Опубликовано 18 апреля 2013
По оценкам экспертов, объём российского рынка знакомств через интернет за прошедший год превысил 2 млрд. руб. Чтобы узнать больше о растущем сегменте и о перспективах запуска стартапов в нём, мы поговорили с Дмитрием Филатовым, основателем сервиса знакомств и рейтингования фото TopFace, добившегося признания у 47 млн пользователей по всему миру.
Мы хотели сделать приложение для знакомств на сайте «ВКонтакте», и «Лицемер» просто подходил для нас — в плане аудитории и близости к знакомствам. Но с его помощью можно было лишь отправлять оценки фотографиям других людей, даже сообщения нельзя было писать. В начале 2010 года вы купили приложение «Лице-мер» — это событие вы часто называете отправной точкой развития TopFace. Расскажите, как шло преобразование сервиса — это был ребрендинг?
Так что ребрендинг, по сути, не был ребрендингом – «Лицемер» до сих пор работает во «ВКонтакте». Мы просто запустили новое приложение и пригласили туда пользователей старого. Часть осталась, часть перешла. Это решение было необходимо для выхода на западные рынки, да и многие рекламодатели были не в восторге от идеи размещать свой бренд в приложении с таким названием.
Сейчас мы редко рассматриваем возможности покупать какие-то новые сервисы — нам проще приложение сделать самим, так как чужой код всё равно придётся переписывать фактически с нуля. В момент же покупки «Лицемера» мы мало что понимали в интернет-бизнесе и, скорее всего, сделали правильный ход, так как в итоге сделка по приобретению «Лицемера» продвинула нас вперед в понимании многих вопросов, главным образом, виральности в социальных сетях.
Идея сервиса знакомств, конечно же, не может быть очень оригинальной. Почему вам казалось, что проект «выстрелит»?
Да, сервис знакомств не может полностью претендовать на уникальность. Но у нас есть ряд особенностей, которые мы точно ни у кого не заимствовали: с самого начала знакомства у нас были основаны на оценке чужих фотографий — акцент исключительно на визуальное восприятие, а не на анкетные данные. Мы соединяем людей на основе их взаимных симпатий ко внешности друг друга и делаем это лучше всех. Мы знаем, кто на фотографии выглядит красивым, а кто — не очень-то привлекательным, и, исходя из этого, фильтруем людей. TopFace — очень простой сервис, один из самых простых на этом рынке, именно поэтому, я думаю, мы универсальны и популярны у миллионов людей.
Потребность в знакомствах у многих людей есть всегда, и я сам пользовался подобными сервисами до того, как начал заниматься интернет-бизнесом. В начале 2010 года был бум социальных игр и приложений в сети «ВКонтакте», и мы чётко понимали, что знакомства являются одним из самых привлекательных сегментов. На первом этапе была идея просто сделать «Мамбу для «ВКонтакте». Сейчас уже понятно, что эта идея провальна: традиционные сервисы знакомств неуспешны в социальных сетях.
А на какие деньги был куплен «Лице-мер» и развивался TopFace?
Это были деньги учредителей и одного финансового партнёра, долю которого мы выкупили в конце 2010 года. В «Лице-мер» и Topface было вложено около 1,5-2 млн долларов.
Сегодня вы рассматриваете вариант привлечения инвестиций?
Да, мы постоянно общаемся с инвесторами, пару раз даже почти сделали первый раунд. Но Topface — далеко не первый наш проект, и мы хорошо знаем, что чем больше людей влияет на важные для компании решения, тем медленнее она начинает двигаться. С другой стороны, мы вышли на прибыль ещё в 2011-м году и сейчас можем спокойно развиваться без привлечения внешних ресурсов. К тому же отсутствие лишних денег заставляет нас быть очень эффективными и не расслабляться ни на минуту, что довольно критично для успеха в интернете.
Значит, в целом вы – за бутстрэппинг?
Я в целом за то, чтобы создатели компаний были самостоятельными в своих решениях и не попадали в кабалу к инвесторам. К сожалению, на определённом этапе интересы основателей и инвесторов начинают расходиться: в долгосрочной перспективе основатели стремятся развивать свой бизнес как можно быстрее, так как хороший предприниматель отождествляет себя со своей компанией, а инвестор видит целью диверсифицировать риски, вкладывая прибыль в другие проекты. Это порождает массу конфликтов. Если инвестор адекватен и не оказывает давления на основателей, такое сотрудничество может быть полезно для компании. К сожалению, в России таких инвесторов почти нет.
