Да обойдут тебя лавины

Страницы Гималайского дневника

А. П.- Небольшая тетрадь, исписанная знакомым убористым почерком. С ее помощью можно вернуться в начало 89-го, в Непал, к подножию Канченджанги, на ее склоны и вершины... Давай перелистаем ее вместе - у меня то и дело возникают вопросы, - без тебя ответить на них непросто.

С. Б.- Константин Паустовский, помнится, советовал никогда не возвращаться в места, где был счастлив. Но для Гималаев, думаю, можно сделать исключение.

А. П.- Тем более что Паустовский, сам путешественник, не раз возвращался в места скитаний - в своих книгах. Итак...

7 февраля. Москва. Завтра - выезд, которого каждый так ждал, под знаком которого прошли для нас два года подготовки.

Сегодня все участники собрались на Лужнецкой набережной, в Гос-комспорте СССР. Здесь те, кто вылетает с основной группой. Руководство представляет только Коля Черный. Остальные - руководитель делегации Ильдар Калимулин, начальник экспедиции Эдуард Мысловский, старший тренер Валя Иванов и переводчик, журналист Вася Сенаторов - уже в Катманду. Еще один наш тренер и товарищ по восхождению на Эверест Сергей Ефимов вылетел с экспедиционными грузами в Калькутту 3 февраля.

Интересная деталь. Те, кто улетал в Индию с передовой группой экспедиции (в феврале), пережили несколько неприятных минут. Похоже, наш родной Аэрофлот становится таким же "надежным" на международных рейсах, как и на внутренних. Калимулин, не подозревая о сюрпризе, который подготовила ему крупнейшая авиакомпания мира, решил перед рейсом провести "коротенькое" собрание - наверное, чтобы все еще больше прониклись ответственностью. Когда в последнюю минуту альпинисты пришли на регистрацию - мест для них не оказалось: на рейс было продано около десятка билетов-двойников. Стали было возмущаться уровнем "сервиса", а в ответ услышали от девушек-дежурных: "А нам за сервис не платят". Интересно, а за что же в таком случае выкладывают кругленькие суммы пассажиры? Короче говоря, урок для нас: регистрацию надо проходить в первых рядах, если не хотим остаться дома.

А тем временем встреча в Госкомспорте шла по накатанным рельсам: нас напутствуют председатель Госкомспорта М. Грамов, заместитель Грамова, председатель оргкомитета экспедиции А. Колесов, начальник Управления прикладных видов спорта (к которым относится и альпинизм) О. Чувилин, гостренер по альпинизму В. Шатаев. Здесь же киногруппа "Леннаучфильма". Знакомый еще по экспедиции на Эверест Валя Венделовский (для нас - Вендель), автор фильмов "Гималайские сборы" и "Эверест-82", тоже едет с нами в Непал.

В конечном итоге все сводится к пожеланиям удачи. Грамов долго допытывается, все ли у нас в порядке со снаряжением, экипировкой и подготовкой. Как будто что-то можно исправить или изменить. Какой смысл дергать друг друга в последний момент? Поэтому выступающие проблем не касаются, говорят, что полностью готовы выполнить поставленную задачу.

А. П.- А если бы ты, или Миша Туркевич, или еще кто-то - встал и сказал: "Экспедиция подготовлена плохо, снаряжение не испытано..."? Словом, выложил все как есть.

С. Б.- А что бы это дало? Помчались бы испытывать снаряжение? Кроме "базара", ничего бы не вышло. Только прибавилось бы с самого начала сложностей. Ну и говорить, что экспедиция подготовлена плохо, было бы несправедливо по отношению к участникам. Все были готовы отлично, столько ждали выезда в Непал...

Затем за нас берется "Палитра". Этот кооператив заключил с Госкомспортом СССР договор о том, что все материалы экспедиции - кинопленки, фотографии, книги, дневники, магнитофонное записи и вся информация о ходе и результатах экспедиции - являются собственностью "Палитры". За это "Палитра" финансирует поездку в Гималаи киногруппы "Леннаучфильма" и обещает Госкомспорту СССР возвестить расходы на экспедицию. Эти переговоры для нас - полнейшая неожиданность. Обидно не только потому, что нас "продали" со всеми потрохами, даже не спросив разрешения, но и потому, что альпинизм с помощью международных альплагерей, популярных у восходителей многих стран, приносит стране солидные доходы в инвалюте - порядка 3,3 миллиона инвалютных рублей. Но, вопреки логике, на эти средства финансируются другие виды спорта. Насколько все это порядочно по отношению к нам? Похоже, это никого не волнует.

А. П.- Ну и как, вернула "Палитра" Госкомспорту расходы на вашу экспедицию? Интересно, кто был инициатором этой сделки?

С. Б.- Понимаешь, все не так просто. За полгода до выезда в Непал вдруг оказалось, во всяком случае нас так информировали, что валюты на экспедицию нет. Все "съела" Олимпиада в Сеуле. Деньги потом, правда, нашлись, но только на спортивную часть экспедиции. Работу киногруппы "Леннаучфильма" Госкомспорт финансировать отказался. И тогда Венделовский нашел "Палитру". Если бы не она, не было бы и фильмов о наших восхождениях и траверсе - для большого экрана, телевидения.

Только почему все было для нас засекречено до последнего дня? Почему так нелепо обошлись с прессой, наложив вето на какие бы то ни было публикации, за исключением коротких сообщений ТАСС? Я, правда, сразу оговорил, что буду писать для республиканской "Комсомолки" и харьковской "Вечерки", но мои корреспонденции - это же капля в море, а центральная пресса молчала.

...Проводы и волнения, связанные с выездом, заканчиваются только в самолете. За чертой таможенного досмотра остаются друзья, приехавшие проводить нас в Шереметьево.

Досмотр проходим довольно быстро. А потом "наши пограничники - славные ребята" решают, что будет лучше, если самолет улетит без меня. Собственно, дело не столько во мне, сколько в моем паспорте. Оформляя документы на выезд, клерк из Госкомспорта поставил визы на въезд в Индию и Непал в паспорт... моего сына Олега, который незадолго до того ездил в США с группой молодых альпинистов. Ошибку обнаружили, но не придумали ничего лучше, чем стереть в паспорте "Олег Сергеевич", напечатать "Сергей Игоревич", вклеить мою фотографию и поставить два мидовских штампа, удостоверяющих, что паспорт выдан все же не О. С., а С. И. Бершову. Естественно, только слепой не среагировал бы на эту "липу".

К счастью, после долгих согласований пограничное начальство все же дает добро и мне, и четырем киношникам, у которых визы только в Непал, хоть летим в Индию.

9 февраля. Открыл дневник, чтобы рассказать о предыдущих днях. Итак, Шереметьево осталось позади. После шести часов полета - посадка в Бомбее. Очень хочется покинуть "насиженные" места, но из самолета никого не выпускают. Больше часа любуемся видом аэропорта из иллюминаторов. Температура за бортом - плюс 28.

Еще три часа полета - и мы в Калькутте. Работники советского консульства оформили киногруппе индийские визы (расчет за услугу с индийскими пограничниками, как и у нас, - "через гастроном"). Несмотря на поздний час, члены альпинистской ассоциации Калькутты встречают нас цветами. Это неожиданно и очень трогает.

Ближе к полуночи устраиваемся в "Паркотеле", ужинаем и успеваем даже немного побродить по окрестным кварталам.

10 февраля. Подъем, несмотря на то что легли поздно, ранний. Как выясняется позже, можно было так не спешить: автобус приехал ровно на час позже назначенного времени. Загрузили наши баулы и тронулись в путь. Курс - на непальский город Биратнагар, исходную точку многих экспедиций.

По плану на дорогу отводится 20 ч. Но мы движемся со средней скоростью 30 км/ч. И всем ясно, что этому плану, как и многим другим, сбыться не суждено. Водитель - сингх, личность очень колоритная: в белых рубашке, чалме, юбке и черных туфлях. Всю первую половину дня он ведет автобус, не переставая оглушительно сигналить. Нам даже начинает казаться, что в автобусе две сирены - одна снаружи, другая внутри.

В Индии дороги очень узкие, народу много. Если машина или автобус сбивает пешехода и при этом оказывается, что шофер не сигналил, тюрьмы ему не миновать. Вот наш сингх и сигналит. Этот оглушительный аккомпанемент изрядно действует на нервы. К счастью, после полудня наш "музыкант" подустал, отвлекся на разговоры с представителями принимающей нас фирмы и своим "экипажем" - автослесарем, который с первых минут поездки получил прозвище Маугли за сходство с известным героем Киплинга.

А за окнами автобуса - Индия! Поля, соломенные хижины. Пейзаж довольно однообразный - рисовые чеки. Одни только что засеяны, на других убирают урожай, на третьих он уже собран. В этом благодатном краю земля плодоносит круглый год. Откуда же такая бедность? Грязные деревни, чумазые люди - кажется, вода и мыло им неизвестны.

До непальской границы в тот день мы так и не доехали. Ехать в темноте водитель отказался: на ночной дороге автобус может стать добычей разбойников. Этого нам только не хватало!

Около полуночи остановились на ночлег. Устраиваемся под навесом у дороги или в автобусе. Кому-то показалось тесно на сиденье, в ответ на его ворчание тут же следует реплика Туркевича: "А если бы два года назад тебе сказали, что будешь ночевать без удобств? Наверное, согласился бы ночевать на штычке ледоруба, не то что в автобусе..."

Шутку все оценивают по достоинству. Действительно, разве такая ночевка - проблема для нас?

11 февраля. Рано утром отправляемся дальше. К 8 часам мы уже в пограничном городе Джогбани.

До Биратнагара всего 6 км, но нас почему-то никто не встречает. Часы ожидания тянутся бесконечно. Наконец, во второй половине дня выясняется, что Калимулин и Мысловский ждут нас на непальской стороне. Еще мы узнаем, что эта местность закрыта для иностранцев. Теперь понятно, почему с таким удивлением и интересом на нас смотрели прохожие. Местные чиновники в недоумении - как мы могли здесь оказаться?

До позднего вечера субботы не ясно, что же нам делать. Так ничего и не узнав, устраиваемся на ночлег, кто в автобусе, кто в домике фирмы-перевозчика, кто на джутовых тюках под открытым небом. Жарко. В расположенной поблизости мечети всю ночь гремит радио. Кричат индийцы. Когда же они спят? Но больше всего докучают "москито" - так здесь называют комаров, кровожадных и свирепых ничуть не меньше, чем их северные собратья. Те, кто это обстоятельство проигнорировал и не принял меры, утром выглядят как переболевшие корью - покрылись красной сыпью.

12 февраля. С рассветом под руководством Калимулина возобновляются переговоры о возможности перехода границы. Рядом с нами ночевали грузовики с экспедиционным имуществом. Возникает новая проблема: нет разрешения на ввоз в Непал наших грузов. Документы отправили отдельно (?!) спецкурьером. Этот "скороход", как позже выяснилось, попал в аварию. Сам, к счастью, не пострадал, но автомобиль разбил.

В тот момент мы этого не знаем и не знаем, что можно предпринять. Руководство решает попробовать дозвониться из этого забытого богом Джогбани до Москвы. Вопреки ожиданиям, родную столицу слышим спустя несколько минут: связь через спутник. А вот с Калькуттой поговорить не так просто. К тому же сегодня воскресенье, выходной. Никого нельзя найти.

Ильдар Азизович Калимулин не считает нужным скрывать от фирмачей свои эмоции. Без дипломатических реверансов сообщает, что думает о них, о фирме, которая "специально привезла нас сюда, чтобы мы не смогли пересечь границу". Ближайший "открытый" пограничный пункт, Кокарбита, - достаточно далеко.

Представитель фирмы претензии Калимулина не принимает: фирма отвечает за нас и наши грузы только до Джогбани. А если мы собрались в Кокарбиту (интересно, что нам еще остается?), то "спасение утопающих - дело рук самих утопающих".

Фирмач знает, что говорит. До Кокарбиты нужно ехать по Западной Бенгалии, где не всегда спокойно. Пришлось Калимулину писать на бланке экспедиции расписку, что ответственность за все дальнейшее мы берем на себя.

Биратнагар - вот он. Непальцы и индийцы снуют через границу беспрепятственно, а мы после долгих препирательств с местными властями отправляемся в почти 200-километровый объезд - это единственный выход из создавшейся ситуации. Едем в Кокарбиту. Дорога очень узкая. Вокруг - ухоженные поля, попадаются банановые плантации. Видели слона в окружении толпы ребятишек.

И вот, наконец, в 21.30 мы в Непале! Заказали в местном ресторанчике ужин. Сразу заметен контраст между странами. Значительно чище, цены ниже. Да и люди другие - более вежливые, с чувством собственного достоинства. Здесь нас встречают Калимулин и Вася Сенаторов. В три часа ночи добираемся до Биратнагара.

13 февраля. Поселяемся в трех крошечных отелях. Одного такого, чтобы вместил всех нас, в городке нет. Утром Мысловский проводит собрание. Грузы еще в Индии, в Джогбани. Ими занимаются наши руководители, фирма посредник из Катманду в лице мистера Пандея и офицер связи. А мы знакомимся с жизнью Биратнагара.

14 февраля. Утром машин все еще нет. Но прибыл представитель советской транспортной фирмы - заверяет, что сегодня грузы будут в Биратнагаре. Иванов дает команду собирать вещи, чтобы как только прибудут грузы, выехать. Но Калимулин охлаждает наш пыл - лучше отправляться в путь завтра рано утром, чтобы прибыть в конечный пункт днем.

15 февраля. Подъем назначен на 5.30. До трех ночи пишу письма - домой и в редакции. Еще о событиях минувшего дня. Вечером прибыли, наконец, грузы из Джогбани. Таможню проходили около 8 часов, закончили уже вечером. Таможенники по предъявленному списку выборочно проверяли экспедиционное имущество. После нервотрепки с переходом границы ожидать можно было чего угодно. Но все обошлось.

А. П.- Насколько я помню, в первой гималайской экспедиции вам приходилось идти на разные ухищрения, чтобы таможня пропустила все грузы. А как было на этот раз?

С. Б.- Сказался опыт предыдущих выездов в Непал. Все сделали как надо. Очень помог наш офицер связи, активно включившийся в эту работу, плюс "русский сувенир" в виде бутылки водки, предусмотрительно захваченный для решения возникающих проблем. Так что все удалось уладить.

После подъема собрали вещи, которые в горах не понадобятся, - для отправки в Катманду. И хотя тронуться в путь все готовы в шесть утра, отъезд затягивается до восьми. Ох, до чего любят у нас митинги и собрания! Калимулин собирает всех перед отелем, в котором ночевали, и говорит речь, без которой, видимо, мы ни за что не взойдем на Канченджангу: подчеркивает, что задача перед нами стоит очень сложная и мы должны ее выполнить, но не любой ценой. Я думаю, это напутствие предназначалось больше нашим новобранцам, но и они, конечно, хорошо понимают, что "любой цены" не стоит ни одна гора, даже Канченджанга.

А. П.- А были в твоей жизни случаи, когда готов был заплатить за восхождение любой ценой?

С. Б.- Не было и, знаю, никогда не будет. Гора и человеческая жизнь - понятия несопоставимые.

16 февраля. С утра передовая группа (наша) готовится к выходу. В группе - В. Иванов, М. Туркевич, В. Пастух, В. Арсентьев, М. Можаев и "кино" - Л. Трощиненко и А. Глушковский. С нами идут 30 носильщиков и два шерпа, Ньима и Темба. Ньима, мне кажется, более опытный и. толковый, чем Темба...

А. П.- А могли бы вы обойтись без такого количества непальцев, своими силами? Ведь все это - лишние расходы, причем в валюте...

С. Б.- Да, расходы на переноску грузов и оплату наемного персонала "съедают" львиную долю средств любой экспедиции. По непальским правилам проведения экспедиций, должны быть приняты на работу как минимум: офицер связи, сирдар (руководитель носильщиков), шеф кухни и повар. Сколько нанимать высотных шерпов и носильщиков, определяет сама экспедиция. В этих правилах оговаривается также, кому и сколько обязаны альпинисты заплатить. Но окончательно цены утверждаются уже в ходе экспедиции.

Количество носильщиков, идущих до базового лагеря (без них, конечно, никак не обойтись), зависит от количества груза, которого всегда немало, ведь экспедиция длится не один день и даже не один месяц. Правда, бывали случаи, когда экспедиционные грузы забрасывались в базовый лагерь вертолетом: в 1973 году, когда проводилась экспедиция итальянских армейских альпинистов на Эверест. Но, как правило, предпочитают использовать носильщиков (портеров). Они "всепогодны", можно рассчитать время прибытия в базовый лагерь, конечно, в том случае, если по пути не будет много забастовок с требованием повысить цены за переноску грузов. Даже несмотря на то что цены постоянно растут (в 1982 году за переноску 30 кг груза мы платили 24-26 рупий в день, а в 1989 - от 70 до 150 рупий), каждый год в Непале все дорожает на 10 процентов (это надо учитывать, советуют те же правила), при проведении экспедиций нанимать портеров дешевле, чем пользоваться вертолетом.

А вот без высотных шерпов вполне можно обойтись. После Эвереста и Канченджанги мы знаем, что к работе на сложных маршрутах они не готовы. Экспедиции, использующие в Гималаях альпийскую тактику восхождений, не приглашают высотных шерпов. Мы тоже стараемся сейчас обходиться без них.

...Выходим сразу после обеда, когда все носильщики получили свои грузы. Через полтора часа останавливаемся на полянке. Стемнело, а носильщиков не видно. Нас это не радует - у портеров наши пуховки и спальники, палатки и продукты. В 8 вечера оставляем на полянке Валю Иванова и Витю Пастуха, снабдив их всеми, какие были, теплыми вещами, и уходим обратно. В получасе хода в лоджии находим портеров. Шерпов с ними нет. Здесь, в Гималаях, носильщики обычно встают с рассветом, через полчаса они уже в пути. В темноте не ходят, темп движения тоже свой - увеличить его не заставит никакая сила. Экспедиции приезжают и уезжают, а они здесь живут и надрываться ради "мемберов" - участников восхождений - не собираются.

Мы спускаемся еще ниже - к своим. Ужинаем, устраиваемся на ночлег, чтобы утром налегке идти наверх. Зачем было "гнать" с выходом? Объяснение простое. Чтобы отрапортовать Калимулину (а он отрапортовал в Москву) - караван уже в пути.

18 февраля. Выходим в 7.30. Завтракать не стали, только выпили чаю. Остановились около 10 часов на перевале, чтобы перекусить. Во второй половине дня начался снегопад. Как нельзя кстати зонтик.

А. П.- Когда не так давно отправлялась в Гималаи с альпинистами, чтобы увидеть Канченджангу вблизи, правда, с индийской стороны, очень удивилась, узнав, что вместе с другим снаряжением нужно взять зонтик - средство защиты от... пьявок. Оказывается, в тропическом лесу в период муссонов только он и может защищать от этих кровососов.

С. Б.- Для этого берем в Гималаи зонтики и мы. Но и как защиту от снега, дождя - тоже. Конечно, только на подходах. Теперь, когда собираюсь в "наши" горы, обязательно кладу в рюкзак зонтик - на пути к началу маршрута он совсем не лишний.

19 февраля. К полудню приходим в Допхан - крупный "центр" с полицейским участком, магазинчиками, если верить описанию, последними на нашем пути. Переходим реку Тамур по висячему мосту. По ту сторону реки - еще торговые "точки". Останавливаемся перекусить. Представители местных властей приглашают Иванова с документами в "участок". Разрешение на экспедицию у него есть, как и пермит (копия паспорта с разрешением непальских властей на посещение определенных районов, которая выдается иностранцам). У нас же пермитов нет, их должен оформить в Катманду Калимулин. Он же увез и наши паспорта. Ничто и никто не помешает полицейским задержать нас, если они захотят это сделать. Но Иванов с Трощиненко (Леша - в роли переводчика) проблемы каким-то образом утрясают.

После завтрака Трощиненко, Глушковский и Можа-ев решают побриться, чем доставляют огромное удовольствие многочисленным зрителям из племени неварров. Снова начинается дождь. Высота над уровнем моря около 700 метров. Ньима не советует идти под дождем дальше. Устраиваемся на ночлег на полу второго этажа местного "отеля"-лоджии.

Каждую свободную минуту все ребята усердно пишут дневники. Это усердие подогревается, с одной стороны, тем фактом, что после эверестовской экспедиции было издано 6 книг, рассказавших о ней, с другой - предложением "Палитры" заработать на книге о Канченджанге. Те же, кто не пишет или пишет мало, подначивают "писателей": "Какую главу, дорогой, завершаешь?"

20 февраля. Ночью сплю плохо. Несколько раз просыпаюсь: надрывно кашляет кто-то из хозяев дома. При этом почему-то стучит по разделяющей нас стене то ли ногой, то ли головой. Получается очень громко. Дождь пускается временами и ночью, но нас надежно защищает соломенная кровля хижины.

