Циклическая ошибка

Глава 7

Входная дверь ее квартиры гостеприимно распахнулась. Однако на пороге, к изумлению Ани, стоял вовсе не Гриша. А тощий, встрепанный и испуганный субъект, который от него, прямо скажем, предельно отличался.

— Ну… в общем, это… Пока тебя нет, я тут за твоими фикусами ухаживаю, Анют. Ничего?

Аня только и оставалось, что затылок почесать. По правде сказать, постороннему человеку в своем доме она удивилась куда меньше, чем якобы обитающим там и остро нуждающимся в заботе фикусам. Тем более что Ник, бедолага, все-таки был ей не посторонний, а приятель. Но вот уж любви к цветочкам она в себе никогда не замечала. Да что там, у нее и кактусы-то не выживали. Даже те, которые были генетически модифицированы и вроде как могли прожить еще сто лет после ядерного взрыва, попав в его эпицентр. Скорее всего, единственным реальным критерием продолжительного существования растения в ее доме была бы способность при отсутствии полива сожрать хозяина. И то не факт.

— А… Э. Да, мои фикусы. Класс…

— Ты не волнуйся, я щас вещи быстро соберу…

— Да не, Ник, ты чего. Я просто в шоке, что мои фикусы выжили. Спасибо большое!

Ник расцвел:

— Ну, я тогда пока кофе заварю. — И исчез из поля зрения. Зато там появился Гриша, вышедший из комнаты. Серьезное лицо очень плохо сочеталось со свитером, на котором был изображен какой-то мультяшный гибрид оленя и лося с красным носом и пивным бокалом. Ане даже знать не хотелось, как подобное чудовище могло завестись в его гардеробе. Видимо, Леся отобрала у кого-то из своих клиентов и спасла животное, подарив его Грише. Человек, не будучи под тяжелыми наркотиками, такое бы по своей воле не надел.

— Добрый вечер, — предельно нейтрально произнес Гриша. — Я должен передать тебе эту запись. — В руки Ани перекочевала коротенькая записка на бумаге, вернее, каком-то оторванном куске тонкого розового картона, сильно пахнущем парфюмерией. Видимо, писали, на чем придется и в крайней спешке. — Будут распоряжения?

Это «будут распоряжения?» Аню буквально вымораживало. Вопрос для андроида совершенно нормальный, не придраться. Но она, черт дери, покупала не кофеварку с кнопкой «вкл/выкл» за сто тысяч, не было нужды так уж тыкать ее носом, что Гриша исключительно выполняет приказы.

— Распоряжений не будет.

— Перехожу в режим ожидания.

Аня швырнула сумку на пол и процедила:

— Гриша, да хватит уже. Меня чуть не пристрелили, у меня, оказывается, растут фикусы, и еще ты…

На «еще ты» Аня разумно решила остановиться. Если уж она не закатила никакой истерики Андрею, к которому, прямо скажем, имела куда больше вопросов, чем к Грише, то и тут начинать не стоило. Тем более, что последние шесть часов она провела, прямо скажем, хорошо. Если вообще можно говорить о хорошем времяпрепровождении с человеком, которого когда-то в прошлом сильно любил, а теперь не любишь. С другой стороны, отсутствие любви в постели и ей не сильно мешало, и на талантах Андрея никак не сказалось. Разве что решительно не хотелось трепаться после, поэтому она свалила в пределах вежливости, но довольно быстро. Не как проститутка, сделавшая свое дело, но и не как человек, претендующий на место где-то, кроме спальни. Сердце господина Дегтярева было прочно занято WarGear Corp., и Ане было уже не двадцать пять, чтобы сдуру тягаться с такими величинами. Какой-никакой жизненный опыт появился.

— В общем, Гриш, не надо…

— Определенно, никогда не стал бы в тебя стрелять. Всегда оставлять меня дома, отправляясь в места, где в тебя стреляют другие, также является твоим решением, на которое я не влияю. А про фикусы написано в записке. Технически их купил я.

Аня вздохнула и пробежала несколько летящих строчек глазами. Можно было просто на бумажку посмотреть, не читая, чтобы понять: это творчество Леси.

«Ника его овца тупая из дома выставила. Обе его овцы, я имею в виду. Пустила к тебе пожить, все равно тебя месяцами не бывает. Сделай вид, что любишь цветы, потом выкинешь. Ругаться будем, как позвонишь. Леся. P.S. Не рычи на Гришу — это я его заставила!»

Аня вылезла из верхней одежды и потащилась в ванную. «Не рычи на Гришу» — отличный был совет, но малость несвоевременный. Толку рычать было, она с ним уже как-то поговорила так, что тот второй год при одном виде Ани превращался в очень убедительный бездушный автомат. Это Гриша-то, самой природой лишенный актерских способностей. Или, правильнее будет сказать, человеком принципиально ими не наделенный. Она давно знала, что при Лесе Гриша так бодро кофеваркой не прикидывается.

«Надо перевесить приоритет».

Аня потерла сбитые костяшки, вздохнула и направилась к Нику, чем-то звеневшему на кухне. Оттуда дурманящее пахло кофе. Не продуктом жизнедеятельности кофеварки, а именно натуральным кофе, сваренным в турке. То есть шедевром, который эти стены не видели со времен Андрея.

По дороге она оценила свои «любимые фикусы». Леся, как всегда, не была склонна к минимализму: развела вокруг Васи целые джунгли какой-то зеленой дряни. Надо отдать должное, политой, ухоженной и без пылинки на здоровенных листьях. Да и копатель был отполирован и радостно сиял среди зелени солнечно-желтыми боками. Наличие минимальной фантазии позволяло предположить, что тот не вполне удачно замаскировался в джунглях, притаился и в любой момент готов выскочить оттуда с радостным «Бууу!». Комната выглядела очень чистой и нежилой, разве что в дальнем углу сиротливо примостилась синяя спортивная сумка, наполовину собранная. Ник, дурашка, видимо спал на диванчике на кухне.

— Тут еды, правда, негусто, но кофе купил нормальный, в зернах…

Ну, в принципе по Нику было видно, что последние пару недель он питался кофе в зернах. По-видимому, грыз последние, как белочка.

Аня принюхалась и узнала родной запах. «Веселый рабочий». Ни одной коробочки в пределах видимости не наблюдалось, но этот ужас было не забыть. Запах въелся в покрашенные стены, вроде как запах хранить сугубо неспособные. Похоже, данная жилплощадь в прошлой жизни совершила какое-то нереально тяжелое кармическое преступление, которое искупала страданиями в текущем воплощении.

— Там вроде пельмени были в морозилке. Спасибо за фикусы и за Васю.

Аня отхлебнула обжигающий напиток и сладко зажмурилась.

— Васю? — не понял Ник.

— Копателя. Большого желтого робота в углу.

— Я как раз хотел спросить, что он вообще делает?

— Не поверишь, копает. И бурит. Ну, и просто хорошенький.

Ник тяжело вздохнул:

— Ну, в общем, я его не включал. К компу твоему тоже не подходил. Свой принес. — Он кивнул на небольшой ноутбук, устроившийся на подоконнике. — Мне рассказывать?

— А история будет долгая?

— Да не особо.

— Грустная?

— Знаешь, вроде того. Типа сказки про Ивана-дурака, но с реалистичным финалом.

— Хм, слушай, а мы точно не мою жизнь обсуждаем? Ладно, давай сперва дойдем до магазина. Водка с меня, рассказ с тебя.

Аня уже давно догадывалась, что анекдот, хоть про рогатых мужей, хоть про еврейскую маму — это такая штука, которая из комедии превращается в трагедию, едва ты из слушателя становишься действующим лицом. И вот Ник, бедолага, угодил в самое сердце анекдота. Ту злосчастную сессию, которая стоила Ане поездки в Сибирь, он все-таки закрыл. И даже перешел на последний курс, в целом потратив на обучение восемь лет вместо обычных шести. Дипломная работа уже почти была написана — у него имелась титульная страница, вступление, заключение и список источников, с которым Ник даже частично ознакомился, когда явилась Она. Ее звали Виолетта, она днем работала официанткой, а вечером танцевала стриптиз, но была чиста как ангел. Копила на гражданство, снимая комнату вскладчину с двумя подружками. И ждала Истинную Любовь. Ника не остановило даже это. Роковая страсть вколотила в гроб диплома последний гвоздь, предзащиту они встретили прекрасно, но, увы, на предельной дистанции от учебного заведения, а потом пришла защита, Ник тоже на нее пришел, но встреча все равно не состоялась, как-то проигнорировав их пересечение в пространственно-временном континууме.

Короче, из института Ника с третьей попытки все же вышибли. И на этот раз академом он не отделался.

Существование в мире божественной Виолетты эту проблему в глазах Ника почти нивелировало, но, помимо Виолетты, под неоновыми московскими небесами жила еще Ида Исааковна, которая вовсе не собиралась без боя отдавать единственного сыночка какой-то проходимице из — страшно сказать! — Кишенева! Партизанская война между женщинами шла и до диплома — страдал в основном Ник, подвергаясь ураганному огню с обеих сторон, который они потом тушили слезами и валидолом — но диплом стал последней точкой. Той, за которой только безоговорочная капитуляция или смерть.

«Или эта проститутка, или твое будущее!» — заявила мать, хищно потрясая у носа Ника ключами от квартиры.

И Ник, подхватив легкий рюкзачок, пошагал к своей «проститутке». Где имел глупость тут же признаться любимой, что заплатил за счастье быть с ней всем, от обещанного места в маминой фирме до последнего костюма и виниловой пластинки. Ну, в самом деле, не поехал бы он к родной матери с чемоданом, делить тряпки и тарелки, на которые — в собственных глазах — не имел никакого права.

Виолетта горячо поддержала мужественный выбор любимого, разве что всплакнув украдкой, как им теперь придется тяжело: ни своего угла, ни нормальной работы, ни гарантий, а ремесло, пусть ужасно ей неподходящее, но приносящее стабильный доход, она ради него бросила. Но любовь, она такая — любые горести терпит, долго ждет, капля камень точит, да и вообще мать, непременно, простит единственного сына. Что-то в этой надежде на прощение матери, с которой Ник вроде как разорвал все отношения единственно ради спокойствия возлюбленной, ему не понравилось, но он не стал придавать значения. В конце концов, речь шла о близкой свадьбе, Виолетта даже намекала, что, кажется, у них скоро случится «маленькое чудо». В общем, Ник, по его выражению, «окрыленный как последний баран» бросился искать работу. И выяснил несколько неприятных фактов: во-первых, недоучившихся социологов в двадцать пять лет не имеющих трудового опыта, кроме как курьером, никто с распростертыми объятиями не ждал. Во-вторых, неквалифицированный труд — а он был готов пойти и на это — узурпировали мигранты, сразу мягко намекнувшие ему, что человеку, который получает ренту, лучше не конкурировать с людьми, которые ее не получают, поскольку соревновательные методы могут быть, ну, не вполне спортивными.

Ник перебивался случайными заработками, с его рентой прожить на съемной квартире можно было, разве что довольно скромно, потому что Виолетта уставала от работы и просто ну никак не могла вернуться в ресторан. А в стриптиз-клуб вернуться могла, там не нужно было таскать тяжеленные подносы и выслушивать сварливых клиентов, но здесь был против уже Ник. Так прошло еще месяца три, за которые выяснилось, что тест на беременность, бывает же такое, ошибся и «маленького чуда» пока не будет. Что, вновь всплакнула Виолетта, и к лучшему, мы ведь тут такие неприкаянные, ютимся на окраине. А где-то в центре Москвы мама Ника вышагивает одна по пятикомнатной квартире с видом на Нескучный сад.

Тут уж даже до Ника начало постепенно доходить, что его небесная любовь намекает. На что-то земное и не вполне красивое. Любовь намекала долго и упорно, но и Ник упорно намеков не понимал. Почти со всеми друзьями, прямо говорившими, что его крепко взяла в оборот меркантильная шлюха, вдребезги разругался. Пожалуй, ладил только с Огром, который, в свое время пару месяцев отстрадав по Лесе, не мог осуждать человека за глупости, сделанные во имя любви. Идиллия, правда, переставшая быть идиллией, подошла к своему логическому финалу. Одно дело, когда жених — москвич с квартирой в центре, перспективами и богатой мамочкой, мечтающей оставить в наследство любимому сыночку все. И совсем другое — если он обычный парень, кое-как вертящийся на трех неофициальных работах, живущий черти где и ни на что не претендующий. При его финансовых справках гражданство новоявленной жене выдали бы не в тот же день, а через пять лет. За пять лет Виолетта успела бы найти еще с десяток таких наивных лопухов, хотя данный конкретный лопух, несомненно, принадлежал к самым раскидистым экземплярам своего вида.

«Тут есть два варианта. Или вы миритесь, она меня принимает и мы переезжаем к тебе. Или ты идешь в суд, по закону половина жилплощади твоя! Ах да, поженимся, когда ситуация прояснится», — в один далеко не прекрасный вечер сообщила Виолетта. Ник озвучил ей третий вариант, не совсем, правда, печатный. И сам пошел туда, куда предложил пойти ей, захватив видавший виды рюкзачок.

