Да, Смерть!..

1

Кроме прочего, данную ситуацию написания можно рассмотреть и как попытку (почему нет?) ответа на вопрос, кто истинный репортёр, а кто — по долгу службы. Тут важно не забывать учитывать такую штуку, что работа как необходимость изо дня в день делать что-то такое — это не труд, собственно, а, как и любая необходимость, рефлекторный акт и более ничего. Скажите на милость, ну можно ли всерьёз называть Трудом труд крестьянский, когда не посеешь, не пожнёшь, а коли не пожнёшь, так и сдохнешь безо всяких повыскидок?! Нет, отвечаю я, нельзя. Никак невозможно.

Другое дело, труд самостийного репортёра. Труд, бессмысленный как с точки зрения «реальной» необходимости, так и с любых других точек чужого зрения; зрения людей, которые никогда не будут мной, а многие из них, чуждых, даже никогда не захотят и попробовать. Вот и вся разница. Я ошибался в нас, Господи. Главная ошибка моя состояла в том, что я позволил себе некоторое время писать так, как обыкновенно у нас пишут писатели: придумал — продумал — воплотил. Вот эта схема, которая работает у кого угодно, только не у меня. Всегда ранее, вплоть до романа «Я», писал я в соавторстве с Тобой, никогда не зная и не подозревая дажее (не опечатка! (прим. гур.)), чем закончится предложение, ну, хотя бы вот следующее. И били гадов мы с тобой, Господи, не спрашивая разрешенья у них.

Потом решил играть в нормального Человека: семья там; жена любимая, ласковая; квартира своя, а не мамина и не жены, а в равных с нею долях; да планирование с поглавным планом во голове. Стоит ли теперь удивляться, что нет более ни семьи, ни работы, и чуть меньше недели назад такой пизды получил, что думал уж, сдохну. Никогда, мол, блядь, глазки мои не увидят уж боле весеннего солнышка.

А всё почему? Зачем пишу, не имея сказать, ибо всё растерял, когда били случайные, как и большинство населения, люди по голове ногами, обутыми в ботинки неизменно лучшего качества, чем мои? Пишу затем, что не сдаюсь. Не знаю, гневаю ль я тебя, как мне это свойственно, или радую, что свойственно мне же в не меньшей мере, но… Опять хуярим с Тобой, не зная ничего ни о чём, как и Ты в оное время, когда наш мир от не хуя и как не хуй же делать создал. Я люблю Тебя…

В одном можешь быть уверен, когда наконец убьют меня или сам от усталости сдохну слишком человеческой смертью, никакая Ира-Лисева, никакая A, никакая (даже) Луна Любимая не то чтоб не пронесётся в сознании, но последним будет моё очередное, такую оскомину ещё набьющую, так затрахавшее тебя, Господи, признание моё в любви вечной к тебе. Никого у меня больше нет, кроме тебя. Я у некоторых есть, а у меня нет никого, кроме тебя. Потому что я мужчина, Господи. Прав ты в этом. Я твой сын, как и многие другие, кто это поймёт, но таких ныне мало. У меня есть ты, а у моей женщины — я. Она церковь, но Ты — Господь.

Я тут подумал, что кому-нибудь после этих строк невыразимо может стать скучно, ну так мне-то что с того, мил-человек? Сегодня скучно, а завтра этот файл откроется самопроизвольно (с твоей точки зрения, самопроизвольно, разумеется), и не в том даже дело, что я испытаю чувство глубокого удовлетворения от подтверждения своей правоты, а в том, что это будет значит, что Господь победил и в тебе. На самом-то деле, он победил уже тогда, когда ты родился. Твоё рождение и было его самодоказательством и триумфом, но вот беда: Господь это знает и понимает, а ты пока чего-то вот нет. Да и ладно. С дикарями возможно некоторое время и в этику с эстетикою играть, ежоль позволяет процессор…

Примите майонез у Шарикова, одним словом.

2

Среди прочего, человек, если, конечно, сидеть на позиции (не стоять, конечно, — в ногах ведь нет правды, — так ведь у вас принято?), что всё неслучайно, мол, так вот, среди прочего, человек получает время от времени ногами по голове и для того, чтобы Бог мог проверить, насколько он прочно сидит в седле — сие не ново. Одним словом, меня хотели выбить из моей системы координат, на которую я подсел окончательно после нынешнего Крещения 2003-го года. Садиться я начал, если не считать, что я от рождения там сидел, ещё летом 2002-го, когда мы с A переехали в свою квартиру. (Просчиталась бабушка, рано умерла, вероятно. Слишком хотела думать, что у старшего сына и старшего внука (был и другой, постарше, но… утонул в 1979-м году) всё наконец стало хорошо, и девочки этих её мальчиков, как ей показалось, устраивают её в плане долгого надлежамого (не опечатка!) благоденствия ею любимых мальчишек. Потому и умерла, после чего и стал возможен всеми ожидамый (не опечатка!) размен-разъезд. Такое говно. Но зато да, именно такое вот.)

А окончательно, после Крещения, да. У меня, кстати, еще пизданули рюкзак, где лежало моё наипоследнейшее, ненаписанное ещё толком, творение под названием «ENTER». О, да, ввёл на славу! Ввёл на халву хвалёную!

Там всё иначе было. Не как теперь — теперь «новопраздничный» клон. Клоун тоже, само собой.

Система координат, из которой я был таки выбит, была взрослей и умней. Оттуда (отсюда) немного иным был и стиль, да и мысли. Они были не сильно сложнее этих, но вовсе даже попроще, отчего и расчитывал на успех во всех начинаниях. Гексаграмма № «не помню» из Китайской Перемен Книги отработалась на полное «ура». И «войдёшь в терем свой, но не найдёшь там жены своей» и «…но дело довёдешь до конца» и «хулы не будет» и что-то там отрежут (уши кажется и что-то не то с глазами, не то с языком). Только вот непонятно кого бояться в каких-то там непременно красных наколенниках. Учитывая, что язык любого Священного Писания иносказателен до Нельзя, вероятно не стоит иметь далее слишком тесных отношений с Рафиевым. Если я правильно сделал вывод, красные наколенники — это его нелепая соломенная шляпка, неоправданно высокая, да и жёлтая. На «Правде-Матке» он смотрелся, как Страшила, решительно двинувшийся к Гудвину за умом.

Ни одно слово никогда решительно не подходит к тому, о чём когда бы то ни было хотелось бы мне сказать. Да, конечно, вращаются в голове некие единственно верные «алеф» и «мешеах», но что-то как-то нельзя мне писателем быть. А то можно как один некто стать. Тоже ничего не имею против него лично, но не хочу становиться таким, как он. Не верю. Добрые все, хорошие. И все такие же, как и я. Никого не хочется обижать. Потому и получил по сусалам, что никого не хочу обижать. Давно бы уж обижал, и всё бы было отлично. Но это, конечно, разговор беспредметный. В принципе, обижать у меня получается. Но, что называется, я не нарочно.

Я как не любил Литературу, так и ненавижу её. Ваня пишет на «Живом Кузьмине», мол, не трожь его, Кузьмина, он хороший. А я считаю, что Ваня — предатель после этого. И неловко мне такое считать, но считаю я так. А Кузьмин просто правильно полагает, что посягаю я (полагает он, что неумело при том посягаю) на его епархию. Но… не его это епархия. Это епархия моя и Отца моего Небесного. Что тут следует понимать под епархией? Под епархией следует тут понимать окружающий мир…

Опять звонила Абазиева. Практически сказала, что богов по ебалу не бьют и «клавиш» не отнимают у них. Ну, ёбаный в рот… Короче говоря, Аннушка, рекомендую тебе любое из даже канонических четверых еванглий (не опечатка!(прим. гур.)) на выбор. Там, ближе к концу, всё об этом написано. В смысле, дают по ебалу или не дают, что отнимают и чем одаряют взамен.

3

Не, ну можно, конечно, и срез. Полчерепа срезаешь, если лезвие позволяет и самурайский внутренний настрой, а из второй половины сливаешь в чашку и кипятком, помешивая. Кстати, о Ване. Вот уж человек сахара не жалеет! Во рту может неделю маковой росинки не держать, но в чай не меньше семи ложек — это уж «извините-извольте».

Вот как «Новые праздники». Месяц постоянного письма. В итоге огромный роман по объёму, по пору сию многими считаемый моим лучшим, хотя некоторым и «Я» вставляет, а иным «Псевдо» там и «Навыки со душою». А Богдановой и вовсе вставляет «Космос».

Да, конечно, Солидаризация и Обособление. Единичка и Нолик. Небушко и Земелька.

(Земляченко моя любимая, далёкая. Прям, Земляничка, чес-слово. Сладкая. И не приторно. И ещё хочу. (Лирический exesize (не забыть в словаре посмотреть).).) (Китайщина какая-то! В смысле (три скобки, две нижние точки).

Разреши себе быть собой, как будто говорит мне вроде как ГОсподь. Разреши, а то в следующий раз и вовсе убью тебя.

LL испугалась за меня. Или сделала вид сама пред собой, чтоб получалось, о чём мечталось. Впрочем, лучше не лезть в дебри, а то разрушу. LL испугалась, сделала предположенья о «почему». На самом деле, доля правды в её словах бесспорно есть, но истина в том, что чем хуже я буду обращаться с общечеловеческими этическими нормами, тем более я буду успешен с точки зрения тех же людей, потому что все себе врут, а я, имея ко лжи несоизмеримо большие способности, не вру. Поэтому, если и бывают проблемы в моей жизни, то только потому, что не разрешаю себе того (пока), что чётко ведёт к результату идеальному. Виновен же потому (в старой традиции трактовки священных текстов и перевода слов «Добро» и «Зло» на современный русский), что вижу, но не делаю; в то время, как другие просто не видят и не увидят никогда. Почему? Ну уж простите за грубость (каков вопрос (ведь не я же себя спросил «почему» — мне-то уж давно всё понятно), таков и ответ), ПОТОМУ ЧТО НЕ ДАНО.

Уж в чём-в чём, а в том, что любой Здравомыслов мысленно же, блядь, спросит «а тебе, мол, ха-ха, дано, надо полагать?», сомнений у меня нет.

Да, надо полагать. Тебе, Здравомыслов, следует полагать именно так. В твоих интересах.

Не, но тут, конечно, тоже понятно всё. Получил гордый рыжий человечек пиздян, и сидя у себя дома (в съёмной даже не квартире, а комнате) за компьютером, знай себе, выёбывается, машет себе кулачками в просранстве (не опечатка! (прим. гур.)). Ну понятно, и опять-таки Слава лишь Богу! Хоть что-то он в ленивое массоголовье вложил. Нажимаешь ежоль долго при загрузке F8-кнопочку, рано или поздно (от качества процессора в зависимости) попадаешь в SAVE MODE. Если ничего не путаю, в русской переводе — «режим защиты от сбоев». Неплохой перевод, правда? Главное — понятный… широкому кругу. Ничем не уступает тому, что принято понимать под словами «добро» и «зло», звучащими так в столь же далёком от оригинала переводе.

4

Ещё проблема состоит в том (да не проблема это, с другой стороны. И даже не то, чтобы «вовсе», а ещё более, чем «совсем нет» и сильнее, нежель «отнюдь»), что всё, что может вызывать литература, если, конечно, это литературой считать (чем же ещё? Ведь чтоб чем-то ещё, — надо столько мозгов, сколько нет!), подобного рода это сострадание к автору, если, конечно, уметь продраться сквозь заросли лирического героя. И это так всегда. Сострадание. Сочувствие. Сопереживание.

И «Евангля» вызывает лишь Это. И всё лишь через Это и действует. И никто не хочет на самом деле сопереживания, сострадания и прочего. Каждый хочет, чтоб сделали, как он хочет. Тогда, когда он захочет, то бишь немедленно. И ещё для каждого важно, чтоб никто никогда его ни в чём не винил.

Когда я это понимаю, я не испытываю ничего, кроме сожаления, что этого всерьёз не понимает больше никто. Всем кажется, что я на их святую святых посягаю. При этом им ни в коем разе (никогда-никогда!) не кажется, что этими своими «кажествованиями» они неизменно, даже не будучи знакомыми со мной лично, посягают на мою Святую Святых. А уж простая мысль, что весь мир — лишь иллюзия, КАЖЕТСЯ им, блядь, просто такой творческой с моей стороны фетюлькой. Но я люблю Фетюльку мою. Моя Фетюлька — мой Бог. А Бог — это моя Фетюлька. Но дальше эту мысль пускай продолжает всякий любой Здравомыслов, коий есмь грань лишь моя, но не я — грань Здравомыслова. Здравомыслов существует сам по себе и отдельно, да, но это Здравомыслов — часть моя. И никакой тут нету и не было никогда взаимности, потому что я — не часть Здравомыслова. Я — это Всё, а Здравомыслов — есмь капелька. Капелька может быть и красива, и горда, и упряма, прозрачна ли, или мутна, но чаша — Я. И нельзя при этом ни на секунду забыть, что Чаша — Образ, потому что негде ей быть, хоть и есть без сомнений она, но является Чаша ещё и Просранством (не опечатка! (прим. гур.)), оную Чашу вмещающим…

И не был бы я Человеком, если б позволил себе не сказать следующее: «А раз всё это так, то идите-ка Вы, господин Здравомыслов, на хуй!..»

