобы вы покинули колледж?

На меня смотрят сразу оба Фейрстаха, но я старательно их игнорирую. У братцев свои семейные дела, у меня — свои. Я буду защищать свои секреты не менее яростно!

— Вы настолько уверены, что я сама залезла на крышу?! — уточняю мрачно. — Если вам интересно, один из этих двоих пытался меня переехать, а второй (хотя сначала я была уверена, что тот же) обозвал Шалтаем-Болтаем. Не думаю, что отреагировала слишком резко, учитывая ситуацию! И прошу заметить, что в отличие от некоторых не наябедничала.

Стреляю убийственным взглядом в Стефана.

— Ты думаешь, что это я?! — искренне оскорбляется парень.

Ну конечно — Джессика! Ох, спасибо, теперь не так мерзко на душе из-за заблоченного аккаунта.

— Хватит! Как дети малые! — Декан прижимает пальцы к вискам и слегка массирует их. Хороший знак: если у нее болит голова, то затягивать с разборками она не станет. — Начнем с простого: мисс Райт, вы собираетесь продолжать обучение в колледже в следующем семестре? Напоминаю, что вам не только придется нагнать пропущенный материал, но и внести оплату в течение месяца…

Она не вдается в подробности, но по глазам я вижу, что таковая проблема у меня не впервые. Просто по понятным причинам эта женщина щадит мое самолюбие в присутствии парней, которые явно не стеснены в средствах.

— Все в порядке. Я над этим работаю, — отвечаю уверенно.

В глазах декана на долю секунды мелькает сочувствие.

— Что ж, тогда поступим следующим образом. Мистер Фейрстах. — Она намеренно поворачивается к Норту. — Если вы не хотите получить в личное дело отметку о драке, придется заняться общей дисциплиной. Вы в этой компании единственный, у кого с ней до сих пор не было проблем. Я не знаю, что вы там с мисс Райт не поделили, раз якобы решили ее переехать, и даже знать не хочу, что заставило вас побить брата, но и у того и у другого по разным причинам появились хвосты, которые вы поможете закрыть. И без глупостей. При этом мисс Райт больше не будет замечена в скандалах, связанных с Каппами, Альфами, Гаммами и другими буквами алфавита, а также в драках и прочих сомнительных мероприятиях. Прошу заметить, что эта уступка связана исключительно с особенностями вашего нынешнего эмоционального состояния. А мистер Фейрстах… — Она смотрит на Стефана с выражением вселенской усталости. — Постарается закончить колледж в этом году, не создавая нам новой головной боли и неприятностей с Говардом Фейрстахом. Но еще один проступок — со стороны любого! — и следующее наказание будет совсем не мягким! Все согласны?

Если честно, я поверить не могу, что все закончилось так легко и даже… полезно. Хотя Норт, само собой, не в восторге. А ведь декан мне искренне сочувствует! Она уже второй раз на моей стороне, несмотря на то, какие сложности я принесла факультету и даже колледжу.

Очень хороший день. Исключительно хороший!

Из кабинета декана мы все выходим несколько пришибленные. Но братья Фейрстах быстро берут себя в руки и, делая вид, что незнакомы, направляются поодиночке к парковке.

— Стефан! Ты ничего не забыл? — догоняю я его в тот момент, когда он уже перекидывает ногу через мотоцикл.

Он оборачивается, не скрывая досады, но говорит:

— Садись.

Серьезно? Я буквально час назад выяснила, что он был со мной прямо перед падением, а теперь сяду на мотоцикл к своему потенциальному убийце? Он, надо сказать, вот ни разу не Джейден. Не нужно много фантазии, чтобы понять: под его джемпером совсем не кожа да кости. Если бы он решил скинуть меня с крыши — я бы никак не сумела помешать.

— Если хочешь, чтобы я рассказал тебе хоть что-то, садись! — отрезает Стефан и протягивает мне единственный шлем.

Я старательно обращаюсь к своей интуиции в надежде, что она подскажет верное решение. Как тогда, с родителями. Но от Стефана бежать без оглядки не хочется, и раньше это чувство меня не подводило. Даже наоборот — я по какой-то дикой причине хочу с ним поехать! И еду. Храбро перекидываю ногу через мотоцикл, прячу под шлем волосы, а затем без обиняков обхватываю руками талию парня.

— Классная девочка, — одобрительно кивает Стефан и срывается с места.

Глава 4.1

Как ни странно, именно на мотоцикле Стефана Фейрстаха я ловлю второй флэшбек.

