Чужой выбор

1. Письмо

Снег, пришедший на смену затянувшимся дождям, лег на дороги неделю назад, солнце сияло холодным светом, легкий морозец пощипывал щеки. На улицу высыпала радостная детвора, то тут, то там вспыхивали бурные зимние баталии, метко брошенные снежки сбивали шапки малышни, повсюду звенел смех, даже невозмутимые городские коты перебегали дворы как можно незаметнее, прижимали ушки к голове или и вовсе предпочитали заснеженные крыши протоптанным тропинкам в снегу.

Ранним утром во двор замка въехал гонец с письмом. В тяжелую черную печать на конверте была вдавлена тонкая веточка, на которой алело несколько горьких зимних ягод Фикхе, а значит, послание отправлено никем иным, как матушкой Уттуннике из народа саянов. Гонец сразу же направился к старшему караульному, который в свою очередь, вызвал дежурного из гвардии правителя. Письмо с красными ягодами перекочевало из дорожной сумки прямо на темный резной стол герцога, однако Ульф, стоявший ближе к конверту, выхватил его первым. Хальвард жестом велел гонцу остаться и указал в дальний угол кабинета, где стояли кресла, затем повернулся к другу:

- Ну что, когда нам ждать визита матушки?

Ульф, поглощенный чтением, только неоднозначно качнул головой. Потом задумчиво покрутил письмо, словно выискивая недостающую часть, и, нарочито грустно вздохнув, прокомментировал:

- Ни слова обо мне, даже привета не передает. Вот полюбуйся, - Ульф вернул распечатанное письмо адресату, - пишет, что снега открыли санный путь, что саяны принесли жертву Великой Матери и уже двинулись в дорогу. Везут меха и редкие травы, хотят успеть на зимний торг.

- Когда и откуда отправлено письмо? - обратился правитель к гонцу.

- Писано под диктовку на сторожевой заставе к востоку от крепости Утта на третий день новой луны, десять дней назад. Народ саянов прибыл к переправе на Викхе и встал на отдых. Планировали выехать на шестой день, но меня с вестями отправили сразу же.

- Благодарю, пока этого достаточно, - правитель отпустил солдата. Тот поклонился и вышел из кабинета.

Хальвард встал и открыл окно. Зимний колючий ветер мгновенно наполнил комнату морозной свежестью. Ульф что-то пробурчал и накинул на себя тяжелый черный плащ, висевший на спинке дивана.

- Ты своей любовью к свежему воздуху готов свести в могилу самого близкого друга, - с издевательскими нотками в голосе сказал Черный Волк. - И как не холодно-то? В одной рубашке стоишь, хоть бы вздрогнул.

Хальвард неожиданно улыбнулся:

- Сам ведь знаешь, терпи уж.

- Да знаю я, привыкнуть не могу.

- Матушка уже пять лет не приезжала в столицу, интересно, с чего бы сейчас? Торг? Уж не она ли вечно ворчит, что у нас только хлеб и ножи хорошие, а во всем остальном на юге не разбираются?

- Значит, за ножами, - разумно рассудил Ульф. - За свежим хлебом в такую даль не едут.

- Семь дней назад, с товарами, думаю, еще неделя у нас в запасе есть. Не хочешь сбежать из города? - спросил Хальвард.

- Нет, - Ульф решительно качнул головой. - Не стоит прятаться от матушки, хоть она и не написала обо мне, но без внимания не оставит. Поеду навстречу.

- Не в этот раз, - внезапно тяжело вздохнул правитель. - Ты нужен мне здесь. Матушка будет не единственным нашим гостем этой зимой, смотри, - Хальвард протянул Ульфу второе письмо, украшенное сложным круглым вензелем.

- Ого, - присвистнул друг, - сам император пишет? - Ульф пробежал глазами ровные строки, написанные изящным, но слегка резким почерком, и скривился, как будто лимон надкусил. - Ах, вот как… Значит твоих слов и хвастливых рассказов Талгата ему не хватило.

