Цветок счастья

Глава 4

Поступок Чарльза был настолько неожиданным для Джанетты, а ощущение его губ на своих губах столь ошеломляющим и шокирующим, что она оцепенела, не в силах пошевелиться. Но когда Чарльз крепко прижал ее к своему телу, разомкнул губами губы девушки, а его язык скользнул в ее рот, она, собрав все силы, уперлась ладонями в его грудь и, молотя ногой в высоком ботинке по ноге Чарльза, отчаянно пыталась отвернуться от него.

Дыхание Чарльза участилось, и Джанетта подумала, что он не собирается обращать внимания на ее протесты. Но тут вода в реке перестала плескаться, и Чарльз моментально отпустил девушку, напряженно вглядываясь мимо нее в темноту. Затем взгляд его снова вернулся к Джанетте, на лице появилась извиняющаяся улыбка.

– Простите, Джанетта. Боюсь, что я на мгновение позволил сердцу возобладать над разумом. Очень глупо с моей стороны. Надеюсь, я не оскорбил вас?

Джанетта скорее почувствовала, чем увидела, как в круге тусклого света от угасающего костра появился Закари Картрайт.

– Нет… разумеется, нет, – промолвила изумленная и растерявшаяся девушка, сама не понимая, чувствует ли себя оскорбленной или нет.

Чарльз облегченно вздохнул, улыбнулся и приподнял ее подбородок кончиками пальцев.

– Вы очень необычная девушка, Джанетта, – произнес он низким, хриплым голосом. – И будь я проклят, если стану извиняться за свой поцелуй. – В глубине его глаз что-то сверкнуло. – А когда обстоятельства будут более благоприятные, я снова поцелую вас, Джанетта. И обещаю, что на этот раз вы не испугаетесь.

В нескольких ярдах от них раздался грубый голос Закари Картрайта:

– Если ты закончил желать мисс Холлис доброй ночи, то, пожалуй, нам всем пора спать.

От нескрываемого сарказма, прозвучавшего в его словах, щеки девушки запылали.

– Я предложил Джанетте свой спальный мешок, – примирительным тоном пояснил Чарльз. – А сам возьму пару запасных одеял.

– Как угодно, – резко бросил Закари, от чего смущение Джанетты усилилось.

Чарльз понял: Закари видел, как он целовал девушку, – и его позабавило, что друг отреагировал на это так неприязненно.

– Спокойной ночи, Джанетта, – беззаботным тоном пожелал Чарльз, но, когда Закари сердито посмотрел на него, его веселое настроение улетучилось.

Чарльз восхищался Закари, и у него не было желания вызывать у друга ни ревность, ни раздражение. Поэтому, нахмурившись, он отошел туда, где были сложены продукты и вещи, и уже почти жалел о происшедшем.

Джанетта продолжала стоять спиной к Закари Картрайту, но всем телом ощущала его присутствие.

– Примите мои поздравления, – сдержанным тоном произнес Закари, шагнул вперед и стал раскатывать на земле свой спальный мешок рядом с ее мешком. – Вы, видимо, из тех женщин, которые при любом удобном случае с легкостью переносят внимание с одного мужчины на другого.

Джанетта задохнулась, на мгновение лишившись дара речи.

– Да как вы смеете?! – выдавила она в конце концов. – Вы не можете считать, что были… объектом моего внимания, как вы это называете!

Девушка резко обернулась и наградила Закари сердитым взглядом. Он тоже сердито смотрел на нее, однако ее смутило не выражение его лица, а то, что Закари стоял перед ней в брюках, но с обнаженным торсом, на выпуклых мускулах поблескивали капельки воды. Покраснев, Джанетта быстро отвернулась.

Закари рассмеялся.

– Реальная жизнь в экспедиции несколько иная, чем вы себе ее представляли, мисс Холлис? Или вы не задумывались над тем, что во время долгого путешествия в Ганьсу придется мыться?

– Я не представляла себе, что вы такой несносный и грубый! – процедила сквозь стиснутые зубы Джанетта, горя желанием наброситься на него.

Закари заметил ее напряженную позу, сжатые кулаки и снова засмеялся, но на этот раз весело, от души.

– На вашем месте я бы не стал этого делать. Иначе получите хорошую порку, которой вам явно не хватало в детстве. – И прежде чем Джанетта смогла придумать достойный ответ, Закари, забрав свой спальный мешок, удалился, оставив ее одну в темноте.

Сдерживая слезы обиды и отчаяния, Джанетта сняла высокие ботинки. Однако скромность не позволила ей раздеться полностью, поэтому она одетая забралась в теплый и удобный спальный мешок. От него шел волнующий мужской запах, тот легкий аромат одеколона и сигарного дыма, что окутал ее при неожиданном поцелуе Чарльза.

Щеки все еще горели, Джанетта испытывала такое унижение, что засомневалась, сможет ли вообще пережить его. Как он смел так поступить?! Ведь она не давала ему никаких поводов. Надеялась, что именно Чарльз огородит ее от любых нежелательных эксцессов. А вместо этого он при ее появлении повел себя так, что дальнейшее ее пребывание в экспедиции становилось почти невозможным.