Вероятно, следует напялить на себя солнцезащитные очки, потому что мозг я, похоже, всё же себе немного сотряс, посредством, блядь, уличных хулиганов, и сидеть долго у монитора, который на неделе продам, достаточно ещё тяжело. Эдак и закачаться и упасть в обмОрок недолго, экранно хватаясь при падении за абсолютно гладкие стены. Ну тут, я думаю, всё наглядно — с телевизором все знакомы. Нет нужды из себя Толстого изображать, выпуклизируя до предела речевые картинки. OK? Если нет желаемого контракта (не опечатка! (прим. гур.)), воспользуйтесь кнопкой «Retry». Если не помогает — «Cancel», что в русском переводе означает «оставь надежду». При нажатии на кнопку «оставь надежду», всплывает окно «Ошибка номер „бу-бу“». Пропустите ход. Попробуйте вернуться на несколько ходов назад (по стволу дерева выше и резко направо вплоть до самого «от ствола»).

Хотя возможно, это ошибка номер «биробиджан», что означает «ошибка чтения неготового к акту устройства». Нажмите кнопку «Start», чтобы получить доступ к кнопке «Shut Down».

5

Мне не отвечает Ева из Тель-Авива, а мне хочется, чтобы она ответила. И мне хочется, чтобы как-нибудь приехала в Москву Оксана Дубровская.

И еще я думаю, что LL обижаться тут не на что. Так, например, A тоже уже не на что обижаться.

Я не очень хорошо себя чувствую. И ещё, врать не буду, мне интересно, кто такой бестелесный адресат «nobody», в день получения мною пизды приславший LL письмо без текста с темой письма «На li.ru — опасность». Это случилось после того, как я написал в «дневниках», точней вопросил, зачем же Господи следы-то так свои путает. LL через некоторое время, подумав, сказала, что я получил пизды потому, что он, Nobody, полагал, что он всё распутал, а я его, типа того, не понял в его лучших чувствах.

И ещё. Коли Бог-отец на сегодняшний день ведёт себя, как Животное, в лучших его проявлениях, как то Примат Эмоционального над Интеллектуальным, то в этом никто не виноват, кроме Человека. Уместно вспомнить тут анекдот о сне некой дамы про неминуемое в ближайшее время изнасилование с вопросом насильника, уже занесшим своё нехитрое «орудие», чей это, собственно, сон. Мой. Наш. НОубодин. LLин.

Любовь, блин…

6

Ну вот, умылся, подмылся, полегчало чуть-чуть. Даже подстриг дурацкие надбородные усики. Ведь это ж я не знаю, как нелепо бы было, — борода, но без усов, с голой губой! Странно как-то. Не принято. А раз не принято, так и сразу нелепо — следовательно, нельзя.

Уже никогда не вернусь к тому, что пропало, не будучи даже дописанным. Вот как всё просто.

Но… В любом случае стоицизм. Какие бы не случались с нами напасти, в любом случае два варианта. И оба предполагают стоическое настаивание. Один — это вариант считать (сноска: прямо ранний Набоков в пору перевода «Алисы в стране чудес», ставшей для удобства русских читателей Аней, да и в первом же абзаце про кролика, вертящего в руках карманные часы, но чуть ли не имеющего кармана, куда бы их совать. «…куда бы их совать» — к сожаленью, дословно, как, впрочем, и «вариант считать»), что сие случилось, чтоб отступил, и тогда это стоицизм, блядь, считается, что реалистический. Другой (он же, всего-то второй, но почему-то единственный кроме первого (то есть, уже пиздец!)) — что всё это было для того, чтоб проверить, насколько ты крепок, и насколько серьёзно твоё намеренье продолжать начатое. Это уже, блядь, стоицизм идеалистический.

Видимо, что-то такое выходит. В любом случае, в равной степени правомерности получаем опять рогатку (рогатка, на всякий случай же (к примеру, пожарный) — это когда палочка далее раздваивается, а не как-нибудь там ещё, что важно понимать и учитывать, если для вас, конечно, важна хотя бы часть того, что важно для меня и ради чего я в Огонь), либо это, по любому же, в одних случаях просто тупое упрямство (реалистическое или идеалистическое — это уж кому как в структуру душонки лучше лягается), либо и вовсе происходит всё просто так — и никаких причинно-следственных связей.

Но… Вот тут начинается самое интересное. Никакого богоотсутствия в случае разрушения концепции причинно-следственных связей отсюда не вытекает никак. Бог есть уже потому, что существует полемика на тему «он есть или его нет». Ведь нет же полемики «есть бог или есть хуй знает кто». То есть и такая, конечно, полемика есть, но она воспринимается как таковая только теми, кто, прямо скажем, не в курсе истории вопроса. И кроме прочего, никогда и нигде не сказано (и тем пачее, не написано) того, что Бог — это в том числе и система причинно-следственных отношений сущего. Не сказано и обратного. Не сказано, в принципе, откровенно говоря, простите за Сивку-Каламбурку, практически ничего ни на какую из тем. Лучшее, к чему может употребить себя Человек — это с точки зрения родителей (в особенности, матерей) каждого отдельно взятого, блядь, индивида (ну не виноват конкретно я, что такие слова как «индивид», «интеллигенция», да и даже «совокупность» невозможно стало без «ля» говорить. Без «ля» непонятно, в чём «соль»!) насрать на всё, наплевать на свою бессмертную душу, наплевать на жизнь духовную и на все мысли свои и умертвлять себя день за днём для того лишь, чтобы когда оные пожилые уже (да уж. Чего не скажешь о маме Никритина) родители, несколько отвлекшись от трудов якобы праведных, могли, отходя, блядь, ко сну, подумать так развязно-бессмысленно: «А всё-таки чего-то я в этой жизни достиг! Вот какая дочка у меня или сын. Или вот внуки на подходе. Вот скоро в школу там пойдут, вот скоро там первую двойку получат. Да, сколь многого я достиг(ла). Был у меня сынок — в пелёнки ссался, а теперь вот на работе работает, у начальства на хорошем счету, и после бутылки водки в рыло ничего плохого с ним не делается; идёт себе спокойно домой, жену ебёт, ребёночка, внучка моего, по загривочку треплет». И что тут плохого, спрашивается? Да всё!

Да то, здесь плохо, что всё это сатанинские песни и пляски имени аппарата для подавления революционной активности масс. И обычно у большинства к 25-ти, у некоторых редкостных, мол, распиздяев или там шизофреников, к 30-ти, уже и воспоминаний не остаётся о том, что никогда ничего такого изначально-то им не хотелось. А хотелось, чтобы всё было иначе. И родителям этого никогда не хотелось. И их родителям никогда этого не хотелось.

Кстати, вам не случалось видеть семейные пары, выросшие из обоюдно первой Любви и живущие вместе не менее двух десятилетий? Мне вот случалось. И кстати, двух мнений не может тут быть, если это получается у людей, то люди это другие и семьи другие. Только мало таких. Но правы они, а не ваши родители. И не мои. Впрочем, об отце надо будет разузнать получше. Мои в разводе вот уже 28 лет.

Ещё. Врать не буду. Я хочу, чтобы LL от меня залетела. Ответственности я не боюсь. И никогда не боялся. Я хочу этого. Но если это так, то я счастлив уже тем, что я точно знаю, что этому ребёнку будет намного труднее, чем нам с его гипотетической мамой. Мы этого хотим. Мы позволяем себе. Вопрос в том, позволят ли нам. И ещё вопрос в том, связан ли вопрос «позволят ли нам» с тем, насколько мы позволим себе это сами.

Да, кстати сказать, любое рождение — это рождение бога. Об этом я уже, кажется говорил вскользь, но как хороший учитель невзначай повторяю опять. Расшифровывать свою мысль я сейчас не буду, но могу уверить вас, что она глубже, чем кажется любому из вас. Иначе… я не был бы Человеком.

7

Мне всегда хотелось, чтобы на месте этого Мира был какой-нибудь другой. Любой другой или не любой — это уже детали.

Мне стало хотеться этого раньше, чем я выучился толком лопотать на примитивном человеческом язычке и, извините, топотать по совкому паркетику в идиотских мягких башмачках, под названьем пинеточки.

Я хотел этого вероятно ещё до зачатия. Я страстно хотел этого в мамином животе. И именно поэтому я родился. Неосторожное семя Юрия Сергеевича влетело в неопытную Ольгу Арнольдовну, и я в момент попал на вечное страстное желание невозможного.

Если верить гипотезе LL о причинах моего полученья по морде, то фраза «желание невозможного» тоже может мне во что-нибудь встать. Потому что канал всё-таки не закрылся, вопреки упадку моего боевого духа. Хуй там!

Гениальная девочка. «Он считал, что он всё распутал…» Если бы она не была, подобно мне, Водолеем, я бы ей ни за что не поверил. Но… это маленькое обстоятельство существует.

Впрочем, если бы она была не Водолеем, а кем угодно ещё, но при этом мне бы хотелось ей верить, я бы всё равно не затруднился с нахождением повода для этого. А вообще-то никакие поводы тут не нужны.

И ещё. Здесь же. Несколько слов о существующем мифе про женское коварство в отношении объявления нас отцами, независимо от нашего желания.

Тут всё (как и всё у меня (а я — это всё)) предельно просто. Если мужчина, хочет верить, что ребёнок его, он будет верить в это как благодаря, так и вопреки, любым фактам (а факты, кстати, ещё нужно верно уметь истолковывать. Прямо скажем, дело это хитро, и не всем, извините, дано умение сё). А если не хочет верить, то здесь и никакие факты не помогут. (Если, конечно, мужчина не идиот, но скорее всего, это синонимы на данном, блядь, синхронном (теперь вы понимаете, надеюсь, почему я был поставлен перед необходимостью употребления слова «блядь»? Из-за слова «синхронный», ясные гениталии!) срезе русского языка.)

Таким образом мы опять (ЗдорОво, Снова!) пришли к тому, что всё в этом мире является вопросом веры и её же, собственно, ответом. Если кому-то это кажется слишком простым и вследствие этого не заслуживающим особого внимания, то данных я клятвенно уверяю в том, что если им оное кажется, то таковое «кажествование» — исключительно временное явление и со временем же им (вам) покажется ещё столько всего, что я бы на вашем месте так не разбрасывался неотъемлемым правом своим на ошибки.

Народ наш, да и любой другой, тоже задумывался об этом и породил следующую сентенцию, принявшую впоследствии, как и всякая истинно удачная сентенция, + — закостеневшую форму: «Креститься надо, когда кажется!»

8

Сегодня под утро приснился мне иной вариант вчерашнего вечера, в частности, моего возвращенья домой.

Приснилось мне, будто когда вернулся я вчера заполночь, хозяйка, Галина Петровна, ещё не спала. Поприветствовала меня оченно радостно и сетовать стала на… комаров. Даже ноги свои старческие принялась демонстрировать мне на предмет следов от укусов. Разговор склеился, и долго ещё беседовали мы о комарах и о том, что нынешней весной, како и летом, впрочем, не будет от них никакого Спасу. И никакие из успешных ранее средств не помогут горю на этот раз.

На самом же деле, когда я вернулся вчера с занятыми у Гаврилова тремястами рублями (смешно, как некогда сказал D), старушка давно уже мирно спала, а я полез в интернет… Просил Еву всё-таки мне ответить.

9

Книгопечатание. Книгопечатани-е. Книгопе-ча-тани-е. Книго-печа-та-ние. Печатание книг.

Обмен впечатлениями. Все вроде как строят на этом, и, как правило, независимо от своих желаний, впечатлениями от осуществления коих и идёт основной обмен.

Мне надо делать материал для газеты «День» про то, как проходит подготовка к разведению пчёл в столичном Ботаническом Саду. Это, по всей видимости, интересно, поскольку личность господина Лужкова предстаёт в ещё невиданной многогранности. Это вам не призма, и не шестигранник, а прямо-таки истинный цилиндр. Я бы даже сказал, неистовый цилиндр.

К примеру, Алина Витухновская говорит, что что-либо возможно менять только силой оружия. Не исключено, что она права. Но не исключено, что и нет. Как тогда? А как всегда…

10

Прочитал не дале, как только что, предшествующие буквы. Вот оно. Появилось опять какое-то обаяние молодости в моих литературных строках. Такой, я бы сказал, средней молодости (не сказал бы при этом, что заурядной). Но вот тут следует сразу зато уж иная проблема. Не очень это тридцатилетний литера-труд получается, и вместо того, чтобы радоваться, что автор, несмотря на свой относительно зрелый возраст, сохранил свежесть, блядь, восприятия, возможен и иной порядок читательского сочувствованья: мол, чистая клиника, до тридцати лет дожил, а всё такой же дурак! Дураком был, дурак и есть, дураком и помрёт. Или там ещё можно что-нибудь, что не в коня, дескать, корм.

