Цветок Запада

Глава 1

Имоджин из замка Каррисфорд притаилась в темном, холодном тайнике. Она вся дрожала от приглушенных звуков, вызывавших у нее ужас. Даже сюда, в это потаенное место, доносились бряцание оружия, крики сражающихся, неистовые громкие приказы и вопли умирающих.

Шум свидетельствовал о таком бедствии, которое она даже не могла себе и представить. Но из своего тесного убежища Имоджин могла видеть только великолепный огромный зал замка Каррисфорд. Он был пуст и при золотистом свете факелов и свечей, казалось, оставался в полном порядке. Она могла рассмотреть сцены насилия только на прекрасных гобеленах, где шитые шелком рыцари сражались золотыми саблями.

После ужина все столы на козлах были разобраны, но тяжелый дубовый оставался на своем месте. Рядом стояли два больших кресла. Кресло отца и самой Имоджин.

Отец был в могиле.

На столе оставался графин с вином и несколько кубков, свидетельствовавших о прерванном совещании. Имоджин и несколько приближенных отца планировали печальные, но необходимые действия на будущее. Один серебряный кубок был перевернут, и красное вино, впитываясь в дерево стола, медленно капало вниз на подстилку из тростника. Это был единственный признак беспорядка.

Спокойная атмосфера и знакомая обстановка побуждали Имоджин покинуть тайник, но она победила это желание. Сэр Гилберт де Валенс, конюший ее отца, заставил ее спрятаться в потайном ходе между стенами и умолял ни в коем случае не выходить оттуда. Кто бы ни были нападавшие, они пришли сюда только с одной целью — завладеть сокровищами Каррисфорда.

Им была нужна сама Имоджин, наследница всех богатств отца, а также замка и окружающих его земель.

Потайной ход был весьма узким, и даже мужчины средней комплекции могли протиснуться там только боком. Конечно, Имоджин была гораздо миниатюрнее любого из рыцарей, но и она иногда касалась телом стен, поэтому влага, сочившаяся с массивной каменной кладки, в конце концов пропитала платье, и ей стало холодно.

Но, может, ее бил озноб от ужаса или из-за невыносимого ожидания.

Имоджин предпочла бы быть там — среди шума и драки, чем одиноко страдать здесь — в сырости и темноте. Госпожа должна быть вместе со своими подданными.

На них напали враги, но каким же образом они смогли проникнуть сюда?

Каррисфорд был хорошо укрепленной крепостью. Отец говорил, что замок может отразить штурм даже всех английских воинов.

Имоджин с трудом сдержала слезы. Ее отец был теперь мертв.

Тяжкие и мучительные переживания, связанные с потерей отца, снова целиком охватили ее, теперь она даже не слышала ужасающие звуки сражения. Как мог Бернард из Каррисфорда — самый могущественный лорд в Западной Англии — так внезапно скончаться от небольшой раны, полученной на охоте?

Преподобный Вульфган сказал, что это была карающая десница Божья. Ее духовник особенно подчеркивал, что Божий гнев поражает богачей так же, как и бедняков. Скорее всего, он был прав.

У отца внезапно воспалилась небольшая рана, и вскоре он пылал в лихорадочном бреду. Ему не помогли ни прижигание раскаленным железом, ни лечебные отвары, ни прикладывание чистеца к ране, ни промывание ее святой водой. Опухоль и воспаление распространялись все дальше.

На смертном одре лорд Бернард пришел в сознание и продиктовал прошение к королю с просьбой после его кончины опекать его дочь. Потом он распорядился, чтобы все ворота в замке были крепко-накрепко заперты, чтобы, кроме посланцев короля, ни единая душа не могла проникнуть сюда. Было сделано все, чтобы охранять его единственное дитя — Имоджин, которой исполнилось только шестнадцать лет. Она могла стать жертвой любого коварного претендента на его наследство, узнавшего печальные новости о болезни и кончине ее отца и единственного защитника. Сейчас Имоджин дрожала от ужаса в сыром и темном тайнике.

Невозможное свершилось. Еще не осела земля на могиле лорда Бернарда, как какое-то жадное чудовище прослышало печальные новости и ворвалось в замок. Такое могло случиться только в результате предательства. Но с изменниками можно было разобраться попозже. Сейчас же главным для Имоджин было избежать посягательств на ее руку и богатство.

Шум раздался ближе, и Имоджин отшатнулась от отверстия в двери. Но потом она снова прижалась к глазку, чтобы увидеть, что же там происходит. Ей не удалось ничего разглядеть, до нее доносился только пронзительный крик. Неужели это голос ее тетушки Кон-станс? Нет, не может быть. Кто посмеет обидеть такую милую тихую леди?

Слава Богу, что с ней оставалось совсем немного людей, которые могли пострадать от рук нападавших.

Значит, это могла быть только тетушка Констанс.

Если бы только тетушка была с ними в зале, когда прозвучал сигнал тревоги. Но старая леди не интересовалась политикой и пребывала в своем любимом саду. Бог знает, что с ней случилось.

Господи Иисусе, что же там творится?

Одна из огромных дверей резко распахнулась, и сэр Гилберт де Валенс, шатаясь, вошел в зал. Было видно, что силы его были на исходе и он страдал от ран. Он не успел надеть доспехи. Волосы на голове слиплись от крови, и его куртка была в кровавых пятнах и совершенно изорвана. Гилберт с трудом удерживал в правой руке меч. Его левая рука висела плетью, и кровь ручейком лилась из раны. Имоджин не могла отвести взгляда от кровавой струйки, она гипнотизировала девушку. Алые капли…

Кап. Кап. Кап.

Теперь, когда Имоджин столкнулась с первым проявлением насилия, она не почувствовала страха, просто онемела. Наверно, она сама была в безопасности. Только ее семья и несколько самых преданных слуг знали о потайных ходах замка.

Отец старался предусмотреть все меры безопасности. Но теперь он был мертв.

Кап. Кап. Кап. Рану следовало немедленно перевязать. Имоджин должна прийти на помощь сэру Гилберту, иначе очень скоро его жизнь вытечет по каплям на подстилку из тростника. Леди Каррисфорд обязана помогать больным и раненым. Пока она думала об этом, полуоткрытые двери распахнулись и с грохотом ударились о стену. В проеме появилась чудовищная фигура, а за ней воющая орда злодеев.

Арнульф Ворбрик! Имоджин узнала его.

Ворбрик был огромным человеком — высоким и массивным. Под кольчугой резко обозначилось его брюхо, раздутое словно бы на последней стадии беременности. Когда он ввалился в зал, его толстые, как стволы деревьев, ноги были широко расставлены.

Да, это был Ворбрик. Подлый, гнусный Ворбрик, свирепый брат печально известного Роберта де Беллема…

Когда Ворбрик, разодетый в бархат и атлас, пытался ухаживать за Имоджин, ей было строго приказано не хихикать при виде его мощной уродливой фигуры. Сейчас она не видела ничего забавного в этом человеке-демоне. Правду говорили о его подлинной животной жестокости и нечеловеческой силе.

И он явился, чтобы силой взять ее в жены.

— Ха! Сэр Гилберт! — проорал Ворбрик. — А где же лакомый кусочек?

— Леди Имоджин уже отправилась к королю, — слабым голосом ответил ему сэр Гилберт. — Лорд Ворбрик, оставьте нас в покое.

Ворбрик подошел к рыцарю. Гилберт попытался поднять меч, но оружие дрожало у него в руках. Своей медвежьей ручищей Ворбрик легко перехватил руку сэра Гилберта.

— Вы лжете! Много дней мои люди вели наблюдение за дорогами. На восток отсюда отправился только один человек — посланец от вас к королю с просьбой защитить девушку.

Гилберт упал на колени. Имоджин почувствовала, как у нее самой от страха подкосились ноги. Ворбрик знал о гонце и перехватил его. Теперь ей не от кого было ждать помощи.

Ворбрик схватил сэра Гилберта за горло.

— Где она?

— Уехала, — прохрипел сэр Гилберт.

— Куда?

Массивное лицо Ворбрика побагровело от ярости, и он стал трясти старого сэра Гилберта, как собака трясет пойманную крысу.

Послышался хрип. Ворбрик зарычал и отбросил в сторону тело сэра Гилберта. Ворбрик задушил старика. Имоджин с ужасом смотрела на погибшего друга отца и преданного слугу.

Имоджин никак не могла унять дрожь в теле. Теперь ничто ее не спасет. Девушка была уверена, что люди в комнате слышат стук ее зубов. Имоджин не могла даже двинуться с места. Не могла думать.

В зал вбежала женщина. Видимо, здесь она пыталась спастись от преследования, но впереди ее ожидало нечто еще более ужасное. Это была Жанин, пожилая служанка Имоджин. Она остановилась и попыталась повернуть назад, но два бандита уже схватили ее за руки, По приказу Ворбрика они повалили ее на стол и завернули ей юбки на голову. Сквозь ткань доносились приглушенные крики испуганной женщины и ее бесполезные мольбы о милосердии. Солдаты схватили ее за молотящие в воздухе ноги и с силой развели их в стороны.

Ворбрик расстегнул одежду, и показался огромный фаллос. Он вошел в Жанин и начал двигаться. При первом движении женщина пронзительно закричала, но потом ее крики стали раздаваться в ритме движений Ворбрика. Они просто гипнотизировали Имоджин.

Жанин коротко вскрикивала пронзительным отчаянным голосом. Ворбрик похотливо хрюкал, а его толстое тело вбивалось, вбивалось и вбивалось в беззащитную жертву.

Имоджин непроизвольно начала стонать от ужаса в едином ритме с жертвой насилия. Ей пришлось засунуть кулак в рот, чтобы приглушить стоны. Если ее обнаружат, ее ждет такая же участь.

Она думала, что Ворбрик все-таки женился бы на ней, прежде чем повалить ниц и начать вот так же развлекаться. Но на том и кончилось все различие.

Имоджин пыталась отвести взгляд в сторону, но была словно бы околдована сценой насилия. Если она отведет глаза, то этим предаст Жанин и сэра Гилберта, чей остывающий труп лежал неподалеку.

Имоджин видела, как Ворбрик поправил одежду и кивнул одному из стоявших рядом. Тот ухмыльнулся и стал тоже насиловать Жанин. Теперь ее крики перешли в приглушенные и слабые стоны. Имоджин больше не могла переносить этого ужаса. Сэр Гилберт приказал ей оставаться в тайнике, что бы ни происходило, но теперь он был мертв. Ворбрик жаждал добраться до Имоджин. Если она сдастся, то разбой прекратится, и они оставят в покое Жанин. Девушка стала пробираться по узкому проходу к выходу из тайника.

При одной только мысли о том, что ей придется предстать перед гнусным Ворбриком, у нее к горлу подкатила тошнота. Но ей казалось, что станет легче, если что-то предпринять.

Когда Имоджин отошла от тайного отверстия, ее окутала темнота, но она знала, в какую сторону следует двигаться — у западной лестницы есть выход. Она пробиралась на ощупь и радовалась темноте. Сейчас лучше ничего не видеть, ничего не слышать.

Впереди стало светлее, она приближалась к выходу и ускорила шаги.

Неожиданно что-то заслонило ей свет. Имоджин судорожно выдохнула воздух и попятилась.

— Госпожа?

— Сивард? — Ноги Имоджин подкосились от внезапного облегчения. — О Сивард. Нам нужно что-то делать! Мне придется отдаться на милость Ворбрику.

— Я опасался, что вы так поступите, — сказал ее слуга. Последнее, что Имоджин почувствовала, был удар кулаком в челюсть. Больше она ничего не помнила.

Имоджин очнулась только в лесу. Сияла полная луна, поэтому можно было что-то рассмотреть даже под густыми кронами деревьев. Имоджин ощутила резкую боль в челюсти и пробормотала проклятия в адрес человека, причинившего ей такие страдания.

Потом она вспомнила: сэр Гилберт, Жанин, Ворбрик.

Видимо, Сивард влил ей в рот какое-то снотворное, чтобы она подольше не приходила в себя. Ей стало все понятно, потому что ее память снова и снова стала воспроизводить сцены насилия. От этого у Имоджин застучали зубы, и она, прижав к губам руку, снова ощутила резкую боль.

Она пыталась представить, что же сейчас творится в замке, в ее прекрасном когда-то мирном доме.

Имоджин приподняла голову и увидела Сиварда, сидевшего рядом. Потом поняла, что с ними было еще несколько человек. Она могла разглядеть лишь их темные силуэты.

— Сивард, вы сделали ужасную вещь, — прошептала Имоджин. — Что станет с моими людьми, когда Ворбрик начнет меня искать и перероет весь замок?

Сивард сгорбился, и Имоджин подумала, что он уже совсем старик. Но тут он внезапно выпрямился и твердо заявил:

— А что станет с вашими подданными, если Ворбрик силой женится на вас и станет хозяином Каррисфорда? Вы подумали об этом, леди? Сэр Гилберт поручил мне заботиться о вас, и я так и сделаю. Вы не должны попасть в лапы к этому дьяволу.

Имоджин закрыла лицо ладонями. Сивард абсолютно прав. Она была единственной наследницей Каррисфорда и являлась вожделенным ключом к замку и его огромным богатствам. Она должна стараться облегчить участь своих подданных. В такой ситуации любой лидер обязан пожертвовать отдельными личностями ради блага большинства. Но решиться на это было так трудно. Она не могла забыть, как кричала и молила о пощаде и милосердии ее служанка…

— Жанин, — простонала Имоджин. — Ты видел? О Сивард, ты видел это?

Сивард молча обнял девушку, но она продолжала дрожать всем телом. Имоджин уже не могла плакать.

Раньше она никогда не сталкивалась лицом к лицу с насилием, сегодня оно растоптало всю ее жизнь. Никогда прежде ей не приходилось видеть акт близости мужчины и женщины. Теперь эта картина навеки запечатлелась в сознании, и сопровождавшие это звуки постоянно отдавались в ушах. Когда-нибудь ей самой придется заниматься тем же самым с мужчиной…

Имоджин постаралась избавиться от этой мысли, чтобы окончательно не лишиться рассудка. Только не Ворбрик. Ведь не все же мужчины такие похотливые грязные свиньи!

Голос Сиварда прервал ее грустные размышления.

— Леди, мы больше не можем оставаться здесь, это Слишком опасно. Куда нам отвести вас?

Имоджин в ужасе посмотрела на него. Она не могла представить себе, что же следует делать.

Всего два дня назад она была лишь избалованной дочерью лорда Бернарда из Каррисфорда, самого влиятельного магната в Глостершире. Она проводила дни музицируя или вышивая, ездила на соколиную охоту и читала старинные манускрипты из отцовской библиотеки.

Когда ей исполнилось десять лет, ее помолвили с лордом Джералдом из Хантвича, милым и приятным джентльменом, который был старше ее на пятнадцать лет. Он постарался бы сохранить спокойное и мирное течение ее жизни. Он всегда потворствовал всем ее капризам, как это делал отец девушки, и спокойно ждал, когда у нее начнутся месячные, прежде чем забрать к себе в дом. Это случилось в апреле. Дата свадьбы была назначена на двадцатое октября, когда Имоджин должно было исполниться семнадцать лет.

Но в июне Джералд отравился рыбой и внезапно скончался.

Имоджин узнала печальную новость от отца. Он боялся, что дочь будет слишком переживать, и злился, что его планы нарушены. Он ворчал, что Джералду стоило бы быть более разумным. И еще он сказал:

— Сейчас наступили такие лихие времена, что я вынужден пока выждать и не выдавать тебя замуж.

Тогда Имоджин промолчала. Она лишь немного расстроилась из-за кончины жениха. Как ни странно, но ее это нисколько не волновало.

— Упокой, Господи, его душу, — произнесла тогда Имоджин. — Что же теперь со мной будет?

Лорд Бернард неожиданно засмеялся и опустился в кресло.

— Теперь все холостые мужи Англии станут крутиться вокруг тебя, дорогая. Он пошуршал пергаментом в руках.

— Некоторые уже пробуют ковать железо пока горячо. Вот вежливые сожаления лорда Ланкастера. Он также сообщает, что заедет к нам на будущей неделе.

Имоджин резко подняла голову.

— Ланкастер? Но его сын слишком молод!

— Ты права, но ведь жена Ланкастера скончалась накануне Рождества. Он старается для себя, а не для сына. И он только на пару лет старше Хантвича. Имоджин, Ланкастер обладает неограниченной властью, тебе будет с ним безопасней.

Имоджин хорошо относилась к графу Ланкастеру как к приятелю отца. Это был крупный волевой мужчина, который слыл тонким и осмотрительным политиком. Но она понимала, что он совершенно не подходит на роль ее будущего мужа. Ланкастер любил слишком роскошно одеваться, а его руки были слишком слабы, чтобы держать меч. Кроме того, Имоджин считала его скорее хитрым, чем умным. Отец желал ей только добра, но она предпочитала честных и доблестных рыцарей. К тому же девушка не особенно беспокоилась, потому что была уверена, что отец не станет заставлять ее вступать в брак с человеком, который был ей противен.

— Разве у тебя нет на примете еще каких-нибудь женихов? — спросила дочь.

Ей понравилась идея, что у нее будет много обожателей. В десять лет это ее совершенно не волновало, теперь же в ней пробудился явный интерес.

Лорд Бернард перечислил вероятных претендентов на ее руку, которые, без сомнения, попытаются не упустить одну из самых богатых наследниц Англии. Они станут этого добиваться для себя или для своих сыновей.

— Дорогая, я еще ничего не решил, потому что не уверен, что Генрих долго удержится на троне. Я дал ему клятву, поэтому мне придется поддерживать его, но я совершенно не уверен в остальных. Если Генрих усидит на троне до Михайлова дня [1], мы начнем присматривать тебе мужа.

Прошло менее года со времени прихода к власти короля Генриха I. Старший брат короля Роберт, герцог Нормандский, продолжал оспаривать трон. Роберт готовил флот, чтобы высадиться в Англии, как это когда-то сделал его отец Вильгельм Завоеватель.

Имоджин вздрогнула.

— Отец, неужели тебе придется сражаться? Он слабо пожал плечами.

— Дочь моя, мы делаем то, что от нас требуется. Ты никогда не должна забывать это. Как бы я ни старался опекать тебя, когда-нибудь придет время тебе самой хлебнуть горя, самой защищать свою честь и постараться выжить. А сейчас, моя дорогая, развлекайся. Я уверен, что вокруг тебя станут увиваться самые лучшие, разодетые в шелка и парчу кавалеры Англии. Ты можешь выбрать среди них самого благородного рыцаря.

Все было так, как предсказал отец. Имоджин с удовольствием проводила лето, развлекаясь в обществе самых знатных холостяков. Но в июле герцог Нормандский напал на королевские войска, и лорду Бернарду сразу же пришлось выступить на стороне Генриха. Развлечения и ухаживания прекратились после начала боевых действий. В начале августа герцог отступил под напором короля и его соратников и бежал через Ла-Манш.

Лорд Бернард и его воины вернулись домой целыми и невредимыми, и поклонники снова засуетились вокруг столь богатой невесты. Отец не торопил Имоджин с замужеством. Но, как выяснилось позже, это была роковая ошибка.

Если бы Джералд был жив и здоров или Имоджин состояла бы в законном браке, Ворбрик никогда бы не позволил себе подобного наглого вторжения. В данный момент было трудно что-либо противопоставить его притязаниям.

Имоджин лишь временно удалось ускользнуть из рук Ворбрика. Жестокостью Ворбрика превосходил только его брат Роберт. Первая жена Роберта умерла насильственной смертью, а второй — Агнессе из Понтье — удалось бежать, но после того она была уже окончательно сломленной женщиной и никогда так и не смогла оправиться.

Имоджин понимала, что была явно не в себе, когда пожелала сдаться на милость Ворбрика. Почему она решила, что тот станет дожидаться свадебной церемонии, прежде чем овладеет ею? Если она попадет в руки этого жестокого, забывшего Бога человека, ее ждет только насилие и заточение, пока не будут завершены все формальности. И даже король не сможет ничего изменить в ее последующей жизни.

Имоджин прижималась к Сиварду. Ей хотелось поглубже зарыться в осеннюю листву и спрятаться там, как дикому животному, за которым гонятся охотники, но дворецкий уже объяснил ей, что оставаться здесь было небезопасно. Ей нужен был человек, который мог бы защитить ее.

Сивард погладил Имоджин по голове.

— Нам с вами нужно попытаться пробраться на восток, к королю, леди.

У него был неуверенный голос, потому что Сивард знал, что Ворбрик установил наблюдение за всеми дорогами.

Имоджин напомнила себе, что она унаследовала от отца кроме богатств еще и его обязанности.

— Нет, нам нельзя ехать туда. Ворбрик может перехватить нас по дороге. Кто нам сможет уверенно сказать, где сейчас находится король и захочет ли он прийти к нам на помощь. Вероятнее всего, он охраняет побережье от своего брата. Удалось ли спастись кому-либо из воинов моего отца?

— Леди, я не видел ни одного живого. У нее не осталось ни единого охранника. Имоджин никогда в жизни не выходила из замка без сопровождения. Сейчас она почувствовала себя словно бы обнаженной перед всем миром, но, собрав в кулак всю свою волю, достаточно уверенно произнесла:

— Мы постараемся найти помощь поближе от дома.

Сивард лишь неуверенно покачал головой.

— Где, леди? К северу и востоку расположены владения Ворбрика и Беллема. На юге находится сэр Кайль. На западе — Клив.

Имоджин вздрогнула. Действительно, выбор был небольшим.

— Сэр Кайль не причинит мне вреда, — сказала она.

Сэр Кайль был пожилым рыцарем, управлявшим замком Бридон, который принадлежал графу Ланкастеру.

— Но от него многого ожидать не стоит. Боюсь, что это так, леди. Ведь он старый человек, и к тому же очень трусливый. Никто не станет нападать на Бридон, потому что все боятся гнева Ланкастера, но Ворбрик не сможет удержаться от соблазна захватить вас именно там. Если Ворбрик со своими шакалами прибудет в замок, старик Кайль тут же вас выдаст.

— Он этого не сделает, — начала было протестовать Имоджин, хотя прекрасно понимала, что Сивард прав. — Ты думаешь, мне лучше идти в Клив? — прошептала девушка. — Мне придется отдать себя в руки того, кого все называют Ублюдок Фицроджер…

— Это убежище является для вас, леди, единственным шансом уцелеть, если только вы не желаете прятаться в лесах, пока не прибудет король.

Девушка напомнила себе, что она Имоджин из Каррисфорда и что ей нужен союзник.

— Правда ли, что Фицроджер храбрый воин? — спросила она Сиварда.

— Он здесь появился не так давно, поэтому трудно сказать что-то определенное. Он помогал королю занять трон и изгнать герцога. О кем ходит много разных слухов и сплетен. Вы, наверное, слышали, что он является тем сыном старика Роджера, который воспитывался во Франции. Его братец-слабак в то время все еще был лордом, но, когда старший Хью умер, не оставив наследника, король пожертвовал Фицроджеру этот замок.

Имоджин все это знала. Ходили слухи, что будто бы Ублюдок убил своего брата.

— Наверное, все-таки сложилось хоть какое-то мнение о нем? — спросила леди Имоджин.

Сивард пожал плечами.

— Рассказывают, что молодой человек проявил отвагу и на войне, и на турнирах. И еще — он близок к королю.

Этот человек сможет защитить меня от Ворбрика и Беллема, подумала Имоджин. Но какой ценой?

— Я слышала, что он жестокий человек, — прошептала она.

— Да, он управляет замком Клив твердой рукой.

— Сивард, мне кажется, что ты его одобряешь.

— Леди, не мое дело кого-то одобрять или нет.

— Как ты считаешь, Фицроджер для меня менее опасен, чем Ворбрик, или нет? — нетерпеливо спросила девушка. — Ты же знаешь, как мой отец холил и оберегал меня, у меня совсем мало опыта.

— Ворбрик для вас худшее зло. Как говорят, Фицроджер суровый человек, но хороший воин. Сейчас вам нужен именно он, леди, и наверно, он поможет вам, потому что они с Ворбриком враги. Кроме того, он поддерживает короля, а Беллем и его родственники для короля вроде занозы в боку. Мне кажется, что Фицроджер достаточно богат, силен и храбр, чтобы выступить против Ворбрика, если он захочет принять вашу сторону или даже отомстить ему за то, что он сделал с вашим замком.

Месть! Как только прозвучало это слово, Имоджин поняла, что она жаждет мести. Ее родной дом был поруган. Ее слуг обижали, насиловали и убивали. Имоджин желала вернуть себе замок, но больше всего она хотела видеть мертвого Ворбрика, поверженного в пыль и прах за то, что он натворил. И она заплатит любую цену, чтобы осуществить свои планы.

Леди из замка Каррисфорд выпрямилась.

— Тогда мне стоит отправиться к Фицроджеру и просить его о помощи.

Глава 2

На следующий день, когда солнце уже садилось, пожилая пара ковыляла вдоль обочины пыльной дороги, ведущей к замку Клив. Движение на дороге было оживленное. Телеги и лошади поднимали целые облака пыли, и лучше было идти по обочине.

Мужчина был седой и грязный. Он весь согнулся, неся огромный узел. Нельзя было разобрать, какого цвета волосы у женщины, — на голову был накинут грязный белый платок. Казалось, что она тоже седая. Но она не могла быть такой же старой, как ее спутник, — было заметно, что она беременна. Она сильно прихрамывала, но тащила такую же тяжелую поклажу, как и мужчина.

Имоджин почувствовала облегчение, когда впереди показался замок, хотя ей было все равно, даже если бы в конце своих странствий она попала в лапы к самому дьяволу. Она с трудом передвигала ноги. Если бы не крепкий посох, который Сивард срезал для нее в лесу, она давно бы свалилась на землю. Ломота в ногах не давала покоя, а согнутая спина молила о том, чтобы наконец можно было распрямиться. Маскарад выручил их, ведь им по дороге встретились люди Ворбрика, разыскивавшие среди путников Имоджин из Каррисфорда. Имоджин была счастлива, что Сивард предусмотрел все детали. Люди Ворбрика тщательно осматривали всех проходящих.

Ее волосы под грязной тряпкой были смазаны жиром и присыпаны пылью. Никто не смог догадаться, что это были знаменитые на всю Англию роскошные золотистые кудри Сокровища Каррисфорда.

Ее парчовые туфли заменили грубыми крестьянскими сандалиями, которые были зашнурованы тряпичными тесемками. Ноги Имоджин были сбиты в кровь, и она страдала от ужасной боли. Платье на ней было грязным, в заплатах. Девушку тошнило от исходившей от одежды вони. Она постоянно чесалась от укусов блох, а, ее плечи резали лямки котомки.

Больше всего ее обременял огромный живот, который смастерил для нее Сивард. Ей пришлось широкими полосами материи привязать к телу мешок.

Имоджин первой пришла в голову идея о беременности. Она решила, что таким образом они смогут обмануть преследователей, а она сама убережется от жестокости и насилия. Скорее всего, эта выдумка окажется полезной. Если Фицроджер проявит себя как коварный хищник, а не рыцарь, он, пожалуй, не захочет жениться на женщине, в чреве которой зреет семя другого мужчины.

Если появится угроза насильственного бракосочетания, Имоджин придется заявить, что будущее дитя было зачато от Джералда из Хантвича. Ведь она была официально помолвлена с ним, и проблема наследства также могла отпугнуть нежеланного жениха.

Мешок у нее на животе был набит ветками и песком и сначала особенно не обременял Имоджин, но сейчас и он казался непосильным грузом. Имоджин думала, что настоящего ребенка не было бы так тяжело нести в своей утробе.

Ей не нужно было пытаться изображать из себя усталую грязную крестьянку — она чувствовала себя именно так. Никто не смог бы признать в ней молодую богатую леди. Она с нетерпением ждала, когда же они наконец прибудут в замок и можно будет сорвать с себя отвратительные грязные тряпки и снова стать леди Имоджин, Сокровищем Каррисфорда, Цветком Запада, как ее называли.

Несмотря на ломоту в шее, Имоджин подняла голову и внимательно рассмотрела центральную башню замка.

Замок Клив выглядел более мрачно, чем Каррисфорд, но он все же внушал уверенность, так как был построен на высоком каменистом холме. К центральной башне было сложно добраться из-за глубокого рва с крутыми берегами. У ворот располагался узкий подъемный мост, через который могла проехать только одна повозка. Она подумала, что не хотела бы оказаться на нем под стрелами лучников, защищавших замок.

— Что там происходит? — спросила леди Имоджин у Сиварда.

— Кто знает? Может, Фицроджер только что приехал, а может, куда-то отправляется.

— Уезжает? — испуганно переспросила девушка. — Он не должен сейчас этого делать!

— Когда Фицроджер вас выслушает, он никуда не поедет. Леди, вы можете выбросить мешок. Мы теперь в полной безопасности.

Но Имоджин не согласилась с ним, она все еще была настороже.

— Мне кажется, что люди свободно входят и выходят из замка, — прошептала она. — Наверно, нам не стоит спешить, пока мы не узнаем, что же здесь происходит. Нам нужно хорошенько все разузнать о Фицроджере.

— Если вы не захотите просить Ублюдка о помощи, что же вы тогда станете делать дальше?

Имоджин не могла себе даже представить, что ей снова придется утруждать свои израненные ноги, но она ощущала тревогу. Она вспомнила, что ей говорил отец.

— Больше полагайся на свои чувства, дитя.

Значит, так тому и быть. Ей придется еще немного помучиться.

Они медленно шли по дороге за молодым человеком и женщиной. Те были похожи на бродячих артистов. Имоджин позавидовала их легкой походке, потом глянула вниз и увидела у себя на правой ноге кровь.

Она вскрикнула и пошатнулась. Сивард подхватил ее. Имоджин обнаружила, что стоит на самом краю крутого обрыва. Потом она еще раз посмотрела на ноги. Они у нее болели, но девушка даже не подозревала, что они стали кровоточить.

— Шагай! — грубо крикнул Сивард. — Шевелись, женщина!

— Шевелись! Шевелись! — раздался грубый хриплый окрик. Имоджин увидела, как два всадника пытались пробраться через толпу, выезжая из ворот замка.

Имоджин перепугалась, что они могут столкнуть их в ров, и, напрягая последние силы, двинулась вперед. Всадники переждали, пока не прошли люди, а потом подстегнули своих лошадей.

Имоджин обрадовалась. Замок Клив не мог быть слишком опасным местом, так как здесь даже явно спешащие всадники не имели обычая топтать крестьян копытами своих лошадей.

Они приблизились к стражникам. Два вооруженных воина равнодушно посмотрели на них.

— По какому делу идете в замок? Сивард посмотрел на Имоджин. Сначала она была намерена прийти и объявить, кто она такая и что собирается просить помощи у лорда Фицроджера, но теперь подумала и не пожелала сразу же назвать свое имя. Тогда какую же причину своего появления здесь можно было назвать стражникам?

— Сэр, мы ищем справедливости, — невнятно пробормотала Имоджин. Охранник почесал перебитый нос.

— Женщина, ты выбрала для этого неудачное время. Наш господин сейчас очень занят. Но впрочем, проходите. Он, может быть, и найдет время, чтобы разобраться с твоими делами. Подождите справа за воротами.

За стенами замка их окружило половодье шума и гама: вокруг суетились люди, стояли оседланные лошади, бегали собаки, сидели на шестах охотничьи соколы. Скорее всего, лорд Фицроджер только что вернулся с охоты. Имоджин уже больше не могла стоять. Она нашла свободное местечко, сбросила поклажу и шлепнулась прямо на нее.

— Что вы собираетесь теперь делать? — пробормотал Сивард, опускаясь рядом с ней на землю.

Никуда больше не двигаться, подумала Имоджин. Но она оставалась Имоджин из Каррисфорда, и теперь судьба ее подданных зависела только от нее. Она должна действовать. Но ради всего святого, ей нужно было отдохнуть хотя бы несколько минут.

— Мне хотелось бы понять, что это за место, — прошептала Имоджин. Природное чутье убеждало ее не спешить, хотя видимых причин для беспокойства не было.

— Как ты считаешь, могли бы мы дойти до Лондона?

Сивард испуганно посмотрел на нее.

— Леди, это весьма рискованно. Беззащитные путники всегда рискуют жизнью, а сейчас тем более такие лихие времена. Вы смогли бы пройти так далеко?

— Наверно, смогла бы, но только в нормальной обуви.

— У нищих крестьян не может быть другой, — ответил Сивард.

Вокруг них грузили телеги, седлали лошадей. Все напоминало подготовку к походу.

Кроме того, они слышали из ближайшей кузницы металлический звон, как будто там приводили в порядок кольчуги и ковали мечи.

Ходили слухи, что король собирается расправиться с предателями, а Фицроджер верно служит королю. Возможно, он намеревается выступить против Ворбрика и Беллема?

Вокруг стоял оглушительный шум, но вдруг они расслышали вопли истязуемого человека. Имоджин сразу же вспомнила вопли Жанин и с помощью посоха поднялась на ноги. Неужели и здесь кого-нибудь насилуют? Нет, этого не может быть.

Толпа на время расступилась, и Имоджин увидела, откуда исходили эти истошные крики. Один человек был привязан к столбу, а другой бил его кнутом. Неужели здесь регулярно порют людей?

При каждом ударе кнута жертва издавала хриплый крик. Имоджин была поражена, что несчастный не потерял сознания, хотя его спина превратилась в сплошное кровавое месиво.

Мужчина, истязавший провинившегося, был обнажен до пояса, и девушка видела, как его натренированные мышцы сокращались при каждом ударе. Наконец палач остановился. Он стоял гордо, с высоко поднятой головой, словно лорд на приеме у короля, пока его жертву не отвязали и не унесли прочь. К столбу подтащили следующего человека. Солнце вышло из-за башни, и если раньше столб и все вокруг него было в тени, то теперь лучи солнца словно бы позолотили жертву и палача. Тело мужчины с кнутом казалось отлитым из золота, и его темные волосы стали отдавать в красноту.

Снова начал свою жестокую работу кровавый кнут. Имоджин отвернулась, она едва сдерживалась, чтобы ее не стошнило.

Нет, это место сущий ад на земле, и мне здесь не следует искать помощи, отчаянно подумала она.

— Мы уходим, — сказала она Сиварду.

— Что? Почему?

— Здесь так же ужасно, как и в замке Ворбрика.

Сивард схватил ее за руку.

— Почему? Из-за порки? Ваш отец тоже порол людей. Вы просто никогда не видели этого.

— Не так, как здесь, — протестовала Имоджин.

— Временами все происходило точно так же. Он слишком вас оберегал, леди. Сначала нужно узнать, какой проступок совершил человек, а потом выносить приговор.

Сивард позвал слугу, несшего поднос с кружками, наполненными элем.

— Эй, друг. Кого-то здорово здесь выпороли. За что?

— Пьянство, дед, но есть и еще одна причина — невыполнение приказов хозяина, — ухмыльнулся молодой шустрый парень.

— Пьянство? — зашипела Имоджин. — Он порет людей за пьянство!

Сивард в ответ только пожал плечами.

— Я говорил, что Фицроджер очень строгий господин, так оно и есть. Пьянство может принести много горя и бед.

Потом Сивард покачал головой и добавил:

— Подождите до завтра, леди, пока вы сами не увидите этого человека. Это просто сумасшествие — снова пускаться в путь, не выспавшись и не отдохнув.

Имоджин снова свалилась на мешок, понимая, что слишком устала, чтобы сдвинуться с места.

Неужели и ее отец приказывал пороть людей? Наверно, так оно и было, но она никогда не видела этого. Она жила совсем в ином мире.

Ее отец создал для нее этот блаженный мир, но теперь девушка понимала, что все это было иллюзией. Воины регулярно отправлялись из Каррисфорда воевать, но ей всегда старались представить все это как парад, а не жестокую кровопролитую баталию.

Имоджин приучали к роли благородной леди. И хотя она постоянно заботилась о раненых и больных, ей доверяли присматривать только за легко раненными и незаразными больными.

Ее жизнь в замке была сплошной идиллией и иллюзией. Теперь пришло время окунуться с головой в реальность.

Ее чудесное детство не подготовило ее к настоящей жизни. Сивард был прав: ей следует выждать и окончательно выяснить, что за человек этот Ублюдок Фипроджер.

Нахальный молодой человек с подносом снова пробирался мимо них. Он остановился.

— Возьми.

Парень подал им наполовину наполненный элем кувшин.

Сивард поблагодарил его и передал кувшин Имоджин. Она сделала большой глоток, чтобы смочить пересохшее горло. Ее не волновало, что из этого кувшина уже кто-то пил. Эль был хорошим. Это тоже говорило в пользу замка Клив. Она отдала кувшин Сиварду, и тот осушил его до дна, удовлетворенно крякнул и утер рот грязным рукавом.

Имоджин поняла, что ей стоит сделать то же самое, и осторожно утерлась грязной тряпкой. Потом девушка попыталась подняться на ноги. Она застонала, когда ей пришлось встать на распухшие израненные ноги, и быстро ухватилась за посох. Казалось, что после отдыха ей стало еще тяжелее стоять на ногах.

— Как хорошо, что мне приходится хромать, — бормотала она. — Попробуем выяснить еще что-нибудь.

Сивард посмотрел на ее ноги и тихо выругался.

— Леди, вы не должны…

— Мы пришли сюда, чтобы спасти Каррисфорд, — мрачно прошептала Имоджин.

Они принялись кружить по двору, заполненному народом, но старались держаться поближе к крепостной стене.

У Имоджин стало веселее на душе. Она слышала, как люди ругались и толкались, пробиваясь сквозь толпу, но чаще уступали друг другу дорогу, и шутки можно было слышать так же часто, как и ругательства.

Вдруг она почувствовала запах свежего хлеба, и у нее заурчало в животе. Они ничего не ели целые сутки, только пили воду, а сейчас ей достался добрый глоток эля.

— Не можем ли мы попросить немного хлеба? — шепнула она Сиварду.

— Нам ничего не будет стоить эта попытка, — сказал он и пошел к двери пекарни. — Подайте кусочек бедным людям, — жалобно заныл Сивард.

