Чужой крест

Часть 3 Чужой крест?

Утром следующего дня Ангелина Васильевна мучилась угрызеньями совести. Может, прав Борис Львович, и она сильно погорячилась? Может, не следовало вчера так напирать на Викторию, прижимать ее к стенке? Тем более при постороннем человеке — Вячеславе. Но что сделано, того не воротишь.

Ангелина Васильевна вздохнула, раздвинула тяжелые шторы на окне, оперлась о подоконник. Полюбоваться садом помешала Наталья. Пару раз стукнув в дверь, она заглянула в комнату:

— Ангелина Васильевна, вы проснулись?

— Входи.

— Я чего пришла… помните вчерашний разговор?

Ангелина Васильевна повернулась, выпрямилась, гордо вскинув голову.

— Что ты хочешь сказать?

— Я о Виктории и о коллекциях…

— Ах, ты об этом, — махнула рукой Ангелина Васильевна и расслабилась. — Вот дались тебе мои коллекции…

— Просто я это… вчера подслушала разговор. Виктория кому-то звонила…

— И что? Да не тяни ты резину! Пришла — говори! Только внятно.

— Она сказала по телефону, что обязательно разберется, как открыть хранилище и взять оттуда ценности. Говорила, что вы пропажи пары штук не заметите, а эти штуки кучу бабок стоят! А потом она уедет, и трава не расти.

— Так и говорила? — с недоверием спросила Ангелина Васильевна.

— Да! Так и говорила! Я еще что подумала, вдруг этот Вячеслав ее сообщник? О нем же никто ничего не знает! Взялся неизвестно откуда. Простите, но я слышала все, что вчера в столовой происходило. Вы совсем по-другому Викторию описывали. Говорили, что она резкая, стервозная. Вчера она совсем другая была. Может, притворялась? Чтобы к вам в доверие втереться?

Ангелина Васильевна некоторое время сверлила Наталью взглядом.

— Что-то ты больно о моем имуществе печешься. С чего бы это?

Наталья зарделась, прижала руки к груди:

— Да, боже мой, Ангелина Васильевна! Вы еще меня в разбойники запишите! Я с вами сколько лет? Разве я вас когда-нибудь подводила?

Ангелина Васильевна улыбнулась:

— Нет, Наташа, никогда…

Наталья потопталась на месте.

— Ну это… я пойду?

— Это все, что ты хотела мне сказать? Или предложить что-то хочешь?

— Предложить? Что?

— Может, код сигнализации сменить?

— Нет! — воскликнула Наталья, но сразу стушевалась, замычала что-то нечленораздельное, удивляя Ангелину Васильевну своим поведением. — Нет, я ничего такого не предлагаю. Просто рассказала, что слышала…

Ангелина Васильевна махнула рукой:

— Ладно, ступай. Менять код — та еще морока, сама не умею, придется людей вызывать. Я лучше поступлю.

— Как?

— А вот это, Наташа, уже не твоего ума забота, — отрезала Ангелина Васильевна.

Она выждала некоторое время после ухода Натальи, а затем направилась в комнату племянницы.

Лиза ожидала, что не будет спать всю ночь, станет переживать, бояться грядущего дня, но едва ее голова коснулась подушки, она провалилась в крепкий сон без сновидений, и утром чувствовала себя бодрой и готовой к любым испытаниям.

В ожидании завтрака она коротала время, перебирая гардероб. Надо выбрать наряд для встречи с сыном Виктории. При этом Лиза гнала прочь мысли о том, понравится ли ее платье Вячеславу.

Ангелина Васильевна вошла в комнату без стука. Сердце Лизы дрогнуло, но она приветливо улыбнулась:

— Доброе утро!

— Доброе… Виктория, я хочу тебе кое-что показать. Пойдем.

Лиза положила на кровать очередное платье и, как была в халате, направилась вслед за тетушкой.

Они спустились на первый этаж, миновали столовую, кухню и подошли к входу в подвал. Ангелина Васильевна открыла дверцу висевшего на стене железного шкафчика, под которым оказалась цифровая клавиатура, набрала несколько цифр, дождалась, пока загорится зеленый огонек на панели, а затем провернула ручку двери.

За дверью — лестница. Тетушка включила свет, и они начали спускаться. Вскоре пред ними оказалась еще одна массивная железная дверь. Лизе она напомнила двери банковских сейфов, что показывают в голливудских фильмах. Тетушка поколдовала с таким же точно железным шкафчиком, и открыла дверь.

— Код первой двери — дата твоего рождения плюс дата рождения твоего сына. Все цифры надо набирать подряд. Сначала твои: дата, потом месяц, год, а затем в таком же порядке — Сенечкины. На второй двери код тот же, только набирать его следует наоборот. Сначала Сенечкину дату, а затем — твою.

— Зачем вы мне все это говорите? — Лиза испугалась, вспомнив, что за градом вчерашних новостей забыла поговорить с тетушкой о том, что Наталья собирается ее ограбить. Неужели Наталья опередила и что-то наплела тетушке?

Ангелина Васильевна вместо ответа взяла Лизу за руку и повела ее внутрь темного помещения. Затем оставила одну и отошла во мрак. Послышался щелчок и вспыхнул свет.

Музей. Это был настоящий музей. Развешанные картины, закрытые стеклянные стеллажи с антикварными вещами и старинными книгами. Одна стена представляла из себя сейф с множеством довольно больших квадратных ячеек от пола до потолка.

Ангелина Васильевна указала на него рукой:

— Там оружие и небольшая нумизматическая коллекция. Это современное хранилище, здесь предусмотрено все: вентиляция, температура и прочее, для каждого стеллажа отдельно, в зависимости от предметов, что там хранятся. Это все и так почти твое.

— Что вы хотите этим сказать? — Лиза, придавленная осознанием стоимости расположенных вокруг нее вещей, чувствовала себя инородным телом в этом сосредоточии роскоши.

Ангелина Васильевна подошла к одному из стеллажей и провела рукой по стеклу.

— Это твой дядя трясся над каждой вещицей, жадничал. Покупал все, что мог купить, без разбору. Это другие коллекционеры придерживаются определенного направления, а он лишь хапал, хапал! Я смотрю на все это по-другому, только как на выгодное вложение средств. Если нужны деньги, больше, чем я могу снять со счета и дать тебе наличными, можешь взять отсюда любую вещь и продать на аукционе. Я разрешаю. Только есть одно условие: выбрав вещь, ты должна подойти ко мне и сказать об этом. Я запрещать не буду, но я должна знать, что ты не воровка. Незачем воровать у себя.

Лиза запаниковала. Так и есть! Наталья опередила ее и что-то наговорила тетушке!

— Но я не собираюсь ничего красть! Это Наташка меня оговаривает! Я слышала, как она в кухне договаривалась с каким-то мужиком, что они возьмут отсюда вещи, а на меня все свалят!

Ангелина Васильевна подошла вплотную к Лизе и с вызовом посмотрела ей в глаза. Лиза втянула голову в плечи. Выдержать такой взгляд оказалось свыше ее сил.

— Я надеялась, что это неправда…

— Это правда! Я слышала, как Наташка…

— Оставь в покое Наталью! — гаркнула Ангелина Васильевна. — Она работает у меня много лет и ни разу не взяла без спроса ни копейки! Я надеялась, что Наталья что-то неправильно поняла, ошиблась, но она говорила правду…

— Нет!

— Хватит лгать! Как ты сразу сообразила обвинить Наталью! Догадалась, что она подслушала твой вчерашний разговор по телефону?

Лиза отшатнулась и непроизвольно зажала рот ладошками. Неужели?! Неужели Наталья подслушала ее вчерашний разговор с Викторией и пересказала его тетушке?! Тогда тетушка должна знать, что она никакая ни Виктория…

— Я все объясню, — пролепетала Лиза.

— Ничего не надо объяснять! Твое поведение уже все сказало. Ты выдала себя и своего сообщника. Ну как, о чем вы вчера договорились с Вячеславом? Что решили взять из коллекций?

Лиза смотрела на тетушку, как жертва на удава, и ужас склизкой волной накатывал на нее. Никакого разговора Наталья не слышала, она придумала его, а Лиза в панике повела себя неправильно. Теперь тетушку не переубедить. Она будет считать ее воровкой.

— Я ничего не собиралась и не буду брать! — собрав все силы, твердо сказала Лиза.

— Не зарекайся и послушай меня, — уже более спокойным тоном ответила ей тетушка. — Повторяю еще раз, что все это богатство и так почти твое. Можешь брать отсюда все, что хочешь, но при условии, что ты подойдешь и честно мне обо все расскажешь. Я понимаю, что у тебя могут быть проблемы, которые необходимо уладить.

— Но…

— Не перебивай! Если сделаешь так, я буду знать, что ты встала на путь исправления. Мне вещей не жалко, я хочу, чтобы ты изменилась. Но если ты все-таки украдешь что-либо, возьмешь в тайне, учти! Я этого не прощу. Обращусь в полицию и заявлю о краже. Даже не думай, что после того, как тебя поймают, я заберу заявление. Ты понесешь ответственность по закону!

— Но, — вновь попыталась встрять в разговор Лиза, но тетушка жестом приказала ей молчать.

— Еще момент. Я доверяю тебе. Сама не верю, что говорю это, но… Доверяю. Потому что ты не уехала. Зная тебя, я думала, что ты соберешь вещи и уедешь еще вчера вечером. Убежишь от проблем. Но ты изменилась. Ты осталась. Это радует. Я хочу верить, что ты справишься и теперь. Не станешь красть.

— Не стану! Я…

— Ничего не говори. Закончим на этом. Код ты знаешь. Условие помнишь. Закрываются двери просто — закрыла, придавила, убедилась, что на панели загорелась красная лампочка. Все! — отчеканила Ангелина Васильевна и решительным шагом направилась к выходу из хранилища.

Лиза стояла, ни жива, ни мертва. Что же это такое происходит?! Что делать? Как оправдаться? В душе она понимала, что оправдываться нет никакого смысла, если тетушка сделала какие-то выводы — ее не переубедишь, в этом Лиза уже успела убедиться. Но оправдаться хотелось! Носить на себе клеймо потенциальной воровки она не собиралась! Единственное, что придумала Лиза — это добыть доказательства своей правоты. Доказательство того, что именно Наташка планирует ограбление. Ну и, конечно, помешать самому ограблению. Поймать Наталью с поличным.

Она размышляла над этим, а сама ходила меж стеллажами, трогая пальцами прохладное стекло, рассматривала картины, пыталась выдвинуть ящики с оружием из стены-сейфа, но у нее это не вышло. Видимо, тетушка забыла сообщить, что эти сейфы открывались как-то по-иному.

Виктория не спала всю ночь. Она лежала на широкой кровати в гостиничном номере и смотрела в потолок, лишь изредка проваливаясь в беспокойную дремоту. Сомнения раздирали ее душу. Она уже привыкла жить со своим грехом, смирилась с тем, что не может находиться рядом с чужими детьми и никогда не осмелится родить своего. Чтобы не было напоминаний о прошлом. Она жила в этом кошмаре семь лет и уже свыклась с ним. Он стал ее привычным коконом, через его призму — нереализованной возможности — смотрела она на мир. Когда-то она прочитала у Рафаэля Сабатини фразу, что ад на земле — это сожаление об упущенных возможностях. Так и есть. Однако за прошедшие годы ее ад стал ей домом — привычным и родным. Но появилась Лиза, и кокон треснул.

Неужели она, Виктория, сможет все изменить? Все исправить? Обрести сына? Стать матерью?

Когда над Дрезденом забрезжил рассвет, Виктория сделала свой выбор. Она уже была благодарна Лизе за то, что та отказалась уехать из дома тетушки и заставила ее задуматься, переосмыслить свою жизнь. Тем более что всю грязную работу Лиза сделает за нее. Ведь самое страшное — это первая встреча с некогда брошенным сыном.

Смогла бы она, Виктория, ее выдержать? Вряд ли. А Лиза сможет. Она не мать. Она только изображает ее. Значит все пройдет гладко, без истерик и ненужных раскаяний. К тому же, как успела понять Виктория, Лиза — спокойная, добрая и рассудительная. По ее признанию — воспитывалась в детском доме, потому должна хорошо знать, что чувствуют и чего хотят детдомовские дети, а значит — легко найдет подход к ее сыну. После, когда она, Виктория, приедет и заменит Лизу, сын уже будет любить свою мать, и ей, Виктории, не придется никому ничего доказывать. Она войдет в уже проторенную колею и станет жить новой размеренной жизнью.

В отличном настроении Виктория отправилась работать.

День прошел прекрасно, Виктория блистала на подиуме. Скупая на похвалы Натэлла осыпала ее комплиментами. Заклятые подружки не переставали удивляться ее дружелюбию.

«Все будет хорошо! — повторяла про себя Виктория. — Все будет!».

Вильгельм пригласил ее на обед в пять вечера, вновь намекал на значимое событие. Виктория уже устала от намеков, которыми он кормил ее с момента приезда, и намеревалась в этот раз уже потребовать сюрприз. Однако требовать ничего не пришлось.

Едва она вошла в просторный холл самого престижного ресторана Дрездена. Ожидавший ее Вильгельм поспешил навстречу.