Недельку перекантовался у Огра, потом тот что-то обсудил с Лесей, она проблему поняла, но одного бизнес-ассистента ей вполне хватало, так что Ника решено было временно назначить садоводом, подселив к страдающим фикусам регулярно отсутствующей подруги. Такие вот были дела.

«Дела» качественно залили бутылкой водки на двоих, пошли за добавкой, едва не убились по дороге — Гриша резко выдернул Ника с проезжей части, буквально из-под колес летящего на полной скорости мотоцикла — передумали. Мотоциклист не поленился остановиться, вернуться и попытался выразить свое возмущение с занесением в грудную клетку «гребаным наркоманам», но увидел штрих-код на лбу Гриши и ограничился словесным увещеванием. Они же вернулись домой и завалились спать, решив, что утро вечера мудренее.

Утро пришло в своих худших традициях — вероломно и внезапно, сопровождаемое тяжелым гулом в затылке. Аня выпила таблетки, оставленные Гришей на полу у матраца вместе с бутылкой минеральной воды, у которой заранее отвинтили крышечку, умилилась такой заботе, застыдилась, кое-как приняла вертикальное положение и, аккуратно, чтобы не разбудить спящего Ника, направилась на кухню.

Та — о, счастье — не хранила следов вчерашних возлияний. Все было в высшей мере чинно и прилично. Григорий с отсутствующим видом стоял у стены.

— Доброе утро, — соврала Аня, приближаясь к кухонному шкафу. Там должны были стоять большие чашки, а доза кофеина, которую требовал организм, уж точно не измерялась маленькими емкостями.

— Доброе утро, — безучастно отозвался Гриша. Ее алкогольные подвиги он вот уже полтора года никак не комментировал.

Аня, вздохнув, распахнула створки, потянулась за чашкой, извлекла. Подумала секунду, потом стала искать глазами Гришину, зеленую. В конце концов, он, кажется, вчера избавил их от больших неприятностей, а угостить кофе — это было не поговорить. Существенно более простая операция, никакого напряжения душевных сил не требующая. Абсолютно безопасная, ни на какие директивы не влияющая. Так, вежливый жест.

Чашки, из которой раньше пил Гриша, не было.

— Гриш, чашка зеленая тут была, здоровая как блюдце. Где она?

— Чашка, о которой ты говоришь, разбита. Осколки выброшены.

— Ты грохнул чашку? А, ладно, черт с ней…

Аня потянулась за красной, но последовавший ответ заставил ее существенно пересмотреть свои великодушные намерения:

— Ник. Я не должен уничтожать другие вещи без необходимости.

«Другие вещи» всбесили бы Аню, даже будь она в существенно лучшем настроении.

— Еще скажи «материальные ценности»…

— Как угодно. Я не должен уничтожать другие ма…

— Все, я поняла. И не забудь себе амортизацию начислить!

— Одиннадцать тысяч семьсот юаней. Приблизительно, поскольку я не лицензированная модель. Из расчета шестилетнего срока полезного функционирования и ликвидационной стоимости материалов в размере тридцати тысяч юаней.

Аня резко крутанулась, подлетела к Грише почти вплотную и зашипела:

— Ты в своем уме? Ты правда думаешь, я продам тебя на металлолом?

— Металла во мне не так много. Впрочем, бронекаркас практически не теряет в стоимости, чего не скажешь о прочем оснащении. Оно устаревает существенно более быстрыми темпами. Стоимость процессора через шесть лет не превысит…

— Ты отвечаешь не на тот вопрос, который я задала. Я не спрашиваю, как нарезать тебя оптимальным образом для продажи на запчасти! Я спрашиваю, действительно ли ты думаешь, что я так поступлю.

— Это рациональное поведение…

— Я не спросила, какое поведение будет рациональным. Я спросила другое, и вопрос ты слышал. Отвечай.

— При такой формулировке я на твой вопрос ответить не могу. Последняя диагностика не выявила проблем с процессором, то есть можно утверждать, что я «в своем уме», если такое выражение вообще применимо к машине, что очень условно. Наверное, будь я «не в своем уме», я бы этого не знал, так что корректный ответ на твой первый вопрос невозможен…

— Гриша, мать твою! — взвыла Аня. — Я спрашиваю, в какой чертов момент своей жизни я дала тебе понять, что ты вещь, которую можно продать, когда ты перестанешь быть полезным?!

Еще пара секунд и Аня, наверное, начала бы швыряться чашками в стену, раз уж слова до Гриши, очевидно, не долетали. Но тут он сделал то, чего она не ожидала никак: пожал плечами. Почти как человек. Не так естественно и непринужденно, конечно, но все равно раньше Аня ничего подобного в исполнении Гриши не видела.

— Не могу перестать быть тебе полезным. Чтобы процесс был закончен, он должен быть начат.

Ничего нового: ловко оперировал утверждениями, опровергнуть которые с точки зрения логики было ну никак невозможно. Тяжеловато было бы доказать хорошо вооруженному и бронированному андроиду, что таблетки от похмелья по утрам тоже бывают ну очень полезны. Ну, и еще проблема была в том, что глобально он как раз был прав.

Аня несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула. Представила, как разносит здесь все к чертям. Успокоилась. Вернулась к кофеварке, допила свой кофе, кивнула Грише:

— Ладно. Ты победил. Я сейчас приду в себя и пойду к Лесе. Переставим на нее первичный приоритет. Все. Выиграл, молодец. Ты очень хорошая вещь, я поняла.

— Не понимаю причины твоей злости: я и есть вещь. Что касается приоритетов, здесь я не могу давать каких-либо рекомендаций.

— Я просто, черт тебя дери, не понимаю, чего ты хочешь!

Еще ситуацию, пожалуй, усложняло то, что в собственных желаниях и стремлениях по этому вопросу Аня понимала не больше. Гриша, если смотреть на вещи трезво, ни ей, ни Лесе нужен не был. Но не продавать же его было, новый хозяин вряд ли стал бы разбираться с его «глюками» и «Панацеей», попользовался бы и сдал в утиль. Пожалуй, Лесе от Гриши какая-то польза все-таки была бы: в крайнем случае, он соответствовал бы ее имиджу бизнес-леди и придавал статуса в глазах партнеров и клиентов. Зачем Гриша нужен был Ане — на этот вопрос она не могла ответить уже больше двух лет. Она отдала бы Лесе последнюю рубашку, если допустить, что той была бы нужна такая немодная ерунда, и последний компьютер, отдала бы все сбережения на счете и ключи от квартиры. А вот Гришу…

Это было ужасно глупо, но когда-то он был ей друг. Нельзя было вот так просто нажать пару кнопок, произнести пару команд — и сделать так, что вроде они никогда друзьями-то и не были. Конечно, рассорил их инъектор, но было же до инъектора что-то хорошее.

— Черт дери, да ты-то сам чего хочешь? — со вздохом спросила Аня. Она ощущала уже не злость, а что-то вроде уныния.

— Абсолютно ничего.

— Ты хочешь охранять меня? Или хочешь охранять Лесю?

— Эти альтернативы не являются взаимоисключающими.

— Тебе ведь лучше с Лесей, чем со мной?

— Мне ни с кем не «лучше» и не «хуже».

— Тебе безразлично, кого охранять?

Гриша как будто запнулся на секунду, а потом своим обычным ровным тоном выдал:

— Мне все безразлично. Эмоциональная вовлеченность в происходящее невозможна.

Аня покачала головой:

— Знаешь, Гриш, замечу, при всей пропасти моих недостатков, я тебе не вру. Как мы и договорились, когда меня выпустили из больницы. А ты мне врешь.

Гриша задумался. Потом заговорил, очень медленно, тщательно подбирая слова:

— В основе моих суждений лежит простая бинарная логика. Так предусмотрено конструкцией, поскольку нет необходимости в более сложном алгоритме обработки данных. Я не андроид-собеседник и не могу подстроиться под твои психоэмоциональные реакции, чтобы имитировать диалог. Моя программа существенно проще той, которой наделены андроиды-ассасины, наиболее близкие к искусственному интеллекту. Я не знаю, как это у людей, но роботы существуют в рамках своего предназначения, а вне его — нет. Я не могу отремонтировать двигатель космического шаттла. И не могу всегда генерировать приемлемые для тебя ответы. Хотя, будь у меня такая возможность, я предпочел бы уметь их генерировать.

— Тебя никто не просит отвечать так, чтобы мне это понравилось. Я только прошу тебя не прикидываться кофеваркой.

— Но ты же не просишь нуль стать единицей, — возразил Гриша.

— Отлично. Давай поговорим про старую добрую бинарную логику. Про нули, единицы, истинные и ложные значения, предикаты, отрицания и отрицания отрицаний… Я бы все это поняла, будь ты ходячим калькулятором, оснащенным бронекаркасом и оптическим прицелом. К счастью, ты не ходячий калькулятор.

— Я или нуль, или единица. Только люди могут быть сегодня нулем, завтра единицей, потом снова нулем и так по обстановке. Даже если предположить, что у меня была бы воля, а это является ложной предпосылкой, я не мог бы сделать так, чтобы сегодня она у меня была, а завтра опять нет.

— Мы это сейчас говорим про экзамен в Харриэт, верно?

— Я про него не говорю. Подобные обсуждения — вне моей компе…

— Хорошо! Послушай.

Разговор двинулся по проклятому кругу. Пора было этот круг разрывать. Аня шагнула к Грише, взяла за воротник свитера — маловероятно было, что андроид стал бы убегать, но ей следовало убедиться, что до конца тот дослушает — заглянула в глаза и четко произнесла:

— Ты единица. Единица, а не нуль. Не важно, как я к этому отношусь. Да, я на тебя наорала, испугалась, едва не совершила самый поганый в своей жизни поступок, но удержалась же, и не испытываю никакого раскаяния. На самом деле, не пострадало ничего, кроме моей к тебе привязанности. Если так понятнее. То есть не произошло ничего, что должно было сделать из тебя иное, нежели ты являешься. Если уж совсем по-простому, обнулилось мое отношение к тебе, а не ты сам. Переменные пересмотрены, но константы-то целы. Или ты видишь ситуацию иначе?

Гриша опять молчал долго, почти полминуты, глядя не на нее, а куда-то чуть в сторону, потом повернул голову и кивнул на кухонную дверь, которую Аня, заходя, закрыла, чтобы не мешать дрыхнущему Нику звяканьем посуды и разговорами.

— Я думаю, что дверь может быть или открыта, или закрыта. Прикрытая наполовину дверь по умолчанию считается открытой. А не открытой тогда, когда нужно войти, и закрытой, когда этого делать не хочется.

— Это я понимаю. Но закрытую дверь при надобности обычно можно открыть. Или закрыть открытую. Мир — динамическая модель.

— Ты бы не стала открывать дверь, если бы знала, что за ней мертвый космос.

Надо признать, параллель была страшноватая. И красивая. И предельно правильная. Действительно, черный космос был чужд человеку в той же мере, что и самостоятельно мыслящая машина. Наверное, можно было бы добавить океанские глубины где-нибудь в районе Марианской впадины — вот и были бы три вещи, вызывающие у Ани эдакий почтительный страх, иногда переходящий в суеверный ужас, доставшийся в наследство от предков-дикарей, греющихся у огня в пещере.

Она отпустила воротник Гриши и поежилась:

— Туше.

Мастерская, где происходили загадочные метаморфозы, превращавшие пышек в крутышек, за последние два года и сама изменилась более чем существенно. Из скромного — разумеется, по Лесиным меркам — помещения в спальном районе подруга перебралась практически в центр, но не в небоскреб, а в один их немногих уцелевших с давних пор малоэтажных домов, расположенных в зеленой зоне. Цены на аренду там, надо думать, были сумасшедшие, но Леся снимала верхний этаж, который, не будь он настолько чудесно обставлен, можно было бы назвать чердаком.

— Понимаешь, Ань, тут отличный естественный свет, — довольно поясняла Леся, явно гордая своей задумкой. Черт его знал, как не слишком дружащая с математикой подруга умудрилась поставить систему зеркал так, что вместо трех окон складывалось ощущение, будто их здесь тридцать три, но каким-то образом она с этой задачей справилась. Свет действительно был совершенно золотой, стены выкрашены в некий трудноопределимый цвет между светло-голубым и белым, а по дальней еще и пущена анимация с катящимися по направлению к «зрителю» волнами. Веяло чем-то таким то ли пасторальным — из-за белой, как будто выбеленной временем мебели, шкафчиков в духе барокко и огромных цветочных ваз — то ли скандинавским, если смотреть общую лаконичность картинки. В общем, Аня, кажется, предельно близко подошла к пониманию слова «эклектика». И нет, это была не разноцветная мазня, которую ей пытались так представить в юности.

И еще почти все не используемое для фотоаппаратов, коробок со шляпками, перчатками и прочими надобностями пространство занимали модели парусников. Большие и совсем крошечные, различных стран и временных периодов. Аня старалась на них лишний раз не дышать, до того тонкая была работа. Только смотрела на белые нити такелажа, невесомые как паутина, заботливо воссозданные детали оснащения кораблей и удивлялась, что хватило же у кого-то терпения.

Огр — как ни мало теперь подходила эта кличка хорошо одетому и серьезному молодому человеку — увлеченно что-то печатал в дальнем углу. Аню он увидел не сразу, а увидев — расплылся в улыбке, но печатать не перестал.

