Цифровой журнал «Компьютерра» № 83

Кафедра Ваннаха: Азимов и Чапек Ваннах Михаил

Опубликовано 22 августа 2011 года

Несмотря на все успехи практической роботехники – роботов-сварщиков, пылесосов и дронов-убийц, до появления действительно автономных и действительно разумных систем всё ещё довольно далеко. Но обсудить в техническом издании то, что было прерогативой писателей-фантастов, — уже самое время. И образами из фантастических книг вполне можно воспользоваться для классификации эвентуальных соседей человека по технологической цивилизации.

Ну, вот робот изначальный, воображенным Чапеком. Искусственное существо, созданное для служебных нужд гениальным учёным Россумом. Он построен из биологических материалов, в связи с чем пребывает в родстве с созданием Виктора Франкенштейна, измышлённым Мэри Шелли. Но разница между чудовищем Франкенштейна и роботом Россума весьма интересна и поучительна.

Чудовище Франкенштейна – результат кустарного труда «учёного-ремесленника», естествоиспытателя доиндустриальной эпохи. Это – искусно созданная точная копия человека. Её родил тот же дух, который заставлял в ту пору украшать гравировками и резьбой не только научные инструменты, но и станины станков (впрочем, токарным делом в ту пору развлекались многие венценосные особы…).

И чудовище Франкенштейна – изделие штучное, единичное. Ну, так же, как музыкальная шкатулка или напольные часы, отображающие движение планет, от Меркурия до Сатурна… Это, кстати, вполне соответствует духу и индустрии эпохи. Гениальный механик Илай Уитни, вошедший в историю как изобретатель хлопкового джина, не напитка, но механизма, послужившего одной из основ североамериканского промышленного развития, примерно в то время получил правительственный контракт на изготовление мушкетов. Опережая время, он попытался сделать их детали полностью взаимозаменяемыми… Это стоило Уитни и состояния, и репутации, хотя с задачей он в конце-концов справился.

А робот Россума, рождённый пером Карла Чапека, – это уже продукт совсем другой эпохи, эпохи индустриальной. Он, точнее, те из них, что сходили с конвейеров, продукт производства то ли крупносерийного, то ли вообще массового. Они в сродстве с фордовской моделью Т. Они рождены тем же духом, что и народившаяся в то же время архитектура Баухауза, отбросившая всё лишнее и нашедшая новую красоту в строгой функциональности линий.

Из робота Россума удалено всё лишнее, вроде полового аппарата и вкусовых пупырышков. Первое позволяет ему не отвлекаться на мысли, терзавшие чудовище Франкенштейна и заставлявшие терзать создателя, требуя изготовить подружку. Второе позволяет, не отвлекаясь на кулинарные изыски, кормиться чем попало… Очень практично! Но вот предохранительных систем в роботов Россума встроено не было – теория автоматического управления ещё не народилась. Но мощь сил индустриальной эпохи, выходящих из-под контроля человека, была уже явлена Первой мировой, её цеппелинами и удушающими газами… И проницательный Чапек, конечно же, под впечатлением охвативших Восточную и Среднюю Европу революций, описывает восстание роботов.

Эпоха, в которую творил Айзек Азимов, уже совсем другая. Индустриальная цивилизация пришла в апогей. Народам была явлена мощь делящихся тяжёлых ядер, урана и плутония. Эдвард Тейлер трудился над взрывным синтезом лёгких ядер. Мысль о конце, который может наступить для всего человечества, стала широко распространённой. Но технология дала уже и способы предупреждения грядущих бед. Социальный реформизм позволил Первому миру обуздать революционные движения. Теория управления, обратные связи позволили ввести мощь техники в заданное человеком русло. И Айзек Азимов в цикле рассказов «Я – робот» прежде всего озаботился тем, чтобы ввести потенциальную мощь искусственного разума в приемлемые для человека рамки.

Отсюда и родились ставшие общеизвестными «Законы роботехники». В общем-то цикл рассказов и построен вокруг них… И уже в нём писатель, честно анализируя введённые им самим ограничения, показывает то, что мораль заменить формальными запретами невозможно. Ну а дальше – больше. В более поздних книгах о роботах, и особенно о роботах и Империи, появляется Нулевой закон – забота о высшем благе человечества, ради которого отдельных людей вполне можно убивать…

Тут Азимов, любимой книгой которого с детства был Эдвард Гиббон, «История упадка и разрушения Римской империи», ничего не выдумывал, а лишь фиксировал обычаи тех, кто стремится осчастливить человечество. Почему-то достижение всеобщего счастья непременно требует проскрипционных списков, гильотинирования или расстрела «врагов народа», удушения расово неполноценных «Циклоном-» или просто сожжения таковых в колхозном амбаре.

Но повсеместно известные законы роботехники не были главным предохранительным средством, которым в «мире Азимова» человечество было защищено от соперничества со стороны роботов. Там, о чём вспоминают много реже, была ещё одна деталь. Роботы Азимова не умели размножаться. Нет-нет, не в смысле того, что у железных людей отсутствовал половой аппарат. Нет, роботы даже не умели изготавливать друг друга на заводах. Их позитронные мозги создавали люди (с помощь счётных линеек что ли…). И роботы Чапека воспроизводить себя не могли – технология искусственной жизни была промышленным секретом руководства корпорации R.U.R., погибшей вместе с владельцами.

Именно это свойство и объединяет и роботов Россума, и железных людей с позитронным мозгом. Они не являются «искусственной жизнью». Несмотря на то что роботы Россума построены на биологической основе, продлить свой род они не могут, поэтому существование их ограничено износом последнего из существующих образцов… Так что чешскому автору пришлось в конце пьесы переходить из сферы разума в сферу эмоций и чувств.

Ну а мы отметим, что роботы Чапека и Азимова не могут быть отнесены к такой абстракции, как автоматы фон Неймана. Они – роботы «нефоннеймановского класса». (Говоря по аналогии, скажем, с древней ЭВМ «Проминь-М», на которой программа не хранилась в оперативной памяти, а набиралась на штекерной панели…) И роботы Чапека и Азимова эволюционировать не могут. Это их главное свойство…

Ну а намного раньше английский писатель Сэмюел Батлер в утопии «Erewhon» описал эволюцию машин. Правда, эволюция эта описана была сугубо умозрительно, по несколько притянутым за уши аналогиями с эволюцией по Дарвину… Но мысль о параллельной, технической жизни была передана очень ярко. И то, что в мире батлерианской утопии человечество обуздало машины, уничтожило их и запретило их создание впредь, эти картины менее впечатляющими и убедительными не делают.

Дело в том, что в реальности в технологиях имеет место эффект храповичка. Овладев одной из них, мы уже не можем от неё отказаться. Ну, вот простейший пример: трассировка печатных плат. В 1980-е конструкторы посмеивались над тогдашними САПР. Плотность трассировки была, мягко говоря, невысокой… А потом, как-то незаметно, более поздние пакеты обогнали возможности конструкторов. Ну а кристалл микропроцессора вручную не нарисуешь… Вот и всё. Если мы не хотим отказаться от ИТ, то мы не можем остановить техноэволюцию, пока что очень робкую.

Джинн выпущен на свободу в тот момент, когда пошла развиваться Научно-Техническая Революция. И загнать его в бутылку обратно нельзя. С ним придётся жить, и вряд ли стоит уповать на батлерианский джихад. (Кстати, и во вселенной Дюны Фрэнка Герберта человечество, запретив роботов, кинулось корёжить людей, превращая их в живые компьютеры-ментаты и в живые системы управления-навигаторов…)

Так что, наверное, чем раньше обратить внимание на классификацию роботов, тем оно лучше будет…

К оглавлению

Кивино гнездо: Что-то происходит... Киви Берд

Опубликовано 22 августа 2011 года

Примерно через месяц, с 30 сентября по 2 октября 2011, в городе Орландо (штат Флорида, США) будет проходить в высшей степени неординарное мероприятие под названием 100 Year Starship Study Public Symposium («Общественный симпозиум, посвящённый столетию исследований в области космических полётов»).

От конференций писателей-фантастов или слётов любителей ролевых игр данное мероприятие в корне отличается тем, что его инициаторами и организаторами являются два весьма солидных государственных ведомства США – DARPA, то есть Управление перспективных исследовательских программ в области обороны, и аэрокосмическое агентство NASA. А чтобы стало понятнее, что это не шутка и не чья-то спонтанная блажь, надо пояснить роль и место данного симпозиума в общей картине событий, происходящих в этой сфере.