Высокий, статный, элегантный, он неизменно привлекал внимание всех находящихся поблизости женщин. Виктории это льстило. Она и сама не могла отвести взгляд от его ухоженного лица с несколько широкими, но четко очерченными скулами, волевым подбородком. Вильгельм, барон фон Анхальт, был именно тем мужчиной, рядом с которым она хотела встретить свою еще очень далекую старость. Ей нравилось в нем все: манеры, чувство собственного достоинства, легкое превосходство, с которым он общался с окружающими и по-детски чистая, наивная душа. Вильгельм мог в равной мере искренне радоваться — маленькому красивому полевому цветку и новой престижной марке автомобиля. Рассуждать об искусстве и смеяться над русским анекдотом. Божий одуванчик с титулом барона и благородством принца из прошлых веков. Раритет. Сокровище.

— Виктория, дорогая! — воскликнул Вильгельм, приблизившись.

Виктория взяла его под руку и сказала, перейдя на немецкий:

— Я не опоздала?

— Я готов ждать всю жизнь. Но мне было бы приятно, если бы ты позволила заезжать за собой…

— Вильгельм, мы уже говорили об этом, — отмахнулась Виктория. — Прошу тебя, пойми.

— Хорошо, — Вильгельм улыбнулся.

Они подошли к столику. Вильгельм придвинул стул даме, затем сел сам. В ту же минуту рядом со столиком появился официант с первой переменой блюд. Видимо, Вильгельм сделал заказ ранее.

Разговор шел неспешно: о прошедшем показе, о впечатлениях Виктории об этой поездки в Дрезден, Вильгельм поделился новостью о покупке нового рысака в свою конюшню. Виктория ждала перехода к главному, но Вильгельм вел себя так, будто это рядовой обед — ничего серьезного. К десерту Виктория была уже вся на нервах. Неужели она ошиблась? Вильгельм не собирается делать ей предложение? Тогда о каком сюрпризе и значимом событии он говорил?

Сидеть и слушать его пустую болтовню больше не было сил. Десерт заканчивался. Слезы подступали к глазам. Виктория уже приподнялась, чтобы встать и уйти, не объясняя причин. Послать его к черту с его сюрпризами! Как вдруг…

На несколько мгновений свет в зале погас, а когда зажегся вновь — в центре зала стояла толпа цыган. Посетители, сидящие за другими столиками, по-видимому были предупреждены о предстоящем шоу, они аплодировали и бросали лукавые взгляды на Викторию.

Слезы стояли в ее глазах. Слезы радости.

Пожилой цыган приблизился к их столику и заиграл на скрипке. Волнительно, проникновенно. Виктория не выдержала и закрыла лицо ладонями. Она плакала! От радости! Впервые в жизни!

Под восхитительные звуки скрипки Вильгельм вышел из-за стола и опустился перед Викторией на одно колено. В руках он держал бархатную коробочку с обручальным кольцом.

— Я, барон Вильгельм фон Анхальт, хочу спросить тебя — согласна ли ты, Виктория Громова, стать моей женой?

— Да! — воскликнула Виктория. — Да! Да! Да!

Более не сдерживая себя, она, плача от счастья, надела на палец обручальное кольцо и повисла у Вильгельма на шее, повторяя:

— Да… да… да…

Играла скрипка, гитара, плясали цыгане. Виктория поверх плеча Вильгельма смотрела на мелькание их разноцветных юбок и думала: «Как безвкусно! Но как хорошо…».

Тем же днем в России, когда стрелки часов еще едва перевалили за полдень, Лиза с волнением ожидала приезда Сенечки. Она бродила по саду, сжимая в руке сотовый телефон. Лиза решила сфотографировать Сеню и послать фото Виктории, чтобы та увидела личико своего сына, оставила сомнения и приехала домой.

Меж кустов мелькнула фигура Натальи. Лизу озарила идея.

— Наташка! Стой! — крикнула Лиза.

Та оглянулась с явным удивлением. Видимо, привыкла к более ласковому произношению своего имени.

— Что вам… тебе?

Лиза подошла к ней вплотную и выставила перед ее носом телефон.

— Видишь?

— Вижу, — ответила Наталья и пожала плечами.

— Что ты видишь?

— Ну телефон, а что?

— То! Это не просто телефон. Это доказательство!

— Чего? — Наталья выглядела растеряно.

— Твоего сговора с ворюгой. Сашкой. Здесь записан ваш разговор. Помнишь, вчера ты разговаривала с ним в кухне? Тут записано каждое слово. И вот что я тебе скажу, дорогая. Если из коллекции тети пропадет хоть одна вещь, я отдам эту запись в полицию! Поняла?

Наталья попятилась. Ее полное лицо пылало румянцем, взгляд шарил по округе, будто подыскивал убежище для хозяйки.

— Ммм, — только и смогла произнести Наталья.

Лиза ликовала. План удался!

— Да, еще! Красть телефон бессмысленно. Я уже отправила по интернету запись надежному человеку. Так что думай, Наташка, думай! Хочешь ты в тюрьму или нет.

Наталья паниковала. Лизе доставляло немалое удовольствие видеть ее затравленный взгляд, отвисшую нижнюю губу и красные уши. Так ей и надо! Лиза выдержала такое унижение утром в хранилище, что подобная месть — еще маленькое наказание для этой стервы.

— Мы приехали! — прокричал знакомый голос издалека.

Лиза оставила Наталью размышлять над ее дальнейшей судьбой, а сама побежала по тропинке к главным воротам.

Она подбежала к ним как раз в тот момент, когда в ворота входили: незнакомая сухопарая женщина лет сорока и… Вячеслав, который нес на своих плечах смеющегося мальчугана.

Женщина поздоровалась и пошла по направлению к дому, а Вячеслав с Сенечкой остались.

— Привет, — проговорила Лиза, не сводя глаз с мальчика.

Светловолосый, с серо-голубыми глазами и нежно-белой кожей он был так похож на нее… Слезы навернулись на глаза, а сердце сжалось. Сын…

Стоп! Говорила себе Лиза, это не твой сын, а сын Виктории, но сердце не слушало ее. Оно билось все быстрее и быстрее.

— Замрите! — приказала Лиза, еле сдерживая дрожь в голосе. — Смотрите на меня!

Она навела фотоаппарат и сфотографировала Сенечку вместе с Вячеславом. Перешлет Виктории фото обоих.

— А ты кто? — спросил Сеня.

— Я? — Лиза растерялась. Как ответить на этот вопрос?

Вячеслав подмигнул ей и снял Сеню со своей шеи.

— Все плечи отсидел! Уже здоровый мужик!

Лиза переводила взгляд с одного на другого.

— Разве вы знакомы? — задала она Вячеславу глупейший вопрос, но по-иному сформулировать свою мысль она не смогла.

— Уже да, — засмеялся Вячеслав. — Вчера, после твоего ухода, я напросился съездить за ними. Тетушка разрешила.

— А ты кто? — повторил вопрос Сеня. Пока Лиза разговаривала с Вячеславом, он все время стоял рядом с ним и не сводил глаз с Лизы.

Она присела на корточки перед мальчиком. Вячеслав отошел на несколько шагов.

— Сенечка, ты взрослый парень, попробуй понять… бывает, что люди должны уезжать надолго и не могут всегда быть рядом…

— Ты моя мама?

Комок встал в горле, дыхание перехватило. Лиза собиралась ответить, но лишь хватала воздух ртом.

Сеня смотрел на нее, прямо в глаза, а затем сделал шаг навстречу и обнял.

Невесомые прикосновения его рук на спине, запах волос и нежность детской кожи… Лиза разрыдалась в голос и сжала Сеню в объятиях так крепко, как мечтала когда-то в детстве, чтобы обняли ее.

— Ты — моя мама…

Вячеслав подошел, присел на корточки рядом, крепко обнял их обоих, а затем резко выпрямился, подсаживая Сеню себе на плечи со словами:

— Ну, все! Поехали дальше! Тетя Ангелина ждет! — и голос его дрожал.

Лиза подняла голову и успела заметить влажный блеск его глаз прежде, чем он успел отвернуться.

Дом наполнился людьми. Все собрались в просторной гостиной. Пришли Борис Львович с Артуром, туда-сюда шныряла няня Анна Михайловна, суетилась Наталья, стараясь обходить Лизу стороной.

Лиза и Вячеслав сидели на диване, напротив них в креслах разместились Ангелина Васильевна, Борис Львович и Артур. Сеня стоял у дивана, крепко держал Лизу за руку и оживленно пересказывал свои приключения в доме отдыха. Лиза заворожено следила за каждым его движением, и ее собственное одинокое детство стояло перед глазами. Увлеченная, она не замечала, что точно также Ангелина Васильевна и Вячеслав не сводят глаз с нее.

Когда Наталья объявила, что обед готов, все направились в столовую. Перед выходом из гостиной Ангелина Васильевна тронула Лизу за руку и кивком головы попросила отойти.

— Беги, занимай место, — сказала Лиза Сене и осталась в комнате с тетушкой.

Ангелина Васильевна подождала, пока все выйдут, а затем произнесла:

— Прости меня за утро. Я была не права. Наталья, наверняка, что-то перепутала.

У Лизы мелькнула мысль рассказать тетушке правду еще раз, сообщить о том, как она удачно сблефовала, напугав Наталью несуществующей записью на диктофон телефона, но решила этого не делать. Зачем? Наталья предупреждена, напугана и вряд ли решится на воровство, а сегодня все так счастливы! Не стоит омрачать этот день.

Вместо ответа Лиза, в порыве нахлынувших чувств, обняла ошеломленную от такого поступка тетушку.

— Я так счастлива! — призналась Лиза, и это было абсолютной правдой.

Да, это не ее имя, не ее тетя, не ее сын и даже не ее судьба, но впервые в жизни она чувствовала себя дома. В кругу своей семьи. Среди своих.

Отстранившись, Ангелина Васильевна украдкой смахнула слезу и, не говоря ни слова, направилась в столовую. Лиза с улыбкой последовала за ней.

За столом Вячеслав пообещал Сене починить его велосипед, и после обеда они, прихватив с собой Артура, направились в гараж. Лиза улучила момент затащить в укромный уголок Бориса Львовича и наконец выяснить у него правду о здоровье тетушки.

— Борис Львович, скажите честно, насколько все плохо? — спросила Лиза. Доктор мялся, мычал что-то невразумительное. Лиза решила настоять на своем. — Я должна знать! Тетушка выглядит неплохо, но я слышала, что такие резкие улучшения у неизлечимо больных случаются перед самым… концом. Борис Львович, миленький, скажите все, как есть!

Он взял Лизу за руку, погладил ее пальцы.

— Видите ли, Виктория… право, это не моя тайна, но я таки думаю, что пора заканчивать балаган. Пусть Ангелина растерзает меня на месте, но я вам таки все скажу!

— Скажите! Пожалуйста…

— Это цирк. Театр. Клоунада.

— Что? — не поняла Лиза.

— Я всегда был против. Всегда! Я говорил Ангелине, что нельзя шутить здоровьем, не надо кликать. Да и морочить голову другим — это таки не комильфо.

Лиза замотала головой.

— Борис Львович! Я ничегошеньки не понимаю!

— Неужели? Вы до сих пор не догадались, что тетя морочит вам голову?

— Морочит голову?

— Ну конечно! У нее, слава богу, отменное здоровье! Она придумала эту сказку, чтобы заманить вас сюда. Она считала, что иначе, чем за наследством, вы бы сюда пожаловать не изволили.

— Но… когда я приехала, в первую ночь тете было очень плохо!

— Театр, дорогая моя, театр! Ваша тетушка хорошая актриса. Она проверяла вас. Остались ли вы той, прежней, Викторией, способной бросить своего ребенка, или раскаялись, изменились.

— Разве так можно проверить? — продолжала удивляться Лиза.

— Она считает, что таки — да. Ангелина уверена: человек с жестоким сердцем не станет исполнять капризы пожилой больной женщины.

До Лизы наконец в полной мере дошел смысл сказанных слов, однако ни раздражения, ни обиды она не почувствовала. Лиза рассмеялась:

— Надо же! Актриса!

Борис Львович похлопал Лизу по руке и попросил:

— Только, чур, меня не выдавайте! Я вам ничего не говорил! Хорошо?

Лиза чмокнула Бориса Львовича в щеку.

— Я сегодня вас даже не видела! — с улыбкой сказала она и, оставив смущенного Бориса Львовича, побежала в гараж, где уже вовсю шли ремонтные работы.

Перед тем, как войти в гараж Лиза нажала на телефоне — «отправить». Все. Сообщение с фотографией Сени и Вячеслава ушло Виктории в Дрезден.

В гараже Артур и Вячеслав колдовали над велосипедом, а Сеня ходил вокруг с важным видом и руководил:

— Тут гайка разболталась, надо подтянуть!

— Есть, командир! — Вячеслав отдал маленькому начальнику честь, приложив гаечный ключ к своему виску.

Удовлетворенный Сеня подсел к Артуру, чинившему велосипедную цепь, и принялся учить работать его.

Лиза опустилась на бетонный пол рядом с Вячеславом.

— Как идут дела? — спросила она.

Ответил Сеня:

— Мам! Все о'кей! Они справятся!

— Доверяет, — с важным видом Вячеслав кивнул на Сеню и вытер с лица испарину.

Лиза расхохоталась. На лице Вячеслава остались широкие полосы грязи и машинного масла.

— Испачкался, да? — понял Вячеслав и принялся тереть лицо ладонью, добавляя все новые и новые полосы.

Лиза огляделась по сторонам в поисках куска чистой ткани, но не заметила ничего подходящего. Тогда она отодвинула грязные руки Вячеслава и принялась своими чистыми пальцами стирать грязь с его лица.

