Даффи влип

Глава восьмая

Эдди осторожно забрал у массажистки деревянные ручки гарроты, кивнул в сторону двери, и обе девушки покинули помещение. Лицо Эдди все это время не покидала улыбка.

— А как насчет моей десятки? — поинтересовался Даффи. — Десять фунтов за облегчение.

— Это может облегчить вас навсегда, — мягко произнес Эдди, — и от всего, — он тихонечко потянул за концы гарроты.

— Да, вот еще. — Даффи изобразил нетерпение, пытаясь сохранить присутствие духа. — Почему все продолжают назвать меня легавым? Я же не полицейский, и вы это знаете. Почему вы не сказали им, что я не полицейский?

— Какие тонкости, мистер Райт. Да еще в подобной ситуации. Мне кажется, девушки вряд ли получили бы столько удовольствия, обслуживая вас, если бы я им сообщил, что вы лишь бывший полицейский. Не думаю, что они стали бы так выкладываться. Надеюсь, кстати, вы не имеете претензий к услугам, оказанным вам до моего появления?

— Все было безупречно, — отреагировал Даффи. — Теперь буду завсегдатаем.

— Рад это слышать.

Эдди бросил взгляд на то, что творилось у Даффи в паху. Теперь его член лежал скукоженный от страха и напоминал гигантскую улитку, головка которой распласталась на бедрах:

— Энтузиазм мы, похоже, подрастеряли?

— Как насчет моей десятки? — снова спросил Даффи. Это был единственный способ отвлечься от мысли об ужасающих перспективах.

— Об этом, по-моему, вам стоит думать в последнюю очередь. — Эдди, напротив, решительно не хотел, чтобы Даффи отвлекался от мысли об ужасающих перспективах; он мягко нажал на ручки — тонкая медная проволока еще туже обхватила член Даффи и заставила поджаться яички.

— Скажите, мистер Даффи, вам ведь приходилось покупать сыр.

Даффи приходилось покупать сыр.

— Тогда вы, наверное, помните, как режут сыры. Не мягкие, а твердые сорта: чеддер, чеширский.

Даффи помнил.

— Так вот, для нарезки пользуются точно такой же проволокой, как та, что сейчас угрожает вам серьезным увечьем.

Даффи представил себе, как огромные головки чеддера разрезают вертикально пополам. Даже малохольные пожилые дамы в сырном отделе проделывали это с легкостью. Проволока так и входила в чеддер, словно не встречая никаких препятствий на пути. Даффи заподозрил, что больше не сможет смотреть на тосты с сыром.

— Однако, мистер Даффи, должен заметить, что мясо оказывает куда большее сопротивление, нежели сыр — ведь приходится перерезать все эти жилы, мышцы и сосуды. Но я не сомневаюсь, мы с вами обнаружим, что здесь действует тот же принцип. Спорим, что я могу отсечь ваш отросток одним движением?

У Даффи кончились жалобы, которые могли бы отвлечь от происходящего. Он лежал молча, не отрывая глаз от мощных запястий Эдди, от пальцев на деревянных ручках.

— Вы, надеюсь, понимаете: если я потяну за эти ручки — вам конец. И дело не только в том, что вам придется распрощаться со своей сомнительной мужественностью. Это-то вам придется сделать без вариантов. Но вы ведь можете еще и умереть. Вам это приходило в голову?

Даффи выдавил негромкое «нет».

— А зря. Видите ли, та область вашего тела, которая сейчас, как бы получше выразиться, находится в моей власти, является одним из главных нервных центров вашего организма. Как правило, организм не в состоянии справиться с потерей гениталий. Совершенно не в состоянии. Болевой шок слишком велик. Мало кому удалось пережить подобное. Естественно, после такого предупреждения у вашего тела может появиться шанс оказать сопротивление надвигающемуся шоку. Но я не специалист в области нервной системы, поэтому, боюсь, это лишь мое предположение.

Даффи тянуло блевать, хотелось выкрикнуть: «Садист! Убийца! Говно! Сука! Сволочь!» и все остальное, что приходило в голову. Но он не мог выговорить ни слова; глаза неотрывно смотрели на руки Эдди.

— Думаю, широкая общественность одобрила бы мои действия, если бы рассматривала их как способ устранения гомосексуалиста. — Эдди потянуло на ля-ля. — Вообще-то, я не очень верю, будто большая часть законов, которые выдает наш парламент, является выражением общественных требований. Народ, например, никогда не выступал за отмену казни через повешение. И все равно парламент решил, что с виселицами следует покончить. По-моему, это в основе своей противоречит принципам демократии, а как по-вашему? Что-то мы приумолкли, а, мистер Даффи? Так как насчет гомосексуалистов? То есть, вы действительно уверены, будто большинство людей в нашей стране поддерживают саму идею гомосексуальности? Я так не думаю. По-моему, большинству людей это кажется отвратительным. Но разве наш парламент это понимает? Нет. А почему? Потому, естественно, что наш парламент кишит педиками, которые боятся потерять работу.

— А еще наш парламент кишит убийцами, которые боятся, что их вздернут?

