Да, Босс!

Глава 2

Чем больше времени проходило после моего собеседования, тем больше казалось, что всё, произошедшее в офисе Левандовского, случилось не со мной. И тот непонятный трепет, что охватывал меня всю, стоило только подумать об Адаме, рождался внутри по необъяснимым причинам.

Галке я звонить не стала. Что толку рассказывать о недосягаемости Левандовского, если изначально было ясно, что заинтересовать Адама как мужчину мне точно не по силам? И вообще почему я об этом думаю? Я же туда секретаршей устраивалась, а не секретуткой.

– Евик, мы с мамой к Заинчковским, с ночёвкой, будем завтра днём.

В мою комнату заглянул отец, переминающийся на пороге с ноги на ногу. Наверняка первопричина совсем не в том, чтобы сообщить мне об их отъезде в гости. И точно – едва я рассеяно кивнула и уткнулась в исторический любовный роман, папа осторожно уточнил:

– Как собеседование?

– Просто отлично! – соврала я, отрываясь от чтения. – Это ты попросил Веронику устроить меня к её жениху?

Произносить слово «жених» относительно Адама было как-то неприятно. Ещё одно необъяснимое обстоятельство в копилку тех, что сегодня уже успели со мной случиться.

– Нет!

Отец, видимо, решил, что я планирую обвинить его во всех смертных грехах, включая неотразимость Левандовского, оказавшую на меня удивительно влияние.

– Вероника сама мне позвонила, расспрашивала о тебе. Ну а дальше вы уже сами там… договаривались. – Он снова замялся, и я тяжело вздохнула. И с чего вдруг я набросилась на того, кто желал мне только добра? – А что?

– Да ничего. Странно просто всё это. Ладно, папуль, вы поезжайте, у меня тут самое интересное начинается.

Вернувшись к роману, я хоть ненадолго смогла отвлечься от неистребимых мыслей об Адаме. Всегда обожала исторические декорации в книгах, морские приключения, неожиданные повороты. Порой мне даже казалось, что я родилась не в том времени и не в том месте. Как же было интересно оказаться в такой ситуации, в которой очутилась героиня книги Эбигейл.

Я жадно вчитывалась в строки, повествующие о том, как любимый мужчина Эбигейл, герцог Ричфилд предстал перед ней в виде шейха, всё это время обманывая несчастную девушку и выдавая себя за другого. И в этот момент в дверь настойчиво позвонили. Я бросила взгляд на часы – десять вечера. Интересно, кому могло понадобиться навестить меня в такое позднее время?

– Сюрпри-и-из! – возвестили с порога сразу два голоса, стоило мне открыть дверь, за которой стояли Галка и Оля. Последняя держала в руках пакет из алко-магазина. Боже, они хотят пить? Посреди рабочей недели, почти что ночью? Впрочем, работы у меня как не было, так и нет, а вот немного выпить, наверное, не помешает.

– Мы решили, раз ты не звонишь, то всё плохо.

– У кого?

Оля вручила мне пакет и принялась разуваться. Галка уже стаскивала куртку и шарила на полке в поисках тапочек.

– У кого-у кого… у тебя. Он тебя не взял?

– Кто?

– Левандовский твой.

– А-а-а… Пока нет.

– Ну и ладно, Левандовским больше, Левандовским меньше. Пошли, расскажешь всё в подробностях.

Ольга забрала у меня пакет и отправилась на кухню, где вынула из него две бутылки вина, сыр и виноград. Я смиренно вздохнула и поплелась следом, впервые испытывая перед подругами стыд от того, что я такая неудачница.

– Ну! Давай, рассказывай всё – всё!

Галка уже выпила залпом первый бокал вина и теперь смаковала второй, заверяя, что так делают во всех странах, где виноделие поставлено на поток. Сначала достигают лёгкой степени опьянения, после – поддерживают эту кондицию. Мне же хватало и пары глотков, чтобы постичь свой «дзен».

– Нечего рассказывать. Всё прошло… странно.

– А какой он? Сексуальный, богический, строгий?

– Гал, ну что ты пристала со своим богическим? Обычный мужчина. Обаятельный, с чувством юмора. Заявил мне, что я должна буду ему вместе с утренним кофе делать… минет.

Я физически почувствовала тишину, которая установилась в кухне, даже стрелки на настенных часах, кажется, замерли. Галка так и не донесла до рта виноградину, брови Оли поползли вверх.

– Он это серьёзно?

– У тебя же нет в этом опыта! Вот не слушала ты меня, Оля! Говорила же, надо вместо винограда бананов было купить!

Я фыркнула, живо представив себе, как подруги учат меня этой хитрой науке для того, чтобы после я делала минет Левандовскому. Жар снова бросился в лицо, и я поспешно запила сухость, внезапно образовавшуюся во рту, щедрым глотком вина.

– Девочки, ну, хватит. Я же сказала – Адам шутник.

– Ах, он уже Адам!

– Ева, вот что значит «в тихом омуте черти водятся»! Мы и не подозревали, что в тебе кроется такая женщина-вамп! За это надо выпить!

Галка, вопреки своим познаниям о винопитии, опрокинула в рот остатки спиртного и вновь до краёв наполнила бокал, плеснув и нам с Олей ещё немного. Я посмотрела на часы – скоро одиннадцать вечера, а это значит, не увижу я ни должность секретарши Левандовского, ни самого Адама впридачу. И это даже к лучшему. Не будет больше искушения обратить на себя его внимание своими неумелыми комментариями и сомнительным флиртом.

– Ладно, девочки, а если серьёзно – он меня на работу не взял.

– Как так?

