Цифровой журнал «Компьютерра» № 180

Изобретатель компьютерной мыши ушёл. Сколько отпущено его детищу? Евгений Золотов

Опубликовано 05 июля 2013

В истории техники найдётся немного вещиц, подобных компьютерной мыши. Не только по причине неадекватно трудной для такого простецкого устройства судьбы — а ведь она пробивала дорогу к сердцам пользователей добрых два десятилетия, и даже став обязательным элементом в некоторых системах, какое-то время ещё считалась неудобным, ненужным довеском (одной из причин вялого старта оригинального Apple Macintosh когда-то называли именно мышь!). Но и сопоставимых в смысле значимости: именно мышь стала ключиком, открывшим дверь в мир графических интерфейсов. И пусть рассказывать о мыши сегодня — всё равно что рассказывать про колесо, я рискну. Есть повод. На этой неделе мы прощаемся с Дугласом Энгельбартом — человеком, придумавшим самый востребованный компьютерный манипулятор. А в ближайшие несколько лет, увы, можем распрощаться и с его детищем.

А началось всё в 50-х годах прошлого века в стенах SRI International — некоммерческого научно-исследовательского предприятия, учреждённого Стэнфордским университетом с прицелом на проблемы послезавтрашнего дня. Энгельбарт, к тому моменту успевший отслужить в ВМС (под самый конец Второй мировой), получить докторскую степень по электротехнике, некоторое время поработать на космос и даже приложить руку к постройке одного из первых цифровых компьютеров, так вот Энгельбарт разочаровался в жизни и искал место, где смог бы реализовать свою новую мечту. Вспоминая его сейчас, трудно уйти от аналогии с Элоном Маском: Дуглас так же не желал размениваться на мелочи и спрашивал себя, как он может принести наибольшую пользу человечеству. Собственно, наверное, он мог бы заняться и вопросами чистой энергии, если б не прочитанная в 45-м году статья Ванневара Буша, конструктора аналоговых компьютеров и одного из отцов-основателей ИТ.

В 1945-м, во время службы электронщиком на РЛС в Тихом океане, Энгельбарт наткнулся на библиотеку, собранную сотрудниками Красного креста. Как с улыбкой он вспоминал позже, то была форменная хижина — с соломенной крышей и прочими обязательными атрибутами. Но именно там он прочёл «As we may think» Буша («Как мы можем мыслить»), где детально прорабатывалась идея компьютера-помощника, употребляющего вычислительную мощь не на обсчёт военной баллистики, а на содействие человеку в накоплении и обработке информации, а в конечном счёте прорыв к новым знаниям. Это и привело его в SRI, где к его «сумасшедшим» идеям отнеслись благожелательно.

Ключевая концепция, оформившаяся к тому моменту в голове Энгельбарта, была простой и сложной одновременно. Отталкивался он от очевидного предположения, что, поскольку объём информации, которую приходится перерабатывать человеку, растёт лавинообразно, вычислительная машина могла бы ему помочь, дополнив природные способности homo sapiens. Однако он верил и в существование неочевидного «интеллектуального рычага»: чем более мощная техника окажется в распоряжении человечества, считал он, тем масштабней будут новые открытия.

Руководствуясь этими соображениями, Энгельбарт и приданная ему команда к концу 1968 года построили цифровую систему NLS (oN-Line System): материальное воплощение выдуманного Ванневаром Бушем в той самой статье устройства memex, а по большому счёту прототип современной персоналки. Хранение данных и поиск по ним, гипертекст, текстовый процессинг, совместное использование «рабочего стола», в том числе для видеоконференций, в том числе посредством подобия «окон», общение с другими вычислительными машинами через сеть — всё это было в NLS.

Презентация NLS, проведённая группой Энгельбарта 9 декабря 1968 года, вошла в историю. Её полная запись (около двух часов), к счастью, сохранилась и там есть чему поучиться даже сегодняшним айтишникам, стартаперам и пиарщикам. Возможности сложнейшей, опередившей инженерную мысль на два десятилетия электронной системы, Дуглас с коллегами иллюстрировали на простейших примерах — вроде составления и обработки списка личных покупок. И работало всё настолько гладко, что, говорят, кое-кто из очевидцев счёл NLS мистификацией. Даже сегодня та презентация смотрится как фантастический фильм. Но вот ещё что важно: при всех достоинствах и мощи NLS, её бы не было без деревянной коробочки, названной «мышью».

Уже в начале 60-х стало ясно, что для естественного, эффективного контакта человека и компьютера необходим манипулятор нового типа, позволяющий пользователю быстро отмечать точки на дисплее. Клавиатура для этого не годилась, медленное, громоздкое световое перо, бывшее на тот момент стандартом де-факто среди устройств позиционирования, тоже до идеала не дотягивало. Так что группа Энгельбарта перебрала все известные варианты, начиная от более-менее традиционных джойстика и (изобретённого чуть раньше) трекболла до совершенно сюрреалистических наколенного и настольного гироскопического манипуляторов. Было среди рассматриваемых и устройство собственного изобретения: ещё в 61-м, увидев на одной из ранних конференций по компьютерной графике дрожавший вследствие аппаратной неисправности курсор, Энгельбарт набросал на бумаге схему того, что позже и стало мышью. В железе — а, точнее, в дереве — её воплотил сотрудник SRI Билл Инглиш. Ни сам Энгельбарт, ни его команда поначалу не считали мышь приоритетным вариантом, но уже в 1963 году «полевые» испытания выявили её преимущество перед другими конструкциями. Так она и получила путёвку в жизнь.

