Цвет страсти. Том 1

Глава 11

«Это была самая великолепная, самая умопомрачительная благотворительная акция сезона, но ее участники жаждали лишь одного: лицезреть Гас Феверстоун!»

Журналистка «Лос-Анджелес тайме» торопливо делала заметки для своей статьи о выдающемся благотворительном шоу прямо на бумажной салфетке, чтобы не упустить ни единой подробности происходящего.

Сидевшая у самого подиума корреспондентка журнала «Эль» с западного побережья изливала свои восторги в сотовый телефон, умещавшийся у нее на Ладони, в то время как совсем юная сотрудница журнала «Вог», задыхаясь от волнения, давала интервью одной из телевизионных компаний, которые вели прямую трансляцию из отеля.

Даже неопрятно одетая диск-жокей МТВ и та почтила мероприятие своим присутствием.

– Музыка просто клевая, – слышался ее писклявый голос, в то время как группа «Длинный маникюр» сотрясала оглушительными звуками Большой бальный зал отеля «Беверли риджент». – Вам ведь нравится Трент Резнор? Подождите, он еще покажет вам свой пение!

Она была полна энтузиазма, но никто другой не проявлял большого интереса к примелькавшейся «достопримечательности» Трента. Все взгляды были устремлены на освещаемый острыми лучами подиум. Обычная свора папарацци расположилась вокруг, снимая без разбора все подряд. Треск слепящих вспышек и пулеметные очереди затворов фотокамер становились громче с появлением каждой новой манекенщицы.

Каждый следующий выход становился для прессы маленьким событием, и улыбающиеся длинноногие красавицы в нарядах от Шанель, Донны Каран и Исаака Мизрахи гордо вышагивали по залитому светом подиуму, пересекающему величественный зал наподобие дороги в Страну Оз. Супермодели из Нью-Йорка и Парижа делили успех со звездами экрана и светскими дамами, жертвуя своим временем и красотой ради успеха дела.

Темой праздника были «Замечательные женщины», и подсвеченные плакаты с изображением героинь прошлого и настоящего смотрели на спектакль из глубины зала. Одна из организаторов шоу, знаменитая модельерша Донна Каран, открыла вечер приятной для всех новостью.

– Хочу сообщить вам, леди и джентльмены, – объявила она, – что наш первый в этом сезоне показ мод уже увенчался успехом. Спрос на билеты в три раза превысил предложение, и, хотя это эгоистично, я рада, что многие были вынуждены уйти ни с чем!

Каран могла бы и не говорить этого, поскольку всем это было, уже известно. Толпы людей стремились попасть в отель «Беверли риджент» не только ради благотворительного шоу, они также хотели увидеть гвоздь программы и почетную гостью организации «Женская гордость» Августу Феверстоун.

Присутствующие знаменитости в основном принадлежали к миру искусства и почти все были в вечерних платьях, за исключением некоторых приверженцев смешения стилей, стремящихся своими костюмами эпатировать общество, и нескольких консерваторов, предпочитающих всю жизнь держаться одного стиля. Молодежь раскачивалась в такт музыке, а люди постарше хлопали в ладоши. Нетерпение все возрастало, и распорядитель вечера Кристина Такамура, ведущая местного телевидения, изо всех сил подогревала любопытство публики. Когда же наступил момент появления почетной гостьи, Кристина приостановила показ мод.

– Давайте встретим нашу героиню, как в старые времена, барабанной дробью! – обратилась она к оркестру.

И оркестр с энтузиазмом откликнулся на ее призыв, грохнув в барабаны и тарелки, поддержанные всеми остальными инструментами. Шум был такой, что зазвенели подвески хрустальных люстр.

Гас стояла за кулисами, вдохновленная приветствием и в то же время испуганная. Всю свою жизнь она чувствовала себя чужой в этой среде, но не переставала надеяться, что кто-то когда-нибудь наконец распахнет ей навстречу свои объятия и примет как равную. Такого до сих пор не случалось, и Гас трезво считала, что, наверное, никогда не случится. Этот мир не был ее миром, и она не была неотъемлемой частью его элиты.

Он с удовольствием использовал ее красоту и имя до тех пор, пока то и другое котировалось на рынке моды, но она не была одной из них, как не была и настоящей Феверстоун.

Большинство людей считали Гас чересчур своенравной, для других она была слишком хорошенькой, избалованной и в то же время не подходящей из-за своего происхождения для семьи Феверстоун. Мало кто пытался заглянуть в душу вздорной красотки, но, возможно, препятствием была она сама. Гас страшилась допустить чужих в свое святая святых, опасаясь, что они узнают ее тайну: в глубине души она была самокритичной и всегда считала себя недостойной чего бы то ни было, и тем более признания и любви.