– Почему?

– Не знаю. Я ему не подхожу, наверное.

Я пожала плечами, чувствуя, как заметно расслабляюсь от выпитого.

– Ну и правильно! Он такой весь красивый, а я… Я даже вон причёску себе приличную не могу сделать.

Вдруг стало так жалко себя, что я, на всякий случай, отпила ещё вина, закусив его кусочком сыра. Интересно, чем в этот момент занимается Левандовский? Может, вообще сейчас потешается, рассказывая друзьям или коллегам, какая кандидатка пришла сегодня устраиваться к нему на работу. Ну и чёрт с ним! Пусть засунет себе свои минеты, тужуры и абажуры куда поглубже.

– Ну так мы тебе сделаем сейчас! – воодушевилась Оля. – Тащи плойку, бигуди и что-нибудь в таком духе.

Такие эксперименты с моей внешностью никогда не заканчивались хорошо, но вино придавало мне храбрости, потому совсем скоро я уже сидела перед зеркалом, в то время как подруги колдовали над моими волосами. Пока Галя и Оля переговаривались, обсуждая, что лучше будет на мне смотреться, я уныло смотрела в экран телефона и ругала себя на чём свет стоит. А что, если бы я не стала из себя изображать чёрт-те что перед Левандовским? Может, хоть тогда у меня был бы шанс поработать с ним пару месяцев? И полюбоваться им издалека на правах его личного секретаря? Или это вообще в принципе было невозможно?

Эти сожаления кружились в моей голове вместе с неотступными фантазиями о слишком далёком мужчине, когда сотовый в моих руках внезапно ожил, и вместе с этим Галя и Оля хором вскрикнули:

– Это он!

Звонили с незнакомого номера, от чего сердце в моей груди забилось с такой силой, что стало колотиться о рёбра. Если это Левандовский, который через полминуты сообщит мне, что я принята на работу, наверное, я просто сойду с ума от радости.

– Алло, – ответила я на звонок, шикнув на подруг для порядка. – Я вас слушаю.

Это был не Адам… Но то, что мне сообщили, мгновенно подняло настроение на несколько градусов. Я была принята на работу к Левандовскому, который ждал меня завтра в своём офисе к семи утра! Ничего себе, как рано парфюмерные магнаты начинают изобретать свои миллионы ароматов… Но ради босса и двухсот пятидесяти тысяч рублей можно было и встать ни свет, ни заря.

– Девочки! Меня приняли к Адаму на работу! – завершив разговор, шепнула я, поворачиваясь к Галке и Оле, чудом не вырвав себе при этом клок волос, которые последняя как раз наматывала на бигуди. – Завтра выхожу!

Подруги замерли, но лишь на несколько мгновений, после чего тишину в квартире нарушил визг, от которого бабушка с нижнего этажа наверняка перекрестилась трижды.

– Ура! И всё – таки он уже просто Адам! – завопила Галка, и в этот раз я совершенно не собиралась с ней спорить.

Я даже не помнила, как выпроводила подруг по домам во втором часу ночи под пьяное хихиканье и заверения Оли, что мне срочно нужно снимать бигуди, иначе через пару часов у меня будут не волосы, а пружины. Не помнила и того, как улеглась спать прямо на диванчике в кухне, даже не прибрав со стола. Все мысли крутились вокруг того, что через три часа мне нужно было вставать и ехать в офис к Левандовскому, где я увижу мужчину, о котором думала беспрестанно с самого начала нашей встречи. В большей степени, конечно, этот интерес был подогрет извне разговорами подруг – заверяла я себя – но он был, и с этим я ничего не могла поделать.

Будильник, заведённый ровно на пять утра, зазвенел в моей голове вместе с жуткой мигренью. Никогда не умела пить, тем более не следовало этого делать накануне своего первого рабочего дня на такой важной должности. Встав с диванчика, я поплелась в ванную, где мгновенно проснулась, стоило мне только увидеть своё отражение в зеркале. С бигуди, которые «нужно было снять срочно ещё в час ночи», с припухшей щекой, которую я отлежала, я выглядела просто королевой эпатажа.

– Чё – ёёрт! – простонала я прежде чем начать судорожно срывать с себя вещи вперемежку с бигуди и лезть в ледяной душ.

Трижды чёрт, учитывая, что мне тащиться на трамвае через полгорода, а привыкла приезжать я сильно загодя…

Часы показывали шесть пятьдесят две. Я выдохнула с облегчением. Успела, судя по тому, что двери в офисное здание было ещё закрыты. Выглядела я не лучшим образом – волосы, мокрые после душа, представляли из себя то ли завитую паклю, то ли паклевидную завивку. Их пришлось спрятать под берет, в котором я намеревалась проходить до конца рабочего дня. По просьбе Адама я надела свой вчерашний пиджак, и хотя бы он, вместе с юбкой в пол, был надёжным тылом, за которым я буду прятаться, пока не закончу все свои дела с Левандовским и не поеду домой. Вдобавок я решила не красить ресницы, зато зачем-то применила ту самую мамину алую помаду, что, по её заверениям, «обязательно оттенит мою красоту». На бледном лице она теперь горела ярким пятном, и совершенно не хотела стираться, как я ни пыталась с ней совладать.

Вишенкой на торте были отсутствующие перчатки, забытые мною дома, протестующе урчащий желудок, лишённый завтрака по причине боязни опоздать, и слишком лёгкие для декабрьского мороза сапоги.

Переминаясь с ноги на ногу, игнорируя своё отражение в стеклянных дверях, я поудобнее устроила сумку в руках и принялась ждать.

Ему всегда нравилось раннее утро.