Вы изначально сделали ставку на рекламную модель и потом подключили модель freemium. На ваш взгляд, насколько российские интернет-пользователи готовы платить за контент? Есть мнение, что российская аудитория «избалована» бесплатным контентом…
Изначально мы зарабатывали в основном на рекламе, сейчас доля доходов от пользователей уже больше рекламных и постоянно растёт. Конечно, чем дальше на Запад, тем больше пользователи готовы платить в интернете. С другой стороны, один из самых высоких ARPU (средняя выручка в расчёте за абонента) у нас в «Одноклассниках» – даже выше, чем в среднем по Facebook (в отдельных странах, например в США и Великобритании, ARPU, конечно, выше).
Как TopFace использует механизмы геймификации?
Topface изначально построен на игровой механике – оценке фотографии, зарабатывании поощрений, бейджей. Мы вообще считаем себя развлекательным сервисом, а не серьёзным сайтом знакомств с огромными опросниками. Люди часто заходят к нам просто убить свободное время, которого у них становится всё больше и больше.
Значит, на TopFace довольно «лёгкие» знакомства?
Думаю, тут всё зависит от ситуации. У нас часто бывают свадьбы – нам присылают благодарственные письма. Особенно поразила история о том, как парень из Турции сделал предложение девушке из Мексики — такая трансконтинентальная lovestory. Мы даже решили запустить специальный мини-проект, чтобы собирать эти истории и рассказывать о них. Думаю, в мае будет анонс.
Расскажите об аудитории TopFace. Кто сегодня предпочитает знакомиться онлайн?
У нас изначально было почти паритетное соотношение между мужчинами и женщинами в основном от 20 до 30 лет (такая же статистика и в социальных сетях). Я бы сказал, что структура аудитории почти не меняется.
Ощущается ли какой-то консерватизм и скепсис в отношение знакомств по интернету?
Консерватизм ощущается только у продвинутой интернет-аудитории, которая успела посидеть на многих сайтах, которые, к сожалению, подпортили имидж отрасли засильем «платной любви». Массовая аудитория социальных сетей не находится под влиянием этих предрассудков и с удовольствием находит интересных для себя людей через нас.
Значит, появившуюся в последнее время «моду» на интернет-стартапы вы оцениваете, скорее, негативно? Сами участвуете в стартап-»тусовке»?
Я думаю, для начинающих предпринимателей эти тусовки имеют какой-то смысл. Для всех руководителей компаний, у которых есть серьёзный опыт, это, конечно, просто потеря времени. Для меня день, проведённый на тусовках или конференциях, обычно по ценности равен часу, проведённому в офисе. Более того, я сознательно ограничиваю все внешние информационные потоки, так как в них намного больше мусора, который занимает ресурсы мозга, чем реально полезной информации.
Какие новые тенденции в развитии социальных сетей вы видите сегодня?
Визуализация и упрощение алгоритмов пользовательского поведения. Люди в интернете всё меньше хотят читать и всё больше хотят смотреть; самый яркий пример данного тренда — Instagram. И всё упрощается: люди не хотят думать, что им надо сделать в следующий момент, – сервис это должен делать за них. Мы делаем много экспериментов, чтобы понять, как лучше вписаться в эти изменения. В ближайшие месяцы мы увидим, какие модели будут наиболее успешными, но они точно будут отличаться от всего, что существует в традиционных сервисах знакомств.
TopFace удалось быстро расширить аудиторию за счёт «вирусного» эффекта. Какие инструменты вы посоветовали бы применять, чтобы запустить «сарафанное радио»?
Мы делали несколько десятков вирусных сервисов для социальных сетей, например аналог известного сейчас приложения Bang with friends (задолго до него и намного успешнее), где надо выбирать друзей, с которыми вы хотели бы заняться любовью.
Чтобы вирус хорошо работал, у него должно быть две составляющие: интерес пользователей и каналы доставки. То есть вирус должен реально «цеплять», и при этом его рост должно быть подкреплен адекватными каналами распространения. Например, через электронную почту делать это практически бесполезно. Если посмотреть под другим углом, для людей есть всего три мотивирующих фактора, чтобы распространять вирус: интерес/полезность сервиса, взаимодействие с друзьями и бонусы за распространение. Идеальный вирус использует все три варианта.