- Сабир не верит мне. Он знает, что я был против этого похода с самого начала, но все-таки присоединился к войскам. Он не дурак, понимает, что только очень весомый повод погнал бы меня в такую даль смотреть на бойню. Думаю, сложить два и два не так сложно: я отправился в степь, чтобы вернуться оттуда с учеником. Скрывать Йорунн или ее принадлежность к народу хольдингов совершенно немыслимо, ни в одной области империи нет таких сероглазых и светловолосых жителей, да и говор у них слишком резкий, даже всеобщий у них звучит с заметным акцентом.

- Да уж, существование под твоей защитой человека, который при некотором стечении обстоятельств может объединить степь и сделать ее союзником Недоре, вряд ли обрадует сиятельного.

- Доказательств у него нет. Талгат засвидетельствовал публичную казнь наследницы, кочевники готовили и совершали погребение, благо, что соратников Йорунн, которые могли бы опознать тело и заподозрить подмену, к этому моменту уже не было рядом. Глупость и тщеславие хана сыграли с императором злую шутку: если бы тело захоронили по степным традициям, то его можно было бы вынести из кургана и обнаружить обман, думаю, на это у сиятельного хватило бы сил и знаний. Однако Талгат решил и праха предыдущих властителей не оставить на этой земле. О тайне подмены знаем только ты, твоя сестра, я, сама Йорунн и двое твоих людей - Арен и Малкон. В то, что кто-то из нас проболтается, я не верю. У нас всех есть причины недолюбливать как империю в целом, так и императора в частности.

- А что с защитой?

- Крепнет с каждым днем после ритуала. Моя сила тянется к Йорунн. Непривычное ощущение, зато так спокойнее - навредить девочке теперь будет не так просто, - Хальвард вздохнул. - И все же визит посланника вряд ли является простой вежливостью. Сабир хочет знать, что происходит в моем замке, и знать это от своего человека. Что думаешь обо всем этом?

- Я вижу только две причины присылать к тебе под нос соглядатая. Первая: император хочет услышать от своего доверенного человека, что за ученик у тебя и чем это грозит лично сиятельному. Ведь он сам пока наследника не имеет ни как маг, ни как император. А следовательно положение его в случае смуты достаточно спорное. Если ты заявишь о своих правах… - Ульф выдержал многозначительную паузу, но Хальвард лишь отрицательно качнул головой:

2. Северные гости

Через семь дней в Кинна-Тиате пожаловали гости. Саянов хорошо знали в здешних местах, хотя в столице они появлялись очень редко. Зато когда все-таки приезжали, то собирали вокруг себя не только любопытную ребятню, а и степенных ремесленников, шустрых торговцев, воинов и множество простого люда. Да и правду сказать, посмотреть было на что. 

Процессия вступила в город с первыми лучами солнца. Во главе степенно шагала невысокая пожилая женщина. Она была полной, круглолицей, в тяжелом одеянии, сшитом из меха и кож. Вся ее одежда была отделана множеством цветных веревочек, на которых покачивались овальные костяные бусинки, густо покрытые резьбой или выкрашенные в красный и зеленый цвет. Голову женщины венчала высокая шапка непривычной формы: с острым верхом и спадающими вниз полями. Навершие было украшено длинными полосатыми перьями, а понизу были пришиты веточки с красными ягодами Фикхе. Из-под головного убора на плечи и спину ниспадали длинные седые косы, перехваченные кожаными ремешками.

Женщина шла неторопливой походкой, важно опираясь на резной деревянный посох, верхушку которого тоже оплетали веревочки с бусинами и маленькими колокольчиками. При каждом шаге украшения раскачивались и ударялись о дерево, издавая мелодичный звон. Ноги женщины были обуты в меховые сапоги с загнутыми вверх носками, что позволяло комфортно ходить даже по рыхлому снегу.

За предводительницей шли другие саянки, рангом пониже. Их одежда не пестрела вышивками и украшениями, но была такой же качественной выделки и замысловатого кроя, как у родоначальницы. Следом по дороге медленно и важно ползли сани, запряженные оленями. Правили животными в основном мужчины, они же охраняли груз, прикрытый шкурами, разбивали на привалах шатры, разводили огонь и вели хозяйство.