Достоверно известно, что начать абсолютно серьёзное обсуждение задачи о полёте (о реальном полёте) человека к другим звёздным системам было решено где-то в конце 2010 года. Инициаторами этого начинания стали Дэвид Нейланд (David Neyland), директор Управления тактических технологий DARPA, и Пит Уорден (Pete Worden), директор Эймсовского исследовательского центра НАСА в Маунтин Вью.

Для начала в январе нынешнего года они по-тихому, без всякого шума в прессе пригласили около 30 человек – учёных, предпринимателей и писателей-фантастов – на двухдневный «мозговой штурм» в Северной Калифорнии. По словам Нейланда, эта первая встреча была своего рода попыткой преодолеть изначальный «ржачный фактор», обычно связываемый с предметами обсуждения подобного рода. Публика на встрече подобралась весьма пёстрая, или, как деликатно выразился один из участников мероприятия, «там были несколько человек, явно находящихся по другую сторону реальности»...

Как бы там ни было, исходный комплекс задач был сформирован, и в начале мая 2011 агентство DARPA – от своего имени и от имени NASA – опубликовало первый пресс-релиз с открытым призывом ко всем людям и организациям, заинтересованным в развитии программы 100 Year Starship Study (зарегистрированная торговая марка).

Провозглашённая цель проекта – разработать жизнеспособную модель для обеспечения долгосрочных инвестиций в разработку того великого множества дисциплин, что необходимы для превращения межзвёздных космических полётов в достижимое и практичное дело.

Объявляя о начале новой программы, её инициаторы особо подчеркнули, что хотели бы возродить то «ощущение чуда» среди студентов, учёных, индустрии и населения в целом, что сопутствовало первым шагам человечества при освоении космоса. Чтобы люди вновь могли задаться вопросом «а почему бы нет?» и чтобы они вновь обрели смелость обратиться к совершенно новому классу исследований и разработок, относящихся к тому множеству проблем, что связаны с долгосрочными космическими полё тами на сверхдальние расстояния.

Поскольку эта гранд-задача рассматривается как сугубо практичное предприятие, уже в самом первом анонсе главный упор был сделан на самоокупаемость: «Это объявление подразумевает предложение идей для создания такой организации, бизнес-модели или подхода, которые обеспечивали бы самодостаточный механизм инвестиций».

Поясняя эту концепцию чуть глубже, пресс-релиз отмечает, что такой механизм должен соответствовать следующим ключевым атрибутам:

Долговременная выживаемость проекта с временным горизонтом свыше столетия;

Самоуправление, независимое от правительственного участия или надзора;

Самообеспечение, независимое от правительственного финансирования;

Приверженность идее движения человечества в направлении межзвёздных путешествий, включая связанные с этим технологические, биологические, социальные, экономические и другие аспекты.

Последний из пунктов данного перечня получил куда более развёрнутую расшифровку в середине июня 2011 – когда DARPA и NASA получили достаточное количество откликов на свой первый призыв и объявили о следующем важном шаге предприятия.

Пресс-релиз от 15 июня не только возвестил о выборе места и даты для первого «большого сбора» – в г. Орландо 30 сентября, но и дал конкретные дополнительные разъяснения по сути вопросов, выносимых на обсуждение Симпозиума.

Однако для начала было сочтено необходимым пояснить, откуда вообще взялась эта круглая цифра – 100 лет на освоение идеи.

В 1865 году французский писатель-фантаст Жюль Верн выдвинул совершенно невозможную, как всем тогда казалось, идею о путешествии от Земли к Луне. Он написал роман о сконструированной учёными и инженерами гигантской космической пушке, которая выстреливала снаряд на такую дальность, что он был способен долететь до луны – вместе с командой людей внутри снаряда... Всего лишь столетие спустя невозможное стало реальностью, когда Нил Армстронг сделал первый шаг по лунной поверхности 1969 году.

Люди добрались до Луны не в пушечном снаряде, конечно, но от фантастической идеи Жюль Верна до её действительного воплощения прошло не так уж много времени.

Как свидетельствует опыт, столетие – это такой срок, за который могут происходить фундаментальные перемены в нашем понимании вселенной и реальности, говорится в документе DARPA. Поэтому на симпозиум 100 Year Starship Study были широко приглашены все конструктивно мыслящие люди, способные выдвигать интересные идеи о том, как примерно за сто лет реально решить гигантскую проблему межзвёздных перелётов.

Замысел грядущего мероприятия Дэвид Нейланд поясняет так: «Это будет не просто ещё одна конференция по космическим технологиям. Мы надеемся, что в ней примут участие специалисты по этике, юристы, писатели-фантасты, инженеры-технологи и люди многих других профессий – те, кто хотел бы принять участие в диалоге, чтобы мы наверняка продумали все аспекты межзвёздных перелётов. Это великая возможность для людей с интересными идеями быть услышанными и прекрасный повод подтолкнуть остальных к дальнейшим размышлениям, мечтам и инновациям».

О том, сколь широко и свободно запланирован спектр обсуждаемых на конференции проблем, свидетельствует предварительный план тематических секций (с оговоркой, что в обсуждение могут быть также включены и такие интересные идеи, которые совершенно никак не связаны с этими направлениями).

Решения для проблемы пространства-времени. Новаторские принципы двигателей. Манипуляции с пространством и временем, включая изменение скорости его течения. Навигация при движении с околосветовой скоростью. Перемещения со сверхсветовой скоростью. Наблюдения и ориентация при движении с околосветовой или сверхсветовой скоростью.

Проблемы образовательного, социального, экономического и юридического аспектов предприятия. Иначе говоря, образование как миссия. Кто отправляется в полёт, кто остаётся. Заботиться о прибыльности или нет. Экономика в космосе. Коммуникации с оставшимися на Земле. Политические последствия. Инвестиции, связанные с обратным возвращением, и фонды, оставленные на Земле.

Философские и религиозные аспекты мероприятия. Зачем вообще отправляться к звёздам. Моральные и этические проблемы полёта. Последствия при отыскании обитаемых миров. Последствия при отыскании жизни повсюду. Последствия для тех, кто остался на Земле.

Биология и космическая медицина. Физиология в космосе, психология в космосе, формы поддержания человеческой жизни (например, криогенные технологии), медицинские возможности в космосе, работа на месте (по прибытии) с генетическим материалом.

Науки о среде обитания и окружающей среде. Обеспечивать в полёте гравитацию или нет. Эффекты космоса и радиации. Токсины в окружающей среде. Накопление и использование энергии. Агрокультурное хозяйство. Самоподдерживающаяся окружающая среда. Оптимальные размеры среды обитания.

Цель полёта. Критерии при выборе точки назначения. Что брать с собой. Как много целей и миссий. Отправлять зонды или же людей в надежде и с верой в то, что это имеет смысл.

Донесение до общества замысла предприятия. Способы подачи материала для обеспечения вдохновения. Связующие звенья для разных побудительных мотивов. Возмещение затрат и инвестиции. Использование фильмов, телепередач и книг для популяризации идей долгосрочных исследований и долговременных путешествий.

Дабы всем стало предельно понятно, что цель затеи – отнюдь не красивые рассуждения на весьма далёкие от реальности темы, а целенаправленное решение совершенно конкретных задач, за самый лучший комплекс предложений на конференции объявлен внушительный приз в размере 500 000 долларов. Или, если называть это иначе, стартовый грант из фондов DARPA, выделяемый на начало исследований.

Поясняя размер данной суммы и её смысл, Дэвид Нейланд признаётся, что уже устал всем говорить: цель объявленного проекта – это вовсе не создание межзвёздного космического корабля, а только лишь отыскание оптимального бизнес-плана для разработки такого рода сооружения. Нынешние поиски, поясняет он, сфокусированы на такой (по умолчанию частной) организации, которая способна самостоятельно разработать концепцию межзвёздных полётов без государственной помощи.

Достаточно близкая аналогия тому, что затевается, – это инициативное участие DARPA в создании Интернета. Изначальные инвестиции оборонного Агентства в компьютерные протоколы в конечном итоге привели к рождению всепланетной компьютерной сети. Понятно, что собственно интернет создавался уже отнюдь не на деньги DARPA.

После того как по результатам международного симпозиума в Орландо будет выбран победитель, дальнейшее продвижение проекта будет лежать уже на нём. Как подчёркивает Нейланд, «мы не намерены тащить всё это дальше на себе; DARPA выдаст этой конторе ключи и деньги, а затем мы пожелаем им всего наилучшего».