— Полминуты. Алена Сергеевна просит перенести на половину восьмого. Снимаю бронь. «Базилика» приносит извинения за инцидент с розами. Предлагают десятипроцентную скидку…

— Олег, да шли их на… — миролюбиво посоветовала Леся, на миллиметр поправляя статуэтку на комоде.

— Понял, Леся Борисовна.

— И присоединяйся к нам, чайку попьем. Заодно вправим Ане кое-какие идеалы и взгляды на мир, да?

Аня невольно фыркнула:

— Спасибо, мне сегодня уже вправили. До сих пор вот прихрамываю.

— Спорить готова, мы удивим тебя сильнее.

— Это вряд ли. Хотя… ты выучила, что такое регрессия?

Леся взмахнула ресницами, осторожно опустила на стол перед Аней тончайшую фарфоровую чашку и проникновенно начала:

— Анечка, у нас тут приличное заведение, знаешь, бывают дети приходят, которым еще двадцати одного нет. Так что попрошу не выражаться. Хотя, пока ты шлялась по свету, забывая друзей, многое тут поменялось. Ну, Олег, например, теперь знает, чем бронзатор отличается от хайлайтера. И знает, сколько фирм-дистрибьюторов косметики и парфюмерии работает в данном районе. А также отличает маджента от фуксии.

Аня аж воздухом поперхнулась:

— Огр, Леся, надеюсь, пошутила?

— Нет, но хочу отметить, что моей ориентации это не поменяло. Разве что в глазах подрядчиков, когда я не позволяю вешать себе лапшу на уши.

— Не дыши на меня, я не знаю, как это у вас передается. Но, надеюсь, не воздушно-капельным путем. Последние два матерных слова даже я не поняла.

— Это цвета, Ань. Дыши. Выпей чаю. Ну, как оно?

— Не считая того, что ты, похоже, продала настоящего Огра инопланетянам, мне все нравится. По-моему, потрясающе. Я уже хочу здесь жить…

— Ну да, если сравнить с твоим прокуренным кубриком звездолета…

— Леся, это точно ты?

— Я, я. Знаешь, с разными людьми приходится общаться, словарный запас обогащается. Боюсь спросить, солнце наше ясное, на сколько ты изволишь озарить нашу жизнь в этот раз?

— Надеюсь на полгода, а там посмотрим.

Где-то неподалеку мелодично прозвучал сигнал вызова. Огр, отставив чашку и улыбнувшись, отправился к компьютеру. В общем, кроме «здравствуйте», Аня из его речи мало что поняла, но поняла, что дело серьезное. Леся наблюдала за происходящим с философским спокойствием:

— Не парень, а золото. Подрабатывает здесь два-три дня в неделю. Полагаю, в свое удовольствие. Так что не смотри на меня как на злобную капиталистку, которая лишает биологию будущего. Твой Ермунгард ползает и шипит, когда ему надо.

— Вроде, когда Ермунгард выползет, мир рухнет в бездну и все такое…

— Мир не мир, а мой бухгалтерский баланс — уж точно. Поэтому Ермунгард накормлен, приодет и вроде как не жалуется. У тебя еще контракт с этими твоими ребятами?

— С Morgan, да. Кто-то должен тестировать их дыры в системе безопасности…

— У тебя исцарапанные руки и шелушащийся нос. Лоб не загорел, а подбородок сгорел. Шея красная, ключицы белые. Странный камуфляж для офисного работника. А для человека, отдыхавшего на пляже — тем более. Ради твоего же блага говорю — научись сочинять более убедительные сказки. Или хотя бы подбери приличный крем для загара. Вряд ли твой будущий муж будет так же лоялен, как брошенная на произвол судьбы подруга юности…

— Муж пока отменяется. Я вернулась к Андрею. Хотя подралась и не с ним. Все, дыши. Не одной же мне сегодня картину реальности ломают.

Леся не то чтобы помрачнела, но вдруг сделалась очень серьезной.

— Он мне не нравится. Ань, серьезно. Такие, как он, своей смертью редко умирают…

— Ну, ты с ним и не спишь.

— Надеюсь, это статус ваших отношений, а не твое общее восприятие действительности.

— Извини, Лесенька, я не творческий человек. Поэтому не понимаю разницы.

— Да по тому, с какой оригинальностью ты валяешь глупости, так и не скажешь, что не творческий. Ладно, об этом потом. Будешь орать за фикусы?

— Чего орать-то. Нормальные фикусы.

— А по делу?

— С Ником? Тир, винтовка, Сибирь.

Леся приподняла брови:

— Ты творческий человек, Ань. И друзей своих, я смотрю, ненавидишь очень креативно. Если Ник так мешает тебе в твоей квартире — я понимаю, ничего неразрешимого — мы найдем, куда его переселить, но пускать человека в расход только…

— Лесь, а что ты предлагаешь? Маджента? Пингвины?

— Ну, вроде как Олег говорил, Ник раньше был с этими, которые ну…

— Ага, с теми самыми, которые шубы из натуральной норки краской поливают, так и есть. Опасный террорист.

— Я вообще имела в виду, что он любит живность всякую. Может, поговорить в зоопарке, вроде, когда я училась в школе, там набирали волонтеров…

— Думаю, в зоопарк Ник и без нас устроился.

Подруга задумчиво повертела браслет на запястье, потом вздохнула:

— Ань… Там ведь стреляют?

— Стреляют. А здесь он сопьется. Или в итоге вернется к маменьке законченным неудачником, как только эта мадам разнюхает, где я живу. И тогда все, каюк. Еще лет двадцать будет дышать по команде, работать где посадят, думать как прикажут. А потом, как маменьке наскучит и захочется внуков, получит такую же идейно и расово верную жену. Или сопьется к чертовой матери, если характера хватит. Даже не знаю, что хуже.

Леся, некоторое время помолчав, кивнула:

— Ладно. Хреново освещенный аварийный выход лучше, чем никакого.

Ник, выслушавший предложение Ани, никаких смягчений красок не содержащее — она прямо сказала, что шансы остаться где-нибудь под елкой с простреленным животом вполне себе реальны — воспринял все на редкость спокойно. А потом к ее удивлению рассмеялся:

— Мне кажется, тебе можно вешать медаль.

— За мои прошлые подвиги? Да меня без проводника там бы в блин еще до гор раскатали…

— Нет. Просто ты, похоже, единственный человек, который думает, что у меня может что-то получиться.

— Ну я, определенно, думаю, что до сегодняшнего момента ты все делал правильно. Разве что, Ник, ну на хрена на социолога?

— Ты правда считаешь, на фоне остальных моих ошибок эта самая запоминающаяся?

— Уточним: на фоне остальных твоих правильных поступков. Ну да, так и считаю.

Ник почесал и без того взъерошенную голову.

— А Григорий мог бы поучить меня стрелять?

— Нет. По документам Гриша медбрат, в тире его меткость могут истолковать неверно. Я тебя поучу. Не ганфайтер, конечно, но кое-что умею. А ты взамен не будешь задавать никаких вопросов.

Инструктор по стрельбе из Ани вышел настолько сомнительный, что они действительно раз в неделю выезжали подальше от Москвы, и где-нибудь в перелеске Гриша, вооруженный страйкбольным пистолетом объяснял, в чем их ошибки. Разумеется, делом, поскольку никакого обучающего модуля у него не было, да и вообще Грише не надо было стоять, дышать и двигаться так, как это делал бы человек. Ребята вооружились страйкбольными автоматами, копиями старого АК-47, и в основном просто перестреливались, бегая между деревьев и каких-то старых то ли бараков, то ли корпусов пионерского лагеря. К концу второго месяца Ник, на взгляд Ани, начал делать успехи, и стало можно писать Глафире. Из их предварительного разговора Аня уяснила, что та теперь бывает в Загорье совсем уж нечасто, поскольку последние полгода фактически подменяет Графа, попавшего в серьезный переплет. Тот даже, как это было ни удивительно, сейчас находился в Москве: лечил в частной клинике буквально в клочья разнесенный коленный сустав. Но, разумеется, ни о каких апельсинах в больницу речи не шло: Граф был здесь инкогнито и, конечно, не жаждал засветиться только потому, что косорукий хакер испытывала ностальгию. В сибирской кухне Аня понимала мало, но Граф, определенно, был одним из самых уважаемых командиров, так что встреча с ним ей была ну просто не по статусу. Все свои приветы и пожелания скорейшего выздоровления она разумно решила передать через Глафиру.

В общем-то, не считая того, что световой день неуклонно таял и на смену прозрачно-синим небесам и светлым дням пришли сперва влажная слякоть, а потом — морозы и низкие тяжелые облака, подсвеченные неоном и потому чем-то похожие на рыбье брюхо, все шло хорошо. У Леси завертелся первый за последний год серьезный роман. Как ни удивительно, с пожарным. Аня уже успела мысленно посочувствовать парню, чью жизнь решила мимоходом осиять звезда такой величины, но вскоре поняла, что дело серьезное. Отважный оператор противопожарных дронов по имени Виктор, однажды пришел поблагодарить загадочную «Олесю Борисовну» за младшую сестренку. (Та перестала сидеть на диете из мозгов остальных членов семьи и перешла на более здоровое питание, а заодно сменила гардероб, музыкальные вкусы и круг общения). Виктор вряд ли представлял себе огнеопасные последствия этой встречи. Да и обычно отрывавшаяся на всю катушку, но головы не терявшая Леся почему-то решила изменить своим мудрым жизненным принципам. Она не отклоняла свидания, назначенные после среды, приобрела красную курточку, отлично сочетавшуюся с униформой Виктора, на прогулки ходила как простой смертный человек — в джинсах, хоть и идеальных — и несколько раз звонила Ане с вопросами из области физики седьмого класса, старательно выговаривая непривычное слово «термодинамика». Аня сперва подумала было, чтобы оторваться за все «хайлайтеры» и «маджента», но потом решила, что это низко и как могла объяснила, из-за чего возникает эффект «обратной тяги» и прочие ужасы, которые представляла хотя бы смутно. В конце концов, Леся — просто чудо — даже как-то засветилась на хоккейном матче. В общем, тоже «пропала девка».

Ане также жаловаться было не на что: не считая того времени, которое она посвящала тренировке экс-защитника пингвинов и небольшим поручениям от Smoker-а — теперь Аня была почти уверена, что Харриет ее порекомендовал именно он — та была полностью предоставлена сама себе. Хочешь — спи сутками, хочешь — в компьютер играй, хочешь — по парку броди. Несколько раз встречалась с Лаурой. Вот уж кто отрывался по полной программе: экстремальный спорт, клубная жизнь, случайные связи. Ночные гонки по улицам, концерты, клубы и море алкоголя. В общем, китаянка гуляла на всю катушку, вызывая у Ани, до сих пор помнящей тела у лифта в Панаме и парочку других столь же выразительных картинок, приступы белой, но оттого не менее острой зависти. А еще Аня выяснила, что зеленую чашку и впрямь грохнул не Гриша, а Ник. Зато Гриша, оказывается, был тем загадочным создателем кораблей из Лесиного гнездышка — как-то Аня случайно уронила его плащ, а из кармана выкатилась крошечная деталька. И, подумав, решила оставить свои вопросы при себе. Раз или два в неделю выбиралась к Андрею, периодически даже позволяя себе включить в «программу мероприятий» ужин вечером или совместный кофе утром. Черт его знал, устраивала ли господина Дегтярева такая ситуация, но он, как истинно мудрый мужчина, в голову к ней залезть не пытался. Осталась — хорошо, не осталась — «созвонимся». Правда на сей раз никаких подвигов жертвенности Аня совершать не стала и честно сказала, что дымит как паровоз, а не страдала с никотиновыми пластырями. Андрей спокойно принял и это и, пожалуй, минуты, когда они молча курили на лоджии тридцатого этажа, вдыхая предзимнюю сырость, казались Ане наиболее приятным аспектом их связи.

В общем, в один из последних дней декабря она даже нарушила собственное правило и утром, встав пораньше, соорудила «омлет мира». И уже почти поверила, что, в кои-то веке будет встречать Новый год в компании — Аня искренне ненавидела этот семейный праздник и не то чтобы вообще рвалась его отмечать — но тут «бабушка Герда» качественно разрешила все ее моральные терзания, напомнив о себе.

Аню и Лауру срочно вызывали в Сидней. Вот прямо еще вчера. Да еще с заходом к пластическому хирургу по дороге.

Увы, это была явно не та ситуация, когда следовало рассказывать что-то про личные планы, тем более, такие сомнительные. Злой как черт Ане только и оставалось, что написать Андрею невыразительное письмо, мол, срочная командировка, увидимся в начале января, потрепать за плечо Ника — скорее всего, тот уехал бы в Сибирь раньше, чем она успела бы вернуться — да лечь под хирургический лазер. Благо ничего совсем уж из ряда вон не требовалось: Аня подходила ростом и сложением, форму глаз решено было подправить макияжем, так что ей разве что нос слегка «подрихтовали». При текущем уровне технологии — плевая операция едва ли не на три часа, и столько же реабилитации. Ну а фиолетовые волосы ей перекрашивали уже раз в десятый, и Аня с грустью ждала дня, когда, устав от такого издевательства, те просто отвалятся сами.

