Цветы на камнях

Пролог

26 июня 201.. г. Международный аэропорт Тбилиси. 06:20

В связи с очередной отменой самолетов в Москву, Дортмунд и Берлин, секторы ожидания аэропорта были полны людей. Уже второе за неделю изменение рейсов порядком накалило атмосферу среди пассажиров. Одни люди судорожно кидались к кассам, чтобы узнать о возможности лететь транзитным рейсом через Киев, Вильнюс или Стамбул. Другие обреченно сгрудились у своих чемоданов и сумок, и с надеждой гипнотизировали центральное табло аэропорта, на котором сменялись названия иностранных городов. Ждали у моря погоды. Кто-то взмахивал в сердцах руками, выпускал в воздух долгую нецензурную тираду и уходил восвояси.

Только что на английском и грузинском языке приятный женский голос объявил о прибытии нью-йоркского самолета. А некоторое время спустя, в зале появилась группа спортсменов, прибывших этим бортом. Здоровенные парни в спортивных костюмах с гордой надписью «USA», устало улыбаясь, шагали на выход.

От группы американских спортсменов отделился пожилой усатый темнокожий человечек, — видимо, администратор, или кто-то из технического персонала. Он резво так подбежал к встречающему их господину, — мужчине европейской внешности в строгом деловом костюме с табличкой в руках. Поздоровались, обменялись парой слов, затем темнокожий администратор махнул рукой своим подопечным, — дескать, давайте сюда.

— Кто это прилетел? — спросил один пассажир, ожидающий своего самолета, своего соседа.

— Ты что не знаешь?! — удивился тот. — Сборная Америки по регби! Наши с ними завтра на Кубок играют!

— А мне откуда знать-то? Я спортом не интересуюсь — зевнул первый.

Кто-то из местных жителей подбежал к заморским спортсменам и попытался завести беседу, оживленно жестикулируя руками. Те лишь улыбались и качали головой «No, thank you!.. Coach… Regime!..»

У аэропорта регбистов поджидали два автобуса «Neoplan». Американцы грузили тяжелые спортивные сумки и баулы в багажное отделение машин, смеялись, даже сфотографировались на фоне автобуса. И внимательный наблюдатель заметил бы, что от общей группы спортсменов и руководителей отделилось человек двадцать во главе с лысым низкорослым тренером, которые торопливо сели во второй автобус и зашторили окна…

27 июня. Военная база США, 40 километров к северо-западу от Тбилиси. 10:10

У полковника Ричардса с самого утра было плохое настроение. Испортили его полковнику дважды: первый раз вчера вечером, когда сообщили ему, что в составе его полка будет действовать чужое подразделение, которое курируется самим вице-президентом. А ему, Ричардсу, об этом изволили сообщить уже задолго после подписания официального приказа. Второй раз сегодня утром, когда у КПП базы его машину окружила толпа местных жителей с плакатами и лозунгами на грузинском и русском языках. «Требуем мира!», «Иностранные военные — вон!», «Не хотим новой войны!», «НАТО-ВОН!» — вот самые мягкие и корректные их призывы.

На базе царило оживление. Только что совершил посадку военно-транспортный самолет, уже третий за сегодняшний день. Ожидалось еще двенадцать. Военнослужащие и гражданские торопливо сновали по территории, что-то разгружали, раскладывали, развозили и разносили, прокладывали кабели связи, куда-то звонили, принимали и рассылали распоряжения. В воздухе постоянно находились истребители. Они патрулировали данный район, имея четкий приказ — не пропускать в него ни один летательный аппарат без специального разрешения. На взлетке у ангаров денно и нощно проверяли и приводили в порядок другие машины, — истребители и фронтовые бомбардировщики, прибывшие из Ирака, Ирана и Турции. Нескончаемым потоком тянулись к ангарам заправщики. Как известно, последние несколько месяцев с новой силой разгорался непогасший конфликт между Грузией, недавно ставшей членом НАТО, и непризнанными северными республиками, традиционно поддерживаемыми Россией. И, вот на этот раз, Вашингтон не собирался оставаться сторонним наблюдателем.

Ричардс вышел из машины, остановившейся возле штабного пятиэтажного здания из светлого кирпича. Теплый, влажный ветер дохнул ему в лицо, не освежая, а еще больше изнуряя.

Сегодня будет жарко.

Полковник поднялся на пятый этаж, выругавшись про себя из-за неисправности лифта. Здесь тоже было душно, хотя кондиционеры работали на полую мощность. В штабе кипела работа с той же интенсивностью, как и на аэродроме. Люди сновали туда-сюда, иногда даже бегом, от одного кабинета к другому. В воздухе повисло ожидание какого-то невиданного доселе дела, которое перевернет весь мир. Но почувствовать его могли лишь самые осведомленные.

Проходя по коридору, он увидел большую группу грузинских офицеров, что-то яростно обсуждавших между собой. Смуглые, загорелые мужчины в натовской униформе, при виде полковника американской армии внезапно замолчали, встали, вытянувшись в струнку, как салаги-первогодки перед сержантом. Ричардс, не удостоив их и взглядом, прошел дальше, в самый крайний по счету кабинет.

Миловидная темнокожая секретарша в гражданском платье попросила его «подождать минуточку». Затем взяла из шкафа здоровенную папку, беспрепятственно зашла в кабинет «Главного», откуда слышались мужские голоса. Спустя минуту секретарша вышла, и вслед за ней вышел человек в форме со знаками отличия second lieutenant, но без нашивок и шевронов. Секретарша окрикнула его:

— Лейтенант Би, это просили передать вам.