Мы ехали вместе поздно вечером. Он еще остановился, чтобы с кем-то встретиться. Меня не должно было быть поблизости, поэтому Стефану пришлось оставить меня с мотоциклом в паре кварталов, но я не удержалась и подглядела — это же я. Я узнала его секрет. Какой секрет?

Черт, неужели я-она была подружкой Казановы всея кампуса? Ладно, допустим, он популярный парень, а я-она гналась за популярностью — тут и к гадалке не ходи, но… Нет, серьезно, кем надо быть, чтобы согласиться встречаться с девчонкой, которая для всего кампуса сделала вид, что спит не с тобой, а с твоим братом? И кем надо быть, чтобы после такого пытаться встречаться с обманутым? Но что-то кому-то из нас от другого было нужно, и поэтому мы оказались вместе на мотоцикле.

От попыток вспомнить голова начинает пульсировать болью. Я что-то узнала, что-то важное, значимое, что имеет отношение к падению — потому память и не пускает. Ну же, давай! Этот секрет заставил меня убегать по ночам из дома. Этот секрет положил мне в рюкзак бешено дорогое кольцо. И почти отнял мою жизнь.

— Слезай. И чувствуй себя как дома, — приглашающе машет Стефан в сторону современного, минималистичного дома, который может быть только декорациями к фильму. 

Стефан, не дожидаясь меня, энергично направляется ко входу.

Делая вид, что виной всему заминка с мотоциклом, я даю себе последний шанс на сомнения. Идти или нет? Я сейчас окажусь наедине с парнем, о намерениях которого не имею ни малейшего представления. Стефан вроде бы дружелюбен по отношению ко мне, но он носит маску. Маску, происхождение которой мне не до конца понятно. Что-то в нем мне подсказывает, что этот парень, несмотря на тысячу друзей на фэйсбуке, невыносимо одинок. Намного более одинок, чем Норт. Нет, двенадцать друзей — это, конечно, антирекорд, но злобный близнец производит впечатление человека самодостаточного. Добрый — нет. И я что-то для него, очевидно, значу. Недаром он преследовал меня чуть ли не с первого дня появления в колледже после падения.

Не давая себе времени испугаться и передумать, я решительно шагаю в распахнутые двери.

В доме просторно, светло и чисто настолько, будто никто не живет. Эдакий эко-стайл: дерево, стекло, немножко металла. И должно быть тепло, но отчего-то нет. В общем, достойно фамилии Фейрстах.

И мы здесь вдвоем.

Когда я преодолеваю прихожую с ключами, кажется, брошенными на столик настолько небрежно, что съехали и упали на пол, вижу, как Стефан копается на кухне с кофеваркой. Я прохожу ближе и оцениваю обстановку. Парень перебросил пиджак прямо через спинку барного стула, закатал рукава и принял эдакий домашний вид. Его рубашка белая. Внезапно меня настигает понимание, что Норт носит черную, вопреки уставу колледжа. Интересно, ему это статус позволяет или наглость?

Пока Стефан варит кофе, я вынимаю из рюкзака мешочек и достаю кольцо. Оно потрясающе красивое. Но я даже не примеряла его на палец и не знаю, по размеру ли мне оно. Меня пугают оба варианта ответа на этот вопрос. Ведь даже если мы со Стефаном встречались, так далеко зайти не могло… или могло?

— Хреновая компенсация за то, что тебя слили, но оставь себе, — невозмутимо говорит парень, бросив взгляд через плечо.

Я сомневалась, точно ли Стефан знает о содержимом мешочка. Мало ли из-под чего таковой может быть! Но вот: парень развеял мои опасения.

— Думаешь, отделался? Я хочу услышать все с начала и до конца! — тут же бросаюсь я в атаку.

Даже если это означает, что ты собирался на мне жениться и уже купил билеты на медовый месяц в Париж. Уф, просто декорации к фильму ужасов!

— Слушай, Шалтай-Болтай, я не готов тебе сейчас взять и как на духу выложить всю эту поганую историю. Дерьмо случается, и тебе придется это принять.

Вот уж не думала, что эти два слова могут стать для меня облегчением, но так и есть! Потому что «дерьмо случается» — точно не о потенциальной свадьбе. Даже если бы ей давала характеристику я.

Если честно, родителям не удалось убедить меня в нужности такой штуки, как брак. Мать вертит отцом так и сяк, лишь бы удобно. Он это понимает, но все равно не противится — устал, наверное. Буду ли я лучше, если почувствую в своем супруге слабину? Или найду того, кто вытесан из кремня, и стану марионеткой сама? От этой мысли тянет стошнить: кажется, мама здорово постаралась, и любой намек на подчинение вызывает во мне мощную волну протеста.

