Чужая Невеста

Глава 1.

— Серёжа будет просто в восторге, когда увидит тебя такую красивую, — всё приговаривала мама, помогая расправить длинную фату.

Я улыбнулась и аккуратно поправила свое жемчужное колье. Хорошо, что обошлись без корсета и пышных юбок. Так хотя бы смогу свободно передвигаться и дышать.

— Ты так думаешь? — обеспокоенно спросила я, изучающе рассматривая себя в зеркале.

— Конечно, родная! — мама улыбнулась мне в отражении. — Конечно! Ты у меня ведь такая красавица. Даже не сомневайся в себе. Ни секунды не сомневайся.

— Ты так говоришь, потому что я твоя дочка. Вот и всё, — пальцы потянулись проверить застёжки на жемчужных серёжках.

— Нет, я так говорю, потому что это правда. Взгляни на себя повнимательней, — мама отошла мне за спину. — Умом наделена. Талия осиная. Глаза большие и чистые. А волосы! У твоей прабабушки были такие же невероятно красивые густые волосы. Чистое золото. Так что Серёжа дураком будет, если не станет ценить тебя.

— Да, наверное, ты права, — тихо ответила я.

— Злата, что-то не так? — мама осторожно развернула меня к себе лицом.

На самом деле у меня было много поводов для сомнений. Я думала, что они рассеются, когда подойдет время свадьбы. Серёжа был сыном лучшего папиного друга. Мы росли вместе. Ходили в один детский сад, школу. Даже в университет один поступили, но на разные специальности.

Нас с Серёжей с самого детства сватали. Сначала в шутку. Затем уже всерьез. А почему нет? Семейные крепкие узы всегда могут поспособствовать улучшению бизнес-отношений. Мне так часто повторяли, что Серёжа замечательный и порядочный мальчик. Даже слишком часто, потому что в какой-то момент я вбила себе в голову, что влюблена в него. По-настоящему и на всю жизнь. Думаю, с ним произошло то же самое.

Внушение — штука сильная. Я даже ходила долгое время безмерно счастливая и окрыленная мечтами о нашей свадьбе. Помню, как за школьной партой вырисовывала сердечки на полях тетрадки и размышляла о том, какой в будущем будет наша семья.

И вот настало это такое далекое, уже близкое будущее. Я на последнем курсе журфака и вместо того, чтобы готовиться к защите диплома, выхожу замуж.

Серёжа весь прошлый год провел у матери в Берлине. Она давно развелась со своим первым мужем и укатила со вторым в Германию. И вот Серёжа наконец-то решился увидеться с матерью. А когда вернулся домой, то я поняла, что между нами нет никакого романтического флёра, что так старательно выстраивали наши отцы и моя мать.

Но это было жутко странно — заподозрить, что в моем безупречном романтическом розовом замке есть огромная такая глубокая трещина. Мы с Серёжей разные. Мы можем быть друзьями, но мужем и женой… Вряд ли. Наши отношения сложились таким образом, что мы воспринимали друг друга, как брата и сестру.

Думаю, что отец заметил мои сомнения и решил поторопиться с подготовкой к свадьбе. А я почему-то хваталась за то, что мне настойчиво и изо дня в день вкладывали в голову и не хотела отпускать. Страшно. Словно я могу разломать неотъемлемый кусок моей жизни. Всё же Серёжа был именно частью моей жизни. Дни рождения, все праздники, прогулки. Всё-всё. Мы прожили вместе. Даже первый поцелуй. А потом вдруг понимаешь, что что-то не так. И что именно — никак в толк не возьмешь.

— Мам, я не уверена, что свадьба — хорошее решение, — честно ответила я.

— Почему? Серёжа тебя как-то обидел?

— Нет.

— Вы же с детства знакомы. Он замечательный красивый и умный парень, — мама продолжила расправлять мою фату. — Вы отлично смотритесь вместе. А детки какие у вас будут! Породниться с его семьей — это отличное деловое решение. Вы оба молоды. Вся жизнь еще впереди. Медовый месяц на Багамах проведете. Всё будет, как в сказке.

Я очень хотела верить в эту самую сказку. И мамины слова звучали так убедительно. Наверное, я просто перенервничала. Всё же не каждый день замуж выхожу.

— Соня, — вдруг раздался за дверью папин голос.

Через секунду отец вошел к нам в комнату и стремительно подошел к маме.

— Соня, список наших гостей непредвиденно расширился еще на три персоны.

Папа всегда и всё привык контролировать. Он никому не доверял на все сто процентов и придерживался правила, что лучше самому всё сделать, чем потом переделывать за остальными.

— Гриш, ну как так? — мама расправила последнюю складку на моей фате. Теперь она безупречно струилась по спине, стремясь к подолу белого платья. — Что это еще за новости?

— Бабай вернулся. Он с охраной будет. Никто не верил, что вернётся. А я верил. И помощь моя была ненапрасной. Как в город приехал, так сразу мне позвонил. Ну я и пригласил, — торопливо разъяснил отец.

Я как-то давно слышала об этом человеке по кличке Бабай. На самом деле, он никакой не бабай, просто фамилия у него была Бабаев. Отсюда и это дурацкое прозвище. Но кто он и как выглядит — я не знала. В доме он у нас не бывал.

— Это замечательно, — мама улыбнулась. — Он быстро в городе порядок наведет. И поможет вернуть наше.

Под «нашим» мама имела в виду часть речного порта, что у нас отобрали и гостиницу на набережной. Родители никогда не посвящали меня в детали бизнеса. Была какая-то делёжка и наша семья попала под раздачу.

— Я тоже на это надеюсь. Нужно срочно места подготовить, — папа промокнул вспотевший лоб платком. — И мандарины. Мандарины не забудь! Он страх как любит их.

— Не нервничай, я всё сейчас организую. Не беспокойся, всё сама сделаю, можешь на меня положиться.

Папа кивнул.

— А ты Злату через пять минут веди на задний двор. Встретимся уже на церемонии, — мама быстро вышла из комнаты.

— Моя красавица, — папа осторожно поцеловал меня в лоб, а затем взял за обе руки и внимательно рассмотрел со всех сторон. — Моя гордость. Совсем уже взрослая.

— Папуля, — я улыбнулась.

— Ты главное не волнуйся, хорошо? Я буду рядом.

— А если я вдруг споткнусь? Или еще хуже — упаду? — меня бросало в дрожь лишь от одной мысли, что я могу так глупо опозориться перед гостями.

Глава 2.

Я танцевала уже со своим мужем, окруженная гостями. В вечернем воздухе витал душистый аромат мая. Играла живая музыка. Я специально настояла на том, чтобы была именно спокойная живая музыка. И никакого бестолкового пьяного галдежа. Всё-таки это праздник, а не обычная попойка на природе с шашлыками.

Ткань пиджака Серёжи была пропитана мужским ненавязчивым ароматом одеколона. Что-то такое отдалено напоминавшее морскую свежесть. Уткнувшись именно в тот участок ткани, где этот аромат был наиболее ощутимый, я расслабленно вздохнула. От прежней паники не осталось даже крошечного следа. Словно морской прибой смыл на теплом песке следы моих босых стоп.

— Ты сегодня очень красивая, золотко, — прошептал мне на ухо Серёжа.

Он еще с детства стал называть меня «золотком». Думаю, что это из-за цвета волос, но он никогда прямо не отвечал на мой вопрос.

— Ты тоже очень даже ничего, — я улыбнулась, но не сумела отделаться от чувства, что между нами нет искры и вот этого трепета, от которого дыхание должно перехватывать.

Это были мы. Просто мы. Злата и Серёжа. Которые вдвоем иногда любили пакостить и доводить до белого коленья садовника, работавшего в доме у Серёжи. Ох, и прилетело же тогда нам от родителей! Ко мне снова вернулись прежние сомнения. Хотя, что уж метаться? На моем безымянном пальце уже поблёскивало золотое колечко с аккуратным красивым бриллиантом.

— Готовься, — вдруг прошептал мне на ухо Серёжка, — нас сейчас снова начнут поздравлять.

Я улыбнулась и выпрямившись, обернулась. К нам приближался мой отец вместе со своим… другом. Острый равнодушный взгляд лениво скользнул по моей фигуре. Я непроизвольно съежилась. Светлые волосы были аккуратно зачесаны назад. На висках серебрилась седина, хотя мужчина совсем еще не был стар. Максимум лет сорок.

Он был одет просто. Я бы даже сказала строго. Никаких ярких акцентов. Почти по-спартански. Крепкая шея. Заострённый подбородок. Орлиный прямой нос. И жесткая линия бледно-розовых губ. Холодный практически каменный Бабай резко контрастировал на фоне моего улыбчивого и всегда оптимистически настроенного отца. Я тут же задалась мысленным вопросом — что их может объединять? Думаю, исключительно рабочие дела, потому что друзьями таких полярных людей я не видела.

— А вот и наши жених с невестой, — торжественно объявил папа, держа в руках уже полупустой фужер с шампанским.

Бабай же предпочел виски с несколькими крупными кубиками льда. Он лишь кратко кивнул нам. Жесткая линия губ даже не попыталась изобразить дежурное подобие любезной улыбки. У меня сложилось стойкое впечатление, что нашему запаздавшему гостю крайне скучно находиться на данном торжестве. Его движения, взгляды и короткий кивок головой никак не подтверждали мою догадку. Но и не опровергали ее. Думаю, Бабай здесь с деловым визитом. И изначально таковым его запланировал. Поэтому не видел смысла играть иную роль.

— Приветствую, — чистый мужской бас сразу обозначил характерную непоколебимость Бабая.