Ощущение мирно дремлющего города, вид сонных громад домов, когда кажется, что все вокруг принадлежит лишь тебе. Редкие прохожие, мелькающие размытым пятном в окнах машины, мчащейся на предельных скоростях, огни фар немногочисленных авто на дороге впереди – все это погружало Адама в особое состояние умиротворения, при котором у него очищались ото всего мозги, чтобы вскоре он мог со свежей головой ринуться в мир большого бизнеса, требующего от него постоянного напряжения сил и мысли.

Было ещё по-декабрьски темно, когда на своём черном Бентли он выворачивал с Либнехта на улицу Малышева, где находился бизнес-центр, в котором располагался его офис. Адам тщательно следил за тем, чтобы его компания выглядела самым лучшим образом со всех сторон. Офис – только в центре города, внутри помещения – все оформлено дорого и со вкусом. Он не жалел денег на создание престижа, неуклонно следуя поговорке «встречают по одежке». А потому его западные партнёры – а Левандовски Корпорэйшн была ориентирована именно на европейский рынок – должны были видеть, что фирма, с которой они имеют дело, прочно стоит на ногах и может позволить себе все самое лучшее. Лучший офис, лучших сотрудников, лучший продукт.

Кстати, о сотрудниках и одежке… он мог только гадать, дожидается ли его ещё Ева, после того, как велел ей явиться в семь утра, а сам подъезжал к офису только сейчас, на час позже. Вообще-то обычно он действительно являлся раньше всех – любил перед началом рабочего дня сидеть в полупустом бизнес-центре, повернувшись в окну и, глядя на город с высоты двадцать первого этажа, наблюдать, как постепенно гаснут городские огни, уступая место новому дню. Да, именно так он поступал обычно. Но ради Евы сделал сегодня исключение. И, насколько успел вчера понять из общения с ней, упорства девице было не занимать, а значит, она наверняка ещё ждёт.

Подъехав к зданию поближе, он понял, что не ошибся. Невысокая фигурка переминалась с ноги на ногу у закрытых дверей, мужественно снося декабрьскую непогоду с порывистым ветром и летящим в лицо мокрым снегом.

Удовлетворенно улыбнувшись, Адам свернул к паркингу, оставил машину и, обойдя здание, направился к своей новой секретарше. Ветер трепал полы его расстёгнутого пальто, стремительно пробираясь под одежду, но это было сущей ерундой по сравнению с тем, как, похоже, замерзла Ева. Сложив покрасневшие от холода руки в замок, она тщетно пыталась согреть их своим дыханием. На мгновение он ощутил укол совести за то, что подверг ее подобному испытанию, но тут же напомнил себе, что платит ей очень приличную зарплату, ради которой вполне можно померзнуть. Разве помощь кошачьему приюту не стоит того, чтобы потерпеть часок на морозе?

Он подошёл к ней ближе и внимательно оглядел. Судя по тому, какой она предстала перед ним вчера, удивляться не стоило ничему, но Ева каким-то образом ухитрялась превосходить его ожидания раз за разом.

Интересно, где она откопала этот ужасный берет? Такое даже на бабушку не спишешь, потому что этот экземпляр выглядел как сошедший с картины начала прошлого века. Но особенно удался Еве сегодня макияж. Без туши, с бледным лицом и ярко-красными губами она напоминала ему Марфушеньку-душеньку из «Морозко», румян бы ещё только добавить – и полное сходство. Он сдержал при себе порыв спросить ее: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?» и вместо этого сказал:

– Доброе утро. Весьма похвально, что вы пришли заранее.

Она хмуро посмотрела на него из-под покрывшихся инеем ресниц:

– Я здесь с семи утра.

– Вот как? – Он удивлённо приподнял брови. – Зачем же вы пришли так рано? В это время здесь все закрыто.

– Потому что вы велели.

– Я? – Адам слегка нахмурился, будто что-то вспоминая, – хм… возможно. Я, знаете, бываю довольно рассеянным. – Он растянул губы в обезоруживающей улыбке. – Это как раз один из тех моих недостатков, что вам придется терпеть. Но, как вы, надеюсь, помните, это щедро компенсируется.

Он открыл перед ней дверь и галантно пропустил вперёд.

– Я распоряжусь, чтобы вам сегодня же сделали пропуск, – сказал Адам, проводя ее через турникет.

В полном молчании они поднялись на лифте наверх. Он снова открыл перед ней дверь и с порога начал знакомить с обстановкой:

– Ваше рабочее место здесь, в приёмной, рядом с дверью в мой кабинет. Можете устраиваться. Кофеварка в углу. На столе стоит, как вы видите, экран, а вот эта коробка под ним – процессор. Все вместе зовется компьютером. Можете начать самостоятельно его осваивать, вы ведь любите приобретать опыт, – Адам усмехнулся. – Если вы мне понадобитесь, я вас позову.

Прежде, чем скрыться в своём кабинете, он ещё раз посмотрел на нее. Ева дрожала, видимо, промерзнув на улице слишком долго. Только этого ему не хватало – едва наняв секретаршу – отправить ее на больничный. Внутри снова неприятно зашевелилось нечто, подозрительно похожее на раскаяние. Ведь это именно он постарался для того, чтобы у нее сейчас зуб на зуб не попадал.

– Раздевайтесь, – кинул Адам ей довольно грубо, злясь на себя за непрошеные эмоции.

На лице Евы отразилось удивление и он пояснил:

– В смысле, снимайте верхнюю одежду. Она холодная. И сделайте себе горячий кофе или чай.