Ричардсу этот «лейтенант Би» показался каким-то странным. Он был ростом ниже среднего, но крепкого телосложения. На правой руке его была надета трехпалая перчатка, подобно тем, что используют профессиональные игроки в биллиард. Из генеральского кабинета он вышел в головном уборе, — берете серого цвета, — который, видимо, он и не думал снимать даже в присутствии начальства. Голова его была гладко выбрита. Он все-таки соизволил заметить сидящего передним полковника и, как будто нехотя, козырнул ему. Это возмутило старого вояку:

— Лейтенант, вас где так учили приветствовать старшего по званию, черт побери?!

— Извините, сэр, — глухим голосом ответил младший офицер. — Второй лейтенант Би, сэр. Спешу, сэр… — Не дожидаясь ответа побагровевшего от гнева полковника, он повернулся к секретарше, взял бумажный конверт и направился к двери. Выражение его лица на протяжении всего этого времени не менялось, выражая полное равнодушие ко всему.

— Из какого вы подразделения?! — рявкнул Ричардс.

— Вам все объяснят, сэр, — Лейтенант указал рукой на полуоткрытую дверь кабинета и спокойно вышел.

— Какого хрена?! Это что еще за чертово отродье?! — спросил Ричардс секретаршу, которая наблюдала за всем происходящим, открыв рот.

— Не могу знать, сэр, — пожала она плечиками в ответ. На столе загорелась лампочка. Девушка взяла телефонную трубку:

— Вы можете войти, господин полковник…

…— Но кто это такие, сэр?! Почему меня ставят перед фактом через неделю после подписания приказа?! Уже после того, как эти бойцы прибыли на базу?! Мы даже ничего не знаем о них! И это в условиях интенсивной подготовки к особому периоду действий! — продолжал кипятиться полковник Ричардс.

— Вы знаете, полковник, я задал тот же вопрос, — отвечал ему человек в генеральском мундире. — Знаете, что мне ответили? «Позвоните в Капитолий, вам все разъяснят». Сами понимаете, звонить я никуда не стал. Даже мне в этом деле отведена роль просто координатора. Могу только сказать, что это взвод специального назначения и особой секретности. Прибыл сюда для «обкатки» в боевых условиях. Курирует их человек из Белого Дома, который будет постоянно докладывать об их действия вице-президенту. Меня заверили, что погоды нам эти ребята не испортят, даже наоборот, — мы еще будем благодарны. А теперь к делу…

Следующие сутки были особенно напряженными. В Абхазии уже неделю была слышна стрельба. Высаженные накануне в горных ущельях диверсанты обстреливали села. Начались атаки и на Цхинвали. Все повторялось. Счет жертв шел уже на десятки. Грузинские военные, при поддержке американских союзников, уже не скрывая своих реваншистских намерений, концентрировали у рубежей непризнанных республик тяжелую военную технику. В ответ на это в Сухуми и Цхинвали привычно грохотали траками российские танки и бронетранспортеры. Но, если Россия рассчитывала на повторный триумфальный марш по Грузии, как в 2008-м году, то в кулуарах западных столиц на этот счет было особое мнение. Диалогом между Москвой и Тбилиси на международном уровне уже давно и не пахло. Ни многочисленные заседания СБ ООН, ни усилия посредников не могли затормозить новый конфликт. Если раньше не шла на уступки Россия, то теперь договариваться не хотела Грузия, чуя за собой поддержку Вашингтона.

Вечером 27 июня грузинская бронетехника при поддержке авиации перешла в наступление на Сухуми. Спустя час того же дня десять грузинских самолетов подвергли бомбардировке Цхинвали. Над Грузией вновь появились российские самолеты. Над Сухуми было сбито три грузинских самолета, над Цхинвали два. Русские обошлись без потерь. Кроме того, российские штурмовики обстреляли колонны грузинской бронетехники в Абхазии. Начало было, как в 2008 году.

На следующее утро президент США выступил с гневным осуждением «разрушительного, бесцеремонного вторжения Москвы в маленькую, мирную азиатскую республику». На этот раз сочувствующих России не было: Европа, Азия, Америка склоняли на все лады «русских палачей», призывая положить конец «бесцеремонным имперским амбициям Москвы». В самой Грузии проводились демонстрации с призывами к войне. Под жгучим кавказским солнцем молодые разгоряченные люди на улицах грузинских городов жгли российские флаги. По грузинским каналам «Рустави» целый день крутили запись «бомбежки русскими варварами мирных грузинских сел», звучали призывы отомстить за старые обиды. Грузия с энтузиазмом погрузилась в военную истерию. Над площадями Тбилиси реяли грузинские и американские флаги. Урок прошлой осетинской кампании был забыт начисто. Здания, где была хоть одна надпись, хоть одна вывеска на русском языке, подвергались разгрому.

К исходу 28 июня «Рустави» сообщило о несчастном селении на севере страны, чьи жители были «зверски истреблены русскими коммандос». Камера оператора демонстрировала дымящиеся руины на месте мирного села, трупы женщин и стариков. Грузинский президент к тому времени уже выступила в Брюсселе с официальным заявлением об агрессии России, прося помощи у партнеров по НАТО. Польша, Прибалтийские страны, Турция, Украина, Молдавия заявили о том, что не будут препятствовать отправке добровольцев на помощь Грузии.

В детском кукольном театре в Тбилиси был популярен спектакль, где безобразный бурый медведь нападает на маленьких детей, но убегает при появлении смелого всадника. Неуклюже шевелил лапами страшный медведь, ловко взмахивал саблей грузинский витязь. А на фоне черного занавеса в темноте реяли искусные пальцы кукловода…

28 июня. 40 километров до границы Республики Южная Осетия. 18.30.