— Отлично, мистер Даффи. А то я уж испугался, что наша беседа превратиться в монолог. Да, вы правы, мое сравнение не простирается так далеко. Но я уверен в своей правоте насчет гомосексуалистов в парламенте. Я одного помню — в школе вместе учились. Страшный, как смерть. Вечно прятался за крикетным павильоном. Он теперь член парламента — абсолютно безопасное место, депутат от тори, округ где-то на севере. Знали бы об этом его избиратели, наверняка случился бы скандал. — Мартофф замолк, будто раздумывая. — Молодцы вроде вас, Даффи, не понимают, что британцы ненавидят педиков. Ненавидят. Только подумайте, сколько для них есть нехороших слов, А хороших-то вовсе нет, так ведь? Хоть одно хорошее знаете, а, мистер Даффи?

— Голуби.

— Голуби? — Эдди усмехнулся. — Что-то не похожи вы на голубя. Да и не были никогда. Вряд ли можно было сравнить вас с голубем, когда полицейским пришлось вышибать дверь, чтобы спасти того несчастного юнца из ваших цепких объятий. Насколько я понимаю, мальчик был еще и черный. Это, мистер Даффи, называется злостное злоупотребление.

— Он на вас работал, Мартофф? Или наняли через кого?

— Ну, этого я вам все равно не расскажу. В любом случае гомики у меня не работают.

«Только двадцатипятилетние негры, которые выглядят намного моложе и обладают талантом членов Королевской шекспировской труппы», — подумал Даффи.

— Ваша гомосексуальность может вовлечь нас в дискуссию по широкому спектру социальных вопросов — а мне бы этого не хотелось. Мы так всю ночь можем проговорить. Слово за слово…

— Вас никогда не звали на телевидение в качестве эксперта?

— Чудная мысль. Интересно, а как туда можно попасть?

— Стандартный вариант — пошантажировать пару продюсеров, всадить перо в бок их женам.

— А вы остроумный человек, Даффи. Беседа с вами доставляет удовольствие, — Эдди снова улыбнулся. Ему явно нравилось улыбаться. — Но раз уж я заставил вас оказаться в столь невыгодном положении, имеет смысл спросить, почему вы до сих пор мозолите мне глаза? Мне казалось, я достаточно четко и ясно порекомендовал вам не ходить по моим улицам. — Эдди уже не улыбался. — По-моему, я объяснил вполне доступными даже вам полицейскими терминами — убирайтесь с моего участка.

— Вы сожгли склад моего клиента, — произнес Даффи.

— А, это, — отозвался Эдди. — Не стоит так спешить с выводами. Если бы здесь присутствовал свидетель, я бы, наверное, мог подать на вас в суд за клевету. Уверен, я бы выиграл. Не то чтоб я мог вытянуть из вас кругленькую сумму; у вас, случаем, нет незарегистрированных доходов, а, Даффи?

— Вы, наверное, шутите.

— Вообще-то, да. Так что подавать на вас в суд большого смысла нет. Закончится все тем, что придется самому оплачивать судебные издержки. Все равно, что «камень доить».

— Зачем вам понадобилось жечь склад Маккехни? Так из него никаких денег не выбьешь. Ну, сгорели эти его маски, шутихи и шляпы. Я вас не понимаю, Эдди. Какие, по-вашему, деньги Маккехни может выручить за кучу обугленных игрушек?

Ничего другого Даффи сейчас в голову не приходило. Не стоит разыгрывать из себя невинную овечку, которая ни разу никого не одурачила. Лучше выставиться эдаким умником, который на деле не знает всего, что известно противнику. Обычно людям нравится переигрывать таких умников.

— Даффи, повторяю, я не «сжег склад Маккехни». Если не хотите неприятностей, давайте примем формулировку: «склад Маккехни сгорел». Объект, а не субъект — так будет куда ближе к сути.

— Ладно, теперь, когда его склад сгорел, у него останется еще меньше денег, чтобы вам платить, Я не понимаю, зачем вы это сделали — простите, переформулирую: я не понимаю, каким образом печальная потеря моим клиентом одного из складов может принести вам непосредственную выгоду.

— Отлично, мистер Даффи, — это я насчет вашей манеры выражаться, а не хода ваших мыслей.

— И что у него теперь осталось? Только один склад, набитый игрушками и различными прибамбасами. Это весь его капитал. Плюс офис, который он снимает. Вы можете его заставить, то есть он сам может решить смыться и, скажем, продать все вам. Но какой толк от сгоревшего склада кому бы то ни было?

И вдруг до Даффи дошло то, что должно было дойти давным-давно. Страховка. Ну, конечно, в ней-то и дело. Когда Даффи сам только начинал, он обычно говорил клиентам, что самая надежная защита — это страховка. Естественно, Маккехни застраховал свой товар. Следовательно, вместо того, чтобы каждые две недели вытягивать из Маккехни сотню фунтов, Эдди помогает ему ликвидировать половину капитала одним махом, сжигая один из складов. Маккехни получает страховку, Эдди требует всю сумму, скажем, под угрозой какой-нибудь страшной расправы. Эдди также соглашается взять на себя обязательства по аренде склада или того, что от него осталось, на довольно выгодных для себя условиях.