В целом, вы сыграли на каком-то общем веянии или сами были тренд-сеттерами?
Мы, естественно, следим за тем, что происходит в этой области, в основном в Facebook. Но по большому счёту мы сами — одна из самых сильных команд в вирусном росте в мире: мало кому удаётся на протяжении нескольких лет успешно этим заниматься, подстраиваясь под всё новые ограничения социальных сетей.
Расскажите о международном развитии проекта. Какова Ваша стратегия соперничества с Badoo, Zoosk, Twoo?
Мы всегда с интересом смотрим за конкурентами, но редко с ними сталкиваемся напрямую. С Badoo у нас принципиально разные сегменты – мы работаем в основном в социальных сетях, где Badoo не работает. Zoosk концентрируется на американском рынке, который у нас пока занимает всего несколько процентов, Twoo – очень молодой проект, который взлетел в начале прошлого года за счёт перекачивания аудитории с студенческого сайта netlog.com и был быстро продан Match.com. Что будет с ним дальше, пока вопрос.
Что касается нашего международного развития, TopFace остается универсальным. У отдельных стран есть, конечно, своя специфика – например, турецкие мужчины намного активнее женщин, и мы учитываем это в наших интерфейсных решениях. В остальном сервис практически не отличается в разных странах.
Вы относитесь к TopFace как к делу жизни? Есть ли мысли о том, чтобы продавать сервис?
Topface – это, конечно же, бизнес. Для меня принципиально то, что именно этим бизнесом мне действительно нравится заниматься: нам удалось создать такой коллектив и атмосферу, ради которых просыпаться с утра очень легко. И, конечно, бизнес должен приносить прибыль, так как это позволяет развиваться и заниматься тем, что действительно тебе интересно, а не тем, к чему вынуждают тебя обстоятельства. Это вопрос свободы, в конечном итоге. Наверняка проводились какие-то оценки компании. Вы могли бы раскрыть примерные показатели?
За последний год мы получили несколько офферов с оценкой в несколько десятков миллионов долларов.
Какие планы у TopFace на ближайшее время?
Мы собираемся активно развиваться в Латинской Америке и хотим попробовать свои силы на Востоке — в частности, в Китае.
Я думаю, массовый дейтинг будет упрощаться и всё больше использовать умные алгоритмы для подбора людей, которые вам действительно интересны. Наше идеальное будущее – это когда для того, чтобы найти интересного вам человека, вы не идёте в ночной клуб, а включаете приложение на телефоне.
Опубликовано 17 апреля 2013
Наступило время, когда технокорпорация и любой стартап обязаны ставить дизайн выпускаемых устройств во главу угла. Разумеется, касается это, в первую очередь, b2c-продуктов, но подобный тренд – культ формы гаджетов – проникает и в b2b.
Что мы видим сегодня? Windows 8 и Windows Phone, редизайн YouTube и Google – всё это выглядит как попытка крупных компаний по-новому расставить акценты и максимально приблизиться к пользовательским предпочтениям. Впрочем, давайте обо всём по порядку.
Когда-то среди игроков Hi-tech только в Apple постулировали полнейшее подчинение дизайну всего и вся. Была догма: простота и функциональность во всём, включая внешний вид продуктов, внутреннюю архитектуру и упаковку. Другая догма гласила: дизайн должен быть революционным. Согласитесь, непростая задача – сочетать минимализм с новаторством, с эпатажем, если угодно. Однако в Apple с этим до сих пор прекрасно справляется Джонатан Айв. Как ему это удаётся? Дело в его уникальном положении: при Джобсе сложилась такая практика, что любые технические вопросы, связанные с продуктом, согласовываются именно с Айвом. По сути, дизайнер здесь – это и Атлант, которого сгибает ответственность за компанию, но это и Зевс, который правит блистающей колесницей под названием Apple. Такой подход делает устройства действительно уникальными и по работоспособности, и по внешнему виду.