На этом он мог спокойно идти к себе, но почему-то стоял на месте, наблюдая за тем, как Ева непослушными замерзшими пальцами расстегивает молнию. Нахмурившись, Адам включил на максимум кондиционер и, когда она избавилась от своей довольно тонкой куртки, подошёл к ней, снял с себя пальто и накинул ей на плечи, укутывая. А потом сделал совсем неожиданное – провел по плечам вниз, заключая ее холодные руки в свои и подержал несколько мгновений, пытаясь согреть.

– Вы совсем замерзли, – сказал почему-то тихо, и от того, насколько интимным получилось это прикосновение и этот шепот – мгновенно отпрянул, удивляясь сам себе. – Отогревайтесь, – кинул он, прежде, чем скрыться в своём кабинете. – Вы мне нужны здоровой.

Выглянув из кабинета через полчаса, Левандовский обнаружил, что его секретарша выглядит уже гораздо лучше, если не считать так и оставшегося на голове раритетного берета. Может, это у нее семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение, которую надевают по особым случаям? Как бы там ни было, он был совсем не против того, чтобы она никогда не снимала этот предсмертный писк моды, как и свой пиджак, способный начисто скрыть все, чего он знать не хотел.

– Принесите мне кофе. Чёрный, с двумя кусочками сахара, – приказал Адам, перед тем, как снова исчезнуть в кабинете, – и пока обойдемся без минета.

Выпив первую чашку кофе, Адам задумчиво барабанил пальцами по столу, размышляя о том, стоит ли пожертвовать сегодняшний день на дрессировку новой помощницы, и в конце концов решил, что стоит. Он сразу обозначит ей то, в каком стрессовом режиме придется работать в дальнейшем, и вместе с тем не даст свободного времени на доклады Нике насчёт того, что происходит у него в офисе. Двух зайцев – одним выстрелом.

Через десять минут он попросил у Евы ещё одну чашку кофе. Затем ещё. И ещё. И так каждые пять минут в течение часа. И каждый раз, как она входила в кабинет, кидая на него взгляд, в котором ясно читалось «и как вы не обоссались ещё, Адам Данилович?», только мило улыбался и благодарил, незаметно сливая принесенное ему пойло в мусорное ведро.

Покончив с последней чашкой, Адам выждал две минуты и нажал кнопку селектора.

– Ева, зайдите, пожалуйста.

Когда она явилась в кабинет, все в том же берете и с блокнотом в руках, сосредоточенно сжимая пальцами ручку, он поднял брови:

– Слушаю вас. Вы что-то хотели?

Она непонимающе моргнула, но, довольно быстро очнувшись, сказала:

– Это вы хотели.

– Да? Не припоминаю. Я позову вас, если вы понадобитесь. Можете идти.

Через десять минут он вызвал ее снова.

– Да, Адам Данилович, – произнесла она, серьезно глядя на него.

– А я что-то спрашивал? – полюбопытствовал он удивлённо.

– Нет. Но вы вызывали…

– Я передумал, – улыбнулся он и опустил ее.

В следующий раз он вызвал ее спустя семь минут.

Она вошла молча, но все ещё держа в руках блокнот, а на голове – берет. Пожалуй, он готов был вызывать ее бесконечное число раз, только чтобы посмотреть на это чудо столетней выдержки.

– Да, Ева?

– Вы звали?

– Нет.

Она вышла также молча, а он, подождав ещё три минуты, снова позвал ее к себе.

– Может, я прямо здесь сяду? – не выдержала она.

– Зачем? – он посмотрел на нее недоуменно.

– Чтобы не ходить туда-сюда и быть рядом, когда вам действительно понадобится.

– А что же вы пришли?

– Вы же меня вызывали!

Он видел, что она уже на грани.

– Да? Я, должно быть, забыл. Вы же помните, что я страдаю рассеянностью, – улыбнулся он и пожал плечами.

Ева вышла и Адам мысленно отметил, что она прекрасно держится, раз до сих пор ещё не хлопнула дверью.

Так продолжалось до самого обеда. Когда он в очередной раз позвал ее к себе без пяти минут два, она вошла в кабинет с лицом, которое заставляло заподозрить, что скоро ему придется искать новую секретаршу.

– Что-то случилось, Ева? – спросил он, поднимаясь с кресла. – Ну, чтобы там ни было, это подождет. Я хочу пригласить вас на обед. За счёт фирмы, разумеется. Здесь, на самом верхнем этаже, имеется очень хороший ресторанчик. Идемте.

Адам сделал жест, приглашая ее пройти первой в так и оставшуюся распахнутой дверь.

То, что Левандовский нанял её на эту работу с какой-то целью, Еве стало ясно не сразу. Даже тот час, который она провела на улице, когда её попросили выйти наружу и ждать там, не навёл её на эти мысли. Отсутствующий на проходной пропуск, о котором Адам Данилович не позаботился, тоже не особо сигнализировал о каких-то задумках со стороны её босса.

Но вот то, что Левандовский устроил в офисе, буквально кричало: либо она пошла работать к человеку, методам которого позавидовали бы даже самые заядлые садисты, либо… О втором «либо» подумать времени было в обрез. Адам гонял Еву туда-сюда, вызывая её к себе каждые несколько минут, и в конце концов она заподозрила даже, что какой-то демон вселился в боссов селектор, отчего тот живёт своей жизнью. С толку так же сбивало и странное поведение Левандовского, который перед началом рабочего дня вдруг проявил по отношению к ней вполне человеческое участие. И не мог же он не знать, как именно действует на женщин? Не мог, разумеется, потому всё, что он творил дальше – как согревал её руки, как смотрел на неё в тот момент – Ева предпочла счесть спланированной акцией по её соблазнению. Своего рода самообман, дающий возможность черпать уверенность в себе, если ты пришёл в офис к самому сексуальному мужчине Екатеринбурга в виде пугала с красными губами.

