Цвет любви

24

На протяжении последующих дней я словно поселилась в пузыре. Будущим и тем, что произойдет, если мое пребывание в Англии закончится, я еще не занималась, и Джонатан на эту тему тоже не говорил. Я просто наслаждалась возможностью находиться рядом с ним, несмотря на то, что в принципе, не изменилось ничего, кроме того, что о нашей интрижке стало известно.

Впрочем, газетчики отвязались от нас на удивление быстро. Известие о свадьбе представителей европейской элиты вскоре стало важнее, чем моя фотография перед домом Джонатана. Несмотря на то, что ее все-таки напечатали, она имела не такой успех, как первая, и новость довольно быстро сменили другие истории. Александр был прав — пока ты не принадлежишь к королевской семье, интерес журналистов и папарацци довольно переменчив, — и это хорошо, поскольку благодаря этому давление на нас с Джонатаном снизилось. Казалось даже, что настала обычная повседневная жизнь. Только не такая, как раньше.

Мы работаем вместе, я сопровождаю его на встречи — но у нас невероятно много секса. Большую часть времени я теперь провожу с Джонатаном, днем — в офисе, вечером у него дома в Найтсбридже. Очевидно, он решил, что если уж пошел на интрижку, то следует получить от нее максимум. Несмотря на это, я не стала отказываться от своей комнаты в квартире, а Энни заверила меня, что в этом нет необходимости. Для меня это страховочная сетка, мое двойное дно, потому что я не знаю, куда это все меня приведет.

На фирме, конечно же, как и прежде, идут пересуды, но я решила их игнорировать. Все равно Энни — единственная, с которой я веду долгие разговоры, не считая Александра и, конечно же, Сары, которую я регулярно навещаю в больнице. Всех остальных я стараюсь избегать, и у меня почти не остается времени для этого, потому что теперь Джонатан владеет моими чувствами и помыслами.

При этом его отношение не изменилось. Он не допускает никаких проявлений любви, никакой нежности. Он даже не обнимает меня после секса, не целует просто так, не берет за руку.

До сих пор он больше не заговаривал о том, что он имел в виду, когда спросил, готова ли я на все, но этот вопрос не дает мне покоя.

— Джонатан, — обратилась я к нему, когда ближе к вечеру мы лежали в спальне рядом с его кабинетом, тяжело дыша, медленно отходя от кульминации, которую только что пережили вместе.

Такое у нас бывает часто. Как только между двумя встречами появляется немного времени, достаточно одного его взгляда, и вот уже забыты все отчеты, над которыми мы только что сидели. Я оказываюсь в расположенной рядом спальне — или в каком-нибудь другом месте, где можно заняться сексом. В этом плане Джонатан весьма изобретателен. Даже на обратном пути мы часто не можем дотерпеть до дома и занимаемся этим прямо в лимузине.

— Хммм, — мычит он, переворачивается на бок, встает и исчезает в ванной.

— А когда ты собираешься взять меня с собой в клуб? — спрашиваю я после того, как вода выключилась и стало достаточно тихо, чтобы он мог услышать мой вопрос. Затаив дыхание, я жду ответа.

Он возвращается в комнату, садится на кровать. В его глазах весьма странное выражение, которое я не совсем понимаю. Но, похоже, мой вопрос его не очень удивил, видимо, он был к нему готов.

— Ты знаешь, что это за клуб, Грейс?

— Секс-клуб? — осторожно интересуюсь я, вдруг испугавшись, что ошиблась в своих предположениях.

— Но это не какой-то там грязный клуб для свингеров, — отвечает он. — Там встречаются мужчины и женщины, которые хотят получить секс без эмоций, тайно и анонимно, без каких бы то ни было обязательств, любого вида. Которым нравится быть свободными.

Он не отводит взгляда, и я сглатываю, видя в его глазах невысказанный вопрос. Но если я действительно хочу понять его, я должна попробовать. Значит, я хочу попробовать.