Ну и, конечно же, при этом предполагается, что все ценные технологические ответвления столь долгосрочного проекта – от усовершенствованных двигателей до систем жизнеобеспечения и хранения энергии – в конечном счёте способны принести немалую пользу и министерству обороны, и космическому агентству NASA.

При всяком разговоре о проблемах межзвёздных перелётов никак нельзя не подчеркнуть, насколько нетривиальной является поставленная задача. Взять хотя бы примером зонд Voyager 1, который на сегодняшний день считается самым быстрым из летательных аппаратов, созданных человечеством: нынешняя его скорость движения относительно Солнца составляет чуть более 60 тысяч километров в час. При такой скорости «Вояджеру» понадобилось бы свыше 70 000 лет, чтобы достичь ближайшей к нам звезды Альфа Центавра – если бы он летел в этом направлении, естественно.

Тем не менее некоторые известные учёные-физики всерьёз начинали заниматься задачей межзвёздных перелётов ещё на заре космонавтики, в 1950-е годы. Например, на рубеже 50-60-х годов группа физиков в США, возглавляемая Теодором Тэйлором из фирмы General Atomics и Фрименом Дайсоном из принстонского Института передовых исследований, выдвинула весьма экзотический проект. Для быстрого движения космического корабля учёные предлагали использовать ударные волны давления от атомных бомб, которые сбрасывались бы одна за другой из задней части космолёта с интервалом каждые три секунды. Такой космический корабль, согласно расчётам теоретиков, мог бы достичь Юпитера всего за год. Правда, чтобы добраться до звёзд – до той же Альфа Центавра, потребовалось бы не одна сотня лет.

Примерно ту же самую идею, но только в менее вызывающей форме, несколько лет спустя, в 1970-е, применило Британское межпланетное общество в рамках собственного проекта «Дедал», исследовавшего возможные варианты двигателя для межзвёздного корабля. Здесь задуманный проектом звездолёт предполагалось двигать с помощью крошечных термоядерных взрывов в смеси дейтерия и гелия-3 и системы зажигания на основе лазерных вспышек. Согласно расчётам такой двигатель доставил бы пятисоттонный научно-исследовательский зонд к звезде Барнарда, что лежит в 5,9 световых лет от нас, примерно за 50 лет. Максимальная скорость зонда должна была составлять порядка двенадцати процентов от скорости света.

Вспоминая ныне о том давнем исследовании, сейчас нередко говорят, что проект «Дедал» стал первой работой, где было строго показано, что в принципе это действительно возможно – добраться до другой звезды даже с теми знаниями, что имеются у нас сейчас...

Возвращаясь к теме симпозиума в Орландо, осталось отметить, что официальное вручение приза-гранта, запускающего в реализацию самые лучшие предложения по воплощению идеи о межзвёздном полёте, назначено на замечательную дату 11 ноября. Или, как предпочитают её иначе записывать, 11/11/11.

Во всякого рода эзотерических источниках и текстах-предсказаниях эта дата не раз упоминалась ранее как день чего-то очень важного для человечества. Быть может, тут есть какая-то связь?

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Оружие — выбор цели Василий Щепетнев

Опубликовано 23 августа 2011 года

И жизнь провести под ядерным мечом, и сохранить бодрость духа и ясность сознания дано не каждому. Если всё ж человек ощущает себя умным, активным, проницательным оптимистом, не факт, что так оно есть на самом деле.

Десятки тысяч ядерных зарядов, и один из них целит прямо в лоб – это штука посильнее «Фауста» Гёте. А хоть и не прямо, а чуть в сторону, вёрст на пятнадцать-двадцать, тоже хорошего мало. В первом случае исчезнешь незаметно для себя, только что был – только что нет, а во втором придётся терпеть мучения. Час, день, даже неделю или месяц, если загодя спрятался в глубоком погребе с припасёнными на зиму продуктами. Но исход один и тот же. Летальный.

Зонтик противоракетной обороны, публично раскрытый над Москвой и окрестностями в семидесятые годы, никого не заставил возмутиться: мол, а мы, а как же с нами-то будет, опять одной Москве счастье?!

Да, одной Москве. Так повелось со времён Ивана Калиты, чего уж переучиваться. А ещё в душе каждого россиянина есть желание самому перебраться в Москву и уж оттуда, с высоты кремлёвских звёзд, покрикивать: «А ну осади! Понаехали, понимаешь!»

Как бы там ни было, курс на сокращение арсенала ядерного оружия кое-кому (не стану указывать пальцем) внушает опасение: а хватит ли для обеспечения собственной безопасности (экономической тож) пятисот или даже двухсот водородных бомб? Не посбивают ли их чужеземные антиракеты? И вообще, в какую сторону полетят «тополи» и «булавы», если вообще полетят, сумеют оторваться от земли? Попадут ли в мишень?

А неважно. Неважно, собьют ли их системы ПРО, неважно, в какую сторону полетят. Цель – ничто, боезапас – всё. Уже давно оружие стреляет не во врага, а куда-нибудь. Главное – нанести ущерб, а кому, по какой причине, не столь важно. Попал ли снаряд в цель, нет ли, – это должно оставаться тайной и для цели, и для стрелка. Это демонстрирует простой и дешёвый эксперимент: возьмем карту Западной Европы размером со школьную доску. Повесим карту на стену, завяжем испытуемому, например мне, глаза, дадим в руки ведёрко перезрелых помидоров, покрутим меня три-четыре раза, остановим, развернём лицом к карте, и скомандуем: начинай! Я и начну бросать помидоры. Шмяк, шмяк, раз, другой, пятый, сороковой. Ну, хватит. Снимаю повязку с глаз и оцениваю результаты.

Помидорина – это термоядерная боеголовка на три мегатонны. Три в угодили в Италию, четыре в Германию, два в Великобританию, два в Бенилюкс, в Скандинавию парочка, восемь в моря разные, и так далее и тому подобное. Какая Европа выдержит ущерб и не всколыхнётся народным гневом — гневом, направленным не против агрессора (меня с ведёрком помидоров), а против собственного правительства, доведшего агрессора, то есть опять меня, до необходимости применить помидоры? Нет, правительства должны прислушиваться ко мне, угадывать желания и не давать заокеанскому противнику злить и раздражать владельца помидоров.

И зачем мне в таком случае высокая точность? Пуляй во все стороны – вот мой девиз.

Коллективная безопасность гарантируется коллективной ответственностью. Кто бы на меня ни напал, плохо придётся всем. На угрозу с юга я отвечу ударом на все четыре стороны. Пострадают невинные? Так заведено исстари. Все ли были грешниками в Содоме и Гоморре? В Хиросиме и Нагасаки? В школе Беслана? На Дубровке? Сильные об этом не задумываются. Главное – истребить побольше народу, чтобы вдругорядь неповадно было, а в небесах разберут, кто чей.

Никакая противоракетная оборона не поможет. Противоракетная оборона защищает цель, а если цели нет в принципе? Если ракеты падают наобум, спасайся кто может? Не исключаю варианта, когда свои же ракеты ударят по своей же территории, демонстрируя непредсказуемость. Гулять так гулять. И если указание цели необходимо, потому что без неё ракета просто не вернётся на землю, то указание это будет сделано случайным образом в последнюю секунду. Без логики, без квалифицированного обоснования, а лишь по принципу «на кого пошлёт, тому и конец».

Представим очередного суперпредателя, крота, полковника или генерала, докладывающего своим натовским хозяевам список целей: Вашингтон — пять ударов, Нью-Йорк — пять ударов, Берлин – шесть ударов и так далее. Всё ясно, всё понятно, принимаются ответные меры: настраиваются системы ПРО, нацеливаются ракеты на Москву и прочие города. А если крот докладывает, что цели не выбраны и не могут быть выбраны в принципе, на запад полетят, на восток ли – никто не знает, включая Верховного Главнокомандующего?

Тут что делать?

Сокращать боеголовки в обоюдном порядке. Надеяться не на противоракетную оборону, а на статистику. Одна вероятность попасть под удар любой из сорока тысяч боеголовок, другая – просто сорока.

Но никто, нигде и никогда быть спокойным совершенно не сможет. Одни будут применять транквилизаторы, другие водку, а самые крепкие ограничатся словом «Авось».

К оглавлению

Дмитрий Шабанов: Блуждание глазами по всему небу Дмитрий Шабанов

Опубликовано 23 августа 2011 года

Два человека, студентка биофака университета и читатель «Компьютерры», спросили моего мнения о фильме «Ложь во имя науки» (2010 г.), снятого «Александром Ивановым» (вероятно — псевдоним). Вопрос подразумевает, что к этому фильму можно отнестись по-разному. Я посмотрел. Да...

