Глава 3 Я не привык отменять приказы

При первой встрече обергруппенфюрер Кальтенбруннер производил не лучшее впечатление и резко отличался от своего ближайшего окружения: он был высок, широкоплеч, имел массивную, заметно вытянутую голову; глаза были пронизывающими и холодными. Но особенно впечатляющими были его руки с пожелтевшими от табачного дыма пальцами и широкими ладонями – такие нередко можно было встретить в старину у палачей где-нибудь в глубоких имперских казематах.

Неровную кожу лица уродовали рубцы и длинные шрамы, которые он получил на дуэлях во время учебы в университете и в противостоянии с полицией, при формировании первых отрядов СС.

Эрнст Кальтенбруннер обладал массой недостатков, включая скверный характер, пренебрежительное отношение к женщинам, отвратительную привычку выкуривать по сто сигарет в день, страдал от алкоголизма, непопулярного среди высшего руководства партии.

Его биографию дополняли две важнейшие черты, сглаживавшие все остальное. Во-первых, он был фанатичным нацистом, яростно боровшимся против засилия славян и евреев в Австрии, и второе: родившись на границе Австро-Венгрии и Баварии, он являлся земляком фюрера. Гитлер никогда не забывал Эрнста и делал все возможное, чтобы продвинуть его на вершину власти.

Речь Кальтенбруннера зачастую звучала невнятно из-за сильнейшего австрийского диалекта, которым он втайне гордился, вдобавок он сильно шепелявил из-за отсутствия половины зубов. Так что собеседником он был непростым. Геринг при первой встрече с Кальтенбруннером посоветовал ему заняться зубами. Рекомендация была проигнорирована, все потому, что дантистов Эрнст боялся до смерти. Возможно, пренебрежение к совету одного из вождей партии стоило бы кому-то карьеры, но только не Кальтенбруннеру – после насильственного присоединения Австрии к Германии авторитет Кальтенбруннера в партии приобрел еще большую силу.

Сейчас он находился на пике карьеры, избавившись от главного своего соперника – вице-адмирала Канариса. Руководитель Абвера откровенно не любил Кальтенбруннера, называя его «гориллой с руками убийцы». Кальтенбруннер платил ему тем же и терпеливо собирал на адмирала компрометирующий материал, где главным пунктом значилась его работа на английскую разведку. Когда наконец папка приобрела должную толщину, Кальтенбруннер отнес ее Гиммлеру, но, к его немалому удивлению, тот не дал материалу ход, заявив, что собранные донесения нуждаются в более тщательной проверке.

Кто знает, как долго оставался бы Вильгельм Канарис неприкасаемым, если бы однажды фюрер не попросил его сделать доклад о положении войск на Восточном фронте. Вице-адмирал пришел на совещание с толстой папкой, вмещавшей выкладки аналитиков, донесения и шифровки, и скромно устроился в самом дальнем конце стола. Когда фюрер дал ему слово, Канарис без прикрас, хорошо поставленным голосом рассказал о тяжелом положении армии. Гитлер молча слушал, все более хмурясь, а затем, опрокидывая все на своем пути, метнулся к вице-адмиралу:

– Вы пытаетесь убедить меня в том, что я проиграл войну русским?! – закричал он в ярости прямо в лицо опешившему вице-адмиралу.

Выждав паузу и вытянувшись, Канарис спокойно, умеряя горячую кровь, бурлившую в его жилах, произнес:

– Мой фюрер, ничего подобного я не утверждал. Просто я хотел доложить вам, что действительно сейчас происходит на Восточном фронте.

Откровенный доклад дорого обошелся вице-адмиралу Канарису. Гитлер припомнил ему все грехи сразу, даже те, на которые прежде закрывал глаза.

Первый из них: необъективный доклад о состоянии Красной армии на июнь сорок первого года. Незадолго перед войной с Советским Союзом Канарис хвастливо заявлял, что русская армия – не что иное, как плохо вооруженный сброд. При этом он позабыл упомянуть о новейших разработках русских, в том числе о танке «Т-34» и о реактивной системе залпового огня «БМ-13», которую русские нарекли ласковым женским именем «Катюша» (у немцев она получила более прозаическое название «Орган Сталина»).

Терпение Гитлера кончилось. Через час после совещания вице-адмирал Канарис был отстранен от руководства военной разведкой и направлен в армию на снабженческую работу, а Кальтенбруннер с Шелленбергом решили покончить с Абвером окончательно, разделив хозяйство Канариса поровну.

Вскоре адмирал был окончательно уволен из армии и в настоящее время проживал на своей родовой вилле. Единственным занятием, которое доставляло ему радость, была прогулка со своими собаками в смешанном лесу.