Почти, но не полностью. Он ведь все-таки извинился. Однако, стараясь припомнить точные слова Чарльза, Джанетта подумала, что, возможно, это и не было извинением. Она была настолько потрясена мыслью, что Закари Картрайт может увидеть их целующимися или услышать их разговор, что уловила только общий смысл слов Чарльза.

Джанетта лежала в темноте, прислушиваясь к дыханию пони и мулов, потрескиванию догорающих дров. Видел ли Закари их поцелуй? А если и видел, то почему для нее это так важно? Почему мысль о том, что он счел ее просто глупой кокеткой, вызывает такое чувство унижения, что хочется умереть? И как он мог на основании того, что единственный раз поймал на себе ее взгляд в гостиной консульства, возомнить, что она влюбилась в него, убежала из Чунцина и отправилась за ним в рискованное путешествие? А потом, когда сам же с раздражением заявил, что она приехала именно с этой целью, как он мог поверить, что она тут же перенесла внимание на его спутника и дала повод Чарльзу поцеловать ее?

Джанетта заворочалась в узком спальном мешке, испытывая неудобство от того, что была одетой. Она сейчас просто ненавидела Чарльза за то, что он все испортил, ненавидела Закари Картрайта за его высокомерие и невероятную, непростительную грубость.

Когда девушка проснулась, солнце уже поднялось над горизонтом, она услышала пение птиц, треск дров в костре и приглушенный шум голосов. Она поднялась и села. Китайцы готовили завтрак, Закари Картрайт и Чарльз стояли у небольшого столика, рассматривая рисунок, который она сделала вечером.

– Замечательный рисунок, – с восторгом произнес Чарльз, а Закари, как бы нехотя, кивнул в знак согласия.

Боясь услышать в свой адрес что-нибудь менее лестное, Джанетта выбралась из спального мешка, сознавая, что вид у нее неряшливый.

– Доброе утро, – поздоровался Чарльз, обаятельно улыбаясь.

Его манеры были столь любезными, что Джанетта на секунду задумалась: а не померещился ли ей его вчерашний неожиданный и дерзкий поступок? Закари тоже посмотрел на нее, и, вспомнив, что он мог видеть их поцелуй или слышать разговор, девушка поняла: это был не сон. Пожелав доброго утра, Закари отвернулся, но Джанетта успела заметить, что, судя по его пренебрежительному взгляду, он довольно скептически оценил ее растрепанный вид.

При свете дня ее китайский наряд выглядел еще более причудливым и неприглядным, чем вчера вечером. Изо всех сил стараясь сохранить чувство собственного достоинства, Джанетта пошла мимо шезлонгов, столика и костра к Бену и своему саквояжу.

– Доброе утро, Бен. – Она обняла пони за шею и поцеловала. – Они думают, что мы отправимся назад. Но мы не вернемся, Бен, не вернемся.

Джанетта достала из саквояжа расческу, с сожалением посмотрела на удобные юбки и блузки, которые взяла с собой. После отъезда из консульства она вообще не снимала одежду, и больше всего на свете ей сейчас хотелось раздеться и нырнуть в прохладную, освежающую воду. Джанетта огляделась по сторонам, но на берегу реки не было ни кустарников, ни деревьев, за которыми можно было бы укрыться.

– Ничего у меня не получится, Бен. – Джанетта вздохнула, держа в руках расческу. – А так хочется переодеться и искупаться! Особенно после этой ночи.

Джанетта расплела косу и начала причесываться, стараясь не вспоминать о прошедшей ночи. Поцелуй Чарльза настолько ошеломил ее, что она до сих пор не знала, что и думать об этом. Во время их первой встречи в консульстве она заметила, что заинтересовала Чарльза, но ей и в голову не пришло, что он может влюбиться в нее. А если и впрямь влюбился? Как ей относиться к этому?

Если бы она узнала об этом два дня назад, то ей бы это польстило и, возможно, решило бы все проблемы. Жене лорда Рендлшема не пришлось бы жить в таком скучном месте, как Линкольншир. Она бы имела красивый загородный дом, дом в Лондоне и могла бы сопровождать мужа в его путешествиях.

Да, два дня назад эта мысль показалась бы чудесной, несбыточной. Но тогда оснований для нее не было. А вчера Чарльз поцеловал ее, и она не испытала удовольствия от этого поцелуя. Непонятно почему, но его поцелуй всего лишь поверг ее в шок и вызвал изумление. И теперь она знала, что больше не хочет его поцелуев.

– А о будущем муже так не думают, – поведала девушка свои тайные мысли Бену.

К тому времени как она закончила причесываться, оптимизм и уверенность вернулись к Джанетте в полной мере. Несмотря на поцелуй Чарльза и намерение Закари Картрайта отправить ее домой, она не вернется в Чунцин, станет членом экспедиции и будет искать в Ганьсу голубой луноцвет.

Умывшись, Джанетта вернулась в лагерь, ее распущенные волосы спадали на плечи и на спину. При виде ее глаза Чарльза засверкали.

– Вам всегда следует носить волосы именно так, – сказал он. – Они похожи на шелковистый водопад, черный, как ночь.