Вячеслав сидел, не шелохнувшись. Он смотрел в ее глаза. Пристально. Проникновенно. Затем осторожно, будто боялся спугнуть бабочку, поднял руку и коснулся пальцами ее щеки.

Они замерли, глядя в глаза друг другу. Долгое-долгое мгновение стояла тишина. И не было в мире тайны, сокровенней, чем их.

— Да целуйтесь уже! — раздался звонкий голосок Сени, и они с Артуром расхохотались.

Лиза и Вячеслав, как застигнутые врасплох школьники, отскочили друг от друга под еще более громкий раскат смеха. Лиза подбежала к Сене, попыталась взять его на руки, но не удержала вес, и они повалились на пол.

— Подглядывать нехорошо! — Лиза щекотала Сеню.

Тот хохотал и отбрыкивался.

— А чего вы! Ай! Ай!

Велосипед они все-таки починили и отправились кататься на луг. Сеня в сопровождении Артура уехал далеко вперед, а Лиза с Вячеславом неторопливо брели по пыльной проселочной дороге позади. Вечернее солнце уже сменило курс на закат, кузнечики затихли, а в воздухе слышался запах озона.

— Хорошо-то как, — тихо проговорила Лиза. — Но будет гроза. Посмотри, небо уже затягивает. Да и ветер стих… Как тихо… даже страшно!

Вячеслав, не спрашивая разрешения, обнял ее и прижал к себе.

— Ты мне так и не ответила.

— Ты о чем?

— Не сказала, станешь моей женой?

Лиза вырвалась из его объятий и ускорила шаг. Вячеслав догнал ее и повернул лицом к себе. Она попыталась вырваться, но его руки крепко держали ее.

— Слава… все очень сложно…

— Я знаю.

— Нет…

— Я знаю.

Лиза смотрела на его красивое и уже столь дорогое лицо, а сердце рвалось на части.

— Ты не можешь знать, и… это не моя тайна, — повторила она слова Бориса Львовича. — Сейчас я не могу сказать почему, но когда-нибудь после…

— Не надо после. Я знаю все, Лиза…

— Что? — За несколько дней, проведенных в поселке, собственное имя, произнесенное вслух, резануло по ушам. Оно стало чужим. Лиза переспросила: — Что ты сказал?

— Лиза, я знаю все. Моя настоящая фамилия — Громов. Я муж Виктории. Через неделю с небольшим — уже бывший муж.

Он отпустил ее руку, и Лиза попятилась. Заметалась. Затравлено смотрела на него, затем на Сеню с Артуром вдали, на грозовое небо.

У горизонта полыхнула молния, и вскоре послышался отдаленный раскат грома. Подул резкий холодный ветер.

— Сеня! Артур! Надо возвращаться! — крикнула им Лиза.

— Ты станешь моей женой? — громко спросил Вячеслав, и гром вторил его словам. — Лиза!

Она мотала головой, отдаляясь от него все дальше.

— Я не могу… я… ты…

— Я люблю тебя! — прокричал Вячеслав.

Полыхнула молния.

Артур и Сеня бежали к ним со всех ног.

Первые тяжелые капли упали в придорожную пыль.

— Уходи, — сказала Лиза.

Вячеслав приблизился. Лиза выставила руки вперед.

— Лиза…

— Уходи!

— Я люблю тебя!

Подбежали Сеня и Артур. Лиза обняла Сеню, пытаясь голыми руками защитить его от набирающего силу дождя, и они побежали к поселку.

Вячеслав остался на дороге. Один. Под струями грозового ливня.

Что он сделал не так? Чем испугал? Тем, что знает ее настоящее имя и все остальное? Но ведь он не обвинял, не хотел зла, наоборот! Он признался, что любит ее! Тогда почему? Почему она ушла? За что прогнала его?

Мокрый насквозь, Вячеслав не обращал внимания ни на дождь, ни на раскаты грома над головой. Хотелось плакать. Мужику. Сильному мужику. Но он не умел этого делать. Зря.

Вячеслав подставил лицо дождю и закрыл глаза. Вода текла по щекам.

Лиза — не Виктория, она — другая, и она сказала — уходи.

В глубине души Вячеслав понимал, что она выбрала долг — ничем не оправданный, необъяснимый меркантильными соображениями долг перед Викторией. Лиза никогда не станет его женой только потому, что раньше он принадлежал Виктории. Лиза носит ее имя, живет в доме ее тетушки, заботиться о ее сыне, и при этом чувствует себя естественно лишь потому, что она делает это бескорыстно, из каких-то только ей известных побуждений. Принять любовь пусть и бывшего мужа Виктории означает для Лизы — пользуясь предоставленной возможностью, присвоить то, что не принадлежит ей. Она не сделает этого. Никогда. Все это Вячеслав понимал, но принимать — отказывался.

Он вернулся в дом Вольчинского и на ходу сбросил с себя мокрую одежду. Прошел в душ и встал под струи слишком горячей воды. Постепенно дрожь, вызванная не то волнением, не то холодом, унялась.

После душа и бокала хорошего коньяка мысли тоже пришли в порядок.

— Дурак! — вслух воскликнул Вячеслав, наливая второй бокал конька.

Какой же он дурак! Все было так хорошо! Зачем он полез к ней со своими признаньями! Знает он… Вот и знал бы дальше, но молча!

Вячеслав ругал себя, на чем свет стоит, пока не зазвонил телефон.

— Слушаю, — ответил Вячеслав.

— Привет, это Андрей, — отозвался Сидоров, как будто Вячеслав по имени контакта на дисплее не мог понять, кто звонит. — Есть потрясающие новости.

— Говори.

— У Виктории в Дрездене не любовник! Лучше!

— Кто?

— Жених! Полчаса назад он сделал ей предложение! Мои человек тоже в ресторане, все заснял. Я переслал на твой мейл видео.

— О, как…

Вячеслав молчал, обдумывая столь долгожданную, но в данный момент ничего не значащую для него новость.

— Алло, Слава, ты меня слышишь? Ты выиграл. Поздравляю!

— Не с чем, — буркнул Вячеслав. Он думал, что отдал бы эту проклятущую половину своего состояния за то, чтобы Лиза сказала «да». Порою даже большие деньги дешевле одного слова.

— Как это не с чем? — удивился Сидоров. — Ты победил! Виктории в твоей власти!

«В моей власти… в моей власти?», — подумал Вячеслав и чуть не выронил телефон.

— Андрюха, твою дивизию! Спасибо, друг!!!

— Ну вот, — обрадовался Сидоров, — наконец-то дошло…

— Слушай, Андрей! Пусть твой человек сообщит, когда Виктория останется одна. Лучше, если в тот момент она будет не на людях, а в каком-нибудь уединенном месте. У себя в номере, например.

— Хочешь припереть ее к стенке?

— Хочу предложить сделку.

— Сделку? — удивился Сидоров. — Ты о чем?

Вячеслав отвечать не стал, попрощался и нажал сброс.

Виктория ощущала себя на седьмом небе. Самой счастливой женщиной на земле.

Покинув ресторан на машине Вильгельма, они попросили водителя остановиться в некотором отдалении от гостиницы. Виктория захотела прогуляться — вечер восхитительно хорош.

Они неторопливо брели по тенистой аллее, Виктория держала Вильгельма под руку и тайком любовалась кольцом на пальце. В такой вечер думать об опасности быть выслеженной шпионами Славки не хотелось. Да и откуда им тут взяться? Еще ни разу они не преследовали ее за рубежом. Виктория раньше соблюдала меры предосторожности, но больше по привычке, чем из боязни оказаться пойманной с поличным.

— Завтра благотворительный фонд устраивает прием. Пойдем вместе? — спросил Вильгельм.

— Что за фонд?

— Помощи сиротам. Собирают деньги для детей стран Восточной Европы.

Виктория помедлила с ответом.

— Хочешь, чтобы я пошла?

— Очень! — Вильгельм локтем крепче прижал ее руку к себе. — Моя семья давно помогает этому фонду. Знаешь, я бы расстреливал матерей, которые оставляют детей в роддомах. Одно дело, когда родители погибают — это судьба, а другое… Ничто не может оправдать такое предательство. Пойдем вместе?

Виктория молчала. Вильгельм остановился, встал перед ней. Виктория опустила голову.

— Не знаю… Боюсь, я не подхожу…

Вильгельм не дал ей договорить:

— Боишься, что наше консервативное высшее общество тебя не примет? Дорогая, даже не думай об этом! С сегодняшнего дня ты будущая баронесса фон Анхальт! Тобой будут восхищаться, тебе станут завидывать!

Виктория смотрела в его лучистые глаза, на его безумно красивое и дорогое сердцу лицо и хотела разрыдаться.

— Я совсем не то хотела сказать, — произнесла она по-русски, зная, что Вильгельм не понимает ни слова. — Я не подхожу на роль благотворительницы для детей-сирот.

— Дорогая, сейчас ты говоришь по-русски, — с улыбкой произнес Вильгельм. — Кстати, я нанял учителя. Начну изучать русский, чтобы мы могли говорить на одном языке. Вернее, на двух! Слушай, я выучил несколько слов: ма-ма, мьяч, стол! У меня хорошо получилось?

Его глаза смеялись, он совсем по-детски гордился своими успехами. Виктория приложила ладонь к его щеке, подтянулась на цыпочках и поцеловала Вильгельма в губы. Легко, одним прикосновением.

— Вы прекрасно говорите по-русски, господин барон, — сказала она по-немецки. — Я вами горжусь!

Он взял ее руку в свои ладони, поцеловал, а затем нежно привлек Викторию к себе со словами:

— А я горжусь своей будущей женой!

— Вильгельм, скажи, а ты мог бы простить мне ложь?

— Ложь? — переспросил Вильгельм и наклонился к Виктории, пытаясь поймать ее взгляд.

— Ложь.

— Какую ложь? Ты о чем говоришь?

— Понимаешь… если бы я тебе солгала о своем прошлом, а потом сказала бы правду, но она была бы не очень… красивая… ты бы мог меня простить?

Виктория нашла в себе силы ответить Вильгельму взглядом на взгляд. Он некоторое время раздумывал, а потом произнес:

— Мог. Если бы эта ложь касалась только твоего прошлого. Того, что было до меня. Ты хочешь мне в чем-то признаться?

Виктория задумалась. Она хотела признаться! Рассказать о сыне. Но не всю правду. Она не станет рассказывать о том, что бросила сына. Признается только в его наличии. Раньше она говорила Вильгельму, что у нее нет детей. Сейчас скажет, что солгала из-за страха, что он ее бросит, а теперь подумала и решила сознаться, что у нее в России есть семилетний сын. Вильгельм обещал простить, он любит детей, а значит — все будет хорошо.

Виктория уже собиралась сказать все это, но в последний момент передумала. Она не разговаривала с Лизой со вчерашнего дня и не знает, что там у них происходит. Вдруг все пошло наперекосяк? Нет, прежде чем делать такие признания, следует выяснить все детали.

— Не сейчас, — ответила Виктория. — Я все расскажу позже. Мне нужно немного времени, чтобы… набраться смелости.

— Дорогая, ты меня пугаешь. Что такого страшного произошло в твоей жизни? Я не буду спать всю ночь. Хотя бы скажи, это слишком дурная новость для меня?

— Нет, — с улыбкой проговорила Виктория. — Я уверена, что нет…

Вильгельм кивнул, и они, не спеша, продолжили путь.

В номере гостиницы Виктория скинула надоевшие за день туфли и сразу полезла в сумочку за телефоном. Одно сообщение от Лизы. Она прислала mms.

Виктория открыла фотографию и вцепилась взглядом в лицо мальчика, сидящего на плечах мужчины. Присмотрелась…

— О, боже! — воскликнула Виктория и отбросила в сторону телефон, будто он мог ее ужалить.

Прошло время, прежде чем она смогла унять нервную дрожь. Виктория подняла телефон, снова открыла фотографию — так и есть. Ее сын сидел на плечах Славки.

С телефоном в руке Виктория ходила по номеру из угла в угол, не зная что предпринять. Получается, Славка с самого начала все знал! Лиза говорила, что встретила своего Вячеслава утром следующего дня. Почему тогда он молчит? Не звонит ей, не закатывает истерик?

— Он следит за мной…

Виктория затравлено огляделась. Бред, в ее номере никого не может быть! Как все не вовремя! А, впрочем… Вильгельм сделал ей предложение, он богат. На кой черт ей теперь Славкины деньги? У нее есть сын, она заберет его в Германию, и они станут жить втроем счастливой семейной жизнью. Пусть Славка подавиться своими деньгами! Однако Лизу стоит предупредить.

Виктория выбирала из контактов номер Лизы, когда зазвонил телефон. На дисплее светилось: «Бывший». Она переименовала Славку в бывшего как только ушла от него.

Подавив желание послать его к черту, не разбираясь, Виктория ответила на звонок:

— Говори.

— Во-первых, здравствуй, — парировал Вячеслав. — Есть серьезный разговор.

— Мне не нужны твои деньги! Совсем! Забирай и подавись!

— О, как! Реки потекли вспять? Или я попал в параллельный мир?

— Хватит придуряться, говори, что хотел.

— Хочу предложить сделку. Ты приняла предложение барона?

— Какая тебе разница? Да. Приняла.

— Собираешься жить с ним долго и счастливо?

— Громов, твою мать! Прекрати балаган!

— Тогда ответь, как твой барон отнесется к новости, что семь лет назад ты бросила своего сына и даже не трудилась узнать о его судьбе? Думаешь, эта новость ему понравится? В высшем обществе так поступают все баронессы?