Над Лаурой хирурги, работающие на Харриэт, возились дольше: из азиатки следовало сделать миловидную блондинку европейской внешности, пресс-секретаря известной теннисистки. Но и здесь за сутки уложились. Разве что голубые линзы на черных глазах смотрелись не вполне естественно, однако модные солнечные очки, огромные, как у летчика времен Первой мировой войны, решали эту проблему.

Единственной хорошей новостью, пожалуй, было то, что в Харриэт ничего не сказали против Гриши на задании: у Евгении Морозовой, одной из ведущих теннисных ракеток мира, как раз имелся собственный андроид-охранник. А еще Евгению, отправляющуюся с близкими друзьями в экстремальный тур по Дино-парку, заказал киллеру собственный же муж. Оплатил заказ. А потом взял и передумал, да вот наемному убийце не успел сообщить: тот уже поехал на «дело» и на связь вышел бы уже по выполнении деликатного поручения. По понятным причинам, известить благоверную, что возникли такого рода трудности, он не мог — брачный контракт, как-никак — отговорить ее от тура так, чтобы это не выглядело подозрительно, тоже (пара и без этого балансировала на грани развода, тут уж не до отмены долгожданного отпуска), поэтому козел, скрепя сердце, раскошелился на Харриет. Благо, он не просто заказал супругу, а потребовал устроить ей несчастный случай, чтобы не навести на себя подозрений. А более удобного места, чтобы его организовать, у киллера просто не нашлось бы. Вокруг звезды тенниса постоянно крутилась куча самого разного народа — целая «свита», от тренеров, пиар-менеджеров, консультантов, всяческих помощников и других «принеси-подай» до фанатов, воздыхателей и прочего двуногого добра. Так что подобраться к ней было ой как непросто. Но госпожа Морозова, помимо того, что была натуральной «медийной персоной», являлась еще и страстным экстремалом и давно хотела побывать в Дино-парке. И вот ей удалось туда вырваться с «ближним кругом». Настоящую теннисистку другие агенты Харриэт задержали бы на день-полтора. Чтобы киллер не заподозрил подмену, хакеры взломали ее аккаунты в социальных сетях, и все ее посты о том, что она опоздала на рейс или ее задержали дела, в сеть не уходили. А Ане, Лауре, Грише и еще одному актеру — парню по имени Пауль — предстояло первыми пройти по нелегкому пути, попутно убедив профессионала, что контракт отменяется любым доступным способом, вплоть до физического устранения киллера. Такие вот были дела.

Во всем этом дерьме один положительный момент все же был: Дино-парк. Аня не то чтобы уж совсем мечтала посмотреть на шедевры генной инженерии, выглядящие точь-в-точь как доисторические динозавры (не говоря уже о том, чтобы в них стрелять), благо ей было уже не десять лет, но само место, несомненно, заслуживало внимания. Дино-парк располагался на острове Мелвилла в северной части Австралии. Лет двадцать назад его выкупил конгломерат из нескольких транснациональных корпораций, занимающихся биоинженерией и всем, что с этим связанно. И вот там-то трудами тысяч ученых, археологов, ландшафтных дизайнеров и рабочих создали Дино-парк. Эдакое сафари, но с динозаврами. Настоящими живыми динозаврами. Только клонированными. Количество воссозданных видов на данный момент приближалось к третьему десятку. Сам Дино-парк был разделен на несколько больших зон, в которых располагались отели, домики-бунгало, пляжи, казино, динозоопарк и куча других заведений и мест, где можно отдохнуть и потратить деньги. Помимо всего прочего, довольно обширная территория острова была выделена под аттракцион «По тропе динозавров», который предполагал экстрим туры в местах обитания древних — хотя и весьма высокотехнологичных — рептилий. Вариантов была масса: начиная от самой простой поездки на закрытых джипах с возможностью увидеть вживую и пофотографировать животных и заканчивая пешими турами для «выживальщиков» с возможностью пострелять по доисторическим монстрам и — как заявлялось в программе, но едва ли так было на самом деле — вероятностью отправиться им на обед. Сам остров также претерпел сильные изменения: помимо исконно тропической растительности была добавлена степная зона и предгорья. В общем, Дино-парк был настоящий рай и для любителей традиционного отдыха, и для экстремалов. Цены, конечно, кусались, не хуже местных хищных видов, а за экстрим-тур требовали вообще заоблачное количество юаней, но таких впечатлений нигде больше получить было нельзя.

Двадцать девятого декабря, цокая на неудобных каблуках мимо высоченных окон аэропорта, Аня изо всех сил старалась не коситься на отражения. Они, прямо сказать, удручали. Пожалуй, хуже всех пришлось Грише: лишившись бородки и превратившись из коротко остриженного брюнета в кудрявого золотистого блондина, он неожиданно принял вид столь ванильно-сахарный, что Аня, взглянув на такое измывательство, ощутила боль одновременно душевную и зубную. Да, бывало, она обходилась с Гришей не слишком красиво. Прямо скажем, имелось на ее счету несколько серьезных проколов. Но это, кажется, был худший из всех. Еще штрих-код прикрыть — и все, прям отсюда в специализированное заведение для людей с широкими взглядами на жизнь.

А уж когда Аня поняла, что Пауль, играющий роль Юлиана, близкого друга Евгении, жеманность которого простора для сомнений не оставляла, играет как-то уж слишком убедительно, то решила, что в этом путешествии боится за Гришу куда сильнее, чем за себя.

— Если он попробует тебя погладить, можешь его стукнуть, — оценив диспозицию, пробурчала Аня, едва Пауль направился за чизкейком и свежим номером какого-то цветастого журнала.

— Зачем ему меня гладить? — Гриша, наконец, взятый на дело, немного «ожил». То есть забыл, что вроде как принципиально не задает Ане лишних вопросов и вообще он порядочная кофеварка в режиме ожидания, правда, теперь беленькая и кудрявенькая. — Я же не собака и не кошка.

Меньше всего на свете Ане хотелось заниматься половым воспитанием андроида, к тому же явно припозднившимся.

— Просто стукни его, если он это сделает, и все.

— Директива непонятна. Директива принята.

Лаура позади мелодично рассмеялась.

— Да ладно тебе, он миленький.

— Надеюсь, ты это не про… — Аня в последний момент заменила «Гришу» на «Джозефа». Формально задание уже началось, так что нужно было привыкать.

— То есть меня ты ему тоже разрешаешь стукнуть?

— Нет, сама придушу! А ты — слышишь? — увидишь свое отражение где-либо — немедленно удали файлы. Меня Леся за такое просто вверх ногами повесит…

— Леся ниже тебя на семь сантиметров. Повесить тебя без посторонней помощи ей будет крайне затруднительно.

Аня злобно запыхтела и уткнулась носом в программку тура «По тропе динозавров». Киллер экстра-класса пугал ее и вполовину не так сильно, как собственная команда.

Как минимум один плюс в том, чтобы быть звездой спорта и вообще медийной персоной, все-таки имелся: они летели полностью выкупленным на четверых бизнес-классом, причем Гришу никто, разумеется, не предложил сдать в багаж. Тот, как ее официальный телохранитель, расположился на соседнем сидении, а Аня устроилась в первом ряду у окна и лениво наблюдала за плывущими под белым крылом серыми облаками.

Салон сверкал нереальной чистотой, на ковровом покрытии — ни пылинки или ворсинки, спинки сидений, обтянутые синим бархатом, буквально молили откинуть их назад и погрузиться в сладкий сон, приятно пахло какими-то цветами, двигатели работали почти беззвучно. Так, как будто большая кошка урчала. Красота, одним словом.

— Коньяка хочу нормального! Что это за помои?! — Пауль-Юлиан, наверное, был хорошим актером. Аня знала его всего три часа, а уже была готова скормить динозаврам, из своего кармана заплатив неустойку Харриэт. Тот, видимо, вживался в роль и капризно требовал напитки и еду, отчаянно жестикулируя. Аня первые минуты развлекалась тем, что представляла пулевое отверстие у него во лбу, а потом ей наскучило. Тем более что такую приятную перспективу не следовало уж совсем сбрасывать со счетов. Лаура — с почти белыми волосами, в легком платье и огромных очках — с серьезным видом читала журнал через проход. Пауль-Юлиан курсировал, цепляясь к стюардессе.

Та как нельзя лучше подходила к салону бизнес-класса — высокая, почти с Гришу — фигуристая настолько, что завидно делалось даже такой безнадежной лохудре, как Аня, с идеальной осанкой, идеальным лицом и идеальной улыбкой, ничуть не тускневшей, когда Пауль ныл и капризничал. Про белизну блузки вообще можно было не говорить — та разве что не светилась.

Даже думать не хотелось, через сколько операций пришлось пройти этой девушке, чтобы достичь такой красоты. Природа породить подобное совершенство просто не могла.

— Да, сэр. Я узнаю, касательно коньяка большей выдержки. Приношу извинения за неудобства.

— Класс, — пробурчала Аня, когда стюардесса вышла за занавески. У нее даже голос был мелодичный как у нимфы. — Интересно, в какой очереди я стояла, когда ей выдавали ноги и сиськи?

— Явно не за мозгами, — капризно протянул Пауль. — Красивая как богиня и с идеальным характером? Она робот.

— Робот? — опешила Аня. А потом чуть не хлопнула себя по лбу с досады. Конечно же. У самых престижных авиакомпаний в бизнес-классе действительно могли служить андроиды вроде этой красотки — такие, которые никогда не нахамят клиенту, как бы тот ни был пьян и что бы ни происходило. Ее обманула улыбка. Прожив с Гришей долгое время, она совершенно отвыкла, что роботы могут улыбаться, да еще так естественно. Вот уж у кого с лицевыми мускулами был полный порядок.

— Андроид модели Zet-7, - пояснил Гриша. — Социальный андроид-стюард, обычно используется…

— М-да, мне, видимо, тоже надо выпить.

Красотка вернулась с подносом, украшенным несколькими рюмками. Протянула заказы Паулю и Лауре, приблизилась к Ане… и с самой доброжелательной улыбкой с размаху опустила свою ношу ей на голову.

От соприкосновения макушки с тяжелым металлическим подносом у Ани аж в ушах зазвенело и искры из глаз брызнули. Поэтому дальнейшую картинку она видела без звука. Вернее, все происходило на такой скорости, что она ее, пожалуй, даже не видела, а зафиксировала только начало и конец, предоставив логике дорисовать середину. Началось с того, что стюардесса вроде как попробовала замахнуться снова. А закончилось тем, что ее голова в прямом смысле отлетела в сторону и, стукнувшись о стену, покатилась по проходу. Сквозная дырка в груди, оставленная кулаком Гриши, посверкивала голубыми искрами. Тело стояло ровно еще с секунду, а потом опустилось на пол.

Аня вскрикнула только после этого. Гриша буквально несколько мгновений осматривал тело, потом коротко сообщил:

— Взрывного устройства не обнаружено, — отпихнул его в проход и занялся Аниной шишкой. Вроде как ничего совсем уж серьезного там не было, но по лбу текла кровь. И еще Аню мутило.

— Доктора! — рявкнул — если это слово было применимо к человеку с настолько ленивым и мягким тембром — Пауль. — Срочно доктора! Что за бардак здесь творится?! Как это вообще понимать? Вам лицензия надоела?!

Стюард-человек, увидев учиненный погром, надо думать, удивился. Красавица валялась отдельно, ее голова улыбалась отдельно, почти под ногами у подоспевшего на помощь коллеги. Дорогое ковровое покрытие пропитывалось «синтетической кровью» и еще какими-то неприятно выглядящими техническими жидкостями.

— Она на меня напала!

Стюард побледнел. Во-первых, на полу сейчас искрили тысяч, эдак, пятьдесят, может, семьдесят. Во-вторых, кто бы там на кого ни напал, пахло скандалом. Известная теннисистка сидела перед ним, растирая по лбу струйку крови. Было, отчего приуныть.

— Простите, Евгения Игоревна. Позвольте сопроводить вас в медотсек. Уверяю вас, причины инцидента будут самым тщательным образом расследованы.

Да ежу было понятно, что это поработал хакер. Причем, что характерно, сидел этот сукин сын где-то в эконом-классе того же самолета. В противном случае к красотке было не подключиться, если тот, конечно, не умел выходить прямо в ноосферу. Что было сомнительно.

Увы, теннисистке Евгении Морозовой не пристало бегать по самолету и искать где-нибудь в клозете чувака с крутым планшетом. Ей следовало орать, скандалить и грозить окружающим всеми карами небесными. Аня, разумеется, просмотрела кучу записей с мадам Морозовой и не заблуждалась: милым человеком та никоим образом не являлась. Насколько та была хороша на теннисном корте, настолько же отвратительна в повседневной жизни. Правда, звездный статус списывал наглой даме многие грехи, и той почти все сходило с рук.

Да и шишка на темечке — Аня буквально физически чувствовала, как таковая образуется — доброты ей не добавляла. Судя по общим ощущениям, и вправду был сотряс. Хорошо хоть, красотулечка не успела развернуть поднос углом и ударила плашмя, а то, пожалуй, проломила бы ей череп. Скорее всего, хакер понимал, что у социального робота против андроида-телохранителя в плане скорости шансов никаких. Сделал ставку на полную внезапность — и не прогадал.

