Далекие небеса

Одиннадцатая глава

Я делю свою жизнь на период без Алисы, и будущее, в котором есть только она. Двадцать три года я жил так, как считал нужным. Сам по себе. Пожалуй, только женщина, воспитавшая меня, являлась исключением. Ради неё я был готов на многое. Но все равно Джонатан Уилсон оставался тем еще говнюком. Даже в детстве отхватывал исключительно за свой упрямый характер и нежелание принимать чужие правила. А потом мне на голову свалился неожиданный родной отец, вместо ненавистного, как оказалось, неродного. Отец, который перечеркнул всю жизнь и которого сто лет бы не видеть. Я с прежним-то еле уживался. Итон... Это отдельная история. Лет в десять меня спросили, хотел бы я сестричку или братика. Ну, знаете, взрослые страсть как любят подобные тупые вопросы. Вообще-то в данный момент у ребенка только одна цель, чтоб его велик был круче, чем соседский, и чтоб предки не нашли заначку первых сигарет в гараже. Не помню, кто именно блеснул умом. По-моему, один из партнёров Уилсона-старшего. В ответ я категорично заявил, что такой радости мне не надо. Уж тем более, ничего подобного не ожидалось спустя столько лет, когда, если выражаться образно, велик сменила крутая тачка. Но сейчас, глядя на Деринга, который постоянно раздражал меня, и в школе, и в университете, я чувствовал странную боль. Не зря говорят, кровь не водица. И уж тем более, совсем не было желания признавать его жертву. Я понимаю, он, типа, закрыл меня собой, но, твою мать, разве об этом его просили? И зачем? Почему? Мы ненавидели друг друга, сколько я себя помню. Что за внезапная самоубийственная жертвенность? Скотина, блин, даже здесь все мне назло творит, чтоб я потом жил и мучился чувством вины. Вот, мол, Джонни, ты был таким козлом, доставал парня, который пожертвовал собой ради тебя. Еще сниться, чего доброго, начнет, безвозвратно пробуждая мою совесть. Но... отчего же так безысходно больно...

Я стоял рядом с парнем, который по нелепому стечению обстоятельств и в результате хитрожопости папаши – иуды оказался моим братом. Он умирал, а я совсем ничего не мог изменить. Алиса сплела наши руки, крепко сжав тонкими пальцами мою ладонь.

– Джонни… Мы ничего не сможем изменить. Свинцовый кол пробил его грудную клетку. Концентрация металла стопроцентная, поэтому ты даже вынуть его не сможешь.

И вдруг меня накрыло бешенство, дикая злость на всех. На Князя, который закрутился и забрехался в своих интригах. На бабку Принцессы, которая то ли померла, то ли издевается над нами, посмеиваясь в сторонке. На всех атлантов вместе взятых, которые ухитрились утопить к чертям собачьим целый континент. На друидов, про которых вообще ни хрена не знаю, но сто процентов и они сволочи. даже на мать Алисы, которая, похоже, просто сошла с ума. Так захотелось послать все, куда подальше, но еще больше, взять Деринга за плечи, тряхнуть, что есть сил и двинуть в ухо, чтоб больше он не изображал героя-спасителя.

Я поднял Олли, сидевшую рядом с телом Итона, и подпихнул ее к Принцессе. Мы до этого аккуратно уложили Деринга на пол, когда поняли, что он еле-еле дышит, с каждой секундой, увеличивая промежуток между вдохом и выдохом. Встал на колени, приподнял его, словно усаживая, а потом прислонился своим лбом к его голове.

И очень, очень, очень сильно постарался ворваться в его мозг. Прямо, что говорится, с пинка. Как там Алиса учила… Я способен подсоединиться ко всему, что есть в окружающем меня мире, слиться с каждой его частицей, стать воздухом, водой, землей, кем угодно, если мне так нужно. Я – сверхсущество, я могу то, что не снилось даже богам. Я хочу, чтоб этот гребаный кол вышел из человеческого тела. Сам. Чтоб он медленно двинулся в обратную сторону, позволяя разорванным и искалеченным тканям срастаться обратно. Я желаю, чтоб клетки организма лежащего передо мной парня, сами начали свое восстановление. Я вижу эту мозаику человеческого тела и медленно собираю ее, словно большой сложный пазл, но точно знаю, все получится.