Единственная неувязка состояла в том, что склад под завязку был забит порнографией. Страховые компании вряд ли станут возмещать убытки по потере такой продукции. Значит, Маккехни никаких денег не получит. Нет: скорее всего, сообразил Даффи, только часть склада была занята порнухой. Маккехни, судя по всему, вел легальный бизнес для прикрытия. Так делает большинство. Тогда, в случае пожара на складе, он получал компенсацию от страховой компании за потерю легального товара. А затем — не без участия Эдди — подвергался преследованию со стороны полиции за пачки «Цветного оргазма». Таким образом, Маккехни в итоге отдавал наличные Эдди и одновременно получал пинок со стороны полиции. И все это стоило Эдди гроши. Если дело было задумано именно так — Мартофф умен, как черт. Но знал ли Эдди заранее, что именно лежит на складе? Недаром же его девиз: «Знание — сила». Даффи не сомневался — Эдди был в курсе.

Однако Даффи менее всего хотел, чтобы противник узнал о его догадках. Последняя надежда — до конца разыгрывать из себя хитрожопого умника.

— Может, вы решили что-то построить на месте этого склада?

Предположение прозвучало совершенно по-идиотски, и это понравилось Эдди — он усмехнулся себе под нос:

— Боюсь, мистер Даффи, вы плохо разбираетесь в бизнесе, — и продолжил снисходительно: — Возможно, в будущем я и захочу что-нибудь там построить, не исключено.

Эдди, похоже, над чем-то задумался. Он немного отпустил ручки гарроты, и проволока вокруг мошонки ослабла.

— Думаю, мне необходимо решить, что с вами делать, — наконец произнес он. — Отец всегда говорил мне в детстве, что решение, принятое второпях, обычно бывает неверным. Мне надо подумать насчет вас, Даффи. Вы, конечно, потерпите немного, — и крикнул: — Георгиу!

Дверь открылась, на пороге показался его пухлощекий рыжий помощник, Он улыбнулся Даффи:

— Все ищешь, где отлить?

Даффи отрицательно замотал головой.

— Проверь его вещи.

Георгиу обыскал одежду сыщика и ничего не обнаружил. Эдди аккуратно размотал гарроту и приказал Даффи одеться. Ника посетило смутное желание наброситься на обоих, но шансы были невелики. Они уменьшились, когда в комнату вошел Джегго.

— А, мистер Джегго, — обратился к нему Эдди, — тренировался посылки забирать?

Джегго злобно зыркнул и протянул наручники.

— Да, мистер Даффи, — посетовал Эдди. — Боюсь, нам придется надеть на вас наручники, чтобы перевести, ну, в общем, в другое место. Будьте так добры, заведите руки за спину.

Даффи последовал приказу. Джегго защелкнул наручники и крепко затянул, прошипев в ухо:

— Убью, сука.

— Джегго, — вмешался Георгиу, — надеюсь, ты не угрожаешь мистеру Даффи?

Джегго обернулся:

— Фараон в наручниках, — произнес он и расхохотался.

Даффи провели по коридору мимо остальных кабинок, затем вывели наружу через заднюю дверь. Даффи огляделся — пора было отказаться от ссутуленной походки завсегдатая подобных заведений, — пытаясь понять, куда его ведут: они пересекли двор, потом прошли садик, задний двор какого-то бара — видимо, «Герцога Гамильтона», — потом налево в ворота и в другой садик, на этот раз по дорожке, вымощенной плиткой, через кухню, вверх по лестнице. Даффи втолкнули в боковую комнату с тремя потрепанными креслами и столом посередине; на стене косо висел календарь с видом Озерного края.[17]

— Давно надо здесь мебель поменять, — заметил Эдди, — слишком мрачно. И освещение тоже. Надоело это казенное освещение, как везде, слышишь, Георгиу.

Помощник согласно кивнул и пихнул Даффи в кресло, потом вместе с Джегго занял оставшиеся два, а Мартофф вышел и закрыл за собой дверь. Джегго оказался прямо напротив Даффи и уставился на сыщика с выражением удовлетворенной мести. Даффи ощутил необходимость отдохнуть — после мучений в массажном салоне. Даже Джегго дразнить не хотелось. Да и вряд ли это было бы честно. Оба раза, когда они разговаривали, тот обнаружил крайне скудный словарный запас, ограниченный десятком слов, причем «сука» повторялось по меньшей мере пять раз.

Джегго неожиданно прервал размышления Даффи, проявив еще один аспект своих лингвистических познаний:

— Ты «норман»?[18]

Даффи не смотрел в его сторону и не обратил никакого внимания на реплику. Тогда Джегго медленно поднялся и пнул сыщика по ноге. После чего опустился в кресло и снова спросил:

— Ты «норман»?

Даффи вопросительно взглянул на Георгиу. Тот расплылся в улыбке — видимо, перенял эту манеру у босса.

— Придется тебе объяснить, — обратился он к Джегго.

— Ты «норман»? — опять повторил Джегго. — Как Норман Скотт? Ты педик? Ты ведь педик, да? А чо серьгу в ухо вставил, если не педик?