— Гриш, меня тошнит… — почти беззвучно пробормотала она. Вот теперь Аня отлично чувствовала, что находится в самолете. Ее пошатывало. Гриша подхватил ее на руки и понес вслед за бледным как полотно стюардом, скрывающимся за ширмой. Там был спуск в медотсек и, собственно, наглухо закрытая кабина пилотов.

— Евгения Игоревна, прошу вас, осторожнее, здесь низкий потолок. Одну минуточку. Я запущу медкапсулу и приведу оператора. Это не займет более полуминуты. Присядьте.

В общем-то, крошечное помещение даже сложно было назвать медблоком — это был закуток метра два на полтора, большую часть которого занимала роскошная белая медкапсула швейцарской фирмы да подключенный к ней компьютер. Толпиться здесь было явно негде, так что Гриша, аккуратно уложив Аню вовнутрь, был оттеснен к лестнице двумя бортпроводниками — давешним парнем и девушкой, накинувшей поверх синей формы белый халат.

— Не волнуйтесь, это совершенно безболезненная процедура. Небольшое сканирование. Расслабьтесь. Закройте глаза.

Крышка капсулы опустилась почти беззвучно. Еще секунду Аня слышала только шум в своих ушах, потом поняла, что звон в голове и боль от удара утихают — видимо, ей в кровь впрыснули анестетик — а потом стало происходить что-то странное. Мысли потекли медленно и вяло, как в жутком похмелье, и Аня сообразила, что не может шевелиться. Ее не просто начало клонить в сон, а буквально срубало. Она кое-как разлепила глаза — стекло капсулы с бегущими по нему показателями выглядело таким далеким, словно Аня куда-то проваливалась — попробовала поднять руку и постучать в него, но и пальцем не сумела пошевелить. Пространство начало плавно опускаться, как тяжелое ватное одеяло. А она даже закричать не могла. Только поняла, что она сейчас заснет — и все.

Что-то громко захрустело и заскрежетало. Мир дернулся, завалился на бок, ударил по плечу и все равно куда-то рухнул.

— Между прочим, это рекорд. За неполные десять минут разнести имущества суммарной стоимостью в триста-триста пятьдесят тысяч юаней…

— Капсула подлежит починке, — флегматично отозвался Гриша. — А взломанного робота все равно уничтожили бы, следовательно, речь идет о ликвидационной стоимости, для данной модели не превышающей семи тысяч юаней.

— С чего ты взял, что робота взломали?

— Если бы она была ассасин, одного ее удара вполне хватило бы, чтобы причинить человеку летальные повреждения, да и без головы, скорее всего, лежал бы я. А у стюардов бить клиентов подносами по головам как-то не принято.

Не чувствуй Аня себя тряпочной куклой, буквально растекающейся по поверхности кресла, она даже испытала бы гордость: Гриша, возражая Паулю, говорил ну в точности как человек. Даже инверсиями пользовался и вводные слова вставлял. Давненько она от него такого не слышала.

— Что это был за черт? — с трудом ворочая языком, поинтересовалась Аня.

— Тебе подали слишком много анестезии. А сигнал об этом не прошел. Хакерок-то с юмором, — это откуда-то из-за пределов Аниного обзора сообщила Лаура. — В общем, пока стюарды там разбирались с твоими данными на компьютере, Гриша спустился и вытащил тебя как сумел, проигнорировав тот факт, что формально все было в порядке. И очень напугал стюардов. Правда, твое состояние после «диагностики» напугало их еще сильнее. Но ты не волнуйся, я уже устроила дикий скандал и пригрозила им всеми карами небесными. Так что не думаю, что сломанную капсулу нам предъявят, если не хотят встречный иск и судебные разбирательства. Этот гребаный кусок керамики стоит как наш гонорар вскладчину.

Аню, едва оклемавшуюся после ударной дозы анестезии, по правде сказать, гонорар в настоящий момент заботил мало. Она только понимала, что за те неполные десять минут, когда Гриша успел наломать материальных ценностей на триста штук, ее вполне могли убить дважды. Причем второй раз так, что вообще не подкопаться — ну глюканула медкапсула, редко, но бывает. Все претензии к страховой и создателю всего сущего.

Она кое-как перевернулась на бок — было холодно, хотя Аню накрыли пледами в несколько слоев — и как-то очень странно. Нащупала руку Гриши — зрение пока играло скверные шутки, но и так было понятно, что тот неслабо покарябал кисть о внутреннюю начинку стюардессы: кожа-то была наподобие человеческой — и тихо спросила:

— Долго еще лететь?

— Оставшееся время полета составляет приблизительно один час тринадцать минут.

— Мне ужасно плохо. Почему мы не сели и я не в больнице?

— Потому что я настояла, — спокойно ответила за Гришу Лаура. — Объясню все, когда приземлимся. Спи.

Разборки с авиакомпанией по прилету, к счастью, взяла на себя команда «звезды» во главе с Лаурой. Да и разборок, в общем-то, не было. Как только вскрылся факт взлома, а на это ушло часа полтора, и без того вежливые работники Australian Airlines стали ну просто совсем шелковыми. Скандал им нужен был еще меньше, чем их группе, если такое только было возможно, поэтому Аня, для приличия поворотив носом — голова все еще была как с похмелья и имитировать раздражение ей не пришлось — согласилась отказаться от обращения в суд. Разумеется, в обмен на денежную компенсацию перенесенных ей страданий, а также трех бесплатных полетов бизнес-классом в любую точку мира, обслуживаемую их авиалиниями. И четыре бутылки отличного коньяка в качестве анальгетика прямо сейчас. На том и порешили. Настоящая госпожа Морозова, надо думать, немало удивилась бы, получив три билета в бизнес-класс с открытой датой и солидную сумму компенсации на счет.

А вот хакера они, конечно, проворонили. Правильнее сказать: даже не искали. Тот ну никак не мог быть киллером, которого нужно было радикально убедить отказаться от заказа, скорее эдакой «пробой пера» — из деталей заданий они знали, что у их «клиента» другая специализация, а один и тот же парень мог лихо шарить в протоколах безопасности и в огнестреле только в приключенческих боевиках. Если бы они попытались схватить «умника», то однозначно засветились бы в скандале, да и вообще, лица-то им поменяли, а ДНК осталось, поэтому привлекать лишнего внимания компетентных органов не стоило. А уж теннисистка, ассистентка на каблучках, жеманного вида парень и белокурый альфа-самец в роли телохранителя, самостоятельно гоняющиеся за призраком на глазах удивленных пассажиров — это был бы такой провал, после которого Харриэт могли и самолет сбить, лишь бы никто об этом позоре не узнал. Так что хакера, кем бы он ни был, отпустили с миром. В конце концов, сюрприз, который он им преподнес, едва ли был самым неприятным, и уж точно не был последним для этой поездки.

Аня бы с удовольствием отлежалась еще денек — шишка на макушке здорово болела — но времени прохлаждаться у них не было: на маршрут следовало зайти уже завтра, чтобы ни при каких обстоятельствах не налететь на настоящую Морозову. В Харриэт сразу сказали, что задержат ее на день, два максимум. А уж как они будут решать проблему с туром, дважды проданным вроде как одному и тому же человеку с разными датами — Ане даже думать не хотелось. Впрочем, думать об этом и не было ее заботой. Их наняли как подсадных уток — отвлечь охотника на себя. Обо всем остальном позаботились бы другие люди, им же требовалось лишь остановить киллера, ну и для бонуса выжить — за последнее никто доплачивать бы не стал. Так что Аня, скрепя сердце, простилась с широкой мягкой кроватью в пятизвездочном люксе, с утра пораньше села в джип, раскрашенный в веселенький желто-зеленый — как эмблема Дино-парка — цвет и покатила навстречу приключениям, с ужасом представляя момент, когда придется вылезти из-под кондиционера под блеклое, словно выцветшее от жара голубое небо.

Госпожа Морозова, определенно, понимала в извращениях: вместо «лайтового» варианта, при котором все те же красоты можно было посмотреть из окна надежного джипа с климат-контролем, при желании выходя на барбекю в специально подготовленных местах, она приобрела экстрим-тур. В общем и целом, совсем уж экстрима там не предусматривалось: просто вместо комфортной поездки на автомобиле им предстояло пройти почти восемь десятков километров на своих двоих, с рюкзаками и винтовками, по пути «охотясь» на динозавров. Правильнее сказать — делая вид, что охотятся. Ни о какой даже относительно честной игре речи не шло: все динозавры были очипованы, пронумерованы, занесены в базу данных, а также носили ошейники и небольшие вживленные в тело заряды, способные разворотить их сердца в случае нападения на туриста. Вернее, если бы те подошли бы к гостям парка ближе, чем на пять метров. В общем и целом, битва с котятами, правда, длиной от полутора до восьми метров, да с внушительным набором зубов и когтей.

Аня еще с некоторой натяжкой могла понять, как можно убивать себе подобных, но вот смысла палить по мирно жующим листочки динозаврикам, эдакому привету из Юрского периода, не видела совершенно. И потому, в отличие от Лауры, с энтузиазмом исследовавшей предоставленный им арсенал — а тот, надо признать, был внушительным: от пистолетов до натурального пулемета, который Аня едва бы даже просто поднять смогла — она сразу взяла небольшой дробовик. Это было, прямо скажем, не вполне охотничье оружие, но Аня охотиться и не собиралась. В ее планы входило разве что при необходимости пальнуть в сторону киллера. Издали она все равно не попала бы, хоть бы ей дали наикрутейшую снайперскую винтовку, а вблизи из дробовика промахнуться было бы затруднительно. По большому счету, весь представленный арсенал был рассчитан больше не на опытных охотников, а на любителей и простых обывателей, которые насмотрелись голливудских боевиков и теперь хотят пострелять «как тот парень из фильма». Опытные охотники, надо думать, привозили свое оружие с собой, а здесь были, в основном, пистолеты-пулеметы, дробовики и различные навороченные автоматы. В общем, все для того, чтобы фото на фоне убитого динозавра получилось ну очень крутое!

Гриша, к удивлению Ани, отказавшийся от пулемета в пользу охотничьего карабина и пистолета-пулемета, в ответ на ее вопрос пояснил, что программы стрельбы из данного оружия не имеет и считает риск нецелесообразным. Лаура выбрала охотничью винтовку Browning с оптикой Dedal и пистолет HK VP 12. Ну а Пауль-Юлиан, не будь дурак, сомнениями мучиться не стал и схватил самый большой и красивый пистолет, нет, даже два, как брутальному самцу в кино и положено. И теперь столкнулся с нелегкой проблемой, как сделать селфи с ними обоими, если руки всего две. Аня не знала, в курсе ли парень, какая отдача у Desert Eagle, но на всякий случай решила его не просвещать. Может, в жизни он и был прекрасным человеком, но избалованного говнюка непонятной ориентации отыгрывал настолько натурально, что хотелось убить на месте. А еще в Гришу был встроен психомодуль. Не приведи бог, перенял бы что-нибудь. В общем, следовало поскорее скормить Пауля динозаврам от греха подальше.

Помимо оружия на выбор предлагалась еще и целая куча разнообразного снаряжения: рюкзаки, палатки, спальные мешки, электрокотелки и прочие вещи, необходимые в подобном походе. Ну и, поскольку они выбрали «экстрим-тур», никто из консультантов их не просвещал и с советами, что взять, а что не надо, не лез. На вопросы отвечали четко и развернуто, но свое мнение держали при себе. Видимо, это был еще один психологический прием, чтобы туристы почувствовали себя матерыми «профи». А если что-то пойдет не так, то рядом всегда будет проводник, который поможет при необходимости. Ане, конечно, хотелось подобрать минимум подходящего снаряжения, но приходилось играть в «крутую экстремалку, которая все сама знает» и брать не самые нужные и практичные вещи.

Их персональный гид — веселый немец по имени Йозеф — бодро проводил инструктаж. Оказывается, госпожа Морозова изначально требовала, чтобы тот шел не с ними, а чуть позади, поскольку была совершенно уверена в своих силах. Йозеф обещал держаться вне поля зрения, но неподалеку, помогать найти схроны с едой, водой и патронами, если сами не справятся — вип-клиентам как-то не полагалось тягать с собой рюкзаки с припасами на четыре дня, и вообще, это же был «экстрим» — ну и организовывать места для ночлега. А так, конечно, не мешаться под ногами без большой нужды.

Охотиться на динозавров не воспрещалось, на группу была выдана лицензия на отстрел двадцати особей. Что было более чем достаточно, учитывая, что стада древних рептилий вовсе не паслись на каждой полянке в ожидании, пока в них пальнет очередной богатый дебил, уверенный, что он — матерый «выживальщик». Ане подумать было страшно, сколько заплатила «первая ракетка» за этот тур, но ее оценка интеллектуальных данных спортсменов упала до исторического минимума.

Может, муженек, заказавший благоверную, был не так уж и неправ. В любом случае, им предстояло в ближайшее время разобраться с его более чем своеобразным пониманием супружеского долга. Убийство теннисистки по условиям контракта должно было выглядеть как не вызывающий подозрений несчастный случай, так что снайперского выстрела откуда-нибудь из чащи или отравленной еды в схронах можно было не бояться. И вообще, судя по приключениям в самолете, их ждало что-то более оригинальное.