Наконец-то она ближе, чем когда-либо раньше, подошла к заветной цели. В шестнадцать ее представили обществу, в семнадцать она уже стала моделью, но сегодня был ее настоящий дебют. Сегодня она была больше чем красивая манекенщица, одетая и причесанная корифеями модельного бизнеса и парикмахерского искусства. Она была героиней. Она сделала нечто особенное, нечто такое, что весь мир счел проявлением мужества. И теперь избранное общество было готово открыть ей свои объятия. Наконец они проникнутся к ней уважением и разделят ее мечты. Пусть они не подарят ей искренней любви, она обойдется без этого чувства. Но теперь они не могли отказать ей в поклонении, в чем она так нуждалась. Гас приближалась к осуществлению сокровенной мечты. Она добьется признания и восхищения публики. И ради этого Гас была готова на все, даже на обман.

– Иди же в зал, – шепнул кто-то, подталкивая ее вперед. – Они ждут тебя.

Гас пригладила легкий шелковый комбинезон с открытой спиной, созданный специально для нее. Она закрыла глаза, откинула назад голову и с шумом выдохнула через нос. Внезапно у нее вспотели ладони, а в горле пересохло.

«Господи, помоги мне довести это дело до благополучного конца, – сказала она про себя. – Пусть они увидят новую Гас Феверстоун, выжившую, несмотря на все испытания. Новую, изменившуюся женщину. Все, абсолютно все в моей жизни зависит от того, сумею ли я добиться своей цели».

И все же никогда в своей взрослой жизни Гас не испытывала такого страха. До сих пор она не знала никакого другого амплуа, кроме амплуа взбалмошной красотки. Эта роль позволяла ей держать всех на порядочном расстоянии от себя. «Если ты не знаешь, что думают о тебе другие, то не узнаешь и обиды.

Если ты не позволяешь другим любить себя, то не станешь удивляться, что тебя не любят».

– Иди! – прошипела женщина за ее спиной и вытолкнула Гас на авансцену.

Сделав два первых шага, она чуть не споткнулась в своих новых изящных серебряных босоножках, и, не приветствуй ее с таким энтузиазмом публика. Гас, наверное, повернула бы назад и забилась в дальний угол, переживая свое унижение. Но шумные аплодисменты и прожекторы вдохновляюще подействовали на нее. Особенно прожекторы.

Они погрузили Гас в море света, их жгучие слепящие лучи напоили ее своей энергией. Оглушительная музыка и новый взрыв аплодисментов взметнули ее вверх и понесли к подиуму, как морская волна. Атмосфера была пропитана доброжелательностью, и Гас приободрилась.

Ее костюм сиял разноцветной радугой красок, переливался, меняя оттенки, отражая в своих складках блеск многочисленных ламп. Верхняя часть, обнажавшая спину, оставляла также открытой загорелую полоску над тонкой талией и особенно выгодно подчеркивала формы Гас. Прозрачный шифон на шелковой подкладке, пронизанный серебряными нитями, облегал верх ее тела и восточными шальварами клубился у щиколоток.

Превратности и невзгоды судьбы сближают людей. Не имело значения, что Гас не исповедовала этой философии, для американцев она была истиной, и восторженное выражение на лицах присутствующих, их широкие улыбки свидетельствовали о том, что они верят в эту мудрость, как в Бога. Впервые в жизни сотни людей поощряли Гас своими одобрительными криками.

Все они без исключения хотели видеть улыбку на ее лице. Для них Гас была живым примером победы человеческого духа над несчастьем, а она ведь мало чем отличалась от них. Если они верили в нее, то могли поверить и в себя.

Даже Трент Резнор приветственно махал ей чем-то, но только не рукой. Гас рассмеялась. Неужели ей изменило зрение? Это было невозможно. А что, если она задерет верх своего костюма и покажет рок-звезде свои груди? Вместо этого новая знаменитость лишь ободряюще подмигнула Тренту и двинулась дальше.

Особой походкой Гас дошла до конца подиума и повернулась спиной к публике. При виде ее спины толпа взорвалась новыми аплодисментами и криками одобрения. Спина была обнажена до самых ямочек на ягодицах, как раз до пикантного углубления, разделявшего спину на две части и такого же нежного и соблазнительного, как и ложбинка, разделявшая впереди ее груди. Грациозное покачивание бедер еще более подчеркивало вызывающую необычность туалета и действовало куда более возбуждающе, чем любой женский снимок в журнале для мужчин. Это было верхом сексуальности, не говоря уж о других счастливых достоинствах Гас, отмеченных призами.

