Далекие острова. Трилогия (СИ)

Далекие острова. В чужих краях

Самодельные факелы давали мало света. На заброшенном складе было холодно и сыро, сверху с потолка падали тяжелые ледяные капли. Чтобы добраться сюда, нам с Халом пришлось, почти в полной темноте, долго плыть по узкому тоннелю. Капитан светил потайным фонарем, а я отталкивался веслом от каменных стен, направляя лодку. Центральные острова были пронизаны системой потайных тоннелей и подземных рек. Знали о ней только сотрудники секретной службы и, конечно, контрабандисты. Последние два года я много времени проводил в подобных местах. Трудно было поверить в то, что заброшенные причалы, затопленные штольни, в которых прятали товар, и потайные гроты, станут для меня, бывшего высокопоставленного офицера Содружества Свободных Островов, родным домом.

В неровном свете факелов, мы перетаскивали на судно контрабандный груз и наши тени, словно летучие мыши, метались по стенам тоннеля.

— Пошевеливайтесь, Бур, — ворчал Хал, — медлить нельзя.

Мы с капитаном, с трудом, тащили по проходу длинный деревянный ящик.

Он был последним из партии и наверно от этого казался самым тяжелым. Девять ящиков мы уже погрузили в старый рыбачий баркас. В этот раз Хал задумал, что-то совершенно секретное и вместо собственной яхты пригнал старую, неприметную посудину.

— Давайте передохнем, — сказал я, — не могу больше.

Мы опустили ящик на каменный пол и уселись сверху.

Капитан достал из кармана пачку папирос и протянул мне.

— Нет, спасибо, — я покачал головой, — не хочу.

Хал закурил.

— Надо было помощников нанять, — сказал я.

Ящики были очень тяжелые и к концу погрузки я совершенно выбился из сил.

— Нельзя. Никто кроме нас не должен знать об этом грузе. Зато, если выгорит, — Хал потер переносицу, — год можем не работать.

— Так и не скажете, что в них, — спросил я, легонько стукнув по крышке.

— Вы, что маленький, — удивился Хал, — никогда раньше таких ящиков не видели? Оружие мы грузим, что же еще.

Я присвистнул.

— Поэтому попадаться нам никак нельзя. Если накроют, придется отстреливаться. Револьвер, что я на днях принес, с Вами?

Вместо ответа я достал из кармана старый армейский Ройс и сунул ему под нос.

— Хорошо, я тоже вооружен.

Еще каких-нибудь три года назад я пришел бы в ужас от одной мысли, что мне, возможно, придется вступить в перестрелку с ночной стражей, но сейчас я был совершенно спокоен.

— Вставайте, — сказал Хал и выбросил окурок в темноту, — надо заканчивать.

Мы с трудом дотащили ящик до причала и решили немного отдышаться перед погрузкой.

Неожиданно, с воды, нас ослепило мощным прожектором и чей-то голос рявкнул, — всем оставаться на своих местах! Сопротивление бесполезно!

Грозное эхо отразилось от стен и пошло гулять по тоннелю.

Хал застыл с открытым ртом, а я скатился с ящика, достал револьвер и высунулся, стараясь разглядеть людей на катере.

— Сдавайтесь, а то откроем огонь!

— Бросьте револьвер, — прошипел Хал, от его боевого задора не осталось и следа, — бросьте.

— Сдаемся, — закричал он, — не стреляйте!

Я отбросил револьвер в сторону, он ударился о каменный пол и соскользнул в темную воду. И хорошо. Хал мог раздобыть его, где угодно, и мне совершенно не хотелось, чтобы на следствии выяснилось, что за этим оружием тянется кровавый след.

Катер медленно подходил к берегу.

— Мы ничего не знаем о грузе, — тихо, чтобы услышал только я, сказал Хал, — нас наняли доставить его на один из островов. Мы просто курьеры.

Борт катера чиркнул по камню и один из стражников спрыгнул на причал.

После допроса нас отвели в камеру. В узком, вытянутом помещении было сыро, от спертого тяжелого воздуха кружилась голова. Мне показалось, что наши ответы мало интересовали лейтенанта городской стражи. Все, что мы могли сказать в свое оправдание, ему было известно наперед.

— Сдали нас, это точно, — сказал Хал, когда за нами захлопнулась тяжелая дверь, — они все знали заранее и специально дали нам погрузить ящики, чтобы самим не возиться.

— Да, какая теперь разница, — сказал я, подтянул галифе и опустился на скамейку.

При аресте у нас отобрали ремни, поэтому штаны все время норовили съехать вниз.

Похоже в этот раз мы крепко влипли. За контрабанду оружия можно было получить лет десять каторжных работ. Конечно у Хала были определенные связи и, возможно, в другой ситуации, мы смогли бы откупиться, в последние годы коррупция рассвела буйным цветом, но сейчас у нас это вряд ли получиться.

Я прислонился к стене и закрыл глаза.

Когда два года назад Хал навестил меня на острове Хос и предложил заняться контрабандой, я был на грани самоубийства. Эн давно развелась со мной, жила в столице и была счастлива с новым мужем, дети выросли и разъехались кто-куда. Тэм не послушался родителей и подавать документы в университет не стал. Он поступил в юнкерское училище, потом закончил курсы младших командиров и отправился на один из северных островов служить в чине штаб-сержанта. Три года назад ему присвоили звание моринер-лейтенанта. Ада вышла замуж и переехала на другой остров. Молодожены обосновались далеко на востоке, поэтому мои письма шли месяцами и часто не удостаивались ответа. Я жил с семьей брата, перебивался случайными заработками и всерьез подумывал о том, чтобы приставить к виску абордажный пистолет.

Нас еще три раза вызывали на допрос, вместе и по одиночке. Вопросы задавали одни и те же, не били и не угрожали. Я подумал, что следователя вообще не волнуют наши ответы, казалось он чего-то ждал и поэтому не брался за нас всерьез.

Целыми днями мы сидели или лежали на лавках, или меряли шагами свою темницу. Курево закончилось в первый же день, а новых папирос раздобыть было негде. Хал попробовал было договориться с надзирателем, но из этого ничего не получилось.

На четвертый день нас перевели в другую камеру. Она была просторней, вместо глухой двери здесь была решетка и караульный мог круглосуточно наблюдать за нами. Хала это раздражало, и он часто затевал бессмысленную перепалку со стражником. Я впал в какое-то странное оцепенение, казалось все, что происходило, не имело ко мне никакого отношения. Арест, предстоящий суд и наказание совершенно не занимали меня.

Кормили три раза в день. Еда была невкусной, зато ее было много. В обед нам наливали полный котелок жидкого супа, на ужин давали, выловленные из него же водоросли, а на завтрак остатки того-же вчерашнего супа.

На пятый день к нам пришел посетитель. Когда в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги, я лежал на лавке и дремал. Надзиратели ходили по-другому, обычно они никуда не спешили, к тому же звук от топота тяжелых, кованных сапог был совсем другой. Эти шаги были легкие, словно к нашей камере шла женщина или человек маленького роста. Я сел и уставился на решетку.

— Кажется, к нам посетитель.

Хал встрепенулся и тоже сел.

Газовый рожок мигнул, и я увидел у решетки, какого-то человека в пальто и широкополой шляпе. Последнее время зрение стало меня подводить, поэтому я наклонился вперед и прищурился, разглядывая незнакомца.

— Идиоты, — услышал я знакомый голос, — жалкие старые идиоты.

Перед дверью нашей камеры стоял капитан Рок. Он сильно высох и постарел, но вид все еще имел бравый.

— Старые, глупые идиоты, — повторил он, развернулся на каблуках и ушел.

— Кажется это был Рок? — удивленно спросил Хал.

За последние 13 лет я видел старых знакомых всего два раза. Однажды ко мне заехал в гости доктор Пор, он проходил мимо острова Хос на торговом судне и воспользовался короткой остановкой, чтобы меня навестить. В другой раз, на причале, я случайно столкнулся с лейтенантом Хотом. Он переезжал вместе с семьей к новому месту службы. Мы коротко поговорили в ожидании парохода, выпили по кружке пива и расстались хорошими друзьями.

Доктор Сол прислал мне два письма. В одном поздравлял с Новым годом, в другом изливал на меня, какую-то миссионерскую белиберду. На второе письмо я не ответил.

Все эти годы я получал весточки от Хала. Писать он не любил, поэтому просто присылал мне открытки с подписью. Я отвечал тем же. Когда два года назад, грязный и окровавленный, он постучал в мою дверь и попросил о помощи, я ни минуты не колебался. Неделю он отлеживался на моем диване, а потом мы вместе вышли в море.

Появление капитана Рока вывело меня из состояния полной прострации. Всякий раз, когда этот человек возникал в моей жизни, обязательно происходило что-нибудь интересное. Мы долго обсуждали с Халом этот неожиданный визит, но так и не пришли к единому мнению. Капитан считал, что разведчик здесь оказался случайно, например, зашел в тюрьму по своим гнусным секретным делам, я же считал, что Рок специально разыскивал нас.

Прошло еще два дня. Жизнь в камере становилась невыносимой. В дальнем походе нетрудно мириться с недостатками друг друга. На корабле всегда есть возможность, хотя бы не на долго, закрыться в собственной каюте. Но здесь, в четырех стенах, совершенно некуда было деваться от недовольного ворчания Хала и бесконечных жалоб на отсутствие табака и выпивки. К тому же, не особенно аккуратный от природы, капитан пренебрегал элементарными средствами гигиены, поэтому я даже обрадовался, когда нас обоих вызвали на допрос. Визит к следователю был единственной возможностью глотнуть свежего воздуха.

Конвоир открыл решетку и провел нас на второй этаж. Охрана была усилена, в коридоре дежурили вооруженные стражники, но в любом случае, о побеге мы не думали. Нас провели в комнату следователя и оставили одних. Хал сразу прошел к столу, взял из пепельницы окурок и закурил.

— Перестаньте, капитан, — сказал я, — это отвратительно.

— Бросьте, Бур, — ответил он, жадно затягиваясь, — бесчеловечно держать курящего человека без табака. Я воспринимаю это, как пытку, как ущемление личных прав и свобод. К тому же я не брезглив.

Минут через пять открылась дверь и в комнату вошел капитан Рок. На нем было все то же, видавшее виды, потертое пальто, шляпу он держал в руке. Сейчас, при дневном свете, мне удалось лучше рассмотреть старого знакомого, разведчик полысел и казалось стал меньше ростом.

— Добрый день, господа, — сказал он.

— Здравствуйте, Рок. Рады Вас видеть, — ответил я за двоих.

— Долго говорить не будем, — сказал капитан, — как Вы здесь оказались я знаю. Вы понимаете, чем эта история может для Вас закончится?

— Понимаем, — сказал я.

— Хорошо, — Рок достал из кармана какую-то бумагу и сунул мне под нос, — подпишите это. Только быстро, времени на раздумья у Вас нет.

Терять нам с Халом было нечего, поэтому я взял перо, обмакнул его в чернильницу и, не глядя, подписал документ. Хал сделал тоже самое.

Рок сразу свернул бумагу и убрал в карман.

Через несколько минут вошел следователь. Казалось, он совсем не обрадовался присутствию Рока, не поздоровался и недовольно поджал губы.

— Итак, господа, — сказал он, обращаясь к нам с капитаном, — я считаю, что Вы обычные контрабандисты, о чем составлена соответствующая бумага. Я буду рекомендовать суду отправить Вас на каторжные работы сроком на 12 лет, в виду особой опасности Вашего груза.

Чиновник на мгновение замолчал и обвел нас суровым взглядом.

— Вот этот господин, — следователь указал на Рока, — утверждает, что на самом деле Вы секретные агенты, которые под видом контрабандистов участвовали в операции. Вот только никаких доказательств он привести не может. Итак, скажите по совести, Вы действительно агенты?

— Да, — соврал я.

— А, Вы, — спросил он у Хала.

— Разумеется.

— Значит мне стоит поверить Вам на слово? — следователь усмехнулся.

Он явно издевался над нами. В этом не было ничего удивительного, для него мы обычные арестанты, контрабандисты, пойманные с поличным, но Рок совсем другое дело. Никто из военных никогда не позволил бы себе такого тона в присутствии офицера разведки. Сытая жизнь без войны создавала у обывателя иллюзию прочного мира, в котором все понятно, незыблемо и предсказуемо. Репрессии, жесткий контроль секретных служб и быстрые расправы с саботажниками давно ушли в прошлое. Видимо, следователь считал себя здесь полновластным хозяином. Зная Рока много лет, я догадывался, что заносчивого дознавателя ждет неприятный сюрприз.

— Нет нужды, — резко сказал Рок, достал из кармана, только что подписанную нами бумагу, и протянул ее следователю, — этот документ подтверждает наши слова.

Тот внимательно прочитал соглашение, и даже осмотрел его со всех сторон.

— Странно, — сказал чиновник, — кажется здесь даже чернила еще не высохли. Неужели Вы думаете, что я выпущу из-под стражи закоренелых преступников на основании сомнительной бумажки? Придется отправить официальный запрос.

Рок скрипнул зубами.

— Сколько придется ждать ответ?

Следователь улыбнулся.

— Недели две-три. Но ведь Вашим друзьям, все-равно, некуда спешить.

Для Рока это было уже слишком. Я видел, как капитан побледнел. Он сделал

шаг вперед и, оказавшись вплотную к следователю, неожиданно рявкнул.

— Ты мне спектакли тут будешь разыгрывать, чиновничья морда!?

Хорошо, что прямо за дознавателем стоял стул, потому что, не ожидая такого напора, бедолага отшатнулся и сел.

— Тебе, что надо персональный приказ из адмиралтейства?! Зажрались тут! Заигрались в начальников!

— Позвольте, — попробовал протестовать следователь.

— Молчать! — оборвал его капитан.

— Вот бумага со всеми печатями, — Рок сунул ему под нос документы, — вот мой рапорт и расписка в том, что я, под свою ответственность, забираю этих людей. Хочешь поспорить?! Хочешь посоревноваться в остроумии?!

Дверь приоткрылась, мелькнуло взволнованное лицо дежурного.

— Господин следователь, у Вас все в порядке?

— Дверь закрой, — прорычал Рок, — работает секретная служба!

Следователь сидел совершенно красный, даже уши налились кровью и сверкали словно фонари. Он далеко продвинулся по службе, имел серьезных покровителей и никогда, никому не позволял говорить с собой в таком тоне. К тому же чиновник был около двух метров ростом, а разведчик не доставал ему даже до груди. Но сейчас, этот властный, уверенный в себе мужчина, совершенно растерялся. Впервые в жизни он столкнулся с таким бешенным напором. В его голове, сами собой, всплыли рассказы сослуживцев о том, как свирепствовали во время войны секретные службы. От страха у чиновника свело челюсть и по спине побежали ледяные мурашки.

Рок, какое-то время пожирал несчастного глазами, потом выдохнул и сделал шаг назад.

— Значит так, — уже совершенно другим тоном сказал он, — этих людей я забираю. Вот оформленные бумаги. Прошу выписать пропуск и не чинить препятствий. В противном случае о Вашем поведении будет доложено куда следует.

Дежурный вернул нам, конфискованные при аресте, вещи. Хал даже получил обратно свой револьвер, правда без патронов. Пока мы расписывались в журнале и оформляли документы, Рок поймал извозчика.

Прямо из тюрьмы мы отправились на пристань. Сначала я подумал, что мы сразу сядем на какой-нибудь корабль, но пролетка остановилась у неприметной гостиницы.

— Вам нужно помыться и привести себя в порядок, — сказал Рок, брезгливо морща нос, — на Ваше имя уже заказан номер. Жду Вас через час в ресторане, напротив.

Первым делом Хал побежал за папиросами, а я отправился принять ванну. Гостиница оказалась вполне приличной, хотя, после тюремной камеры, меня бы устроила любая. Лежа в горячей воде, я слышал, как хлопнула дверь, как Хал бродил по номеру и что-то напевал. Пока я мылся, он заказал нам кофе.

В ресторане тихо играл граммофон, официанты скучали, для приличной публики было еще слишком рано. Мы заняли столик в углу, выбрали горячее и напитки. После тюремной баланды слышать запахи, доносящиеся из кухни было невыносимо. Хал заказал такое количество еды, что казалось к нам должна была присоединиться большая компания. Соскучившись по выпивке, он попросил принести дорогой коньяк. Денег у нас с собой было мало, но Рок, опрометчиво, пообещал оплатить счет. Услышав сумму заказа, он досадливо крякнул.

— Вы спасли нас от каторги, Вы великодушный человек, — говорил Хал с набитым ртом, — я никогда Вам этого не забуду.

От еды и коньяка он порозовел и вид имел самый благодушный.

— Ничего, — ответил Рок, он ел мало, но пил с удовольствием, — отработаете.

— Как? — насторожился Хал.

— Я помог Вам не из чувства сострадания, — капитан улыбнулся, — Бур подтвердит, что меня не стоит подозревать в излишнем человеколюбии и альтруизме.

Я согласно кивнул.

— Есть дело господа, — продолжал он, — собственно дело к Вам, Бур, но я почему-то подумал, что, если не вытащу заодно и Вашего приятеля, Вы вряд ли согласитесь мне помогать.

Рок выпил, налил себе еще и полез в карман за папиросами.

— Вы мне нужны на Диком острове, прямо сейчас, немедленно.

Я поперхнулся.

На Диком острове я побывал дважды. Населенные злобными аборигенами, дикие, неизведанные земли. В свое время адмиралтейство отправило туда три экспедиции, из которых назад вернулось всего несколько человек. На этом чертовом острове я пережил многое: гибель друзей, предательство, был ранен и отравлен неизвестным ядом; поэтому возвращаться туда никак не входило в мои планы. С другой стороны, долг платежом красен. Сейчас мне 49 лет и, если бы Рок не помог нам с Халом, живым с каторги я бы уже не вышел. Теперь, когда угроза тюремного заключения миновала, я совершенно не представлял, что делать дальше. Укрываться в тайных притонах контрабандистов мне не хотелось, а от одной мысли о возвращении на родной остров, в одинокую холостяцкую комнату, меня бросало в дрожь. Терять было нечего, так почему бы не помочь человеку, который выручил меня из беды. Но главное было не в этом. Я чувствовал, что мне совершенно необходимо какое-нибудь серьезное дело, не продажа очередной партии контрабандного вина или табака, а что-нибудь стоящее.

— Я согласен.

Рок удивился.

— Вот так сразу, без всяких условий, без капризов и лирических отступлений?

Капитан не шутил. Он действительно был удивлен моим ответом. Последний раз, когда он уговаривал меня остаться на службе, я вылил на него «ушат помоев» и уволился из армии с гордо поднятой головой. Не скажу, что в тот раз мы разругались окончательно, но расстались не очень хорошо. Рок никогда не разделял мои принципы и открыто над ними смеялся. Он не считал меня неженкой, но в глаза называл чистоплюем.

— Да. Условий не будет.

— Хорошо. Значит завтра в семь утра у второго причала.

Рок достал из кармана запечатанный конверт и протянул мне.

— Здесь деньги. Купите все, что надо в дорогу. До самого Дикого острова остановок не будет.

Я взял конверт и сунул в карман.

— Подождите, господа, подождите, — запротестовал Хал, — а мне, что делать? Вы сказали, что я должен отработать. Где и как? Что Вам от меня нужно?

Рок достал еще один конверт и бросил на стол.

— Вы едете с нами. Вот Ваши деньги. Вы снова на службе, капитан Хал.

— Ну, уж нет, — капитан покачал головой, — Не уверен, что хочу возвращаться.

— Поздно спохватились. Вы подписали бумагу, согласно которой являетесь секретным сотрудником разведки. Или хотите обратно в тюрьму? Могу устроить.

Хал в сердцах хлопнул ладонью по столу.

— Вот попался, как окунь на блесну, — он достал папиросу и стал разминать ее в пальцах, — ну, с Буром все понятно, назначите его командовать мориной и отправите с дикарями воевать, а мне то, что делать на вашем острове? Я моряк, мне нужен корабль и океан.

— Будет Вам корабль. Какой, пока не знаю, врать не буду, но на берегу отсидеться точно не получиться.

Хал закурил и налил себе выпить.

Чтобы он не говорил, как бы не пытался показать свою досаду, но было видно, что капитан рад возвращению на военную службу. Если я когда-то уволился по собственной воле, то Хала выкинули на гражданку с «акульим билетом». Он всегда считал себя несправедливо обиженным и в тайне надеялся, что когда-нибудь его призовут снова.

Рок расплатился, встал из-за стола и надел пальто.

— До завтра, господа. Буду ждать Вас на причале.

Первым делом Хал засобирался за выпивкой, но я настоял на том, что сначала нужно купить в дорогу новые вещи и предметы первой необходимости. У нас с собой ничего не было. Наша штаб-квартира находилась на соседнем острове и забрать оттуда пожитки мы бы все равно не успели, поэтому, недолго думая, мы отправились на поиски подходящего магазина. Выдавая нам жалование, в счет будущих заслуг, адмиралтейство проявило завидную скромность, так что в дорогих заведениях делать нам было нечего. В магазине готового платья мы купили дорожные костюмы, кепки и короткие пальто, чем-то похожие на армейские бушлаты. От нашей старой одежды за версту несло тюрьмой, поэтому мы решили от нее избавиться без всякого сожаления.

В галантерейной лавке мы раздобыли саквояжи, наборы для бритья, белье и прочую мелочь, от носков до носовых платков. Хал не любил ходить по магазинам, поэтому всю дорогу ворчал и требовал купить первое, что попадалось под руку. Наверно я совершенно его измучил своей медлительностью при выборе той или иной мелочи.

— С Вами невозможно ничего покупать, — возмущался он, — чем Вам не понравился вон тот набор, он и стоит дешевле и лежит прямо на витрине.

— Невозможно будет купить на Диком острове новую бритву, там нет магазинов, — терпеливо объяснял я, — лучше сейчас подобрать хорошую вещь, чем потом мучиться.

— Да ну, Вас.

Тяжело нагруженные свертками и пакетами, мы спустились к океану. Табачные и винные магазины всегда располагались возле причалов. Пока Хал выбирал бутылки и торговался с продавцом, я успел заглянуть в книжную лавку и приобрести в дорогу несколько романов. В гостинице мы переоделись, оставили купленные вещи и разошлись по своим делам. Хал отправился в бордель, а я пошел на почту писать письма и отправлять телеграммы. Капитан звал меня с собой, но я отказался. Завтра моя жизнь должна была в очередной раз сделать крутой поворот и к этому нужно было подготовиться.

— У Вас последний свободный вечер, — не унимался Хал, — завтра этот проклятый Рок возьмет нас в «ершовые рукавицы» и уже не выпустит. Давайте хоть сегодня развлечемся. Пошли в бордель. Я видел рекламный плакат, написано, что там отличные девицы.

— Отстаньте.

— Нельзя быть такой снулой рыбой, идемте.

— Отвяжитесь.

На почте было пусто и тихо, я купил конверты и бумагу, и сел за стол, чтобы написал брату, Эн и детям. Не смотря на развод, мы с женой продолжали общаться, поздравляли друг друга с праздниками и обменивались письмами. Я не стал вдаваться в подробности, просто сообщил родственникам, что возвращаюсь на военную службу и отправляюсь в дальний гарнизон, пожелал всем здоровья и удачи.

Хал заявился около восьми. Мы поужинали в трактире, вернулись в номер и сразу заснули, как убитые. Волнения последних дней давали о себе знать. В полночь я проснулся и долго лежал в темноте, прислушиваясь к храпу капитана.

На Диком острове я потерял нескольких друзей и больше половины личного состава, вверенного мне подразделения. Во сне я часто видел пустынный берег, покосившийся причал и бревенчатые стены укреплений. Ничего этого уже не осталось. Последняя экспедиция постаралась уничтожить все следы нашего пребывания на Диком острове. Частокол, жилые постройки и склады взорвали и сожгли. Что меня ждет на неприветливых берегах? Зачем адмиралтейству понадобилось ворошить старое и отправлять новую экспедицию, тем более, что все предыдущие закончились неудачей?

Утром мы не успели позавтракать, трактиры в это время еще не работали, а купить что-нибудь заранее мы не догадались. Собрались быстро и в семь часов уже стояли на причале. Когда Рок пригласил меня принять участие во второй экспедиции на Дикий остров, мы на яхте прошли от острова Хос до столицы, а там уже пересели на военный корабль, чтобы отправиться к месту назначения. В этот раз за нами прислали паровой катер.

— Думаю, что на этой посудине до Дикого острова мы не доберемся, — задумчиво сообщил Хал и достал папиросу.

— Это просто катер, — недовольным тоном сказал Рок, разведчик был не в духе, видимо плохо спал, — он доставит нас на судно.

— Мы сразу пойдем к Дикому острову? — спросил я.

— Я же вчера предупредил, что остановок в пути не будет, — огрызнулся Рок.

Мы поднялись на палубу и катер отчалил. Рок объяснил, что корабль стоит на рейде, и чтобы до него добраться, понадобиться около получаса. Он сказал, что завтракать мы будем уже на судне, а пока можем выпить кофе. Несмотря на маленькие размеры катера, в кают-компании оказалось довольно уютно. Мы расселись на мягких диванах, закурили и воспользовались предложением разведчика.

— Скажите, Рок, — спросил я, — а как Вы узнали о нашем аресте?

Капитан сделал глоток кофе и отставил в сторону пустую чашку.

— В некотором роде, господа, я сам его спровоцировал.

— Как?! — Хал удивленно уставился на разведчика.

— Я искал Бура целый месяц. Вы слишком хорошо спрятались, и у меня совсем не оставалось времени. Один из контрабандистов, на допросе, рассказал на чем Вас можно подловить. Я придумал операцию и посулил за нее очень большие деньги, вот Вы и клюнули.

— Да, Вы…, - Хал задохнулся, — мерзкая каракатица!

— Ну, ну, — капитан предостерегающе поднял руку, — неужели Вы никогда не ловили на живца? Рано или поздно Вы бы все равно попались. Простите за грубость, господа, но Вы дураки и играете в очень опасные игры, — по губам разведчика скользнула неприятная улыбка, — честное слово, Вам будет намного лучше на военной службе.

— Нас могли убить при задержании, — сказал я.

— Исключено, стража получила приказ оружие не применять.

Я не стал ему говорить о том, что нижние чины часто игнорируют подобные распоряжения.

— Мы почти неделю просидели в каталажке, — прорычал Хал, казалось он собирался прожечь в капитане взглядом дыру.