– Но это чертовски непрактично, – возразил Закари Картрайт, бросив на Джанетту беглый взгляд, и вернулся к своим записям.

– У меня в саквояже есть шпильки. Я могу закалывать волосы, а не заплетать в косу.

– А лучше бы оставить так, – с теплотой в голосе произнес Чарльз и убрал свою куртку с одного из шезлонгов, предлагая девушке сесть. – Вам не надо больше стараться походить на китаянку. Почему бы вам не переодеться в европейскую одежду? Вы же сказали, что захватили ее с собой.

– Потому… – Джанетта замялась, видя, что Закари Картрайт с интересом прислушивается к разговору, – потому, что так удобнее.

– Прошу завтракать, – пригласил Чарльз, приняв ее объяснения за чистую монету. – Наверное, вы не привыкли к такой пище, но она здоровая и питательная.

На завтрак подали рис с овощами и по кусочку темного шоколада, но, если бы это были улитки и лягушачьи лапки, Джанетта и их бы съела с удовольствием, лишь бы не дать Закари Картрайту очередной повод заявить, что походная жизнь не для женщин.

– Вы отлично нарисовали цветок, – заметил Чарльз, стоя рядом с Джанеттой и держа в руке чашку с дымящимся чаем. – Очень редко неботаник бывает так точен. Правда, Зак?

Закари Картрайт хмыкнул – это могло означать что угодно – и продолжил делать свои записи. Рисунок Джанетты лежал перед ним на столике.

– Зак хочет, чтобы вы точно указали ему то место, где ночевали прошлой ночью и где нашли лапчатку, – продолжал Чарльз, не придавая значения тому, что его спутники с трудом выносят друг друга.

– Но это задержит вашу экспедицию на целый день, – удивилась Джанетта. – Этот цветок действительно такой ценный?

– Задержит не цветок, а вы, мисс Холлис, – отрезал Закари Картрайт. – Вы покажете это место по пути обратно в Чунцин. Мы отправляемся через полчаса.

На нем были серые бриджи и высокие сапоги, отороченные бархатом, те самые, в которых он уезжал из консульства, однако белую льняную рубашку он сменил на темно-красную.

– А может, лучше я сопровожу Джанетту? – небрежным тоном предложил Чарльз. – В конце концов, мне будет проще говорить с консулом и объяснять ему, что мы ничего не знали о ее планах. Пусть лучше услышит это от меня, чем от тебя.

– А разве вы не оба возвращаетесь в Чунцин? – спросила Джанетта, забыв, что сама она по-прежнему не намерена возвращаться.

– Нет. – Чарльз повернулся к ней и улыбнулся. – Зак настаивает на том, чтобы я остался здесь с китайцами, а он один сопровождал вас.

– Так получится быстрее, – бросил Закари, не поднимая головы от записей. – И нет смысла лишний раз гонять туда-сюда навьюченных мулов.

– Ни малейшего, – охотно согласился Чарльз. – И нет смысла тебе выслушивать гневные речи консула. Мне кажется, что, учитывая весомость моего имени, ему будет несколько легче поверить в нашу невиновность с моих слов, чем с твоих.

Джанетта почувствовала, что начинает нервничать. У нее по-прежнему не было намерения возвращаться в Чунцин, однако пока не имелось и плана, как избежать этого. Но если уж суждено случиться самому худшему, то пусть единственным спутником ее будет не Чарльз.

Закари Картрайт отложил карандаш, повернулся и посмотрел на Джанетту. По выражению его прищуренных глаз она поняла: Закари знает, почему Чарльз вызвался сопровождать ее, и думает, что ей тоже этого очень хочется.

– Нет, Чарльз, – отрезал Закари, поднимаясь с кресла. – Я сам отвезу мисс Холлис в Чунцин. А ты останешься здесь.

Это было сказано таким категоричным тоном, что, несмотря на испытанное облегчение, Джанетта возмутилась. Щеки Чарльза вспыхнули легким румянцем, он стиснул зубы.

– Прекрасно, – отрывисто произнес он, и Джанетта поняла, что он взбешен, хотя всеми силами старается не показать этого. – Пойду прогуляюсь. – Не глядя ни на кого, он резко опустил свою пустую чашку на столик и ушел.

– Мисс Холлис, у меня есть два цветка, которые мы нашли вчера, – произнес Закари Картрайт таким тоном, словно ничего не произошло. – Не могли бы вы зарисовать их в моем блокноте, пока я займусь приготовлениями к нашему отъезду?

– Хорошо, – согласилась Джанетта, размышляя, как бы убедить его, что ей уезжать вовсе не обязательно, что ни его репутация, ни репутация лорда Рендлшема не пострадает, если она останется. Что она будет нужным, полезным членом экспедиции, если ей предоставят такую возможность.

Картрайт отошел к пони и мулам, Джанетта взяла его карандаш и принялась рисовать два цветка, стоявших на столе в кувшине с водой. Она не вернется в Чунцин. Нет, не вернется. Но что же может помочь ей остаться?