На тот счёт, кто и почему первым употребил историческое название «мышь», есть разные версии. Мышь стала мышью, видимо, не только по причине наличия «хвоста», но и потому ещё, что курсор тогда именовали Cat или Bug (кошка, мошка). Автором термина мог стать тот же Инглиш, хотя Энгельбарт до конца жизни предпочитал на этом внимания не заострять: «кто-то ляпнул и прилипло». Дуглас вообще показал себя бесконечно великодушным человеком. Со своих изобретений и, в частности, с мыши, продававшейся впоследствии миллиардными тиражами (одна только Logitech, крупнейший вендор такого сорта, к концу нулевых продала миллиард), он напрямую не получил ни копейки. Патентами владела SRI до самого их истечения, а Энгельбарт поправил своё материальное положение лишь выйдя на пенсию, когда ему одну за другой стали присуждать престижные научные награды.

SRI так и не смогла применить наработки группы Энгельбарта (впоследствии она продала лицензию на мышь за 40 тысяч долларов, что Дуглас с привычной улыбкой прокомментировал так: моё начальство понятия не имело о ценности лежавшего в их руках). Десять лет спустя мышь подхватили и довели до стадии продукта сотрудники Xerox PARC. Впрочем, их Xerox Star — рабочая станция 1981 года, напичканная революционными решениями вроде графического интерфейса, и весьма дорогая — особого успеха не имела. В компьютерной летописи она осталась только потому, что потрясла воображение ребят из Apple и Microsoft. Которые в течение 80-х годов и сделали мышь действительно популярной.

Для Энгельбарта 70-е и 80-е годы стали чёрной полосой. Его разработки были забыты, работодатели требовали не бежать впереди «паровоза», и в конце концов Дуглас, разочарованный близорукостью корпораций, бросил работу и последние десять лет XX века посвятил чтению лекций по своим изобретениям в Стэнфорде. Лишь после взрыва популярности WWW на него пролился золотой дождь наград.

С тех пор продажи компьютерных мышей только росли — вплоть до 2011 года, рекорд которого, похоже, никогда уже не будет побит. За последние год с небольшим ситуация изменилась к худшему. Причины случившегося ещё предстоит осмыслить, но в общем похоже, что мода на мобильные устройства и тач-интерфейс поставил под удар не только персональный компьютер в классическом виде, но и мышь. Здесь показателен пример уже упоминавшейся Logitech, которая несколько кварталов подряд буквально перебивается с хлеба на воду. В мире без компьютеров мышь, похоже, не нужна. Согласитесь, символично, что Дуглас Энгельбарт ушёл именно в такой момент.

В статье использована иллюстрация Alex Handy

К оглавлению

Парадокс концентрации: почему деятельность в сфере информационных технологий стягивается к столицам, несмотря на их дороговизну? Михаил Ваннах

Опубликовано 04 июля 2013

Есть один парадокс, весьма интересный и крайне важный для всех, кто занят в ИТ-отрасли – от предпринимателей и руководителей всех уровней до электронщиков и кодировщиков. Ведь общим правилом хозяйственной деятельности в рыночной среде является стремление к минимизации затрат. Простое и понятное желание закупать подешевле все, что ему нужно, понятно любому человеку…

А вот ИТ-деятельность в нашей стране неуклонно стягивается к столицам. Вот возьмем, да и посмотрим пресс-релизы об открытии Data-центров (некоторого аналога головного мозга в корпоративном масштабе). Так какую же географию мы там увидим? Москва, еще раз Москва, и опять Москва, Санкт-Петербург, Первопрестольная, опять Внутримкадье… То есть – Столица и еще раз Столица. Изредка перебиваемая Культурной столицей и ближним Замкадьем. Совсем уж редко мелькнет Data-центр в соседней губернии, да и тот принадлежит неизвестной (без Google) компании, да и мощность питания с гордостью заявляется до 65 КВт (м-да, некоторые сугубо сиротские и чисто негосударственные заведения в соседней же губернии обзавелись мощностью большей, да от двух фидеров…).

То есть – парадокс! Земля в Столице крайне дорогая. Недвижимость, естественно, кусается. Газ – тоже (в Санкт-Петербурге еще дороже…). Электроэнергия – весьма недешевая (подробнее в « А теперь вот возьмем и посмотрим на рейтинги российских городов по количеству головных офисов компаний и удаленных центров разработки в сфере создания экспортного программного обеспечения, уже несколько лет приводимые в Проблема питания»). А центры обработки данных, энергию потребляющие постоянно, строятся в Москве. А не у крутящих роторы генераторов, укрощенных плотинами, Великих рек, и не у атомных станций, вблизи которых действуют льготные тарифы. Но ведь в Первопрестольной энергия не просто дорога, она еще и дефицитна – нехватка мощностей. Поди еще подключись… А люди подключаются, именно там. Странно…отчетах Некоммерческого Партнерства разработчиков программного обеспечения РУССОФТ.