В 5.30 на улице оглушительно кричат петухи. Это действует лучше всякого будильника. Все оживает: заговорили люди, заплакали младенцы. Мы собираемся в дорогу. Безоблачное небо обещает хороший день. Носильщики не торопятся. Мы тоже. Попиваем кофе с молоком. На высотомере Иванова - 600 метров над уровнем моря. Сейчас мы в долине. Дальше путь вверх.

Расплатившись за ночлег (40 рупий), около 8 утра мы трогаемся в путь. Снова висячий мост через Тамур. Здесь тропа разделяется. Прямо - на Топледжунг, наш путь - вдоль левого берега реки. Теперь до самой Канченджанги только подъем. Склоны гор густо заселены людьми. Повсюду террасы. Основная культура - рис. Хижины окружены банановыми пальмами. Крестьяне держат коров, буйволов, коз, кур. Живут, судя по всему, неплохо. Побогаче индийцев.

Тропа вначале почти теряется среди полей, затем снова подходит к Тамуру. Останавливаемся на берегу, устраиваем стирку и купание.

На ночлег останавливаемся вселении Синва: здесь - около десятка домов. Несколько даже крыты рифленым железом. Есть три лавки. Но выбор товаров небогатый. Жители Синвы - из народности черри. Они приветливы, как все непальцы, опрятно одеты. Останавливаемся на ночлег за околицей. Тут же нас берут в плен ребятишки - общительные, большие любители фотографироваться. Ближе к вечеру начинают подходить портеры. У четырех головная боль, у одной девушки (прекрасный пол наравне с сильным участвует в переноске грузов) не проходит простуда. Витя Пастух лечит носильщиков, колдует над пальцем здешнего мальчугана - у того панариций. В лавках купили конверты - без марок. Говорят, марки есть на почте. Но почта на замке - уже поздно. Пытаемся через Ньиму купить в деревне яйца и лук, чтобы не расходовать продукты, которые несем снизу. Но крестьяне ничего не захотели продать. После основательного ужина (рис, яичница, а к ним - пиво и даже "чинзано"), всех клонит в сон. Часов в восемь ребята начинают укладываться.

А. П.- Здесь и дальше в твоем дневнике можно встретить записи о том, что вы не так уж редко употребляли "чинзано", то есть водку. Мы, конечно, не ханжи, сухой закон никто не объявлял, но все же... Как насчет спортивного режима? Вам ведь предстояли сложнейшие восхождения.

С. Б.- Наверное, упоминание о "выпивках" (скорее в символических дозах) можно бы и просто вычеркнуть. Но, с другой стороны, лучше объяснить, зачем это делали. Единственное радикальное средство против желудочно-кишечных инфекций, которые в Непале отнюдь не редкость и могут поставить под угрозу и здоровье, и судьбу экспедиции, - несколько капель алкоголя перед едой. Такую профилактику мы обязательно применяли, когда останавливались в населенных пунктах и на подходах. В базовом лагере и на горе, где высота гарантирует чистоту, этого не требовалось. На спортивной форме употребление спиртного практически не отражалось: алкоголь выходил с потом при ходьбе с рюкзаком. Ведь никто этим не злоупотреблял - всем хотелось на гору.

Пытаюсь закончить описание событий дня, но глаза слипаются. Чувствую - больше того, что написал, не осилю. Тихо звучат позывные "Маяка", не спит только мой постоянный спутник во всех экспедициях последних лет - маленький транзистор. Спокойной ночи!

21 февраля. Переход Синва - Чирва. Идем без остановки два часа. Тропа то поднимается, то ведет под уклон. Минуем довольно опасное место: если здесь соскользнуть с тропы, то попадешь на гладкие плиты, где уже не задержаться. Внизу бурлит Тамур. Но все, к счастью, благополучно его минуют.

Перед сном и в пути часто думаю о доме. Таня, Марина, маленькая Настенька, Олег... Каково Татьяне с ними всеми одной сейчас управляться? Вся надежда на тещу, если приедет из Ленинграда.

Обсуждаем с ребятами, какая ветка маршрута на Канченджангу для нас предпочтительнее. Я думаю, лучше всего первая, между Ялунгом и Главной вершиной. Обработав этот путь, мы будем лучше знать маршрут спуска после траверса. Это очень важный момент. Путь в 7 километров на восьмикилометровой высоте измотает всех. Идти по знакомому маршруту будет легче. А еще хорошо бы убедить руководство в необходимости предварительного восхождения на Главную вершину - для разведки пути между нею и Средним пиком. Возможно, удастся убедить таким доводом: если для нас вариант траверса 4 вершин отпадает (в горах ничего не знаешь наверняка), можно будет пройти укороченный: Главная - Ялунг-Канг.

А. П.- Но ведь ты, Миша Туркевич, Витя Пастух - "технари", скалолазы. Маршрут на Главную в техническом плане вряд ли мог представлять для вас интерес.

С. Б.- Технических сложностей там действительно не было. Но ведь это же самая высокая точка Канченджанги! Хотя в конце концов мы остановили свой выбор на южной ветке.

Интересен и вариант подъема на Южную вершину. Там сложные скальные участки. Там мы с Мишей, прошедшие по стенам Эвереста, сможем принести команде максимум пользы. И, конечно, забросить часть грузов для начала траверса, навесить перила.

Спорим, перечисляем достоинства и недостатки каждого из вариантов, но так и не приходим к единому мнению. Гора покажет, что нам выбрать. Но главная цель - об этом мечтает каждый! - пройти траверсом все четыре вершины.

Леша Трощиненко просит Ньиму купить какую-нибудь живность - поросенка или козленка. Консервы всем уже надоели. Через полчаса Ньима приводит в лагерь "заказ" - симпатичного козленка. Предчувствуя недоброе, тот издает жалобные звуки и идти навстречу печальной развязке явно не желает. Учтивый шерп предлагает "сагибам", то есть нам, самим зарезать беднягу. Но "сагибы", у которых хоть и хватает специалистов в этой области (взять того же Пастуха, да и Мише Туркевичу такое не в диковинку), поручают операцию "китченбоям". Витя, однако, решает не пускать дело на самотек. Через некоторое время он возвращается и с удовлетворенным видом сообщает, что непальцы ощипывают козла. "Живого?" - ужасаюсь я. "Да нет, зарезанного",- объясняет Пастух. Мы с Туркевичем не выдерживаем и тоже идем посмотреть, как готовят непальский деликатес. За ощипыванием следует бритье - шерпы виртуозно орудуют своими острыми ножами-кукри и лезвиями. Потом свежевыбритого козлика натирают каким-то желтым ароматным порошком. "Для красоты", - шутят "китченбои". Но я думаю, это связано и с каким-то ритуальным действом. В прошлой экспедиции, помню, видел на базаре в Катманду тушку, натертую чем-то красным. Наше "спускать три шкуры" в непальском варианте, видимо, звучит: "трижды козла брить" или как-то в этом роде. Желтого красавца умело разделывают и отправляют в котел.

Пируем! Ужин сегодня просто царский - рис и козлятина, действительно необыкновенно вкусная. За ужином Ньима разговорился. Узнаем, что ему 44 года, родом, как и сирдар экспедиции, из селения возле Луклы - это район Эвереста. Среди наших ледовых портеров его 17-летний сын. Впервые удалось связаться по рации с Мысловским. Он еще в Базантапуре. Оттуда уже вышли 442 носильщика.

22 февраля. Утром довольно холодно. Иду не спеша, чтобы не вспотеть, боюсь простудиться. До селения Хиллок добираюсь за 3 часа. Кактусы на околице, банановые пальмы. Здесь конечный пункт сегодняшнего перехода. Устроились перекусить и услышали в спортивном выпуске "Маяка", что советские восходители движутся к Канченджанге, что цель экспедиции - траверс четырех вершин восьмитысячника шестью восходителями.

А. П.- Почему именно шестью? Разве окончательное количество траверсантов было определено заранее?

С. Б.- Был предварительный тактический план, согласно которому в группу траверса должны были войти 6-8 человек.

Валя Иванов выходит налегке посмотреть, что впереди. Спустя какое-то время выходим и мы с Лешей Трощиненко. До Хиллока, последнего селения на нашем пути, путь описан. Дальше описания нет. В 87-м, когда мы были здесь на разведке маршрута, до Тапледжунга шли другим путем. Тропа, по которой идем мы с Лешей, вьется среди террас, а в одном месте - по засеянному полю. Примерно через полтора часа она приводит в лес, расположенный по левому берегу реки Симбуа-Хола. Перед лесом - овраг. Тропу здесь придется сделать более удобной для носильщиков. Есть и еще опасный участок, где надо будет навесить несколько метров перил. В лесу тропинка, хоть и видна, сильно заросла побегами бамбука. Местные жители его срубили - из земли торчат пеньки, острые, как кукри. Через 2 часа встречаем Иванова. Он возвращается. Выше в лесу лежит снег. У Вали промокли кроссовки, вот и повернул. Решаем, что пройдем немного дальше. Снега в лесу чем дальше, тем больше.

А. П.- Снег в джунглях?

С. Б.- На высоте около 2000 метров возможно и такое. Джунгли - густые заросли бамбука. Снег лежит на северных склонах гор и в самой гуще леса, где солнца почти не бывает.

На крутых участках бамбуковые побеги использую как перила. Каково здесь будет носильщикам? Свистнул Трощиненко - не отзывается. Спускаюсь в каньон. Вприпрыжку пересекаю его и оказываюсь в таком же. В снегу теряю тропу и вновь нахожу. Понимаю, что надо возвращаться. Около 18 часов стемнеет, а уже 16.00. Но желание найти тропу, ведущую в Торонтан, сильнее опасений заблудиться в темноте. В 16.45 снова теряю тропу. На этот раз решаю больше не испытывать судьбу. Только бы выйти из джунглей засветло! Спешу изо всех сил, хотя бежать опасно. Если "сяду на пенек", то могу пораниться так же серьезно, как перед Эверестом. Тогда, перед самым отъездом в Непал, "проткнулся" лыжной палкой и угодил в больницу.

Никакая фотография не передает красоты гор, какими видят их альпинисты. Но величие - пожалуй. Пики-близнецы Асан и Усан на Памире

В первом каньоне нашел "привет от Трощиненко". Леха на снегу написал, что ушел вниз в 16.30. Я пришел на 42 минуты позже. Сумерки. Но я уже выхожу из лесу. Еще бы на полчаса задержался, и за здорово живешь "схватил" бы холодную ночевку. Снег, который шел почти все время, пока я был в лесу, повалил снова. Но у меня есть защита - зонтик. Скачу по тропе, как заяц, чтобы успеть спуститься как можно ниже, пока хоть что-то видно. Выхожу на террасы уже в темноте. Вдруг... Показалось? Да нет, сверху был слышен крик. Отзываюсь. Ответа нет. Ночная птица? А может, йети - снежный человек? Ответ знает только этот сумрачный, совсем не похожий на наш, лес.

А. П.- Загадочный йети... Знал бы он, сколько страниц, посвященных ему, исписано, сколько сломано копий в дискуссиях на тему, существует ли он на самом деле. А что ты думаешь по этому поводу?

С. Б.- Существует ли йети? Не знаю. Но я уже 25 лет хожу в горы. Где только ни был, ходил и днем, и ночью, не только группой, но и в одиночку. Но ни разу не встретил ни одного йети. Подозреваю, что поиск реликтового гоминоида - предлог для выезда в увлекательную экспедицию, а может, и "кормушка", которой пользуются недобросовестные люди. Впрочем, я не специалист и могу ошибаться.

Несколько раз теряю тропу, но заблудиться здесь уже не боюсь. Все-таки опыт ночных восхождений в горах не пропадает зря. Ориентируюсь...

Вспомнил прошлогоднее ночное приключение в горах Памиро-Алая. Решили с Толей Танецем, моим земляком, подняться в двойке на пик Ассан по маршруту Погорелова (6-й категории трудности). Два дня нас не выпускала наверх непогода. Вышли на маршрут довольно поздно. Начальный участок стены - 160 метров - не представлял особой сложности. И мы, организовав ночевку на полке, успели дотемна обработать еще две веревки. Спальных мешков на восхождение не брали, решили ограничиться пуховыми куртками и брюками. И как пожалели об этом ночью! Я кутался в полиэтиленовую пленку - слабая, но защита. Каждые два часа просыпался, благодарил судьбу, что захватил проверенную ночевкой в ледяной пещере на пике Коммунизма пуховку первой гималайской экспедиции. А Толя той ночью почти не сомкнул глаз. Весь день мы провели на маршруте. На вершину взошли в 21.45 - за полчаса до темноты - и оказались перед дилеммой: спускаться в темноте или заночевать на вершине. Я предложил ночевать. Но Танец не хотел вторую ночь стучать зубами и предпочел спуск. Что ж, спускаться, так спускаться. Тем более стояло полнолуние. Спуск мы знали хорошо, знали и насколько он непрост: 7 веревок дюльфером и 5 - спортивным спуском.

Дюльферы прошли более или менее нормально. В два часа ночи спустились на гребень. Толя уже был согласен ночевать там, но подходящего места не было. Раз уж пошли, будем спускаться до лагеря - решил я. Луна нас подвела - показалась на 10 минут и скрылась за гребнем. Но все-таки ее отсветы немного помогали видеть спуск по осыпям и крутому травянистому склону. В лагерь пришли в половине пятого утра. "Усталый и довольный" Толя, устраиваясь поудобней в спальнике, ворчал, мол, я специально хожу ночами, тренируюсь перед Гималаями. Я не спорил. Просто напомнил ему, кто предложил эту ночную "прогулку"...

...Да, луна сейчас совсем бы не помешала. Где ты, бледное светило? Набежавшая с запада тучка делает темноту совсем чернильной. Хорошо, что Леха вернулся засветло. Времени для этого у него было вполне достаточно. На одном из поворотов тропы вдруг замечаю блеснувший лучик фонарика: кто-то поднимается мне навстречу. Через несколько минут передо мной Саня Глушковский. Очень удивился, увидев меня одного. Трощиненко в лагерь не возвращался. Странно. Где же он? В 19.35 мы в лагере. Леши все нет. Почему-то ни Витя Пастух, ни Миша не подумали идти мне навстречу. Наворачивают за обе щеки ужин, ворчат, что шатаюсь в темноте (лучший способ защиты - нападение). Напоминаю им, что передовая группа создается не только для того, чтобы "переводить" продукты, чем сейчас энергично занимаются мои друзья, но и для разведки пути. Беру фонарик и ухожу на поиски Лехи. От основной тропы отходит множество других. Наверное, он пошел по одной из них. В голову лезут нехорошие мысли: вдруг соскользнул с тропы, вдруг что-то еще случилось? Через полчаса мы встречаемся. Леша, оказывается, долго ждал меня на опушке. Видел, как я промчался под зонтиком вниз. И не йети, а он кричал мне вдогонку...

В лагерь вернулись в 20.45. Миша с Ивановым уже улеглись. Ужин остыл. Хорошо, хоть чай горячий. В следующий раз надену ботинки - ноги в кроссовках совсем промокли. Ко всему, в быстром темпе ходил вверх и вниз, "выжал" из себя много влаги - мучила жажда, пил из каждого ручья ледяную воду. А бронхи начали побаливать еще вчера. Завариваю в термосе индийское снадобье от кашля. Ночью несколько раз пью его, но уснуть не дает не только кашель. Все же очень задело, что друзья, с которыми пойду в огонь и воду,- Миша и Витя - не вышли навстречу, а Саня Глушковский с фонарем искал Трощиненко. Неприятный "свисток". Откуда это, почему? Не хочется думать так, но мне кажется, что в Мише просыпается то ли ревность, то ли обида, что он "рядовой", а я "начальник". (Уточнение на полях, сделанное позже: на следующий день неприятно поражает, когда Миша и еще кто-то не верят, что разведанная нами тропа - верная).

А. П.- Можно, конечно, обойтись без этих подробностей, выпадающих из сложившегося представлений о дружбе альпинистов вообще и вашей с Туркевичем и Пастухом в частности. Но, мне кажется, делать этого не следует. Все в жизни бывает. И между друзьями - тоже. Тем более на трудном маршруте. Или, как было здесь, в преддверии сложной и долгой экспедиции.

С. Б.- Да, давай оставим все как есть.

26 февраля. Портеры по утрам встают все позже. Собрались выходить только часам к девяти - и то всего несколько человек. Почему так -непонятно. Вчера долго грелись у костра, шумели в палатках. Иванов остался ждать тех, кто ночевал ниже. Я вышел в начале десятого. В ботинках, чтобы не намокнуть в снегу. Часа через два неожиданно встречаем рыжего парня в теплом комбинезоне, куртке. А мы все в легких рубашках, трусиках. Знакомимся. Это Йозеф Степиен, участник зимней польской экспедиции на Канченджангу.

А. П.- Почему такой контраст: вы в легких рубашках, трусиках (по снегу!), а он - в теплой амуниции?

С. Б.- Ничего удивительного. В то утро не дул ветер, светило солнышко. В легкой одежде нам было легко и приятно. А поляк больше месяца мерз на склонах Канченджанги и не спешил расставаться с теплой одеждой.

Целью польской экспедиции был Ялунг-Канг (вторая по высоте из четырех вершин). Но весь последний месяц валил снег, было холодно.

Встреча с польскими коллегами. Их попытка покорить Канченджангу не увенчалась успехом. Алек Львов (в центре) с Михаилом Туркевичем и Виктором Пастухом

Группе удалось подняться только на 7200 м. Йозеф рассказывает, что идет в Ямпхудин за носильщиками. Долго ругает тропу через Хиллок, по которой они (а теперь мы) шли к горе. На том и расстаемся. Йозефу - вниз, нам - наверх. После обеда решаем устроить небольшую баньку. Дальше, по словам Степиена, всюду снег. Помыться в свое удовольствие долго не удается. Миша греет воду из ручья сначала на солнышке (в полиэтиленовом мешке), потом в кастрюльке на примусе.

В 16.00 приходим на место очередной ночевки. Оно называется Тсерам. Высота 3850 м. Повсюду снег. Площадки для палаток буквально разгребаем. Уже темнеет, а портеры, как всегда, не спешат. Пришедший Ньима сообщает, что устроил им "проработку", и ручается, что все дойдут до места сегодня. Солнце садится, и сразу резко холодает. Носильщики (большинство - босиком!) дрожат как осиновые листочки. Но к семи часам - молодец Ньима! - все в лагере.

В пяти минутах ходьбы выше по склону расположились поляки. Миша приглашает их на ужин. Гостей пятеро. Среди них одна пани - Ева Панейко-Панкевич. В группе была еще известная Ванда Руткевич. Но две недели назад, когда стало ясно, что экспедиция не состоится, покорительница Эвереста ушла - одна! - вниз. Приятный сюрприз: в экспедиции наш старый знакомый по международным соревнованиям скалолазов Александр Львов. Поднимаем тост за успех нашей экспедиции и за поляков. Они хоть и не взошли на Ялунг-Канг, но все возвращаются невредимые - это тоже немало. Гости рассказывают, что когда в январе пришли в Тсерам, здесь за сутки выпало больше метра снега. Носильщики тут же отказались работать, и альпинистам пришлось самим носить грузы через ледник Ялунг. За месяц пребывания в базовом лагере - они установили его в месте, называемом Могила Паша, на высоте 5500 метров - было только три дня хорошей погоды. Финансировала экспедицию западногерманская фирма. Двое ученых из этой фирмы шли с альпинистами, но плохо себя почувствовали и вернулись. Офицер связи и сирдар ушли в Хиллок. Поляки остались с тремя ледовыми носильщиками. Рассказывают, иронизируя над собой, со смехом и шуточками. Например: "В Польше три вида альпинизма - высотный, зимний и... альпинизм Ванды Руткевич".

А. П.- Альпинизм Ванды Руткевич - что имеется в виду? Оставить товарищей и уйти, когда ясно, что восхождение не состоится?

С. Б.- Нет, просто Ванда Руткевич - олицетворение женского альпинизма. В нем поляки достигли больших успехов. В 77-м году мы были в Польше на международных соревнованиях и обсуждали с коллегами вопросы организации гималайских экспедиций, тогда на начальном этапе поляки делали упор именно на участие женщин в восхождениях на высочайшие вершины, чтобы иметь достижения по сравнению с другими. Благодаря Ванде им это удалось. А то, что она ушла раньше, поляков совсем не шокировало. Наверное, очень спешила.

Но, несмотря на шутки-прибаутки, ясно, что возвращаться "без горы" ребятам не так весело, как они пытаются изобразить. С каким настроением будем возвращаться мы? Поляки, чувствуется, искренне рады встрече. Еще бы: два месяца в замкнутом коллективе. Оказалось, Алек Львов с нашим Ньимой старые знакомые по польской экспедиции на Дхаулагири. Разговоры за дружеским столом, понятно, все больше вокруг самой близкой обеим сторонам темы гор и восхождений. И прежде всего - Канченджанги, которая отвергла поляков и о которой все наши мысли. Узнаем, что выше первого ледового лагеря лежит труп носильщика. Видимо, он работал с прошлогодней испанской экспедицией. Нам надо будет его захоронить, а то ледовые портеры могут отказаться работать. Почему беднягу бросили там? Неизвестно. Как-то это все не по-человечески. Алек дарит эмблемы своей экспедиции. Неловкая заминка: к нашему стыду, ответить тем же не можем, все сувениры "идут" с караваном.