Спустя десять минут неожиданно раздался крик, а затем шум камней, скатывающихся в воду. Джанетта отбросила карандаш, вскочила на ноги и устремила взгляд на реку, туда, где ярдах в пятидесяти от нее вверх поднималось густое облако пыли.

– Это Чарльз! – крикнул Закари. – Берег обрушился!

И помчался туда, где облако пыли уже начало постепенно оседать.

Снова раздался отчаянный крик, на сей раз о помощи, и Джанетта бросилась следом за Картрайтом.

Берег реки, на котором они разбили лагерь, был низким, доступ к воде – свободным и легким. Однако в пятидесяти ярдах, там, куда ушел Чарльз, берег круто поднимался вверх, образуя обрыв из песчаника, перемешанного с камнями. Вот там он и бродил, стараясь унять злость, вызванную поведением Закари Картрайта. Берег обрушился, и Чарльз полетел в воду.

– Держи голову повыше! – услышала Джанетта крик Закари, а затем сдавленный, испуганный голос Чарльза:

– Не могу, я повредил руку.

Подбежав к месту обвала, Закари смело прыгнул вниз, а затем бросился в воду. К тому времени, когда туда примчалась Джанетта, он уже плыл к берегу, волоча за собой бледного как мел Чарльза.

Джанетта тоже спустилась вниз и помогла Закари вытащить Чарльза на берег.

– Я сломал руку! – простонал Чарльз. – Боже мой, как нелепо все вышло!

По поводу диагноза сомневаться не приходилось. Распухшая рука висела как плеть, локтевая кость выпирала под кожей.

– Я могу наложить шину, но у тебя сложный перелом, – определил Закари, помогая Чарльзу подняться наверх.

– Чертовски больно! – Чарльз выглядел так, словно он вот-вот потеряет сознание. – Как думаешь, она срастется… не будет смещений… или других неприятных последствий?

– Скажу, когда внимательнее осмотрю руку, – ответил Закари, а затем обратился к Джанетте: – Среди припасов есть аптечка, бегите и приготовьте ее.

Джанетта кивнула, мельком посмотрев на вымокшего Чарльза. Его начало трясти, и девушка со всех ног бросилась в лагерь, надеясь, что среди припасов сможет отыскать не только аптечку, но и бренди.

Китайцы неподвижно застыли, их лица были встревоженными.

– Несчастный случай, – лаконично сказала Джанетта. – Можете вскипятить воду и приготовить чай?

Она не знала, понадобится ли Закари для помощи Чарльзу горячая вода, но ей самой чай был определенно необходим.

Джанетта легко отыскала аптечку, помеченную красным крестом, и, когда Закари привел Чарльза в лагерь и усадил в шезлонг, раскрыла ее и положила рядом.

– Есть у вас бренди? – спросила она у Закари. – Китайцы кипятят воду для чая, но…

– Бренди у меня в седельной сумке. А чай не понадобится.

– Понадобится, – возразила Джанетта. – Для меня!

Закари вскинул брови и посмотрел на нее, в его темных глазах промелькнули веселые искорки.

– Да, разумеется, – буркнул он.

К собственному изумлению, Джанетта невольно улыбнулась ему, но, спохватившись, тут же поспешила на поиски бренди. Когда она вернулась, Закари уже снял с Чарльза рубашку. Лицо бедняги было серым, челюсти стиснуты от боли.

– Сложный перелом, – определил Закари. – Чарльз, тебе решать. Либо я делаю все, что могу, и ты остаешься в экспедиции, либо возвращаешься в Чунцин, где тебе окажут квалифицированную медицинскую помощь.

– Что будет, если я останусь? – спросил Чарльз, губы его побелели.

– Рука срастется. Здоровые кости всегда срастаются. Однако такой, как прежде, она уже не будет.

– А если вернусь в Чунцин?

– Там врачи сделают все как следует. И месяца через три рука будет в лучшем виде.

– Но как мне вернуться? Я не смогу ехать верхом.

– Сможешь. – Закари достал из аптечки бинты. Возможно, Чарльз не заметил этого, но тон Закари несколько изменился.

Джанетта посмотрела на Чарльза. Он прерывисто дышал, стиснув зубы, а Закари тем временем укладывал его руку в надежную перевязь. Девушка поняла: Закари, конечно, не скажет об этом, но его разочаровало поведение Чарльза.

Если бы сам Закари сломал руку, то, ни секунды не колеблясь, продолжил бы экспедицию, а не стал бы возвращаться в город за медицинской помощью. Но Чарльз не Закари, у него нет того интереса к экспедиции, той целеустремленности. Для Чарльза экспедиция – просто забавное приключение. Однако уже начало приключения оказалось неудачным, и теперь Чарльз был сыт им по горло.

– Выпей бренди, Чарльз, – предложил Закари, и Джанетта налила в чашку щедрую порцию. – Я плотно прибинтую руку к телу, а когда пройдет болевой шок, ты сможешь здоровой рукой управлять пони.

Чарльз выпил бренди, зажмурившись от боли, а Закари начал прибинтовывать руку к телу.

Через некоторое время Чарльз спросил:

– Значит, мы возвращаемся? Все возвращаемся в Чунцин?