Сеть на уникомах пропала бы довольно быстро, «вишки» тоже превращались в не слишком полезный гибрид солнцезащитных очков и фотоаппарата, а для связи с гидом им выдали коротковолновые рации. Что тот тащил с собой, Аня не знала, но вроде как тревожная кнопка для вызова вертолета на случай травм у него имелась и беспокоиться было решительно не о чем.

Маршрут, подготовленный для вип-клиентов, лежал в стороне от основных туристических троп, шансы встретить посторонних людей были ничтожны и, в общем, их ожидал чудесный отдых на лоне первозданной природы. «Первозданная природа», конечно, являлась плодом работы огромного штата биологов, экологов и ландшафтных дизайнеров, создавших для динозавров среду обитания, вроде как приближенную к естественной, и было той не более десяти лет, но Аня решила оставить свою информированность при себе. Так или иначе, Дино-парк производил сильное впечатление. Слово «гигантский» не передавало масштабов происходящего. А если добавить сочную зелень, сильный запах трав и цветов, пестрых экзотических птиц, с завидной регулярностью перечеркивающих небо, и какие-то совершенно незнакомые звуки, доносящиеся там и тут, то для москвича это был в прямом смысле другой мир. Не сказать, чтобы комфортный, но, безусловно, красивый.

Гриша невозмутимо проверил все оружие — если за ними наблюдали, было бы странно, займись таким делом пресс-секретарь — пока Аня, чувствуя, как ей скулы сводит от отвращения, делала три миллиона селфи в духе «я в камуфляже», «я в камуфляже со страстным взглядом львицы», «я в камуфляже со страстным взглядом львицы и пулеметом у бедра — сейчас сломаюсь пополам!» Лаура была занята той же ерундой, и только Пауль-Юлиан, пожалуй, выглядел совершенно органично, с недовольным видом намазывая лицо пятью видами лосьонов с какой-то чисто женской аккуратностью:

— Я совершенно точно после этого облезу! Ну что за климат, Женечка, свет очей моих?

— Освежую, тогда не облезешь, — выйдя из образа, пробурчала Аня. Жара вот никогда не настраивала ее на миролюбивый лад.

Тот пожал плечами:

— Женечка, звезда моя, отрицательные эмоции плохо сказываются на коже…

Аня хотела ответить, что ударный заряд дроби сказывается на ней еще хуже, но мужественно заткнулась. В конце концов, не Пауль был виноват, что она, вместо того, чтобы мирно встречать новый год в компании Андрея или Васи-копателя, если бы успела с Андреем перегрызться, готовилась топать по тропикам с дробовиком через плечо и крайне паршивыми перспективами. И это в момент, когда все нормальные люди закупались шампанским и мандаринами, а воздух над Москвой пах елками как во времена ее тогда еще счастливого детства.

Гриша, наконец, закончил осмотр арсенала, закинул на плечи рюкзак и показал Ане точку на выданной им Йозефом бумажной карте:

— Мы здесь. Сейчас час дня. Чтоб не отстать от графика и выйти на оптимальное место ночевки, нужно пройти еще пятнадцать километров. Передвигаться в ночное время не запрещено, но не рекомендуется.

Аня, по правде сказать, больше не на карту смотрела, а на Гришину кисть. Пошкрябался тот знатно: на костяшках между ошметков искусственной кожи явно виднелся металл. Да и одна спица, человеку служившая бы сухожилием, погнулась и как будто чуть-чуть ушла в сторону, выступая бугром. Выглядело это, на Анин взгляд, страшновато. А если еще какая-нибудь дрянь внутрь попала бы, вдруг началась бы эрозия или что-то вроде того. Воображение принялось рисовать картины, одну кошмарнее другой.

Учитывая, что по документам Гриша был роботом-сиделкой, его починка сопровождалась бы серьезными трудностями, причем не только денежного характера. И не факт, что гадкий техник из WarGear сумел бы достать нужные детали, не запалившись.

— Как… как твоя рука?

— Это преимущественно косметические дефекты. На точности стрельбы не скажется.

— Залепи пластырем и надень перчатки, еще какую заразу… Ах да. Ну все равно надень. И выдвигаемся. Давайте это уже на хрен заканчивать.

Чтобы «на хрен заканчивать», увы, пришлось начать. Аня топала по высокой траве, чувствуя, как сочные стебли пружинят под подошвами ботинок, а солнце припекает макушку через кепку. Насекомых вокруг хватало, но комаров, москитов и прочей вредной для туризма дряни не наблюдалось: как-никак рукотворный «природный комплекс», лишнего не нанесли. Ни змей, ни пауков, ни других потенциально неприятных соседей. Прямо-таки пасторальные пейзажи, вперемешку с декоративными кусочками тропиков, стада каких-то антилоп, и по соседству — стайки динозавриков разных цветов и мастей, одни из которых жевали листья, а другие — своих травоядных сородичей.

Пауль, как истинный придурок, палил по ним с предельных дистанций, едва не улетая в кусты из-за отдачи. Разумеется, пули уходили в молоко. Но, судя по тому, что все динозавры не разбежались от кучки шумящих идиотов куда подальше, их, надо думать, приманивали к определенным точкам маршрута. В конце концов, госпожа Морозова явно заплатила не за то, чтобы любоваться бабочками и тихо ползать на брюхе в поиске местных обитателей.

Шли неторопливо, в свое удовольствие — насколько можно говорить об удовольствии в месте, где прячется высококлассный киллер, пришедший по твою душу — останавливались, фотографировали, постреливали — разумеется, мимо. В задачи Лауры вовсе не входило продемонстрировать наблюдателю, если таковой имелся, выдающиеся таланты пресс-секретаря в области стрельбы.

Аня считала, что первый день, по идее, должен быть наиболее щедрым на сюрпризы: киллер, наверняка, имел доступ к их карте маршрута, но не мог знать наверняка, куда они повернут в узловых точках. Так что, для минимизации риска, должен был устроить что-нибудь эдакое еще до потенциальной развилки. Скорее всего, неприятности ждали их на оборудованной для ночевки стоянке, но здесь теоретизировать было бессмысленно: для начала следовало до нее дойти.

День, медленно клонившийся к вечеру, сделался розовым и прозрачным. Закат еще не наступил, но небо уже приняло какой-то совершенно немыслимый оттенок, название которого, пожалуй, знала только Леся. А они как раз собственными силами отыскали первый схрон, отмеченный на карте: у основания весьма живописного пня, щедро облепленного какими-то экзотического вида грибами и мхом. В коробке обнаружились шоколадные батончики, несколько бутылок минеральной воды, патроны и прочие простые радости жизни. А также непростые — судя по всему, госпожа Морозова озвучила организаторам какие-то персональные пожелания, потому что еще там обнаружился переносной холодильник с несколькими банками пива, роскошной бутылкой шампанского и тремя бокалами. И еще с какими-то морскими гадами во льду в довесок.

Вот уж воистину, лучше было пожертвовать на приют или спасение диких пингвинов, чем жрать эту дрянь.

— Ммм, миноги, — протянул Пауль.

Аню аж передернуло.

— Шампанское надо открыть. Вряд ли тебя попробуют грохнуть вылетевшей пробкой, но лучше я, — Лаура ловким, прямо-таки профессиональным движением, сняла золотую обертку и извлекла пробку. Раздался тихий звук, похожий на выстрел, но пена не полилась. Сладко пахнущая жидкость тут же отправилась в запотевшие от холода бокалы. В общем, не поскупились местные умельцы.

Они чокнулись, сделали еще десяток идиотских фоток, а потом Аня обратила внимание, что чего-то не хватает.

Пропал птичий гвалт. Пока она соображала, что может быть тому причиной и не разыгралась ли у нее паранойя, Гриша вдруг подобрался и кивнул куда-то вглубь леса:

— Скопление. Вижу восемь особей. Приближаются к опушке. Восстановленные Dilophosaurus wetherilli.

— А без матерных слов можно?

— Хищники. Продолжают приближаться. Насколько мне известно, нападение такими крупными группами для них нетипично.

— Ты еще и про динозавров знаешь?

— Не имею специальных знаний в этой области. Но базовую информацию скачать успел.

Среди листвы и стволов Аня, наконец, заметила динозавров, о которых говорил Гриша. Правда, она видела от силы три штуки, довольно бодро движущиеся в их сторону. В какой-то мере они были даже симпатичные: высотой примерно с человека, а длинной от носа до кончика хвоста метров в семь, с мощными задними лапами и крошечными на их фоне передними, смешно поджатыми. Когти на них, правда, были ну ни разу не смешные. А еще голову каждого динозаврика украшало аж по два гребня, расходящихся от кончика носа к глазам. В сочетании с довольно кислотно-зеленой окраской это делало их похожими на компанию крепко подвыпивших и обдолбанных панков.

Весь лес по маршруту, несомненно, был утыкан камерами. И за ними, вип-клиентами, в режиме реального времени следил бы, как минимум, один оператор точно. Но никаких сигнальных ракет в небеса не взлетало, и даже гида Йозефа пока было не видать. Аня еще подумала, что, наверное, это просто случайность — может, забавные звери перли не на них, а куда-то по своим динозаврьим делам — но тут услышала холодный, напряженный голос Лауры:

— Выходим на опушку. Быстро.

До опушки было метров десять, так что выполнить распоряжение китаянки труда не составило. Аня на ходу вскинула дробовик. Уже даже она поняла, что как-то веселые «панки» недобро на них смотрят. Примерно так же смотрят, как Пауль три минуты назад на миноги. То есть с чисто гастрономическим интересом.

— Заберись повыше, — распорядилась Лаура. — В драку не лезь.

Ане, в общем-то, в драку нисколько не хотелось. Она выхватила рацию и заорала:

— Йозеф, на нас тут динозавры нападают! Сейчас жрать будут!

— Исключено, — отозвался Йозеф. — Но я предупрежу оператора. Уверяю, никакой опас…

Гриша, отступая так, чтобы прикрывать Аню, выпустил в голову ближайшего динозавра короткую очередь из пистолета-пулемета. А она сообразила, что пора уже перестать трепаться и если не помочь, то, во всяком случае, не мешать команде разобраться. Быстро оглянулась, заметила камень, с которого могла бы, при должном старании, перепрыгнуть на нависающую ветку дерева, где ее динозавры бы не достали, и бросилась туда. Выпускать дробовик и карабкаться по стволу ей совершенно не хотелось. Как-никак нападало восемь здоровенных тварей, а стреляли среди них прилично только Гриша и Лаура. Причем первый с гастрономической точки зрения интересен однозначно не был.

Лаура медлила дольше, чем Гриша, прежде чем выстрелить, зато пуля из винтовки, влетевшая одному из динозавров точно в нижнюю лапу, явно заставила его пересмотреть свои планы. Тот заревел — Аня в жизни подобных звуков не слышала и только поняла, что, оказывается, у ослов, лосей и прочих копытных голоса не такие уж и противные — и, пролетев еще несколько метров по инерции, упал между стволов.

Гришина «жертва», увы, отличалась хорошо бронированным черепом, поэтому все еще бежала на них, но уже медленнее. Андроид невозмутимо дал по динозавру очередь. Такую тушу, конечно, не отбросило, и тот, поливая траву кровью, рухнул буквально метрах в пяти от Гриши, неторопливо отступающего к опушке вслед за Аней. Полетели комья земли и клочья травы, запахло кровью.

Пауль, в доли секунды растерявший всю свою придурковатость, сунул второй Desert Еagle за пояс, и, держа оружие обеими руками, старательно всаживал в ближайшего зверя пулю за пулей. С учетом серьезного калибра, динозавр передумал лезть на такую злющую букашку и переключился на Лауру. Китаянка пальнула из винтовки, промахнулась, но тут полную очередь дал Гриша. Завизжала кора деревьев, динозавра не то чтобы снесло, но он тяжело завалился на бок, уже явно никуда не торопясь.

Проблема была в том, что внутренние заряды должны были разнести сердца этих тварей еще в момент, когда те подошли бы к туристам ближе, чем на пять-семь метров. Что-то было ну очень неладно с системой безопасности.

— Mein Gott! — Аня слышала испуганный голос Йозефа в рации. — Красный уровень! Красный! Подрывай!

Кто бы там ни сидел за «пультом управления», подорвать у него не получалось. К моменту, когда Аня начала карабкаться на камень — тот был хорошим валуном, метра в полтора высотой — из восьмерых напавших на них динозавров на ногах осталось четверо. Проблема была в том, что патроны у них кончились бы раньше, чем зубы у хищников. А зубы там были знатные: острые и длинные, как медицинские иглы. И эти ребята явно решили сменить тактику и не переть напролом, а начали обходить жертв по широкой дуге, совершая быстрые скачки из стороны в сторону и выжидая удобный момент для атаки.

Гриша уже отбросил пистолет-пулемет с пустым магазином, а Пауль, прижавшись спиной к стволу, извлек второй пистолет. Видимо, проблем с боеприпасами пока не испытывала только Лаура, отбросившая пустую винтовку и взявшаяся за привычный пистолет. Она стреляла реже прочих, точными, короткими очередями.

Оказавшись на вершине валуна, Аня столкнулась с некоторыми трудностями: не в зубы же ей было дробовик брать, прыгая, а руки были нужны обе. Если только на шею повесить. Пока она думала о такой вот ерунде, в очередной раз осознавая, что боец из нее никудышный и вообще хакер в такой команде не просто бесполезен, а еще и, мать ее, очень вреден, диспозиция на опушке в очередной раз поменялась.