Меня это ни капли не удивило. Другим этот человек оказаться просто не мог.

— Это мой хороший старый друг, — продолжил наше знакомство папа. — Борис Аристархович Бабаев.

Мужчина еще раз коротко кивнул и сделал небольшой глоток виски, едва смочив губы. Его светло-голубые глаза не смотрели прямо на меня или на Серёжу. Будто Бабаев не видел никакого смысла зря растрачивать свое драгоценное внимание. Он всего лишь оценил объекты и этого, кажется, ему было вполне достаточно.

— Сергей, — не растерялся мой муж и протянул руку. — Рад знакомству.

У Серёжки поразительно красивые кисти рук и не менее красивые длинные пальцы с аккуратными круглыми ногтевыми пластинами. Настоящие «музыкальные» руки, но при этом не лишенные мужественности, что улавливалась в выпуклости вен и редкой поросли тёмных волосков.

Борис наконец остановил свой взгляд на Серёжке, словно только сейчас по-настоящему заметил его и разглядел. Может, не ожидал, что Серёжка представится уверенным тоном.

— Аналогично, — кратко произнес Бабаев и ответил на рукопожатие.

Его ладонь оказалась значительно крупней Серёжкиной и в пальцах не было ничего «музыкального». Только непоколебимая твёрдость и жесткость.

Мужчины разжали руки и спокойный взгляд светло-голубых глаз медленно переключился на меня. Лучше бы Бабаев вообще не смотрел, потому что вот такой его прямой взгляд физически почти невозможно выдержать. Я вдруг ощутила какую-то странную тяжесть в области груди и плеч. Словно большая каменная ладонь опустилась на мою грудную клетку, запечатывая в ней застрявший вдох.

Он ждал. Борис Аристархович ждал, когда я сама представлюсь. Хотя я была уверена на все сто процентов, что папа уже успел миллион раз назвать ему мое имя.

— Злата, — прочистив горло, отозвалась я и в панике задумалась, стоит ли и мне протягивать ладонь? — Я тоже рада знакомству.

Бабай кивнул и сам протянул руку. Мы обменялись крепким и быстрым рукопожатием. В голове со скоростью света мелькнула мысль, что ладонь этого мужчины и на вид, и наощупь напоминает камень. Немного нагретый солнцем, камень.

— Идем, Борь, — обратился к Бабаю папа. — Ты обязательно должен познакомиться с несколькими перспективными ребятами. Пока ты отсутствовал многое изменилось. Думаю, тебя это заинтересует.

Борис Аристархович полностью осушил свой стакан и отдал его мимо проходящему официанту, в обмен ловко перехватив у него мандарин. «Он страх, как любит мандарины», — пронесся в голове папин голос.

Мужчина снова коротко кивнул и развернувшись, пошагал вслед за отцом.

— Странный тип, — одновременно с Серёжкой подытожила я.

— Ты тоже так считаешь? — спросила я, когда мы продолжили танцевать.

— Ну к моему отцу всякие люди заглядывали с работы. Но такого, как этот Борис Аристархович, никогда не встречал. Вот и думаю, что он странный.

Я немного успокоилась, осознав, что не только во мне Бабаев вызвал непродлённые чувства. Таких, как он, я тоже никогда не встречала. Хотя к нам, как и к семье Серёжки, тоже приезжали самые разнообразные люди. Пожалуй, самым необычным был один японский партнёр, который хотел внедрить какую-то суперсовременную очистительную речную установку. Его японская культура и ментальность так и остались для меня до конца непостижимыми. Он был максимально вежлив и сдержан, что выступало ярким контрастом на фоне с папиным весельем и расслабленностью.

Глава 3.

Бабаев лишь на секунду опустил взгляд на мой несчастный букет. Не понимаю, как так получилось. Метила в одну сторону, а он полетел в другую. Повисла мимолетная неловкая пауза. Этот свадебный букет специально для меня собирал один мамин очень хороший друг-флорист. Настоящее маленькое произведение искусства, которое теперь валялось у ног Бабая. Будто поверженный противник перед победителем.

На миг я подумала, что он поднимет его, но нет. Борис Аристархович безразлично перешагнул цветы и ответил на телефонный звонок. Взгляд светло-голубых глаз сосредоточился на дне бокала с виски.

— Ну ничего страшного, — пришла на подмогу мама и спешно подняла букет. — Значит, в этом году больше никто не выйдет замуж. Зато будет следующий.

Я в маминых словах вдруг уловила какую-то зловещую пророческую нотку. По спине пробежались неприятные колючие мурашки. Это всё последствия стресса. Последняя неделя выдалась особенно тревожной. Финальные приготовления, примерки. Папа над всем трясся, потому что не привык делать всё спустя рукава.

— Всё хорошо? — Серёжа уже был тут как тут.

Он с детства отличался повышенной самостоятельностью и ответственностью. Никогда не проигнорирует, если человеку плохо. Всегда поможет.

— Как ты думаешь, — осторожно начала я, наблюдая за тем, как девочки и мамины подруги потянулись за новой порцией шаманского, — мы правильно поступили, поженившись?

Мы с Серёжей на эту тему почти никогда не разговаривали. Ну а весь последний год он вообще в Берлине прожил. Не в мессенджере же обсуждать такие важные вопросы.

— Время покажет. Во всяком случае наши дети ни в чем не станут нуждаться. И вся прибыль останется в границах наших семей. Никого лишнего или случайного. Это удобно и выгодно, — Серёжка спрятал руки в карманах своих черных немного зауженных к низу брюк.

— Удобно и выгодно, — повторила я, впечатывая в свою память и сознание эти два слова.

— Злата, ты же знаешь, что я тебе никогда ни в чем не лгал.

Я кивнула, подтверждая слова Серёжи. Да, он действительно всегда был честен со мной.

— Ты дорогой для меня человек. Я никогда ни себе, ни кому-либо еще не позволю тебя обидеть. Но… Но другой любви, кроме дружеской, я дать тебе не смогу. И знаю, что ты тоже этого сделать не сможешь по отношению ко мне.

Я снова кивнула.

— Но всё будет хорошо. Серьезные проблемы мы будем решать вместе. Я никогда не унижу тебя и не выставлю на всеобщее посмешище. Ты можешь мне верить.

— Я верю тебе, Серёж. Всегда и во всём верила.

Он приобнял меня за талию. Странно, мне должно было стать грустно. Но никакой грусти я не испытала. Даже наоборот — стало как-то легче. Серёжка был прав — посторонних в нашей семье быть не могло. Никто не допустил бы этого. Поэтому всё не так уж и плохо. Лучше пусть и без любви жить, зато в согласии. В Серёжке, как в партнёре, я была полностью уверена. Отец его замечательно воспитал.

— Я отойду, хорошо? Нужно поправить макияж.

— Конечно. Я буду с ребятами, — Серёжка улыбнулся и отпустил меня.

Пробираясь вдоль дорожки к дому, я несколько раз остановилась, чтобы переговорить с гостями и поблагодарить за поздравления.

— Еще вчера ты была такой маленькой, — тётя Оксана, мамина давняя коллега и подруга, приобняла меня. — А сегодня такая замечательная и красивая невеста. Вы с Серёжей прекрасно вместе смотритесь. Я искренне желаю вам счастья.

— Спасибо, тёть Оксан, — я тепло улыбнулась женщине и обняла ее.

В голове снова мелькнула жалящая мысль необъяснимой фатальности. Будто я прощаюсь. Не только с тётей Оксаной или остальными гостями, а в целом с этим отрезком своей жизни.

«Стресс, — мысленно уговаривала я себя. — Это просто стресс. Завтра всё станет, как прежде. Лишь с одной поправкой — моя жизнь будет плотно связана с жизнью Серёжи».

Краем глаза я заметила небольшое оживление на другой дорожке, что вела в сторону подземного гаража. Я видела папу и нашего начальника охраны. Мой взгляд скользнул по гостям, словно я выискивала кого-то определённого. Бабаева нигде не было видно. Уехал? Нет. Один из его телохранителей был всё еще здесь.

В душе взвилась совершенно новая форма то ли паники, то ли страха. Она кругами расходилась по моему сознанию, словно в озеро кто-то запустил большой тяжелый камень.

Кивнув тёте Оксане, я продолжила свой путь к дому. Поправлю макияж и заодно сменю платье, потому что в этом всё-таки жарковато. Не зря мама настояла прикупить еще и коктейльные вариант свадебного наряда.

Покинув приделы обширного заднего двора, я уже видела приоткрытые двери, ведущие на первый этаж. Вечернее бархатное небо уже заблестело холодными крошечными огоньками звезд. Зайдя в дом, я вдруг услышала оглушительный хлопок на улице.

К завершению вечера должен был быть салют, но не рано ли для его запуска? Я обернулась, чтобы выглянуть на улицу, но не успела. В холле вдруг погас свет и меня кто-то сильно и больно схватил сзади. Рот закрыла большая твердая ладонь. Я часто задышала, готовясь закричать.

— Ни единого звука, — услышала я возле уха спокойный предостерегающий шепот.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кто это был. Бабай. Его чистый бас ни с каким другим не спутаешь. Мужчина опустил ладонь мне на живот и больно надавил, молча призывая пятиться за ним. Я послушно выполнила молчаливый приказ, не понимая, враг мне этот человек или всё же друг.

Снова послышались странные хлопки. Только это были уже не хлопки, а настоящие выстрелы. Меня бросило в жар. Я тяжело задышала.

— Слушайся меня, — кратко приказал Бабай и медленно отнял руку от моего рта.

Я стояла ни живая, ни мертвая.