— Вот за это простите, — сказал Рок, — слишком несговорчивый следователь попался. По моим расчетам Вы уже на следующий день должны были оказаться на свободе.

Хал презрительно фыркнул.

— Бросьте, капитан, — сказал ему разведчик, — забудем старые обиды. Нам еще долго служить вместе.

— Я был о Вас лучшего мнения, — пробурчал Хал.

Рок не ответил. Он выполнил свою задачу, нашел меня и привлек на свою сторону, так что мнение моряка его не особенно волновало. Интересно, что адмиралтейство приготовило нам на этот раз? Каждый раз, отправляясь на Дикий остров, я оказывался в водовороте событий, на которые совершенно не мог повлиять. Две могучие спецслужбы, разведка и контрразведка, бросали в пекло меня и моих людей, совершенно не заботясь о том выживем мы или нет. Так заядлые игроки, без жалости, мусолят и сгибают засаленные карты, зная, что в кармане всегда найдется запасная колода.

Остальное время в пути мы почти не разговаривали. Хал злился, а я вспоминал последние месяцы, проведенные в притонах контрабандистов и мысленно соглашался с разведчиком, на военной службе нам действительно будет лучше.

В дороге нас сильно болтало и когда дежурный сообщил, что мы подходим к кораблю, все с облегчением вздохнули. Хал вышел первым, я немного замешкался. Когда мы отходили от причала светило яркое солнце. Видимо за то время, что мы просидели в кают-компании, сгустились тучи, потому что снаружи потемнело. Я вышел на палубу и замер. Никаких туч не было, просто на катер ложилась тень от корабля невиданных размеров. У меня захватило дух. Хал тоже замер, задрав голову вверх и придерживая кепку. Ничего подобного я и представить себе не мог.

— Знакомьтесь, господа, — весело сказал Рок, — это «Гигант». Самый большой корабль на свете, гордость нашего грузового флота.

Казалось, мы поднимались по трапу целую вечность. Я всегда боялся высоты, поэтому старался не смотреть вниз. Без преувеличения можно сказать, что корабль был огромен. Рок, глядя на нас, невероятно радовался произведенному эффекту. Даже Хал, который всю жизнь прослужил на флоте, ничего подобного раньше не видел. Конечно нам с ним приходилось сталкиваться с, так называемыми «базами подскока», кораблями класса С, огромными плавучими военными складами, но «Гигант» был совсем другим. Он отличался от неповоротливых складских платформ, как быстроходная яхта отличается от торгового парусника.

Нас разместили на верхней палубе в каютах второго класса.

— Первого у них нет, все-таки это не пассажирское судно, — объяснял Рок, провожая нас до самых дверей, — но условия очень хорошие. Пока отдыхайте, на завтрак нас пригласят.

Мы с Халом рассеянно слушали, с интересом оглядываясь по сторонам. Корабль мне понравился, здесь все было просто и функционально, никакой ненужной роскоши, внутренней отделкой «Гигант» напоминал военное судно.

Каюта оказалась больше, чем я предполагал, почти квадратная, с уборной и душевой. Узкая кровать, шкаф для одежды, буфет, стол и два стула, иллюминатор был не круглый, как на десантных судах, а прямоугольный, похожий на обычное окно.

Мы разошлись по каютам. Я разложил вещи, развесил одежду и прилег подремать до завтрака. Ночью я все время ворочался, так что толком выспаться мне не удалось. Матрас оказался не жестким и не мягким, а как раз таким, как надо и я довольно быстро провалился в сон.

Меня разбудил стук в дверь, стюард обходил каюты и приглашал на завтрак.

Нас провели в столовую для пассажиров. Команда и обслуживающий персонал столовались отдельно, а у капитана и офицеров была собственная кают-компания.

Не знаю сколько пассажиров судно могло взять на борт, но мест за столом хватило бы человек на двадцать. Здесь было не принято ждать опоздавших. Трем пассажирам уже принесли салат, и они принялись за еду, а двое только занимали свои места. При нашем появлении никто не встал, но тучный мужчина, сидящий с краю, поднял руку, приветствуя Рока. Капитан представил нас собравшимся и сел. Несколько человек представились в ответ, остальные только кивнули. Судно несколько дней, как вышло из столицы, и пассажиры уже успели перезнакомиться. Они еще не заскучали от долгого путешествия, поэтому говорили мало и лишних вопросов не задавали. Во время обеда выяснилось, что среди наших новых знакомых есть три торговых представителя, которые сопровождают грузы, и два инженера. Собравшимся за столом наши имена ни о чем не говорили, поэтому, презрительно осмотрев наши дешевые костюмы, заносчивые торговцы утратили к нам всякий интерес. Когда подавали второе, один из инженеров попытался завести беседу о техническом прогрессе, но разговор никто не поддержал. Бедняга смутился, замолчал и уткнулся в тарелку с жаренной камбалой.

Хал был мрачнее тучи. После признания Рока в том, что он сам организовал наш арест, капитан старался с разведчиком не общаться, отсел подальше и всем своим видом выражал крайнее презрение.

— Принесите красного вина, — сказал он стюарду.

— Бокал?

— Бутылку.

Один из торговцев бросил на него удивленный взгляд.

— Вино за завтраком? Однако.

Хал не удостоил наглеца ответом.

Представляя нас, Рок назвал только имена, поэтому попутчики не представляли с кем имеют дело. Возможно, если бы они знали наши звания и репутацию, то вели бы себя скромнее.

После еды мы с Халом вышли на палубу, подышать свежим воздухом.

— Морской черт знает, что, — ворчал капитан, — что это за хлыщи? С каких это пор на Дикий остров стали пускать штатских?

Участие в экспедиции гражданского судна, заставило меня на многое взглянуть по-другому. Дикий остров всегда оставался мало изученной территорией. Он находился слишком далеко от цивилизации и за последнюю сотню лет там побывали только три экспедиции. Колонизация острова представлялась адмиралтейству слишком дорогим проектом, тем более, что Содружество постоянно воевало с кровожадным соседом, а для войны все время требовались люди и ресурсы, которых катастрофически не хватало. Исследования далекой земли были засекречены и, вернувшись из экспедиции, мы все подписывали бумаги о неразглашении. Раньше на Дикий остров отправляли только военных. Если сейчас по маршруту курсируют гражданские суда, значит секретность давно сняли. Из разговоров пассажиров я понял, что для «Гиганта» этот поход далеко не первый. Похоже, пока я отсиживался дома и занимался контрабандой, на Диком острове происходило что-то весьма интересное.

— Думаю, что нас ждет большой сюрприз, — сказал я.

Судно шло полным ходом. Хал утверждал, что вчера мы разогнались до 20 узлов. Мне казалось, что развить такую скорость «Гигант» не мог, но спорить с ним было бесполезно. Мы прошли несколько крупных островов, но нигде не делали остановок.

Все эти дни я присматривался к разведчику и пытался понять, что ему от меня нужно. Вряд ли Року может пригодиться мой военный опыт. Любой молодой офицер, прослуживший на Диком острове около года, даст мне приличную фору. Когда-то я, действительно, считался везунчиком и знатоком этих мест, потому что сумел выбраться живым из многих передряг, но сейчас все мои знания безнадежно устарели. Может быть Року понадобились мои старые связи? Неужели кто-то из моих бывших сослуживцев, сейчас находится на Диком острове? Говорить на эту тему с разведчиком при Хале мне не хотелось, а капитан, как назло, все время следовал за мной попятам.

В этот раз мне повезло, Хал выпил слишком много и после обеда решил вздремнуть. Я прогуливался, в одиночестве, на верхней палубе и видел, как разведчик вышел из столовой и направился в сторону своей каюты. Я быстро выбросил в воду недокуренную сигару и поспешил следом. Похоже сегодня мне представится возможность задать ему, с глазу на глаз, несколько вопросов.

Рок поджидал меня у выхода. Столкнувшись с ним в коридоре, я так растерялся, что не сразу нашелся, что сказать. Признаться, я думал, что он меня не видит.

— Ну, сигару могли бы и докурить, — весело сказал капитан.

— Заметили меня?

— Профессиональная привычка. Вы хотели со мной поговорить?

— Да. У меня есть несколько вопросов, — признался я.

— Прошу в мою каюту, — Рок сделал приглашающий жест и пошел вперед. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Капитан открыл дверь и впустил меня внутрь. Его каюта оказалась намного больше моей. Похоже на корабле Рок пользовался большим уважением, ему отвели настоящие апартаменты.

Он повесил пальто на вешалку и пригладил растрепавшиеся волосы.

— Выпить хотите?

— Нет, — ответил я, пристраивая пальто на крючок.

— О чем Вы хотели со мной поговорить?

— Зачем я Вам понадобился? — прямо спросил я.

— Невежливо отвечать вопросом на вопрос.

— В разведке все так делают, — парировал я, — а я теперь служу в вашем ведомстве.

Рок усмехнулся.

— А сами, как думаете?

Теперь настал мой черед улыбаться. Сплошные вопросы и ни одного ответа.

— Я Вам нужен для того, чтобы наладить контакт с кем-нибудь из бывших сослуживцев.

Капитан сел, достал папиросу и закурил. Он медлил с ответом, и я не выдержал.

— Я прав?

— Знаете, Бур, — наконец сказал Рок, — я всегда считал, что если бы Вы служили в разведке, то добились невероятных успехов.

— Вы не ответили.

— Вы, как всегда, правы. Мне нужны Ваши контакты, точнее всего один.

Рок не торопился открывать карты. Он в упор смотрел на меня и от этого ледяного взгляда по спине побежали мурашки. Хал назвал его «каракатицей». Что ж, очень похоже. Казалось капитан получает удовольствие, играя на моих нервах.

— Не догадываетесь, кого я имею в виду? — наконец спросил он.

— Нет.

— Кто, в свое время, остался на Диком острове и не захотел возвращаться?

— Великий океан, — пробормотал я, — Муки!

Бывший личный адъютант адмирала Крола, егерь-лейтенант Муки, много лет назад отказался следовать за мной. Он остался на Диком острове, не в силах расстаться с семьей. Когда нас первый раз отправили исследовать дикие земли он был совсем мальчишкой, а сейчас уже должен был превратиться в настоящего мужчину. Значит вот кто понадобился Року. Интересно зачем?

Капитан отложил папиросу в пепельницу и устало потер виски.

— Обрисую Вам диспозицию, — сказал он, — мы захватили часть побережья и сильно продвинулись в глубь острова, но встретили упорное сопротивление. Туземцы сильны и упрямы, если мы надавим, они развяжут войну, и мы надолго в ней завязнем. Нужно придумать, как договориться с племенами и избежать кровопролития. Я хочу, чтобы дикари без боя оставили свои земли и убрались подальше.

— Это нереально, — сказал я, — никогда не поверю в то, что дикари добровольно оставят обжитые земли и просто уйдут.

— Вы думаете?

— Конечно, я не могу считать себя настоящим экспертом, но думаю, что аборигены будут сражаться за свои деревни до конца. Помните, в прошлой экспедиции, я говорил Вам о том, что на поле боя они действуют весьма прямолинейно. Они всегда идут напролом, не считаясь с потерями.

Рок стряхнул пепел с папиросы. Погруженный в свои мысли, он промахнулся мимо пепельницы, но даже не заметил этого.

— Это очень плохо.

Капитан надолго замолчал.

— Вот, собственно, для этого Вы мне и понадобились, — наконец сказал разведчик, — на карту поставлено многое. Если придумаем, как обвести вокруг пальца аборигенов, то можем закончить карьеру адмиралами.

Я вопросительно уставился на него.

— Вернее я могу, — быстро поправился он, — Вам, конечно, адмирала не дадут. Но награда будет достойной.

— А при чем здесь Муки? — спросил я, разглядывая карту.

— Еще не догадались? — Рок ухмыльнулся, — глава трех кланов и верховный жрец здешних племен не кто иной, как егерь-лейтенант Муки.

Халу я ничего не стал рассказывать о нашем разговоре с разведчиком. Когда мы прибудем на место, его назначат капитаном корабля, и отправят решать конкретные задачи. Думаю, что на Диком острове наши пути разойдутся. Он будет точно знать, где враги, а где друзья, а я отправлюсь заниматься, не свойственной мне, дипломатией.

Известие о том, что Муки стал не только вождем дикого племени, но и жрецом я воспринял спокойно. Такие метаморфозы уже случались. Когда-то я оказался в плену у обезумевшего адмирала Толя, который провозгласил себя верховным божеством Дикого острова, и только исключительная везучесть помогла мне вырваться на свободу. Я не верил в то, что Муки сошел с ума. Он достаточно находчив и умен для того, чтобы занять место вождя. В конце концов лейтенант закончил академию и служил при штабе. В боевых действиях, во время последней войны, он участия не принимал, но воевать никогда не поздно научиться. В свое время, я тоже попал на фронт совершенно штатским человеком и дослужился до командира подразделения. Меня немного смущало то, что лейтенант стал еще и жрецом, но, возможно, у дикарей вождь обязан быть служителем культа.

Задача, которую поставил передо мной Рок, казалась совершенно невыполнимой. Я не представлял, что нужно сделать для того, чтобы заставить аборигенов оставить деревни и укрепленные лагеря, бросить засеянные поля и привычные охотничьи угодья. Но пометки на карте одно, а реальная обстановка совсем другое. Незачем уподобляться великим стратегам из адмиралтейства и пытаться решить проблему на бумаге. Сейчас мне нужно было все увидеть своими глазами.

Вечером Рок пригласил нас с Халом к себе.

— Прямо адмиральская каюта, — сказал Хал, с интересом разглядывая обстановку.

Рок предложил садиться, подвинул пепельницу и даже разрешил мне курить сигары, которые терпеть не мог.

— В последнее время я был очень занят и не успел ввести Вас в курс дела. Думаю, что у Вас накопилось много вопросов.

— Я вообще не понимаю, что здесь, черт возьми, происходит, — заявил Хал. Он все еще дулся на Рока, но понимал, что в нашем положении лучше поддерживать с разведчиком дружеские отношения. Обсудив сложившуюся ситуацию, мы пришли к выводу, что совершенно не представляем во что ввязались. Похоже того Дикого острова, который я исследовал 13 лет назад, больше не существовало. Мы отправились в совершенно незнакомый мир и для того, чтобы не ударить в грязь лицом, нам нужна была информация, а на борту «Гиганта», в полной мере, ей обладал только Рок.

Разведчик улыбался, ожидая наших вопросов. Он, словно фокусник, предвкушал момент, когда придется доставать из шляпы кролика.

— Что перевозит этот корабль? — спросил я.

— Пф! Мне проще сказать Вам чего он не перевозит.

— И все-таки?

Разведчик встал, прошелся по комнате и подошел к стене, на которой висела какая-то карта. Еще в прошлый раз, заходя в каюту, я сразу обратил на нее внимания, вернее на синюю занавеску, которая укрывала схему от посторонних глаз. Обычно так вывешивали карты в штабе, чтобы удобнее было помечать флажками расположение противника или собственных частей.

— Внимание, — сказал Рок, потом театрально поклонился и, одним движением, отдернул занавеску.

Я сразу узнал извилистую линию побережья Дикого острова, изгибы рек, впадающих в океан. В отличие от старых карт, которыми мне приходилось пользоваться в прошлой экспедиции, здесь не было белых пятен. Судя по всему, побережье было не только изучено, но и активно осваивалось.

— Что везет этот корабль? — переспросил Рок, и тут же ответил, — оружие, продовольствие, обмундирование, станки, прессы и паровые машины.

Я с интересом разглядывал карту, Хал тоже подошел поближе.

— Все изменилось, господа. На месте вашего форта, теперь вырос целый город. Вот здесь, — разведчик указал точку на карте, — построили настоящую крепость. Побережье наше, но нам нужно идти вперед. Каждый год мы стараемся перенести границу все дальше и дальше.

— Границу чего? — не понял я.

Рок указал на обширную территорию, — это мы, — потом перешел к участку, отмеченному красным, — а вот это земли занятые вардами. Не удивляйтесь, господа, они тоже отхватили кусочек Дикого острова.

Мы с Халом переглянулись.

— А вокруг расположились дикари, — точными быстрыми штрихами Рок нарисовал на карте несколько крестиков, — и вот в этих местах постоянно, что-нибудь происходит.

— Что происходит? — спросил Хал.

— Вооруженные столкновения, — пояснил разведчик, — наши земли со всех сторон окружены врагами.

Я был поражен. Оказывается, все время, что я спокойно жил на своем маленьком острове, здесь шли ожесточенные бои и две великие державы, по-прежнему, враждовали друг с другом. Хал молчал, угрюмо разглядывая карту.

— Я думал, война давно закончилась.

Рок улыбнулся.

— Это в большом мире ее не было больше 15 лет, а здесь, — он прихлопнул карту ладонью, — она не прекращается ни на минуту. Вы едете на войну, господа. Мои поздравления.

Когда мы немного пришли в себя, Рок предложил нам коньяк и кофе.

— Угощайтесь. Думаю, что разговор нам предстоит долгий.

Он рассказал, что, сразу после нашего возвращения из последней экспедиции, было принято решение начать колонизацию Дикого острова. Пакт о ненападении, который когда-то подписали дипломаты обоих государств, ничего не значил. Изначально, ни одна из сторон не собиралась его соблюдать. В адмиралтействе всегда знали, что война неизбежна. Через четыре месяца после нашего возвращения, на Диком острове высадился большой десант. Удивительно было услышать о том, что почти все рекомендации, которые я изложил в своем последнем отчете, были выполнены.

— Хотите верьте, хотите нет, — говорил Рок, — но в тот момент Вас считали главным экспертом по этим землям. Ваш отчет стал практически учебником для новичков, которых отправляли сюда. Вы, как бы это сказать, — Рок немного помедлил, подбирая слова, — на Диком острове вообще знаменитость, и, если бы, по глупости, не ушли из армии, то, наверно, уже дослужились бы до адмирала.

Мне странно было слышать все это. Конечно Рок преувеличивал. Скорее всего он просто решил поиграть на моем тщеславии. Классический прием вербовки агента. Не знаю зачем ему все это понадобилось, тем более, что я уже согласился сотрудничать. Возможно старый разведчик просто действовал по шаблону. Привычки сильнее нас. И все-таки, где-то в глубине, шевельнулись мрачные мысли о том, что, если бы я не оставил службу, то был бы сейчас богатым и влиятельным офицером, и, возможно, Эн не ушла бы от меня к другому. Видя мое смятение, Хал досадливо крякнул и разлил коньяк.

— Что было, то было, — сказал я и выпил.

Рок сразу со мной согласился и продолжил свой рассказ.

Сразу после высадки, саперы возвели новые укрепления на месте старых, построили пристань, казармы и склады. В этот раз сил и средств не жалели. Из столицы сплошным потоком хлынули войска и технические специалисты.

— Нужно было закрепиться раз и навсегда, — говорил разведчик, — мы решили застолбить за собой часть территории, но дело в том, что варды захотели сделать тоже самое.

Рок рассказывал увлеченно, жестикулировал и у меня не оставалось никаких сомнений в том, что он являлся непосредственным участником всех этих событий.

— Высадившись на побережье, группировки оказались в трудном положении — открытого противостояния нет, силы, примерно, равны, обеим угрожают дикари, к тому же, формально, действует пакт о ненападении. Сначала строительные бригады и малочисленные гарнизоны заключили некое подобие соглашения о совместной борьбе с аборигенами, но, когда дикарей отогнали от побережья, старая вражда вспыхнула с новой силой. Теперь к врожденной ненависти добавилась борьба за земли и ресурсы.

— Если помните, — продолжал Рок, — отправляя Вас в первую экспедицию, я рассказывал о том, что запасы полезных ископаемых на островах почти истощились. Конечно я преувеличивал, в Содружестве пока хватает и железа, и угля, но все имеет свой конец. Бесконечные войны и технический прогресс сделали свое дело. Передовые технологии сильно упрощают жизнь, но требуют много ресурсов. Нам срочно понадобились новые месторождения, поэтому стоило всеми силами не только удержать, но и максимально расширить наши территории на Диком острове. Огромная машина по перекачке ресурсов с Дикого побережья на цивилизованные острова еще не заработала в полную силу, но мы уже организовали добычу полезных ископаемых. Вы можете представить себе масштабы предстоящей операции хотя бы по габаритам нашего корабля. «Гигант» уже несколько раз ходил в оба конца груженный под завязку.

Мы с Халом переглянулись. Согласившись отправиться на Дикий остров, я ожидал увидеть все-что угодно, но даже не мог предположить, что колонизация идет с таким размахом. Сколько я себя помнил, в обществе всегда велись разговоры о том, что для развития нужны ресурсы. Об этом говорили за обедом и за игрой в карты, в гостиных, на балах и даже за праздничным столом, в канун Нового года. Мысли о завоевании чужих территорий были стары, как мир. Но никто никогда не думал о Диком острове всерьез. Как правило, все разговоры сводились к тому, что нужно наконец покорить ненавистных вардов и захватить их природные богатства.

— Все это не укладывается в голове, — сказал я, — город, порт, гигантские корабли, перевозящие ресурсы. Дикий остров всегда представлялся мне опасной, плохо изученной территорией.

— К сожалению, — Рок задумчиво посмотрел на карту, — он таким и остался.

После того, как «Гигант» принял нас на борт, он сделал всего одну короткую остановку. Нас с Халом на берег не пустили. Паровой катер, не переставая, курсировал между кораблем и островом. Он перевозил туда и обратно таинственные грузы, и людей в штатском.

— Уж не знаю, что они выгружают, но все эти ящики без маркировки очень смахивают на контрабанду, — заявил Хал.

От нечего делать мы торчали на палубе, курили и любовались видом.

— Думаете Рок ведет на Диком острове свой маленький бизнес? — спросил я.

— Не знаю и знать не хочу, — проворчал Хал, — лучше нам держаться подальше от его темных дел.

Я был с ним полностью согласен.

Вскоре выяснилось, что, в наше отсутствие, стюард принес и развесил в шкафу новую форму. Рок ничего не забыл. Хотя мои ордена остались дома в старой дубовой шкатулке, на френче красовались новенькие орденские планки. Сапоги немного жали, но я решил, что за время путешествия успею их разносить. Оружия не было, но, возможно, его должны были выдать по прибытии.

Наше появление за ужином произвело фурор. Попутчики с интересом разглядывали форму и знаки различия, и бесконечно удивлялись тому, что мы с Халом не рассказали им о своей службе раньше.

Долгие годы я старался не думать о веселом послевоенном времени и о короткой, но яркой жизни в столице. Я уверял себя в том, что, покинув службу, поступил правильно. Сомнениям не место в жизни одинокого мужчины, они могут сделать ее совершенно невыносимой.

Теперь, когда я опять надел форму, прошлое странным образом настигло меня. Я вспоминал свой последний день в адмиралтействе, разговор с Роком, отставку. Тогда я радовался, что сумел вырваться на волю и снова стать штатским. Мне казалось, что впереди целая жизнь, полная великих свершений. Первые годы, после моего увольнения из армии, мы действительно жили неплохо. На соседнем острове нашлось место преподавателя истории искусств, и мы с семьей перебрались в маленькую квартиру при университете. Эн очень надеялась на то, что Тэм, глядя на студентов, забудет свои мечты о военной службе и решит получить высшее образование. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Достигнув семнадцатилетнего возраста, он, никого не спросив, подал документы в юнкерское училище и вскоре съехал, не слушая горестные причитания матери. А спустя полгода мою должность отдали другому, и наша беззаботная жизнь закончилась. Мне пришлось сменить множество профессий, но я так и не смог обеспечить семье необходимый достаток. Эн долго терпела, но после раннего и скоропалительного замужества нашей дочери, уехала погостить к старым знакомым и оттуда вернулась уже с документами на развод. Моя жизнь могла бы пойти по-другому, если бы 13 лет назад я принял предложение капитана Рока и остался на службе.

После нашего триумфального появления в форме, нас заметили корабельные офицеры и пригласили столоваться в своей кают-компании. Мы были совсем не против, потому что среди моряков чувствовали себя намного уютней.

Хал заметил мое подавленное состояние и старался не оставлять меня одного. Иногда его забота казалась чрезмерной, но на «Гиганте» мы ощущали себя белыми воронами и, все равно, почти все свободное время проводили вместе.

Во время предыдущих экспедиций на мне всегда лежала большая ответственность. В первом случае я командовал мориной, а во втором являлся военным советником. Когда есть чем заняться, время летит незаметно, но сейчас мне казалось, что нашему путешествию не будет конца. Я стал много пить и даже Хал вынужден был сделать мне замечание.

— Полегче, дорогой супер-лейтенант, — говорил он, — а то Вы уничтожите все запасы коньяка на этом корабле и мне нечем будет заняться.

Моя хандра продолжалась несколько дней и прекратилась самым неожиданным образом. Однажды ко мне зашел Рок. Он постучался и приоткрыл дверь.

— Не помешаю?

Вчера я поздно лег и проспал все утро, даже не ходил на завтрак. Стюард принес мне жаренную рыбу, тосты с вареньем и кофе. Грязная посуда все еще стояла на столе, а пепельница была полна окурков.

— Заходите.

Рок вошел, сел за стол и брезгливо, двумя пальцами, отодвинул от себя тарелку.

— Вы бы проветрили, а то здесь, извиняюсь, можно «багор вешать».

Я открыл иллюминатор и в каюту ворвался холодный ветер.

— Хотите выпить? — спросил я, с сомнением разглядывая пустую бутылку. На донышке еще оставалось немного коньяка, но для двоих этого было явно мало.

— Нет, благодарю, — ответил Рок, — и Вам не советую. Мы скоро прибудем на место, так что пора приводить себя в порядок.

Я с удивлением посмотрел на него. Десантное судно шло до Дикого острова два месяца, и я почему-то решил, что мы проведем в пути не меньше.

Словно прочитав мои мысли, капитан усмехнулся.

— «Гигант» развивает такую скорость, что мы достигнем Дикого острова намного раньше. Занимаясь контрабандой, Вы пропустили целую эпоху. Мир изменился, господин супер-лейтенант, и чем быстрее Вы свыкнетесь с этой мыслью, тем будет лучше для Вас и для меня.

Я допил остатки остывшего кофе, болела голова.

— Ничего не меняется. Война всегда война, а люди всегда будут делать непоправимые ошибки.

— Кого Вы имеете в виду? — насторожился капитан.

— Себя.

Рок неодобрительно хмыкнул.