— Мой тебе совет — покинуть колледж, штат, а еще лучше — страну. Продавай кольцо и вали первым же рейсом, — тем временем продолжает Стефан.

Ого, мам, ты отлично замаскировалась!

По ожесточившемуся лицу и холодным, пустым глазам я понимаю, что рассчитывать на чистосердечное признание не приходится. И все равно спрашиваю, пока силюсь вспомнить хоть что-то, способное вызвать Стефана на эмоции.

— Я все еще не услышала, откуда оно.

Я стукаю кольцом по стойке и убираю руку. Теперь оно сиротливо лежит на середине, ловя и многократно отражая внутри себя закатные лучи. Манящее. Красивое. Опасное.

Стефан вздыхает, берет его в руки и рассматривает. Сначала я не понимаю, что за эмоции появляются у него на лице, но потом… потом улавливаю, кажется, отвращение?

— Оно ничего не значит, — быстро проговаривает парень и откладывает кольцо тоже. — Но оно не краденое, не одолженное и не заложенное. Ты можешь делать с ним что угодно абсолютно законно.

Хорошо, зайдем с другой стороны.

— Ты его купил?

— Да.

— Для меня?

— Для себя.

— И отдаешь мне? С какой стати?

— Вот такой я сложный и интересный. Тебе нравится?

До этого разговора я была уверена, что в Стефане Фейрстахе глубины, как в чашке Петри, но теперь молчу. Потому что действительно не знаю! Я ничего не знаю. И его эта маска томного ловеласа совсем не помогает.

Глава 4.2

Почему-то меня посещает подозрение, что съехал Норт как раз после того случая с подставой. 

Я рассматриваю камин, тумбы и полки, представляя, как это выглядит, когда комнаты наводняют люди. Но у меня не настолько развито воображение, чтобы по-настоящему представить нетрезвых и веселых сестричек из Каппы в обнимку с братьями Фейрстах. Поэтому, блуждая с чашкой кофе в руках и тупо рассматривая интерьер, который не вызывает у меня должного восхищения, я не чувствую никакого отклика. Говорят, помогают запахи, но, сдается мне, пахло пролитым пивом и марихуаной. Во всем доме существует только одно место, которое осталось если не неизменным, то практически неизменным… но едва ли Стефан предлагал мне побродить по спальне брата! И все же направляюсь я именно туда.

Которая из спален? Приходится двигаться наугад. Благо есть две фотографии, на которых запечатлены фрагменты интерьера. Через три попытки я все-таки добираюсь до нужной комнаты и, отставив чашку на близстоящий столик, шмыгаю внутрь. Если мне нужны запахи, то отшибающее обоняние варево Стефана — не помощник.

Комната выдержана в черно-серых оттенках. Строгая, но не мрачная. И, кажется, здесь осталось немало его вещей, несмотря на переезд. Первым делом я подхожу к шкафу, в зеркале которого сделала селфи. Поразительно, как я рисковала, натягивая рубашку Норта в спальне Норта поверх одного лишь белья. Неужели собиралась залезть в шкаф в случае возвращения хозяина или какой-нибудь сладкой парочки? Подхожу к кровати, наклоняюсь к покрывалу в поисках запаха, но узнаю лишь, что у Стефана недавно побывала клининговая компания. Беглый осмотр футбольных наград подсказывает, где именно я разместила телефон, чтобы запечатлеть фото. Интересно, Норт Фейрстах не показался мне популярным футболистом — чего только не узнаешь, заглянув в комнату человека! За наградами стоит диплом-награда за участие в правовом командном конкурсе. Улыбнувшись помимо воли (а вот это предсказуемо), я беру его в руки и чуть не устраиваю погром, потому что позади диплома лежит компакт-диск. Коробочка альбома Disturbed. Но зачем прятать? Уверенная, что наткнулась на золотую жилу (а зачем еще ее прятать?), я открываю ее и вижу… альбом Disturbed. Чертыхнувшись, я собираюсь поставить ее обратно, как вдруг в меня буквально врезаются воспоминания о том, как я стою в руках с точно той же самой коробочкой, от которой ощутимо пахнет мужским парфюмом… Парфюмом парня, с которым мы недавно разговаривали. И который был настолько самоуверен, что мне дико захотелось его проучить.

