Циник и его Барбариска [СИ]

Глава 5. Твою ж за ногу!

Я думаю о том, чтобы свалить в клуб, и пока кручусь у холодильника, где, слава богу, хватает места, чтобы временно разместить продукты Барбариски, она засыпает.

Охренеть.

Я подхожу поближе, чтобы убедиться, что не мухлюет, даже вожу руками перед её лицом, но она не моргает. Уснула за минуту, от силы — две.

— Отлично! — бурчу себе под нос.

Диванов у меня нет. Спать в кресле не хочу. Укладываться на коврике, как пёс, последнее дело. Я прикидываю, что вполне себе мог бы зарулить к Лизке.

Нет!

Ночевать у бабы тоже не стану, а то одомашнивать ещё начнёт.

Вспоминаю о том, что недалеко тут есть нормальная гостиница, и собираюсь рвануть туда, но с губ Барбариски срывается стон.

Я оборачиваюсь и несколько секунд гляжу на неё. Волосы у неё влажные, а на лбу проступили капельки пота. Неужели жарко? Я мог бы включить кондёр, но что-то заставляет протянуть руку и осторожно коснуться её лба. Эта девочка непростая, может и щель вместо зубов оставить, если что не понравится.

Руку я одёргиваю почти сразу, потому что Барбариска вся горит. Твою ж за ногу! И что могло с ней произойти за каких-то пару часов?! На работе же всё было нормально! Или нет? Она с вечера как-то вяло себя вела и не принимала никакого участия в выборе квартиры. Я поначалу подумал, что она мне назло, а теперь вот всякие другие мысли в голову полезли.

— Эй! Барбариска! Ты как? — присаживаюсь рядом и тихонько задеваю её за плечо.

— Кир, я устала, хочу спать! — отвечает она уставшим голосом, не размыкая веки.

— Барбариска! Это не Кирилл! Это Марк! У тебя жар! Нужно вызвать скорую! Ты меня слышишь?

Она ничего не отвечает, и мне становится реально страшно. Набираю номер телефона скорой помощи и сообщаю всё сбивчивым голосом.

Блядь!

Свалилась же мне проблема на голову! Надо было сделать вид в баре, что я её не узнал, а на работе как-то бы разминулись, перевёл бы принудительно в другой отдел… Вот зачем решил поиграться в хорошего мальчика?! Бесит, потому что я не привык за кого-то волноваться, а сейчас ноги ватными становятся. Надеюсь, у неё нет аллергии на мой парфюм или ещё что-то… Не хочу, чтобы меня обвинили в смерти девчонки!

Скорая приезжает быстро. В элитном районе всегда есть дежурная машина. Я пропускаю врача к Барбариске, а сам тушуюсь.

— Полис и паспорт гражданки! — смотрит на меня медсестра и тянет руку.

— Нету у меня ни хера! Помогите ей, я всё оплачу! — шиплю на неё и иду к врачу, который уже осматривает Барбариску.

— Мы не можем без полиса, дайте тогда свой! — возмущается медсестра и напоминает мне своей навязчивостью мелкую приставучую собачонку.

— Нету. Полиса, — выделяю я каждое слово интонацией и гляжу прямо на неё.

— Зоя, не спорьте. Всё нормально, — одёргивает свою помощницу врач. — Как девушку зовут? — наверное, этот вопрос он адресовывает мне.

— Барбариска… Ой! То есть Алёнка. Простите, — пожимаю я плечами и нелепо улыбаюсь.

Привычка — страшная сила. Мне бы её так на работе не начать называть, если она ещё доживёт до возвращения туда…

— Алёна, вы меня слышите? Откройте глаза…

Доктор что-то делает, и она открывает глаза. Стонет, снова пытается заснуть, а потом опять открывает глаза и привстаёт на локте.

— Что происходит? — спрашивает она и тяжело вздыхает.

— Я доктор. У вас сильный жар. Сейчас поставим укольчик. Вы только померьте температуру для начала…

— Температуру…

Барбариска садится и берёт градусник. Выглядит она, мягко говоря, неважно. Да и каждое движение такое ленивое, что мне хочется помочь.