— Жалеете о том, что согласились участвовать в операции?

— Не в этом дело.

Мне не хотелось рассказывать Року о своих переживаниях и болезненных воспоминаниях. Было совершенно очевидно, что беседы по душам у нас не получится.

— Значит жалеете о том, что когда-то бросили службу? — неожиданно спросил разведчик.

Я с сомнением уставился на него. Вряд ли капитан сам догадался о моих душевных терзаниях, для этого он был слишком толстокожим. Может быть Хал проболтался?

— А, если и так? — с вызовом спросил я.

Рок достал из кармана папиросы и спички.

— Стареете, Бур. Раньше Вы бы просто облили меня презрением, а теперь пререкаетесь. Может быть еще и в морду дадите, за то, что лезу не в свое дело?

— Не дам.

Я сел на койку.

— Знаете, что бы с Вами случилось, останься Вы тогда на военной службе?

Рок в упор посмотрел на меня.

— Я бы отправил Вас на Дикий остров, сразу после возвращения из второй экспедиции, даже не успели бы повидаться с семьей. Все офицеры того десанта погибли. Конечно Ваша феноменальная везучесть могла бы выручить и на этот раз, но лично я в этом сомневаюсь. Не откажись Вы тогда от моего предложения, сейчас Ваш череп украшал бы дом какого-нибудь дикаря.

Он сделал глубокую затяжку и раздавил окурок в пепельнице.

— Все эти годы я думал, что Вы тогда просчитали меня, поняли, чем все это может закончится и «соскочили с крючка». Неужели я ошибся в Вас?

— Вы ошиблись, Рок. Я и предположить не мог, что готовится новая экспедиция.

Капитан закашлялся. Я налил в стакан воду из графина и протянул ему. Рок выпил и поблагодарил меня кивком головы.

— Не так уж важно, что это было. Возможно Вас выручила интуиция, возможно великий Океан отвел от Вас опасность.

Рок поднялся.

— Возьмите себя в руки, господин супер-лейтенант, — серьезно сказал он, — меня не интересуют пьяницы и нытики. Мне нужен офицер, который, в нарушение всех инструкций, не побоялся провести на борт военного судна вардовский взвод с оружием, который, когда-то послал высокопоставленного офицера из разведки ко всем чертям и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Капитан поднялся.

— Через час жду Вас в своей каюте. Приведите себя в порядок и не забудьте побриться.

Он кивнул на прощание и вышел. Я прямо из горлышка допил коньяк и поставил под стол пустую бутылку.

Всегда приятно, когда вспоминают о твоих былых подвигах, но Рок немного преувеличил.

13 лет назад, когда я послал его к черту и вышел из кабинета, дверью я не хлопал.

Беседа, которая состоялась через час в каюте Рока не прибавила мне оптимизма. Он рассказал все, что знал о племенах, которыми управлял Муки. Получалось, что после смерти адмирала Толя и падения, созданной им империи, дикари оказались предоставлены сами себе. Некоторые племена погрязли в междоусобных войнах, но 3 клана решили объединиться и создали военный союз, который сейчас представлял для колонии серьезную угрозу. Присутствие чужаков сильно раздражало аборигенов. Первое время, следуя своей неизменной тактике, они в открытую нападали на заставы и военные лагеря. Наученные горьким опытом десантники, без проблем отбивали эти бессмысленные атаки. Но в последнее время ситуация изменилась. Дикари стали действовать хитрее. Теперь они нападали из засады, поджидали небольшие разъезды или обозы, убивали охрану, пленных не брали.

— И знаете, что меня беспокоит больше всего, — говорил Рок, устало потирая переносицу, — раньше огнестрельное оружие их совершенно не интересовало. Они, конечно, могли взять, что-нибудь в качестве трофея, но это были единичные случаи, а теперь они забирают все подчистую.

В свое время, адмирал Толь пытался создать на Диком острове настоящую армию. Его офицеры учили дикарей пользоваться огнестрельным оружием. Неудивительно, что Рок забеспокоился. Одно дело воевать с людьми вооруженными мечами и луками, и совсем другое — с настоящей армией, у которой есть карабины и револьверы.

— Очевидно Муки, что-то задумал, — продолжал Рок, — если он сумеет договориться с вардами и они вместе объявят нам войну, то существование колонии окажется под угрозой.

— Мне кажется, что Вы преувеличиваете, господин капитан, — сказал я, — скорее всего Муки пытается вооружить армию для защиты собственных земель. Какой-нибудь вождь-дикарь, наверно, мог бы соблазниться вардовскими обещаниями, но с егерь-лейтенантом такой номер не пройдет.

— Может быть, может быть, — соглашался разведчик, — в любой случае, мне все это не нравится.

— Мириться с вооруженными нападениями дикарей нельзя, они начинают чувствовать свою безнаказанность и с каждым разом действуют все наглее. Но, если мы организуем карательную экспедицию, у Муки не будет иного выхода кроме, как обратиться к вардам за помощью, — продолжал Рок, — нам нужно придумать какой-нибудь неожиданный ход, чтобы он согласился отступить без боя. Мы уже несколько раз отправляли к нему гонцов. Парламентеров он не трогает, но на все предложения отвечает отказом.

— Вот видите, — сказал я, — он все еще остается цивилизованным человеком. Думаю, что настоящий дикарь просто прирезал бы всех ваших посланников и забрал их оружие, раз оно ему так необходимо.

Наши разговоры с Роком, странным образом, вернули меня к жизни. Я перестал напиваться и принялся следить за своим внешним видом. Оказывается, для того чтобы вставать по утрам, мне нужна была настоящая цель. Когда-то, когда у меня еще была семья, я видел смысл жизни в том, чтобы обеспечить ей достойное существование, а потом, когда остался один, ни одно дело не могло по-настоящему увлечь меня. Контрабанда, риск, шальные деньги, портовые шлюхи, все это, словно проточная вода, омывало меня, не затрагивая душу. Из офицера, любящего отца и мужа, я превратился в преступника, который только ест, спит и не дорожит ничем, даже собственной жизнью.

Так кто же из нас настоящий дикарь, егерь-лейтенант Муки, который заботиться о своих, вновь приобретенных, соплеменниках или я, цивилизованный человек, для которого не осталось ничего святого?

Плавание выдалось удачным, погода нам благоприятствовала, настроение пассажиров и команды было превосходным. Серые низкие тучи сменились легкими перистыми облаками, небо стало голубым и высоким, и, выходя из каюты, я перестал брать с собой бушлат. На верхней палубе установили шезлонги и зонтики от солнца, и стюард, после завтрака, выносил маленький столик со стаканами и прохладительными напитками.

— Послушайте, Рок, — спросил я однажды, когда мы сидели в удобных креслах на палубе и пили оранжад, — я по привычке называю Вас капитаном, но, наверно, у Вас уже давно другое звание?

— К сожалению, нет, — разведчик сидел с закрытыми глазами, подставив бледное лицо жаркому южному солнцу, — Вы, конечно, помните мой роскошный кабинет на четвертом этаже адмиралтейства? Так вот, просидел я в нем совсем не долго, месяцев восемь, пока дикари не перебили всех офицеров из первого десанта. Адмиралтейство решило отправить для охраны лагеря не десантников, а егерей. Вот их, почти всех, и прирезали однажды ночью. Вышел большой конфуз. На меня повесили «всех селедок» и выслали на Дикий остров, исправлять чужие ошибки. Теперь я вечный капитан. Правда, полномочия у меня почти адмиральские, но только в колонии, а в столице я мелкая сошка.

Проходящий мимо стюард, поинтересовался не надо ли нам чего-нибудь.

— Спасибо, Гес. У нас все есть, — ответил Рок, даже не открывая глаз и тут же добавил, обращаясь ко мне, — вот видите, я даже матросов с «Гиганта» уже узнаю по голосам. Здесь и в колонии я дома, а столица для меня чужое и неприветливое место, что-то вроде постоялого двора. У меня там даже квартиры нет.

В этот раз наше путешествие продлилось чуть больше месяца. «Гигант» развивал такую скорость, что ему мог бы позавидовать любой военный корабль. Каждый день, до обеда, я бывал занят: разбирался с документами, читал книги и брошюры о Диком острове. Хала это раздражало. Он обвинял меня в том, что я снюхался со спецслужбами и из боевого офицера превратился в сухопутную швабру. Слушать подобные заявление было смешно, потому что я уже 13 лет не являлся боевым офицером, и всегда считал себя сухопутным, боялся океана и штормов, и мечтал, как можно скорее, сойти на твердую землю. Тем не менее я старался не ссориться с капитаном и всегда угощал его выпивкой. Свое жалование он уже пропил. За последние годы мы сблизились с Халом и мне совсем не хотелось терять верного друга.

Иногда Рок составлял нам компанию, иногда нет. Он выглядел очень озабоченным и часто закрывался у себя в каюте. Что он там делал, к чему готовился, так и осталось для меня загадкой.

Наконец «Гигант» достиг Дикого острова. Узнав, что мы приблизились к конечной цели нашего путешествия, я все утро провел на палубе. День выдался теплый и пасмурный, над океаном нависли серые тучи. Я вглядывался в приближающуюся сушу, стараясь не упустить ни одной детали. К сожалению, подзорной трубы у меня не было. Береговая линия изменилась. Бухту, в которой я когда-то высаживался со своими людьми, можно было узнать с большим трудом. Деревья вырубили, и теперь на берегу теснились конторы и склады. Новый широкий причал уходил далеко в океан.

— Чудеса, — сказал я Року, который тоже вышел на палубу.

Разведчик хмурился. На этот раз он был в форме и даже при оружии. Причем определить, что у него за револьвер я так и не смог, потому что еще не разу не видел кобуру такой странной конструкции. Она была сделана из дерева и напоминала приклад карабина.

«Гигант» замедлял ход. Навстречу из гавани вышло небольшое гражданское судно.

До берега было далеко, но на набережной уже можно разглядеть горожан, встречающих нас, а за их спинами — частные домики, похожие на те, что строят на цивилизованных островах.

— Нравится? — спросил Рок.

— Не ожидал ничего подобного, — честно признался я.

— Да, — задумчиво сказал капитан, — все изменилось.

«Гигант» встал на якорь посреди бухты. Из-за своих размеров он не мог причалить к берегу, поэтому пассажиров и грузы перевозило вспомогательное судно.

Мне было приказано сопровождать Рока, а Хал должен был оставаться на корабле.

— Отдыхайте, завтра утром я вернусь за Вами, — сказал разведчик и пожал капитану руку.

Я видел, что Халу не хотелось с нами расставаться, но делать было нечего.

— Сегодня Вашему другу придется переночевать в своей каюте, — говорил Рок, когда мы спускались на нижнюю палубу, — с его назначением вышла небольшая заминка.

Мне было неприятно узнать, что разведчик обманул Хала и корабль для него еще не готов.

— Что-нибудь не так? — спросил я.

— Нет, все в порядке, он будет назначен капитаном десантного судна. Прежний командир провинился, его отправят в отставку.

На нижней палубе собирались пассажиры. Я обратил внимание, что у торговых представителей были самые большие чемоданы.

— Бедный Хал, — сказал я, — он мечтал встать у штурвала крейсера.

— Пусть радуется тому, что не попал на каторгу, — Рок улыбнулся, — даже не знаю, что бы я делал с Вашим другом, если бы один из здешних капитанов не попал под трибунал.

— Часто приходится наказывать офицеров? — спросил я.

Мы с Роком хорошо понимали друг друга. Людей в дальние гарнизоны отправляли на долгие месяцы, иногда на годы. Оторванные от привычного мира, от дома и семьи, офицеры начинали забывать о долге. Некоторые воспринимали такую службу, как ссылку.

— Нет. Я сам отбираю людей, но иногда и мне случается делать ошибки.

Видно было, что этот разговор Року неприятен, но я хотел составить собственное мнение об этом месте, поэтому решил не отступать.

— И, что натворил провинившийся капитан?

— Спился, — просто ответил Рок, — хороший был офицер, толковый. Я возлагал на него большие надежды.

— Не пробовали наставить его на путь истинный?

— Нет, — капитан усмехнулся, — я не священник и не нянька. Знаете, если в шахматном наборе теряется или ломается фигура, ее заменяют.

— Вы считаете, что незаменимых людей не бывает? — спросил я.

Рок на мгновение задумался, словно решал стоит мне отвечать или нет.

— Вам приходилось видеть на доске пешку из другого набора? — спросил он, — она может отличаться от оригинальной, размером или цветом, но выполняет те же функции и так же хороша на своем месте.

— Я не привык воспринимать людей, как шахматные фигуры.

— Бросьте, — разведчик нахмурился, — каждый из нас либо игрок, либо пешка. Командир расставляет фигуры на доске, а рядовые, подчиняясь его воле, идут умирать. В армии такие правила. Впрочем, на гражданке то же самое. Возьмем, к примеру, владельца какой-нибудь фабрики. Рабочие полностью от него зависят. Он может переводить их из цеха в цех, поднимать или опускать им заработную плату, может пожертвовать кем-нибудь ради получения дополнительной прибыли. Это ли не игра?

— А, Вы, я полагаю, считаете себя игроком? — спросил я.

— Разумеется.

Вспомогательное судно пришвартовалось. С «Гиганта» перекинули сходни, и матросы начали пропускать пассажиров. Перебираясь с корабля на корабль, я еще раз подивился тому, как огромен «Гигант». Погруженный в свои мысли, я замолчал, думая, что разговор окончен.

— Почему Вы молчите, не согласны? — неожиданно спросил Рок.

Разговаривать на ходу было неудобно, сзади напирали торговые представители, которым не терпелось оказаться на берегу.

— Пожалуй, нет. Считать себя игроком…

Рок тронул меня за плечо.

— Давайте пройдем на корму и там поговорим, а то здесь слишком шумно.

Действительно, пассажиры галдели словно дети. Они были возбуждены, громко разговаривали и смеялись. Все радовались окончанию путешествия. После долгого плавания людям хотелось пройтись по твердой земле. Мы расположились на корме, подальше от остальных. Заработали винты и судно отошло от борта «Гиганта».

— Так, что Вы хотели сказать? — спросил Рок.

— Считать себя игроком и быть им на самом деле — это разные вещи, — ответил я, раскуривая сигару, — настоящая жизнь мало похожа на шахматную партию.

— Почему, — Рок улыбнулся, — я, например, играю за белых, а наш старый приятель Муки — за черных. Победит тот, кто окажется умнее.

Я покачал головой.

— В отличие от Вас, шахматист может пожертвовать всеми фигурами.

— Я тоже могу.

— Нет. Невозможно очистить остров от дикарей одним ударом. Как только Вы уничтожите одну армию, на ее место сразу заступит другая. Придет новый игрок, и у него опять окажется полный набор фигур, тогда, как у Вас останутся только те, кто уцелеет от предыдущей партии.

Рок усмехнулся.

— Для новой партии мне пришлют новую армию.

— А, если не пришлют?

Капитан нахмурился, видимо мои слова задели его за живое. Здесь, на Диком острове, он был полновластным хозяином и мог называть себя кем угодно — шахматистом, адмиралом или даже богом, но сути это не меняло. Жизнь — это не игра и человеческие ресурсы не безграничны. В предыдущей экспедиции легкомыслие командующего дорого нам обошлось.

— Рок, Вы не шахматист. Возможно самая сильная фигура, но не игрок. Вы тоже на доске.

Я думал, что он начнет спорить, возможно нагрубит, но капитан достал из кармана пачку, вытащил папиросу, размял ее в пальцах и сплющил гильзу. Я дал ему прикурить.

— Интересная точка зрения, — сказал разведчик, — на самом деле, совершенно не важно, кто мы такие — игроки или пешки. Надо делать ход. И кроме нас с Вами его делать некому.

Как только мы сошли на берег, к Року подошел молодой моринер-лейтенант.

— Здравия желаю, господин капитан! — бойко приветствовал он нас, — здравия желаю, господин супер-лейтенант!

— Здравствуйте, Рич, — сказал Рок, — почему Вы один? Где лейтенант Вес?

— Он в южном лагере. Очередное нападение на обоз.

Рок скривился словно от зубной боли.

— Едем туда, — быстро сказал он и повернулся ко мне, — Вам будет полезно увидеть все своими глазами.

Адъютант растерялся.

— Может быть позавтракаете с дороги?

— Некогда, — на ходу бросил Рок.

Рич взял у капитана чемодан и стал проталкиваться сквозь толпу. Я свой саквояж нес сам. На причале было полно народа и встречающие с трудом расступались, давая нам дорогу. Все здоровались с Роком, офицеры отдавали честь, штатские приподнимали шляпу. Присутствие на пристани женщин и детей поразило меня. После всех ужасов, которые я читал в отчетах, не верилось, что кто-то, в здравом уме, готов привести сюда родных и подвергать свою семью опасности.

Наконец мы выбрались на небольшую площадь. У лейтенанта была двуколка.

— Поместимся втроем? — не уверенно спросил я.

— Да, садитесь, — сказал Рок и полез на сидение.

Пока мы ехали по городу, я все время вертел головой, стараясь увидеть, как можно больше. Город внешне не отличался от любого другого, расположенного на цивилизованных островах. Я заметил парикмахерскую и магазин готового платья, продуктовую лавку и даже палатку старьевщика. По мере удаления от пристани, жилые дома сменились складами, конюшнями, кузнями и казармами. Похоже, в городе считали, что чем ближе к океану, тем безопаснее. Здесь никто не ожидал нападения с воды, а вот от леса, видимо, ждали неприятностей.

Улица привела нас к закрытым воротам. Дежурный офицер подошел к двуколке, узнал Рока и приказал пропустить. Сразу за частоколом начинался лес.

Похоже при строительстве города была загублена не одна сосновая роща, и лесорубы успели основательно проредить, подступающие к стене заросли.

— Здесь безопасно? — спросил я.

— Что? — Рок явно был занят своими мыслями и не сразу понял мой вопрос, — да, мы еще далеко от границы.

Оружие мне должны были выдать после прибытия и, не смотря на успокаивающие слова капитана, я чувствовал себя «не в своей тарелке». Моринер-лейтенант бросил на меня снисходительный взгляд. Наверно я представлялся ему испуганным, неразумным новичком.

Сидеть втроем в двуколке было неудобно, и я от души радовался тому, что Рок маленький и худой.

Каждый остров пахнет по-своему. Например, Хос, на котором я родился и вырос, был покрыт садами, поэтому благоухал цветами и яблоками, остров Дол, где мне приходилось работать, разил рыбой, а на Готе с фабрики тянуло тошнотворным запахом химикатов. На Диком острове запахи были особенные, различить их было довольно трудно. С одной стороны, они дурманили и дразнили своей свежестью, но с другой — вселяли беспокойство.

Мы проехали около двух километров, когда слева, за деревьями, мелькнули какие-то деревянные постройки.

— Что это? — спросил я.

— Фермерские хозяйства, — ответил Рок, — не все хотят жить в городе. Адмиралтейство предложило отставным военным, тем, кто служил на Диком острове, землю и ссуду на постройку жилья. Многие захотели остаться, привезли семьи и теперь обживаются.

Все, что капитан рассказывал на корабле о колонизации Дикого острова, о первых поселенцах и о планах адмиралтейства, смахивало на приключенческий роман и мало походило на правду. Сейчас у меня была возможность убедиться в том, что все это не выдумки. По дороге мы миновали несколько небольших ферм. Рядом с одной я заметил распаханное поле и огород, а возле другой — загон, в котором переминались с ноги на ногу какие-то странные животные, похожие на оленей.

— Настоящая деревенская идиллия, — сказал я, — надеюсь дикари не смогут сюда добраться.

— Перед нами еще две оборонительные линии, — ответил Рок, — конечно жить в лесу намного опаснее, чем в городе, но эти люди понимают, чем рискуют.

— У поселенцев есть огнестрельное оружие?

— Конечно.

Только увидев все своими глазами, я осознал, какую работу проделали местные власти за 13 лет. Колонизация Дикого острова требовала огромных сил и средств. Теперь становилась понятна причина, по которой, в последние годы, стремительно беднели цивилизованные территории. По сути, все социальные программы в стране были свернуты. Острова задыхались от инфляции, безработицы и перенаселенности. Деньги утекали сюда, в освоение далеких земель, о которых большинство граждан не имели ни малейшего представления. Что это, тонкий расчет правительства или пустая блажь, станет понятно еще очень нескоро. Мне трудно было оценить перспективы колонизации, в конце концов я не экономист и не политик. Но проведя большую часть жизни на окраине Содружества, я понимал, что за все, что происходило здесь: за возведение и содержание укрепленного города, за бесплатную землю для поселенцев, за строительство «Гиганта»; расплачивались обитатели центральных островов. Безусловно, перед правительством и адмиралтейством стояла серьезная задача — найти ресурсы для развития страны и освоить новые территории, но сколько простых людей должно умереть в нищете, во имя великой цели, о которой им даже не удосужились сообщить?

Наконец мы добрались до реки. Когда-то мое подразделение форсировало ее и даже приняло бой на одном из берегов. С тех пор многое изменилось. Саперы построили широкий мост, сторожевые вышки и будки для охраны, а вдоль берега протянули заграждения из колючей проволоки, оставив несколько свободных участков в зоне видимости караулов. На одном из них были устроены купальни для гарнизона и местных жителей.

Документы проверять у нас не стали, Рока все знали в лицо.

Я думал, что граница проходит недалеко от реки, но мы еще долго ехали мимо холмов и перелесков, пока не добрались до укрепленной возвышенности и не остановились перед группой строений. Это была первая линия обороны, наиболее серьезная, с земляным валом, частоколом и натянутой, между вкопанными деревянными столбами, колючей проволокой.

Двуколка остановилась возле длинного одноэтажного здания с двускатной крышей, над которым развевался флаг Содружества. У входа дежурил часовой. При виде нас рядовой вытянулся и отдал честь.

Капитан толкнул дверь, миновал прихожую и прошел в комнату, которая, судя по всему, выполняла функции кают-компании. Здесь было сумрачно, наверно из-за узких, как бойницы, маленьких окон. За столом сидел офицер, и что-то писал в большой тетради.

— Здравия желаю, — он вскочил и отдал честь.

— Где все? — вместо приветствия спросил Рок, — где лейтенант Вес?

— Утром произошло нападение на обоз. Он осматривает место происшествия.

Рок сел на табурет.

— Это далеко?

— Никак нет. Сразу за поворотом к реке, за холмом…, - начал сбивчиво объяснять лейтенант.

— Не понимаю, где это, — отрезал Рок, — найдите нам провожатого.

— Слушаюсь, — офицер выскочил за дверь.

— Ничего не понимаю, — проворчал разведчик, — за каким поворотом? Если это случилось на дороге, почему мы никого не видели?

До места мы дошли пешком. Для охраны и сопровождения нам выделили двух десантников, которые всю дорогу ужасно робели и с испугом поглядывали на Рока. И было из-за чего, капитан разозлился не на шутку. Даже мне, человеку не знакомому с местными правилами, было очевидно, что обозники нарушили приказ, зачем-то сошли с маршрута и съехали с дороги в неприметную балку. Нашли их не сразу, потому что овраг с дороги не просматривался. Здесь было довольно много людей, охрана и офицеры. Увидев Рока, они двинулись в нашу сторону и только один лейтенант, довольно молодой, в очках, остался сидеть на корточках возле перевернутой телеги и двух тел, накрытых куском брезента. Он, что-то записывал в блокнот и, казалось, не обратил на нас никакого внимания.

— Здравствуйте, господа, — сказал Рок.

— Здравия желаем, господин капитан, — хором ответили офицеры.

— Что здесь происходит? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил разведчик.

Штабные явно не ожидали появления капитана и теперь тревожно переглядывались. Вперед выступил супер-лейтенант-моринер, видимо командир подразделения.

— Нападение на обоз, господин капитан, — сказал он.

Стоящий на корточках лейтенант, наконец, поднялся и подошел к нам.

— Здравия желаю, — сказал он, отдавая честь, — судя по отпечаткам телеги, следам и окуркам, обозники зачем-то съехали с дороги. Здесь их поджидала засада.

Рок обвел офицеров суровым взглядом.

— Кто-нибудь может мне объяснить, почему они сошли с дороги?

— Мы сейчас пробуем это выяснить, — начал оправдываться супер-лейтенант.

— Каким образом, — поинтересовался Рок, — хотите мертвецов допросить? Сколько было нападений за последний месяц?

— Два.

— И все на Вашем участке, господин Цоп. Дикари расхаживают здесь, как у себя дома. Скоро будут в штаб заходить, кофе попить.

Супер-лейтенант покраснел. Мне было его от души жаль. Наверно для охраны территории не хватало людей. Конечно можно попытаться перекрыть все опасные участки, но, для хорошо подготовленного разведчика, пройти мимо караула и перебраться через колючую проволоку, под прикрытием темноты, не составит большого труда. Я не понаслышке знал, на что способны аборигены.

— Вот, что господа, так дальше не пойдет, — сказал Рок, — я Вам привез специалиста из столицы. Его задача разобраться с дикими племенами, остановить весь этот кошмар и сделать так, чтобы аборигены навсегда убрались отсюда.

Я не сразу понял, что капитан говорит обо мне.

— Прошу любить и жаловать, супер-лейтенант Бур, — продолжал Рок, — человек, который гонял всю эту шушеру еще 13 лет назад, когда никто из Вас даже не помышлял о колонизации Дикого острова.

Вот так быстро и четко передо мной поставили боевую задачу. Не могу сказать, что я был к этому готов, но зная Рока много лет, особенно не удивился.

Офицеры, во главе с Роком, вернулись в штаб, а нас, с молодым лейтенантом, оставили осматривать место происшествия.

— Рад познакомиться, — сказал я, когда группа скрылась за холмом.

— Я тоже, — ответил офицер и представился, — лейтенант Вес, прикомандирован к разведотделу для расследования подобных инцидентов.

— Вы из комендатуры? — спросил я.

— Так точно, военный следователь.

Мы пожали друг другу руки.

— Хотите взглянуть на тела? — спросил лейтенант.

— Да, пожалуй.

Он подвел меня к покойникам и отогнул брезент. Мертвецы были раздеты до пояса, гимнастерки лежали рядом. Видимо Вес привык осматривать тела прямо на месте. Одного десантника зарубили мечом или саблей, а у второго на груди была странная по форме рана.

— Чем его убили? — спросил я.

— Стрелой, а потом наконечник вырезали ножом.

— Зачем вырезать, если можно просто выдернуть?