 

Желание Мэри Кравиц можно почувствовать с другого конца комнаты — даже не нужно напрягаться. Она профессионально строит глазки Норту Фейрстаху, вычерчивая узоры по рукаву шелковой рубашки. Он не препятствует — лишь в глазах таится насмешка. Наверняка ему здорово поднимает самооценку внимание лидера Каппы, хотя… если вдруг вы встречались с Нортом Фейрстахом, то знаете, что с этим делом у него полный порядок. Я бы даже сказала, что его самомнение на той самой границе того, выше которой только абсолютная невыносимость.

Интересно, Мэри дала в качестве задания соблазнить этого парня, чтобы остальные потерпели коллективное фиаско и уже не усомнились в ее лидерстве? А ведь ей это нужно: если ты самая популярная девчонка колледжа, но годами бегаешь за парнем и никак не снимешь с него штаны, остро встает вопрос: что-то не так с тобой или с ним?

Те немногие первокурсницы, которым посчастливилось получить приглашение от Фейрстахов, смотрят на Норта с плохо скрытым нетерпением. Они ждут, когда Мэри от него отлипнет, и она это знает. Но, что еще более мерзко, Каппы старших курсов внезапно тоже участвуют в эстафете. От конкурентного накала искрит воздух. Думаю, бедный Стефан Фейрстах обалдевает от того, что единственной охотницей за его ширинкой осталась верная Джессика Пирс, в то время как остальные внезапно нацелились на его брата. Что называется, разворот на сто восемьдесят.

Мне плевать, кто из девчонок обскачет Мэри, но хоть бы кто-нибудь! Неделю назад эта дрянь высмеяла меня за то, что я не пожелала тратить гроши, которыми снабжала меня мать, на таблетки для вечеринки, и я была в бешенстве. А если Тиффани Райт вышла на тропу войны — быть беде. Серьезно, не будь учеба важнее всего, я бы уже нашла работу и вылезла из бесконечной долговой ямы, но сначала следует привыкнуть к новому укладу жизни. А мне так ужасно надоел поиск благовидных причин, по которым я на мели.

Мы ведь не бедствуем. Люди, живущие в пригороде, как правило, весьма успешны — и наша семья не исключение. Мама, будь она неладна, тщательно охраняет эту ширму благополучности. Мы с Хилари всегда прекрасно учились, были отлично одеты, и дому нашему многие завидовали. Финансовые ограничения касались только личных трат. Приведу пример: если мои подружки просили у мамы отпустить меня в кино, она сладко улыбалась и доставала из кармана крупную купюру, но если просила я, то должна была что-то сделать, чтобы их получить. Сделать что-то приятное маме. Внеурочно навестить бабушку в доме престарелых и невзначай упомянуть об этом при маминой подруге, напечь блинчиков для миссис Тайлис — противной соседки через дорогу, чтобы поддержать «добрые» отношения, пожертвовать свои вещи на благотворительность (не обязательно старые или нелюбимые), принести из школы отметку А+, произнести публичную речь благодарности маме… Этот список бесконечен, и правило только одно: Карен Райт должна была выглядеть самой образцовой женой, матерью и хозяйкой на свете. В какой-то момент я поняла, насколько все это неправильно, и наши с матерью отношения начали стремительно портиться. В ней появилось желание вернуть меня на путь истинный, во мне — перечить в ответ на самую безобидную просьбу. Думаю, теперь вы поняли, откуда растут ноги моего умения врать и притворяться.

Девчонки совершали разные попытки завладеть вниманием Норта, но прошло уже два часа, и ни одной не удалось перешагнуть отметку в минуту. Он отказывался танцевать, поддерживал короткий светский разговор и уходил. Так было до Мэри. Ее статус позволил ей задержаться около Норта на целых полчаса. Вот это снобизм!

Глава 4.3

— Говоря про оригинальность, — с ледяной яростью начинает парень, — я имел в виду не клишированную порчу имущества!

Резко развернувшись, он покидает зал, а я, усмехнувшись, шмыгаю следом.

План созрел в один щелчок. Минуту назад я понятия не имела, как буду действовать, но стоило Норту меня унизить, как все приобрело кристальную ясность. Это четко натренированный матерью механизм: долгие раздумья — и ты проиграла. Такая вот самозащита.

Для начала нужно узнать, где находится спальня Норта Фейрстаха. Ничего сложного: ни один человек в здравом уме не станет ходить в промокшей насквозь рубашке, если у него под руками целый гардероб. В общем, окатить нахала пивом и выяснить, где его спальня, — самая простая часть моего замысла.