Как видим, налицо тяготение и головных офисов, и удаленных центров разработки к столицам – Москве (от 54 до 73) и Санкт-Петербургу (от 36 до 49). Но ведь разработка – это даже и не энергоемкое (стоимость электричества гуляет по стране – если не брать совсем уж экстремальные места – в десятки процентов) занятие. Разработка программного обеспечения – это живой труд. Причем интеллектуальный, дорогой в рыночной экономике. А расценки на рынке труда гуляют уже в разы – крепкий и непьющий мужичок из Нечерноземья, доехав на автобусе до Москвы, получит на стройке или иной тяжелой работе минимум тысяч пятьдесят, а то и шестьдесят (что в родных палестинах ему и не снилось). И вот – опять парадокс… Весь мир выносит производство туда, где дешевле (даже местные ремонтники/эксплуатационники заказывают оснастку и специализированный инструмент в Азии, где дешевле и энергия, и труд. А тут – стягивание к дорогим (точнее – очень дорогим…) столицам? В чём же дело?

А дело в том, что парадокс этот – на основании истории хозяйственной деятельности Европы Нового Времени – описан и объяснен великим историком Фернаном Броделем. В книге «Время мира», III томе его капитальной работы «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.», М., 2003. Бродель установил там три правила, которые применимы к любой сфере экономики, в том числе и к ИТ. Познакомимся же с ними.

Согласно Первому правилу территория хозяйственной деятельности ограничена некими медленно меняющимися границами. Это сохраняется и ныне, хоть границы эти уже обусловлены уже не географией (как некогда непроходимые пустыни или безмерность Великого океана) а деятельностью государств и распределением по планете культур… Скажем, любознательность систем вроде PRISM и Tempora порождает законопроекты по ограничению состава данных, которые можно хранить на нездешних серверах. Чем не граница «административная»? Вполне вложишься в свой Data-центр, не желая оказаться в сложном положении… А вот пример границы «цивилизационной» — посмотрите в свободное время комментарии к индийскому коду – посильнее Кафки будут (как может выглядеть китайский код страшно и думать – хватает и вида страничек с рекламой товаров, и склонений мандаринского глагола «мочь» на военной кафедре десятилетия назад…). Так что лучше уж платить своим разработчикам в своей Мир-экономике, чем маяться с более дешевыми иноземцами!

Дальше у Броделя шло «Правило второе: В центре господствующий капиталистический город». В пределах описанных выше границ всегда выделяется центр, к которому тяготеет хозяйственная жизнь, выделяется главный город. Он никогда не бывает один – на заре Нового времени Венецию с ее главным рынком окружали более мелкие города Италии с более мелкими рынками, служившие перевалочными центрами. Это же мы видим и в области разработки программного обеспечения. Но – концентрация налицо. Причем первична именно экономическая концентрация. Вытекающая «из самой природы высших функций города, предназначение которых –господствовать над прилегавшими к городу экономиками» (Бродель, с.23). Влекущая с собой и множество неудобств – «дороговизна жизни в Лондоне или в Амстердаме превышала пределы терпимого». Именно эти неудобства – размер издержек – могут повлечь роковые последствия для конкретного бизнеса (обратим внимания на колебания количества разработчиков экспортного софта в Москве и Питере, учтенные РУССОФТом). Но – для бизнеса в целом привлекательность Третьего Рима и Северной Пальмиры остается несомненной, о чем нам и говорят приведенные выше таблицы.

«Правило третье: различные зоны были иерархизованы». Это было задолго до времен, описанных Броделем. И уже тогда это касалось обработки информации тогдашними средствами (с помощью глиняной таблички и палочки для письма). При раскопках древнейшей в любезном Броделю Средиземноморье Минойско-Микенской цивилизации были в изобилии найдены таблички с хозяйственными записями. И находили их не где-нибудь, а в характерных для этой культуры дворцах. Уже тогда ИТ тяготели к самым крупным формам хозяйственной деятельности, к их структурам управления. Как и сейчас Data-центры окажутся там, где обитают «штабы» крупных концернов. Не важно, будут ли это госкорпорции, или возникшие «с нуля» торговые сети… Бродель говорил, что хоть государство и может оказаться сильнее общества, но экономика с ее нерушимыми законами будет еще сильнее!

И то же самое с разработкой программного обеспечения. Специалист в городе, где дешевле недвижимость, где ниже средний уровень доходов, вполне возможно будет работать за меньшие деньги не хуже столичного… Но только вот в столице специалист – хоть и более дорогой – найдется с весьма высокой вероятностью. А вот (теоретически) более дешевого в провинции может и не быть вообще. А искать в соседнем губернском городе – сопряжено с крайне высокими издержками и риском срыва проекта вообще. А на это еще накладывается эффект стягивания в Центр всех, кто склонен шевелиться (как некогда героев Бальзака влек Париж…). И даже развитие цифровых телекоммуникаций, породившее феномен удаленной работы, эту проблему не снимает (о причинах поговорим отдельно). Так что то, кто именно занимает первые строчки в рейтингах РУССОФТа – объяснимо. И описанное надо учитывать даже тем, кто работает за пределами столиц, отыскивая свои конкурентные преимущества, как сделать «то, что возможно было в центре мира-экономики благодаря избытку людей, обилию сделок и монеты»…

К оглавлению

Facebook станет издателем мобильных игр Влад Недонин

Опубликовано 02 июля 2013

Компания Facebook тестирует схему монетизации доходов от распространения мобильных игр. Ранее в крупнейшей социальной сети прибыль от мобильного сектора была ограничена только продажей рекламных показов на тему игровых приложений и сервисов. Теперь Facebook работает с небольшими коллективами разработчиков мобильных игр и старается перейти на новый формат.