Я вспоминаю перепуганную девочку, что закричала и побежала вперёд от собак, которых на неё натравила моя мать. Цепных псов она растила для того, чтобы защищаться, но как я потом уже понял, моя мать не защищалась, а нападала с их помощью на невинных. Барбариска запнулась о корягу и упала. Ещё бы немного и эти псы её растерзали, разорвали бы на части, но я успел схватить её на руки и положить в машину. Дверцу едва захлопнул, до того как ощутил жгучую боль в районе щиколотки, откуда уже текла кровь…

— Тридцать девять и два. Надо сбивать, — говорит доктор.

Я ухожу к окну и устремляю в него взгляд, пока врач ставит Барбариске укол. Слышу, что врач продолжил осмотр и приближаюсь к ним.

— Что с ней? — спрашиваю я, когда врач убирает стетоскоп.

— Небольшие хрипы в лёгких, но не воспаление. Скорее всего, продуло под кондиционерами. Я не имею права выписывать рецепты, поэтому вам лучше будет вызвать с утра участкового терапевта, однако… Если добавить к тому, что мы осмотрели её без полиса, ещё немного, то я могу посоветовать чудесное средство, которое поставит девушку на ноги уже через два-три дня.

— Выписывайте, — жму я плечами и кладу перед врачом десять тысяч. Наверное, это половина его заработной платы, потому что он улыбается и выписывает рецепт.

— Лекарство лучше начать давать прямо с утра. После еды. Всего доброго! Выздоравливайте.

Я провожаю врача и ловлю на себе недовольный взгляд медсестры. Ведёт себя так, словно я кусок дерьма. Да плевать. Какая-то серая противная мышенция. Возвращаюсь в комнату и смотрю на Барбариску. Выглядит она чуть лучше, наверное, температура начала падать потихоньку.

— Что стряслось-то? Я думал, что всё хорошо, захожу, а ты спишь и сгораешь… — говорю я.

— Даже не думай, это не ты такой горячий, что я не смогла устоять, — отвечает она и натягивает на себя плед.

— Ты убиваешь меня без ножа! Ну разве так можно резать по самооценке? — наигранно покачиваю я головой, но только теперь отпускает, потому что я убедился, что девчонка под моей опекой пока не умирает.

— Меня продуло, наверное, в самолёте… Я замёрзла там, а потом ещё в общаге в окна дуло… Там такие щели…

— А ты ещё не хотела переезжать оттуда, — закатываю я глаза. — Короче, смотри… Мой номер у тебя в телефоне есть, я писал с него. Если станет плохо, звони… Я буду ночевать в гостинице рядом. Утром привезу тебе таблетки и цитрусовые.

— Спасибо! — шепчет она, скатывается на подушку и закрывает глаза.

Она умеет не огрызаться? Это для меня что-то новое. Впрочем, я уверен, что как только девчонке полегчает, она тут же снова выпустит клыки и начнёт кусаться.

Всё перемешивается в голове. Марк уходит, я слышу, как закрывается дверь, и сразу же проваливаюсь в пропасть снов. Когда просыпаюсь, замечаю на тумбочке упаковку с таблетками и записку.

Барбос: «Как проснёшься, позвони! В твоих интересах быть послушной девочкой, Барбариска».

Я закатываю глаза и шумно выдыхаю. Откидываюсь на подушку и ещё несколько минут лежу, глядя в потолок. Тотальный контроль Кирилла больше не кажется мне таким уж тотальным… Не понимаю, зачем Марку надо заботиться о той, кого когда-то ненавидел, да и сейчас испытывает презрение?!

Чувство вины?

Возможно, совесть у него всё-таки есть.

Чтобы этот Барбос не позвонил Кириллу и не науслькал брата, которому только дай повод, и он примчится проверять, как я тут, я всё же решаю ответить на сообщение. Тело ломит. Лень, вообще, двигаться.

Я: «Проснулась. Пока жива».

Больше ничего не пишу и отправляю сообщение. Вероятно, Марк там сидит на телефоне, потому что тут же начинает печатать мне ответ.