— Если наконечник плохо закреплен, он может остаться в ране.

Я вспомнил прошлую экспедицию, гибель карательного отряда и тела, утыканные стрелами.

— Все равно, зачем вырезать наконечник? У них, что стрел не хватает? — спросил я.

Вес с удивлением уставился на меня.

— Нет, в прочем не знаю, никогда об этом не думал. Но стрелы и другое оружие они всегда забирают с собой.

Я прикрыл тела брезентом и внимательно осмотрелся вокруг. Рок представил меня большим специалистом по аборигенам, но, на самом деле, я знал о дикарях очень немного, хотя однажды вынужден был провести в их компании несколько дней.

— А почему телега перевернута?

— Она была им не нужна, — ответил Вес, — перевернули, вывалили пустые ящики и ушли. Обозники возвращались порожняком, так что поживиться было нечем.

Я совершенно не представлял, какая информация может мне пригодиться в будущем, поэтому задал лейтенанту много вопросов. Он на все отвечал быстро и четко, удивления не выказывал, но смотрел на меня странно, словно подозревая в моих словах какой-то подвох.

— Они обычно забирают грузы?

— Не всегда, например, амуницию не берут, а вот оружие и провиант выгребают под чистую.

— Что они забрали сегодня?

— Две винтовки, патроны, абордажные сабли. Личные вещи, кисеты и табак не тронули.

Я кивнул, обошел телегу и осмотрел разложенные на брезенте пожитки.

Вес мне не мешал. Он еще раз проверил свои записи, убрал блокнот в планшетку, потом снял очки и протер их, на удивление чистым, белым носовым платком.

— Лошадей они тоже всегда уводят с собой, — сказал он, — собственно, я здесь уже закончил, если хотите можем вернуться в расположение части.

— А, как же все это? — спросил я, указывая на перевернутую телегу и мертвые тела.

— Сейчас придет похоронная команда. Они и без нас управятся.

Мы поднялись на холм и пошли в сторону лагеря.

— Лошадь через колючую проволоку не перетащишь, — сказал я.

Вес кивнул и остановился. Отсюда, с вершины, открывался вид на долину, перепаханную рвами и перегороженную защитными сооружениями.

— Думаю, что они шли вон там, — лейтенант указал рукой на цепочку невысоких холмов. Он достал маленькую подзорную трубу и протянул мне.

— Не пытались пройти по следам? — спросил я.

— Из меня плохой следопыт, — ответил лейтенант.

У подножия дальнего холма колючая проволока заканчивалась, ее сменяло заграждение из вкопанных в землю, заостренных жердей, а за ним темнел небольшой лесок.

— Мы не можем перегородить всю границу колючкой, — пояснил лейтенант, — а аборигены хорошо используют неровности местности. Конечно мы ставим ловушки, копаем «волчьи ямы», выставляем «секреты», но они научились все это обходить.

Лейтенант предложил срезать путь, и мы пошли напрямик, через поле. Идти было трудно, в некоторых местах трава доходила до пояса.

— Простите, господин супер-лейтенант, — спросил Вес, — я не очень понял капитана Рока. Кажется, он сказал, что Вы здесь уже бывали?

— Я участвовал в двух последних экспедициях, — ответил я.

Вес уставился на меня и даже сбавил шаг.

— Невероятно, — сказал он, но потом спохватился, — извините.

Обратный путь занял около двадцати минут.

Офицеры разбежались кто куда. После разноса, который устроил Рок, они старались не попадаться ему на глаза. Капитан расположился в кают-компании и пил кофе из жестяной кружки. Мы расселись вокруг стола и Вес доложил о результатах расследования. Лейтенант мне нравился, он не лебезил перед начальством, говорил просто и, по существу.

— И все-таки, господа, — спросил Рок, когда лейтенант закончил доклад, — почему обозники сошли с дороги?

На этот вопрос у меня не было ответа.

Вес снял очки, положил их на стол и близоруко прищурился.

— Я думаю, что их в овраг заманила женщина.

— Кто? — не понял я.

— Дикарка могла ждать их на дороге, — продолжал лейтенант, не обращая на мой вопрос никакого внимания, — предложила уединиться. А в овраге была засада.

— Это вполне возможно, — задумчиво сказал Рок.

— Подождите, господа, — взмолился я, — откуда в расположении части женщина, да еще и дикарка?

— Может быть пришла с той стороны, а может быть здешняя, — ответил Вес.

— Что значит «здешняя»? — не понял я.

Офицеры переглянулись.

— Когда мы разгромили племена и отодвинули границу, — пояснил Рок, — несколько деревень оказались на нашей территории. Теперь их жители, как бы являются подданными Содружества. В вопросах продолжения рода, дикари непосредственны, как дети, и женщины из деревни иногда предлагают себя солдатам за одежду, еду или какие-нибудь безделушки.

В свое время, когда Рок рассказал, что аборигенов отогнали от побережья, я воспринял его слова буквально, представил отступающих дикарей, перевозящих семьи и скарб. Если внутри защищенного периметра оставались местные жители, картина вырисовывалась совсем другая.

Увидев мою растерянность, Рок расхохотался.

— Представьте себе, Бур, у нас тут есть свои собственные дикари. Они приносят в город свежие фрукты для обмена.

Вес надел очки и недоверчиво уставился на меня. Похоже лейтенант окончательно запутался. Рок представил меня, как знатока здешних мест, но было совершенно очевидно, что я ничего не знаю о жизни колонии.

— Простите, господа, — быстро сказал я, — я только приехал на Дикий остров и еще мало, что понимаю.

Рок попросил Веса ввести меня в курс дела.

— Господин супер-лейтенант лично знаком с местным вождем и неплохо разбирается в военной тактике диких племен, — пояснил капитан, — но о жизни аборигенов он имеет весьма смутное представление.

Следователь кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению и постарался объяснить мне все, как можно более доходчиво.

Как оказалось, у каждого племени было два вождя, один руководил мирной жизнью деревни, центрального дома, где жили женщины и дети, а второй был жрецом и верховным главнокомандующим. Мужчины племени делились на работников и воинов. Работники жили в деревне с женщинами и детьми. Они возделывали поля, собирали урожай, ухаживали за скотиной, ловили рыбу. Воины жили в крепости и свои семьи навещали всего раз или два в месяц. Деревня брала на себя все затраты по их содержанию, кормила и одевала, за это они защищали ее от врагов. Если все воины погибали, деревня сдавалась на милость победителя.

Пока лейтенант рассказывал, в комнату несколько раз заходил дежурный офицер и приносил Року какие-то бумаги. Капитан их просматривал и делал пометки химическим карандашом. Рассказ Веса его совершенно не интересовал. Наверно подобные лекции здесь выслушивает каждый новичок.

— После гибели воинов жители деревни стали воспринимать нас, как своих новых защитников. По сути, для них ничего не изменилось, — говорил Вес, — теперь они живут под нашей защитой и отдают на нужды армии часть урожая.

Ничего подобного я раньше не слышал. В отчетах о быте аборигенов почти не упоминалось, а настоящих книг о Диком острове никто не писал. Вспоминая первую экспедицию и свое короткое путешествие в обществе дикарей, я подумал, что тогда меня точно сопровождали воины.

— И Вы думаете, — спросил я, — что одна из жительниц, подконтрольной нам деревни, заманила обоз в ловушку?

— Нет, нет, — замахал руками лейтенант, — я уверен, что женщина пришла с другой стороны.

Рок вздохнул и отодвинул бумаги.

— Возможно супер-лейтенант прав. Стоит проверить местных жителей.

Казалось это предложение совсем не понравилось Весу. Он насупился и бросил на меня сердитый взгляд.

— Давайте обыщем ближайшую деревню, — предложил я, — возможно жители еще не успели спрятать похищенное оружие.

Лейтенант резко встал, скрипнула табуретка.

— Я категорически возражаю против обыска деревни, — выпалил он, — мы только сейчас смогли наладить с аборигенами нормальные, добрососедские отношения и подобные действия могут свести на нет все наши усилия.

Такой бурной реакции на свои слова я никак не ожидал, лейтенант был очень взволнован.

— Ладно, ладно, — сразу согласился Рок, — будем считать, что местные жители тут не причем.

— Почему лейтенант принял мои слова, так близко к сердцу? — спросил я Рока, когда Вес вышел по своим делам и мы остались вдвоем.

Капитан почесал высокий лоб и надел фуражку.

— Мы стараемся видеть в аборигенах союзников. Некоторые наши соотечественники готовы считать их чуть ли не гражданами Содружества. Конечно они все еще дики и невежественны, но, возможно, когда-нибудь смогут сравняться с нами. Никто не собирается допускать дикарей до участия в выборах или учить их детей в школах, но либерально настроенная молодежь, вроде Веса, надеется привить им наши ценности.

Я вспомнил, заваленный мертвыми телами лагерь второй экспедиции, окровавленного капитана Пуи, лежащего на полу среди стрелянных револьверных гильз.

— Боюсь у них ничего не получится.

— Посмотрим, — сказал Рок.

Он убрал документы в папку и завязал тесемки.

— Все-равно, — продолжал я, — Вес не может быть на 100 процентов уверен в том, что аборигены из ближайшей деревни не нападали на обоз.

Рок кашлянул и внимательно посмотрел на меня.

— Лейтенант лично знаком с вождями всех деревень. Он даже взял себе наложницу из местных.

Мне показалось, что я ослышался.

— Кого взял?

Рок усмехнулся.

— В городе есть бордель, но за несколько лет барышень не меняли ни разу. Большинство здешних офицеров не могут больше воспринимать их, как женщин. Невесту здесь не найти, так что жизнь с дикаркой это, в некотором роде, выход. Сразу получаете и прислугу, и любовницу.

Я был поражен. Моим представлениям о морали был нанесен сокрушительный удар.

— Позвольте полюбопытствовать, — спросил я, — и у многих офицеров есть наложницы?

— У меня есть, — ответил Рок.

Меня удивило спокойствие, с которым капитан сообщил мне эту новость. Казалось он совершенно не стеснялся того, что завел любовные отношения с дикаркой, скорее гордился этим.

— Осуждаете меня? — спросил капитан.

— Нет, — ответил я, — пожалуй, нет. Я не ханжа, но признаюсь, все это выглядит довольно странно.

— Почему? У морских офицеров есть любовницы в каждом порту, чем мы хуже?

Я сокрушенно покачал головой. Трудно было поверить в то, что Рок не понимает, о чем я пытаюсь ему сказать.

— Вы не видите очевидных вещей. Мы на вражеской территории, Рок. На обозы нападают дикари, а вы спите с их женщинами. Вы принесли в дом осиное гнездо и удивляетесь откуда взялись осы, которые жалят ваших детей.

Капитан улыбнулся.

— Обожаю Ваши аллегории. Я согласен с Весом. Наши аборигены не причастны к нападениям. Это дело рук Муки.

Рок допил остывший кофе и засобирался в дорогу. Он встал, я тоже поднялся.

— Ладно, здесь больше ничего интересного не будет. Нам пора возвращаться в город.

На обратном пути я все больше молчал, нужно было осмыслить полученную информацию. Картина этого мира, которую я себе нарисовал на корабле, оказалась не точной. Я рассуждал по-военному, внутри защищенной территории живут друзья, снаружи — враги. Но получается, все не так однозначно.

Ломать голову над расследованием я не собирался, пусть этим занимается Вес. Мне не понравилось, что Рок во всем соглашается со следователем. Что это обычное легкомыслие или капитан, чего-то не договаривает? Впрочем, к поставленной передо мной задаче, это не имело никакого отношения. Я должен поговорить с Муки, все остальное меня не касается.

— О чем задумались, господин супер-лейтенант? — спросил Рок, когда мы подъехали к воротам.

На въезде в город случился затор, несколько телег сцепились оглоблями. Дежурный офицер ругался с возницами и требовал немедленно освободить проезд. Рич отправился поторопить нарушителей движения и заодно забрать из караулки какие-то документы, а мы с капитаном остались смотреть разыгравшееся представление.

— Не нравится мне все это, — ответил я.

— Что именно?

— Присутствие аборигенов на охраняемой территории, — ответил я, — Вы конечно можете им доверять, но мой опыт подсказывает, что нужно держать ухо в остро.

— Вы опять об этом, — вздохнул Рок.

— Если бы не было нападений на обозы, я бы слова не сказал.

— Ну, хорошо, — капитан забарабанил пальцами по борту двуколки, — зачем дикарям, живущими под нашей защитой, нападать на военных и забирать оружие? Вы думаете, что они собираются устроить мятеж и захватить город?

— Возможно.

— Совершенно нереально. Мы провели перепись населения. В трех подконтрольных нам деревнях, проживает всего 58 взрослых мужчин. Для захвата города этого явно недостаточно.

Я пожал плечами.

— Возможно они нападают из мести. Не забывайте, что у воинов, которых вы убили, остались жены и дети.

— Вы не представляете, что ожидало жителей деревни, если бы мы не взяли их под свою защиту. В лучшем случае они стали бы рабами соседнего племени, в худшем — их бы убили. Они должны испытывать к нам безграничную благодарность.

Возницы, при помощи караульных, наконец, смогли растащить телеги, и первая подвода миновала ворота. Дежурный офицер решил сначала пропустить тех, кто выезжал из города.

— Они дикари, — не сдавался я, — они не знают, что такое благодарность.

Наверно я сказал это слишком громко, потому что, стоящий рядом с нашей двуколкой горожанин, с испугом посмотрел на меня.

— За что Вы их так ненавидите? — спросил Рок.

— Это не ненависть, — уже спокойнее ответил я, — когда-то, на моих глазах, местные подростки, почти дети, добивали раненных. За пару минут они зарезали несколько десятков человек. Не знаю к какому племени они принадлежали, но это и не важно. Не питайте иллюзий, господин капитан, кровожадность у аборигенов в крови.

Рок с сомнением покачал головой. Из караулки вышел Рич и поспешил в нашу сторону.

— Это не ненависть, — повторил я, — это разумная осторожность.

Капитан вздохнул, снял фуражку и промокнул платком вспотевший лоб. Действительно было очень жарко. Тучи давно рассеялись и солнце основательно припекало.

— Знаете, Бур, многие считают меня параноиком. Но сегодня Вы меня превзошли.

Рич забрался в двуколку и нам пришлось потесниться.

— Проезжайте, проезжайте, — караульный махнул рукой.

— Извините, если говорил слишком резко, — сказал я.

— Нет, ничего, — сказал Рок, когда мы въехали в город, — мне даже нравится. Здесь принято со мной соглашаться, а Вы спорите. Это бодрит.

До самой комендатуры я больше не сказал ни слова. Рок тоже молчал. Раньше он никому не доверял. Что же случилось теперь? Неужели связь с дикаркой так изменила разведчика? Почему я, полевой командир, должен объяснять офицеру секретной службы к чему может привести подобная беспечность?

Комендатура находилась прямо на берегу, возле причала. Часовые взяли на караул и распахнули двери. Мы быстро прошли по коридору и оказались в кабинете Рока. Попадавшиеся навстречу офицеры, замирали, вытягивались в струнку и отдавали честь. На приветствия подчиненных капитан не отвечал и только кивал головой.

— Развели бюрократов, — недовольно ворчал он, — понавесили аксельбантов, а работать некому.

Рич забрал мою офицерскую книжку и ушел оформлять документы. Когда за ним захлопнулась дверь, Рок снял фуражку, бросил ее на стол и расстегнул пропотевший френч. Было очень жарко.

— Первое время Вам придется пожить в гостинице. Это здесь, недалеко, — сказал капитан, открывая окно, — там вполне прилично, кормят хорошо. Я бы пообедал с Вами, но дела не ждут.

Я с интересом оглядел большую светлую комнату. Здесь было довольно уютно. Вдоль стен громоздились шкафы с документами, у окна стоял стол и несколько стульев. Мебель была новая, довольно громоздкая, возможно сделанная, каким-нибудь местным умельцем. На столе стоял массивный серебряный подсвечник с оплывшим огарком.

— Располагайтесь, Бур, — сказал Рок.

Несмотря на то, что капитана не было в городе больше трех месяцев, комнатой явно пользовались. Здесь было накурено, на подоконнике стоял пустой стакан в латунном подстаканнике и пепельница.

Я сел, а саквояж с личными вещами засунул под стул.

— Сейчас я отправлю к Муки гонца, который сообщит о том, что Вы хотите его видеть, — сказал Рок, устраиваясь в кресле, — обычно, перед тем, как принять парламентера, вождь размышляет пару дней, так что на свидание отправитесь не раньше четверга.

Из окна был виден угол дома, несколько деревьев и клумба, засаженная яркими красными цветами. Раньше, на Диком острове, стекла в рамы не вставляли. В лагере мы использовали вместо них промасленную бумагу. Она хорошо пропускала свет, но разглядеть, что-нибудь через нее было невозможно.

— Сейчас отдыхайте, — продолжал Рок, — а вечером приходите в гости. Приглашаю Вас на ужин, — капитан улыбнулся, — заодно посмотрите на мою дикарку.

Рич довольно быстро справился с заданием, не прошло и пятнадцати минут, как он принес мне подписанные документы. Капитан извинился, сказал, что ему нужно заниматься срочными делами и отправил меня к интенданту Вагу. Это был грузный мужчина с крупными чертами лица, медлительный и неулыбчивый. При ходьбе он немного приволакивал левую ногу, и я подумал, что интендант был ранен. В маленьком угловом кабинете было сухо, светло и пахло вонючими армейскими сигарами. Я быстро составил список вещей, которые могут мне понадобиться и передал интенданту.

Он водрузил на нос очки в роговой оправе и несколько раз прочел бумагу.

— Не желаете кофе?

— Нет, благодарю.

— Значит Вы на «Гиганте» прибыли?

— Да.

Интендант заерзал на стуле и посмотрел на меня поверх очков.

— Позвольте полюбопытствовать, как там каюты и вообще?

— Очень уютный корабль, кормят хорошо, в каютах душ и туалет.

Ваг покачал головой и завистливо крякнул.

— Мне еще не приходилось на нем ходить.

Интендант аккуратно сложил бумагу, почесал затылок и встал.

— Одну минуту, господин супер-лейтенант, — сказал он и вышел из комнаты.

Его не было довольно долго. Наконец Ваг вернулся и выложил передо мной походный ранец, малую подзорную трубу в кожаном чехле, гвардейский палаш и револьвер в новенькой скрипящей кобуре.

Я вытащил палаш из ножен и внимательно осмотрел лезвие, потом достал из кобуры револьвер, переломил ствол и прокрутил барабан. Оружие было в хорошем состоянии, хотя и не новое. Палаш я выбрал не случайно. Мечи у аборигенов длинные и широкие, поэтому отбиться от нападающего тонкой офицерской шпажонкой было бы затруднительно.

— Вижу, Вы хорошо в оружии разбираетесь, — сказал интендант, — участвовали в последней кампании?

Военные всегда интересовались прошлым вновь прибывших офицеров, чтобы составить о них собственное мнение и отыскать земляков или сослуживцев. Раньше этот вопрос вряд ли мог бы кого-нибудь удивить, но, здесь и сейчас, он прозвучал довольно странно, после войны прошло больше 15-ти лет.

— Участвовал.

Интендант заулыбался.

— Я тоже. Пришлось повоевать на острове Хоб.

— Я служил на Южном фронте, воевал на линии Мо и здесь, на Диком острове.

Интендант прикинул что-то в уме, и удивленно уставился на меня.

— Позвольте, я как-то сразу не сообразил, вижу фамилия знакомая. Так Вы и есть тот самый супер-лейтенант Бур, который участвовал во всех экспедициях?

Реакция интенданта меня от души позабавила.

— Он самый и есть.

— Очень рад знакомству. Читал Ваши отчеты.

Засиживаться у интенданта не входило в мои планы, поэтому я не поддержал разговор о прежних временах и былых заслугах. Ваг казался приятным человеком и, возможно, когда-нибудь мы выпьем с ним коньяка, но только не сегодня.

— В списке был еще абордажный пистолет, — напомнил я.

Признаться, это оружие я никогда не жаловал, но рассудил, что мне может понадобиться дополнительное вооружение, что-нибудь, что можно было бы носить незаметно под одеждой.

Интендант развел руками.

— Извините, господин супер-лейтенант, приказом от 19… года снят с вооружения, в связи с появлением пятизарядных винтовок Лима. Могу предложить вместо него второй револьвер. Есть трофейный, совсем новый и патронов много.

Вардовские револьверы мне всегда нравились, у них длиннее ствол и барабан рассчитан на шесть патронов, в отличие от наших.

— Давайте.

В этот раз интендант никуда уходить не стал, а выдвинул ящик стола и выложил передо мной револьвер и пачку патронов.

— Кобуры, извиняюсь, нет.

— Не беда.

Я повертел оружие в руках.

— Спасибо, господин интендант, это то, что нужно. Откуда у Вас такие трофеи, кажется сейчас с вардами войны нет?

— Пошаливают, мерзавцы, — ответил Ваг, — на границе неспокойно. Пару месяцев назад небольшая группа попыталась прорваться.

Казалось он собирался меня о чем-то спросить, но в последний момент, почему-то передумал.

— Сухой паек я положил в ранец, если хотите можете проверить. Папиросы класть не стал, мне сказали, что Вы предпочитаете сигары. Если еще чем-нибудь могу быть полезен, я к Вашим услугам.

Гостиницу я нашел сразу. Собственно, вывеска гласила, что это офицерский клуб, но на втором этаже, для вновь прибывших, специально держали несколько комнат.

— Добро пожаловать на Дикий остров, — приветствовал меня управляющий и вручил блестящий ключ. На отставного военного он был не похож. Толстяк явно страдал от жары, белая рубашка и жилет пропотели насквозь.

— Первый раз у нас? — покровительственным тоном спросил он. На круглой физиономии застыла самодовольная улыбка.

— Нет, — ответил я и поднялся на второй этаж.

Комната оказалась маленькой и светлой. Из окна открывался вид на перекресток и крыши одноэтажных домов.

Я развесил форму, разложил в шкафу белье и всякие мелочи, второй револьвер зарядил и засунул под подушку. Никаких дел у меня не было, и я решил вздремнуть до обеда, тем более, что ночью, в ожидании прибытия на Дикий остров, не мог сомкнуть глаз.

Из кухни доносился запах жаренной рыбы и специй, слышны были голоса поваров.

«Не самое спокойное место», — подумал я и провалился в глубокий сон.

Мне снился отчий дом, Эн и дети. Мы сидели на веранде и пили чай. Тэм все время шалил, и мне пришлось сделать ему замечание. Во сне я дернулся и проснулся. Покрывало съехало на пол, подушка упала. Несмотря на открытое настежь окно, в комнате было очень душно. В первое мгновение я не понял, где нахожусь и вообразил, что ночую в казарме. Снизу доносились чьи-то громкие голоса, и я услышал свою фамилию. Слышимость здесь была отличная. Голоса стихли, и кто-то начал подниматься по лестнице. Я сел на кровати, влез в сапоги и потянулся за френчем, когда в дверь моей комнаты постучали.

— Одну минуту, — крикнул я.

Не знаю кто ко мне пожаловал, но лучше принять посетителя при полном параде. Я оделся, застегнул портупею, надел фуражку и заглянул в маленькое зеркало, висевшее над умывальником. На щеке, от подушки, осталась длинная полоса, похожая на шрам.

Я ополоснул лицо и вытерся полотенцем.

— Войдите!

Дверь скрипнула и на пороге возник совсем молодой моринер-лейтенант. Он был маленький, худой и рыжий, а его круглое лицо было усыпано веснушками.

— Здравия желаю, — сказал офицер и отдал честь, — моринер-лейтенант Зут, прибыл в Ваше распоряжение.

Я все еще не проснулся, поэтому спросил довольно грубо.

— Рок прислал?

— Так точно, — нарочито веселым тоном отозвался офицер, сделав вид, что не замечает моего хамства, — в качестве помощника и проводника.

— Заходите, лейтенант.

Я налил в стакан немного воды из графина и выпил.

— Извините, что встретил Вас грубо. Вы меня разбудили.

— Виноват.

Я посмотрел на часы. Оказывается, поспать мне удалось совсем немного, чуть больше часа. Наверно, что-нибудь случилось и Рок хочет меня видеть.

— Меня вызывают в комендатуру?

— Никак нет. Капитан Рок приказал показать Вам город.

После короткого сна я чувствовал себя совершенно разбитым. Проклятая духота. Будем надеяться, что ночью здесь прохладней.

Лейтенант смущенно улыбался и ждал моих распоряжений.

«В конце концов, прогулка по городу не самый плохой вариант» — подумал я.

В памятке для постояльцев было написано, что обед подают с 14-ти часов, так что мне все-равно нужно было «убить» полтора часа.

Мы вышли из гостиницы и пошли по дороге вниз, в сторону пристани.

— Что бы Вы хотели осмотреть, господин супер-лейтенант? — спросил Зут.

— Подозреваю, что достопримечательностей у вас здесь немного, — ответил я, — скажите, а заброшенный храм все еще существует?

— Конечно, — оживился лейтенант, — он у нас вроде музея под открытым небом.

— А дикари не против?

— Простите? — не понял лейтенант.

— Говорят здесь есть несколько деревень, в которых живут аборигены. Наверно они бывают в городе и заходят в храм?

— Никак нет, — ответил Зут, — они только на базар ходят и у старьевщика одежду обменивают на товары.

— А, как же их в город пропускают? Неужели охрана всех знает в лицо или у них документы, какие-нибудь есть?

Мой вопрос застал лейтенанта врасплох.

— Не могу знать, — ответил он.

Рок выделил мне «хорошего» помощника. Похоже Зут сам на острове без году неделя и знает очень немного.

Народу на улицах поубавилось. После встречи «Гиганта», горожане разошлись по своим делам. На причале грохотал паровой кран, переругивались егеря, загружающие подводы, пожилой сержант распекал зазевавшегося возницу, пугаясь непривычного шума, всхрапывали лошади. Все свободное пространство заставили ящиками и бочками. Вспомогательное судно отошло от берега за очередной порцией грузов. Только сейчас я сообразил, что укрытый брезентом, странного вида предмет на носу, принятый мной за лебедку, был замаскированной пушкой. Видимо Рок все-таки опасался нападения с воды, поэтому вооружил даже гражданское судно.

Навстречу нам прошла женщина с двумя маленькими детьми, по виду гувернантка.

— Послушайте, Зут, — спросил я лейтенанта, — в городе много штатских?

— Около двухсот, — немного подумав ответил он, — и человек 60 на фермах.