Издателям предлагается непосредственное распространение игр через рекламные объявления на мобильных устройствах в обмен на долю прибыли. Представители Facebook подтвердили изданию TechCrunch, что в социальной сети проходит тестирование новая схема, но отказались предоставить её более подробное описание на данном этапе.

Ранее доходы Facebook от платежей и других сборов, связанных с виртуальными валютами игрового мира, составляли немногим более 200 млн долларов за квартал. Однако компания не имела соответствующих рычагов влияния в мобильном секторе, так как они были у разработчиков операционных систем – Apple (iOS) и Google (Android). Они владеют двумя крупнейшими магазинами мобильных приложений и игр, снижая долю прибыли Facebook как минимум на 30 процентов.

Традиционная продажа рекламы пока приносила куда большие дивиденды. Вместе разработчики мобильных игр купили у Facebook рекламных показов на 373 млн долларов за первый квартал 2013 года.

Новая идея на поверку оказалась улучшенным вариантом хорошо известной старой. Ещё на заре игровых приставок крупные студии часто издавали игры мелких разработчиков под своим брендом. Это позволяло малым творческим коллективам уменьшить расходы на рекламу, платя только фиксированный процент от прибыли посреднику. У последнего уже были готовые схемы работы (включая услуги локализации), крупная аудитория заинтересованных пользователей и налаженные каналы распространения.

В то же время мы прекрасно помним, как из-за этой схемы стало сложно мелким компаниям обрести самостоятельность. На фоне укрепившихся за годы работы лидеров индустрии им было крайне сложно найти свою благодарную аудиторию, привлечь её внимание копеечной рекламой и обеспечить необходимой поддержкой. К примеру, Kabam и Supercell тратят ежемесячно миллионы долларов только на маркетинг. Чтобы новое имя компании-разработчика когда-нибудь попало в первую двадцатку, требуется иметь сопоставимый финансовый рычаг.

Преимуществом Facebook будет тот факт, что в глазах пользователей социальная сеть воспринимается не столько как самостоятельная компания-издатель, сколько как органичная среда общения и распространения контента. Вдобавок действует известный психологический аспект: люди куда охотнее воспринимают информацию, если она хотя бы ассоциативно связана с их друзьями.

Очевидно, что в данном маркетинговом эксперименте Facebook стоит делать ставку на малые компании. Они гораздо более заинтересованы пойти на такое сотрудничество, чем крупные издатели, имеющие реальную альтернативу.

Подобные схемы начинают практиковаться и в других социальных сетях, особенно азиатского региона. Это Kakao, издающая девять из десяти самых кассовых игр на территории Южной Кореи, и WeChat в Китае. Они уже используют похожие варианты на мобильных платформах Android и iOS.

Иными словами, вновь можно говорить о влиянии азиатского рынка. Теперь уже американские компании нередко перенимают опыт восточных коллег. Представители Facebook, правда, настаивают на том, что речь не идёт о копировании удачной маркетинговой схемы, а сходство больше внешнее.

Ожидается, что Facebook будет выбирать целевую аудиторию на основе различных предпочтений людей гораздо тщательнее и постарается минимизировать рассылку спама – крайне актуальную проблему для пользователей упомянутых социальных сетей.

Разработчики высказывают и вполне понятные скептические мысли относительно дальнейшей судьбы рекламной инициативы Facebook. Благодаря появлению фирменных магазинов приложений смысл в основанной на социальной сети издательской модели несколько теряется. Мобильным разработчикам пока удобнее и привычнее просто самостоятельно разместить свои программы и игры по общепринятой схеме, и прислушаться к комментариям пользователей.

Скорее всего, быть разработчиком малого масштаба – необходимое, но недостаточной условие для эффективной работы по такой схеме. Более привлекательно смотрятся авторы игр, названия и персонажи которых породили целую субкультуру.

Например, в случае с распространением Angry Birds Facebook могла бы получить совместные права и увеличить прибыль, используя объекты привычного игрового мира с самыми разными целями – от самостоятельного написания новых дополнений до применения в интерактивном оформлении страниц. Как издатель Facebook сможет даже создавать игры, похожие на полюбившийся многим оригинал, и продавать их самостоятельно.

Между разработчиками приложений и руководством Facebook давно возникли напряжённые отношения из-за сложностей в прогнозировании эффективности рекламы. Есть шанс, что более прозрачная модель сделает ситуацию более привлекательной.

Долгое время руководство Facebook было сосредоточено на сегменте настольных компьютеров, но сейчас доля мобильных пользователей стремительно растёт и связанные с ней рекламные схемы могут надолго стать основным источником доходов. Общее число зарегистрированных в Facebook пользователей давно превышает миллиард, и порядка 70 процентов из них регулярно пользуются мобильными приложениями со смартфонов и планшетов.