На бетонной площадке готовился к взлету вертолет. Старый «Ми-8», оставшийся в Грузии еще с советских времен, терпеливо ждал своих пассажиров. Вертолет был покрашен в темно-зеленый цвет, а на его корпус были нанесены красные звезды — опознавательный знак ВВС России. Хотя пилоты в кабине сидели американские. Площадка была оцеплена американскими морскими пехотинцами, переодетыми в форму Национальной гвардии Грузии.

Полковник Ричардс ожидал «прикомандированных», готовых ко второму заданию. С первым, — ликвидацией грузинского села под видом российских спецназовцев, — они справились блестяще. Увидев их в действии, старый полковник был вынужден признать, что эти ребята — мастера своего дела.

Рядом с ним стоял низенький, невзрачный человечек в черном костюме — мистер Злински. Самая заурядная внешность мелкого американского клерка скрывала большую шишку из Пентагона. Мистер Злински нервничал, поэтому непрестанно курил. За полчаса он выкурил, наверное, полпачки сигарет. Разбросанные им окурки носились по бетону, подгоняемые сильным ветром.

Солнце уже клонилось к горизонту. Ветер беспокойно шумел в листве деревьев. Верхушки дальних гор на горизонте искрились золотом, подсвеченные солнцем.

Тем временем, их «подопечные» уже появились на этом импровизированном аэродроме. Двадцать высоких, могучих бойцов в полном оснащении, шагали к площадке. Нога в ногу, шаг в шаг. Поравнявшись со старшими офицерами, они остановились, выстроившись в шеренгу.

Грудь и живот каждого солдата защищало некоторое подобие массивного, но очень легкого бронежилета, как у космических десантников в фантастических фильмах. Броня отливала зелеными бликами, но могла, как шкура хамелеона, принимать любые цвета. Брюшная секция «доспехов» под небольшим углом выпячивалась вперед. На ней были клапаны, в которых фиксировались запасные магазины к оружию. Такие же клапаны были и на груди каждого бойца. Вооружение бойцов — автоматическая спецназовская винтовка Mk.17 SCAR-H, оснащенная инфракрасным и оптическим прицелом, а также подствольным гранатометом. Каждый спецназовец имел бесшумный пистолет и два ножа. Все необходимое для автономного существования находилось в небольших металлических ранцах за спиной. Шлем с забралом из затемненного стекла защищал голову бойца. На спине и на шлеме каждого из них был нанесен порядковый номер — от двух до двадцати. Номер «первый» принадлежал командиру группы. Как у игроков спортивной команды.

— Ваши люди готовы? — спросил Злински у лейтенанта.

— Так точно, сэр.

— Есть ли у вас какие-то пожелания, требования?

— Никак нет, сэр.

— Тогда возьмите это. — Злински передал командиру группы маленькую карту памяти для компьютера. — Активируете ее в вертолете. Желаю вам успеха.

— Спасибо, сэр. — Командир взял карту, поместил ее в клапан на локте. Затем повернулся к бойцам. Повинуясь его беззвучной команде, солдаты синхронно повернулись лицом к вертолету, перестроившись в колонну по двое.

— Да уж, выучка у них на высоте, — кивнул головой полковник Ричардс. — Хотел бы я, чтобы все мои парни были такими же.

— Выучка у них в крови, полковник — усмехнулся Злински, вытаскивая из кармана очередную сигарету.

Вертолет с бойцами, тем временем, поднялся в воздух и взял курс на север.

28 июня. Южная Осетия. Наблюдательный пост ВС РФ. 6 километров к югу от Цхинвали. 23:34

…Бой заканчивался. Рядом с двухэтажным корпусом горел подбитый бронетранспортер, около него лежали на земле убитые солдаты с шевронами Российских Вооруженных Сил. Оставшиеся бойцы вели огонь из здания. Рядом с сорванной дверью валялась пробитая каска советского образца. На флагштоке языки пламени съедали российский триколор.

Истекающий кровью сержант с АК-74, лежа за упавшим шкафом держал под обстрелом дверь. Он был одним из немногих, кто еще не отправился на тот свет. Еще несколько солдат и офицеров держались на втором этаже. Все остальные погибли. Все.

Самое страшное, что оставшиеся в живых миротворцы не могли сказать, ни кто на них напал, ни какова численность противника. Точно, что это были не грузины, не чеченцы, не местные бандиты. Сержант вспомнил, как самолично выпустил целую очередь в одного из нападавших. Тот упал… а затем снова поднялся и продолжал стрелять…

Где-то еще продолжалась стрельба. Где-то добивали, дожимали последних обороняющихся. В здании пахло гарью и паленым мясом. Было тяжело дышать. Света не было, темноту нарушали лишь всполохи пламени снаружи. С грохотом упал сверху обгоревший карниз.

Вдруг в дверном проеме появилась фигура бойца, закованного в броню. Сержант, преодолевая боль и головокружение, прицелился в противника и дал очередь. Загрохотал автомат, пули зацокали по броне противника, отталкивая его, но не причиняя вреда. Сержант со стоном сдавил спусковой крючок раскалившегося уже от стрельбы оружия. Длинная очередь трассеров свалила-таки нападавшего, однако сержант ясно видел, как тот просто откатился в сторону. А возникший в отблесках огня следующий враг выстрелил в дверь из подствольного гранатомета…

Через минуту в задымленное, разгромленное здание вошли четверо бойцов в бронекостюмах. Крики и выстрелы обороняющихся стихали. Один из них подошел к мертвому телу русского сержанта, поднял автомат. Тут же в помещение вошел командир с лейтенантскими погонами американской армии и номером «1» на броне. Он оглядел коридор, поднял взгляд к лестнице. Со второго этажа еще велась стрельба, там еще сражались российские воины.