В Microsoft дизайнер никогда не стоял выше технического директора – соответствующими были и продукты. К Windows 8, которая сегодня так популярна именно из-за своего дизайна и функционала (появляются даже концепты к Facebook в Metro-стиле), компания шла по извилистой дорожке, пролегшей через эксперименты с Windows Media Center, Zune и стиль Silverlight для Zune.net, через разведку боем с Windows Phone (7). И только с выходом свежей ОС баухаус и Swiss Design восторжествовали. Но личную революцию в дизайне Microsoft пока проводит только в сфере интерфейсов. Одолеть оппонента таким подходом у них не получится. Но, возможно такие смелые поступки (а Windows 8 – это смелый поступок) станут первыми шагами к тому, чтобы посадить дизайнеров в кресла руководства и сделать такими же революционными все продукты компании.
В Google нет человека, отвечающего за дизайн всех продуктов. В компании есть команда, которая работает над каждым отдельным проектом. Отсюда главная проблема стиля Google: его фактически нет. Стиль – это, прежде всего, стандарт. И когда над разными проектами работают разные люди, не стоит удивляться, что и результат получается разным. Да, мозговой штурм нескольких креативщиков принесёт гораздо больше идей, чем искания одного человека, но эти идеи могут не вписаться в концепцию бренда. Разные стили – это разные стандарты. В итоге продукция Google выглядит в плане дизайна «разношёрстной». Но компания должна работать по одному стандарту, и все продукты должны ему соответствовать. Только так можно делать качественные вещи постоянно, а не от раза к разу.
Мы в Displair, естественно, постоянно работаем над дизайном нашего устройства. Правда, мы находимся пока в том счастливом возрасте, когда система ценностей компании только формируется. Запуская проект, мы хотели реализовать самые смелые фантазии человечества и сделать на их основе качественные и экологичные продукты. И всё в компании подчинено этой цели. Дизайнеры у нас – это те, с кого всё начинается. Без них не принимается ни одного решения, в их ведении абсолютно всё: внешний и внутренний вид продукта, функциональность, дизайн интерфейсов, фирменного стиля и даже офиса. R&D в сфере hardware и software тоже идёт в тесной спайке с дизайном. Но, предоставляя свободу дизайнерам, мы требуем от них продукта, близкого к идеальному, иначе всё это не имеет смысла. Пока баланс между креативностью, практичностью и «футуристичностью» соблюдать получается.
Такой подход, признаться, довольно близок концепции Apple. Мы этой аналогии не стыдимся, так как это всё-таки выигрышная стратегия. Только есть одно «но»: слепо копировать никогда нельзя. Принципы – это не то, какой формы логотип или какого цвета кнопка у оригинала. Принципы – это философия, если угодно. Ницше воспринимает Шопенгауэра и на основе его принципов создаёт совершенно новую философскую систему, на первый взгляд ничего общего не имеющую с Шопенгауэром. То же и с продуктами в hi-tech индустрии. Вы воспринимаете iPhone и делаете на основе его принципов самолёт. Мало кто знает, но дизайн большинства продуктов Apple заимствован у Дитера Рамса из Braun. Стиль iPod возник из внешнего вида его транзисторного радио, похожая история — с Mac Pro. Великие идеи кочуют от одного великого художника к другому. И мы должны принимать это.
Последние полгода большую часть своего времени мы отдаём первой серийной модели интерактивного воздушного экрана Displair I. Модель предназначена для рекламного рынка, поэтому мы учитываем все потребности и пожелания клиентов. Это сложно, так как задача каждый раз индивидуальна. Например, заказчики формулируют такие задачи, как сделать более стабильное изображение или приспособить Displair и к условиям ночного клуба, и к демонстрации в музее. Таким образом, мы формируем wish-лист, дополняем его своими пожеланиями — и вот тут начинается самое интересное. Дизайнеры разрабатывают устройство, которое хотели бы видеть, а инженеры с технологами, воплощая чертежи в жизнь, вносят свои предложения.
Сейчас от людей, которые видят Displair впервые (мы, например, часто выставляем воздушный экран на различных конференциях, а недавно два устройства в своём кафе поставил Артемий Лебедев), мы слышим о том, что наше изобретение напоминает то, что все привыкли видеть в фантастических фильмах – «Звёздных войнах», «Железном человеке». Если честно, подобные заявления подстёгивают сделать в дизайне Displair I какие-то отсылки к этим картинам. Однако мы долго думали и решили отказаться от этой идеи.