Задерживаться на причале мы не стали, свернули направо и пошли по набережной вдоль берега. Возле деревянного ограждения, под белыми зонтиками от солнца, стояли две барышни и разглядывали корабль в театральные бинокли. Проходя мимо, я учтиво поклонился, девушки сделали книксен.

Набережная заканчивалась низким ограждением, сразу за которым находилась орудийная площадка. Расчет отдыхал, сидя на снарядных ящиках. При моем появлении солдаты встали и отдали честь. Офицера с ними не было.

Зут увлек меня в узкую боковую улицу. Здесь было пусто и тихо. По обе стороны тянулись одинаковые одноэтажные склады, выкрашенные зеленой краской. На воротах, мелом, были проставлены номера и какие-то непонятные значки.

— Как вы развлекаетесь, — спросил я, — здесь есть бильярд, библиотека, синематограф?

— Обычно вечером все собираются в клубе, — ответил лейтенант, — в комендатуре есть библиотека, но очень маленькая.

Цейхгаузы тянулись бесконечно. Раньше на этом месте был дремучий лес, журчал ручей и росли папоротники выше человеческого роста.

— Значит умираете от скуки? — спросил я.

— У нас есть бордель, — тихо сказал Зут. Казалось он стыдился того, что город не может предложить мне ничего стоящего.

— Да, что Вы говорите? — наигранно удивился я, — и как?

— Там очень милые барышни, — лейтенант покраснел, отчего его веснушки стали еще заметнее.

— Пошли к храму, — сказал я, — бордель меня сейчас мало интересует.

Некоторое время мы шли молча. Время от времени, Зут бросал на меня заинтересованные взгляды. Я не обращал на него внимания. Мне не терпелось увидеть заброшенный храм. Я помнил огромные старые камни, покрытые лишаем и мхом, тусклый свет факелов, запах сырости и запустения. Нам так и не удалось выяснить, почему дикари, когда-то, оставили его.

— Скажите, — спросил я, — Вы здесь давно?

— Около года.

— Участвовали в боях?

Лейтенант опять покраснел.

— Три месяца назад на нашем участке варды устроили вылазку, — он запнулся, — да, я участвовал в бою.

Зут мне нравился. Он умел смущаться, ничего не приукрашивал и произносил «у нас» так, словно служил здесь всю жизнь.

— Убили кого-нибудь?

— Да, — неуверенно ответил он, — кажется.

— Успеете еще, — сказал я.

Храм находился в самом конце улицы. Сразу за ним начинался частокол и высилась сторожевая башня. При нашем появлении, часовые на вышке встрепенулись и отдали честь, видимо приняли за проверяющих.

Храм огородили низким штакетником и поставили две лавки для отдыхающих. Вход был закрыт массивной дверью и на ней криво висела табличка: «Древнее святилище. Охраняется Адмиралтейством».

Теперь, когда деревья и кусты вокруг вырубили, хорошо стали заметны шрамы, которые оставило на этих древних камнях время. Валуны потрескались, кое-где от них откололись целые куски. Я попробовал вспомнить, как выглядело это место 13 лет назад. Прямо перед входом на носилках лежали раненые, сушились выстиранные бинты, стояли телеги. Вон там, справа, прямо под открытым небом, оперировал доктор Сол, а, где-то здесь, я прощался со своим заместителем.

— Здесь должна быть могила, — сказал я.

— Простите? — не понял адъютант.

Я огляделся, стараясь сориентироваться.

— Мы похоронили здесь лейтенанта Бада.

Зут с удивлением смотрел на меня и не знал, что сказать. Он очень хотел помочь, но совершенно не понимал, о чем идет речь. Значит ничего не сохранилось, ни старых могил, ни воспоминаний. Только отчеты, сухие цифры и приказы. Зут затравленно огляделся.

— Простите, господин супер-лейтенант…, - начал он.

— Ладно, — сказал я, — пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Когда-то мой заместитель отравил меня и передал в руки врагов. Судьба жестоко наказала его за это. Здесь, в нескольких шагах от заброшенного храма, он застрелился. С тех пор прошло много лет, и я нашел в себе силы его простить. С мертвых спроса нет.

Я хотел навестить могилу, но так и не смог ее отыскать. Похоже, новые власти постарались вычеркнуть лейтенанта Бада из памяти.

Всю обратную дорогу мы почти не разговаривали. Зут заметил, что настроение у меня испортилось и старался не докучать пустой болтовней. Он провел меня по городу и показал, где можно купить всякие полезные мелочи. Потом мы пообедали в офицерском клубе, и я отпустил лейтенанта до вечера.

Заведение, в котором я остановился, пользовалось большой популярностью, после двух часов все места в зале оказались заняты. Некоторых из собравшихся я уже знал. За столиком у окна сидел интендант Ваг, который вежливо меня поприветствовал, а ближе к двери расположился адъютант Рока. Еда оказалась вкусной, а порции большими. В меню можно было найти рыбу, мясо, два вида супа и салаты из свежих овощей. То, что на цивилизованных островах считалось деликатесом, здесь подавали, как совершенно обычные блюда, например, курятину или отварную картошку. Граждане Содружества Свободных островов издревле ловили рыбу и крабов, собирали съедобные водоросли и моллюсков. Свободной земли на островах было мало, поэтому всерьез сельским хозяйством никто не занимался, народ в основном питался морепродуктами и тем, что удавалось вырастить на крошечных огородах. Правда у некоторых имелись сады, в которых росли всевозможные ягоды, яблоки и груши, но таких счастливчиков было немного. Конечно в столичных ресторанах можно было отведать говядину или свинину, салаты из овощей и фруктов, но стоило все это великолепие очень дорого.

Я решил себя побаловать и заказал тушенное мясо с фасолью. Лейтенант ограничился рыбным супом и салатом из какой-то травы. От хорошей еды и вина я опять повеселел и попытался расспросить лейтенанта о жизни на Диком острове. Он, как мог, старался мне угодить, но и сам знал очень мало. Почти все время Зут провел в окопах на границе с вардами, а во время коротких увольнительных только и успевал, что посетить бордель и выпить в офицерском клубе. Последние городские сплетни меня не интересовали, а сомнительный рассказ о нападении аборигенов на дальнюю заставу, который лейтенант передал с чужих слов, не выдерживал никакой критики.

Я сердечно поблагодарил своего нового знакомого за интересную экскурсию и отправил его в казарму.

Было не понятно зачем Рок приставил ко мне личного помощника. Конечно, в незнакомом городе могло случиться всякое, но на телохранителя Зут был не похож, впрочем, на соглядатая тоже. В любом случае, он мог мне еще пригодиться.

Офицеры начали расходиться. Рич сделал вид, что не замечает меня, а интендант Ваг, наоборот, махнул рукой на прощание. Я допил остывший кофе, расплатился и поднялся к себе в комнату.

Вечером за мной пришел вестовой и проводил домой к капитану. Рок жил на берегу, совсем рядом с комендатурой, в маленьком коттедже с видом на океан. Он усадил меня на диван и угостил местным вином.

— Вполне приличное, если не пить слишком много, — улыбнулся Рок, — как Вы устроились на новом месте?

— Спасибо, хорошо.

— Как Вам новый помощник?

— Смешной мальчишка.

Рок кивнул и опустился в кресло.

— Зут хороший офицер. Имейте в виду, он не так прост, как кажется. Лейтенант лучший стрелок в подразделении и прекрасно владеет шпагой, так что пусть его милые веснушки Вас не обманывают.

— Для чего он мне?

— Пригодится, — Рок пожал плечами, — всякое может случиться.

В кабинете было уютно. Здесь ничего не напоминало о Диком острове, казалось мы сидели на вилле, где-нибудь в пригороде столицы. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, на специальной доске висела карта Содружества, а на полу лежал большой пушистый ковер. В углу я заметил настоящий камин с запасом дров.

— Постарался устроить здесь все по своему вкусу, — объяснил Рок, проследив за моим взглядом, — человеку нужен уют. Когда-нибудь я выйду на пенсию и буду жить в этом доме. Не все же мне между двумя мирами мотаться.

Для того, чтобы «пустить корни» на Диком острове нужна была веская причина. Все наши родственники и друзья остались за океаном. Неужели на родине капитана никто не ждет?

— Не хотите возвращаться на острова?

— Мне там нечего делать, — капитан вздохнул, — семьи нет, дома тоже. А здесь я могу жить в свое удовольствие. Деньги у меня есть, так что, когда выйду в отставку, стану наслаждаться тишиной и покоем.

Я выразительно посмотрел на кобуру с револьвером, висящую на спинке стула, но решил не развивать тему спокойной жизни по соседству с дикими племенами.

— Вы просто так меня позвали или хотели о чем-то поговорить?

Капитан сделал несколько глотков вина и отставил бокал. Он не торопился отвечать.

На Диком острове темнеет рано. В городе не было ни газа, ни электричества, поэтому комнату освещали свечами, заправленными в массивные канделябры. В неровном свете лицо разведчика было похоже на театральную маску.

— Утром я пригласил Вас просто так, но за это время кое-что произошло. Муки ответил. Завтра на рассвете Вы отправляетесь на переговоры.

Я вздрогнул. Все происходило слишком быстро. Вообще, как только я ступил на Дикий остров, вокруг меня завертелся настоящий калейдоскоп событий и не было времени остановиться и подумать. Как человека медлительного, такая обстановка начинала меня раздражать.

— Почему так скоро?

Рок пожал плечами.

— Не знаю. Возможно он тоже торопится. Я же говорил, здесь что-то назревает и Ваш приезд может ускорить развязку.

— Мне кажется Вы преувеличиваете, — осторожно начал я, — моя фигура не так значительно, чтобы…

Рок отмахнулся и не дал мне закончить.

— Дело не в Вашей значимости, а в Вашем присутствии. Поймите, Муки один. С одной стороны, дикари, для которых он так и остался чужим, с другой — я, заклятый враг. А тут появляетесь Вы, его старый знакомый, герой войны, настоящий дворянин, честный человек.

Я подумал, что Рок издевается, но похоже он и не думал язвить.

— Ему нужен кто-то, кто мог бы выслушать и помочь советом, человек со стороны, незаинтересованное лицо.

— Пф, — я покачал головой, — Муки вождь. Он давно уже все решает сам. Возможно мой визит его обрадует, но и только. Не думаю, что от нашей встречи стоит ждать каких-нибудь результатов.

Рок не стал спорить. Он подлил нам еще вина и позвонил в серебряный колокольчик. В комнату вошла маленькая смуглая женщина, в длинном платье из какого-то легкого материала. Она молча поклонилась и поставила на стол поднос с фруктами.

— Спасибо, Дайяла, — сказал капитан. Женщина улыбнулась ему и вышла, на меня она даже не взглянула.

Увидев мое замешательство, Рок заулыбался.

— Если будете так разглядывать мою женщину, придется вызвать Вас на дуэль.

— Это и есть Ваша…, - я не сразу подобрал нужное слово, называть дикарку «наложницей» мне не хотелось, — новая знакомая?

— Ну, не совсем новая, — Рок подвинул ко мне блюдо и знаком предложил угощаться, — Дайяла живет со мной около двух лет.

Я взял странный фрукт, похожий на наконечник копья и совершенно зеленый, снял мягкую кожуру и попробовал маленький кусочек.

— Как Вам? — спросил Рок.

— Похоже на сырую картошку, — признался я.

На блюде стояло несколько соусников, и капитан указал на один из них.

— Попробуйте добавить вот это.

Действительно, с острой приправой, фрукт показался мне намного вкусней.

— Все-таки я не очень понимаю статус этой женщины, — сказал я, — жена или любовница?

— Только не жена, — Рок взял уже очищенный апельсин и отломил дольку, — служанка, наложница, любовница, называйте, как хотите. Дайяла была женой вождя. Когда я его застрелил, она приняла меня, как нового супруга.

С зеленым фруктом было покончено, и я решил попробовать большие синие ягоды.

— И Вам кажется, что нет никакого риска? Все-таки Вы убили ее мужа.

— Первое время, иногда, появлялось чувство опасности, — Рок доел апельсин и вытер руки салфеткой, — , но так было даже интересней. А сейчас, — он на мгновение задумался, — мы прожили вместе два года и, как видите, я все еще жив.

Когда блюдо опустело, дикарка принесла две тарелки с мелко нарезанным жаренным мясом. В этот раз Рок в колокольчик не звонил, и я подумал, что, вероятно, женщина украдкой наблюдает за нами.

— Это, разновидность местного оленя. Попробуйте, очень вкусно.

Действительно, мясо было хорошо приготовлено. Еда у капитана мне понравилась намного больше, чем та, которую подавали в офицерском клубе. Я сказал ему об этом.

— Да, Вайала отлично готовит, — сказал Рок, — признаться, я предпочитаю есть дома.

Видно было, что моя похвала ему очень приятна.

Наконец, от пустой болтовни и взаимных любезностей, мы перешли к делу, которое волновало нас обоих.

— Я не жду от вашей встречи быстрого результата, — доверительным тоном сообщил Рок, — пусть медленно, с уступками и оговорками, но мы выдавим Муки без боя. Я не хочу войны.

— Вы уверены, что он готов до последнего защищать свои территории? — спросил я.

— Не знаю, возможно. Проблема в том, что навязать Муки открытый бой и перебить все его войско одним ударом, мы не сможем. Дикари растворятся в лесах, и мы увязнем в затяжной партизанской войне.

— Думаете он может просто уйти и оставить деревни?

Мы покончили с ужином и перешли курить на террасу. К ночи посвежело, прямо у крыльца стрекотали невидимые насекомые, а за домом жалобно кричала, какая-то птица.

— Пожалуйста не забывайте, — говорил капитан, — у дикарей два вождя, один для мирной жизни, другой для войны. Муки военный вождь. За его спиной нет женщин и детей. Формально он должен их защищать, но они для него, что-то вроде ненужного балласта. В случае нашего нападения, он не побоится бросить деревню, зная, что мы ничего не сделаем с мирным населением. У него развязаны руки и всегда есть возможность маневра.

— Мне кажется Вы не правы, — сказал я, — Муки остался на Диком острове ради семьи. Он дорожит близкими, поэтому, в случае опасности, никогда их не бросит.

Рок не ответил. Из окна на террасу падал неровный свет. В какое-то мгновение мне показалось, что за занавеской мелькнула легкая фигура. Неужели знакомая капитана подслушивала наш разговор?

— Считаете, что верховный жрец и военачальник трех племен способен сохранить некоторую сентиментальность? — наконец спросил Рок.

Это был риторический вопрос и ответ разведчику не требовался. Что-то в моих словах заинтересовало капитана и, видимо, дало ему новую пищу для размышлений. Он повернулся и в упор посмотрел на меня.

— Очень может быть, — сказал Рок, — впрочем Вы ведь тоже сентиментальны.

Последнее замечание мне не понравилось.

Было уже довольно поздно, поэтому, как только мы вернулись в дом, я начал прощаться. Рок вызвал денщика и велел ему меня проводить. Выходя из дверей, я оглянулся и поймал на себе заинтересованный взгляд Дайалы. Она слегка наклонила голову, видимо решила попрощаться.

Всю дорогу до офицерского клуба я думал о нашей беседе с капитаном.

Почему он так заинтересовался моими словами? Причина, по которой Муки, когда-то остался на Диком острове, была всем известна — он не захотел бросать жену и ребенка. Приятно осознавать, что кто-то, в этом мире, еще любит и ценит свою семью, но я не очень понимал, чем это может помочь Року в его коварных планах по захвату территорий.

В клубе еще оставались посетители, за двумя столами пили вино и играли в карты. Из присутствующих я никого не знал, поэтому сухо поздоровался, попросил управляющего разбудить меня в шесть утра и поднялся в комнату.

День выдался богатый событиями, поэтому, недолго думая, я умылся и лег спать.

Спал я плохо и в назначенное время поднялся сам, не дожидаясь пока прислуга меня разбудит. Завтрак еще не готовили. Я заказал, оставшуюся от ужина жаренную рыбу и кофе, и в семь часов был готов к походу.

В этот раз нам не пришлось ютиться втроем в одной двуколке, к офицерскому клубу подкатило сразу несколько экипажей. Судя по всему, нас с Роком собиралось сопровождать довольно много народа. Офицеры прибыли в парадной форме.

— Для чего такой эскорт? — спросил я Рока, забираясь на сиденье.

— Встреча парламентера с вождем большое событие, — ответил он, — Вас провожают, как героя.

— Ерунда, какая-то, — проворчал я.

Такое внимание со стороны здешней публики не вызывало ничего, кроме раздражения.

В группе сопровождения я заметил адъютанта Рока и моего нового помощника, среди офицеров затерялись двое штатских.

— А это еще кто? — спросил я Рока, бесцеремонно указав на них рукой.

— Газетчики, — ответил капитан.

Я устроился на сиденье и достал хьюмидор.

— Вы не против? — спросил я разведчика, зная, что он не выносит сигарный дым.

— Курите, — разрешил капитан.

Газетчики вели себя вызывающе, они раскраснелись, громко говорили и смеялись. Наверно журналисты все время проводили в городе и выезд в охраняемую зону воспринимали, как настоящее приключение. Большинство штабных офицеров вели себя не лучше. Даже Зут, который показался мне довольно спокойным малым, сегодня был сильно возбужден.

— Не обращайте на них внимания, — тихо, так чтобы не слышали остальные, сказал Рок, — иногда приходится брать с собой свиту. Многие из этих людей сегодня напишут доносы на Вас и на меня, и отправят куда следует.

— Контрразведка?

— И не только. В мирное время некоторые адмиралы поспешили обзавестись собственными соглядатаями, хотят быть в курсе всего, что происходит на Диком острове.

— И поэтому Вы…

— И поэтому я собрал в одном бассейне всех мурен, — усмехнулся Рок, — пусть всё увидят своими глазами, опишут и передадут по инстанции. Люблю, знаете ли, когда враги и шпионы под рукой.

Наконец мы тронулись в путь. На улицах было пусто, большинство жителей еще спали, поэтому кортеж без остановок промчался по городу и выехал за ворота.

— Я смотрю Вы вооружились до зубов, — задумчиво сказал Рок, — напрасно. На ту строну ничего с собой брать нельзя.

Я расстегнул кобуру и показал, что она пуста.

— Взял только палаш, все остальное лежит в номере. Кстати, хотел у Вас спросить, можно оставлять в клубе оружие и деньги, ничего не пропадет?

— Оставляйте. Если с вещами, что-нибудь случиться, я с управляющего шкуру спущу. Он об этом знает.

На мосту нас уже ждали, проезд был свободен, шлагбаум поднят, а ограждения убраны в сторону. Караульные стояли в стороне и отдавали честь. Мы с Роком козырнули в ответ.

— Хотел спросить, что это у Вас за револьвер, — поинтересовался я, — никогда не видел такую кобуру. Даже страшно представить, что там внутри.

Капитан усмехнулся.

— А это и не револьвер.

Кобура открылась с сухим щелчком и Рок достал самый странный пистолет из всех, что мне приходилось видеть. Он был совершенно плоский, без барабана, с длинным круглым стволом и странным прямоугольным приспособлением перед спусковым крючком.

— Автоматический пистолет Гана, экспериментальная модель.

Рок протянул мне странное оружие. Я повертел в руках тяжелую «игрушку» и вернул ему.

— И, как это работает?

Капитан, что-то сделал, возможно нажал какую-то скрытую кнопку, прямоугольное приспособление отделилось и осталось у него в руке.

— Совершенно другой принцип, — сказал он, — патроны заряжаются не в барабан, а в магазин расположенный под стволом.

— Невероятно.

— В магазине 14 патронов.

Ничего подобного я даже представить себе не мог, обычный армейский револьвер был рассчитан всего на 5 зарядов.

— Феноменальная скорострельность, — продолжал Рок. Он взял кобуру, перевернул, показал мне странного вида крепление, совместил с ним рукоятку пистолета и чем-то щелкнул. Передо мной оказалось совершенно невиданное оружие, из которого, судя по всему, можно было вести прицельный огонь не хуже, чем из винтовки. Только сейчас я сообразил, что деревянная кобура не случайно напоминает приклад, а по сути им и является.

— Отличное вещь, — сказал Рок, — но испытания еще не закончены, пока выпустили только экспериментальную партию.

Он опять отсоединил пистолет и убрал его в кобуру.

— Не ожидал ничего подобного, — признался я.

— Прогресс не остановить, армия перевооружается, — с гордостью сказал Рок, — вспомните эти нелепые, тяжелые абордажные пистолеты, которые носили с собой десантники. Для солдата, вооруженного пятизарядной винтовкой револьверного типа, они больше не нужны.

Я покачал головой. Все эти новшества последних лет мне не нравились. Винтовки, о которых говорил Рок, сильно выиграли у старого однозарядного карабина Гока в темпе стрельбы, но проиграли в прицельной дальности и убойной силе. Офицер, вооруженный пистолетом, как у Рока, становился опасным противником, но револьвер всегда славился тем, что работал безотказно. В этом новом смертоносном «чуде» было столько механизмов, что, казалось, невозможно было заставить его работать без сбоев.

— Похоже адмиралтейство использует Дикий остров, как полигон для проверки своих опасных новинок, — сказал я.

— А, что в этом плохого? — удивился капитан.

— На войне человеческая жизнь во многом зависит от надежности оружия.

— Ну, это на войне.

Разведчик привстал в коляске и огляделся. Мы уже подъезжали к первой линии укреплений. Вдалеке показались крыши форта и развевающийся флаг.

— А у Вас здесь курорт? — не сдавался я.

— Не ворчите, Бур, — Рок усмехнулся, — просто Вы беспокоитесь из-за предстоящих переговоров. Мне тоже не по себе.

— Я не беспокоюсь, — буркнул я.

— Все будет хорошо, — сказал Рок.

Меня уже ждали посланники Муки. Два вооруженных до зубов дикаря сидели на корточках возле прохода в проволочных заграждениях, третий оставался в седле и держал коней в поводу.

— Завещание писать будете? — спросил Рок.

Я не ответил. При виде лошадей у меня пропало всякое желание шутить. На маленьких островах никто не ездит верхом. Конечно, где-нибудь в столице, дворяне совершали конные выезды и содержали конюшни, но на моей родине были другие порядки. Зачем залезать в седло, если можно пройти весь остров пешком за полчаса? Раньше мне приходилось ездить верхом и воспоминания об этих прогулках навсегда врезались в мою память.

— Ненавижу лошадей, — сказал я.

Рок хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

— Ничего страшного. Не думаю, что Вас повезут далеко.

Офицеры остались за ограждением, а я, в одиночестве, вышел наружу. Дикари подошли и встали рядом. Один ткнул пальцем в мой палаш и покачал головой. Я снял перевязь и отдал ему. Аборигены были одеты в кожаные рубашки, штаны и сапоги. От них пахло потом лошадиным и человеческим, длинные волосы были грязные и висели сальными патлами, но оружие, ножи и мечи, было в идеальном состоянии, тонкой работы и украшены серебряной и золотой насечкой. Видимо воинам не понравилось, что я их разглядываю, потому что один прорычал какую-то грубость, а второй слегка подтолкнул меня к лошади.

Здешний язык очень напоминал наречие северных народов и многие военные понимали, о чем говорят аборигены, но я, как не старался, не мог разобрать ни слова.

Повинуясь недвусмысленному приказу, я с трудом взобрался на лошадь. Моя неуклюжесть показалась дикарям забавной, и они весело рассмеялись.

Напоследок я оглянулся. Офицеры столпились у прохода, а чуть в стороне несколько солдат целились в нас из винтовок. При мысли о том, что у кого-нибудь из них могут не выдержать нервы, у меня по спине пробежали мурашки. Аборигенов я не боялся, скорее всего парламентера не тронут, но среди своих тоже хватает идиотов. Не знаю, какие указания получили сопровождающие меня дикари, но они старались ехать медленно и следили за тем, чтобы я не отставал. Повинуясь какому-то странному порыву, я еще несколько раз оглянулся на наши укрепления.

Во время первой экспедиции я оказался в плену у аборигенов и мне пришлось на лошади добираться до форта несколько дней. С тех пор я питал искреннюю ненависть к прогулкам верхом и очень надеялся на то, что Муки разбил свои лагерь, где-нибудь неподалеку.

Мы миновали несколько довольно высоких холмов, проехали небольшой лесок и оказались в широкой балке. Здесь стояла многочисленная охрана, горел костер, а на траве были расстелены длинные куски полотна. Сначала мне показалось, что все воины выглядят одинаково. Действительно, одежда аборигенов не отличалась разнообразием, но при ближайшем рассмотрении, я обнаружил, что у нескольких человек кожаные рубашки и кафтаны украшены затейливым орнаментом. Видимо это были командиры.

— Здравствуйте, Бур, — окликнул меня незнакомый высокий мужчина, — идите сюда.

Сначала я подумал, что это Муки, но вскоре убедился, что никогда не видел этого человека.

— Садитесь, — незнакомец опустился на полотно и указал на место рядом с собой.

Говорил он мягко и без акцента, я бы даже сказал со столичным выговором.

— Здравствуйте, — сказал я и сел.

Незнакомец в упор разглядывал меня и молчал. Он был далеко не молод, наверно старше меня, лицо покрывали шрамы и морщины.

Чтобы нам не мешать, охрана отошла подальше.

— Меня зовут Бао и я Ваш земляк, — сказал незнакомец.

— Супер-лейтенант Бур, — представился я.

— Понимаю, что Вы приехали поговорить с Муки, но сейчас он не хочет с Вами встречаться. Я его доверенное лицо, друг и ближайший соратник. Все, что Вы скажете, я передам ему в точности, слово в слово.

— Вы гражданин Содружества? — спросил я.

— Уже нет.

— Мы знакомы?

— Нет, мы никогда раньше не встречались, но я о Вас слышал. Я прибыл на Дикий остров вместе с адмиралом Толем.

Вот оно что, значит передо мной сидел участник самой первой экспедиции. Когда-то адмирал Толь нарушил присягу и объявил себя богом здешних мест. Все, кто его поддержали, считались на родине военными преступниками.

— Тогда, как Вы узнаете, что я тот, за кого себя выдаю? — с вызовом спросил я.

— Никак, — спокойно ответил незнакомец, — о чем Вы хотели говорить с Муки?

Я не знал с чего начать. Все слова, которые я придумал по дороге никуда не годились.

Сидящий передо мной человек никогда не принял бы дружеский тон, который я хотел навязать Муки. Пауза затягивалась.