К оглавлению

Изящество линии: что может стать «двигателем» бытовой электроники и ИТ-индустрии в целом в ближайшее время? Михаил Ваннах

Опубликовано 02 июля 2013

Есть одна греко-римская легенда. Будто бы, когда пылал дворец Юлия Цезаря на Палатине, там погибла уникальная, хотя и крайне лаконичная, картина. Написали ее два величайших художника Эллады IV века до ХЭ – Апеллес Косский и Протоген Родосский. Первый был всеми признан и жил в богатстве и почете. Протоген же, которого Апеллес почитал единственным достойным соперником в своем поколении, крайне нуждался. И Апеллес совершил в высшей степени благородный поступок – прибыл на Родос проведать Протогена. Не застав его в мастерской он, подхватив кисть, провел по картине линию, тоньше волоса, попросив ведшую хозяйство Протагора пожилую даму показать ее хозяину (вместо вошедших в обиход спустя тысячелетия визиток с загнутым уголком…). Увидев изящество линии, Протоген мгновенно опознал Апеллеса, и провел внутри его линии свою, еще тоньше, попросив экономку показать ее гостю, когда тот вернется (с самоуважением у Протогена было все в порядке – «жуй солому, а форс держи!»). Зашедший в пустую мастерскую Апеллес прореагировал единственным достойным образом – провел линию между двумя предыдущими – да столь тончайшую, что Протоген, признав превосходство соперника, кинулся в порт его приветствовать!

Дальше следует еще один очаровательный анекдот (очень полезный тем, кто работает в маркетинговых подразделениях). Будто бы, желая позаботится о собрате по живописному цеху, Апеллес организовал утечку информации о планах купить картины Протогена за полсотни талантов (а единственный τάλαντον составлял по оценкам историков позапрошлого века 50,4 килограмма золота – переведите это на современные деньги по курсу на момент прочтения этой колонки…) и перепродать их – уже под чужим именем – значительно дороже. Отцы Родоса такого не стерпели – «перебили сверху» цену, будто бы предложенную Апеллесом, скупили картины сами и хранили их в числе городских сокровищ… Пример поучителен: и почему возникают утечки информации; и насколько высока и встарь была цена «нематериальных активов» (талант это, примерно, боевая триера…); и насколько субъективна оценка стоимости этих активов! (А еще и то, что Апеллесу поверили в корыстных намерениях – бескорыстное желание помочь ближнему как правило в качестве мотива поступков не рассматривается…)

Но мы обратим внимание на то внимание, которое в тех разделах «Естественной истории», которые Плиний Старший посвящал искусствам (Об Апеллесе – книга XXV), этот видный римский чиновник и военачальник уделял технологическим приемам. Сначала – умение рисовать линии тоньше волоса. А потом уж – деньги, сравнимые со стоимостью целого флота (первая жертва научной любознательности Гай Плиний Секунд погиб при извержении Везувия, командуя Мизенским преторианским флотом). И вот сейчас на экономическую сцену опять выходит способность рисования линий, куда тоньше волоса… Дело в том, что производители телевизоров переживают не лучшие времена (как можно понять – дело в насыщении рынка FullHD панелями, и в том, что 3-D опции привлекают не всех, а интеллектуальные функции многие предпочитают перекладывать на медиа-плейеры…). Скажем, подразделение Toshiba, занятое выпуском жидкокристаллических телевизоров, понесло в 2012 финансовом году (кончающемся в марте, «Восток – дело тонкое!») убытки в 50 миллиардов иен…

Но вот новый, заступивший 25 июня 2013 года, президент Toshiba Хисао Танака (Hisao Tanaka) смотрит в будущее с оптимизмом. По его мнению, компания сможет выйти на рентабельную работу уже во втором полугодии финансового 2013 года. И помочь этому должна именно способность рисовать линии не только тоньше волоса, но и еще более тонкие. Таковой должно обладать новое поколение телевизоров формата 4К. У них будут матрицы вчетверо более высокого, чем у FullHD разрешения – 3840×2160 пикселей. Но мелкий размер пиксела это, сравнивая их с античной байкой про художников, толщина кисточки. Нужно было еще мастерство в рисовании линий – а таковое японские инженеры возлагают на шестиядерный процессор. (Ну, заверения о том, что «мозг телевизора» обеспечит отображение контента более низкого качества с «почти что» качеством 4К оставим на совести маркетологов – студентам, которых в СССР готовили для «девятки», намертво вбивали в голову, что никакой алгоритм обработки сигнала не даст на выходе того, чего нет в сигнале изначальном…).