С седьмой стороны, почему настолько умного человека как я, должно вообще волновать мнение столь разных и столь многих людей? Да не должно меня это волновать, вот какая байда! Но… волнует. Знаете почему? Потому что я не человек…

11

А чего мне, собственно, бояться-то в плане уж во всяком случае смысла того, кто там, блядь, что промямлит мямлей своей о литературных достоинствах данного творения?

Уже и так все, кому надо и, в особенности те, кому не надо бы этого, на самом-то деле, знать, знают или желают искренне знать, как впрочем и считать, что Скворцов — либо человек сложный, либо он просто шизофреник, либо там истерик, либо ещё какой-нибудь там типичный и столь же клинический случай чего бы то ни было.

Обязательно типичный (а то как же?!) и непременно клинический.

Что, зайки, хочется очень стеночку поставить, чтобы отгородиться от всего этого? Хуй там, мои милые. Без мазы, ребятушки. Как не крути, а я — лишь один из вас. По другому и быть не может. Варианта у вас тупо два:

1) Вас не устраивает считать меня высшим над вами существом. И вы начинаете делать вид, что я вообще нечто другое. Я и случайность, и ошибка Природы, там, и кто угодно, но нечто принципиально иное, чем вы. Это принципиально для вас, потому что иначе выходит, что я прав, говоря, что вы — всего лишь мои отражения, и это так только потому, что я по Слабости собственной, свойственной одноврЕменно с Силой любой божественной субстанции, это допускаю. То есть, если не отгораживаться от меня, не проводить чёткую грань между вами, якобы нормальными людьми, и мною, сумасшедшим, то выходит, что я прав, как правы и вы, все мои иллюзорные части. Прав уже потому, что самым подлым на ваш взгляд образом не отрицаю и любой из ваших правот. (О, да, правот! Почти «блевот». «Скажите, вы — поэт? — О, нет…»)

2) Посыл тот же. (То есть, в сущности, тоже на хуй, но на иной… гм, манер.) Вас не устраивает считать меня высшим над вами существом. И вы начинаете делать вид, что я и вовсе не человек и не имею с вами ничего общего. И всё, что применимо к вам, неприменимо ко мне и наоборот. То есть я просто такая больная и бедная, по сути, достойная всякого сострадания, нервная, вконец пизданувшаяся от нервного напряжения обезьянка. И я, повторяю, не то, что не высшее существо, но даже не равное вам по разуму. Ибо что есть, блядь, Разум, как не умение, блядь, «рассудку страсти покорять»? И вот вы приходите к выводу, что надо деловито и спокойно мне просто объяснить, что я такой же как вы, в принципе, но вот там у меня было детство трудное и так далее.

Кстати, о фрейдизме. Это не у меня было трудное детство, а у него. И не у вас. А именно у него. Иначе — авторами теории либидо, — которая, кстати, в основном разработана вовсе не Фрейдом, блядь, невежды ёбаные, а учеником его Карлом Юнгом, о чём Фрейд, кстати, пишет в своей работе «Я и Оно» и там же, кстати, досадует, что ему какую-то хуйню приписали, — были бы вы.

Остаётся только открытым вопрос, для чего у него было трудное детство. То есть, что есть следствие, а что — причина. С точки зрения линейной концепции времени, да, причина возникновения фрейдизма — это детство Фрейда и его отношения с девочками, начиная с «евойной» матушки. Но вы бы уж лучше сначала поговорили с современными физиками, а они-то уж о линейности/нелинейности времени побольше не-физиков знают. Хотя, конечно, всегда можно сказать, что те из них, кто особенно воодушевленно будет дискутировать о нелинейности времени, наверняка всё детство продрочили хуйки свои детские на мамок, да на старших сестёр.

Объясняя мне во имя спасенья себя от несомненной моей правоты, что я такой же мудак, как и вы, вы неизменно начинаете расшифровывать общее для нас обоих (меня и вас) понятие «мудак». И для этого начинаете натурально рассказывать мне, о том, какие же вы мудаки, неизменно приговаривая «как и ты, собственно», «как и у тебя, надо полагать», «согласись». Да не согласен я! Да не так у меня! А у вас всё так только потому, что на самом деле у вас всё, как у меня, только вы всё себе врёте. Я тоже себе вру, да, согласен. Но я же знаю, что я себе вру. А вы не знаете, что за всю свою так называемую взросло-зрелую жизнь не сказали ни слова правды даже самим себе.

Так и выходит, что мы похожи только в одном, но этим вообще кто угодно похож на кого угодно, и даже что угодно похоже на что угодно.

Так например, я вру себе, что я человек.

И вы врёте себе, что вы люди…

Многозначно? Софистика? Ничего опять не понятно? Ну так я же предупреждал вас, что мы не одно и то же. Мне вот, например, всё понятно.

12

Я тут почитал + — гранки романа своего «Я» с подзаголовком «клаустрофобическая поэма» и опять позавидовал сам себе. Это произошло потому, что даже игра в печатный текст производит большее впечатление, чем самый что ни на есть текст рукописный, ежель даже и писан он сразу в компьютер.

И причина того, что ни A ни даже E не приемлют (о Марковском уж и не говорю) идеи не то, чтоб уж и исключельно (не опечатка! (прим. гур)) моей, в плане всеобщего «Я», состоит only в том, в чём состояла также причина органического неприятия насильно вводимых на русской кухне Первым Петром салатов. Не могли нормальные русско-татары (а не монголы вовсе, в чём здесь согласен я со Львом Гумилёвым) представить себе, как это возможно: жрать горох, не щедро наваленный в ржавую миску один к одному (в смысле, к зёрнышку) и неразмельченный картофель (за глаза называемый в оное время «чёртовым яблоком») в, соответственно, отдельной ж посуде, а за раз и то и другое сразу, да и к тому же не в виде попеременного зачёрпывания из двух разных куч, а скрупулезно, как это свойственно «немцам», смешЕнный друг с другом. Вот и всё. И не хуй тут ничего уж боле изобретать! В этом-то вся и проблема.

И, понятное дело, что, в конце концов, уже, впрочем, потомками их, но никак не ими самими, уже охуительно жрался оный салат — лишь бы жрать. Потому что к тому времени, как полюбили салаты, уж и полюбили до кучи нажираться в усмЕрть. Ну, сами понимаете, мода такая нашла, и чтобы не слишком под большую угрозу ставить своё положенье общественное, моду оную немедленно натурально многие взяли, не успела она, что называется, уж простите, найти.

Отсюда, не прискорбно сколь, вывод один, как из многого из другого: разберись сначала с собой: Пётр ль ты, и если Пётр, то первый ль, или и вовсе ты Александр Пушкин, — поэт божьей ли милостию, или всё-таки годный только к тому, чтоб лишь итожить и обречённо жене изменять. Таковой ёжкин кот…

13

«В общем-то», как по пору сию говаривать любит Сергей, извините, Троицкий, более известный в кругах непосредственных адресатов своих как лидер группы «Коррозия металла» Паук, существует только два варианта и только две функции во всём якобы необъятном пространстве. Это как «0» и «1» в двоичной системе. Это стремление к окружению и стремление выйти из окружения, если кто-то уже тебя опередил, то есть для кого-то уже успел стать ты объектом.

Это так же, как Солидаризация и Обособление, о которых уж и выше шла речь и со всей неминучестью и ниже пойдёт. Но не в смысле, в материально-телесный бахтинский низ, хоть и там неминуем (он), а существенно ниже: к самой чёртовой бабушке, каковая со всей неизбежностью также есмь Бог.

Когда окружают тебя — это неизбежность твоей Солидаризации. Когда окружаешь ты — это Обособленье твоё, ибо тогда неважно тебе становится, кого именно (поимённо) ты окружил, и конкретные люди тогда превращаются сперва в совокупность, а далее и вовсе в окруженный тобою массив.

Когда ты находишь себе надлежащую (то есть, в традиционном мифологическом смысле, подлежащую) женщину и со временем, ежель всё развивается, как в порядке вещей (он же — порядок бреда), становишься ты семьи новой главой. Это новый уровень твоего окружения. Означает это, что окружил ты оную девочку. К примеру, заботой. И стала она только-то из-за Любви своей излишне искренней к тебе не Катею более, не Ириной и не Генриеттою даже, а женой. То есть, окружив её мужской заботой своей, стало возможно тебе, козлу, время от времени в иных или тех же кругах говорить, (не упоминая имени этой умницы, которая натурально любит тебя), вот, мол, моя жена там бу-бу-бу то-то и то-то.

Она, конечно, тоже не остаётся в долгу. Ей ведь тоже, ибо якобы тоже она человек, хочется думать, что она окружила (заботой) тебя, а не напротив, и она говорит, вот мой муж там…

Я знавал одну очень милую даму (знавал, не подумайте, в качестве своей учительницы литературы), которая будучи умницей и безусловно красавицей (во всяком случае на мой вкус), невыразимо искусно произносила между делом (в ходе семинарских занятий) словосочетание «мой супруг». В это время её супруг, как правило, сидел внизу, в вестибюле дома пионеров имени Павлика Морозова и ждал свою девочку, «супругу свою», разумеется, мысленно называя её никак не Ольгой-Оленькой там, а как-нибудь наверняка, в известном смысле, смешно. Это тайное имя её (точней, перифраз на манер бера, знающего, где берут мёд и вообще что почём в этом плане в подлунном) скорее всего пришло к ним в виде подарка Всевышнего в какой-нибудь там момент особенно трогательного раскрывания Олиного ротика в процессе соития или сугубо орального секса.

Таким же образом, когда ты являешься начальником на какой-нибудь своей там тухлой работке — ты фигура сугубо обособленная, потому что начальник один, а подчиненных как минимум более двух. И ты, считай, блестяще провёл операцию «окружение». Ещё немного и все начнут сдаваться. (По всему по этому, кстати, и получается, что кроме тебя самого все — враги. Хотя, конечно, получиться при известной сноровке может всё что угодно, и тут уж неважно при твоём участии или нет).

Если же ты подчинённый (например, какой-нибудь там репортёр из никому на хуй не нужной газетушки), то это значит, что ты в окружении, что ты солидаризованная среда, и здесь уже неважно Васей тебя зовут или Уильямом. Скажу больше, если ты солидаризован как следует, то не важна и твоя фамилия. Отчество же твоё и подавно мало что значит, как и во многих других случаях. И уж абсолютно малое имеет значенье, сам ли ты принял решение о солидаризации (а значит, в перспективе — о сдаче в плен) или же тебя к нему вынудили. Потому как не бывает «самостоятельных» решений хотя бы уже потому, что не бывает решений, которым не предшествовали бы хоть какие-нибудь обстоятельства. Следовательно, самостоятельных решений не существует в Природе.

Вопрос о том, существует ли в действительности Природа, мы сейчас и трогать не будем, ибо это почти тождество с вопросительной конструкцией «существует ли в Природе Природа?» И мы не будем затрагивать «здесь», блядь, и «сейчас» этого вопроса, несмотря на то, что масло действительно и впрямь масляное, сколь ни раздражала бы нас эта словоконструкция.

Напоследок маленький (размер, впрочем, произволен) выводок (так честнее и умнее, потому что тождество с «маленьким выводом» + дополнительные поля ЛСВ-активности): Обстоятельства первичны по отношению к Действию.

Нестранным образом это не противоречит и так называемому герметическому знанию. В самом деле, Обстоятельсва — это 0 (Нуль). Поэтому в некоторых системах существует традиция считать 0 математическим выражением Истины.

1 (единица), как известно — это Бог-Отец. 2 (двойка) — это Бог-Сын, он же — в другой парадигме Сатана; в ещё боле другой — Женщина (Ева). В той парадигме, где Бог-Сын — Женщина, Бог-отец — Мужчина (Адам), то есть Единица. 3 (тройка) — это, в той парадигме, где Бог-Отец равен Единице — Святой Дух.

В парадигме, где Бог = Единице, а Человек = Двойке, Тройке равен Змий, одержимый святым духом. Именно одержимый, потому что на самом-то деле Змий — это тоже Бог, равный Единице, потому что Тройка — это тройное сложение всё той же Единицы. И вообще все числа являются её повторением.

Там, где Адам — Единица, а Ева — Двойка, Тройка — это Каин.

В парадигмах двоичного типа Каину соответсвует Бог-Сын, то есть Иисус, но при том условии, что Авель соответсвует Агнцу, в конце концов принесённому Иисусом в жертву Небесному Отцу.