– Иди сюда. Гас, и скажи нам несколько слов, – позвала ее Кристина Такамура. – Все мы хотим знать, как ты себя чувствуешь. Не правда ли, ребята?

Ответный взрыв чувств чуть не сорвал с зала крышу.

«Кажется, получается, – возликовала про себя Гас. – Господи, помоги мне, прошу Тебя».

– Августа Феверстоун была взята в заложницы террористами, – начала рассказывать Кристина, когда Гас приблизилась к ней. – Всем уже известна ее история, но для тех, кто, может быть, отсутствовал, посещая другие планеты, я хочу сказать, что эта женщина бросила вызов смерти. Она не побоялась прыгнуть с эстакады над дорогой, чтобы убежать от опасных, безрассудных людей, которые ее похитили.

Присутствующие снова разразились аплодисментами, прерываемыми возгласами удивления, и Кристина подождала, пока они стихнут.

– Сегодня, – продолжала она после паузы, – фонд «Женская гордость» с удовольствием награждает ее за проявленную храбрость. Августа служит нам примером выдающегося мужества перед лицом смертельной опасности, и, чтобы отметить ее удивительную стойкость, непоколебимые дух и выдержку, фонд предлагает Гас место почетного члена правления. Фонд также преподносит ей вот этот красивый почетный жетон.

Обеими руками Гас приняла от Кристины блестящий жетон с выгравированными на нем словами, восхвалявшими ее мужество, сквозь слезы прочитала их, и они поразили ее в самое сердце, как ничто другое с начала сегодняшнего мучительного испытания. Гас жаждала быть достойной высоких слов, и ее ранило сознание, что она их не заслужила. Она была обманщицей. Она лгала им всем. Это было грандиозных размеров мошенничество.

Гас видела в блестящей поверхности жетона отражение собственного растерянного лица, а ее трясущиеся пальцы оставляли на нем потные отпечатки. «У меня не было другого выхода, – убеждала она себя. – Я пошла на это не для себя одной, а для каждой женщины, которая когда-либо сомневалась в своих силах. Я сделала это для Бриджит, которая скоро вырастет и станет женщиной. И для ее матери Джиллиан, потому что я не сумела ей помочь, когда она во мне нуждалась».

– Предоставляю тебе микрофон. Гас. – Кристина улыбнулась и отступила назад, освобождая для нее место.

– Не знаю, как мне благодарить всех вас, – начала Гас; ее руки дрожали от волнения, и голос тоже, и она молила Бога, чтобы он помог ей без запинки довести до конца свою речь. – Я, конечно, не заслужила такой чести, но если мой поступок вдохновит вас на решительную борьбу против преследований ни в чем не повинных граждан и против террора как средства политической борьбы, тогда, возможно, я сделала свой скромный вклад в это великое дело.

Публика снова захлопала, но Гас остановила ее движением руки.

– И еще я бы хотела добавить, что лично решила разобраться с обвинениями в эксплуатации рабочих латиноамериканскими производителями нашей продукции. Президент компании «Феверстоун» заверил меня, что более половины наших изделий производится в Соединенных Штатах. – Гас знала, что по крайней мере это было правдой. – Он также заверил меня, что самым серьезным образом изучит условия работы на наших фабриках в других странах и в случае нарушения норм охраны труда постарается передать заказы другим предприятиям.

Кто-то крикнул «браво», и Гас от неожиданности прикрыла рот рукой. Аплодисменты были такими бурными, что она часто заморгала, чтобы скрыть слезы, и все равно ей это не удалось.

Мысль о том, что она разрыдается перед своими клиентами, привела ее в ужас, и когда слезы уже готовы были хлынуть у нее из глаз. Гас повернулась, чтобы уйти, но рука Кристины легла ей на плечо.

– Разве ты не собираешься объявить нам сегодня свою главную новость? – спросила Кристина.

Гас совсем забыла, что должна сообщить о своей помолвке с Робертом. Эта идея родилась у ее рекламного агента, и Роберт счел ее очень удачной, поскольку она привносила личную нотку в официальное чествование Гас. Он назвал эту находку «человеческим элементом».

– Да, конечно! – подтвердила Гас, пальцами смахивая со щек слезы, и рассмеялась, чувствуя, что ведет себя как дура.