Даффи промолчал. Любой стандартный ответ казался в данной ситуации неуместным, а с заведенными назад руками, в наручниках, большого желания провоцировать Джегго на пинки по лодыжкам он не испытывал.

— Слышь, Георгиу, а коп-го у нас педик. Педика поймали. Ха-ха. — Впервые за время их недолгого знакомства Джегго выказывал признаки удовольствия. Он явно оживился — почти приятный собеседник. — Не хотел бы оказаться на твоем месте, псина. Мистер Эдди педиков не любит. Полицейских он тоже не особо жалует, но педиков — просто ненавидит. Наверняка что-то особенное для тебя придумал. Ха-ха.

Даффи не отвечал, пытаясь отвлечься от мысли о гарроте.

— Рассказать ему, Георгиу? Рассказать ему, что может выдумать мистер Эдди?

— Рассказывай, если хочешь, надо же как-то время убить.

— Некоторых козлов тоже надо убить, — Джегго, похоже, сворачивал на более привычную тему. Даффи ждал. Других вариантов не было.

— Помню, попался нам как-то один педик. Мы ему разрешили держать небольшой ресторанчик. Погорячились, конечно. И что он сделал? Нанял кучу педиков официантами. Весь район опошлил.

Даффи задумался над вопросом: как бы, интересно, поступил Джегго, если бы хотел что-нибудь облагородить.

— Ладно, думаем, пусть работает, пусть будет каждой твари по паре. Мистер Эдди тогда еще не шибко педиков гонял. И что происходит? Этот педик задерживает выплаты. Ну, мы, конечно, чуток подняли планку, раз он всех этих гомиков в район перетащил. В общем, он не платит, просит подождать. Ну мы пришли, пошумели. Немного, самую малость, правда, посетителей подраспугали. Они все как выбегут на улицу с воплями — как теперь, мол, суп с кружавчиков отстирывать. В конце концов, этот педик решил, что с него хватит, и просит Эдди выкупить у него лицензию обратно. Ну, Эдди ему нормальную цену предложил, немного, правда, место-то не шибко процветало, да и продавать он его не по доброй воле решил, так ведь? В общем, расстроился Эдди, ну, что эта часть бизнеса вот так уходит. Нашел он этого типа — красавчик такой, норвежец, кажется, моряк, — сунул ему пару десяток и послал в ресторан. Педик этот, хозяин заведения, так слюни и распустил, думает, вот повезло. И говорит себе: «Похоже, я сорвал банк».

Только он не знал того, что знал Эдди. Ну, угостил он этого норвежца за счет заведения, перемигнулся с ним и отвел к себе домой. Недели через три начал чесаться, потом мочиться стало больно, как бритву в член вставили. Пошел в клинику для гомиков и там выяснил, что у него такой сифак, какого там врачи много лет не видали. Да еще в трех местах.

Джегго явно радовался, даже фыркнул от удовольствия, что Даффи попался, а в конце добавил — на случай, если кто-то не понял:

— Не любит он педиков, мистер Эдди, ох, не любит.

— Неужели? — отозвался Даффи.

Еще какое-то время сидели молча, пока Эдди не просунул в дверь голову и не окликнул Георгиу:

— Развлеки тут пока мистера Даффи, Джегго.

Снова наступила тишина. Даффи надеялся, что в понимании Джегго развлекать означало оставить его в покое, наедине с собственными мыслями, но не тут-то было.

— Так сразу остальные истории с педиками и не вспомнишь, — снова начал он. — Помню только, как мистер Эдди пошутил над одним стукачом.

— Я не стукач, — заметил Даффи, в надежде логическим доводом закончить рассказ.

Джегго, похоже, рассердился; его прервали еще до того, как он приступил к повествованию.

— Но ты ведь легавый. — Интересно, они когда-нибудь запомнят, что он уже не полицейский. — Вы и стукачи — одно дерьмо.

Даффи не отреагировал.

— Был у нас один стукач, — заново начал свой рассказ Джегго, — а в нашем деле если мы кого и ненавидим, так это стукачей. Педиков мы сильно не любим, но стукачей — еще больше. Найти бы такого стукача, чтоб он был еще и педик… — Джегго мечтательно закатил глаза.

— В общем, попался нам один стукач. Ирландец. Славный парень, только стукач. Дал знать конкурентам про грузовик с книжками, которые нам кое-кто отправил. Не знаю, зачем он это сделал. Из-за денег, наверное. В общем, наши парни его забрали и привели к мистеру Эдди. Эдди это сильно не понравилось, могу тебе прямо сказать. То есть никто не стучит на Эдди — правило такое.

Только мистер Эдди с налету ничего делать не стал. Он подумать любит, прежде чем что-либо предпринять. Он у нас мыслитель, мистер Эдди-то. Пораскинул мозгами, приходит и отправляет меня за тюбиком суперклея, знаешь такой? Схватывает за секунду. На упаковке еще написано: держите подальше от детей, а то пальцы себе склеят — в больницу придется везти.

Купил я этот клей, и мы с мистером Эдди отправились к ирландцу. Тот уже в штаны от страха наложил, можешь себе представить. Мистер Эдди тщательно все продумал. Парень, конечно, порыпался малость, как увидел, что его ждет. Мистер Эдди намазал ему губы клеем, а он растянул обратно. Тогда мистер Эдди ему зубы передние клеем намазал и челюсти сдвинул.