— Ладно, — говорю я. — И когда мы идем?

Он улыбается, встает, снова надевает рубашку, застегивает манжеты.

— Это не так просто. Туда можно не всякому.

— Что это значит? — удивленно спрашиваю я. — Это только для аристократов?

Он усмехается.

— В некотором смысле. В любом случае, он очень эксклюзивен. Туда пропускают только тех, кто может пройти различные проверки службы безопасности. И членство в клубе тоже весьма… разорительно.

— Ага. — Эта информация оказывается совершенно неожиданной и вселяет в меня чувство неуверенности. — Значит ли это, что мне туда нельзя?

— Можно, — отвечает он. — Я уже подал заявку на твое вступление, и, поскольку я за тебя поручусь, все должно быть в порядке.

Я озадаченно гляжу на него. Значит, все это время он хотел, чтобы я пошла туда?

— Тебе стоило спросить меня.

Он улыбается, и мое сердце пропускает удар — как всегда, когда он делает это.

— Я бы спросил. — Он смотрит на меня. — Если хочешь, пойдем сегодня вечером.

Я киваю, ощущая, что меня охватывает странное чувство, смесь возбуждения и страха перед тем, что меня ожидает. Но я все равно нахожусь в этом состоянии постоянно, когда оказываюсь рядом с Джонатаном. Я не знаю, могу ли я ему доверять, я не знаю, насколько далеко готов он зайти. Но выяснить это можно, только если попытаться.

Когда немного позже я, одевшись, возвращаюсь в кабинет, Джонатана там не оказывается. Я знаю, что у него сейчас встреча с японцем, Юуто Нагако, поэтому предполагаю, что он вернется через пару минут. Вероятно, разговаривает с Александром.

В задумчивости подхожу к большому окну за столом, окидываю взглядом город. Небо серое, затянуто тучами, почти целый день идет дождь. Очевидно, после роскошного весеннего солнца последних недель Лондон решил показать мне, какой еще может быть британская погода.

— Мисс Лоусон?

Внезапно за спиной раздается низкий голос, заставляя меня обернуться.

Посреди комнаты стоит Юуто Нагако, прямо напротив письменного стола. Я не слышала, как он вошел, очевидно, Кэтрин Шепард просто впустила его, позволив ему подождать Джонатана здесь, а я слишком глубоко задумалась и не слышала его.

На нем очень элегантный серый костюм, его черные волосы со слегка поседевшими висками зачесаны назад и уложены гелем. В принципе, он выглядит совершенно нормально, как ухоженный бизнесмен. Только его странный застывший взгляд пугает, и недоброе предчувствие, посещающее меня каждый раз, когда он оказывается поблизости, тут же возвращается.

— Здравствуйте, мистер Нагако, — торопливо отвечаю я на его приветствие. — Джонатан должен вот-вот вернуться. — Я захожу за стол и указываю на стоящее с другой стороны кресло для посетителей. — Присаживайтесь, прошу.

— Я лучше постою, — отвечает он, и я расцениваю это как требование тоже постоять.

Какой-то миг мы молча глядим друг на друга. С того дня в аэропорту мы впервые оказываемся настолько близко друг к другу. До сих пор во время его визитов Джонатан отсылал меня, или я видела его только мельком, как тогда, когда они с Джонатаном спорили, свидетелями чего оказались мы с Александром.

— Вы надолго в Лондон? — спрашиваю я, когда повисшая в комнате тишина начинает становиться для меня невыносимой.

— На пару дней. — Почему-то он кажется раздраженным, но поскольку на его лице почти не отражаются эмоции, сказать наверняка трудно.

— Джонатан рассказывал мне, что ему очень понравилось пребывание в Японии, — произношу я, чтобы тут же пожалеть об этом. Это правда, но фраза все равно глупая. Похоже, он тоже так считает, поскольку не реагирует, продолжая глазеть на меня.

Мне в голову не приходит больше ничего, и я отворачиваюсь, тереблю свою бежевую блузку, под которую надела черную юбку — он видел меня в ней тогда, в аэропорту.