Бойцы с номерами «4», «7», «16», «18» подошли к лестнице. «Седьмой» сделал несколько выстрелов вверх из трофейного «Калашникова».

Вдруг сверху по лестнице скатилась оборонительная граната, брошенная чьей-то сильной рукой. Граната упала возле командира.

Тот кинул взгляд на «четвертого». В следующее мгновение «четвертый» упал на гранату, закрыв ее своим телом. Другие спецназовцы упали на пол.

Взрыв подбросил «четвертого», дощатый пол под ним задымился. Его товарищи вскочили и, не обращая на него внимания, без лишней тени эмоций продолжили заниматься своим смертоносным делом. Поднявшись по лестнице командир и еще двое бойцов выстрелили в темноту коридора второго этажа газовыми гранатами из подствольников. Затем, не прекращая огня, стали медленно подниматься по лестнице. Удушающий газ не вредил им. «Четвертый» не шевелился. Он был мертв, но это, похоже, никого не волновало. Про него просто забыли.

Еще через семь минут бой был закончен полностью. Наступившую тишину южной ночи нарушал лишь ропот пламени из-за окна. Переступая через трупы русских офицеров, в темный кабинет начальника поста вошли бойцы американского спецподразделения. Окружающую обстановку они видели через приборы ночного видения и тепловизоры, интегрированные в обзорные мониторы их шлемов.

Внимание командира привлек стоявший на столе компьютер. Экран монитора, правда, был разбит осколком, поэтому «первый» вытащил из-под стола системный блок, оборвав все провода. Один из его бойцов извлек из нагрудного клапана маленькую отвертку. Когда системный блок был вскрыт, командир извлек из его высокотехнологичного чрева оба жестких диска и положил себе в ранец. Пригодится…Туда же отправились и флэш-карта, и пара CD, взятых со стола.

Бойцы заминировали здание и покинули его. В 0:20 раздался взрыв, осветивший последнюю мирную ночь Закавказья. А в это время взвод особого назначения, не потеряв ни одного бойца, быстро уходил вдоль горной речки на юго-запад.

…В ночь на 29 июня с военных аэродромов в Великобритании, Германии, Исландии, Гренландии поднялись в воздух стратегические бомбардировщики. С наземных баз в Европе, Турции, на Ближнем Востоке были выпущены в воздух тысячи крылатых ракет, которые взяли курс на север и северо-восток.

Спустя пару часов взлетели ракеты с военных баз и кораблей, находящихся в бассейне Тихого океана и на Аляске.

Наступил «Час-ноль».

В пять часов двадцать минут по московскому времени была атакована российская база ВВС в Армении. В результате ракетного налета было уничтожено 70 % самолетов, погибла половина личного состава. Оставшиеся машины при взлете были атакованы американскими, английскими и турецкими истребителями…

Военное командование в Вашингтоне правильно определило время для удара. Для России, истерзанной многолетними «реформами» и мирно почивавшей на лаврах собственной значительности, воздушный удар НАТО стал полной неожиданностью. А изрядно прохудившаяся противовоздушная оборона, разумеется, не смогла справиться даже с первым эшелоном ракетной атаки. Тысячи и тысячи крылатых ракет ясной летней ночью ринулись на Россию. Москва, Санкт-Петербург, другие крупные города были объяты пожарами и паникой.

Все новые и новые ракеты падали на города, дороги, электростанции, аэродромы, разносили по кусочкам заводы, порты, воинские части, центры командования. И, как казалось в Вашингтоне, не было в России такого региона, который не подвергся бы поражению. А, что касается русских ядерных ракет… В Вашингтоне были уверены, что ни президент России, ни премьер-министр, ни высший генералитет не примут самоубийственного решения. Они были не из тех людей, кто был готов потерять все и умереть за Родину.

Небо над Россией перестало принадлежать ей уже в восемь часов 29 июня.

Теперь уже без особого риска самолеты НАТО хозяйничали в русском небе, обрушивая точечные удары по еще уцелевшим объектам инфраструктуры, наземным воинским соединениям, дорогам, забитыми беженцами.

В восемь тридцать по Тбилисскому времени состоялось чрезвычайное выступление президента США, в котором указывалось: «России, долгое время являвшей собой угрозу всему свободному миру, этой дьявольской империи зла, больше не существует». Уцелевшее российское руководство униженно просило командование силами НАТО не наносить новых ударов и начать мирные переговоры.

Дело, казалось, было сделано. А в Грузии царило настоящее безумие. Люди, преимущественно молодежь, одурманенные многолетней антироссийской пропагандой и сладостным чувством отмщения, бесновались на улицах под национальными флагами. Танцевали лезгинку, останавливали машины, братались друг с другом, пили вино и водку прямо на улицах. 30 июня был объявлен выходным днем. Да и 29 немногие пошли на работу. А выступление президента Грузии привело всех в состояние радостной эйфории. Президент заявила, что русская угроза на севере уничтожена навсегда, что Грузия сделала последний шаг на пути в семью свободных, демократических стран. И что на Грузию по договоренности с США возлагается контроль не только над Абхазией, но и над районом Сочи-Туапсе. Последнее сообщение окончательно помутило разум грузин. «Тбилиси-столица империи!», «Слава Великой Грузии!», «Мы победили!», — такие лозунги и транспаранты сотрясали воздух в грузинских городах.

И только старики чувствовали себя неуютно в этом море нездоровой радости одурманенных людей. «Быть беде» — говорили они.

29 июня. Тбилиси 10:00.

Сергей и Кетеван прорвались наконец через бушующую толпу празднующих горожан. Тбилиси клокотал, как разбуженный вулкан. Пока они шли к автовокзалу, их поздравили, наверное, человек пятнадцать. Один даже предложил выпить с ним. Трое пригласили в гости. Однако супруги всеобщей радости не разделяли.