Речь идёт о классической креационистской аргументации с использованием доводов из набора Генри Морриса (о нём и о «научном креационизме» — тут). Фактически это некий дайджест антиэволюционных фильмов, которых моррисиане наклепали немерено, но зато это российский, а не заокеанский продукт.

Говоря о креационизме, приходится решать одну проблему: он вроде как связан с верой — не хочется уподобляться первым комсомольцам, плевавшим на иконы. Дело тут не в святости икон, а в нежелании оскорблять тех, чьи убеждения чисты. Думая над тем, как написать эту колонку, я с радостью узнал, что в неприятии креационизма у меня есть сторонники среди вполне православных авторов. Вот дневник Алексея Владимировича Гоманькова — православного учёного, доктора-палеонтолога и просто разумного человека. Наши с ним взгляды на «научных креационистов» весьма близки. Так что — внимание, уважаемые читатели! — говоря об обсуждаемом фильме жёстко, я оскорбляю не веру, а лишь шулеров от агитации.

Молодой мужской голос (не слишком грамотно выговаривающий слова, но зато тестостероновый такой) за считанные секунды «рушит» целые отрасли познания. В детали автор фильма не углубляется, довольствуясь ссылками на фильмы моррисиан. В фильме сказано столько всякого, что полностью это обсудить невозможно. Для примера возьму кусочек из самого начала — о происхождении Вселенной. Слева — озвучка фильма, справа — мои комментарии.

С чем борется наш ниспровергатель науки? Со своими фантазиями. Если вас интересуют нынешние представления о Большом взрыве, почитайте Стивена Хокинга, Стивена Вайнберга («Первые три минуты») или, например, Александра Виленкина («Мир многих миров»). А зачем окарикатуривать теорию Большого взрыва? Чтобы расправиться с собственной выдумкой и изложить «теорию» Сотворения, прочитав начало книги Бытие. Величественные библейские строки кажутся мне по-настоящему красивыми. Но при чём здесь «теория»? Объяснять, чем догмат отличается от теории? Хотите подробнее — читайте тут.

Увы, продолжать подробный разбор не могу: колонка не безразмерная. Высказать безответственную мысль можно за несколько секунд, а действительно объяснить проблему — дело несравнимо более долгое. Дальше — просто несколько примеров.

Нам говорят, что НАСА при высадке астронавтов на Луне ожидало, что те утонут в пыли. На Луну падает-де столько пыли, что если бы её возраст измерялся миллиардами лет, наш спутник совсем бы запылился.

Нам лгут. И не только потому, что измерение количества оседающей пыли показало, что за четыре с лишним миллиарда лет должны были как раз набраться наблюдаемые несколько сантиметров. К моменту высадки астронавтов на Луне побывало более десяти советских и американских автоматических станций, и характер лунной поверхности был хорошо изучен.

В фильме повествуют о находках скелетов людей-гигантов. Почему-то это всегда старые (до первой половины XX века) и не задокументированные находки. Почему? Из-за заговора эволюционистов! Это замечательно доказывает фрагмент из фильма Андрея Макаревича.

Вот, Макаревич посетил некий Нан-Мадол, где американцы раскопали несколько скелетов (по словам местного жителя — в два раза больше обычных). Макаревичу показали американский отчёт о раскопках. В скрупулёзном отчёте — ни слова о необычных размерах костей! Что лучше доказывает глобальный заговор, чем такое несоответствие между документами и байками местного проводника?

Ой, лучше б Макаревич пел, что ли... Кстати, в первой половине фильма речь идёт о гигантах в три-четыре метра ростом, а изложение сопровождается «фотожабами» с громадными скелетами. Неудивительно, что к концу фильма гиганты вырастают до сорока метров.

Версия автора фильма такая. Миру несколько тысяч лет. Сыновья Адама и Евы построили пирамиды Египта, Баальбека и Мексики. В это время над атмосферой была твердь со слоем воды. Парниковый эффект обеспечивал высокую температуру. Давление было повышено. Люди от этого жили по девятьсот лет, а ящерицы дорастали до динозавров. В доказательство нам показывают превращение хамелеона Джексона в трицератопса. А потом небесная твердь была разрушена и произошёл потоп.





Очень просто объяснены геоглифы Наска. Их сделали для людей (видимо, тоже гигантов), перемещавшихся на «летающих динозаврах» — птерозаврах.

Не смотрите фильмы креационистов, а читайте научно-популярную литературу, хотя бы журнал «Знание — сила» (из архива читать неудобно, лучше здесь). Науке уже много известно об истории и развитии техники рисунков (большинство из которых прекрасно видны с земли!), о связанных с ними ритуалах и о климатических причинах упадка культуры их создателей. И ни слова о птерозаврах!

Я более-менее слежу за расхожими «опровержениями» теории эволюции. Не стану обсуждать бредни про «первородный бульон» (выдумка автора фильма), рыбу-"целиканта" и «отсутствие» переходных форм. Но один аргумент — находка. Приведены кадры из мультфильма «Царевна-лягушка». Нам говорят, что это сказка и лягушка не может стать человеком. Кто б спорил! А потом автор говорит, что эволюционисты настаивают на таком же превращении лягушки в человека, только за миллионы лет! Пояснять, что эволюционные линии людей и лягушек разошлись уже в девонском периоде? Типичный приём нечистоплотной дискуссии: оппоненту приписывают какой-то бред, который потом с блеском опровергают!

В фильме много раз повторяют, что нас обманывают. Да, только это делают не эволюционисты. Из-за гипнотических нагромождений лжи и нелепиц становится неважно, что и о чём говорить. Призывы убрать теорию эволюции из учебников перемешаны со сказками о «золотых птицах» из захоронений древних индейских вождей. Представьте: в аэродинамической трубе в военной лаборатории они «по своим лётным характеристикам превосходят все мировые достижения»!

Я понял, почему автор, говоря словами Августина, блуждает взглядом по всему небу и скачет с темы на тему. Вспомните анекдот хрущёвских времен. Колхозник говорит: «Вам, художникам, хорошо; в живописи-то Никита Сергеевич разбирается, а вот в сельском хозяйстве...» Если зритель разбирается в аэродинамике, он поймёт, что ему солгали про «золотых птичек», но может пойматься на выдумки относительно происхождения жизни.

Всё, прекращаю работу ассенизатора, обойдя вниманием множество глупостей и обманов. Более всего меня удивляет, сколь многие наши сограждане клюют на такую мякину. Из отзывов: «По крайней мере, человек ДУМАЕТ, ничего нам не навязывая». Почему люди не видят, насколько явно им лгут, как ими манипулируют? Почему это их не отталкивает? Откуда такая неспособность к критическому мышлению? Основная проблема — в этом.

Напоследок процитирую слова Гоманькова о «научном креационизме». Не соглашусь только, что Павел говорил именно о нашей эпохе; невежды были ленивы и внушаемы во все времена.

"Человечеству угрожает состояние сознательного невежества, когда, по словам св. апостола Павла, «здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим. IV, 3-4). Это состояние пока ещё не имело прецедентов в истории, но в настоящее время, когда наука стремительно теряет свой авторитет в обществе, в свете процитированного предсказания апостола Павла его угроза кажется вполне реальной".

Увы.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Игра в мультикульти Ваннах Михаил

Опубликовано 24 августа 2011 года

Слово «мультикультурализм» (multiculturalism) с производными в аглицком бытует аж с 1941 года. (Любители конспирологии могут отвлечься от текста и сопоставить эту дату с датой подписания Атлантической хартии, ознаменовавшей переход планетарной гегемонии от Британии к США…) И во многих значениях ничего плохого в этом слове нет.

Ну вот, скажем, многокультурное меню. Что плохого в обеде, начинающегося со стаканчика чешской бехеровки, зажёванного ашкеназийским форшмаком; продолжающегося общеславянским борщом под малороссийскую горилку с перцем; достигающего апогея в снаряженных смесью свининки с лосятинкой пельменях под охлаждённую очищенную; финиширующего арабским кофе, италийскими пирожными, галльскими сырами и сугубо католическим шартрезом?

И мультикультурное образование — вещь весьма полезная. Студенты всяких там страноведческих институтов, и гражданских, и военных, просто обязаны для своих профессиональных целей иметь достаточно полное представление о функционировании чужих культур, а то и вообще погружаться в оные.