— Как я слышал, сейчас вы больше чем просто ассистентка Джонатана, — произносит он совершенно без акцента, на очень правильном английском; значит, он действительно хорошо владеет нашим языком.

Я теряюсь, не зная, что сказать, поэтому предпочитаю промолчать. Это совершенно не касается японца.

— А он уже спрашивал вас? — не отстает он.

Я удивленно гляжу на него.

— Э… не понимаю, кто и о чем должен был меня спросить?

— Джонатан уже спрашивал вас, пойдете ли вы в клуб?

Я судорожно сглатываю. Только сейчас я вспоминаю, что Энни говорила как-то о том, что во время своих наездов в Лондон Юуто Нагако тоже ходит туда. И только теперь до меня начинает доходить, во что я ввязалась. То, что казалось мне таким волнующим, в некотором смысле приключением, начинает приобретать пошлый привкус.

Почему-то я предполагала, что мы с Джонатаном пойдем в этот клуб и там произойдет нечто, что касается только нас двоих. О том, что там у нас, возможно, действительно будет секс с другими людьми — что у него там бывает секс с другими людьми, — я не задумывалась.

Японец по-прежнему ждет ответа, и я смущенно киваю.

— Да, спрашивал.

— Время пришло, — выдает он. — И как, вы пойдете?

Его голос звучит требовательно, тон почти приказной, но я не могу ответить ему, потому что мысли у меня в голове путаются. Время пришло?Сколько же он уже ждет, чтобы Джонатан задал мне этот вопрос? И когда они это обсуждали? Насколько я знаю, Джонатан виделся с японцем во время последнего спора в офисе. А тогда я официально была еще не с ним, как сейчас.

Если только…

Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам, когда я вспоминаю поездку из аэропорта к зданию «Хантингтон венчурс» сразу по прибытии в Лондон. Странные взгляды, которые бросал на меня японец, вопросы Джонатана — его замечание относительно того, что Юуто Нагако ничего не имеет против того, чтобы я тоже поехала.

Неужели они уже тогда говорили о том, что было бы здорово взять меня с собой в клуб? Может быть, в этом причина того, что Джонатан спросил меня, не хочу ли я работать с ним? Потому что он хотел выяснить, можно ли заполучить меня для сексуальных развлечений?

Я как раз собираюсь ответить, когда дверь открывается и в кабинет входит Джонатан. Пересекает комнату широкими шагами.

— Извините, меня задержали, — произносит он. — У Алекса проблема с… — Он не договаривает.

Джонатан направлялся ко мне, вероятно, чтобы сесть за свой письменный стол и предложить место в кресле Юуто, однако, похоже, от него не укрылось напряжение, повисшее между мной и его другом, потому что он останавливается и переводит вопросительный взгляд с Юуто Нагако на меня.

— Что здесь происходит?

Японец молчит, но я не выдерживаю, я должна знать.

— Когда ты решил, что возьмешь меня с собой в клуб? — спрашиваю я, не удерживаясь от резкости в голосе. Но хотя бы не срываюсь на крик. — Или этого хотелось твоему другу?

Джонатан бросает на японца разъяренный взгляд. Очевидно, между ними есть еще какие-то разногласия, и мне тут же становится плохо при мысли о том, что, возможно, речь все это время шла обо мне. Он оборачивается к нему, что-то говорит по-японски, всего несколько слов, которые звучат очень жестко.

Юуто кивает в своей резкой манере, отвешивает короткий поклон в мою сторону — на губах пренебрежительная улыбка, — затем разворачивается и уходит. Я перестаю обращать на него внимание, смотрю на Джонатана.

На его щеке дергается мускул, взгляд его становится жестким.