— Гад! Ты не сделаешь этого! — закричала Виктория. — Я уже отказалась от денег! Мне не нужно ни копейки! Что ты хочешь? Отомстить?!

— Нет, — сказал Вячеслав тихо и уверенно. — Я хочу твое имя.

— Не поняла, — Виктория крепче прижала к уху телефон. — Что ты сказал? Повтори!

Вячеслав повторил, отчетливо проговаривая каждое слово:

— Я хочу получить твое имя. Навсегда. Насовсем.

Свободной от телефона рукой Виктория схватилась за голову, сжала прядь волос и оттянула ее до боли.

— Громов, ты пьян? Бредишь? Что это за цирк?!

— Мне нужно, чтобы Лиза навсегда осталась Викторией, а ты можешь жить под ее именем.

— Бред… Ты сошел с ума…

Вячеслав рассмеялся.

— Нет, дорогая. Еще никогда мои мысли не были такими ясными. Слушай сюда. Ты изворотлива и умна, ты придумаешь, как навсегда остаться в Германии под именем Лизы. С формальностями я тебе помогу, можешь рассчитывать. Расскажешь сказку своему барону, что твое настоящее имя другое, что ты работала и жила под псевдонимом. Или еще что придумаешь — ты можешь это. Если нужна помощь в подтверждении твоих сказок — я помогу. Из шкуры вон вылезу, но помогу, чтобы твой барон ничего не заподозрил.

— Я не сделаю этого!

— Сделаешь!

— Нет! Это моя жизнь! Ты хочешь забрать мою жизнь!

— Не преувеличивай. Я хочу забрать твое прошлое, которое тебе никогда не было нужно. Тебе не нужен твой сын! Возможно, сейчас тебе кажется, что ты можешь все исправить и стать ему матерью, но ты ошибаешься. Вика, опомнись! Мальчик станет для тебя забавной игрушкой и успокоением души только на время! Очень короткое время. Но он не игрушка. С ним нужно заниматься, его нужно воспитывать. Его нужно любить, в конце концов!

— Я смогу!

— Нет, Вика, не сможешь. Подумай и поймешь, что я прав. Ты поиграешь в мать, а затем он станет для тебя обузой. Что сделаешь? Наймешь нянек и плюнешь на сына. Бросишь его второй раз.

— Не брошу!

— Бросишь, Вика, бросишь. Кроме сына в твоем прошлом есть тетушка, которая тебе не нужна, детство, которое ты не любишь вспоминать.

— И что? Зачем тебе мое детство и моя тетя?

— Я хочу забрать все это у тебя для Лизы.

Виктория хмыкнула:

— Кстати, а она знает о твоем плане Барбароса?

— Нет, и ты не скажешь ей о моем звонке. О том, что это я предложил сделку. Ты скажешь ей, что приняла решение сама, а меня только поставила в известность. Итак, подведем итоги. Ты отдаешь свое, прости, но замаранное позором имя, и семью Лизе. Навсегда. Сама взамен получаешь чистое имя и меня в виде телохранителя этой тайны. Обещаю, что ни одна живая душа никогда не узнает правды от меня, и я сделаю все возможное, чтобы эту тайну не узнал никто.

— Ты влюбился…

— Да. Поверишь, нет? Но я впервые чувствую себя по-настоящему счастливым. Только Лиза не станет моей, пока считает, что лишь временно заменяет тебя. Для нее я — часть твоей собственности. Она чужого не возьмет.

Виктория поражалась внезапному и неожиданно доверительному признанию. Злость куда-то улетучилась, а сердце, наоборот, дало о себе знать учащенным стуком. У нее есть сердце. У Славки есть сердце. Они любят.

— А Лизе это действительно надо? Ты уверен?

— Она не должна знать о нашем сговоре. Я на тебя надеюсь.

— Это я уже поняла, но ты уверен, что Лиза не пошлет меня лесом и не бросит всех? Вот возьмет и уедет! Оставит и тебя, и тетю, и моего сына!

— Нет. Она так не поступит.

— Почему?

— Она уже любит нас всех. И мы любям ее. Она никогда не оставит сына, не сможет признаться, что она не его мать.

Комок подступил к горлу, и глаза вмиг стали влажными. Виктория моргнула, и крупная слеза скатилась по ее щеке. Славкины слова резанули в самое сердце. Она любит, ее любят… В этот момент Виктория осознала, что уже давно потеряла себя. Отдала свою жизнь и свою судьбу еще там, в Москве. Насовсем.

— Ты жесток! На что ты обрекаешь ее, ты подумал?

— Иногда приходится делать больно, чтобы потом все стало хорошо. Что есть у нее? Раз она согласилась на твою авантюру, значит — ничего и никого у нее нет. Ты приедешь за сыном, и ей придется возвращаться в свою жизнь. К чему? К кому? В пустоту? В никуда?

— Да… она детдомовская… И она хотела перемен…

— Вот! А теперь у нее семья, сын, будущее. Так что ты решила? Ты согласна?

Виктория ухмыльнулась.

— У меня есть другие варианты?

— Есть. Рассказать правду барону, вернуться в Россию, заменить Лизу и посвятить себя воспитанию сына. Измениться полностью. Ты готова к этому?

— А без рассказать барону нельзя?

— Не начинай сначала. Без барона нельзя! Если ты привезешь сына в Германию, будет та картина, что я тебе нарисовал. Ты бросишь сына на нянек. У тебя выбор — принять мое предложение или вернуться в Россию. Вика, подумай хорошо! Выбери тот крест, который ты действительно сможешь нести!

Лицо Вильгельма встало перед мысленным взором Виктории. Его проникновенный взгляд, нежные объятия… Виктория вспомнила веселую мордашку сына на фотографии.

Виктория молчала долго, очень долго. Пока слезы не высохли на ее щеках. Вячеслав ждал.

— Громов, хочу, чтобы ты знал. Ты прав. Я никогда не стану хорошей матерью. Но прошу, помни! Помни всегда — я соглашаюсь не из-за страха, что Вильгельм узнает правду, я соглашаюсь ради любви! Я люблю его и не хочу, чтобы он страдал! И я… я люблю своего сына! Да! Люблю! Люблю!! И мне все равно, веришь ты в это или нет! Ты не можешь знать, в каком аду я жила все эти годы! Что творилось в моей душе! Лиза лучше меня… Если они нашли друг друга — пусть будут вместе. Она даст ему больше, чем я. Громов! Слышишь? Забирай мою жизнь!

Эмоции вышли за грань, и Виктория разрыдалась. В голос. Она повалилась на кровать, содрогаясь в приступах извергаемого вместе со слезами отчаяния и горя. Телефон с так и не отключенным вызовом лежал рядом с ней.

Когда рыдания стихли, из трубки донеслось:

— Вика! Вика!

Она прижала трубку к мокрой щеке.

— Вика, я буду помнить! И я верю тебе! Слышишь? Верю!

— Спасибо…

— И… ты станешь хорошей матерью! В будущем. Обязательно станешь! Сегодня твоя жизнь начинается с чистого листа. У нас у всех все будет хорошо! Все будет!

— Слава?..

— Да?

— Прости меня за все, что я тебе сделала.

— И ты меня прости…

Боясь, что эмоции вновь захлестнут ее, Виктория по-быстрому умылась, напилась воды прямо из-под крана, а затем вернулась в комнату и набрала номер Лизы.

Два часа спустя, уже за полночь, Виктория перезвонила Вячеславу.

— Я поговорила с Лизой, — сказала она. — Иди к ней. Сейчас ей очень нужна твоя поддержка…

В то самое время, пока Виктория разговаривала по телефону с Лизой на первом этаже дома Ангелины Васильевны, в комнате Натальи, состоялся еще один разговор.

Глазами, полными ужаса, Наталья смотрела на двоюродного брата.

— Ты сошел с ума! — сказала она. — У Вики есть запись!

Сашка рассмеялся.

— Блеф! Фуфло!

Наталья отрицательно покачала головой.

— Она пересказала разговор, даже имя твое назвала…

— Вот баба, она баба и есть! Ты чо, думаешь, что племяшка, в натуре, на свое тел чёй-то там записала? Она жеть на улице была, далеко! Слышать, может, и слышала, спорить не буду, но не записывала. Блефует племяшка.

— Думаешь?

— Точно тебе говорю!

Наталья присела на краешек кровати рядом с братом. Она все еще сомневалась, но раз Сашка говорит, то, может, так оно и есть? Обманула ее Вика.

— Сука!

Сашка расхохотался, и Наталья пихнула его локтем в бок, чтобы убавил громкость.

— Не дрейфь, Наташка! Все будет чики-поки! Ты тетушку подготовила?

Наталья расплылась в злорадной улыбке:

— Ага… Моя барыня Вике не доверяет, а я ей еще на нервы накапала. Знаешь, что Ангелина сделала?

— Что?

— Отвела Вику в хранилище, показала ей там все. Даже код сказала! Я подслушивала, они меня не заметили. Ангелина сказала, что вот тебе код, бери что хочешь, но только открыто, а если своруешь — пеняй на себя!

— Так и сказала? — не поверил Сашка. Наталья кивнула, весьма довольная собой. Сашка одной рукой обнял сестру за плечи: — Ну вот, а ты боялась! Даже юбка не помялась! Племяшка код знает — раз, наверняка там все пальчиками заляпала — два. Мы на коне, сеструха!

— И что теперь?

— В сокровищницу пойдем, — сказал Сашка и поднялся.

Наталья ойкнула и приложила ладонь ко рту.

— Сейчас? — тихо переспросила она.

— Конечно, — Сашка смотрел на сестру сверху вниз. — Надо по горячему, пока сростается. Мало ли чо… вдруг тетка код поменяет или в племяшку влюбится… Тогда тебя тоже проверять станут, про меня вызнают. Пошли!

Наталья нехотя поднялась. Еще раз с сомнением посмотрела на брата, но тот кивком головы указал ей на дверь. Наталья вздохнула и подчинилась.

Они спокойно миновали холл, столовую, прошли к входу в подвал. Обитатели дома спали. Лишь возня мыши за плинтусом в коридоре, да их легкие шаги нарушали тишину.

Наталья открыла шкафчик, за которым располагалась цифровая панель для набора кода, чтобы отключить сигнализацию. Над панелью встроенные часы показывали время — 23 часа 40 минут. Наталья оглянулась на брата и спросила шепотом:

— Я про часы не знаю, они тут зачем?

— Хрен на них, — так же шепотом ответил Сашка, — открывай! Все равно племяшка сейчас дома, пофиг часы…

Наталья набрала код и открыла дверь. Включать свет они не стали и осторожно, на ощупь, стали спускаться по лестнице. Сашка достал маленький фонарик-ручку, посвятил, чтобы Наталья набрала код во втором ящике.

Бронированная дверь открылась. Брат и сестра стояли напротив друг друга. Темнота скрывала их лица, но они и так знали, что отражается на них в эту минуту — желание и страх. Вперемежку.

Каким бы прожженным в подобных делах не был Сашка, Наталья знала, что он, в равной степени с ней жаждет добыть сокровища и в равной степени — боится.

Лишь после того, как они прикрыли за собой бронированную дверь, Наталья нащупала на стене выключатель. Свет резанул по глазам. Наталья зажмурилась, а когда открыла глаза, Сашка уже осматривал стеллажи, натягивая тряпочные перчатки.

— Натаха, перчатки надень! — скомандовал Сашка. — Я тебе под ноги кинул.

Наталья подняла точно такие же, как у него, перчатки и надела их. Посмотрела на свои руки. Это в фильмах на руках грабителей лаковая кожа, а в реальности ограбления века совершаются в пятнадцатирублевых китайских перчатках для хозяйственных нужд.

— Чего стоишь! — прошипел на нее Сашка. — Иди сюда, выбирать будем. Ты подготовилась, чего лучше взять, а? Че хорошо пойдет?

Она подошла к стеллажу, около которого он стоял, и тыкнула пальцем в несколько вещей.

— Вот эта чаша, то блюдо, графин, — перечисляла Наталья.

Сашка посмотрел на сестру с недоверием.

— Посуду, что ль?

— Сам ты, посуда! Это антиквариат! Я в интернете смотрела. Такие же вещицы на аукционах хорошо продаются, но они не редкость, а значит — никто не всполошится, когда мы эти вещицы на продажу выставим. Я в интернете изучила почти все! — похвасталась Наталья.

Сашка хохотнул.

— Ишь ты, изучила она! В ин-тер-нете, — сказал он, с издевкой коверкая слово «интернет».

— Ладно, берем, что скажешь, — Сашка достал из-за пазухи сложенную полосатую сумку, наподобие тех, с которыми в начале девяностых ездили за добычей челноки, и расправил ее. — Ложи сюда!

— Клади, — невольно поправила его Наталья. За годы работы у Пашковой она привыкла к правильному употреблению этих слов.

— Один черт, — буркнул Сашка.

Наталья открывала стеллажи, а Сашка складывал в сумку вещи. Наконец, сумка наполнилась. Наталья сняла одну перчатку и почесала глаз. Сашка скомандовал уходить. Они вышли из хранилища, заперли его и без приключений добрались до комнаты Натальи.

Вячеслав нажал кнопку сброса звонка и отложил телефон в сторону. Бешено колотилось сердце. Виктория… Вика… Их брак длился пять лет, но за это время он так и не узнал, какая она на самом деле. Только этот разговор приоткрыл для него ее душу.