Пекарь посмотрел на них и кивнул своему подмастерью. Мальчишка протянул им хлеб, который тут же упал в грязь. Сивард поднял его и поблагодарил пекаря. Они отправились в прохладный внутренний двор замка. Пока пробирались сквозь толпу, Имоджин почувствовала, что ее фальшивый живот падает. Она взвизгнула и подхватила его — тесемки, которые поддерживали мешок, развязались.

В ту же секунду около нее оказалась женщина средних лет.

— У тебя схватки? — спросила она. — Тебе пришло время рожать?

— Нет, нет, еще не скоро, — ответила Имоджин.

— Ты права, наверно, ребенок просто перевернулся. Откуда вы?

Имоджин пыталась удержать фальшивый живот, чтобы тот не свалился окончательно. Она беспомощно посмотрела на Сиварда.

Тот, изображая голодного и жадного мужика, откусил огромный кусок свежеиспеченного хлеба, отчего у Имоджин потекли слюнки. Потом он пробормотал:

— Из Тетриджа.

Это была деревня на границе владений Каррисфорда, Ворбрика и Клива.

— Неудивительно, что вам пришлось бежать оттуда. Ведь кругом такое творится…

Сивард сразу же передал хлеб Имоджин, и та тоже откусила большой кусок. Хлеб был великолепным и еще теплым. То, что он валялся на земле, ее совершенно не волновало.

— У меня развязались тесемки.

— Может, стоит избавиться от живота? — спросил Сивард. — Он уже сыграл свою роль.

Имоджин, продолжая жевать, отрицательно покачала головой. Она не желала рассказывать Сиварду о причинах, по которым не хотела отказываться от роли беременной. Если Фицроджер увидит ее с животом, у него начнется припадок даже при мысли о том, что и леди Каррисфорд стала беременной, не имея мужа. Имоджин подумала и ответила Сиварду:

— Здесь уже многие думают, что я на сносях. Если мы захотим уйти, не повидав Фицроджера, то с этим животом я не привлеку к себе излишнего внимания.

Она с трудом оторвалась от хлеба и передала его Сиварду. Тот отрицательно покачал головой.

— Доедайте, мне уже достаточно. Могу утверждать, что, когда вы схватились за живот, все выглядело весьма натурально. Я сам чуть не поверил, что вы вот-вот начнете рожать. Но нам веет же лучше попытаться поскорее завязать тесемки. Найдем укромный уголок, и я попытаюсь вернуть живот на прежнее место.

Имоджин зашла за стог сена. Сивард начал шарить под ее юбками, пытаясь найти концы тесемок.

— Эй, ты, старый козел! — заорал огромный воин, несший целую связку пик так легко, словно это были обыкновенные палки. — Ну ты и горячий. Всем видно, что ты здорово поработал над этой бабой. Подожди хотя бы темноты, тогда и развлекайся.

Он громко захохотал, и все окружающие присоединились к нему.

— У меня осталось не так много времени для подобных развлечений, — спокойно ответил ему Сивард. — Приходится использовать любой удобный момент!

Толпа громко загоготала.

— Тогда я рад, что ты привел с собой бабу. Их здесь так мало, а ты, кажется, способен замучить не одну за ночь!

Имоджин на секунду прижалась к стене. Ей стало не по себе.

— Скорее всего, мы не сможем найти тихий уголок, чтобы никто не мог нас там потревожить.

— Успокойтесь, — сказал ей Сивард. Хотя он пытался ее успокоить, но в его голосе прозвучал плохо скрываемый смешок. Все решили, что они… И никого это не возмутило, просто позабавило.

Имоджин стала рассуждать, не лучше ли ей было отправиться в монастырь, как предлагал преподобный Фульфган. После смерти отца ее духовник постоянно описывал девушке преимущества монашеской жизни. Его доводы в пользу жизни с постоянными постами и молитвами, которая могла привести ее к вечному блаженству, так и не убедили Имоджин. Но сейчас она обнаружила в монашестве одно преимущество. Если она будет жить в монастыре, ей не придется выходить замуж и не будет мужчины, который станет прикасаться к ее телу. Она никогда не столкнется с тем, что.., что случилось с Жанин.

Имоджин похромала вслед за Сивардом, не переставая думать, что в монастыре у нее будет чистая одежда и хорошие башмаки. Там ее Станут кормить, и у нее даже будут книги и можно музицировать.

Потом она вдруг одумалась и мысленно обозвала себя маленькой хныкающей трусишкой.

Когда-то ты гордилась, что ты Имоджин из Каррисфорда. Тогда твоя жизнь состояла только из одних удовольствий, и от тебя не требовалось никаких жертв и усилий. Сейчас же, когда возникли трудности, ты поспешно готова бросить все. Ты забыла, что будущее Каррисфорда зависит от тебя, а ты думаешь только о удобствах. Пришло время доказать, что ты достойная дочь своего отца. Бернард из Каррисфорда был мягким, вежливым человеком, но он никому и никогда не уступил ничего, что принадлежало ему. Он всегда заботился о своих подданных. Дочь должна возложить его обязанности на свои плечи.

Сначала она вернет себе замок, а потом отомстит Ворбрику за разбой. Потом ей следует найти себе супруга, такого же сильного и порядочного человека, каким был ее отец, чтобы этот ужас больше никогда не повторился.

Дальше, мрачно решила она, ей придется вытерпеть все отвратительные вещи, которые мужья делают с женами, чтобы те рожали им сыновей. Своих она воспитает так, чтобы из них потом получились воины, такие, каким был ее отец.

От подобных мудрых рассуждений ее отвлекло то, что ее мнимое «дитя» перекосилось у нее во «чреве». Она больше не желала, чтобы Сивард копошился у нее под юбками, и ей пришлось правой рукой поддерживать опустившийся живот. Они только было направились в тихий уголок двора, как вдруг чей-то голос проорал:

— Эй, дед!

Это был стражник от внешних ворот.

— Что вы все здесь бродите? Я вам где велел ждать? Лорд Фицроджер сейчас поговорит с вами.

Сивард обхватил рукой Имоджин и сказал:

— Моя жена плохо себя чувствует…

— Хозяин хочет видеть вас сейчас, а болеть она будет позже.

Пока они колебались, он схватил их за руки и потащил за собой. Он так быстро их тащил, что у Имоджин заныло изможденное в дороге тело, и она вскрикнула.

— Помолчи, женщина, — ворчал стражник. — Мне ваша парочка кажется подозрительной. Вы хотели справедливости лорда Клива, клянусь Богом, вы ее получите.

Глава 3

Имоджин, поддерживая живот и стараясь не стонать, изо всех сил поспешала за стражником.

— Хэри, что ты делаешь? Стражник сразу же остановился. Его голос немного дрожал:

— Мой лорд, я веду к вам этих крестьян. Тех, о которых я вам говорил.

Имоджин взглянула на лорда, и душа у нее ушла в пятки. Это был тот человек с хлыстом.

Она его сразу же узнала, хотя сейчас на нем была темная рубашка. Его одежда была слишком простой для лорда, хотя ее и дополнял широкий кожаный пояс с кошельком и кинжалом. От этого человека веяло уверенностью и силой. Да, это был Ублюдок Фицроджер.

Он сам порет провинившихся, в ужасе подумала Имоджин и вначале инстинктивно отступила назад. Но внешность Фицроджера не внушала страха. Это был приятный, аккуратно одетый человек. Черты лица у него были четкими и красивыми, а ясные зеленые глаза делали его просто неотразимым. Если бы у какой-нибудь женщины были подобные глаза, ей не было бы прохода от поклонников. Темные волосы падали на плечи Фицроджера и были причесаны по последней моде, которая так не нравилась ее отцу. Хозяин замка Клив был высоким и широкоплечим мужчиной с сильными стройными ногами. Но в нем она не находила ничего устрашающего, этим он явно отличался от Ворбрика.

Тогда почему у Имоджин так сильно билось сердце? Почему перехватило горло и она не могла говорить? Почему показалось, что нужно поскорее бежать отсюда?

Наверно, ей стало не по себе от холодного взгляда его выразительных зеленых глаз. Когда Фицроджер посмотрел на нее, Имоджин показалось, что он заглянул ей глубоко в душу и ему не понравилось то, что там обнаружилось. Он посмотрел на стражника, и Имоджин почувствовала, как задрожала у того рука.

Наконец Фицроджер сел и сказал:

— Вы пришли искать справедливости? Расскажите, в чем дело. У меня мало времени. — Голос его был спокойным и равнодушным.

Имоджин не могла промолвить ни слова. Что бы им такое придумать, чтобы как можно скорее выбраться из замка?

Сивард нервно попытался что-то сказать:

— Нас выгнали из нашего дома. Это сделал лорд Ворбрик.

Имоджин почувствовала, как Фицроджер оживился при упоминании этого имени. Она вспомнила, что они пришли сюда, потому что Клив и Ворбрик были заклятыми врагами. И она жаждала мести. Ей был нужен не трубадур, а воин и защитник. Казалось, что Фицроджер был именно тем человеком, который поможет ей вернуть обратно свой замок.

— Где был ваш дом? — спросил Ублюдок. Сивард, надеясь на подсказку, посмотрел на Имоджин, но она ничего не могла придумать.

— Тетридж, — наконец вымолвил он.

— Это владения Каррисфорда?

— Да, милорд.

— Вы знаете его замок?

Сивард поколебался, потом подтвердил:

— Да, милорд.

— Расскажи мне о нем.

— Милорд, мы простые люди, пришли за справедливостью…

— Расскажи мне.

Хотя Фицроджер не повысил голоса, но не повиноваться ему было невозможно. Сивард даже слегка заикался, когда начал говорить:

— Ми-л-лорд, я н-не знаю, что вы желаете знать. Спрашивайте меня, и я постараюсь вам ответить.

Имоджин не могла отвести взгляда от массивного золотого кольца Фицроджера, которое он стал вращать на пальце. У него были красивые сильные руки. В этот момент Имоджин ощутила испуг.

— Как можно попасть в замок? — наконец спросил он.

— Через передние и задние ворота. Имоджин вспомнила, что это была не вся правда, потому что существовал еще один потайной вход.

— Как охраняются главные ворота?

— Там есть подъемный мост и падающие решетки, милорд. Далее идет узкий проход, который хорошо охраняется. Еще там есть бойницы для стрельбы из луков. Как у вас здесь.

— Сколько народу охраняет замок?

— Не знаю, милорд, но достаточно.

— Как дела с задними воротами?

— Мне кажется, что там стоят два стражника. Дальше опять узкий проход с дверью, через которую можно попасть в замок.

Имоджин увидела, как Фицроджер прищурил глаза и напрягся. Он начал что-то подозревать.

— Ты поразительно много знаешь для простого крестьянина.

Перед глазами Имоджин возникло видение позорного столба и кнута. Она услышала стон и с ужасом поняла, что стонала она сама. Зеленые глаза пронзительно глянули на нее.

— Сядь, женщина, — резко приказал лорд Фицроджер. — Вон там ящик. Если ты собираешься рожать, иди к повитухе.

Имоджин тут же повиновалась ему.

— Ну? — Его вопрос прозвучал резко, как удар кнута.

— Милорд, мой брат служит в охране. Имоджин хотелось расцеловать Сиварда за то, что тот ответил спокойно и убедительно.

Фицроджер снова посмотрел на них. Его взгляд был настолько пронзительным, что Имоджин поразилась, как это он до сих пор не узнал ее. Он явно понимал, что они не те, за кого себя выдают. Внезапно все встало на свои места: его вопросы и все вокруг них. У Имоджин сильнее забилось сердце.

— Вы собираетесь напасть на Каррисфорд? — спросила девушка.

Он резко поднялся и подошел к Имоджин с неприятной ухмылкой на худощавом лице.

— Ты говоришь слишком хорошо для женщины такого низкого происхождения…

Имоджин все еще боялась его, но надежда превозмогла страх. Фицроджер слышал о ее несчастье и собирался спасать ее. Она выпрямилась и перестала притворяться.

— Лорд Фицроджер, вы собираетесь напасть на Каррисфорд?

Он ухватился за пояс и продолжал внимательно смотреть на нее.

— У меня есть такие намерения, женщина. Имоджин улыбнулась ему сквозь слезы:

— Благодарю вас.

Казалось, его позабавила ее благодарность.

— Каким образом мои действия могут вам помочь?

Имоджин попыталась выпрямиться.

— Я — Имоджин из Каррисфорда, — с достоинством ответила она Фицроджеру. — Вы понимаете, что меня не нужно спасать, но я пришла к вам за помощью как к рыцарю и подданному нашего короля, чтобы отобрать мой замок у лорда Ворбрика и отомстить ему за его грязные делишки.

От изумления Фицроджер широко раскрыл свои зеленые глаза, и Имоджин показалось, что он даже лишился дара речи. Потом он глубоко вздохнул.

— Леди Имоджин, — промолвил ее будущий защитник. Что-то блеснуло в его глазах. Он напоминал девушке кота, подстерегшего мышь далеко от ее норки. Имоджин сделала быстрый шаг назад, но позабыла, что следует поддерживать живот, и он начал сползать вниз. Имоджин быстро подхватила надоевший груз, и Фицроджер снова уставился на нее. Его взгляд опять засверкал сталью.

— Леди, вам придется доказать, кто вы такая.

— Доказать? Как я могу это сделать?

— Ваш вид противоречит известным мне рассказам о Цветке Запада…

Он начал внимательно разглядывать девушку, как бы отметая прочь грязь и ужасную одежду.

— У вас весьма странный вид. Следуйте за мной.

Он повернулся и пошел к основной башне замка, уверенный, что они идут за ним.

Они шли очень медленно. Имоджин не могла двигаться быстрее на своих израненных и распухших ногах.

Фицроджер с недовольством обернулся, посмотрел на ее ноги и быстро подхватил Имоджин на руки.

— От вас так воняет, — заметил он.

— Извините. — Имоджин постаралась сказать это вежливо, но с достоинством. И с насмешкой добавила:

— У меня еще уйма блох. Они, наверно, сейчас с удовольствием перебираются с моего тряпья к вам на чистую кожу.

В этот момент он начал подниматься по деревянной лестнице в башню, нахмурился и снова посмотрел на девушку.

— Снимите ваш платок.

Имоджин еще раз мысленно поблагодарила Сиварда и повиновалась приказанию. Она увидела гримасу отвращения, когда пред ним предстала ее сальная грива. Конечно, было невозможно понять, были ли это ее великолепные волосы или нет. Она продолжала инстинктивно не доверять Ублюдку Фицроджеру.

Чем дольше он будет сомневаться в том, что она дочь лорда, тем для нее будет лучше. Ее мнимая беременность тоже сможет сыграть свою роль, и ей удастся дурачить Ублюдка столько, сколько захочется. Ей следует убедиться в его благородстве или, что гораздо важнее, скорее оказаться в безопасности под покровительством короля.

Имоджин обратила внимание, что он очень силен. Девушка не представляла собой слишком хрупкую леди, а была среднего роста и достаточно плотного телосложения. Отец всегда повторял дочери, что у нее прекрасные широкие бедра, и ей будет легко рожать детей.

Она сама искала защиты у этого лорда, и ей следовало бы радоваться его силе, но она снова стала волноваться. Ей следует постоянно быть с ним настороже и попытаться перехитрить его.

Но ощущение силы вызвало у нее обратную реакцию. Отец слишком оберегал ее, и она никогда не прикасалась ни к одному мужчине. Теперь, будучи у него на руках, она ощущала твердые, как камень, мышцы. Они были теплыми и упруго переливались. Руки и торс Фицроджера, все его тело излучали необыкновенную силу и говорили о твердости характера.

Ее отец был сильным и высоким мужчиной, но он не был таким крепким. Имоджин пугали прикосновения этого мужчины, но они ее как-то странно возбуждали…

Она пыталась приказать себе ни о чем подобном не думать. Перед ней стоял вопрос, может ли она доверять этому человеку? Но Имоджин сомневалась, что вообще когда-нибудь сможет довериться любому мужчине.

В своем отчаянном положении она четко сознавала только одно: каким бы он ни был человеком, лорд Фицроджер сочувствовал ее горю и собирался постоять за ее честь.

Он прошел под аркой и внес ее в главный зал замка. Это была большая комната, где на задрапированных стенах висели вымпелы и знамена. Но все выглядело таким грубым по сравнению с ее элегантным домом. Стены зала были сложены из грубо отесанного камня, драпировки на стенах были совсем простые и грязные, а тростник на полу давно увял. В зале никого не было, и Имоджин решила, что все были заняты подготовкой к походу на Каррисфорд. Это ее немного успокоило.

Фицроджер прошагал через зал и стал подниматься по узкой лестнице в башню. Это было трудно сделать с девушкой на руках, но он ухитрился взобраться по ступеням, даже ни разу не зацепившись о стену.

Верхний этаж башни был поделен на несколько комнат. Фицроджер вошел в первую из них и опустил девушку на пол. В комнате стояла кровать, и Имоджин выразительно глянула на нее.

— Блохи, — холодно сказал хозяин замка. Он брезгливо отряхнул руки от воображаемых насекомых. — Я сейчас пришлю служанок и воду. Я хочу верить, что вы — Имоджин из Каррисфорда. Если мы не убедимся в обратном, я стану относиться к вам в соответствии с вашим знатным происхождением. Не пытайтесь выйти из этой комнаты без моего позволения.

Ему даже не нужно было предупреждать ее. Имоджин прекрасно понимала, что самым страшным преступлением в Кливе считалось неповиновение приказам хозяина. Наказание последует быстро и будет очень жестоким.

Фицроджер направился к лестнице, и Имоджин окликнула его.

— Остановитесь! А что будет с моим слугой?

— Кто он такой?

— Мой дворецкий, — быстро ответила девушка. — Не обижайте его. Он старый человек.

— О нем позаботятся.

Он снова повернулся к лестнице.

— Лорд Фицроджер. — На сей раз на его лице Имоджин разглядела явное неудовольствие. — Вы поможете мне вернуть Каррисфорд?

Он улыбнулся.

— Конечно, леди Имоджин. Уже идет подготовка к походу, и завтра мы отправимся туда. Вы, конечно, поедете с нами.

Казалось, что он испытывает ее, но Имоджин ослепительно улыбнулась ему в ответ.

— Милорд, я настаиваю на этом.

Фицроджер кивнул ей и исчез.

Храбрые слова не означают смелость духа. Оставшись одна, Имоджин обмякла, сидя на полу. Ей так хотелось разрыдаться. Отец был мертв, а родной дом осквернен и оставался в руках жестокого врага. Ее горничную изнасиловали и, наверно, убили. Девушка ничего не знала о судьбе своей любимой тетки, да и она сама была под покровительством сурового и непредсказуемого незнакомца.

Имоджин подавила слезы и временную слабость духа. Ведь она была дочерью Бернарда из замка Каррисфорд, ей надо держать себя в руках.

Имоджин думала об Ублюдке Фицроджере. Ей никогда не приходилось сталкиваться с подобными мужчинами. Следует ли вообще надеяться на благородство его намерений? Как она может быть уверена, что после штурма замка он вернет ей ее владения? Конечно, как только король узнает о ее положении, он непременно позаботится о ней. Но лорд Клив может забрать из ее замка все запасы продовольствия и причинить ей еще более серьезный вред. Хотя, грустно вздохнула Имоджин, после нападения Ворбрика вряд ли там останется что-то ценное.

Была еще одна важная проблема. Теперь король станет хлопотать о ее замужестве. Господи, почему все эти беды свалились на неопытную молодую девушку?

Имоджин подумала, не захочет ли Фицроджер попытаться стать ее мужем. Ей не было известно, женат ли он или хотя бы помолвлен. Он может польститься на такую спелую вишенку, как она, — только протяни руку и сорви! Имоджин не собиралась выходить замуж за подобного человека, поэтому ее мнимая беременность может сыграть свою положительную роль.

Пока она так размышляла, в комнату вошли три женщины с корытом, обтянутым изнутри материей. Имоджин было приятно обнаружить, что здесь заботятся об удобствах. Потом они притащили ведра с холодной и горячей водой, добавили душистые травы в воду для мытья и не забыли принести чистое белье для Имоджин.

Женщины с любопытством смотрели на ее грязное лицо и одежду, но были весьма почтительны и предложили ей помочь вымыться, но она отказалась и отослала их прочь. Они с удовольствием повиновались.

Как только Имоджин осталась одна, то тут же сорвала с себя отвратительные тряпки, «живот» и сандалии. Имоджин сначала почесала искусанное блохами тело, а потом с блаженным вздохом погрузилась в воду. Ноги жутко ныли, их надо было как следует отпарить.

Как же было чудесно лежать в корыте. Ей так хотелось подремать в теплой душистой воде, но она опасалась, что женщины скоро вернутся. Имоджин взяла тряпку и горшочек с моющим раствором и начала мытье. Она старалась отмыть свое запаршивевшее тело и ужасалась обилию грязи.

Когда она стала оттирать ноги, и застонала от жуткой боли и прекратила это занятие. Имоджин увидела, что ноги ее в плачевном состоянии и сильно распухли. На ступнях были натерты огромные мозоли, а из ссадин сочилась кровь. Как она могла вообще передвигаться на таких ногах? Сейчас Имоджин не была уверена, что сможет ходить, но попыталась себя убедить, что после мытья ей станет легче. Она еще раз потерла тело, а потом попыталась хоть как-то отмыть волосы. Девушка несколько раз промывала свои длинные волосы, а потом ополаскивала их чистой водой. Волосы у нее были волнистые и густые и почти достигали колен. Будет ли когда-нибудь снова ее верная Жанин расчесывать ей волосы и заплетать их в толстые косы? Мысль об этом была невыносимой, и Имоджин перестала думать о служанке.

Она наконец вымылась и попыталась встать, но тут же снова села. У нее на глазах от боли выступили слезы. Боже, Милостивый Боже, что же мне делать?

Она с трудом вылезла из ванны, приподнявшись на руках, и тут же приземлилась прямо на попку. Потом обнаружила, что может с трудом стоять на ногах, и постаралась насухо вытереть тело. Затем Имоджин доковыляла до своего орудия пытки — «живота» и крепко-накрепко привязала его к себе, надев сверху чистую холщовую рубашку.

Как же она может себя чувствовать в безопасности, если даже не в состоянии ходить? Она была совсем беспомощной, словно ребенок. Имоджин посмотрела на низкую кровать. Может, к утру она сможет подняться на ноги?

Чего она так боится, если находится в замке союзника? Если не обращать внимания на его суровость, лорд Клив ведет себя как идеальный рыцарь. Он их выслушал и пожелал помочь двум бедным крестьянам. Такое следовало бы ожидать только от очень доброго , лорда. Он предоставил ей комнату, чистую одежду и собирается вернуть замок. Имоджин вдруг подумала: почему же его не было видно среди ее поклонников?

Конечно, у него было много важных дел после приезда в замок Клив. Ему нужно было принять под свою руку владения и помочь королю отразить нападение врагов. Земли Каррисфорда и Клива располагались по соседству, поэтому ему стоило бы постараться…

Лорд Роджер из Клива отказывался признать свое отцовство и законность брака с матерью Ублюдка. То, что Ублюдок взял себе имя Фицроджер, бросало тень на человека, которого он пытался назвать своим отцом. Только после коронации его друга и покровителя Генриха I лорд Фицроджер был утвержден в своих законных правах. Ему не удалось избавиться от прозвища Ублюдок. Видимо, люди всегда будут называть его так.

Имоджин показалось, что она разобралась в положении вещей. Он, наверно, решил, что у него нет ни единого шанса, чтобы получить руку леди Имоджин. Но может, он обращался к отцу, и тот отказал Фицроджеру?

Женщины заглянули в комнату. Имоджин разрешила им войти и улыбнулась. Одна из них стала расчесывать ее влажные волосы.

— Леди, какие они длинные. Клянусь Всевышним, когда они высохнут, то станут отливать золотом. Какая красота…

Одна из них взвизгнула от ужаса и показала на кровавое пятно на простыне.

— Леди! О, ваши бедные ноги!

Имоджин не успела ее остановить, как та помчалась за помощью. Вскоре появился хозяин замка и монах.

— Леди Имоджин, это брат Патрик, — сказал Фицроджер. — Хотя он больше привык иметь дело с резаными и колотыми ранами или с потертостями от седла, он поможет исцелить ваши ноги.

Имоджин хотела протестовать, но потом решила, что если она станет упорствовать, то хозяин насильно заставит ее подвергнуться осмотру.

Фицроджер стоял у стены, скрестив руки на груди, и наблюдал, как монах осматривал ссадины. Сначала тот озабоченно покачал головой, потом стал промывать раны, накладывать мазь и бинтовать ей ноги. Было очень больно.

Во время осмотра Имоджин видела перед собой равнодушное лицо Фицроджера, и это помогло ей молча терпеть боль. Ей было легче заложить душу дьяволу, чем начать плакать под взглядом этих холодных зеленых глаз.

— Брат Патрик, насколько плохо обстоят дела? — спросил Фицроджер — Милорд, все не так уж и плохо. Если раны не воспалятся, то все будет нормально.

У Имоджин перехватило дыхание от этих слов. Она вспомнила, как тяжко умирал отец от воспалившейся раны, и у нее все похолодело внутри.

— Все быстро заживет, если вы не станете совершать никаких глупостей, — сказал ей лорд Клив. — Поверьте мне, я достаточно повидал на своем веку всяких ран и увечий.

Несмотря на резкий тон, казалось, что он сочувствует Имоджин и пытается как-то ее успокоить.

Фицроджер подошел ближе к кровати.

— Кто бы вы ни были, вы стали лучше выглядеть после ванны, — спокойно заметил лорд Фицроджер. — Теперь вы соответствуете описаниям наследницы Каррисфорда.

— В этом нет ничего удивительного.

— Плотного сложения, с рыжеватыми волосами, — сказал он, и в его глазах заплясали озорные огоньки.

— Ведь они совсем не рыжие! — возмутилась Имоджин.

Фицроджер взял в руки прядку и отпустил ее, прежде чем девушка успела шлепнуть его по руке.

— Если нет, тогда вы не наследница Каррисфорда. Интересно, какое наказание полагается по закону за то, что вы выдаете себя за высокородную леди?

Несмотря на то что Имоджин не была виновата в подобном преступлении, она испугалась.

— Вы не имеете права наказывать меня!

— Не забывайте, ведь вы находитесь под моим покровительством, — парировал Фицроджер.

Имоджин возмущенно сверкнула глазами.

— Я пришла к вам как равная к равному, чтобы вы помогли мне в борьбе с моими врагами. Мой отец всегда был союзником Клива.

Монах закончил работу.

— Леди Имоджин, вам лучше не вставать на ноги в течение хотя бы двух дней. Если боль усилится или ноги начнут опухать, пожалуйста, пошлите за мной.

— Два дня? Я не могу валяться в постели целых два дня! — начала было протестовать Имоджин.

Если хотите, чтобы у вас зажили ноги, вам придется это сделать, — сказал монах. — И вам не следует надевать никакую обувь.

Как могли ноги подвести ее в такой важный момент? Она оказалась одна-одинешенька во власти Ублюдка Фицроджера и не могла никуда отправиться, потому что иначе ей могло грозить заражение крови.

Лорд Клив отошел от Имоджин и сел на лавку возле узкого окна. Лучи солнца окрасили его темные волосы и куртку в красноватый цвет, напомнив Имоджин о дьяволе.

Фицроджер задумчиво посмотрел на нее.

— Говорят, что в Каррисфорде есть подземные ходы. Вы что-нибудь о них знаете?

У Имоджин сильнее забилось сердце. Она такого не ожидала. О существовании потайных ходов знал только узкий круг лиц. Откуда-то он узнал об этом, подумала она, но промолчала.

Лицо Фицроджера приняло весьма суровое выражение.

— Если Ворбрик до сих пор в замке, вы хотите, чтобы я его оттуда вышвырнул, или нет?

— Да.

— Тогда расскажите мне все, что я должен знать о вашем замке.

— Вы же сказали, что я поеду в Каррисфорд с вами, — наконец промолвила Имоджин.

— Теперь это невозможно.

— Я могу отправиться туда верхом, — сказала девушка.

Фицроджер в знак согласия кивнул головой.

— Если вы настаиваете, то можете ехать, но вам будет очень тяжело. Хотя можно будет передвигаться не слишком быстро.

— Я расскажу вам все, что будет нужно, когда в этом появится необходимость.

Он повторил ее последние слова, а потом встал и подошел к кровати.

— Леди Имоджин, вы сами сказали, что мы союзники, не так ли?

У Имоджин пересохло во рту, она крепче вжалась в подушки и кивнула.

— Союзники связаны словом чести и должны помогать друг другу. Вы умеете читать и писать? — спросил он наследницу Каррисфорда.

— Да, — призналась Имоджин.

— Тогда я пришлю вам пергамент, перья и чернила. Нарисуйте план замка и напишите все, что вы знаете. Все. Завтра мы отправляемся в Каррисфорд. Рыжик, если вы не выложите мне всю информацию, я ее из вас вытрясу. Если вы меня обманете, я вас задушу собственными руками.

— Значит, вы теперь верите, что я Имоджин из Каррисфорда.

— Я сказал, что считаю вас таковой, пока не будет доказано обратное.

Он склонился к Имоджин, взял в руку прядь ее длинных волос и намотал на палец.

— Милый Рыжик, если вы хитрите со мной, — тихо сказал Фицроджер, — я могу вам посоветовать удрать отсюда завтра же, болят у вас ноги или нет.

Имоджин замерла от ужаса.

— Я пришлю вам ужин вместе с письменными принадлежностями. Доброй ночи, — пожелал он ей на прощание.

Имоджин вздохнула свободнее, ее бешено стучащее сердце немного успокоилось. Предчувствия не обманули девушку. Она попала в лапы не гончей собаки, а дракона, и он мог сожрать ее за ужином.

Имоджин еле сдерживала слезы. Ей хотелось вернуть те времена, когда отец направлял ее жизнь, тетушка Констанс заботилась о ней, Жанин расчесывала волосы и содержала в порядке все ее красивые наряды и украшения. Она хотела домой. Она не могла оставаться одна в незнакомом месте и стараться быть храброй.

Когда девушка одолела простой, но обильный ужин, она нарисовала для Ублюдка Фицроджера точный план Каррисфорда, уговорив себя сделать это, потому что сейчас он был ее единственным защитником. И еще она выполнила его просьбу, чтобы как-то наладить с ним отношения.

Она даже обозначила тайные ходы в стенах большого зала, хотя их вообще было легко найти любому, кто знал, что ищет.

Несмотря на страх, Имоджин все же не нанесла на план подземные ходы, через которые можно было тайно проникнуть в замок. Она надеялась, что, может быть, Ворбрик покинул Каррисфорд, не найдя ее там.

Имоджин нервно жевала кончик пера, когда подумала о том, как взбесится Фицроджер, поняв, что она не обозначила основные потайные ходы. Не станет же он ее пороть. С другой стороны, он не был человеком, который бросает слова на ветер…

Страх и размышления по поводу истинной натуры ее рыцаря, не говоря уже о тяжести мнимого живота и боли в израненных ногах, не должны были бы дать уснуть Имоджин, но она почти мгновенно забылась от усталости.

Наутро она поняла, что ей стало еще хуже. Но она была Имоджин из Каррисфорда, и ее обязанностью было отправиться в родной замок вместе с Фицроджером.

Имоджин с трудом, при помощи женщин оделась и принялась за завтрак, состоящий из хлеба, холодной свинины и эля. Служанки заплели ее волосы в две толстые косы.

Ее одежда из шерсти и льна была очень простой, но чистой. Женщины принесли ей большие туфли, которые налезли на забинтованные ступни, но Имоджин не могла встать на больные ноги. Как оказалось, брат Патрик был прав, предупреждая ее об этом.

Одна из женщин сказала:

— Леди, сегодня вам не следует никуда отправляться. Вам лучше остаться здесь, а наш господин займется вашими делами.

Имоджин крепко сжала зубы.

— Я смогу ехать верхом.

Когда она собралась в дорогу, служанка пошла поискать кого-нибудь, кто бы смог снести ее вниз. Имоджин ожидала снова увидеть Фицроджера, но в ее комнате появился незнакомец. Это был приятный молодой человек благородного происхождения. На нем уже была надета кольчуга, хотя его темно-русые волосы еще оставались неприкрытыми. Он поклонился.

— Леди Имоджин, я — Ренальд де Лисл. Имею честь донести вас до лошади.

Его выразительные глаза, как ей показалось, намекали, что ему пришлось сражаться с тысячью чертей, чтобы добиться чести отнести Имоджин вниз.

Было ясно, что он француз. Это было видно по его манерам и по тому, как он говорил.

Имоджин улыбнулась, заметив на его лице плохо скрываемую радость. Почему не все мужчины такие привлекательные?

Ренальд не был таким высоким, как Фицроджер, и у него было более плотное телосложение — мощные плечи, широкая грудь. Имоджин прислонилась к его груди в кольчуге и почувствовала, что хотя он такой же сильный, как лорд Клив, но у нее от его прикосновений не кружилась голова. Скорее всего, вчерашнее головокружение было результатом усталости и голода.

От сэра Рональда слегка пахло пряными травами. Наверно, запах исходил от его одежды. Она попыталась вспомнить, чем пахло от Фицроджера. Видимо, вчера ее вонь подавляла все остальные запахи. Лорд Фицроджер никогда не забудет, как она стояла перед ним в вонючих грязных тряпках, сгорбившись и с животом как при восьмимесячной беременности.

Сэр Рональд прервал ее размышления.

— Такая приятная обязанность, — радостно заметил он. — Мне следует поблагодарить моего брата по оружию за то, что он доверил мне вас.

— Вы говорите о лорде Фицроджере? — спросила Имоджин.

— Да, мадемуазель. Мы с ним названые братья. Мы побратались, когда были очень бедны и вынуждены были воевать как наемники. Тогда мы поклялись, что если кто-нибудь из нас станет богатым, то не забудет побратима. И мы добились этого.

Он удивительно тепло говорил о Фицроджере. Как поразительно, что у такого замкнутого человека могут быть друзья, в особенности такие друзья. Сэр Ренальд вынес ее на двор, и Имоджин с удовольствием набрала полную грудь свежего утреннего воздуха, ощутила на лице ласковые лучи солнца и дуновение легкого ветерка, который попытался приподнять ее юбку. Хороший день для победы.

— Сэр Ренальд, что вы делаете в замке лорда Клива?

— Сейчас я помогаю ему обучить ратному делу целый отряд его ленивых бездельников, которые достались ему от брата. Когда он станет богаче, он пожертвует мне во владение кусок земли. Но сейчас мне этого не надо. У меня есть хлеб, крыша над головой и хорошая одежда. А чтобы не заскучать, мне хватает сражений. Так что живу я как в раю.

Как раз в это время Ренальд проносил Имоджин мимо заляпанного кровью столба, к которому привязывали людей для порки, и она вспомнила вчерашнюю сцену. Перед глазами Имоджин снова предстал Фицроджер, поровший человека, который вопил от боли.

Имоджин содрогнулась. Рай? Только грубые мужланы могли считать замок Клив райским уголком. Пусть эти воины вернут ей ее замок, а уж тогда она найдет себе более воспитанного и цивилизованного супруга.

Имоджин уселась на дамское седло позади воина средних лет. Он сказал ей грубым голосом, что его зовут Берт. Было ясно, что ему не нравилась его роль. Имоджин тоже была не слишком довольна своим положением, но потом она поняла, что не смогла бы сама управлять лошадью.

Сэр Ренальд галантно поцеловал ей руку, прежде чем сесть на своего белого боевого коня. Фицроджер проехал мимо с непокрытой головой. За ним ехал его оруженосец со щитом и шлемом.

Фицроджер внимательно осмотрел свое войско. Он равнодушно кинул взгляд и на Имоджин. Она представила себе, как он перечислял в уме: «.., единственная наследница.., верхом…»

Потом они отправились в путь.

День был благоприятным для верховой прогулки, и Имоджин наслаждалась поездкой, хотя сама не управляла лошадью. На полях вокруг замка Клив колосились хлеба, а дородные коровы паслись на зеленых лугах. Но встречалось также много неиспользованной земли. Говорили, что брат Фицроджера, Хью, был нерадивым хозяином, так что, видимо, эти пустоши остались после него.

В полях люди бросали работу и приветствовали лорда, когда тот проезжал мимо них.

Ее отец был хорошим хозяином, и его любили слуги. Но Имоджин казалось, что отношение крестьян к Ублюдку было другим, и это не поражало ее. Кто станет любить такого сурового человека? Она видела, что его уважают, и еще Имоджин показалось знаменательным, что его называют «хозяин». Дисциплина в отряде Фицроджера была отменной, и их вооружение сияло на солнце. Продвигаясь вперед, воины пели или обменивались шуточками.

Она поможет Фицроджеру при штурме Каррисфорда и даже покажет ему потайные ходы, если возникнет такая необходимость. Потом ей придется заняться восстановлением замка и усилением его охраны. Конечно, она щедро вознаградит Фицроджера за помощь, вот и все. Надо попытаться, чтобы ее послание к королю наконец достигло своей цели. Генрих I расправится с Ворбриком, и затем Имоджин начнет осторожно подбирать себе достойного супруга.

Девушка стала сортировать всех возможных претендентов на ее руку. Ее поразило, что ни один ей не подходил. Когда она чувствовала себя в безопасности под крылышком отца, казалось, что все они ничего, но теперь стало ясно: один глуп, другой чересчур жестокий, третий неуклюжий, следующий слишком заносчивый, а этот просто стар…

Фицроджер, осматривая колонну, опять подъехал к ней.

— Леди, вы такая хмурая. У вас что-то болит?

— Нет, милорд.

— Устали? К сожалению, мы не можем останавливаться.

— Лорд Фицроджер, меня ничто не мучает, кроме скуки.

— Некоторые люди молят Бога, чтобы их жизнь оставалась такой же скучной, как сейчас, леди Имоджин. Боюсь, что вам придется подождать веселья, пока не начнется схватка.

Фицроджер двинулся дальше вдоль колонны. Порой он обменивался шутками, но иногда кого-то распекал. Она увидела, как один человек аж побелел после его замечания.