— Гриша говорил мне, что у вас здесь есть туннель. Где?

Я плохо понимала, чего именно от меня хотел Бабай. Я лишь слышала выстрелы, а за ними волну человеческих криков.

— Ответ, — сухо потребовал Бабай и впившись пальцами в мои плечи, прижался губами к уху. — Быстро.

Глава 4.

— Зачистка была быстрая. Уложились в минуты четыре. Не больше. Это неудивительно. Праздник. Потеря бдительности. Стандартной охраны не хватило бы, — услышала я где-то на самом краю сознания смутно знакомый басистый голос.

— Он предупреждал? — послышался еще один голос. Мужской. Ровный. И значительно мягче первого.

— Вскользь упомянул, что из-за верности ко мне у него возникли существенные проблемы. Гостиницу отобрали. Часть речного порта — тоже. Держался. Теперь решили устранить, когда я вернулся.

— Пути тебе режут, — констатировал незнакомый голос.

— Очевидно. О моем присутствии на свадьбе знать не могли. Я в последний момент решил приехать. Значит, зачистку готовили для Гончаровых. Если бы знали, что здесь буду, всё было иначе.

— Ясно. Что с девчонкой делать?

— Ко мне ее. Там стопроцентная безопасность. Мне нужно к мэру. Затем к нашим.

— Если истерику устроит?

— Нейтрализовать, — был безапелляционный ответ.

Мне стало плохо. Я лежала на заднем сидении машины и не могла дышать. Казалось, что все внутренности стянуло в один тугой узел. Полутьма в машине давила на глаза. Заползала под веки. Кололась. В животе заныло.

Мамочка…

Папочка…

Серёжа…

Меня выкручивало от такой реальности. Тошнило. Я должна быть с ними. Я должна быть дома. А не здесь. В чужой машине. В висках болезненными молоточками с удвоенной силой забилась кровь. Я чувствовала, как по шее скатились холодные капельки пота. А потом снова сознание заволокла пелена.

Я пришла в себя в тот момент, когда меня опустили на диван. Резко вскочив на ноги, я пошатнулась и едва не упала, запутавшись в смятых складках своего свадебного платья. Ошалелый взгляд быстро скользнул по обстановке комнаты. Большой и полупустой.

Передо мной стоял незнакомый мужчина. Явно моложе Бабая. И чем-то даже на него похожий. Линией подбородка и губ. Только взгляд, кажется, не такой острый и жесткий. Живой.

— Где я? — мой подбородок затрясся, а глаза обожгли подступившие слёзы.

Я ощущала себя так, словно с меня содрали шкуру. Беззащитная. Потерянная. Напуганная до такой степени, что всё вокруг пятнами шло.

— В безопасности, — спокойным тоном ответил мужчина, настороженно наблюдая за каждым моим движением, словно я была каким-то взбесившимся диким зверем, готовым вот-вот броситься и разодрать всё живое в клочья.

Но это было не так уж и далеко от истины. Неконтролируемая и ни на что непохожая боль, застряла где-то в грудине, проскользнула колючей проволокой между ребрами и стянула их с такой силой, что выть хотелось.

Перед глазами замелькали вспышки фейерверков, освещающие трупы. Господи! Из меня вырвался надрывный стон, переходящий в крик. Я не контролировала себя. Это была паника и страх, в котором я захлёбывалась.

— Перестань, — почти приказал мужчина. — Перестань, я тебе сказал, — он подошел ко мне, схватил за плечи и тряхнул с такой силой, что в плечевых суставах заныло. — Ты им уже ничем не поможешь. Понятно? — светло-карие глаза зафиксировались на моем заплаканном лице.

Я лишь отрицательно мотала головой, ощущая горькую соль собственных слёз на губах. Меня начало снова трясти. Еще сильней как тогда, когда я вышла из подземного туннеля. На одну крошечную секунду мне показалось, что я схожу с ума. Вижу, как рассудок плавится, и я проваливаюсь в черное вязкое безумие.

— Что значит «нейтрализовать»? — хриплым голосом спросила я и вырвалась из рук незнакомца. — Вы в машине говорили, что меня нужно нейтрализовать. Что это значит?! Убить?! Да?! Вы хотите меня убить?!

Я не услышала ни единого ответа. Мужчина двинулся в мою сторону, я тут же отскочила назад, будто и впрямь превратилась в дикое животное, которое браконьеры загнали в угол и вот-вот собирались пристрелить.

Обширная полупустая гостиная с неяркой подсветкой по периметру всего потолка угрожающе закачалась у меня перед глазами. Это нервное. Это просто подкрадывается безумие. Я не отдавала отчета своим действиям. Ринулась к неприметной тёмной двери. Она, вероятно, могла служить выходом. Но мужчина поразительно быстро перехватил меня и что-то вогнал в шею. С такой хирургической точностью, что я почти сразу же отключилась.

Во рту было сухо. Казалось, что язык превратился в наждачную бумагу. В затылке и висках немного болело. Эта боль была тяжелой и горячей. Медленно раскрыв глаза, я увидела уже смутно знакомый потолок. Подсветка не горела. В комнате было приглушенно светло.

Дрожащие пальцы сами по себе потянулись к шее. К тому месту, куда мне вогнали иглу. Я не умерла? Разве меня не хотели убить? Надавив чуть-чуть на немного вспухшую кожу, я почувствовала слабую боль.

Медленно приняв сидячее положение, я осмотрелась по сторонам. В полупустой обширной гостиной царила тишина. Диван стоял у окна со странными немного затемненными стёклами.

Хотелось пить. Безумно. Воздух царапал сухую носоглотку, отчего я периодически морщилась. Заветная черная дверь, к которой я ночью так отчаянно тянулась, оказалась запертой. Я совершенно не ориентировалась в квартире, потому что голова всё еще была тяжелой, а мысли спутанные. Пришлось передвигаться по наитию.

Пройдя вдоль стены, я зашла за угол и увидела лестницу, сделанную из стекла и металла. Она вела на второй этаж. Вцепившись пальцами в прохладную поверхность перил, я подхватила подол своего платья и поднялась на второй этаж.

Пришлось на несколько секунд остановиться, потому что голова сильно закружилась и желудок свело болезненным спазмом. Я глубоко втягивала воздух и тихо выдыхала, ощущая, что вот-вот сорвусь. Нет. Не сейчас. Только не сейчас!

Вдруг послышались мужские голоса. Они доносились из дальнего конца коридора. Сглотнув комок в горле, я рвано выдохнула и на носках прокралась вперед.

— Проконтролируйте ситуацию. И с документами разберитесь. Разрешите бумажную волокиту как можно быстрей, — это был голос Бабая.

Глава 5.

Меня стошнило. Как я и думала. Выпив немного воды, я откусила крошечный кусочек бутерброда и всё сразу же полезло наружу. Я испачкала пол. В коленях возникла странная пугающая слабость. И это платье. Это чёртовое свадебное платье служило издевательским жестоким напоминанием о том, что случилось. Мне хотелось от него избавиться. Разодрать на мелкие лоскутки и выбросить. Или сжечь к чёртовой матери.

— Ванная комната прямо за лестницей, — вдруг раздался спокойный голос Бабая.

Его силуэт плыл у меня перед глазами из-за слёз. Кажется, мужчина куда-то собрался, судя по тому, что он сосредоточенно поглядывал на свои смарт-часы и держал в руке темно-коричневый кожаный портфель.

— Там уже лежит мои рубашка и брюки, — Борис Аристархович с нескрываемым пренебрежением посмотрел на грязный подол моего платья. — А это выбросишь. Оно тебе уже не понадобится. Тут уберутся, — он снова глянул на часы и чуть нахмурился. — Когда придешь в себя, поедешь с Валом. Тебе нужны новые вещи. Через пару дней тебе привезут полный пакет новых документов: паспорт, кредитки и прочее.

Бабай говорил с таким чудовищным спокойствием, словно ничего существенного не произошло. Словно никого не убили. Словно… Моя жизнь не разрушена.

— Позже еще поговорим. Пока что с тобой бесполезно вести диалог, — экран на его часах замигал.

Бабай надел красивые солнцезащитные очки в тонкой золотой оправе, развернулся и ушел из квартиры, оставив после себя лишь звенящую тишину. Я заставила себя подняться с пола лишь в тот момент, когда в квартиру вошла домработница. На вид ей было не больше сорока пяти лет. Высокая и худая.

Вытерев слёзы тыльной стороной ладони, я поднялась на нетвердых ногах, и преодолевая очередную волну рыданий, ушла в ванную комнату. Она была просторной, но такой же полупустой, как и та часть квартиры, которую я уже успела рассмотреть. Ванна, туалет, овальная раковина и зеркало с небольшой неоновой подсветкой. Никаких элементов декора. Просто белая плитка с черными полосками. Никаких баночек или свечей, или целой кучи полотенец. Как, например, было у нас дома. Просто шампунь, гель для душа и одно-единственное большое черное полотенце. Всё.

Мне стало так холодно и неуютно в этой пустоте. Обхватив себя руками, я не ощущала ни тепла, ни собственных прикосновений. Мне следовало собраться с мыслями. Но я не могла. Ни физически. Ни морально.

Дрожащими пальцами я выкрутила кран с водой и принялась стаскивать с себя платье. В груди всё снова задрожало. Застёжка никак не хотела мне поддаваться. Услышав треск ткани, я всё-таки избавилась от платья и отшвырнула его в другой конец комнаты.

Я просидела в ванне до тех пор, пока слишком горячая вода, что покалывала невидимыми иголками мою кожу, окончательно не остыла. Я тупо смотрела, как из закрытого крана всё равно просачивается маленькая упрямая капля и срывается вниз. Снова и снова. Снова и снова.