В каком чудовищном аду она жила семь лет! Какой тяжкий крест несла! Несла молча, затаив боль в себе. Вячеслав не обманывался насчет Виктории, нет. Не собирался делать из нее святую мученицу. Он просто рассмотрел ее при более ярком свете. Она любит, чтобы ее проблемы решали другие, ищет легкие пути устроиться в жизни, жадная до денег, но все это — оболочка, защитный кокон, под которым — израненное, истерзанное противоречиями живое и все-таки доброе сердце. Ее просто не научили любить. В детстве ей не хватило всего лишь нескольких слов, которое должен был сказать самый родной человек. Сказать: «Я в тебя верю!».

Он ей верил. Виктория не подведет. Она приняла правильное решение. Зачем продолжать мучения? У нее будет шанс начать жизнь сначала, не переживая о прошлом. Ее сын будет в надежных руках его и Лизы. Лизы… Виктория обвинила его в жестокости. Да, она права. Он поступает жестоко, но правильно. В этом Вячеслав не сомневался. Лизе нечего терять, зато она приобретет многое.

Вячеслав снова взял телефон и позвонил Сидорову. Тот отозвался сонным голосом:

— Алло…

— Андрюха, слушай приказ. Ты все узнал о двойнике Вики?

— Славка, ты что ли? Который час?

— Узнал?

— Узнал, — ответил Сидоров сквозь зевок. — Елизавета Карамзина, прямо Бедная Лиза! Воспитывалась в детском доме, родных нет…

Вячеслав перебил его:

— Это я знаю! Где она живет, выяснил?

— Выяснил. После выпуска ей, как положено, предоставили жилье, но в деревянном бараке на окраине Москвы. Совсем хлам. Она ту квартиру сдает за копейки, а сама снимает однушку в хрущевке.

— Адрес знаешь?

— Знаю. Надо установить слежку?

— Нет! Слушай меня внимательно. Я тебе в скором времени позвоню. Может, ночью или уже под утро. Если узнаю, что документы Лизы там, то ты поедешь в эту квартиру и возьмешь их. Все! Все, какие есть! Эти документы нужно срочно переправить в Дрезден и отдать Виктории.

Сидоров закашлялся.

— Блин! Чуть сигарету не проглотил! Славка, ты чего задумал?!

— Так надо.

— Нет, пока не введешь в курс дела, я на взлом не подпишусь.

— Никакого взлома! Аккуратно откроешь, а затем закроешь, и чтобы все было в порядке! Не бойся, ты будешь делать это с разрешения хозяйки.

— Что ты задумал? — допытывался Сидоров.

Вячеслав разозлился. Рассказывать свой план он не собирался.

— Андрюха, твою дивизию! Кто у тебя начальник?

— Ты…

— Тогда я приказываю, а ты исполняй!

Сидоров помолчал, прежде чем ответить:

— Ладно. Надеюсь, ты хорошо подумал… Жду звонка.

Покончив с этим, Вячеслав приступил к сборам. Он похвалил себя за то, что предусмотрительно взял из дома спортивную одежду. Достал из сумки темно синее трико и олимпийку, темную футболку, чтобы не слишком выделяться в темноте. Оделся, обул кроссовки и вышел в ночь.

В темной комнате Лиза стояла у открытой настежь балконной двери и жадно хватала ртом прохладный воздух, но все равно задыхалась.

Виктория сошла с ума! Как она говорила? «Я не вернусь, и мне не нужна моя жизнь, мой сын и мое имя. Теперь это все твое! Все! Теперь ты — Виктория Громова. Тебе даже не надо заморачиваться с замужеством! Ты уже замужем за Вячеславом, который, между прочим, любит тебя!».

Лиза замотала головой, отрицая собственные воспоминания. Бред! Вячеслав не ее любит, он любит Викторию! Просто Виктория отказала ему, бросила, а тут появилась она, Лиза. Вот Вячеслав и переключил внимание на нее. А что? Они с Викторией похожи, как две капли воды, только она, Лиза, доступнее. Лиза задумалась, а нужна ли ей такая любовь?

— О чем я думаю, — вслух проговорила Лиза, обращаясь к темноте за окном.

Действительно, о чем? О глупостях! У нее только что отняли ее жизнь, ее собственную судьбу и имя, а она думает о мужике.

«Стоп! — сказала себе Лиза. — Что значит — отняли? Разве я не могу сказать — нет?»

Она села в кресло, стоящее спинкой к балконной двери, и задумалась. Она может сказать «нет» и послать всех к черту! Вот сейчас возьмет, включит свет, соберет вещи, а с первыми лучами солнца уедет в Москву. Домой. Станет жить дальше спокойной размеренной жизнью…

Лиза попыталась представить, как она станет жить по возвращению в Москву и… не смогла. Потому что не было там у нее никакой жизни. Одиночество в полупустой съемной квартире, нет работы. Никого и ничего нет. Только Катька. Но у той своя жизнь — муж, сын, дом, заботы, а Лиза одна.

Слезы потекли по щекам. Виктория так и сказала по телефону, что ей, Лизе, не к кому и не к чему возвращаться, а тут у нее семья.

Лиза вспомнила личико Сени, как он крепко держал ее за руку, тетушку, Бориса Львовича, даже Артура и… Вячеслава. За несколько дней она полюбила их всех! Сколько лет она мечтала найти семью, даже сюда приехала, чтобы узнать, не сестры ли они с Викторией? Все только для того, чтобы найти семью! Теперь выходит так, что даже искать ничего не надо. Виктория подарила ей все. Сначала дала напрокат, как автомобиль в салоне, а потом предложила выкупить все это насовсем. В обмен на собственное имя. Разве не мечтала она, Лиза, о другой судьбе? Мечты сбываются…

Спрятав лицо в ладони, Лиза расплакалась. Мечты сбываются. Не всегда так, как хотелось бы, но вдруг там, где-то там — на небе — лучше знают, как должно быть?

Она плакала, с ужасом понимая, что плачет вовсе не от безысходности! Она прощалась. То, что предложила Виктория — авантюра, бредовая, безрассудно смелая, но впереди Лиза видела свет. Он звал. Ждал. И она хотела идти на свет.

— Виктория! — раздался голос за спиной.

Лиза вздрогнула и обернулась. На балконе стоял Вячеслав.

— Вика! — повторил он и ожидал ответа.

Лиза смотрела на его темный силуэт и понимала, то, что она ответит — станет ее выбором. Навсегда.

Она молчала. Он ждал. Лиза сделала шаг навстречу.

— Как ты сюда забрался? — спросила она, выходя на балкон, и будто тяжкий груз свалился с ее плеч.

Она свой выбор сделала.

— Нашел, за что зацепиться, — Вячеслав кинулся к ней, сграбастал в объятия, затащил в комнату, покрывая поцелуями ее лицо: — Вика… Я люблю тебя!

Лиза со всей силой уперлась ладошками в его грудь и отстранилась.

— Ты любишь ее… Ее тело…

— Нет! Глупая! Нет! Я люблю тебя, именно тебя! Твою душу, твое сердце! Солнышко, я знаю правду, но эта правда умрет вместе со мной. Отныне ты — моя жена. Виктория Громова. И я спрошу еще раз — ты согласна стать моей женой?

Лиза очень хотела сказать «да», но сомнения оставались.

— Почему ты сказал, что отныне я Виктория Громова?

— Я говорил с ней по телефону, она сказала о своем решении.

— А ты? Что думаешь ты?

Вячеслав, сломив не слишком сильное сопротивление Лизиных рук, прижал ее к своей груди и прошептал на ухо:

— Она приняла верное решение. Единственно верное.

— Но это ее семья… Когда они смотрят на меня, то видят ее! На самом деле они любят ее!

Вячеслав крепче сжал объятия.

— Дурочка… Перед нашей встречей я думал только о том, чтобы отомстить Виктории, лишить ее денег. Вспомни, как отнеслись к тебе домочадцы? Тетушка?

Лиза задумалась, а потом кивнула, подтверждая свои слова:

— Они ждали от меня гадостей… Знаешь, тетушка не больна. Она придумала это лишь затем, чтобы затащить сюда Викторию. Заманить наследством. И она проверяла меня! Всю первую ночь гоняла. Думала, что я психану и уеду в Москву!

— Вот видишь! Они ждали другого человека, и только ты! Да, именно ты! Своей добротой изменила все! Вспомни сегодняшний день. Они любят тебя! Именно тебя! И уже не ждут гадостей.

Уткнувшись носом в широкую грудь Вячеслава, Лиза улыбнулась: «Да, это сделала я… а не Виктория».

— Наверное, ты прав, — проговорила Лиза.

Вячеслав резко отстранил ее от себя и спросил:

— Ну что, Виктория Громова, ты согласна стать моей женой?

И Лиза выдохнула:

— Да…

Закрыла глаза и… ничего не произошло. Он не подхватил ее, не закружил по комнате, как пишут в любовных романах, не осыпал поцелуями. Лиза подняла голову и посмотрела на Вячеслава. В темноте она видела лишь контуры его лица, глаз, но догадалась — он ждет. Она поняла, чего именно. Поднялась на цыпочки, обвила руками его шею и поцеловала. Сама. Настойчиво. Страстно. Подтверждая, скрепляя, — словно ставила печать.

И только тогда сильные руки подхватили ее и понесли, бережно опустили на кровать. Вячеслав лег рядом, опираясь на одну руку. Его тело нависало над ней, и голова закружилась, поплыла, увлекаемая волной желания. Сладкий привкус во рту… Низ живота скрутило легкой, тянущей болью… Лиза выгнулась…

Вячеслав накрыл ее своим телом, покрывая поцелуями ее лицо, шею, а затем крепко прижал к себе и… отпустил. Отстранился.

— Что случилось? — осипшим голосом спросила Лиза.

— Нет… не так… не сейчас…

Лиза не понимала, что с ней. Слезы брызнули из глаз. Хотелось накричать на него, швырнуть чем-нибудь тяжелым, прогнать прочь! Она отвернулась.

Вячеслав привлек ее к себе, нежно, легким прикосновением поцеловал ее в ямочку под ушком и прошептал:

— Девочка… какая ты еще девочка… моя маленькая принцесса… Обиделась? Глупенькая. Просто я не хочу, чтобы это произошло здесь и сейчас — в чужом доме. Наша первая брачная ночь будет другой… Я внесу тебя на руках в наш дом… Положу на белоснежную постель…

Лиза не дала ему договорить. Все еще со слезами на глазах, она обхватила ладонями его голову, притянула к себе и впилась жарким, смелым поцелуем в его губы…

Брат и сестра любовались взятыми из хранилища вещами. Домочадцы мирно спят, хранилище закрыто, следов они не оставили — незачем торопиться и, как говорил Сашка, гнать волну. Он собирался в комнате сестры дождаться утра и спокойно уехать на первом автобусе из поселка в Гатчину.

Рассматривая вещи, Сашка засомневался, что это «барахло» можно хорошо продать, но Наталья включила маленький ноутбук, выбрала из папки «избранное» сайт аукциона и продемонстрировала Сашке истинную стоимость «барахла». Посчитав нолики, Сашка расцеловал сестру.

— Ай, да молодца! Ай, да Натаха!

Затем он выбрал из кучи сложенных на кровати вещей плоское блюдо.

— Держи, — он протянул блюдо Наталье. — Спрячешь его в комнате племяшки. Только так, чтобы она не нашла! Если чё пойдет не так, пусть менты находят.

— Хорошо, — согласилась Наталья и прижала блюдо к себе.

Сашка начал складывать вещи в сумку. Когда на кровати осталась только малая часть, он вытащил из-под серебренного ковша перчатку. Положил ее себе на колено, огляделся по сторонам — второй перчатки не было. Сашка похлопал по карманам и достал из правого свою пару перчаток.

— Где вторая перчатка? — спросил он Наталью тихо, с угрозой.

— Что?

— Перчатка, говорю, где?

Сашка тряс перчаткой перед ее носом. Наталья смотрела на нее, а перед мысленным взором вставала картина: она снимает в хранилище перчатку, протирает глаз и все. На этом картинка обрывается.

— Не знаю, — проговорила Наталья, и ее бросило в пот.

— Там оставила?

— Не помню…

— Дура, б…! Баба! Идем туда! Только барахло спрячь.

Наталья взяла у него сумку и запихала ее под кровать. Вещи, которые остались на кровати, Наталья накрыла пледом. Потом она следом за братом, крадучись, вышла в коридор.

Они уже открыли первую дверь, ведущую в хранилище, когда со стороны коридора послышались шаги. Кто-то направлялся в столовую или в кухню. Наталья и Сашка замерли, переглянувшись.

В кухне зажегся свет. Раздался женский кашель, легкий звон стекла. Открылся и закрылся холодильник.

— Это Анька, — прошептала Наталья, — няня…

Они стояли, замерев, по стойке смирно. Вдруг, за плинтусом, позади Натальи зашуршала мышь. Этот тихий, приглушенный звук для натянутых нервов Натальи оказался последней каплей — выстрелом, грохотом взрыва! Наталья ойкнула и шарахнулась в сторону. Сашка подхватил сестру, толкнул ее обратно к стене.

— Кто там? — донесся голос Анны Михайловны.

Наталья и Сашка переглянулись, а затем Сашка бросился наутек, в сторону комнаты сестры. Наталья еле сдержалась, чтобы не крикнуть ему след: «А я?!». Мгновение она стояла, подобно соляному столбу, окаменевшая от страха, пока не мелькнула мысль, что няня тоже боится!