Но при этом выходит, что Иисус принёс агнца в жертву Единице, а Каин принёс Авеля в жертву Нулю, то бишь в жертву Истине. Почему так выходит? Потому что в рамках реальности Языка, кроме которого, быть может, ничего больше и нет, а, стало быть, и в сознании окруженного Нулём человеческого массива, Иисус более успешно и часто существует в троичной парадигме, а Каин в двоичной. И хер бы с ним с Авелем, — бедный Каин существует в двоичной парадигме и без него! Достаточно вспомнить расхожее «„Каин“ и „Манфред“».

Конечно, можно сказать, что я что-то там выдираю из общего контекста и слишком произвольно трактую, не учитываю иных составляющих. Да, так можно сказать. Факт. Но факт также и то, что решительно невозможно сказать, кто поступает или хотя бы когда бы то ни было поступал иначе. Боюсь, что и Единица (в понимании большинства) не является здесь исключением.

Напоследок задумайтесь всё-таки о Нуле. Какой он Красивый! Какой он круглый!

Знаете, почему он круглый?

Это затем, чтобы невозможно было его окружить. Разве только ещё более крупным нулём, который абсолютно ему тождествен. Так и выходит, что Нуль можно окружить только им же самим, а следовательно — этого сделать нельзя.

Вам привести пример Нуля второго порядка?..

Это Единица…

14

Немного о девочках и об их письменах.

F пишет из несвоего Америго: «Я вообще всех бросила и уехала в пустыню одна. Знаешь, каково в пустыне одной?»

Нет, пока я этого не знаю. Кое-что из того, что было известно Христу, стало известно F раньше, чем мне. Кое-что раньше мне. Ведь Христос много знал. (Можно даже сказать с такими задумчивыми интонациями, таким соболезнующим тоном, как говорят сильные мужчины в возрасте и с брюшком, отрицательные герои шпионских фильмов: «Он слишком много знал…»)

F… Она красивая. Она моя первая женщина. Я её первый мужчина. Первый раз я оказался в ней по самые яйца аккурат 12 апреля 1991 года в районе 15.00 после просмотра дневного повтора телевизионного фильма «Экипаж» о героях-гражданских лётчиках в исполнении Леонида Филатова и кого-то ещё. Конечно, всё было так трогательно, что тогда я бы никогда и подумать так о сём себе не позволил, что, мол, «оказался в ней по самые яйца». Я её очень любил. Дефлорировались мы почти год. Она удивительная. Она чуть не персонификация секса, хотя журнальной красавицей её трудно назвать. Может быть, оттого я и не любил никогда журнальных красавиц. Хотя впоследствии я понял, что не бывает женщин, из которых нельзя сделать журнальную красавицу, а бывают только плохие стилисты.

F… F… F…

Мне было так больно, когда она ушла от меня, что я тупо не знал, что мне делать в течение нескольких лет, и только когда в моей жизни появилась Ира (появилась лишь для того, чтобы подарить мне Вечность и немедленно исчезнуть навсегда), я понял, что с этим ничего не поделаешь.

Так же тяжело сейчас моей A. Но я знаю, что это проходит. Проходит же лишь одним способом: рано или поздно ты понимаешь, что в том, что это не пройдёт никогда, нет никакой катастрофы. Главное — не размышлять на тему того, что если в этом нет катастрофы — к сожалению это или же к счастью.

A ненавидит меня за это непреложное знание. И только поэтому ей тяжело.

На вопрос F, знаю ли я, каково это, одной в пустыне, я ответил, что пока нет, но зато знаю, каково это, когда тебя валят с ног, и долго бьют ногами по голове. Зачем я ей так ответил, сейчас сказать затрудняюсь. Может быть для того, чтобы вслед за этим написать, что когда ей вновь доведётся приехать в Москву, я был бы очень рад пригласить её в гости на кофе, а то и на… вино. Я действительно не вижу в том ничего плохого. Даже, если удастся с ней переспать.

Хотя F такая девочка, что я и так сплю с ней всю жизнь, как и с Ирой, как и с LL, как и с A…

Несколько недель назад A написала короткое апокалипсическое фэнтэзи. Суть там в том, что натурально происходит конец света, после чего все перемещаются в зал судебных заседаний, и судья оглашает вердикт: «Гражданин Адам! Гражданка Ева! Вы помилованы…»

15

Вы когда-нибудь задумывались о том, что стоит за наипривычной словоконструкцией «Всё не слава Богу!»?

Это вот всё из цикла «маленькие приобретенья сегодня now».

Я не могу сегодня писать. Бог всегда наказывает меня только за одно. Правильней даже сказать, журит. Бог журит меня за неуверенность в себе. Это, наверное, потому, что ни один человек, и, уж во всяком случае, ни один мужчина, не может столько, сколько могу я. Но есть тут одно но, и оно же разница, которая, увы, тоже, есть.

Я могу всё потенциально, но всё время боюсь обидеть кого-нибудь. А остальные могут только непосредственно, и охуительно им всё удобно, и никого обидеть они не боятся. И более того, если знают, как обидеть, незамедлительно это делают. Те, из них, кто любит почесать языком с такими типусами, как я, говорят ещё что-то типа того, что вот, мол, слишком я рефлексивен. Им, мудакам, знать бы то, что знаю я, давно бы уж мир уничтожен был! Или, во всяком случае, окружён. Или, во всяком случае, подчинён власти одного из мудаков, случайно овладевшего тайнами мироздания, доступными только мне. Одна из тайн мироздания, которую на сегодняшний день я могу себе позволить открыть другим, предельно проста: этот мир создан мной…

И, вопреки вашим риторическим ожиданиям, сегодня я не могу позволить себе говорить неправду; говорить, что, мол, это ко всем относится. Нет. Этот мир не то, чтобы создан мной, а… он создан мной, а не вами…

16

Возвернёмся немного назад и обратимся к источникам письменным. Так, например, тут, в этом произведении, мы, главным образом, будем обращаться к двум разнородным тетрадям и некоторым документальным, выраженным в письменной форме, свидетельствам третьих лиц. Очевидцами я бы их не назвал хотя бы уже потому, что всё многообразное то, чего мы постоянно становимся очевидцами, на самом деле происходит мало того, что с нами самими, якобы наблюдающими, но ещё и потому, что слишком внутренне мы желаем смотреть. Так вот… Приоткроем ж!

Тетрадь, с которой мы начнём, в дальнейшем будет называться Тетрадка Девочка. Почему, вы сейчас же, уже через несколько строк, будь терпелив, читатель, поймёте. Иногда Тетрадка Девочка будет появляться без предупреждения, и вы даже и не будете поставлены в известность о том, что уже какое-то количество строк, наслаждаетесь телом ея. Иногда же о её появлении вы будете оповещены заранее и будете тогда предвкушать. Причём иногда предвкушать совершенно безнадежно, поскольку в ряде случаев предупреждения о её появлении будут ложными. Алгоритм же не то, чтоб утаю я от вас, а просто думайте что хотите. В конце концов, я думаю, что многие из вас хотя бы понаслышке знакомы с Девочкой.

Вторая тетрадка имеет условное название БордОровый Коленкор, и с ней немного попроще, потому что она — мужчина. Кроме того, всё, выблеванное (иначе, увы, не скажешь… в данный момент) из неё, будет напечатано особым, отличным ото всего шрифтом. Главным героем Бородорового Коленкора является некто Макс, пишущий данное произведение (всю совокупность со всеми Девочками), имеющий некоторое отношение ко мне лично и до некоторой степени являющийся мной, но глазами другого меня, чем тот, которым я являюсь со своей точки зрения.

Можно сказать, что Макс для меня — последняя попытка другого себя, предпринятая, что особенно важно, безо всякой связи с требованиями «окружающей» реальности, потому что она бессловесна и требовать ничего не может как у меня, так и даже у Макса, хотя пизды получил именно он, а не я. Во многом, он получил пизды потому, что когда в своё время пизды получил я, Макс предавался радостям секса ради секса с девочкой, которая в конце концов его полюбила, и слишком часто смотрели они в то лето, о котором я говорю, видеофильмы и слишком часто же пили белый вермут и баночки с девятиградусными хвостами излишних же петушков.

Можно сказать и так. Макс для меня — это чтоб посмеяться… неизвестно кому. Неизвестно кому посмеяться — как в страдательном, так и в действительном. В залог предлагаю жилетку Девочки. (Здесь и далее под Девочкой следует понимать Тетрадку. Прописные буквы обладают вышеозначенной силой, маленькие — увы.)

Когда мне было четыре года, я как-то залез в утреннюю постель к своей тёте и её мужу дяде Серёже, и они спросили, есть ли у меня девиз. Я честно признался, что не знаю, что такое девиз. Когда оное недоразумение разъяснилось, я сказал, что, конечно же, есть и немедленно его возгласил: «Вперёд — навстречу приключениям!»

……………………………………………………………………………

17

(Тетрадка Девочка)

Безусловно возможен и следующий вариант рассмотрения. Некий уже не то, чтоб молодой человек, но именно что мужчина в полном расцвете сил и в возрасте осознания Христом, кто на самом деле он есмь, ушёл от жены, сами отношения с коей вплоть до самого их возникновения, и даже некоторое время после, казались ему идеалом после того, что он пережил уже по-любому множество лет назад (а теперь уж и вовсе), — так вот, ушёл от жены, которая есмь однозначно замечательный человек; одновременно с уходом из семьи потерял работу в не самой левой программе на центральном TV; работу, исправно создающую иллюзию социальной полноценности в течение почти целого года; снял комнату в квартире, принадлежащей некоему божьему одуванчику по имени Галина Петровна; снял комнату уж чуть не после чуть не решимости уж всё же вернуться назад, к жене, но в последний момент доверившись странному, но отчётливому внутреннему голосу, впервые прозвучавшему в сортире у некой девушки, некогда и познакомившей его со своей подругой (тоже божьим одуванчиком, но совсем по другому поводу, чем Галина Петровна), ставшей через семь лет его законной супругой, от которой теперь он, значит, ушёл, — так вот, ушедший от неё человек тридцати лет; ушедший и не вернувшийся к ней под воздействием внутреннего голоса, всё время скандировавшего «Сопротивляйся! Сопротивляйся! Сопротивляйся!»; ушедший и бросивший вместе с женой рыжую кошку по кличке Василиса, которую сам же и притащил в бытность её котёнком, принципиально не спросив разрешения у супруги по имени A (а теперь эта рыжая кошка перманентно кидает обидки на ушедшего из стаи рыжего своего Спасителя), — так вот ушедший, и бросивший, и снявший комнату человек, предварительно (загодя, что называется) вскруживший голову некой девочке тридцати одного года из города Kharkov, и дождавшийся и доведший до конца то, что, а именно, девочка оная натурально явилась к нему в Москву, прямо-таки материализовалась из сети интернет, где мужчина в полном расцвете сил её и отыскал, хотя, скорее всего, это она сама отыскалась, а мужчина просто вовремя написал, как она сексапильна, что чистая, впрочем, правда; этот мужчина, бросивший жену и рыжую кошку, снявший комнату и натурально выебавший там виртуальную Девочку Свою Единственную, к обоюдному, надо сказать, удовольствию, и весь последний месяц находившийся на волне абсолютного вселенского драйва, неделю назад получил такой пизды, что чуть не погиб и проебал чужой синтезатор по цене не ниже 800-та баксов, которые не представляется возможным возместить в обозримое время, — так вот, он, этот мужчина, получил пизды и засомневался в собственной правоте…

Да, можно рассмотреть и вот так. Но раз можно вот так, значит можно и как угодно ещё. Вот и всё…

А я хочу, чтобы было всем всё едино!..

18

Обнаружить присутствие того неясного и зачастую нечёткого поля, интуитивно называемого многими Богом, в обычной человеческой жизни достаточно просто.

Безусловно, приоритет здесь за теми, в ком то и дело нет-нет, да заговорит некто Внутренний Голос.

На втором месте находятся люди так или иначе чувствительные к геомагнитным колебаниям как во времени, так и на разных участках природных ландшафтов. Именно эти люди способны, однажды проснувшись утром или «случайно» оказавшись в каком-нибудь странным образом симпатичном месте, совершенно неожиданно для себя обнаружить, что им вдруг, казалось бы, ни с того ни с сего, стало не так хреново, как в последнее время.

В том случае, если в это самое последнее время им было достаточно и, что называется, по-настоящему хреново, такие люди вполне могут в порядке бреда приписать внезапное улучшение своего внутреннего состояния некто Богу и при определённом складе характера даже попытаться бессловесно его возблагодарить.

Третью же позицию прочно занимают те, кто в течение всей жизни натыкается на какие-то удивительные с его точки зрения совпадения; или же те, кто из разу в раз наступает на одни и те же грабли; или же те, кого «преследуют» одни и те же цифры или их сочетания в виде номеров домов, телефонов, серий в документах и места во всевозможных излишних списках и т. д. и т. п… К этой же группе принадлежат те, кого особенно часто охватывают приступы необъяснимой паники или, напротив, блаженства, и, конечно же, те, в ком крепки задние мысли и тверда ложная память.

Я принадлежу к четвёртой группе. Четвёртой группе богоблизких людей в равной мере присуще всё, что отмечалось у предыдущих трёх.