После мощного эмоционального выброса возникла неподвижная пустота. Такая же пустота, как и в этой комнате, и в этом доме в целом. В голове медленно, почти умершими тенями вились ошметки мыслей. Нечёткие и неопределенные. Я будто зависла в невесомости. Кто-то опустил внутри меня рубильник, и я резко перестала что-либо испытывать.

Почувствовав босыми влажными стопами холодный кафель, я медленно обтёрлась большущим полотенцем и нашла взглядом вещи, о которых мне сказал Бабай. Другого выбора у меня не было, пришлось надевать то, что дали.

Белая чистая рубашка, черные брюки. Максимально затянув пояс на них, чтобы не сползли, я причесала пальцами влажные волосы. Избавившись от платья, я почувствовала себя чуть лучше. На крошечную секунду. Но этого вполне хватило, чтобы заставить себя сделать нормальный вдох.

Мне нужно было сделать всё, но только бы поскорей успокоиться. Если успокоюсь, то поговорю с Бабаем и он прольет свет на то, что… случилось. Мне нужна была твёрдая почва под ногами или хотя бы тонкий прутик, за который я могла крепко ухватиться и удержаться.

Вернувшись в гостиную, я обнаружила идеальную чистоту и мужчину, расслабленно сидящего на диване. Домработницы уже не было.

— Оклемалась? — спросил меня мой ночной провожатый.

Я медленно кивнула и предпочла сохранить между нами дистанцию, беспомощно привалившись плечом к стене.

— Меня зовут Вал. Валерий. У тебя сейчас есть два варианта: даешь свои параметры и тебе привозят одежду на дом или едешь со мной и выбираешь то, что тебе необходимо.

Незыблемое спокойствие, что витало в этом доме меня оглушало и одновременно отрезвляло. У меня не было ниточек, что могли бы возбудить новую волну рыданий. Никаких жалостливых или сочувственных взглядов. Ничего. И это… может быть, это не так уж и плохо.

— Мне всё равно, — прошептала я искусанными губами.

— Понятно, — Вал поднялся с дивана и проведя ладонью по своей короткой густой бороде, двинулся в мою сторону.

Я резко дёрнулась и Вал тут же остановился. Помедлил секунду и всё равно подошел.

— Выпрямись, — он вытянул из заднего кармана джинсов маленькую круглую рулетку. — С цифрами надежней будет. Размер ноги?

— Тридцать восемь, — бесцветным голосом ответила я.

Вал быстро и молча снял мерки. Я смотрела в одну точку, силясь продраться сквозь застрявшую внутри меня пустоту.

— Свободна, — Вал выпрямился и спрятал рулетку обратно в карман.

Я продолжала всматриваться сквозь затемнённое стекло в небо. На глаза сами собой навернулись слёзы. В горле так больно вдруг стало. Шумно выдохнув, я поджала губы и медленно провела двумя ладонями по лицу, приглаживая волосы.

Еще вчера всё было хорошо. Единственное, что меня беспокоило — наша будущая совместная с Серёжей жизнь и защита диплома. А сегодня у меня уже ничего не осталось. И это нужно как-то принять. Нужно осознать, что я осталась одна.

— Через полтора часа вещи будут доставлены, — заявил Вал и поспешил твёрдым шагом покинуть квартиру.

Глава 6.

— Как она? — голос Бабая в динамике смартфона звучал, как всегда, спокойно даже немного отрешенно.

— Как человек, который недавно лишился семьи, — так же спокойно ответил Вал, но лишь с той разницей, что в его голосе можно было уловить тень горечи. — Но я ожидал, что будет хуже. Второй раз нейтрализовать ее не пришлось.

— Это хорошо. Я делал ставку, что ее, как минимум, придется «отключить» раза три, — Бабай поправил на переносице солнцезащитные очки.

— Думаю, что с ней лишних проблем не будет. Для такого глубокого эмоционального потрясения она еще каким-то образом держится, — продолжил свои размышления Вал. — Сильная.

— Понятно. Когда придет в себя, тогда и поговорю. А ты следи за ней. Молодая она еще, родительской любовью обласканная. Всякое может случиться. Предохранители сорвёт, а мне это не нужно.

— Да-да. Я помню. Для тебя это долг и всё такое. — Скучающе произнес Вал. — Если что-то пойдет не так, я предупрежу.

— Я на тебя рассчитываю, что насчет праздника? — голос Бабая резко обрел деловые нотки.

— Не отвертишься, братец. Нужно удовлетворить интерес публики. Все должны знать, что ты вернулся.

— Я обдумаю эту ситуацию. Всю важную информацию посылай на второй номер. Для надежности.

— Всё сделаю. Не переживай.

— Я уже давно разучился переживать, Валер, — Бабай позволил себе лишь скудную тень уставшей невеселой улыбки.

***

Три дня я провела в полном одиночестве. Эти три дня тянулись, как один долгий и бесконечный. Иногда я слышала тихие шаги домработницы. Она приходила рано утром и уходила после полудня. После нее всегда ощущался слабый запах чистящих средств, а на кухне — насыщенные ароматы только что приготовленной еды.

Я всё еще не могла есть. Только маленькими глоточками пила воду и неподвижно лежала в кровати, пялясь в потолок безучастным взглядом. Слёз больше не было. Все эмоции выжгла пустота. Внутри я себя ощущала как поле со сгоревшей травой и обугленными стволами старых деревьев.

Медленно сев и свесив с кровати ноги, я аккуратно помассировала пальцами закрытые, ощутимо воспалённые веки. В ушах неприятно зашумела кровь. На секунду мне почудилось, что я слышу голоса мамы и папы. Меня это так напугало и одновременно шокировало, что я на миг перестала дышать. Открыв глаза и тут же сразу их закрыв, я ничего больше не услышала, только звон тишины.

Сделав вдох, я уставилась в окно. Уже давно был день. Выдох… Дыхание нормализовалось. Страх, что я могу просто сойти с ума от горя дал мне ощутимый толчок немедленно встать и переключить свое внимание на что-нибудь другое. На что-нибудь несущественное, но способное хотя бы на какое-то время занять голову иными мыслями.

Я по-прежнему не знала, что будет дальше. Что будет со мной и моей жизнью. Что будет с завершением обучение в университет. Понятия не имела, как смогу выбраться из той пропасти, в которую меня выбросили. Но я абсолютно точно понимала одно — мне нужно бороться. Каким образом пока не было понятно. Но я что-нибудь придумаю.

Аккуратно выскользнув из своей комнаты, я решилась еще раз хорошенько изучить пределы своего временного жилища. Борис Аристархович всё еще не появился, и я ничего о нем не знала, кроме того, что у него есть брат — Вал. Может быть… Может быть, пустынный дом что-нибудь мне расскажет?

Увы, но много информации найти я не смогла. Всё та же обширность свободного пространства. Спокойная цветовая палитра в каждой из комнат. Не больше трех цветов и все пастельные. Нигде не было штор, только в некоторых комнатах были предусмотрены автоматические ролеты. Квартира Бабая напомнила мне крепость, в которую вот так просто никогда в жизни не попадешь, если хозяин не даст добро.

Только в одну из комнат дверь оказалась наглухо заперта. Скользнув взглядом по нескольким крупным замочным скважинам, я продолжила свое «путешествие».

Спальня самого хозяина тоже ничем существенно не отличался от других комнат. Большая двуспальная кровать и кресло, расположенное слева от окна. Над кроватью была установлена широкая массивная полка, а на ней стройным рядом в специальных футлярах хранились различные модели солнцезащитных очков.

Они выглядели как-то совсем уж неестественно в обширном строгом пространстве этого жилища. Не знаю, что именно казалось оглушающе чужеродным: большое количество эти очков или их роскошные тонкие оправы, сделанные из золота. Похоже, Борис Аристархович либо не любит солнце, либо привык скрывать свой острый взгляд от посторонних.

Я лишь кончиком пальца провела по ребру полки, рассматривая аксессуары. Посчитав, что слишком долго задержалась на чужой территории, я вышла из хозяйской спальни и решилась снова попробовать поесть.

Аппетит напрочь отсутствовал. Желудок иногда урчал, но я не прислушивалась к его слабым позывам образумить меня и проглотить хоть что-нибудь съестное. В большом двухкамерном холодильнике стального цвета я нашла вполне широкий ассортимент блюд. Всё было аккуратно запаковано в отдельные одноразовые контейнеры. Нужно было лишь разогреть. Здесь были и овощи, и крем-суп, и мясо, и рыба. Всё, только бери и ешь.

У меня мама всегда замечательно готовила. Пальцы крепко стиснулись на прохладной металлической ручке двери. Это было так странно и всё еще оглушающе — думать о маме в прошедшем времени.

До боли прикусив губу, я шумно выдохнула и достала из холодильника контейнер с пловом, кажется. Взяв стеклянную бутылку с минералкой, я закрыла холодильник и подошла к микроволновке. Оснащённая современной техникой кухня, была просторной и прямоугольной формы.

Подтянув за ремень брюки, я отправила контейнер разогреваться, а сама принялась искать стакан для воды. Дверцы кухонных белых шкафов открывались благодаря одному мягкому нажатию пальцами. Почти все полки оказались пустыми.

Я тут же вытащила на поверхность своего сознания мысль о том, что Бабай только-только вернулся в город. Многие вопросы тут же мгновенно растворились. Но хоть какая-то посуда должна же здесь быть, иначе как домработница могла готовить завтраки и ужины?

Глава 7.