Сергей приехал в Грузию из Москвы год назад, когда его жена, Кети, или Катя, как называл ее муж на русский манер, снова не смогла преодолеть занавес, воздвигнутый на российско-грузинской границе. Год они пожили в Москве у родителей мужа, потом Кети уехала домой, повидать своих родителей, и как раз в этот момент швейцарское посольство, представлявшее интересы России в Грузии, закрылось, а всем грузинам, имеющим уже на руках билеты в Россию, показали большую дулю. Впрочем, и перед россиянами, находившимися в Грузии, наглухо закрыли дверь. Тогда он приехал к Ней. Для всех друзей и знакомых поступок Сергея был настоящим безумием. Покинуть более-менее сытую Москву и ринуться в полунищую Грузию?! Безумие, глупость, блажь!

Они гостили у Катиной тети, когда началась вся эта свистопляска. Известие об ударе по России застало их утром. С этого момента Сергей уже не улыбался, не шутил. Жена его только могла прижаться к нему, погладить по голове:

— Успокойся, Сережа, все будет хорошо…

Она и сама загрустила. Ей казалось неправильным, все, что происходило. Она сама десять лет прожила в Москве. Она успела полюбить этот город. Ведь там она познакомилась с Ним.

— Что будет хорошо? Что теперь может быть хорошо?! — не сдержался, прикрикнул Сергей на жену.

— Что ты на меня-то кричишь? — возмутилась она. — Я что ли во всем виновата?!

— Нет, — ответил Сергей. — Виновато наше @@@ное, вонючее руководство! Это они с удовольствием развалили армию и превратили страну в один большой бедлам! Грех было по такой стране не ударить! А я про это еще лет пять назад говорил.

— Сережа, почему ты ругаешься матом?! — всплеснула руками Кети. — Я же тебя просила… Не волнуйся. Еще не конец света. Ведь у тебя есть я. Поехали домой. Я приготовлю тебе ванну из трав… Я буду ласковой сегодня, как никогда…

— Спасибо. — Сергей поставил на землю тяжелую сумку. — Ты меня любишь?

— Очень!

— Тогда давай поедем быстрее!

По дороге к ним подваливали компании молодых парней. Интересовались у Сергея: «Ты что, русский что ли?!» Причем интересовались по-грузински. Сергей отвечал по-грузински: «Нет, я украинец». Из соображений безопасности. Такой ответ молодых хозяев города устраивал, и они по-свойски приглашали отметить с ними победу. А внешность у Сергея была самая, что ни на есть, славянская, — прямые рыжеватые волосы, светлая до невозможности кожа, серые глаза. Его жена — темноволосая пышнотелая грузинка тридцати семи лет была в туфлях на высоком каблуке, и еле успевала за мужем. Высокие каблуки она предпочитала из тщеславия, ибо без них она становилась ниже Сергея сантиметров на двадцать.

На станции «Дидубе» они вышли. По дороге к автовокзалу Сергей, кстати, заметил, что далеко не для всех тбилисцев сегодняшний день был праздничным. Многие молчали, отводили взгляд, или сидели, уткнувшись в газету. Но эти молчаливые люди предпочитали не выделяться из толпы.

— Может и к лучшему, что мы здесь, — сказала мудрая Кети. — А, если бы мы были сейчас в Москве? Представляешь? Ты своим родителям дозвонился?

— Нет. Связь с Москвой пропала еще вчера.

— Надо было от тети позвонить по городскому…Эх ты, недогадливый…

— А что толку-то?

На автовокзале их постигло новое разочарование. Автобус на Хашури был отменен.

— Действительно, а то чегой-то водители не будут праздновать?! Президент приказала радоваться, — значит, надо радоваться! — съязвил Сергей

— Тише, тише, — дернула его за руку жена.

— А такси здесь есть? Хоть до станции какой-нибудь доехать. Подожди, я сейчас… — Оставив жену рядом с входом в здание автовокзала, Сергей направился через площадь, заставленную автобусами и автомашинами к стоянке, где маялись в ожидании клиентов таксисты.

Было уже десять часов, но солнце жарило нещадно. Сергей, вытирая пот со лба, подошел к молодому парню в джинсах и белой футболке с надписью «Dinamo Tbilisy». Тот прохаживался около своей «Нивы», покручивая ключами.

— Свободен? — окликнул его Сергей

— А как же? — Таксист прищурился, оглядывая клиента. — С утра свободен, только вас жду! Куда едем?

— На Вокзальную площадь. Или на любую ближайшую железнодорожную платформу.

— На поезд собрались?

— Ну да, а что?

— Так поезда не ходят сегодня! — усмехнулся таксист. — Что-то на железной дороге случилось. Может быть, вечером пойдут. А вы куда едете-то?

— Вообще, в Хашури.

— В Хашури? Далеко! — Парень достал сигарету. — Хочешь, подскажу, как тебе до Хашури добраться?

— И как же?

— Могу довезти до Мцхэты. А оттуда автобус ходит до Хашури. Почтовый, правда. У меня там шофер знакомый, Ревазом зовут. Познакомлю. Договоритесь, — сегодня же в Хашури будешь.

— Поехали…Сейчас, я за женой схожу.

Кети первым делом поинтересовалась, сколько Сергей заплатил таксисту. Сергей соврал, убавив половину суммы, но и это привело Кети в ужас.

— Сколько?! Ну ты молодец! Я себе платье новое купить не могу, а ты столько денег в такси вбухал! До Мцхэты? Зачем нам в Мцхэти?! Что ты творишь такое? Ты вообще со мной собираешься считаться?! Нам на вокзал надо…

Не слушая женского негодования, Сергей молча взял обе сумки и направился в машине. Ему очень хотелось убраться отсюда. Настолько сильно, что он и передать не мог.