19

Давайте знакомиться! Давайте делать вид, что давно знакомы, что уже друг от друга устали, что совсем непохожи или что капли воды. Что? Что капли воды. Сегодня, гм… такая разрядка. Нет, не письмо самому себе. И вообще не письмо. Давайте играть в войну! Там и познакомимся. Разрешите представиться, Всеволод Гаршин. Очень приятно, Красный Цветок, подразделение «Эдельвейс», специальность: минёр-альпинист-ничего-не-боюсь. У тебя прямо какое-то индейское имя. Да уж (это подошла Третья), давно так не веселилась. Ты (Четвертый молвляет (не опечатка (прим. гур.))) клавиши-то Ване вообще-то «возобновлять» собираешься?

Гаршин: да, собираюсь. Со временем.

Топор войны нельзя в землю зарыть, — это же как Талант — грех!

А давайте друг друга в ситуации ставить. Делать вид. Давайте делать вид! Давайте. Что? Гаршин перегибается через перила, заглядывает вниз, осторожненький. Не устраивает. Всю жизнь бороться с «осторожненькостью», чтоб всё-таки лечь костьми. Типичный случай оригинальности…

Был разговор с Соколовским Сергеем (ох, что-то он последнее время упорно дематерилизуется. Уж и Родинов его в стихи и я вот тоже). Говорит он мне: «Давай уничтожим сайт „Лапуты“». Господь с тобой, ты её что ль замыслил? Ответ — нет. Но резонен контраргумент: затеял не я, но кто как бы там ни было трудится? Никто. Давай уничтожим. Легко.

Нет, ну потоком сознания удивить можно уже мало кого. Конечно, есть слабая вероятность, что дело тут не столько в потоке, сколь в сознании, какового поток, но вот потому-то и нет новостей.

LL рассказала вчера, что у них в Харькове самый лучший на её взгляд канал новостей называется «Объектив-но…» Да-да, именно так и пишется! Единственное, что мог напутать — это три точки. Стоят-не стоят — не уверен. Потому-то и ненавижу Москву!

Вчера я сказал LL, что, мол, что удивляться. Всё, как когда-то мечталось (не помню, какой патриарх столь лукавый в частном письме Иоанну Четвёртому оное предложил, то бишь не помню, как это будет в современном формате, автора, блядь, идеи): хотели Третий Рим — получите и расхлебайте! Каждому Риму по упадку, разорению и моральному разложению в порядке, извините, общей очереди! Интересно посчитать, сколько они просуществовали в качестве своём, блядь, терпком?..

Тут ещё интересно, что каждый из них существует в каком-то виде поныне. В стадии вечного гниения головы. Как писал, Александр Блок, правда, про Радость, которая нечаянно придёт, но, в нашем случае, совершенным прибудет гниение. Но тут, право, ничего страшного особенно нет. Это даже полезно. Природа там. Вспомните оный предмет из курса начальной школы. Погниёт-перестанет, крепче новое вырастет…

Были на шашлыках третьего дня. Сидели в Гефсиманском саду. Это смешно. Всё — сплошные маленькие копийки. Неудивительно, что аналог Диснейлэнда со своими маленькими эйфелевыми башенками и египетскими пирамидками в человеческий рост, именно в России существует на базе новозаветной истории. Добро пожаловать в Новый Иерусалим! Там вам и Храм Гроба Господня, и Гефсиманский сад (чуть не потерял букву «с» в третьем проведении: «гефсиманский ад» — опечатка по Фрейду, человеку с тяжёлым детством), и храм Соломона — это если, мол, кому-то захочется что-нибудь покрушить из соображений высшей справедливости якобы, как и Великая Двойка крушил незадолго перед распятием.

Кого мы там предавали, в Гефсиманском саду, я не понял. Возможно, что просто не заметил, потому что, в конце концов, был занят «дружеским» присутсвием при церемонии купания девушки-звукорежиссёра Эли, каковой позыв возник у неё по всей видимости всё-таки из-за алкогольного катарсиса. Купалась она в какой-то странной запруде с мёртвой рыбой. Перед тем, как нырнуть в первый раз, она сказала, что просто хочет напомнить мне кое-что из того, что действительно важно.

Почему река Истра, протекающая вблизи Новоиерусалимского монастыря не называется, согласно общей традиции тех мест, Иорданом, я толком объяснить не могу. Вероятно, её переименование — дело недалёкого будущего.

Ещё я не помню, сколько всего человек нас было, хоть мне и не даёт покоя Папюс с его «аналогией как основным принципом оккультного знания».

Автором идеи данного мероприятия выступила трэшовая команда «Оргия праведников». Их привёл в эти места друг всей их группы некто отец Роман, человек с умными глазами и в рясе. Когда у него звонит мобильник, вместо «алло» он говорит «Христос воскресе». Впрочем, быть может не всегда и не всем. С точки зрения логики, это может зависеть от того, стоит ли у него… определитель номера. Но может и не зависеть, то есть зависеть от чего-то другого.

Единственным человеком, с глазами которого у моих глаз установился прочный контакт (иногда до такой степени прочный, что на этой невидимой нити при необходимости вполне можно было бы посушить носки), был гитарист Сергей Калугин. Насколько я понял, он же является основным другом отца Романа.

В какой-то момент он сказал, что если он ещё выпьет, то начнёт говорить о фашизме. Мы с LL попытались его спровоцировать. Отчасти у неё получилось. Заговорили о том, достаточно ли заниматься своим делом, то есть так или иначе искусством, или же всё-таки есть необходимость в создании общественного движения.

Спросили отца Романа. О пути, в частности. В частности, о пути России. «Покаяние…» — ответил отец Роман. Ответил так, чтобы стало ясно, что у данного слова есть ряд лексико-семантических вариантов, неизвестных большинству людей…

Ещё весь день шёл дождь. Возвратились усталыми.

20

В тот момент, когда ты начинаешь менять свою жизнь, никогда не забывай, что и сам не являешься ты константой! Глубокая мысль, правда? Я, например, охуеваю, блядь, прямо!

Да ну что тут таить греха! Ну, ненавижу я людей уже за то, что они существуют. И существование как таковое я ненавижу. И чтобы понять, что оно, Существование, существует лишь для того, чтобы быть однажды безоговорочно отвергнутым, требуется самая малость. Надо всего лишь быть существом, сопоставимым по своим интеллектуальным и душевным способностям, ну, для начала, хотя бы со мной. Такая история. И никакая не другая.

У всех случаев моих неприятностей только одна причина, начиная с самого раннего детства: моя неуверенность в себе. А если точнее, то причина только в «человеколюбивых» сомненьицах, ala «а вдруг я не прав?» Да нет же, блядь! Прав! Всегда прав. И тут можно ставить акценты, где угодно душе. И, мол, всегда я прав. И я прав всегда. А самое честное по отношению к себе самому — всегда прав только я один! Поэтому-то я, собственно, и один.

У меня за спиной спит LL. Так же, как раньше у меня за спиной спала A. LL ни в коем случае не похожа на A, а A, ясен мой хуй, блядь, при любой, к моему ль сожаленью, погоде, не LL. Но… у меня за спиной всегда кто-то спит!

Всё человечество спит у меня за спиной, и этим, блядь, оно меня заебало. Заебало оно меня, выходит, лишь тем, что оно не может иначе. Стало быть, заебало самим фактом своего существования. Почему это вечно спящее человечество, спящее лишь оттого, что я бодрствую, сколь бы поздно я не вставал (кстати говоря, и иногда достаточно рано, — так рано, как мало кто может) — так вот, почему же это, блядь, вечно спящее человечество позволяет себе полагать, блядь, себя в первом лице?!

Господи, ну когда же вы, люди, поймёте, что вас не существует в природе?!.

Больше всего на свете я хочу, чтобы девочки помогли мне разрушить этот чудовищный мир!!!

В этом могут помочь только девочки. И только одним путём. Они должны любить меня искренне и самоотверженно (и при этом, что важно, абсолютно взаимно с моей стороны!), но при этом категорически не стремиться к браку со мной. Брак со мной, его единственно возможная форма — это заключение со мной соглашения (желательно подписанного кровью на незримых скрижалях сердца) о том, что до самого последнего дня мы будем рука об руку, и оных рук же не покладая, трудиться над разрушением этого мира в самых его устоях. Да, я хочу чтобы всё перевернулось вверх дном, потом закипело, вспыхнуло и исчезло. Чтобы увидел Бог, что то, что сделал он некогда — нет, н е х о р о ш о. Чтобы наконец увидел он всё в правильном свете.

И только этого Он-то всегда и хотел. А когда увидел, что то, что сделал он — это хорошо, согласно версии для прессы, то имел он в виду только то, что по-настоящему всё станет хорошо, когда Я со всей присущей мне страстью скажу, что это ПЛОХО.

Однажды начавшись, акт Творения никогда не заканчивался. Акт Творения — это творение Небытия через рабочий момент Бытия. Творение Хаоса, через временное допущение Космоса. Это подтверждает даже каждая отдельно взятая человеческая жизнь, хотя взятие даже и для примера любой человеческой жизни отдельно — это грех. Это грех, тяжелее которого я и представить себе ничего не могу, как, уверен, также и Бог. Нет большего греха, чем полагать, что люди существуют отдельно; что кроме Я, существует Ты. Нет никакого Ты. Есть только Я. И Я это принадлежит Богу. И нет ничего, кроме Я. И нет ничего кроме Бога.

Что касается тех, кто услышав как-нибудь вскользь о теории Всеобщего Я, начинает слишком печься о сохранении своей индивидуальности без каких бы то изменений, то для меня не новость, что такой глубиной самопожертвования, какой обладаю я, не обладает больше ни один человек. Более того, больше никого и нет.

Люди могут смеяться надо мной или полагать меня сумасшедшим, но каждый смеящийся должен понимать, что дверь открывается лишь однажды, и эту дверь открываю Я. A в курсе. LL опасается, что это так. Пытается давить по инерции своей предыдущей жизни. Ева мне написала. Я доволен её ответом. F тоже. Оксана хранит молчание, потому что боится. Анастаска… Я ещё напишу ей. Я люблю этих девочек. Главное, помнить, что бояться нечего и что Пятёрка превыше всего:

1) БЫТИЕ — ИЛЛЮЗИЯ!

2) ВРЕМЯ БРЕННО!

3) ТЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!

4) ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА!

5) СМЕРТЬ БЕЗВРЕДНА!

Только такая форма брака возможна со мной. Но… он, увы, не моногамен по определению. Брак со мной есть чистой воды полигамия лишь потому, что в мире есть только один мужчина и только одна женщина, но об этом больше никто не догадывается.

И ещё раз. Повторенье — мать ученья.

АКТ БОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЕНИЯ ЕСТЬ АКТ СОЗДАНИЯ НЕБЫТИЯ ЧЕРЕЗ РАБОЧИЙ МОМЕНТ БЫТИЯ, ИЛИ ТВОРЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО ХАОСА ЧЕРЕЗ ВЫНУЖДЕННОЕ ВРЕМЕННОЕ ДОПУЩЕНИЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ КОСМОСА.

21

В конце концов, всё кончилось тем, что я научился быть с кем-то ровно до той поры, пока я реально нахожусь с этим кем-то рядом. В одной комнате, в одной постели, на одной лавочке в сквере, на линии телефонных переговоров и прочее. Я не знаю, к сожалению это или ж, напротив же, к счастью.

Стоит мне выйти покурить на лестницу или же просто (если уж речь идёт о совместной жизни на базе гетеросексуальных отношений) проснуться раньше и выйти покурить на кухню, как я становлюсь кем-то совсем другим. С этим кем-то я тоже нахожусь рядом только до тех пор, пока вокруг меня никого нет.

Некогда Ира Парфенова, в литературной традиции — Лисева, всё говорила как заведённая, как будто это бог весть какое достоинство: «Я умею включаться! Уйду в тебя и не вернусь обратно!» Да, я тоже так умею. До такой степени, что меня никогда не бывает. Я не знаю, кто я. Скорее всего, я бог. (Пишу его с маленькой буквы из врожденной скромности, да и материя весьма деликатна, согласитесь-ка.)

Ещё Ира говорила: «Знаешь, какая я замечательная? У меня бывают оргазмы всех видов: вагинальный, клиторальный и анальный». Она, видимо, мне, юному козлу, намекала, чтоб я её трахнул в попу, но я не отреагировал и, помнится, снова накрыл своей ротовой полостью её, строго говоря, вульву.

Но на самом деле, я точно знаю одно. Рецепт всеобщего счастья (счастья, — в существующих и весьма неполноценных, как и весь окружающий мир, коннотациях) известен только мне.

Хотя, может быть, известен-то он не только мне, но только я несу ответственность за то, чтобы это всё состоялось.

Ну почему бы вам в порядке бреда не допустить, что рецепт всеобщего счастья известен только мне? Я же, в том же порядке допускаю, что я могу ошибаться!