Поскольку у Норта не может быть моего номера телефона, а у меня его есть (я девочка запасливая), я беру в руки мобильный и набираю сообщение: «Дорогой мистер Фейрстах, прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, но, к огромному сожалению, сообщаем, что у нас возникли проблемы с предоставлением данных в Американскую ассоциацию юристов, в связи с чем мы не можем продлить вашу стипендию на будущий семестр. Увы, мы обнаружили ошибку слишком поздно — сегодня крайний срок. Надеюсь, вас не затруднит подъехать в кампус, чтобы подписать бумаги как можно скорее? С извинениями за причиненные неудобства, мисс Кристабел Дайнстайн». Даже если у Норта есть телефон молоденькой секретарши из деканата, едва ли они переписываются каждый день. Шанс на успех — высокий, учитывая, насколько этому парню важна учеба.

Из своего укрытия я слышу, как Норт чертыхается, а потом спешно срывается с места. Представив, как он будет привидением слоняться ночью по кампусу и безрезультатно названивать мне, я усмехаюсь и перевожу телефон в авиарежим.

Ну а теперь, избавившись от улики в лице настоящей жертвы, я направляюсь в его спальню. Промокшая черная рубашка как попало брошена на кровать. Ее я прячу для заключительной части своей аферы. Оглядевшись в поисках места, с которого можно получить ракурс на кровать, я натыкаюсь взглядом на награды, между которыми брошен диск Disturbed. Он мне мешает, поэтому я прячу его за одним из дипломов Норта и ставлю на освободившееся место телефон с включенной функцией захвата видео. Теперь следует торопиться, чтобы не успела сесть зарядка!

Мне определенно везет: Стефан попадается буквально в коридоре, стоит покинуть крыло спален.

— Ты что здесь…

— Ой, Стефан, — восклицаю я, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону. — Наконец-то! Я искала тебя.

Он едва успевает опомниться, как я уже повисаю на нем и тянусь к губам. Стефан делает слабую попытку отбиться, но я якобы теряю равновесие. Мы оказываемся прижатыми к стенке. Так я, наконец, добираюсь до его рта, внутреннее молясь, чтобы задетое женским невниманием самолюбие взяло верх над осторожностью.

— Пожалуйста, будь со мной… — горячо шепчу я, осознав, что парень не спешит таять под натиском выпившей безымянной девицы.

Кажется, мольбы должны работать безотказно. И они… работают. Стефан отвечает на поцелуй. Я вынуждена признать, что по сравнению с моим школьным бойфрендом, с которым нам мама обломала потерю девственности в ночь выпускного, этот парень просто мастер. Мне почти нравится. Почти. Но не настолько, чтобы забыть о цели.

К чести Стефана, когда мы, направляясь в его спальню, «теряем равновесие» ровно напротив двери комнаты Норта и вваливаемся внутрь, парень пытается воспротивиться. Однако я хнычу, мол, не все ли ему равно, если девушка сгорает от нетерпения, и сбрасываю блузку. Тяжелая артиллерия!

Оказавшись около кровати, я начинаю паниковать. Если цвет белья Стефана не черный, то за Норта его никто не примет. И значит, мне придется раздеть его полностью! Ради того, чтобы отомстить Мэри и Норту. Всего-то. Нет, я понимаю, что вся моя надежда на то, что Стефан Фейрстах не окажется насильником и сможет остановиться вовремя, но все равно… если уж ты снимаешь с парня трусы, будь готова отвечать за последствия! Не то чтобы развод на частичную обнаженку был делом подсудным, но мне не хочется заходить настолько далеко.

Приходится утешаться мыслью, что даже если я потеряю девственность этой ночью, то с обалденно симпатичным парнем. И еще опытным. Тоже важно. Конечно, я почти ничего из этого не замечаю от страха, но не суть.

— Ты первый, — требую я игриво, кокетливо приподнимая волосы руками и приковывая внимание к ложбинке. — Хочу посмотреть на тебя.

Он действительно начинает раздеваться. А я не скрываю стон облегчения, увидев, что на нем черные боксеры с увековеченным на резинке Кальвином Кляйном. Стефану ни за что не догадаться, что за зрелище приводит меня в восторг. Правда, я быстро понимаю, куда именно смотрю и краснею.

— Иди сюда, — усмехается он.

И я иду. Мне нужен удачный кадр. Ради такого путем хитрых и «пьяных» перемещений я вынуждаю Стефана развернуться. И только затем тяну его на себя. Тяжесть мужского тела надо мной нервирует. Еще пару минут я раздумываю, не стоит ли остаться и решить мою маленькую “невинную” проблему здесь и сейчас. Быстро, без лишних эмоций, не устраивая мелодрам. Но романтичная часть меня сопротивляется, и я пользуюсь планом “А”: изображаю отключку.