Таксист открыл багажник. Сергей погрузил сумки, затем посмотрел на жену. Она так и стояла на прежнем месте, скрестив руки на груди.

— Ты едешь?

— Нет!

— Хватит комедию ломать!

— Это я комедию ломаю?! Нет, вы послушайте только…

Сергей не стал вступать в споры, он просто подошел к жене, грубо взял ее за локоть и потащил к машине. Она пыталась вырваться, но он так сжал ее руку, что она вскрикнула.

— Ты мне больно делаешь!

— Сама пойдешь, или как?

Капризная Кети смахнула слезинку, топнула ногой и… делать нечего, села в машину. Она знала, что сопротивление бесполезно. Села отдельно от мужа на заднее сидение. Отвернулась к окну.

Таксист, наблюдавший эту семейную сцену, только усмехнулся. Бросил на землю окурок, сплюнул:

— Ну что, едем?

Однако проблемы начались сразу же, у моста через Мтквари, который был =запружен машинами. «Нива», подобно лодке во время ледохода, осторожно лавировала между автомобилями в поисках свободной дороги. Жара, смрад из выхлопных труб, гудки клаксонов, крики демонстрантов и мат водителей… Просачивались через мост минут тридцать, затем выехали на утопающий в зелени, относительно свободный проспект Робакидзе. Сергей заметил, что у тротуаров во множестве стояли тяжелые армейские грузовики.

— Вот люди! — выругался таксист. — Устроили, слушай, бардак, ни пройти, ни проехать! Что празднуют-то? Как будто было бы, чего праздновать! Все улицы запрудили, как я людей возить буду?!

— Победу празднуют! — выпалил Сергей.

— Победу? Так уйди на тротуар, и празднуй, сколько влезет. Зачем на дорогу лезть?! А ты сам не местный, похоже? Откуда будешь?

— Из Донецка, с Украины — отоврался Сергей.

— Может, не в свое дело лезу, — улыбнулся Тенгиз, — да только акцент у тебя русский, не украинский. По-грузински плохо говоришь, тяжело! Из России ты, друг?

— А ты откуда знаешь?

— Так я три года в Питере жил. Таксистом подрабатывал, пока виза не кончилась!

— Ну, из России, — признался Сергей. — Это плохо?

— Тебе-то да, пожалуй. Мне-то без разницы. Я политикой не занимаюсь, у меня дело свое, я людей вожу. И наших, и русских, и армян, и турок. Они пусть ссорятся, мирятся, а мне матери и сестре помогать надо! — Тенгиз посмотрел на хмурого Сергея, понимающе кивнул, — Хотя, глупая это у людей радость, конечно. Нехорошо чужой беде радоваться… Господь за это покарать может.

Преодолев еще один затор, машина выехала на проспект Давида Агмашенбели, который широкими серыми полосами уходил за город. Как ни странно, машин на проспекте было немного, поэтому Тенгиз прибавил скорость до ста километров.

— Музыки, извините, нет — сообщил он. — Неделю назад магнитолу с мясом выдрали. Чтоб у них руки поотваливались! А новую никак не куплю.

Проехали пригороды Тбилиси. Теперь машина мчалась по шоссе вдоль реки Мтквари, оставляя по правую руку зеленую возвышенность. День клонился к полудню, солнце свирепствовало нещадно. Воздух над дорогой дрожал, как будто в пустыне. Галдящая, шумная столица осталась позади. Лишь редкие, отдельные здания еще можно было различить в солнечном мареве.

— Кать, ты пить будешь? — Сергей достал бутылку воды. — Ка-а-а-тя?!

— Нет, не буду! — Кети отвернулась. Она очень обиделась на мужа

В этот момент дорогу, небо, синие горы вдали на несколько секунд осветила, подобно молнии, необычайная яркая вспышка. Со стороны Тбилиси послышался гром.

— Что это? — недоуменно спросил Тенгиз, — Гроза что ли? На небе ни облачка. Что с природой творится?!

Сергей обернулся. Сквозь тонировку заднего стекла было видно, как там, над горизонтом, где еще были различимы очертания тбилисских высоток, в небе плавился огненный шар. Ударил порыв ветра, брызнул по стеклам мелкими камешками. Тенгиз глянул в зеркало заднего вида и невольно сощурился.

— Что это, Сережа? — спросила Кети. — Ей было страшно, и она взяла мужа за руку.

Сергей все понял. Побледнев от страха, он закричал:

— Тенгиз, гони!!! Гони, все деньги отдам! Жми на полную, бляха-муха!!! — последнюю фразу Сергей крикнул уже по-русски.

Тенгиз ничего не понял, но решил не спорить, вдавил педаль газа в пол. Встречные и попутные машины останавливались, люди выходили из них, со страхом глядя на небесный огонь. Кое-кто из них, поняв, что это такое, кидался обратно к своим машинам, разворачивался, гнал на полной скорости от Тбилиси.

А Сергей продолжал командовать:

— Выключи кондиционер! Окна все закройте настежь! Тенгиз, ты жить хочешь?! Наплюй на все и гони!

— Что это, Серго?! Как будто солнце взошло…второй раз.

— ЭТО НЕ СОЛНЦЕ!!!

Вдруг на дорогу выбежала женщина, неистово махавшая руками. Тенгиз едва успел затормозить. Машину занесло на встречную полосу, слава богу, пустую. В задний бампер «Нивы» чуть было не впечаталась несущаяся сзади серебристая «Вольво».

— Ты что, с ума сошла, дура, чтоб тебя..?! Куда под колеса кидаешься!!