Но вот мультикультурализм политический… Мнение, что, дескать, все культуры хороши и равноценны. Находящее своё воплощение в политкорректных барышнях, борющихся за то, чтобы в школах и колледжах проходили творчество не только Белых Мёртвых Мужчин, всяких там Шекспиров да Лермонтовых (у потомка арапа Пушкина кой-какие шансы были б, а о лучшем стилисте из елизаветинцев, пирате и поэте Уолтере Рэйли барышни знать не обязаны), но и Живых Африканских Детей с Берега Слоновой Кости, желательно неграмотных. (Хотя что его изучать – зайди в скверно содержимую публичную латрину или просто за угол, и всё явится глазу…)

Давайте же посмотрим, что лежит в основе политического мультикультурализма, что является его теоретической основой.

Ну, традиционным обществам понятие мультикультурализма было чуждо. Да и о том, что они живут в культуре, они не догадывались, подобно тому, как вряд ли рыбы знают, что живут в воде. Как не догадывались и о том, что время движется вперёд, от Большого Взрыва к Тепловой Смерти или Коллапсу.

Потом, где-то с середины восемнадцатого столетия, заговорили о культуре как об образованности. Появилось понятие культурных людей, культурных привычек, культурных классов и обществ. Затем, веке в девятнадцатом, было осознано, что культура, в смысле быта и внутреннего состояния, присутствует даже и у бесписьменных народов (им ведь тоже нужно обучить своих членов, как собирать коренья, как ловить рыбу или зверьков).

Ну а в веке двадцатом появилась антропология структурная. Её зарождение связано прежде всего с именем французского учёного Клода Леви-Стросса. Он изучал малые общества, особенно в Южной Америке, живые рудименты первобытного мышления. Работы Леви-Стросса сугубо гуманитарны, но на них уже оказала своё влияние теория информации. Объект изучения он выбрал очень удачно – мелкие племена обладают застывшей, крайне стабильной структурой. (Их «коэффициенты», говоря инженерным жаргоном, уже «заморожены»…) Поэтому структурный анализ применять было весьма удобно.

Pезультатом стала очень интересная теория первобытного мышления. Правила брака и номенклатура родства, тотемические обозначения и правила (не есть при людях, не смотреть на тёщу…), мифологические представления были интерпретированы Леви-Строссом как семиотические (знаковые) моделирующие системы. Как моделирующие свойства реального мира (табу на поедание потенциально опасных грибов, табу на превышение норм отлова пищи, запрет инбридинга…), так и случайно возникшие (ну не принято смотреть на тещу, и всё).

В первобытном мышлении Леви-Стросс выделил способности к обобщению, к классификации, к логическому анализу. Ну а это составило основу развития технологий в эпоху неолита. Той, самой первой технологической революции, которую английский археолог Гордон Чайльд окрестил «неолитической революцией». Той, в которой человечество перешло от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству. Той, в ходе которой распространилась по планете керамика, отдалёнными потомками которой являются и кремниевые кристаллы микросхем, и сапфир часовых стёкол, и цериевая керамика зубных коронок.

Для этой революции действительно нужна была поразительная мощь творческого мышления. Ведь заслуга того, кто впервые сладил челнок из коры и прутьев, будет, пожалуй, побольше, чем у инженера, рисующего набор лайнера по стандартным методикам на CAD-системе. И вот эта-то, вполне объективная оценка того разума, который некогда требовался людям, чтобы свершить неолитическую революцию, и привела Леви-Стросса к идеализации первобытного общества. Вполне в духе Жан-Жака Руссо.

Ну и, наверное, свою роль сыграло и время, когда Леви-Стросс вёл свои исследования. Разгром Франции во Второй Мировой. Упражнения галльских коллаборационистов в практическом антисемитизме, присущем им со времён дела Дрейфуса – всё это вряд ли сильно повышало моральный дух учёного не просто с еврейской, но с «левитской» фамилией.

Он бежал из кошмара Европы в сельву, из развитого индустриального мира – в мир первобытный. Тут нетрудно впасть в идеализацию, которой полны его научные работы, ныне переведённые на русский. Ну а то, что он имеет дело с иллюзией, с нежизнеспособной абстракцией, Леви-Стросс прекрасно понимал. Духом этого понимания пронизан финал (да и само название) его автобиографической книги «Печальные тропики», запечатлевшей историю его скитаний.

С точки зрения информационных технологий с их двоичным кодом весьма любопытна роль бинарных оппозиций (вроде: верх – низ, мужской – женский, сырое – варёное), выделенных Леви-Строссом в мифологическом мышлении и играющих в нём гигантскую роль, но это так, к слову. А в сухом остатке его теории – представление о произвольности многих различий культур и о творческом потенциале представителей даже первобытных племён.

И вот тут-то очень легко впасть в логическую ошибку. Ведь если и первобытные люди способны к творчеству, и культуры отличаются по случайным факторам, то получается, что все они равны? И привычки людоедов (перебить перед употреблением в пищу намеченной для этого девчушке суставы и заживо вымочить её сутки в проточном ручье) заслуживают не меньшего уважения, чем европейский обычай надевать к званому обеду чёрный пиджак и повязывать галстук? Ведь тоже культурная особенность…

Да, тем, кто свершил неолитическую революцию, потребовалось колоссальное напряжение разума. «Быть может, там был каждый гением/(Бездарность выжила б едва ли) –/С таким бессмертным удивлением/Они нам Землю открывали», — писал в 1965 году Вадим Шефнер в стихотворении «До Прометея». Только вот неолитическая революция уже состоялась. И нынешние собирательские социумы отстали от неё. Навсегда!

И мелкое ближневосточное племя циклическое время традиции уже раскатало в линейное время, стремящееся в будущее от сотворения мира. И сверхъестественного Бога Живого со свитой оно же вывело из материального мира в трансцендентность, отныне и вовек сделав имманентность обителью позитивных наук. И христианство уже воплотило представления Сократа о равенстве людей. И парусные корабли, ведомые европейцами с помощью секстана и компаса, уже связали мир воедино. И пушки этих кораблей показали всем, кто в этом мире главный. И смешно было смотреть на тех, кто ужасался или восторгался полету тайкунавта, – Юрий Гагарин летал-то несколько раньше…

Тем, кто политкорректно доводит до абсурда мысли Леви-Стросса, стоит напомнить, что для оценки культур и цивилизаций есть универсальный критерий. Степень власти над материальным миром, который обрела данная цивилизация. И тут лидирует одна-единственная. Европейская. И альтернативы ей нет. И это прекрасно понимают представители всех прочих культур. Куда на планете направлены векторы миграций? Правильно, в Европу и в англоязычную Новую Европу. И не наоборот!

Вот адепты мультикультурализма из Средней Европы настаивают на праве объёмистой тёмной дамы жить в их стране за счёт налогоплательщика. У неё детей в ходе племенных разборок сварили в пальмовом масле, и она талантливая поэтесса на своём языке. Стоп! Спрашиваем: а почему бы не отнестись к варке в пальмовом масле как к досточтимому местному обычаю? Ответа нет – истерика, обвинения в цинизме. Предложение поработать уборщицей вместо сочинения непонятных стихов… Низззя! Табу! То есть весь ларчик мультикультурализма открывается просто: это элементарное стремление пользоваться благами технологической цивилизации без принятия на себя обязанностей по её поддержанию и развитию. И – всё! И – ничего больше! Простое стремление к халяве.

Технологическая цивилизация не обязательно навязывает однообразие. Свою самобытность сохранили же сверхуспешно вошедшие в неё Япония, Тайвань, Южная Корея… Но это страны, которые работали и учились, а именно в этом состоит секрет Запада. Секрет единственной полноценной цивилизации.

К оглавлению

Александр Амзин: Издательcтво за четыре часа Александр Амзин

Опубликовано 24 августа 2011 года

Интернет-магазин Amazon объявил о ключевой сделке в своей истории. Его издательское подразделение, Amazon Publishing, выпустит следующую книгу Тима Ферриса, автора нескольких бестселлеров. Крупные американские издатели прохладно отнеслись к инициативе крупнейшего книжного магазина. Они в очередной раз увидели в нём прямого конкурента.

Североамериканский книжный рынок, как и другие, например музыкальный, давно сформировался. Он поделён между «большой шестёркой», то есть издательскими домами Hachette Book Group, HarperCollins, Macmillan, Penguin Group, Random House и Simon&Schuster.