В этот вечер мы долго не расходимся.

27 февраля. Утро начинается с неприятных объяснений с носильщиками - отказываются идти дальше. После долгих дебатов объявляют, что с нами идут только 16 человек. Начинаем подозревать, что виновники "измены" поляки (что ни говори, вниз грузы нести легче). Обращаюсь за разъяснениями к Алеку. Нет, они будут ждать портеров, которых приведет из Ямпхудина Йозеф. Львов рисует мне схему пути от Тсерама до Могилы Паша. Там они оставили нам бочку с хлебом, еще немного риса и гороха. Спасибо, пригодится. Как не будут лишними веревка на ледовой стенке выше базового лагеря и палатка со спальниками в первом ледовом лагере на высоте 6100. Ребят это сообщение очень воодушевило, все побыстрее хотят добраться до 6100. Советуюсь с Алеком относительно заявки Федерации альпинизма Украины на восхождение на восьмитысячник в 1991 году. Какую вершину и маршрут он бы рекомендовал? Львов предлагает заявить восточную стену Манаслу протяженностью около 3 километров. Маршрут комбинированный, скально-ледовый. Сильная команда сможет пройти его в альпийском стиле. Алек участвовал в польской экспедиции на Манаслу в 87-м, но шли они не по стене, а по гребню.

28 февраля. Сегодня решили выйти на ледник Ялунг и добраться до первого ледового лагеря. Вышли около 8 утра. С собой несем две палатки "Зима", стойки к ним и вешки с флажками для разметки пути. Минут через

сорок после выхода из Рамзе перед нами во всей красе - наша гора. Канченджанга! Она возникла совершенно для меня неожиданно. Два года назад, когда были в разведке, красавица открылась, когда мы почти уперлись в нее лбами. Снега на горе почти нет. Повсюду выступают скалы. Фотографируем во всех возможных ракурсах, обсуждаем варианты маршрутов.

Канченджанга - священная для непальцев и индийцев гора...

А. П.- Помнишь, у Рериха: "На вершинах Сиккима, в Гималайских отрогах, среди аромата балю и цвета рододендронов опять лама, подобный средневековому изваянию, указал на пять вершин Канченджанги и сказал: "Там находится вход в священную страну Шамбалы. Подземными ходами через удивительные ледяные пещеры немногие избранные даже в этой жизни достигали священное место. Вся мудрость, вся слава, весь блеск собран там".

Хоть я и любовалась Канчей, как называют свою восьмикилометровую святыню индийцы, именно со стороны Сиккима, входа в Шамбалу не видела. Может, он с вашей, непальской стороны?

С. Б.- Хочешь верь, хочешь не верь - видели, когда шли с ребятами по леднику Ялунг. Вдруг неожиданно оказались перед огромной сверкающей ледяной аркой - входом в ледяной грот, уводящий куда-то в глубь Канченджанги. Посмотреть, куда именно,- невозможно: перед аркой разлилось ярко-синее озеро. Стояли на его берегу и сокрушались, что нет у нас ни резиновой лодки, ни плотика. А в это время глубину пещеры прорезало тонкое лезвие солнечного луча, пробившегося сквозь трещины в ледяном своде. Будто кто-то невидимый нам дорогу указал этим лучом. Но мы свой шанс не использовали. Наша Шамбала - горы.

...В месте, называемом Октанг,- ритуальная буддийская ступа. Их встретишь в Непале повсюду, не только в горах. В городах это величественные сооружения, в селениях - поменьше, на дорогах и тропах - совсем небольшие, сложенные из камней. На здешней наклейки польской экспедиции, а на них (приятно, что там говорить) - пожелания успехов, адресованные нам. Здесь и жертвоприношения - рупии, трезубцы. Оставляем и мы на счастье двушки и пятачки. А Пастух - бумажный рубль. Спускаясь на ледник, замечаем далеко внизу три фигурки. Они движутся нам навстречу. Оказалось, это портеры поляков стаскивают вниз остатки снаряжения. Ледник размечен турами, местами - краской. Мы добавляем свои вешки и туры. Через три часа приходим на 4700 - в первый ледовый лагерь поляков. Поняли, что он близко, не видя еще самого лагеря,- по взлетевшей большой стае галок: это Миша Можаев, который шел впереди, спугнул птиц.

С южного склона - он напротив лагеря - все время летят камни. Миша говорит, что там сидит йети и развлекается метанием булыжников. Валя Иванов собирается идти на склон фотографировать. Прошу его заказать обед на 16 часов, и мы отправляемся размечать путь по леднику дальше.

На подходах к Канченджанге. Фотография на память у ритуальной буддийской ступы. Слева - Михаил Туркевич, справа - Сергей Бершов

Вечером отмечаем день рождения Мишиного сына и годовщину нашей с Таней свадьбы. Мы вместе уже 13 лет!

А. П.- Интересно, сколько из них наберется "чистого" времени, когда вы оба дома или вместе в горах?

С. Б.- Не подсчитывал. И разве в этом дело? Главное, что мы понимаем друг друга. А разлуки еще больше сближают - не успеваем друг другу надоедать.

1 марта. Вот и весна пришла. У нас выходной. Блаженствуем в палатках до 7 утра. В это время Иванову пора выходить на связь. Сережа Арсентьев грустно философствует: "Февраль уже прожили. А потом - март, апрель, май..." В июне закончится наша экспедиция. Если бы заглянуть в это Зазеркалье - что там? Хочется верить - успех. Но как это далеко, почти нереально.

Всемирная служба Московского радио на русском языке рассказывает о нашей экспедиции. Транслируют запись интервью с Ивановым. Из передачи узнаем также, что передовой отряд (мы!) через три дня будет в базовом лагере. (Уточнение на полях, сделанное позже: самое интересное, что на радио не ошиблись,- мы добрались до базового лагеря именно через три дня).

2 марта. Путь из Рамзе до первого ледового лагеря занял меньше трех часов. Делаем площадку под палатку "Зима". Выбрали камень, подходящий для общего стола, стали его ворочать. Этими "молодецкими играми" немало удивляем шерпов. Можаев и Арсентьев уходят в разведку. Любители "интеллектуальных" развлечений усаживаются забивать "козла" за новым "столом". Разведчики возвращаются к 18.00. Сережа Арсентьев видел

неподалеку от лагеря труп носильщика, о котором говорили поляки.

3 марта. Выспались, отдохнули прекрасно - в палатке "Зима" просторно, удобно. В 9 утра выходим дальше. У всех очень тяжелые рюкзаки, по 10-12 кг общественного груза да еще свои вещи. Через 15 минут подходим к месту, где лежит почерневший мертвец. Рядом его нож - кукри, вынутый из ножен, наверное, он должен отпугивать тех, кто решится потревожить прах. Шерпы

говорят о покойном как о кули - равнинном носильщике. Хороним беднягу - закладываем камнями, земли здесь нет. Сверху на камни кладем его кукри. Хоть этот парень нам как будто никто, оставаться безучастным трудно. Жил человек, радовался, горевал, чего-то хотел добиться, рупий заработать в экспедиции - может, для семьи, детей. Но остался здесь навсегда. Распростертый перед Канченджангой, священной для индийцев и непальцев горой. Только почему же бросили его вот так?

Идем по леднику дальше. Можаев с Глушковским - справа, мы - слева, но вскоре присоединяемся к Мише с Сашей. Их путь удобнее, однако очень опасен: сверху летят камни. Проскакиваем это место как можно быстрее. Дальше вверх идет довольно хорошая тропа. Рюкзаки нас совсем измотали. После почти пяти часов хода находим площадку со следами чьей-то ночевки.

Сережа, Арсентьев ушел вперед. Я бросил рюкзак и тоже пошел дальше - искать площадку поудобнее. Минут через 40 поворачиваю назад: площадку не нашел, Арсентьева не видел (он пришел лишь в начале четвертого). Предлагаю Иванову завтра дойти до 5500 - к месту будущего базового лагеря. Но Иванов возражает: еще успеем там наночеваться. С моей медленной акклиматизацией лучше бы ночевать наверху. Валентин предлагает идти на Могилу Паша с кем-то из ребят. Но я отказываюсь, не стоит отрываться от ребят, ведь наверх хотят идти все. Высоты пока не чувствую - все-таки система акклиматизации, которую мы выработали, неплохо действует. Правильно готовились, и теперь высота не "давит".

А. П. - Мы достаточно подробно рассказывали об этой системе, суть которой состоит в том, чтобы плавно подняться на определенную высоту, переночевать там, спуститься, затем подняться выше, переночевать, спуститься и снова - еще выше. Но есть, наверное, высоты, к которым наш организм не в состоянии приспособиться.

С. Б. - Есть. Такие высоты - больше 8000 метров - называют "зоной смерти". В этой зоне нам предстояло пройти траверсом четыре вершины.

4 марта. Семнадцатый день экспедиции. Мы - в базовом лагере. Вышли на 5500 в девять утра. Можаев выскочил раньше всех, чтобы быть на Могиле Паша первым. По сравнению с 87-м здесь сейчас курорт. Сухо. Тепло. Склоны поросли мхом. Уже который день погода балует нас. На небе ни облачка. Так бы и дальше! Место, где размещаются отправляющиеся на Канченджангу

экспедиции, сейчас напоминает помойку. Два года назад было по-другому, чисто, светло - повсюду лежал снег и мусор не был виден.

А. П.- Кстати, откуда такое зловещее название - Могила Паша?

С. Б.- В честь погибшего здесь когда-то лейтенанта швейцарской армии по фамилии Паш.

Дегустируем продукты, оставленные поляками. Особенно хороши печенье и хлебцы. С этим у нас в последнее время туго. Определили место для своей палатки. Вода в пяти минутах ходьбы - в ледниковом озере. Рядом навешена веревка, с помощью которой можно подняться на ледник. Можаев с Арсентьевым в полдень уходят оборудовать тропу между первым и вторым ледовыми лагерями. Мы чистим площадку от снега и льда и тоже уходим вниз. От базы до второго ледового лагеря всего час хода. Уверен, ночевать надо было оставаться на 5500. Акклиматизация нужна всем. В первый ледовый пришли всего 15 носильщиков. С Мысловским связи нет.

5 марта. Как только взошло солнце, спускаемся в первый ледовый. Иванов сказал, чтобы шли по пути, проложенному вчера Мишей и Сергеем, их маршрут не так опасен. Но мы где-то "промахиваемся" (плохая маркировка!) и выходим с Пастухом на их тропу ниже опао ного места. Интересно, что сами Арсентьев с Можаевым пошли по короткому и опасному пути. Когда появились в лагере, высказываю им замечание по этому поводу. Подошедший Иванов тоже выдает им как следует за беспечность. Можаев виноватым себя совсем не чувствует. Возмущен нашим произволом. Сережа Арсентьев пытается как-то сгладить ситуацию, предлагает, пока не пришли другие группы и есть время, исправить тропу. "Поправите в следующем году", - ворчит Валентин.

А. П.- Странно, что речь о дисциплине идет у восходителей такого класса.

С. Б.- Проблемы дисциплины актуальны на любом уровне (и не только в альпинизме). Но в нашем спорте это особенно важно - слишком высокой может оказаться цена нарушений. О той ситуации можно сказать: ребята расслабились, мол, уже в команде, уже в Гималаях, можно делать что захочешь.

В первом ледовом лагере встречаем Шейнова с Коротеевым. У них сегодня прогулка с легким грузом. Ледовые носильщики таскают бочки и баулы от Рамзе сюда за 3 часа: 30 кг по леднику, засыпанному камнями, от 4200 до 4700! На пути вниз встречаем сначала Кли-нецкого и Елагина, потом Хайбулина, Хрищатого и Букреева. Вид у них неважнецкий - еще не акклиматизировались. В Рамзе приходим в 14 часов. Можаев быстренько договорился с шерпами насчет обеда.

Тридцати "передовикам" из числа ледовых портеров выдали спецодежду для работы на леднике: списанные черные нахимовские шинели и черные резиновые сапоги. Экзотические наряды, особенно блестящие форменные пуговицы, приводят их в восторг, и нас тоже. При виде этой команды "юнг" трудно не расхохотаться. Ефимов решил дать отдых ледовым носильщикам. Мы в недоумении. Какой отдых, когда каждый день на счету?

Утром решаем идти на отдых в Тсерам. Наверх выходит группа Хрищатого, завтра - Елагина. В Тсераме наш доктор Валера Карпенко и алмаатинцы. Сегодня день рождения Татьяны. Его отмечают со мной все, кто сейчас здесь. Специально для этого дня я припас бутылочку массандровского портвейна. Никогда еще день рождения моей жены не отмечала такая представительная компания мужиков. И никогда на нем не пили так мало! Долго сидим у костра. Мысленно все далеко от этого одинокого огонька в ущелье - там, где светят нам другие огни.

7 марта. К вечеру в Тсерам приходят Эдик Мыслов-ский и Вася Сенаторов. От Эдика узнаем, что в лесу, возле моста, один носильщик сорвался. Правда, все обошлось. Но канистра с керосином, которую он нес, улетела в реку. А Казбек Валиев рассказывал, как один из портеров тоже свалился с тропы и завис над рекой, уцепившись за бамбук. Еще чуть-чуть, и... Казбек бросился к нему. Дальнейшее я лично объяснить не берусь: стал фотографировать беднягу. Моисеев в это время вытащил носильщика.

На вечерней связи Иванов жалуется, что "мемберы" носят грузы по леднику, а шерпы сидят. Но мне издалека кажется, что им просто не дали команду. А проявлять инициативу шерпы, естественно, и не думают, не приучены. Натемба - сирдар - назначил по радио старшим над шерпами и ледовыми носильщиками Ньи-му. В Рамзе мы пока не нужны. Иванов с нетерпением ждет нас в базовом лагере, о чем недвусмысленно напоминает во время утренней связи.

9 марта. Мы в Рамзе. Здесь уже почти все группы. Установлена большая палатка - она и столовая, и кают-компания. Воскобойников наладил питание.

После ужина Мысловский провел собрание: предварительные итоги первого этапа, который практически закончен. Говорил о задачах. Главных у нас две. Основная, конечно, - траверс. Еще одна, столь же важная - всем остаться невредимыми. Есть повод поговорить и о дисциплине. Халитова наказали невыходом наверх за то, что самовольно чуть было не донес свой баул до второго ледового лагеря. Зинура понять можно, он, как и все, рвется вперед и вверх, но тренеры в данном случае абсолютно правы. Когда "повестка дня" исчерпана, руководители попросили остаться меня, Бэла, Валеру Хрищатого и Рината Хайбулина, чтобы уточнить составы команд. Решили, что Ринат станет на время экспедиции "украинцем", Бэл будет ходить с группой Хрищатого, а Володя Дедий - с группой Валиева.

А. П.- Здесь, видимо, самое время рассказать, хотя бы коротко, об участниках каждой из команд.

С. Б.- Тогда, наверное, начнем с нашей. Бершов, Михаил Туркевич, Виктор Пастух и Ринат Хайбулин. Сочетание опыта ветеранов (нас с Туркевичем) с напором молодых, способность команды пройти любой технически сложный участок на любом отрезке маршрута и в любых условиях - это отличало нашу команду от других. Мы подобрали себе четвертого "украинца" - Рината, в шутку называли его "Хайбуленко". Ринат из Алма-Аты, он хорошо вписался в наш коллектив.

Команда москвичей: Василий Елагин (руководитель), Владимир Коротеев, Александр Шейнов, Евгений Клинецкий. Что сказать о ребятах из этой четверки? Связка Шейнов - Клинецкий. Саша Шейнов - технически высоко подготовленный альпинист, который совершил много технически сложных восхождений не только в связке с друзьями, но и в одиночку. А это серьезный показатель. Его партнер Женя Клинецкий, возможно, и не так силен технически, но физически подготовлен великолепно, дружелюбен, контактен. Связка Елагин - Коротеев по технике уступает товарищам, но в группе главенствует. Оба - сильные альпинисты, но в экспедиции чувствовался в них какой-то комплекс неполноценности. Это особенно проявилось во время их первого в экспедиции восхождения на Главную вершину Канченджанги. Чувствовалась некоторая обида, мол, никто не ожидал, что взойдут. Хотя к решению этой задачи группа была вполне готова.

Команда РСФСР. Свердловчанин Евгений Виноградский (руководитель) участвовал в отборе в гималайскую экспедицию еще в 1975 году. Самый старший в команде - ему в 89-м было 43 года. Универсальный альпинист, семикратный чемпион страны.

Ростовчанин Александр Погорелов - также очень силен технически, коммуникабельный, увлекается психологией. Сибиряк Володя Коротаев - из Дивногорска. Разносторонний спортсмен, восхождения на высокие горы сочетает со скалолазанием, увлекается горными лыжами, фристайлом, подводным плаванием. Очень честолюбив. Сергея Богомолова (Саратов) знаю как высотника. Особой активностью не отличался ни во время подготовки, ни в ходе экспедиции. Мне кажется, полного взаимопонимания в этой группе все же не было.

Группа Казбека Валиева (руководитель). Казбек - опытный высотник, единственный в гималайской сборной альпинист, в чьей спортивной биографии было к тому времени два восьмитысячника - кроме Эвереста еще и Дхаулагири.

Гриша Луняков, как и Казбек, из Алма-Аты. Участвовал в отборе на Эверест, но был, считаю несправедливо, "забракован" медиками. Очень сильный спортсмен. Земляк Казбека и Григория Зинур Халитов - тоже специалист по высотным восхождениям. Контактен, очень силен физически. Из Алма-Аты и Володя Сувига - сильный высотник. Мне кажется, альпинизм рассматривает только как работу, но, возможно, я ошибаюсь. Карагандинец Виктор Дедий - высотник, представитель молодого поколения армейских альпинистов Казахстана. Спокоен и невозмутим в любых ситуациях. Мое впечатление, что для него альпинизм - что-то временное, вроде развлечения. Группа очень сильная на высотных восхождениях - на Главную вершину Канченджанги ребята (кроме Казбека) взошли без кислорода. Но технически и тактически они подготовлены, мне кажется, недостаточно. Такой пример: лагерь-5 на ялунгской ветке они установили на снежном склоне, в очень опасном месте - в случае непогоды его могло снести лавиной. Так и осталось неясным, почему они это сделали.

Группа, которую возглавлял алмаатинец Валерий Хрищатый, состояла из ленинградцев - Владимира Балыбердина, Сергея Арсентьева и Михаила Можаева.

Хрищатый и Балыбердин - покорители Эвереста, а еще бы сказал о них так: это экстремисты в альпинизме. В течение всей экспедиции упорно проповедовали свои экстремистские взгляды на восхождения.

Сережа Арсентьев - молодой альпинист, специализируется на высотных восхождениях, Миша Можаев... Трудно сказать, кто он по альпинистской специализации - высотник или технарь.

В силу экстремистских устремлений Хрищатого и Балыбердина эта группа оказалась неуправляемой. О многом говорит и то, как, не задумываясь выбросили из команды Мишу Можаева, как только представилась такая возможность. Когда в группе Погорелова заболел Богомолов, Можаев вместо него пошел на Южную вершину.

10 марта. Сегодня - наверх. По плану должны дойти до второго ледового лагеря. Вышли из палатки и видим: на снежном бугорке - ночной нарушитель спокойствия, симпатичный черный пес. Он, очевидно, убежал от пастухов, охраняющих яков, а потом вернулся на "службу" - выше Рамзе мы его не видели.

Завтрак не подают очень долго, выходим только в десять утра. Удивляет подход нашего руководства к организации переноски грузов. Носильщики выбирают их по своему усмотрению, а не те, что в первую очередь будут нужны наверху. Естественно, несут что полегче. Приходится разгружать так тщательно упакованный баул, даже Натемба говорит - слишком тяжелый. А в нем не больше 30 кг. Но и после этого баул не вдохновляет носильщиков и остается в Рамзе. А совсем легкие бочки, которые Пастух с Арсентьевым упаковали как одно грузовое место, понесли два носильщика. Руководство на эти "маленькие хитрости" смотрит сквозь пальцы.

Идем наверх в резиновых сапогах, взятых напрокат у Трощиненко. Очень удобно - свежий снег не попадает внутрь. Второй ледовый лагерь обретает жилой вид. Алмаатинцы установили палатку "Салева" москвичи живут в "Зиме". Мы устанавливаем кемпинг, свою палатку ставят и киношники. Холодает. Вчера был Шевченковский юбилей-175-летие. На сон грядущий читаем вслух "Кобзаря".

11 марта. Утром не спешим выходить. До Могилы Паша не больше трех часов хода. На завтрак варю в скороварке "райе".

В 10 утра я уже на тропе. Рюкзак получился очень тяжелый. К тому же он очень невместительный: спальник, пуховку, каримат привязываем сверху. Шаг за шагом поднимаюсь, навьюченный, как мул, ощущая за спиной тяжесть каждого килограмма... Почему было не испытать снаряжение, как положено, летом на Тянь-Шане? Сейчас бы не мучились с рюкзаками, с кариматами (они очень тонкие, спать на таких холодно даже в лесной зоне). Нетрудно представить, что будет наверху...