— Еще в аэропорту ты привлекла интерес Юуто, поэтому я искал возможность познакомиться с тобой поближе, это так, — говорит он, и мне приходится ухватиться за спинку кресла, когда мои подозрения подтверждаются. — Ты очень сексуальна, Грейс, хотя, похоже, не понимаешь этого. В любом случае, мне ты понравилась сразу. Даже очень. Но я быстро удостоверился, что ты слишком юна и неопытна.

К горлу подступает отчаянная ярость, я сжимаю руки в кулаки — так мне хочется ударить его.

— А потом ты позаботился о том, чтобы я наверстала упущенное? Это была такая тренировка перед клубом, в котором вы хотите меня поиметь?

— Нет, — решительно возражает он. — Это было то, чем казалось, Грейс. Хороший секс. Которым ты, если я ничего не путаю, тоже очень наслаждалась. Которого ты хотела так же, как и я. — Он пристально смотрит на меня. — И дело было не в том, чтобы принудить тебя к чему бы то ни было. Это была только возможность, вопрос — на который я уже, кстати, ответил «нет». Я думал, что все это не для тебя, я был совершенно уверен в том, что одна мысль об этом клубе приведет тебя в ужас. Но ты была настроена так решительно, Грейс… одно сплошное искушение. Ты постоянно повторяла, что можешь играть по моим правилам.

— И эти правила включают то, что я должна спать и с твоими друзьями?

Он качает головой.

— Ты ничего не должна. Но я думал, ты понимаешь, что происходит там, в клубе. Ты сама спросила меня, можно ли тебе пойти со мной.

Я смотрю на него. Волосы упали на лоб, он отбрасывает их ладонью, глядя на меня своими голубыми глазами, которым мне так тяжело противостоять.

«Он прав», — думаю я. Он никогда не скрывал своего отношения. Он даже предупреждал меня. Неоднократно. Он дал мне шанс уйти. Это я захотела, чтобы он сделал исключение. Я непременно хотела остаться — на его условиях.

— А если я не пойду в клуб? — тихо спрашиваю я. — Что, если я передумала?

Он пожимает плечами, я вижу, как вдруг вспыхивают его глаза. Но вспышка исчезает слишком быстро, чтобы истолковать ее.

— Тогда, думаю, нет особого смысла нам и дальше быть вместе.

Похоже, это его не радует, но он исполнен решимости. Он расстанется со мной.

Я судорожно сглатываю, когда до меня доходит: тем самым предполагается, что решение буду принимать я. И что, скорее всего, он говорит серьезно. Он не только для меня, он говорил об этом с самого начала, и я должна жить с этим — или уйти. Я не могу разрешить это противоречие. Мысль о том, что я больше не буду с ним, просто невыносима. Но смогу ли я вынести то, что, возможно, он не будет принадлежать мне полностью никогда?

— Грейс, — произносит он и, когда я не отвечаю, подходит ближе ко мне. Он стоит настолько близко, что может коснуться меня, если протянет руку, но он не делает этого. Зато он улыбается, я вижу отколотый уголок зуба, который кажется мне невероятно милым. — Ты ведь сказала, что хочешь все и сделаешь все, — напоминает он. — Пойдем. Попробуй.

В его глазах уже нет того сурового выражения, как прежде, и на миг мне кажется, что в них действительно мелькает что-то вроде тревоги. Он хочет, чтобы я пошла с ним. Он не хочет, чтобы я выбрала другой вариант и оставила его.

Мне вспоминаются слова Сары. О том, что Джонатан сделал несчастной уже не одну женщину. Но, возможно, есть крошечная вероятность того, что мне удастся достучаться до него. Что я значу для него больше, чем он готов себе признаться.

Я знала, что у него есть стороны, которые мне не понять. Что связываться с ним рискованно, что, вполне возможно, он разобьет мне сердце. Но именно мое сердце и готово пойти на риск, оно хочет продолжать верить в то, что между нами есть нечто большее. Мое сердце просто еще не готово сдаться.

Неуверенно, с нехорошим чувством в животе я отвечаю на его улыбку:

— Ну ладно. Пойдем сегодня вечером в клуб.