До Кальтенбруннера доходили слухи о том, что Канарис всерьез переживает за свою безопасность, однако ничего не предпринимает для своего спасения. У него имелась возможность перебраться в Испанию, где вице-адмирал вместе со своей семьей под покровительством генерала Франко мог бы чувствовать себя в полнейшей безопасности, однако он категорически отверг такое предложение, всецело положившись на судьбу.

Следовало отдать должное вице-адмиралу Канарису – разведчиком он был прирожденным. При его личном участии за девять лет руководства военной разведкой были открыты филиалы Абвера во многих странах мира, а сама организация превратилась в мощнейшую структуру с собственной армией. Именно Канарису принадлежала идея организации разведывательно-диверсионных школ, которую он впоследствии блестяще осуществил.

Эрнст Кальтенбруннер понимал, что большая часть руководящего состава была предана Канарису фанатично, считая его едва ли не богом разведки. Порой трудно было понять, кому они все-таки служат: ассимилированному греку, поднявшемуся в Третьем рейхе до самого верха, или все-таки фюреру?

От людей Канариса нужно было избавляться. Большая их часть была отозвана из-за границы, отстранена от работы в разведке и направлена командовать ротами и батальонами на Восточном фронте. Во всяком случае, от них там будет куда больше пользы, чем на юге Франции или где-нибудь в Швейцарии. Другая часть агентов после смещения Канариса просто перестали выходить на связь, не доверяя нынешнему руководству.

В подразделении «Заграница», доставшемся обергруппенфюреру Кальтенбруннеру после отстранения Канариса, было немало агентов, способных выполнить поставленную фюрером задачу.

Было два варианта достать интересующие данные: поручить агентам, находящимся в непосредственной близости от Народного комитета обороны, выкрасть нужный материал или захватить его с боем в одном из штабов армии.

Первый вариант был вполне по силам агенту № 335, служившему последние два с половиной года в Народном комитете обороны. Завербован он был еще в августе сорок первого года самим Рейнхардом Гейдрихом, на тот момент начальником Главного управления имперской безопасности. Гейдрих лично провел с пленным советским капитаном, попавшим в окружение, несколько продолжительных бесед, в результате которых буквально перетащил того в свою веру. Оставалось только удивляться прозорливости молодого генерала: как в потоке пленных он сумел разглядеть человека, идеально подходящего для сложных задач разведки.

Получаемый от агента материал всегда был очень важным и достоверным. Русский был настолько ценным агентом, что ему даже не дали псевдоним, а только номер, опасаясь, что по косвенным признакам советская контрразведка сумеет распознать в нем внедренного агента. Именно он назвал точную дату наступления армий Рокоссовского в Белоруссии. Беда в том, что Гитлер почему-то не поверил этим данным – в руководящем составе Красной армии у него имелся свой источник информации, которому он доверял несравненно больше.

На прошлой неделе агент № 335 передал ряд копий важных документов о предстоящей мобилизации русских, и озадачивать его еще одним сложным заданием было бы большим риском. В последнем сообщении он откровенно заявлял, что вот уже месяц вокруг него складывается нездоровая обстановка, а несколько дней назад по подозрению в шпионаже были арестованы два человека из его отдела. Следовало затаиться и выжидать: терять такого ценного и опытного агента было бы неразумно.

Следовательно, стоит остановиться на втором варианте: создать диверсионную группу, которая могла бы раздобыть нужные документы.

Для поставленной задачи более всего подходили подразделения «Бранденбург-800» и «Курфюрст».

Подразделение «Бранденбург-800» имело глубокие и сильные традиции, уходящие еще в тридцатые годы, когда Абвер только начинал создавать диверсионные отряды. На счету подразделения насчитывалось немало блестяще осуществленных операций. Чего только стоит операция по захвату Майкопа – город был взят буквально без единого выстрела, только с помощью хорошо налаженной дезинформации.

Обычно бойцы отдела «Бранденбург-800» десантировались на особо важные объекты, включая мосты и железнодорожные станции, и удерживали их до подхода основных сил.

Потребность в диверсантах высокого уровня возросла сразу же с первых дней войны, а потому не случайно соединение, бывшее в тридцать девятом году ротой, к концу войны выросло до размеров дивизии. Единственный минус заключался в том, что «Бранденбург-800» не входил в состав Главного управления имперской безопасности, а значит, Кальтенбруннеру напрямую не подчинялся.

А вот полк «Курфюрст» состоял под его началом. Образован он был на базе 805-го полка дивизии «Бранденбург-800» и выполнял схожие задачи. Еще один важный момент – полк был базой одной из центральных разведывательно-диверсионных школ Абвера-2, где требования для кандидатов были немного выше, чем для отдела «Бранденбург-800». Также на базе полка проходили курс подготовки штатные сотрудники Абвера перед отправкой на территорию противника. Был еще один значимый момент, склонивший Кальтенбруннера в пользу «Курфюрста», – командиром полка был его старинный приятель майор Партель.

