Чувство вины

1.

Мы встретились в июле. Не помню, что за год это был, но лето выдалось душным и сухим тогда. Я изнемогал от жажды, старался незаметно облизывать трескающиеся губы высохшим языком, теребя в кармане уже изрядно помятую купюру. Я шел с вокзала, сжимая ручку тяжеленой сумки в левой руке и сумки для ноутбука в правой. В округе не было даже сраного ларька, такого, где маленькую бутылочку воды можно купить втридорога. В округе вообще ничего не было, кроме старых жилых домиков, будто это место из постапокалипсиса. Я шел медленно, едва волоча уставшие ноги, внутренности во мне запекались, словно овощи в глиняном горшочке, и каждая прозрачная тень, от дерева или дома, была настоящим спасением. Кто знает, сколько я бы протянул ещё, если бы моя сестра Вера не вышла меня встречать? Я как раз шел к нам домой, усиленно пытаясь вспомнить дорогу, но последний раз я был здесь так давно, что теперь знакомые когда-то места начали казаться чужими. Бродя по жаре уже битый час, безуспешно вспоминая повороты и названия улиц, я проклинал свой разряженный телефон, дырявую голову и время, которое стерло все мое детство в этом месте, оставив только редкие кадры. Вера, видимо, ждала меня слишком долго и начала волноваться. Заметив мой сгорбленный силуэт в конце улицы, она лениво махнула рукой, все-таки не двигаясь с места и продолжая стоять. Ее присутствие в поле моего зрения дало мне немного сил, чтобы ускориться. Последний рывок, заплетающийся неровный шаг, я жму ее руку и улыбаюсь во все тридцать два, кивая ее приветствию.

– Ты долго. Дорога домой забылась? – спросила она. В голосе ее не было ни заботы, ни жалости, только раздражение и снисходительность.

–Давно здесь не был, совсем из головы вылетело.

– Не башка, а корыто дырявое! Двигай уже, а то я тут вспотела.

Возле калитки мы немного повозились со ржавым замком, с трудом втыкая и вытыкая ключ, а когда вошли ещё минут пять пытались успокоить разбушевавшуюся собаку.

– Совсем дурной стал, подохнет скоро, наверное,– безразлично сказала Вера, пристегивая животное на цепь.

– Если дурной такой, почему свободно по двору шастает?

– Так он только на чужих кидается, со своими ласковый.

Пока мы шли по каменной дорожке к двери дома, я смотрел по сторонам и думал. Слева был куст сирени, которую мы обдирали в детстве, мечтая найти столько пятилистных цветков, чтобы исполнить все свои желания на сто лет вперёд. А желали мы тогда велосипеды, машинки, ролики или карандаши, может, чипсы и конфеты, чего ещё хочется детям. Будь у меня на языке этот цветок сейчас, я бы загадывал совсем другие вещи. Под сиренью была песочница, вот уже много лет пустующая, потому что дети выросли и больше не лепят куличики и не копают ямки. А возле нее беседка, тут мы с Верой обычно играли в королевскую семью, где она была королевой, а я ее слугой. Возражать не было смысла, да и желания. Делать то, что велят – довольно простая стратегия игры. Но сейчас я чужой. Приезжаю в дом, где я вырос, а чувствую себя незваным гостем.

Из дома доносятся голоса.

– Это мои друзья, пришли выпить по пиву, – говорит Вера, заметив мой задумчивый взгляд.

– Ничего, что я к вам присоединюсь? Надо было все-таки заранее тебя предупредить, что я приеду.

– Да, было бы хорошо.

На предыдущий мой вопрос она не ответила, видимо надеясь, что я прочитаю ее недовольство между строк.

Вера легко скинула резиновые шлепки и теперь стояла, притопывая босой ногой, пока я развязывал шнурки на своих кедах.

– Все так же копаешься, черепаха! – недовольно сказала она.

Я молча кивнул, поправляя носки.

Мы вышли в гостиную и три пары заинтересованных глаз уставились прямо на нас.

– Это Мар,– коротко представила меня Вера друзьям, – Мар, это Ева, Макс и Икар.

Никто не предложил мне сесть, рассказать о себе или выпить. Можно было подумать, что эти люди просто не замечали моего присутствия, если бы их пристальные взгляды не прожигали мою кожу, как паяльники. Ребята молчали, изображая глубокую задумчивость, а я разглядывал свои оранжевые носки.

– Ну, как там Лиза? Говорят, она залетела,– вдруг заговорила Вера. Тот, кого она представила Максом, сразу же оживился.

– Так и есть, я сам видел,– закивал он.