Даффи поморщился. У Эдди, очевидно, были свои представления о том, как наказание должно соответствовать преступлению.

— А теперь самое интересное. Мистер Эдди хотел, чтобы ирландец понял, какую подлость совершил, ну, то есть, мы из-за него кучу книжек потеряли. Дело тут даже не в стукачестве, а в ущербе для бизнеса — вот на что мистер Эдди обиделся. А в грузовике том столько книжек было.

Вот, а парень этот был ирландец, как бы это выразиться, короче, не еврей, понимаешь, к чему я клоню? Завели мы его в комнату, а у него лицо так смешно перекошено, правда, в остальном все было нормально, ну, мы его малость прижали, а мистер Эдди — он любит, это, сам руку приложить — спускает этому Мику штаны. Потом оттягивает ему залупу и склеивает. Все, как на коробке написано — схватывает в секунду, двум слонам не разорвать, И так у него аккуратненько получилось, мы даже захихикали — не удержались. А Мик только смотрит вниз на себя. Пот с него так и полил, точно говорю.

Да только он не знал, что будет еще хуже. Мы ему руки завели назад, и в наручники — по-моему, те же самые, что на тебе, — и сняли ему штаны совсем, а потом отвели в другую комнату. Мистер Эдди все как следует продумал. В комнате ничего не было, одни книжки — ну, знаешь, журналы раскрытые везде накиданы. Как раз такие, которые в том грузовике были. Ну и заперли его там. Представляешь, куда ни повернется: везде сиськи-письки. А глаза постоянно закрывать не будешь. Даже если и закроешь, мысли-то не остановишь. Я так думаю, ему не очень понравилось. Если бы он там еще посидел — точно бы свихнулся. Но через день-два Эдди решил его отпустить. Посадил в машину и выкинул около больницы. Не думаю, чтобы он еще крысятничать пробовал.

Второй раз за вечер Даффи потянуло блевать. Дело было не в жестокости и не в безумии, а в жутковатой логике, лежавшей в основе действий этой компании. По этой логике жертву убеждают в том, что насилие, совершаемое над ней, имеет оправдание. Была еще одна причина, по которой Даффи хотелось проблеваться: вечер для него, похоже, был еще не закончен.

— Как себя чувствуете, мистер Даффи? — Эдди вернулся в комнату и склонился над Ником. — Джегго, ты его не обижал, надеюсь?

— Рассказал ему, что мы сделали с тем стукачом, Миком.

— Ах да, помню. Позвольте вас успокоить, мистер Даффи. Сегодня у нас, пожалуй, клея не будет. Но, надеюсь, у вас еще остались силы, так как вечер наш еще не подошел к концу.

Даффи вывели из комнаты в коридор. Пока шли вперед, Ник пытался запомнить пороги. В конце коридора ступили на ковер. Ковер и охотничьи гравюры. Даффи мельком рассмотрел одну из них: под деревом сидел деревенский джентльмен после утомительной утренней охоты; левым локтем он прижимал к колену мушкет с длинным стволом; один пес лежал у ног, второй наскакивал на правую ногу, еще не натешившись убийствами; на земле рядом с охотником небрежно валялась связка мертвых зайцев — художник изобразил их без кровавых ран, очень живописно. Даффи прочел в рамочке под гравюрой: «Охота на зайцев — La Chasse aux Lapines». Делали явно на экспорт, отметил про себя Даффи, совсем как нынешние порножурналы, в которых коротенькие тексты печатаются на четырех языках.

Миновав еще одну дверь, они оказались в просторной георгианской комнате. Сыщика подвели к дивану, не снимая наручников. Только он собрался сесть, как Эдди вдруг остановил его:

— Нет-нет, так сидеть будет неудобно. Мы их вам снова наденем, но спереди. Вы, конечно, не станете вырываться или делать всякие глупости.

— Можно запястья размять?

— Конечно. Но, думаю, мы сначала посадим вас на диван. Трудно выкинуть нечто неожиданное, когда сидишь.

Даффи посадили и окружили вплотную, прежде чем расстегнуть наручники. Ник потер запястья несколько минут, после чего протянул руки вперед.

— На этот раз так туго не надо, — распорядился Эдди. Джегго выглядел разочарованным. — Не Гудини же у нас тут, в конце концов.

Затем Эдди отослал Джегго и приказал Георгиу остаться. Даффи снова обвел глазами комнату, делая вид, что любуется обстановкой, а на самом деле отмечая расположение дверей и окон. Рамы были спрятаны за длинными, до пола, набивными шторами под цвет дивана и кресел. Медные светильники освещали комнату так, как Эдди, по-видимому, собирался осветить остальные помещения. Даффи в очередной раз подивился, что все это — изящные комнаты с претензией на стильность, гравюры, элегантные костюмы Эдди — существует на средства похотливых извращенцев, которые прижимаются к стеклянным окошечкам, на доходы от завываний овчарок и гула пылесосов, на деньги, вырученные за тысячи экземпляров «Тугого узла» и «Мегасисек». Но вслух изумления своего не выразил, только пробормотал:

— Очень мило.