Конечно, аллюзии на популярную культуру несут безграничный потенциал для развития, но сегодняшним стартапам выгоднее придерживаться в дизайне минимализма, который стал трендом последних лет не просто так. Можно сделать Displair похожим на космические корабли из Star Wars, но большинство деталей будут нефункциональны. В кино много красивостей, о реальном назначении которых создателям задумываться не нужно. У нас был концепт «космического» варианта, но мы быстро поставили на нем крест: это дизайн ради дизайна, который не решает никаких прикладных задач. Так что мой совет стартапам: аккуратнее с фантазиями, приближайте дизайн к утилиту и оставайтесь на одной волне со своими потребителями – «предугадывать» их желания не всегда более правильно, чем идти в ногу с их сегодняшним потребностями.
Опубликовано 17 апреля 2013
Биомедицина и фармацевтика – поле, не столь хорошо изученное стартапами, как IT и, главным образом, интернет- технологии. Порог входа на рынок существенно выше; найти партнера, который поможет с проведением доклинических и клинических испытаний, непросто; наконец, без специальных научных знаний создать качественный продукт невозможно. Однако все это не останавливает тех, кто хочет превратить научную идею в успешную компанию.
Мы поговорили с одним из таких людей, — основателем стартапа «Lactocore» Антоном Малышевым. «Lactocore» (финалист конкурса «Бизнес Инновационных Технологий»-2012) разрабатывает пищевой компонент для искусственного детского питания, чтобы приблизить его по составу к материнскому молоку.
Антон, как появилась идея создания проекта?
Мысль «а не создать ли свой бизнес» пришла на пятом курсе Биологического факультета МГУ, когда ребром встал вопрос, чем заниматься дальше. Со второго курса я занимался исследованиями активности природных пептидных биорегуляторов . Мои научные интересы стали основой проекта «Lactocore». Созданию биотех-стартапа, во многом, поспособствовало мое участие в «Формула Успеха» Научного Парка МГУ – акселерационной программе для проектов в различных наукоемких областях.
Затем, по науке, — сбор команды?
Основные члены команды присоединились к проекту по ходу программы «Формула Успеха». При поиске коллег у меня была два критерия: первый – наши компетенции закроют все основные «дыры» в проекте, второй – мне будет комфортно работать с этими людьми. В итоге, Lactocore – это команда друзей, которая может работать эффективно.
Для успешной работы биотех-стартапа, конечно же, необходимо наличие специалиста-биолога, но за вопросы производства, финансов и маркетинга должны отвечать не-биологи. Слишком много однотипных специалистов в одном проекте это скорее вредно.
Каков был стартовый капитал и за счет чего вы развивались?
Для старта привлекли небольшую сумму собственных средств, затем операционная деятельность компании стала обеспечиваться победами на конкурсах и т.п. Сейчас привлекли грантовое финансирование, в течение года планируем выйти на самоокупаемость.
Первый и самый важный этап – это научное обоснование проекта. Без фундаментальной науки и показанной эффективности остается только «черная магия». Вместе с научными и медицинскими консультантами проекта на базе МГУ, НЦПЗ РАН и клинических центров мы несколько лет прорабатывали именно научную составляющую. Сейчас мы на этапе построения коммерческой деятельности компании, обрастаем деловыми контактами и связями, «проба пера». На данном этапе занимаемся производством нашего компонента и готовимся к прохождению экспертизы в НИИ Питания РАМН. Что было сделано на первые деньги?
То есть, сейчас вы активно ищете инвестиции? Есть предварительные договоренности?
Если и будем брать инвестиции, то только «умные» деньги для выхода на международный рынок. Не хотелось бы называть конкретных имен, но мы ведем переговоры с несколькими венчурными фондами. Наша «фишка» — это уникальность предлагаемой продукции и ее свойств, несомненно. Делаем акценты на научное обоснование и на социальную значимость, но и про финансовую составляющую не забываем.
Насколько сложно инвесторам –не профессионалам в фарме и биотехе — понять специфику проекта? Расскажите нам о продукте, как вы рассказываете инвесторам.
Принцип действия Lactocore очень прост: полученный нами компонент – это натуральный пептид, входящий в состав грудного молока любой женщины, который необходим для полноценного развития нервной системы новорожденных детей. мы хотим сделать следующий шаг по приближению состава адаптированных молочных смесей к составу материнского молока. Мы восполняем недостаток незаменимых биорегуляторов в диете детей, переведенных на искусственное вскармливание. Основные преимущества – это свойства компонента Lactocore: нормализация развития нервной системы, усиление тяги к общению с мамой, отставленные эффекты (память, внимание).