Барбос: «Умница! Таблетки пей по расписанию! Ключи у риелтора я забрал. Не хочу, чтобы ты задержалась в моей квартире надолго».

Смешок срывается с губ. Я убираю телефон на тумбочку и потягиваюсь, но это движение получается ленивым. Заставляю себя подняться на ноги, чтобы дойти до кухни и взять яблоко и стакан воды. Беру всё это, возвращаюсь назад, съедаю, выпиваю таблетки и снова падаю на матрас и закрываю глаза.

До вечера я то просыпаюсь, то засыпаю. Весь день проходит точно в бреду. Марк контролирует, чтобы я послушно пила лекарство, а когда возвращается с работы, долго испытующе смотрит на меня, словно пытается прочитать мои мысли.

— Как себя чувствуешь? — срывается с его губ первый вопрос.

Я прикусываю язык, чтобы не съязвить что-то в духе: «а тебе не всё ли равно». Выдавливаю из себя улыбку, которая, наверное, больше походит на оскал и отвечаю вполголоса:

— Спасибо. Уже лучше.

— Не думал, что ты умеешь разговаривать нормально, — тут же говорит Марк. — Я заказал запечённый картофель и цыплёнка-табака. Привезут еду через час. Мне дождаться или сама откроешь?

— Как хочешь…

На самом деле, если вчера мне было всё равно одна я остаюсь или нет, то теперь как-то боязно стало. Что если этому психу придёт в голову обвинить меня в краже или что-то в этом роде?! Мне кажется, что он вполне себе способен на такое, но, с другой стороны, зачем ему тогда было возиться со мной и отхаживать?!

— Тогда я поеду… У меня тоже дела. В общем, поправляйся. И телефон далеко не убирай. Я буду писать и хочу получать ответ сразу, а не через час, — возмущается Марк и идёт к дверям.

Дверь снова закрывается за его спиной. Я слышу, как звенят ключи в замочной скважине и закрываю глаза. Спать уже не хочется. Надо бы посмотреться в зеркало на свой вид. Пока я думаю пойти умыться, прилетает сообщение от коллеги.

Аня: «Вы с Марком уже переспали?».

От воспоминания о споре на лбу проступают капельки пота. Глаза широко раскрываются, и я несколько секунд пытаюсь отдышаться. Дельные мысли не лезут в голову в этот момент. Я кручу телефон в руках, а потом быстренько набираю банальный ответ.

Я: «Нет, но всё ещё впереди».

На самом деле доводить дело до постели я не планировала. Мы поспорили, что я влюблю в себя Марка, но не буду спать с ним. Хотя… Последнее сделать было бы куда проще. Отложив телефон, я иду в ванную и соображаю, что Марк не занёс мою сумку с вещами в квартиру, а вещи, что были одеты на мне, пропитались запахом пота. Шмыгаю носом и приближаюсь к его шкафу. Надеюсь, хозяин дома не сильно расстроится, если я одолжу его рубашку?! Выбираю первую, что попадается под руку и прикидываю. Она мне почти до колена достаёт. Длинная, это хорошо. В ванной вижу полотенце и решаю, что ничего не случится, если вытрусь им один раз. Уж лучше воспользоваться полотенцем Марка, чем валяться грязной.

Душ помогает освежиться. Я просушиваю волосы полотенцем, раскидываю их по плечам, чтобы сохли быстрее и выхожу. Смотрю на настенные часы и отмечаю, что курьер вот-вот должен будет приехать, но вместо звонка в дверь, снова слышу скрежет ключей.

— Я вещи забыл взять! — говорит Марк и поднимает взгляд.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд, и мне начинает казаться, что он готов сожрать меня своими глазами. А потом понимаю это выражение, написанное на лице Марка. Я стою полуобнажённая посреди его комнаты, в его рубашке. Он сглатывает слюну и подходит к шкафу, а я чувствую, как внизу живота разливается тепло и стягивает всё тугим узлом.

«Чёрт! Нельзя! Это же Марк!» — мысленно приказываю себе остановиться, но на меня никто не смотрел с таким же нескрываемым желанием раньше.

Или я просто не замечала этого?