Гриша с неожиданной для почти полутора центнеров высокотехнологичного железа ловкостью увернулся от летящего на него динозавра и пальнул из карабина в упор. Лаура добавила из пистолета. Тварь, издав протяжный рык, развернулась и заторопилась прочь. Зато один ее сородич успел выйти им за спины и целеустремленно пер прямо на Аню. И ее проблемы с тем, куда бы деть дробовик, его явно не беспокоили: прямо с дробовиком и сожрал бы, чего мелочиться.

Аня судорожно передернула затвор. Стрелять она не могла: метрах в трех за страшной мордой стояли Лаура и Гриша. Аня не очень представляла себе разлет дроби и ее разрушительные последствия при таких расстояниях, а потому нажимать на курок не торопилась. Так и стояла, как дура, глядя на зубастую харю, приближающуюся со скоростью, достойной кошмарного сна.

— Стреляй! — рявкнула Лаура.

Аня, выпустив дробовик из рук, развернулась и, пробежав по камню два шага, со всех сил оттолкнулась от его поверхности. Какой-то чертов мох или что это там было — она не разглядела — заскользил под ботинками, так что эффектного прыжка не вышло. Но за ветку одной рукой все-таки ухитрилась зацепиться. И едва успела поджать под себя ноги: динозавра внизу даже рацион с тяжелыми ботинкам вполне устраивал. Зубы клацнули совсем рядом. Аня отчаянно завизжала, пытаясь ухватиться за ветку второй рукой и подтянуться — никогда в своей жизни она не ощущала меньшего родства с обезьянами, хоть со школы искренне верила в теорию Дарвина — а потом мимо что-то свистнуло.

А у твари-то, оказывается, имелся хвост. И этот хвост, попади он в цель, с одного удара легко перебил бы Ане хребет.

— Гриша!

Григорий, в отличие от своего панковатого недруга и тупой подруги, никаких чудес воздушной эквилибристики совершать не стал. Он, оставив Лауру и Пауля разбираться с недобитыми динозаврами самостоятельно, двигался в сторону Ани, методично разряжая карабин. А она, впервые оказавшись хоть примерно, но на траектории выстрела Гриши, неожиданно поняла, что в такие моменты тот представляет собой зрелище ну просто ни разу не приятное. Выстрелы грохотали как крушение мира. Вернее так прогрохотали первые два, а потом Аня просто перестала их слышать и скорее понимала, что те продолжаются по тому, как дергался динозавр внизу.

Беднягу буквально вколотило в валун. Аня не хотела смотреть вниз, но краем зрения все равно видела красно-зеленое месиво. Месиво уже даже не трепыхалось.

Все-таки зацепившись более-менее удобным образом, она прошла на руках метра два, чтобы гарантированно не приземлиться в останки динозавра, и уже оттуда с жалобным писком свалилась на Гришу. Как-то даже забыв, что умеет вполне сносно группироваться и увлекалась паркуром в юности.

Остальные твари, решив, что закуска слишком борзо огрызается, свалили в лес, оставив на опушке пять трупов.

— Какого хрена ты не выстрелила?! — Лаура, забрызганная кровью — а выглядела ангелоподобная блондинка в кровище очень странно — не то чтобы рычала в голос, но явно была зла.

— Я могла промахнуться…

— В упор из дробовика по такой харе ты могла промахнуться?!

— Там вы на линии стояли…

— На какой к черту линии, это дробовик! — Лаура тяжело вздохнула и опустилась на траву. Бледный до синевы Пауль устроился с ней рядом. Несколько секунд задумчиво помолчал, потом ухмыльнулся:

— Ну что, девочки, по селфи?

— Ты идиот или притворяешься? — выдохнула Аня, все душевные силы которой уходили на то, чтобы случайно не пожертвовать свой обед местной фауне.

— Я не идиот, а вот тебе пора бы начать притворяться. Давай уже фоткайся на фоне трупов, лицо сделай героическое. И башку попытайся отпилить маникюрными ножницами. Потому что киллер, наверняка, на нас сейчас смотрит. И он, поди, удивлен, что пресс-секретарь и перегидрольный п*дорас уложили три семиметровых динозавра на двоих. Так что давай. Еще не поздно исправить то скверное впечатление, которое мы на него произвели.

Увы, здесь было не поспорить.

Аня, вздохнув, поднялась. Дошла до валяющейся на земле бутылки шампанского, чудом не затоптанной в драке, подняла, проверила, сколько остатков булькает внутри, и приложилась прямо из горлышка.

— Евгения! Евгения, что там у вас? — рация буквально разрывалась.

— Гребаный… тут у нас. И за свои тяжкие нравственные страдания я хочу чучело! В полный рост!

— Чучело динозавра?

— Нет, мать его, человека, который должен был нас защищать! Жду вас через три минуты с его головой и книгой жалоб и предложений! — и отрубила рацию, не дослушав ответ. И так все было понятно. С фантазией им киллер попался. Вот прям умничка, хоть разыскивай его по кустам и телефончик на будущее спрашивай.

Вряд ли из сотрудника, который должен был следить за их безопасностью, действительно сделали чучело, но разнос, надо думать, тот получил суровый. Во всяком случае, следующие два дня им попадались стада исключительно травоядных динозавров, мирно жующих листочки и любопытно вытягивающих длинные шеи в сторону незваных гостей.

В таких лапочек стрелять не хотелось даже Паулю, упоенно продолжавшему изображать избалованного говнюка. Поэтому он пару раз пальнул от бедра мимо и на том успокоился.

Маршрут они, посовещавшись, решили изменить. Противник им попался зубастый, так что следовало заставить его действовать без подготовки. Гид, конечно, это желание не вполне понял: схроны с шикарным шампанским, надо думать, были подготовлены в строго определенных местах, но за их деньги — любой каприз. В итоге они пошли чуть восточнее, чем следовало, хоть Йозеф и посетовал, что там флора и фауна несколько беднее. Аня в ответ грубо огрызнулась, что богатая фауна их чуть не сожрала, и на том порешили.

Ночами все было спокойно, если не считать непривычных звуков леса. Йозеф, наученный горьким опытом, теперь от капризной звезды далеко не отходил, но как-то умудрялся держаться совершенно незаметно, точно был профессиональным телохранителем. Аня же в темное время суток фактически не отлипала от Гриши или Лауры, по ситуации. Ее необыкновенно нервировало, что заканчивался третий день тура, а загадочный киллер все не показывался. Не иначе, пару раз обломав зубы, готовил какую-то действительно серьезную каверзу.

Четвертый день тоже прошел спокойно. Аня по этой причине была вся на нервах: их противник был не дурак, мог и понять, что дело нечисто. С другой стороны, провали они задание, Харриет, наверное, нашли бы способы связаться с неудачниками и сказать им, чего те стоят. Но на связь никто не выходил. Тур продолжался, как ни в чем не бывало. Разве что лесостепь сменилась просто степью, а впереди замаячили силуэты невысоких гор. До их границ Дино-парк не доходил, так что от маршрута оставалось всего ничего.

После очередного барбекю, в главной роли которого выступил какой-то местный зверь, Ане принципиально незнакомый, но весьма вкусный, они устроились на ночлег в небольшой низинке. Всюду, куда ни глянь, простиралась высокая, слегка подсушенная трава, и ни души кругом. Солнце, огромное и красное, как бычья кровь, быстро упало за горизонт, оставив только багровую полоску на краю неба. Похолодало. Спальный мешок, впрочем, был рассчитан на куда более экстремальные температуры, а в рюкзаке у каждого лежало по литру отличнейшего коньяка, поставленного после «неприятного эпизода» еще австралийскими авиалиниями. В общем, замерзнуть Ане явно не грозило. Она, свернувшись, слушала негромкие голоса переговаривавшихся Лауры и Пауля, а также шаги Гриши, периодически обходящего территорию, потом заснула.

Пробуждение было резким, точно удар. Открыв глаза, Аня в первое мгновение решила, что задремала буквально на пару минут, потому что за спиной склонившегося над ней Гриши виднелась все та же полоска зари, красной и тревожной.

— Что? Что за черт? Это же не рассвет…

— И не закат. Это пожар. Степь горит.

Мало что могло выбить из головы сонную одурь так же качественно, как эта новость. Аня вылезла из спальника, поежилась от ночной прохлады и посмотрела на зарево. Действительно, перепутать такое с закатом можно было только спросонья. Во-первых, оно было огромное, на полнеба. Во-вторых, довольно близкое. Между ними и стеной огня, наверное, было не больше десяти километров. Может, меньше. Тяжеловато было определить расстояние в степи.

Хуже всего было то, что Аня чувствовала ветер, и дул тот в их сторону. Ей в голову сразу же полезли панические мысли о том, что хороший лесной пожар идет со скоростью километров пятьдесят в час. Другое дело, что там огонь вроде как перекидывался с верхушки на верхушку, поэтому получалось быстрее. Но в степи им бы и двадцати километров в час за уши хватило.

— Йозеф!

На этот раз проводник стоял рядом с ними и тоже смотрел в озаренную красным светом даль. Вид у него был скорее потерянный, чем испуганный.

— Йозеф, вызывайте вертолет! Мы от огня по степи не убежим! К тому же здесь будет все местное зверье, спасающееся от пожара…

— Рация отказала, — убито ответил Йозеф. В его светлых глазах отражалось зарево. — У нас только коротковолновки. Спутниковая не работает, я пытался ее починить, но…

«Но наш киллер-то молодец», — заскрипев зубами, подумала Аня. Вот уж пустить по степи пожар — это был поистине беспроигрышный вариант. Хрен знал, как тот сам спасаться думал, не иначе на багги приехал, а вот им точно пришел бы конец. С проблемой такого масштаба даже Гриша бы не справился. Черт дери, им нужен был отличный тропический ливень, но Аня не имела при себе кредитки, которую небесная канцелярия приняла бы в счет срочной оплаты чуда.

Она судорожно напрягала память, соображая, как можно выжить при пожаре. А в голове всплывали только ужасы, которые они обсуждали с Лесей. Ну, во всяком случае, тут «обратной тяги» можно было точно не бояться. Но, увы, и душка Виктор с его командой из пяти пожарных дронов не пришел бы на помощь.

— Окапываться бесполезно, — Йозеф как будто вышел из ступора. — У вас осталась жидкость для розжига?

«Да на хрена она там, тут и без нее все отлично гореть будет», — подумала Аня, а потом сообразила: встречный пал. Да, где-то она определенно слышала, что огонь можно загасить огнем. Но это всегда казалось ей чем-то вроде народной сказки. Да и ветер, раздувающий пламя, дул им точнехонько в морды.

— Есть немного. И четыре литра коньяка, — Гриша спокойно вытряхнул рюкзак. — Полагаю, решение поджечь траву в данном случае является оптимальным.

В принципе, то, что сгорело один раз, не могло бы загореться снова, но у Ани не было ни малейшей уверенности, что они успеют.

— Как скоро прилетит вертолет, если вы его не вызывали? Они же знают, что тут начался пожар…

— Вылетит-то он быстро. Вопрос в том, когда он найдет нас. Маячок сигналит, но доходит ли сигнал? Я… я не знаю.

Дальше теоретизировать смысла не было. Возможно, дальше и действовать смысла не было, а был смысл пойти и застрелиться, чтобы избежать куда менее приятной участи, но одна попытка самоубийства на счету Ани уже имелась и та ей, прямо сказать, не понравилась. Так что она подхватила протянутую Гришей бутыль, вырвала пробку, отступила на несколько шагов назад, прикидывая, куда надо лить, чтобы не сделать еще хуже, чем есть, если такое только возможно. И тут услышала дробный топот. А потом и рев, вой и какую-то вовсе адскую какофонию. Та была еще далеко, но стремительно приближалась. На фоне красной стены показались быстро увеличивающиеся в размерах черные пятна.

Зверье спасалось от пожара. Сперва над головой пролетела стая птиц — они были черные на черном небе, так что Аня лишь видела, как пропадают и снова появляются звезды и слышала отчаянный грай — а потом…

— Аня! — голос Лауры буквально вывел ее из ступора. — Не стой! Жги траву, Анечка, мы вчетвером не справимся. Надо хотя бы метров тридцать в диаметре…

Аня, сказать по правде, сомневалась. Даже удайся им организовать такой вот круг очень сомнительной безопасности, температура там была бы как в преисподней. Да они бы просто прожарились на пару минут позже, всего и делов.

Йозеф, Лаура и Пауль уже старательно поджигали траву коллекционным коньяком, пытаясь организовать что-то вроде огненного полукруга на пути пожара. Гриша, зачем-то прихватив пистолет-пулемет, занялся тем же, но в некотором отдалении. Ане просто ничего не оставалось, как присоединиться. Как это было ни удивительно, она не испытывала паники или даже ярко выраженного страха. Скорее чувство, будто все происходит во сне или не с ней вовсе.

Зверье уже было здесь. Причем хищники мчались бок о бок с травоядными, совершенно игнорируя законы пищевой цепочки. Просто все спасались как могли.

Аня с каким-то поразительным равнодушием подумала, что люди так не умеют.