По дороге в Каррисфорд им пришлось три раза остановиться, хотя Фицроджер говорил, что они будут двигаться без привалов. Пришлось поить лошадей и давать им хотя бы небольшую передышку. Конечно, здоровье воинов и отдых для лошадей были для него гораздо важнее, чем удобства какой-то богатой наследницы. На каждом привале сэр Ренальд относил Имоджин в тенек и усаживал на расстеленное одеяло.

Но он никогда подолгу не задерживался возле нее, а начинал вместе с Фицроджером делать обход, проверяя состояние людей и лошадей.

Имоджин никогда раньше не участвовала в военных походах и сейчас стала понимать, что успех любого такого дела заключается как в тщательной подготовке, организации и планировании, так и в яростном желании победить врага.

Во время последней остановки всех хорошо накормили — воинам выдали хлеб, сыр и эль. Сэр Ренальд принес Имоджин ее порцию, а потом ушел со своим другом. Когда они, все проверив, вернулись, то уселись рядом, попивая эль и закусывая хлебом.

День был жаркий, и сэр Ренальд откинул капюшон своей кольчуги. Волосы у него были влажными от пота.

— Ненавижу сражаться летом, — ворчал он.

— Сбрось немного лишнего жирку, — спокойно ответил ему Фицроджер.

. — Да я совсем не толстый, — запротестовал Ренальд. — Только бесчувственный зверь, вроде тебя, не страдает от жары под толстым войлоком, кольчугой, да еще и надетой сверху курткой.

— Почему? Мне тоже жарко, — ответил ему лорд Фицроджер, — но я люблю воевать в любое время года.

Он повернулся к Имоджин.

— Я надеюсь, что вам не слишком жарко, леди.

— Нет, ведь я не очень тепло одета, милорд. Мне было бы грех жаловаться.

Он стал внимательно изучать ее огромный живот.

— Женщины в вашем положении всегда страдают от жары.

Имоджин почувствовала, как запылали у нее щеки.

— Милорд, вы мне не скажете, как обстоят дела у моего дворецкого?

— Как странно, — произнес он. — Когда я говорю о вашем будущем материнстве, вы всегда вспоминаете об этом человеке. Я не думал, что этот старик может быть в вашем вкусе, но ведь женщины очень странные создания…

Имоджин только было собралась протестовать, когда разглядела в его глазах нескрываемую насмешку. Этот паршивец осмеливается дразнить меня, подумала Имоджин.

— Он мой самый преданный слуга, — холодно заметила она.

— Ваш преданный слуга находится в Кливе в полной безопасности, но он не может оттуда уехать по своей воле.

Имоджин уставилась на него. Он взял Сиварда в заложники!

— Вам должно быть стыдно так поступать с моим старым и преданным вассалом!

— Если вы будете себя разумно вести, ему ничто не грозит, — спокойно ответил ей лорд Фицроджер. Потом он спросил:

— Кто же папаша этого нежеланного дитя? Имоджин опустила глаза.

— Я не могу вам сказать это, — честно ответила она ему.

Он резко поднял ее подбородок вверх.

— Вы, случаем, не состоите в тайном браке?

— Если бы я была в браке, мне бы не понадобилась ваша помощь.

— Все зависит от мужа. Ренальд де Лисл подхватил на руки леди Имоджин.

— Сэр Ренальд, — высокомерно заметила Имоджин. — Хотя вы, без сомнения, думаете, что ваш друг — подлинное собрание всевозможных добродетелей, я считаю его невоспитанным и злым.

Она почувствовала, как де Лисл весь трясется от едва сдерживаемого смеха.

— Я не считаю его любезным рыцарем. Он такой же бродяга и отпетый негодяй, как и я. Но он всегда держит слово, а такое нельзя сказать о большинстве мужчин.

Имоджин вздрогнула, вспомнив о некоторых страшных обещаниях Ублюдка, поэтому слова Рональда ее совершенно не успокоили.

Глава 4

Они приблизились к Каррисфорду во второй половине дня. Фицроджер оставил большую часть своего отряда в лесу, скрыв воинов в густой чаще, а сам вместе с Рональдом и еще несколькими всадниками отправился разведать обстановку. Имоджин не желала оставаться и уговорила Берта следовать за ними. Они выехали на опушку леса и, остановившись на пригорке, стали наблюдать. Замок отсюда был виден весь как на ладони.

У Имоджин сжалось сердце при виде родного дома, возвышавшегося на каменистом холме у реки. Казалось, что замок остался совершенно невредим.

Имоджин еще раз внимательно осмотрела его. Высокая квадратная центральная башня и две мощные стены, образовывавшие внутренний и внешний двор, не были разрушены. Две башни у главных ворот как бы приглашали внутрь, даже решетки были подняты. К главным воротам вела извилистая дорога, а подъемный мост был опущен.

Имоджин была готова увидеть картину страшного разрушения, но замок оставался таким же прекрасным, как прежде.

— Он, наверное, убрался отсюда, — пробормотала она.

Фицроджер окинул взглядом леди Каррисфорд.

— Или устроил засаду для вас или любого другого, кто отважится отбить у него замок. Имоджин прикусила губу.

— Что же делать?

— Внимательно понаблюдать и произвести тщательную разведку.

Они вернулись обратно. Сопровождавшие их воины спешились и привязали к деревьям своих лошадей. Когда сэр Ренальд снял ее с седла, Имоджин попросила, чтобы он посадил ее повыше, откуда она могла бы видеть свой замок.

Через некоторое время несколько человек отправились на разведку верхом. Еще несколько воинов решили подкрасться поближе к замку.

Имоджин вдруг обнаружила, что ее взоры чаще устремляются на молчаливого рыцаря и защитника, чем на замок. Она решила, что ей трудно предпочесть что-либо одно. Ублюдок оказался таким же неприступным и холодным, как и каменная стена, мрачно подумала девушка. Действительно, Фицроджер словно бы окаменел. Даже в тени было толком жарко, и всем известно, что кольчуга не самый удобный наряд, но он продолжал неподвижно сидеть, напоминая статую. Его профиль тоже был как бы высечен из камня. Строгие суровые черты…

Позади послышался шум, и Фицроджер тут же исчез, услышав голоса.

Имоджин попыталась повернуться и увидела, что один из воинов привел крестьянина, который упал на колени перед лордом Кливом. Имоджин хотела быть там и проклинала ноги, которые удерживали ее на одном месте.

Фицроджер, видимо, почувствовал ее беспокойство. Он вернулся к Имоджин, подхватил ее на руки и подошел к крестьянину. Тот поднялся на ноги, весь трясясь от страха.

— Кто это? — спросил Фицроджер у него.

— Это — леди Имоджин. Дочь лорда Бернарда. Сокровище Каррисфорда. Миледи, как же я рад, что вы живы. Такие времена…

— Хватит причитать — приказал Фицроджер, и крестьянин замолчал. — Леди снова станет править Каррисфордом, и порядок будет восстановлен. Вам нечего бояться, но лучше туда не ходить, пока все не выяснится.

Крестьянина увели. Он пятился и кланялся. Имоджин показалось, что он выказывал больше почтения Фицроджеру, чем ей.

Фицроджер отнес Имоджин на одеяло и усадил ее там. Он снова очень внимательно посмотрел на девушку.

— Итак, леди Имоджин, расскажите мне всю правду. Когда придет время рожать? Имоджин с трудом проглотила слюну.

— В конце сентября. — Говоря так, она решила, что лишний месяц ей не помешает.

— Та-а-ак, — высоко поднял брови Фицроджер. — У вас, наверно, было слишком веселое Рождество?

Имоджин не смогла придумать такой же ехидный ответ. Лорд отошел от нее, возвратился на свое место и снова стал наблюдать за замком.

Имоджин не отводила от него глаз и пыталась придумать какую-нибудь более или менее правдоподобную историю по поводу своей мнимой беременности. Просто невозможно представить, чтобы отец не замечал ее состояния и не смог организовать для нее брак… Ее обман не может продолжаться слишком долго, и ей следует расстаться с Фицроджером до того, как он узнает всю правду.

Она еще раз посмотрела на него и подумала, какова будет его реакция, когда все выяснится. При мысли об этом у нее по спине побежали мурашки. Внезапно она заметила, что Фицроджер весь напрягся.

— Что там такое? — спросила Имоджин.

— Ничего.

— Что происходит? — прошептала Имоджин.

Фицроджер не обращал на нее никакого внимания, и она принялась наблюдать за замком так же внимательно, как и ее заступник. Наконец она все же что-то заметила. Был какой-то намек на движение. Кто-то, понадеявшись на надвигавшиеся сумерки, попытался выглянуть из-за стены. Им мог быть трусливый слуга или прятавшийся там лучник.

— Если Ворбрик и его бандиты действительно покинули замок, — стала вслух рассуждать Имоджин, — и если в замке еще остались слуги, зачем им прятаться?

— Совершенно верно, Имоджин из Каррисфорда, пришло время раскрыть мне все секреты.

Он махнул рукой, и к ним подошли сэр Ренальд и еще двое воинов.

— Ну? — настойчиво потребовал Фицроджер.

— Это фамильная тайна, — твердо ответила леди Имоджин и попыталась прямо посмотреть ему в глаза, хотя для этого потребовалось большое усилие.

— Будем считать, что я теперь член вашей семьи, — холодно улыбнулся Ублюдок.

— Это просто невозможно.

— Мадемуазель, вы говорили, что жаждете, чтобы Ворбрик был изгнан из замка.

— Так.

— Тогда докажите это.

Имоджин было неприятно смотреть в его холодные зеленые глаза. Подобно ледяному зимнему ветру его пристальный взгляд заморозил ее волю и лишил дара речи.

— Тай, — улыбаясь, заметил Ренальд, — прекрати так пристально рассматривать леди. Ты ее пугаешь, и она может окончательно лишиться рассудка.

— Ты считаешь, что у нее слишком мало мозгов в голове? — сухо спросил Фицроджер Рональда. — Это, пожалуй, многое объясняет.

— У меня достаточно мозгов, — взорвалась Имоджин. — Хотя если бы я ими вовремя пошевелила, то ни за что на свете не обратилась бы к вам за помощью!

— А к кому бы вы отправились? — нарочито слащавым голосом поинтересовался Ублюдок.

Он улыбнулся ей, и девушке показалось, что у него был не только жуткий взгляд, но еще и противнейшая улыбка. Она была уверена, что он так же улыбался своим врагам, прежде чем пронзить их мечом.

— К королю, — выпалила Имоджин. От ее слов у Фицроджера даже приподнялись брови.

— Если вы считали, что сможете самостоятельно добраться до короля, почему вы пробирались на запад, а не на восток?

Имоджин нахмурилась, ей в голову пришла неожиданная мысль.

— Так что же, если Ворбрик все еще здесь в замке, мне бы следовало рисковать и пробираться к королю через его земли?

Всех поразил ее ответ, и они молча уставились на нее.

— Рональд, мне кажется, что ты был слишком снисходителен, назвав леди полоумной, — заметил Фицроджер.

Имоджин пришлось признать, что в данном случае он был прав.

— Да, но в ее затуманенной голове хранятся сведения о потайных ходах. Вопрос только в том, как их оттуда извлечь.

— Но к каждому человеку можно подобрать ключ, — с надеждой в голосе произнес сэр Ренальд.

— Нужно немного помучить ее израненные ноги, — предложил один крепкий блондин, и Имоджин в ужасе отпрянула назад.

И снова сэр Ренальд выступил в роли миротворца.

— Раскинь мозгами, Вилли. Мы спасаем милую мадемуазель от жуткого чудовища. Нам не следует быть с ней слишком жестокими.

Теперь, хотя Ублюдок Фицроджер и пришел к ней на помощь, ей казалось, что не стоит ему слишком доверять, и не хотелось, чтобы он знал все секреты замка.

Имоджин проглотила ком в горле и облизала сухие губы.

— Мне кажется, что в замке осталось не так много воинов Ворбрика. Если бы их было больше, мы могли бы их заметить. Я думаю, что не так трудно будет захватить замок штурмом.

— Вы правы, — радостно согласился с ней Фицроджер. — Не желаете ли возглавить отряд, направляющийся к воротам?

Имоджин удивленно уставилась на него.

— Но я ведь женщина.

— Кто бы ни пошел на приступ — обязательно будет убит, — так же мило продолжал рассуждать Фицроджер. — Мы можем предоставить вам подобную честь. Замок ведь принадлежит вам!

Он обладал удивительной способностью извращать любую высказанную ею мысль. Она уже плохо соображала и вдруг услышала свой собственный голос:

— Но ведь все дело во мне. Если я погибну, Каррисфорд отойдет королю…

— Как вы правы! — вздохнул Фицроджер. — Все просто ужасно. В таком случае, леди Имоджин, может, вам назначить своего заместителя? Кого бы вы желали видеть убитым вместо себя? Меня? Рональда? Или этого противного Вилли, который предложил искалечить вам ноги?

Имоджин была права, когда не доверяла его язвительной улыбке, и почувствовала, как запылало от стыда ее лицо.

— Не знаю, — мрачно пробормотала она.

— Последнее слово за вами, — спокойно продолжал Ублюдок. — Может, вас больше устраивает, если мы развернемся и возвратимся спокойно в Клив? Тогда, скорее всего, ни у кого из нас не слетит и волосок с головы.

Самое ужасное, что Фицроджер был абсолютно прав. Но ему не следовало бы тыкать ее носом в дерьмо, доказывая ее неискушенность в военных хитростях. Конечно, лобовая атака могла привести к успеху, но они тогда бы потеряли слишком много воинов. Зато, если они проникнут в замок через потайной ход, потери будут менее значительны.

Имоджин гордо подняла голову и попыталась испепелить Ублюдка пронзительным взглядом.

— Подайте мне чернила и пергамент, — наконец решилась она.

Все появилось перед ней настолько быстро, что девушка поняла — они не сомневались, что она пойдет на компромисс. Имоджин дополнила свой первоначальный план и сразу же объяснила, как лучше пробраться в замок. Но ее лицо при этом сохраняло каменное выражение.

— В скале сложно найти узкое входное отверстие, даже если вы стоите совсем рядом с ним. Оно имеет форму стрелы, а со стороны кажется, что это просто трещина в скале. Крупные мужчины не смогут сквозь него протиснуться, — сказала Имоджин и ехидно заметила:

— Если вы не снимете свою любимую кольчугу, то тоже не сможете туда пролезть.

Ублюдок молчал.

— Проход же темный и очень узкий. Но те, кто проникнет внутрь далее, сможет беспрепятственно продвигаться вперед. Лучше не зажигать факелы — они будут лишней обузой, так как там нечего рассматривать. Пол довольно гладкий, и нет почти никаких выступов. Вам просто нужно продвигаться на ощупь.

Имоджин вздрогнула, вспомнив, как ей в кромешной темноте пришлось брести по этим тайникам. Затем девушка продолжила рассказ:

— В конце концов темный отрезок туннеля кончится. Когда вы окажетесь непосредственно под замком, свет станет проникать через щели в стенах. По свету вы узнаете, что приближаетесь к цели. Проход станет шире, и скальный монолит сменится на каменную кладку. Дальше будет дверь, ведущая в подвал замка.

Имоджин видела, как внимательно они слушали ее.

— Если вы пройдете по подземному ходу еще дальше, там будут ступени, ведущие вверх. У последней, верхней ступени увидите люк, через который можно попасть на самый верхний этаж замковой башни. Этим люком пользовались редко, поэтому придется толкнуть его посильнее.

Имоджин продолжала рисовать и объяснять до тех пор, пока мужчинам не стало все ясно. Затем она передала пергамент Фицроджеру.

— Когда все закончится, все потайные ходы придется замуровать, — заявила Имоджин.

— Обязательно, — согласился он, но что-то в его тоне насторожило девушку.

— Вам не кажется, что лучше будет мне возглавить этот отряд, — заметил сэр Ренальд и протянул руку к пергаменту.

— Нет! — возразил Фицроджер. Имоджин показался странным его резкий ответ, но она уже ничего не понимала. Ей хотелось скорее оказаться дома и быть в полной безопасности.

Пока ожидали темноты, ее больше никто не тревожил. На ужин всем, в том числе и Имоджин, раздали холодное мясо и эль. Вот и все.

Она сердито поглядывала на Фицроджера, сэра Рональда и других рыцарей. Они, как ей показалось, разрабатывали план нападения, а может быть, просто болтали. Время от времени до нее доносился тихий смех.

Имоджин почувствовала, что ей нужно кое-что сделать. Она старалась весь день не обращать внимания на свои естественные потребности и пила очень мало, но мочевой пузырь настоятельно стал требовать своего.

Она посмотрела в сторону мужчин, потом оперлась на колени и на руки и попыталась отползти к кустам. Юбки чуть было не задушили ее, пока она наконец не подобрала их повыше. Каждое прикосновение — то ли к торчащим корням деревьев, то ли к другим препятствиям — отдавалось резкой болью во всем теле. Потом у нее совсем ослабли колени.

— Пытаетесь удрать? А может, решили в одиночку штурмовать замок?

Имоджин стояла на четвереньках в жутко неприличной позе с завернутой юбкой, и Ублюдок мог беспрепятственно разглядывать ее оголенные ноги. Она в этот момент ненавидела его больше всего на свете. Даже больше, чем Ворбрика.

— Просто я уже давно не могу терпеть… — пробормотала она.

Послышался резкий звук, и Имоджин поняла, что Фицроджер смеется. Тоже нашел себе развлечение — подумала она.

— Да, конечно, мы совсем забыли о подобных естественных вещах.

Сейчас в его голосе прозвучала симпатия, и выглядел он вполне дружелюбно. А может быть, ей показалось. Имоджин снова поползла к кустам.

— Прекратите, — скомандовал Фицроджер. — Я отнесу вас подальше. Больше ничем не смогу вам помочь. Мне кажется, что для вас это будет сложной задачей.

— Ничего смешного здесь нет, — сказала Имоджин, засверкав от гнева глазами.

— Нет, я сам как-то повредил ногу и помню, как тяжело было делать самые простые вещи. А ведь у мужчин имеются кое-какие преимущества.

Когда они оказались за густыми кустами, он осторожно опустил ее на землю и ушел. Она подозрительно следила за ним, но он отошел на несколько шагов, прислонился к дереву и стал ждать. Теперь такое вежливое поведение смутило ее гораздо сильнее, чем его прежняя бесцеремонность.

Имоджин закончила свои дела и постаралась привести в порядок юбки. Когда он понес ее обратно, Имоджин спросила:

— Не понимаю, что вы за человек?

— Ничего себе вопросик! Просто человек…

— Могу я вам доверять?

— Вас нельзя никуда отпускать без охраны. Если я скажу, что мне можно доверять, вы мне поверите?

Фицроджер снова усадил ее на одеяло. Уже наступили сумерки, и лес вокруг казался просто волшебным.

— Да, — ответила Имоджин, удивив себя и Ублюдка.

Через некоторое время он вернулся к ней с шерстяной накидкой.

— Вам лучше поспать, ведь ночь будет очень длинной.

Когда он собирался удалиться, она снова спросила его:

— Лорд Фицроджер, могу ли я доверять вам?

— И да и нет, леди Имоджин. Повторяю: и да и нет.

Видимо, он был прав, но Имоджин не стало легче от его откровенности.

Возвратились последние разведчики и доложили обстановку.

Потом она увидела, как Фицроджер стал снимать кольчугу, а когда к нему подошел сэр Рональд, они о чем-то спорили. Может, причиной спора была я, подумала Имоджин.

Потом стал разоблачаться и де Лисп, а Фицроджер снова натянул свою кольчугу. Видимо, планы изменились.

Как бы подтверждая ее подозрения, к ней подошел де Лисл и сказал:

— Вы не хотите дать мне последние наставления, благородный цветок Каррисфорда?

— Мне казалось, что лорд Фицроджер сам будет возглавлять своих людей.

— Мне удалось его убедить, что ему просто необходимо остаться, — ответил Ренальд, сверкая зубами, которые резко выделялись на его специально вымазанном сажей лице.

— Если вы неверно указали нам путь, то погибнуть придется мне, малышка.

— Разве я могу желать смерти своему спасителю? — неловко переспросила Имоджин.

Де Лисл тихонько рассмеялся и коснулся ее щеки мозолистой рукой.

— Ваш инстинкт предупреждает вас, что лучше поскорее уносить отсюда ноги. Он вас не обманывает. Маленький цветочек, вы уже опоздали. В конце концов вы не станете протестовать, если вам немного оборвут лепесточки.

Прежде чем Имоджин смогла что-то промолвить, Ренальд склонился к ней и крепко поцеловал в губы.

— На счастье, мой цветочек!

Ренальд ушел, оставив дрожащую Имоджин, которую теперь мучали сомнения. Кто же это собрался обрывать ей лепестки? Наверное, он говорил о Фицроджере. Теперь Имоджин вдвойне, втройне благодарила себя за выдумку с мнимой беременностью.

Когда к ней подошел Фицроджер и присел рядом, она снова спросила его:

— Милорд, собираетесь ли вы впредь вести себя так же благородно?

Фицроджер жевал стебелек травы.

— Я собираюсь вернуть вам ваш замок.

— А потом?

Лорд Клив повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Вы желаете, чтобы я сразу же вернулся домой?

— Если я скажу «да», вы это сделаете? Имоджин услышала звяканье его кольчуги, когда он пожал плечами.

— Конечно нет. Какой смысл? Ворбрик тут же вернется обратно, и вам опять придется удирать. А мне, видимо, снова придется возвращаться сюда. Конечно, моим людям только на пользу пойдут военные упражнения, но ваши ноги уже не выдержат подобной нагрузки.

— Что же вы тогда собираетесь делать?

— Леди Имоджин, это ваш замок. Считайте, что я ваш помощник. Я ваша надежная правая рука.

Предложение было великолепным, но Имоджин послышалась насмешка в тоне сказанного.

— Мне, наверно, стоит попросить вас оставаться в замке до тех пор, пока я не укреплю его оборону.

— Я к вашим услугам, миледи.

Фицроджер встал, поклонился и снова сел поодаль, чтобы продолжать следить за ней.

Имоджин возмущенно смотрела на него. Она сама только что пригласила его править своим замком. Он, наверно, был прав, когда назвал ее полоумной. Но что бы она ни думала, у нее не было иного выхода до тех пор, пока король не возьмет ее под свое покровительство.

Если Генрих I пошлет кого-то на помощь, то, скорее всего, это будет ее будущий муж. Жизнь Имоджин вырывалась из-под ее собственного контроля, и что бы она ни делала, изменить ход событий не могла.

Она легла на спину и накрылась одеялом. От него пахло сырой шерстью, лошадьми и потом. Но к этому запаху еще примешивался запах лаванды.

Имоджин еще раз попробовала перебрать в памяти всех своих поклонников. При повторном рассмотрении их кандидатур, они, увы, не стали лучше. Отец особо привечал двух рыцарей — лорда Ричарда из Елстона и графа Ланкастера.

Елстон был суровым и прямолинейным человеком. Ему было за сорок, и он уже похоронил двух жен. Одна из них умерла от какой-то затяжной болезни, а вторая — от лихорадки. Его было невозможно обвинить в смерти своих жен. Но это не успокаивало Имоджин. Отец уважал лорда Ричарда за его храбрость и честность. Но даже отец был вынужден признать, что храбрый лорд плохо относился к женщинам. По его мнению, представительниц слабого пола было можно видеть, но ни в коем случае не слышать. Главное предназначение женщины — это рожать сыновей. Рыцарь уже имел троих сыновей, старший из которых был старше Имоджин.

Граф Ланкастер был немного моложе лорда Елстона. Он отличался более сложной натурой и обладал огромным состоянием, силой и властью. При прежнем короле он был королевским советником, и монарх его очень ценил. Имоджин его тоже жаловала больше, чем сэра Ричарда. Но она всегда сомневалась в подлинности его отваги и в способностях к практической деятельности. Имоджин была уверена, что он на самом деле не такой уж смелый человек, за которого себя выдавал.

Имоджин пыталась найти хотя бы одного более или менее подходящего, но все было безуспешно.

На фоне ночного неба, затянутого облаками, листва над головой казалась черной. Воздух был очень влажным, и хотя не было холодно, Имоджин пришлось плотнее укрыться. Ей захотелось, чтобы отец был жив и продолжал заботиться о ней. Может, согласиться, чтобы король сам подобрал ей мужа?

Но она не знала характера Генриха, и ей стало страшно при мысли о том, что из-за каприза монарха она может достаться жестокому человеку, который будет угнетать ее душу и тело.

Наконец она отвлеклась от этих печальных размышлений и постаралась переключиться на более неотложные проблемы. Сколько времени займет у Рональда и дюжины воинов путь до замка? Им придется двигаться очень осторожно, потому что из замка явно вели неусыпное наблюдение, и кроме того, теперь луна взошла и довольно хорошо освещала все окрестности.

Имоджин решила, что поход займет несколько часов. Она боялась, что придется пролить еще много крови. Потом она вдруг вспомнила что-то очень важное и резко поднялась.

— Господи ты мой!

Фицроджер услышал ее возглас и подошел поближе.

— Вам плохо?

— Нет! — Она ухватилась за его руку. — Я забыла! Как я могла это забыть!

Он отодрал от себя ее руку и стальной хваткой ухватился за плечи Имоджин.

— Что вы забыли? Выражайтесь яснее!

— Ловушка! — сказала Имоджин, вспоминая улыбающегося де Лисла, ведущего свой отряд.

— Я забыла про ловушку. Мой отец два года назад устроил в проходе ловушку, после того как узнал, что некоторые наши секреты просочились за пределы узкого круга лиц.

— Какая ловушка? — спросил громовым голосом Фицроджер. Имоджин показалось, что в ее сердце вонзили кинжал.

— Качающийся камень. Если на него наступит тот, кто не знает его секрета, то упадет вниз в каменный мешок!

Она почувствовала, как он весь напрягся.

— Но это еще не все, после этого прозвучит сигнал тревоги.

Имоджин похолодела от взгляда Фицроджера. Он ее отпустил. Если точнее сказать, то просто отбросил девушку от себя.

— Как вы могли забыть такую важную вещь?

— Западня поставлена совсем недавно, — пыталась оправдаться Имоджин, и на глазах у нее показались слезы.

— С тех пор как ее установили, я ни разу не была там. Я просто вспоминала все, что мне было известно… Если кто-то быстро последует за ними, то успеет их предупредить.

Фицроджер стал срывать с себя кольчугу и толстую войлочную куртку, надетую под нее.

— Расскажите мне все точно и уж на этот раз постарайтесь ничего не забыть.

— Может, вам стоит послать кого-нибудь.

— Я уже кое-что знаю об этих ходах. Быстрей рассказывайте.

Он уже остался только в темных штанах и темной же куртке и быстро размазывал по лицу грязь.

Имоджин попыталась собраться с мыслями.

— Ловушка там, где заканчивается скала и начинается каменная кладка стены, — быстро заговорила она. — На стене справа на высоте человеческого плеча высечены три глубокие борозды. Если человек, идущий впереди всех, вытянет руку вверх, то найдет еще три такие же борозды у себя над головой. Он должен сделать один шаг вперед и повторить это еще раз. Это обычные шаги человека среднего роста. В этом нет ничего особенного, но только во время передвижения по потайному проходу все, как правило, шаркают ногами, а не нормально шагают.

Имоджин никогда еще не чувствовала себя так отвратительно.

— Простите меня, прошу вас, — шептала она. — Мне так нравится сэр Ренальд.

— Но если бы я повел отряд, вы бы продолжали спокойно спать? — неприязненно поинтересовался Фицроджер. — Ваши инстинкты срабатывают без осечки. Молите Бога, леди Имоджин, чтобы я успел их догнать.

Он быстро что-то сказал своим подчиненным и помчался к замку. Имоджин напряженно следила за ним. Ей казалось, что если она не станет с него спускать глаз, то каким-то образом сможет ему помочь.

Она прекрасно знала местность и безошибочно догадывалась, где он бежал. Даже при скудном свете луны ей было легко следить за ним. Он не слишком маскировался — ему было нужно как можно скорее догнать своих людей.

Луна выплыла из облаков, и все детали ландшафта стали видны как на ладони. Фицроджер упал на землю и замер. Но Имоджин казалось, что его видно так отчетливо, как будто он лежал на свежем снегу.

Потом луну снова подернуло облаками. Фицроджер в ту же минуту снова бросился вперед, и Имоджин облегченно вздохнула. Бог мой, как военачальник может бросать своих людей в бой, зная, что многие из них погибнут? — думала она.

Если даже он успеет предупредить де Лисла и у них все будет хорошо, сможет ли она вернуть себе замок, не пожертвовав ради себя жизнями многих людей?

Имоджин посмотрела на оставшихся в лесу воинов. В ожидании сигнала к атаке некоторые из них дремали. Погибнет ли кто-нибудь из них сегодня? И кто именно? — думала Имоджин.

Командование у Фицроджера принял другой человек. Это был плотный светловолосый рыцарь, которого де Лисл назвал Вилли. Это он предлагал подвергнуть ее пыткам. Неужели Ублюдок Фицроджер способен пытать людей? На него это было не похоже.

Фицроджера уже не было видно, видимо, он начал взбираться на скалистый холм. Имоджин больше не могла молчать и ждать, поэтому она шепнула располагавшейся неподалеку тени:

— Они подадут сигнал, когда завершат путешествие под землей?

— Скорее всего, начнется стычка или вообще будет какое-то оживление в замке. Вот вам и сигнал, — нехотя ответил воин.

— Но если прозвучит сигнал тревоги?

— Какая тревога?

Имоджин поняла, что Фицроджер ничего не рассказал своим рыцарям. Но она решила, что им все нужно знать. Она все рассказала сэру Вильяму. Темнота не могла скрыть его презрения к ней.

— Ты полоумная маленькая шлюха! — возмутился рыцарь. — Ты…

— Он пошел, чтобы предупредить их, — сказала Имоджин и в страхе отпрянула от Вилли, ведь у него был очень злой голос. — Может, он сам хочет возглавить группу?

— Когда он их догонит, они уже будут в подземелье.

— Да, но ему нужно их догнать, прежде чем они доберутся до западни. Она расположена в конце первой части хода, ближе к двери в подвал.

Рыцарь от досады чуть было не плюнул ей в лицо.

— Мы потратили столько времени, чтобы уговорить его не отправляться с группой смельчаков! Миледи Имоджин, вы хотя бы понимаете, что натворили? Вы послали его на такое задание, которое он не в силах выполнить.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Имоджин и от испуга даже попятилась назад.

— Когда-то отец Фицроджера швырнул его в каменный мешок, и мальчик оставался там несколько недель. С тех пор он не переносит закрытых темных помещений.

— Отец? — в ужасе повторила Имоджин. — Почему же он пошел?

— Фицроджер сказал, что взялся за это потому, что знает все подробности лучше других…

— Правильно, — согласилась задумавшись Имоджин.

Сэр Вильям наконец успокоился, пригладил рукой волосы, и ей стало казаться, что опасность уже миновала — Но я еще должен сказать, что Фицроджер не желает признаваться, что есть вещи, которые ему не по плечу, — добавил рыцарь и, опять разозлившись, сурово посмотрел на девушку.

— Даже если вы наследница Каррисфорда, вы все равно не стоите всех наших волнений и тревог, — сказал он и после этих слов пошел прочь.

Глава 5

Имоджин лежала на спине и пыталась не плакать. Сейчас ей хотелось умереть. Неделю назад ее мир был насыщен красотой, радостью и покоем. Она не была готова к таким резким переменам.

Она никогда не сможет занять место отца. У нее для этого не хватает знаний, силы воли и жесткости. Как же она может посылать людей на муки и смерть, на встречу с сущими дьяволами?

Имоджин прекрасно понимала, что такое быть подверженным мании бояться чего-либо. Она сама приходила в ужас даже от вида крысы.

Имоджин подумала: что же это был за отец, если он швырял собственного сына в каменный мешок?

Она постаралась припомнить все сплетни, которые слышала о старом Роджере из Клива и об Ублюдке Фицроджере.

Болтали, что сэр Роджер был жена г и у него были дети. Все они рождались болезненными и умирали в раннем детстве. Со временем у него остался один-единственный, но тоже очень хилый наследник. Пока была жива его жена, ему не на что было надеяться. Во время одного из походов, в Нормандии, от него забеременела девушка. Она была дочерью бедного рыцаря. Но если бы лорд был свободен, он вполне бы мог жениться на ней, ведь не такого уж низкого происхождения она была.

Потом до сэра Роджера дошла весть, что его жена умерла, и он за два месяца до рождения ребенка быстренько обвенчался со своей молодой любовницей. Когда же Роджер вернулся в Англию, король в качестве награды за верную службу предложил ему взять в жены богатую наследницу. Ему не хотелось терять подобную возможность разбогатеть, поэтому он возвратился в Нормандию и попытался откупиться.

Когда Роджер узнал, что его жена разрешилась сыном на восьмом месяце беременности, он быстро аннулировал брак на основании того, что якобы не мог быть отцом этого ребенка. Теоретически лорд был прав. Но хотя закон был на его стороне, многие засомневались в его добропорядочности.

Имоджин вспомнила, что этот неблагородный поступок не принес Роджеру счастья, потому что его богатая жена так ни разу и не забеременела. Имоджин никогда не нравился этот старый лорд.

Если все россказни были правдой, то Ублюдок Фицроджер, как его прозвали, на самом деле никогда не был приблудным сыном Роджера. Он, наверно, сумел доказать законность своего происхождения, если после смерти своего сводного брата получил в наследство Клив.

Что же касается остального, Имоджин могла себе представить, как сэр Роджер швыряет нежеланного ребенка в каменный мешок, хотя до конца не была уверена, что он и его сын когда-либо могли встречаться. Ведь Ублюдок воспитывался в семье матери в Нормандии. Может, именно там он начал бояться темноты и тесного замкнутого пространства. Скорее всего, и там никто не мог хорошо относиться к ребенку, рождение которого было связано с таким позором.

Имоджин еще раз порадовалась, что была знатного происхождения и получила такое хорошее воспитание. Ей стало жаль Фицроджера.

Девушка встрепенулась и снова посмотрела на замок. Первые неяркие лучики зари осветили горизонт, но гораздо ярче полыхало пламя на внешнем дворе замка Каррисфорд.

— Они там, — с облегчением сказала Имоджин, — и сигнал не сработал. Наверно, Фицроджеру удалось преодолеть все свои страхи. Мы победили! — проговорила леди Имоджин.

— Надеюсь, — пробормотал сэр Вильям и свистнул своему боевому коню. — Вы останетесь здесь, — рявкнул он Имоджин, поднимая капюшон кольчуги и надевая шлем. Затем рыцарь вскочил на коня и издал боевой клич:

— Фицроджер!

Имоджин смотрела вслед отряду. Ее сердце колотилось от страха и возбуждения. Воины "галопом проскакали вверх по склону холма, а потом уже гораздо медленнее стали приближаться к открытым воротам замка. Это было очень опасное место, так как там их могли поразить лучники. Имоджин закусила губу и стала истово молиться…

Но ничего страшного не случилось. Отряд ворвался в замок без потерь.

— Все в порядке! — крикнула Имоджин и попросила Берта подойти.

— Мне непременно надо там быть. Пожалуйста. Там все в порядке. Поехали.

Берт внимательно ее выслушал, но не тронулся с места.

— Сэр Вильям велел ждать.

— А что сказал лорд Фицроджер? — спросила его Имоджин.

Берт в замешательстве почесал лысеющую голову.

— Не знаю, леди, — проглотил он наживку.

Имоджин видела, что ему тоже хотелось принять участие в схватке.

— Тогда нам следует двигаться туда. Совершенно ясно, что замок уже захвачен.

Берт стал сдаваться. Вместе с ними в лесу оставались только шесть воинов и несколько лошадей.

— Здесь мы рискуем гораздо больше. Если Ворбрик рыскает где-то поблизости, он может легко найти нас.

Воины быстро посовещались, потом один из них посадил Имоджин в седло, и они двинулись к замку.

Сидя на лошади, Имоджин чуть не прыгала от возбуждения. Через несколько минут она будет дома.

Хотя Имоджин знала, что они непременно победят, когда подъехала к воротам Каррисфорда, жутко заволновалась.

Во дворе замка перед ними предстала картина сущего ада. В кровавых отсветах пламени метались воины. Все было так же страшно, как и во время налета Ворбрика.

Эйфория улетучилась, и кошмарные воспоминания поплыли перед глазами. От страха у Имоджин, как говорится, не попадал зуб на зуб. Почему она решила, что победа достанется им без крови? Имоджин потянула Берта за пояс и прохрипела, чтобы он возвращался назад. Но того уже охватила лихорадка сражения. Берт вонзил шпоры в бока лошади и во всю глотку заорал:

— Фицроджер!

Имоджин закрыла глаза и держалась в седле из последних сил. Они попали в самое пекло боя: вокруг раздавался звон клинков, крики сражающихся, бушевало пламя, трещало дерево. Имоджин открыла глаза и увидела, как взбесившаяся лошадь без всадника молотит копытами по волочащемуся за ней трупу хозяина. От ужаса Имоджин снова закрыла глаза.

— Только не наши, — молила она. — Пусть гибнут, но только не наши.

— Нет, это не наши, — успокоил ее Берт, — Самое главное уже позади. Не думаю, что вам стоит оставаться здесь, леди.

— Но здесь гораздо безопаснее, чем в лесу, — ответила она ему.

Казалось, девушка пыталась успокоить сама себя. Ей хотелось понять, как же на самом деле обстоят дела.

Когда она присмотрелась, то увидела, что основные усилия направлены на то, чтобы погасить огонь и переловить взбешенных лошадей. Они вырвались во двор из горящей конюшни. В основном сражение уже завершилось.

— Где же Фицроджер? — спросила Имоджин.

Она уже стала волноваться. Может, он занял главную башню? Ее любимую башню. Имоджин увидела, что та целая и невредимая стоит на своем месте. Она должна первой добраться туда.

— Нам лучше въехать во внутренний двор, — сказала она Берту.

— Нет, мы останемся здесь, — упрямо заявил старый воин.