— Действительно. Уже почти полночь, мистер Даффи, однако, боюсь, нам придется задержать вас еще ненадолго. На часик-другой. Вас, надеюсь, никто дома не ждет?

Даффи не ответил. Эдди наблюдал за ним из-за своего стола.

— Ваша частная жизнь, безусловно, не мое дело. И все-таки, смею думать, что большинство посетителей «Лампы Аладдина», по зрелом размышлении, скорее всего не торопятся к своим постоянным партнерам, используя самое нейтральное определение. Нам с Георгиу иногда приходится работать допоздна, как сегодня, хотя мы всегда стараемся предупредить наших жен заранее. Мы, конечно, сообщили им, что задержимся, но, естественно, до тех пор, пока вы не появились, мы не знали точно, сколько еще здесь пробудем. Однако бизнес есть бизнес. Кстати, мистер Даффи, вы отметили, насколько подходящее название я выбрал для «Лампы Аладдина»? Надеюсь, вы оценили мое остроумие.

Даффи, по правде говоря, об этом не думал. Вряд ли еще кто-то из клиентов над этим задумывался.

— А теперь, мистер Даффи, хочу быть с вами предельно откровенным. Надеюсь на ответную искренность с вашей стороны. Я, естественно, сильно огорчен бесцеремонностью, с которой вы проигнорировали совет убраться с моей территории. Но теперь, раз уж вы здесь, я бы хотел использовать эту возможность для небольшого обмена информацией. Мы предпочитаем регулярно обновлять наши файлы. Итак, вы ушли из полиции четыре года назад, это мы уже обсуждали. Чем вы с тех пор занимаетесь?

Даффи не знал, какими еще сведениями Эдди располагает кроме тех, что упомянул при прошлой встрече, поэтому решил играть в открытую, но в разумных пределах:

— Основал охранную фирму. Консультации по проверке сотрудников и все в таком духе.

— Понимаю. Вполне подходящая сфера. А чем еще занимаетесь?

— Объясняю, как установить оборудование для слежения, чтобы прекратить мелкое воровство.

— Может, как-нибудь и обратимся за советом. Сейчас-то посетители в магазинах тихие пошли — даже боятся сбежать, не заплатив. В этом у нас преимущество перед прочими видами бизнеса. А как у вас дела идут?

— Так себе. От сезона зависит. Рост преступности всегда нам на пользу.

— Ирония судьбы. Ваши доходы зависят от роста преступности, а мой бизнес зависит от дурацких законов и людского ханжества. Но ведь Маккехни обратился к вам совсем не за системой слежения.

— Нет, он хотел, чтобы я выяснил, кто его шантажирует.

— А почему он обратился к вам?

— Он знал, что я подрабатываю сыском на стороне, когда дела идут неважно. Меня ему рекомендовали.

— И вы выяснили, кто его шантажирует?

— Да. Вы.

— И вы ему об этом сказали?

— Естественно.

— И что вы ему посоветовали предпринять?

— Я сказал, что у него есть три варианта: отдать вам, что требуете, попробовать еще раз обратиться в полицию — вдруг в «Уэст-Сентрал» найдется честный полицейский, или поискать влиятельных друзей.

— Абсолютно разумный совет. И что он ответил?

— Сказал, что перезвонит.

— Перезвонил?

— Нет.

— Вы ему других вариантов не предлагали?

Даффи задумался. Неожиданно его посетило подозрение: вдруг у этого разговора есть свидетели — и он беспечно ответил:

— Сказал, что он всегда может попытаться убить вас, но предупредил, что это противозаконно.

— Очень хорошо, мистер Даффи. Рад, что вы ему на это указали. Было бы хуже, если бы он проникся ложными идеями. Вы не предлагали себя в качестве исполнителя?

— Нет, я предложил это в шутку.

— А Маккехни намекал, не отправится ли он на поиски влиятельных друзей?

— Нет.

— У него, по-вашему, есть такие друзья?

— Мне о них неизвестно. Вряд ли люди, облеченные властью, заинтересованы в дружбе с обанкротившимся импортером масок Кинг-Конга.

— Хорошо сказано, мистер Даффи. Итак, можете ли вы утверждать, что дело, для которого вас нанял Маккехни, доведено до конца?

— Думаю, да.

— Никаких недоделок? Укоров совести?

— Нет.

— Прекрасно, мистер Даффи. Похоже, вы были со мной крайне откровенны. Если уж на то пошло, откровенней, чем я предполагал. Скажу без обиняков, вы изрядно продвинулись в своем расследовании. Мне показалось, что вы поработали старательно и результативно. С того момента, как мы обнаружили ваше присутствие, вы не сделали ничего, что могло бы привлечь к вам ненужное внимание. Серьезно: первый раз, когда Георгиу показал мне вас на улице, я сказал, что вы похожи на обычного завсегдатая этих кварталов. Как бизнесмен я восхищен подобным профессионализмом.