В полк брали исключительно немцев из рядового и унтер-офицерского состава, владеющих одним иностранным языком. Со многими офицерами Эрнст Кальтенбруннер был знаком лично. Одним из них был гауптштурмфюрер Вильфрид Штольце, специалист по захвату стратегически важных объектов. Родом он был из Баварии, но долгое время служил в Прибалтике, где и выучил русский язык. Окончил Мюнхенский университет. В 1932 году вступил в национал-социалистическую партию Германии, в этом же году возглавил один из штурмовых отрядов. С приходом Гитлера к власти вступил в ряды СС.

В тридцать девятом году, незадолго до начала войны, Вильфрид был завербован отделом Абвер-2 и прошел полный курс обучения, а с началом боевых действий был задействован в операциях на границе Польши и Чехословакии. В Бельгии, в небольшом местечке Ост-Динге, диверсант проходил подготовку для вторжения в Англию. Однако в декабре их роту расформировали без объяснения причины, раскидав личный состав по различным подразделениям.

Свою безупречную карьеру диверсанта гауптштурмфюрер продолжил на Восточном фронте. В сорок первом, когда бои шли по всему фронту, в составе восьмой роты отдела «Бранденбург-800», переодевшись в форму красноармейцев, они захватили и разминировали мост через Даугаву под Даугавпилсом, подготовленный к взрыву советскими минерами. В какой-то момент операция пошла не по плану, и отряд диверсантов был изобличен. «Бранденбургам» ничего не оставалось, как вступить в сражение с частями Красной армии. В ходе одного из боев был убит командир роты обер-лейтенант Кнак, и гауптштурмфюрер принял командование на себя. Несмотря на значительные потери, им удалось удержать мост до подхода передовых частей группы армий «Север».

Несколькими днями позже, отказавшись от положенного отдыха, Вильфрид в составе десяти диверсантов был прикреплен к первому батальону «Бранденбург-800», усиленному ротой батальона «Нахтигаль». Буквально с ходу они захватили город Львов, взяли под усиленный контроль транспортные узы и важнейшие стратегические объекты.

В Белоруссии, под Логойском, близ небольшой деревеньки Молоди он едва не погиб, получив легкую контузию в коротком бою с партизанами. А в Югославии был легко ранен в руку и две недели пролежал в госпитале под Загребом.

За прошедшие четыре года Вильфрид Штольце успел отметиться в десятках мест, начиная Францией и заканчивая Ленинградской областью. Более подходящей кандидатуры, чем гауптштурмфюрер Штольце, подобрать было сложно. Вильфрид был лучшим в своем деле: если кто и мог справиться с поставленной задачей, так только он.

С января полк «Курфюрст» дислоцировался в небольшом живописном местечке Каменц, близ Дрездена. Обергруппенфюрер Кальтенбруннер бывал там не однажды и убедился: подготовка проводилась на высочайшем уровне, с применением новейшего оружия и использованием наработанных методик. Руководство полка старалось привлекать к работе лучших специалистов. Особое внимание уделялось диверсионному делу и методике ведения войсковой и агентурной разведки. Каждый агент стоил нескольких солдат, а потому даже отряд из десяти человек представлял собой реальную силу, противостоять которой было очень непросто.

После некоторого колебания Кальтенбруннер взял трубку и набрал номер.

– Майор Партель? Это Кальтенбруннер.

– Слушаю, господин обергруппенфюрер.

– Мне бы хотелось встретиться с вашим подопечным гауптштурмфюрером Вильфридом Штольце. Пусть придет ко мне завтра в канцелярию часам к девяти. Я распоряжусь выписать ему пропуск.

– Я передам, господин обергруппенфюрер. Только сейчас он отдыхает с семьей на родине, в Баварии, – в голосе командира полка послышалось некоторое сомнение. – Успеет ли?

– Я не привык отменять приказы.

– Все понял, – с готовностью отозвался майор Партель. – Может, передать что-нибудь еще?

– Ничего не нужно, Партель. Все самое важное я сообщу ему при встрече.

Кальтенбруннер аккуратно положил трубку на рычаг. Можно было поручить сделать звонок адъютанту, чтобы тот от его имени приказал Штольце явиться в штаб к назначенному времени. Но такой случай подразумевал бы, что речь идет о самой обыкновенной операции, каких в биографии гауптштурмфюрера насчитывалась добрая сотня. Своим же звонком Кальтенбруннер хотел показать исключительную важность предстоящего разговора.

Обергруппенфюрер Кальтенбруннер не стал говорить о предстоящем деле даже с непосредственным командиром Штольце майором Партелем, что означало: речь пойдет о задании высшей степени секретности. Для самого майора подобная практика была не в новинку: агентов часто готовили под конкретное дело, и Партель зачастую даже не знал, в какую точку мира собираются забрасывать его подопечных.

Загрузка...