Я могла бы остаться в своей комнате. Как ранее сказал Бабай — жаться в ней. Но я себе запретила это. Всё самое страшное уже случилось со мной, и, если я стану убегать от реальности легче или спокойней вряд ли станет. Меня выбросило в совершенно новый мир. Он может растоптать. А может и помочь на обломках и пепле сожженной старой жизни построить новую. Пока еще я туманно понимала, чего именно хочу и куда важно стремиться. Пожалуй, всё стоило решать постепенно.

Я оплакала свою потерю. Никто не помешал мне этого сделать. На миг я даже подумала, что меня нарочно на несколько дней оставили одну. Так проще — когда никто не утешает и не говорит пустых слов. Они меня всегда лишь еще больше расстраивали. Но качнув головой, я отмела от себя такое предположение. Вряд ли Бабай стал бы беспокоиться о моем душевном состоянии. Он совсем непохож на человека, который так легко готов проникнуться чужими слезами и горем.

Так сложились обстоятельства, что теперь ближе Бориса Аристарховича у меня людей больше не осталось. Ни друзей, ни родственников. Никого. Эта бездушная и жестокая аксиома пускала по моим измученным нервам болезненные импульсы. Подсознательно я уже понимала, что меня еще будет очень и очень долго вот так невыносимо «бить» каждый раз, когда мысленно стану возвращаться к своей утрате. Но об этом никто не должен знать.

Детальней изучив свой новый гардероб, я выбрала минималистичное платье насыщенного красного цвета. Мой выбор был продиктован желанием «запечатать» свою боль внутри себя. Никакой показушности, в первую очередь, перед самой собой. Траур — это не про одежду, это про состояние души.

К тому же я находилась на чужой территории и никому мои сопли, как сказал Бабай, не нужны. Это было жестоко, но справедливо. И если бы Борис Аристархович разговаривал со мной в другом тоне, то я бы непременно развалилась на части и еще очень долго не смогла бы собрать себя воедино.

Праздник был организован в честь возвращения Бабая. Об этом я сначала догадалась, а затем мои догадки подтвердились, когда я краем уха услышала поздравления. Все присутствующие по очереди поздравляли Бабая с триумфальным возвращением домой.

Он лишь кивал и коротко отвечал. На губах даже не было намека хоть на какую-нибудь улыбку. У меня почему-то почти сразу же возникло ощущение, что он напряжен. Не от страха или волнения. Это было что-то другое, словно ему некомфортно в обширной комнате, наполненной людьми и ярким светом ламп.

Гостей пришло немного. Не больше десяти человек. Меня им никто не представил, да и я сама не спешила обращать на себя чье-либо внимание. Единственный вывод, который я сумела сделать, осторожно наблюдая за присутствующими — меня окружали бандиты. Всех мужчин выдавали наколки. Они оглушительно контрастировали на фоне дорогой и очевидно со вкусом подобранной одежды.

Были среди гостей и женщины. Все, естественно, старше меня. Большинство из них тоже почти не обращали на меня внимания, кроме одной. Фигуристая брюнетка, одетая в красивое шелковое платья длинною чуть ниже колена. На вид ей не больше тридцати пяти. Ухоженная и явно знающая себе цену. Женщина постоянно вилась рядом с Бабаем. Я сразу смекнула, что между ними что-то есть.

— Вижу, что ты уже оклемалась, — ко мне неожиданно подошел Вал.

Он, пожалуй, единственный, кто не стал заморачиваться со своим внешним видом — клетчатая рубашки и зауженные черные джинсы. В руках — стеклянная бутылка пива.

По моим ощущениям, Вал показался более сговорчивым, чем его старший брат. Несмотря на наше нетипичное «первое знакомство», этот мужчина почему-то не вызывал у меня ни настороженности, ни страха. Сейчас он казался мне более расслабленным, чем в нашу последнюю встречу.

— Немного, — честно ответила я и аккуратно прислонилась одним плечом к стене.

Некоторые гости вальяжно сидели на диване, а некоторые ушли куда-то. Несколько женщин обосновались на просторном открытом балконе, что больше напоминал небольшую террасу. Бабай разговаривал с каким-то крупным мужчиной, расположившись в кресле.

— Платье, как на тебя шили, — Вал скользнул по мне быстрым оценивающим взглядом.

— Да, — рассеянно согласилась я. — Спасибо.

— Ты уже решила, что дальше делать будешь? — Вал отпил немного из своей бутылки.

Я быстро сориентировалась, о чем именно он спрашивал.

— Я с твоим братом только недавно обсудила эту тему. Пока думаю.

— Ты моего мнения не спрашивала, но я считаю, что тебе всё-таки лучше согласиться быть на нашей стороне, — Вал размял шею, похрустев позвонками.

— Почему? — мое внимание тут же полностью сфокусировалось на нашем разговоре. — Борис Аристархович сказал, что я не представляю никакой ценности.

— Это правда, — Вал продолжал лениво рассматривать толпу. — Но с возвращением брата, в городе всё быстро поменяется. Границы влияние перераспределяться. Мало ли что. С нами просто безопасней. Да и своих не бросаем, если есть возможность что-то переиграть.

Безопасность теперь мне казалась какой-то размытой и совершенно недостижимой субстанцией.

— Со связями всегда проще устроить свою жизнь, — добавил Вал.

— Еще чуть-чуть и я решу, что ты агитируешь меня вступить в какую-то таинственную секту, — мрачно пошутила я.

— Это, скорей, не секта, — со всей серьёзностью ответил Вал. — Просто круг полезных знакомств. Или семья. Но не та, что в рекламах сухих завтраков. А с весьма жесткими правилами, но чаще всего — справедливыми.

Я задумалась над тем, что только что услышала. Кажется, Бабай всё же оказался прав — я сейчас не в состоянии сделать выбор. Во-первых, мой эмоциональный фон всё еще оставался дико нестабильным. Внешне я держалась спокойно, но то, что происходило в душе не отключить ведь. Во-вторых, тот мир, в который я случайно угодила, был слишком для меня незнакомым. Вот так с ходу делать выводы и выбирать направление, в котором я стану двигаться — крайне сложно. Мне нужно было больше времени. Больше информации.

Глава 8.

Как только я вышла на террасу, моего лица и волос тут же коснулось теплое дыхание мая, который уже собрался в путь, приглашая на свое место июнь. Я на секунду замерла и втянула поглубже ласковый свежий воздух. Терраса выходила на парковую зону. Здесь не было никаких машин, поэтому воздух казался чище, а атмосфера — спокойней.

В аккуратных плетёных креслах сидели еще две женщины. Они были примерно того же возраста, что и Дина. Обе блондинки, но я подозреваю, что крашеные, потому что достичь такого идеального платинового цвета можно лишь в салоне.

— Знакомьтесь, это Злата, — объявила Дина и села в последнее пустующее кресло.

Я осталась стоять. Чтобы моя поза не казалась такой, будто я стою перед экзаменационной комиссией, ожидая вердикта, я подошла к стальным перилам и непринужденно облокотилась на них. Вид, конечно, здесь был просто потрясающий. Квартира Бабая была расположена почти у самого неба. Казалось, что только кончики пальцев протяни и коснешься белых пушистых облаков.

Не знаю, есть ли рай или ад. Но мне вдруг так отчаянно захотелось поверить в то, что мама с папой смотрят сейчас на меня и охраняют. Но, к сожалению, вряд ли это могло быть правдой. Над нами лишь космос и бесконечная тьма.

— А это Катя и Юля, — представила мне своих подруг Дина.

— Очень приятно, — вежливо ответила я.

— Крашенная? — вдруг спросила меня одна из блондинок. Кажется, Юля.

— Нет, — честно ответила я.

— Шикарный цвет, — отметила она и немного отпила из своего фужера.

Перед креслами был расположен небольшой деревянный круглый столик. На нем стояло ведерко с бутылкой шампанского и еще один фужер. Пустой. Не знаю, было ли это совпадением или меня уже заведомо хотели пригласить в свою небольшую женскую компанию. Глядя на Дину и ее подруг, я всё-таки придерживалась второго варианта.

— Давай с нами, — предложила мне Катя и уже потянулась за бутылкой.

Я решила не отказываться, потому что и так ощущала себя не в своей тарелке.

— Держи, — Катя протянула мне фужер. — Выпьем за знакомство?

— За знакомство, — поддержала Юля.

Мы чокнулись фужерами. Я сделала небольшой глоток. В нос тут же ударили пузырьки. На вкус это шампанское оказалось очень мягкое и приятно сладкое.

— Итак, — начала Дина, внимательно рассматривая меня. — Я тебя с девочками раньше здесь не видела. А новые лица всегда вызывают повышенный интерес. Ты уж прости. Наша маленькая женская компания всегда готова принять новенькую, — женщина улыбнулась, и изящным движением головы откинула назад свои тёмные волосы. — Расскажи немного о себе.

Дина явно просто хотела прощупать почву. Она не спрашивала открытым текстом, сплю ли я с Борисом Аристарховичем, но я кожей чувствовала, что ей просто необходимо узнать четкий ответ. Но, возможно, Дина не хотела выглядеть в глазах подруг ревнивой истеричной женщиной, поэтому задавала прямые вопросы, но не о том, что ее по-настоящему волновало.

— Почти окончила университет. Кафедра журналистики, — я мысленно сделала себе пометку, что обязана в ближайшее время решить проблему с учебой. Очень хотелось надеяться, что Бабай выслушает меня и даст добро посетить кафедру.

— Так ты у нас с микрофоном по городу бегаешь? — с едва различимой насмешкой спросила Юля.