Как и на музыкальном рынке, успех книжных магазинов зависит от того, заручатся ли они поддержкой всех шести издателей. Особенно это касается Amazon, который продвигает свою читалку Kindle. В мае 2011 года Amazon объявил, что книг для Kindle продается больше, чем бумажных. Эта важная для рынка новость имела стратегическое значение и для самого магазина. С того момента развитие именно формата Kindle стало основной задачей компании. Amazon превратился в магазин электронных книг.

Книги, распространяемые через Kindle, издаются в специальном электронном формате, а решение о переводе в этот формат принимают издатели. Далеко не все издатели хотят избавиться от бумажного бизнеса настолько же сильно, как этого хочет Amazon.

Именно поэтому магазину приходится буквально уламывать их: рядом с каждой книгой без Kindle-версии в Amazon есть ссылка, нажав на которую, пользователь просит выпустить книжку в электронной версии. Кроме того, в свое время Amazon приходилось платить издателям слишком большие суммы за право распространения книг в Kindle-формате. Очевидный вывод: если бы Amazon сам выпускал авторов бестселлеров, он смог бы и заработать, и получить от авторов более выгодные условия по распространению, и, наконец, увеличить продажи.

На счету издательского подразделения Amazon уже десятки книг, изданных по такой модели. Более того, давно действует программа самообслуживания для издателей и независимых авторов. Не было лишь явного объявления войны крупным издательствам. Например, сделки с Тимом Феррисом, чей труд «Четырёхчасовая рабочая неделя» четыре года подряд входил в список бестселлеров The New York Times.

Тим Феррис – личность неоднозначная. Автор статьи про Amazon в The New York Times с неподражаемым ехидством и напускной звериной серьёзностью характеризует творчество этого автора следующим образом:

От себя хочу добавить, что главная мысль «Четырёхчасовой рабочей недели» заключается в том, чтобы на американскую зарплату нанять вместо себя дешёвых индусов и филиппинцев, а самому переехать жить в страну с высоким уровнем жизни, но низкими ценами.

Феррис очень упорен и в делах, которые касаются бизнеса, беспринципен. В своё время он стал победителем Китайского национального чемпионата по кикбоксингу благодаря двум лазейкам в правилах. Первая позволила ему выступить, превосходя противников на три весовые категории, а вторая позволила ему выигрывать, просто сталкивая противников с ринга.

При издании своей первой книги он проявил ту же настойчивость, что и при штудировании правил чемпионата. Феррис безуспешно обращался со своей «Неделей» в двадцать шесть издательств, пока двадцать седьмое не согласилось опубликовать книгу. Волею судеб это была компания Crown Publishing Group, принадлежащая Random House, члену «большой шестёрки».

Чтобы издать очередную книгу, «4 Hour Chef» («Шеф-повар за 4 часа»), Феррис переметнулся в Amazon; он сам предложил компании издать «Шефа». Надо понимать, что для Amazon согласие означало начало боевых действий против «большой шестёрки». Кража автора, книги которого продаются миллионами экземпляров, вряд ли укрепляет дружбу магазина с прошлым издателем Тима.

Другими словами, несмотря на то что бизнес никогда не несёт в себе ничего личного, от сделки Amazon и Ферриса попахивает неспортивным предательством установившихся отношений между магазинами и издательствами.

Вряд ли именно этот случай разозлит издательства настолько, чтобы отказаться от выпуска книг для Kindle либо даже пересмотреть условия издания таких книг. Просто теперь они почти уверены, что переговоры идут со всеми авторами списка The New York Times.

Предполагать иное было бы непростительной глупостью.

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Автономная связь Василий Щепетнев

Опубликовано 25 августа 2011 года

С детства я радио люблю больше телевидения. Тут, конечно, многое зависит от времени, на которое пришлось детство. Телевидение, особенно провинциальное телевидение, в те дремучие годы транслировало две программы, первую и вторую. Всё. Хочешь — «Ленинский университет миллионов» смотри, хочешь — «Сельский чаc». Впрочем, не они правили бал на телеэкране. Куда больше народу собирали «Клуб кинопутешественников», «Очевидное-невероятное», «Поиск», «В мире животных», можно ещё десяток-другой передач назвать.

Но радио… На длинных волнах приёмника «Балтика» тоже было негусто, первая да вторая программы Всесоюзного радио (вторая программа затем превратилась в «Маяк»), зато на средних станции ловились десятками, да всё больше на непонятных языках, Кишинёв – город приграничный. А уж на коротких волнах чего только не услышишь! И если в классе первом-втором я больше старался отыскать третью программу Всесоюзного радио, по которой порой транслировали радиопостановки (с тремя мушкетёрами я познакомился именно на волнах третьей программы), то уже класса с шестого-седьмого всё чаще и чаще прислушивался к сладкоголосым сиренам, финансируемым конгрессом Соединённых Штатов Америки и прочими доброхотами.

Впрочем, сладкоголосыми назвать их можно только ради красного словца: в сравнении с нашими дикторами-соловьями это были, скорее, вороны, с ударением на первом слоге, Corvus corax, причём вороны больные, злые и голодные – так мне казалось. Но иногда они выкаркивали весьма любопытное, недаром же ворон слывёт вещей птицей.

Но не пророчества привлекали меня более всего, а то, что они, вороны, каркали сами по себе, не спрашивая нашу партию и наше правительство. Вольные птицы. Можно было – выбирать! Битлз, джаз с Уиллисом Кановером, пересказ «Звёздных войн» и «Дракулы», компьютеры в быту, Солженицын, Войнович, Довлатов...

И тогда, в школьном возрасте, я догадывался, что это «кар!» неспроста. Кормящий воронов заказывает пение, но после пресного потока из телеящика, радио, газетных полос и широкого экрана кинохроники — «с чувством глубокого удовлетворения весь советский народ встретил радостную весть о присуждении верному ленинцу генеральному секретарю коммунистической партии Советского Союза Леониду Ильичу Брежневу Ленинской премии по литературе за тысяча девятьсот семьдесят девятый год бла-бла-бла» — я был согласен и на продажное карканье. В меру, разумеется, в меру.

Но ещё больше, чем слушать радио, мне хотелось по радио говорить. Не вещать, нет, на это я не претендовал (а ведь не зря прижилось слово «радиовещание»!), а просто обмениваться мнениями о тех или иных событиях с кем угодно и когда угодно, как в кинофильмах про Антарктиду. Без спроса, без цензуры и без задержек.

На почту надежда была слабая: письма и по городу не ходили, а ползали, а международная почта выглядела ловушкой для доверчивых мух. Чтобы установить в квартире обыкновенный проволочный телефон, приходилось ждать пять-десять лет, а порой и больше: мол, технической возможности подключения нет. Межгород стоил очень дорого, международная же связь, как и международная почта, тоже была преимущественно теорией: вот так запросто позвонить из Гвазды в Сан-Сальвадор никто и не пробовал.

А вот радио… Что главное – полная автономность. Независимость. Подключил рацию к первой попавшейся розетке, или работаешь от аккумулятора, или от ветрячка, да хоть солдат-мотора. Антенну закинул на сосну или берёзу, настроил приёмопередатчик и…

Ага. Разлетелся. Не такое это простое дело – завести приёмопередатчик. Существовала многоступенчатая процедура получения разрешения на постройку радиопередатчика, не всякому дано было её пройти, не всякий прошедший получал заветное разрешение. Сначала нужно было послужить слухачом, следить за тем, где, кто и о чём говорит на волнах любительских диапазонов. Потом давали разрешение построить слабенькую станцию четвёртой категории мощностью в пять ватт, передающую на ста шестидесяти, кажется, метрах. С учётом того, что многие радиодетали просто отсутствовали в свободной продаже, любую радиостанцию можно было конфисковать, как построенную с использованием похищенной социалистической собственности. И так далее.

Собственно, литература это предвидела. Вспомним утопию патриарха советской фантастики Ивана Ефремова «Туманность Андромеды»: «С тех пор как наши предки поняли вред радиоизлучений и ввели строгий режим, направленные лучевые передачи стали требовать значительно более сложных устройств, особенно для дальних переговоров. Кроме того, сильно сократилось число станций». Радиосвязь по Ефремову есть прерогатива спецслужб, властных органов, рядовые же граждане коммунистического общества — это потребители профильтрованного и прокипячённого контента, не более.

Сегодня радио я слушаю в сети. Интернет-приёмник предлагает пятьдесят с лишним тысяч станций. Плюс бесплатное телевидение. Я могу с помощью скайпа или иной программы общаться с сеньоритой из любезного моему сердцу Сан-Сальвадора. Размещать видео на Ютуб. Публиковать самиздат. Чувствую себя бройлером, которого информацией прямо-таки закармливают. И всё бы хорошо, одно только нехорошо. Знаю я судьбу бройлеров. И даже если я не бройлер, а щегол, вдруг что-нибудь случится с хозяином?