— Кто там? Ангелина Васильевна? Наташа? — спрашивала няня, но не выходила из кухни.

«Будь, что будет!» — подумала про себя Наталья и побежала по коридору.

Она только подбегала к своей комнате, когда оттуда выскочил Сашка с полосатой сумкой в руках. Бросив на нее грозный взгляд, он опрометью кинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Наталья замерла. Что он задумал?! Что делает?! Там комнаты хозяев!

Несколько секунд показались вечностью. Наталья все еще стояла, с ужасом глядя на лестницу, ожидая самого худшего, когда на ней вновь появился Сашка. Он спускался почти бесшумно, то ли из-за мягких кедов на резиновой подошве, то ли благодаря воровскому опыту.

Схватив Наталью за запястье, он затащил ее в комнату.

— Чего выставилась, дура! — гаркнул он, гася свет в ее комнате. — Быстро собирай барахло, что осталось!

— Какое? Где? — от страха Наталья ничего не соображала.

— Которое под подушками! И тихо! Свет не зажигай. Если что — ты спишь, а я уйду щас. Ну! Живо!

Наталья покосилась на дверь. С момента, как их застукали, прошло уже минуты три, но Анна не поднимала шума. Странно…

Сашка больно ткнул ее в бок. Наталья подхватилась и суетливо подскочила к тумбочке, нашарила в ящике полиэтиленовый пакет и принялась на ощупь собирать с кровати вещи.

— Что ты делал наверху? — осмелилась спросить Наталья.

— Сумку подбросил.

— Кому?!

— Племяшке, кому еще!

— Как это?! — Наталья застыла на месте и вновь получила ощутимый тычок в бок.

— Барахло собрала?

Наталья кивнула, будто в темноте Сашка мог видеть ее кивок.

— Собрала…

Сашка отошел к двери, приоткрыл ее чуть-чуть, выглянул в коридор. Затем плотно закрыл дверь.

— Никого… Странно… Сеструха, я щас свет включу на маленько, ты быстро глянь, чтобы ничего не завалилось, а потом я пойду.

Он включил свет. Наталья быстро обшарила рукой кровать, заглянула под нее — краденных вещей нигде не осталось.

— Чисто, — сказала она.

Сашка выключил свет и подошел к Наталье, забрал у нее пакет.

— Ну все, сеструха, я пошел. Связь как обычно…

Секунда, и Наталья осталась в комнате одна — Сашка выпрыгнул в окно и растворился в ночи.

В этот момент из коридора донеслись голоса. Наталья прильнула ухом к двери и смогла расслышать голос Анны Михайловны:

— Я так испугалась, что не смогла двинуться с места!

Послышался низкий мужской голос:

— Вы не видели, кто пробежал? И куда побежали?

— Нет же, нет! Я будто приросла к полу! Стояла на кухне у стола и ничего не видела, только слышала шаги. А потом сразу позвонила вам. На кухне, на стене висит телефон. Набрала 011 и вы сразу ответили.

Наталья облегченно вздохнула. Анна Михайловна струсила и сразу вызвала поселковую охрану — непременное приложение к элитному поселению. Сама нос из кухни не высовывала, их с Сашкой не видела.

— До моего прихода дом осматривали?

— Нет, что вы! Боже упаси! Я так испугалась! Давайте с вами посмотрим, а хозяйку пока будить не станем. Наталью только позовем, это наша экономка. Вот ее комната…

Наталья мигом отскочила к кровати и скинула с себя халат. В дверь постучали. Наталья взлохматила волосы и подошла, протяжно спросив:

— Кто там?

— Наташенька, это я — Аня. Можешь одеться и выйти?

— Чего случилось-то?

— Надо…

Наталья приоткрыла дверь, будучи в ночнушке. Она сделала это специально, чтобы Аня хорошо запомнила этот момент. Завидев охранника — невысокого полноватого парня лет тридцати — Наталья сделала вид, что испугалась, ойкнула, но еще шире приоткрыла дверь, чтобы и тот запомнил ее в ночнушке.

— Сейчас оденусь! — сказала Наталья, и пошла за халатом.

Руки подрагивали, но Наталья убеждала себя, что все идет хорошо. Даже слишком хорошо! Из возможной подозреваемой она становится случайным свидетелем, который обнаружит открытое хранилище. Это даже уменьшит возможные подозрения!

Наталья вышла, и Анна Михайловна повела их на кухню, показывать место, где она стояла, когда послышался шум.

Охранник осмотрел кухню, Наталья едва сдержалась, чтобы не фыркнуть — Шерлок Холмс! Анна Михайловна битый час твердит, что звуки слышались по другую сторону стены, а он кухню осматривает! Наконец, охранник сообразил обойти прилегающие помещения.

Они миновали столовую, вошли в коридор, ведущий к первой двери хранилища, и… Анна Михайловна увидела приоткрытую дверь.

Наталья и охранник зажали уши ладонями — Анна Михайловна закричала, сначала взяв ре первой октавы, а затем, поднимаясь все выше и выше по нотам, ушла в ультразвук. Так она и стояла с широко открытым ртом и не сводила глаз с двери хранилища, пока со стороны лестницы не послышался топот бегущих людей…

Громкий крик пронзил стены. Лиза вздрогнула и подняла голову с плеча Вячеслава. Он тоже приподнялся на локтях и принялся озираться:

— Кричат?

Лиза кивнула:

— Женщина…

— Что-то с тетей? — Вячеслав резко встал с кровати и принялся быстро заправлять футболку в трико.

Лиза поспешила поправить свою одежду и пригладить волосы. Вячеслав направился к двери.

— Стой! — крикнула ему вслед Лиза и добавила приглушенно: — Ты куда?! Тебя не должно здесь быть!

Вячеслав усмехнулся:

— Глупости. Я имею право зайти в гости к своей жене.

Вячеслав сделал еще один шаг к двери, обо что-то запнулся и едва не упал — удержаться на ногах помогло лишь то, что он успел ухватиться за дверную ручку.

Лиза подбежала к нему.

— Что тут наставлено? — проворчал Вячеслав, отодвигая какую-то сумку. Лиза смотрела на нее во все глаза.

— Это не мое, ее здесь не было…

Вячеслав зажег свет. Полосатая сумка стояла у самой двери. Он нагнулся и расстегнул молнию. Лиза ахнула. Внутри находились антикварные вещи из хранилища тети.

— Слава… это часть коллекции тетушки…

— Что она делает у тебя? — строго спросил Вячеслав.

— Я не знаю… я не брала! Может, кто-то просунул в дверь? Пока мы с тобой… целовались? Приоткрыл дверь и просунул!

Вячеслав ответить не успел. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Ангелина Васильевна. За ее спиной маячили: Наталья, Анна Михайловна и незнакомый мужчина в камуфляже. Лиза вытянула шею, высматривая Сенечку, но не заметила его.

Ангелина Васильевна сразу увидела раскрытую сумку, и ее содержимое. Несколько долгих мгновений смотрела она на выглядывающее из сумки серебряное блюдо и только потом перевела взгляд на Лизу.

— Я тебя предупреждала! — заявила Ангелина Васильевна. — Теперь пеняй на себя!

— Но я ничего не брала! Мне подкинули! Слава, скажи!

Лиза смотрела на него с надеждой, но… он медлил с ответом. Лиза растерялась, как же так?! Ведь он был с ней все это время! До его прихода сумка здесь не стояла! И тут простая, логически обоснованная мысль обдала Лизу ледяной волной: когда Вячеслав пришел, в комнате было темно. Свет они включили только минуту назад. Вячеслав понятия не имеет, стояла тут сумка раньше или нет! Он может думать, что Лиза действительно своровала эти вещи!

— Это не я! Я не брала! Мне не нужно! — кричала Лиза Ангелине Васильевне, но смотрела только на Вячеслава, только ему в глаза. — Слава, ты мне веришь?

Ангелина Васильевна тоже повернулась к нему:

— Кстати, молодой человек, а что вы тут делаете?

— Слава! Ты мне веришь? — повторила вопрос Лиза.

Вячеслав еще раз взглянул на сумку, а затем, глядя в глаза Ангелине Васильевне, произнес:

— Да, Вика. Я тебе верю. Ангелина Васильевна, позвольте представиться еще раз. Меня зовут Вячеслав…

— Знаю, — зло огрызнулась тетушка. — Что вы тут делаете?

Вячеслав невозмутимо продолжил:

— Меня зовут Вячеслав Громов. Я — муж Виктории. Этот вечер мы провели вместе в этой комнате. Она ничего не воровала.

Анна Михайловна подошла к Ангелине Васильевне и принялась теребить ее рукав. Ангелина Васильевна отмахнулась от няни, как от навязчивой мухи.

— Муж? — Ангелина Васильевна смотрела на Вячеслава, как на привидение. — Муж?! Виктория, что это за цирк?

— Ан… Тетушка, простите… Просто мы со Славой в ссоре, мы же хотели разводиться, а он…

Вячеслав пришел Лизе на помощь:

— Я узнал, что Виктория едет к вам и последовал за ней. Надеялся, что вынужденное общение со мной в вашем доме нас помирит. Но все оказалось еще лучше. Нас помирили Сеня и вы… Мы не станем разводиться.

Ангелина Васильевна обвела строгим взглядом Лизу, Вячеслава, остальных присутствующих. При этом она вновь не обратила внимания на Анну Михайловну, что легонько дергала ее за рукав. Затем тетушка указала пальцем на сумку и сказала Лизе:

— Я вам поверю, если объясните присутствие этого здесь.

Лиза развела руками:

— Я не знаю… Честное-причестное слово! Я понятия не имею, как здесь оказалась эта сумка! Мы со Славой… целовались и, наверное, не заметили, как нам ее подбросили! Наталья, ты ничего не хочешь сказать?

Наталья спряталась за спину Ангелины Васильевны.

— А что мне говорить? Мне нечего говорить! Я вот… это… я Ангелине Васильевне все сказала! Я слышала, как ты договаривалась по телефону тетушку ограбить…

— Ложь! — закричала Лиза. — Ты лжешь!

В порыве гнева Лиза бросилась к Наталье и вцепилась ей в волосы. Какая дрянь! Она смеет наговаривать на нее при всех, не стыдясь! Обвинять в краже!

Лиза тянула Наталью за волосы, та извернулась и лягнула ее. Лиза пнула Наталью в ответ, та навалилась на нее своим тучным телом, и Лиза не устояла на ногах. Женщины рухнули на пол, продолжая пинаться и мутузить друг друга кулаками.

Чьи-то руки хватали Лизу, кто-то кричал, затем она почувствовала крепкую хватку на своем запястью и холод металла. Раздался щелчок. Кто-то схватил ее другую руку, еще щелчок. Лиза дернулась и взвыла от боли.

Ее руки сковали наручниками. Довольный охранник стер капельку крови с поцарапанной щеки и поднял Лизу за шиворот:

— Все, хватит!

Воспользовавшись моментом Наталья живо забежала за спину Ангелины Васильевны.

— Сними наручники с моей жены! — Вячеслав схватил охранника за грудки, но тот ловким движением, неожиданным для его тучной комплекции, вытащил из кобуры пистолет и ткнул дулом в живот Вячеслава.

— Стоять! Руки убери! Не смотри, что травматика, пальну, мало не покажется!

— Сними наручники, — прошипел Вячеслав и не двинулся с места. Дуло все так же упиралась в его живот.

— Все сели на кровать! Чтобы я видел! — прокричал охранник.

Ангелина Васильевна его поддержала:

— Сядьте! — и первая исполнила приказ. За ней последовали Наталья и Анна Михайловна. Только Вячеслав остался стоять, где стоял, а Лиза прижималась к его плечу.

— Виктория, сядь! — приказала тетушка. — Вячеслав! Не ухудшайте положение!

— Слава, давай сядем, — попросила Лиза.

Он взял ее за скованное наручниками запястье и повел к кровати, на ходу бросив охраннику:

— Я тебе это еще припомню…

— Не пугай! — огрызнулся тот, а потом спросил Ангелину Васильевну: — Хозяйка, полицию вызывать будешь?

Лиза смотрела на тетушку, молясь всем сердцем, чтобы она сказала «нет», но она ответила:

— Позвоните сами.

Охранник достал телефон и сообщил о краже.

До приезда полиции охранник держал их на мушке своего травматического пистолета. Напрасная предосторожность! Лиза чувствовала себя опустошенной до такой степени, что не могла пошевелить даже пальцем. Единственно, на что у нее хватило сил — это обратиться к охраннику с просьбой:

— Отпустите няню. Мой сын может проснуться. Испугается.

После ухода Анны Михайловны, Лиза привалилась спиной к Вячеславу, а тот обнял ее, прижал к себе и прошептал на ухо, что все будет хорошо…

Когда вызов на происшествие поступает из поселка, в котором расположены дома известных и богатых людей, служители закона руководствуются неписаными правилами допустимых исключений — неотъемлемой частью общеизвестного уголовно-процессуального кодекса. На первом месте списка исключений значится — конфиденциальность, а также исполнение пожеланий хозяев, если данные пожелания не требуют злостно нарушить закон.

Вот и в этот раз осмотр места происшествия, опросы домочадцев происходили не совсем так, как предписывает закон. Документы оформлялись должным образом, в качестве понятых пригласили Бориса Львовича и Артура, однако приехавшая на вызов группа действовала с оглядкой на хозяйку. Это было заметно.