– От кого же? – спросила Ева, хотя лицо ее не выражало никакого интереса.

– Да кто ж ее знает, у нее между ног не дырка, а яма здоровущая, – сказал Макс, заставляя Веру хихикнуть.

– К твоему сведению, вагина имеет свойство растягиваться и возвращаться в начальную форму, – это сказала Ева.

– Избавь от подробностей, мне это знать не нужно.

– Ну, если ты решил до конца своих дней не приближаться к женщинам, то и правда не нужно.

– Просто это мерзко. Говорить о вагинах и вещах, которые из них выходят, – лицо Макса скривилось в отвращении.

– Мне тоже мерзко от вещей, которые выходят из твоего рта, но я могу это принять, как должное. Почему у тебя с этим проблемы?

– Давайте без этого дерьма, ребята. Ева, расслабь булки, никто не посягает на твой феминистский авторитет, – встрял в разговор Икар. Голос его был чуть хрипловатый от долгого молчания, он тихо откашлялся.

– Разве плохо, что я не хочу терпеть всякую херню из уст типичного гетеросексуального мужика, который никогда в жизни не слышал о физиологии женщин?

– Оставь это, лучше заткни свой рот бутылкой, – резко ответила Вера, поднимая руку и как бы призывая обе спорящие стороны к миру.

– Да почему все на меня наехали? Разве я это начала?

– Ева…

–Нет, Вера, я же не выпендриваюсь просто так, я хочу что-то изменить, достучаться до вас, неучей! А вам лишь бы сидеть в своей зоне комфорта на жопе ровно и не высовываться.

– А я согласен. Феминизм – это важно, как и сексуальное образование, включающее в себя изучение анатомии разных тел с разным набором гениталий,—сказал я.

–Фу, что ж вас так и тянет на всякие мерзкие темы потрещать?

– Ты, Макс, просто эгоист, сексист и придурок! А ты… Как там тебя зовут? – Ева повернулась ко мне всем корпусом, решив, видимо, что я стою такой чести, раз принял ее сторону.

– Мар.

– Мар… Это сокращение? От какого имени?

– Разве это важно?

– Секретики? Люблю такое. Скрытные люди, обычно, потому и скрытные, что внутри у них что-то страшное.

– Может быть,– я пожал плечами.

– А тебе сколько лет?

– Я на год младше Веры.

– Девятнадцать, значит? Здорово…

–Ева, оставь человека в покое, – Вера подняла голову от телефона и посмотрела на подругу слишком серьезным взглядом.

– Да всё нормально, я не против,– ответил я.

–Смотри, как бы она тебе голову всяким дерьмом не забила, – моя сестра покачала головой.

– Я же не маленький, сам разберусь,– ответил я, краем глаза замечая, как губы Евы расплываются в улыбке.

Мы сидели так где-то час, может, больше. Желудок мой крутило от голода, я изо всех сил пытался сдержать урчание, чтобы избежать неловкости. За разговорами время летело быстро, хоть каждая тема и превращалась в итоге в спор. Конфликты возникали из-за разницы мировоззрений Евы и Макса, а все остальные меняли сторону в зависимости от того, с кем были согласны в конкретном вопросе.

– Вера, – позвал я, когда разговоры сошли на «нет» и молчание затянулось,– А когда мама вернётся?

– Поздно, у нее сегодня полная смена.

– Мне скучно, давайте поиграем? – Ева заерзала на ковре, ожидая только положительных ответов. Я не смотрел на ее лицо прямо, но все равно видел, как в глазах ее пляшут черти.

– Во что? – лицо Макса выражало осторожность и подозрение

– В «правду или действие»? «Я никогда не…»? Бутылочку?

– Никаких бутылочек, людей мало и половина из них – родственники, – возразила Вера.

– Хочу в правду или действие! – оживился Икар.

– Может, начнёшь тогда? – Ева потянулась за пустой бутылкой и протянула другу. – Крути! На кого покажет горлышко, тот и выбирает.

Икар крутанул со всей силы. Мне вдруг показалось, что бутылка вращается целую вечность, так и норовя указать на меня. Но горлышко показало на Еву.

– Правда, – уверенно сказала она.

– Тебе приходилось спать с девушками?

– А все вопросы будут про секс? Потому что я не слишком хочу рассказывать вам какой рукой я дрочу и на каких порносайтах нахожу контент для этого дела.

– Давай без выпендрежа, сама же предложила, ну!

– Ладно. Да, у меня был сексуальный опыт с девушками. Несколько раз. Доволен? Моя очередь.