4К телевизоры уже застыли в положении «низкого старта». В США модели новой линейки L9300U поступят в продажу уже через месяц. 58-дюймовый аппарат стартует с цены в 4999 долларов. 65-дюймовый обойдется на пару килобаксов дороже. А самая дорогая модель будет стоить 16999 «зеленых» – как на американском рынке Mazda 3 или Jeep Patriot – но за эти деньги покупатель получит панель калибра 84-дюйма, более двух метров. Причем представляется весьма реальным, что модели эти, несмотря на заокеанский экономический кризис, спросом пользоваться будут – ведь поработав, даже сугубо с текстами, с монитором разрешением 4HD, 2440×1440, начинаешь считать разрешение 1920×1200 пригодным лишь для субкомпактных ультрабуков и планшетов… Так что пожелаем успеха Toshiba, когда то поставлявшей СССР прецизионные станки для производства малошумных гребных винтов (мир обеспечивается не клоунской борьбой за него, а неотвратимостью ядерного возмездия…). Но напомним, что конкуренция в ИТ-мире весьма жестока…

И технологии 4К – отнюдь не исключение! Дело в том, что калифорнийская компания Seiki Digital объявила о поступлении в продажу 4К-телевизора SE39UY04 с тем же самым разрешением 3840×2160 пикселей. Диагональ, как следует из кода – 39 дюймов. А стартовая цена – $699. Вполне доступная! Ну, о качестве по гуляющим по Сети картинкам, говорить рано (а то получится как в анекдоте про Карузо – «Ничего особенного… Давеча Рабинович мне напел…»). Но, поскольку наши достоинства есть продолжение наших недостатков, можно сказать, что разработчики американской модели, стремясь уменьшить цену «сэкономили на мозгах», поставили процессор минимально допустимой мощности – об этом говорит то, что 4К-контент Seiki сможет воспроизводить с частотой в 30 кадров в секунду, а FullHD – с обновлением 120 кадров в секунду. (Впрочем, «пленочные» кинотеатры от века обходились всего лишь 24 кадрами в секунду…) Так что производители «брендовые» с первых дней существования технологии 4К будут иметь дело с конкуренцией производителей бюджетных моделей (что явно пойдет на пользу потребителю).

Ну и излишне говорить о том, что появление широкого ассортимента устройств 4К даст мощный импульс (как и предсказывалось ранее) развитию практически всех сегментов рынка ИТ – ведь в одно и то же время предстоит обрабатывать и передавать по каналам связи как минимум вчетверо большие объемы информации! (Как минимум – так как хочется надеяться на рост не только разрешения, но и динамического диапазона…)

К оглавлению

Беда книгопродавца: о том, как старинная фирма Barnes & Noble вошла в мир ИТ и что из этого вышло Михаил Ваннах

Опубликовано 01 июля 2013

Бизнес книжной торговли — один из самых респектабельных в мире. И тем, что ему сопутствует благородная цель распространения знаний. И тем, что книга начиная с античности, авторы которой рекомендовали устраивать домашние библиотеки (появившиеся, скажем, у афинского архонта Евклида и драматурга Еврипида ещё в V в. до Х.Э.) в западных комнатах, – атрибут классов если и не богатых, то, во всяком случае, имущих (анекдотичные – меньше, чем у рабочих – зарплаты интеллигенции заката СССР и перестройки, скорее, исключение на общемировом фоне…). Книги в доме – признак жизни нормальной и упорядоченной: «…лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой»; «В зелёном свете мягко блестели корешки Гончарова и Достоевского и мощным строем стоял золотисто-чёрный конногвардеец Брокгауз-Ефрон. Уют.»

И хочется считать, что если бизнес такой астрономических доходов и не приносит, то уж он, во всяком случае, рентабелен и стабилен – ну, как переходящие из поколения в поколение «золочёные чашки» и часы с «башенным боем»… И если мы посмотрим на недавнее прошлое крупнейшей за океаном книготорговой фирмы Barnes & Noble, то мы уверимся в этом мнении.

Основана в Иллинойсе аж в 1873 году как типография. В 1917-м открыла в Нью-Йорке первый книжный магазин. С 1971 года, с момента покупки её Леонардом С. Риджио, интенсивно развивается как книготорговая сеть. Является публичной компанией, котируется на Нью-Йоркской фондовой бирже под индексом BKS. На 2009 год оборот Barnes & Noble рос, составив 55,2 миллиарда долларов. Росла и чистая прибыль – 75,9 миллиона долларов. Корпорация отнюдь не застывала в веке наборных касс, линотипов и ротационных машин. 30 ноября 2009 года была анонсирована электронная книга Nook; в июне 2010 года компания снизила цену на неё с 259 до 199 долларов; тогда же была представлена версия без сотового доступа в Сеть, с «голым» Wi-Fi, по 149 долларов за штуку… Технологическое развитие продолжалось и дальше. Октябрь 2010 года – цветная версия ридера Nook. Ноябрь 2011 – планшет Nook Tablet за 249 долларов. Всё как у людей! Всё как в лучших домах ИТ-мира.

Но вот если мы посмотрим финансовый отчёт Barnes & Noble за 2013 фискальный год (четвёртый квартал которого завершился в апреле), то увидим цифры, весьма далёкие от благополучия. Книготорговая сеть демонстрирует убытки. Консолидированные потери составляют 118,6 миллиона долларов. Вдвое больше, чем годом раньше, – а 2012-й тоже был убыточным, но книгопродавцы тогда лишились «всего» 56,9 миллиона. Так в чём же дело? Неужели «пираты», на которых трогательно жалуются в челобитных Президенту отечественные писатели?.. Так нет, убытки принесла не «архаичная» бумага (а ведь и действительно древнеархетипичная – английское «paper» восходит к «papyrus»).