Вы обнаружили разные факты и отчитались по полученной информации. Вы понимаете в малом масштабе, как я действую в крупном. Я, кажется, объяснил при нашей прошлой встрече свой девиз — что знание есть основа всякой власти. Следовательно, добытая вами информация может быть легко поглощена моей, куда более значительной по объему. И небольшая власть, обретенная в процессе расследования, будет сведена на нет значительно более сильной властью, которой располагаю я благодаря более тщательным изысканиям. Как выдумаете, почему великие люди всегда заводили огромные библиотеки? Они знали секрет власти.

Не смотрите на меня так, Даффи. Мои разговоры о великих людях не означают, что я тешу себя иллюзией собственного величия. Вам бы, я уверен, этого хотелось — конечно, так было бы куда проще для вашего ограниченного ума. Напротив, у меня нет претензий на величие. Я успешный бизнесмен с четко выраженными целями в бизнесе. И я приобретаю информацию, необходимую для осуществления этих целей.

Изложенные простым, облагороженным языком, взгляды Эдди казались такими разумными. Даффи не без усилия напомнил себе, что достижение «целей в бизнесе» включало в себя кидание керосинок в окна магазинов Ронни и раны, нанесенные Рози Маккехни ножом фирмы «Стенли». Оставалось также непонятным: посвящает его Эдди в свои секреты или даже не думает откровенничать.

— Возьмем ваш случай. Большинство бизнесменов в моей ситуации крайне враждебно отнеслись бы к вашему присутствию, к самому вашему существованию. Позволю себе предположить — любой местный бизнесмен средней руки на моем месте отреагировал бы довольно резко. Вы согласны?

— Зависит от того, насколько он умен, — ответил Даффи.

— Да бросьте вы, не пытайтесь мне польстить. Я уже принял окончательное решение на ваш счет, и вы не в состоянии заставить меня передумать. Нет, мы сейчас говорим в общих чертах. Так вот, обычный бизнесмен, заранее предупредив вас о необходимости держаться подальше от своей территории — как я это сделал всего лишь вчера — несомненно, расценил бы ваше возвращение как грубое оскорбление собственного мужского достоинства. Помимо этого он — заслуженно или незаслуженно — воспринял бы обнаруженные вами факты как угрозу собственной безопасности. Он, естественно, повел бы себя по отношению к вам крайне враждебно. Враждебность, в свою очередь, выразилась бы в насилии. И в некоторых случаях жажда насилия могла бы привести к вашей смерти.

Я не всегда являюсь противником подобных крайних мер при ведении дел. И если бы я принял подобное решение насчет вас, проблем с его выполнением не возникло бы: если вы вспомните, какую враждебность испытывает к вам Джегго, то наверняка согласитесь, что осуществить подобное действительно несложно. Что ж, этот вариант в вашем случае рассматривался, однако я решил выбрать иной сценарий. Зачем уничтожать, как я всегда говорю, когда можно устранить? Что толку гордиться своим знанием и не применить его в полной мере?

Неожиданно Эдди встал из-за стола и исчез за дверью в боковой комнате, той самой, где над дверью находилась небольшая коробка кремового цвета. Вернулся он с несколькими палками из плотного картона, присел рядом с Даффи на диван и похлопал по первой папке:

— С содержимым этой папки вы уже знакомы. — Эдди раскрыл ее, и Даффи увидел, что это досье на него. — Данные, как видите, мы обновили, — заметил Эдди, указывая на последний полароидный снимок — на нем Ник сидел на этом самом диване, держа в руке свой более ранний снимок из досье.

— Получилось довольно забавно, как вам кажется? Можно бы сделать еще один, как вы сидите сейчас и рассматриваете фото, на котором вы же смотрите на свое раннее фото. Как зеркала, установленные в ряд, так чтобы отражение повторялось бесконечно.

Эдди отложил досье Даффи и похлопал по остальным папкам:

— Вряд ли стоит показывать вам все материалы, но кое-что я вам покажу, чтобы раздразнить. — Он пролистал содержимое первой папки, и глазам Даффи предстала куча снимков Ронни. Эдди быстро просмотрел документы под фотографиями: отчеты, записи телефонных разговоров, фотокопии писем Ронни, набросанная от руки карта, фотографии Рене и нескольких других шлюх. По объему досье не уступало тем, что могли иметься на Ронни в «Уэст-Сентрал».

Эдди раскрыл вторую папку и хмыкнул. Ник взглянул на первый снимок и после небольшой паузы произнес: «О, Господи!». Эдди хмыкнул снова. На снимке была секретарша Маккехни. На ней не было ни серебряного креста, ни длинной юбки. На ней вообще не было юбки. И трусов. На ней вообще ничего не было. Прическа у девушки была совсем другая, а видок — хоть сейчас в пип-шоу.

— Из ваших? — поинтересовался Даффи.

— Секрет фирмы, — отреагировал Эдди. — Да это и неважно. Думаю, завтра как раз перед началом рабочего дня она вполне может подхватить тяжелую форму гриппа.

Мартофф раскрыл третью, самую толстую папку и произнес:

— А вот из этой, кроме фотографий, вам показывать ничего не стоит.

Даффи заглянул в папку.