Вот и весь разговор. Имоджин еще раз посетовала, что не может пользоваться своими собственными ногами. Сейчас она вынуждена была торчать в седле, словно королева на троне. Я ничего не могу сделать, в то время как Фицроджер обшаривает мой дом, пришло ей в голову.

Кто-то пробежал мимо, и Берт спросил;

— Все в порядке, Натан?

— Да. Удачное было сражение. Попробуй, не сможешь ли ты загнать этих лошадей во внутренний двор. Берт, уведи их подальше от огня. Иначе своими копытами они разобьют кому-нибудь голову.

— Где хозяин?

— Не знаю, куда они запропастились вместе с сэром Ренальдом. Только что мы дрались каждый за себя, но если сейчас мы все вместе не сделаем все что возможно, потом греха не оберешься.

Берт что-то пробормотал, но послал коня вперед к сбившимся в косяк и нервничающим лошадям.

— Держитесь крепче, леди. Я постараюсь их направить во внутренний двор.

Каждый делает все, что может сделать. Имоджин поняла, в чем тут дело. Большинство воинов теперь отложили оружие и пытались потушить пожар. Все вокруг пылало, и высоко в небо поднимались огромные языки пламени. Огонь подбирался к складам. Имоджин подумала, что огонь может причинить еще больший вред: если только пламя разгорится сильнее, тогда и стены крепости могут обрушиться.

Берт стал подгонять лошадей к широкому проходу во внутренний двор. Имоджин удивило то, что он начал при этом насвистывать. Кругом сыпались соленые шутки.

Имоджин потихоньку охватывал ужас. Она только что наконец разглядела, как сильно пострадал ее прежде красивый и благоустроенный замок. Стены, конечно, сохранились, но все остальное было просто разнесено в щепки. Среди трупов людей и падших лошадей она увидела множество мертвых домашних животных — посреди двора валялись овцы, свиньи, коровы и куры.

Ей пришлось напомнить себе, что здесь хозяйничал Ворбрик, и конечно, он и его слуги главным образом сотворили все это варварство.

На их совести были разбитые двери и бочки из-под вина и эля. Когда же Имоджин увидела, как один из воинов Фицроджера сорвал остатки двери с петель, она про себя выругала всех вояк на свете, включая своих спасителей.

Пока лошадь Берта осторожно направляла косяк лошадей во внутренний двор, Имоджин попыталась отвлечься от окружавших ее ужасных сцен и стала думать о том, во что обойдется восстановление Каррисфорда.

Скоро здесь воцарится мир, и она будет счастлива так же, как при жизни отца.

А где же мои слуги? — подумала Имоджин и стала молить Бога, чтобы среди валявшихся вокруг трупов не оказались знакомые ей люди. Они должны были где-то скрываться. Или Ворбрик перебил их всех?

Имоджин подумала, что у этого чудовища напрочь отсутствовало чувство жалости. Он, наверно, разграбил весь замок. Имоджин посмотрела на башню. Ее стены стали свидетелями уже второго разорения. Что могло здесь остаться целым из всего созданного ее отцом?

Имоджин обещала себе, что сделает все, чтобы восстановить в замке прежние красоту и порядок. В тайнике хранились огромные сокровища. Провизию можно будет купить и…

Фигура в черном вынырнула из темноты и бросилась на них. Имоджин вскрикнула. Берт слетел с лошади. Девушка выпустила из рук его пояс и благодаря этому смогла остаться в седле.

Нападавший вонзил кинжал в Берта, и его крик слился с воплем Имоджин.

— Нет, нет! Помогите!

Имоджин почувствовала, как чья-то рука ухватила лошадь за поводья. Кто-то пытался скинуть Имоджин на землю. Страшная разъяренная рожа приблизилась к лицу девушки, потом нападавший схватил ее за ногу.

— Ха, наследница! Ты поедешь со мной! — орал разбойник.

Имоджин ударила мерзавца кулаком в нос и чуть было не упала. Нападавший завопил от боли и ослабил хватку. Имоджин ухватилась одной рукой за седло, а другой — за поводья и, вскрикнув, ударила нападавшего локтем.

— Помогите! Помогите! Фицроджер!

— Проклятая сука! Гореть тебе в аду! Человек взмахнул кинжалом и с силой ударил девушку по руке, ухватившей поводья. Имоджин еле успела ее отдернуть, и кинжал вонзился в лошадь. Та заржала и стала бить копытами. Девушка упала на землю. На какое-то мгновение она потеряла сознание, а когда очнулась, увидела у себя над головой копыта. Имоджин откатилась в сторону и прикрыла голову руками. Лошадь отскочила, но нападавший стал вытаскивать из ножен меч.

— Проклятая сука!

Девушка пыталась отползти в сторону и кричала, призывая на помощь. Голос ее охрип. Никто не бросился к ней. Имоджин стала молиться вслух:

— Ангелы и все святые, помогите мне…

Продолжая отползать, она наткнулась на что-то мягкое. Посмотрела и, поняв, что сидит на трупе, завопила от ужаса. Когда она посмотрела вверх, то увидела, что над ее головой занесен меч.

Если мне гореть в аду, я заберу тебя с собой! — орал нападавший.

Имоджин схватила щит мертвеца и прикрылась им. Меч ударил по щиту с такой силой, что у нее зазвенело в ушах. Имоджин показалось, что она разлетелась на куски от чудовищного удара. Но оказалось так, что удар просто вмял ее в труп, лежавший под ней. Мертвец странно засвистел, когда воздух выходил из его легких.

Другого удара не последовало. Когда нападавший, ухмыляясь, пытался ударить второй раз. Ублюдок Фицроджер бросился на него. Неприятель вынужден был повернуться в его сторону, чтобы отразить атаку.

Огромный меч со свистом опустился вниз. Такой удар мог разрубить любого человека надвое, но ее рыцарь смог отразить атаку. Жуткий звон клинков оглушил девушку. У нее ныли руки. Неужели ей удалось прикрыться щитом от подобного удара? Неудивительно, что она чувствовала себя так, как будто по ее телу проскакал кавалерийский отряд.

Сколько еще таких ударов сможет выдержать ее защитник? Он ведь был без кольчуги и поэтому подвергал себя смертельной опасности. Почему я лежу и не пытаюсь как-то ему помочь? — подумала Имоджин, сбросила с себя щит, стала на колени и закричала:

— Сюда, к Фицроджеру! Фицроджер! Наконец ее услышали. Воины было бросились к ним, но было уже поздно. Фицроджер ловко увернулся от меча противника и вонзил свой в его незащищенную доспехами ногу. Тот завопил и упал на землю. Фицроджер придавил одной ногой его руку с мечом к земле, а другой ударил по голове. Человек перекатился на спину. Фицроджер вонзил острие меча ему в горло. Нападавший перестал кричать, захрипел и затих.

Фицроджер рывком выдернул меч.

Имоджин сильно рвало. Позывы следовали один за другим даже после того, как у нее вывернуло наизнанку весь желудок и стало сводить мышцы живота. Когда она опомнилась, то увидела, что ее рвота покрывала весь труп, на котором она лежала. Девушка стала кричать и пыталась отползти в сторону. В этот момент к ней подошел Фицроджер.

— Все в порядке, — тихо сказал он, кладя руку на плечо Имоджин. — Вы сильно поранились?

Она принялась вырываться.

— Вы его убили!

— Леди Имоджин, это моя обычная работа, — пытаясь говорить спокойно, ответил ей Фицроджер. — Что у вас болит?

— Вы ударили его ногой.

До сих пор она считала, что рыцари не бьют ногами друг друга по голове. Теперь Имоджин пыталась объяснить это Фицроджеру.

— Вы не должны были этого делать. Я уверена, что вы…

Она мотала головой и не могла остановить свою истерику. Но тут резкая пощечина привела ее в сознание, и она уставилась на Ублюдка.

— Я вас сейчас подниму, — сказал он. — Если будет очень больно, скажите мне.

Фицроджер взял леди Имоджин на руки и стал пробираться через двор.

— Вам не следовало бить его ногой, — повторила она.

— Наверно, вы правы. Теперь я раскаиваюсь.

После этого Имоджин закрыла глаза и прислонилась к кожаной куртке Фицроджера, но тут же вздрогнула. От него несло запахом свежей крови.

— Немедленно унесите меня отсюда, — умоляла его та, которую когда-то называли Цветком Запада.

— Конечно, вам здесь делать нечего. Имоджин ясно ощутила холодок в его голосе и вспомнила о бедном Берте. Сможет ли он выжить и потом еще принять на себя гнев своего господина.

— Это — моя вина, — призналась девушка. — Я сказала Берту, что там, в лесу, нам грозит большая опасность. Но ведь и так могло случиться.

Шум немного поубавился, и Имоджин поняла, что они оказались на внутреннем дворе замка. Она слегка приоткрыла глаза.

Да, они действительно выбрались из ада. Здесь сохранилась хотя бы видимость прежнего порядка. Слабые лучи восходящего солнца уже начинали рассеивать ночные тени. Лошади перестали метаться, когда их перевели на более-менее спокойное место. Люди старались навести хоть какой-то порядок.

Здесь она тоже увидела тела убитых. Среди них было несколько женщин.

— Кто они, эти мертвецы? — шепотом спросила она Фицроджера.

— Некоторые — ваши слуги, но большинство — это люди Ворбрика. У меня еще не было времени, чтобы все проверить. Леди Имоджин, я узнал, что Ворбрика здесь нет, так что вам сейчас ничто не грозит. Нам всем будет спокойней жить, если вы научитесь поступать так, как вам советуют.

Имоджин подумала, что он, как прежде и ее отец, хотел бы, чтобы она не видела всех этих ужасов, но потом поняла, что теперь ей не по душе такая опека.

— Мой отец слишком тщательно оберегал меня, — сказала она. — Я никогда не сталкивалась ни с насилием, ни с жестокостью. Но от этого ведь никуда не денешься, правда? Это часть нашей жизни. Я не хочу, чтобы меня больше опекали.

— Где ваша комната?

— В юго-восточной части башни. Неужели ее комната осталась в полном порядке, с шелковыми драпировками, великолепным окном с цветными стеклами, с ее лирой и книгами? Имоджин молила Бога, чтобы это было так.

— Сбоку башни есть лестница, — сказала Имоджин. — Но будет легче, если мы поднимемся по более широкой лестнице из главного зала.

Не обращая внимания на ее слова, Фицроджер пошел к узкой двери, ведущей к лестнице, встроенной в стену. Имоджин сразу же вспомнила сцену, которая происходила в зале. Неужели это было всего два дня назад?

Девушка снова закрыла глаза. Если там остались следы ужасного побоища, она больше не желает ничего видеть.

Только когда Имоджин почувствовала, что лежит на своей кровати, она открыла глаза. Хотя это была и ее комната, но теперь здесь все было не так. Стены были голыми. Вся комната была завалена мусором, к тому же присутствовал какой-то странный свет.

Она привыкла, что лучи утреннего солнца обычно проникали через синие, красные и желтые стекла окна, но теперь они беспрепятственно вливались в комнату. Девушка воскликнула, когда увидела только осколки чудесных стекол, сохранившиеся в разбитой раме.

Леди Имоджин грустно рассматривала остальные разрушения. Драпировки были сорваны со стен и разодраны на куски. Сундуки раскрыты, а ее одежда также была изорвана в клочья. Бессмысленная жестокость. Она могла себе представить разъяренного Ворбрика, крушащего все, что попадалось ему под руку.

Фицроджер носком башмака отодвинул в сторону кучу тряпок.

— Здорово вы его разозлили, — улыбаясь, заметил он.

Имоджин в ответ грустно улыбнулась. Она утерла слезы и сказала:

— Да, я здорово его разозлила.

— Я не нашел здесь почти никого их ваших слуг, — сказал Фицроджер. — Большинство среди убитых — люди Ворбрика. Мы потеряли только двоих.

— Моя тетушка здесь?

— Я не видел здесь ни одной благородной дамы. Как только на башне взовьется ваш флаг, — заметил Фицроджер, — наши люди вернутся. А пока нам придется вести весьма скромный образ жизни. Вы ранены?

— Нет, — удивленно ответила девушка. — У меня все болит после удара, который пришелся на щит, но сама я не пострадала.

— Вы удачно отразили удар, потому что не отставляли щит слишком далеко от себя. Иначе бы вы переломали себе руки. И кроме того, труп помог смягчить удар… Вам что-нибудь сейчас нужно?

Имоджин решила, что он говорит о прохладительных напитках и чистом белье, и отрицательно покачала головой. Ей стало интересно, где же это он был, когда его люди сражались во дворе замка.

У хозяйки Каррисфорда сильнее забилось сердце. Может, он нашел ее тайную сокровищницу?

— Ваши люди сражались и тушили пожар одни, — закинула она удочку. — Разве вы не должны были руководить ими?

Фицроджер внимательно посмотрел на нее.

— Они отлично со всем справились. В чем же дело? Вы считаете, что ваш покорный слуга не заслужил награду? Но, леди Имоджин, мы же предварительно не обсуждали с вами, сколько вы мне станете платить.

Инстинктивно Имоджин чувствовала, что попала в точку. Но Ублюдок быстро прервал разговор.

— Я поставлю у дверей охрану. На этот раз не смейте никуда выходить отсюда. Я приду за вами, когда мы наведем в замке хоть какой-то порядок.

Имоджин не хотелось спорить. Главное, что сейчас она была у себя дома, а Ублюдок Фицроджер, несмотря на многие его недостатки, может позаботиться обо всем. У нее не осталось сил не только потому, что она почти не спала ночью, но и от пережитых ужасов и напряжения.

На некоторое время Имоджин отдала свои владения в сильные мужские руки. Когда она стала засыпать, до нее донеслись последние слова Фицроджера, и ей было приятно их услышать.

— Вы все выдержали нормально.

Да, она все выдержала и вернула свой замок. Ее отец, наверное, сейчас гордился бы своей Имоджин.

Имоджин проснулась, мучаясь от жажды. Она ощущала слабость и к тому же головную боль. Ее поразило, что было еще совсем раннее утро. Первые лучи солнца только-только стали освещать комнату. Послышался шум, и она быстро села. К ней подошла женщина.

— Марта? — спросила Имоджин. Она узнала одну из работавших в замке женщин. Та была очень искусной ткачихой. Имоджин подумала, что все это видит во сне.

Имоджин оглянулась вокруг и увидела, что в комнате уже немного прибрали, но окна оставались еще без стекол, а стены, недавно еще украшенные шелковыми драпировками, были голыми.

Значит, Жанин была, видимо, мертва, и эти трупы.., и Фицроджер, вонзавший меч в глотку того человека.

— Ну, успокойтесь, леди, — сказала женщина, поглаживая волосы Имоджин. — Красавица вы наша, теперь уже все будет в порядке. Вы, наверно, желаете перекусить. Вы проспали целые сутки. Хозяин приказал подать вам суп, когда вы проснетесь. Мы его подогрели на огне.

Она засуетилась у жаровни и налила суп из горшка в деревянную миску.

— Перебито все, — сказала она, покачав головой. — Они побили всю посуду, все стеклянные бокалы, а чудесные серебряные кубки зверски расплющили… Но, моя красавица, вам не следует печалиться, ведь у нас есть деревянные миски.

Она подала Имоджин деревянную миску и ложку.

— Кушайте, миледи. Вы поедите, и вам станет лучше. Хозяин обо всем позаботится.

«Хозяин». Это слово словно молотком долбило по больной голове Имоджин. Она взглянула на женщину.

— Фицроджер не хозяин Каррисфорда.

— Конечно, — согласилась женщина. — Конечно, он не хозяин, но сейчас, когда он стал себя чувствовать лучше, он обо всем заботится, миледи.

— Он был болен? — испугалась Имоджин. Ей представилось, что ко всем ее несчастьям прибавится еще и эпидемия чумы.

— Его рвало так, как будто он съел что-то несвежее, — сказала Марта. — Некоторые из нас прятались в задних кладовых, когда из стены вдруг вышел Фицроджер со своими воинами. Мы так испугались! Но вскоре мы увидели, что это не бандиты Ворбрика. Рыцарь был ужасно бледен и весь дрожал, а его воины тащили его под руки. Его просто выворачивало наизнанку. Мы не знали, кто он такой, и не показывались им на глаза. Но сейчас с ним, кажется, все в порядке.

Имоджин стала есть суп, обдумывая услышанное. С ним было плохо от того, что он съел что-то несвежее. Или, может, от того, что пришлось побывать в темном узком проходе? Имоджин знала, что ее тоже вырвет, если ей придется идти через комнату, кишащую крысами. Она почувствовала к нему симпатию и восхищение, что он набрался мужества и пустился вдогонку за своими рыцарями.

Но она постаралась не возбуждать в себе особых симпатий к Фицроджеру. Она не думала, что с Ублюдком ей будет легко найти общий язык.

Девушка доела суп, ведь ей нужно было восстановить силы как можно скорее. Как же это она могла проспать весь день, тем более такой важный для нее, и оставить все дела в его руках?

Имоджин интересовало, сколько припасов осталось в замке. Какой вред нанесли люди Ворбрика прилежащим землям? Где можно было купить недостающее продовольствие?

Но самым важным был вопрос, нашел ли Фицроджер сокровищницу ее отца. Если судить по разговору о расплате — то нет. Правда, только глупец мог полагаться на слова этого человека. Ей стало легче после рассказа Марты. Если ему было плохо после путешествия по подземному проходу, тогда он не станет продолжать там поиски сокровищницы, а доверить это дело кому-то другому не согласится.

Когда она доберется до своего золота, она заплатит ему сполна, какую бы цену он ни назначил за свои услуги. Ведь она была богата, очень богата. Ее дед женился на наследнице огромного состояния. Дед и отец всегда старались приумножить богатство. Каррисфорды никогда не обладали большой властью, но их владения были самыми большими во всей округе. Это было очень кстати, если принять во внимание то, в каком разоренном состоянии ей достался замок. Как только она избавится от Фицроджера, следует все привести в порядок и пополнить запасы продовольствия. Но все это будет только после того, когда она сама спустится в сокровищницу. Она не может доверить это дело никому другому.

Если Фицроджер хочет здесь пока командовать, мрачно подумала Имоджин, пусть он тратит свои запасы. Пусть постарается все привести здесь в порядок.

Затем она снова стала думать о своем замужестве… Именно тогда Имоджин поняла, что она больше не «беременна». Она была снова стройной девушкой с плоским животом.

— Куда все это делось? — спросила она, держа руки на животе.

Марта понимающе посмотрела на нее.

— Миледи, вы имеете в виду ту штуку, которая была надета на вас? Мы ее сняли, чтобы вам было удобно спать. Для чего бы вы ее ни надевали, сейчас от нее уже можно отказаться. Вам нельзя притворяться, что вы в подобном положении. Что бы сказал ваш бедный отец!

Теперь моя хитрость разоблачена, подумала Имоджин и спросила:

— А лорд Фицроджер знает?

Может, мне стоит снова все вернуть на прежнее место и убедить женщину, чтобы она помалкивала, пришло ей в голову.

— Он пару раз приходил, чтобы взглянуть на вас, но ничего не сказал, — уведомила ее Марта и озорно захихикала. — Миледи, вы пытались его убедить, что носите во чреве дитя? Я даже не могу в это поверить! Какая же вы проказница!

Имоджин даже застонала от нового поворота в ее нелегкой новой жизни. Как же теперь она может предотвратить насильственный брак, если он решит жениться на ней?

Марта тем временем говорила Имоджин:

— Бедняжка. Ну-ну. Не беспокойтесь, все будет хорошо, вот увидите. Лорд Клив присмотрит за вами.

Имоджин открыла было рот, чтобы возразить ей, но потом передумала. Ласковый голос Марты раздражал ее, но было бы несправедливым ругать ее за это. С ней всегда разговаривали подобным тоном. Имоджин из Каррисфорда, Цветок Запада, самое ценное сокровище отца.

Подобно остальным сокровищам, ее оберегали, она была красива, но бесполезна.

Когда Сивард ударил ее, чтобы лишить сознания и унести из замка против ее воли, он действовал по заранее намеченному плану.

Она согласилась на первое, что ей предложили, и обратилась за помощью к Фицроджеру. А потом тот стал действовать так, как желал, не обращая на нее никакого внимания.

Но ведь это было не совсем так, напомнила себе Имоджин. Она сама просила его, чтобы он вернул ей замок и занялся ее делами, пока не восстановит все хозяйство. Она еще просила его вынести ее из пламени пожарища и избавить от вида крови и смерти.

— Марта, — приказала леди Имоджин. — Нужно попробовать снять эти бинты.

— О, миледи, вы считаете, что так следует сделать? Хозяин сказал…

— Лорд Фицроджер, — резко прервала ее Имоджин. — Если уж ты не можешь не повторять его слова…

Марта широко раскрыла глаза, но все же продолжала:

— Лорд Фицроджер сказал, что вы сильно поранили ноги, и монах, который сделал вам перевязку, говорил, что пока стоит их поберечь.

— Он не говорил ничего подобного, — заявила Имоджин. — Я хочу убедиться, заживают они или нет.

Упрямая девушка стала сама развязывать бинты, и Марте пришлось помогать ей. Но бинты присохли к ранам и не поддавались.

— Видите! — торжествующе заявила Марта. — Следует еще подождать.

Имоджин пыталась потрогать раны и решила, что все не так уж плохо.

— Нужно их отмочить, — наконец приказала она.

Марта только было открыла рот, чтобы возразить, но Имоджин метнула на нее такой взгляд, что та не посмела ослушаться. Затем Имоджин с помощью миски теплой воды и терпения быстро смогла снять повязки с ног. Она осторожно встала с кровати и улыбнулась. Ноги почти не болели. Девушка прошлась по комнате, радуясь возможности двигаться.

— Вы все равно не сможете надеть туфли, — нахально заметила Марта.

— A y меня сохранилась какая-нибудь обувь? — спросила ее владелица замка.

Оказалось, что кое-что сохранилось. Хотя шелковые туфельки пропали, но остались кожаные башмаки. Однако Марта была права:

Имоджин не могла в них ходить.

— Стану ходить босиком, — настаивала она.

— Миледи!

— Молчать! — приказала леди Имоджин. — Я не собираюсь сидеть взаперти в собственном замке и ждать, когда кто-нибудь перенесет меня с места на место, как грудного ребенка! А сейчас мы проверим, остались ли целыми мои платья?

Но прежде всего Имоджин приказала Марте тщательно вымыть ей голову, и когда стало совсем светло, они принялись просматривать остатки ее когда-то прекрасных нарядов. Имоджин чуть не заплакала, когда увидела, что ее любимые платья разорваны в клочья и испачканы мочой и калом.

Несмотря на это. Марта и Имоджин принялись за работу, и вскоре они смогли подлатать некоторые туалеты, хотя прежней красоты им уже не удалось восстановить.

Имоджин была счастлива сбросить с себя грубую одежду и надеть тонкую рубашку и желто-коричневое льняное платье с широкими рукавами до локтя, вышитое по вороту и подолу золотой нитью. Поверх него она накинула легкую шелковую тунику терракотового цвета, отделанную по ворогу, подолу и на рукавах красно-белыми полосками. У нее пропали все шитые драгоценными камнями пояса, поэтому ей пришлось вырезать широкий пояс из остатков изодранного в клочья платья, перетянуть им талию и постараться красиво задрапировать себя в блестящий шелк.

— Ну что? — гордо воскликнула она. — Теперь я похожа на хозяйку замка?

— Конечно, — произнес чей-то голос с насмешкой.

Имоджин резко повернулась и увидела, как Ублюдок Фицроджер нагло изучает ее.

Глава 6

Если Имоджин теперь выглядела как настоящая леди, то Ублюдок выглядел как настоящий лорд. Где он взял такую великолепную одежду? Может, он специально пытался перещеголять леди Имоджин?

Фицроджер прислонился к двери, сложив на груди руки. Его верхняя туника была из тяжелого темно-зеленого шелка с чудесным золотым шитьем. Рукава доходили до локтя, и на запястье каждой руки были надеты тяжелые золотые браслеты. На кожаном поясе была золотая пряжка. Даже его кинжал был в гравированных золотых ножнах, на руке сверкало массивное золотое кольцо. В первый раз он предстал перед нею в обличье сильного и властного господина. Имоджин стало обидно, что на ней не было никаких украшений. Она внимательно осмотрела его, пытаясь убедиться, не присвоил ли он что-либо из их фамильных драгоценностей! Нет, она не заметила ничего знакомого.

Но в сокровищнице Каррисфорда были вещи, равные и даже превосходящие по ценности его украшения, и Имоджин не терпелось достать и надеть их, чтобы поставить этого человека на место.

— Как только я смогу связаться с королем, — твердо заявила она, — я пожалуюсь на Ворбрика и верну свои украшения обратно!

Фицроджер в ответ лишь снисходительно улыбнулся.

— Если хотите, я могу вам кое-что подарить.

— Благодарю вас, я предпочитаю носить собственные украшения.

— Ворбрик станет отрицать, что у него есть ваши вещи.

— Как он сможет это сделать? Если они где-то появятся, то их легко можно будет опознать.

Фицроджер отошел от двери и прошел в комнату.

— Ворбрик мог переплавить их в слитки. Но если потребуется, он отправит их на дно морское. Этот разбойник сделает все что угодно, только чтобы не возвращать их вам. Вы же перехитрили его!

Потеря драгоценностей навевала грусть, но Имоджин стало радостно оттого, что она перехитрила и победила Ворбрика.

Фицроджер повернулся к Марте, и по его знаку та сделала реверанс и удалилась из комнаты. Радостное настроение сразу же улетучилось, и Имоджин стала кое-что понимать.

Этот человек рисковал жизнью и жизнью своих рыцарей и воинов ради освобождения ее замка, теперь он обладал неограниченной властью в ее доме.

— У вас должны быть и другие украшения, — заявил он.

Имоджин сразу же насторожилась. Фицроджер явно пытался вынюхать дорожку к ее сокровищам. Неудивительно, что он вдруг стал таким милым. Ну что ж, может, она временами и ведет себя как полоумная, но ведь она же не полная дура.

— Нет, у меня больше ничего нет, — солгала Имоджин.

Фицроджер направился к ней, и она с трудом удержалась, чтобы не попятиться назад.

— Драгоценности, которые отец дарил Имоджин из Каррисфорда, известны повсюду. Вы хранили их здесь, в вашей комнате?

— Да.

Жесткие, холодные пальцы Фицроджера ухватили ее за подбородок.

— Если вы настолько глупы, то ваш отец таким не был.

— Отпустите меня, сэр-р-р!

Ублюдок отпустил ее подбородок, но ухватил за плечи. Его изумрудные глаза буквально впились в нее.

— Вы твердо решили не доверять мне. Если ваши драгоценности спрятаны где-то в подземных переходах, то есть дюжина людей, посвященных в эту тайну. Я бы многим из них не доверил и единого шиллинга, не говоря уже о более существенных ценностях.

— Это ваши слуги, — ответила ему Имоджин. — Они, наверно, стараются равняться на своего господина!

Фицроджер выслушал ее и прищурил глаза.

— Вы что, сомневаетесь во мне? — тихо спросил Ублюдок.

Имоджин было трудно сказать ему правду, но она гордо вздернула подбородок и ответила:

— Да!

Что-то сверкнуло в его глазах, и у нее по спине побежали мурашки.

— Глупая девчонка!

— Наверно, так и есть. Я обратилась к вам за помощью, но я хорошая ученица.

Он приблизился к ней. Тонкие льняные и шелковые ткани не защищали ее тело от тепла его твердых мышц. У нее перехватило дыхание…

— Что же вам удалось выучить? — мягко шепнул он.

— Никогда не доверять мужчинам, — отрезала Имоджин.

Фицроджер отпустил ее, спокойно отошел в сторону, потом повернулся к ней.

— Вы хотите сказать, что я был вашим учителем?

Девушка не стала ему отвечать.

— Леди Имоджин, скажите, чем это я вас разочаровал?

Словно бы пробудившись от спячки, тело девушки желало снова ощутить тепло его плоти. Имоджин ненавидела это желание, но не могла побороть его. И чтобы как-то разрядить обстановку, стала вспоминать прошедшие времена.

— Вы отправились в замок Клив, чтобы помочь вашему брату. А потом он умер, да еще так вовремя!

От ее слов выражение лица Фицроджера стало суровым.

— Не бросай зря таких обвинений. Рыжик, если только ты не желаешь подтвердить их ценой своей жизни. Это все сплетни.

— Это правда.

— Вы считаете, что я собираюсь отнять у вас Каррисфорд?

Имоджин точно этою не знала, но сейчас нужно было ему отвечать или «да», или «нет».

— Да.

— Тогда вы наделали много глупостей, когда обратились ко мне за помощью, не так ли?

— Я тогда еще не знала вас.

— А теперь знаете?

— Да, вы жестокий, безжалостный и берете силой все, что пожелаете!

Фицроджер холодно улыбнулся и снова подошел к ней ближе.

— Тогда почему же вы расстались со своим фальшивым животом? А что, если я пожелаю вас?

Имоджин струсила и отошла назад на несколько шагов. Ей так хотелось, чтобы у нее вновь вырос живот.

Не-е-т!

Он улыбнулся шире, но это была язвительная улыбка.

— Представьте себе, что меня соблазняют вот такие маленькие злые киски.

Еще несколько шагов, и она была прижата к стене.

Я закричу, — предупредила его Имоджин.

Ублюдок удивленно приподнял брови. В замке было полным-полно его слуг.

— Вы не станете меня брать силой, — отчаянно пыталась что-то объяснить она ему. — Я пожалуюсь королю, и вам придется отвечать за это!

— Я не стану брать тебя силой, — почти нежно ответил Ублюдок, и лицо его смягчилось. — Многие мужчины хотят тебя. Рыжик, и не только из-за замка. Ты ведь очень красива, а твои волосы…

Марта не успела заплести ей косы. Глаза Фицроджера восхищенно смотрели на роскошный каскад волос, ниспадавших на плечи девушки. Имоджин почувствовала, как у нее задрожали колени, но это было не от страха.

Фицроджер уперся руками в стену и почти прижался к Имоджин. Странно, но она не чувствовала себя так, словно была в западне, ей были приятны его объятия. Сердце у нее билось, как сумасшедшее, голова кружилась и мысли путались. Девушка понимала, что ей не следует разрешать ему делать это, но тем не менее…

— Перестаньте, — прошептала Имоджин.

— Что перестать? — шепотом спросил Фицроджер.

Имоджин продолжала смотреть на него, и он нежно коснулся губами ее рта. Они были мягкими и теплыми. Почему она считала, что его губы обязательно будут холодными и жесткими?

Фицроджер склонил голову и поцеловал ее более настойчиво. Имоджин подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но вместо этого они оказались у него на плечах — сильных мускулистых плечах, теплых под шелком туники.

Его рот двигался, нежно лаская ее губы. Раньше Имоджин никто не целовал подобным образом. Девушке это очень понравилось, она даже не ожидала подобного сладкого ощущения.

Его язык пробежался по губам и обжег их, словно пламя. Имоджин замерла. Фицроджер начал было языком ласкать ее рот, но Имоджин опомнилась и отпрянула от него.

— Не смейте, это смертный грех!

— Неужели?

Фицроджер произнес это с мягким юмором. Правой рукой он сгреб копну ее роскошных волос и запрокинул ей голову, а пальцами левой руки нежно поглаживал ее по щеке. Его прикосновения возбуждали Имоджин.

— Имоджин, пойми, целоваться — это не значит, что ты делаешь что-то дурное.

— Преподобный Фульфган говорит, что это страшный грех…

Священник предупреждал ее, что такие поцелуи ведут к похотливым прикосновениям, а похотливые касания могут возбудить желание удовлетворить похоть. А похоть ведет нас прямиком в пламя ада. Вспомнив наставления своего духовника, Имоджин вся так и запылала, потому что на нее пахнуло именно этим пламенем… Она поднырнула под руку Фицроджера и поскорее перебежала в другой конец комнаты.

— Это тот тощий священник с уродливыми руками? Тот самый, который пытался заставить нас покаяться в том, что мы убивали людей Ворбрика? — спросил ее Фицроджер.

Имоджин кивнула и от ужаса даже прикрыла рот рукой.

— Ой, он на меня тоже наложит такое же ужасное наказание. Мне придется стоять на коленях целую неделю. Это так ужасно! Ведь людей убивали из-за меня! Я разрешила вам поцеловать меня. Я сделала вид, что… — остановившись на полуслове, Имоджин замолчала и смущенно посмотрела на Фицроджера.

— Рыжик, а я ведь знал, что твоя беременность была фальшивой.

— Я вам не верю, — возмутилась девушка.

— Я почти никогда не лгу, а делаю это только в случае крайней необходимости, — заверил ее Фицроджер.

— Откуда вы это узнали?

— Вчера твой живот перекосился, и я все понял.

— Почему же вы мне ничего не сказали?

— Мне было интересно, долго ли ты еще сможешь притворяться. Ты это хорошо придумала. Когда я впервые увидел тебя, то решил, что ты вот-вот разродишься. Это была идея твоего слуги?

— Нет, — гордо заявила Имоджин. — Идея моя, он только помогал мне.

Фицроджер приподнял брови в знак восхищения и низко поклонился леди Имоджин.

— Как Сивард? — спросила девушка.

— Я за ним послал. Вы все хорошо сделали: удрали от Ворбрика и смогли перенести все эти ужасные испытания. Вы явились в Клив с жутко потертыми ногами и стали что-то объяснять мне. Да, для нежной леди вы перенесли все невзгоды просто отлично.

Имоджин почувствовала, как теплая волна, начиная от кончиков пальцев, медленно разлилась по всему ее телу, а щеки у нее стали нежно-розовыми. Это была гордость за саму себя.

Я так боялась, — робко призналась она. — Я ненавидела эту грязь. Мне было страшно быть одинокой и беззащитной. Я мучалась оттого, что мне приходилось самостоятельно принимать решения. Я просто желала обратиться к вам за помощью, чтобы все мои проблемы решали вы.

Мы все временами чего-то боимся, и нам всем претит грязь. Да и принимать решения всегда очень трудно. Вы же выдержали все испытания, — снова подхватил ее Фицроджер.

— А вы боялись, когда пробирались по потайному ходу? — поинтересовалась Имоджин.

У Фицроджера широко раскрылись глаза, и он, нахмурившись, спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Сэр Вильям сказал мне, что вы боитесь замкнутого пространства.

Глаза у Фицроджера стали злыми, и он перешел на официальный тон общения.

— Вот как? Он преувеличивает. Вы хотите сойти вниз и позавтракать? Я могу вас туда отнести, миледи.

Имоджин вздрогнула, она понимала, что не стоит продолжать разговор на столь неприятную для Фицроджера тему.

— Я хочу посетить церковь, — быстро заметила она. Ей действительно требовалась помощь Бога. — Я хочу помолиться за успокоение души погибших, пока стану ждать преподобного Фульфгана.

— Вам придется ждать его слишком долго. Я его отсюда вышвырнул.

— Что вы сделали?

— Мне не нужно, чтобы моих людей запугивал такой тип. Я пришлю вам кого-нибудь получше.

Имоджин возмутилась и вся запылала от ярости.

— Немедленно верните его обратно! — приказала она. — Фицроджер, это мой замок, а Фульфган мой духовник!

— Я ваш защитник, и я обязан заботиться о моих людях!

Она поняла, что Фицроджер явно не собирался повиноваться ее приказам, и, размахнувшись изо всех сил, ударила его по щеке. Звук пощечины разнесся по всей комнате, и у него на лице появилось красное пятно. Фицроджер замер от неожиданности. Глаза у него были холодные и зеленые, как изумруды. Имоджин боялась перевести дыхание. Сейчас он меня убьет, думала она. Но потом она заметила, что он немного расслабился.

— Я думаю, что вам следует разрешить немного покомандовать и у вас должна быть хоть какая-то власть, — сказал Фицроджер, — но я вас хочу предупредить: если вы когда-нибудь при людях позволите себе что-либо подобное, вы об этом пожалеете!

Затем он повернулся и вышел, а Имоджин шлепнулась на стул. У нее от страха дрожали колени, но она все-таки осталась живой. До этого она никогда в жизни никого не била.

Но ведь он целовал меня, вспомнила Имоджин. У девушки перехватило дыхание при воспоминании о волшебных поцелуях. Они были такими сладкими, и сам Фицроджер в тот момент был совершенно иным — нежным и теплым.

А потом он ей сказал, что вышвырнул из замка ее духовника. Что он имел в виду, упоминая о некоторой власти? Так кто же на самом деле всем распоряжается в Каррисфорде?

Фицроджер, наверное, считает, что поцелуй и несколько добрых слов помогут подкупить ее, а вместе с ней прихватить и принадлежащий ей замок? Имоджин громко рассмеялась. Но потом она вспомнила, что он ничего не сказал о том, что вернет отца Фульфгана. Когда она его увидит в следующий раз, она непременно настоит на своем. Фицроджер еще узнает, кто на самом деле командует в Каррисфорде.

Фицроджер прошел по комнатам, ведущим к великолепной широкой лестнице, спускавшейся в огромный зал. Замок Каррисфорд был подлинно чудесным сооружением. Нигде в Англии он не видел ничего подобного.

Фицроджер вспомнил о владелице замка и слегка улыбнулся. Забавное и смелое создание, и у нее имелись мозги, если только она не забывала ими пользоваться. Но избаловали ее донельзя. Фицроджер не кривил душой, когда сказал ей, что она выдержала все испытания слишком хорошо для благородной девицы.

Зал уже постарались привести в порядок. Не было и намека на жуткую бойню, которая происходила в нем. Фицроджеру зал очень понравился. Но он слышал, как слуги говорили, что здесь ничего не осталось от прежней красоты и великолепия. Раньше стены покрывали вышитые шелковые драпировки. Кругом было развешано оружие, и на полках стояли дорогая посуда и золотые и серебряные кубки. Столы были покрыты вышитыми скатертями.

Во дворе он видел пристройки. Там стояли ткацкие станки, но на них никто не работал. Женщины, наверно, прятались где-то неподалеку.

Фицроджеру хотелось бы восстановить для Имоджин из Каррисфорда ее родной дом. Он начал перечислять все, что было необходимо для этого: провиант, посуда, драпировки, скатерти, вино, эль… Но даже если они сделают некоторые запасы, жить здесь будет трудно. В этот момент его размышления прервал веселый голос Рональда де Лисла.