Ева откинула розовую прядь волос назад, усаживаясь поудобнее, а потом крутанула. Горлышко указало на меня.

– Мар? Правда или действие?

– Правда.

– Что у тебя с ориентацией? Ты по девочкам?

– Ну, я не гетеро,– уклончиво ответил я.

– Гетеро – это кто? – нахмурился Макс. Обилие незнакомых слов его злило.

– Натурал, – шепотом подсказал другу Вера.

–Значит, девушки тебя привлекают? – Ева придвинулась поближе, с любопытством заглядывая мне в глаза.

– Да… – от нее пахло лавандой и пивом.

– Теперь ты крути.

Мама вернулась действительно поздно, друзья Веры давно успели уйти. Мы наскоро прибрались в гостиной, скрывая следы пребывания здесь посторонних людей, и уселись на диван ждать. Когда входная дверь отворилась и мама заметила меня, выражение ее лица сменилось тысячу раз за одну секунду. От мгновенной радости до разочарования.

– Привет, – поздоровался я. – Хотел сделать вам сюрприз.

– Получилось. Ты что, покрасилась?

– Давно ещё, скучно стало просто.

– Синий тебе идёт.

– Спасибо.

Метаморфозы в моей внешности мама ненавидела чуть ли не больше, чем мои речи в защиту всех угнетенных.

– Вы голодны? – спросила она, начиная разбирать пакеты.

– Я – нет, – сказала Вера.

– А я бы не отказался. Что есть?

– Суп куриный, курочка домашняя, жирная. Наваристый вышел суп. Будешь?

– А больше ничего?

– А ты что, теперь ещё и вегетарианка?

– Нет, просто…

– Я купила хлеб, можешь его есть.

– Ну не злись…

– Да что с тобой разговаривать! – Мама махнула на меня рукой и скрылась на кухне.

Мы с Верой остались в гостиной вдвоем.

– Когда тебя нет, она намного спокойнее, – сказала она. Я раздраженно хмыкнул и посмотрел на нее.

– Что б ты знала, я тоже не в восторге от того, что нахожусь здесь.

– Так на кой хрен ты тогда приперлась? Тебе здесь никто не рад!

– Мама просила. Давно еще. Я тут уже больше года не был, Вера. Ты правда ни капельки не скучала?

– По тебе-то? По своей младшей сестре – да, а по этому убожеству, которым ты стала – ни разу. Свали к себе в комнату, не мозоль глаза! – Вера толкнула меня в грудь и вопреки своим словам ушла сама.

Я только слизал с губ остатки горечи после её слов, и сразу же последовал примеру сестры, скрывшись за дверью своей комнаты до глубокой ночи. Было обидно, но я хорошо понимал свою сестру. Раньше мы были очень близки, всем делились друг с другом и всё время проводили вместе, играли, смеялись, гуляли. А потом вдруг выросли. Дороги наши заметно разошлись, когда я впервые заговорил о том, что чувствую. Когда начал коротко стричься, отказался от косметики, влюбился в подругу. Мне очень хотелось рассказать Вере о своей первой любви, каждую деталь, каждое прикосновение и взгляд, но стоило мне назвать женское имя вместо мужского, как в меня полетели оскорбления и угрозы всё рассказать маме. Жить в постоянном страхе, очевидно, почти невыносимо. Я не знал, что будет, если маме станет всё известно. Не знал, в самом ли деле Вера хочет раскрыть меня перед ней. Я тогда ничего не знал, только больше замыкался в себе и меньше разговаривал с посторонними. Такая жизнь похожа на бесконечную готовность к прыжку. Как дикое животное, ощущающее опасность, уже оскалившееся и выпустившее когти. Вот-вот случится что-то ужасное, надо быть наготове, надо разинуть пасть и схлопнуть челюсти, когда чужая голова будет внутри. Постоянная нужна на всех рычать и скалиться, потому что кажется, будто каждый второй человек в твоей жизни – враг. Это жуткий стресс, и я не жалею, что при первой же возможности уехал из города. Но Вера этого не поняла и до сих пор не простила.

А в полтретьего на мой телефон пришло оповещение. Это было сообщение от неизвестного пользователя.

"Привет еще раз. Нашла тебя в друзьях у Веры. Это Ева, если что. Чем занимаешься?"

"Привет. Ничем. А ты?" – ответил я.

"Я тоже. Стало скучно, подумала написать. Ты надолго здесь?"

"На месяц точно. А что?"

"Просто. Не хочешь как-нибудь потусить вдвоем? Я думаю, у нас много общего ;)"

«Ладно»