А. П.- Разве испытание снаряжения - не обязательная часть подготовки любой экспедиции, тем более - гималайской?

С. Б.- Даже начинающие альпинисты знают: любой просчет в горах может обернуться трагедией. В нашем случае такой просчет (чем бы его ни оправдывали - отсутствием средств, возможности транспортировки снаряжения на Тянь-Шань) необъясним.

...С утра зарядил снег, горы вокруг закрыты облаками. Медленно, то и дело останавливаясь, за два с половиной часа добираюсь до базового лагеря. Все ледовые носильщики задействованы на переноске грузов по леднику. То, что ледовых портеров наняли из Соло-Кхумбу, очень правильно. Поступить так нам посоветовал, когда приезжали на разведку маршрута, офицер связи мистер Рана. На подходе к заснеженным бамбуковым джунглям караванные носильщики отказались работать. И тогда ледовые портеры взялись "челночить" грузы. Эти ребята - шерпы, выносливые, опытные. Очень симпатичные. Одеты вполне современно - джинсы, курточки. На некоторых ботинки-вибрам. Сюда портеров доставила обслуживающая нас фирма "Аннапурна-Трекинг". А после окончания работ она же и увезет. Работают шерпы здорово. Но фирма отбирает почти весь их заработок, платит по 50 рупий в день.

А. П.- Сколько это? Значит, шерпы в полной зависимости от фирмачей?

С. Б.- 50 рупий - это на тот момент составляло чуть меньше двух долларов. Фирма находит много разных отговорок, чтобы не выплачивать носильщикам и шерпам заработанное ими. Наш сирдар Натемба рассказывал, что менеджер фирмы Пандей до сих пор не рассчитался с ним и другими носильщиками за работу в предыдущей экспедиции. Поэтому не смог нанять сильных шерпов. А когда наша экспедиция закончилась, шерпы жаловались, что Пандей не платит им зарплату, уверяя, что Мысловский ему еще не передал деньги, хотя полный расчет с фирмой был произведен сразу же по приезде в Катманду. Конечно, для шерпов было бы лучше работать с альпинистами без посредников. Но им этого не позволяют. Любимое развлечение ледовых портеров - карты. Играют на деньги. На леднике для них организовано питание, установлены палатки для ночлега.

12 марта. После обеда занимаемся установкой кают-компании. Пришел наш четвертый "украинец" - Ринат Хайбулин. Теперь вся группа в сборе. Но Иванов наверх не пускает: "Не хотите идти вниз (то есть за грузами)?

Наверх не пойдете. Нет снаряжения". Ну что тут скажешь? Где логика, Валя? Уплатили фирме по 2,5 доллара за каждый килограмм груза, доставленного в базовый лагерь. А носить этот груз должны мы?

13 марта. Снова выходим из палатки поздно. Слушали по радио интервью с владыкой всех наших христиан: оказывается, сегодня последний день масленицы, а завтра начинается великий пост. Но пост - это, думаю, не для нас - не те нагрузки. Пастух по случаю масленицы решает угостить нас картофельными оладьями. А потом - делать нечего - отправляемся во второй ледовый за грузами. "Хотите наверх? Тогда идите вниз" - с этим парадоксом приходится смириться.

14 марта. В базовый лагерь прибыли наши баулы - теперь мы во всеоружии. Но Иванов на разговоры о дальнейших выходах группы наверх реагирует очень нервно, говорит, что ломаются графики. Пытаемся убедить его, что графики - не догма, подход к ним должен быть гибкий.

Занимаюсь ответственным делом: шью украинский флаг и украшаю им наш "хутор".

15 марта. День отдыха. На завтра Иванов планирует нам выход на 6100 с ночевкой. Высотомер Валиева показывал там 6150. Перепад высот - 700 метров очень ощутимый.

16 марта. На выход не спешим. Перед нами должны идти наверх москвичи. Хрищатый с группой на 6100 решили сегодня не идти - не прибыли их личные вещи. В базовом мало грузов, которые надо нести наверх.

Я поднимаюсь в лагерь-1 три часа. Приходим туда практически одновременно с Мишей и Ринатом. Только Витя Пастух мчался вверх галопом и намного нас обогнал. Вот так бы гарцевал он и выше! Москвичи, пришедшие раньше, согрели чай и на нашу долю. После еды Пастух и Туркевич уходят наверх готовить тропу. Через какое-то время вылезаю из палатки посмотреть, далеко ли они. А они двумя веревками дальше ворочают камень весом с тонну. Минут сорок наблюдаю, не замечая бегущего времени. Наконец, камень сдвинут с тропы, и я ухожу в палатку, тем более что солнце спряталось за пик Жану и сразу становится очень холодно. Напоследок оглядываюсь. Не помню, кто сказал, что на огонь, море и работающих людей можно смотреть бесконечно. Готов подписаться под этими словами с одним уточнением - от панорамы гор тоже трудно оторвать взгляд. Причудливо клубятся облака, из них выныривают то одна, то другая вершины. Горы так ослепительно чисты, что невольно настраиваешься на философский лад. Красота очищает душу.

Ринат спешит запечатлеть эту красоту на фотопленке. А я ухожу в палатку готовить ужин - скоро вернутся наши "Сизифы". Они навесили две веревки, до плато осталось метров сорок. На ужин у нас сегодня рис с крабами и томатом. Хороший индийский чай. По аппетиту не скажешь, что мы на 6100.

На вечерней связи узнаем от Иванова новости с базы. Завтра сюда выходят группы Валиева и Хрищатого. В Катманду прибыла первая почта для экспедиции. Интересно, когда мы ее получим? Ниже Рамзе выпало полметра снега, Венделовский из-за этого застрял в Ямпхудине. Никак не нарадуемся палатке "Зима". Просторно и высоко. Правда, сейчас вся внутренняя поверхность покрыта изморозью. Под порывами ветра она очень бодряще сыплется на лицо. Приходится влезать в спальник с головой, оставив небольшой просвет для дыхания. Долго слушаю радио. Первая программа в 19 часов, как обычно, толчет воду в ступе. А ведь ее так трудно поймать! Да и "Маяк" не легче. Зато "Свобода" и по-русски, и по-украински вещает так, будто дикторы где-то тут, на Канченджанге.

17 марта. В 5.45 уже светло. В 6.30 Витя начинает кочегарить у примуса. Как договорились, пролежал до 7.00. Около девяти выходим: Миша с Ринатом, потом мы с Виктором. Общественного груза (считая спальники) около 10 кг.

От лагеря-1 начинается спуск на плато - около 50-80 метров по высоте. Через час мы уже там. На высотомере 6080 м. Кое-где здесь встречаются старые вешки, указывающие путь. В одном месте подо мной просел снежный мост. Пришлось переползать его - и мне, и всем остальным. Тропу топчем по очереди. Туркевич, как всегда, всем указывает, куда и как идти. Сейчас это немного выводит меня из себя. Наверное, "горняшка".

К часу дня приходим на место, которое определили для лагеря-2 Миша с Виктором, когда обрабатывали тропу. Высота 6450. Метет мелкий снег. Опять спорим с Мишей. На этот раз из-за того, где ставить палатки. Выше на 20 м под ледовой стеной хорошо встанет "высотка", но для "Зимы" надо делать площадку. А двадцатью метрами ниже - место и для "Зимы", и для "высотки". Но Туркевич упирается - выше, и все тут. Напоминаю ему, что установить лагерь-2, то есть две палатки, тоже входит в задачу нашей группы. Ставим нашу "высотку" все же на 20 метров ниже.

Сегодня над нами летали птицы - гуси или журавли, они уже третий день появляются то над базовым лагерем, то, как сегодня, над ледником. Хорошо! Мы здесь не одни. Альпийские галки не в счет - к ним давно привыкли.

18 марта. Ночевка была на 6400. Я пару раз просыпался ночью, ведь настоящей акклиматизации еще нет. В шесть утра (так хочется спать!) Виктор взялся соскребать со стенок палатки иней. "Горняшка" у него в такой форме проявляется, что ли? К Пастуху присоединяется Миша. Когда и Ринат решил принять участие в этом безобразии, приходится расстаться с надеждами досмотреть самые сладкие сны. Начинаю "кочегарить" примус. Вчера говорили, что с утра еще час-полтора пройдем вверх. Сегодня об этом никто не вспоминает. Наверное, нет еще нормальной акклиматизации. Спускаемся в базовый лагерь.

19 марта. Утром палатки совсем замело - всю ночь валил снег. "Откапываемся", чистим лагерь, чтобы можно было передвигаться. Мысловский объявляет: перед завтраком состоится церемония подъема флагов СССР и Непала, что и было сделано в присутствии двух групп альпинистов, а также шерпов и тренеров. Сирдар Натемба обиделся, что на мачте флаг Непала ниже советского, а не наоборот. Эдик успокаивает его, мол, настоящее открытие будет, когда возвратятся сверху кинооператоры; тогда и флаги поменяем местами. А сегодня, так сказать, тренировка. (Уточнение на полях, сделанное позже: известно, что нет ничего более постоянного, чем что-то временное. До самого конца экспедиции флаги висели на флагштоке так, как их в тот день подняли).

За завтраком предлагаю закрепить флаги на одном уровне, так будет справедливо. Ведь если бы не решили взойти на гору, никакие флаги здесь бы не поднимали. Ну, а нашу палатку, как я уже писал, украшает флаг Украины.

Мысловский "советует" нашей группе день отдыха превратить в день активного отдыха: спуститься вниз и заняться грузами. Ледовые носильщики затаились в своих палатках, не выходят. После завтрака спускаемся вниз. Во втором ледовом лагере из наших только Вася Сенаторов. Часть портеров - 10 человек - ушли за грузом в первый ледовый лагерь. Остальные гоняют по палаткам чаи. Берем по 12 кг груза и поворачиваем "домой". Из всех шерпов нашему примеру следуют только двое.

После ужина - собрание. Руководители экспедиции недовольны шерпами: работают из-под палки. Носильщиков тоже энтузиастами не назовешь: то бастуют, то "сачкуют". Мало керосина и продуктов. Снаряжение в базовый лагерь поступает медленно, это тормозит работы наверху. Резюме: придется нам, "мемберам", 2-3 дня таскать грузы.

Шерпы наверх практически не ходят, а разве только нам нужна акклиматизация? Без нее они не смогут работать выше базового лагеря. Решили, что сирдар будет увольнять тех, кто не работает. Сирдар в ответ на это дает понять, что хорошо бы выдать премию. Но Мысловский непреклонен: о каких премиях может идти речь, если не выполняются обычные задания?

20 марта. День отдыха. Дописываю письма и корреспонденции, завтра киношники отнесут их вниз, на ледник. Шерпы стали более активными. Сегодня четверо из них вышли с ночевкой в первый лагерь. Москвичей тренеры выпускают для акклиматизации на три ночевки. Ребята обещают установить лагерь на 7200. Это вполне реально - ведь до высоты 6850 навешены перила. На дневной связи с Катманду Мысловский передает для ТАСС сообщение, что лагерь на высоте 7200 установлен. Но... это, скажем так, не совсем точно. До намеченной высоты ребята так и не поднялись, оставили палатку где-то на высоте 7000. Теперь кому-то придется переносить ее выше. Мысловский с Ивановым, объясняя причину этой маленькой неудачи, красочно расписывают, как наверху было плохо и видимости никакой. Что ни говори, а своя рубашка ближе к телу. Если бы на месте группы Васи Елагина были мы или любая другая группа, оценка ее действий руководством, я уверен, была бы иной. У команд появились номера. У москвичей, конечно, № 1.

21 марта. День подготовки к выходу. Казбек Валиев с командой вышел сегодня и будет ночевать в лагере-1. Там же - четверо из восьми вышедших наверх шерпов. Решили, что поднимемся завтра сразу до лагеря-2. В полдень шерпы все еще неподалеку от базы. Движутся очень медленно, тяжело, москвичи и ребята из команды России встретили их на спуске. Рассказывают, что одеты в пуховки, сверху еще и ветрозащитные костюмы. А погода - звенит! Ни ветерка, ни облачка...

В Рамзе около 60 бочек с грузами. Продукты и керосин подносят постепенно. Этот процесс, мне кажется, будет тянуться вечно.

За ужином Мысловский опять напомнил о дисциплине. Сказал (не называя фамилий), что некоторые участники, не предупредив руководство, спускались во второй ледовый лагерь за грузами. "Нарушители" потом подошли к нему с извинениями. Все, кроме Балыбердина. Значит, струна напряженности между ними все еще натянута? Уже семь лет... Никак не поделят славу первых советских покорителей Эвереста?

А. П.- В чем или, может быть, в ком тут дело?

С. Б.- Трудно говорить однозначно. Бэл утверждает, что он взошел на вершину первым, Эдик - что первым был он. Не верить Мысловскому у меня нет никаких оснований, хорошо его знаю. Но мне непонятна сама причина спора. О чем говорить, если на третьем полюсе побывало до нас больше ста человек?

Наша палатка в базовом лагере расположена ниже других. Когда мы по "бэмсу" (сигналу, хорошо известному всем, кто хоть раз бывал в альплагере) идем в столовую, одышка такая, будто это не члены сборной страны, а пациенты кардиологической клиники идут на процедуры.

Вечер просто сказочный. Тишина. Полная луна. И великолепная "декорация" окружающих гор. Такую человек ни сделать, ни придумать не может. Остается только преклоняться перед гением природы - самого великого художника. И любоваться ее творениями. Это минуты (в который раз переживаю их) так редко осознаваемого счастья. Счастья жить, ходить по этой земле. Радоваться солнцу, небу, лесам, водам, горам...

22 марта. Сегодня наша цель - лагерь-2. За завтраком Мысловский вручает Мише в подарок... рулон китайской туалетной бумаги. Не нравится мне юмор такого сорта. Еле сдерживаюсь, чтобы не наговорить Эдику грубых слов.

Москвичи и ребята Жени Виноградского после возвращения сверху слегка подпухшие. Вчера они были совсем усталые.

...Лагерь-2 уже обжит "казахами". Размещаемся в той же высотной палатке, что и в прошлый раз. Шерпы заняли "Зиму", "казахи" - в своей "Салеве". В лагере есть еще одна палатка - киношников.

Вечером отмечаем день рождения Туркевича. Когда готовим угощение, Миша рассказывает, что месяца два назад видел такой сон: в палатку приходят поздравлять его алмаатинцы, а Гриша Луняков протягивает подарок - "шайбу"...

А. П.- "Шайбы" - термин из первой гималайской экспедиции, тогда спиртное было упаковано в плоские жестяные консервные банки.

С. Б.- И в этот раз все было так же.

...И вот начинают собираться гости. Первым Мишу поздравляет Казбек. За ним Гриша. Протягивает пакет: банки с консервами и... "шайба"! Мы поражены. Миша видит "вещие" сны?

Шерпы неважно себя чувствуют на этой высоте. Витя дает им таблетки от головной боли, снотворное. Мы же после именин, думаю, будем спать и без снотворного.

28 марта. Мы, группа Казбека и два шерпа собираемся в лагерь-3. Два других шерпа заболели и ушли вниз.

Первой выходит группа Валиева. Путь простой, только в одном месте надо пройти на жюмаре метров пять. Сильный ветер. Рюкзаки тяжелые, не меньше 15-18 кг. Несем все необходимое (палатку, спальники, кариматы, примус и др.), а Витя - еще и основную аптеку.

На высоте 6700 вижу засыпанную снегом палатку. Решаю, что это след какой-то предыдущей экспедиции. Но когда вышел на 6800, увидел, что сорвало и унесло палатку группы Хрищатого с личными вещами ребят. Иду последним. К 14 часам подхожу к палатке москвичей, которую громко именуют "лагерь-7020". Место выбрано не очень удачно, не видно Большой террасы и маршрутов. Миша, Казбек, Сувига и Хомутов уходят наверх искать лучшее место. На трехчасовой связи сообщают, что нашли вполне подходящее: можно установить две "Зимы" и несколько высотных палаток, кроме того, видны все маршруты.

Это очень важно, ведь лагерь-3 - фактически верхний базовый лагерь, из которого группы будут уходить на свои ветки.

Перебраться туда сегодня не успеем - уже поздно. Очень донимает ветер. На вечерней связи рассказываем Хрищатому (его группа в лагере-2), что палатка сорвана. Придется им подниматься и спасать ее.

24 марта. Погода хорошая. На 7300 строим площадку и ветрозащитную стенку для "Зимы". Готовим еще две площадки под высотные палатки. Поставили одну для группы Валиева, а сами располагаемся в "Зиме". Завтра Казбек пойдет вниз, а мы решили сходить в сторону Главной вершины и Среднего пика - промаркировать путь. В 17.00 приходят с заброской Хрищатый с ребятами. Очень усталые, они на скорую руку перекусывают и мчатся вниз, пока не стемнело. Высота дает себя знать. Чувствуем: без таблеток от головной боли и снотворного не обойтись. Ночью Мише приходится вылезать из теплого спальника и натягивать оттяжки палатки - их сорвало ветром.

25 марта. Валиев с группой уходит вниз, а мы, как и наметили,- к кулуару между Главной и Средней вершинами.

Путь до высоты 7450 простой. Маркируем его флажками. В районе бергшрунда навешиваем веревочный мост. В половине четвертого мы с Ринатом уходим вниз, а Миша с Витей остаются навесить оставшиеся веревки - до высоты 7500.

В лагере-3 уже группа Хрищатого. Аппетит у всех не очень хороший, самочувствие тоже. Но все же я отказываюсь от снотворного.

26 марта. Лагерь-3. Ринат, ранняя пташка, встал еще до семи, начал скоблить стенки палатки, покрытые инеем. Завтрак обильным не назовешь: чай с шоколадом, творог, да и то на всех не хватает. Наводим порядок в

палатке, оставляем часть грузов и в 9.20 начинаем спускаться. По пути снимаем пластиковые и 40-метровые веревки, висящие параллельно с нашими.

К обеду приходим в базовый лагерь. Он за 4 дня нашего отсутствия успел оттаять. Вечером - неожиданность: спускаются Хрищатый с Можаевым: у Валеры что-то с горлом, на 7500 он не мог говорить, сел голос. Совсем к ночи спустился Валера Карпенко. Москвичи и команда Жени Виноградского планирует установить лагерь на 7800 на Южной ветке.

27 марта. Сегодня отдыхаем. Наслаждаемся теплом и солнышком. На связи - Катманду, ищут нашего офицера связи.

А. П.- Офицер связи обязательно сопровождает каждую экспедицию. Кроме факта выхода на вершину, который он должен засвидетельствовать, какие еще у него функции?

С. Б.- Это представитель власти в экспедиции. Он помогает разрешать конфликтные ситуации. Следит за правильностью прохождения каравана. Он - арбитр в спорах между экспедицией и носильщиками. В перечне его обязанностей - контроль за соблюдением заявленного маршрута (или маршрутов) восхождений, и, наконец, именно он фиксирует факты восхождений на вершины.

В экспедиции на Канченджангу офицером связи был совсем молодой парень 22-24 лет, мистер Рай.

Эверест - высотный полюс планеты. С него в 1982 году советские восходители начали новую страницу истории отечественного альпинизма - гималайскую

Гималаи. 1982 год. Западный цирк Эвереста

Непал - страна древней культуры Буддийский храм Сваннбуднатх поражает воображение масштабами и красотой

Украинские альпинисты перед траверсом Канченджанги. Слева направо: Михаил Туркевич, Сергей Бершов и Виктор Пастух

Высота 8300 метров. Подъем на Южную вершину Канченджанги

Южная вершина Канченджанги. Михаил Туркевич в роли высотного кинооператора

Траверс Канченджанги. Шевченковский "Кобзарь" - на главной вершине

Траверс завершен! Альпинисты на Южной вершине Канченджанги

В жизни каждого альпиниста немало моментов, когда с риском встречаешься лицом к лицу. Но на долю Александра Коваля выпало испытание, которое потрясло и бывалых восходителей

Страницы гималайского дневника

К сокровищам больших снегов

Лхоцзе, базовый лагерь 5100 м. Вертолет увозит обмороженного восходителя на вершину В. Каратаева

Траверс Канченджанги - вид с вершины Ялунг-Канг на Гималаи (вдали Эверест, Лхоцзе, Макалу)

Эверест, Нупцзе и Лхоцзе с Юга. Вид из Тьянг-Боче

Мысловский отвечает, что мистера Рая в лагере нет - он болен, лечится где-то ниже. На камбузе у Володи Воскобойникова уже полнейший ажур. "Китчен-бои" в белых халатах разносят еду.

Эдик отправляет Натембу рассчитываться с ледовыми носильщиками: договор с ними был заключен на 40 дней, срок уже истек. Оборотистые торговцы пригнали из Ямпхудина мулов, груженных спиртным - ракией и чангом (рисовой водкой). У портеров интересы сосредоточены не на работе, а на открывшейся "торговой точке". Еще новость, узнаем ее от Мысловского на вечернем сборе: не хватает спальных мешков. Валиев уточняет: их не хватает для трех высотных лагерей. Никто из руководства эту информацию не опровергает. Интересные дела! На многократно задаваемые вопросы - почему нет спальников? - никто ничего вразумительного не отвечает. Начинаются разговоры про другое, дескать, участники брали резиновые сапоги, предназначенные для ледовых портеров. Сапоги брали 20 дней назад, сейчас эта проблема чрезвычайно "актуальна". Как в старом анекдоте: "Старий, на базарі був? - Був.- Волів продав? - Продав.- А гроші де? - Спати, стара, спати".