Меня так накрывала вся эта бушующая в сознании стихия, что перед глазами стояла какая-то мутная пелена и я практически ничего вокруг не замечал, пока не почувствовал снова руку Принцессы.

– Джонни, – ее шепот звучал испуганно и, я бы даже сказал истерично, что безоговорочно свидетельствовало о панике Алисы, – Это ненормально… Так не должно быть…

Я сосредоточился, пару раз помотал головой и смог, наконец, сфокусировать взгляд. Итон, по–прежнему, полусидел с помощью моих рук, которые крепко его держали за плечи, но… рядом валялся свинцовый кол, а Деринг дышал ровно и без перерывов.

Оливия смотрела на меня, широко открыв рот.

– Уилсон, ты гребаный волшебник, что ли? Ты как вообще смог?

Повернулся к Алисе, пытаясь найти ответ у нее, но девчонка была столь же ошарашена, как и мы все.

– Ты исцелил его. И вынул свинец из тела. Это невозможно, но я вижу своими глазами. Джонни… Ты понимаешь, чем больше твоя сила, тем быстрее ты сойдешь с ума, и тебя отправят в Пустошь. Понимаешь? Ты сейчас сделал еще один огромный шаг на пути к этому. Такие скачки возможностей, такие резкие, насильственные соединения нейронов не проходят бесследно...

Я смотрел на свою Принцессу, в глазах которой стояли слезы, готовые вот-вот скользнуть на ресницы и скатиться по щекам ее красивого, так любимого мной лица, но при этом очень ясно осознавал одну вещь.

– Все равно поступил бы так же еще раз, даже, если бы мне предложили вернуться на десять минут назад. Ты ведь это тоже понимаешь?

Она молча кивнула головой, а потом, не выдержав, все же заплакала, прижавшись носом к моей груди. Рыжая тоже подхрюкивала, но упорно сдерживала свои всхлипы, потому что в силу характера просто не могла показать слабость окружающим. Даже маленькой соплячкой Олли никогда не плакала прилюдно. Сегодня было исключение из правил, когда она, испугавшись за жизнь Итона, почти что рыдала над ним

– Ну, все? Наобнимались?

Оливия встала на ноги и растолкала нас с Принцессой в разные стороны.

– Значит так, Джонни аккуратно выносит Итона в машину, а мы с Эдельман за руки и за ноги тащим ее ненормальную мать. Нужно только связать её, а то, блин, устроит нам еще какой-нибудь несчастный случай, а для моей психики трагедий, как и чудес, на сегодня достаточно. Тут еще надо приучить себя к мысли, что мой друг то ли Будда прозревший, то ли… –– Оливия закатила глаза кверху, – Прости, господи, на твое место он не претендует. По крайне мере, я на это надеюсь. Хотя… Из воды вино… По-моему, весьма было бы удобно.

– Заткнись уже,– беззлобно бросила Рыжей Принцесса.

Я осторожно поднял Деринга на руки, и, стараясь особо его не теребить, понес к выходу. Тачку мы бросили у самых дверей, что оказалось весьма кстати. Алиса забежала вперед и открыла мне дверь заднего сиденья, помогая расположить парня так, чтоб все его части тела находились в покое. Мы даже голову немного приподняли, устроив ее на мою свернутую куртку. Я на секунду задержал взгляд в том месте, где был кол. Ничего. Абсолютно ровная гладкая кожа. Даже самому стало жутко. Похоже, Джонни, ты скоро превратишься в окончательного психа такими темпами. Вспомнились те, кого мы встретили в Пустоши. Да уж... Перспектива так себе...

Принцесса будто прочла эти мысли. Она прислонилась лбом к моей напряженной спине и обняла, сцепив руки у меня на животе.

– Не бойся, – ее голос звучал глухо и как-то обреченно, – Мне самой, правда, страшно. Мы с тобой словно два олуха, которые случайно свалились в бурную горную реку, а теперь мотыляет нас от берега к берегу, не выбраться. Ты только одно знай, что бы ни было, как бы не развивалось твое сумасшествие, чем бы не закончилась наша абсолютно фантастическая вылазка за непонятными божественными камнями, я всегда буду с тобой. Везде, куда бы нас не закинуло. Если тебе нужно будет отправится в Ад, я все равно пойду рядом.