— Друг мой, если это не девичий румянец, то мне кажется, что леди влепила тебе пощечину! За что же она ударила тебя?

Фицроджер ухмыльнулся и ответил:

— Она сама никогда не признается, но мне кажется, что Имоджин это сделала потому, что я перестал ее целовать.

Ренальд, услышав такое, поперхнулся элем.

— Правда, леди считает, что она это сделала из-за другой причины, Ренальд: это священник, который орал, что мы должны искупить каждую пролитую каплю крови и каждую отнятую жизнь. Она требует немедленно вернуть его обратно.

Пораженный Ренальд уставился на Фицроджера.

— Зачем? Ведь он требует, чтобы мы надели власяницы и истязали свою плоть бичами, — наконец произнес он.

— Таков приказ Цветка Запада, — насмешливо произнес Фицроджер.

— Ага, — невнятно пробормотал Рональд. — Ты желаешь купить хорошее отношение леди за счет ее же средств. Когда же ты наконец расскажешь этому маленькому прелестному цветочку, что ее спасли, чтобы оборвать ее же лепесточки?

— Судя по твоим словам, она больше напоминает мне не бутон розы, а неощипанную курицу. Если я собираюсь на ней жениться, то не стоит слишком усложнять ее жизнь.

— Если она беременна, тебе придется потратить много времени, чтобы убедить ее и расправиться с тем, кто сделал ей дитя.

— Это был ее дворецкий, — сказал Фицроджер.

— Этот старик? — воскликнул де Лисл и потянулся к мечу. — Я выпущу его кишки! Фицроджер потрепал Рональда по руке.

— Мне кажется, что тебе тоже нравятся цветочки, — ласково заметил он. — Успокойся, мой друг. Она моя. Дворецкий вскоре прибудет сюда, чтобы управлять замком.

— И ты ему простишь то, что он натворил? — возмутился Ренальд. Глаза у него сверкали от гнева.

— Леди Имоджин уверила меня, что все было сделано с ее согласия, — мягко заметил Фицроджер. — Это была ее идея, и она этим очень гордится. Если леди счастлива, почему же я должен за нее переживать?

В этот момент на лестнице появилась Имоджин. Она была просто прелестна в своей шелковой тунике и без всякого намека на беременность. Ничто также не напоминало о том, что у нее случился внезапный выкидыш.

— Так все это было нарочно подстроено? — непонимающе поинтересовался Ренальд. — Странно, почему ты не поколотил ее за это? — продолжил де Лисл.

— Я не стану мять такой прелестный цветок. Я давно об этом догадывался, и потом для меня это не имеет никакого значения. Да и леди Имоджин чувствовала себя в полной безопасности, — сказал Фицроджер. Он встал и предложил руку леди Имоджин — хозяйке замка Каррисфорд.

Имоджин во все глаза смотрела на Фицроджера, но он оставался невозмутимым. Она была рада, что след от удара у него на щеке исчез.

— Как ваши ноги? — ласково спросил он ее. — Я попытаюсь найти сапожника, чтобы он смастерил для вас какую-нибудь обувь.

— Я уже понемногу могу ходить.

Имоджин оглядела зал и чуть не заплакала. Там не осталось почти ничего. Кое-где на дереве были следы от ударов мечами. Исчезли прекрасные гобелены, пол был голым, на полках больше не стояли кубки и блюда. В зале были только они втроем, и сюда не доносился шум со двора.

— Где же все? — спросила Имоджин.

— Они испугались и попрятались, но непременно вернутся, — ответил Фицроджер.

Она обрадовалась, когда увидела четырех собак, лежащих рядом со столом, но потом присмотрелась и поняла, что это не ее собаки. Этот зал уже почти ничем не напоминал ей о прежнем уюте собственного дома.

Имоджин, обращаясь к Фицроджеру, произнесла резким и властным тоном:

— Милорд, здесь предстоит проделать огромную работу. После завтрака я обследую замок и поговорю с людьми, которые остались в живых. Мне нужно прикинуть, что здесь можно поправить и починить и что придется вновь приобрести.

Фицроджер проводил леди к одному из двух больших кресел, а потом сказал:

— В первую очередь, леди Имоджин, вам нужна хорошая охрана. Боюсь, что из вашего гарнизона никого не осталось в живых.

— Что, все погибли? — спросила Имоджин.

Фицроджер утвердительно кивнул и налил ей эля.

— Ворбрик расправился со всеми. Потом он некоторое время помолчал и продолжил:

— Вам, наверное, придется что-то заплатить семьям погибших.

— Конечно, — согласилась Имоджин, хотя сама об этом не подумала. Теперь ей следовало помнить о многих важных вещах.

— Сейчас у меня больше воинов, чем мне требуется, — сказал Фицроджер. — Я могу на время выделить вам двадцать человек.

Имоджин посмотрела на него с подозрением. Хотя Фицроджер и держался с ней вежливо, нельзя было разобрать, что у него на уме. До приезда короля или до той поры, пока тот не пришлет собственного представителя, она должна была полагаться только на благородство Фицроджера. И еще ей очень хотелось верить, что он в отличие от Ворбрика не осмелится обмануть короля.

— Благодарю вас, лорд Фицроджер. Я беру на службу ваших людей, пока у меня не будет собственного гарнизона.

— Этот замок неуязвим. Видимо, кто-то помог Ворбрику.

— Я догадываюсь об этом. — нахмурилась Имоджин. — Только никак не пойму, кто бы мог совершить подобную подлость.

— Может быть, кто-то из вашей охраны. Если это так, то Ворбрик уже расправился с ним, — предположил Фицроджер.

— Это просто невозможно, — начала было протестовать Имоджин. — Все они многие годы служили у отца. Не верю, что кто-либо из них вдруг стал предателем.

Фицроджер сел в кресло рядом с Имоджин, отрезал хлеба и сыра и передал ей.

— Леди Имоджин, те, кому удалось выжить, говорят, что перед нападением врагов на замок почти вся стража была чем-то опоена.

— Значит, в замок проник кто-то чужой. Я не могу поверить…

— В замке были посторонние люди? — спросил Фицроджер.

— Нет, — ответила Имоджин и откусила кусочек сыра. — В последние дни к нам никто не приезжал. Разве что только несколько монахов из аббатства Глестонбери. Как только стало известно, что мой отец умирает, все ворота в замке закрыли.

Она увидела, как Фицроджер и де Лисл обменялись понимающими взглядами, потом Рональд ушел.

— Монахи! — воскликнула Имоджин. — Этого не может быть!

— Леди Имоджин, вы очень религиозный человек. На ваших чувствах было очень легко сыграть.

— Но они были здесь еще до того, как поранился отец. И у них на головах были тонзуры [2], я в этом уверена!

— Их тонзуры были такими же загорелыми, как и их лица? — спросил Фицроджер.

— Не помню, — призналась Имоджин и изумленно посмотрела на Фицроджера. — Значит, я теперь не могу никому доверять?

Фицроджер оторвал кусочек мякиша от краюшки хлеба, но не проглотил его, а стал задумчиво мять пальцами.

— Вам придется научиться весьма осторожно относиться к людям. Но у вас уже есть хорошее начало, — добавил он, сухо улыбаясь. — Ведь вы не доверяете мне. Мадемуазель, вам следует поскорее выйти замуж, и тогда ваш супруг станет заботиться о вас.

Так, начинается, решила Имоджин и вся напряглась.

— Лорд Фицроджер, я не желаю, чтобы обо мне заботились.

— Вы желаете предводительствовать вашими воинами? — скептически поинтересовался Фицроджер. — Обучать их военному делу? Проводить казни? И пытать предателей?

Как это ему всегда удается выставлять меня полной дурой? — подумала Имоджин и сказала:

— Я попрошу короля, чтобы он сам выбрал мне мужа.

В ответ Фицроджер громко расхохотался.

— Он будет просто счастлив. У него найдется огромное количество желающих заплатить за подобную привилегию!

— Мой отец оставил меня на попечении короля Генриха, и моя обязанность — ждать решения монарха.

Имоджин пыталась выглядеть уверенной, но на самом деле она лишилась присутствия духа.

— Возможно, возможно, — заметил Фицроджер. — Но одно дело оставить право выбора за королем, а другое — обратиться к нему и просить позволения выйти замуж за уже определенного мужчину. — Фицроджер сделал небольшую паузу, а потом продолжил. — Я знаю, в каком положении сейчас находится Генрих. Чтобы получить всеобщее одобрение своих претензий на корону, ему пришлось обещать, что все станут платить меньше налогов. Леди Имоджин, если вы оставите выбор за ним, он отдаст вас тому, кто пообещает ему заплатить больше всех. Возможно, даже Ворбрику.

Имоджин, услышав такое, побелела от ужаса.

— Он не может так поступить. Особенно после всего случившегося.

— Должен признаться, что это весьма невероятно. Король зол на все их семейство. Они поддерживали Нормандию во время недавнего конфликта. Но все зависит от того, сколько пожелает заплатить ему Ворбрик или пообещает заплатить.

Имоджин поняла, что Фицроджер блефует.

— Вы нарочно пытаетесь запугать меня, — заявила она и поняла, что была права. — Чего вы добиваетесь, лорд Фицроджер? Скажите мне наконец.

В его глазах мелькнуло явное уважение, и он сказал:

— Только вашего благополучия. Имоджин решила не поддаваться.

— Не могу поверить этому. Он сделал вид, что его не обескуражил ее тон.

— Как пожелаете. Мадемуазель, за кого тогда вы собираетесь выйти замуж?

Имоджин стало легче оттого, что он так спокойно согласился с ней.

Фицроджер был также прав и в том, что ей необходимо предстать перед королем с заранее выбранным претендентом на ее руку.

— Это будет сэр Ричард из Елстона или граф Ланкастер.

— Неужели? — изумился Фицроджер. Он не сдавался и желал, чтобы она выбрала его, но Имоджин не хотела продолжать играть в кошки-мышки.

— Я никогда не выйду за вас, — твердо заявила она.

— Леди Имоджин, вы должны выбрать одного жениха. Так все же, кого вы предпочтете?

Имоджин решила положить конец расспросам.

— За графа Ланкастера. У него имеется достаточно власти, чтобы он мог позаботиться обо мне, и он долгие годы был добрым другом нашей семьи.

— Мадемуазель, вам придется послать ему весточку, чтобы сообщить, как ему повезло.

Имоджин ожидала возражений, и поэтому она стала отступать.

— Мне нужно до нашей свадьбы восстановить прежний порядок в Каррисфорде, — сказала она и решительно встала из-за стола.

— Как пожелаете, леди Имоджин, — дружеским тоном заявил Ублюдок. — Вы скажете мне, когда вам понадобится гонец?

— Я пошлю своего собственного, — заявила Имоджин.

Фицроджер удивленно приподнял брови, и она вспомнила, что у нее нет такой возможности.

Ей захотелось снова ударить его. Как это ему удается постоянно провоцировать ее самые худшие наклонности? Имоджин вовремя опомнилась, ведь в зале, кроме них, были и слуги.

— Весьма мудрое решение, — пробормотал Ублюдок.

— Я хочу все объяснить раз и навсегда, — ледяным тоном заявила Имоджин. — Милорд, вы являетесь самым последним мужчиной в Англии, который мог бы претендовать на роль моего мужа.

С этими словами она помчалась вверх по лестнице, хотя ноги у нее безумно ныли.

Входивший в зал де Лисл расслышал ее последние слова, и его это позабавило.

— Монахи были здесь во время нападения Ворбрика, но они все мертвы. А ты действительно умеешь управляться с женщинами, правда?

— Где священник? — спросил Фицроджер и отрезал себе кусок сыра.

— Я послал людей, чтобы они его догнали. Он не мог далеко уйти. У него ноги так же поранены, как и руки. Он совершал паломничество в Иерусалим. Его поймали и распяли на кресте неверные. Здешний народ считает его святым. Он им не нравится, но они почитают его. Между прочим, он не был связан с монахами. Он говорил, что они порочные безбожники.

— Когда ты найдешь священника, не торопись приводить его сюда.

— Что происходит? Сначала ты его вышвырнул, теперь ты желаешь возвратить его, а потом предлагаешь мне не торопиться.

Фицроджер задумчиво повернул кольцо на пальце.

— Кажется, придется в конце концов соблазнить свою будущую жену, но мне не хочется, чтобы потом ее мучали угрызения совести.

Ренальд громко захохотал.

— Тай, мне кажется, что тебе придется основательно помучиться, прежде чем Имоджин из Каррисфорда окажется под тобой, мягкая и розовенькая, как свинка. Я слышал, как она сказала, что ты последний мужчина в Англии из способных претендовать на ее руку. Я уверен, что она сдержит свое обещание.

Фицроджер в ответ улыбнулся. Ты действительно так считаешь?

Глава 7

Имоджин очень расстроилась, когда увидела, что после ее короткой вылазки в зал у нее снова открылись раны на ногах. Ее тяготила слабость в теле, но она не могла долго поддаваться вынужденному безделью. Если даже ей придется оставаться в постели, следует все же что-то делать.

Она приказала Марте подобрать нескольких парнишек, которые не были заняты работой. Они стали ее ушами и глазами.

Вскоре она знала, кто из прислуги был убит или ранен или просто пока продолжал прятаться. Как уже говорил ей Фицроджер, все воины из охраны были мертвы. Вместе с ними отправились ко Всевышнему пять слуг, монахи и Жанин.

— Какие новости о моей тетушке? — поинтересовалась Имоджин.

— Вчера вечером ее положили в церкви в фамильный склеп, — спокойно сообщил ей юный соглядатай.

— Она мертва? — Услышав такое, Имоджин долго не могла оправиться от ужасной новости. Она почему-то решила, что тетушку Констанс тоже увели из замка и она вскоре вернется. — Похоронили? И ничего мне не сказали? Как он посмел?

Мальчишка сделал шаг назад.

— Леди, вы были больны…

— — Он должен был подождать.

Имоджин закрыла ладонями лицо, она не станет плакать.

Скорбь переполняла девушку, но она понимала, что если даст волю чувствам, то может потерять саму себя. Сейчас она не могла позволить себе этого — слишком много людей зависели от нее.

Имоджин вспомнила, что следует выяснить, где сейчас находится брат Патрик. Ей необходима его мазь для израненных ног.

Монах пришел и смазал ноги мазью. Он снова напомнил ей, что следует поберечь их.

— Леди Имоджин, я понимаю ваше нетерпение, но каждая попытка встать с постели задерживает выздоровление. Тем более если вы отправитесь во двор, ноги могут сильно воспалиться.

Имоджин пришлось признать, что ей придется провести еще несколько дней в постели и вести все дела, не выходя из спальни.

Она узнала, что некоторые слуги прятались во время осады Каррисфорда, а теперь вместе с людьми Фицроджера занимаются ремонтом и приводят в порядок замок. Имоджин послала мальчишек по окрестным деревням, чтобы они там рассказали, что леди Каррисфорд снова в замке и что все теперь в порядке. Она надеялась, что вернутся уцелевшие слуги, а деревенские старосты организуют доставку продовольствия.

Ее маленькие гонцы сообщили, что все вино в подвалах вылито и что лорд Фицроджер, или хозяин, как продолжали называть его ее люди, уже доставил кое-какое продовольствие из Клива и приказал продолжать пополнять запасы.

Имоджин нахмурилась и стала записывать на вощеных табличках, сколько и за что она должна ему заплатить. Как только встанет на ноги, она улучит момент, спустится в тайную сокровищницу и принесет достаточно денег, чтобы расплатиться с Фицроджером. Ведь слишком опасно быть в долгу у подобного человека.

Ей также следует принести некоторые украшения, чтобы он понял, что Имоджин из Каррисфорда не какая-то жалкая нищенка, а знатная леди.

Как ей сообщили, к счастью, запасы зерна были только рассыпаны по двору и все удалось собрать. Теперь его мололи и выпекали хлеб. Ранее заготовленное мясо пропало, но кругом было много перебитого скота.

Имоджин также узнала, что лорд Фицроджер отправился на охоту, и была поражена тем, что ей стало неприятно при мысли о том, что его нет в замке. Она боялась, что на них снова могут напасть. Что будет, если вернется Ворбрик, думала Имоджин.

Без Фицроджера она, конечно, чувствовала себя гораздо свободнее… Но что она предпочла бы — свободу или безопасность?

— Я выбираю свободу, — наконец решила Имоджин, подумав, успели ли заделать потайные ходы.

Ее запасы драгоценных пряностей пропали вместе с чудесным резным сундучком, в котором они хранились. Сундуки, в которых хранили роскошные ткани — шелка, венецианскую парчу, муслин, — были разбиты, и все валялось во дворе, втоптанное в грязь.

Будь проклят Ворбрик! Его ждет суровая кара за все злодеяния!

Имоджин приказала доставить в замок кур-несушек и дойных коров. Конечно, она предпочла бы заплатить за все сразу, но крестьянам пока придется поверить ей на слово.

Каждый раз, когда Имоджин поднимала голову, ей в глаза бросалось разбитое окно и голые стены. Это сразу же напоминало о разрушениях в замке. Но эти неудобства пока придется потерпеть.

Имоджин было неприятно совать нос не в свои дела, но тем не менее она послала мальчишку, чтобы тот доложил ей, в каком состоянии находится охрана замка. Он принес приятные известия. Все воины знали свое дело и были хорошо вооружены. Те из них, которые не несли службу, чинили оружие.

Имоджин принялась обдумывать следующую проблему. Ее спаситель был связан со всем, что происходило в Каррисфорде, и его люди охраняли ее. Все считали его хозяином, и он даже посмел похоронить тетку Имоджин, не спросив на это согласия племянницы.

Ей лучше выставить его как можно скорее из Каррисфорда, пока он здесь основательно не пустил корни!

Она, конечно, могла обратиться за помощью к королю, но это могло привести к скоропалительному браку с человеком, которого ей подберет сам монарх.

Генрих I был на троне Англии всего лишь год, и Имоджин не имела понятия, чего можно от него ожидать. Фицроджер сказал, что король может продать ее тому, кто больше заплатит. А Фицроджер, как поговаривали, был приближенным короля. Право Генриха на трон все время оспаривалось, и его постоянно донимали Беллем и многие другие неугомонные лендлорды. Конечно, ему приходилось покупать себе в союзники тех, кто колебался.

Потом она вспомнила, что ее отец как-то обсуждал слухи о том, что король Генрих повинен в смерти своего брата короля Вильяма Руфуса.

Имоджин чувствовала, что от этих проблем у нее начинает кружиться голова. Если она не желает подчиниться капризам короля, у нее имеются только два выхода. Она может предложить руку одному из своих старых поклонников, вернее всего Ланкастеру, или принять всерьез намек Ублюдка Фицроджера.

Имоджин откинулась на подушки и попыталась еще раз все тщательно обдумать. Король большой любитель поиграть чужими судьбами, а Имоджин не хотелось рисковать.

Тогда — Ланкастер. Правда, он на много лет старше ее, но в те времена это никого не смущало. Имоджин понимала обязанности хозяйки Каррисфорда. Ей следует выбирать не того, кто был бы приятен ей самой, а сильного и справедливого господина для своих людей.

Девушка подумала, как хорошо, что ее сердце не тронул ни граф Ланкастер, ни лорд Фицроджер. Ни один из них ей не нравился. Один гораздо ее старше и всегда искал более легких, а не праведных путей. Хотя второй и был моложе, но отличался непомерной жестокостью, что постоянно пугало ее.

Если она станет женой Ланкастера, то будет жить в его замке на севере страны. Тогда придется очень редко бывать в Каррисфорде. Значит, брак с Ланкастером — это непременное расставание с родным домом.

Она не сможет заботиться о Каррисфорде, если ей придется уехать так далеко. Она не будет знать, какой там установлен порядок, торжествует ли там справедливость, оказывается ли людям помощь в трудные времена…

Ее не волновали такие проблемы, когда был жив ее отец, ведь он мудро управлял владениями. Отец еще не был глубоким стариком, и все думали, что он доживет до того времени, когда его внук примет из рук лорда Бернарда власть над Каррисфордом.

Имоджин, прежде чем решить свою судьбу, долго думала.

Любой уважающий себя лорд, будь это ее собственный выбор или выбор короля, все равно пожелает, чтобы после свадьбы они жили вдали от Каррисфорда в его родовом замке. Только владения Ворбрика и Фицроджера имели общие границы с землями леди Имоджин. О Ворбрике не может быть и речи. Клив же находился неподалеку, поэтому будет несложно переезжать из одного замка в другой.

Хотя Фицроджер ей не нравился, ее поражала его компетентность в любом деле.

Имоджин вытерла вспотевшие от переживаний ладони и хотела было рассуждать дальше, но в это время вошла Марта с корзиной выстиранного белья.

— Что говорят о лорде Фицроджере? — спросила ее Имоджин.

— В нем чувствуется чрезмерная жестокость, леди, и это точно. Люди в замке жили слишком легко, и многие пытались лениться и скулить в его присутствии, но они вскоре поняли, что им лучше как следует работать.

Марта, не переставая сортировать чистое белье, продолжила:

— Но он справедливый человек, и его люди знают, как нужно вести себя. Меня даже никто не ущипнул за задницу. — У нее был несколько разочарованный голос.

Имоджин облизала губы.

— А.., он бил кнутом кого-то здесь?

— Порол? — Марта, услышав такое, удивилась. — Миледи, я ничего не знаю об этом.

— Ты хочешь сказать, Марта, что мой отец распустил людей в Каррисфорде? Марта перепугалась.

— Господи Боже мой! Конечно нет, леди! Сэр Бернард был чудесным человеком и сильным лендлордом. Но сейчас все переменилось. В течение двадцати лет под властью вашего отца все жили тихо и спокойно. Здесь работало много разного народа, и все находилось в полном порядке. А сейчас все разорено и половина людей находится в бегах!

Имоджин понимала, что в словах Марты частично была и правда. В Каррисфорде было легко и просто жить и господам, и их подданным.

Внезапно она поняла, за кем охотится лорд Фицроджер. Он гонялся за ее удравшими слугами.

Имоджин приказала, чтобы ее кровать придвинули ближе к окну, откуда она могла бы наблюдать за тем, что происходило во дворе.

Фицроджер возвратился с охоты один. Она обратила внимание, что у него не покрыта голова и надета только кожаная куртка, усеянная металлическими кольцами. Имоджин подумала, что если ему повезет, то эти кольца смогут остановить пущенную в него стрелу.

Потом девушка стала думать, почему ее волнует его безопасность. Потому что он способен защитить ее во время любого нападения? Нет, потому что она решила выйти за него замуж. Она, не сознавая того сама, уже приняла решение. Теперь девушка смотрела на Фицроджера другими главами. Он станет ее супругом. И ему следует не поступать так легкомысленно, потому что от него будет мало проку, если его искалечат. Это были весьма практичные мысли.

Почему же тогда у нее пересохли губы и так бешено билось сердце? Может быть, от страха? Нет, на страх это не похоже.

Фицроджер бросил поводья слуге и легко зашагал к главной башне. Он перемещался свободными и гибкими движениями.

Затем он исчез из виду, но Имоджин продолжала думать о нем. Девушка должна была признать, что он станет хорошим хозяином Каррисфорда. Но будет ли он хорошим мужем?

Может он быть добрым? Наверное, да, если она не станет постоянно злить и обманывать его. Будет ли он ее бить? Если она совершит что-то такое, после чего заслужит порку, он ее непременно высечет.

Разрешит ли он ей управлять Каррисфордом? Скорее всего, да, потому что это станет одним из условий ее будущего брака. Имоджин не должна забывать о своем знатном происхождении и ни в коем случае не должна продешевить.

Она стала колебаться, когда вспомнила о брачном ложе.

Имоджин вспомнила Жанин и закрыла глаза ладонью. Ее стало тошнить. Нет, с ней такого никогда не случится.

Кроме того, это все совершенно необходимо, чтобы иметь детей. Она все это вынесет, как и другие женщины со времен Евы. Когда-то в детстве Имоджин вывихнула руку. Она даже не плакала, пока ее вправляли. Надо просто закрыть глаза и думать о чем-то другом.

Чем раньше она сообщит ему о своем решении, тем скорее все будет закончено, и она сможет заняться восстановлением Каррисфорда. Рассуждая таким образом, Имоджин старалась услышать быстрые шаги Фицроджера.

Через некоторое время девушка поняла, что он не спешит прийти и отчитаться перед ней. Ей придется подождать его и постараться договориться с ним на более выгодных условиях.

Это напоминало ей торговлю на базаре. Там Имоджин всегда удавалось заключить очень выгодную сделку. Первое правило — никогда не показывать купцу, что ты заинтересована в покупке.

Она услышала какой-то шум, выглянула из окна и увидела, что воины Фицроджера, сидя верхом на лошадях, гонят на внешний двор группу людей, словно стадо овец. Правда, не было видно, что они были избиты или сильно напуганы. Имоджин оставалось только ждать.

Фицроджер вышел и подождал, пока всех этих людей не перегнали во внутренний двор. Они выстроились перед ним. Он переговорил с каждым, сверяясь с каким-то списком.

Имоджин закипела. Это был список всех работников замка. Он не имел права пользоваться им, не предупредив ее.

Каждый из людей что-то получил, и они разошлись по своим рабочим местам. Когда луч солнца заиграл на чем-то блестящем в руке одного из работников, Имоджин поняла, что Фицроджер дал каждому по серебряному фартингу. Все выглядело, как плата за то, что они снова начнут работать в замке. Это был хитрый ход — люди забудут все обиды, но девушка вскипела. Они станут думать, что их нанимал Ублюдок Фицроджер, а не их законная госпожа. Значит, считать его хозяином!

Внезапно Фицроджер повернулся и посмотрел в ее сторону. Потом он поднял руку, приветствуя Имоджин, и снова обратился к людям.

Они увидели, куда он смотрел, и стали кричать.

— Привет леди Имоджин! Слава Каррисфорду!

Она улыбнулась и тоже помахала им рукой.

Вот тебе, Ублюдок Фицроджер! Они знают свою настоящую хозяйку и госпожу.

Имоджин была приятна их радость по поводу того, что она теперь в безопасности, но ее злило то, что Фицроджер ведет себя так, как будто не она, а он владелец замка. Но что она могла поделать, ведь ей даже не по силам сойти вниз из-за больных ног.

Имоджин легла на кровать и прикрыла глаза.

— О отец! — стала она молиться, поминая не Бога на небесах, а покойного отца. — Правильно ли я поступаю? Почему ты не подготовил меня к реальной жизни? Я всегда надеялась, что подберу себе достойного супруга с твоей помощью, а потом долгие годы буду жить, зная, что ты рядом и в состоянии меня защитить. Что ты думаешь об Ублюдке Фицроджере? Отец, он меня пугает. Но мне кажется, что он тебе понравился бы. У него всегда все получается, а тебе всегда нравились люди, знающие толк в любом деле. Мне бы не хотелось выходить за него замуж, отец, но мне просто необходимо иметь мужа-защитника. Ты всегда внушал, что это мой долг. Я понимаю, что он является для меня наилучшим, пожалуй, единственным выбором. Все это так странно. Мне кажется, что что-то подталкивает меня к нему. Интересно, это инстинкт, о котором ты всегда говорил, или просто сумасшествие? Отец мой, позаботься обо мне. Направь меня…

Имоджин услышала звук открываемой двери, открыла глаза и увидела спящего в дверях Фицроджера.

— Вы спали? — спросил он. — Простите, если я вас разбудил.

Он снял куртку, и на нем были только короткие, облегающие бедра штаны и тонкая льняная рубашка, затянутая поясом на талии. Рубашка была распахнута, и Имоджин увидела его широкую мускулистую грудь. Это ее очень взволновало, но она быстро села и постаралась прийти в себя.

— Я думала о своем отце.

Фицроджер присел на край кровати. Ей это показалось невероятно непристойным, и Имоджин чуть ли не решилась протестовать.

— — У вас даже не было времени оплакать кончину. Вы, наверно, очень страдаете — всем известно, что сэр Бернард обожал вас.

— Конечно, мне его не хватает. Но он не обожал меня… Он… Он просто меня любил. — У Имоджин перехватило горло, и она глубоко вздохнула, стараясь не разрыдаться.

— Когда умирает кто-то из близких, можно и поплакать.

— Фицроджер, я клянусь, что никогда не расплачусь перед вами.

— И я надеюсь, что вы никогда не станете плакать из-за меня. Но рано или поздно вам все равно придется… — сказал Фицроджер и поднялся, чтобы уйти. — Если вам необходимо побыть наедине с собой, я вас оставлю в покое.

Он сделал уже несколько шагов к двери, когда она воскликнула:

— Стойте!

Удивленный Фицроджер остановился. Имоджин была поражена больше него. Она не могла понять, почему ей показалось, что им необходимо наконец объясниться. Сейчас совсем неподходящее время, чтобы сказать Фицроджеру, что она согласна выйти за него замуж.

— Нам необходимо обсудить некоторые очень важные дела, — заявила Имоджин.

— Вот как? — удивился Фицроджер. Тут она вспомнила все обиды.

— Почему вы похоронили мою тетушку, даже не оповестив меня о ее кончине?

— Это необходимо было сделать срочно.

— Вполне можно бы и подождать один день. Я хотела попрощаться с ней. Она была мне очень дорога.

— Простите, но мне показалось, что ее нужно похоронить как можно скорее.

— А что вы мне скажете насчет людей, которых вы пригнали сюда, словно стадо баранов?

Фицроджер немного расслабился, и у него весело заблестели глаза.

— Мне кажется, что они забыли дорогу домой, а я им помог ее найти!

— Я буду против, если их накажут, — сказала Имоджин.

— Вообще? Что бы они не натворили? Ну вот, он снова смеется надо мной, подумала она.

— Я запрещаю вам кого-либо пороть в Каррисфорде. Я никогда не забуду того, что я видела в вашем замке! Я понимаю, что пить нехорошо, но пьянство не должно так жестоко наказываться!

— Леди Имоджин, временами я могу быть грубым, но никогда — жестоким. Я не разрешаю своим людям, когда они охраняют замок, пить ничего другого, кроме слабого эля, и они все прекрасно знают это. Эти люди не только виновны в пьянстве, они еще и изнасиловали женщин. Одна из жертв была совсем ребенком, и она после этого умерла.

Имоджин не знала, что сказать в ответ. У нее в голове не укладывалось, как можно совершить насилие над ребенком. Сколько же лет было этой девочке?

Фицроджер пожал плечами, не правильно поняв ее молчание.

— Пока не видишь жертву, наказание кажется слишком суровым. Я не собираюсь наказывать людей, которые только что пришли сюда.

— Все остальные вскоре сами явятся, — протестовала Имоджин. — Сейчас новости распространяются медленно.

— Новости в Англии распространяются со скоростью лесного пожара. Леди Имоджин, вам не следует посылать гонца к королю, он уже все знает. Так мне впускать ваших женихов, когда они начнут наседать на ворота замка?

— А что мне еще остается делать? — спросила Имоджин. У нее пересохло в горле. Она надеялась, что Фицроджер сам сделает первый шаг.

И она увидела по его глазам, что он все понял. В них загорелись зеленые огоньки.

— Остановите выбор на мне, — тихо сказал он ей. — Лучше сущий дьявол, которого вы знаете, чем…

Девушка почувствовала свое превосходство над ним. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Я хочу Каррисфорд.

Имоджин изо всех сил пыталась показать Фицроджеру, что она абсолютно спокойна. Он подошел ближе и спросил:

— Что вы хотите этим сказать?

— После того как мы поженимся, я стану управлять Каррисфордом.

— Вы желаете иметь собственный отряд?

— Нет, этим будете заниматься вы в качестве моего законного супруга. Вы станете им командовать.

Фицроджер некоторое время обдумывал ее предложение.

— Но мы будем жить вместе? Ей послышалось «спать вместе», и Имоджин почувствовала, что покраснела.

— Конечно, но замки расположены недалеко друг от друга. Мне кажется, что мы сможем временами переезжать из одного в другой.

Сердце у нее колотилось, но не от страха, а от возбуждения, а он слушал ее весьма внимательно и не злился, когда она выдвигала ему все новые условия. Ощущение своего превосходства над ним опьяняло Имоджин, как вино.

— Я хочу отомстить Ворбрику, — сказала она.

— Я должен принести его голову на тарелочке? — спросил Ублюдок, затем пожал плечами. — Не сомневайся, Имоджин, я его непременно убью!

— Убить его? — повторила Имоджин. Она уже начала сомневаться в справедливости своих намерений.

— Ты не желаешь его смерти? Ты любишь всех прощать, так? Ладно, я принимаю условия. Ты станешь управлять Каррисфордом, и я ради тебя прикончу Ворбрика.

Их объяснения напоминали обычное деловое соглашение.

— Да, — подтвердила Имоджин, — но я не ожидаю, что ты убьешь Ворбрика немедленно. Я верю, что рано или поздно ты сделаешь это.

— Хорошо, отложим кончину Ворбрика, потому что я его пока не нашел.

— Ты его искал? — удивилась Имоджин. — Неужели ты думаешь, что я способен упустить такого лютого врага? Он не вернулся в свой замок, и его нет нигде поблизости. Возможно, он уехал к Беллему в Арундел. Вскоре ожидается новая стычка между королем и Беллемом. Я должен предупредить, что, может быть, месть осуществится и без моего участия.

— Ты очень честный человек, — заметила Имоджин.

— Я уже говорил тебе, что если могу, то всегда говорю правду. Я собираюсь всегда быть таким же честным и в отношениях с тобой.

Его слова показались Имоджин достаточно убедительными.

— Конечно, если обстоятельства так сложатся, я не стану упрекать тебя в отношении Ворбрика. А теперь, когда мы решили пожениться, нас ожидает множество важных дел. Мы должны узнать, почему в Каррисфорд проникли враги, а затем найти и наказать изменников. Уже удалось что-либо узнать и, конечно, перекрыть проход в потайные ходы?

— Не торопись, Имоджин. Что ты имела в виду, говоря о желании управлять Каррисфордом?

Имоджин осеклась, как будто внезапно уперлась лицом в стенку. Он не собирался отказываться от богатства, которое буквально свалилось ему на голову, тогда зачем было устраивать этот торг?

— Вести хозяйство, получать ренту, распределять работу и, если нужно, расходовать дополнительные деньги.

Это все для него было вполне приемлемо. Она прибавила еще кое-что:

— Самостоятельно решать, как правильно поступать в том или ином случае.

Фицроджер не реагировал на ее слова.

— Если арендатор отказывается платить ренту или на него напали разбойники или соседние лендлорды… — Имоджин не отводила от него взгляда. — Тогда воины, которых ты мне предоставишь, должны подчиняться моим указаниям и поступать так, как я им прикажу. Фицроджер, они будут подчиняться мне?

Фицроджер улыбался. На его лице было написано явное уважение и восхищение. Это, словно огонь, согревало ей душу.

— Конечно, они это сделают, — обещал он. Потом добавил:

— Но только после моих распоряжений.

Имоджин показалось, что ее с головы до ног окатили ледяной водой.

— Что?

— Имоджин, ты можешь управлять Каррисфордом, как пожелаешь, но тебе будут просто необходимы мои советы. Воины будут подчиняться тебе, но они все равно останутся моими. Если ты им прикажешь идти вперед, а я скомандую: «Стоять!», они не двинутся с места.

Имоджин даже привстала на колени, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Это нечестно!

— Но это реальность. Вы, леди, выторговали себе не такие уж плохие условия. Мы поженимся?

— Нет!

Фицроджер покачал головой и продолжал ожидать.

Имоджин хотелось немедленно послать его ко всем чертям. Пусть отправляется восвояси и забирает с собой всю свою солдатню…

— Да, — сказала она наконец.

У него в глазах появился удовлетворенный блеск. Фицроджер крепко прижал ее к себе, и она сквозь тонкую рубашку ощутила тепло его тела. Имоджин также уловила исходивший от него запах полевых трав и терпкого конского пота, и у нее закружилась голова и подкосились ноги, он же заботливо поддержал ее.

— Что вы делаете? — слабо протестовала Имоджин.

Фицроджер улыбнулся и сказал:

— Рыжик, я не собираюсь брать тебя силой, но поцеловать-то тебя можно?

— Нет, у нас просто династический брак, — пыталась остановить его Имоджин.

Он приподнял ее лицо за подбородок, в глазах у него плясали веселые чертики.

— Я бы тебя не выбрала, если бы ты не был моим самым сильным соседом, — твердо заметила девушка.

Фицроджер не обиделся.

— Тогда мы прекрасно подходим друг другу. Я бы никогда не согласился взять тебя, если бы ты не была владелицей огромного куска Англии.

Имоджин решила, что поцелуи были такими странными. Господи, какие глупости — просто губы касаются губ, и ей становится удивительно приятно, как будто она нежится в ванне с душистыми травами. Ощущение его тела рядом с собой, когда преградой между ними служит только ее тонкий шелк и ткань его рубашки, было так приятно, хотя и греховно. Но теперь это уже не грех…

Она обнаружила, что обхватила его руками, и решила, что сделала это, чтобы не упасть с постели.

Фицроджер поцеловал ее в кончик носа. Он выглядел совершенно другим. Моложе и теплее. Когда он шепнул ей, что они подходят друг другу, его голос звучал удивительно мягко и нежно.

Она опять вспомнила свои обиды и высоко подняла голову.

— Очень подходим друг другу: ты сильный, а я богата!

В ответ Фицроджер захохотал и отпустил ее.

— Рыжик, я продемонстрировал свою силу при штурме замка, почему бы и тебе не показать твое богатство?

Он опять нацелился на ее богатство, и Имоджин пришлось быстро остудить свои возникающие чувства. Он ничего не увидит, пока не будет подписан брачный контракт, где будет указано, что контроль над Каррисфордом останется в ее руках!

Фицроджер покачал головой.

— Рыжик, если ты станешь соперничать со мной при решении каких-либо важных проблем, ты обязательно проиграешь!

— Никогда не уступлю! Я Имоджин из Каррисфорда, а ты просто никто! Ты настоящее ничтожество!