И вот опять и здесь налицо столь свойственная вам нечестность. Я допускаю, а вы допустить не хотите, видимо, полагая, что у вас больше сил и вам ничего не грозит, если вы пропустите меня мимо ушей. Ваше дело. Потом снисхождения не будет. И лучше это сделаю я, чем кто-нибудь другой. Почему? Потому что я добрый.

Да, конечно, если уж суждено девочке когда-нибудь быть дефлорированной, то рано или поздно кто-нибудь, да сделает это, но моя первая женщина и много лет спустя безо всяких к тому меркантильных причин утверждала, что счастлива тем, что женщиной её сделал я. Кстати, сам, будучи девственником. Приводила примеры из жизни подруг.

Поэтому надо понять две вещи: то, что я говорю — это святая правда и, второе, — у вас нет выбора. Выбор есть только в одном. Будет вам больно и страшно или же нет. Если со мной, то больно не будет. Обещаю…

Сейчас проснётся LL, и я стану другим человеком. Завтра поеду к маме. Тоже в ином качестве. Четвёртый я на днях поеду с Костей Аджером забирать «комбики» из музыкального магазина («безнал» вроде как состоялся). Пятому нельзя забывать о том, что надо бы справиться о здоровье другого моего компьютера, находящегося в гарантийном ремонте, ибо его надо забрать. Забрать для того, чтобы продать. Нет вариантов.

Шестому хочется прижать к себе глупую неразумную A. Она страшно глупая. Совсем ребёнок в эмоциональной сфере. Надоело врать, что это не так, хотя этим отличаются все женщины. Шестому хочется, чтобы ей не было больно.

Седьмому хочется, чтобы не было больно LL. Он хочет прожить с ней всю жизнь, несмотря на то, что любому Гурину ясно, что это будет, извините за выражение, бог знает что.

Восьмой хочет Еву. Один разочек. Ева старше. Ева живёт в Тель-Авиве. Острые глаза. Зов крови. Четвёртой части её.

Девятый всё отрицает…

22

Принято считать, что говорить, а тем паче писать, имеет смысл лишь то, что может быть интересным другому человеку. Но другого человека столь бесконечное множество, что о том, что может быть ему интересно, а что нет, бесполезно даже задумываться. Кроме того, сами по себе понятия «интересность» или «неинтересность» слишком разбросаны. И спасибо, что не по полу казённой квартиры! Короче говоря, куда ни плюнь — везде какая-то чепуха и «выхода нет», но сие не беда и уж тем паче не горе.

Почему LL показалось однажды, что я её ненавижу? Если я и ненавижу кого-нибудь, так только ту часть себя, которую не могу определить или даже для начала хотя бы выявить.

Я опять потерял ключи. LL права. Если быть точным, сначала я подумал, что потерял ключи, а потом за эту мысль, действительно потерял их.

Люди же не любят меня только и исключительно за то, что абсолютно исчерпывающими знаниями обо всех мирах обладает не то, что кто-то другой, а не они сами (это-то ладно, — им подобные знания не упали и на хер!), но человек, выглядящий по их мнению не так, как следует, по их же представлениям, выглядеть человеку, обладающему всей полнотой Знания. Они никогда не простят мне этого. Не простят того, что существуют лишь в моей голове. Меня же существование моё в их головах не смущает нисколько.

23

(Бордоровый Коленкор)

Сегодня, 26-го апреля 2003-го года, в том же самом газетном киоске, что и 29-го марта, я снова купил тетрадь по цене 15 рублей и сел в маршрутное такси № 114, имея целью своей автопрогулки попадание к метро «Войковская», чтобы вспользоваться им по назначению и рано или поздно оказаться-таки на уроке рок-ансамбля в некоей частной школе, не имеющей ни номера, ни названия.

Предыдущая купленная мной здесь тетрадь была с изображением леопарда на обложке, и я долго думал, прежде чем её купить, потому что тетрадь, что лежала на витрине была вовсе даже с жирафом, и я колебался, поскольку не владел ключом к пониманию того, что может знаменовать жираф в моей жизни.

В той тетради, не обманувшей моих надежд в плане зверя на обложке, ибо, вопреки моим ожиданиям, как, впрочем, и им согласно, зверем оказался всё-таки леопард, а леопард, извините, вполне коррелирует с белой пантерой из моего сна, рассказанного в первой части, — так вот, в той тетради я написал, что это последнее 29-е марта в моей земной жизни, но чисто случайно не указал год.

Сегодня, 26-го апреля 2003-го года, я прошу прощения у тебя, Господи! Мне не дано ещё знать того, каковое знание я хотел себе приписать! И я благодарю тебя, Господи, за то, что ты позволил мне сегодня начать всё сначала.

На обложке этой пружинной тетради не нарисован никто. Просто бордоровый коленкор.

Сегодня, 26 апреля 2003 года, в 16.39 по московскому времени, я начинаю сначала.

Милостию твоей я здоров, чтобы когда-нибудь исполнить волю твою. Я буду исполнять её постепенно, изо дня в день, и когда-нибудь мне удастся сделать то, что я должен сделать. Пока я не знаю точно, что именно, но кое-что известно мне и моей LL-Луне.

Сейчас 16.41. В прошлый раз, когда я начал, было 16.40. За эти две с небольшим недели Ты убедил меня в том, что я всё ещё не имею права делать никаких выводов, связанных с этими цифрами.

Отныне и безо всяких символов я знаю, что ты не хочешь, чтобы я сомневался.

И ещё одно: в этой тетради я должен писать о себе только в третьем лице. Окказиональные случаи употребления первого допустимы только в отношении истинно третьих.

Tvoj Max…

24

(Тетрадка Девочка)

Знать истину — это значит не знать ничего, но не расстраиваться по этом поводу. Знать истину — это значит не быть ни в чём уверенным и наконец перестать даже стремиться к обретению уверенности хоть в чём-либо! Знать истину — это значит… Короче говоря, знать истину — это значит быть мной.

Стать мной может любой человек, который захочет этого. Быть мною нетрудно. Для этого достаточно научиться становиться любым из вас. Все противоречия разрешатся в тот миг, когда люди научатся видеть во мне не человека, а Бога. Они, то есть все вы без единого исключения, научитесь этому тотчас же, как научитесь видеть бога в самих себе. Когда научитесь видеть только меня, что означает — только себя самих, но в каждом из существующих…

Короче говоря, Конец Света наступит, как только будет достигнута взаимность во всём. И когда нынешний мир погибнет и испарится, увижу я, что это хорошо…

25

Люди делятся на тех, кто знает что-либо точно и на тех, кто не уверен, не знает, боится ошибиться и поэтому медлит с решениями.

Вторые существуют для того, чтобы мешать первым. Более не зачем.

Когда выходишь из нужной двери в нужном вагоне поезда метрополитена, точно зная, что тебе налево, под самую табличку «выход в город», вероятность встречи с кем-либо из вторых прямо и строго пропорциональна тому, насколько ты в действительности торопишься.

Иногда возникает большой соблазн усомниться, что вторым и вправду неизвестно их направление. Возникает большой соблазн прийти к выводу, что они пялятся на табличку со стрелочками, как правило, всего двух возможных направлений движения, лишь для того, чтобы мешать тебе! Как будто они специально для этого рождены, и это единственное, что они знают наверняка.

26

Как известно, в любой, даже самой радикальной, системе существуют достаточно беспрекословные ограничения. И более того, жёсткость системы прямо пропорциональна радикализму постулируемой ею свободы! Если позволить себе (на правах автора, ибо любой текст априори авторитарен, как и сама Вселенная, то есть — на первый взгляд) опять же, в известной степени, некоторую радикальность в суждениях (на каком основании, — объяснено в предыдущих скобках), то можно сказать, что любая система — в первую очередь, есть система ограничений.

Таким образом, любое «да» существует в заведомо нечётко определяемом массиве бесчисленных «нет».

«Нет», по идее, пассивно, то есть подобно чему-то среднему между вакуумом и небытием. В повседневной жизни «нет» проявляется лишь в качестве своего противодействия «да», но проявляется столь жёстко, что только в этом случае полностью проявляется «да», и раскрываются истинные намерения говорящего, то есть действующего.

Система без ограничений, то есть, как принято говорить, Хаос, казалось бы, невозможна с точки зрения пресловутой логики, поскольку сама себя дискредитирует уже через существующий в ней запрет на ограничения. Но так ли уж абсолютна логика? Что это такое вообще — логика?

Для того, чтобы построить систему без ограничений, нужно первым делом разрушить субъектно-объектные отношения, на которых зиждется современный мир. (Если Вы — ханжа Духа, и Вас смущает слово «разрушить», в данном случае его безболезненно можно заменить на «изменить».)

Именно субъектно-объектные отношения на всех уровнях существования материи приводят в действие пока, к сожалению, единственный механизм жизни, выраженный в дихотомии «доминирование/подчинение». Это следует изменить!

Это следует изменить хотя бы потому, что это возможно на современном уровне развития человечества! Говорить, что это смерть человечества и вообще употреблять слово «смерть» применительно к этой теме — означает лишь трусость, свойственную малодушным людям, и античеловеческое желание вечно бегать по кругу и оставаться в яслях!

Когда Фридрих Энгельс высказал предположение, что мир развивается по спирали, он смягчил ситуацию. От начала времён и по сегодняшний день мир развивается по кругу, и другой Фридрих настаивал именно на этом. Более того, даже Энгельс не говорил, что за пределами спирали не существует пространства. Хотя, возможно, лишь потому, что об этом как-то не заходила речь.

Пятница, 23 мая 2003 года, 04:11

Вот тебе ПОЖАЛУЙСТА — реальная дневниковая запись. Уже почти сутки сижу над несвойственным делом (я ж не дизайнер какой-нибудь там, да и фотожопы у меня нет). Есть у меня зато Майкрософт Фото Йедитер! (Вы не едите Фото-Йедитер? Я вот, например, ем. За неимением иной пищи, естественно.)

Дело у меня благородное! Не знаю, решусь ли, когда доделаю, но доделать надо вперёд. Хочу я новый шрифт создать! Вот чего! Для того, чтобы оным шрифтом написать слово «Новые праздники» (это так моя вечная виртуально-реальная поп-группа называется). Шрифт сей непростой…

Варианта, в общем-то, два. Я хочу, чтобы там присутствовали предельно обнаженные барышни разных возрастов (лучше старше, и сейчас объясню почему). Вариант первый: просто берутся микроскопические изображения откровенных девочек, и тут всё просто (квадратики там, циферки, прямоугольнички и треугольнички (например, если потребуется «о» или любое там «р»). Но есть вариант второй, когда всё делается на основе естественых изгибов девичьих тел. Там нужно тебе, например, «Ф» (хотя в «новых праздниках» такого не надо), ищешь себе, не покладая, извините, рук, девушку, которая была бы предельно обнажена + руки за голову (к примеру, — всё сложнее, конечно). А уж если нужна б была мне латинская буква «V» — уж и сами понимаете — не маленькие! (Почти как из анекдота про то, что «скажите, Доктор, откуда у вас такие картинки?») Вот. Так и живём.

Поэтому-то, чем девочка старше, тем лучше, потому что, начиная с тридцати, «жестикуляция» у девочек становится более серьёзной и больше подходит для создания нового алфавита. А слова, как, надеюсь, вы знаете, — это всё!!!

Ещё я сегодня играл в бас-гитариста. Неплохо стало получаться. Ещё немного и можно будет не придумывать бартеров или не платить денег, когда мне будет нужно сыграть «ту-ру-тум» уже в других песнях.

Суббота, 24 мая 2003 года, 03:28

Вообще сегодня забил на всё. Маму обещал навестить — не навестил, сукин сын.

Из дому вышел только, чтобы сигарет купить. Ещё приобрёл с пафосным видом кофе (4 пакетика).

Весь день занимался созданием Азбуки Женского Тела. За целый день бесперебойной работы в непредназначенных для этого программах родил 10 букв из требуемых 12-ти. Интернетские девки не могут даже как следует раскорячиться. Раскорячиваться поэтому приходится мне.

Вообще, я вам доложу, это, конечно, поинтересней будет занятье, чем литература или там музычка.

Впрочем, насчёт музычки не уверен, а литература… Да вот это как раз Литература и есть!

Пойду спать. Пива сегодня на ночь не пил. Не знаю, что из этого выйдет. Наверняка будут сниться женские буквы. Такие, извините, девушки, как Буквы…

Такие буквы, как Она!..

Чтоб ты, Губин, всю ночь ворочался в собственном поту!

Понедельник, 26 мая 2003 года, 03:19

Привет! Ну, на первых порах я закончил с алфАвитом. Пока только двенадцать букв, и все они — женщины! Ура!!!

Вчера поймал себя на том, что смотрю на некую девочку в метро и думаю лишь об одном: какое бы из неё классное получилось «Т»! А потом ехали уже с Аджером на детский утренник в школу, где «работаем». Опять девочка напротив. Только из неё лучше бы сделать «А»! Больше никакого подсекса. Я клянусь!