Закрепив повязку булавкой, Закари поднялся и посмотрел на Чарльза сверху вниз.

– Возвращаетесь ты и Джанетта. В качестве сопровождающих я дам вам двух китайцев, а в ближайшем городе найму на их место новых.

От удивления девушка широко раскрыла глаза. Она впервые услышала, как Закари Картрайт назвал ее по имени, а не мисс Холлис. Интересно, намеренно ли он проявил подобную фамильярность, и если да, то чем это вызвано?

– Ну… если ты так решил, – неуверенно произнес Чарльз. По его тону Джанетта поняла, что Чарльзу очень хочется, чтобы Закари вернулся в Чунцин вместе с ним, однако гордость не позволяла ему попросить об этом.

– Да, я так решил, – сказал Закари, и в глазах Чарльза угасла последняя надежда. – Всего два дня пути, да и дорога нетрудная.

– А сможешь ты один продолжить экспедицию? – спросил Чарльз. Румянец начал постепенно возвращаться на его щеки.

Закари усмехнулся:

– Если справился в Гималаях, то справлюсь и в Ганьсу. Местных китайцев можно будет быстро обучить и использовать в качестве сборщиков растений. И они запросто постигнут науку, как менять бумагу для сушки. Так что помощников у меня будет достаточно.

– Что это за бумага для сушки? – с любопытством спросила Джанетта.

На этот раз Закари заговорил с ней без грубости и раздражения:

– После того как растение сорвано, его следует описать, а потом засушить. Сушка осуществляется в специальном прессе между листами промокательной бумаги. А если растение совсем свежее или погода дождливая, то бумагу необходимо постоянно менять и высушивать.

– Что являлось бы одной из моих обязанностей, – сказал Чарльз, выдавливая из себя подобие своей обычной улыбки. – Но даже в хорошую погоду бумагу нужно менять как минимум раз в день, чтобы на растениях не появилась плесень и насекомые не уничтожили лучшие образцы.

– А сколько растений может одновременно находиться в прессе? – спросила Джанетта, беря у подошедшего китайца чашку с чаем.

– От трех до четырех сотен, – ответил Закари и слегка усмехнулся, увидев изумление девушки. – И хотя местных жителей можно научить менять бумагу, первоначальное размещение растений в прессе – довольно ответственная работа, чтобы ее можно было доверить им.

– И даже мне, – пошутил Чарльз.

– Потому что у тебя не хватает терпения. – Закари посмотрел на него. – Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Слабым, – честно признался Чарльз.

Закари нахмурился.

– Чем скорее ты вернешься в Чунцин, тем лучше. Я прикажу китайцам взять достаточно провизии. Следующий город по пути на север всего в тридцати километрах, там я найму новых людей и мулов.

– Как ты думаешь, когда нам следует отправляться? – спросил Чарльз, пошевелившись в шезлонге и поморщившись от боли.

– Примерно через час.

У Джанетты заныло сердце при виде того, как больно Чарльзу. Столь длительное путешествие верхом со сломанной рукой будет для него трудным. И тут ему не обойтись без ее помощи. Так что, пожалуй, ей надо забыть о путешествии в Ганьсу. Придется вместе с Чарльзом возвращаться в Чунцин, другого выхода у нее нет.

– Может, вы закончите рисовать растения, которые мы нашли вчера? – попросил Закари. Его волосы все еще были влажными от речной воды, намокшая красная рубашка облепила мускулистую грудь.

Джанетта кивнула. Чарльз остался сидеть в кресле, потягивая новую порцию бренди, Закари стал отдавать распоряжения относительно провизии и снаряжения мулов, а она снова принялась рисовать.

– Вы удостоились весьма лестного комплимента, хоть и не поняли этого, – сказал Джанетте Чарльз, морщась от боли. – Зак сам прекрасно рисует, и я не помню случая, чтобы он позволял кому-то зарисовывать растения вместо него, тем более в его полевом блокноте.

– Приятно узнать, что ему хоть что-то во мне нравится, – сухо ответила девушка, стараясь подавить охватившее ее чувство удовлетворения.

Чарльз снова через силу улыбнулся.

– Его тяжело выносить, да? Но поверьте моему слову, он больше бранится, чем на самом деле сердится. Моя мать рассказывала, что до смерти родителей Зак был веселым мальчиком. Наверное, смерть родителей была для него слишком тяжелым ударом.

Джанетта промолчала. Уж ей-то было известно, какой это тяжелый удар. Как и она, Закари был вынужден жить хоть и с добрыми, но чужими людьми и был для них обузой. Ходил в местную школу, тогда как Чарльз, который сам признавался, что не обладает и половиной ума и трудолюбия Закари, получил самое престижное образование, какое только могли обеспечить деньги. И тем не менее Закари преуспел в жизни больше, чем Чарльз. Девушка вспомнила, как Чарльз рассказывал, что Закари добился стипендии для обучения в Кембридже.

– Мулы навьючены, – сообщил вернувшийся Закари. – Вы поедете обратно с двумя китайцами и одним вьючным мулом. Остальные отправятся со мной.