Время приближалось к шести утра. Все обитатели дома, включая няню и Сенечку, а также Борис Львович с Артуром сидели в гостиной, наблюдая за передвижениями полицейских, и молчали. Домочадцев уже опросили, вызывая в столовую по одному — именно это помещение служители правопорядка избрали в качестве штаба. Со всех сняли отпечатки пальцев.

Вячеслав рассматривал дежурного следователя — Павла Сергеевича Широкова, флегматичного мужчину лет сорока пяти — и сочувствовал ему. Любой вызов в подобный дом даже на рядовое происшествие может стоить ему карьеры — если хозяевам не понравится поведение следователя. Ведь в России право телефонного звонка еще никто не отменил.

— Ангелина Васильевна, Виктория Юрьевна, Вячеслав Борисович и Носкова, прошу вас, пройдемте за мной, — вежливо попросил Широков.

Он назвал хозяев дома по имени отчеству, а экономку Наталью по фамилии. Вячеслав усмехнулся — следователь явно имел опыт в расследовании подобных дел.

Все перечисленные поднялись со своих мест. Лиза передала сидевшего на ее коленях Сенечку няне:

— Анна Михайловна, позаботьтесь о Сене.

— Мам, я хочу с тобой! — протестовал Сеня и не собирался отпускать Лизину руку.

— Со мной нельзя, — ответила Лиза, наклоняясь к мальчику. — Видишь, дядя полицейский хочет поговорить с нами наедине. Полицейских надо слушаться!

— Че ты со мной, как с маленьким, — проворчал Сеня, и Ангелина Васильевна не оставила эту реплику без внимания.

— Молодой человек, тогда извольте вести себя по-взрослому и отпустите мать! — строго, но без тени недовольства приказала она.

Сеня нехотя подчинился.

В столовой все расселись вокруг обеденного стола. Вячеслав сел рядом с Лизой, нащупал под столом ее сжатый кулачок и накрыл его своей ладонью.

— Итак, подведем первые итоги, — начал Широков. — Сразу скажу, что лично я против обсуждений со свидетелями каких-либо нюансов дела вообще. Тем более что некоторые из них могут быть замешены в совершении преступления. Но Ангелина Васильевна настояла.

— Да! — подтвердила Ангелина Васильевна. — Я настаиваю, чтобы моя племянница и Наталья присутствовали при данном разговоре.

Наталья встрепенулась:

— Я что? Что? Меня подозревают?

Широков устало вздохнул.

— На данный момент это лишь выводы Ангелины Васильевны. Уголовное дело еще не возбуждено и еще никто не признан подозреваемым.

— Давайте перейдем к главному, — попросила Ангелина Васильевна.

Широков кивнул и продолжил:

— Итак, что мы имеем. По полученным с пульта охраны сведениям за прошедший день и до сообщения о краже помещение хранилища открывали трижды. Ангелина Васильевна пояснила, что первый раз, днем, хранилище открывала она, поэтому мы этот случай не рассматриваем. Далее мы имеем два несанкционированных хозяйкой случая набора кода. Первый раз хранилище открыли в 23 часа 40 минут, а второй раз в 02 час 15 минут ночи. Во время второго открытия вора спугнула гражданка Злотникова Анна Михайловна. Таким образом, кража произошла в промежуток времени между 23 часами 40 минутами и 23 часами 58 минутами — это время, когда пульт охраны получил сообщение, что хранилище закрыто.

Вячеслав впервые услышал, во сколько именно произошла кража, и его обдало ледяной волной. В это время, в 23–40, он был еще у себя, в доме Вольчинского! Но отступать Вячеслав не собирался:

— Я уже говорил, и подтверждаю это еще раз! Всю прошедшую ночь, с одиннадцати вечера, я провел вместе со своей женой в ее комнате, и она никуда не выходила!

Широков одарил Вячеслава равнодушным взглядом и сказал:

— Господин Громов, я понимаю ваше желание защитить жену, но лгать следствию бессмысленно. У нас есть показания Злотниковой Анны Михайловны, которая видела вас в половину первого ночи. Ей не спалось, и она сидела на балконе. Она не подняла тревогу только потому, что узнала вас, когда вы забирались на балкон к Виктории Юрьевне. Анна Михайловна списала ваш поступок на влюбленность и решила не поднимать шум. Время она запомнила точно, потому что собиралась выпить еще одну таблетку снотворного, но боялась передозировки и считала по часам, сколько прошло времени с приема предыдущей таблетки.

— Вот о чем она хотела мне сказать, — тихо проговорила Ангелина Васильевна.

— Не понял вас? — спросил ее следователь. Ангелина Васильевна отмахнулась.

— Это уже неважно, — ответила Ангелина Васильевна. — Просто Анна все время дергала меня, пыталась что-то сказать, а я не слушала…

Широков удовлетворился ее объяснением и продолжил:

— Итак, время совершения кражи установлено. Далее мы имеем одну хозяйственную перчатку, забытую вором в хранилище. По всей видимости, следов его пальцев рук в хранилище мы не найдем, но эксперт работает. Кроме того, у нас есть похищенные ценности, изъятые из комнаты Виктории Юрьевны, которые также будут изучены на предмет наличия следов пальцев рук.

Вячеслав не выдержал и громко хмыкнул:

— Ха! Что вы собираетесь найти? Отпечатки пальцев всех обитателей дома? Вы их найдете, кроме моих и моей жены. Мы приехали недавно и…

Лиза тронула его за рукав:

— Слава, мои там есть…

Он повернулся к Лизе:

— Что?

Лиза смотрела только на следователя.

— Понимаете… Днем, когда тетушка… Ангелина Васильевна оставила меня в хранилище одну, я там все перетрогала… Простите…

— Лиза! — воскликнул Вячеслав. Мысли хороводом кружились в его голове. Как же так? Он думал, что это железный аргумент — ее отпечатков не может быть в хранилище, а получается… Стоп! Вячеслав открутил назад мысленный хоровод. Лиза говорит, что там полно ее отпечатков, значит… Обрадованный, Вячеслав подскочил и хлопнул в ладоши, заставив вздрогнуть всех присутствующих. — Вот оно! Вот оно, гражданин начальник!

— Я бы вас попросил, — начал протестовать Широков, но Вячеслав заглушил его слова громким смехом.

— Вот доказательство!

Широков подался вперед, облокотился на стол:

— Доказательство чего?

— Невиновности моей жены! Она еще днем заляпала в хранилище кучу вещей, на кой черт ей надевать перчатки? Вы же нашли перчатку вора?

Следователь задумался, а потом покачал головой:

— Не факт… не установлено, что перчатка принадлежит вору.

Ангелина Васильевна хлопнула ладонью по столу и уставилась на Широкова холодным, презрительным взглядом.

— Вы считаете нормальным, что я вместе с бесценными экспонатами поместила в хранилище трехкопеечную грязную перчатку?

Широков стушевался:

— Ее могли забыть там ранее…

Ангелина Васильевна выпрямила спину, подняла подбородок, отчего стала казаться выше всех сидящих за столом.

— Никто не смеет бросить мне перчатку.

Специально Ангелина Васильевна построила фразу таким образом или нет, Вячеслав не понял, однако на следователя сказанная тетушкой фраза впечатление произвела. Он не осмелился бросить Пашковой вызов.

— Хорошо, я согласен. Перчатка принадлежит вору.

— Вот! — воскликнул Вячеслав. — Вике незачем было надевать ее! Там полно ее отпечатков!

Ангелина Васильевна уточнила:

— Там, как вы изволили выразиться, полно не только ее отпечатков. Код от хранилища знали все. Анна Михайловна показывала экспонаты Сенечке, Наталья там убиралась…

Наталья, услышав свое имя, встрепенулась:

— Я тоже трогала! — поспешно воскликнула она. — Трогала вещи! Когда убиралась…

Вячеслав довольно потер руки и сказал Широкову:

— Ну что, господин следователь, приплыли? Перчатки не нужны никому в этом доме. Отпечатки всех домочадцев в хранилище есть. Вор — посторонний человек! Ищите на улице!

— Мы поищем, поищем, — заверил его Широков. — Однако часть похищенного оказалась в комнате вашей жены, как вы это объясните?

Вячеслав не знал, что сказать. То, что сумку подбросили, а они с Лизой, занятые друг другом, не заметили как открылась и закрылась дверь, — Лиза толдычила следователю с самого его приезда.

— Не знаю, — развел руками Вячеслав. — Сумку подбросили. Другого объяснения нет. Но! Почему вы не верите словам моей жены? О том, что она слышала разговор вот этой, — Вячеслав ткнул пальцем на Наталью, — с незнакомцем? Почему вы больше верите ей, а не моей жене?

— С чего вы взяли? — зло спросил Широков.

— С того! — парировал Вячеслав. — Я не глухой и не слепой! Я вижу!

Вячеслав ждал, но Широков решил не в вступать в дискуссию. Он сказал:

— Ангелина Васильевна, на этом все. Я рассказал все итоги осмотра, которые есть на данный момент. Остальное выяснит следствие. Думаю, уголовное дело будет возбуждено в ближайшие часы, я вынесу постановление.

— Мы можем быть свободны? — спросил Вячеслав.

— Вы — можете, — ответил ему следователь. — Все, кроме Виктории Юрьевны. Ей придется проехать с нами.

— Почему? На каком основании вы ее арестовываете? — взорвался Вячеслав.

Однако его грозный рык не произвел на следователя никакого впечатления.

— Ее никто не арестовывает. Мы приглашаем ее на выяснение обстоятельств. Нам необходимо в спокойной обстановке опросить гражданку Громову, выяснить детали. По закону, я имею право задержать ее на три часа до выяснения обстоятельств.

Вячеслав побагровел от злости. Он хотел кинуться на Широкова, стукнуть его флегматичной мордой об стол, но Лиза встала и крепко сжала его руку со словами:

— Не надо, Слава. Я поеду с Павлом Сергеевичем. Все будет хорошо…

Вячеслав воззрился на Ангелину Васильевну:

— А вы что сидите такая невозмутимая? Вам все равно, что вашу племянницу увозят? Бог знает, что там с ней сделают! Правильно Виктория делала, что не хотела вас знать! Вы — зло! У вас нет сердца!

Ангелина Васильевна подскочила со стула, забыв о столь почитаемых правилах хорошего тона, и прокричала в ответ:

— Не смейте! Не смейте обвинять меня! Если Виктория не виновата, я на коленях буду просить прощения, но если… Если это сделала она, то — да! Я — зло! Я разотру ее в порошок!

Мгновение они сверлили друг друга взглядами, пока Вячеслав не прервал их безмолвный поединок:

— Определитесь, — сказал он. В его голосе уже не было ни гнева, ни угрозы. — Определитесь, любите вы Викторию или нет. Прощаете или нет. Вы не на нее злитесь. Вы злитесь на себя. За то, что уже любите ее! Уже любите! Вы столько лет ее ненавидели! Заманили сюда не для того, чтобы она обрела сына, а чтобы отомстить за то, что она вычеркнула вас из своей жизни. Просто, банально, тупо хотели отомстить! Она приехала, и вы увидели ее совсем другой, чем в своих мечтах о мести. Вы увидели добрую, умеющую сострадать женщину! Но вы упрямы! За семь лет вы придумали себе монстра, а теперь, когда вы поняли, что монстр существует только в вашем воображении, вы не хотите этого признать! Вы любите и уже простили Викторию, но все еще цепляетесь за прошлые обиды! Не казните ее за то, что она не подходит под ваши фантазии!

— Господин Громов, — попытался призвать к порядку Широков, но оба — и Вячеслав, и Ангелина Васильевна в один голос прикрикнули на него:

— Молчите!

Ангелина Васильевна оперлась ладонями о стол и нагнулась вперед, будто хотела, чтобы Вячеслав лучше слышал каждое ее слово:

— Мальчишка! — сказала она. — Как ты смеешь судить! Я рада, что Виктория стала другой, что она раскаялась! Мне казалось, что это произошло… Но она обманула меня! Вот что я не могу простить! Она обманула! Она украла вещи, поступила так, как делала в детстве! Я ей всегда давала деньги, когда она просила. Но она не может просить! Она может только брать! В детстве я ей ставила условие: попросишь — получишь! Но она предпочла воровать! Однажды, Виктория, ты помнишь? она уже украла у меня большую сумму, и я заявляла в милицию! Ее наказать не могли из-за возраста, но я просила, чтобы ее испугали, как следует! И вот, все повторилось!

Вячеслав не ответил. Они продолжали сверлить друг друга взглядами. Конец этой схватки положила Лиза. Она встала и, обойдя Вячеслава, подошла к следователю.

— Пойдемте, — тихо сказала она. — Только у меня одна просьба. Давайте выйдем так, чтобы мой сын не понял, что меня арестовали.

— Но вас не аресто…

— Неважно, — перебила его Лиза. — Пусть он думает, что нам просто надо на время съездить по делам…

Вячеслав и Ангелина Васильевна спохватились, когда Лиза с Широковым уже покинули столовую.

Полицейские уехали вместе с Лизой, а Вячеслав с Борисом Львовичем отправились вслед за ними на машине доктора. Машина Вячеслава, которую он взял на прокат в Питере, еще в первый день по приезду увезли работники автосервиса.

Три часа, на которые полиция имеет право задерживать лиц для выяснения обстоятельств, подходили к концу. Вячеслав ходил вдоль стены здания, где находится отделение полиции, и курил сигареты одну за другой. Борис Львович, наплевав на чистоту светло серых брюк, сидел на ступеньках и о вреде курения Вячеславу не напоминал.