Команды Москвы и России дошли до высоты 7500.

28 марта. Лагерь с утра заносит снегом. У нас после завтрака медосмотр, функциональные пробы. У меня после 15 приседаний восстанавливаемость пульса - 2 минуты.

А. П.- Прости, дилетантский вопрос: о чем говорит этот показатель - 2 минуты?

С. Б.- О том, что я был в очень хорошей форме. На равнине норма восстанавливаемости пульса после такой нагрузки 1-3 минуты. С подъемом на высоту работоспособность резко снижается, до того, как наступает акклиматизация, - чуть ли не вдвое. Для того чтобы ее не терять в горах, мы и тренируемся круглый год.

Отправляемся за продуктами в ледовый лагерь. По пути встречаем Анитри - брата Натембы, он несет из Катманду свежую почту и деньги. Пастух тут же на тропе берется разбирать письма. И не зря - ему адресованы сразу шесть. Еще обнаруживаем с десяток газет. В основном номера "Комсомолки". Видимо, в посольстве решили - раз спортсмены, значит молодежь. А мы тут почти дедушки бородатые. "Почти дедушки", конечно, не все, а вот бородатые - поголовно.

Мысловский получил письмо из "Аннапурна-трекинг". Мистер Пандей выставил дополнительно к счету еще 15 тысяч долларов. Такой кругленькой суммой обернулось увеличение количества носильщиков в начале пути. Их было около 600 человек! Мало того, Пандей еще и стращает, мол, если не уплатим, следующим советским экспедициям придется в Непале неважно. Наверное, фирмач понял, что имеет дело с государственной машиной, из которой, если поднажать, много чего можно вытрясти. А Эдик ломает голову, как сэкономить на премиях шерпам. Разве это выход? Считаю, тем, кто уже ходит на 7000, надо платить не задумываясь, но это мое мнение.

А. П.- Хотелось бы знать, насколько успех экспедиции зависит от шерпов?

С. Б.- Альпийский стиль восхождений, я уже говорил, позволяет вообще без них обходиться. Тем более если экспедиция немногочисленная, 6-8 человек,- считаю, именно за такими экспедициями будущее.

В базовом лагере доктор с недоумением спрашивает, почему мы не идем вниз, в лесную зону, отдыхать. Разве непонятно? Мы еще не так устали и не так много сделали, чтобы брать недельный тайм-аут.

Ефимов передал по рации, что в лагере-2 унесло палатку киношников вместе с аппаратурой, спальниками и другим снаряжением. Палатка была "Салева", с тентом.

Москвичи и команда России пытались выйти из лагеря-3 наверх, но из-за снегопада возвратились. Непогода - не единственная причина. Они навесили перила до высоты 7350 и не увидели впереди хорошей площадки для следующего лагеря. А идти в такую погоду, не имея надежного тыла, опасно.

29 марта. Похоже, снег не прекращался и ночью. Все вокруг в белой пелене. За завтраком узнаем от Мысловского, что киногруппа сегодня спускается вниз. Во второй ледовый лагерь идут Халитов, доктор и шерпы. Эдик говорит, что возможны спасработы - там очень плохо чувствует себя один из ледовых портеров. Я мрачно шучу насчет "похоронного" опыта нашей группы. Ребята уходят, несмотря на непогоду. А мы в палатке развлекаемся "пулей". По дороге на обед замечаю, что флаги на мачте приспущены. Видимо, случилось самое худшее. В кают-компании узнаем, что так и есть - умер. А ведь вчера там был Витя Пастух, опытный врач, спасший в горах (и не только) многих! Ни Коля Черный, ни шерпы ничего нам не сказали, не показали Виктору больного. Почему?! Диагноз Валеры Карпенко - смерть наступила от отека легкого. Ужасно! Наверное, вчера его еще можно было спасти.

Непостижимо, поразительно отношение шерпов, товарищей этого бедняги, к факту смерти. Ни тени скорби, никаких эмоций. Мол, ничего особенного - переселился человек в другой мир. Как будто из второго ледового в первый перешел. Говорят, у умершего осталось шесть детей...

А. П.- Наверное, если бы такую философию исповедовали и мы, легче переживали бы потери.

С. Б.- Нет, не представляю. Мы живем в другой стране, воспитаны по-другому. Не могу понять такое отношение к смерти. Как это возможно? Ведь мы не дорожили бы друг другом...

В три часа дня снегопад, наконец, прекратился. На связи с Катманду Пандей сообщает, что срок договора с ледовыми носильщиками заканчивается 31 марта, просит позаботиться о них. Какие еще ждут неприятности?

30 марта. Готовимся к выходу. Сегодня наверх вышел Казбек с двумя шерпами. Вечером авансом отмечаем мой день рождения - завтра будем на горе. Всех палатка вместить не смогла, только человек 13. Миша три раза заваривает "трофейный" кофе из высотного польского лагеря. После этого я три часа не могу уснуть. Рядом ворочается Туркевич.

31 марта. Встаем очень рано, чтобы выйти до завтрака. Володя Воскобойников присылает к нам в палатку кухонных шерпов. Вместе с обычным чаем и кофе приносят еще и блинчики с вареньем. А я в это время уже у Мысловского, получаю альтиметр и аккумулятор для рации.

Выходим в 8.30. Я перед выходом кроме кофе выпиваю еще и просто воды - после вчерашнего мучает жажда. Помогло - до лагеря-1 иду очень бодро. В "Зиме" варим чай. За этот час пути нас совсем разморила жара. Группа Казбека вчера дальше лагеря-1 не смогла подняться из-за шерпов. Сегодня они протоптали наверх тропу. Я по пути туда укрепляю на вешках флажки из полимерной пленки, покрытой люминофорной краской - подарок наших с Витей земляков из ПО "Монокристалл-реактив". Флажки очень яркие, хорошо видны издалека.

В лагерь-2 прихожу около 16.30. Там команда Валиева с шерпами.

1 апреля. Из лагеря-2 выходим около 10 часов. Впереди снова "казахи". Я - замыкающий. На высоте 7000 ребята разобрали грузы, вынесенные сюда шерпами. На мою долю остается баул, в котором три каримата и автоклав. Кариматы беру, автоклав оставляю. Рюкзаки у нас не очень легкие. Иду не спеша. Но Витя забеспокоился, вышел навстречу, хотел понести мой рюкзак. Я в этом нисколько не нуждался, но предложение помощи оценил. В лагере-3 "казахи" поселились в высотной палатке, а мы с шерпами заняли "Зиму".

Вечером с нашей "Зимой" начинают твориться чудеса. Застежка на входе у нее на "липучках", она тут же забилась снегом и льдом и не хочет закрываться. Но это еще полбеды. Закрываем вход снаряжением и личными вещами, чтобы не дуло. Только забрались в спальники, как порыв ветра сдвинул стойку, которая проткнула банки вверху палатки. Заменяем их новыми. Все повторяется. Еще раз заменяем - более прочными. Но в третий раз стойка разрывает палатку. Полтора часа латаем дыру, пытаемся разъединить стойку - она замерзла и не поддается. "Кочегарим" примус, отогреваем и разбираем стойку, ставим палатку на укороченную. И все это время двое шерпов в своих спальниках не подают никаких признаков жизни!

Ночью палатку треплет ветер. Спим беспокойно не только из-за непогоды - на этом выходе все плохо переносят высоту. Интересная деталь: из всей группы фонарь наверх захватил только я.

2 апреля. Выходим в лагерь-4 с грузовой ходкой. Там принимаемся строить площадку под палатку - сюда уже вынесли "Салеву". Но работать мешает очень сильный ветер. Миша забыл взять пуховку. Решаем спускаться в лагерь-3. Кроме веревок и "железа" мы вынесли сюда два баллона с кислородом.

В лагере-3 ребята берутся раскапывать пещеру, вырытую киношниками,- ее занесло снегом, ночевка в "Зиме" никому не улыбается. Пока ребята трудятся, я целеустремленно гоняюсь по плато за унесенной ветром рукавицей. В брезентовой оболочке еще две варежки - просто шерстяная и из верблюжьей шерсти. Догоняю!

Валиев с ребятами (с ними и шерпы) сделали ходку до 7800 и ушли в лагерь-2. Мы с комфортом ночуем в пещере. Лучше и безопаснее такого "дома" на высотных восхождениях не знаю.

3 апреля. Готовлю завтрак, что занимает часа полтора. Все это время - в меховых внутренних ботинках, которые были со мной на Эвересте. К моменту выхода ноги здорово замерзли. Пока навел порядок, мыл посуду и отогревал ноги, на часах - десять. Снова иду последним. В лагерь-4 прихожу к трем часам. Пастух с Туркевичем уже строят площадку под "Салеву" из камней и снежных блоков. С Ринатом, который шел со мной, включаемся в работу. До пяти часов занимаемся палаткой, укрепляем ее. Сказать, что все время дует ветер, - мало. Это не ветер, а ураган.

Мишу такая "работа адова" склоняет к мысли о необходимости немедленно бежать вниз. Я категорически против.

А. П.-Почему? Разве не логичнее постараться избежать ненужного риска?

С. Б.- В какой-то степени риск, конечно, присутствовал. Но в то же время - если отступать по поводу каждого момента риска... Отступишь раз (это характерно для всех видов спорта, связанных с большими физическими и моральными нагрузками: скажем, марафонского бега, лыжных гонок на 50 км и др.) - может выработаться стереотип. И тогда, как только будут возникать трудности, ты будешь "соскакивать". А многого ли сможешь добиться? Не сходить с дистанции как бы ни было трудно - мое жизненное кредо.

Как можем продолжаем укреплять "Салеву", но временами ветер просто распластывает ее по площадке. Понадобился нож. Прошу Пастуха достать его из клапана моего рюкзака. Он пытается проделать это, не снимая пуховых рукавиц. Естественно, ничего не выходит. Не выдерживаю, подхожу и делаю все сам. Без рукавиц, голыми руками продолжаю привязывать палатку.

А. П.- Витя же хирург, наверное, старался беречь руки. Хотя они всем нужны, не только хирургам. Скажи, трудно в таких ситуациях сдержаться, обойтись без комментариев?

С. Б.- Здесь я, наверное, не сдержался. Как комментировал ситуацию, представить нетрудно. Почему дал волю эмоциям? Ситуация усложнилась, а ребята повели себя не так, как всегда.

Только в шесть вечера вконец измотанные влезаем в "Салеву". Там полчаса не можем разжечь примус - неисправен насос. Непонятно: те, кто нес его сюда, что, не удосужились проверить? Холодно. Ребята и в палатке не снимают рукавицы. На вечерней связи говорю, что такие "пляжные" палатки, как "Салева", выше базового лагеря ставить нельзя. У нас нет уверенности, что до утра ее не разорвет. Радиопереговоры проходят под аккомпанемент ураганного ветра. Ефимов - единственный, кто сразу понял всю опасность нашего положения. Я чувствую его беспокойство. Благодарю за советы.

Ужин - чисто символический: едва притронулись к еде мы с Ринатом, Витя только попил чаю, а Миша, как только оказался в палатке, сразу влез в спальник и остался в нем до утра. Через час после ужина, когда все уже улеглись, оторвало половину тента палатки. Он оглушительно хлопает. Ветер продувает насквозь, в "Салеве" почти так же холодно, как и снаружи. Решаем с Ринатом, что тент нужно срезать, иначе с ним вместе может сорвать и палатку. Обуваюсь и вылезаю наружу. Обрезаю тент.

В палатку влезаю обессиленный. Благо, хоть раздеваться не надо. Снимаю только верхние пластиковые ботинки, связываю шнурками, прищелкиваю к карману палатки, чтобы в случае чего быстро найти ночью. Влезаю в спальник. На такой высоте, пока настоящей акклиматизации еще нет, ночь - это не сон, а какой-то полубред. Не покидает ощущение тревоги: вот сейчас разорвет палатку...

Все же до утра мы продержались. Витя Пастух начал еще с вечера отогревать ноги, которые прихватило, он уверен, во время строительства площадки. Растирание не помогает. Начинает дышать кислородом (0,5 литра в минуту). Становится чуть лучше, но Витя продолжает растирать ступни в спальнике. Все сильно кашляют.

А. П.- В первой гималайской экспедиции были, помнится, и серьезные обморожения, например у Мысловского. Как удалось избежать этого во второй? Можно ли вообще без этих неприятностей обойтись?

С. Б.- Мне кажется, нам и погода помогла (за исключением южной ветки). Опять же, сказался опыт первого восхождения на восьмитысячник, зимних восхождений на семитысячники. Нет, обморожения - совсем не обязательная "дань" высочайшим вершинам. Мне кажется, отсутствие травм, обморожений - подтверждение высокого класса команды. Хотя иных "болельщиков" такой итог нашей экспедиции откровенно разочаровал.

4 апреля. Витя начинает копошиться, как только рассвело. Работа с примусом требует железных нервов и выдержки. С трудом согреваем немного какао, закусываем его шоколадом. Завтракают на этот раз все, но едим очень мало - сказывается высота, все-таки уже 7800. (Заметка на полях, сделанная позже: как потом выяснилось, высотомер "ошибался" на 200 метров в сторону уменьшения. К обозначениям всех высот в моем дневнике надо добавлять те же 200 м. То есть мы были уже на 8000!).

В палатке гораздо холоднее, чем вечером. Снаружи все тот же ураганный ветер. Работать на маршруте невозможно. Сообщаем по связи, sjjo возвращаемся вниз. Команда РСФСР выходит нам навстречу. Казбек с ребятами делают грузовую ходку на 7800. Группа Хрищатого идет в лагерь-4.

Выходим вниз в 9 утра. Как только начал спускаться по перилам, почувствовал, как сильно мерзнут пальцы на ногах, на руках еще сильнее. Дает о себе знать гипоксия. Спускаемся очень медленно, к 10.30 мы только возле лагеря-3. Навстречу - трое из команды РСФСР. Почему только трое? Саша Погорелов заболел. Похоже, ангина. Женя Виноградский принял решение спускать его вниз с нашей группой.

Чем ниже, тем слабее ветер. Облачности нет. Солнце. Пока спускались к лагерю-2, так перегрелся, что еле дошел. Пришлось на ходу снимать лишние одежки. В лагере-2 Сережа Ефимов. Греем воду, едим консервы. Витя спускается позже всех. Ефимов и Погорелов уходят вниз, а мы не спешим - гоняем чаи.

В лагере-1 застаем только Погорелова. Вите Пастуху плохо, начал принимать таблетки. В базовый лагерь спускаемся к шести вечера. Нас встречают Венделовский с микрофоном и Голубев с кинокамерой. Роль кинозвезды, может, и не самая неприятная, но достаточно утомительная. Особенно после такого выхода.

На вечерней радиосвязи Виноградский говорит, что они переставили палатку двумя веревками выше. Ветер там по-прежнему очень сильный. Они очень поздно подошли к лагерю-4. Валиев вернулся ночевать на 7500.

А. П.- Интересно, как осуществлялась у вас радиосвязь?

С. Б.- На связь выходили три раза в день радиостанциями "Нокия" на УКВ. Рации работали на аккумуляторах - они постоянно подзаряжались в базовом лагере. Каждая группа брала на выход заряженный аккумулятор, на ночь, чтобы не замерз, прятали его в спальнике. В общем, радиосвязь была довольно устойчивая, а вот весили рации довольно много - больше 1 кг.

Хрищатый - в лагере-3. У него улетели рюкзак и радиостанция. Валера пришел туда, чтобы на базе не волновались. Ведь из лагеря-4 выйти на связь он не мог. Попросил Казбека, который завтра спускается, помочь ему в поисках рюкзака.

А. П.- А тебе приходилось бывать в такой ситуации, когда, например, улетает рюкзак? Чем это чревато?

С. Б.- Нет, не приходилось. Потеря снаряжения, скажем рюкзака с палаткой, понятно чем грозит: холодной ночевкой, обморожениями, а возможно, ситуациями и похуже. Поэтому на любой стоянке, на склоне или на скале обязательно прищелкиваем рюкзак к крючьям или перилам.

5 апреля. Ночь в базовом лагере. Для нас его высота 5500 (почти вершина Эльбруса) сейчас - как равнина. Ровный, спокойный сон, какое это наслаждение! Если бы не кашель...

Утром согреваем воду, с удовольствием моемся, стираем. Традиционное развлечение - преферанс в компании Васи Сенаторова. Вечером приходят "казахи". Вид у всех довольно измученный. Ужин сегодня знатный. "Гвоздь программы" - мясо буйвола. Хоть и жуется с трудом, но все же натуральное.

Как всегда после выхода - разбор. Рассказываю о сильном ветре, о том, что если бы утром все же попытались идти наверх, были бы обморожения. Прошу тренеров оценить наши действия. Мысловский говорит, что решение спускаться - правильное. Потом рассказывает о своем выходе Казбек. Говорит, что удивлен моим сообщением об ураганном ветре. У них дуло, но не слишком. Его группа дошла до высоты 8000! Занесли туда палатку, бензин, снаряжение. Нашли остатки лагеря какой-то экспедиции. Говорят, впечатление такое, будто оттуда до гребня, соединяющего Ялунг-Канг с Главной, метров 100. То и дело в разговоре мелькает словосочетание "группа траверсантов". Интересно, что произносится это так, будто речь идет о посторонних людях, а не о нас.

Всех беспокоит, что до траверса у всех групп остается по одному выходу, а многое не готово. Шерпы в лагерь-3 не ходят. По всей вероятности, придется каждой из групп делать грузовую ходку наверх. Иванов вдруг выражает недовольство положением дел на нашем направлении, мол, две группы сходили, а ничего не сделали, ничего конструктивного для исправления ситуации не предложили, а Туркевич сказал, что работы там на два месяца. Миша возражает: паниковать рано, а про два месяца он не говорил. И главное: почему это мы ничего не предложили, если я высказался предельно конкретно - стартовать на траверс нужно именно с южного направления? Поэтому группа должна будет не только обработать маршрут, но и вывести туда побольше грузов.

6 апреля. Сон, даже в палатке базового лагеря, уже не восстанавливает. Утром просыпаемся если и не больными, то, во всяком случае, и не здоровыми. Насморк, болит горло, кашель буквально разрывает на части. Большинство ребят спустились вниз. Дружно лечимся и... по-прежнему кашляем.

7 апреля. Уже три ночи мы в базовом лагере, а дела со здоровьем не лучше: кашляем, хрипим. В полдень группа Валиева и с ней Букреев уходят в лесную зону. Из этой команды в базовом остался только Дедий. У него разболелся зуб. Вещь и внизу малоприятная, а уж здесь тем более. Валера Карпенко включил "хонду" (не мотоцикл, а японскую портативную электростанцию) и бормашиной просверлил больной зуб. Витя лежит в палатке, опухоль не спадает. Это уже вторая зубная "операция", проведенная здесь Валерой. Еще раньше он удалил зуб Сереже Арсентьеву - удачно.

Наш режим дня, да и образ жизни, больше всего напоминает больницу. По сигналу ходим в столовую - очень медленно. От нашей палатки метров сто, не больше, вверх по склону. Но если идти в обычном темпе, сразу сбиваешь дыхание и начинается приступ кашля. Поэтому ходим неспешно, осторожно. В остальное время - "постельный режим" - книги, карты (да-да, из песни слова не выкинешь, есть такой грех), радио - тоненькая живая ниточка, связывающая нас с Большой землей, и - сон, он почти не снимает накопившуюся усталость, но все равно желанный.

А. П.-Видимо, высота, предельные нагрузки - физические и психологические - заставляют организм выставлять какие-то ограничения, самозащиту. Поэтому, я думаю, не очень популярны серьезные книги, шахматы - все это требует напряжения мысли. А вообще, чего больше всего хочется на отдыхе? О чем вы говорите, что вспоминаете?

С. Б.-На досуге - книги, нарды, карты... Были у нас и любители шахмат - Бэл, Володя Воскобойников. Еще одно развлечение - дневники, почти все в этой экспедиции стали "писателями". А серьезное чтение в самом деле не идет, может, потому, что все мысли - об экспедиции. Чего больше всего хочется? Попариться в сауне или хотя бы в бане... Воспоминания, конечно, чаще всего - о доме. У меня, по крайней мере. Представлял своих детей, особенно часто - младших, Марину и Настю.

Мы с друзьями ходим в горы столько лет, что знаем друг о друге, кажется, все. Приходится в который раз слушать одни и те же случаи из жизни, одни и те же любимые анекдоты. Но все научились воспринимать их так, будто слышат впервые. Иначе, наверное, нельзя, если хочешь понимать других и чтобы тебя понимали.