Не даёт покоя отсутствие автономности. Возможности жить и общаться независимо от не принадлежащих мне каналов связи. Ведь случись переворот, смена курса, крепкая рука — и вся интернет-благодать превратится в воспоминания, воспоминания – в легенду, а легенда в бабушкину сказку о серебряной тарелочке и наливном яблочке.

Пойти, купить что-нибудь коротковолновое? Чтобы при катаклизмах не зависеть ни от провайдера, ни от повстанцев. Купить и спрятать в подвале. На случай инопланетного вторжения.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Твен как пророк Ваннах Михаил

Опубликовано 26 августа 2011 года

После недавних англосаксонских погромов — массовых в Великобритании, единичных в Соединённых Штатах – были сразу же найдены виновные. Ими оказались – кто бы мог подумать! — информационные технологии. Да-да, социальные сети, методы рассылки сообщений широкому кругу абонентов были провозглашены виновниками беспорядков и грабежей.

Неусыпно и неотлучно радеющие об общественном благе отцы наций тут же озаботились взятием под контроль цифровых коммуникаций. Рассматриваются различные формы фильтрации контента, вплоть до отключения мобильной связи и Сети в целых районах, а то и регионах.

Логика у разработчиков запретов простая: по обычному телефону, голосом, многих ли обзвонишь… А вот сообщение через социальную сеть или через сервисы Blackberry о том, что предлагается «поставить на рога» тот или иной гипермаркет, на халяву разжившись барахлишком, могут сразу получить очень многие, собравшись после чего флэш-мобной толпой и ломанувшись за материальными благами и потехой.

Поэтому-то и предлагается пресечь подстрекательскую деятельность ИТ. Логика изумительная: вырвать глазик, дабы не вводил он во искушение.

Вообще крайне забавно смотреть, как из сложного явления, в угоду предрассудкам политкорректности, выдёргивается один-единственный фактор – наличие и деятельность информационных технологий. Всё же остальное старательно так вуалируется…

Ну, прежде всего старательно не упоминается тот фактор, что погромы прошли там, где владение гражданами огнестрельным оружием фактически запрещено. Британцы нынешние аж охоту на лис запретили… Ну а квакеры Восточного побережья были исстари известны тем, что даже во времена индейских набегов пытались защищаться от них молитвой и добрым словом, в результате чего им надолго было запрещено занятие магистратур.

В нормальных, соблюдающих Вторую поправку штатах Среднего Запада, где у владельца плотницкого магазина полдюжины автоматических стволов (хотя ныне лицензии на автоматическое оружие в США не выдаются, но старые действовать продолжают…), а седовласая жена регулярно берёт кубок на организованных местным женским церковным (sic!) клубом соревнованиях, попытка погрома приведёт лишь к некоторому увеличению сбыта дешёвых гробов…

Кстати, уважаемые читатели, не ворчите на российские законы. Гладкоствольным огнестрельным оружием обзавестись может каждый, кто не поленится зайти, взяв те же, что и на права, справки, в разрешительную систему полиции. А через пять лет беспорочного хранения его в сейфе можете смело подавать заявку и на нарезное…

Но и это – следствие. Главное не соблазн, не наличие его, а готовность человека ему последовать. И вот эту-то готовность старательно обходят те, кто пишет о британских погромах. Неполиткорректно это, попрекать людей тем, что они делают. Лучше свалить всё на технологии, они ведь железные, что им будет…

А ведь проницательный, знающий жизнь и неоднократно битый ею Марк Твен давным-давно, ещё в 1899 году написал рассказ The Man that Corrupted Hadleyburg («Человек, который совратил Гедлиберг») — о том, как при виде иллюзии денег, виртуальной наживы сходит с пути праведного самый честный и самый безупречный город во всей округе, в котором «с пути подрастающей молодёжи были убраны все соблазны, чтоб честность молодых людей могла окрепнуть, закалиться и войти в их плоть и кровь». (Перевод Н. Дарузес.)

Вот те, кто пытается поставить под контроль цифровые коммуникации и социальные сети, и хотят уподобиться отцам марктвеновского города Гедлиберга, которые сами в первых рядах устремились в подставленную ими остроумным шутником ловушку, попались на самую дешёвую провокацию.

Ах, да! Непонятно, почему полиция норовит покуситься на свободу слова – пожалуй, единственный достойный уважения институт, признаваемый либералами западного образца, – и не склонна воспользоваться своим традиционным приёмом – провокацией. Ведь со времён Видока все правоохранительные службы проводили профилактику преступлений, сами организуя таковые и отлавливая позарившихся на чужое. (Такие же игры вели и чекисты с эмигрантами, создавая организации «Трест» и ЛД…)

Так что никто не мешает, набив полицией и оцепив водомётами хорошо застрахованный (нюансы всегда возможны…) гипермаркет, собрать перед ним толпу охотников до халявы, быстро распихать её по «воронкам» и с помощью деловитого судьи надолго избавить общество от общения с этими персонажами…

Единственное объяснение, которое приходит в голову: борьба с охотой вырастила уже поколение западных политкорректных ментов, которые ни разу не использовали ни подсадную утку, ни манок… А ведь социальные сети куда эффективнее не отключать, а использовать подобным, гибким образом. Кстати, архетипичным (охотой занимались задолго до неолитической революции) для здорового человеческого мышления.

Но это тоже – частности. Тактика полицейской работы. И, в конце концов, лично-интимное дело англичан. Но есть и вопрос стратегический. Касающийся всего нынешнего мироустройства, который мистер Клеменс предвидел более чем век назад. 15 января 1907 года Марк Твен задиктовал фрагмент своей автобиографии, названный «Купля-продажа гражданской добродетели». В нём он предсказал падение демократии в привычной ему форме.

Дело в том, что в то время политическая машина США начала практиковать очень полезные сделки – покупку голосов избирателей за места в пенсионном списке. Список этот тогда был весьма ограничен: под раздачу попадали «ветераны Великой Армии Республики», бывшие солдаты армии Севера, сражавшиеся против рабства.

Твен поражался, что «из сотен тысяч физически бесстрашных людей, которые, не дрогнув, тысячи раз встречались лицом к лицу со смертью на кровавых полях сражений, не нашлось ни одного человека, у которого хватило бы смелости открыто предать анафеме законодателей, которые низвели его до уровня жалкого прихлебателя, выпрашивающего подачки, а также изданные ими ублюдочные законы».

Впрочем, против изданного президентом Тедди Рузвельтом Приказа (Executive Order) №78, установившего нелепые дополнения к пенсионному списку, и сам Твен смеялся «в стол» (ну прям как диссидентствующие литераторы советской поры), его «Автобиография» увидела свет лишь в 1940-м году…

А логика, которой он руководствовался, была крайне пессимистична, хоть и весьма правдоподобна. «…Республики и демократии не годятся для человека: они не могут удовлетворить его потребностей», «огромное материальное благосостояние влечёт за собой условия, которые развращают народ и лишают его мужества. Вслед за этим гражданские свободы выносят на рынок; их продают, покупают, расточают и выбрасывают вон».

Дальше Твен описывал, как благое желание помочь беднейшим согражданам, выдать им немного зерна и масла оборачивается тем, что зерно и масло за казённый счет получают те, кто послушно голосует за благодетелей, и таковых становится больше и больше… Кто бесился в Британии? Преимущественно получатели социальных пособий, не работавшие ни дня в жизни и не собирающиеся делать этого впредь.

Гангстер, с отстрела которого «бобби» и началась потеха, был гангстер так, для души. Жил-то он на социальные пособия, выплачиваемые на четырёх детей (нельзя же, чтобы дети нуждались, зря что ли сын турецкого подданного так любил заботиться о таковых…). И так же, паразитируя на добросовестных членах общества, жили и прочие участники бунтов.

Так что сложился порочный круг. Технология дала социуму огромное количество благ. Политики из своих шкурных интересов кинулись подкармливать за счёт добросовестных и работящих граждан халявщиков, обладающих лишь правом голоса. Дьявол, как знали все старые капитаны, легко нашёл, чем занять незанятые руки. Полыхнули погромы… И политики кидаются брать под контроль информационные технологии, отключать нервную систему общества.