— Адмиралтейство хочет получить ваши земли, — наконец сказал я, — рано или поздно оно придумает, как это сделать.

Бао согласно кивнул.

— Мы это понимаем. Что Вы предлагаете?

— Я ничего не предлагаю. Скажите на каких условиях Вы готовы уйти?

Бао встал.

— Это все, что Вы хотели сказать?

— Каковы условия? — еще раз спросил я.

— Рок знает, — сказал Бао, повернулся ко мне спиной, и что-то крикнул своим людям. Ни слова не говоря, воины стали собираться в дорогу.

— Скажите мне.

Он повернулся и смерил меня презрительным взглядом.

— Зачем? Вы никто. Пустое место. Всё решает Рок.

Я совершенно отчетливо понял, что переговоры провалились. Выходит, аборигены давно выставили свои условия и, посылая меня, капитан прекрасно понимал, что договориться не получиться. На что он рассчитывал?

Дикари уже седлали коней, еще несколько минут и они уедут, скроются в окрестных лесах. Нужно было, что-то делать.

— Не всё, — соврал я, — у меня особые полномочия.

Это был последний шанс, и я должен был его использовать.

Бао застыл, словно раздумывал стоит ли дальше со мной разговаривать.

— Хорошо, — наконец сказал он, — мы не можем просто так уйти, за нами живут другие племена. Для того, чтобы пройти по их землям, нам придется сражаться. Дайте нам огнестрельное оружие, чтобы мы могли пробиться в глубь Дикого острова.

Ну, что же, все было вполне логично. Аборигенами управляли бывшие офицеры адмиралтейства и они прекрасно понимали, как можно получить преимущество перед дикими племенами. Представляю, что подумал Рок, когда услышал такие условия. Муки предлагал нам добровольно вооружить его армию. Но, где гарантии, что оружие, которое он потребовал, не повернется против нас.

Бао молча ждал ответа.

— Сколько нужно оружия? — спросил я.

— Полсотни карабинов, — не моргнув глазом, ответил он, — и 10000 патронов.

С тем же успехом Бао мог бы попросить у меня Луну с неба.

Я встал и подошел к нему. Возможно у аборигенов принято торговаться, как у наших купцов из старого города.

— Это слишком много. Мы можем обсудить, какие-то другие условия?

Бао покачал головой.

— Переговоров больше не будет, — жестко сказал он, — оружие в обмен на землю. Всё.

К нему подвели коня и офицер, одним ловким движением, запрыгнул в седло.

Меня разозлила грубость переговорщика. В конце концов он цивилизованный человек, хотя и живет среди дикарей. Бао был одним из офицеров, которые, когда-то нарушили присягу и собирались организовать в столице военный переворот. Все они были предателями и отступниками. Ничего кроме презрения эти люди у меня не вызывали.

Я схватил коня под уздцы.

— Вам все равно придется говорить со мной, хотите Вы этого или нет, — быстро сказал я, — если нападения на обозы продолжатся, Рок начнет карательную операцию. Вы должны понимать к чему это приведет!

Лошади заволновались. Я понимал, что в любой момент отряд может сорваться с места. Бао направил своего коня прямо на меня. Чтобы не попасть под копыта я вынужден был отпустить повод и сделать несколько шагов назад.

— Я свободный человек, Бур. — сказал Бао, — никто не может заставить меня говорить, пока я сам этого не захочу.

Кровь бросилась мне в лицо. Его надменный тон и презрительный взгляд, совершенно вывели меня из себя.

— Я смогу.

В следующий момент, конь Бао сбил меня с ног. От сильного толчка я покатился в траву, а всадники с дикими криками промчались мимо. Надеюсь помощник Муки не хотел меня убить или покалечить. Когда мне удалось подняться на ноги, отряд уже скрылся за ближайшим холмом. На земле остались лежать моя фуражка и офицерский палаш.

Отсюда до границы было километров пять. Не так уж далеко. Я с трудом выбрался из оврага и заковылял в сторону наших укреплений.

Я выбился из сил довольно скоро. Жители островов плохие ходоки. Лесов и полей у нас нет, поэтому дальние прогулки нам заменяют пикники на берегу океана. А для того, чтобы вынести за ворота корзинку с едой, нужно сделать всего несколько шагов. Когда мы с братом были детьми, то часто бродили по побережью в поисках разных интересных мелочей, которые выбрасывает на сушу океан. В те годы мы уходили далеко от дома, но с тех пор прошло много времени и силы у меня были уже не те.

Сначала я прямо пылал от злости и ругал переговорщика последними словами. Наверно, если бы Бао попался мне на пути, я разорвал бы его голыми руками. Но по мере приближения к границе, ярость моя утихла. Из сегодняшней встречи я вынес много полезной информации.

Во-первых, костяк образовавшегося военного союза составляют бывшие офицеры адмиралтейства. Судя по всему, они уже сравнялись в своей жестокости с аборигенами, но пока еще могли воспринимать цивилизованную речь. Вести переговоры с туземными вождями было бы намного сложнее. Если элитой здешних племен стали бывшие военные, значит дикари обучены приемам ведения современной войны, и умеют стрелять из огнестрельного оружия.

Во-вторых, они озвучили конкретные условия и, если мы на них согласимся, то, возможно, сможем избежать кровопролития. Муки готов увести своих людей, но для этого ему нужны карабины. Он просит слишком много. Если адмиралтейство вооружает здешних фермеров, значит на складе достаточно единиц старого, списанного оружия. Скорее всего это охотничьи двустволки или абордажные пистолеты. Для того, чтобы разгромить соседние племена, Муки этого будет вполне достаточно, тогда как для регулярной армии, такое оружие большой опасности не представляет. Возможно нам удастся договориться.

Эти мысли занимали меня весь обратный путь. Вконец измученный, я забрался на вершину холма и уселся на камень, чтобы немного передохнуть. Отсюда были хорошо видны оборонительные укрепления, и я постарался представить, как они должны выглядеть в глазах дикарей. Наверно несколько лет назад здесь была живописная долина, а сейчас ее перегородили уродливыми рвами и заграждениями. Мир аборигенов менялся и им было за что нас ненавидеть. Часть их исконных земель мы уже захватили, и движемся все дальше. Муки и его соратники хотя бы понимают с кем имеют дело и не питают иллюзий, а туземные вожди, возможно, даже не догадываются о том, что их дни сочтены. Адмиралтейство сожрет их всех, переварит и выплюнет косточки.

Я напился из фляги и вытянул усталые ноги, болела грудь, голова и левая рука. Вода отдавала железом и уже успела нагреться. Последний глоток я выплюнул в траву.

Все-таки зачем Рок отправил меня на переговоры, не сказав ни слова о том, что Муки уже выдвинул конкретные требования? Зачем понадобились такие помпезные проводы с кучей наблюдателей и газетчиками? Вывод напрашивался сам собой — капитан в очередной раз решил подставить меня под удар. Похоже, что его попытки договориться с Муки зашли в тупик. Возможно, для выполнения задания, адмиралтейство установило конкретные сроки и за малейшую задержку Року придется держать ответ. Капитан представил меня, как великого переговорщика и знатока диких племен. Значит, в случае провала, он во всем обвинит меня. Наверно, самого капитана от адмиральского гнева это не спасет, но до Дикого острова далеко. Конечно поругают, накажут, но голову не снимут и погоны сохранят. А вот мне, похоже, конец. Если не договорюсь с Муки, отдадут под трибунал. Значит с Роком нужно держать ухо в остро, чтобы он не задумал, осторожность не помешает.

Я смочил водой платок и положил на голову, под фуражку, солнце начинало сильно припекать. Нужно было идти дальше, до оборонительного вала оставалось совсем немного. Я поднялся и зашагал вниз по склону.

Меня заметили. Над частоколом взвилась красная ракета. Это было очень кстати. Помощь бы сейчас совсем не помешала. Признаться, последнюю сотню метров я преодолел с большим трудом. Видимо, удар оказался сильнее, чем представлялось на первый взгляд.

Из ворот высыпали десантники, и мне навстречу понеслись два всадника. В считанные минуты они оказались рядом и один, буквально, втащил меня на коня.

Перед штабом столпились взволнованные офицеры. Похоже здесь собрался весь командирский состав десантной морины. Не думаю, что их волновали результаты переговоров, просто для большинства это была возможность показаться на глаза начальству и немного развлечься. Не каждый день на позиции приезжает такая серьезная делегация. Как только я сошел с лошади, офицеры обступили меня.

— Какого черта, Бур, — спросил Рок, — почему Вы один и пешком?

Наверно вид я имел довольно жалкий, потому что Рич сочувственно покачал головой, а Зут, тут же куда-то убежал и вернулся с кружкой воды.

— Что с Вами случилось?

— Один дикарь сбил меня лошадью с ног, — ответил я, — пришлось добираться до лагеря пешком.

Капитан быстро огляделся, нашел в толпе Рича и сказал, — принесите воды, умыться, коньяк и кофе. Нас не беспокоить.

Он взял меня под локоть и повел в штаб.

— Пошли, расскажите, как все прошло.

Я молча последовал за капитаном. Похоже план Рока, подать переговоры, как великую победу местной дипломатии, не увенчался успехом. Напрасно он взял с собой газетчиков. Я всегда считал, что незачем посвящать штатских в армейские дела, тем более, когда кругом сплошные тайны и подковёрные игры.

Мы закрылись в комнате, подождали пока адъютант принесет все необходимое и только тогда обсудили сложившуюся ситуацию. Я честно все рассказал Року и ядовито поинтересовался, почему он ничего мне не сказал об условиях аборигенов.

— Да, какие, к морскому дьяволу, условия, — вспылил капитан, — дайте мне оружие, и я уйду. Это не условия, а шантаж!

Рич оставил таз с теплой водой и полотенце, и пока Рок бушевал, я умылся, без стеснения разбрызгивая по полу мыльную пену.

— Кстати, раньше он просил 30 карабинов, — сказал разведчик, когда немного успокоился, — нет, ну, какая каракатица, убивает наших людей, забирает оружие и с каждым разом требует все больше.

— Почему Вы мне ничего не сказали?

— Да, какая разница? Сказал, не сказал, — Рок разлил коньяк в походные серебряные рюмки, — давайте выпьем.

Я не стал возражать.

— Они всегда ставили невыполнимые условия. Я думал, что Муки поговорит с Вами, возьмется за ум и предложит, что-нибудь стоящее. Чего мы ему только не предлагали: деньги, амуницию, продовольствие.

После коньяка и кофе мне стало значительно лучше, только еще сильнее разболелась голова.

— Как Вам показался этот Бао? С ним можно иметь дело?

— Он чем-то похож на капитана Лоса, такой же жесткий.

Лос был заместителем адмирала Толя. Когда-то мне пришлось гоняться за ним по всему побережью. Капитан был человек жестокий и хладнокровный. Из всех моих врагов, на Диком острове, он был самым опасным.

— Хорошая характеристика, — задумчиво сказал Рок.

Он попросил меня еще раз передать, слово в слово, весь разговор с Бао.

— Ладно, — наконец сказал разведчик, — понимаю, что Вы устали. Извините, что устроил Вам форменный допрос, но дело важное. Скажите, Вы сильно пострадали, ехать сможете?

— Смогу.

— Вам нужен доктор или подождете до города?

— Подожду до города.

Капитан кивнул.

— И правильно. Там у Вас будет лучший доктор на свете. Отлежитесь пару дней и будем думать, что делать дальше.

От коньяка меня немного повело, мысли путались, лицо горело.

— Этот Бао очень сильно меня разозлил, — признался я, — дайте мне немного прийти в себя, и я придумаю, как заставить Муки прислушаться к нашим словам.

Рок выделил мне самую удобную рессорную коляску, и мы с Зутом довольно быстро доехали до города. В клубе было пусто. Я купил в баре бутылку коньяка и попросил подать обед в комнату. Зут проводил меня наверх и помог раздеться. Все тело болело и казалось, будто меня с ног сбила не лошадь, а паровой каток.

— Как Вы себя чувствуете, господин супер-лейтенант? — участливо спросил мой помощник.

— Спасибо, нормально, — ответил я, — Вы можете быть свободны до завтрашнего утра.

— Слушаюсь.

— Капитан Рок обещал прислать ко мне доктора.

— За ним уже послали.

Я откинулся на подушку, удивился, когда наткнулся на что-то жесткое, но вспомнил, что спрятал под ней запасной револьвер. Зут смущенно топтался у двери. Наверно первый раз в жизни ему пришлось помогать старшему офицеру снимать френч и сапоги.

— Идите отдыхать, — сказал я и улыбнулся, — утром возвращайтесь, вместе позавтракаем.

— Слушаюсь, — он козырнул и вышел.

Оставшись в одиночестве, я открыл бутылку и сделал большой глоток прямо из горлышка.

Сложившаяся ситуация очень сильно разозлила меня. Обычно я старался смотреть на подобные вещи сквозь пальцы, грубиянов вроде Бао, я видел в жизни достаточно, но в этот раз все было по-другому. Вместо старого друга на встречу приехал чужой человек, заранее настроенный на конфликт. По сути, отправив ко мне Бао, Муки выразил крайнее неуважение. Конечно можно было предположить, что у верховного жреца и вождя возникли дела поважней, но мне, почему-то казалось, что он специально отказался от встречи. Если бы я был обычным штабным офицером, который приехал озвучить чужое мнение, подобное отношение можно было понять и оправдать, но мы были давно знакомы и всегда испытывали друг к другу, если и не дружеские чувства, то взаимное уважение.

Кажется, я задремал, потому что не сразу услышал настойчивый стук в дверь.

— Войдите, открыто, — громко сказал я, садясь на кровати.

Ручка повернулась и в комнату вошел доктор Сол. Он был в мягкой шляпе, легком френче, пошитом на военный манер, бриджах и высоких ботинках, а в руках держал саквояж и довольно увесистую трость.

Сначала я подумал, что доктор мне снится. Мы не виделись с ним очень давно и, по моим подсчетам, он сейчас должен был находиться в метрополии.

Тем не менее это был Сол, собственной персоной. Он улыбнулся, приставил трость к вешалке и подошел к кровати.

— Здравствуйте, Бур.

— Какого черта, Сол! Я сплю или это действительно Вы?

Наверно, если бы сейчас в мою дверь вошел морской дьявол, я бы удивился меньше. Сол принимал участие в двух предыдущих экспедициях, бежал со мной на десантной лодке от людей адмирала Толя, сражался с дикарями и делал сложные операции прямо в лесу, под палящим солнцем. Я даже представить себе не мог, что он захочет сюда вернуться.

Доктор пристроил саквояж на стул и присел на краешек кровати.

— Это действительно я.

— Как Вы здесь оказались?

Странно было видеть его в гражданской одежде. По здешним меркам доктор был одет совсем не плохо, я бы даже сказал франтовато.

— У меня здесь практика, — ответил он и добавил, — уже почти год.

— Но, как…, - я ничего не мог понять, — как такое возможно?

Мысли в голове путались и мир вокруг казался нереальным.

— Вот, что, — сказал Сол, — давайте я Вас сейчас осмотрю, назначу лечение, а вечером зайду в гости и все расскажу.

Я согласно кивнул, отчего в затылке ударили маленькие молоточки и заломило в висках.

На мои синяки Сол не обратил никакого внимания.

— Пустяки, сильный ушиб, — сказал он, — серьезных повреждений нет. Меня беспокоит Ваша голова. Подозреваю сотрясение мозга. Голова не кружится, не тошнит?

— Кружится.

— Понятно.

Сол порылся в саквояже, достал какие-то порошки, листок бумаги и карандаш.

— Значит так, — сказал он, — будете принимать лекарство три раза в день, по одному порошку утром, днем и вечером. Пить Вам нельзя, никакого коньяка, водки и вина, курить тоже нельзя. Три дня постельный режим. Не читать, горячую ванну не принимать. Лучше всего если будете лежать и спать.

— Да, бросьте Сол. Я же тут с ума сойду.

Все свои рекомендации доктор записал на бумажку и оставил на столе рядом с лекарствами.

— Не сойдете. Вечером я к Вам зайду, посидим, поболтаем.

У меня было к нему много вопросов, но я решил дождаться вечера. Мне всегда нравилось общаться с доктором, хотя наши взгляды часто не совпадали.

— С Вас 5 монет за осмотр и 3 за лекарства.

Я вытащил кошелек и отсчитал необходимую сумму.

— Спасибо, — Сол, надел шляпу, взял саквояж и трость, — я очень рад, что вижу Вас снова.

— Я тоже, — ответил я и улыбнулся, — приходите вечером.

Не знаю, что за лекарства выписал доктор, но после того, как я их принял, меня сразу стало клонить в сон. Сначала я сопротивлялся дремоте, но довольно быстро сдался.

Я проспал до самого обеда. Аппетита не было, поэтому почти вся еда так и осталась нетронутой. Я выпил немного бульона и съел половину гренки.

Сол вернулся около семи. По моей просьбе он спустился вниз и заказал оранжад и фрукты. От выпивки доктор отказался из солидарности.

Он не разрешил мне вставать, поэтому пришлось принимать его, лежа в кровати и облокотившись на гору подушек.

— В 19… году, я решил навестить родных на острове Тако, — рассказывал он, посасывая свою любимую вересковую трубку, — и представьте себе, в одном ресторанчике, столкнулся с лейтенантом Масом. Этому мерзавцу удалось избежать наказания. Влиятельные родственники сделали щедрое пожертвование в казну, подкупили судей, и негодяй отделался увольнением со службы, крупным штрафом и непродолжительным домашним арестом.

Лейтенант Мас участвовал в первой экспедиции, нарушил присягу, предал своих товарищей, убил артиллерийского офицера и собирался расстрелять нас с Солом. Я был уверен, что на родине его ждет каторга и позор, но видимо у судей адмиралтейства было другое мнение.

— Он имел наглость подойти ко мне и сделать несколько замечаний, — Сол сделал несколько глотков холодного оранжада и поставил стакан на стол, — одним словом мы повздорили и вечером того же дня, я убил его на дуэли.

— Застрелили?

— Заколол.

— Очень хорошо. Вы отомстили за всех нас.

Сол пожал плечами.

— Не знаю. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Все было сделано по закону, присутствовали секунданты и свидетели, но его родня ополчилась на меня. Оставаться в метрополии было опасно. Несколько лет назад меня разыскал капитан Рок и попытался уговорить принять участие в колонизации Дикого острова. Врачи с моим опытом полевой хирургии были здесь очень нужны. Недолго думая, я нашел капитана, слава океану он оказался в столице, подписал необходимые бумаги и отправился сюда. У меня были кое-какие сбережения, а практику мне предоставили бесплатно.

— Невероятная история, — сказал я, — и как у Вас здесь идут дела?

— Не очень, — честно признался Сол, — много интересной работы, но денег мало. На прием, в основном, ходят гражданские, а военные предпочитают лечиться в армейском лазарете, потому что там не надо платить.

— Я честно заплачу Вам за услуги, — с улыбкой сказал я.

— Большое спасибо, — серьезно ответил доктор, — я в этом не сомневался.

Мы оба обрадовались неожиданной встрече, но Сол скоро засобирался домой.

— Вам нужно отдыхать, — сказал он на прощание, — завтра я приду Вас проведать, и мы еще поговорим.

На следующее утро я чувствовал себя заметно свежее, но, когда попытался встать с постели, в глазах у меня помутилось. Похоже лошадь господина Бао действительно серьезно травмировала меня

Зут заглянул около восьми. Он принес мне большое яблоко и свежую газету.

— Здравия желаю, господин супер-лейтенант.

— Есть, какие-нибудь новости? — спросил я.

— Никак нет.

— Приходите завтра с утра, возможно Вы мне понадобитесь.

Лейтенант козырнул и исчез. Наверно он был рад неожиданной свободе. После его ухода я опять задремал. А, когда проснулся, долго не мог понять, действительно ли Зут заходил или мне это приснилось, но газета и яблоко говорили сами за себя. Внизу, на кухне, готовили завтрак и от тяжелых запахов меня опять замутило.

Доктор пришел после полудня.

Он принес собой какую-то вонючую мазь от ушибов и намазал мои синяки. Мне было неудобно утруждать старого друга, поэтому, во время процедуры, я смущенно кряхтел и извинялся.

— Перестаньте, Бур, — сердито выговаривал доктор, — я не первый раз занимаюсь Вашими ранами. Понимаю, что Вам было бы приятней, если бы на моем месте оказалась молодая медсестра, но чего нет, того нет.

Потом он долго плескался над умывальником, проклятая мазь никак не хотела отмываться. Наконец Сол вытерся моим полотенцем и уселся на стул.

— Ну, ладно, свою историю я Вам рассказал, теперь Ваша очередь. Как Вы оказались на Диком острове?

Я откинулся на подушки.

— Попал в метрополии в одну нехорошую историю. Рок сумел выручить меня из беды, но за это попросил помочь на Диком острове.

Я хорошо относился к доктору, но выкладывать, при первой встрече, историю всей своей жизни, посчитал преждевременным. Мои сомнения не укрылись от Сола.

— Все нормально, Бур. Не хотите говорить, не надо.

Я с благодарностью посмотрел на него.

— Главное я уже знаю, — улыбнулся Сол, — в городе только и говорят о том, что прислали нового переговорщика. Тут уже побывало до Вас несколько парламентеров, но толку от них было мало. Дикари не хотят оставлять свои земли.

Я вздохнул, удивляться было нечему. В маленьком городке даже серьезные государственные тайны очень быстро становятся всеобщим достоянием.

— Я думал это секретная информация.

— Только не здесь, — Сол рассмеялся, — в офицерском клубе, за рюмкой вина, Вам выболтают все, что угодно, даже то, какого цвета исподнее у капитана Рока.

Слышать такое от доктора было непривычно. Вообще, Сол не только врач, но и священник, член тайного монашеского ордена. Раньше он всегда тщательно подбирал слова и старался избегать грубоватого армейского юмора.

— Вот видите, Вы и так уже все знаете, — сказал я.

— Вы уже видели Муки?

— Нет. Он отказался со мной встречаться.

Доктор покачал головой. Он с задумчивым видом вынул изо рта трубку. Запрещая мне курить, Сол тоже воздержался от табака. Не знаю, чего это ему стоило, но он так и не разжег свою трубку и все это время просто грыз мундштук.

— Я не видел Муки со времен второй экспедиции, — сказал он, — говорят, лейтенант многого добился.

— Говорят, — поддакнул я.

Сол улыбнулся.

— Океан с ними, с дикарями, — сказал он, — я ведь даже не поинтересовался, как Ваша семья. Как жена, дети?

— Дети выросли и разъехались, — ответил я, — с Эн мы развелись. Теперь каждый живет своей жизнью.

— Общаетесь?

— Поддерживаем дружеские отношения.

— Это хорошо, — сказал Сол, — я никогда Вам не говорил, но я ведь тоже был женат. Правда мы давно расстались, но переписываемся до сих пор.

Мне не хотелось обсуждать личную жизнь и выслушивать дружеские советы. Разговор о женщинах, двух одиноких, стареющих мужчин, мог бы затянуться надолго и не сулил ничего хорошего. Тем более, что мы с доктором раньше никогда не обсуждали семейные дела и я понятия не имел, о чем можно говорить со священником, принявшим, лет 15 назад, обет безбрачия.

— Если бы Вы не состояли в монашеском ордене, я бы посоветовал Вам жениться снова, — сказал я, — новая жизнь, новый дом, что может быть лучше?

Сол серьезно посмотрел на меня.

— После убийства Маса я вышел из ордена.

— На Вас так повлияла смерть негодяя? — удивился я.

— Нет, — доктор отрицательно покачал головой, — я не жалею о том, что сделал. Но эта смерть словно провела черту, за которую я не смею переступить. Нет, сам я не потерял веру, но больше не могу нести другим слово господа.

Я пожал плечами.

— На войне Вы тоже убивали, но это ничего не меняло.

— Это другое. Я выполнял свой долг, защищал родину, но в этот раз я почувствовал себя убийцей.

Признаться, я совершенно не понимал доктора и на его месте не испытывал бы никаких угрызений совести. Есть люди, достойные самого сурового наказания. Мас был именно из таких. Доктор убил его в честном поединке, при свидетелях, и был совершенно чист перед законом и обществом.

— Мас был предателем, садистом и убийцей. Я жалею, что 13 лет назад промахнулся, когда стрелял в него.

— Вы его ранили.

— Надо было добить.

Сол покачал головой.

— Нет, Бур, тогда Вы проявили милосердие и не стали добивать безоружного и беспомощного человека. Так что, сейчас, не делайте из себя чудовище.

Тяжело было вести подобные разговоры без вина и сигар.

— Не мучайте себя, — сказал я, — Вы все сделали правильно. Если не хотите больше быть священником, оставайтесь, просто хорошим врачом.

Когда доктор ушел, я долго лежал в темноте и вспоминал нашу последнюю экспедицию. Казалось все это было только вчера: удушающая жара, дрожащие пылинки в лучах солнца, скрип половиц. Прошло 13 лет, а я все еще помнил, как у меня вспотели ладони, когда заскрипела открывающаяся дверь и я нажал на курок. Я видел, как, раненый в грудь, падает лейтенант Жен, как Мас поворачивается ко мне и тянется за револьвером.

С улицы раздался веселый смех. Я вздрогнул от неожиданности, встал с кровати и выглянул в окно. По проспекту гуляли парочки, на углу, под фонарем, какой-то матрос, наверно с «Гиганта», целовал проститутку.

Утром меня разбудил Зут. Чувствовал я себя хорошо, голова перестала кружиться, а синяки и ссадины болели намного меньше. Мы заказали завтрак в номер и после чашки кофе, я окончательно пришел в себя.

— Вас хотел видеть лейтенант из контрразведки, — сказал Зут.

— Зачем? — удивился я.

— Говорит, что надо заполнить какие-то бумаги.

Сол приказал мне валяться в кровати три дня, два уже прошли, так что завтра я мог прямо с утра отправиться в комендатуру. Мне хотелось повидать Рока и навести кое-какие справки.

— Зайдите к нему, скажите, что завтра я приду и все заполню.

Всю первую половину дня я просидел за столом пытаясь сосредоточиться. Отказ Муки от встречи, выходка Бао, его неприкрытая враждебность, не давали мне покоя. Ночью, размышляя над своей миссией и неудачными переговорами, я пришел к выводу, что Рок с самого начала вел себя неправильно. Его попытки любой ценой избежать кровопролития воспринимались дикарями, как слабость. Нельзя уважать врага, который просит, а не требует. Вне всяких сомнений туземцы уважают только силу. Пока у меня еще не было конкретных предложений, только догадки, но, возможно, скоро я смогу разработать настоящий план действий.