— Помогите! — плакала женщина. — В город, к врачу надо! Девочку мою вспышкой ослепило! Кричит, глаза у нее болят! Рук отнять от лица не может!

— Давайте, только быстрее. Серго, выйди на секунду!

— Катя, подвинься. — Сергей, прикрывая рот платком, распахнул дверь, выскочил, откинул сиденье. Ошарашенная Кети увидела, как рядом с ней усадили рыдающую девочку лет семи. Она прижимала ладони к глазкам и кричала от боли. Как только они сели, Тенгиз сорвал машину с места, набирая скорость.

— Мы шли, я-то в сторону засмотрелась, а девочка моя прямо эту вспышку увидела! Даже на землю присела! Плачет, кричит! О горе, что же происходит!.. — Женщина всхлипывала, слезы текли по ее покрасневшему лицу. — Спасибо вам большое, спасибо вам!..

— Катя, чего ты смотришь?! Смочи платок, положи ей на глаза! — Сергей протянул жене бутылку с водой.

Та дрожащими руками достала платок, открутила крышку, пролила половину мимо, на пол. Девочка мотала головой, прижимая ладони к личику, и надрывно кричала.

— Больно, мама, больно! Глазки, глазки!..

— Что это было, Серго, — дрожащим голосом спросил Тенгиз. — Ты знаешь?

— Это ядерный взрыв, Тенгиз… Тбилиси больше нет.

29 июня. Батуми. 11:30

В Батумском морском порту полным ходом шла выгрузка американских и турецких воинских подразделений. Все гражданские и торговые корабли были вынуждены ожидать своей очереди на рейде. По улицам города грохотала тяжелая техника с белой звездой на борту. Над Батуми гремела бравурная музыка, а порт и пляжи города просто ломились от людей, радостных до одурения. Всем было интересно посмотреть вблизи на своих могущественных друзей — американцев, на их боевую технику, удаль и мощь.

На почте, на переговорном пункте трое молодых джигитов, уже пьяных от радости и вина, звонили в Сан-Франциско своему другу-грузину, осевшему там пару лет назад. Забившись втроем в телефонную кабинку, они вырывали друг у друга трубку, желая скорее поделиться с «американцем» радостью.

— Алло, Гоги, как вы там?! А мы? Лучше всех! Ты что, телевизор не смотришь?! У нас тут праздник! Слышишь, как поют!! Приезжай к нам в гости, такой стол накроем!! Не можешь?! Университет?! Какой университет, говорю же, праздник у нас…

Внезапно связь с Америкой прервалась. Юношей это расстроило.

— Что значит, прервалась? Почему не соединяется? Слушай, мы деньги заплатили! Да, последние деньги, в Америку позвонить!..

Дверь соседней кабинки распахнулась, и оттуда вышла расстроенная женщина

— Что за люди, а, молния им в крышу! Разъединили! И, когда связь теперь будет, никто не знает!

— А вы куда звонили?

— В Стамбул! И у вас тоже самое?..

Делать нечего. Парни вышли из здания почтамта, чтобы вновь окунуться в хмельную атмосферу всеобщего праздника.

— Знаете, что? Давайте…

И в этот момент колоссальной силы вспышка ослепила город. Оглушительный грохот распорол небо. Мужчины, женщины, дети падали на асфальт, кричали, держась за лицо. Всеобщий праздник превратился во всеобщий вопль.

Небо стало багрово-красным. Асфальт, дома, машины, деревья — объяло пламя. Люди, заживо пожираемые пламенем, из последних сил пытались укрыться, отползти, затем только молились Христу и Богородице, чтобы смерть пришла побыстрее. Небольшой грузинский курортный город за секунды превратился в один большой факел.

Над портом поднимался в багровое небо гигантский огненный гриб…

Через пять минут такой же чудовищный огненный цветок вырос над бухтой города Поти. Небо и земля запылали в адском пожаре. По обоим берегам Атлантического океана уже пылали гигантские костры на месте огромных многомиллионных городов…

1 июля. Южная часть хребта Лактхвеви.8 км. к северу от грузино-югоосетинской границы. Высота 2112 м. над у.м.

Небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Они проплывали над самой землей, царапая верхушки гор. Иногда, в разрывы облаков робко проглядывало солнце, не знавшее, почему время его царствования так внезапно закончилось.

В ущельях свирепствовал ветер. Он проносился над горными долинами, скребя, полируя склоны. В воздухе кружились снежинки. Белые частички застывшей воды мчались, гонимые ветром над бурлящими потоками бегущей внизу реки.

Узкая, едва заметная тропка вилась по склону горы, уходя, кажется за горизонт. И пролетающая над серыми кручами птица увидела бы на этой тропке два десятка медленно движущихся вверх по склону людей.

Лейтенант «Би» уводил свой взвод по забытой тропке в горы. Солдаты шли уже несколько часов. Шли неспешно, экономя силы. По правую руку от них спасительная полоска каменистой почвы обрывалась вниз, где, свиваясь кольцами у каменистых порогов, пенилась и бушевала вода.

Эксперимент пошел не так, как хотели бы того демиурги. «Первый» уже принял несколько сигналов от командования, суть которых была — двигаться на север, пересечь российскую границу и выйти на территорию Карачаево-Черкесской республики. Он ответил, что не может идентифицировать источник данных сигналов, и, следовательно, подчиняться им не считает нужным. А последние сигналы, — приказы прекратить выполнение задания и вернуться в исходный квадрат, командир взвода спецназовцев просто проигнорировал. Потом никаких сигналов уже не поступало.