— Если мы станем бороться, я выиграю, потому что ты Имоджин из Каррисфорда, а я до недавнего времени был никем! Я умею сражаться так, как тебе никогда и не снилось! Рыжик, ты не знаешь, как суров окружающий мир, и если ты будешь хорошей девочкой, я постараюсь, чтобы ты никогда этого не узнала!

Она не успела ему ответить, как его легкие шаги уже послышались на лестнице.

— Я ненавижу тебя. Ублюдок Фицроджер! — завопила она ему вслед. Шаги внезапно стихли. Имоджин застыла. Она никогда его так не называла. После жуткого момента продолжительной тишины Фицроджер стал снова спускаться вниз. Ублюдок не собирался давать ей сдачи. Она была этим немного разочарована.

Через некоторое время к ней пришел Ренальд де Лисл с пергаментом, чернилами и перьями.

— Для чего это все? — спросила Имоджин, насторожившись.

— Ваш брачный контракт. Тай сказал, что у вас много свободного времени и вы составите его.

Имоджин не могла поверить тому, что слышала.

— Фицроджер хочет, чтобы я включила в него то, что мне хочется?

— Видимо, так, — ответил Ренальд, ухмыляясь. — Я хотел бы, чтобы у меня были роскошные золотые волосы и синие глаза. Тогда я бы сразу же получил от него в подарок замок.

— Если вы выйдете за него замуж, — с кислым выражением на лице произнесла Имоджин.

— Правда. Вы сами укажите свои условия, маленький цветочек!

Когда он ушел, Имоджин стала думать, что бы ей написать.

Потом она перечислила все, о чем они договорились, правда, ни словом не упомянув о Ворбрике, и даже вписала пункт, в котором указывала, что Фицроджер станет наблюдать за тем, как она будет управлять Каррисфордом.

Глава 8

— Леди Имоджин! Вы слышали, что сюда вот-вот прибудет, король? — Круглое лицо Марты порозовело от возбуждения.

— Что? — удивилась Имоджин.

— Король услышал о том, что здесь произошло, и поспешил к вам на помощь. Вместе с гонцом уже прискакали несколько рыцарей.

— И никто мне не сказал ничего об этом? Немедленно пришлите сюда Фицроджера!

У Марты глаза чуть было не вылезли из орбит, и она быстро убралась из комнаты.

Имоджин злилась на себя и на всех остальных. Она думала о тех умных словах, которые должна произнести, чтобы поставить Ублюдка на место. Но порой она вспоминала его поцелуй и думала о том, когда же это снова повторится.

Все это пустая трата времени! Если бы она повнимательнее наблюдала за двором, то не пропустила бы прибытие приближенных короля.

Вошел Фицроджер. Сегодня он был воплощением рыцарской деликатности.

— Миледи, вы чего-нибудь желаете? Может, вы хотите спуститься в зал и отобедать?

— Нет… Да… Может быть. Я хочу поговорить с посланцем короля.

Фицроджер же был удивлен ее просьбой, и ему не стало стыдно.

— Зачем? — спросил он. Имоджин зашипела от злости.

— Потому что это мой замок, Фицроджер, и он принес весточку мне!

— Нет, он приехал с поручением ко мне, чтобы я помог бедной девице, оказавшейся в неприятном и трудном положении. Он приехал сюда только потому, что уже знал, что я нахожусь в замке Каррисфорд.

— О! — Имоджин почувствовала себя, как надутый свиной пузырь, который проткнули булавкой. Но она постаралась собраться с мыслями. Ведь это был ее замок.

— Мне все равно хотелось бы поговорить с ним.

— Боюсь, что он уже отбыл со своим эскортом, чтобы передать послание Ворбрику. Его вызывают на суд короля.

— Толку от этого никакого не будет, — взорвалась Имоджин.

— Мы все это знаем, — спокойно возразил он ей. — Но следует соблюдать определенный порядок.

— Значит, король собирается сюда приехать, — задумчиво протянула она.

— Да, он будет здесь завтра, чтобы засвидетельствовать наш брак.

— Я не собираюсь заключать поспешный брак, — заявила Имоджин.

— Какой смысл оттягивать его? Не стоит соблазнять других претендентов, чтобы они попытались силой захватить вас.

Имоджин ехидно улыбнулась.

— Кажется, вы не уверены, что сможете защитить меня, лорд Фицроджер?

— Не бойтесь, Имоджин, я смогу постоять за вас. Но будет лучше, если вы понесете от меня, тогда вы станете не такой лакомой приманкой. Вы же помните, как сами придумали подобное средство защиты.

— Да… — пробормотала Имоджин и возненавидела себя за то, что не сдержалась и покраснела.

— Если мы обвенчаемся в присутствии короля и его двора, никто не посмеет сомневаться в законности нашего брака. Разве я не прав?

— Наверное, так, — согласилась она.

— Поэтому нам лучше завтра же совершить обряд бракосочетания.

Как ни неприятно Имоджин это было слышать, но она вздохнула и сказала:

— Я согласна.

Фицроджер ласково улыбнулся и взял в руки прядку ее роскошных волос. Она ударила его по руке. Он не отпустил прядь, и ей стало больно.

— Пустите, я еще не принадлежу вам, и вы не смеете себя так вести!

— Вы хотите сказать, что завтра вечером станете милой и послушной? — пробормотал Фицроджер, перебирая ее волосы своими длинными пальцами.

— Если я выйду за вас замуж, я попытаюсь быть послушной женой, — дрожащим голосом произнесла она.

— Если? — вопрос прозвучал, как удар хлыста. — Рыжик, ведь между нами существует договоренность, — тихо напомнил он.

— Тогда немедленно перестаньте ко мне приставать, Фицроджер.

Прядь волос выскользнула из его пальцев, и он отошел в сторону.

Фицроджер довольно сурово посмотрел на девушку и внезапно улыбнулся.

— Вам будет гораздо удобнее, если вы сможете сражаться со мной стоя!

— Но я все равно проиграю, кажется, так вы считаете.

— На войне никогда нельзя ничего предсказать заранее. Невеста моя милая, у вас имеется секретное и очень опасное оружие. Но если бы я был на вашем месте, я бы сейчас отдохнул, чтобы можно было ходить во время свадебной церемонии и сделать реверанс перед королем.

— Господи Боже мой, — внезапно вспомнила Имоджин. Все остальные проблемы отошли на задний план. — Мы сейчас не сможем достойно принять короля.

— Не беспокойтесь, я уже послал за продовольствием и необходимыми вещами в Клив, а также приказал, чтобы ваши подданные тоже доставили в замок все необходимое.

«Не беспокойтесь!» «Не волнуйтесь!» Кто я, по-вашему, такая? Грудная малышка? — — думала Имоджин.

— Я должна этим заняться сама!

— Все поручено вашему дворецкому. Мне он показался вполне способным с этим справиться.

— Сивард вернулся? — радостно спросила Имоджин.

— Не хотите ли спуститься вниз и отобедать?

— Нет! — воскликнула Имоджин.

Когда он ушел, Имоджин стала размышлять, что может оказаться под маской, за которой Фицроджер постоянно пытался скрыть настоящие мысли и чувства. Может, под ней был мягкий и славный молодой человек, которого видела Имоджин, когда он ее целовал?

Если я выйду замуж за графа Ланкастера, то ничего подобного никогда не испытаю, думала Имоджин.

Нет, она непременно выйдет замуж за Ублюдка Фицроджера, если даже при виде его у нее по спине ползут мурашки. Точно, она это сделает именно поэтому.

Сколько же ему лет? Сначала было весьма трудно определить, но потом Имоджин решила, что он лет на десять ее старше.

Вернулась Марта и принесла поднос с едой.

— Хозяин сказал, что вы станете обедать здесь.

— Правильно, мне нужно набраться сил. Ведь завтра сюда прибудет король.

— Да, к вашей свадьбе, — сказала Марта, ставя поднос на колени Имоджин, и захихикала. — А я-то всегда думала, что вы выйдете замуж за одного из этих старых чудаков, которым симпатизировал ваш отец, а вы выбрали себе крепкого мужчину!

Имоджин почувствовала, как побагровела от смущения.

— Марта, ты слишком дерзка!

Марта скорчила недовольную гримасу, но замолчала. Имоджин напомнила себе, что девушка была всего лишь ткачихой, которая волей судеб оказалась у нее в горничных.

Крепкий? Имоджин медленно пережевывала тушеную баранину, приправленную розмарином, а слова Марты продолжали звучать у нее в мозгу.

Возбуждение, дрожь, смешанные со страхом и удовольствием, — это все и было вожделением? Опасайся вожделения, предупреждал ее преподобный Фульфган. Когда она вспоминала Жанин, все его наставления становились ей более ясными и веселыми. Все они касались того, как избежать соблазнов Но что соблазнительного в том, что тебя насилуют?

Отец Фульфган прав, когда говорил, что вожделение ведет в ад. Наверно, все мужчины соблазняют, а женщины при этом только страдают.

Она напомнила себе, что дьявол весьма хитер и может сделать любой грех весьма привлекательным. Потом Имоджин вспомнила, что борьба за возвращение в замок Фульфгана не была еще завершена.

— Марта, отец Фульфган вернулся в Каррисфорд?

— Эта старая ворона, — пробормотала Марта, но замолкла при взгляде на Имоджин. — Мне кажется нет, леди. Хозяин.., лорд Фицроджер вышвырнул его вон!

— А я приказала, чтобы его вернули. Кто молился за упокой души на могилах моей тетушки и других людей?

— Монах из замка Клив, брат Патрик, леди.

Имоджин ощутила свое преимущество и заулыбалась:

— Марта, пойди к лорду Фицроджеру и скажи, что меня будет венчать только преподобный Фульфган.

— Леди… — Марта от удивления широко раскрыла глаза.

— Иди! — сурово приказала Имоджин. Имоджин ожидала, что снова появится Ублюдок и будет протестовать. Она до того была возбуждена, что почти ничего не смогла съесть.

Вместо Фицроджера еще до заката солнца появился тощий отец Фульфган.

— Дочь моя! — провозгласил он. — Ты в пасти дьявола!

— Я спаслась от Ворбрика! — возразила ему Имоджин. В присутствии этого человека она снова почувствовала себя ребенком.

— Ты вырвалась от одного дьявола, а теперь здесь другой! Дитя мое, вышвырни отсюда зло!

— Лорда Фицроджера?

— Он рука дьявола на Земле, — продолжал бушевать священник. — Он не желает каяться, хотя и пролил целые реки крови. Он отродье дьявола, и его семя отравит то место, на которое падет.

Имоджин подумала, стоило ли ей настаивать, чтобы вернулся преподобный Фульфган? Он еще не очень старый человек, но присутствовал в Каррисфорде всегда, сколько себя помнила Имоджин. Он был небольшого роста и щуплого телосложения — сплошные кожа да кости. На его костлявом, желтоватого цвета лице, как пламя, полыхали ярко-голубые глаза.

Имоджин проглотила слюну и спросила:

— Святой отец, вы считаете, что мне не следует выходить замуж за Фицроджера?

— Тебе было бы лучше присоединиться к сестрам в Хилсборо.

— Отец хотел, чтобы я вышла замуж.

— Твой отец хотел, чтобы ты вышла замуж за лорда Джералда или другого нормального мужчину, дочь моя, а не за этого воинствующего нечестивца!

— Фицроджер не развязывал эту войну, — запротестовала Имоджин. — Я сама обратилась к нему за помощью.

— Ему нравится проливать кровь, — зло возражал отец Фульфган. — Он и Ворбрик друг друга стоят!

— Ворбрик мразь! — возразила Имоджин.

— Они все любят воевать и зарабатывают на жизнь с помощью оружия, и король-братоубийца из той же компании!

— Но, отец мой, я должна выйти замуж за сильного человека. Вы же не хотите, чтобы я оказалась во власти Ворбрика или Беллема!

Фульфган сжал распятье, висевшее у него на шее.

— Дитя мое, Бог защитит тебя!

— Он меня не защитил несколько дней назад! — резко возразила она ему.

Фульфган сверкнул на нее глазами.

— Непочтительная девчонка! Ты сейчас в безопасности, не так ли? Не сомневайся в намерениях Господа!

Имоджин не сдержалась и сказала:

— В таком случае Фицроджер был правой рукой Господа Бога!

Фульфган в ужасе попятился.

— Почему ты так произносишь его имя? прошипел он. — Кто тебе этот мужчина?

— Он… Он мой спаситель, отец мой. Он доблестный витязь.

Священник наклонился к ее лицу.

— Витязи, рыцари служат, чтобы спасти свою душу, а не получить что-то за заслуги, дочь моя во Христе. Разве этот человек похож на таких?

Имоджин вначале не хотела ему отвечать, но потом все же добавила:

— Он не стал требовать платы, отец, Преподобный скривил брызжущий слюной рот и завизжал:

— Он потребовал тебя!

— Нет, это была моя идея.

— Что? — изумился священник.

— Он сильный, — начала быстро объяснять ему Имоджин, — и его земли граничат с моими, и я смогу следить, как в моем замке идут дела.

Фульфган подозрительно посмотрел на нее.

— В твоем сердце есть вожделение к нему?

— Я не знаю, — прошептала Имоджин.

Внизу в зале Ренальд и Фицроджер играли в шахматы. До них время от времени доносились громкие возгласы священника.

— Что, ты позволяешь ему разглагольствовать перед ней всю ночь? — спросил Ренальд.

— Она потребовала, чтобы его вернули назад, — сказал Фицроджер, делая ход слоном. — Может, в следующий раз она не будет такой настырной!

— Весьма разумно. Но он, наверно, сейчас принуждает ее отказаться от брака, а вы еще пока не подписали и не скрепили печатью контракт. Я бы не стал оставлять ее наедине с этим фанатиком, — продолжал настаивать Ренальд.

— Священник не отговорит ее от замужества, — сказал Фицроджер, вращая двумя пальцами серебряную пешку. — Цветок Запада получит все, что только пожелает. Включая и меня. Если я ее правильно понимаю, она станет соблюдать все пункты контракта до последней точки. Тебе неинтересно играть со мной?

Ренальд все понял и переменил тему разговора.

В комнате Имоджин отец Фульфган уселся на ее постели таким образом, что, хотя она и сильно прижалась спиной к стене, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его пронзительных глаз. От него сильно воняло, но ей приходилось мириться с этим — отец Фульфган умерщвлял плоть не только голодом и истязаниями, но и грязью!

— Дитя мое, хорошо, что ты не знаешь, что такое вожделение!

Проблема была не в этом. Имоджин хотела бы рассказать отцу Фульфгану, что она видела похоть в самом гнусном ее проявлении…

— Но.., но как я могу избежать этого, святой отец, если мне неизвестно, что это такое? — прошептала она.

Преподобный положил свою изуродованную ладонь на ее небольшую ручку.

— Дочь моя во Христе, самый лучший путь — это безбрачие.

— Но я ведь выхожу замуж.

— Были супружеские пары, которые жили чистой жизнью. Святой Эдуард, король Англии, тому было лет пятьдесят, взял себе жену, но держался подальше от всяческой грязи.

Имоджин вспомнила нелестные замечания отца в адрес короля Эдуарда. Его брак оставил Англию без законного наследника, и после этого начались распри с Нормандией.

— Я.., я думаю, что Фицроджер непременно захочет иметь детей, святой отец.

— Тогда пусть он их получает так, как получился он сам, — отрезал Фульфган. — Пусть он зачинает их с женщинами, которые уже вступили на тропу, ведущую в ад.

— Я считаю, что моя обязанность жены — рожать детей моему лорду.

Имоджин подумала, что она этого желает, даже если ей придется испытать кошмарную боль!

Отец Фульфган вздохнул и закатил глаза.

— Слишком у малого количества смертных хватает духовных сил для целомудренного брака, — согласился он с Имоджин.

Она посмотрела на него.

— Отец, как же мне исполнять супружеские обязанности и рожать детей, но вместе с тем избегать вожделения?

Отец Фульфган сморщился гак, как будто откусил от кислого яблока.

— Все очень просто, дитя мое, ты не должна получать удовольствия в постели и не должна делать те вещи, которые доставили бы тебе удовольствие. Всегда помни, что твоя грязная плоть является врагом чистого духа. Отрицай удовольствия плоти. Умерщвляй плоть! Если твоей плоти приятно, знай, что ты грешишь!

— Отрицать удовольствие? — непонимающе переспросила Имоджин.

Фульфган потрепал ее по щечке изуродованной рукой.

— Дитя мое, твое изумление показывает твою чистоту. Я уже говорил тебе в прошлом, чего ты должна избегать, чтобы не быть проклятой.

Имоджин опустила голову вниз, ей хотелось, чтобы у нее не пылало так лицо…

Фульфган снова вздохнул.

— Я мараю твою невинность, разговаривая с тобой о подобных вещах, и боюсь, что мне придется просветить тебя еще немного. Дорога обязанностей часто вымощена огненными ямами соблазна. Я тебе расскажу о других страшных грехах, которыми может тебя искушать дьявол…

Имоджин почти не спала той ночью, вспоминая странные вещи, о которых говорил отец Фульфган. Она никогда не слышала ничего подобного, он никогда так долго не рассуждал о похоти.

Похоть не только могла привести в ад, но и отразиться на потомстве и помешать делам семьи. Как сказал преподобный Фульфган, мужчины не могут сопротивляться похоти, а женщины не должны вводить их в искушение.

Имоджин не знала, радоваться или печалиться утреннему солнцу. Она начала день с молитвы и поста, как предписал ей священник. Марта протестовала, говоря, что Имоджин понадобятся силы. Но легкомысленные слова Марты только укрепили решимость. Она должна укрепить свои духовные силы, а не физические.

Хотя Имоджин изо всех сил старалась сосредоточиться на молитвах и чистых помыслах, но ее молитвы прерывали странные видения: длинные пальцы Фицроджера и ощущение их сильного прикосновения на теле; вкус его губ при поцелуе; странное, тягучее до боли внутри ощущение, когда он обнимал ее; необычное теплое выражение сурового лица, которое появлялось во время ласк. Не могло же все это служить признаком Божьего проклятия? Размышляя о своей горькой судьбе, Имоджин попыталась молиться еще усерднее.

Днем Имоджин услышала звуки фанфар и топот копыт эскорта прибывшего короля и вздохнула с облегчением. Наконец-то!

Глава 9

В комнату влетела Марта. Она была страшно возбуждена, и ей хотелось как-то помочь госпоже привести себя в порядок. Вскоре в комнату поднялся Генрих в сопровождении Фицроджера и личного врача короля. Тот осмотрел ноги Имоджин и сказал, что они сейчас более или менее в приличном состоянии и что она понемногу может начинать ходить. Потом он смазал их мазью собственного изготовления и ушел.

Имоджин потихоньку разглядывала короля. Генрих был не особенно красивым мужчиной лет тридцати, но держал себя как настоящий монарх. У него была приземистая и крепкая фигура. Его густые темные волосы вились модными локонами и достигали плеч, а челка низко нависала над живыми темными глазами. Жесткие темные волосы росли на сильных короткопалых руках.

Было заметно, что король любит щегольски одеваться, хотя он ничем особенным не выделялся среди окружавших его придворных.

Имоджин подумала, что, если бы ей удалось достать из тайника свои украшения, она вполне могла бы перещеголять его. Но потом она припомнила предупреждение отца о том, что не следует кичиться богатством перед королями! Наверное, поэтому Фицроджер был одет в простую тунику из красной с черным льняной ткани. На руке у него был всего один браслет, а на пальце — массивное кольцо.

У короля было хорошее настроение, и глаза у него весело поблескивали, когда он поддразнивал ее и Фицроджера по поводу предстоящей скоропалительной свадьбы.

Но когда король заговорил о Ворбрике, выражение его лица стало холодным и твердым, как лезвие клинка.

Генрих был четвертым ребенком в семье, и ему не досталось ни клочка земли из отцовских владений. Ему пришлось многое претерпеть, чтобы выжить. Он боролся, захватил и удержал трон Англии. Генрих не тот человек, которого можно обмануть.

Имоджин еще кое-что заметила. Несмотря на разницу в возрасте, король и Фицроджер были очень близки, совсем как братья. Генрих опирался на плечо Фицроджера и шутил с ним, а тот отвечал ему тем же. Они обращались друг к другу не иначе как Тай и Хэл.

Потом, как гром с ясного неба, ее вдруг поразила мысль о том, что король просил, чтобы именно Фицроджер помог охранять ее замок. Теперь ей стало ясно, что он желал, чтобы Фицроджер стал ее мужем. Все условия, которые она так тщательно перечислила в контракте, были писаны, как говорится, вилами на воде.

Фицроджер был прав, когда однажды назвал ее дурочкой. Она проявила себя именно так. Он успокоил ее иллюзорными обещаниями власти, как плачущее дитя успокаивают пустышкой.

Когда король ушел, Фицроджер остался у нее и внимательно посмотрел ей в лицо. Имоджин не стала вилять вокруг да около.

— Почему ты делал вид, что у меня есть выбор? Король мог связать меня по рукам и ногам, как овечку перед закланием, и подать тебе в жареном виде на тарелочке!

Фицроджер прислонился к стене, сложив руки на груди. Он ничего не отрицал.

— Ты могла выбрать Ланкастера. Это была бы ошибка с твоей стороны, ведь он достаточно влиятельный человек и возникли бы новые проблемы, но Генрих не пожелал бы обидеть такого важного лендлорда, когда корона нетвердо держится у него на голове.

— Я все еще могу выбрать Ланкастера, мы ничего не объявили публично.

— Нет, он прислал сообщение, что желает стать твоим мужем. Я ему ответил, что ты уже обещала отдать руку мне.

— И ты не сказал мне об этом ни слова?! — возмутилась Имоджин.

— В этом не было никакой необходимости — ты сказала, что станешь моей женой. Имоджин, ты выйдешь за меня замуж. Тебе придется примириться с этим. Если ты станешь прилично себя вести, тебе не будет сложно жить со мной.

— Почему бы тебе не поберечься от кинжала в ночное время или яда в кубке? Ты не боишься, Фицроджер?

— А ты не забыла о костре, на котором сжигают женщину, убившую мужа?

— Мне кажется, что я смогу что-либо придумать, чтобы избежать наказания.

— Я уверен, что ты не отважишься на это, но я все же могу стать жертвой твоей злобы, ну а ты — моей.

Имоджин вздрогнула.

— Ты мне грозишь?

— Это нормальная вещь. С сегодняшнего дня я стану спать с тобой, Имоджин. Если ты пожелаешь убить меня, я не смогу ничего поделать.

Он вытащил кинжал из ножен и швырнул сверкающий клинок на постель.

— Вот тебе на тот случай, если у тебя нет достаточно острого кинжала. Обычно новички стараются ударить врага в грудь, но здесь мало шансов убить. Рыжик, если тебе захочется прикончить меня, то лучше распори мне живот или перережь горло. Но это должно произойти с первой попытки, второй у тебя не будет.

Произнеся эти слова. Фицроджер удалился.

Имоджин взяла в руки кинжал и пальцем осторожно попробовала лезвие. Она сразу же порезала палец. Кинжал был очень острым.

Имоджин задумчиво лизала солоноватую кровь. Что же теперь мне делать, думала она.

Единственный способ избежать свадьбы скрыться в монастыре, но она понимала, что монашеская жизнь не для нее.

Имоджин хотелось, чтобы этот день не был днем ее свадьбы, чтобы отец был жив и заботился о ней. И еще она хотела, чтобы Фицроджер хотя бы ненадолго притворился, что он нежный, любящий супруг.

Но он не делал даже вида, что обладает теми качествами, которые у него напрочь отсутствовали.

Имоджин аккуратно положила кинжал на сундук, стоявший подле кровати.

Все оставшееся время Имоджин чинила платье, которое выбрала для свадьбы, и пыталась больше ни о чем не думать. Девушке было обидно, что у нее осталось только заштопанное платье и никаких украшений.

Смешно, но из-за этого она даже расплакалась. Может, стоит рассказать Фицроджеру, где спрятаны драгоценности?

Именно в это время в комнату влетела Марта с резным сундучком в руках, глаза у нее возбужденно блестели.

— Леди, это для вас! От хозяина!

Имоджин с подозрением посмотрела на сундучок. Подарки от Фицроджера порождали лишние подозрения. Кроме того, она не забывала о даре данайцев, из-за которого когда-то погибла Троя.

Но в этом сундучке не могла скрываться вражеская армия. Он был покрыт чудесной резьбой и отделан серебром. У него был и замок с ключиком. Имоджин открыла крышку, там находились кожаные мешочки. Из одного она достала золотой пояс. В других лежали браслет и кольца. Вскоре почти всю кровать покрывал сверкающий ковер драгоценностей: серьги, повязки на голову и колье. Там были и броши, и даже старинные фибулы. Все было изготовлено из разных металлов, использовались самые разнообразные приемы работы — филигрань, чеканка, различные драгоценные камни.

Марта охала и ахала, пока Имоджин задумчиво перебирала замечательные украшения. Все это явно награблено в походах.

Ее, конечно, тронула забота Фицроджера и его щедрый подарок. Наверно, все-таки в этом сундучке скрывалась армия, которая должна была покорить ее сердце.

Имоджин расхохоталась. Подобное богатство могло вскружить голову любой женщине, но когда Фицроджер увидит ее собственные фамильные украшения, он поймет, что все это ерунда!

Но ее тронула его щедрость, и у нее стало немного легче на сердце. Имоджин поднялась на ноги — они почти не болели.

Фицроджер опять оказался прав: когда она поднялась на ноги, мир показался ей не таким уж плохим.

Марта помогла ей надеть кремовое шелковое платье и починенную тунику из алого щелка. Имоджин еще раз пересмотрела содержимое сундучка. Она надела золотой филигранный пояс с цветочками из слоновой кости. Шею украсило ажурное ожерелье из золота с гранатами. Имоджин завершила наряд двумя старинными узкими золотыми браслетами. И этого было вполне достаточно. Она опять напомнила себе, что не стоит кичиться богатством перед королем.

Девушка положила остальные украшения в сундучок и заперла на ключ. Марта в это время расчесывала ее роскошные длинные волосы.

— Леди, они такие красивые и длинные. Просто чудо! Но я не могу сказать, какого же они цвета. Что это — золото, медь?

— Фицроджер говорит, что они рыжие!

— Не может быть! — Марта захихикала. — Леди, я уверена, что сегодня ночью он скажет что-то совсем другое!

Имоджин напряглась и спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Когда мужчины обхаживают женщину, они говорят разные приятные вещи, иногда они ее поддразнивают. Но когда они разгорячены и возбуждены, они всегда говорят правду.

Имоджин посмотрела на нее.

— Разгоряченный и возбужденный? Ты хочешь сказать, они так себя ведут от похоти?

— Можно и так сказать, леди. Марта была замужем, может, она что-то ей посоветует…

— Ну-у-у, Марта, очень трудно быть вполне хорошей.., на супружеском ложе?

— Быть хорошей?

Имоджин облизала губы, понимая, что не может описать Марте все способы, о которых упоминал ей отец Фульфган.

— Ну, как сказать, если все делать правильно… Ты понимаешь.., не обидеть… Марта погладила ее по голове.

— Не бойтесь, ягненочек мой! Он не ждет, что вы будете слишком знающей. Все будет в порядке.

Знающей? У Имоджин сильно забилось сердце. Какое отношение имеют ко всему этому знания? Ей лучше перестать задавать вопросы, иначе все станет еще непонятнее. Ее слишком хорошо опекали. Отец Фульфган сказал ей только то, что ей не следовало делать. Но, может, есть вещи, которые она должна знать, но не знает?

Ей бы не хотелось, чтобы Фицроджер назвал ее глупым ребенком!

Когда пришло время спуститься вниз, нервы Имоджин были уже на пределе, ноги дрожали. Она попыталась надеть самые мягкие туфли, но ей тут же пришлось их снять. Видно, придется спуститься вниз босиком, и Имоджин почувствовала себя полуодетой.

Имоджин прошла через комнаты наверху, затем стала спускаться по широкой лестнице в огромный зал. Голова у нее кружилась, и она решила, что это от страха.

Девушку поразило, что зал был приведен в такой порядок, чтобы встретить короля. На стенах висели гобелены, хотя они не были такими чудесными, как испорченные Ворбриком, но зато прикрыли голые стены, лишенные драпировки. Столы, подготовленные для пиршества, были накрыты белыми скатертями. На полу разложили тростник, в который для хорошего запаха добавили пряные травы.

Огромный дубовый стол на возвышении еще не был накрыт, потому что на нем лежали брачные документы. Благородные лорды, собравшиеся в зале, пили вино из красивых золотых и серебряных кубков. Прежде пустые полки заполнили блюда и даже кубики из драгоценного стекла. Все эго привезли из Клива.

Мужчины заметили присутствие Имоджин и стали внимательно ее разглядывать.

Под этими оценивающими, жесткими, корыстными взглядами у Имоджин стали заплетаться ноги. Для них она была просто ходячим богатством, а следовательно и властью.

В этот момент она порадовалась безделушкам, подаренным ей Фицроджером, потому что благодаря им она выглядела как настоящая богатая Наследница.

Потом она увидела и Фицроджера. За короткое время их знакомства она видела его полуобнаженным, в кольчуге, в кожаных куртках и в шелках, но таким нарядным ей еще не приходилось его видеть. Наверно, он награбил много добра.

Ублюдок великолепно смотрелся в зеленом с золотом наряде. Его темные волосы сверкали в солнечных лучах, а тяжелые золотые украшения были гораздо изящнее всех королевских цепей и браслетов. Он восхищал своим видом всех присутствующих, включая короля Англии.

И Имоджин посмела назвать его ничтожеством?! Нет, им он никогда не был.

Она заключает брак с силой и жестокостью, а не с человеком по имени Фицроджер. И будет всегда помнить, что сделала это, одновременно объявляя ему войну, ведь не может быть и речи о любовных отношениях.

Но на войну не отправляются в одиночку. Когда она спустилась по длинной лестнице, ей так хотелось, чтобы кто-то из знакомых был рядом с ней. Отец и тетка были мертвы. Она вспомнила о Жанин, которая встретила смерть в этом самом зале.

Глупо вспоминать о ней сейчас, но вместо прекрасно одетых гостей на свадьбе, ей померещились бандиты в кольчугах, кровь, капающая с их мечей, и Жанин…

Она мысленно увидела женщину, распростертую на столе, и услышала, как она молит о пощаде, когда насильник проник в нее, продолжая сопеть и хрипеть в ритме своих толчков…

Господи милостивый, ведь это тот же самый стол! Имоджин с ужасом уставилась на дубовый стол, заваленный документами Ей показалось, что на нем пятна крови.

— Леди Имоджин, вам не следовало идти самой, — ласково сказал Ренальд. — Садитесь, пожалуйста.

Он подвел ее к большому креслу, стоявшему у стола. Имоджин вопросительно посмотрела на короля, но тот снисходительно махнул рукой.

— Садитесь, леди Имоджин. Тай рассказал мне о вашем упорстве и гордости. Я вас за это уважаю, но вам следует поберечь себя.

Упорство и гордость? Она посмотрела на Фицроджера. Он действительно так считает? Как странно. Она себя чувствовала такой слабой и неспособной распоряжаться даже своей судьбой.

Эта свадьба стала признанием того, что без мужчины Имоджин — кролик, выпущенный в стаю волков! Она была рада сесть. Так она, глядишь, не упадет в обморок от голода и слабости.

Ренальд налил ей вина, но она не успела сделать и глотка, как рука Фицроджера забрала его и заменила на кубок с водой.

— Мы должны поститься. Ты помнишь об этом? Если мы не станем этого делать, то все наши страдания принесут нам только несчастье, и у тебя станут рождаться кролики.

Имоджин в ужасе посмотрела на него.

— Что? — удивилась она. Фицроджер холодно улыбался.

— Так говорит твой драгоценный священник.

Имоджин отпила глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло, а король произнес:

— Леди Имоджин, ваш отец поручил вас заботам, и я имею честь проводить эту церемонию. Может, вы желаете, чтобы я пояснил вам значение всех этих документов?

— Государь, она все прекрасно знает, — заметил Фицроджер. — Она сама их составляла.

— Вот как? — сказал король и одобрительно посмотрел на Имоджин. — Тай, тебе досталась талантливая невеста, не говоря уже о том, что она очень красива! Но понимает ли она, что написала?

Они рассуждали так, как будто ее здесь вообще не было.

— Она все понимает, — резко заявила Имоджин, а потом в ужасе посмотрела на пораженного короля. — О, простите меня, государь.

И он снова пропустил мимо ушей ее дерзость.

— Ничего, леди Имоджин, мы понимаем, что вы пережили трудное время, и мы прощаем вас. Может, вы мне расскажете, что написано в этих документах?

— Я согласилась выйти замуж за лорда Фицроджера из Клива и сохраняю за собой право правления Каррисфордом, который перейдет к моим детям, за исключением старшего сына, который унаследует замок Клив и другие владения моего.., моего мужа.

Она перехватила взгляд Фицроджера — он помогал ей выдержать церемонию.

— Мой муж от моего имени станет охранять Каррисфорд и платить рыцарские налоги вам, государь. С помощью моих клерков я стану управлять замком Каррисфорд.

— Под руководством вашего мужа, — подсказал ей король.

— Простите, ваше величество?

— В документе говорится, что вы станете управлять Каррисфордом «под руководством лорда Фицроджера, моего мужа», а должно быть написано «Тайрона Фицроджера». Здесь нужно исправить.

Значит, теперь она знала имя мужа.

— Вы все понимаете, леди Имоджин? Эти слова ограничивают вашу власть.

— Я это знаю, — сказала Имоджин, кинув взгляд на Ублюдка Фицроджера.

— И вы с этим согласны?

— Да.

— А как насчет приданого? — спросил один из гостей.

Фицроджер ответил ему на это:

— Леди вступает в брак, будучи более богатой, чем я, поэтому мы не посчитали нужным упоминать о приданом. Присвоение моего титула ее землям и составляет ее приданое, потому что я только что отвоевал их для нее.

Это было заявлено Фицроджером довольно грубо, но точно.

— Я с этим совершенно согласна, — подтвердила Имоджин.

— Хорошо, — довольным тоном сказал король. — Тогда нет никаких причин для задержки, и мы должны стать свидетелями этого брака.

Имоджин взяла протянутое ей перо и подписала документ, поставив еще крест, что означало дополнительно данную клятву выполнения условий брачного договора. Она смотрела, как Фицроджер тоже подписывал бумаги и также нарисовал крест. Затем бумаги подтвердили все свидетели с помощью подписи, печатки или какого-то другого знака.

Она очнулась, когда Фицроджер взял ее за руку.

— А теперь ты должна присягнуть в вассальной верности Каррисфорда королю Генриху.

Генрих сел, а Имоджин преклонила перед ним колени как вассал перед властелином и положила руки ему на колени. Это был весьма торжественный момент, и девушка испытывала приятное волнение. Она завоевала эту честь своей смелостью, почти так же, как рыцарь завоевывает это в бою.

Потом настало время произнести клятвы в супружеской верности.

Фицроджер сказал:

— Тебе не стоит идти по двору, когда на ногах еще не совсем зажили раны. Вот кресло, тебя на нем могут отнести.

Имоджин увидела кресло, к которому прикрепили длинные шесты. Два крепких воина должны были нести невесту. Она вздохнула с облегчением, потому что ей было неприятно ступать босиком по грязи.

— Благодарю вас, — сказала она Фицроджеру.

Он уже много сделал для нее, но по-настоящему она была благодарна ему именно за это.

— Это все устроил Ренальд.

Ей следовало догадаться, что Фицроджер , не стал бы тратить время на решение подобных проблем — ее всегда могли отнести и на руках. Имоджин улыбнулась Ренальду и уселась в кресло.

Девушка ухватилась за ручки, когда ее подняли вверх, и все отправились в часовню. Отец Фульфган шагал впереди с распятием в руках. Казалось, что его главным желанием было очутиться где-нибудь в другом месте.

Во дворе собрались слуги, и когда процессия появилась перед ними, раздались приветственные возгласы. Имоджин услышала, как приветствовали ее, короля и Фицроджера. Но она также заметила, как мало осталось прежних обитателей Каррисфорда. Наверно, многие из них были заняты подготовкой праздничной трапезы, но скорее всего некоторые из старой прислуги пока еще не возвратились в замок.

Фульфган исчез в часовне, а ее носильщики поставили кресло у входа, где была расстелена ткань, на которую могла встать Имоджин. Интересно, об этом тоже позаботился сэр Рональд? Имоджин вздохнула, когда увидела, что это был кусок великолепной вышивки, изображающей охотничью сценку. Вышивка висела в кабинете отца, но при захвате замка была иссечена в клочья.

Король встал рядом с ней, а Фицроджер — по другую сторону.

Затем появился Фульфган. Поверх заплатанной черной сутаны он надел епитрахиль и выглядел так, словно сейчас произойдет обряд отпевания, а не венчания жениха и невесты. Выражение лица у него было просто ужасное. Он стал оглашать содержание брачного контракта низким и сильным голосом, но делал это так, будто перечислял список преступлений, требующих наказания.

— Тайрон Фицроджер из замка Клив, вы согласны с вышеперечисленным и свидетельствуете, что станете все честно выполнять? И что это ваша действительная подпись?

— Да, — произнес жених.

— Имоджин из Каррисфорда, вы согласны с вышеперечисленным и подтверждаете, что станете все честно выполнять? И что это ваша настоящая подпись?

Он спросил Имоджин так, как будто обвинял ее в чем-то весьма страшном. Она с трудом проглотила слюну.

— Да, — прошептала Имоджин.

— Все присутствующие могут засвидетельствовать, что вся церемония и документы были подписаны по доброй воле?

Послышался гул голосов, выражавший всеобщее одобрение.

— Тогда все в порядке, — с отвращением сказал отец Фульфган. — Если желаете, мы можем продолжать.

Имоджин увидела, что король с трудом сдерживает смех. Она прикусила губу. Имоджин не привыкла насмехаться над отцом Фульфганом, ей это казалось греховным.