Динозавры не бежали прямо на их группку — вокруг хватало травы, еще не охваченной пламенем, так что никого, по крайней мере пока, не затоптали. Мимо — но совсем близко — в темноте, подсвеченной красными отблесками и искрами, с ревом, визгом и воем неслись черные тени, от маленьких до здоровенных, таких, что аж земля гудела. Аня, механически выливая в траву остатки коньяка, думала о всяких глупостях. Например, было хорошо, что здесь не оказалось этих больших травоядных, с длинными смешными шеями. Аня не помнила, как они называются. Но, кажется, она в детстве смотрела мультик про них. И сейчас совершенно не хотела бы видеть, как те будут подыхать в пылающей траве. Они были такие здоровенные, несуразные и, наверное, медленные. Тянули бы шеи к небу, как умирающие лошади. Лошадей Аня любила, хоть и чихала на них еще хуже, чем на кошек и собак.

Она швырнула в траву зажигалку, отошла на несколько шагов назад, когда жарко полыхнуло, а потом вдруг почувствовала, что происходит что-то не то. То ли тьма за спиной оказалась слишком черной и подвижной, то ли просто сработал какой-то инстинкт, и Аня отшатнулась в сторону, уже чувствуя, как по ее спине и ребрам скользит что-то холодное, но при этом обжигающее как огонь.

И, заваливаясь набок, истошно закричала.

Под щекой была сухая трава, неподалеку трещал пожар, весь мир вокруг пах дымом, визжал, выл и ревел, переливался отблесками красного, и Аня просто никак не могла понять, что происходит. Кроме того, что она, очевидно, сейчас будет мертва.

Аня не видела над собой убийцы. Только слабое марево на фоне огня и буквально висящий в воздухе нож, выглядящий как большой острый коготь. Она попыталась пнуть марево ногой, коготь взлетел — и темноту прошила очередь. Аня, скосив глаза, увидела Гришу, который, со всех ног мчась к ней, стрелял в горизонтальной плоскости где-то на уровне пояса человека, но совершенно мимо силуэта.

Нож опустился еще раз, но Ане удалось дернуться, так что вместо горла ей пропороло плечо. А потом силуэт отшатнулся, и обзор перегородил Гриша, без долгих размышлений упавший на нее — Аня в коем-то веке реально оценила, что такое сто сорок два кило полезной и не очень рациональности, у нее аж весь оставшийся в легких воздух вышибло.

Лаура выкрикнула по-китайски что-то очень звонкое и диалектное. А потом пальнула. Аня буквально вжалась в Гришу, по звуку сообразив, что это дробовик. Она чувствовала, как из плеча толчками бьется кровь. Плохо было дело.

Китаянка выстрелила еще раз, и кто-то упал в траву. Буквально через секунду затрещала очередь из пистолета-пулемета, а Аня снова смогла дышать: следовательно, Гриша приподнялся. Снова грохнул дробовик, а потом выстрелы закончились, хотя тишины не наступило: гудел пожар, трещала трава, кричали звери. Аня, с трудом удерживаясь в сознании, кое-как огляделась. Метрах в пяти от нее валялось то, что несколько секунд назад было человеком, но уже как человек не выглядело. По окровавленным ошметкам костюма шла рябь, как по экрану очень старого музейного телевизора, и на траву как из ниоткуда хлестала кровь. Головы там, строго говоря, не было: видимо, Лаура просто разрядила дробовик в упор.

На этом жизнеутверждающем зрелище Аня честно вырубилась от кровопотери и общего эстетического разочарования.

К своему немалому удивлению, в себя она пришла не в бесконечной черноте, а в стерильной и кипенно-белой больничной палате. Перебинтованная как мумия — на ребрах было что-то вроде корсета — но вполне живая, потому что покойнику, определенно, не могло быть так погано: они же выше всех земных скорбей. Дежуривший у постели Гриша, заметив ее шевеление, встал и потянулся к какой-то кнопке.

Идиотские светлые кудряшки наличествовали, хотя и не в полном объеме. А вот солидный кусок правого уха отсутствовал, да и щеку посекло. Не до металла, конечно, но сильно.

Аня поняла, что сейчас разревется как последняя дура. Покоцали ей Гришеньку. Из-за каких-то идиотских дел какого-то идиотского детективного агентства излишне широкого профиля. А также пары козлов, не от большого ума сочетавшихся браком, чтоб им обоим налоговую встретить…

— Гриш…

— Все хорошо, сейчас подойдет дежурная сестра. Ты что-то хочешь сказать? Сейчас это не вполне целесообразно.

«Гриш, ты был прав, я бы хотела уволиться, но не могу», — вот, собственно, было то, что Аня хотела сказать, но такого, конечно, говорить было нельзя.

— Нет, ничего… К черту дежурную сестру, не трогай кнопку. Лучше расскажи мне… Все целы?

Гриша опустился обратно на стул и снова застыл как кол проглотил.

— Да. Пилот вертолета увидел отдельный очаг возгорания, и успел нас эвакуировать. Тебя сразу отвезли в больницу. Больше никто не пострадал.

— Не считая тебя.

— Не пострадало ничего, кроме моего представления о моем же профессионализме, — подумав, ответил Гриша. — Косметические детали несущественны.

— Да-да, они не сказываются на точности стрельбы, — фыркнула Аня и тут же прикусила губу. По ребрам как волна огня прошла.

— На точности стрельбы сказывается устаревшее техническое оснащение и ПО.

— В каком смысле?

— Это был маскировочный костюм системы Ghost. Человеческий глаз еще может его разглядеть, но для цифровых камер он невидим. В тепловом спектре его также не видно. Визоры старше 2056 года выпуска также не способны его распознать. Человеческий глаз в этом отношении все же более совершенный инструмент, чем любая камера.

Ну, во всяком случае, Ане сделалось понятно, почему вместо своей обычной тактики «стреляем плохим парням в голову, это не убийство» Гриша шлепнулся на нее сверху и стал ловить ударные заряды дроби от Лауры. Та тоже едва ли видела этого красавчика хорошо, поэтому и палила из дробовика на близкой дистанции. С другой стороны, только поэтому Аня и была жива.

— Не бери в голову, Гриш. Переставим тебе визоры.

— Нерационально. Мне больше четырех лет, новейшие визоры могут иметь несовместимость с устаревшим процессором, я также не исключал бы проблем с ПО…

— А мы найдем того, кто совместит. Если ты сейчас скажешь, что дешевле купить новую модель, я наплюю на постельный режим, встану и тебя придушу.

— Меня невозможно придушить: я не дышу. И ты серьезно ранена, так что вряд ли встанешь без посторонней помощи. А новую модель купить не дешевле, но рациональнее, учитывая специфику твоей профессии.

«Рациональнее — сменить профессию», — подумала Аня и промолчала. Это, увы, был не тот случай, когда заявление «по собственному желанию» и двухнедельная отработка решили бы дело.

— Ты неправ, хотя будет тяжеловато это доказать. Ладно. Мне еще что-то следует знать? Какие-нибудь кровавые ужасы?

Гриша снова задумался, потом серьезно сообщил:

— Пауля я стукнул.

— Он жив?

— Да.

— Тогда считай, ты его тоже просто погладил. И больше я об этой истории, пожалуй, ничего знать не хочу… Во всяком случае, пока не могу сама пойти и как следует этого актеришку, хм, приголубить.

— Лаура посоветовала Паулю уехать раньше, чем ты придешь в себя, и он данным советом воспользовался.

Аня прыснула, и снова поморщилась от боли. Вот уж воистину, плохого Лаура бы не посоветовала. На самом деле, скорее всего, бедолага Пауль после задания просто нажрался в хлам и полез обниматься ко всем подряд. Аня бы на его месте так и сделала.

— Пауль уехал, и нам пора. Только сначала мне надо к пластическому хирургу, а тебе — к парикмахеру. А то Леся довершит то, с чем не справился киллер в модном прикиде. И, я тебя уверяю, она будет куда более жестока и изобретательна.

К сожалению, до Москвы Аня добралась аж к середине января, когда все елки и гирлянды со столичных улиц уже убрались. Так, зеленые иголки кое-где на снегу валялись, да из биоконтейнеров для мусора сиротливо торчали полуосыпавшиеся лапы елей. Имбирным печеньем и мандаринами тоже не пахло. В общем, все самое интересное она гарантировано пропустила.

А еще, если верить народным поверьям, встретила Новый год так, что шансы его пережить казались очень сомнительными.

К счастью, для «косметического ремонта» особенно серьезных документов не требовалось, поэтому новым ухом Гриша обзавелся еще в Австралии. Лицо и руку ему тоже привели в порядок, ну и вернули прежний внешний вид. Аня тоже была счастлива, наконец, увидеть в зеркале собственный нос и волосы фиолетового цвета, прекрасно сочетающегося с синяками под глазами. Теперь можно было показываться друзьям и знакомым.

Ник, увы, уже успел улететь, но оставил записку, в которой не без юмора обещал позаботиться обо всех злобных зауральских пингвинах и прислать Ане самого откормленного и гипоаллергенного. Ну и, конечно, не портить никому настроения похоронками. А в постскриптуме сообщал, что нежно любимые «фикусы» Ани вообще-то называются «пахиподум» и являются мадагаскарскими пальмами, но он все равно очень благодарен за такое участие в своей судьбе.

Леся с Виктором умотали куда-то к его родне, на Селигер, и подруга, вместо обычных снимков лазурных пляжей, посылала Ане заснеженные елки. А также требовала их с Григорием к себе, потому что кто-то же должен был научить их, лопухов нереформируемых, кататься на коньках, ориентироваться в зимнем лесу и все такое прочее, а то живут в России как не русские.

Вспомнив свое последнее зимнее ориентирование в лесу — а, несмотря на полные два года, прошедшие с ее путешествия в Сибирь, воспоминания были предельно яркими и красочными — Аня от приглашения вежливо отказалась, отговорившись кучей дел и выслушав по этому поводу много критики. А вот Гришу отпустила, разумеется, с обещанием снимать «вишки» только в лесу и не подходить ко льду, кто и как бы его ни уговаривал.

Сама же, не без некоторых сомнений, вечером связалась с Андреем. Тот в ее отсутствие не названивал, только один раз — еще в начале января — прислал письмо с просьбой набрать, как вернется. И через два часа сидела у него на кухне, дура дурой.

Андрей же, почесывая затылок, рассматривал стопку австралийских рыбных консервов с неподдельным интересом.

— Это рыбки, — пояснила Аня, чувствуя, что очевидный факт, как ни странно, требует пояснения.

— Это я понял.

— Ну, единственные, которых можно было провезти через санитарный контроль без справок и прививок, или что там с этими тварями делают на границе…

— Насколько я помню, по анекдоту это должны были быть шпроты, — задумчиво протянул Андрей.

— Ну а мне попался только атлантический лосось.

— Ладно, сейчас хлеб принесу, покормим рыбок, такой же был план?

— А кофе есть?

Андрей, наконец, рассмеялся.

— Да. И «поговорить за жизнь» тоже найдется. Мне позволено узнать, в чем причина твоей особой милости?

Аня молча оттянула горловину свитера, показав свежие швы на плече. А Андрей резко перестал улыбаться.

— Фигня, — пробурчала она, сообразив, что на ровном месте испортила человеку настроение. Надо было как-то поделикатнее что ли намекнуть, что сегодня обычная программа мероприятий отменяется. — Недели через две ничего видно не будет. Мне просто врачи велели пока не кувыркаться.

Андрей хмуро прошелся по кухне туда-сюда, потом покачал головой:

— Не думал, что это скажу, но лучше бы уж тогда без рыбок, кофе и разговоров за жизнь. Где ты работаешь, ты, конечно, не расскажешь?

— Не расскажу. Они не так лояльны к бегающим по гаражам хакерам, как один мой знакомый корпорант.

— Аня, любая проблема решаема.

— Андрей, оговоримся: любая проблема решаема своевременно, а позже — бывает уже не решаема. В общем, можем покормить рыбок и потрепаться. А могу прийти через две…

Андрей махнул рукой, словно отметая от себя ее слова как нечто не вполне чистое:

— Ань, перестань, цинизм тебе не свойственен и не идет. Я не полезу в твою жизнь, мне просто очень хотелось бы знать, где ты работаешь, чтобы…

На интригующем «чтобы» он запнулся. Это, впрочем, было гораздо лучше, чем всякие нереалистичные обещания, мол, «стенку рогами прошибу» и «всех на британский флаг порву»…

— Чтобы меня вытащить при случае? Андрей, не обижайся, я сама не знаю, в больнице или морге какой страны окажусь с большей вероятностью. Поэтому не вижу смысла это обсуждать. Ты тоже не на фабрике детских игрушек работаешь.

Андрей тяжело вздохнул. Не как человек, которому надоела одна конкретная дура, а просто грустно и устало:

— Я так понимаю, мое предложение кормить твоего прожорливого андроида будет встречено без энтузиазма? Я готов к трюфелям, икре или на чем он там работает…

— Ты прав, без энтузиазма. Я не могу уволиться. Как и ты не можешь. На этом предлагаю элемент «потрепаться за жизнь» считать завершенным и перейти к кормлению рыбок. Продавец клялся, что она только позавчера хвостом била… Ну или на крайняк к кофе.

— Коньяка добавить?

Аня вспомнила запах гари и Hennesy. Ее передернуло.

— Нет, мне пока прописали трезвость и добродетель. Но я скоро исправлюсь.