Это не сдвиг в сознании, нет?

Эволюция мужского начала. Сам себя поздравлять не устану!!!

Вторник, 27 мая 2003 года, 04:55

Глубокая заморозка утра.

Просто коротко опишу. Шёл с прогулки домой. Имелись случайно услышанные девочки-подростки. «Я же не виновата, что я ему понравилась! Я же не жена ему!» Дословно. Комментариев не имею. Ваш.

27

(Бордоровый Коленкор)

Макс весь испереживался невольно. Среди прочего был расстроен. Среди прочего был расстроен именно он.

Весь предшествующий вечер, после реально нечаянной встречи с Никритиным, он осыпал эсэмесами LL-луну, но она не отвечала ему. Тягостность ощущений в связи с молчаньем любимой усугублялась тем, что вечер оный (Макс ходил выключать телевизор в своей-несвоей отныне квартире. A уехала к тёте за куличом) Макс один, продолжает звонить Луне) был ни чем иным, как вечером накануне Пасхи, то бишь вечером Крестного хода.

Макс до сих пор не понял, почему в современной традиции китайцы обозначают десятку крестом, хотя ему и известно, что согласно Папюсу, четвёрка (а у креста ведь четыре конца, если не принимать в расчёт православно-католических декоративных фентифлюшек) — это Единица второго порядка, а методом воспетого Папюсом же теософского сокращения Десятка сводится всё к той же Единице.

Вчера вечером LL молчала. LL — уникальная рыжая женщина. Когда Макс с ней, а в реальной жизни это случилось пока всего единожды, с 3-го по 6-е апреля нынешнего года, ему кажется, что он сам с собой. Так светло ему тогда и такой ерундой кажется всё, что связано не с Луной.

Максу очень хотелось получить весточку от Луны не только потому, что этого втайне желает всякое Солнце, но и потому, что уже приближалось время стрелки с законной супругой A, с коей он + — опрометчиво обещал провести вместе Пасху. Смешно… Смешно, что A на сей раз (и, кстати, непонятно кому смешно) серьёзно отнеслась к Пасхе (видимо, решила обратиться к новой, несвойственной ей ранее магической сфере).

Макс так и не дождался эсэмеса от Луны и встретился-таки с законной супругой. Законная супруга спешила к нему с церемонии долгожданного бракосочетания своей подруги I с её избранником P.

Макс и A пришли домой (теперь это называется — домой к A) в средней степени алкогольного опьянения. То есть оба они были вполне адекватны, в меру поговорили о том о сём и о предстоящей Максу операции по привариванию сетчатки, ибо по сусалам, как показала аппаратура, он всё-таки получил крепко; допили свои пива и джин-тоники, умылись (строго по очереди), но когда легли, то оба обнаружили такую в себе усталость, что не сговариваясь перенесли пресловутое соитье на утро.

Пока укладывались и говорили-рассказывали, Макс лениво перекидывался всё теми же эсэмесами со своим свидетелем по свадьбе с A — S.G. (тут надо сказать, что и у него свидетелем на единственной до сей поры свадьбе был тот же Макс), то бишь наперебой сообщали друг другу ошеломляющую новость: Христос воскрес!

S.G. отвечал бойко и быстро. И обнаружил себя истинным знатоком наследия Пушкина, потому что с самого начала верно среагировал на посыл Макса, точнее на отсылку к известному стихотворению Нашего Всего «Христос воскрес, моя Ревекка!» S.G. поспешил заверить Макса, что, мол, да-да, он всегда готов вручить подлежащей Ревекке то самое, чем, по словам Пушкина, можно верного еврея от православных отличить.

Каждый раз, когда мобильник Макса издавал мурлыкающий, но единичный «бип», коим издавна оповещает хозяина о пришествии эсэмес, Макс надеялся, что это долгожданная ответка Луны, но всякий раз видел на дисплее уже, не в обиду, заебавшее «s.g. — sms».

Когда легли наконец во всё еще супружескую постель, и Макс усадил A в «кресло» (кресло — это такая поза в их семье для трогательного совместного сна. Девушка, стало быть, ложится в позе эмбриона на правый бок, поджав ножки, а мальчик, блядь, ложится так же, как бы повторяя изгиб её тела. Тоже на правый бок. Хуй не участвует!), он понял, что сегодня эсэмеса от LL ему не дождаться.

Проснулись около половины одиннадцатого. Слово за слово стали смотреть телевизор. Потом обниматься и гладиться.

Когда раздался первый мурлыка «бип», Макс сделал вид, что ничего не произошло. Вдруг A не услышала? Он и так принёс ей немало страданий, подумал он что-то вроде того.

Когда раздался второй, он уже + — кокетливо ездил влажной залупой по Aиной вульве. Излишне говорить, чем занимались Макс с A, когда «бип» мурлыкнул опять. «Это тебе Луна твоя прислала сообщение…» — слабым голосом сказала A. «Да» — ответил Макс.

Когда ещё через 16 минут LL непосредственно позвонила, он вынужден был сказать ей, что не может сейчас говорить, хоть половой акт уже и был завершён. «Напиши, когда сможешь разговаривать…» — последнее, что сказала Луна. Солнце упало.

В районе половины седьмого вечера LL позвонила снова. К этому времени A уже уехала к тёте за куличом. «Я хочу быть только с тобой! Я искал тебя всю жизнь! Я знаю, что это Ты! Не уходи…» — внутренне сказал Макс. И это же повторил ей вслух.

«Сумма на вашем счету составляет 4 доллара и 23 цента» — сказали ему после этого автоматическим голосом, извлечённым из номера 696.

28

Люди окружают меня в метро.

Со всех сторон на меня устремлены взгляды. Их взгляды, словно невидимые стержни, которыми они без ложной скромности пронзают меня. Их взгляды — невидимые канаты, в которых я кувыркаюсь деревянной игрушкой, словно я чудо народного промысла.

Почему они позволяют себе смотреть на меня? Почему они просто берут и смотрят, даже не задумываясь, имеют ли они право на это?

В метро меня окружают люди, поголовно убеждённые в том, что им позволено вот так вот глазеть на меня, что называется, по праву рождения. Но… (одно лишь маленькое «но»!) ведь это не так! Я же имею право смотреть не на всех! Я смотрю только на тех, кто хочет со мной встретиться взглядом. Только в этом случае это не будет «расстрелом питерских рабочих», а будет настоящее… соглядие.

Люди же нет, смотрят, смотрят на меня, будто вертят на своей примитивной сковороде или как будто с пристрастьем рассматривают мой хуй в интернете.

При определённых обстоятельствах все они предадут меня; все они скажут, что ничего и никого подобного не видели и не замечали. При определённых обстоятельствах все они скажут, что я сумасшедший.

Но каждый раз в метро они снова окружают меня своим ебучим вниманьем, молчаливо и стопроцентно согласные друг с другом во всём, и смотрят, смотрят… Трогают глазами мою душу, мой хуй, мои яйца, лезут своими незримыми стержнями ко мне в жопу, делают выводы. (Как только я дописался до этого, в дверь моей комнаты постучался сосед Лёха; настойчиво предложил астраханской вяленой рыбы.)

Нет, я не против. Я даже где-то и «за». Я только хочу напомнить господам окружающим, что я тоже имею на это право. Право на окружение. Это так, на минуточку… Если, мол, спросит кто.

И ещё… Со временем я окружу их всех. До одного. Поголовно…

29

В минувшую субботу я снова купил тетрадку на пружинном креплении.

В предыдущий раз я купил её ровно четыре недели назад, и на обложке той, утраченной столь экзотическим способом, был изображён леопард.

В той тетради я начал писать некое произведение под названием «Enter». В том произведении было написано, что это последнее, что я имею сообщить в письменной форме. И ещё там утверждалось, что некое 29-е марта — последнее 29-е марта в моей жизни. Год я не поставил, ей-богу, по чистой случайности.

Я помню, как долго не решался совершить вышеозначенную покупку, потому что с обложки витринного образца на меня смотрел не леопард, а жираф, и я никак не мог взять в толк, что это может означать. Результаты же всё-таки предпринятого мною действия превзошли все ожидания, потому что в итоге я завладел леопардом. Или леопард завладел мною. Не знаю.

В той тетрадке я что-то писал в течение двух недель, и мне действительно нравилось, что выходит из под пера моего (там ещё была сложная и столь же реальная, сколь и сложная, история с шариковыми ручками, которыми я всё это писал), пока вечером 10-го апреля, после второго фестиваля «Правда-матка» (в данном случае не слишком удачного только по той причине, что организацией этого мероприятия занимался на сей раз не только я, в отличие от действительно удачной «Правды-матки–2002») — так вот, пока 10-го апреля я не получил пизды.

Пизды я получил, казалось бы, случайно. Просто нёс вернуть Марковскому его «клавиши» «Roland JP 8000». Пьян был, но не сильно, всего каких-то 100–150 капель на всё из себя одухотворенное рыло. У меня попросили прикурить, но стоило мне протянуть зажигалку, как я получил довольно ощутимый удар в зубы, но устоял, хотя и несказанно удивился. Тут появился второй человек, попытавшийся сделать вид, что хочет нас разнять. Я знал, что это лишь манёвр и знал, что это моё знание мне не поможет. Меня сбили с ног, и дальше я толком не помню. Факт тот, что когда я пришёл в себя, со мной не оказалось ни чужих «клавиш» ни рюкзака с двумя шнурами «джек — джек», старенькой примочкой «drive-distortion», двумя моими книжками «Душа и навыки» и главное — тетрадкой с леопардом, озаглавленной «Enter».

Домой я добрался в тот вечер лишь потому, что отпиздевшие меня ребятушки не взяли ни денег, ни паспорта, ни мобильник. С трудом поднявшись на ноги, я доковылял до дороги и сел в как нельзя более кстати подъехавшее такси.

Разговор с шофёром не клеился. Я сначала молчал, но всё время чувствовал себя обязанным его развлекать. Мне почему-то казалось, что транспортировать человека с окровавленной мордой — это невесть какой подвиг с его стороны.

«Да… неприятно получать по ебалу!» — попытался сострить я. «Да уж я думаю…» — ответил шофёр, и мы опять замолчали. Не исключено, что шофёра звали Володей. Такая реплика «да уж я думаю», произнесённая при подобных обстоятельствах с соответствующей интонацией и в таком темпе речи, весьма характерна для всяко-разных Володь. На эту же тему у бывшего лидера группы «Центр» Василия Шумова есть песня под названием «Володя — потусторонний шофёр».

Завтра, во вторник, мне предстоит операция по ликвидации разрывов сетчатки на обоих глазах. Понятное дело, мой третий глаз там даже и не рассматривается, а ведь если починить его, ибо именно он-то на самом деле и пострадал, то тогда бы на сетчатку можно было бы положить хуй, и всё прошло бы само. Впрочем, в среду по маминой просьбе я иду к девушке-экстрасенсу по имени Зера. Когда в субботу мы договаривались с ней о встрече, она, улыбаясь на том конце провода, сказала, что ха-ха, мол, ах-ах, мы с вами ну прямо как друг другу свидание назначаем!

После того, как мы с ней договорились, я поехал к своим детям в «Подвал» и по дороге, в том же ларьке, что и четыре недели назад, купил тетрадку на пружинном креплении, но уже без рисунка. Как я там выебнулся на первой же странице, в «бордоровом» коленкоре. Я пишу там о себе в третьем лице.

Я пишу там о себе в третьем лице, чтобы в конце концов разделиться на множество «я» и «ты».

Вечером той же минувшей субботы я случайно встретил Никритина, и он всё время говорил о клетках и о делении.

А на следующий день наступила Пасха, то есть, как принято говорить, воскрес Христос.

30

(Тетрадка Девочка)

Ура! Нашлась моя девочка! Какое счастье! Как же всё просто! Пока она молчала, я не знал, куда себя деть. Вероятным сделалось всё.

Ура! Ты нашлась! Спасибо тебе, Господи! Благодаря её временному исчезновению, я почувствовал, что без неё я не смогу жить.

То есть, конечно, смогу (тридцать лет просто так со счетов не сбросишь), но более чем не хочу быть без неё. Без Тебя… Девочка моя единственная! Иные, простите мне это…

31

Да иногда (и это чаще, чем редко) я позволяю себе писать так, будто до меня не написано ничего, будто я — истина в последней инстанции.

Я позволяю себе это только потому, что так оно и есть. Раньше, когда это было не так, я не позволяла себе такого.

Вчера придумала очередную сентенцию лаконичного характера. Придумала по дороге из магазина, после встречи с Никритиным.

Существуешь, следовательно агрессивен. Агрессивен, следовательно существуешь.

32

Проводил LL. Уехала с Курского. Что говорить, грустно. Поехал в центр. Не сказать, чтоб шататься, но что-то вроде того. Пиво, да, пил.