– А может, не стоит лишать тебя этого мула? – с сомнением в голосе спросил Чарльз. – Мы будем в Чунцине через два дня, нам не потребуется много провизии. Все необходимое мы можем взять с собой, так ведь?

– У тебя и без дополнительного багажа будет достаточно проблем со сломанной рукой, – решительно возразил Закари. – Один мул с грузом провизии отправится с вами. Я объяснил китайцам, что произошло, и расплатился с ними. Оба надежные люди, будут сопровождать вас до самого консульства.

Китайцы уселись на пони и ждали.

– Так мы уже едем? – спросила Джанетта, с неохотой откладывая карандаш.

Закари кивнул.

– Чем скорее вы уедете и чем скорее руку Чарльза осмотрит врач, тем лучше.

Чарльз осторожно поднялся на ноги.

– Чертовски позорное возвращение, – с горечью произнес он. – Возможно, в следующий раз нам повезет больше, Зак. Может, мы с тобой отправимся в Гималаи или в Бирму?

– Может быть, – уклончиво ответил Закари.

Джанетта быстро взглянула на него, внезапно осознав, что решение Чарльза не продолжать путешествие лишило его малейшей надежды на то, что Зак когда-либо снова возьмет его с собой на поиски новых растений.

Охваченная отчаянием, Джанетта подошла к Бену и ласково погладила его.

– Ничего не вышло, Бен. Нам приходится возвращаться. Не будет ни путешествия, ни поисков голубого луноцвета.

Бен уткнулся мордой в ее руку, понимая только то, что им предстоит продолжать путь, и радуясь этому.

Джанетта села верхом на Бена, потом Закари помог Чарльзу взобраться в седло. Девушка услышала, как Чарльз сдавленно вскрикнул.

– Как вы себя чувствуете? – встревожилась она. – Может, сядете у меня за спиной?

Чарльз покачал головой:

– Нет, благодарю вас, Джанетта. Я еще ходить не умел, а уже ездил в седле, так что смогу управлять одной рукой. И прошу вас, не волнуйтесь так.

– Следи за тем, чтобы не ослабла повязка, – предупредил Закари. – Пока рука остается неподвижной и крепко прибинтована к телу, проблем у тебя не будет.

– Джанетта за мной присмотрит. – Чарльз вымученно улыбнулся. – Не хмурься, Зак, ее добродетели ничто не грозит. Ехать верхом я, пожалуй, смогу, но, скажу откровенно, чувствую себя паршиво.

Впервые за все время знакомства с Закари Картрайтом Джанетта увидела, как он улыбнулся.

– Все будет в порядке. Китайцы – лучшие в мире костоправы.

Чарльз двинулся впереди Джанетты, китайцы следовали за ними, ведя в поводу вьючного мула.

– Увидимся месяцев через десять – двенадцать, Зак, – крикнул Чарльз. Внезапно он показался Джанетте каким-то очень молодым и беззащитным. – Отыщи что-нибудь такое, чтобы в Кью все рты пораскрывали.

– Постараюсь, – пообещал Закари. Он посмотрел на девушку, собираясь что-то сказать, но передумал и только бросил на прощание: – До свидания, Джанетта, надеюсь, что дядя не слишком будет ругать вас.

На мгновение ей показалось, что в черных глазах Закари промелькнуло сочувствие, однако она не была уверена.

– Не будет, – ответила Джанетта, совсем в этом не уверенная. – До свидания.

Чарльз тронул бока своего пони каблуками. Закари стоял рядом с догорающим костром, среди голого ландшафта как-то нелепо смотрелись складной столик и шезлонги. Выглядел он одиноким. Очень одиноким. Джанетта отвернулась, сосредоточив взгляд на пони Чарльза. Она понимала, что если оглянется, то вспомнит о своих неосуществленных мечтах, и это будет просто невыносимо. Нависшие на ресницах слезинки упали на ее щеки.

Несмотря на то что Чарльзу трудно было ехать верхом, продвигались они довольно быстро. С приближением сумерек Джанетта смогла узнать ту местность, где останавливалась на ночлег.

– Я ночевала ближе к городу, – сказала она, когда вдали показались городские стены. – На берегу реки.

– Не представляю, как мы сможем отыскать то место, где вы обнаружили желтую лапчатку, – сказал Чарльз. Его усталое лицо лоснилось от пота. – Похоже, придется разочаровать Зака.

Джанетта тоже так думала. Несколько раз ей казалось, что Чарльз вот-вот свалится с седла, но китайцы внимательно следили за ним и оказывали помощь.

– Здесь мы и остановимся, – решил Чарльз, к радости девушки. – Нет смысла заезжать в город. Там очень грязно.

– Река совсем рядом, чуть правее от дороги. Сможете еще немного потерпеть? – спросила Джанетта.

Чарльз кисло улыбнулся:

– Да, конечно, смогу.

Через двадцать минут девушка отыскала подходящее место для стоянки, китайцы помогли Чарльзу спешиться.

– Все, до завтра отдыхаем, – с облегчением произнес он. Китайцы усадили его на землю, прислонив спиной к стволу дерева. – А знаете что, Джанетта? Как это ни дико, мне кажется, что Заку очень хотелось, чтобы я продолжил экспедицию, даже со сломанной рукой.