9 апреля. Светает рано. Сегодня впервые после возвращения сверху встаю раньше семи. Погода по-прежнему "звенит". Даже ветер утих. Готовимся к выходу. Я подсчитал: чтобы в этот выход взойти на Южную вершину, нам нужно вынести в лагерь-4 еще 500 м веревки, высотную палатку, 10 баллонов кислорода. Это примерно 60 кг грузов.

А. П.- А если бы вы не подняли наверх эти грузы, состоялся бы траверс?

С. Б.- Думаю, он состоялся бы и в этом случае. Возможно, чуть позже. Пришлось бы еще какой-то группе вести работы на этой ветке. Ведь Иванов после предыдущего (нашего и команды России) выхода в этом направлении был близок к панике, предлагал бросить туда чуть ли не все силы. Но тут уж в нас взыграло самолюбие. Тем более, что москвичи... Словом, давай вернемся к дневнику.

На дневной связи в 13 часов москвичи сообщают, что вышли на перемычку. Но мы и без сообщения знаем об этом - видим их и в бинокли, и в стереотрубу. Ребята начали движение по гребню в сторону Главной вершины, а на связи в 16 часов (до этого назначили связь на 17, почему вышли на час раньше - неизвестно, возможно, был "секретный" договор с Мысловским) сообщают, что час назад были на Главной вершине!

Да, неизвестный путь оказался не таким уж проблемным. За 3,5 часа пройти от перемычки до вершины - значит не встретить особых трудностей. Тренеры счастливы. Остальные... Переживают, сложны чувства. Особенно "гималайцы". Ревность - вот что это такое. Почему они, а не мы?!! Туркевич мрачно комментирует: можно сворачивать экспедицию - цель достигнута. Москвичи возвращаются в лагерь-4 уже в темноте. На вечерней связи сообщают подробности. Вышли около 11 часов. Расход кислорода поставили 1,5 литра в минуту. Взяли с собой по баллону - этого хватило. Елагин оставил на перемычке еще и запасной баллон. С перемычки - путь по снегу и легким скалам. На вершине они видели два желтых баллона из-под кислорода и шест, на котором написали свои имена. Поздравляем ребят - искренне, но не без примеси зависти. Молодцы, мужики! Вечером торжественный ужин. Мистер Рай от имени правительства Непала поздравляет нас всех.

10 апреля. Просыпаюсь в начале шестого. Уже светло. Но всю ночь и утром не унимается сильный ветер. Вчера я предложил выйти пораньше, часов в 6-7. Но Туркевич и Пастух подняли на смех эту идею. Что ж, пусть каждый выходит, когда хочет. Я собрался к семи, вещи на выход сложил с вечера. Бужу Рината и потихоньку выхожу.

Поначалу идти совсем не могу - из-за кашля. Неделя между выходами совсем его не сняла. Валера Карпенко то ли в шутку, то ли серьезно отказывается помогать, говорит, что нас лечит Виктор. А для хирурга Пастуха кашель - не болезнь.

Первые шаги по леднику. Кашель выворачивает наизнанку, до изнеможения, до рвоты, но постепенно приноровился. В лагере-1 перекусил, попил воды из фляги. Пора идти...

Двухнедельная полоса хорошей погоды, похоже, заканчивается.

11 апреля. Утром сильный ветер. Облака разметало. Все шерпы идут вниз. Мы - дальше. Вес рюкзаков небольшой - около 10 кг. Такое впечатление, что непогода каждый раз ждет именно нашего выхода. Иванов с Ефимовым в один голос говорят, что если там, где сейчас наш лагерь-4, снова ураганный ветер, то маршрут надо менять, идти по кулуарам. Как-то оно будет? Пока идем к лагерю-3. Ветер не прекращается. Временами кажется, что двигаться просто невозможно: шаг вперед, два назад. Пару раз меня просто сбрасывает на несколько метров вниз. Вчера Вася Елагин дал мне защитную маску для дыхания. Не верится: почти не кашляю. В лагере-3 мы сейчас одни. Занимаем снежную пещеру киношников. Тот, кто никогда не ночевал в этом древнем жилище, не в состоянии оценить его прелести. Снаружи шквалистый ветер, а у нас - благодать. На вечерней связи Мысловский говорит, что завтра наверх выходит группа Валиева. Первая ходка у них будет сюда - с кислородными баллонами.

12 апреля. Выходим в 9 утра. Впереди Пастух. Он и не собирается отдыхать перед бергшрундом. А мне идти очень тяжело. Сильно пересохло во рту. Кричу Вите, чтобы подождал или бросил мне флягу. Он, видимо, не

слышит - продолжает идти. Кричу громче, и с употреблением более крепких выражений. Тут уж Пастух услышал, оставляет питье.

На двух прошлых выходах я чувствовал себя гораздо лучше. Сейчас - настоящая "горняшка". У Миши и Рината самочувствие тоже не блестящее. А Витя на подъеме, мчится вперед, как резвый конь. У нашего бывшего лагеря нагружаем рюкзаки. Пастух делает еще и дополнительную ходку. Очень долго, до 9 часов, греем чай и консервы. Ветер за стенками палатки беснуется по-прежнему.

В начале шестого вечера Миша берет две веревки и идет обрабатывать маршрут дальше. А я с рюкзаком бреду к нашей старой площадке: группа Виноградского часть грузов бросила там.

13 апреля. В палатке очень холодно. Вылезать из теплого спальника мучительно не хочется, но надо. Берем с Туркевичем по четыре 9-миллиметровые веревки по 90 м, все необходимое "железо" и - наверх. Вначале маршрут несложный, скалы со снегом. Дальше выходим на Юго-Западный гребень. По контрфорсу лезть нельзя. Там заглаженные скалы типа "бараньих лбов". Взяли левее. Миша навесил 5 веревок. Затем первым полез я.

Навесил две 90-метровые. В 3 часа останавливаемся передохнуть. В этом месте можно организовать лагерь-5. Альтиметр показывает 7900. Значит, высота 8150. Ринат с Витей сегодня вынесли тяжелые рюкзаки из лагеря-3 в лагерь-4, а оттуда подносят грузы выше. Потом все идем вниз, в лагерь-4, ночевать.

14 апреля. Сегодня моей младшей дочке Насте 4 месяца. А у нас переход в лагерь-5. Берем по 9 кг общественного груза. У нас с Мишей еще и кинокамера "Красногорск" с пленками. Погода ничего, правда, иногда налетает ветер, такой, что укладывает на землю. Через 3 часа мы в лагере-5. Миша снимает кино. Я спускаюсь, чтобы помочь Вите и Ринату донести вчерашние грузы. Потом мы с Туркевичем начинаем рыть в снегу пещеру, а Пастух с Хайбулиным обрабатывают путь дальше.

15 апреля. Эти записи уже делаю задним числом, в Тсераме, где мы на отдыхе. Записи в высотном дневнике неполные, поэтому возвращаюсь к последнему выходу.

...Ребята ушли на маршрут, а Туркевич с лопатой в руках приступил к "шахтерским" операциям. После полутора часов работы наткнулся на камень, размеры его таковы, что о пещере говорить не приходится. Я, уже предвкушавший тихую ночь в надежном убежище, не могу сразу смириться с мыслью о крушении надежд. Здорово было бы утром стартовать на Южную из пещеры. Поэтому начинаю строительство на склоне уже с индийской стороны. Но и здесь - фиаско. Натыкаюсь на лед, снега явно мало. Завалив Мишино сооружение, устанавливаем на месте несостоявшейся пещеры высотную палатку.

Когда начали возиться с примусом, вернулись Ринат с Витей. Решаем, что утром выйдем пораньше и все свои вещи возьмем с собой. Предусмотрели и такой вариант: если на Южную поднимемся до полудня, то сходим еще и на Средний пик, тогда в лагерь-4 спустимся по средней ветке. На вечерней связи узнаем у Иванова, что лагерь-4 будет свободен. Хрищатый и его группа сделают туда заброску.

Просыпаемся в 6 утра. Витя Пастух согрел чаю, подогрел черную икру, разогрел баночку консервированной осетрины. Слегка позавтракав, Миша первым выходит из палатки. За ним остальные. Ветер, бушевавший всю ночь, и утром не прекратился. Вся индийская сторона забита облачностью. Начинаю движение по перилам последним, после утреннего сеанса радиосвязи и уборки палатки. На часах - 8.45.

Первые 150 метров подъема - внутренние углы и камины. Скалы очень разрушены и есть опасность сбросить камни друг на друга, поэтому поднимаемся на безопасном расстоянии. Поднимаю голову. Как красиво! По скалам поднимаются Витя и Ринат. Вокруг них нимб из снежной пыли, сверкающей в лучах солнца. Разве можно упустить такие кадры? Лезу в рюкзак за кинокамерой. Пока возился с ней, прихватило морозом пальцы. Кое-что все же снимаю, хотя из-за двух фильтров объект съемки почти не виден в видоискателе. Когда подхожу к концу веревок, обработанных вчера, Миша уже пошел дальше - резко траверсом влево. Временами налетает ветер. Порывы такие сильные, что стоять на склоне, ни за что не держась, невозможно, валит с ног. Проходим влево метров 250-300 по снежному склону и находим в одном месте вариант прохождения скального бастиона.

А. П.- Этот бастион был ключевым местом вашего восхождения на Южную? Вообще, расскажи подробнее о маршруте, ведь в дневнике об этом ты пишешь очень скупо.

С. Б.- Ключевым, я думаю, можно считать не только бастион, но и весь отрезок маршрута, начиная с высоты 8000 м и до 8400 м. Некоторые участки 4-5-й категории сложности напоминали наш эверестовский маршрут. Плюс, не забывай, восьмикилометровая высота.

За бастионом уже виден предвершинный гребень. Длина перехода - 120 м. Пастух идет последним. Нижний конец веревки оставляет незакрепленным. Когда все проходим бастион, веревку - 90 метров - вытаскиваем за собой.

А. П.- Незакрепленный нижний конец веревки? Это ведь могло иметь непредсказуемые последствия.

С. Б.- Дело в том, что у нас оставалась только одна веревка длиной 90 метров. Если бы мы ее закрепили внизу, дальше не на чем было бы идти. А впереди оставалось метров 40 сложного лазания. Мы выдернули веревку и пошли дальше, до старых перил, оставленных японской экспедицией. На обратном пути мы этот сложный участок обошли - навесили перила в другом месте, менее сложном.

Миша в это время уже был на снежном склоне, там местами закреплена желтая пластиковая веревка, оставленная японцами. Дальше связываемся своей "сороковкой" и идем все одновременно. Вот уже вершинный гребень! Со стороны Индии - широкие снежно-ледовые надувы. Пройдя метров 200 на северо-восток, останавливаемся в высшей точке. Следов пребывания людей не видно. В сторону Среднего пика идут такие же надувы и ровный гребень. Убедившись, что это и есть вершина, начинаем кино- и фотосъемки. Время 14.40. Базовый лагерь все время на приеме. Валя Иванов поздравляет нас с вершиной.

Все наше ущелье закрыто облаками, как и ущелья с индийской стороны. Облачность - высотой? глубиной? - до третьего лагеря. Кинокадры снимаем с Мишей по очереди. Пока работаем с камерой, начинают белеть пальцы на руках. Тут же их отогреваем. Здесь не равнина, легко можно лишиться пальцев. На вершине оставляем значок с гербом Харькова, номер газеты "Комсомольское знамя", вымпелы Сумского, Донецкого и Харьковского альпклубов, пустой кислородный баллон. Это Мишин: подходя к вершине, N^ вдруг почувствовал, что кислород закончился. Говорит, что попросил кого-то из нас поставить регулятор расхода на 1,5 литра в минуту, а поставили, видимо, больше. Пришлось ему подключаться к новому баллону.

Спуск начинаем в 15.30. Понятно, что о Среднем пике в такое время нечего и думать. Сложные скалы, по которым поднимались, на спуске обходим, нашли путь попроще и навешиваем перила по более простым полкам. Ниже лагеря-5 только в двух местах нет перил. Вспомнилось неприятное: когда лезли вверх, Витя Пастух стал советовать Мише (тот уже был на бастионе), какой маршрут выбрать. Потом они с Ринатом решили подниматься другим путем. Пришлось остановить. Витя стал объяснять, что их вариант короче и легче. И видя, что не смог убедить, все больше раздражался: "Куда нам, вы - супермены, а мы кто?" Ну и ну! Перебранка, в которой и я был не на высоте,- на самой, можно сказать, вершине. Каламбур в данном случае - совершенно невольный. Даже не заметил его поначалу, обдумывая, как поточнее обрисовать ситуацию. Нелестную для нас, что и говорить. Как там у Высоцкого? "Весь мир на ладони, ты счастлив и нем..." Умиротворением и не пахло. Немыми мы не были, это уж точно...

16 апреля. Утром узнаем, что Хрищатый с группой были на Среднем пике. Из лагеря-3 без кислорода утром вышли на восхождение. Иванов спрашивает: "Что вы оставили на вершине?" - "Свои следы!" - "Так вы были на вершине?!! Что видели?" - "Такие надувы, каких я не видел ни на Памире, ни на Тянь-Шане, ни на Кавказе! Ветер был ураганный".- "Что будете делать дальше?" - "Грузовую ходку в лагерь-4". - "Спускайтесь вниз!" - "Нет, будем делать ходку". Вот такие интересные переговоры. Гипоксия (кислородное голодание). Это, конечно, она. Валера "плывет".

А. П.- Разве можно было Хрищатому в таком состоянии оставаться наверху? А если нельзя, почему руководители решительно не потребовали спускаться?

С. Б.- Группа Хрищатого все же сделала грузовую ходку из лагеря-3 в лагерь-4. Причем трое ребят работали уже с кислородом, а Балыбердин - без. Команда оказалась неуправляемой. Тренерам по радио не удалось убедить их. Как потом оказалось, эта ветка так и не была проработана до перемычки между Главной и Средней вершинами: местами отсутствовали перила, палатку в лагере-5 сбило ветром и чудом не унесло. В результате несделанное на этом участке группами Елагина и Хрищатого пришлось доводить до ума группе Вити Пастуха. Мне по сей день непонятна фраза Иванова на разборе перед траверсом, что все группы отработали на первом этапе добросовестно. Если бы мы позволили себе что-то подобное на Южной вершине, оттуда нельзя было бы начинать траверс.

В 9 утра начинаем спуск в лагерь-2. Там пьем чай, принимаем поздравления Коли Черного, доктора и Мысловского, идем в базовый лагерь. Вот мы и дома! Как раз к обеду. Киношники не дремлют - это их час. Позируя, предвкушаем удовольствие от баньки. Но начинается снег и... там, прямо скажем, не Африка.

Вечером Венделовский решил сделать синхронные записи: на кинопленку и магнитофон. Пытается обыграть конфликт "Иванов и мы" (когда Валентин сказал, что мы на предыдущем выходе ничего не сделали). А, в основном, подводит к тому, что на Эвересте было лучше, а сейчас все пущено на самотек, руководство некомпетентно.

А. П.- Это на взгляд Венделовского. А по-твоему?

С. Б.- На Эвересте, мне кажется, уровень дисциплины был повыше, мы безоговорочно выполняли распоряжения Тамма и Овчинникова. Здесь же руководителями были наши товарищи по предыдущим восхождениям, по Эвересту. Может, потому многие решения приводили к спорам. А может, дело в том, что время изменилось - демократия, гласность... Но демократия - не анархия. Если пустить на самотек альпинистские мероприятия, начнем таскать трупы.

17 апреля. Утром узнаем от Иванова новость: Казбек на связи сообщил, что они с киношниками были на Главной вершине. Когда мы уходили из лагеря-3, они все вышли из лагеря-4. На дневную связь (в 13 часов) выходили из лагеря-5. И тут же начали восхождение. На вечернюю связь не выходили - вернулись с горы в 21.30. Еще восемь человек на Канченджанге. А всего на вершинах уже побывало двадцать наших восходителей!

В 11 часов уходим из базового лагеря на отдых в лесную зону. Виноградский в это время только начинает восхождение из лагеря-5. Почему так поздно?!!

Венделовский прикрепил к нам кинооператора Васю Иванюка, и тот "подгрузил" нас камерой "Конвас", так что рюкзаки значительно потяжелели. В ледовом лагере встречаем шерпов. Угощают чаем. Их маршрут - наверх, наш - вниз. На леднике проваливаюсь по колено в воду. Естественно, ледяную. Дальше вся дорога - под аккомпанемент хлюпающей в ботинке воды.

Иванюк совсем не может идти, задыхается: простудился. То и дело останавливаемся, ждем его. Поэтому в Рамзе приходим поздно, в 7 вечера. Здесь - Володя Шопин! Радуемся встрече с товарищем по восхождению на Эверест. Володя идет в базовый лагерь как гость киногруппы. Привез письма и кассеты с записями голосов наших дорогих и любимых.

Ребята решают заночевать в Рамзе. Мне перспектива завтрашней прогулки в мокром ботинке не улыбается. В начале восьмого ухожу дальше - один. Первые полчаса сквозь тучи подсвечивает луна. Но потом меня накрывает облаком. Видимость становится 3-5 метров. С трудом удерживаюсь на тропе, налобный фонарик почти не помогает. Очередное ночное путешествие! И все же через 2 часа я в нашем "санатории" в Тсераме, в лесу. Здесь еще не спят - накормили, обогрели. Узнаю, что американцы (они идут на Канченджангу с севера) установили 1-й лагерь.

18 апреля. Утро. Солнце. Чай в постель! На связи базовый лагерь сообщает, что команда России взошла на Южную вершину, сейчас она в лагере-3. А Казбека почти спускали в базовый лагерь. Подозрение на пневмонию. Наш счет в споре с Канченджангой растет: на вершинах уже побывали 24 человека.

Ставлю на магнитофон "домашнюю" кассету. Похоже, микрофон на мое семейство действовал, как удав на кроликов. Натянутые разговоры, ни слова о том, что там в нашем альпклубе и в федерации. Только маленькая Настя кряхтит свободно и раскованно.

В полдень приходят мои ребята. Москвичи уже отдохнули, 4-й день здесь. Сейчас собрались в "экспедицию" вниз. Володя Воскобойников наладил отличное питание.

19 апреля. Блаженствуем. Восстанавливаем силы для решающего штурма. Вчера вечером начали спускаться сюда ребята из групп Хрищатого и Валиева. Казбек кашляет. С Гриши Лунякова хоть икону пиши: вид великомученика с темными страдальческими глазами и черной бородкой. Володя Сувига немного подморозил лицо и палец на ноге. Дедий очень похудел. Только Зинур Халитов выглядит, как всегда. Вся их компания, кроме Казбека, поднималась на Главную без кислорода. Когда они выходили из лагеря-3, Трощиненко и Глуш-ковский сразу же подключились к кислороду - предстояла работа ведь не только на маршруте, но и с кинокамерой. В 13 были в лагере-5 и сразу - дальше. Шли традиционным путем - по "классической полке". На вершину взошли в 17.30. На спуске у Казбека закончился кислород. Глушковский, когда стемнело, шел очень медленно (быстрее идти, я думаю, Сане не позволяло зрение - он носит очки), потому остался ночевать в лагере-5, а Трощиненко с Моисеевым спустились в свою палатку в лагере-4. Ребята из группы Казбека с Саней Глушковским провели всю ночь сидя в спальниках, в высотной' палатке не было места, чтобы лечь. У киношников сели голоса. Теперь казахская команда планирует идти на траверс без кислорода.

В группе Хрищатого, мне кажется, тяжелый настрой. Все находятся в каком-то напряжении. Говорят: если бы сами, без спросу, не пошли на Средний пик, - не было бы вершины, руководство не пустило бы.

А. П.- А ты, Сергей, на месте руководства решился бы дать разрешение?

С. Б.- Думаю, они, как и все группы, были готовы к восхождению на "свой" восьмитысячник. Когда слушал радиопереговоры Хрищатого с Ивановым, у меня не возникло впечатления, что Валентин не разрешал команде идти в этот выход на гopy. Предварительно и наша, и другие группы предупреждали руководство, что будем выходить на "свои" вершины, если установим пятые лагеря и позволит погода. Как поступил бы на месте руководителей? Если бы все было заранее четко оговорено - безусловно, выпустил.

Букреев очень похудел, это сразу бросается в глаза. Арсентьев говорит, что потерял 8 килограммов. После восхождения (на следующий день) они делали грузовую ходку из лагеря-3 в лагерь-4.

Команда России тоже спускается к нам в "санаторий". Сегодня группа вышла из базового лагеря, но до Тсерама не дошла. С ребятами идет Валера Карпенко. Его "вооружение" - электрокардиограф с аккумулятором - принесли "казахи".

20 апреля. Открываю "цирюльню". После завтрака привожу в порядок прически Пастуха и Сувиги. На очереди новый "клиент" - Балыбердин. Моя деятельность не остается без внимания. Вася Иванюк стрекочет кинокамерой, пока я колдую над лысиной Бэла.

Миша с Ринатом с утра взялись строить очаг для парной бани. А я, прикрыв "цирюльню", устраиваю себе двухчасовую прогулку вниз. Там много цветов и гораздо теплее, чем в Тсераме. Богомолов ходил в Торонтан, вернулся с букетом красных рододендронов.