Парадоксально, но в век цифровых технологий больше всего пострадало подразделение, выпускающее ридеры и планшеты NOOK. Его выручка упала за квартал на 34 процента и за год в целом на 16,8 процента… Цифровой контент, продающийся под этой же маркой, показал разнонаправленное движение: за год он подрос на 16,2 процента, но в четвёртом квартале было падение на 8,9 процента… Обратим внимание на предпоследнюю цифру. Американцы привыкли книги покупать. Оплачивать труд писателя – здоровая реакция населения страны, власти которой никогда не покушались на имущество и сбережения граждан… Ну а последняя цифра говорит нам, что Barnes & Noble — книгопродавец на рынке США не единственный. (На всякий случай приведём цифры, недавно рассказанные заокеанским жанровым автором: одно из крупнейших издательств/книготорговых сетей, конкурент Barnes & Noble, продаёт его книгу в пропорции 70/30 – 70 процентов стоимости экземпляра получает автор, а 30 – издатель.) Ну а колебания спроса на рынке американской коммерческой мифологии (лучше продаются нынче вампиры или зомби?), приведшие к вышеописанному квартальному снижению продаж ай-буков, – специфика заморской книготорговли и не имеет отношения к нашему разговору…

А вот взглянуть на комментарии американцев к статьям, обсуждающим ситуацию с Barnes & Noble, очень занятно, и именно тем, кто имеет отношение к ИТ-отрасли. Обсуждается хрупкость ридеров (не конкретных NOOK, а этого класса устройств вообще). Аргументы типа «бумажную книжку можно ронять сколько угодно». Так что рынку явно нужна модель, по пылевлагоударостойкости сравнимая с телефонами Sonim… Военные стандарты порой и в быту полезны! Но тут мы отвлеклись – вернемся от пожеланий к тому, что есть.

А есть читалки и планшеты NOOK. В общем ничем от «одноклассников» и не отличающиеся. Но принесшие ощутимые убытки производителям… Почему? Вероятно, дело в том, что аналитики ИТ-рынка изрядно разочаровались в ридерах, называют их устройствами, вступившими на путь динозавров…

И основания для этого есть. Дело в том, что на конец прошлого года мировые продажи «читалок» оценивались в 14,9 миллиона устройств. И это было падением. На 36 процентов с пика продаж, составившего в 2011 году 23,2 миллиона ай-буков. А ведь прогнозируется и дальнейшее снижение объёмов реализации…

Это несмотря на то, что электронная бумага непревзойдённа по степени гуманности к глазам (самый важный параметр, несмотря на все чудеса медицины) — по удобству чтения на ярком свете, по энергопотреблению… Но её заменяют — если и не сживают со света, то выталкивают в обособленные «экологические ниши» – устройства более универсальные. А именно планшеты. (Кстати, при столичных ценах на недвижимость то, что их экран — светоизлучающий, является достоинством для тех, у кого нет отдельной спальни…) Кстати, наблюдается это и в наших широтах: барышни и дамы, разлёгшиеся в тридцатиградусную жару у паркового пруда, читают ай-буки не реже, чем бумагу (музыку в телефоне слушают ещё больше…). А вот мамы с колясками, прогуливающиеся по затенённой дорожке, больше склонны к планшетам – дорожка накрыта бесплатным Wi-Fi и тенью деревьев…

И прореагировали книгопродавцы на сложившуюся ситуацию весьма здраво, как и подобает фирме с более чем вековой историей. Сохраняя за собой разработку ридеров на электронной бумаге (та ниша, в которую их оттесняют, генетически связана с издательско-книготорговым бизнесом), они готовы передать планшеты партнёрам. Возможно, изменить торговую марку. Кто это может быть, непонятно… В заморских техноблогах гуляют различные слухи, но это именно слухи! Но история в целом представляется интересным примером. И того, что дороги бизнеса в ИТ не выстланы розами. И того, как бизнесу необходимо «держать удар», сосредотачиваясь на конкурентных преимуществах, а не рыдая об упущенных возможностях…

К оглавлению

Маленькие игры, большие игроки: производителям Android-консолей уже тесно Евгений Золотов

Опубликовано 01 июля 2013

По состоянию на май 2013 года — меньше чем через пять лет после своего рождения — операционная система Android управляет почти одним миллиардом устройств. И поскольку цифра эта выведена компанией Google, есть основания полагать, что речь идёт лишь об устройствах, официально через Google же и активированных (то есть имеющих доступ в главный магазин приложений, Google Play), тогда как общая численность семейства намного больше. На прилавках Android представлена главным образом смартфонами и планшетками, однако есть уже и умные часы, и персоналки, и игровые приставки, и бытовая электроника. По каждому из «альтернативных» направлений ожидаются большие прорывы в обозримом будущем. И как минимум по одному из них прорыв должен состояться буквально в течение лета и осени. Я говорю об игровом секторе.