Король взял холодную правую руку Имоджин, легонько пожал ее и вложил в правую руку Фицроджера. Прикосновение мужа было теплым и твердым. Затем Имоджин сверху положила свою левую руку. И окончательно образовался крест, когда супруг свободной рукой надел ей простое золотое кольцо на палец со словами:

— Этим кольцом я венчаюсь с тобой. Этим золотом оказываю тебе честь, и этим приданым я одариваю тебя.

— Благодарю тебя, лорд Фицроджер, за то, что ты вернул мне мой замок.

Имоджин жутко хотелось бы избежать следующей части церемонии, но ей все же пришлось преклонить колени и поцеловать ему руку.

— Я подчинюсь вашей власти, мой муж и господин.

И только сейчас она поняла, что не сможет сама подняться с колен, не разбередив своих ран. Она беспомощно посмотрела на него, ожидая помощи.

Ублюдок обхватил ее талию и осторожно помог подняться. Она знала, что он очень сильный, но ее опять поразило ощущение его ловкости и силы, потому что он не обладал уж очень массивной фигурой. Фицроджер не отпустил ее, а продолжал прижимать к себе. Потом он торжественно поцеловал ее, нежно прикасаясь губами.

— Как ты считаешь, старая ворона собирается благословить нас? — прошептал он, и искорки заплясали у него в глазах.

— Не следует так говорить о святом человеке!

Оказалось, что отец Фульфган все же собирался благословить их союз. Он высоко поднял руку. Супружеская пара повернулась к нему лицами. Священник выглядел так, будто у него рот был полон желчи.

— Лучше пожениться, чем гореть в адском огне. Брак предопределен для тех, кто не может найти истинный союз с Христом с помощью благословенного целомудрия. Но в браке есть преимущества, потому что с помощью вашего грязного союза вы можете создать тех, кому удастся лучше и чище служить Богу. Молитесь об этом.

Имоджин услышала приглушенные смешки рядом стоявших рыцарей. Она с ужасом посмотрела по сторонам. Король весь побагровел, но девушка так и не смогла понять: то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого смеха. Леди Имоджин боялась даже встречаться взглядом с Фицроджером.

Священник сделал им небольшую уступку:

— Необязательно вам гореть в адском пламени. Вы можете жить так, чтобы это было угодно Богу. Самый благородный путь — это держаться святого целомудрия в рамках брака. Это будет даже более благородно, чем жить в монастыре, потому что вам придется бороться с дьявольским соблазном каждый день.

Он сделал значительную паузу, потом вздохнул.

— К сожалению, немногие способны на такой великий подвиг. Тогда старайтесь использовать похоть вашего тела только для размножения. Контролируйте похоть, иначе она станет командовать вами. Будьте воздержанны по пятницам и воскресеньям, в канун святых праздников, в Великий и в Рождественский посты. Избегайте друг друга, как только возможно, чтобы противостоять дьявольскому соблазну, и не спите вместе, когда дитя начнет расти у матери в утробе. А пуще всего избегайте удовольствия от вашей похоти, потому что иначе у вас станут рождаться монстры!

Он в последний раз смерил их взглядом. Но теперь в нем было больше скорби, чем злости. Перекрестил и запел псалом.

— Бог Авраама, Исаака и Иакова, благослови этих молодых людей и посей в их сердцах семя вечной жизни.

После этого он вошел в часовню и запер за собой дверь.

— Господи, — сказал король, — если бы архиепископ Кентерберийский так же благословил меня во время моей свадьбы, я бы стал опасаться за будущее страны. Я боялся бы сделать беременной Матильду.

— Все чтят Эдуарада за его святую выдержку, — сухо заметил Фицроджер. — Хэл, ты не воспользовался своим шансом приобщиться к святости.

— Мне гораздо приятнее проводить каждую ночь с моей дорогой Матильдой.

Король крепко поцеловал Имоджин, отчего у нее закружилась голова, и шлепнул Фицроджера по плечу так, что тот чуть не упал.

— Вот как нужно целовать жену, друг мой, а ты ее облобызал так, как будто этот прокисший священник притупил твои мозги или те части тела, которые понадобятся тебе сегодня ночью! Ты что, собрался до конца своих дней соблюдать целомудрие?

— Ну нет. Кстати, моя похоть может пока еще подождать, а вот мой пустой желудок уже больше не в силах терпеть, — сказал Фицроджер и, подхватив Имоджин, посадил ее в кресло. — Начинаем пировать!

Процессия прошлась по двору, а потом отправилась в башню. Народ приветствовал их и размахивал шапками и платками. Молодую посыпали зерном, чтобы Имоджин была многодетной в браке.

Им навстречу выбежала женщина с венком из маргариток и незабудок и надела его на голову Имоджин.

— Благослови вас и вашего лорда Господь в этот счастливый день, леди!

Сердце Имоджин возрадовалось, и у нее стало легче на душе. Да и ее люди видели, как работал и действовал лорд Фицроджер в Каррисфорде в эти последние три дня, — сначала он доблестно сражался, а потом деловито организовал ремонт и уборку и быстро привел в порядок замок. Они радовались ее выбору.

Думая об этом, Имоджин слабо улыбнулась новому хозяину, в ответ он послал ей прохладную улыбку.

В низу лестницы, ведущей в главную башню, собрались воины Фицроджера. Они вынули из ножен мечи и отсалютовали новобрачным.

Фицроджер вынул из-за пояса кошелек и отсыпал Имоджин в руку целую горсть серебряных монеток.

— Это щедрый дар для слуг и воинов. Ты же не хочешь тратить собственные деньги.

Имоджин сразу помрачнела. Опять встал вопрос о ее сокровищах. Он, видимо, считает, что брак дал ему возможность беспрепятственно рыться в ее сундуках. Но все, что там было, предназначалось Каррисфорду, а не Кливу.

Леди Имоджин стала швырять монетки в толпу, и ее супруг тоже присоединился к ней. Крики и приветственные возгласы раздались громче.

— Много вам детей, и чтобы они все были здоровы! — крикнула женщина, вертя в руках блестящую монетку.

— Благослови вас Боже!

— Каждые девять месяцев пусть рождается у вас по мальчику!

— Точно, — орал какой-то мужчина. — Хозяин, обработай ее сегодня как следует! Пусть она быстрее понесет от тебя!

Далее последовали такие же непристойные предложения и возгласы.

Громкие, хриплые, похабные крики стали невыносимы. Они призывали к похоти и насилию. Имоджин стало казаться, что она уже заживо погребена.

Леди Имоджин увидела, что руки, которыми она вцепилась в ручки кресла, побелели. Фицроджер же всех поблагодарил.

— Пойдем, — тихо скомандовал он. — Жена, я настаиваю на том, чтобы отнести тебя на руках, даже если ты станешь упрямиться.

Имоджин овладело паническое настроение и желание убежать куда-нибудь подальше от свадебного ложа.

— Я не могу… — стала она отказываться, но моментально оказалась в его руках.

— Ты все сможешь, — ответил он ей. Когда Имоджин стала вырываться, Ублюдок коротко добавил:

— Имоджин, перестань сопротивляться, или я брошу тебя в грязь прямо на твою сладкую попку!

Имоджин покорилась. Не его вина, что Бог проклял женщин и возложил на их плечи такие ужасные обязанности. Как бы ей хотелось, чтобы кто-то пожалел ее и посочувствовал ей.

Внезапно Имоджин ощутила необыкновенную слабость, прислонила щеку к мягкому бархату его туники, но колючее золотое шитье поцарапало ей щеку, и она резко отшатнулась.

— Как обычно! — резко заметила леди Имоджин.

— Что? — спросил Фицроджер.

— Ты всегда способен причинять мне только боль!

Он нахмурился, посмотрел ей в глаза, а потом быстро слизнул капельку крови со щеки.

— У тебя уже идет кровь? Да, ведь мне придется сегодня ночью повторить то же самое. Ты не ошиблась в своих предположениях.

Имоджин задрожала, когда он подтвердил ее самые худшие опасения.

— Прекрати дрожать, Имоджин, — нетерпеливо промолвил Ублюдок. — Женщины всегда проливают кровь в первую брачную ночь. Никто от этого не умер, и ты тоже останешься живой. Если ты перестанешь ссориться со мной, то наш брак будет вполне приемлемым. Имоджин сверкнула глазами.

— Фицроджер, прекрати относиться ко мне, как к ребенку!

— Я всегда буду относиться к тебе так, как ты того заслуживаешь.

Имоджин замолчала. Она понимала, что ведет себя действительно как дитя, но ведь она так сильно переживала.

Фицроджер усадил ее в кресло возле главного стола.

— Ты дрожишь, как осиновый лист, — заволновался он. — Ты казалась мне более храброй.

Имоджин посмотрела на стол, покрытый дорогой скатертью.

— Милорд, к сожалению, меня мучают грустные воспоминания, и в этом нет ничего удивительного. Со временем все забудется.

Было страшно осознавать, что брачная трапеза происходила за столом, на котором так жестко насиловали ее горничную.

Леди Имоджин огляделась и должна была признать, что брачный пир хорошо подготовлен. Все столы уставлены различными явствами. Все было почти так, как во время праздников до нападения Ворбрика.

Хотя ее прошлое, как говорится, кануло в Лету, все еще сохранились воспоминания о тех блаженных днях. Подошел седой Сивард, чтобы преклонить колени перед королем и перед своей молодой хозяйкой. Имоджин улыбнулась и протянула к нему руки.

— Сивард, ты хорошо выглядишь. Я так рада тебя видеть!

— Леди, все хорошо. — И старик улыбнулся ей. — Я счастлив видеть вас рядом с сильным мужчиной и нашим монархом!

— Спасибо, Сивард, — ответил король и подмигнул ему.

Управляющий дворцом покраснел и поспешил ретироваться.

Имоджин посмотрела на Фицроджера, сильного мужчину, который был с ней рядом. Все решили, что она счастлива в этот день и непременно должна радоваться.

Она взяла кубок, из рубинового стекла и залпом его осушила.

— Предполагалось, что мы должны были разделить круговую чашу, — сухо заметил Фицроджер. Он подозвал виночерпия, чтобы тот снова наполнил кубок и приложил его ко рту тем местом, где его касались губы Имоджин, и в свою очередь тоже осушил до дна.

— Если мы не можем что-то поделить поровну, тогда нам придется хотя бы быть на равных.

— У нас так не выйдет, — парировала Имоджин.

— Вот как? Тогда развлекай короля, жена, а я займусь мрачным сэром Вильямом. Я гарантирую тебе, что это хорошее доказательство нашего неравенства.

Имоджин была поражена. Он решил, что она опять намекает на то, что Фицроджер ниже ее по происхождению. Она также вспомнила, что как-то обозвала его ничтожеством.

— Кстати, — заметила Имоджин и подала ему ключ от сундучка. — Милорд, пусть это лучше хранится у вас. Мне некуда спрятать этот ключик.

Фицроджер взял ключ и повертел его в руках.

— И никакой благодарности за мои жалкие подарки? — удивился он.

Имоджин почувствовала, как у нее от стыда запылало лицо.

— Да.., конечно… — заикаясь, промолвила она. — Вы были так добры, что подумали даже об этом.

— Но эти вещи, конечно, не соответствуют вкусам Каррисфорда?

— Ну, теперь в них нет никакой необходимости. У меня есть много…

— Конечно, так и будет, когда ты наконец решишь открыть свою сокровищницу, но ты мне должна разрешить вручить тебе утром подарок…

Имоджин с трудом проглотила слюну. Утреннее подношение символизировало передачу приданого Имоджин Фицроджеру и доказательство того, что он был доволен поведением жены в первую брачную ночь.

Имоджин поспешила повернуться к королю. Тот привез с собой музыкантов и постукивал пальцем в такт музыке. Он, очевидно, был доволен тем, как все происходило.

Леди Каррисфорд обратилась к королю:

— Благодарю вас, государь, что вы пришли ко мне на помощь.

— Леди Имоджин, как только я услышал о ваших несчастьях, я сразу же поспешил сюда. Но боясь, что было слишком поздно, если бы вы сами ничего не предприняли и не нашли надежного защитника.

Столы стали обносить дичью, и король, выбрав самый хороший кусок, положил его перед Имоджин на доску, на которой она могла порезать мясо. Имоджин смотрела на него и, хоть она постилась целый день, все равно не смогла проглотить ни кусочка.

— Ваше величество, вы высоко цените лорда Фицроджера.

— Он верный друг, — просто ответил ей Генрих. — А у меня таких друзей слишком мало. Он всегда сможет защитить вас.

— Он доблестный воин и умелый организатор, — согласилась Имоджин. Генрих захохотал.

— Вот это воистину самое подходящее слово! Умелый. Он даже убивает умело!

У Имоджин совершенно пропал аппетит.

Она видела, как ловко убивает Фицроджер, и понимала, что имел в виду король. Никакой речи о достойном поведении рыцаря не могло и быть — просто молниеносное убийство.

Имоджин вся содрогнулась. — Государь, я поражена, что лорд Фицроджер до сих пор ни с кем не был помолвлен, — заметила Имоджин и попыталась откусить кусочек цыпленка.

— Здесь нечему удивляться. До недавнего времени у него не было и клочка земли, и поговаривали, что он незаконнорожденный ублюдок. Он всегда являлся надежным другом, но у меня самого тоже ничего не было. Леди Имоджин, нам повезло: мы разбогатели, и у нас хорошие жены.

Он выпил за ее здоровье, и Имоджин пришлось ему улыбнуться в ответ. Имоджин хотелось побольше разузнать о Фицроджере, поэтому она тихо сказала королю:

— Для человека безземельного у него слишком хорошо идут дела.

— Да, будучи к тому же еще и незаконнорожденным, он добился удивительных успехов, и все с помощью меча, леди. Фицроджер был посвящен в рыцари из-за своей доблести. Он многие годы существовал благодаря победам на турнирах и принимая участие в битвах в качестве наемника. Вам достался самый лучший боец Англии, леди Имоджин.

Новобрачная еще раз кинула взгляд на мужа. Ее не удивляли слова короля, потому что она понимала — все, за что бы ни принимался Тайрон Фицроджер, он делал хорошо.

— Поэтому мне хочется, чтобы он закрепился в этих краях, — продолжал Генрих. — Ему было приказано укрепить Клив и заключить союз с вашим отцом, но все получилось гораздо лучше, чем я предполагал.

— Если моему мужу придется сражаться с Ворбриком, он сможет победить его? — спросила короля Имоджин.

— Если они будут сражаться один на один? Леди Имоджин, все в руках Божьих, но Тая, с тех пор как он стал мужчиной, никто не побеждал.

— Сколько же ему лет?

Казалось, что короля удивляли ее вопросы, но он с удовольствием отвечал на них.

— Двадцать шесть. Я должен уточнить, он стал первым рыцарем Англии в восемнадцать лет.

— Ваше величество, кто же его тогда победил?

— Я, — ответил король. — Так мы и познакомились.

Имоджин пыталась что-то проглотить и как-то определить свое отношение к мужу.

Двадцать шесть лет — и уже один из самых выдающихся воинов. Непобедимый рыцарь, прекрасно разбирающийся в военном деле.

Она назвала его ничтожеством и тем смертельно оскорбила. Но ей придется поступить именно так, если он попытается нарушить их соглашение. Девушка опять задрожала, и Фицроджер обратился к ней:

— Имоджин, ты ничего не ешь, тебе нужно непременно хотя бы немного перекусить.

Имоджин положила в рот кусочек цыпленка в шафрановом соусе, заставила себя прожевать его и проглотить, хотя ее желудок всячески протестовал.

Фицроджер нахмурился и положил свою теплую руку на ее холодную миниатюрную ручку. Ей было приятно его прикосновение, но Имоджин все равно расценила этот жест как покушение на ее свободу и вырвала у него руку. Он снова наполнил рубиновый сосуд и протянул его ей.

— Тогда выпей, — предложил Фицроджер.

Имоджин повиновалась. Ее волнение привлекало внимание мужа, а ей не хотелось этого, поэтому она, слушая музыкантов и любуясь акробатами, попыталась выглядеть спокойной и счастливой.

Девушка попыталась улыбнуться, и от этих попыток у нее заныли мышцы лица. Ей уже хотелось, чтобы все поскорее закончилось, но ее беспокоило, что же будет дальше…

Имоджин казалось, что на этом пиру только у нее одной было плохое настроение.

На столе было хорошее вино и прекрасные закуски, и все мужчины много ели и еще больше пили. Может. Фицроджер напьется, подумала она. Имоджин следила за кубком, который они делили друг с другом, но он пил весьма умеренно.

Наконец все кончили закусывать, и на столе появилось множество отличных вин. Все это было из Клива.

От жуткого стука барабанов, звучания флейт, хохота и выкриков у Имоджин просто раскалывалась голова.

Фицроджер обратился к ней.

— Нам пора все заканчивать, — сказал он так, будто у него был иной выбор и он мог заняться массой более интересных для него дел. — Король любезно предложил нам занять главную комнату. Ту самую, которая принадлежала твоему отцу. Прислуга ждет тебя наверху. И ничего не бойся. Только король и еще несколько его приближенных увидят наше брачное ложе. Мне кажется, не имеет смысла просить отца Фульфгана, чтобы он благословил его.

— Тебе не следует смеяться над священником, — сердито заметила Имоджин, пытаясь скрыть под злостью свое паническое настроение, сжимавшее словно железной рукой ее сердце. — Он прав. Похоть — это происки дьявола. Преподобный сказал мне, что новобрачные должны не касаться друг друга в течение трех дней, чтобы доказать, что могут победить свою похоть.

К удивлению девушки, Фицроджер поцеловал ее руку и сказал:

— Все будет не так уж и плохо, Имоджин. Я тебе это обещаю.

— Ты не причинишь мне боль? — прошептала она с надеждой, что он как-то успокоит ее.

Фицроджер осторожно приложил к губам палец.

— Тихо. Мы поговорим об этом попозже. Поднимайся.

Глава 10

Имоджин встала. Ноги почти не болели. Наверно, потому что ее сейчас мучили совершенно иные проблемы. Когда она шла к лестнице, раздался свист и какие-то скабрезные замечания. Но все внезапно замолкли. Имоджин посмотрела на мужчин. Тайрон Фицроджер сидел с абсолютно спокойным лицом, но девушка поняла, что он только одним-единственным взглядом приказал замолчать всем своим людям и рыцарям короля.

Имоджин обнаружила, что комната отца сильно изменилась. Фицроджер сделал ее своей. На стенах висели незнакомые гобелены и стояли новые резные сундуки. Хотя Имоджин понимала, что вещи отца были похищены или испорчены Ворбриком, ей все это было крайне неприятно.

Там уцелела огромная кровать отца, и сейчас ее усыпали лепестки роз. Марта стояла рядом, улыбаясь, как будто это было очень радостное событие.

Имоджин подумала, как было бы ужасно, если бы она лишилась чувств на этих простынях, усыпанных лепестками роз. Она очень странно себя чувствовала. Фицроджер опять был прав — ей следовало бы что-нибудь поесть. Она выпила слишком много крепленого вина на пустой желудок.

— Миледи, разрешите я вам помогу, весело предложила Марта. Было видно, что и она тоже под хмельком. Вскоре Имоджин была раздета донага. Марта расчесала ей волосы, и они окутали девушку, как шелковое покрывало. День был теплый, но Имоджин вся дрожала.

— Ну-ну. — сказала Марта, — смотрите не простудитесь.

Она осторожно закутала Имоджин в синюю шерстяную накидку.

— Миледи, вы здесь посидите, а я скажу, что вы уже готовы. У вас будет хороший муж, и он позаботится о вас, ничего, что здесь нет никого из ваших родственников.

Имоджин снова задрожала как осиновый лист.

Вдруг комната оказалась заполненной людьми — среди них были Фицроджер, король, Рональд и какой-то незнакомец.

— Это — лорд Джеррольд, — сказал король, пока Фицроджер раздевался.

Вскоре он стоял перед ней обнаженный. Имоджин не желала на него смотреть, но против воли ее глаза рассматривали его загорелое тело.

Имоджин поразило, каким оно показалось ей прекрасным, хотя на нем было множество шрамов. У Ублюдка были широкие плечи и узкий таз. Его сильные тренированные мышцы были само совершенство, и теперь Имоджин поняла, почему он такой сильный, несмотря на стройную фигуру.

Имоджин увидела, что он специально дает ей время рассмотреть себя, и опустила глаза.

Вдруг раздался смех, и Имоджин снова посмотрела на него. Каков был ужас девушки, когда, казалось бы, безопасный вялый кусок плоти у него между ног начал, качаясь, увеличиваться в размерах.

— Клянусь всем святым, твое тело знает свои обязанности, — громко провозгласил король. — И неудивительно, ведь его ожидает такой лакомый кисочек!

Марта сорвала покрывало с Имоджин. Та инстинктивно прикрылась руками.

— Она просто великолепна, — заявил король. — Быстро оба в постель, и за дело. Сотворите мне побольше славных рыцарей на благо Англии!

Марта подтолкнула Имоджин на кровать. Фицроджер проскользнул под покрывало с другой стороны и удержал там Имоджин железной хваткой.

После нескольких шутливых пожеланий король, лорды и Марта удалились.

Как только они ушли, Фицроджер выпустил жену из объятий. Она не пыталась бежать. Имоджин не хотела поддаваться страху и тихо лежала на спине, широко раскинув в стороны ноги, плотно прикрыв глаза, и ждала…

Но ничего не происходило… Когда она уже больше не могла выдержать ожидания и приоткрыла глаза, то увидела, что Тайрон лежит на боку, подперев подбородок ладонью, и смотрит на нее.

— Я что-то сделала не так? — испуганно спросила Имоджин. — Что мне нужно делать?

— А что ты сейчас делаешь? — поинтересовался супруг.

У Имоджин зарделось от смущения лицо.

— Ты сам знаешь.

Тайрон склонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Если я знаю, милая, позволь мне все тебе показать.., и все взять в свои руки.

— Ты всегда стараешься мною командовать, — расстроенно заметила Имоджин.

— Только тогда, когда знаю свое дело, — насмешливо заметил ее муж.

— Ты всегда считаешь, что лучше всех знаешь, как именно поступать в том или ином случае, — продолжала она спорить. — Хорошо, если ты все знаешь, тогда давай приступай к делу. Я надеюсь, что сразу же понесу от тебя, потому что тогда нам не нужно будет заниматься этим целый год или где-то около того.

— Ну, — заметил Фицроджер, обнимая ее, — примерно пару месяцев мы не будем знать, укоренилось ли в тебе мое семя, и нам придется заниматься этим, пока мы не будем уверены.

Имоджин ощутила, что он налег на нее всем мускулистым телом и эта штука прикасается к ней. Девушку охватила паника, и она оттолкнула Фицроджера изо всех сил.

— Нет! Я не стану! Я не могу! Тайрон резко отпустил ее, и Имоджин чуть было не упала с кровати.

— Чего ты боишься? — нахмурившись, спросил он ее. — Почему ты так напугана? Все занимаются этим и, как правило, получают удовольствие. — Сказав это, Фицроджер вздохнул. — Имоджин, ты можешь мне довериться?

— Нет, — таков был ее ответ. У него сурово сжались губы.

— Имоджин из Каррисфорда, все ошибаются, когда называют тебя Цветком Запада, ты всего-навсего колючка! Ты даже не можешь делать то, о чем тебя просит муж.

— Ты меня уже окончательно запугал, — ехидно заметила Имоджин. — Я не смею спорить с хозяином.

— Хорошо, — согласился Фицроджер. Он ухватил ее за руку и перетащил на середину постели. Когда Имоджин попыталась оттолкнуть его, он приказал:

— Не смей двигаться! Лежи спокойно. Имоджин снова задрожала и раздвинула ноги.

— Сдвинь ноги, — спокойно приказал он ей. — Мне не нравится, когда ты дрожишь, как ягненок перед закланием. Постарайся расслабиться.

Его мозолистая ладонь опустилась ей на бедро и стала поглаживать тело девушки. Рука поползла по животу, коснулась ребер и очутилась на плече. Имоджин почувствовала, что ей приятно это прикосновение. Девушке даже нравилось, что его жесткая рука слегка царапала ее нежную кожу.

— Ты совсем не колючка, — тихо промолвил еще не состоявшийся муж. — У тебя кожа, как лепестки розы…

Фицроджер слегка отодвинулся, чтобы ему было удобнее гладить и ласкать те заветные места ее тела, которых никогда не касалась рука мужчины. Рука Тайрона снова пробежалась по ее бедру, и он стал ласкать ее живот.

Имоджин пошевелилась и спросила:

— Что ты делаешь?

— Приручаю тебя.

— Приручаешь? — удивилась она. Фицроджер с усмешкой посмотрел на нее.

— Как нервную необъезженную кобылку.

— Никакая я тебе не кобылка, — возразила она, но почувствовала, как начинает расслабляться.

— Вот и хорошо…

Его ладонь коснулась ее правой, а затем и левой груди.

Отец Фульфган не одобрил бы это, подумала Имоджин и схватила обеими руками его за ладонь.

— Перестань, отец Фульфган сказал, что один из самых страшных грехов позволять мужчине прикасаться к себе подобным образом!

— А вот насчет этого он тебя не предупреждал?

Когда Тайрон взял в рот ее розовый сосок, Имоджин завопила во все горло. Тогда он отпустил руки и сосок девушки и шлепнул ладонью по ее губам.

— Бога ради, замолчи!

Имоджин увидела, что ему стало смешно, и, как только он расслабился, она его укусила. Тайрон соскочил с кровати.

— Не могу поверить своим глазам. Видимо, придется поступить с тобой так, как ты предлагала.

Имоджин уставилась на его возбужденное естество. Как у Ворбрика!

— Нет, я хочу в монастырь! Фицроджер холодно посмотрел на нее.

— Не будь такой трусихой.

— Брачные отношения не были доведены до конца, — в отчаянии заявила Имоджин. — Брак можно аннулировать. Ты не имеешь права препятствовать мне стать Невестой Христовой. Отец Фульфган сказал…

Он медленно поднял вверх палец.

— Если ты скажешь еще хоть одно слово о своем священнике, он немедленно умрет! Услышав такое. Имоджин захлебнулась на полуслове.

Тайрон вернулся в постель, укрылся и привлек ее к себе. Имоджин пыталась освободиться от его железных объятий, но все усилия были напрасны. Эта штука нажимала ей на бедро, словно дубовая палка.

Тайрон тихонько подул ей в ушко и ласково сказал:

— Если только ты не желаешь перечислить мне все, что, по его словам, может отправить нас прямиком в ад, я все это тебе сам продемонстрирую. Мне кажется, что я женился на самой информированной девственнице Англии.

— Ты еретик, — продолжала слабо протестовать Имоджин. — Ты насмехаешься над всем святым…

Тайрон перевернул ее на живот, и его рука начала медленное путешествие по ее спине. Имоджин снова стала расслабляться.

— Твое тело создано Богом, и видно, как он хорошо поработал над ним.

— Плоть следует умерщвлять, — шепнула Имоджин.

— Если хочешь, я тебя немедленно высеку! — предложил Фицроджер, а Имоджин захихикала.

— Ладно, мне бы не хотелось портить эту атласную кожу… — сказал Тайрон, и его рука сползла на ее ягодицы.

Имоджин заерзала, и у нее перехватило дыхание.

— Мне ужасно интересно, — прошептал ей на ухо Фицроджер, — откуда это святой отец так хорошо знает о плотских утехах?

— Он всегда говорил, что когда-то был порочным человеком, — сообщила Имоджин.

— Мы заменим его на человека, жившего в святости с самого своего рождения, — обещал ей Тайрон.

Имоджин даже подскочила на кровати.

— Он мой духовник, им он и останется. Фицроджер, ведь я управляю Каррисфордом?

— Под моим наблюдением, — напомнил он и снова опрокинул ее навзничь. — Его здесь больше не будет.

Имоджин пыталась оттолкнуть Фицроджера, но он принялся ее целовать. Тогда она крепко сжала губы и зубы.

Правда, ей не хотелось, чтобы он перестал ее целовать, и потом, поцелуи не были слишком большим грехом. Когда он легко провел языком по внутренней части губы, Имоджин вздрогнула и все ее тело запылало.

Когда Фицроджер попытался проникнуть языком еще глубже ей в рот, она отшатнулась, вспомнив предупреждения отца Фульфгана:

«Если мужчина станет пытаться проникнуть языком в рот женщины, то оттуда прольется яд и женщина умрет…»

Имоджин пыталась сопротивляться Фицроджеру, но уже ничего не получалось. Яда во рту не оказалось, и она почувствовала, что осталась жива. И самое главное — ей было очень приятно. Может, отец Фульфган кое в чем ошибался? В конце концов, действительно, как сказал Фицроджер, откуда все это может знать живой и ныне здравствующий святоша?

Имоджин только сейчас заметила, что Фицроджер прикасается к ее бедрам и движется так, будто хочет проникнуть в нее, Та-а-ак, вот все и начинается, подумала Имоджин. Она знала, что так оно и будет. Поцелуи, конечно, были весьма приятны, но это было всего лишь началом.

Имоджин никогда не считала, что Бог был полностью справедлив по отношению к Еве, но Бог есть Бог, ведь пути Господни неисповедимы.

Интересно, настало ли время раздвигать ноги?

Фицроджер принялся лизать ей грудь. О нет! Мне придется каяться за это, подумала Имоджин.

— Господи, это не моя вина! — бормотала она и услышала в ответ что-то вроде хихиканья.

Потом его язык начал описывать круги вокруг соска. Имоджин испытывала какое-то странное ощущение. Затем он лизнул сам сосок, и она вся содрогнулась.

— Это большой грех, — прошептала Имоджин.

— Нет, — так властно ответил ей муж, что она не стала больше спорить.

Она ощущала странные пульсации и ритмические процессы в своем теле. Его рот перешел к другой груди. Он был влажным и теплым, и Фицроджер начал сосать ей грудь, словно младенец. Ее тело пронзило необычно острое ощущение, и девушка напряглась. Имоджин схватила Тая за волосы, но не для того, чтобы его оттолкнуть.

Невеста почти простонала, внутри у нее все нарастала сладкая пульсирующая боль, и от этого у нее стало затуманиваться сознание. Ее бедра стали двигаться помимо ее воли, и она крепче ухватилась, за Тайрона.

Он продолжал сосать ей грудь, а его руки двигались по телу Имоджин, сводя ее с ума. Ее бедра дергались, как во время припадка эпилепсии, и все тело извивалось и дрожало.

— Меня мучают дьяволы! — кричала она. Фицроджер посмотрел на нее и спросил:

— А ты знаешь, как нам их изгнать, дорогая?

Его рука скользнула между бедер Имоджин. От его прикосновения они распахнулись. Имоджин инстинктивно снова их сжала, но он уже оказался внутри.

— Как? Я не могу больше терпеть! — возопила она.

— Они станут тебя мучить, пока мы их не изгоним. Теперь пришло время тебе раздвинуть ноги.

Она повиновалась, и его пальцы проникли дальше в нее. Имоджин заскулила, как щенок. Она смотрела на Тая. Глаза у него потемнели, щеки раскраснелись, и он снова показался ей очень молодым. Эти изменения, казалось, заставляли дьяволов внутри нее танцевать более дикий и резвый танец.

Имоджин прикрыла глаза и представила внутри себя клубок танцующих и извивающихся дьяволов, но от прикосновения его руки ей вроде бы стало легче.

— Глубже, — пробормотала она.

— Имоджин, я должен проникнуть в тебя глубже, чтобы избавить тебя от дьяволов, — пробормотал Фицроджер.

Вот теперь ей кое-что стало ясно. Она резко двинулась навстречу его руке. В этот момент ее действиями управлял только инстинкт.

— Тогда сделай это, я умираю.

— Нет, ты не умрешь, — хрипло шепнул Фицроджер. — Твой рыцарь спасет тебя.

Он оказался у нее между ног, и она почувствовала, как его твердая плоть касалась ее лона.

— Да, — задыхаясь, подтвердил Фицроджер. — Имоджин из Каррисфорда, тебя так трудно спасти от дьяволов…

Дьяволы продолжали терзать ее тело. Имоджин крепче ухватилась за него.

— Быстрей, быстрей! — требовала она. Внезапно Имоджин почувствовала, как он начал заполнять ее без остатка, и ей стало больно. Но в этой боли заключалось избавление от еще больших мук.

— Так хорошо, — шептала она, — так хорошо.

— Да, — простонал Фицроджер и поцеловал ее. Не открывая рта от ее губ, он выдохнул:

— Мой цветочек, мое сокровище, моя радость.., и мое удовольствие…

Имоджин широко раскрыла глаза и очнулась:

— Удовольствие!

Казалось, что сам отец Фульфган навис над их постелью.

— Нет! — завопила она и попыталась оттолкнуть Фицроджера. — Подумай о наших детях!

— Фульфган будет мертв! — мрачно пообещал он ей и с силой попытался войти в нее.

Боль, сильная боль! Это Божье наказание! Имоджин принялась кричать и извиваться.

— Ты и есть тот самый дьявол! Господи, спаси и помоги мне!

Теперь она понимала, почему кричала Жанин. Имоджин с новой силой принялась бить Фицроджера и истошно вопить:

— Прекрати, пожалуйста, прекрати. Ничего не помогало, и она пробовала вцепиться ему ногтями в глаза, но Тайрон схватил ее за руки.

— Имоджин, перестань!

Казалось, что его голос доносился к ней откуда-то издалека. Теперь она видела только Ворбрика, который насиловал ее кричащую горничную, чувствовала, что не может избавиться от этого видения, и ощущала ужасную боль. Имоджин в слезах молила:

— Святая Мария, помоги мне!

Потом она почувствовала, что освободилась, и, скатившись с кровати, свернулась в клубочек на полу. Ее трясло так, что временами ей казалось, будто бы стены замка вибрируют вместе с ней. Она боялась посмотреть, не последовал ли из видения в явь за ней этот монстр.

Затем послышался щелчок дверного замка. Она со страхом посмотрела на постель, а потом осмотрела комнату. Она была пуста. Значит, Фицроджер ушел. Имоджин истерически зарыдала.

Когда Ренальд де Лисл наконец нашел свою маленькую комнату, что было сложно сделать после столь обильного возлияния за свадебным столом, он обнаружил там на своей узкой койке жениха. Тайрон подложил руки под голову и лежал, уставившись на балки потолка. В полумраке комнаты было трудно различить выражение его лица.

Ренальд попытался что-то сказать, но не мог подобрать подходящие слова. Заговорил первым Тай:

— Я обещал больше не портить цветы, я солгал.

Тай лежал неподвижно, а это было плохим признаком.

Ты был прав насчет священника, — наконец заметил Тайрон. — Мне не следовало ему доверять. Постарайся, чтобы он мне больше не попадался на глаза.

Было похоже, что Тайрон хотел, чтобы священника немедленно прикончили.

Ренальд не имел ни малейшего понятия, что случилось на брачном ложе, но ему показалось, что будет нелегко расправиться с отцом Фульфганом.

— Я его вышвырну завтра же. Последовало затянувшееся молчание.

— Он здесь останется столько, сколько этого пожелает Имоджин.

Рональду было трудно соображать из-за выпитого вина, но он понимал, что Таю необходима его помощь. Теперь он пожалел, что так сильно напился.

— Ч-что с-случилось? — спросил он друга. Голос Тая был почти спокойным:

— Ничего особенного. Спи, Ренальд. Может, я и не все могу сделать, но если возникнет необходимость, то я смогу отразить нападение.

Ренальд услышал, как зашуршала занавеска, после того как Тайрон вышел из комнаты.

Черт побери, не стоило мне так напиваться, подумал де Лисл, но уже не смог бороться со сном.

Имоджин не понимала, что с ней произошло. Спала ли она? Или упала в обморок? Тогда комната была багряной в лучах заходящего солнца, а сейчас ее посеребрил свет луны. Это была комната ее отца, где она всегда чувствовала себя в безопасности. Здесь она играла ребенком и, когда подросла, приходила к отцу, чтобы тот отвечал на сотни ее вопросов.

Теперь комната не казалась ей безопасной. Там пахло по-иному, и ей вспоминались неприятные вещи. Насилие. Смерть. Трупы…

Она стала вспоминать.

Ублюдок Фицроджер теперь ее муж.

Девушку передернуло, когда она вспомнила все, что случилось, — и испытанное ею удовольствие, и острую боль.

Удовольствие? Да, она помнила ощущение его и лицо мужа, когда между ними все было хорошо. Наконец-то он снял свою маску, и она увидела человека, у которого была душа. Это было такое мимолетное, прекрасное мгновение.

Потом она начала с ним бороться и кричать. Он ей вдруг представился в образе порочного монстра Ворбрика. И он оставил ее.

Что же она наделала?

Она может обвинять в случившемся Фицроджера и говорить, что следовало бы подождать, пока она к нему привыкнет, но он был с ней нежным. Имоджин вспоминала, как она сама молила его, чтобы он сильнее ее ласкал. Но это все было до начала боли.

С чем она боролась — с болью или удовольствием? Боль была сильнее, чем она ожидала, но ее испугало головокружительное ощущение непомерного удовольствия. Это ощущение ужасно перепугало ее.

Отец Фульфган был прав. Половое влечение прямиком ведет в ад.

Почему-то Тай считал, что удовольствие, полученное во время плотских утех, не было страшным грехом, но он не был в Святой Земле, и его не распинали на кресте за веру. Он не постился почти весь год и не истязал себя плетью с металлическими наконечниками на ремнях.

И оказалось, что он ошибался, потому что ужас и боль, вставшие преградой между ними, наверно, и есть наказание за их похоть. Если бы он просто вошел в нее, так было бы лучше.

Имоджин знала, что на ее стороне добродетель, но она также понимала, что не правильно обошлась с мужем. Что мог подумать Фицроджер, когда она, лежа под ним, принялась вопить и сопротивляться? Ведь он старался сделать все как можно лучше.

Девушка желала, чтобы кто-то был рядом с ней, чтобы что-то посоветовал ей или в какой-то мере поддержал ее.

— Отец, отец, — стонала она, — почему ты умер? Ты.., ты не подумал обо мне! Мне нужно с тобой посоветоваться!

Она представила, как ее отец говорит ей:

— Имоджин, дорогая, тебе следует как можно скорее подрасти.