А. П.- Мне кажется, мужчины равнодушны к цветам. Альпинисты - исключение?

С. Б.- Почему тебе кажется, что мужчины к цветам равнодушны? Не согласен! А что касается нас, просидевших больше месяца среди скал и льдов, не согласен вдвойне. Радовались каждой травинке, не говоря уже о цветах!

Перед обедом наконец приходит Женя Виноградский со своей группой. Хорошо выглядит только Погорелов. Сам Женя подморозил нос. Миша Можаев из их группы еще где-то на подходах к Тсераму. Зато спустились Венделовский и Голубев.

Во второй половине дня - разбор восхождений. Сначала отчитываются москвичи. Им задают много вопросов. Делают и замечание: уходя, не закрепили палатку и ее слегка "разобрал" ветер. За москвичами - наша очередь. Рассказываю о восхождении на Южную. Вопросов ко мне мало. Тренеры долго спорят с группой Хрищатого. Те пытаются доказать, что поступили очень хорошо, сказав сначала, что идут с грузовой ходкой в лагерь-4, а потом - что стартуют из лагеря-5 на восхождение (по пути они занесли 8 баллонов кислорода в лагерь-4). На вопрос, почему вдруг резко изменили планы, отвечают очень странно: потому что Балыбердин оставил в лагере-4 ветрозащитный костюм. Вспоминается страничка учебника французского языка: "Что за шум в соседней комнате?" - "Это мой дедушка ест сыр". В ответе ребят логика тоже отсутствует. Иванов подводит итог препирательствам: "У вас нет дисциплины. А у нас нет уверенности в том, что вы сможете выполнить наше поручение". Хрищатый возражает: группа у них очень ровная; если убрать Мишу Можаева, любое задание - не проблема.

А. П.- Почему Валера хотел вывести из групЬц Можаева - не "тянул" или не вписывался в коллектив?

С. Б.- У Миши ниже, чем у других в группе Хрища-того, был уровень высотной работоспособности, он дольше остальных акклиматизировался - не "тянул", как ты говоришь, в их группе.

Слово - Валиеву. Казбек считает, что команда готова к траверсу (за исключением самого капитана) - четверо шли без кислорода. Задание выйти на гребень Ялунга они не выполнили, зато "очень хорошо посмотрели, что там".

Команда России вынесла 18 баллонов кислорода в лагерь-5. Сейчас там осталось 10. Группа вышла на гору очень поздно, видимо, поэтому ребята вернулись в лагерь-3 уже в темноте. Недостающие веревки они так и не навесили!

Можаев в верхней части бастиона перевернулся с рюкзаком на перилах! Все, к счастью, обошлось. Но самый главный "прокол" группы Хрищатого: не закрепили как следует палатки в 4-м и 5-м лагерях. Если наверху разыграется ветер, можем остаться без обоих лагерей. Странно, но факт: никаких выводов по разбору не следует. Почему? На средней ветке так и не установлен лагерь-5, веревки до перемычки не провешены...

После разбора - баня. Миша с Ринатом постарались, очаг получился на славу. Выгребли из него угли, поставили сверху тент от кемпинга. Пар, правда, держится плохо, но все равно удовольствие большое.

21 апреля. Утром за час спускаюсь до святого места - оно называется "Змея" - там камень со светлой жилой в виде змеи и целое святилище - флажки, подношения богам, деньги. Прогулка просто чудесная. Чем ниже, тем больше зелени, тем она щедрее. Цветут фиалки, другие цветы. После 37 дней наверху такие картины согревают душу.

Вечером - тренерский совет. Главный и единственный вопрос - дальнейшие планы. Предложения звучат самые разные. Иванов сообщает мнение руководства: на траверс должны идти 2 группы по 5 человек.

А. П.-Почему именно две, а не одна или четыре? И именно по 5 человек?

С. Б.- Предварительная тактика предусматривала только одну группу - 6-8 человек. Но решено было идти все же двумя - с двух сторон. А количество участников групп ограничивалось вместимостью палаток в верхних лагерях. Высотная палатка рассчитана на четверых, но, потеснившись, можно жить в ней и впятером. И кислород в эти лагеря был занесен с расчетом на 2 группы по 5 человек.

Хрищатый и Балыбердин долго доказывают, что на траверс должны идти как минимум 4 группы. Кроме того, Валера предлагает свою "бескислородную" тактику: идти с палаткой и примусом, но без спальников. На всякий случай у каждого - баллон кислорода. Ночь можно пересидеть, обогревая палатку примусом. Если кому-то станет плохо - подключится к кислороду. Пусть бы все это предлагал новичок в горах, я бы реагировал спокойно! Но Хрищатый! Думаю, бескислородное восхождение повлияло на него не лучшим образом. И Бэл все эти нереальные предложения поддерживает, хотя, по заключению доктора, до сих пор не восстановился.

А. П.- А если бы, допустим, руководителем экспедиции был Хрищатый и на траверс участники пошли, как предлагал он,- каковы были бы последствия?

С. Б.- К счастью, руководителем Валера не был и, думаю, не будет. А если идти, руководствуясь его тактикой, то в случае непогоды, которая в горах не редкость, можно застрять наверху надолго, если не навсегда.

Записываю наши дебаты на диктофон. Продискутировали полтора часа, но так ни к чему и не пришли.

22 апреля. Заседание тренерского совета продолжается. На этот раз - с утра и на свежем воздухе. "Леннаучфильм" во главе с Венделовским, как и вчера, пытается отснять и записать на магнитофон это заседание. Но у руководителей экспедиции отношение к гласности еще застойное. Киногруппа получает категорический отказ Иванова. Венделовский не собирается умалчивать об этом в будущем фильме.

А. П.- Я бы на месте Венделовского тоже постаралась запечатлеть ваши поиски решения. И как зрителю мне жаль, что в фильме нет этого эпизода. Каковы, по-твоему, мотивы отказа? И как бы на месте Иванова поступил ты сам?

С. Б.- Мне, как и Иванову, в этом случае присутствие кинокамеры мешало. Вопрос, кто пойдет на траверс, довольно щекотливый. Съемка отвлекала бы нас: думали бы не о принятии справедливого решения, a о том, как выглядим, насколько убедительны наши речи...

Иванов предлагает назначить руководителями групп траверсантов Васю Елагина и меня. Это вызывает кривые усмешки Хрищатого и Бэла. Я возражаю Валентину: есть более демократичный путь - сначала определить составы команд, а уж они сами могут выбрать руководителей. Но Иванов считает, что в данном случае демократия ни к чему. Всем руководителям групп и членам тренерского совета предлагается назвать кандидатов на траверс и принцип их отбора.

Казбек предлагает взять 2 группы - его и Хрищатого, поскольку они поднимались на вершины без кислорода, и добавить 2 человек из команды Украины. Мое предложение - по 2 человека от каждой из команд. А кого конкретно, пусть скажут руководители групп. Елагин, Туркевич и Виноградский тоже считают это правильным. Но Хрищатый и Бэл стоят на своем - групп должно быть больше.

Мой вариант команды (по связкам): Халитов - Луняков, Хрищатый - Балыбердин, Елагин - Клинецкий, Виноградский - Погорелов, Туркевич - Бершов.

Еще участникам заседания предлагалось ответить на вопрос, с какой группой хотели бы идти на траверс Я, естественно, ответил, что с родной: Туркевичем, Пастухом и Хайбулиным.

На этом "большой хурал" заканчивается. Киношники начинают съемки и интервью. Потом Иванов с Ефимовым удаляются на совещание. В обед созывается общее собрание с киносъемкой. Его я тоже записываю на диктофон.

23 апреля. Еще до завтрака начинаю топить баньку. Но очаг почему-то гаснет. Ни свет ни заря стали собираться наверх Арсентьев и Шейнов. Валя Венделовский пытается их отговорить - у киногруппы на сегодня намечена съемка всей команды. Арсентьев бросает в ответ: "Ничего страшного, если нас не будет. Снимайте героев - к ним народ уже привык. А мы - отработанный материал..."

Ну-ну. Сходили мальчики на восьмитысячник и решили, что ухватили бога за бороду. Не по сложному маршруту - считай, пешком. И сколько сразу гонору! А ведь те, кто не вошел в состав траверсантов, смогут взойти еще как минимум на одну из вершин в составе своих групп поддержки и взаимодействия.

А. П.- Ну, по-человечески, мне кажется, ребят можно понять. Ведь о траверсе мечтал каждый.

С. Б.- Конечно. Но еще в начале отбора было оговорено: на траверс пойдут не все. И вся тактика строилась, исходя из этого.

На утренней связи узнаем новость: Мысловский и Черный идут на Ялунг-Канг. Днем дежурящий у рации Вася Сенаторов говорит, что они остановились на ночевку в лагере-5 на западной ветке. В базовом лагере - никого из наших, все внизу, а вдруг что-нибудь случится? За Эдиком и Колей вышла четверка шерпов, но где они, никто не знает.

Публика начинает высказываться в том плане, что такая "самодеятельность" руководителей экспедиции всем остальным развязывает руки...

Страсти вокруг траверса отодвинули на второй план неприятный инцидент с шерпами, о котором нельзя не сказать. Три дня назад, когда Ефимов ходил за продуктами в Рамзе, на него там стали нападать шерпы. Ньима толкал, а один молодой шерп ударил! Сергей, правда, сдержался, не ответил. Разбирать инцидент ходил офицер связи. Мы потребовали сообщить о случившемся в министерство туризма Непала, конфисковать выданное шерпам снаряжение и отправить их подобру-поздорову подальше вниз. Чем все закончится, не знаю. Не приходилось слышать, чтобы шерпы бросались на "мембера". А было все как? Шерпы тоже спустились в Тсерам. Но продуктов здесь мало, кроме спортсменов в "санатории" 8 киношников, за стол 3 раза в день садятся 35 человек. Поэтому шерпов отправили в Рамзе. А оттуда - опять вниз. Вот они, возмущенные, напились ракии и стали бросаться на Сергея.

А. П.- И чем же закончился конфликт?

С. Б.- Троих шерпов-зачинщиков изгнали из базового лагеря. Мы встретили их, когда шли наверх, на траверс. Ньима уходил очень грустный. Если в министерстве туризма станет известно об этом случае, то работы в экспедициях ему не видать. Пожелал нам успешных восхождений...

Вечером прекрасно попарились в бане. Желающих немного: все боятся простудиться перед траверсом.

Больше часа нас мучают киношники: снимают участников экспедиции. Как по мне, так зря пленку переводят: руководства и двух участников ведь в Тсераме сейчас нет.

Леша Трощиненко и Миша Можаев до сих пор хрипят. Леша говорит, что выше базового лагеря, наверное, не пойдет. Вендель обхаживает нас с Туркевичем, надеется, что возьмем на траверс кинокамеру. Володя Шопин уходит в Катманду. Передаем с ним письма, я - еще и корреспонденции.

На утренней связи узнаем, что Черный с Мысловским выходят на вершину. Спрашивали, куда навесили перила. По всей вероятности, пойдут на Главную, на Ялунг-Канг перил нет. Иванов с Ефимовым долго отговаривают их от этой затеи, но переубедить не могут. А в "санатории" только и разговоров, что об этом восхождении. Особенно усердствуют, вернее, злорадствуют Хрищатый и Балыбердин. Подогревают страсти: мол, кто куда хочет, пусть туда и идет. Теперь - можно! К чему были все отборы, если на вершину "деды" полезли? Ну, не такие уж в команде и юноши. Средний возраст - 36, самым молодым по 29. Уж их-то, "молодых", хотя бы постеснялись. Но Валера и Бэл, похоже, забыли, что существуют на свете такие вещи, как порядочность,- отпустили все тормоза...

Очень жаль, конечно, что не пойдут с нами Ринат и Витя. Пастух жалуется при нас Валере Карпенко, своему коллеге, что он в прекрасной форме, а на траверс не взяли... Вздыхает: что ж, пусть ребята будут дважды заслуженными. Да мы, когда на Эверест или, только о вершине думали. Восхождение волновало, а не титулы. Похоже, сейчас все изменилось.

А. П.- Как ты думаешь, почему произошла такая перемена, главными для кого-то стали титулы, а не восхождения?

С. Б.- Если говорить о данном конкретном случае, то здесь, думаю, дело было как раз в Эвересте. В первой гималайской экспедиции все, кто побывал на вершине, даже кандидат в мастера Балыбердин, получили заслуженных. Ребята считали, что в этой экспедиции должно быть так же. А если о подмене ценностей - время, наверное, сейчас такое - практичных людей. Хорошо это или плохо, но это так. Помнишь, у Визбора? "Сейчас толкуют о деньгах - в портах, в постелях, в поездах..."

На дневной связи Вася Сенаторов сообщает, что Мысловский с Черным на вершину не пошли, возвращаются. Это известие собравшиеся у рации встречают с восторгом. Ринат, который в это время был на кухне, понял овации по-своему, кричит оттуда: "Что, взошли?" - "Нет",- отвечают.- "Отчего же такая радость?" - недоумевает Хайбулин.

А. П.- Не вижу логики в решении Мысловского. Сначала, несмотря на то, что в базовом лагере нет альпинистов, кто в случае беды смог бы прийти на помощь, все же идти наверх, а потом, почти у вершины,- повернуть. Почему?

С. Б.- Я думаю, Эдик принял такое решение потому, что не захотел нагнетать напряжение. Ведь главная задача экспедиции - траверс - еще не была выполнена. Нам с Мишей, кстати, было очень жаль, что они не пошли на вершину, которая была совсем близко. Восхождение еще больше укрепило бы авторитет Мысловского в УИАА (Международном альпинистском союзе), где он, председатель Федерации альпинизма СССР, представлял нашу страну.

Днем уходим в Рамзе. Витя Пастух остается до завтра. Остаются и Казбек, Трощиненко со своей группой - хотят отдохнуть дня 2-3, никак не отойдут после горы. До Рамзе идем под сплошным снегопадом. Там застаем большой палаточный городок туристов из ФРГ. Месячное путешествие по Непалу стоит каждому 5,5 тысячи марок.

А. П.- Это много? И вообще, расскажи, пожалуйста, что собой представляет индустрия туризма в Непале.

С. Б.- Путешествие обходится в сумму, по нашим понятиям, немалую (5,5 тысячи марок - это около 2,7 тысячи долларов). Но ведь это целый месяц путешествий с перелетами на самолетах! По европейским меркам - не так уж дорого для обеспеченных людей. Что касается индустрии туризма... В отличие от нас, непальцы отлично научились на этом деле зарабатывать: туризм - основной источник валютных поступлений в стране.

Вечером отмечаем день рождения Сережи Ефимова (без него, Сергей в базовом лагере). И конечно, вспоминаем, как праздновали его 8 лет назад, на Эвересте.

25 апреля. Мы в базовом лагере. Кают-компанию украшает стенд "Нас поздравляют": несколько телеграмм москвичам и поздравление всем от советского посольства. После восхождения москвичей никакие сообщения о нас дальше посольства не уходили - корреспондент ТАСС Макаров срочно уехал в Союз, и этим никто не занимался.

Калимулин, прибывший в Катманду, настаивает на неукоснительном соблюдении решения оргкомитета - чтобы на траверс шла одна команда. Удается его убедить, что двумя - лучше.

А. П.- Представляю, как давили на психику директивы "сверху" в той достаточно напряженной обстановке, когда на траверс хотели и могли идти практически все. Тренерам было, наверное, очень непросто...

С. Б.- И тем не менее они проявили себя с лучшей стороны, отстаивая свою точку зрения и выполнив задачу на 200 процентов. И для Мысловского, и для Иванова с Ефимовым главным было не собственное спокойствие, а успех экспедиции.

Вечером у Мысловского собрались тренеры и мы с Елагиным. Распределили траверсантов по командам. В моей - Туркевич, Женя Виноградский с Погореловым и Балыбердин. У Елагина - Коротеев, Луняков, Халитов (или Сувига) и Букреев. Непонятно, как быть с Хрищатым. Я прошу его к нам в команду не направлять. Вася - тоже. Возможен и такой вариант: если Бэл до завтра не восстановится, а он что-то никак не восстанавливается, и доктор его на траверс не выпустит, тогда от их команды пойдет Хрищатый. Но - в группе Елагина, а Букреев перейдет к нам. По правде говоря, идти с Бэлом тоже не хотели ни Вася, ни я. Но тренеры решили, что в случае чего мы с Туркевичем справимся с ним.

26 апреля. Пастух встает очень рано, чтобы успеть сшить бахилы (а потом забыть их в палатке базового лагеря). В полдень - общее собрание. Объявляют состав траверсантов. Доктор всем дает добро на выход.

Двое от каждой группы - этого принципа решено придерживаться. Из объявленного тренерами состава не идут на траверс Хрищатый и Сувига. Бэл решил идти в группе Елагина - с юга. Вася не в восторге, но соглашается. Мы выходим наверх завтра, Елагин со своей командой, как и предполагалось, днем позже.

Группа Арсентьева (с Хрищатым) теперь предлагает Иванову, чтобы он их выпустил из базового на вершину. Хотят пройти за один день. Самое непонятное - собираются идти раньше группы траверса!

Дебаты по составу команд продолжаются.

27 апреля. День выхода на траверс. С утра начали собирать личные вещи, чтобы освободить кемпинг. Пока мы будем наверху, наши личные вещи отправят вниз, а кемпинги продадут прямо в базовом лагере шерпам.

Перед выходом тщательно точим кошки - после Южной они сильно стерлись, затупились. Киношникам подавай эффекты, превратили выход в настоящую церемонию: Мысловский торжественно передает нам вымпелы экспедиции и Сумского клуба альпинистов. Потом Венделовский долго снимает нас с увесистым фаянсовым тигром, здорово смахивающим на аляповатые базарные копилки в виде кошечек и собачек. Это все проделки "Палитры", которая взялась рекламировать продукцию какого-то фаянсового завода. Из-за всей этой суеты выходим только в 11.

В лагерь-2 приходим около 16. Погода облачная. И под нами, и над нами - облака. За обедом Букреев опять возвращается к отбору и несправедливости по отношению к тем, кто остался. Мусолим эту тему очень долго.

Да, перед выходом Валера Хрищатый пожелал мне удачи и успехов. Без всяких кавычек, от души. С Мишей они тоже вроде помирились.

А. П.- А разве они ссорились?

С. Б.- Повздорили на тренерском совете. Миша сказал, что мы не ставили перед собой задачу взойти без кислорода. А если бы ставили - взошли бы. На что Хрищатый ответил: "Кишка тонка". А когда мы уходили на траверс, Валера пожелал Мише удачи и взял свои слова обратно.

На связи Мысловский рассказывает, что в базовый лагерь пришел сирдар американской экспедиции. У них "прокол": к кислородным баллонам не подходят редукторы. Посредническая фирма подвела. Эдик отдал им два редуктора с масками и пять баллонов кислорода. С нами в лагерь-3 идут 2 шерпа, несут кислород. Группа Арсентьева выходит туда завтра.

Миша ночует в "Зиме" с шерпами. Когда улеглись, Туркевич кричит, чтобы ему срочно дали баллон с кислородом. Ничего удивительного - за все время экспедиции его соседи практически не мылись.

28 апреля. Утром, в 5.30, Миша и шерпы уже шевелятся, в семь Туркевич готовит завтрак. Шерпы, взяв по 4 баллона с кислородом, выходят впереди "мемберов" - раньше такого не бывало. Вот что значит материальная заинтересованность! Раньше они получали по 36 рупий за каждый день экспедиции - оплата, может быть, и невысокая, но в течение 3 месяцев, да плюс снаряжение - это, по здешниммеркам, не так уж мало. А сейчас им дополнительно оплачивают и выходы наверх, и переноску из базового лагеря вниз.

Мы выходим часов в 10. Я, хотя и иду медленно, добираюсь до лагеря-3 за 4 часа. Ночевать в пещере решаем только мы с Туркевичем. К вечеру подошла группа Арсентьева - прямо из базового лагеря. Ночью валит снег. Пастух на связь не выходит. Мысловскому передали, что в Тапледжунг прилетела специализированная трекинговая группа туристов "Спутника". Куда они дойдут, никто не знает, но до базового лагеря, наверное, не поднимутся.

29 апреля. Выходим из лагеря-3 в 9 утра. Пастух, как оказалось, не выходил вчера на связь, потому что поздно пришел в лагерь-5. Я, Туркевич и Виноградский выходим с кислородом. Букреев с Погореловым - без. До лагеря-4 идем около 4 часов и вначале проскакиваем мимо. Вместо 6 баллонов с кислородом находим там только 4. Мы с Мишей кроме баллонов несем и кинокамеру. Букреев надевает кислородную маску, когда выходим из лагеря-4.

Выше лагеря-3 топчем в снегу тропу. Ночью его выпало много-15-20 сантиметров. Вспомогатели из группы Арсентьева выходить вперед не спешат. В лагере-5 подрубаем лед, удобнее устанавливаем палатку. На бивуаке кислородом не пользуемся - сразу чувствуется высота. Ночью от кислорода отказывается только Погорелов. Впятером в палатке довольно тесно. Новость, полученная по вчерашней связи: Пастух и его группа "сделали" два восьмитысячника!