— Нет. Я практику проходила в журнале. Тележурналистика — это не мое, — лаконично ответила я.

— Это же скучно, — отметила Юля. — Все эти университеты, учеба, практика. Давайте поговорим о чем-то другом.

Я заметила, что Юля обменялась быстрым взглядом с Диной. Очевидно, что они были между собой в каком-то сговоре, что явно имел прямое отношение ко мне. Похоже, из троицы только Катя была спокойная и равнодушная к сплетням.

— Ты девушка Вала? — прямо спросила меня Юля.

Почти прямо, снова увиливая от похожего вопроса, но с одной поправкой. Вместо Вала должен быть Бабай.

— Нет, — снова честно ответила я и ощутила, что Дина внутренне сильно напряглась.

Возможно, стоило бы сразу всё расставить по своим местам. Но меня ни капли это не тревожило. Я знала правду. А отчитываться перед малознакомыми людьми не видела никакого смысла. Раз Борис Аристархович решил меня здесь поселить, значит на то имелись свои причины. Я была в этом плане абсолютно спокойна, потому что быстро смекнула — Бабая не интересовал секс со мной. Я находилась в полной безопасности. И если он ничего не рассказал своей женщине, значит, и это посчитал правильным решением.

— Тогда с кем ты? — нетерпеливо спросила Дина и осушила свой фужер. — Боря не любит посторонних на своей территории. Но раз ты здесь, значит, уже автоматически считаешься «своей».

— Я ни с кем. Я сама по себе, — в груди от этого ответа что-то больно кольнуло.

Мои слова были правдой — теперь я сама по себе. В том смысле, что у меня никого больше не осталось из родных. Поплакать на плече не у кого и все свои проблемы теперь мне стоит учиться решать самостоятельно.

Дине не понравился мой ответ. В ее взгляде проскользнуло недовольство. Но никаких новых вопросов не последовало. Видимо, я всё же оказалась права — она не хотела выглядеть глупо перед подругами.

— А я вот тоже хотела журналистикой заниматься, но сделала ставку на рекламу и PR, — вдруг заявила Катя, разряжая обстановку.

Весь наш разговор моментально вышел на безопасную колею. Мы говорили обо всем и в то же время ни о чем существенном. Юля и Катя, как и Дина оказались женщинами мужчин, которых сегодня пригласил Бабай. Я не стала задавать никаких провокационных или откровенных вопросов. Но мне искренне было непонято, что эти женщины делали рядом с бандитами? Осознавали ли они все риски и опасность таких отношений? Возможно, и осознавали, отлично зная правила игры в такой жизни. Для меня же всё это пока было слишком чужим и неприветливым.

Чуть позже женщинам наскучило сидеть на террасе. Мы вернулись внутрь. Бабая всё еще нигде не было видно. Вал, будто оставшись за старшего, разговаривал с мужчинами, щедро наполняя их бокалы алкоголем и агитировал сыграть пару-тройку раз в карты.

Глава 9.

Я спала очень беспокойно, если мое полузабытое состояние вообще можно было назвать сном. Переворачиваясь с одного бока на другой, а затем обратно, я никак не могла успокоить мысли в своей голове. Пошлое прозвище Прокурор ядовитым маленьким насекомым билось в моем сознании, лишая возможности отыскать внутренний баланс.

Мне отчаянно хотелось, чтобы этот подонок заплатил за то, что сделал с моей семьей. Я мысленно представляла, как он умирает. Видела нечеткие очертания мужского силуэта и лужу его крови. Каждый раз силуэт был разным, потому что я понятия не имела, как этот Прокурор выглядит на самом деле. В одном эпизоде это был тучный мужчина. В другом — худощавый. Брюнет и блондин. Рыжий. Шатен. Порой даже седовласый.

Это было жутко — мечтать о чьей-то смерти. Чужой неприветливый мир, словно уже вогнал мне в вену свой яд. Именно поэтому в моей голове возникли такие страшные мысли. Но я с ними не боролась. Подхваченная жестокими эмоциями, я совсем забыла про голос разума и человечность.

Ошметки сна рассыпались. Я, глядя в потолок, продолжала усердно вытирать слёзы с глаз и размышлять о том, что вряд ли сумею успокоиться, пока Прокурор не умрет. Мне было плевать: виноват мой отец в чем-то или нет. Осознанно или неосознанно он ввязался в этот мир. Ничто не имело значения, потому что папа — это папа. Моя семья — это моя семья. И ее всю убили. Расстреляли.

Пожалуй, нет таких слов, что могли бы в полной мере описать то, что я испытывала к этому ублюдку. В какой-то момент мне стало страшно от самой себя.

За окном всё еще цвела ночь. В ее спокойной неподвижной тьме я ощущала себя по-особенному одинокой. Страх, напитываясь ночью, расползался по моим венам, рождая всё новые и новые жуткие картины.

Разнообразных ярких и жалящих эмоции оказалось так невыносимо много, что я уже ощущала знакомые отголоски подступающей истерики. Мне стало до чертиков страшно, что я могу сойти с ума, поэтому закрыв рот двумя руками, на несколько секунд затаила дыхание.

Медленно выдохнув, я убрала руки и вытерла влажные глаза краем майки, в которой спала. Гасить в себе слёзы я не хотела. Лучше дать им волю. Так всегда советовала мне мама. Но ни в коем случае нельзя позволять им брать верх над собой.

Шмыгнув носом, я свесила с кровати ноги и посмотрела в окно. В небе светила полная бледная луна. Она казалась мне холодной и равнодушной. Глядя на ночную подругу, я почувствовала, как начинаю потихоньку обуздывать свою подступившую истерику. Если не думать и не возвращаться мыслями к тому страшному вечеру, то еще можно как-то жить. Правда, пока что мне было сложно не вспоминать маму с папой, Серёжу и друзей. Чувство необъятной вины давило. Хотя я отчетливо понимала, что моей вины нет.

Встав с кровати, я решила спуститься на кухню и выпить воды. После шампанского и рыданий жутко пересохло во рту. К тому же, я уже чувствовала, что вряд ли смогу прикорнуть хотя бы на пятнадцать минут. Мое сознание было ненормально сильно возбужденно из-за всех этих чудовищно-кровавых мыслей, связанных с Прокурором.

Покинув приделы спальни, я на несколько секунд застыла в темном коридоре. Удивительно, но в обширной, немного нелюдимой и полупустой квартире Бабая я теперь не ощущала ни дискомфорта, ни страха. Здесь не веяло уютом, но вращалась некая сильная энергия, которая поддерживала меня. Кажется, это было чувство безопасности. Да, именно оно.

Осторожно пробираясь сквозь полутьму коридора, я подошла к лестнице. Ее стекло и металл немного холодили босые ступни. Медленно спускаясь, чтобы случайно не споткнуться и не скатиться кубарем, я вдруг почувствовала, что не следовало покидать свою спальню. Сегодня в квартире я была не одна, несмотря на то что ее пространство было заполнено тишиной.

Оставив позади лестницу, я прошла вперед и тут же затормозила перед поворотом, увидев, что на диване в гостиной сидит Борис Аристархович. Обширную комнату освещала лишь тусклая подсветка по периметру потолка. Должно быть, ее яркость можно регулировать, потому что она практически утопала в полутьме. В окна лился холодный лунный свет, очерчивая контуры плеч Бабая.

Он вальяжно сидел на диване, расположив руки вдоль его спинки. В одной из них я заметила бокал. Должно быть, с алкоголем. Между широко расставленных ног Бабая сидела женщина. Дина. Она была полуобнажена — платье «гармошкой» собралось на талии. Голова Дины плавно двигалась вверх-вниз. Борис Аристархович медленно распивал свой напиток и склонив голову чуть набок, наблюдал за «выступлением», что было предназначено исключительно для него.

Мне стало жутко неловко. К щекам ощутимо прилила горячая кровь. Всё же нужно было остаться в спальне. Прижавшись к стене, как настоящая преступница, я несколько мгновений не могла сдвинуться с места.

Но когда Бабай медленно повернул голову в мою сторону и неторопливо сделал еще один глоток, мне показалось, что сердце от стыда сейчас просто разорвется. Этот мужчина настолько был внутренне спокоен, что его ни оральные ласки, ни мое присутствие не могли выбить из равновесия.

Я быстро развернулась и побежала вверх по лестнице. Мои предположения по поводу того, что Дина всё же является женщиной Бабая, подтвердились. Надеюсь, теперь у нее ко мне не осталось никаких претензий и вопросов. Ее мужчина с ней. Хотя… У меня сложилось такое впечатление, что такие, как Бабай, вообще никому не могут принадлежать. Они полностью в себе и на своей волне.

До самого утра я просидела у себя в спальне, как мышь, боясь лишний раз пошевелиться. Уже ближе к рассвету, послышался звук шагов затем клацанье дверного замка. Похоже, или Бабай, или Дина ушли в ванную или другую спальню. Никаких голосов я не слышала. А потом всё окончательно стихло.

Когда солнце сменило луну, и тьма временно отступила, я долго не решалась снова выйти из спальни. Но понимая, что вопрос с университетом всё еще остается открытым, я отбросила в сторону любые сомнения. В конце концов, я не специально стала свидетельницей чужого «отдыха». Стесняться и краснеть тоже не имело никакого смысла. Бабай на своей территории и он здесь волен делать всё, что захочет. К тому же Бабай взрослый мужчина и его потребности в женщине абсолютно нормальные. Это я испытала острый приступ неловкости. Но что-то мне подсказывало, что Бабай плевать хотел на небольшой ночной инцидент. Думаю, он даже инцидентом это не считает.

Глава 10.