На какой стадии разработка продукта сейчас?
Разработаны пути синтеза нашего компонента (это не лекарство, еще раз подчеркну), изучены его свойства.. Основные направления проделанной научной работы – это тесты на животных моделях и работа с детьми. Если вкратце, то на животных мы показали комплекс полезных свойств Lactocore и доказали эффективность компонента, а в пилотных работах с детьми наши коллеги-педиатры показали важность и применимость разработок именно для детей.
Какова бизнес-модель? С лекарством — все понятно, а вот на добавке, наверное, можно капитализировать по-разному..
Действительно, мы рассматривали разные варианты коммерциализации. В первой версии бизнес-плана мы хотели делать что-то вроде лекарственного средства и продавать его в аптеках, теперь – пищевой компонент детского питания.
Наша бизнес-модель заключается в продаже лицензий на включение компонента Lactocore в состав детских питательных смесей. При этом мы предполагаем, что с крупными игроками (транснациональными корпорациями) будут вестись переговоры о продаже исключительной лицензии, т.е., фактически, о проведении процедуры M&A. Для локальных российских производителей детского питания мы станем прямыми поставщиками премикса «Lactocore». Опять же, кто-то конкретный из потребителей и стратегических инвесторов «на прицеле» есть?
Наши главные клиенты – производители детского питания, которые смогут включать наш компонент в свои продукты на стадии производства. При этом мы ориентируемся на транснациональные корпорации (Nestle, Humana, Hipp) в ассортименте которых широко представлен сегмент функционального питания. Если нам удастся выйти на таких «монстров», то идеальным для нас станет выход путем M&A. То есть, подчеркну, мы не хотим ни в коем случае конкурировать с Nestle и другими корпорациями. Наоборот, мы предлагаем им инновационную «фишку», которая даст им конкурентные преимущества, даст им новый продукт в линейке. На данный момент заключено соглашение о намерениях с ООО «Центр питательных смесей» (г.Омск), это для нас очень важный тестовый клиент, с которым мы планируем начать создание нашей истории продаж.
Вы претендуете на уникальность продукта, есть ли компоненыты-аналоги Lactocore в мире?
Я понимаю, что заявления об уникальности проекта в устах стартапа обычно звучат как реклама, но в нашем случае это действительно так. И это подтверждено патентами.
А лекарственные средства для нас конкуренты косвенные, так как никакого терапевтического действия компонента Lactocore мы не заявляем. Мы говорим лишь о профилактике заболеваний нервной системы, то есть, о ее здоровом развитии у ребенка с самого рождения.
Как планируете продвигаться, или пока об этом не думаете?
Стратегию продвижения будем разрабатывать совместно с производителем детского питания, с которым будем вести переговоры о продаже лицензии. Отдельной маркетинговой и PR-компаний Lactocore мы не планируем. Каковы основные риски для Lactocore? Где ждать опасности?
Для нас это, прежде всего, моменты технологические: создать на аутсорсе оптимальное производство с минимальной себестоимостью, а также успешно пройти оставшиеся испытания в НИИ Питания РАМН. После этого мы будем полностью «упакованы». Антон, в целом, насколько сложно делать стартап в биотехе? Что лично вас, ученого, сподвигло прийти в бизнес?
Делать что-то свое, по моему мнению, всегда тяжелее, чем «на дядю работать». Степень ответственности другая совсем. Если говорить о нас, то для нас важнее всего моменты самореализации и увлеченность идеей. Проработав больше пяти лет в лаборатории над фундаментальными задачами, мы пришли к выводу, что нам доставит наибольшее удовольствие реализовать их на практике и принести ощутимую пользу людям.
Проект изначально целится на международный рынок? Вы планируете оставаться в России?
В целом, мы, конечно, рассчитываем выйти на международный рынок, так как лидеры в производстве и продаже детского питания это все-таки страны Западной Европы и США. Но физически «утекать» за рубеж мы не планируем: на Западе всегда можно нанять себе коммерческого директора и директора по развитию, а в России у нас еще много планов и идей для новых стартапов. В целом, объем мирового рынка детского питания к 2014 году, по прогнозам, достигнет 30 млрд. евро; российский рынок вырастет до 60 млрд. рублей. Я имею в виду, что мы вполне можем вначале реализовать идею на локальном уровне, а затем начать работать с иностранными производителями искусственных смесей.