Осознав, что я «сплю», Стефан обалдевает. Разок легонько шлепает меня по щеке, а затем непечатно ругается, одевается и уходит.

«В этом парне больше достоинств, чем может показаться на первый взгляд», — заключаю я с благодарностью.

Оставшись в комнате Норта в одиночестве, я еще некоторое время изображаю сон на случай, если Стефан вернется с намерением окатить меня водой и выставить прочь с вечеринки. Но страх за заряд батареи, грозящей похерить мою маленькую месть, вынуждает спешить.

Глава 4.4

Вернувшись на кухню к Стефану, я хочу соврать, что не помню, чтобы задать миллион новых вопросов о том, что случилось после моей маленькой грандиозной аферы. Меня явно возненавидела Мэри. Я явно привлекла внимание Норта. И я точно сделала неприятно Стефану. Очень неприятно! При этом ни один из них не тянет на человека, который молча глотает оскорбления. Кто из них устроил мне потрясающее студенческое путешествие, забросившее меня на крышу? Я чувствую, что эти два случая связаны воедино!

Но расспросить Стефана я не могу, потому как вынуждена торопиться. Мы с Джейденом условились, что этим вечером я внесу аванс за квартиру. И едва ли бывшая «Каппа-кукла» с подмоченной репутацией может рассчитывать на отсрочку. Черт, я собиралась проверить, действительно ли парень работает в прокате авто, но уже нет времени. Драка, разговор с деканом, поездка к Стефану и прогулка в собственное прошлое — насыщенный такой досуг, не до каршеринга!

Услышав о том, что я спешу, новый приятель (а как еще назвать единственного человека, проявившего дружелюбие по отношению ко мне?) предлагает меня подвезти. Говорит, что все равно не собирался проводить вечер дома.

— Спрашивай, заноза, — кричит сквозь ветер Стефан по пути, четко уловив мое настроение. — Ты ведь вспомнила.

— Ты сильно взбесился, увидев фото? — А я и не отрицаю.

— Конечно сильно! 

— Но ничего не сказал Каппе и другим.

— Я решил, что с такими актерскими талантами да при светлой голове ты можешь быть мне полезна.

Шантажировал, значит. Вот так мы оказались на его мотоцикле. Ясно. Клубок начинает распутываться.

Стефан останавливается на светофоре и поправляет мотоциклетные перчатки.

— А дальше что было?

— А дальше нам пришлось подружиться. Но дружить с тобой очень сложно, Шалтай, подумай об этом.

Ну, узнать меня он успел — тут не поспоришь.

— Это из-за пакета, который ты передавал мужчине ночью?

Стефан дергает с места на едва загоревшийся желтый, вовсю пользуясь возможностью не отвечать. Спрашивать еще раз я не решаюсь, а все остальные вопросы меркнут на фоне причины, связавшей меня с этим парнем. Мы доезжаем до места в молчании. Я могла бы спросить его о Норте или Мэри, но не похоже, чтобы они держались вместе. Едва ли Стефан в курсе, что предпринял по поводу меня его брат. Да и причин думать, что заварили кашу не мы со Стефаном, у меня пока нет.

— Шалтай! — кричит он со своего мотоцикла, когда я уже готова войти в подъезд дома, адрес которого дал мне Джейден. Тот хитро запрятан вглубь застройки: с моими знаниями о Бостоне искать бы мне его до ночи. Я оборачиваюсь и отбрасываю с лица прилипшие к губам волосы. — Все еще хочешь знать ответ?

— Да, — отвечаю храбро.

— Я продавал тому мужчине наркотики.

Стефан говорит это и будто ждет, что сейчас я сорвусь с места, подбегу к нему и ударю. Будто он понимает, что именно сказал. Будто сам не одобряет то, что сделал или делает до сих пор.

И да, новость отшибает у меня способность дышать и двигаться. На пару секунд. А потом я понимаю, почему полиция посчитала встречу со Стефаном не связанной с падением, почему мне-ей навесили ярмо наркоманки — вообще многое становится понятным. Кроме того, что врачи не нашли в крови следов наркотиков! Не нашли! Я должна уцепиться за эту мысль.

Итак, уже не потаскушка и не воровка, но, куда вероятнее, наркоманка.

— Значит, ты можешь достать мне пистолет, — выдаю я единственное, что кажется безобидным. И, если честно, нелогичным.