Молча взял ее руки, дарившие своими объятиями чувство настоящей, бесконечной поддержки, прижал пальцы к своим губам и несколько секунд просто стоял, позволяя своей женщине почувствовать, насколько я ей благодарен, и насколько сильно я ее люблю.

– Меня сейчас стошнит от ваших розовых ванильных слюней, – предупредила Рыжая, забираясь на краешек сидения, чтоб не побеспокоить Деринга.

Я сел за руль, а Принцесса пристроилась рядом. Следуя нашей договоренности с Анной, мы двинулись к «Белладжио». Если все нормально, то блондинка вместе с Майком должны ждать нас в номере. Под словом «нормально» подразумевалось, что враги повержены, а злые люди наказаны. Если же по приезду мы не найдем тетушку или Престона, или их обоих, тогда придется отправляться на поиски по тому адресу, что неизвестный шантажист скидывал Анне.

Правда, нам каким-то образом предстояло доставить Итона в номер. Зрелище, могу сказать, вышло еще то. Я, словно полупокер, нес на руках симпатичного бледного парня, который внешним видом напоминал то ли пьяного, то ли потерявшего сознание, но, судя по его измочаленной одежде, однозначно проигравшегося в пух и прах. То что он просто-напросто немножко умер, никому и в голову не пришло бы. Следом семенили две зареванные красотки, которые, вообще не понятно с какого боку были в этой ситуации. Администратор у ресепшена провожала нас взглядом до самого лифта. Но промолчала. Все же деньги позволяют многое. Хотя было заметно, как девочку разрывает на части любопытство, требующее выяснить, что за драма разворачивается на ее глазах. Дальше – сложнее. Выбираясь из того полуразрушенного дома, мы, исключительно в целях безопасности, были вынуждены связать руки матери Алисы и спрятать ее в багажник. Ужасно, конечно, поступать так с родительницей будущей супруги при первой же встрече, но успокаивала мысль, что во-первых, она без сознания, а во-вторых, багажник у меня в тачке большой и просторный. Оправдание, конечно, так себе, но на безрыбье, как говорится…

Итона мы еще смогли более-менее прилично траспортировать в номер. А вот насчет Александры возникала проблема. Как не тащи связанную женщину у которой, к тому же, виднеется приличный синяк на скуле от моего кулака, и наблюдается совершенно непотребный, расхристанный и помятый вид, это будет все равно слишком заметно.

Пришлось разработать целый план. Олли с Алисой отвлекали администратора таким первостатейным бредом, что та на второй минуте их беседы вообще перестала славливаться с реальностью, а я, придерживая дамочку за талию и уложив ее голову себе на плечо, чтоб не особо нервировать посетителей, хотя в Вегасе народ видал и не такое, мелкими перебежками двигался к служебной лестнице, а потом пёр будущую нашу мать на себе до восьмого этажа пешком.

Удивительно, но все получилось. Идиотские планы всегда по результату самые надежные.

Едва мы разложили на кровати Итона и Александру, в номер ворвалась злая Анна, лохматая и красная от жары, а следом топал счастливый Майк, которому сейчас вообще было все равно где находиться, лишь бы рядом со своей возлюбленной пассией.

– Ну, что? – блондинка кинулась было к нам, но тут увидела за распахнутой дверью спальни сестру, лежавшую на кровати прямо в грязной мятой одежде, – Алекс... Боже мой... Это и правда она!

Тетушка подскочила к человеку, которого вообще-то много лет считала мертвым и вдруг со всей силы принялась трясти ее за плечи, даже пару раз отвесила весьма звонкую пощечину.

– Очнись, сволочь, такая! Я тебя собственными ручками хоронила, а ты все это время прохлаждалась черт знает где! Проснись, говорю, пока я тебя уже наверняка не прибила.

Мать Алисы застонала и открыла глаза, изумленно рассматривая блондинку, которая вроде как материлась, но в то же время ревела, совершенно некрасиво размазывая слезы по лицу.

– Анна... Анна? Это правда ты?!

– Охренеть. Ее она, значит, помнит, а родную дочь чуть не прибила. Хотя... Точно все Эдельман шизанутые, – пробормотала Оливия себе под нос.

Я посмотрел на Принцессу. Девчонка стояла, вытянувшись в струнку, с абсолютно безэмоциональным выражением лица. Но я точно знал, насколько ей сейчас погано.