Только за прошедшую неделю здесь произошли три без преувеличения мирового масштаба события. Прежде всего, это начало продаж стодолларовой консоли Ouya. Год назад, когда проект был в стадии концепта, я рассказывал о нём подробно (см. «С приставками не расставайтесь»). Если коротко, идея в том, чтобы предоставить желающим возможность запускать Android-игры на большом экране. Так что начинкой Ouya напоминает смартфон (Tegra 3, 1 Гбайт RAM и 8 Гбайт флэш-памяти, Wi-Fi и Bluetooth и т.п.), но своего дисплея у неё нет, вместо этого она цепляется к телевизору или монитору. Низкая цена, бесплатность или дешевизна программного обеспечения (игрушки, включённые в официальный апп-стор Ouya, обязательно наделены как минимум бесплатным пробным режимом) должны были поставить приставку в категорию «импульсных покупок» — иначе говоря, сделать её приобретение вопросом, который решается прямо у прилавка, в считанные секунды. И надежда оправдалась. Сперва Ouya впечатлила инвесторов на Kickstarter, где собрала второй по величине бюджет за всю историю этого ресурса. А первая партия, выставленная на минувшей неделе в интернет-магазинах, была распродана в считанные часы.

Да, вычислительная мощь Ouya на порядок, а может, и больше не дотягивает до Xbox 360 и PS3 (что там, некоторые смартфоны мощнее!). И даже внешнее исполнение отдаёт «бюджетностью»: несмотря на впечатляющий дизайн, материалы применены дешёвые. Однако со своей задачей Ouya справляется, и отзывы ранних пользователей (инвесторам бета-версия приставки рассылается с марта), в общем, положительные. Ведь и игры для Android по большей части нетребовательны к железу, и аудитория у них сильно отличается от той, что сложилась вокруг «профессиональных» игровых консолей: казуальные (запускаемые от случая к случаю, не требующие изучения), часто фримиальные (условно-бесплатные, вроде бьющего все рекорды «Гадкого Я»), они привлекают внимание куда более широкого круга пользователей. Поскольку Ouya лишена своего дисплея, а значит, и сенсорной панели, перенос игр на неё часто требует модификации кода. Похоже, впрочем, что это несложно: к настоящему моменту на Ouya уже официально портированы около двухсот игрушек, в ближайшей перспективе ожидаются тысячи наименований.

Однако Ouya не стала ни самым громким, ни самым ожидаемым продуктом в игровом сегменте Android. Одновременно с ней на прилавках должна была появиться андроид-приставка nVidia Shield. Розничная цена для неё установлена в 299 долларов — и это не переплата за бренд: детище nVidia заметно богаче в плане функционала. Shield построена на чипе Tegra 4 и оснащена собственным сенсорным пятидюймовым HD-дисплеем. В результате её можно использовать и как игровую консоль (самостоятельную или подключаемую к ТВ), теоретически не требующую модификации программ, и как «второе игровое место», подключаемое к профессиональным играм, исполняемым на PC. Увы, вскрывшаяся в последний момент «механическая проблема» заставила перенести релиз на июль — и скептики теперь вовсю злословят, подсчитывая, во что обойдётся nVidia этот и без того странный для неё эксперимент, ведь специализацией компании всегда были графические процессоры.

В самом деле, чего ради nVidia вдруг решила заделаться производителем игровых приставок? Ответ прост: слишком сильно искушение поучаствовать в освоении рынка игрушек для мобильных устройств. Уже в текущем году объём его, по некоторым прогнозам, должен достичь отметки в 10 млрд. долларов, и он растёт, в отличие от загибающейся PC и невнятной ситуации в «профессиональных» игровых консолях. И даже если консоли nVidia не суждено занять достойное место, до конца года счастья на «несерьёзном» рынке андроид-казуалок намерен попытать ещё один крупный игрок: сама Google. Согласно совсем свежим неофициальным сообщениям из лабораторий, поисковый гигант работает над собственной игровой консолью и умными наручными часами. Естественно, оба продукта управляются Android, а на прилавках их можно ждать уже этой осенью.

У Google свой резон: личным примером она подталкивает Android-производителей к более активному освоению «альтернативных территорий», за пределами смартфонов и планшеток. Но что касается игрового сегмента, здесь и без гугловских подсказок становится тесно. Дешевизна железа и софта позволяют проводить немыслимые — по меркам классических игровых приставок — эксперименты. Например, BlueStacks (та сама компания, что выпускает одноимённый Android-эмулятор для PC) сегодня начала приём предзаказов на андроид-консоль собственной разработки GamePop Mini. Её фишка — нулевая цена. Ну, почти нулевая: приставку дарят, но от покупателя требуется оформить подписку (7 долларов в месяц), которая даёт доступ к сотням игрушек из апп-стора.

На фоне дорогих, лицензионно-ограниченных консолей Microsoft, Sony, Nintendo Android-приставки кажутся первыми млекопитающими рядом с динозаврами. Бороться за выживание, однако, производителям Ouya, Shield и другим, по крайней мере в ближайшие пару лет, придётся не столько с титанами игрового жанра, сколько друг с другом и с главным соперником на рынке казуальных игр — Apple. Именно Apple основала сегмент казуалок и пока ещё доминирует в нём. И позиций без боя, конечно, не сдаст: согласно некоторым данным, она тоже работает над собственной игровой консолью. Под iOS, разумеется.

В статье использованы иллюстрации Puсtler, BlueStacks, nVidia

К оглавлению