О том, чтобы перекусить хотя бы чашечкой кофе, не могло быть и речи. Во-первых, поначалу ей кусок в горло не лез, как только она вспоминала о прикосновениях горячих рук Левандовского. Во-вторых, времени у неё не было от слова «совсем». Потому, когда пришло время обедать, Ева с тоской смотрела то на часы, то на кубики сахара, которые регулярно клала в чёртов Адамов кофе.

И вот теперь Левандовский вполне себе мирно и спокойно сообщает ей, что они идут в ресторан за его счёт. Ну, не совсем за его, но очень на то похоже. В голове Евы замелькали мысли, направленные преимущественно на то, что стоит поставить во главу угла – свой голод или страх выглядеть на фоне Адама ещё большим чучелом. Она могла побиться о заклад – там будут его знакомые, которых он ещё не поставил в курс относительно нового приобретения в виде своей «супер-секретарши», а это значит, она станет на какое-то время объектом для повышенного внимания.

Вопрос был решён, когда живот снова свело от голода. Уж лучше быть сытым посмешищем, чем уехать из офиса не на трамвае, а на карете скорой помощи, упав в обморок в конце рабочего дня. Это решение показалось Еве наиболее здравым, она царственно кивнула Левандовскому, вскинула подбородок и гордо прошествовала в сторону выхода, всем видом показывая, что она согласна.

Ресторанчик действительно был весьма неплохим – Ева посудила об этом, исходя из своего весьма небогатого опыта хождения по подобным местам. Добирались до него они молча, только Еве всё казалось, что взгляд Адама Даниловича то и дело опаляет её своей притягательной темнотой. Впрочем, когда они устроились за столиком, она успела заверить себя, что всё это лишь плод её воображения.

Неловко стянув берет, залившись при этом краской с ног до головы, она пригладила всё ещё влажные волосы, старательно делая при этом покер-фейс. Он ей удавался редко, но Ева надеялась, что сейчас Левандовский по её виду не поймёт, что именно она испытывает.

– Скажите, босс, – впервые обращаясь к Адаму именно так, попыталась она начать непринуждённую беседу. – Вы всех своих секретарш заставляли скакать козами по вашему офису с пятьюстами чашками кофе или только мне так повезло? И если только мне, то в чём причина таких, не побоюсь этого слова, спортивных упражнений, устроенных в мою честь?

Адам только брови приподнял, когда Ева проплыла мимо него к лифту с царственным видом – так, словно оказывала огромную честь тем, что идёт с ним обедать за его же счёт. Возможно, будь на ее месте какая-то другая – и он вместо обеда уже выставил бы ее на мороз, но подобные трюки в исполнении его неотесанного бриллианта наблюдать было любопытно.

Особенно любопытно Адаму стало, когда новоявленная секретарша, садясь за стол, сняла наконец с головы свой винтажный берет из раздела «столько не живут». Он гадал, что такого может под ним таиться, если она столь старательно прятала это весь день? Но сбыться его ожиданиям было не суждено – под головным убором не оказалось ничего неординарного – ни старушечьего пучка, ни неудачной завивки а-ля восьмидесятые. Всего лишь непросохшие волосы. Красивые, длинные, чуть влажные как после душа или хорошего секса… черт! Надо попросить ее впредь не снимать свой старинный берет. И не краснеть. Потому что заливший щеки Евы румянец снова сделал ее лицо более живым и привлекательным, чем было до того, когда она больше походила на мумию, чем на живого человека.

Пока они ждали, когда их обслужат, Ева начала с ним разговор. Выслушав ее вопрос, он хмыкнул, и, усмехнувшись, невозмутимо заявил:

– Нет, по офису я заставлял скакать не всех. Некоторых я заставлял скакать прямо на мне. Но, уверяю вас, им нравилось. – Он с интересом следил за тем, как она среагирует на сей раз на затронутую им тему секса, от которой вчера так краснела. – Что же касается вас… считайте, что это была проверка на прочность, которую вы достойно выдержали. Так что до конца дня я больше не буду вас… трогать. – Адам посмотрел на нее насмешливо и тут же добавил, уже более серьезно:

– Разберите, пожалуйста, бумаги на столе. Там полнейший бардак. Сидевший на вашем месте Коля – это мой охранник – умеет читать разве что содержимое баллончика с освежителем воздуха в туалете, и то с переменным успехом. – Пока он говорил все это, к ним наконец подошла официантка. Она работала здесь, кажется, уже тогда, когда он только ещё начал снимать в Высоцком свой офис, а потому на правах старой знакомой Арина часто позволяла себе с ним некоторую фамильярность.

– Добрый день, Адам… Данилович, – промурлыкала она, – у вас новая сотрудница?

– А почему ты не думаешь, что это моя новая подружка? – поинтересовался он.

– А вы шутник! Думаю, она могла бы работать у вас разве что уборщицей, – фыркнула официантка, говоря так, словно Евы здесь вообще не было.

Адам не стал уточнять, с чего она взяла, что он стал бы водить в недешевый ресторан своих уборщиц – это было дело пятое, гораздо сильнее его разозлило совсем иное.

– Извинись, – приказал он не терпящим возражений тоном. – Эту девушку зовут Ева, и она моя личная помощница.

– Смешно, – снова фыркнула девица.

Адам встал, схватил ее за локоть и повернул лицом к Еве.