И бессмысленно советовать либералам западного образца, любящим кормить с рук бездельников (при этом неизбежно прилипает что-то к рукам), советовать читать Гиббона: они всё понимают, но свой интерес для них важнее. (Точно так же, как отечественным реформаторам, лишившим население честно заработанных сбережений, бесполезно было советовать обратиться к лорду Кейнсу – свой интерес им был ближе…)

Нам же надо запомнить одно: некомпетентность и шкурность политиков будут пытаться скомпенсировать давлением на рынки ИТ устройств и сервисов (любая регуляция есть давление…). А это – прямая угроза всей технологической цивилизации.

К оглавлению

Дмитрий Вибе: Чего ждать от Солнца Дмитрий Вибе

Опубликовано 26 августа 2011 года

Если ограничиться только пределами Солнечной системы (а в стародавние времена Вселенная заканчивалась уже где-то недалеко за орбитой Сатурна), то Солнце — объект не просто необычный, а совершенно исключительный. Будучи самым заметным из светил, оно всегда занимало в сознании людей особое место — как главный источник тепла, главный источник света, своеобразный метроном для счёта дней и лет (но не месяцев!). Неудивительно поэтому, что практически во всех мифологиях Солнце так или иначе обожествлялось, всегда занимая в сверхчеловеческой иерархии различные руководящие посты.

Однако Солнце было богом весьма своеобразным — таким, который является своим приверженцам не сюрпризом по особым случаям, а вполне предсказуемо и ежедневно. В результате Солнце-бог одновременно было предметом и поклонения, и научного исследования. Причём во втором случае оно занимало не руководящее, а подчинённое положение одной из семи планет, обращающихся вокруг Земли, для которой можно и должно строить теорию движения. Не так много существует богов, перемещения которых можно предсказывать математически.

Древние греки не только учились рассчитывать путь Солнца, но и оценивали его размеры и удаление, а также предполагали, что оно, в отличие от прочих планет, сплошь состоит из огня. В то же время впервые появились и догадки о том, что по своей огненной природе Солнце схоже со звёздами, однако мысль о тождестве дневного и ночных светил утвердилась в науке лишь к XVII веку — вместе с признанием того, что звёзды не закреплены на небесной сфере, а заполняют бесконечное пространство. Окончательно же сходство Солнца и звёзд было доказано во второй половине XIX века благодаря сравнению их спектров.

Однако благодаря спектральному анализу ситуация одновременно упростилась и усложнилась: Солнце оказалось похожим на другие звёзды, однако звёзды оказались непохожими друг на друга! Некоторые из них раскалены, что называется, «добела», другие светят холодным красным светом. В одних спектрах линии широки, указывая на высокую плотность вещества в атмосфере звезды, тонкие линии в других спектрах говорят о низкой плотности атмосферы. Да и собственно набор линий от звезды к звезде меняется: в одних спектрах линий очень много, в других их почти нет. Изначально спектры звёзд пытались классифицировать именно по сочетанию различных линий, назвав различные классы спектров буквами латинского алфавита — ABCDE… Однако позже выяснилось, что более физично выстраивать спектры не по линиям, а по цвету, начав классификацию с самых горячих (голубых) звёзд и закончив её самыми холодными (красными). Часть букв при этом потерялась, а остальные перетасовались в таком порядке: OBAFGKM (клубная английская мнемоника «Oh, Be A Fine Girl Kiss Me» противостоит почвенной российской «Один Бритый Англичанин Финики Жевал, Как Морковь»). Потом, правда, оказалось, что букв в спектральной классификации оставили слишком мало, и её пришлось дополнять арабскими и римскими цифрами.

В результате современный спектральный класс Солнца выглядит как G2V. Он означает, что Солнце имеет цвет, соответствующий температуре порядка 6000К, внутри спектрального класса G оно расположено ближе к границе с классом F, чем к границе с классом K, а цифра V говорит о принадлежности к карликам, то есть звёздам с компактными плотными атмосферами. Двумя словами — жёлтый карлик. Прочие параметры таковы: масса 2·10²⁷ тонн, светимость (мощность излучения) 10²⁶ ватт, диаметр около полутора миллионов километров.

Насколько эти параметры похожи или не похожи на параметры других звёзд? Начнём с главного — с массы. Теория звёздной эволюции утверждает, что именно этот параметр для звезды является определяющим. Вообще, звёздные массы заключены в весьма широких пределах — от одной десятой массы Солнца до сотни или даже сотен солнечных масс. Однако количество звёзд разных масс существенно разное, и чем меньше масса звезды, тем больше таких звёзд в Галактике. Скажем, на каждую звезду с массой порядка сотни солнечных масс приходится несколько сотен звёзд с массой порядка одной солнечной и около десяти тысяч звёзд, менее массивных, чем Солнце.

Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на наши ближайшие окрестности. По состоянию на 1 января 2011 года в пределах 10 парсеков от Солнца было известно 369 объектов, в том числе четыре звезды спектрального класса А, шесть звёзд спектрального класса F, двадцать звёзд спектрального класса G, 44 звезды класса K и 247 звёзд спектрального класса M. Итого на двадцать звёзд, подобных Солнцу, приходится три сотни красных карликов, менее горячих и, следовательно, менее массивных. Иными словами, если судить по массе, то наше Солнце — звезда далеко не типичная!

То же самое можно сказать и про излучение. Красные карлики очень многочисленны, но и очень тусклы. Белых и голубых звёзд мало, но зато светимости у них очень высокие. В результате больше всего света в нашей Галактике генерируют звёзды спектральных классов A и B, более массивные и более горячие, чем Солнце. Иными словами, в целом по Галактике Солнце рядовой звездой не является. Ни в полной массе звёздного населения, ни в его полной светимости звёзды, подобные Солнцу, первую скрипку не играют.

Поэтому вопрос о типичности Солнца уместно ставить только в сравнении с другими звёздами примерно той же массы. Интерес к поиску близнецов Солнца вызван несколькими причинами. Именно такие звёзды кажутся наиболее перспективными с точки зрения поиска братьев по разуму. Астробиологи вовсю спорят о возможности зарождения жизни у звёзд других спектральных классов, но о том, что жизнь может возникнуть у звёзды спектрального класса G2V, мы знаем наверняка. Есть и более приземлённые интересы. Наша жизнь из-за активного применения различных электрических и электронных гаджетов всё более зависит от солнечной активности. Первая зафиксированная солнечная вспышка (и связанная с нею магнитная буря) — явление Кэррингтона 1–2 сентября 1859 года — запомнилась в первую очередь благодаря «бешенству телеграфных аппаратов», в которых загоралась лента и которые продолжали работать, даже когда испуганные операторы отключали их от питания. Есть и недавние примеры: в марте 1989 года и в ноябре 2003 года из-за сильных вспышек в ряде стран происходили массовые отключения электричества.

Из-за этого растут страхи некоего «солнечного армагеддона». Правда, до сих пор Солнце вело себя вполне прилично, но наши возможности слежения за краткосрочными (в масштабах жизни Солнца и Земли) проявлениями солнечной активности весьма ограничены. Детальные наблюдения Солнца ведутся около четырёхсот лет, по косвенным признакам мы можем заглянуть в его прошлое ещё тысяч на десять лет, но что если мегавспышки происходят, скажем, каждые сто тысяч лет? Узнать это можно, наблюдая за другими подобными звёздами.

Пока астрономия даёт на эти вопросы успокаивающие ответы. Среди звёзд спектрального класса G Солнце совершенно типично. Оно обладает медленным вращением и слабым магнитным полем (а это основные движущие механизмы звёздной активности). Правда, в 2000 году появилось тревожное сообщение об обнаружении сильных вспышек на ряде солнцеподобных звёзд, когда на протяжении нескольких минут звезда выделяла энергию порядка 10³⁸ эрг. Для сравнения: мощнейшие вспышки на Солнце имеют энергию, в миллион раз меньшую. Однако вскоре выяснилось, что сама звезда тут ни при чём — к запутыванию её магнитного поля (которое потом «распутывается» с выделением колоссальной энергии) причастны близкие планеты-гиганты, которых в Солнечной системе нет. В других же случаях сильные вспышки на близнецах Солнца происходят лишь на протяжении первых десятков миллионов лет их жизни, в эпоху беспокойной юности, которая у Солнца давно позади…

Резюме такое. Является ли Солнце типичной звездой Галактики? Нет! Является ли Солнце типичной звездой своего класса? Да! Умеренно яркая, не слишком активная, весьма устойчивая в своих свойствах… В общем, с Галактикой нам повезло, со звездой — тоже. Осталось теперь разобраться, насколько нам повезло с планетной системой.

К оглавлению