Взвод «Sauron» (под таким наименованием он значился в секретных документах Пентагона) вышел из-под контроля своих хозяев. Это была вторая для них большая неприятность за последние дни. Первая же заключалась в том, что большая часть территории Соединенных Штатов была превращена в радиоактивные развалины, а остатки американского государства сейчас переживали мучительную предсмертную агонию.

Командир спецвзвода был прекрасно осведомлен, что противник, не найдя других контраргументов ударам сил НАТО, применил ядерное оружие. Это было самоубийственное и абсолютно нелогичное решение. Такой вариант развития событий, конечно, принимался во внимание при составлении оперативных планов в Вашингтоне и Брюсселе, но считался маловероятным. И еще менее вероятным считалось, что последние русские ракеты (которых оказалось не несколько десятков, а более тысячи, в том числе — дьявольские «РС-18», уже всеми забытые и отправленные по документам на металлолом), смогут преодолеть хваленую американскую ПРО, из-за которой в свое время было поднято много шума в Европе.

Где-то за тысячи миль отсюда небо оглашалось стонами и рыданиями. Где-то горели в огненном ураганах чьи-то свидетельства о браке, детские колясочки, куколки и смешные детские игрушки, билеты на тропические острова, испарялись в эпицентрах взрывов свадебные белые платья и стариковские рубашки с запонками, старые мудрые книги и легкомысленные глянцевые журнальчики. Где-то, сгорая, умирал мир, погибало человечество.

Только здесь, в этих древних, безлюдных горах царила все та же торжественная мрачность, как и десятки, сотни лет назад.

Если не смотреть в календарь, можно было подумать, что сейчас не начало лета, а, по меньшей мере, середина осени. Вполне вероятно, что после интенсивного обмена ядерными ударами между воюющими сторонами, пришел в действие убийственный механизм глобального рукотворного похолодания. Начиналась та самая «ядерная зима», которая долго время служила пугалом для несознательных, воинственных генералов в мировых столицах. Приборы фиксировали наличие в снежных кристалликах частичек радиоактивного пепла. То были души миллионов людей, вознесшихся к небесам, и теперь постепенно возвращающихся на землю. В виде пепла.

Для того чтобы взвод благополучно пережил ядерный катаклизм и мог успешно функционировать в дальнейшем, командиром было принято решение — глубокая консервация. Именно поэтому он и уводил сейчас своих солдат все выше в горы. Конечной целью их похода была секретная база, о существовании которой даже в Вашингтоне знали единицы.

Вдруг тропинка кончилась, — путь дальше преграждал гигантский валун, застывший на этом склоне многие тысячи лет назад. В десяти шагах от камня был узкий, едва заметный лаз, заросший жестким кустарником. Чтобы забраться внутрь, надо было становиться на четвереньки.

Это был вход в гигантскую карстовую пещеру. Когда-то, еще во времена турецкого владычества, она использовалась грузинскими повстанцами. Затем здесь находили убежище большевики, прятавшиеся от царских властей, позже грузинские меньшевики, скрывавшиеся уже от большевиков. Позже эту пещерку облюбовал всемогущий КГБ СССР, а потом, когда в Грузию пришли американцы и они заинтересовались этим местом, переделав здесь все по своему вкусу.

Свет мощных фонарей заплясал на темных, покрытых холодной слизью стенах. Перед бойцами был коридор, который через пятнадцать метров заканчивался глухим тупиком. Где-то во мраке капала вода. Гулкое эхо шагов стихло…

«Первый» осветил на стене небольшой солевой нарост. Надавив пальцами в нужном месте, он снял этот нарост со стены, как крышку. Под этой «крышкой» оказалась панель управления с кнопками. Минуты две ушло на то, чтобы набрать сложный код. Командир ввел последний символ, и вдруг часть стены с шумом отодвинулась в сторону, обнажая вход в огромный зал. Бойцы зашли внутрь, а их предводитель набрал на панели другой код, после чего быстро прилепил «нарост» на место. Стена вернулась на прежнее место, закрыв выход во внешний мир. Теперь открыть ее снаружи было просто невозможно даже осведомленному человеку.

Середину зала занимал громадный металлический «шкаф». Лейтенант приложил к контрольному датчику большой палец левой руки, и хитроумная машина ожила, загудела, засветилась разноцветными лампочками.

По краям зала полукругом размещались большие ячейки, закрытые стеклом. К ним были подведены многочисленные шланги и провода, подключенные к массивному пульту управления. В противоположном конце зала находилась маленькая дверь. Она вела во второй зал, по размерам, не уступавшим первому. Там хранилось оружие, боеприпасы и продовольствие. Вся эта хитроумная база также была частью эксперимента «Sauron», а чтобы претворить ее в жизнь, Конгрессом США было в свое время выделено несколько десятков миллионов долларов.

Лейтенант подошел к пульту, достал карту памяти, переданную им мистером Злински, подключил ее к USB-порту. Затем он долго колдовал над клавиатурой, вводя нужные комбинации цифр. Солдаты тем временем подкреплялись своими пайками.

Более четырех часов ушло на разборку и консервацию оружия и боеприпасов. Броня была снята и сложена в установленном порядке в специальное помещение. За ней последовала и армейская одежда. Затем каждый боец подошел своей ячейке, обозначенной порядковым номером, и залез внутрь. Командир подошел к каждой ячейке, собственноручно закрывая стеклопластиковые крышки. Когда все солдаты заняли свои места, он ввел на пульте необходимые параметры. В зале дохнуло холодом, где-то зашипела, вырываясь наружу, струя газа.

Командир в последний раз проверил работу всех систем. Затем и он подошел к ячейке с номером № 1, пролез в нее и закрыл крышку.

В пещере наступила тишина, нарушаемая лишь тихим рокотом хитроумной техники…