К тому, что в России бизнес — особенно наукоемкий – строить крайне сложно, я отношусь как к суровой реальности. По моим наблюдениям, явление «утечки мозгов» все же более характерно на уровне фундаментальной науки. По своему опыту командировок в США, могу сказать, что молодых ученых из России там ждут сильнее, чем стартаперов.
Опубликовано 15 апреля 2013
На прошлой неделе стало известно о приходе в Nginx в качестве CEO Гаса Робертсона. Предыдущий профессиональный опыт Гаса — в компании Red Hat (вице-президент), выпускающей продукты на основе свободной операционной системы GNU/Linux, а также в компаниях Microsoft, Visio и Lexmark. По официальному сообщению Nginx и её инвестора Runa Capital, Гас Робертсон будет развивать коммерческие продукты, выстраивать долгосрочные стратегические отношения с потенциальными клиентами, а также активно работать над продуктом с открытым исходным кодом.
Мы поговорили с Гасом Робертсоном о том, каким он видит будущее Nginx и каковы его личные причины перехода в один из самых известных российских стартапов.
Гас, каковы были основные причины, побудившие вас присоединиться к Nginx?
Мое решение основано на том, что Nginx — второй по популярности веб-сервер в мире, который сегодня поддерживает работу более 95 млн активных сайтов. Это 14,8 процента всех доменов в мире. Более того, 30 процентов из этих сайтов – крупнейшие бренды среди онлайн-сервисов: Facebook, Netflix, WordPress, Pinterest, Hulu и Zynga.
Также я не могу не сказать о по-настоящему «фанатичной» поддержке Nginx со стороны пользователей. Лично для меня столь быстрые темпы развития Nginx и такая любовь к нему аудитории заставляют вспомнить успех Linux в начале 2000-х.
Не скрою, повлиял на мой выбор новой команды и удивительный талант разработчиков Nginx.
Для большинства программистов Nginx — фактически синоним open source. Почему, на Ваш взгляд, для компании важно поддерживать развитие продукта с открытым исходным кодом?
Nginx сегодня предоставляет как решения с открытым исходным кодом, так и коммерческие продукты, которые сочетают открытые и закрытые разработки. Open Source является важной частью культуры компании; то, что мы хотим разделить наши инновации с пользователями, — это принципиальная позиция Nginx.
России нередко приписывают образ «страны айтишников». Как Вы оцениваете перспективы работы с российской командой?
Я невероятно впечатлён командой разработчиков Nginx, за работой которых я наблюдал в московском офисе компании. Команда программистов, «бережливых» и увлечённых, достигла невероятного качества продукта. Это большая честь для меня — стать частью команды Nginx.
Может быть, вы могли бы рассказать нам о своих обязанностях в Red Hat? С чем вы работали и как ваш опыт поможет Nginx?
За время своей десятилетней карьеры в Red Hat я руководил продажами, маркетингом и продвижением услуг компании в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Спустя пять лет я переехал в США и оставшиеся пять лет налаживал стратегические партнёрские отношения с поставщиками оборудования, программного обеспечения для Red Hat, провайдерами облачных сервисов, международными системными интеграторами и альянсами предприятий в технологической сфере.
Также в Red Hat я отвечал за создание решений совместно с партнёрами компании, многие из которых были связаны с масштабными веб-приложениями, которые использовали Nginx.
Я бы сказал, что в Nginx мне будет полезен мой прошлый опыт в трёх направлениях.
Во-первых, культура работы Red Hat с открытым кодом и та бизнес-модель, которая была выстроена компанией вокруг программных продуктов, вполне могут быть спроецированы на способы монетизации продуктов Nginx.
Во-вторых, позиционирование важности open source для клиентов как способа повышения производительности и сокращения затрат для программистов является критически важным для Nginx, так же как и для Red Hat.
В-третьих, создание здоровой и полноценной экосистемы партнёров, среди которых — поставщики услуг, системные интеграторы и независимые поставщики программного обеспечения, — одно из главных условий успешного развития Nginx.