Саяны всегда путешествовали семьями, поэтому на санях сидели ребятишки всех возрастов. Представители этого северного народа были круглолицыми, с темными волосами, которые никогда не стригли и заплетали в косы. Только женщины плели множество мелких и гибких, как змейки, косичек, а мужчины предпочитали носить одну широкую косу вдоль спины.

Саяны редко подолгу жили на постоянном месте, не строили домов из камня или дерева, каждый год перемещаясь вслед за стадами оленей на новые пастбища. Они привыкли к кочевой жизни, солнцу и ветру, поэтому по прибытии в город всегда останавливались на краю первого яруса, там, где дома уже не жались к обрывистым скалам, а спускался в долину. Говор у гостей был долгий и протяжный, совсем не похожий ни на всеобщий, ни на язык империи. Мало кто мог выучить этот язык, зато сами саяны с легкостью осваивали наречия других народов. 

Прибытие кочевников всегда радовало горожан. Во-первых, саяны были очень искусными охотниками. Они привозили с собой множество мехов тонкой выделки, среди которых попадались искрящиеся белым снегом шкурки редкого северного зверька, похожего на лису, и длинные серо-белые полосатые перья северных морских птиц. На юг так же везли резные поделки из кости, хитро сделанные рыбацкие снасти, игрушки, бусины и оранжевые прозрачные камни, что северное море часто выбрасывало на берег. Внутри этих камней можно было рассмотреть замерших бабочек и мотыльков, листочки и веточки, а иногда просто пузырьки воздуха, создававшие причудливую игру света.

Но самым важным товаром были редкие травы, что так ценились на юге. На равнинах саянов росли уникальные лекарственные растения, собирать и сушить которые можно было лишь несколько дней в году, когда тонкие стебли уже поднялись над землей и впитали силу солнца, но не переполнились соками, чтобы стать смертельно опасными. Саяны бережно собирали эти растения, сушили и заготавливали впрок, никому не открывая тайну того, как это следует делать. Перетертый порошок травы локкхи был прекрасным средством от лихорадки, цветы шиикали останавливали кровь даже при самых ужасных ранах, жунншанн помогал в родах, снимая боль и облегчая ребенку путь в наш мир, виитаке прогонял страхи. 

Поговаривали, что женщины саянов почитались больше мужчин, потому что жили на границе миров и умели слушать духов. Почти в каждой семье была своя шаманка или заклинательница, а лекари саянов и вовсе славились на всю империю. Сиятельный неоднократно приглашал саянов жить на землях к югу от Холодных гор, но те никогда не соглашались, отвечая, что духи запрещают их шаманам менять образ жизни. Так это или нет, но саяны жили по ведомым только им законам, часто уходили и возвращались вместе с ветрами, подолгу оставаясь там, где неопытный путешественник не смог бы прожить и нескольких дней. Свою предводительницу они чтили свято, повинуясь каждому ее решению. 

От природы саяны были очень любознательны. Им доставляло огромное удовольствие общение с местными жителями. Часто, когда вечер накрывал город почти черными сумерками и костры вспыхивали между шатров кочевников, те гостеприимно рассаживали любопытных поближе к огню и рассказывали причудливые истории. 

В них огромные снежные великаны с синими ледяными глазами выходили из воды и грызли белыми зубами берег в надежде однажды разрушить все земли, населенные людьми. Говорили о том, как в считанные дни зацветают окрестности мертвого соленого озера, что разлилось у подножия Холодных гор с северной стороны. Что земля сразу становится похожа на сине-розовый ковер, а по кромке воды раскачивают золотыми головками маленькие безымянные цветы, дающие дивный аромат.

Пели песни о скудном зимнем солнце, что согревает промерзшую землю, давая начало множеству рек и ручейков. Совсем уж тихо шептали об огромных теплых рыбах, что живут в неприветливом северном море. Гиганты эти не едят ничего, кроме трав, но размерами своими во много раз превосходят не только человека, но даже сани и шатры кочевников. Рассказывали, как перед зимой огромные белые птицы начинают покидать свои гнездовья в скалах. Улетают они с первыми бурями, ловя могучими крыльями северный ветер, и наполняют небо громкими тревожными криками.