— Ну что? — спросил Вал, закрыв приложение с игрой и затолкав смарт в карман черных джинсов.

— Всё отлично, — твердо ответила я и села в машину. — Научрук перешлет мне на почту мой последний черновой вариант дипломной работы. Я всё еще раз вычитаю, внесу поправки и буду готовиться к защите, — я тихо выдохнула и бросила быстрый взгляд на здание университета.

Вряд ли я буду теперь скучать по студенческому периоду. Разговор с научруком и заведующим кафедрой был очень нелёгким. Все уже знали, что случилось. Вал, предугадав такое развитие событий, собирался пойти со мной. Но я отказалась, понимая, что должна самостоятельно проживать всё то, что свалилось на меня.

Была сотня вопросов и абсолютное отсутствие такта. Всех мучило любопытство. К тому же в тот страшный вечер, погибли и мои сокурсники. Научрук оказалась единственной женщиной, которая ничего не спрашивала о случившемся. Она просто забрала меня к себе в кабинет, подальше от других преподавателей кафедры. У меня был шанс не присутствовать на защите. Научрук могла всё устроить, учитывая мою ситуацию. Я снова дала отказ и заявила, что всё же буду присутствовать на защите. Мне не нужна была пощада или жалость, это только усугубит ситуацию. Тактика Бабая оказалась куда ближе.

— Когда защита? — Вал завёл двигатель и плавно выехал на дорогу.

— Через две недели, — я откинулась на спинку сидения и безучастным взглядом посмотрела в окно.

— Тебе надо технику купить, — напомнил Вал.

Я ему об этом еще ничего не говорила. Похоже, коммуникация Вала со старшим братом поддерживается постоянно. Я для себя сделала небольшой вывод о том, что у братьев налажена крепкая связь.

— Да. Подойдет любой торговый центр.

За окном догорал май. Стояла теплая ясная погода. Но мне жутко хотелось, чтобы над городом сгустились чёрные-чёрные тучи и пошел ливень. Сильный. Беспощадный. Хотелось, чтобы температура резко упала и стало холодно. Яркость погожего дня резала глаза, почти разрывала сетчатку и затапливала раскалённым солнечным золотом глазницы.

Отвернувшись от окна, я посмотрела на Вала. Он задумчиво причесывал двумя пальцами свою короткую густую бороду и сосредоточенно следил за дорогой. Я в равной степени не знала ни Бабая, ни Вала. Но ориентируясь по собственным ощущениям, я могла уверенно заявить, что Вал наполнен жизнью и эмоциями. Он, безусловно, очень собранный и серьезный, но специально не стремился выстроить барьер между собой и остальным окружающим миром.

Теперь, когда у меня была единственная зацепка — кличка виновника в гибели моих родителей — я хотела о ней рассказать Валу. Прямо спросить у него, кто такой этот Прокурор. К Бабаю с этим даже идти было бессмысленно. Он точно не даст ни единого ответа. Впрочем, и брат его был не менее несговорчивым. Но я ничего с собой поделать не могла, несмотря на вполне разумные увещевания Вала. Не нужно светиться там, где не следует. Но я и не светилась. Мне просто нужны были ответы.

— Можно задать тебе один вопрос? — спокойно спросила я, когда мы попали в небольшую пробку и внимание Вала на дороге немного ослабло.

— Попробуй, — Вал едва заметно улыбнулся. Почти так же, как и на вечере.

— Кто такой Прокурор? — я внимательно посмотрела на своего спутника, пытаясь уловить на его спокойном привлекательном лице хотя бы тень каких-то эмоций.

Но он остался спокойным. Хотя, я была абсолютно уверена, что мой вопрос его удивил. Еще день назад я спрашивала у него, кто убил мою семью. А уже сегодня знала его прозвище.

— Последний кадр, с которым сознательный человек хотел бы добровольно встретиться, — ответил Вал, продолжая рассматривать дорогу.

Ответ был таким, что выудить из него следующий вопрос или продолжить непринужденную беседу было крайне сложно. Но я всё равно не собиралась отступаться.

— Почему?

— Потому что существует огромная вероятность остаться с пулей в голове, — Вал тронулся с места.

По тону его голоса стало понято, что дальше отвечать на мои вопросы, связанные с этим Прокурором, мой спутник больше не планирует. Ничего другого, кроме как принять это, я сделать не могла.

Оплатив парковку, примыкающую к трехэтажному торговому центру, Вал повел меня внутрь. Яркие рекламные вывески, музыка и обычный гул человеческих голосов, неприятно давили на меня. Раньше я обожала шоппинг. Мы с мамой иногда выбирались по выходным. Я любила яркие цвета в своем гардеробе. Мама предпочитала более спокойные. После шоппинга мы обязательно останавливались в какой-нибудь уютной небольшой кофейне. Теперь всё это казалось мне далекой и чужой жизнью.

Ощутив, что в сознание начали пробираться тоскливые болезненные мысли, я тут же попыталась отвлечься.

— Ты мне поможешь с выбором? — осторожно спросила я Вала, едва поспевая за ним.

Он ходил очень быстро и такими широкими шагами, что мне почти приходилось переходить на бег.

— Без проблем, — кратко ответил Вал. — Что конкретно нужно? И какой моделью раньше пользовалась? — он быстро взглянул на меня, затем снова перевел взгляд вперед.

— Ноутбук и телефон, — ответила я. — Не нужно прошлую модель. Пусть будет что-то новое.

Зная себя, лучше постараться минимизировать любые детали, что могли мне напомнить о прошлой жизни. Так будет проще и появится хоть какая-то передышка между подступающей истерикой и пугающим странным спокойствием, что больше напоминало анабиоз.

— Хорошо, — кивнул Вал.

В технике я плохо разбиралась. Мне сложно определить и понять разницу между двумя почти одинаковыми моделям, пусть то будет компьютер или телефон. Просто вижу, что одна стоит дороже, другая дешевле, а почему так и что с этим делать, я понятия не имела. А сейчас, когда я стояла на развалинах собственной жизни, растерянно смотря на чужой неприветливый мир, мне вообще было сложно что-либо анализировать.

Вал полностью взял на себя ответственность за покупку техники. Мне даже показалось, что он лучше консультанта разбирается во всех этих тонкостях, потому что ни разу не попросил помощи или дополнительных разъяснений.

Глава 11.

Несколько последующих дней я работала с утра и заканчивала уже поздним вечером. Сил ни на что не хватало, поэтому я отключалась, как только голова касалась подушки. Всё мое внимание полностью сфокусировалось на подготовке к защите. Дело здесь было не в моей железной душевной выдержке. Это был единственный возможный побег от всего, с чем мне пришлось столкнуться.

Преимущественно я «колдовала» над своей дипломной в гостиной, удобно устроившись на диване. Мне здесь было как-то спокойней. Лариса, как обычно, приходила утром и уходила уже после обеда, управившись со всей своей работой. Для одной меня она готовила слишком много. Стало даже как-то неловко. Но ни на секунду не забывая о том, что я на чужой территории, где царят чужие правила, мешать Ларисе никак не могла.

Признаться, присутствие домработницы меня немного даже успокаивало. Когда она приходила, обширное и намерено необжитое пространство квартиры становилось чуточку уютней. И зачем Бабаю так много пространства, если он здесь редко бывает и явно не планирует обустраивать это жилище? Я вдруг вспомнила о той наглухо закрытой комнате, напичканной деньгами. Может, Борис Аристархович приезжал сюда, когда нужны были деньги? И зачем он поселил меня именно здесь? А вдруг я украду его деньги?

Очевидно, что здесь были установлены скрытые камеры наблюдения. Да и воровать я бы ничего не стала. Думаю, Бабай это прекрасно понимал. Ну а направил он меня сюда, потому что здесь безопасно. Всё было логично и просто.

Когда Лариса позвала меня к столу, я закрыла ноут и помассировала веки. Сегодня, пожалуй, уже миллионную проверку своей работы я начала с раннего утра. Времени до защиты оставалось всё меньше и меньше. Мне хотелось, чтобы хоть где-то у меня был полный порядок. Хоть один крепкий ровный кирпичик, что станет началом фундамента в моей новой жизни.

Аппетит лишь изредка просыпался во мне, но я всё равно упорно заставляла себя есть, не дожидаясь его полного пробуждения. Сейчас мне силы были по-особенному нужны.

Лариса запекла форель, сделала салат из свежих овощей и отварила рис. Всё выглядело очень красиво, а ароматы витали такие, что я почти почувствовала себя как дома. В груди уже знакомо сжался сгусток никогда неисчезающей боли. Я отпила из стеклянного стакана немного воды и мысленно закрыла все скорбные мысли в дальнем углу сознания.

Домработница продолжала хлопотать на кухне, загружая в посудомоечную машину грязные тарелки и маленькие кастрюльки. Я решила, что не нарушу ничьих личных границ, если расспрошу Ларису об ее начальнике. Вряд ли Бабай решит когда-нибудь разоткровенничаться со мной. А как же мне тогда сделать выбор, если я не знаю всех его тонкостей?

— Борис Аристархович не так часто здесь бывает, я права? — решила я зайти издалека.

— У него достаточно недвижимости, — сухо ответила Лариса.

Я вдруг вспомнила Дину. Возможно, Бабай и для нее выделил отдельную квартиру, где они встречаются. Или целый дом. Тут же вдогонку вспомнился и тот пикантный ночной инцидент. Я ничего на практике не знала о сексе. По причине того, что мы с Серёжей друг друга воспринимали, как брата и сестру, близость между нами так и не состоялась. Это был тот рубеж, который мы не хотели преодолевать. Но всё-таки мне подумалось то, что было между Бабаем и Диной нельзя назвать равными партнёрскими отношениями. Дело даже не в оральных ласках. Бабай просто пользовался, а Дина хотела, чтобы ею пользовались, думая, что этого достаточно, дабы считать себя женщиной именно этого мужчины. Но это были лишь мои предположения.