– Извинись немедленно или вылетишь отсюда в два счета, – предупредил он, угрожающе сузив глаза.

– Извините, – пробормотала официантка. – Что будете заказывать?

– Свободна, – спокойно сказал Адам, снова садясь за стол, – и пусть нас обслужит кто-нибудь другой.

Когда она отошла, он посмотрел на Еву, как бы извиняясь за произошедшее:

– Мне очень жаль. Она просто ненормальная. Дело не в вас, – чуть помолчав, Левандовский решил вернуться к прежней теме:

– Раз уж мы с вами сейчас откровенничаем – а вопрос о том, кто и как скакал по моему офису я расцениваю именно так – то, может быть, расскажете мне, для чего вы вчера строили из себя идиотку, которой, несомненно, не являетесь?

То, что Левандовский воспринял пассаж официантки едва ли не ближе к сердцу, чем она, ошарашило Еву настолько, что некоторое время она только растерянно хлопала глазами, не зная, чего ждать от босса дальше. Но до чего он был хорош в гневе! Даже предположить нельзя было, что при виде того, как другая женщина рассердила Адама, внутри Евы вспыхнет такой пожар самых противоречивых эмоций. И тем не менее, именно это и произошло.

Поначалу ей хотелось сказать ему, что ничего страшного в случившемся она не видит, но она лишь прикусила язык и промолчала. Потому что впервые чувствовала себя настолько женщиной рядом с мужчиной, который ей не принадлежал и никогда принадлежать не будет. И снова так сладко было самообмануться на эти несколько минут. Представить, что Левандовский – её кавалер, который привёл её в ресторан не потому, что проявил наконец вежливость, а потому что она ему нравится.

Как всё это глупо.

С кавалерами у Евы вообще было довольно туго. Последний парень, с которым она встречалась и за которого даже сдуру собиралась замуж, надоел ей хуже горькой редьки довольно быстро. И хоть Галка перманентно закатывала глаза при упоминании его имени и ворчала, что с таким занудой она бы не продержалась и часа, Ева считала, что год, проведённый вместе с Вадимом – это не такой уж и большой срок.

Стоило признаться самой себе окончательно и бесповоротно – подобной реакции, которую вызывал у неё Левандовский, она не испытывала по отношению ни к одному мужчине. Может, в его парфюм добавлены нотки дурмана? Иначе как объяснить себе тот факт, что Ева-самая-обычная-и-унылая-девушка-из-всех-возможных возбуждается от одного аромата, который даже сейчас опутал её, лишая здравого смысла?

В ней будто рождалась какая-то совсем другая женщина, закованная в броню непрезентабельного вида, мешковатых вещей и скучного образа жизни. И вот он – вопрос, произнести ответ на который равносильно попросить Левандовского трахнуть её прямо на столике, за которым они сидели. Ведь не скажешь же ему, что она хотела провалить собеседование потому, что отчаянно боялась в него влюбиться. Впрочем, сейчас бояться было уже совсем не актуально.

– Видите ли, босс…

Произносить вновь это слово, которое она без умысла окрасила голосом шипящими нотками, теперь было даже слаще, чем в первый раз. Словно это окончательно утвердило её в мысли, что теперь она работает на Адама.

– Дело в том, что я не особо смыслю в секретарской работе, а ваша, кхм, невеста, почему-то выбрала из всей, несомненно длинной, вереницы её знакомых именно меня. Мне гораздо ближе то, чем я занималась раньше – библиотечное дело. Но меня уволили… Сокращение штата. – Она снова начала тараторить, хотя ей совершенно не хотелось этого делать. Просто казалось, что всё это настолько безынтересно Левандовскому, что он вот-вот начнёт зевать, а после и вовсе молча встанет и уйдёт, не дослушав. – Так вот, к чему я это? Моё представление о секретаршах весьма узкое. Было до этого момента, – увлечённо врала она, лишь бы только не ляпнуть что-нибудь о том, что являлось истинной причиной её вчерашнего театрального выступления. – Не очень далёкие, готовые на всё для босса, в том числе и в сфере интимных услуг. Делающие кофе и минет, ну и сами ложащиеся с раздвинутыми ногами на тот самый ваш стол ровно в 14:00. Хотя, нет, наверное, они вставали к вам спиной?

Осознав, что она только что выдала, Ева поспешила скрыть неловкость за глотком воды и повернулась к застывшему рядом с ней официанту. Он что, слышал эту её отповедь, которую она повторила за Адамом скорее по инерции, чем понимая, что именно говорит?

– Мне, пожалуйста, какой-нибудь салат и кофе, – продиктовала она заказ, делая вид, что ничего особенного не произошло. – А хотя, нет! Кофе не нужно. Лучше чай и чизкейк.

Он слушал ее внимательно, хотя, видит Бог, довольно-таки бестолку, потому что из тех разрозненных фактов, что она ему выдала – начиная от Ники с вереницей знакомых, продолжая библиотекой и почему-то его столом, на котором и у которого он трахал своих секретарш – Адам с трудом мог сложить цельную и логическую картину, что породило в нем новый виток мыслей, что из него пытаются сделать идиота.

Итак, если поверить Еве, она понятия не имеет, зачем Ника отправила ее к нему. Допустим. Втянуть в свою интригу ничего не подозревающих людей – вполне в стиле его пока ещё невесты. Но почему именно Ева? Не потому ли, что Ника прекрасно знала: на такую, как эта девушка, он два раза подряд не взглянет? И тем самым они с ней преследовали одну цель – чтобы он нанял в секретарши самую непривлекательную особу, какую только можно сыскать. К несчастью, Адам уже начал понимать, что с Евой все не настолько плохо, как ему того хотелось бы. Впрочем, он все ещё был очень далек от того, чтобы завалить ее на стол – хоть в 14:00, хоть в половине пятого. И за эту мысль стоило держаться.