Проехал две остановки до «Арбатской». Вышел. Пошёл на Гоголевский. Там предпринял попытку позвонить Эвелине. Время не ждёт — надо спешить. Её не оказалось дома.

В итоге вошёл на «Чеховскую» через «Тверскую». Через жопу влез в душу. В душу земли, блядь. Тут надо понимать, что «блядь» моё никак так уж, как принято приписывать, не окрашено. Не эмоциональное «блядь», а фигура, блядь, речи.

Перед заходом в метро купил себе кнакерс по-французски, потому что с медистерами там проблема была. Оную с сосискою булочку уже на эскалаторе дожевал, а бумажка осталась. До сих пор держу в свободной руке. Хотел выкинуть на пути, но потом подумал о метрорабочих. Вдруг им от этого неприятно сделается? Вдруг расстроятся, скажут: «Блядь, ну ёб твою мать, опять, блядь! Какая, блядь, сука, на хуй, тут опять осмелела?»

Интересно, хоть когда-нибудь хоть одна сука задумается, наконец, о том, что может быть неприятно мне? Интересно, хоть одна сука хоть когда-нибудь задумавшись, блядь, об этом, поймёт наконец, что неприятен мне, блядь, уже сам факт существования этой суки, которая ещё что-то ещё и думать на мой счёт смеет?

Милая E говорит: «Ты ужасен, потому что создал теорию абсолютного Эгоизма…» Да, говорит. Но это ей нужны были от меня то походы в магазин за клинской докторской колбасой для её папаши, то ещё хуй знает, угодно что. Вчера вот я ей замок врезал, и я, надо сказать, люблю ей помогать. Это правда. Но люди делятся ещё и на тех, кто не отказывает в помощи и на тех, кто сам её предлагает.

Абсолютный, эгоизм, блядь! Уроды вы моральные, люди! Вот что!..

33

(Бордоровый Коленкор)

В день пятьдесят восьмой годовщины подписания так называемой фашистской Германией по всей вероятности всё-таки бумажки под названием «Акт о безоговорочной капитуляции», то есть 8-го мая 2003-го года, Макс посетил с дружественным визитом свою маменьку Ольгу Арнольдовну. Разумеется, ехать к ней не было никакого желания, но ему показалось, конечно, после недвусмысленного маменькиного нытья в телефоне, что лимит вежливых отказов исчерпан.

В данный момент, сегодня, 10-го мая того же 58-го года победы СССР в Великой Отечественной войне, иными словами, сейчас, Макс подвергает очередной экзекуции ни в чём неповинную клетчатую бумажку, заключённую в бордоровый коленкор, с целью описания своего впечатления, произведённого на него эпизодом, воспоследовавшим сразу по выходу от Ольги Арнольдовны, директора одной музыкальной школы, являющегося также Максовой маменькой.

В сквере возле её дома, прямо за аптекой ему встретились мальчик с собакой. Мальчику было на вид лет 12–14; собачка была маленькой, чуть не игрушечной, и забавно мохнатой. «Сейчас-сейчас, — говорил мальчуган 12-14-ти лет своей мохнатой маленькой собачонке, — сейчас, я только сухариков себе куплю и пойдём».

Конечно, спору нет, со своими собаками самым наинежнейшим образом разговаривают многие люди. Некоторые даже разговаривают с цветами, как, например, Максова жена A, утверждающая и, скорее всего, правая в том, что от этого они лучше растут, и вообще им так комфортней живётся. Да, конечно, всё это так.

Тем не менее, у Макса возникло стойкое ощущение, что мальчик, обещавший своей собачке, что они сейчас пойдут; то есть, сразу после того, как он купит себе сухариков, собирается с ней отнюдь не домой, как может показаться любому нормальному человеку, и уж тем более не в какие-нибудь там собачкины прерии или там лунапарк собачий, где оная собачка могла бы вволю побегать, отдохнуть и спокойно справить нужду, а куда-то в область тех тёмных значений столь привычных нам слов, куда попытался несколько дней назад улизнуть отец Роман, путём употребления слова «покаяние» с интонациями явно превосходящими возможности «невоцерковлённого» человека.

Совокупность вышеописанных наблюдений и всего предшествующего духовного опыта только что заставила Макса сделать следующий вывод: сколь сие не печально, на сегодняшний день он безнадёжно далёк от неведомой, но вероятно прекрасной Церкви Мальчика и Собачки.

Интересно, сделала ли собачка вывод о том, как безнадёжно далеки они с её мальчиком от Церкви Макса? От Церкви, отличающейся от доморощенного христианства лишь тем, что у неё элементарно есть будущее.

«Сейчас-сейчас, моя девочка, — говорит Бордоровый Коленкор, обращаясь к Тетрадке, — сейчас… я только ещё одну строчку Максу под слова выделю и пойдём…»

34

Возвращаясь к разговору о единственности дихотомии «солидаризация/обособление», можно сказать и такое. Хочется тебе обособиться — обособляйся! Хочется солидаризироваться — солидаризируйся в своё удовольствие! Всё это твои законные права. Всё равно от твоего выбора ничто не зависит и ничего не меняется.

Единственное что к этому можно добавить, хоть и не факт, что нужно, — это то, что, как показывает практика, в том числе и моя личная, солидаризация, как правило, проходит успешней и если и предполагает какие-то внутренние боли на этапе адаптации человеческой единицы к новому жизненному курсу, то, конечно, это боль переносится легче, чем та, что сопутствует этапу привыкания к курсу на обособление.

Так происходит потому, что солидаризация, в принципе, является делом + — богоугодным. Да, это так. И это то самое, чему я пытаюсь учить людей, которым сие интересно (да, без «увы», преимущественно женщин, поскольку общение с ними — это солидаризация по определению, и уже по условиям задачи, на более высоком уровне. Это, опять же, извините за выражение, просто её, солидаризации, честный вариант!).

Просто то, что предлагаю проделать всему прогрессивному человечеству я — это солидаризация бескомпромиссная, в силу того, что это крайняя степень внутренней честности и, не смейтесь (а, впрочем, хотите, смейтесь — ваш выбор, от которого опять-таки ничего не зависит!), духовной чистоты.

Конечно, в последние несколько десятилетий (одним словом, после Второй Мировой войны) отчего-то людям стало не стыдно дискутировать о том, хороши или плохи крайности, и абсолютное большинство даже склоняется к мнению, что крайности — это плохо; но, во-первых, честность и духовная чистота — не те качества, в овладении коими можно переусердствовать, а во-вторых, неприязнь большинства людей к крайностям слишком (и я бы даже сказал, крайне!) легко объяснима, — ведь любая крайняя мера требует от идущего на неё такой внутренней силы, которая достигается только воспитанием своего Духа! И это при том, что в наше время и в нашем обществе уже сами разговоры о Духе воспринимаются как опасная крайность, которой следует избегать.

Есть только одна маленькая проблема, каковая бесспорно является только моей: несмотря на то, что Господь сотворил меня как Воина Абсолютной Солидаризации, от меня лично он всё-таки требует большего обособления, чем я требую этого же от себя сам.

Конечно, тут можно якобы схватить меня за рукав с радостным криком «Ага, попался!», но на самом деле никаких противоречий тут нет. Чтоб согласиться с этим, достаточно хотя бы чуть дольше подумать и вспомнить, кем является каждый из нас в действительности. О том, что есть Действительность, тоже не грех подумать.

35

(Тетрадка Девочка)

Порой до смешного доходит. Вот хочу-собираюсь к Любимой в Харьков. Через неделю же мне предстоит заплатить за комнату. В день, когда я за неё заплачу, а для этого мне нужно срочно продать компьютер, я объявлю о том, что этот месяц последний. Я обязан так поступить по условиям договора об аренде жилья.

И вот я думаю, — как же расстроятся хозяева! Ведь им весь этот последний месяц моего у них житья придётся искать кого-то ещё, кого-то другого. Выходит, я им сделаю неприятно. Доставлю хлопот. Ах, как неловко!

И ведь на самом деле неловко! И даже немного грустно, обидно за них, которым непременно доставлю хлопот.

Вот это и есть то, смешное, до которого порою доходит…

36

Как известно, из девяти планет Солнечной Системы только четыре являются по-настоящему твёрдыми. Остальные же, начиная прямо с Юпитера, жидкие, а то и вовсе непонятно какие. Таким образом, если от нечего делать допустить, что на том же Юпитере была бы возможна жизнь, что, конечно, маловероятно по целой совокупности причин, то, скорее всего, жители Юпитера были бы рыбами, а ещё скорее, моллюсками. Для удобства манипуляций их я тоже буду называть рыбами. Так понятней.

И если предположить, что у оных рыб была бы цивилизация, то со всей неизбежностью рано или поздно у них зародилась бы своя, сугубо рыбья, космонавтика. И уже начиная с этого момента, становится гипотетически возможным их вторжение на Землю.

И вот тут уже самое время вспомнить о разнице в размерах нашей родной планетки и Юпитера. Если мне не изменяет память, и если бы при этом Юпитер был не жидким, а полым внутри, то в него при известном напряжении сил и интеллекта можно было бы напихать чуть не полторы тысячи (!) земных шаров. Такое соотношение говорит само за себя.

А если бы размеры жителей Юпитера соотносились с размером их планеты в той же пропорции, что и земляне со своей многогрешной Землёй (грешной, кстати, лишь оттого, что она населена этими чёртовыми землянами), то пришествие на Землю юпитерианских рыб было бы, во-первых, немногочисленным (это если бы они, скажем, решились на колонизацию), а во-вторых, каждая такая рыба была бы размером с Белоруссию точно, а скорее и с Украину, и уж во всяком случае накрыла бы собой всю Москву и значительную часть Подмосковья от Каширы на юго-востоке и до Дубны на севере.

Мы много думали об этом с Костей Аджером, когда везли в метро «комбики» для олесиного «Подвала». Костя — замечательный саксофонист. Работает не саксофонистом. Однако вернёмся к нашей теме.

Если бы одна из юпитерианских рыб упала бы, к примеру, на Ставропольский край, то она наверняка покрыла бы его целиком. Те, кто выжил бы в этом чудовищном катаклизме, могли бы не возделывать больше поля. Они бы просто тихо жили себе внутри юпитерианской рыбы и потихоньку поедали её.

Постепенно изменился бы весь уклад жизни на несколько поколений. Родились бы новые профессии и новые виды искусства. Внутри рыбы были бы проложены автомобильные или какие-нибудь там ещё магистрали. Особенно лакомые части рыбы охранялись бы спецподразделениями милиции или народными дружинами. И это при том, что рыба была бы повсюду! И всюду её можно было бы жрать!

Тушку юпитерианской рыбы пронизали бы всевозможные коммуникации как то: газопровод, метро, линии электропередач и, конечно, канализация, ибо на первых порах ставропольцам, по привычке, казалось бы неуместным срать там же, где жрёшь, а поскольку возможность пожрать ты имеешь всегда и везде, наверное, со временем, какой-нибудь умник что-нибудь бы да придумал, как это сочетать.

Но мало-помалу люди привыкли бы к новому положению, и уклад жизни, царящий в Ставрополье сейчас, в конце концов стал бы сначала легендой, а потом и вовсе преданием древней истории. Чуть позже появилась бы и другая легенда: о том, что когда-нибудь, в далёком и счастливом «однажды», рыба будет сожрана до конца — до хребта, и перед далёкими потомками предстанет неведомый и прекрасный новый мир. Он же — хорошо забытый старый.

Одни будут бояться этого нового мира, искренне и изо всех сил надеясь, что это случится не на их веку; другие же будут страстно мечтать о нём, стараясь по мере сил его приближать. И имя им будет «обжоры».

Многие из них станут в сегодняшнем смысле слова террористами: под покровом ночи (надо сказать, вечной) они будут уничтожать посты спецподразделений, охраняющих особенно вкусные массивы рыбы. Потом будет революция и всё, что хочешь, но рыба ещё долго будет оставаться несожранной.

И сформируется к тому времени новый тип левого запрещённого андеграундного писателя. Эти писатели будут указывать читателям на то, что, мало того, что жизнь в рыбе и так полна всяческих неудобств, так ещё и жрут они все ни что иное, как давно уже разложившийся труп! А кто бы мог предположить такое в самом начале, когда даже привычная «мать-земля» уступила своё место «матери-рыбе»?!.

Такие вот превратности судьбы могут нас ожидать в будущем и уже не раз случались с человечеством в прошлом…

Возможно, конечно, что оная рыба просто окажется несъедобной, и тогда все просто и быстро сдохнут. Возможно, что и рыб-то никаких на Юпитере нет, а если и есть, то до выхода в космос им ещё далеко. Возможно также, что и нет никакого Юпитера, и тем более нет меня, только что поведавшего вам эту историю. И, скорее всего, нет вас, милостивые читатели, и ничего подобного вы не читали, а я, соответственно, этого не писал.

Да только всё чаще и чаще в ночи полной Луны я курю, высунувшись в форточку своей съёмной комнаты, и тихо шепчу: «Юпитерианская рыба! Прииди!..»