— И вся его недвижимость такая же обширная? — задала я свой следующий вопрос.

— Та, в которой я работала — да. Но эта квартира приоритетная для Бориса Аристарховича, — Лариса полностью загрузила посудомоечную машину.

— Я заметила такую странную тенденцию, — осторожно начала я, потому что до жути не хотелось быть навязчивой, — здесь очень много места и почти нет ничего из мебели. Должно быть, Борис Аристархович недавно приобрел эту квартиру?

— Нет, — Лариса отрицательно качнула головой и долила мне в стакан еще воды. — Борис Аристархович просто любит, когда вокруг него много свободного пространства. Детали интерьера для него не больше, чем ненужная и лишний раз раздражающая мишура. Поэтому здесь только всё самое необходимое, без отвлекающих и никому не нужных деталей.

Не уверена, что ответ Ларисы меня удивил или стал полной неожиданностью. В то как я себе представляла Бабая, имея лишь крохи информации о нем, слова домработницы вплелись очень даже органично.

— Он часто ходит в солнцезащитных очках. Не думаю, что это дань моде или красоте.

— Кто-то коллекционирует алкоголь, кто-то — часы. Борис Аристархович любит коллекционировать очки, — ответила Лариса.

— Мне показалось, или у Бориса Аристарховича какие-то проблемы со зрением? С восприятием яркого света.

— Не знаю насчет проблем. Ничего такого не замечала. Но Борис Аристархович предпочитает неяркий свет. Он в целом любит тишину и ночное время суток, когда в квартире темно.

— Понятно. Спасибо. — Я продолжила обедать.

Думаю, Лариса сочла мои вопросы допустимыми и безобидными, поэтому на каждый из них дала ответ. Если бы я решила копнуть глубже, вряд ли она проявила выдержку и сговорчивость.

После обеда я вернулась к своей дипломной работе и провозилась с ней до вечера. Когда в глазах уже начали двоиться буквы я решила, что пора заканчивать. Выключив ноут, я закрыла крышку и ушла в спальню. После душа я почувствовала, что в висках немного заболело. Мыслями я была всё еще в работе и, кажется, немного переусердствовала. Я контролировала ситуацию, но в попытке убежать от действительности причиняла себе только вред.

Окутанная неподвижной тишиной квартиры, я легла в кровать и закрыла глаза. С недавних пор эта тишина больше не казалась мне неприветливой или настораживающей. Она была… комфортной и понятной. А еще какой-то даже гибкой. Она оставалась самой собой, но всегда казалась подходящей вне зависимости от моего настроения. Она была уместной.

Глава 12.

— Мне нечего рассказать, — я скрестила руки на груди. — Занимаюсь подготовкой к защите. Немного даже волнуюсь, хотя была уверена, что вообще ничего не смогу больше испытывать.

— Это юношеское, — произнес Бабай и снова затянулся. Медленно и так же медленно выпустил дым. — Думать, что всё кончено и ничего никогда не стабилизируется. Время всё сжирает.

— Всё? — недоверчиво переспросила я.

— Абсолютно, — Борис Аристархович, не моргая, продолжал смотреть мне прямо в глаза. — Оно искажает воспоминания. Приукрашает. Смягчает. Забирает и боль, и радость. Всё. Так что не нужно этой категоричности.

— Я просто говорю о том, что чувствую, — я вжала пальцы в кожу плеч.

Бабай лишь едва заметно кивнул то ли соглашаясь с моими словами, то ли просто принимая их. Не знаю. Снова затянулся.

Пусть мы и были малознакомы, но в присутствии этого мужчины я ощущала себя спокойно. Отсутствовало всякое напряжение или страх. Возможно, это связано с тем, что сам по себе Борис Аристархович спокойный и даже чуточку отстраненный. Он не давил. Не запугивал. Не требовал. Я тут же вспомнила о том, что для него моя персона не представляет никакой ценности. Пожалуй, Вал был прав, быть никому не нужной в данной ситуации — лучшее, что со мной могло случиться.

— Сколько тебе? — спросил Бабай, стряхнув пепел в небольшую стеклянную пепельницу, стоявшую на столике.

— Двадцать один, — тихо ответила я.

Он снова кивнул, принимая новую информацию. Затем зажав сигарету губами, подался чуть вперед и произнес:

— Дай руку.

— Зачем? — спросила я, а рука уже в это время сама по себе потянулась к Бабаю.

Он ее крепко сжал в своих крупных ладонях. Они по-прежнему напоминали мне камень, нагретый солнцем.

Чуть сведя брови, Борис Аристархович выпустил из уголка рта дым и внимательно посмотрел на мою руку. Провел большим пальцем прозрачную линию вдоль запястья. Чуть нажал на ладонь.

— Умеете гадать по руке? — это должно было стать шуткой, но получилось как-то горько и совсем не смешно.

— Сожми, — игнорируя мой абсолютно дурацкий вопрос, приказал Бабай и опустил свой большой палец по центру моей доверчиво раскрытой ладони.

Не знаю, зачем ему это было нужно, но я сжала. Сжала так крепко как смогла. Не уверена, что хватка получилась сильной. Я никогда не отличалась завидной физической формой.

Бабай снова лишь кивнул. Я разжала ладонь, а он опять принял расслабленную позицию, откинувшись на спинку стула и перехватив тлеющую сигарету двумя пальцами.

— Хорошая хватка, — отметил Борис Аристархович.

— Разве она что-то значит? — я взяла бутылку и сделала несколько глотков воды.

— Хотя бы то, что ты не спешишь выглядеть ущербной и беспомощной, — Бабай сказал это с такой уверенностью, будто знал меня лучше, чем я. — У тебя есть порода. И стержень тоже присутствует.

Слова Бориса Аристарховича не звучали, как комплименты. Он не преследовал цели угодить мне или польстить. Просто констатировал факт, который лично мне не казался очевидным.

— Порода? Стержень? — мои губы искривила горькая усмешка.

Бабай кивнул и потушил окурок, выпустив последнюю струю дыма в черное и, как мне показалось, неподвижное небо.

— Я когда была маленькая, очень боялась темноты, — призналась я, посчитав, что это уместная тема для разговора, ведь Борис Аристархович попросил рассказать что угодно.

— Тьма — это просто отсутствие света, — Бабай расслабленно закинул ногу на ногу. — Она, как минимум, не раздражает.

— Когда я была ребенком, то не знала этого. Думала, что в темноте живут монстры, — я провела кончиком пальцев вдоль стеклянной немного запотевшей бутылки с водой.

— Она пустая, — Борис Аристархович посмотрел на мой палец, чертивший узор на стекле. — Темнота. И просторная.

— А вы любите темноту, — утверждающим тоном произнесла я и отняла палец от бутылки.

— Люблю, — кивнул Бабай. — Научился любить, — немного помолчав, добавил он.

— А очки? Я сначала подумала, что вы просто прячете взгляд, но это не так. Правда?

— Правда. Если любишь темноту, но яркий свет по определению не может быть твоим другом, — Борис Аристархович опустил одну руку на колено, продолжая внимательно рассматривать меня.

Я только сейчас поймала себя на мысли, что мой взгляд уже привык к полутьме. Ощущение спокойствия и расслабленности в компании этого мужчины продолжало медленно возрастать. Такое чувство, словно Бабай с помощью зрительного контакта вкладывал мне в голову умиротворение и разгонял сгустившийся страх.

— По поводу вашего предложения, — осторожно начала я и заправила пряди светлых волос за уши. — Я пока еще не могу дать ответ.

— Я сейчас его и не требовал. Утряси всё, что касается окончания учебы. Потом уже посмотрим. Ты не отсвечиваешь и не нервируешь меня. Моему комфорту не мешаешь, — Борис Аристархович потянулся за еще одной сигаретой. — Но выпутываться из всего этого дерьма должна быстро.

— Да, я помню. Если ударят, то нужно быстро подниматься, — вспомнила я слова Бабая.

— Именно, — кивнул он и подкурил. — Заполни голову новыми впечатлениями. Сексом, к примеру.

Я взглянула на свое обручальное кольцо, что всё еще было надето на безымянный палец. Отголосок моей разрушенной жизни.

— Что угодно, — продолжил Бабай. — Людям нужно общение, компания. Найди себе кого-нибудь. Парня. Девушку. Неважно.

— Вы говорите это так, будто вам компания не нужна.

— Не нужна, — подтвердил Борис Аристархович.

— Тогда, возможно, и я научусь быть сама по себе?

— Ты пусть и с породой и неплохими задатками. Но еще слишком молодая. Пока что тяжко будет одной. Да и не надо тебе это, — Бабай стряхнул пепел и посмотрел куда-то вдаль. Туда, где ночная полутьма закрывала собой любые контуры деревьев и домов. Но казалось, что Борис Аристархович отлично ориентируется в ней.

Мы замолчали. Я вдруг снова вспоминала Дину и ее абсолютно уверенное заявление, что она женщина Бориса. Теперь, когда я немножко пообщалась с этим мужчиной, то поняла всю масштабность неуместной самонадеянности Дины. Такие люди, как Борис Аристархович, попросту не могут кому-то принадлежать. У него есть своя философия относительно этой темы. И, думаю, Дина всё прекрасно понимает, оттого яростней пытается убедить окружающих в обратном.