— Вот пусть только попробуют задержать дольше! — возмущался Вячеслав. — Я им такой звездопад устрою! Вмиг пагон лишатся!

— Слава, не горячитесь, — увещевал Борис Львович. — Вы знаете, я сам не ожидал от Ангелины такого поступка! Вызвать полицию! Какой срам! Надо было выяснить все в кругу семьи. Мы бы во всем разобрались!

Вячеслав доктора не слушал, думая вслух:

— Своего юриста я вызвал еще ночью, он прилетит первым рейсом. Но время! Время уходит! Бог знает, что они там делают с ней!

— Слава, вы таки успокойтесь! Это не гестапо! Ничего…

— Нет! Я им устрою! — продолжал возмущаться Вячеслав.

Зазвонил телефон. Вячеслав пальцем показал доктору — молчать, будто слова Бориса Львовича могли помешать ему.

— Слушаю, Константин Петрович! — ответил на звонок Вячеслав. — Вы уже в Питере? Когда будете здесь? Хорошо! Ждем!

— Адвокат? — поинтересовался Борис Львович.

Вячеслав кивнул:

— Он уже в Питере, скоро приедет…

Вячеслав сжимал в руке и телефон, и его вдруг озарила мысль — Виктория, настоящая Виктория, ничего не знает! Ее нужно предупредить. Ведь это ее имя сейчас обвиняют в краже по другую сторону кирпичной стены. Вячеслав извинился перед Борисом Львовичем и отошел за угол здания, набрал номер Виктории.

Когда раздался звонок Вячеслава, Виктория сидела на скамейке в сквере недалеко от гостиницы и обдумывала свой недавний поступок. Лицо Вильгельма, его прощальный взгляд стояли перед ее мысленным взором…

Около восьми утра ее разбудил звонок. Виктория не сразу поняла, что звонит внутренний телефон гостиницы. Портье сообщил, что к Виктории пришел посетитель.

— Кто? — спросонья Виктории показалось, что она ослышалась. — Вильгельм фон Анхальт?

— Да, фройлен Громова, Вильгельм фон Анхальт. Он желает подняться к вам.

— Пропустите, — попросила Виктория, а сама подскочила с кровати, чтобы успеть до прихода Вильгельма хоть маленько привести себя в порядок.

Она успела ополоснуть лицо холодной водой и надеть халат перед тем, как он постучал в дверь.

Виктория открыла:

— Входи, — с улыбкой пригласила она Вильгельма.

Тот сделал шаг вперед, поцеловал Викторию в щеку и лишь потом прошел в комнату.

— Прости, что так рано…

— Что случилось? — встревожилась Виктория. Они договаривались встретиться только во второй половине дня.

Вильгельм сел в кресло и протянул к Виктории руки, приглашая ее сесть к себе на колени. Виктория улыбнулась, подошла, поцеловала Вильгельма в губы, но села в кресло напротив.

— Что случилось? — повторила она свой вопрос.

— Я не спал всю ночь, — признался Вильгельм. — Все время думал о твоих словах. О том признании, что ты собираешься сделать. Не знаю, как объяснить… какое-то предчувствие… плохое предчувствие… Я не выдержал и пришел. Я люблю тебя! Очень люблю! И боюсь. Хотя еще не знаю чего…

Он замолчал, и молчание длилось долго. Он ждал. Виктория думала.

Внезапно, необъяснимо почему, она не смогла произнести заготовленные еще с ночи фразы, рассказать сказку о жизни под псевдонимом. Ночью Виктория придумала историю, что нашла чужой паспорт (она собиралась показать Вильгельму свой старый недействительный Российский паспорт, о недействительности которого он, при желании, мог узнать, наняв детективов). Хотела сказать, что не любит свое имя — Лиза Карамзина, которое напоминает ей о детдомовском детстве, а потому обрадовалась чужому паспорту и стала жить под чужим именем. В этой истории было много нестыковок в деталях, однако ночью Виктория рассудила так, что Вильгельм, во-первых, вряд ли будет разбираться в этих нестыковках сразу, а во-вторых, она надеялась на помощь Славки, который обещал за некоторое время уладить шероховатости с документами в России. Все это Виктория собиралась поведать Вильгельму, но, глядя в его голубые, чистые как бескрайнее небо над головой, глаза, — не смогла.

Она не смогла солгать мужчине, которого по-настоящему любила. Не смогла предать его. Не смогла.

— Я собиралась тебе солгать, — сказала Виктория и достала из пачки сигарету. Закурила. Вильгельм откинулся на спинку кресла, но не отвел взгляд. Виктория продолжила: — Я хотела тебя обмануть, но я не могу… Не могу сделать этого. Потому что… Потому что люблю! Я люблю тебя! И я расскажу правду…

Она рассказала все: о своем детстве, о брошенном сыне, о жизни потом. Рассказала о случайной встрече с Лизой в Москве и о том, что из этого вышло. Закончила Виктория словами:

— Я недостойна тебя. Я — зло. Уходи…

— Виктория, — начал Вильгельм, но Виктория не дала ему закончить.

— Я — Лиза! Со вчерашнего дня меня зовут — Лиза! Елизавета Карамзина! Знаешь, ирония судьбы, мы будто две половины одного целого. Только я — темная половина, а она — светлая. Сейчас там, в России, она исправляет мои ошибки. А я здесь. Начинаю жизнь с чистого листа, с чистым именем. Уходи, Вильгельм… Уходи! Баронесса фон Анхальт должна быть достойна твоей любви! И это не я…

Вильгельм будто собирался что-то сказать, но под пристальным взглядом Виктории не осмелился. Он встал и молча направился к двери. И только на пороге оглянулся. Сердце Виктории замерло — столько боли и отчаяния отразилось на лице Вильгельма!

Виктория сняла с пальца обручальное кольцо и отдала его Вильгельму.

— Уходи…

И он ушел.

Виктория прислушивалась к себе, ее разум хотел рыдать, биться в истерике от осознания того, что она собственными руками оттолкнула счастье, но сердце… Сколько лет на том, месте, где располагается сердце, Виктория чувствовала только боль, но вот теперь она слышит его стук, чувствует, когда оно замирает, и ее ожившее сердце говорило: «Ты поступила правильно!». И не было слез.

После ухода Вильгельма Виктория оделась и вышла из давящей стенами гостиницы на улицу, добрела до уютного сквера недалеко от гостиницы, и села на скамейку. Там и застал ее звонок Вячеслава.

— Слушаю, — отозвалась Виктория.

— Вика! Лизу задержали! Ее обвиняют в краже! — прокричал Вячеслав и, предупредив вопросы Виктории, начал рассказывать о ночных событиях. Закончил он словами: — Чертова нянька! Она видела, что я пришел к Лизе после полуночи, и у меня не вышло обеспечить ей алиби!

Виктория с трудом разбирала слишком эмоциональный рассказ Вячеслава, но главное уловить смогла.

— Когда случилась кража? — спросила она, встала и принялась ходить вдоль скамьи взад-вперед. — Повтори время.

— В 23 часа 40 минут открыли хранилище, а без нескольких минут час закрыли вновь.

Без лишних слов Виктория отключилась, и открыла на дисплее просмотр последних звонков. Потом перезвонила Вячеславу.

— Славка! Есть алиби! У Лизы есть алиби! Мы с ней, не прерываясь, разговаривали с половины одиннадцатого до часу! У меня на телефоне это есть в исходящих звонках! Менты могут запросить распечатку звонков, и оператор подтвердит! Лиза не могла в это время быть в хранилище! Вряд ли там, в подвале, есть связь! Ты меня слышишь? Я все подтвержу! — Вячеслав молчал. Виктория забеспокоилась: — Славка, ты там? Все нормально?

Вячеслав ответил:

— Если об этом заявить, то придется рассказать и все остальное, что Лиза — это Лиза, а ты — это ты. Ведь симки зарегистрированы на ваши настоящие имена.

— Плевать! Сейчас главное вытащить Лизку! С остальным потом разберемся.

— А ты? — после паузы тихо спросил Вячеслав. — Как же ты? Твой барон?

Виктория отмахнулась, будто Вячеслав мог видеть этот жест.

— Забудь о бароне. Я во всем ему призналась, — Виктория печально усмехнулась: — Сама себе поражаюсь. Час назад я собственными руками разрушила свою жизнь и считаю, что поступила правильно. Ты можешь в это поверить?

— Могу, — ответил Вячеслав, и Виктория улыбнулась.

— Так что, Славка, иди к Лизе, к ментам, или к кому там надо идти, и говори, что есть алиби, а свидетель скоро приедет. Я вылечу первым рейсом.

— Спасибо… Спасибо, что ты делаешь это для нее…

— Нет, Слава, я делаю это для нас обоих.

В гостинице Виктория заказала билеты и поднялась в номер, собирать вещи.

Закончив разговор с Викторией, Вячеслав собирался ворваться в отделение и выплюнуть в лицо Широкову, чтобы он катился ко всем чертям! Но едва Вячеслав подошел к крыльцу, дверь открылась, и вышла Лиза.

— Слава…, — Лиза сбежала по ступенькам и повисла у него на шее. — Слава…

Вячеслав сжал Лизу в объятиях, принялся целовать ее, спрашивать:

— С тобой все в порядке? Все нормально? Что они говорили? — Лиза пыталась освободиться из его рук, чтобы ответить, но Вячеслав вел себя как сумасшедший.

— Слава! Отпусти! — вскрикнула Лиза и добавила, виновато: — Мне больно…

— Виктория, здравствуй… Хотя здоровались уже, — подал голос смущенный Борис Львович. — Вас оправдали?

В конце концов, Вячеслав взял себя в руки и освободил Лизу из тисков чрезмерной радости.

— Нет, отпустили на подписку. Взяли слово, чтобы я никуда не уезжала.

— Понятно, — прорычал Вячеслав. — Сволочи! Но теперь это неважно. У тебя есть алиби!

— Алиби? — в один голос воскликнули Лиза и Борис Львович.

Только в этот момент Вячеслав понял, что проговорился при постороннем человеке. Еще неизвестно как развернуться события, а потому рано посвящать посторонних в тайну двойных имен.

— Простите, Борис Львович, — извинился перед ним Вячеслав, — но пока я не могу сказать вам правду. Прошу, не принимайте на свой счет! Вначале я должен обсудить алиби с… Викой.

Если Борис Львович и обиделся, то виду не показал. Он развел руками и улыбнулся:

— Понимаю! Таки вам надо обдумать защиту!

Вячеслав с облегчением выдохнул.

— Спасибо, Борис Львович. Вика, давай отойдем, надо поговорить…

Они зашли за угол, и Вячеслав взахлеб начал пересказывать Лизе о найденном алиби. Однако по мере того, как он говорил, Лиза мрачнела все больше.

— Что-то не так? — спросил Вячеслав. — Мы тебя оправдаем!

— Нет, — твердо ответила Лиза.

— Что значит «нет»? Лиза…

— Меня зовут Виктория, — твердо сказала Лиза. — Виктория Громова. И у меня есть маленький сын. Слава, я назвала его сыном! Он называет меня мамой! Неужели ты думаешь, что я предам сына ради того, чтобы оправдать себя?

Вячеслав замотал головой, будто прогонял ее слова прочь.

— Никто не просит тебя предавать!

— А что это будет? — спокойно и уверенно продолжала Лиза. — Сам подумай. Сначала одна женщина называет Сеню сыном, потом отказывается от него, появляется другая… Что будет чувствовать Сеня? Я не позволю вам наплевать ему в душу. Я — детдомовка. Я знаю детей, от которых вначале отказались родные, а потом приемные родители. Знаешь, что с ними после этого было? Что они пережили? Это мясорубка, Слава! Я не позволю вам засунуть в эту мясорубку Сенину душу! Не позволю!

— Но, — Вячеслав растерялся, — но… для него вы просто поменяетесь!

— Ты сам понял что сказал? Это уже невозможно! Пока никто не знал нашей тайны, мы могли подменять друг друга, но если правду узнают все… Слав, ты действительно не понимаешь? Или думаешь, что семилетний ребенок слепой и глухой? Даже если ему солжем мы, всегда найдутся доброходы, которые расскажут правду!

— Лиза! Но тебя могут осудить! Вдруг мы не сможет доказать твою невиновность без алиби!

— Значит — я отсижу.

Вячеслав сделал шаг назад. Он смотрел на Лизу, как на диковинку, странную зверушку, инопланетянина. Что она говорит? Она хоть понимает, на что обрекает себя?!

— Лучше быть матерью-воровкой?

Лиза усмехнулась.

— Лучше. Поверь. Если мать любит сына, а сын любит мать, то им все равно, какие ярлыки на них навешивают. Потому что они знают, что нужны друг другу. А главное — знают, что они друг друга никогда не предадут.

— Ты хоть представляешь, какую ношу на себя взваливаешь? — тихо, дрогнувшим голосом спросил Вячеслав.

Лиза расстегнула верхнюю пуговку на кофте и достала висевший на ее шее крест.

— Смотри, этот крест дала мне Вика в Москве. Временно, чтобы я смогла обмануть тетушку. В тот момент моя подруга Катя сказала: «Надев чужой крест — принимаешь чужую судьбу». Я не поверила ей, ругалась, — Лиза усмехнулась, — но Катя оказалась права. Теперь это моя судьба. Это мой крест, и мне его нести! — Лиза помолчала, а потом добавила, устало: — Скажи Вике, чтобы она не приезжала. Я буду все отрицать. У нее теперь другая судьба, и я желаю ей удачи…