Сол пришел к обеду, и мы спустились вниз. Завсегдатаи клуба с интересом меня разглядывали. Все уже знали о том, что переговоры состоялись, и о том, что парламентер пострадал от рук туземцев. Об этом сразу написала единственная в городе газета. Проклятые журналисты все переврали и приукрасили. Если верить всему, что они насочиняли, я вел себя, как настоящий герой, смелый и недалекий. Оказаться в центре внимания было неприятно. Я уткнулся в тарелку с супом, стараясь не смотреть на окружающих.

Мое раздражение забавляло Сола. Он ел с аппетитом и, когда подали второе, решил нарушить молчание.

— Все-таки было бы очень хорошо, если бы Вам удалось договориться с Муки. Городу нужно расти, к тому же здесь, на побережье, почти нет полезных ископаемых. Один геолог мне говорил, что нужно идти дальше, в глубь острова, в горы.

Мне не хотелось говорить на эту тему, но доктор не отставал.

— Здесь нашли олово. Но это капля в океане, стране нужен угль, золото и еще много чего.

— Если здесь так мало ископаемых, что же они перевозят на «Гиганте»? — спросил я, вяло ковыряя вилкой кусок курицы.

— Олово и все, что могут собрать, например: древесину, фрукты, вяленное и соленое мясо, шкуры.

— Как-то все это мелковато, для такого большого судна, — проворчал я, — признаться, я думал, что «Гигант» под завязку загружают рудой.

Доктор нахмурился и полез в карман за табаком.

— Вы не хуже меня знаете, сколько на островах стоит кусок оленины, — ответил он, — метрополия обнищала. Скоро обычная древесина будет цениться на вес золота. Знаете, что на востоке Содружества, местным жителям, которым не на что купить дрова или уголь, запрещено рубить деревья. Лесов почти не осталось. Все, что им позволено — это собирать хворост, на котором можно, в лучшем случае, приготовить еду. Для обогрева жилища его не хватает. Знаете, какая смертность от простуды среди бедняков в зимние месяцы?

Казалось от хорошего настроения доктора не осталось и следа, он всегда принимал близко к сердцу проблемы бедняков. Я боялся, что он возьмется за старое и начнет читать мне проповеди. Чтобы Сол не говорил, но священник в нем часто одерживал верх над врачом.

— Сколько же нужно леса, чтобы наполнить трюмы «Гиганта», — спросил я, чтобы сменить опасную тему, — я здесь не видел ни одной лесопилки?

Сол подозвал официанта и попросил принести кофе. Сегодня он уже не запрещал мне курить и сам принялся набивать трубку.

— Побережье разорено, там не осталось ни деревьев, ни зверей. Отсюда Вы ничего не увидите. Все это дальше на запад, — он махнул рукой, — в работах задействованы сотни людей. Там огромный лагерь, с жилыми бараками, цехами, шахтами и лесопилками.

— О чем Вы говорите, — не понял я, — мне сказали, что в городе всего пара сотен поселенцев?

Сол пожал плечами.

— Охотники и лесорубы не живут в городе и не участвуют в переписи населения. Частные компании доставляют их прямо в трудовой лагерь.

Все это было очень странно. Ни о каких рабочих и лагерях мне ничего не говорили.

— Я плыл на «Гиганте» и никого не видел, там были пассажиры — инженеры и торговцы, но всего человек 10.

— Никто не собирается отправлять рабочих первым классом, — доктор горько усмехнулся, — они плывут на парусниках, в трюмах, условия ужасающие.

Мне показалось, что я ослышался. Если на десантном судне мы добирались до Дикого острова два месяца, то сколько же длится путешествие под парусом.

— Это же очень долго, — предположил я.

Сол кивнул.

— Компании экономят уголь. Их совершенно не волнует, сколько продлиться путешествие и в каком виде сюда прибудут люди. На островах вербуют бедняков, которым некуда податься. Властям нет до них никакого дела, а сами они никогда не пожалуются.

В очередной раз я подумал о том, что картина этого мира, нарисованная моим воображением, никуда не годиться. На картах Рока никаких лагерей обозначено не было. Неужели работа сотен людей велась без оформления соответствующих документов, нелегально? Подобные вещи невозможно скрыть, слишком большой размах, как говориться: «рыбу-меч в мешке не утаишь».

— Откуда Вы все это знаете? — спросил я, невольно оглядываясь по сторонам. Казалось нас никто не подслушивал. Хотя, кто знает, может быть то, что мне рассказывал Сол, вовсе не тайна.

— Иногда помогаю им, бесплатно лечу больных, раненых, — доктор тяжело вздохнул и встал, — извините, что своими рассказами испортил Вам аппетит. Мне пора идти.

Вечером меня навестил Хал.

Он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения.

— Здравствуйте, Бур, — с порога пробасил он, — я решил, что Вы меня бросили и ругал Вас последними словами. А тут приходит офицер и говорит, что Вы ранены. Что за чертовщина с Вами приключилась?

Это я отправил к нему Зута с извинениями. Получалось, что несколько дней назад я сошел на берег и пропал. Капитан даже не знал, где меня искать. Через помощника я передал ему привет и записку с адресом. Хал принес коньяк и фрукты.

— Удивительный город, — восхищенно говорил он, — виноград и апельсины можно купить прямо на улице, как в столице жаренные каштаны.

Хал был явно навеселе, но, похоже, успел выпить совсем немного.

— Как Вы устроились, — спросил я, — Вы уже стали капитаном?

Он бросил фуражку на кровать и расстегнул китель.

— Да. Рок назначил меня командовать десантным судном. Старое корыто. Мощные пушки и ржавое днище, — Хал махнул рукой, — здесь все корабли такие.

Я рассказал капитану обо всем, что со мной приключилось. Хал слушал с открытым ртом. Последние дни он просидел в каюте «Гиганта», никуда не ходил и газет не читал. Назначение ему вручили только сегодня. Вечером он впервые сошел на берег и то, только для того, чтобы разыскать меня. Мы проговорили несколько часов. Я отказался от коньяка и Хал пил за двоих. Когда стемнело он отправился обратно на судно.

— Надо команду приструнить, а то разленились без капитана, — сказал он на прощание, — не знаю, когда смогу Вас навестить в следующий раз. Если выберетесь в порт, мы стоим у второго причала. Названия у судна нет, только номер — 4ДО.

Утром четвертого дня я с наслаждением принял ванну. Постельный режим совершенно меня измучил. Голова больше не кружилась и после завтрака я отправился в комендатуру.

Во-первых, я хотел повидать Рока, а во-вторых нужно было написать отчет о переговорах. Не знаю зачем я понадобился контрразведке, но, если у них появились вопросы, лучше быстрее на них ответить. Фамилию лейтенанта, который мной интересовался, Зут не запомнил, зато подробно объяснил мне, в каком кабинете его можно найти.

Я миновал часового, поднялся на крыльцо и прошел в самый конец коридора. Рока на месте не оказалось, адъютант тоже отсутствовал. Я немного постоял у закрытой двери и прошел дальше, читая таблички на дверях. В комендатуре было пусто, посетителей начинали принимать после полудня. На двери контрразведчиков таблички не было, только белела цифра 7. Я постучал и, не дожидаясь разрешения, открыл дверь. Кабинет оказался маленький и какой-то нежилой. На совершенно пустом столе не было ни чашек, ни документов, ни подсвечников, вообще ничего. Справа возвышался шкаф, до отказа забитый, какими-то папками, а точно посередине комнаты стоял одинокий стул. Окна были плотно закрыты и в комнате стояла невыносимая духота. То ли Зут ошибся номером кабинета, то ли я пришел слишком рано.

— Вы ко мне?

Я оглянулся и увидел невысокого плотного мужчину лет сорока, в полевой форме.

Как он подобрался ко мне оставалось загадкой, потому что шагов за спиной я не слышал.

— Лейтенант Шоб, — представился незнакомец, и неожиданно улыбнулся, — а Вы, по всей видимости, супер-лейтенант Бур?

— Да, — ответил я и постарался изобразить на лице некое подобие улыбки.

Формально я был старше по званию, но служба в контрразведке давала определенные преимущества перед другими родами войск, поэтому общаться с лейтенантом нужно было предельно аккуратно. Никакой вины за собой я не чувствовал, но во время войны мне порядком досталось от конторы, и новых проблем я не хотел.

— Проходите, — весело сказал Шоб, — присаживайтесь.

Он сразу направился к столу, уселся в кресло, с грохотом выдвинул какой-то ящик и достал оттуда несколько чистых листов бумаги и набор для письма.

Я прошел в центр комнаты и сел на стул.

Шоб разложил перед собой бумаги, потом спохватился, выбрался из-за стола, открыл окно, зачем-то высунулся по пояс наружу, словно проверяя не следят ли за нами, и вернулся на свое место.

— Рад с Вами познакомится, — доброжелательно сказал он, — нас не успели друг другу представить. Я был в отъезде, а Вы сразу отправились на переговоры. Все так быстро случилось…

Лейтенант с сомнением уставился на меня.

— Как-то вообще все быстро получилось, — повторил он, — приказ о Вашем назначении прибыл вместе с Вами, никаких указаний и распоряжений на Ваш счет мне не передавали. Вы случайно не знаете, к чему такая спешка?

Чем-то, по манере разговора, он напоминал мне капитана Рока. Все-таки у разведчиков и контрразведчиков была одна школа. Раньше в допросной со мной не церемонились, но похоже сейчас лейтенант сам оказался в тупике. Меня он не знал и понимал, что за неожиданным назначением могут стоять весьма серьезные люди, ссориться с которыми было довольно опасно.

— Боюсь, что ничем не могу Вам помочь. Я на службе меньше двух месяцев. Меня призвали неожиданно и сразу отправили сюда.

— Вы прошли инструктаж в адмиралтействе?

— Нет. Меня доставили с острова Мун прямо на борт «Гиганта».

Шоб вздохнул, с сомнением покачал головой, и что-то написал на листе. Мой стул стоял довольно далеко от стола и разобрать запись, сделанную размашистым почерком, не удалось.

— Говорите, Вас призвали неожиданно. Но Вы же не первый год служите в разведке?

Я уже открыл было рот, чтобы ответить и похолодел. Я подписал бумаги о сотрудничестве задним числом, совершенно не глядя на дату. В тюрьме я был настолько напуган и подавлен, так радовался возможности избежать наказания, что даже не вчитывался в текст документа. Ошибиться сейчас, значило не только подвести Рока, но и навлечь на свою голову неприятности.

— Я давно работаю с капитаном Роком, — уклончиво ответил я, — уверен эта информация есть в моем личном деле.

На подозрительный взгляд контрразведчика, я ответил смущенной улыбкой. Роль простачка всегда мне хорошо удавалась. В конце концов я не профессиональный разведчик, а всего лишь офицер, согласившийся сотрудничать с секретной службой.

Шоб ухмыльнулся.

— Не хотите отвечать?

— До встречи с Вами я не успел поговорить с куратором. Извините, господин лейтенант, но Вы знаете правила нашей конторы. Я бы не хотел, по незнанию, выдавать государственные тайны.

Шоб почесал переносицу и сделал еще одну запись.

— Мы просто беседуем, знакомимся, — сказал он, — по долгу службы я вынужден задавать Вам все эти вопросы.

Я кивнул.

— Мне бы не хотелось, чтобы Вы меня неправильно поняли, — Шоб сделал длинную паузу, — почему именно Вас отправили проводить переговоры с туземцами?

— Егерь-лейтенант Муки, когда-то служил под моим началом, — ответил я.

— И, что?

— В разведке решили, что он прислушается к моим словам.

— Прислушался?

Странный вопрос. Моя миссия не была секретной. О ней болтали на каждом углу. Даже, если разведка не сочла нужным ознакомить контрразведчиков с моим отчетом, информацию о переговорах можно было подчерпнуть откуда угодно, например, из последнего выпуска местной газеты.

— Муки на встречу не явился. Я написал подробный отчет о переговорах и передал бумаги капитану Року.

Несмотря на то, что окно было открыто, в кабинете стояла невыносимая духота. Я чувствовал, как по спине текут струйки пота.

— Понимаю, — лейтенант достал из ящика стола промокашку и принялся чистить перо, — Вы не могли бы еще раз пересказать все, что с Вами произошло?

— Конечно, — ответил я.

Шоб старательно записывал за мной. Время шло, перо скрипело по бумаге, где-то за стеной пробили часы. Лейтенант меня не перебивал, только один раз попросил подождать, видимо не успевал.

— Пожалуйста, прочитайте и распишитесь, — наконец сказал он, отложил в сторону перо и протянул мне листок, исписанный размашистым почерком.

Мне не хотелось, не глядя, подписывать подобный документ, и я внимательно все прочитал, с трудом разбирая корявые буквы. На удивление, лейтенант ничего не добавил от себя и нигде не наврал. По большому счету, никаких претензий у контрразведки ко мне не было. Видимо Шоб остался доволен нашей беседой, потому что больше задерживать меня не стал и на прощание пожелал удачи.

Я облегчено вздохнул, когда за мной закрылась дверь кабинета. Нужно было немедленно найти Рока и рассказать ему о встрече с лейтенантом. Оставалось надеяться, что я не сказал ничего такого, что могло бы навредить капитану или нам с Халом.

Рока мне искать не пришлось. В тот самый момент, когда я выходил от контрразведчика, он появился в коридоре, заметил меня и махнул рукой.

— Уже встали, — сказал капитан вместо приветствия, — Как Вы себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо. У меня к Вам дело.

Рок досадливо поморщился. Только сейчас я заметил, что он не один. За его спиной переминались с ноги на ногу штабные офицеры. Видимо я перехватил их по дороге на совещание. Они держались от капитана на почтительном расстоянии, но я видел, что лейтенанты старательно прислушиваются к нашему разговору.

— Простите, Бур, — быстро сказал разведчик, — совершенно нет времени. У Вас, что-то срочное?

— Я разговаривал с лейтенантом Шобом. Он потребовал полный отчет о переговорах.

Рок насторожился. Он покосился на сопровождающих, взял меня под руку и отвел в сторону.

— Что Вы ему сказали?

Я постарался, как можно точнее передать наш разговор.

— Хорошо, — сказал капитан, — Вы все сделали правильно. Если будет приставать, отправляйте его ко мне.

— Слушаюсь.

Рок решил, что разговор окончен и стал прощаться.

— Извините, господин капитан, — сказал я, — есть еще один вопрос.

Разведчик нахмурился, похоже он действительно был очень занят.

— Говорите, только быстро.

— Почему Вы ничего не сказали о существовании трудового лагеря?

Рок пожал плечами и оглянулся на застывшую свиту.

— Это информация никак не могла помочь Вам в переговорах, — ответил он, — а в чем, собственно, дело?

— Я хочу туда съездить.

— Ради бога, — оживился капитан, — туда, как раз Вес собирается, он возьмет Вас с собой. Найдите его и отправляйтесь.

Подошел адъютант и передал разведчику, какие-то бумаги. Рок сразу принялся в них копаться, нашел одну и быстро пробежал глазами. Казалось он совершенно забыл о моем существовании.

— У Вас все? — спохватился капитан.

— Да.

— Удачной поездки.

Рок повернулся к офицерам.

— Идемте, господа, у нас много дел.

Он открыл дверь кабинета, пропустил штабных вперед, бросил на меня задумчивый взгляд и кивнул.

Я отдал честь и отправился на поиски Веса.

Лейтенант оказался в кабинете следователей. Узнав, что я собираюсь поехать с ним, он очень обрадовался и предложил встретиться через полчаса.

— Нам сейчас готовят экипаж и охрану, так что у Вас будет время сходить за вещами, — сказал он.

Конечно было бы не плохо захватить с собой Зута, но, как назло, лейтенант куда-то запропастился, а искать его времени не было. Возвращаться в клуб я не стал, и уселся на скамейке у входа в ожидании экипажа.

Лагерь оказался намного ближе, чем я предполагал, и уже через четыре часа безумной скачки по ухабам впереди замаячил высокий частокол.

Окрестности выглядели удручающе. Деревья были вырублены, и молодая поросль только начинала покрывать короткие пеньки. Повсюду валялись спиленные вершины и сучья, а земля так густо была усеяна сухой хвоей и прошлогодней листвой, что молодая трава так и не смогла пробиться сквозь этот сплошной, гниющий ковер. Кое где попадались опрокинутые трухлявые стволы и следы старых кострищ.

Частокол выглядел весьма основательно, но казалось, что его строили без всякого плана, как придется. Сторожевые башни были срублены криво и располагались не по периметру, а следуя какой-то извращенной логике, с одной стороны их было две, а с другой три, причем одна настолько далеко выступала вперед, что вообще оказалась за границами укрепления. Стены были сложены из невероятно толстых бревен и, казалось, могли бы выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда. Внутри охраняемой территории улицы были кривые и настолько узкие, что, в некоторых местах, пройти по ним можно было только гуськом, ступая след в след. Прямо к частоколу прижимались двухэтажные бараки, плоские крыши которых служили помостом для стрелков, охраняющих стену. У распахнутых настежь дверей горели костры, на которых варилась еда, пахло рыбой и чем-то кислым. По лагерю бродили хмурые, неопрятного вида люди в рванной одежде, некоторые были босиком, и над всем этим кошмаром раздавался постоянный визг пил и грохот паровых машин.

Мы въехали в ворота и остановились возле конторы. На первый взгляд это было самое приличное здание в форте. Над ним развевался флаг содружества, а у двери стоял часовой.

По дороге Вес успел мне рассказать, что отправился расследовать убийство.

— Было нападение дикарей? — спросил я.

Лейтенант отмахнулся.

— У них и без дикарей проблем хватает, — ответил он, — пьют, дебоширят, в любой момент могут схватиться за нож. Там много охотников, они люди бесшабашные, все вооружены, могут и пострелять друг в друга. На днях зарезали старшину дровосеков, нужно найти виновных. А Вы зачем едете?

Мне трудно было ответить на этот вопрос. Собственно, никакой конкретной цели у меня не было. Три дня в постели совершенно меня измучили, хотелось перейти к активным действиям. К тому же с туземными племенами нужно было, что-то решать. Как вынудить Муки отступить или, хотя бы встретиться со мной? Сейчас я совершенно не представлял, что происходит на Диком острове, где проходит граница, и как часто дикари нападают на рабочих и обозы. Не имея точных данных, я был совершенно беспомощен. Мне необходимо было осмотреться на месте. Никогда не знаешь, какая деталь наведет тебя на дельную мысль.

— Хочу понять, как устроен этот мир. На сколько я понимаю, люди Муки и здесь безобразничают?

Вес кивнул.

— Здесь даже больше, чем, где-либо. Сплошной линии обороны нет, поэтому труднее отражать атаки. По сути, армия вообще не должна заниматься охраной рабочих, уже давно поднимался вопрос о том, что компаниям следует нанимать для этого вооруженные отряды, но кроме нас воевать с дикарями некому.

— Большие потери?

— Бывает по-всякому, — уклончиво ответил лейтенант, — аборигены не нападают на форт, предпочитают выслеживать группы охотников и лесорубов, которые уходят далеко от лагеря. А здесь, в основном, играют на нервах, дразнят охрану. Впрочем, — Вес зевнул, — сами увидите.

Мы прошли в контору и поприветствовали дежурного офицера. Для защиты лагеря выделили всего один взвод. В городе считали, что этого вполне достаточно, к тому же в охране поселения принимали участие охотники, им за это доплачивали. Командовал здесь немолодой моринер-лейтенант. Он угостил нас кофе и предложил Весу осмотреть место преступления и труп.

— Пойдете со мной? — спросил следователь.

Мне не хотелось рассматривать покойника, поэтому я извинился и отправился по своим делам. Десантники при встрече бойко отдавали честь, а рабочие вообще не обращали на меня никакого внимания. Я заглянул в продуктовую лавку, где кроме консервов и выпивки ничего не было, потом поговорил с торговцем мануфактурой, который рассказал о том, что охотники предпочитают вещи, сделанные руками дикарей, потому что они прочней и удобней. Блуждая по лагерю, я выбрался на открытое место, поднялся по лестнице на стену и стал разглядывать окрестности в подзорную трубу.

— Вы бы поостереглись, господин офицер, — сказал какой-то старик, по виду охотник, который сидел на чурбаке, поставив между ног старую двустволку, — они на блеск стекол реагируют. Могут стрелу пустить.

Я с интересом уставился на него.

— Вы имеете в виду дикарей?

— Точно так, — охотник улыбнулся щербатым ртом.

Я сложил трубу и присел на стоящий рядом свободный чурбак.

— Неужели стрелы так далеко летят?

Охотник кивнул и полез в карман за табаком и бумагой.

— Есть у них мастера. Особенно за офицерами следят.

Он хитро щурился, и я подумал, что незнакомец специально старается меня напугать. Его можно было понять, сидеть на стене скучно, а тут приехал хлыщ из города.

Я поднялся и опять раздвинул подзорную трубу.

Из ближайших зарослей выскочили два всадника и с дикими криками понеслись параллельно стене.

— Это еще, что? — вздрогнул я и потянулся за револьвером.

— Говорю же, следят за нами, — хихикнул охотник. Он тоже поднялся.

Всадники кричали и размахивали саблями. Завороженный этим неожиданным спектаклем, я не стал доставать оружие.

— Так стрельните в них и делу конец, — сказал я.

— Далеко для моего ружьишка. Они про расстояние хорошо понимают, близко не приближаются. Дразнят.

Справа из башни грохнул выстрел, и бойница окуталась белым дымом.

— Не выдержал солдатик, — сказал охотник и опустился на чурбак.

Стрелок то ли промазал, то ли не достал, и верховые, отчаянно кривляясь и завывая, промчались мимо.

— И часто у вас такое? — спросил я.

— Несколько раз в день, — ответил охотник и сплюнул прямо под ноги.

Вес не стал долго возиться с расследованием. Оказалось, что убийство произошло на виду у многих людей, виновного сразу арестовали. По законам Дикого острова, его ожидал расстрел. Лейтенант оформил бумаги, подписал протокол допроса и проследил за исполнением приговора.

Молодого лесоруба вывели за ворота и, не слушая испуганных криков, застрелили из абордажного пистолета. Тело оставили на виду, в назидание остальным.

— Ночь полежит, а утром похороним, — сказал местный лейтенант, — На обед останетесь?

Мы с Весом немного посовещались и решили вернуться в город. Это мрачное место действовало мне на нервы.

Вечером меня разыскал Зут. Он очень извинялся за то, что не смог меня сопровождать в лагерь и объяснил, что его вызывали в часть.

— Завтра приходите к восьми, — сказал я, — у меня будет для Вас задание.

Ночью мне не спалось. Я ворочался с боку на бок, вспоминая высокий частокол, грязные бараки и угрюмых людей. Выходит, на Диком острове существуют два мира. В одном живут сливки местного общества: офицеры, инженеры, торговцы; а в другом, с утра до ночи, трудятся, не разгибая спины, простые люди. Где-то по чистой набережной, под зонтиками от солнца, гуляют барышни в модных шляпках, девочки в белых платьях и мальчики в матросках, а где-то валят деревья, давят клопов и ходят босиком. Интересно, как уживаются между собой эти два мира, два острова, в чем-то совершенно разные, а в чем-то удивительно схожие?

Утром, когда мы завтракали с Зутом, прибежал вестовой и передал, что меня срочно хочет видеть Рок.

— Вот, что, — сказал я помощнику, на ходу допивая кофе, — зайдите в комендатуру, возьмите у Рича справку о численности диких племен, которыми командует Муки и о количестве туземцев, проживающих на нашей территории.

Лейтенант покраснел.

— Простите, господин супер-лейтенант, но такую справку мне могут не дать. У меня нет допуска к секретной информации. К тому же я не уверен, что в комендатуре вообще есть такие данные.

Мне некогда было с ним пререкаться.

— Я прекрасно понимаю, что никто дикарей по головам не считал, но какие-нибудь сведения о противнике у разведки должны быть. Мне нужны любые цифры, даже весьма приблизительные. Если Рич заупрямится, скажите, что капитан Рок распорядился оказывать мне полное содействие.

— Слушаюсь.

Зут козырнул.

Я положил деньги на стол, надел фуражку и отправился в комендатуру.

Когда я вошел в кабинет, оказалось, что там уже сидит Вес.

— Доброе утро, господа, — сказал я.

— Доброе утро, — ответил Рок, не вставая с места. Лейтенант Вес быстро поднялся и отдал честь.

— Садитесь, господин супер-лейтенант, — сказал капитан, указывая на свободный стул, — вот, слушаю доклад о происшествии в лагере. Вы там были, все видели своими глазами. Хочется услышать Ваше мнение.

Я с удивлением уставился на него.

— С радостью поделюсь своими наблюдениями, но участия в расследовании я не принимал.

— И хорошо, — Рок кивнул, — надеюсь то, что Вы там увидели, вызвало у Вас какие-нибудь эмоции?

— Разумеется. Это было ужасно.

— Что именно? — ядовито поинтересовался он.

— Убийство преступника и то, что тело оставили без погребения в назидание другим.

Рок ухмыльнулся.

— Это не убийство, а справедливое наказание, — жестко сказал он, — выходит Вас ужаснуло только это? А то, что лесоруб, человек мирной профессии, зарезал своего начальника, за то, что тот не захотел делиться с ним табаком, Вас совершенно не беспокоит?

Я не понимал к чему ведет Рок и издевательский тон капитана начинал меня раздражать. Официально к данному расследованию я привлечен не был, в поездку отправился добровольно, поэтому требовать от меня отчет было, по крайней мере, неразумно. Детали преступления и подробности расследования были мне не известны.

— Я не знал из-за чего произошло убийство, — ледяным тоном сказал я, — но согласен с Вами, это ужасное преступление.

Рок встал, прошелся по комнате и застыл у окна. Было заметно, что он сильно раздражен. Убедившись, что разведчик смотрит в другую сторону, Вес кивнул мне и поднял ладонь, давая понять, что не стоит обострять ситуацию. По виду лейтенанта можно было предположить, что ему тоже досталось.

— Вот именно, ужасное, — проскрипел Рок, не поворачивая головы, — и таких преступлений становится с каждым днем все больше. А знаете почему? — он обернулся и обвел нас суровым взглядом, — потому что людям страшно. Дикари угрожают им каждый день. Лесорубы и фермеры не могут спокойно работать, они вынуждены оглядываться, чтобы не получить стрелу в спину.