Я в шоке и ужасе — это правда. Но мне нельзя терять связь с этим парнем ни в коем случае. Он — моя единственная ниточка. Я не могу сейчас выдать свой страх и спугнуть Стефана. Может, станет легче потом. Нужно пожить с этой мыслью, хотя бы переспать… Без Стефана я бы не узнала о себе даже те крохи, что известны мне сейчас. Он мне нужен.

И еще мне нужно оружие. Потому что сейчас я собираюсь идти в квартиру к незнакомому парню, чтобы выяснить, как меня скинули с крыши, и у меня с собой один лишь нож. Опять. Чтобы им воспользоваться, нужно подпустить обидчика по-настоящему близко. А еще он ранит. Серьезно ранит! Смогу ли я пойти на осознанное причинение вреда?

— Травматический, — добавляю я для Стефана.Я заплачу.

Парень неопределенно качает головой, а потом отворачивается и трогает ручку газа.

Поднявшись на нужный этаж, я останавливаюсь у двери и прислушиваюсь к звукам за ней. Ничего не слышно. Мне бы очень не помешало внезапное озарение. Ну и где мой следующий полноценный флэшбек? Вечеринка у Фейрстахов — прекрасное воспоминание, но в деле выживания весьма бесполезное. Сейчас я бы с удовольствием променяла его на лицо убийцы. Я до боли сжимаю нож в кармане. Паника захлестывает снова и снова. Не много ли риска для одного дня? Мне следует развернуться и убежать. Найти другое жилье. Личное.

И жить одной впроголодь, ведь у меня едва хватит денег на оплату квартиры. И предоставить убийце отличный шанс подобраться ко мне, пока я сплю и не защищена второй и третьей парой ушей, как здесь. Ага.

Ну, Тиффани Райт, что выберешь? Может, еще вернешься под крыло к мамочке? Там тебе грозит только заключение в психушку за неподчинение.

Есть ли вообще в этом мире место, где я в безопасности? Кажется, нет. Так чем Джейден хуже? С ним я хотя бы начеку.

Прав был отец, настаивая на том, чтобы я оставалась в общежитии. Это был бы единственный сравнительно безопасный вариант. И он невозможен. Хорошо, что родители ничего не знают о моих поисках жилья.

Тряхнув волосами, я надеваю маску невозмутимости и стучу в дверь. Джейден появляется на пороге. Ни рогов, ни копыт у него не появилось, а судя по выражению лица, он уже сто раз пожалел о том, что пригласил меня пожить вместе. Это отлично. Вот выдай он лыбу во все тридцать два зуба, я бы сразу начала искать способ отблагодарить его за мой фирменный полет. Ну а пока...

Глава 5.1

Провалявшись без сна на неудобном диване до утра, измученная сомнениями и предвкушением первого учебного дня, а еще голодная как волк (пришлось уйти раньше завтрака, чтобы все успеть), я всерьез теряю бдительность. И, открыв дверь своего номера, запоздало вскрикиваю. Твою мать, я больше не войду ни в одну дверь без ножа в кулаке!

Не помня себя, бегу к ресепшионисту.

— У вас есть записи с камер слежения? — Я стараюсь говорить требовательно и уверенно, но голос дрожит. — В моем номере все вверх дном перевернуто!

— Я вызову полицию, — ловко уходит мужчина от ответа, но по глазам я вижу: только разбирательств нам не хватало.

— Я не просила вызывать копов. Есть ли у вас камеры?

Мне не нужна полиция. Во-первых, она замазана, во-вторых, поскольку я все еще несовершеннолетняя, привлекут родителей, и тогда папа точно запрет меня дома. И будет прав, черт побери! Не надо думать, что я этого не понимаю. Просто есть люди, которые не согласны на полумеры. Моя жизнь — это моя жизнь! Компромиссов в ней не будет.

— Она на прошлой неделе вышла из строя, — с каменным лицом отвечает мужчина.

Неделе. Угу.

Недостаток отсутствия денег в том, что приходится экономить на безопасности.

В очередной раз помянув тихим незлым словом матушку, я отказываюсь от помощи полиции. Это мое дело, ведь другие жильцы не пострадали.

Так, быстро ищем хорошие новости! Они обязаны быть. Итак, у меня больше нет причин подозревать Джейдена и Стефана: они знали, где я ночую, а значит, не искали бы меня в мотеле.

Вернувшись в номер, на этот раз с ножом в руке, я понимаю, что с первого взгляда неправильно оценила ситуацию. В моих вещах ничего не искали. Искали мою вещь, чтобы как следует напугать, и для этого вывалили содержимое из чемодана на пол.