– Не думаю, – слукавила девушка. – Вы были бы для него только обузой, не так ли? Вам требуется какая-нибудь помощь?

Чарльз покачал головой, он выглядел бледным и изможденным.

– Нет, спасибо. Китайцы прекрасно заботятся обо мне.

Китайцы разводили костер и распаковывали сумки с провизией.

– А не возникнут у Закари трудности с набором новых людей? – спросила Джанетта, беспокойно хмурясь.

– Нет, – уверенно заявил Чарльз. – У Зака подобных трудностей не бывает. Люди просто горят желанием работать с ним. Не знаю, как он их отбирает, но они всегда оказываются не только трудолюбивыми, но и исключительно честными.

– Ужин, похоже, будет готов минут через двадцать, – сказала Джанетта. – Вы не возражаете, если я прогуляюсь поблизости и постараюсь отыскать лапчатку? Мы где-то рядом с местом моего ночлега.

– Нет, нисколько. – Чарльз закрыл глаза. – Возьмите с собой мой блокнот и перочинный нож. Если найдете лапчатку, Зак очень обрадуется, это будет ему хоть каким-то утешением. – Чарльз снова открыл глаза. – Знаете, что надо записать в блокнот? Какая почва там, где вы нашли растение, обращены ли цветы на север или на юг, одно ли растение или целая группа, какой высоты стебель, какой ширины венчик…

– Венчик? – переспросила Джанетта.

– Кольцо из лепестков в чашечке.

Джанетта решила не спрашивать, что такое чашечка, иначе Чарльз подумает, что бесполезно отправлять ее на поиски цветка.

– И срежьте ножом еще один отросток. – Чарльз опять закрыл глаза. – Потом мы сможем его засушить.

Оставив Чарльза, девушка отправилась на берег реки. Пейзаж здесь был очень скудным: голые холмы да несколько смоковниц. Кое-где пейзаж оживляли маки, но, кроме маков, Джанетта не видела ни других цветов, ни кустарника с серыми листьями и желтыми цветками. Шум воды в реке успокаивал, и девушка подумала, что это поможет ей уснуть, и, значит, она не будет лежать без сна и думать о несбывшихся мечтах.

Она отошла от стоянки так далеко, как только осмелилась, и хотела уже поворачивать назад, когда в сгущающихся сумерках заметила вытоптанный участок земли, а рядом куст с маленькими желтыми цветками. И хотя цветки были закрыты, девушка безошибочно узнала их.

Едва не прыгая от радости, она опустилась на колени возле куста, срезала отросток, затем положила на колени блокнот и в задумчивости уставилась на куст. До утра, пока не раскроется цветок, она не могла определить, сколько у него лепестков, но пока можно описать расположение и почву.

Джанетта посмотрела на почву, потрогала ее пальцами. Почти сплошной песок. Она не знала, как описать ее, чтобы Закари остался доволен, поэтому вытащила из кармана куртки носовой платок и насыпала в него землю.

Чарльз сумеет все описать гораздо лучше ее. Поблизости не было аналогичных растений, да и вообще никаких других. Она отметила это в блокноте. Потом остановилась. Без рулетки нельзя было точно измерить высоту стебля, так что и этот вопрос следовало отложить до возвращения на стоянку. Сделать еще один рисунок она не могла: было уже слишком темно.

Поднявшись на ноги, Джанетта решила, что нарисует утром, да и Чарльз сможет прийти сюда, посмотреть на куст и продиктовать ей то, что следует записать.

– Я нашла его! – крикнула девушка, вернувшись на стоянку.

Костер весело потрескивал, в воздухе витал запах бобов и свинины.

– Молодчина, – похвалил Чарльз, который по-прежнему сидел, прислонившись спиной к дереву, и Джанетта увидела, как один из китайцев налил ему порцию бренди.

– Куст не очень далеко, – сказала она, садясь на землю рядом с ним. – Утром сможете увидеть его сами. Я принесла образец почвы, потому что не знала, как описать ее. Мне показалось, что там сплошной песок.

Чарльз улыбнулся. «Интересно, что подняло ему настроение: бренди или принесенная весть?» – подумала Джанетта.

– Так, давайте посмотрим. – Улыбка Чарльза стала шире, когда он взглянул на записи девушки. – «Рядом нет других растений» и «найден возле воды» – этого, Джанетта, недостаточно. Давайте сначала поедим, а затем я объясню вам, как надо составлять описание.

Они ели возле костра, Джанетта вновь ощутила ту же дружескую атмосферу, что и накануне. Ей нравилась такая жизнь под открытым небом. Нравилось сознавать, что делаешь нечто важное, искать растения, почти неизвестные, а может, и вовсе не известные в Европе.

Когда один из китайцев ушел к реке мыть посуду, а другой налил им чаю, Чарльз сказал:

– А теперь я объясню вам, как следует правильно делать полевые записи. Помните, чтобы садовник в Англии сумел вырастить эти растения, ему нужно знать условия, в которых они растут здесь. От образца почвы с поверхности вообще нет никакой пользы, нужно знать, какова она на глубине, у корней. Утром китайцы займутся этим.