Девушка выпрямилась. Она, казалось, слышала голос отца здесь, в этой комнате, где они чудесно проводили время вместе.

— Ты оказалась в гуще зла, от которого я старался тебя оградить. Но ты выбрала свой путь — правильный путь, — и тебе придется пройти по нему до конца.

Может, она сходит с ума? Имоджин закрыла глаза и сформулировала следующий вопрос:

— Отец, как ты относишься к Фицроджеру?

— Я бы не выбрал для тебя такого мужа, дитя мое. Должен признаться, что я, как каждый отец, не желал бы для тебя такого молодого сильного жеребца. Но он станет хорошо служить тебе, если ты ему это позволишь. И помни, что ты тоже должна верно служить ему.

— На брачном ложе?

— Не только. Дочь моя, меньше всего именно в этом качестве. Ни один человек, даже очень сильный, не сможет выстоять один. Позаботься о своем муже.

Позаботиться о Фицроджере? Но она нужна ему только в качестве жены и матери его детей. Он еще намекал, что она сможет вести хозяйство в Кливе…

Наверно, отец имел в виду именно это. Ей, видимо, придется попытаться выдержать все муки в постели.

— А как насчет наставлений отца Фульфгана? Он прав в отношении похоти?

Имоджин могла поклясться, что отец ответил ей с присущим ему юмором, без которого он не обходился при жизни.

— Имоджин, святых присылают к нам, чтобы они не помогали нам, а раздражали самые больные язвы, а Фульфган прекрасно умеет это делать. Именно ради этого я привез его в Каррисфорд, потому что мне не были чужды многие земные радости и утехи. Но я не забывал о своей душе и понимал, что кто-то должен стать моей совестью. Дочь моя, даже святые не всегда знают правду. Ты забыла мои уроки? Почтительно слушай поучающих тебя, но принимай решения своим сердцем и затем не бойся отвечать за последствия.

Отвечать за последствия… Необходимо что-то срочно делать, решила Имоджин.

Она соскочила с постели и быстро накинула на себя одежду. Она не знала, что делать, но нужно было срочно найти мужа.

Где же он?

Девушка выглянула из двери, надеясь, что он там, но Ублюдка нигде не было. Имоджин слышала шум продолжающейся пирушки в зале. Там раздавался женский визг, и она решила, что служанки также принимают участие в попойке.

Она отправилась по узкой спиральной лестнице, вышла на парапет стены к бойницам и там нашла мужа. Он стоял как на посту, освещаемый белым светом огромной, низко опустившейся к горизонту луны.

Фицроджер был спокоен, но почему-то при виде его у Имоджин заныло сердце. Это была боль от осознания своей вины.

Девушка быстро прочла молитву и подошла к мужу.

Он услышал ее шаги и резко повернулся. В его руке блеснул кинжал, остановившийся в нескольких дюймах от ее тела.

Тайрон резко выдохнул и сказал:

— Никогда так не подкрадывайся ко мне, Имоджин.

— Извини, — дрожащим голосом стала оправдываться она, — я не думала…

— А пора начинать думать, — резко парировал ее слова муж.

Имоджин прикусила губу. Ей хотелось о многом с ним поговорить, но сейчас он был чересчур зол, к тому же часовой мог слышать каждое их слово.

Наверно, Ублюдок перехватил ее тревожный взгляд, поэтому, видимо, собрался вернуться обратно в их комнату.

Имоджин схватила его за руку — она пока была не готова туда пойти. Потом она отдернула свою руку, словно бы обожглась.

Муж остановился и посмотрел на нее, а затем обнял Имоджин за талию. Его рука была теплой. Имоджин не сопротивлялась, и он нежно притянул ее к себе.

Имоджин даже не подозревала, как ей были желанны его объятия. У нее покатились слезы, и девушка поняла, что ей просто необходимо выплакаться у мужа на груди. Потом она подумала, что слезы могут его обидеть, ведь она уже много раз делала это.

Только тогда он тихо произнес:

— У нас в комнате есть хорошая кровать. В тот момент она очнулась и поняла, что задремала, а может быть, уже спала у него на руках.

— Тебе тоже нужно поспать.

Только потом Имоджин поняла, что ее фразу можно расценить как приглашение.

Имоджин не могла понять, что у него было на уме. Хотя исчезла прежняя напряженность в их взаимоотношениях, он все равно был настороже.

Все в замке наконец стихло.

Фицроджер продолжал молчать, поэтому девушке пришлось первой заговорить.

— Извини, я плохо себя вела.

Фицроджер спокойно стоял посреди комнаты.

— Дело не только в этом. Извини, что я не смог сделать все так, чтобы это произошло как можно легче.

Его равнодушный тон обидел девушку.

— Я уверена, что в следующий раз все будет гораздо лучше.

— Ложись в постель, — сказал Фицроджер и направился к двери.

— Куда ты идешь? — заволновалась Имоджин.

— Все в порядке. Ты почти ничего не ела во время пиршества, а я забыл, что ты перед этим постилась. Тебе станет лучше, если ты немного поешь.

— А ты разве не постился?

— Нет.

Имоджин чувствовала, что он из последних сил старается быть терпеливым.

— Имоджин, я клянусь, что на коленях поползу в Иерусалим, если у тебя родится кролик.

— Не говори так!

— Имоджин, женщины не рожают кроликов.

— Господь Бог может творить любые чудеса.

— Сомневаюсь. Я уверен, что всесильный Господь занят более важными делами.

Имоджин прикусила губу. Его доводы показались ей правдивыми, но в то же самое время были явным богохульством.

— А как же монстры? — спросила она.

— Да, иногда у женщин рождаются странные дети — уроды, или без рук, или без ног. Но я не верю, что это сделал Господь, чтобы наказать родителей за полученное половое удовольствие или за адюльтер. Я видел таких же изуродованных и среди животных. Интересно, они тоже были наказаны за грех?

Имоджин не могла придумать, что сказать ему в ответ. Ведь она и сама как-то видела ягненка с шестью ногами.

Фицроджер ласково погладил ее по щеке, и она могла поклясться, что он улыбается.

— Мой самый большой грех в том, что я забыл, как ты молода и наивна. Иногда ты бываешь такой смелой и сильной. Иди ложись в постель, я скоро вернусь.

Глава 11

«Молода и наивна». Хотя это и была сущая правда, эти слова были ей неприятны. Но Тай сказал, что иногда она бывает смелой и сильной, и это ее успокаивало.

Фицроджер считал, что причиной ее духовного смятения были угрызения совести на религиозной почве, но Имоджин понимала, что это совсем не так. Причиной всего был необъяснимый страх, который усилился после проповеди Фульфгана.

Ей нечего было бояться, но она ничего не могла с собой поделать. Когда у нее была, как сейчас, ясная голова, она прекрасно понимала, что Фицроджер не Ворбрик, что он не собирается ее насиловать и что она сама хочет быть с ним.

Но иногда все напоминало боязнь крыс. Сколько бы она ни размышляла о том, что глупо так панически бояться их, она всегда станет опасаться крыс и никогда по доброй воле к ним не прикоснется. Девушка была уверена, что страх только обострял боль. Неужели она никогда не сможет преодолеть его и позволить мужу совершить все до конца? Имоджин в отчаянии прикрыла лицо руками. Она должна была решиться и выдержать все.

Девушка набралась храбрости, разделась и улеглась под прохладные простыни. Уж на этот раз она постарается прилично себя вести.

Она стала вспоминать жития святых мучениц. Святая Екатерина выдержала колесование, а святой Агате отрезали груди…

Потом ей пришло в голову, что эти рассказы лишь подтверждали проповеди Фульфгана, потому что этих мучениц казнили, а потом возвели в ранг святых за то, что те отказывались иметь дело с мужчинами.

Вместо этого ей следовало вспомнить, какой мучительно трудной была дорога в Клив. Но ее нужно было преодолеть, и девушка сделала это.

Фицроджер вернулся с едой, кувшином вина и двумя кубками. Все благородные помыслы заглушило обыденное чувство голода. У нее заурчало в животе. Тай поставил перед ней еду. Имоджин схватила кусок холодной курятины и чуть ли не урча вгрызлась в него. Потом она быстро расправилась с медовым кексом с миндалем и даже облизала крошки на пальцах. Неожиданно ей стало стыдно за свою жадность, и она посмотрела на Тая. Он наблюдал за ней как кот за мышкой, но кажется, ему это нравилось, и Тайрон предложил ей вина.

Имоджин попыталась улыбнуться, когда она протянула руку за кубком.

— Спасибо, милорд, — поблагодарила она. Он задержал в руках кубок.

— Тайрон, — поправил он ее, — или Тай, или, если хочешь, Ублюдок.

Имоджин попыталась поддразнить его.

— Ублюдок.

Он улыбнулся и подал ей вино.

— Ты не против, если я буду тебя так называть? — спросила Имоджин, прихлебывая вино и глядя на него поверх края кубка.

— За спиной меня так называли всю жизнь, но я убивал каждого, кто произносил это при мне.

— Что ты сделаешь со мной, если я стану так называть тебя при посторонних?

— Я сам разрешил тебе это делать. И если тебе понадобится кто-то, кто постарается отправить тебя на тот свет, я уверен, что Фульфган тебе не откажет. Но, жена моя, если ты станешь так называть меня при людях, тебе придется каждому рассказывать историю взаимоотношений моей матери с Роджером Кливским.

— Какова же эта история? — спросила Имоджин.

— Моя мать была замужем за Роджером из Клива, и у меня имеются на то документы, хотя он пытался их уничтожить. Когда этот брак перестал удовлетворять его, он его аннулировал на основании того, что я будто бы родился не от него. Я появился на свет восьмимесячным, а ему удалось доказать, что за девять месяцев до этого он был в Англии.

— Ты был недоношенным? — изумилась Имоджин.

— Конечно, но это его не волновало, и даже церковь не приняла данный факт во внимание. Епископ посчитал, что ему лучше получить за это побольше денег.

— Но теперь законность твоего рождения доказана.

— Да, деньги и власть теперь на другой чаше весов, — сказал Фицроджер и продолжал:

— Конечно, со временем все стало проще, ведь у сэра Роджера не было еще одного наследника.

— Ну да, твой сводный брат Хью так вовремя скончался.

Девушка пожалела, что не сдержалась. Говорили, что Хью подавился за столом, но ходили и другие слухи…

Внезапно глаза Тая заблестели, и Имоджин поняла, что во время еды и сейчас, пока они разговаривали, сидела на постели совершенно голая. Она закудахтала, словно курица, и собралась было нырнуть под покрывало, но он с быстротой молнии выхватил его у нее из рук.

Имоджин вспомнила о своих намерениях и замерла. Сердце у нее бешено забилось, и она почувствовала, что щеки заливает румянец.

— Ты прелестна, — сказал Тай, — и тебе не стоит стесняться меня.

— Нужно быть скромной, — возразила девушка и прикусила губу.

— Ты можешь спокойно оставаться обнаженной в присутствии мужа.

Тай прикрыл ее простыней, и она поняла, что опять проиграла. Что же ей теперь делать? Несмотря на благие намерения, она боялась, что, если он снова попытается овладеть ею, опять все будет по-прежнему.

Но если они не станут фактическими мужем и женой, их брак будет считаться недействительным.

— Мне бы хотелось, чтобы ты лег в постель, — прошептала Имоджин. — Пожалуйста.

Она решила, что он откажется, но Тайрон разделся и лег рядом. Он перевернулся на бок и поигрывал с прядкой ее волос.

— Интересно, что ты станешь делать, если я снова начну?

Имоджин с трудом проглотила слюну.

— Подчинюсь, — храбро заявила она.

— Так я и думал. Спи, Рыжик. Нам нужно как следует выспаться.

Когда Имоджин проснулась, был уже день и она лежала на постели одна.

Она услышала звуки голосов и ржание лошадей во дворе. Он уезжает, было первое, что пришло ей в голову.

Имоджин хотела было подняться, как вдруг открылась дверь и вошел Фицроджер. Он поднял с полу ее платье и кинул его ей. Когда она его надела, он широко открыл дверь и впустил двух прислужников. Они постелили на стол скатерть, разложили мясо и хлеб, а затем поставили кувшин в элем.

Когда они ушли, Фицроджер сказал ей:

— Доброе утро. Видно, что ты хорошо отдохнула.

— Да, я прекрасно выспалась.

Потом Имоджин подумала, следовало ли ей так отвечать. Может, ей следовало бы не спать всю ночь?

Девушка соскочила с кровати и села рядом с мужем за стол. Свежий теплый хлеб напомнил ей тот, который она ела в Кливе. Если бы она не добралась туда, что бы с нею стало?

Если бы она попала в лапы Ворбрика, то в любом случае она была бы сейчас уже мертва, потому что непременно покончила бы с собой. В это чудесное солнечное утро, когда так звонко пели птицы и в воздухе стоял запах прогретой земли, она была рада тому, что жива-здорова.

Она, конечно, может, смогла бы добраться и до короля, и ее оттуда сразу же отправили бы к Фицроджеру; тогда бы ей не пришлось диктовать ему свои условия.

Но может, она смогла бы выйти замуж за Ланкастера. Имоджин представила себе Ланкастера в постели. У него были мясистые и влажные руки, и он постоянно облизывал губы, поэтому они постоянно мокры. У него из-за гнилых зубов изо рта дурно пахло. И она точно знала — ори не ори, Ланкастер, не задумываясь, овладел бы ею в первую же брачную ночь!

— Что такое? — поинтересовался Фицроджер.

— Ничего. Все уже встали?

— У всех слуг с похмелья трещит голова, даже у тех, кто ночью стоял на вахте. Мне кажется, что почти все прекрасно провели время, — ответил Фицроджер.

Все, кроме нас, подумала Имоджин.

— Хэл уже встал и собирается на охоту. Имоджин решила, что Фицроджер начинает, слишком сильно опекать ее.

— Я тоже хочу поехать, — заявила она.

— Сегодня ты не можешь это сделать.

— Я что, должна сидеть в комнате, да?

— Имоджин, Каррисфорд — твой, и ты можешь делать все что угодно и идти куда угодно. Если хочешь, поезжай на охоту. Я уверен, что моя репутация от этого не пострадает, а тебе, видимо, на свою наплевать!

Теперь она все поняла и покраснела. Если она проведет в седле весь день, все будут знать, что брак не был физически завершен или того пуще — решат, что она не была девственницей.

— Ладно, я не поеду на охоту, — наконец смирилась она.

— Как пожелаешь.

Девушка грустно покачала головой. Ей хотелось рассказать ему о демонах и извиниться за свою глупость. Но она не могла подобрать подходящие слова.

— Тебе необходимо женское общество. У тебя есть родственницы, которые могли бы приехать и жить здесь? — спросил Фицроджер.

Имоджин отрицательно покачала головой.

— Была моя.., тетка. У моего отца есть родственники во Фландрии, но я их не знаю…

— Я что-нибудь придумаю. А пока я попрошу, чтобы несколько монашек из Хилсборо пожили у нас. Мне кажется, что тебе будет веселей в их компании.

— Хорошо, — согласилась Имоджин.

— Не смотри на меня так, — резко сказал Фицроджер. — Я не собираюсь на тебя набрасываться.

Он вышел из-за стола, открыл сундук и вытащил из него пару перчаток для соколиной охоты и плетку, а потом направился к двери.

— Отдыхай! — бросил он ей на ходу. Имоджин хотела пошутить и сказала:

— Что это — приказ?

Тайрон уже стоял в дверях.

— Делай что хочешь. Каррисфорд твой, и ты его заслужила.

Имоджин из окна видела, как мужчины отправлялись на охоту. Наверно, король прекрасно чувствовал себя после попойки, потому что только он и Фицроджер, казалось, с удовольствием сидели в седле. Остальные рыцари еле взобрались на коней, видимо, у них трещали с похмелья головы.

Имоджин захихикала, когда один из рыцарей с неимоверным усилием взобрался на лошадь, но тут же упал на землю.

Фицроджер почувствовал, что Имоджин смотрит на них. У него появилось радостное выражение на лице, и он послал ей воздушный поцелуй. Имоджин улыбнулась и скромно помахала рукой.

Король что-то ему сказал. Она поняла, что он предложил Тайрону остаться дома, но тот отказался.

Подошли сокольничьи с птицами, и некоторые рыцари посадили их на руковицы. Ее муж посадил на руку прекрасного сокола. Его голова, закрытая чехлом, повернулась на зов Тайрона, и птица изогнула шею под его ласковым прикосновением.

Интересно, сохранились ли клетки с ее птицами и жив ли ее кречет? Ею овладело предчувствие самого плохого. Гончие рвались с поводков, таща псарей к воротам. Среди них девушка не увидела ни одной собаки своего отца. Их, видимо, украли или убили.

Король подал сигнал, и все двинулись к воротам.

А где лошади? — подумала Имоджин и вздохнула. Она уже не надеялась, что ее кобылка, белоснежная Изольда, смогла уцелеть после нашествия Ворбрика.

Сейчас настало время отправиться в сокровищницу и начать по-настоящему вести дела в Каррисфорде. Ей до сих пор не хотелось подпускать Фицроджера к своим сокровищам.

Как может быть так, что она одновременно и доверяет, и не доверяет ему?

Да, в какой-то мере она доверяла ему, но она не верила, что он ради нее может принести в жертву свои интересы и интересы короля. Генрих и Фицроджер были, как говорится, «новыми людьми» и жаждали неограниченной власти. Ее муж желал прославить Клив, а королю необходима надежная база в этой части страны.

Имоджин опять проклинала израненные ноги. Не могла же она босиком отправиться в сокровищницу.

Где Марта? Хотя она и не была хорошей горничной, но другой у нее не было. Имоджин решила, что ей придется обойтись без услуг и в первый раз в жизни одеться самой.

Она сама расчесала волосы, но заплести их в косу ей не удалось — они были слишком длинными и густыми.

Как замужней леди ей следовало бы носить покрывало на голове, но сейчас у нее не было под рукой ни одного головного обруча. В сундучке Тайрона их тоже не оказалось. В ее же сокровищнице их более чем достаточно.

Имоджин пришлось спуститься вниз босиком и с распущенными волосами. Если кого-то это шокирует, ну и пусть! Она прекрасно понимала: что бы ни делала жена Ублюдка Фицроджера, никто не посмеет даже высунуть язык, — и гордилась этим.

Когда она увидела народ в зале, то с трудом удержалась от смеха. Вчера повеселились на славу. Рональд де Лисл развалился за столом, положив голову на руки.

Имоджин подошла к нему.

— Доброе утро, сэр Рональд.

Она произнесла это очень тихо, но он дернулся, как будто кто-то закричал ему прямо в ухо. Но потом он вспомнил о хороших манерах и, пошатываясь, привстал перед ней.

— Доброе утро, маленький цветок.

Он пристально посмотрел на нее и добавил:

— Вы прекрасно выглядите. У него затрещало в голове от собственных слов, и он болезненно поморщился.

— Спасибо, у меня все в порядке. И я могу сказать, что я в лучшем состоянии, чем большинство людей в замке. Вы не захотели отправиться на охоту?

— Я остался охранять Каррисфорд. Мне даже противно подумать о том, чтобы сесть в седло, но когда они вернутся после охоты, они будут чувствовать себя гораздо хуже меня.

В зал вошла женщина, натягивая на пышную грудь безвкусный яркий наряд. Она подошла к столу и налила кубок эля, потрепав по плечу рядом сидящего охранника. Так же небрежно этот мужчина обнял женщину и прижал ее к себе.

— Кто это? — возмутилась Имоджин. — Эта женщина не из Каррисфорда.

Ренальд резко встал, потом чертыхнулся и схватился за голову.

— Она нездешняя, я ее сейчас отсюда выпровожу.

— Но кто же она? — спросила Имоджин. Девушка увидела, что в зале было несколько незнакомых женщин, и они не занимались никакой работой.

— Ах, ленивые шлюхи!

Она вскочила на ноги, но Ренальд усадил ее снова в кресло.

— Тихо! Не следует устраивать скандал! Это проститутки из Хирефорда.

Было видно, что ему было крайне не по себе.

Имоджин вначале онемела, а потом возмутилась:

— В моем замке? Это придумал Фицроджер?

— Не кричите! — прошипел Ренальд, изнемогая от боли. — Да, но вы не знаете короля. Он похотливый мужчина, а его приближенные ведут себя так же. Нам пришлось использовать этих шлюх, иначе все женщины Каррисфорда сегодня не смогли бы даже ходить.

Имоджин несколько раз открывала и закрывала рот, но не смогла вымолвить ни слова.

— Хорошо, но, угодно это королю или нет, сделайте, чтобы как можно скорее ноги их не было в моем парадном зале.

— Конечно, я об этом позабочусь, но без лишнего шума. Тай должен был… — де Лисл внимательно посмотрел на Имоджин. — Он что-то не в себе был сегодня утром.

Имоджин, сохраняя внешнее спокойствие и скромненько опустив глазки долу, произнесла она:

— Видимо, требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к положению женатого мужчины.

— Я уверен, что это так. А как вы себя ощущаете в роли замужней женщины? — спросил Ренальд.

Она внимательно посмотрела на него. Что означают его намеки? Ведь даже между друзьями должны существовать какие-то тайны.

— У меня не было иного выбора. В данный момент я больше всего забочусь о том, чтобы оставаться хозяйкой замка Каррисфорд. Сэр Ренальд, немедленно уберите этих женщин и объявите прислуге, что, если в течение часа они не займутся работой, я прикажу их выпороть.

В воспаленных глазах де Лисла появилось явное восхищение.

— Да, миледи!

Имоджин вышла из зала и направилась было к лестнице, ведущей во двор, но остановилась. Она не может пойти туда босиком.

Тогда она отправилась в кладовые. Там она увидела пустые полки, разбитые ящики, рассыпанное зерно и другие припасы. Везде стояла жуткая вонь от пролитого вина и забродившего эля. Ей говорили об этом, но она не ожидала, что все так ужасно выглядит.

Хотя Фицроджер привез припасы для свадьбы из Клива, неужели он не успел распорядиться, чтобы здесь прибрали?

Чтобы навести в замке порядок, требовалась огромная работа, люди и деньги.

У нее есть деньги, но она никак не могла добраться до них. Проход к сокровищнице намеренно сделан почти непроходимым. В некоторых местах нужно было шагать по воде. Все задумано так, чтобы чужаки подумали, что это остатки полуразрушенных тайных ходов. Она не могла отправиться туда босая.

Имоджин поднялась по узкой лестнице в свою комнату. Лишь только она туда вошла, как сразу же подумала, что теперь это не только ее комната. И опять она вспомнила о том, что следует довести до конца брачные отношения с мужем, иначе их союз можно будет оспаривать.

Но тут Имоджин вдруг поняла, что ее девственность дает ей возможность лавировать. Пока она полностью во власти Фицроджера и короля, она ничего не сможет сделать, но если вдруг власть поменяется…

Но действительно ли она хочет избежать этого брака?

Да, ее муж жесткий человек, и она боялась до конца доверять ему. Его положение неопределенно до той поры, пока не решен вопрос в борьбе за корону между Генрихом и его братом. Если Генрих будет свергнут, то вместе с ним пострадает Фицроджер и она потеряет Каррисфорд.

Имоджин не успела обдумать эту проблему до конца, как в покои ворвалась Марта.

— Вы здесь, миледи! Что вы здесь делаете? Я так волновалась! Вас ждет человек, и я сейчас приведу его сюда!

Она умчалась до того, как Имоджин смогла расспросить ее.

Имоджин не знала, кого ей ждать, но вошел худой, средних лет ремесленник и поклонился ей.

— Леди Имоджин из Каррисфорда? Я — Седрик из Росса, глава гильдии башмачников, — гордо объявил он. — Ваш муж приказал изготовить для вас обувь.

Он раскрыл мешок и вывалил с полдюжины пар полуготовой обуви. В основном это были открытые сандалии и легкие туфельки.

Имоджин подняла одну туфельку, состоящую пока только из подошвы и головки.

— Мастер Седрик, и как она будет держаться на ноге?

— Леди, они все еще не закончены. Лорд Фицроджер прислал мне пару ваших туфель, чтобы я смог снять размеры, и рассказал мне о ваших.., проблемах. Я постарался придумать что-то поудобнее. Сейчас мы их будем примерять, а потом я пришью к ним завязки, чтобы они не терли вам ногу.

Имоджин чуть не разрыдалась от благодарности. Среди хлопот и неразберихи Тайрон позаботился о ней. Нет, она больше не желала разрывать брака с ним.

Мастер Седрик примерил ей разные туфельки. Он что-то измерял и подрезал. Потом он предложил ей одну пару, состоящую из подошвы и тонких ремешков.

— Леди, в них вам будет удобно ходить по замку. Эти сандалии не повредят ваших ног.

Девушка утвердительно кивнула головой.

— Но мне ведь понадобится еще и кое-что покрепче, если я захочу отправиться во двор. Мастер сжал губы и выбрал еще одну пару.

— Вот эти башмаки, леди.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы завершить работу?

— Сандалии я доделаю у вас на глазах, а те, более закрытые, будут готовы завтра.

Имоджин с сожалением вздохнула, но, увы, тут она ничего не могла поделать.

— Жаль, что вы не явились сюда раньше, мастер Седрик.

Мастер с любопытством посмотрел на Имоджин.

— Леди, мне приказано прийти к вам только сегодня. Ваши ноги, наверно, были совсем в плохом состоянии.

Девушка была снова разочарована. Фицроджер, как всегда, обо всем подумал заранее. Он не желал, чтобы Имоджин свободно передвигалась по замку, пока не будет надежно связана с ним узами брака.

Но их брак все еще не завершен, и в первый раз Имоджин подумала, почему это случилось.

Она подумала, что Ланкастер не допустил бы такого и овладел ею насильно, как бы она ни кричала! Мужчины в таких случаях берут женщин силой. Почему же этого не сделал ее муж?

Но он достиг своей главной цели: они были женаты.

Девушка вздохнула, она так утомилась от всех раздумий и от жестокой реальности.

Когда готовые сандалии оказались у нее на ногах, она похвалила мастера Седрика и отпустила его с миром, приказав Марте отыскать для него местечко, где он сможет спокойно работать. Она расхаживала по комнате, радуясь, что ее ноги отделял от пола слой кожи.

Затем она отправилась на разведку. Наконец-то можно было обойти почти весь замок.

Даже после всех трагических событий и при недостатке рабочих рук Каррисфорд оказался в довольно приличном состоянии. В замке появился скот, куры неслись, а у дойных коров сильно отвисало вымя от избытка молока.

Конюшни сгорели, но, пока стояло лето, лошадей можно было держать под навесом. Сейчас, несмотря на то что многие ускакали на охоту, в замке оставалось еще довольно много лошадей. Правда, Имоджин не увидела среди них ни одной знакомой. Она подозвала грума, и тот подтвердил, что пропали все лошади ее и отца.

— Я даже не знаю, что с ними сделали, леди.

— А как дела с собаками и ловчими птицами?

— То же самое, леди.

Он отвел глаза, и девушка поняла, что животные пострадали не менее людей. Он оберегал ее от дурных вестей, как это делали все окружающие.

Просто убить Ворбрика было недостаточно. Его следовало бы медленно зажарить на огне.

Имоджин подумала, не смогут ли они получить от Ворбрика компенсацию. Потом ей стало смешно. Ворбрику и Беллему были нужны деньги для смуты. И этим объяснялось нападение на Каррисфорд.

Затем девушка стала размышлять об объединении владений Клива и Каррисфорда.

Ей понравилась эта мысль, и в первый раз она подумала, что у них будет самый большой надел в округе. Король доверял Фицроджеру, поэтому он позволил ему объединить их земли. Одним махом Фицроджер стал одним из крупнейших магнатов страны. Может, король все спланировал именно так.

Имоджин слышала, что, когда в июле Роберт Нормандский высадился в Англии, чтобы свергнуть с трона своего младшего брата, его поддержали многие англо-нормандские магнаты, но он так и не смог до конца осуществить план. Он согласился, чтобы ему выплатили три тысячи марок отступных, и удалился восвояси. С того самого времени Генрих не давал покоя предателям.

Конечно, Генриху просто необходимо, чтобы у него был влиятельный и верный приближенный, которому он смог бы полностью доверять. Если Фицроджер что-то обещал, он твердо держал слово.

Девушка стала размышлять о том, как же Ворбрик смог взять замок. Кажется, ее муж подозревал в измене монахов. В будущем такого никогда не должно повториться.

Имоджин возвращалась в главную башню; когда она проходила через главный зал, ее поразило, как бедно и плохо он выглядел по сравнению с прежними временами. Следует восстановить все его великолепие, чтобы он соответствовал статусу мужа. Гобелены обычно привозили из Италии. Сколько времени потребуется, чтобы купить новые? Золотую и серебряную посуду можно заказать у местных ювелиров. Имоджин тяжело вздохнула — ведь на все это потребуется слишком много времени. Сейчас в зале не было никого — все работали, а шлюхи уже исчезли. Она вспомнила слова Рональда о развратности короля и о том, что так же вели себя и его соратники. Имоджин нахмурилась. Значит, Тайрон имел дело со шлюхами, когда был рядом с Генрихом. Конечно, она могла в этом даже не сомневаться. Странно, но ей стало от этого больно на душе. Будет ли он общаться со шлюхами, если его не будет удовлетворять жена?

Тут Имоджин не на шутку разволновалась. Девушка ничего не могла поделать, но она дала себе слово: если Фицроджер оскорбит ее в собственном замке, она найдет применение кинжалу, который он ей дал.

Тем временем она свернула на дорожку, ведущую к ткацким мастерским. Там раньше всегда стоял шум — женщины пряли, ткали, красили, кроили и шили, обеспечивая всем необходимым замок и его обитателей. Теперь там никого не было. Работа кипела только в прачечной.

Хозяйка Каррисфорда позвала Марту и приказала ей, чтобы та собрала женщин, которые могли бы работать в мастерской.

— Леди, эти женщины заняты в другом месте, — сказала Марта.

— Ничего, там и без них обойдутся, — настаивала Имоджин.

— Но сейчас, когда здесь король….

— Ничего, он поймет, ведь у нас все разграблено. Первое, что ты должна сделать, Марта, это проверить, сколько у нас осталось шерсти, льна и других ткацких материалов. Если их мало, то придется прикупить.

Имоджин переговорила с Мартой и другими женщинами и выбрала себе в служанки девочку по имени Элсвит, которой было двенадцать лет. Она слыла очень разумной, и Имоджин отвела ее в башню, объяснила ей обязанности, а затем приказала починить некоторые порванные вещи.

Потом Имоджин пришлось сходить на кухню, чтобы проверить, как обстоят дела с запасами продовольствия. Она надеялась, что король вскоре уедет. Имоджин была ему благодарна, что большую часть своего войска он оставил промышлять на землях Ворбрика, — это только начало мести.

Если Генрих добьется явки Ворбрика с повинной и тем более если разбойник откажется предстать перед королем, тот все равно заберет его земли и затем выступит против Беллема. Имоджин от души желала, чтобы он расправился с ними обоими, но она была бы рада, если бы Ворбрика казнили мучительной казнью, и еще желала бы при этом присутствовать.

Но потом она вдруг подумала, что, когда король выступит против Беллема, Фицроджеру придется сопровождать его в походе. Ему придется сражаться и, может быть, даже скрестить мечи с самим Ворбриком. А это очень опасно.

Мой муж почти всю жизнь провел на войне, успокаивала она себя. Зачем преждевременно волноваться?

Но тем не менее, тем не менее… Сердце у нее было не на месте.

Имоджин пыталась себя как-то успокоить, ведь она просто не желает снова остаться без защиты, но в глубине души понимала, что дело совершенно не в этом.

— О, вы здесь, леди Имоджин, — окликнул ее Сивард. — Во дворе собрались люди, они вернулись, чтобы работать в замке.

— Они узнали, что Ворбрик убрался восвояси? — спросила Имоджин.

— Нет, они прослышали о празднике. Если хотите, мы можем отослать их на несколько дней.

— Нет. Они нам все понадобятся. Я с ними побеседую, Сивард.

Ей были нужны деньги. Имоджин поднялась в их комнату и стала рыться в вещах мужа. Его сундуки были заперты, но она нашла небольшой мешочек с серебряными монетками. Он висел на его кожаном поясе.

Потом Имоджин заглянула в комнату, где работал писец — брат Катберт, и взяла у него список слуг, работавших в замке. Затем она, как прежде это сделал Фицроджер, проверила всех по списку и каждому дала по монетке. Они должны понять, кому служат.

Самых искусных мастериц тут же отправили в пошивочную, чтобы они присоединились к тем, кто там уже начал работу.

Имоджин пошла с ними, чтобы все проверить. В комнатах был наведен порядок, а лучшие швеи штопали и латали одежду, которую еще можно было привести в порядок.

Куски ткани от тех вещей, которые уже ни на что не годились, пустили на отделку.

Занимаясь делом, женщины беспрестанно болтали. Хотя ничего не было сказано напрямую, стало ясно, что некоторые из них проблудили всю ночь и с удовольствием ждали продолжения оргии сегодня вечером.

Имоджин присутствовала при таких разговорах впервые. Она понимала, что тот факт, что она стала замужней женщиной, развязал им языки — ..Ты даже не можешь себе представить его размера, — прошептала одна из женщин. — Я не знала, что с ним делать. Но тот, у которого грудь колесом, он все знает.

— Мне нравятся крупные мужчины.

— Это в каком месте они должны быть покрупнее?

— Везде.

Раздался дружный хохот.

— Послушайте меня, — продолжала женщина, — самое главное — их голова, а не то, что у них между ног. Когда я была девчонкой, меня лучше всех ублажал сморщенный старик. Он показал мне что к чему, и потом мне пришлось обучать моего Джонни.

Имоджин хотела бы, чтобы ей тоже кто-то объяснил что к чему. С другой стороны, она подозревала, что уже кое-что знает. Женщины болтали о похоти и других греховных вещах и о том, что получалось из этого. Дора, видимо, была распущенной и непристойной женщиной, готовой пойти с любым мужчиной. Она даже, наверно, брала в рот эту штуку. Имоджин подумала, а смог бы отец Фульфган объяснить той всю греховность поступков? Потом Дора завздыхала.

— Мне никого не было нужно, кроме моего Джонни. Если бы он не умер от лихорадки, клянусь, я бы никогда не подпустила к себе ни одного мужчину. Даже если бы он был королем.

— Правда, Дора?

Дора оглянулась вокруг, ей нравилось привлекать всеобщее внимание, но тут она заметила, что при разговоре присутствует Имоджин. И все также посмотрели на нее. Ей тоже пришлось выдавить из себя улыбку.

— Не волнуйтесь. Теперь я замужняя женщина.

— Да, леди, — хором согласились они, но разговоры прекратились. Через некоторое время Имоджин отложила работу и ушла. Как только она вышла, снова зазвучали голоса.

Ей так хотелось потихоньку подслушать их разговоры, но ведь она была Имоджин из Каррисфорда.

Имоджин была очень задумчива, когда вернулась снова в свою комнату. Там ее ждал отец Фульфган, хмурый и мрачный.

— Дочь моя, мы собирались сегодня вместе помолиться.

— Разве? — изумилась она.

Имоджин не помнила о такой договоренности. Она поискала свою служанку, но отец Фульфган, видимо, отослал ее прочь. Девушка хотела бы также отослать и самого священника.

— Мы должны молиться? — повторила она вопрос.

— Конечно, дочь моя. Ты должна очиститься, собрать все свои силы и получить прощение.

Он так пристально смотрел на Имоджин, что ей показалось, будто бы преподобный желает забраться к ней в душу.

Имоджин постаралась, чтобы лицо у нее оставалось непроницаемым.

Фульфган упал на колени. Под его свирепым взглядом девушке пришлось сделать то же самое.

— А теперь, дочь моя, — шепнул священник, — поговори через меня с Господом Богом, который, хотя подвергался соблазну день и ночь, никогда не грешил ни в мыслях, ни с женщиной. Скажи мне, что произошло прошлой ночью? Возможно ли, что ты все еще невинна? — впадая в экстаз, спросил ее Фульфган.

— Нет! — инстинктивно солгала Имоджин и стала ждать, когда Бог покарает ее, но ничего не произошло.

— Но ты избежала похоти?

— Да, — грустно ответила ему девушка.

— Благослови тебя Бог, дитя мое. Ты помогла мужу избежать похоти?

— Да, я так думаю.

Он схватил грязными, изуродованными руками ее ручки.

— Дважды, трижды благословенная. Ты уже идешь по дороге к святости и возьмешь его с собой в тот небесный удел. Теперь помолись со мной, чтобы Господь дал тебе силы. Господи, услышь нас…

Имоджин вздохнула и подумала, что, если они станут читать литанию, все будет продолжаться так долго, что у нее потом будут жутко болеть колени.

Фицроджер помчался на крыльях любви в башню. Он пытался позабыть об отношениях, сложившихся между ним и его невестой, и ему стало неприятно, когда он не нашел Имоджин в комнате. Там не было ничего, что напоминало бы о ее присутствии, — ни клочка ее одежды, ни расчески. Ни даже длинного золотистого волоса на подушке.

Где же она? — подумал Фицроджер. Он выбежал из покоев и по винтовой лестнице взбежал в чудесную комнату, где раньше жила Сокровище Каррисфорда. Даже без гобеленов и без драгоценного стекла в окнах покои сияли, как великолепная оправа для драгоценного камня, как бы символизируя ее жизнь до катастрофы. Неудивительно, что она себя здесь так чудесно чувствовала.

Потом у него застыло лицо, и он подумал: если ей хочется иметь красивые покои, то она их получит, но только вместе с ним.

Монотонные голоса, произносившие слова молитвы, донеслись до него из-за двери.

— Укрепи и сохрани нас в твоей священной службе… — гнусавил мужской голос.

— Молим тебя, услышь нас. Просвети наш разум и навей святые мысли… — отвечала Имоджин.

— Молим тебя, услышь нас, — вторил ей священник.

Фицроджер от досады стукнул кулаком по каменной стене. Потом повернулся и отправился в свои покои. Ему было жаль жену, и он просто кипел от возмущения. Ему хотелось задушить этого святошу, который старался внушить Имоджин чувство вины.