На кровати лежит сарафан, а в его «живот» воткнут нож. Красноречивое обещание тому, кого не нашли в месте, где собирались убить.

От страха меня все-таки выворачивает в унитаз. Такое со мной впервые: раньше отпускало. Это настолько унизительно, что едва паническая атака отступает, я встаю под струи воды и начинаю тереть себя мочалкой до красноты.

Им меня не победить! Не победить!

Из-за того, что я не спала, в мотель я приехала, едва начал ходить транспорт, и теперь мне это только на руку. Несмотря ни на что, я не покажу, насколько сильно меня задел этот инцидент. Я привожу себя в порядок всеми доступными способами, чтобы встретить первый учебный день (и своего убийцу) во всеоружии. Пока так, а к вечеру, будем надеяться, Стефан достанет мне пистолет.

 

Бостонский колледж в утренние часы совсем не такой, как днем. Спешащие со всех сторон студенты и их очевидное социальное расслоение — меня зачаровывают. Есть что проанализировать, есть чем воспользоваться. Группу фриков в куртках невзрачных цветов, с дредами и брекетами теснит оглашающий ревом парковку мотоцикл Стефана Фейрстаха. Его уже поджидает, кусая губы от нетерпения, Джессика Пирс. Хоть я спряталась в тени дерева, меня она уже заметила и точно начала бы строчить угрозы снова, не заблокируй я ее аккаунт. Парень паркуется рядом с ярко-красным мерседесом, в котором рыжеволосая Мэри Кравиц красит губы, не забывая оглядывать в зеркале заднего вида все происходящее на парковке. Поймав в нем девушку готичной наружности, местная красавица кривится, но, несмотря на это визуальное оскорбление, из машины не выходит. Чего она ждет? Ах да, ну конечно, черного побитого жизнью ягуара Норта Фейрстаха, который тоже тут как тут. В нем надрывается во всю немалую мощь легких Эксл Роуз со своим всемирно известным November Rain. Я помимо воли поднимаю голову к небу и вижу тучи. Да, вполне возможно, именно он нас и ждет.

Спеша убраться от собственных мыслей о переписке с Ворчуном, я разворачиваюсь и вскрикиваю второй раз за утро, так как почти утыкаюсь носом в Джейдена.

— Прости, не хотел пугать. Куда ты так внезапно пропала?

— В мотель. Нужно было собрать вещи и выехать.

— А-а-а, — протягивает он глубокомысленно, будто даже разочарованный моей тривиальностью. Я его понимаю: от девчонки, выставившей средний палец в сторону Каппы и Фейрстахов, а затем виртуозно сиганувшей с крыши, ждешь чуть большей оригинальности. Не на четверочку! — Давай обменяемся номерами, а то я каждый раз так и буду думать, вернешься ли ты с таким-то… везением.

Боже мой, он что, правда придумывает повод, чтобы спросить номер моего телефона?

Продиктовав цифры, я подсказываю, как подписать: горе-беда-Тиффани. В ответ прилетает слабая улыбка.

— Слушай, Джейден, будет очень нагло попросить проводить меня до корпуса? Я… плохо ориентируюсь здесь.

И хочу показать, что не настолько одинока, как все думают.

Он кивает, слишком воспитанный, чтобы бросить девушку-горе-беду. По пути я завожу разговор о Надин и узнаю, что она не с юридического факультета. Походя выясняется, что Джейдену неловко за поведение соседки, но ее можно оправдать: Надин терпеть не может братства. Что-то ей там сделали.

В очередной раз думаю о том, как же так получается, что я вроде как Каппа, но эта же Каппа меня ненавидит. Впрочем, остальному кампусу все равно на наши межличностные отношения: я просто олицетворение всех злостных сестричек кампуса. Судя по всему, история со мной и братьями Фейрстахами прогремела будь здоров!

Прощаясь с Джейденом, я размышляю, не лучше ли попытать счастье и попросить его съездить со мной в мотель, чтобы забрать вещи. Мне страшно оставаться одной, и это совершенно естественно, учитывая, что меня пытались убить уже дважды! Конечно, я намеренно оставила сценку с ножом нетронутой, чтобы попытаться через нее разжалобить Стефана и заставить проболтаться, но упустила возможность с ним поговорить из-за Джессики. Решила оставить на потом: мы все равно встретимся с ним и Нортом в библиотеке. В общем, Джейдена я решаю оставить в покое. Тем более что почти уверена в отказе.

Загрузка...