Девушка слушала Чарльза с необычайным вниманием. Закончив объяснение, он спросил ее:

– Джанетта, вам действительно хочется искать растения?

Она кивнула и обхватила руками колени.

– Да, мне кажется, это так здорово. Стать первым из европейцев, который отыскал цветок среди дикой природы и привез семена в Англию, чтобы английские садовники могли выращивать его. Для меня это – просто восхитительное занятие.

В свете розоватых отблесков костра лицо Джанетты с тонкими чертами, огромными темными глазами и мягко изогнутыми губами показалось Чарльзу настолько прекрасным, что к горлу подступил комок.

Когда накануне вечером он воспользовался случаем и так страстно поцеловал Джанетту, это было не больше чем естественная реакция на общество девушки, которая уже успела ему понравиться. Но теперь он понимал, что это могло быть гораздо большим. Что будь его положение другим…

– Почему вы такой мрачный? – спросила Джанетта. – Болит рука? Может, вам надо постараться уснуть?

– Нет, дело не в руке, – ответил Чарльз, хотя рука ужасно болела. – Просто я очень сожалею о том, что не могу предложить вам руку и сердце, Джанетта. Видите ли, я уже обручен.

– О! – Девушка не знала, что и сказать. Неожиданный поворот в их разговоре застал ее врасплох. Они сидели, дружески разговаривали, она даже на время забыла о его вчерашнем поцелуе, ошеломившем ее. И вот сейчас Джанетта совершенно не понимала: то ли возмущаться, что Чарльз осмелился так страстно поцеловать ее, будучи обрученным с другой женщиной, то ли успокоиться, поскольку после его признания их отношения могли носить только дружеский характер.

Заметив беспокойное выражение ее лица, Чарльз произнес искренним тоном:

– Прошу простить, если мое вчерашнее поведение вселило в вас определенные надежды на более благородный поступок с моей стороны.

Джанетта покачала головой, волосы ее свободно рассыпались по плечам.

– Нет, что вы, я просто была очень удивлена… и ошеломлена.

Чарльз вспомнил, что у девушки нет родителей, а по возвращении в Чунцин она через несколько недель будет вынуждена уехать в Англию и влачить одинокое существование в доме, где, кроме нее, будут проживать только слуги.

– Ваш несчастный вид просто терзает мое сердце. – Здоровой рукой Чарльз взял ее за руку. – Это будет чертовски трудно, но я разорву помолвку, я…

Джанетта широко раскрыла глаза.

– Нет! – воскликнула она с такой поспешностью и искренностью, что это уязвило Чарльза. – Я не влюблена в вас, Чарльз. Возможно, тогда, в консульстве, я капельку и увлеклась вами. Но сейчас я точно знаю, что, хотя вы мне и очень нравитесь, это не любовь. Так что вам нет необходимости разрывать помолвку.

Теперь Чарльз не понимал, что испытывает: то ли облегчение, то ли жуткое разочарование.

– Тогда в чем же дело? – не унимался он. – Почему вы выглядите такой печальной?

Джанетта улыбнулась.

– Разве? О, Чарльз, я так хочу поехать в Ганьсу на поиски голубого луноцвета!

Немного помолчав, Чарльз заговорил:

– Так что же вас удерживает? У вас уже есть опыт путешествия в одиночку. Через два дня вы догоните Зака. И на этот раз он не сможет проводить вас в Чунцин. У него и без этого сейчас полно забот.

Голубые глаза Чарльза вспыхнули, встретившись с глазами девушки.

– Осуществите свою мечту, Джанетта. Поезжайте вместе с Заком в Ганьсу. А объяснения с вашим дядей оставьте мне.

– Но ваша рука… – возразила она. – Я не могу уехать и бросить вас.

– Обо мне прекрасно позаботятся. – Чарльз кивнул в сторону китайцев. – Нам остался всего один день пути. Ваше общество мне очень приятно, Джанетта, но я в нем не нуждаюсь. Не умру без него. Воспользуйтесь возможностью, такой у вас уже больше никогда не будет. Поезжайте в Ганьсу.

Не отрывая взгляд от лица Чарльза, Джанетта почувствовала, как ее охватывает возбуждение. Она сможет продолжить путешествие. И для этого ей требуется только смелость.

– Отправляйтесь в путь прямо с утра, – продолжал Чарльз. – Зак за это время не уедет дальше ближайшего города, расположенного к северу по дороге. Ему ведь надо нанять двух китайцев и пополнить запасы провизии, а чтобы найти подходящих людей, потребуется день или два. Вы без труда догоните его.

– Ох, Чарльз, вы думаете, я смогу? Думаете, я должна воспользоваться этой возможностью?

Несмотря на усталость и боль, Чарльз улыбнулся:

– Откуда эти неожиданные сомнения? Раньше у вас их не было, не так ли?

– Не было, – согласилась Джанетта. Глаза ее сверкали, лицо сияло. – И сейчас нет! Я еду в Ганьсу, и на этот раз ничто, совершенно ничто не остановит меня!