Вообще, если бы не ее подчас очень бойкий язык, он бы, пожалуй, мог не замечать ее вовсе, словно какой-нибудь предмет мебели. Но каким-то непостижимым образом Ева умудрялась быть даже чересчур заметной с этими своими нелепыми беретами, пиджаками и чемоданами. Ну ничего, скоро он привыкнет к ее присутствию и станет воспринимать как что-то само собой разумеющееся, ну а пока… а пока стоило расставить некие точки над «i».

– Ева, если честно, то я ничего толком не понял, – признался Адам, размешивая ложечкой сахар в кофе – первом приличном за день, – поэтому давайте по порядку. Первое – продолжайте называть меня Боссом вот также, как сейчас, чуть с придыханием и лёгким шипением на языке – и, может быть, получите повышение до того самого стола, который так запал вам в душу. Второе – у меня, конечно, не библиотека, но я все же надеюсь, что вам будет интересно. Завтра во второй половине дня мы с вами поедем в лабораторию, где сейчас проходят тесты нового аромата Левандовски. Будьте готовы фиксировать все мои замечания. Третье – я запишу вас, пожалуй, на мастер-класс по варке кофе, потому что то, что вы сегодня приносили, заставляет меня подозревать, что либо с варкой кофе у вас не очень, либо вы перепутали кофе и кошачьи подушечки, которые Коля хранит в том же шкафчике для подобранного им бродяги Зюзи. Судя по запаху – с курицей. Ну и четвертое – я все же расскажу вам, если вы так уж хотите знать – да, они вставали ко мне спиной. И ложились на стол, широко разведя ноги – тоже. Я мог бы перечислить вам и все остальные позы, в которых ваши предшественницы были готовы для меня на все, но не хочу утомлять долгим рассказом. И верно ли я понимаю, что вчера, когда вы пришли ко мне на собеседование, имея, как вы выразились, весьма узкое представление о должности секретарши, уже были заранее готовы предоставлять мне интимные услуги? – Он вздернул бровь, задавая последний вопрос, и сам не зная, для чего это спрашивает. Ему не хотелось думать о ней, как об очередной девке, которую он хорошенько оттрахает, а потом будет вынужден уволить. Она действительно ему нравилась – по своим исключительно деловым качествам, разумеется, потому что была умнее всех его бывших секретарш, вместе взятых – и категорически претило сейчас представлять ее на своём столе, с раздвинутыми ногами, между которых будет он. Интересно, что она носит под юбкой? Чулки – вряд ли. Хорошо если там прячутся просто теплые колготки, а не бабушкины панталоны с начесом в придачу. Вообразив все это, он усмехнулся, чувствуя странное облегчение – от того, что фантазия стала работать совсем в иную, гораздо более безопасную сторону. Да уж, бабушкины панталоны с начесом охладят кого угодно.

Забыв про приличия, Ева набросилась на салат с таким аппетитом, будто не ела до этого момента минимум неделю. Впрочем, примерно так оно и было, если учесть, что за вчерашний вечер она осилила только кусочек сыра, а утром не позавтракала вовсе. В этот момент она вполуха слушала, что ей говорит Адам и надеялась, что он не сочтёт её излишне прожорливой. Вычленила из всего сказанного Левандовским несколько вещей. Первое – он не любит кошачий корм, по крайней мере, тот, что с куриным вкусом. Второе – завтра они отправляются в лабораторию, где ей придётся всё – всё за ним записывать. Третье – он отправит её учиться варить кофе, хотя, она не понимала, зачем именно. С этим прекрасно справлялась и имеющаяся в офисе Левандовского кофемашина. Ну и четвёртое – он трахал у своего стола секретарш в разных позах, а теперь, если она будет называть его боссом, её ждёт та же участь.

И последнее Еве решительно не нравилось. Особенно та часть, где в её фантазиях Адам со спущенными до колен штанами двигался меж стройных бёдер какой-нибудь раскинувшейся перед ним на гладкой поверхности нимфы. Она отложила вилку и инстинктивно одёрнула юбку. Таких роскошных ног, какие подбросило услужливое воображение, у неё не было, следовательно, беспокоиться о том, что босс покусится на неё, не стоило. И это снова разочаровало, как и некоторые обстоятельства, с которыми она столкнулась ещё вчера.

– Да, босс, – ответила она машинально, но тут же добавила, чтобы Адам излишне не впечатлился её придыханиями: – Про Зюзю я поняла, про лабораторию тоже. Про позы у стола – тем более.

Она залпом выпила чай, так и не притронувшись к чизкейку. То ли салат был весьма сытным, то ли напрочь пропал аппетит. Так, чего доброго, она и вовсе есть перестанет, если продолжит думать о других женщинах, до которых Левандовский был тот ещё охотник. И ревновать к ним всем. Да-да, именно это неуместное, жгучее, отравляющее чувство, на которое Ева не имела никаких оснований и прав, цвело в её душе пышным цветом. Пускало яд по её венам, заставляло ругать себя на чём свет стоит, но неизменно возвращаться мыслями к Адаму и его секретаршам снова.

Кстати, у него ведь была невеста. И этот факт говорил о том, что сидящий напротив мужчина категорически не подошёл бы ей никогда, даже если бы вдруг случилось что-то из ряда вон выходящее, и он понял, что хочет быть с ней. Потому что измену она не простила бы даже под дулом пистолета.