"Казахи" поставили наш лагёрь-5 на склоне, который никак не защищен. Если будет большой снегопад, этот лагерь может снести лавиной.

30 апреля. Просыпаемся в 6.30. Палатка вся в инее. Я как-то странно пользовался кислородом. Вечером было давление 60 атмосфер, проснулся - 50. Ничего не понимаю. Похоже, поставил вентиль в такое положение, что подача была гораздо меньше чем 0,5 литра в час - то есть спал практически без кислорода. Утром на связи узнаем подробности вчерашнего дня: на Средний пик взошли Пастух, Каратеев и Можаев, а на Главной вершине были они же плюс Богомолов и Хайбулин. Ринат не был на Среднем пике, потому что хотел взойти на Главную без кислорода и у него не хватило на две вершины времени. Он долго шел без кислорода, но недалеко от вершины подключился к баллону.

Сегодня - Пасха. А у нас свой праздник - первопрохождение гребня Ялунга. Здесь "еще не ступала"... Когда в 9.30 мы уходим наверх, к лагерю-5 подходит группа Арсентьева. Вернее, только те трое, кто идет с кислородом. Остальные - далеко.

Миша топчет тропу до 10.30, потом занимается киносъемкой. На гребне и Погорелов подключается к кислороду. Теперь все идем в одном темпе, никто не отстает. С юга - теплый ветер, а с севера - сильный, холодный. Гребень весь в свежем снегу. Местами встречаются и скалы, по которым надо лазать,- не все же пешком ходить. На вершине мы с Мишей в 11.54. Я выхожу первым, а Туркевич снимает "исторический" момент. Потом на вершине снимаются все.

На спуске встречаем группу Арсентьева. Первым идет Виктор Дедий - с кислородом. Он один, не в связке. Еще через полчаса встречаем Клинецкого с кислородом и Сувигу - без. А на подходе к спуску с гребня навстречу идет Хрищатый. Без кислорода. Время - 13.45. Спрашиваем, не поздно ли? Отвечает, что сейчас прибавит. Предлагаем Арсентьеву одну нашу веревку - "сороковку". Берет, но они так и не связываются, идут каждый сам по себе.

(Приписка на полях, сделанная позже: на разборе Арсентьев утверждал, что связываться на Ялунге не требовалось. Я же считаю, что были такие участки, где страховка обязательна,- можно улететь тремя километрами ниже).

У нас - первопрохождение на Ялунг-Канг по гребню!

А. П.-А сколько всего в твоей жизни первовосхождений и первопрохождений? Есть ли среди альпинистов рекордсмены в этом плане, ведется ли такая статистика?

С. Б.- Первовосхождение, первопрохождение маршрутов - самое интересное в альпинизме: подняться на вершину, где до тебя никто не был, пройти никем нехоженый маршрут... Статистика, у кого больше всего таких восхождений, насколько я знаю, не ведется. Думаю, гостренер по альпинизму Шатаев, располагающий учетными карточками сильнейших альпинистов бывшего СССР мог бы, если понадобится, "вычислить" рекордсменов. У меня на сегодняшний день 14 первовосхождений и первопрохождений на вершины 5-6-й категории трудности. Надеюсь, цифра эта не окончательная.

Возвращаемся в лагерь-5 на 8200. Готовим еду, вернее, питье. Приходят парни из группы Арсентьева. Первым - Дедий. Он неплохо выглядит - шел с кислородом. Но говорит, что завтра спускается в лагерь. Потом приходят остальные. Сережа Арсентьев шел с кислородом, но он задыхается. Хрищатый сразу влез в палатку, он говорит, что Шейнова надо срочно спускать вниз - плохо себя чувствует. И Шура, выпив чашку компота, сразу же уходит вниз, а Валера еще долго разглагольствует о цене восхождений с кислородом и без него. Все два часа, пока ребята подходили, мы греем им компот. Затем вволю напились его сами и залегли спать. С кислородом.

Я очень рад, что не пришлось давить ни на Буку (Букреева), ни на Погорелова - сами подключились к кислороду. Правда, Толя Букреев очень переживал, что ему пришлось это сделать: знал, что земляки-алмаатинцы этого не одобряют. Но сам понимает, что без кислорода отставал бы от группы.

А. П.- Как тебе удалось убедить ребят?

С. Б.- Мне кажется, их больше убедила гора, а не я.

Вечером долго слушаю радио. Перед сном подключаюсь к кислороду.

1 мая. Просыпаюсь в 5.30. Очищаю иней с палатки. Разжигаю примус. Все начинают собираться. Сегодня - большой день.

Готовим питье, творог с орехами. На оставшуюся часть траверса решаем взять не по два, а по одному баллону с кислородом. Тем более что по два на каждого здесь и нет. Пять плюс один запасной. На Южной вершине мы оставили один - во время связи просим Васю его не трогать. Берем немного продуктов, рацию. Все уходят наверх, а мы с Женей Виноградским остаемся ждать 8-часовую связь. Выходим минут через 15. Бука ушел еще не очень далеко, кричим ему: взяли ли веревку? Он долго не может докричаться до ребят, те выше. Наконец, сообщает, что взяли. Тогда я выкладываю ту, которую собирался нести. Оказывается, как раз в это время Миша Туркевич проводит "экскурсию" по лагерю, оставленному японцами, там и находит веревку - трофей.

В кулуаре путь в снегу топчет сначала Погорелов. Снега много, местами даже не видно веревки. Потом вперед выходит Букреев. Миша снимает кино, поэтому чуточку отстал. На Главную вершину первым выходит Бука, за ним - остальные. Время - около полудня. По рации сообщаем вниз: мы на Главной, перед нами стойка с автографами Пастуха, Коротеева и Ко. Затем еще целый час снимаем, оставляем вымпелы и значки, а Миша - еще и шевченковский "Кобзарь", который мы с удовольствием читали.

Идем вниз. Миша отдает мне трофейную веревку - ему хватает и кинокамеры. На склоне неожиданно вижу птичью тушку. Точь-в-точь "куры II категории" - ощипанную, голубого цвета. Как она сюда попала? Загадка гор.

В одном опасном месте связываемся веревкой. А потом снова идем свободно. Ребята от меня понемногу уходят. Дополнительные 2,5 кг груза (веревка) на такой высоте - ощутимый тормоз. Отстаю метров на 100.

Спуск на перемычку и выход на Средний пик занимают один час хода от Главной. Сообщаю на базу, что мы взошли. Погода отличная, видимость - миллион на миллион, виден даже Тибет.

На Южной - люди. Пока мы закладывали два двадцатиметровых спуска дюльфером, оттуда начинает спускаться двойка. На перемычке между Средним пиком и Южной встречаем Лунякова и Халитова. Гриша идет с кислородом, а Зинур не пользуется им. Остальные начали спуск с Южной. Когда встречаемся с Елагиным, Вася рассказывает, что Бэл шел на Южную на два часа дольше остальных. Баллоны с кислородом он выбросил (?!) по дороге. На Южной Елагин заставил его подключиться к оставленному нами баллону. Заставил после вмешательства Мысловского. Но и с кислородом Балыбердин очень отстает. Встречаем его через полчаса - снимает нас кинокамерой.

Подъем от Среднего пика (с перемычки) до Южной вершины занимает час, на вершине мы в 14.30. Есть траверс Канченджанги!

Минуты радости. Они останутся на кино- и фотопленке. Валя Иванов поздравляет нас по радио, просит спускаться осторожно. А мы, говорит, сейчас по случаю вашего успеха и Первомая погуляем!

На спуске нам поручено снять на южной ветке 4-й и 5-й лагеря. Мы так загружаемся спальниками, палатками и прочим снаряжением, что еле передвигаем ноги. Надо же, после траверса четырех восьмитысячников! Кошки от хождения по скалам стали круглыми и спуск по крутым ледяным склонам требует предельной осторожности. Неужели это мы совсем недавно кричали "ура!" на Южной? Нет, все-таки мы. И радость у всех была настоящая, неподдельная. В лагерь-3 спускаемся уже в сумерках. Здесь Ефимов, Черный, Валера Карпенко, Глушковский и Моисеев. С ними два шерпа. Сережа Ефимов молча обнял - без слов ясно, он оценил нашу работу по достоинству. Ребята наперебой поздравляют. Саня Глушковский согрел для нас сок, помог приготовить еду в "кухонной" пещере. Очень любезно с его стороны. По случаю 1 Мая и завершения траверса принимаем по нескольку капель медицинского спирта. На вечерней связи Елагин сообщает, что они ночуют в лагере-5 на ялунгской ветке. Говорит: "Да мы давно здесь, рацию отогревали - она замерзла и не включалась".

Только засыпаю, как тут же просыпаюсь от стонов Саши Погорелова. Он "нахватался солнечных зайчиков", обжег глаза. Женя Виноградский тоже мается с глазами. Оба часто снимали на маршруте очки. Всю ночь они лечатся: Женя каждые два часа закапывает глаза Саше и себе.

2 мая. Валера Карпенко оказывает им обоим помощь. А Саше не советует сегодня никуда спускаться. Но мы все же решаем спускаться вместе. Наденет две пары очков. А если надо, спустим его на веревке.

Елагин на связи сообщает, что они сейчас выйдут на Ялунг. Мысловский настраивает их на спуск по кулуару Ялунга. Но состояние кулуара сейчас такое, что, если не страховаться, можно со снежной доской уехать далеко вниз.

Черный, Ефимов, Карпенко и шерп Бабу пошли в лагерь-5. Завтра пойдут на Главную. Мы с очень сильно нагруженными рюкзаками идем вниз. Немного отошли от лагеря и останавливаемся посмотреть, как Вася с ребятами идут на Ялунг-Канг. Они только начали выходить из лагеря-5. Последний выход в полдень. Очень поздно! Вот что значит вчерашний длинный день. Сегодня из-за этого они не смогли рано выйти на восхождение.

В базовый лагерь спускаемся в 17.30. "Кино" не дремлет. К счастью, съемка не занимает много времени. Когда подходим к группе встречающих, Миша говорит Погорелову: "Ну вот, Шура, ты тоже стал очень известным, но, к сожалению, не можешь этого видеть". Шура с Женей, оба в темных очках, выглядят очень живописно, чем-то напоминают лису Алису и кота Базилио.

После съемок мы с Натембой спускаем Государственные флаги СССР и Непала. Экспедиция окончена! Окончена? Елагин с группой час назад прошли через лагерь-5 в лагерь-3. Осталось "сборной тренеров" с шерпом подняться на Главную, а еще - разобрать лагеря на ветке Ялунг. В кают-компании по случаю финала накрыт чай, вернее - чанг (напиток типа пива, только пьют его шерпы подогретым).

На вечерней связи Мысловский запрещает Валере Карпенко идти выше лагеря-5. А раньше он запрещал ему подниматься выше лагеря-4. В базовом непривычно пусто. Большинство палаток сняты. Устраиваемся у киношников.

3 мая. Утром собираем баулы. Рюкзак беру совсем легкий - 7-8 кг. Выходим из базового лагеря в 9 утра. Мысловский снял с маршрута на Главную Валеру Карпенко. В трех часах хода от вершины! Это решение возмущает всех.

А. П.- Как ты думаешь, чем руководствовался Мысловский, запрещая доктору выход на вершину?

С. Б.- Формальный повод: в базовом лагере находилось несколько больных. Что было причиной на самом деле? Можно назвать их несколько. Но это будут только мои догадки...

На леднике, в бывшем первом ледовом лагере, встречаем туристов из "Спутника" - днепропетровцев! Кто бы мог подумать, что доберутся сюда? Они собирались дойти до базового, но Трощиненко (это же надо!) пристроил их на переноску грузов. Вася Сенаторов после двух месяцев сидения в базовом лагере почти разучился ходить - с трудом добрался до Рамзе. В Тсерам приходим уже в темноте. Я получаю сразу 7 писем! Даже Олег написал много и подробно. В группе "Спутника" наш земляк Володя Полянский, рассказывает харьковские новости.

4 мая. Сегодня семь лет нашего восхождения на Эверест!

5 мая. До обеда, как обещают, торжественного, Мысловский решил провести разбор восхождений. Разбор превращается в диспут, кто лучше ходил - те, кто пользовался кислородом, или те, кто обходился без него. Алмаатинцы и Бэл, как глухари, - никого не хотят слушать. Оказывается, самое большое достижение нашей экспедиции - их бескислородные восхождения. А траверс с кислородом - пустячок, прогулка. Ну почему же умалчивается при этом, что все, кто ходил без кислорода, выполняли меньше работы. Как у Хрищатого поворачивается язык сказать Клинецкому, который ходил с ним на Главную и пользовался при этом кислородом: "Я был на Канченджанге, а ты - нет".

А. П.- К этому спору: как лучше - с кислородом или без него, ты в дневнике возвращаешься столько раз, что я начинаю думать, будто ты далеко не уверен в убедительности доводов, которые приводишь. Я не права?

С. Б.- Мы к этому возвращались не раз после предварительных восхождений. Понимаешь, если бы заранее было оговорено, что главным критерием ранжирования участников будет применение или неприменение кислорода, то все соответственно строили бы свою тактику. А в нашем случае ребята решили получить преимущество за счет бескислородных восхождений. И потом, как считать, пользовались кислородом или не пользовались, если, скажем, группа Хрищатого на гору шла без кислорода, а на следующий день несла грузы с 7300 на 7600 с кислородом. Причем Бэл тогда дошел без кислорода до высоты 7400, а дальше не смог нести груз, оставил его возле бергшрунда. В Непале сейчас, когда фиксируют восхождение, обязательно делают пометку - пользовались ли участники кислородом. Естественно, бескислородные ценятся выше.

Еще всплыл удивительный факт пренебрежения страховкой: многие ходили на восхождения не в связках. Это при том, что на высоте очень легко потерять равновесие. И есть куда улетать - на километры вниз. Тем более что все - в каландрированном капроне, скользящем по снегу великолепно...

А. П.- Нет, мне все же непонятно, разве правила безопасности придуманы только для новичков?

С. Б.- Что здесь непонятного? У ребят слегка закружилась голова, решили, что им уже все можно. Мне другое никак не понять: почему никаких выводов не сделали руководители экспедиции. Можно сказать, благословили: ходите так, ребята, и дальше.

...Много нареканий на плохое питание. На то, что руководители экспедиции и завхоз этими "пустяками" не занимались, зато ходили на гору. Опять поднимается вопрос о несправедливом отборе траверсантов. Но, похоже, все критические замечания - и правильные, и несправедливые - повисают в воздухе. Никакие официальные выводы не сделаны. Для чего собирали? Для галочки? Выпустить пар?

9 мая. День Победы. Вечером по случаю праздника собираемся у нас. Коля Черный рассказывает, как они ходили на Главную. Во всех лагерях шерп Бабу первым хватался за примус, а в лагере-5 Коля встал раньше всех, в 5 утра. И взялся "кочегарить". Бабу, услышав шум примуса, вскочил и с удивлением уставился на Черного. А когда Коля так и не уступил ему "рабочее место", был вообще потрясен. Видно, решил, что это причуды "сагиба". А спускаясь с вершины, хозяйственный Бабу нагрузился оставленными японскими вещами, чтоб добро не пропадало, и по пути грузил на себя все что мог.

Еще Коля рассказывает, как не повезло Валере Карпенко. Когда они утром вышли из лагеря-5, Ефимов связался с Мысловским. Ну и, конечно, сказал, что Валера идет. А ведь Мысловский ему запретил. Мысловский спросил Ефимова: "Ты кто - руководитель команды или...?" (Канченджанга до нас, видимо, таких слов еще не слышала).

"Не надо мне портить карьеру тренера гималайской сборной, ладно?" - сказал Серега доктору. И тот ушел вниз - с высоты 8300, при великолепной погоде, отличном самочувствии и наличии достаточного количества кислорода.

А. П.- А как бы ты поступил в этой ситуации на месте Ефимова?

С. Б.- Считаю, что выше 8000 решение должны принимать те, кто идет на гору. Ведь им ситуация виднее. Тем более такие опытные альпинисты, как Ефимов и Черный, могли принять правильное, взвешенное решение. Я бы на месте Ефимова позволил доктору идти вверх, а разбирался бы внизу.

Ефимов поднял тост за нашу группу. Сказал очень хорошо о нас, сумевших объединиться и пройти траверс. Провел аналогию с Эверестом, где мы, представлявшие разные города и республики, понимали друг друга с полуслова. До начала третьего сидели у костра с гитарой.

10 мая. В пять утра Венделовского посещает "гениальная" мысль: снять "сон у костра на восходе". Очевидно, только в нас с Туркевичем он был уверен - не убьем. И вытащил в спальниках к кострищу. Еще одной его жертвой стал Хрищатый. Сняв этот, безусловно, потрясающий эпизод, он с Трощиненко быстренько удаляется в Ямпхудин. Пока проснемся - не догоним.

...Продукты в нашем пансионате на исходе. Кормят исключительно рисом. Посуду продали шерпам, ложек тоже нет...

18 мая. Катманду. Места для нас забронированы в отеле "Кристалл". Не успели выйти из автобуса, как встретили земляков-альпинистов - Виктора Грищенко, Сергея Мороза и Александра Шевченко. Завтра вылетают в Дели, а сегодня, договариваемся, они - наши гости.

Полузабытые прелести цивилизации - двухместные номера, ванна, ужин в ресторане, "шведский стол"... Изголодавшиеся "мемберы" наваливают себе в тарелки горы еды. Тем, кто долго прихорашивается, ее не хватает. Приходится заказывать еще. Вечером, собравшись у нас в номере, решаем, что будем проводить гималайские экспедиции от УМЦ "Эльбрус" в 90-м, а от Украины - в 91-м году.

22 мая. После обеда вдруг сообщают: через час надо быть готовыми к встрече с премьер-министром Непала. Называют 12 фамилий. Почему только 12 и именно этих, а не других людей - неизвестно. Всем быть в красных куртках с гербом СССР и белых брюках. От нашей группы - я и Пастух. Спешу в отель "Гаутам", где живут киношники,- к ним "прибились" наши вещи. На велорикше привожу баул с нарядами.

Приезжаем к 17 часам и... в течение часа нас развлекает один из придворных. Наконец, когда все "светские" темы исчерпаны, приглашают в зал для приемов. С советской стороны кроме нас присутствуют наш посол и прилетевший сегодня из Москвы О.И. Чувилин. Речи, поздравления, пожелания. Всю встречу Венделовский со своими подручными снимают на пленку. А после официальной части снимают всех группой. И тут неизвестно откуда возникает уже знакомый нам полосатый фаянсовый монстр, один вид которого, способен, по-моему, вызвать международный скандал. Но все с вежливыми улыбками фотографируются и с тигром тоже.

24 мая. С нами ужинает О.И. Чувилин. Сравнивает мнения участников, какими наградами оценить наш успех. У них там, в Госкомспорте, "есть мнение" оценивать в зависимости от вклада каждого в экспедицию. Но в том-то и дело, что результаты и количество восхождений у нас разные. Но работали все как могли. И награждены должны быть, считаю, все.

Еще Чувилин высказывается в том плане, что наш необычный результат, видимо, ущемил интересы остального альпинистского мира. Хорошо бы, говорит, получить побольше положительных откликов с Запада.

Ну что сказать? Нет пророка в своем отечестве! Как и раньше, смотрим и слушаем, что о нас скажут "там", вместо того, чтобы жить своим умом.

Еще Чувилин долго и с возмущением рассказывает о скандальных статьях, в которых критикуется Госкомспорт, обирающий спортсменов. Убеждает, как хорошо нашим мастерам, за которых все договоры подписывает Совинтерспорт. Я думаю, вся эта "артподготовка" нужна для того, чтобы мы что-нибудь лишнее не сказали корреспондентам дома.

Те, кто громче и яростнее всех обсуждали в Тсераме проблему званий и наград, перед Чувилиным - как в рот воды набрали. А в кулуарах разговоры только об этом. Удивляюсь. Кое-кто решил: стоит сходить на 8 тысяч - и ты уже "классик". Что за подход такой к альпинизму? Получается, горы - только средство заработать какие-то блага...

А. П.- На этой ноте заканчивается твой второй гималайский дневник. Мне кажется, в нем осталась какая-то недоговоренность или незавершенность. Скажи, о чем были ваши мысли, когда возвращались домой?

С. Б.- Две недели, проведенные в Катманду после экспедиции,- это слишком много. Но билеты были взяты заранее, изменить дату вылета оказалось невозможно. Когда, наконец, мы поднялись в воздух, мыслями были уже дома - со своими дорогими, любимыми, с детьми, которых не видели, кажется, целую вечность. О чем еще думалось в самолете? Знаешь, как ни странно, больше не о прошедшей, а о будущих экспедициях. Особенно заманчивы для нас, уже попробовавших себя на высочайших вершинах, восьмитысячники. Тем более что в министерстве туризма Непала у нас приняли заявки на Лхоцзе в 90-м и Манаслу в 91-м. Теперь главным было убедить спортивных руководителей в том, что такие экспедиции необходимы. Искать надежных спонсоров. Словом, дома ждали дела. Времени почивать на лаврах они не оставляли.