Салливан! Смазанное фото: Салливан идет по улице. Салливан в шортах на каком-то, судя по всему, зарубежном пляже, кругом бизнесмены, тоже в шортах — ни одного лица, знакомого Даффи со времен службы в «Уэст-Сентрал» — и все поднимают бокалы, глядя в объектив. Салливан в ресторане с Эдди крайне недовольно оглядывается на неожиданную вспышку камеры случайного фотографа. Салливан, выглядящий значительно моложе — лет двадцать назад. А вот это уже интересно. Салливан под руку с девушкой, которая с виду только случайно могла не быть проституткой. Эдди захлопнул досье и перешел к следующему.

— А вот это вам вообще, наверное, не надо бы показывать, — Мартофф просто перевернул папку и продемонстрировал Даффи имя на корешке: Маккехни.

Он собрал папки и отнес их обратно в боковую комнату, затем вернулся к столу, поднял трубку с одного из телефонов и нажал кнопку:

— Готовы?.. Да… Хорошо… Две минуты. — Он посмотрел на Ника. — А теперь, мистер Даффи, вы сможете поразмыслить над только что увиденными кадрами и одновременно выяснить, в чем заключается разница между уничтожением и устранением.

На этот раз Даффи завязали глаза, повели назад тем же коридором, по которому притащили сюда, потом вниз по лестнице; его столько раз поворачивали кругом, что голова закружилась, потом провели еще немного, заставили подняться на несколько ступеней вверх, затем на улицу, опять в помещение, вдоль по коридору, мимо жаркого помещения и, наконец, оставили на ложе, по ощущениям напоминающем высокую кушетку. После чего подняли ему скованные наручниками руки над головой и завели назад, за шею (так вот почему они ослабили наручники в зеленой комнате?). Даффи услышал слабый щелчок и почувствовал, что не может пошевелить руками. Чьи-то руки сняли с него ботинки и носки, стянули штаны и трусы. Даффи лежал, не двигаясь — какой смысл вырываться, когда у тебя завязаны глаза, а руки за головой. Двое человек взяли его за ноги, раздвинули их в стороны и привязали за щиколотки. Даффи ощутил себя беспомощным, незащищенным, чувство было такое, будто его сейчас кастрируют.

В следующее мгновение они просто разрезали одежду выше пояса — ножницы защелкали вдоль рукавов к воротнику, и куртка, разрезанная на три части, упала на пол. Рубашку сняли таким же способом. Даффи остался лежать привязанный к кушетке, полностью обнаженный. Кто-то прикрыл веревки на щиколотках полотенцами. Мысли крутились в бешеном вихре. И все этого время никто не произнес ни слова, из-за чего беспомощность стала только мучительней.

Следующий акт показался еще более странным. Рядом запахло чем-то сладким, после чего на живот вылили какую-то жидкость и чья-то рука принялась нежно втирать масло в область живота. Потом к первой руке присоединилась вторая, стала размазывать масло по груди. Вскоре еще одна пара рук начала массировать ноги. То и дело Ник ощущал нежное прикосновение женской груди. А потом произошло нечто отличное от предыдущего сеанса массажа в «Лампе Аладдина»: губы мягко обхватили его член и принялись сосать.

Если бы тело подчинялось приказаниям разума, он бы заставил свой член остаться в состоянии маленького сморщенного стручка, каким тот и был до настоящего момента. Однако тело так своевольно, капризно, непослушно. Даффи знал это по опыту ночей, проведенных с Кэрол: сколько раз он разражался потоком ругательств в сторону неподатливой плоти! А сейчас, несмотря на страх, охвативший сознание, тело расслабилось. По мере того как нежные руки втирали масло в член, он напрягался и вставал. Соски мягко скользнули по его груди и исчезли. Его член обрабатывали с профессиональной уверенностью. Даффи почувствовал чье-то тело между ног — видимо, девушка, которая прежде массировала ему грудь, опустилась на колени. Тишину не нарушало ничто, кроме мягкого скольжения рук по умащенной коже. Даффи ощутил новое прикосновение в области паха — и мир неожиданно вырвался из темноты и тишины в область света и звуков.

Когда с глаз сняли повязку, Даффи потребовалось секунд пять, чтобы понять, что они с ним сотворили. А за пять секунд полароид, оснащенный специальным механизмом, может сделать полдюжины снимков. Следующие шесть фотографий вряд ли обладали ценностью для Эдди, так как Даффи издал разъяренный вопль, лицо его исказилось, и Джегго пришлось с силой дать ему в ухо, чтобы заткнуть. Но первые шесть снимков с белокурым ангелоподобным семилетним мальчиком, схватившим Даффи за возбужденный член, и самим Даффи, с руками, скрещенными за головой, в позе сибарита, смотрящего в объектив с безмятежным выражением удовольствия, — эти шесть снимков вполне подходили для целей Эдди.

Даффи развязали и приказали собрать одежду. Он натянул брюки, ботинки и изрезанную рубашку, сложил вместе куски куртки. Его вытолкали через боковую дверь прямо на Фрит-стрит. По лицу Ника текли слезы. Проезжавшее мимо такси проигнорировало рыдающее пугало, слишком похожее на обычного пьянчужку из Сохо. Живот сводило от тошноты. Даффи поплелся домой.