Впрочем, это было неплохо, потому что совсем не походило на обычное поведение Гас. – Как могла я забыть самое важное событие в своей жизни? Я хочу представить вам…

По плану Роб должен был появиться с другой стороны сцены. Гас взглянула туда и увидела его фигуру, укрывшуюся в тени. Она улыбнулась. На нем был темно-синий смокинг, в выборе которого Гас принимала участие. Она считала, что глубокая синева атласного воротника особо подчеркивала его темно-серые глаза.

– Я очень удачливая женщина, – сказала Гас, снова поворачиваясь к залу. – Удачливая потому, что осталась в живых, потому, что я на свободе, а также потому, что сейчас я здесь с вами. Но еще больше я счастлива тем, что обрела замечательного мужчину. Мы не выставляли напоказ наши отношения, потому что хотели увериться в их искренности.

Гас почувствовала, как краска радостного смущения заливает ей щеки.

– Теперь мы больше не сомневаемся в наших чувствах, и я хочу представить вам моего будущего мужа, – объявила Гас и вскинула руку вверх.

Оркестр выдал еще одну барабанную дробь, и жених появился из-за кулис. Присутствующие опять принялись бить в ладоши, но улыбка застыла на лице Гас. Мужчина, шедший к ней через сцену, действительно был в темно-синем смокинге с атласным воротником, но только он не был Робертом Эмори!

Гас показалось, что ледяной душ обрушился на ее голову, когда она узнала этого человека.

Гас принялась лихорадочно разглядывать толпу в поисках жениха, но его нигде не было видно. Где же Роб? Что с ним стряслось? Ее сердце бешено колотилось, но уже было поздно вызывать охрану. Самозванец преодолел половину сцены, и папарацци окончательно сошли с ума. Снова разразилась оргия вспышек и щелканья затворов фотоаппаратов.

Ядовитая усмешка появилась в глазах самозванца. Гас видела ее с предельной ясностью, несмотря на слепящий свет. Она точно знала, кто это, и все равно, когда он остановился перед ней, она чуть слышно, заикаясь, спросила:

– К-кто вы?

– Я твой будущий муж, – сообщил ей Джек Кэлгейн.

Улыбка на его губах была мрачной и угрожающей, такой же, как и огонек в его глазах.

Сатана, вдруг осенило Гас. Он и есть настоящий сатана!

Даже если бы ей и хватило сил, чтобы позвать на помощь, он все равно пресек бы эту ее попытку. Гас хотела крикнуть ему, что он ведет себя как безумец, что он перешел все границы!

Но ни единый звук не вырвался из ее горла, даже когда он крепко схватил ее за руки и притянул к себе. Она чуть не уронила свой почетный жетон.

Внезапно его губы приблизились к ее уху, и она ощутила его свежее холодящее дыхание. Его чистые волосы благоухали шампунем и ланолином. «По крайней мере, – почему-то мелькнуло у нее в голове, – теперь его нельзя упрекнуть в неряшливости».

– Не вздумай мне мешать, – предупредил он. – Или я всем расскажу о твоей проделке. Весь мир узнает, что ты сама придумала собственное похищение.

Гас рассмеялась, как будто это было забавной шуткой, частью сегодняшней церемонии. А что еще она могла сделать, как не подыгрывать ему? Ведь он угрожал разрушить с таким трудом возведенное ею здание. Это ненадолго, успокоила себя Гас.

Она найдет выход из положения, как только он даст ей передышку.

– Представь меня, – потребовал он шепотом. – Назови мое имя.

– Какое имя? Сатана?

– Джек Кэлгейн… Скажи им, что ты мечтаешь стать миссис Кэлгейн. Давай!

Гас с трудом выполнила его требование. Она начала заикаться и невнятно выговаривала слова. Гас с остановками и заминками, лихорадочно оглядывая зал, рассказывала притихшей публике, что это тот самый человек, за которого она собирается выйти замуж. Что он сделал с Робертом? Неужели, сняв с него одежду, связал и оставил в каком-нибудь темном углу?

– Когда свадьба? – Крикнул кто-то из зала.

– Сегодня вечером, – ответил за нее Джек. – Мы летим в Рио-де-Жанейро. У дверей нас уже ждет лимузин, чтобы отвезти в аэропорт.

Только теперь Гас осознала, насколько все серьезно. Он опять похищал ее, на этот раз с трансляцией на всю страну.

Надо надеяться, что остальные его планы окажутся блефом; даже для такого типа, как он, они были слишком дерзкими. Но объявление о свадьбе было дьявольски умным способом разрушить ее планы и заставить людей усомниться в достоверности ее рассказа. «Ну и подлец, – думала Гас, когда, подхватив под локоть, он увлек ее со сцены. – Он и не представляет, как навредил мне своей идиотской выдумкой».