И вообще, почему она в который раз обо всём этом думает? Почему так беспечна в том, что чувствует, и с чем совершенно не борется? Ведь это может плохо кончиться – и именно для неё. Что Адам? Он пойдёт и дальше по своей безупречной, дорогой и беззаботной жизни, забыв напрочь о том, что по самому её краешку когда-то прошла тенью Ева Власова. Ну или будет вспоминать о ней со смехом, пока она не сотрётся из его памяти.

А что останется ей? Чувства, с которыми ей и без того предстоит жить дальше. Родившимися так внезапно и стремительно, что они были подобны снежной лавине. Только у неё есть выбор – попытаться эти чувства в себе убить, что нужно было начинать делать прямо сейчас, или же продолжать лелеять их, подпитывая ревностью и своим воображением. И тогда ей действительно придётся несладко.

– Что касается вашего вопроса про интимные услуги – нет. Я не хотела вам предоставлять их ни сразу, ни через время, ни вообще когда бы то ни было. Потому и желала, чтобы вы меня не взяли. Но раз уж я заняла эту должность, знайте – с каким бы придыханием я ни произносила: «Да, босс!», место возле вашего стола, равно как на нём и под ним я не займу никогда. На этот счёт можете не переживать.

Она намеренно не сказала: «Можете не надеяться», ибо предположить, что Левандовский питает надежды трахать её на завтрак, обед и ужин, было столь же абсурдно, как и считать, что он мог заинтересоваться ей как женщиной в принципе. И горечь, которая возникла внутри Евы от этого понимания, ей лучше было игнорировать тоже.

– А теперь, когда между нами всё решено, если вы не против, я вернусь к своим обязанностям. Не хочу больше быть бесполезной.

И она поднялась из-за столика, давая понять Адаму, что её обеденный перерыв закончен.

Ева ела столь жадно, что Адаму быстро стало ясно, что при таком треске за ушами вряд ли она поняла из сказанного им хоть слово. Оставалось только надеяться, что во все остальное время она будет слушать его более внимательно. Если же нет… он пожал плечами – если нет, то ему попросту придется ее уволить. Ее предшественницы, хоть и были не умнее кирпича, зато, по крайней мере, отменно умели преданно смотреть ему в рот, что само по себе уже было той самой мелочью, которая приятна.

Когда его секретарша наконец переварила свой салат и открыла рот, чтобы ответить на заданный вопрос, Адам понял, что лучше бы этот рот и дальше был занят салатом. Ибо заявление о том, что она не собиралась и не собирается предоставлять ему интимные услуги, вместо облегчения неожиданно вызвало в нем бессмысленную досаду. Он не привык к тому, чтоб женщины проваливали у него собеседования ради того, чтобы он их не трахнул. Обычно все было с точностью до наоборот. Но Адам быстро подавил в себе глас ущемленного самолюбия, рассудив, что факт того, что Ева не питает в его сторону интереса – как, впрочем, и он в ее – только к лучшему для обеих сторон, о чем он ей охотно и сообщил.

– Очень хорошо, что вы не собираетесь полировать мой стол, Ева, – лениво улыбнулся он, как хищник – добыче, которую собирался съесть, – потому что мне очень бы не хотелось, чтобы вас постигла участь ваших предшественниц, которые вслед за взлетом на мой стол кончали потом свою карьеру под этим самым столом, с личным делом в мусорной корзине и приказом об увольнении. – Адам и сам не понял, зачем высказал ей все это – должно быть, хотел предупредить, чтобы действительно держалась подальше от его стола и от него самого, насколько это возможно при ее должности.

Когда она встала из-за столика, чтобы вернуться в офис, он поймал ее запястье и потянул девицу на себя, заставляя наклониться к нему.

– Я ещё не всё сказал, – произнес негромко, но в тоне его явственно звучало предупреждение. – Хочу, чтобы вы, Ева, запомнили самое главное, основной, скажем так, принцип работы со мной: пока вы преданы мне и только мне – у вас будет все. Больше, чем вы можете сейчас вообразить. Но если я узнаю, что вы играете еще на чьей-то стороне… нам будет совершенно не по пути. Надеюсь, вы понимаете, о чем я. Если же нет – тем лучше для вас. – Адам прожег ее взглядом темных глаз и выпустил руку из своего цепкого зажима. – Теперь можете идти, – кивнул он. – Я сейчас уезжаю по делам, так что доработаете до шести – и свободны.

Когда Ева стремительным шагом удалилась, он на один короткий миг пожалел о том, что говорил с ней так. Но лучше было сразу предупредить ее, что шпионов в своём офисе не потерпит. Если же она действительно не получала от Ники никаких инструкций – то и волноваться ей тогда не о чем. А если все же получала и доложит его дорогой невесте об их разговоре – пусть. В конце концов, он легко мог найти Нике замену. Правда, желательно это сделать после того, как они побывают на одном очень важном для него приеме. А вот по его завершении он, пожалуй, и избавится от Колчановой. Она, несомненно, будет очень раздосадована тем, что от нее уплыла столь ценная рыбка, но на это ему было решительно наплевать. Его уже достал этот аквариум.

И пусть его будущая экс-невеста и пока ещё действующая секретарша ему потом хоть все кости перемоют. Правда, он сильно сомневался в том, что Ника снизойдет до дружеской беседы с такой, как Ева. А зря. Он бы дорого дал, чтобы послушать подобный разговор, зная бойкий язык своей секретарши. Усмехнувшись, Адам поднялся из-за стола и покинул ресторан, отправившись развлекаться одним из самых излюбленных своих способов – внезапным посещением бутиков Левандовски.