Он подошел к столу, переложил с места на место папку с документами и сел в кресло.

— От ужаса люди способны на любые поступки. Это паника, истерика. Они хватаются за нож, только потому что им страшно. Вымещают друг на друге накопившуюся злобу. А виноваты в этом мы с вами.

Рок нервно забарабанил пальцами по столешнице.

— Почему Вы тянете с делами о нападении на обозы, — резко спросил он у Веса, — там все понятно. Это сделали люди Муки. Вы уже полгода топчетесь на месте. Пишите заключение и сдавайте дела в архив.

— Не могу, господин капитан, — твердо ответил лейтенант, — следствие еще ведется, пока многое не ясно.

Я удивленно переводил взгляд с одного на другого. Раньше мне казалось, что между ними полная любовь и взаимопонимание, но сейчас становилось очевидно, что у капитана с лейтенантом довольно натянутые отношения. Я даже представить себе не мог, что тихий и скромный Вес осмелится перечить Року. Разведчик недовольно уставился на следователя.

— Ну, смотрите, — зловеще прошипел он, — даю вам две недели сроку, а потом пеняйте на себя.

— Слушаюсь, — Вес поднялся.

— Ступайте и займитесь делом.

Лейтенант козырнул и вышел из кабинета.

— Разгильдяй, — буркнул Рок, встал и опять подошел к окну, — нужно, что-то делать, Бур. Времени совсем не осталось. Придумайте, как нам сломить Муки, заставьте его убраться отсюда. Или клянусь честью, я утоплю этот остров в крови.

— Завтра утром я попробую, что-нибудь предложить.

— Попробуйте, — съехидничал Рок.

Я хотел ему сказать, какую-нибудь грубость, но в последний момент сдержался.

Не моя вина в том, что они несколько лет не могут договориться с племенами.

— Для того, чтобы санкционировать военную операцию адмиралтейству нужна веская причина, — проворчал Рок, — железные доказательства того, что на обозы нападают люди Муки. Извините, если грубо с Вами разговаривал, но этот Вес у меня уже в печенке сидит. Следствие не движется и это меня раздражает.

Признаться, мне было странно слышать подобные вещи. В свое время адмиралтейство подтасовывало любые факты, если ему это было выгодно.

— Зачем такие сложности, — удивился я, — разве Вашего слова недостаточно? Напишите рапорт, укажите, что твердо уверены в виновности Муки.

— Меня не слушают, — проворчал Рок, — молодые либералы считают, что мы несем на Дикий остров культуру и просвещение. Адмиралы совсем свихнулись, они хотят видеть аборигенов исключительно в роли союзников, но никак не врагов. У меня связаны руки.

— Бросьте, Рок, — не выдержал я, — устройте заварушку, провокацию, Вы мастер на такие дела. Сфабрикуйте улики, наконец.

Капитан тяжело вздохнул.

— Рад бы, но не могу. За каждым моим шагом следят. Кругом шпионы и стоит мне чихнуть, об этом сразу узнают на самом верху.

— Откуда у адмиралтейства такая любовь к дикарям? — спросил я.

Рок закурил и угостил меня папиросой.

— Варды заигрывают с аборигенами. Дела у них идут хорошо. Половина побережья уже у них в союзниках, а с нами дикари дружить не хотят. Слава океану, есть три деревни, которые нам удалось присоединить, а то меня бы уже сожрали с потрохами.

— Давайте узнаем, как вардам удается расположить к себе местное население и сделаем тоже самое.

Рок недовольно засопел. Скорее всего он уже со всех сторон рассмотрел все возможные варианты.

— Вы не поверите, но они предложили им оружие. Да, пока немного, все оно старое и, по большому счету, никуда не годное, но мне и такого не дают. Если бы адмиралы не строили из себя миротворцев, я бы уже давно отдал Муки все, что он просит.

Похоже, за последние годы, в сознании высокопоставленных чиновников и военных, кое-что изменилось. Раньше ни у кого бы не возникло сомнений в правомерности использования грубой силы для достижения поставленной цели. Знаменитые адмиралы прошлого давно бы сравняли с землей деревни аборигенов. Получалось, что у современных командиров для этого кишка тонка. Не скрою, мне нравилось, что, до поры, у Рока связаны руки. Капитан был жесток, как мурена и для него ничего не стоило утопить остров в крови, а я совсем не хотел гибели Муки и его людей. Многие офицеры, прошедшие войну, старались избегать ненужных жертв, но даже я, не смотря на все свое человеколюбие, прекрасно понимал, что только жесткие меры заставят Муки возобновить переговоры.

— Не беспокойтесь, Рок. Я обязательно, что-нибудь придумаю, но мне нужно время.

Капитан оценивающе посмотрел на меня. В разговорах он постоянно намекал на то, что я его последняя надежда, последний козырь. Но что-то мешало мне почувствовать себя главным героем разыгравшейся драмы. Я был уверен в том, что Рок играет краплеными картами.

— Хорошо, действуйте. Если Вам, что-нибудь нужно, говорите, не стесняйтесь.

— Я собираюсь отправиться на границу. Разрешите я возьму Вашу коляску?

— Хорошо. Признайтесь, у Вас появилась какая-то идея? — спросил Рок.

— Пока не знаю.

В этот раз я взял Зута с собой. Узнав, что я отказался от охраны, лейтенант вооружился до зубов и вид имел не столько бравый, сколько комичный. Мы без проблем выехали за ворота, часовой только взглянул на наши бумаги и сразу поднял шлагбаум.

По дороге лейтенант в подробностях рассказал о том, с каким трудом ему удалось заполучить необходимую мне информацию. Оказалось, Рич наотрез отказывался предоставлять справки и Зуту пришлось нелегко. Зато теперь у нас были полные данные о том, сколько аборигенов обоих полов проживает на нашей территории, сколько фуража и продовольствия отдает каждая деревня и сколько воинов, по подсчетам наблюдателей, насчитывается в войске Муки. Конечно сведения о враждебных племенах были весьма приблизительные, но сейчас мне этого было вполне достаточно.

Мы проехали мост и экипаж покатил по степи.

— Кстати, — спросил я, — давно хотел спросить, пока я вел переговоры с дикарями, о чем говорили офицеры в лагере?

Зут встрепенулся и не сразу нашелся, что сказать.

— Меня интересуют сплетни и скептические замечания, — объяснил я.

— Ничего такого…, - начал Зут, но я не дал ему закончить.

— Можете не называть фамилий. Я не прошу Вас заниматься доносительством. Мне интересно мнение младших командиров.

Лейтенант облегченно вздохнул. Несмотря на то, что Зут был прикомандирован к разведке, он все еще ощущал себя полевым командиром, чурался интриг и не писал доносов.

— Многие говорили, что переговоры ничего не дадут.

— Почему?

— Дикари нас не во что не ставят. Мы слишком долго с ними заигрывали.

Ну, что же, мнение офицеров полностью совпадало с моим.

На позиции нас никто не ждал и мне пришлось потратить какое-то время, чтобы найти командира части. С супер-лейтенантом Цопом мы уже были знакомы. Увидев меня, он не выказал особой радости. Мне с большим трудом удалось убедить его в том, что я прибыл по собственному почину и вовсе не намерен проводить никаких проверок. В любом случае, кофе нам не предложили, а для осмотра позиций выделили самого бестолкового офицера.

— Хотите осмотреть укрепления? — спросил моринер-лейтенант Ген.

Он был высок, строен и смотрелся бы намного лучше, где-нибудь при штабе. Идеально отглаженная форма сидела на нем, как влитая, а на указательном пальце поблескивало золотое кольцо. Скорее всего передо мной оказался юный представитель, какого-нибудь старинного дворянского рода, отправленный на край света, чтобы сделать карьеру. В свое время, когда я командовал мориной, мне был по штату положен денщик, похоже времена изменились и Цоп обзавелся личным адъютантом. Трудно было представить командира взвода с таким идеальным пробором.

— Нет.

— Возможно Вас интересуют секреты и ловушки?

— Нет, не интересуют.

— Охрана периметра?

— Нет.

Казалось мои ответы загнали офицера в тупик. Он покраснел и сердито мигнул.

— Простите, господин супер-лейтенант, — обиженным тоном сказал он, — я не очень понимаю, чем могу быть Вам полезен.

— Знаете, господин лейтенант, боюсь, что Вы ничем не сможете мне помочь. Мы тут походим немного, посмотрим, поговорим с десантниками.

— Вы позволите Вас сопровождать?

— Не стоит. У нас секретная миссия, так что возвращайтесь к супер-лейтенанту Цопу.

Офицер козырнул и направился в штаб, всем своим видом выражая крайнее недовольство. Мы спустились к траншее, в которой сидели десантники.

— Странный он какой-то, — сказал Зут.

— Вы, что содомитов никогда не видели?

Лейтенант покраснел и смущенно кашлянул.

— Мне, как-то раньше не доводилось….

Развивать тему не хотелось, тем более, что отношения Цопа с адъютантом меня совершенно не интересовали. Я был рад, что отвязался от лейтенанта. Штабной ничем не мог бы мне помочь.

— Забудьте, — сказал я, — это не наше дело.

В траншее расположилось отделение во главе с моринер-лейтенантом. Судя по запыленной одежде и пропотевшим гимнастеркам, они дежурили с ночи.

— Здравствуйте, — сказал я и спустился по крутым ступенькам.

Десантники козырнули и приветствовали нас нестройным хором. Лейтенант смотрел на меня без робости, с веселым прищуром, очевидно совершенно не понимая, какого черта здесь делает штабной с золотыми эполетами.

— Как Вас зовут? — спросил я его.

— Моринер-лейтенант Род.

— Расскажите мне о том, как часто дикари устраивают провокации на вашем участке, — попросил я.

С отделением мы просидели около четырех часов. В трудовом лагере мне повезло и я, почти сразу после приезда, стал свидетелем безумной выходки аборигенов. Глупо было надеяться, что сегодня мне так же повезет. Дикари устраивали показательные выступления в самое разное время и предугадать, когда из ближайшего перелеска выскочат всадники, было совершенно невозможно. Я угостил офицеров сигарами, и мы неплохо провели время, обсуждая положение на границе. Сначала лейтенант немного смущался, но потом окончательно успокоился и выдал мне секреты гарнизонной службы. Кормили плохо, в город отпускали по воскресеньям и только в том случае, если набиралась группа не меньше трех человек, боялись нападений, жалование задерживали и новых девиц в бордель не завозили.

— А мясо дают или только рыбу?

— Мясо наши повара готовить не умеют, — ответил Род, — оно получается твердое, как подметка. Лучше бы рыбу варили. А фрукты мы у местных вымениваем.

— У аборигенов? — удивился я.

— Так точно.

— Они, что же, прямо сюда на позиции выходят? — удивился я.

Род тут же замкнулся и замолчал, видимо сообразил, что сболтнул лишнее.

— Ну, ну, — подбодрил его я, — договаривайте уже.

Оказалось, что в установленные дни из деревни приходят женщины с корзинами и меняют фрукты на дешевые безделушки, которые можно купить в городе в сувенирной лавке.

— А деньгами не пробовали расплачиваться?

— Они их потратить не смогут, в городе с дикарями разрешен только обмен, товар на товар.

Интересно. Значит туземцы разгуливают на позиции, как у себя дома, и никто не обращает на них никакого внимания. Неужели, все-таки, в нападениях на обозы замешаны местные жители? Что может быть проще, пройти по траншее, предлагая фрукты, выследить отряд, заманить в ловушку и напасть. Допустим Муки таким образом пополняет свой арсенал, но раздобыть карабин еще пол дела. На обучение стрелков уходит много патронов, а у обозного с собой не больше 20 зарядов.

— Вот, что Род, — доверительным тоном сказал я, — меня все эти Ваши шалости с аборигенами мало волнуют. Но есть один серьезный вопрос. На патроны Вам меняться не предлагали?

Что-то в лице лейтенанта изменилось, но он тут же спохватился и отрицательно покачал головой.

Нас прервали. Из-за деревьев выскочили два всадника и с дикими криками помчались вдоль укреплений.

— Стреляй, — сказал я, обращаясь к ближайшему десантнику.

— А, — от неожиданности он не сразу понял, чего я от него хочу.

— Огонь, — скомандовал я.

Солдат вскинул ружье, прицелился и выстрелил.

— Огонь, — еще раз сказал я и рядовой разрядил весь барабан.

Наши выстрелы переполошили всю линию обороны. Ни одна пуля в дикарей не попала.

В траншею спустился сам супер-лейтенант Цоп. Он был очень удивлен и раздражен всем происходящим, но у меня была бумага за подписью Рока и высказывать мне в лицо свое недовольство было весьма опасно. Наконец он ушел, и мы опять остались на позиции втроем, если не считать нижних чинов.

— Рядовой, которого я попросил открыть огонь, хороший стрелок? Сколько выбивает? — спросил я лейтенанта.

— Три из пяти.

Я достал подзорную трубу и стал рассматривать окрестности.

— Простите, господин супер-лейтенант, — спросил Род, — зачем Вы приказали стрелять?

— А, как Вы думаете?

— Мне кажется Вы хотели, что-то проверить. Может быть я смогу ответить на Ваши вопросы?

Я с интересом посмотрел на лейтенанта. Вот кого надо было отправлять мне в помощники. Интересно почему Рок выбрал Зута? Хороший офицер, но простоват.

— Я хотел узнать расстояние до цели.

Род кивнул.

— Я так и думал. Дикари знают прицельную дальность наших винтовок и никогда не подходят близко.

— Кто-нибудь, хоть раз, смог в них попасть?

— Да, раньше попадали, но теперь они стали умнее.

Я кивнул. Похоже дикари оказались хорошими учениками.

— Вы ведь здесь уже давно, наверно обсуждаете сложившуюся обстановку с другими офицерами, как Вам кажется, зачем они все это делают? Зачем вообще нужны эти безумные скачки?

Зут потер переносицу.

— Сначала мы думали, что для устрашения, но лично мне кажется, что это испытание для молодых. Если присмотреться, один всадник всегда взрослый, а второй подросток.

Ну, что же, похоже на границу я приехал не зря. Информация, полученная от лейтенанта, представлялась мне весьма полезной.

— Понятно, — я повернулся к Зуту, — я узнал все, что хотел. Можем возвращаться.

Мы попрощались с новым знакомым и поднялись из траншеи. Зут пошел запрягать, а я немного задержался у бруствера. Неожиданно Род догнал меня.

— Простите, господин супер-лейтенант, — быстро сказал он, — на счет Вашего вопроса. Один интендант предлагал еду на патроны менять.

Я в упор посмотрел на Рода. Вот это была новость. Конечно в армии большинство интендантов не чисты на руку, но одно дело продать, из-под полы, упаковку галет, коробку консервов или бутылку вина, и совсем другое выменивать на продукты патроны.

— Вы с ним знакомы? Опознать сможете?

— Виноват, фамилии не знаю, он гражданский из города, один раз только и видел.

Лейтенант смущенно потупился. Похоже у Рока действительно большие проблемы и не только с Муки и адмиралтейством.

— Если еще хоть раз объявится, сразу тащите его в комендатуру. Вы же офицер, Род, должны понимать, что к чему.

Всю дорогу до города я думал о том, как заставить Муки вернуться за стол переговоров. Почему-то я был уверен в том, что при личной встрече мне удастся договориться с ним. Если добровольно увидеться со мной он не хочет, значит нужно его заставить. В голове вертелись картины, от которых доктор Сол пришел бы в ужас. Поездка на передовую не прошла даром, мои мысли обрели совершенно другое направление и, возможно, приблизили меня к решению задачи. Способ, который я придумал совершенно мне не нравился, но другого все-равно не было. Я собирался сделать жизнь Муки и его соплеменников невыносимой. Возможно то, что не получилось у миротворца, получится у отъявленного злодея.

Видя, что я о чем-то напряженно думаю, Зут старался вести себя, как можно тише. Не знаю, что ему наговорили обо мне в штабе, но за последнее время лейтенант проникся ко мне большим уважением.

Я решил не заезжать в гостиницу и сразу, с передовой, отправился в комендатуру.

В приемной посетителей не было, за столом сидел Рич и печатал на машинке.

— Добрый день, — сказал я, — очень хочу поговорить с господином капитаном.

— Проходите, — сказал адъютант, — он занят, но предупредил, что Вас примет.

Я постучал и вошел в кабинет. Рок развалился в кресле, закинув ноги на стол и курил папиросу. Вид он имел совершенно расслабленный и никакими срочными делами заниматься явно не собирался.

— Добрый день, Бур, — лениво протянул он, — у Вас ко мне дело?

— Говорят Вы очень заняты?

— Ерунда, — Рок махнул рукой, — никого не хочу видеть, надоели.

Несмотря на открытые настежь окна, в комнате было душно и капитан сидел в одной рубашке.

— Как съездили? — спросил он

— Отлично, теперь хочу поделиться с Вами некоторыми соображениями.

Рок подозрительно посмотрел на меня, потом тяжело вздохнул и убрал ноги со стола.

— Давайте.

Я сел на свободный стул.

— Мне кажется настало время пустить дикарям кровь. Давайте откроем охоту на людей Муки.

Капитан поперхнулся.

— Отличная идея, — издевательским тоном заметил он, — Вас пригласили сюда решить вопрос мирным путем, а Вы предлагаете мне развязать войну?

— Не совсем, — я, без спроса, взял у капитана из пачки папиросу и закурил, — боюсь, что пока мы будем вежливо просить Муки освободить территорию, он не станет ничего предпринимать. Наших угроз он не боится и не верит в серьезность наших намерений. Давайте покажем ему, что мы готовы на все.

— Каким образом?

Я видел, что наш разговор забавляет Рока. Наверно в этом кабинете не один раз обсуждали планы по борьбе с дикарями. Одному океану известно, какие бредовые идей высказывали местные офицеры.

— Судя по наблюдениям разведки, у Муки около трехсот воинов, возможно больше.

— Допустим, — Рок кивнул, соглашаясь.

— Как Вы думаете, если кто-то начнет убивать его людей, он забеспокоится?

— Думаю, да.

— И, если он потеряет не одного или двоих, а несколько десятков, это заставит Муки вернуться за стол переговоров?

Рок начал раздражаться.

— Я не понимаю в чем смысл всех этих вопросов? Мне не дают разрешения на войсковую операцию. Как я могу перебить сразу несколько десятков дикарей?!

— Я не сказал сразу. Аборигены ведут против нас партизанскую войну, почему бы нам не сделать тоже самое. Никто не собирается устраивать рейд и жечь деревни. Давайте начнем устраивать засады и убивать тех, кто нападает на лесорубов и обозных. Давайте начнем отстреливать аборигенов по одному.

Рок хмыкнул и налил себе стакан воды.

— Когда я был в лагере, то видел, как аборигены выскакивают из леса и устраивают целые спектакли, — продолжал я, — все это угнетающе действует на охрану, на рабочих и охотников. Дикари забавляются, прекрасно понимая, что из винтовки их не взять, слишком большое расстояние.

— Да, я знаю.

— У карабина Гока прицельная дальность и убойная сила намного выше. Давайте вооружим небольшой отряд хороших стрелков и будем убивать этих клоунов при любом удобном случае. Пока они разберутся, что к чему, мы уже успеем настрелять достаточно.

— Пф, — Рок одним глотком осушил стакан, — это та же война. Ничего не выйдет.

— Ничего подобного. Мы не станем нападать первыми, будем только защищаться. Начнем использовать лесорубов и охотников, как приманку. Уверен, что иногда воины Муки действуют на свой страх и риск. Возможно он даже не в курсе, как часто они нападают на нас. Если отряд дикарей попадет под ответный огонь, это будет целиком их вина. Никто не сможет Вас ни в чем упрекнуть и для адмиралтейства Вы останетесь чистеньким.

Рок глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух, потом опять надул щеки и еще раз выдохнул.

— Все равно это война. Он сразу побежит заключать договор с вардами.

— Ерунда, — сказал я, — люди Муки зашли слишком далеко. Он не может не понимать, что мы вынуждены защищать от него мирное население. Вот, если бы мы стали громить поселения, убивать женщин и детей, тогда да. Тогда у него не осталось бы другого выхода.

Рок нахмурился, но ничего не сказал.

— И потом, я совершенно уверен в том, что ему будет намного проще договориться с нами, чем с вардами.

— Почему?

— Мы земляки в конце концов.

Капитан сел за стол и забарабанил пальцами по дереву.

— Хватит дипломатии, Рок, — продолжал я, — нужно показать, что мы готовы убивать, но не переходя определенные рамки. Мы не развязываем войну, мы защищаем свои интересы, как и Муки.

— Ну, хорошо, — задумчиво сказал он, — а, что потом? Допустим, пока дикари сообразят, что происходит, мы успеем перебить несколько десятков. А потом предложим им переговоры? Где гарантия, что они станут с нами разговаривать, а не преисполнятся ненависти, не захотят отомстить всем чужеземцам и не нападут на город?

— Если Муки решит, что Вы выполняете приказ адмиралтейства, так и случится. Нужно все обставить так, как будто кто-то, по своей прихоти и в нарушение приказа, объявил войну аборигенам. Нужно заставить их возненавидеть одного конкретного человека. Того, кто будет отдавать приказы, того кто постоянно будет находиться на линии противостояния, того кого они будут каждый день видеть на стене в лагере. И вот, когда они готовы будут отдать все за то, чтобы навсегда избавиться от этого человека, должен появиться миротворец, который придет и скажет: «Я отзову злодея, но Вы должны будете принять наши условия».

Повисла напряженная тишина. Похоже мое предложение капитану не понравилось. Он почесал высокий лоб, потом достал платок и высморкался.

— Нет уж, благодарю покорно, — наконец сказал Рок, — они меня и так не очень жалуют, а выступать в роли главного злодея мне совсем не хочется.

— Боитесь?

— Разумеется. Не хочу, чтобы меня выкрали из собственной постели.

— Вас и не выкрадут, — сказал я, — в роли злодея выступлю я.

Рок бросил на меня удивленный взгляд.

— Вы только приехали, какие у Вас могут быть причины мстить аборигенам?

— Муки оскорбил меня, не явившись на встречу, его заместитель попытался меня убить и чуть не растоптал конем. Разве этого мало?

Рок с сомнением осмотрел стол, взял пепельницу и выкинул окурки в мусорное ведро.

— Как-то это все странно, — задумчиво сказал он, — глупо, как-то, не профессионально.

— У Вас есть вариант лучше?

— В том то и дело, что нет.

Он сел в кресло и надолго задумался.

— Ну, хорошо, допустим, — наконец сказал он, — как аборигены поймут, что винить во всем следует именно Вас?

— Нужно распустить слухи о том, что я сильно разозлился. Пусть аборигены, которые заходят в город, случайно станут свидетелями подобных разговоров, любовнице своей скажите.

— Вы опять за старое, — возмутился Рок.

— Даже, если аборигены, живущие на нашей территории, ни в чем не виноваты, думаю они смогут донести до людей Муки эту информацию, — примирительным тоном сказал я, — уверен, что у них налажена связь.

— А, если ее нет, — капитан покачал головой, — если все это Ваши домыслы?

— Есть еще один способ.

Мы обсудили с Роком детали операции. Я был совсем не уверен том, что план сработает, слишком много факторов невозможно было учесть. Конечно мы рисковали. Наверно, Рок в большей степени. Нам нужно было пройти по самому краю, постараться нанести Муки серьезный урон, избегая масштабных военных действий. Моральный аспект меня совершенно не волновал. Я исходил из того, что Муки является потенциальным противником, воспоминания о совместной службе и дружеских отношениях были отложены до лучших времен. Его люди терроризируют местное население, угрожают жизни и здоровью колонистов, значит нужно обезопасить людей от нападения дикарей.

Мы с Роком наметили общие контуры и договорились о взаимодействии.

Сразу от капитана я направился к Вагу.

— У меня к Вам будет не совсем обычная просьба, — сказал я, — мне нужен старый, потертый френч моего размера, желательно, чтобы, от долгой носки, он совершенно выцвел и стал почти белого цвета.

— Простите, — интендант вытаращил на меня глаза.

Я улыбнулся и повторил свою просьбу. Не удивительно, что Ваг растерялся. Представляю, как все это выглядело со стороны.

— Старый френч, конечно, найдется, — растерянно сказал интендант, — но нормального зеленого цвета.

— Это очень плохо, — расстроился я, — нужен именно выцветший.

— Вы пытаетесь меня разыграть? — с надеждой спросил Ваг.

— Нет. Мне он нужен для операции, — очень серьезно ответил я.

Интендант недоверчиво уставился на меня, но видимо понял, что я не шучу и задумался.

— Отдам прачкам, они его выварят и потрут пемзой.

— Имейте в виду, он должен быть почти белого цвета, — сказал я, — это очень важно.

Все десантники суеверны. Во время войны кто-то носил в кармане ладанки с океанской водой, кто-то перед боем снимал с шеи именной медальон, кто-то, наоборот, надевал. Когда-то для меня своеобразным талисманом стал офицерский френч. За годы службы он полинял и износился, побелел от частых стирок, выцвел от пота и солнца. Я всегда надевал его на боевые операции. Во время нашей первой высадки на Диком острове, он тоже был на мне. Все в морине знали о моей странной привязанности к этой вещи. Офицеры предлагали мне его сменить, чтобы не выделяться на фоне остальных десантников и не привлекать к себе излишнее внимание. Мой внешний вид обсуждали несколько дней и Муки не мог об этом не знать. Я рассчитывал на то, что появление в местах вооруженных столкновений офицера в характерной одежде, лучше всяких слухов даст понять Муки, что я объявил ему личную войну. Я не мог быть уверен в том, что мои агрессивные действия не подтолкнут его к союзу с вардами, но сейчас любые прогнозы ничего не стоили. Если Муки все еще тянет время и не заключает с ними договор, значит у него есть на это свои причины.

Ваг сделал все, о чем мы с ним договорились. Получилось не совсем то, что я хотел, но издалека было весьма похоже на оригинал.

По слухам, большая группа лесорубов, как раз собиралась для похода в заросли, поэтому я решил провести первую операцию возле трудового лагеря. Идея была очень проста. Я хотел собрать небольшой отряд, состоящий из опытных военных, переодеть их в штатское и присоединиться к лесорубам. В случае, если аборигены нападут на рабочих, мои люди отразят атаку. Обычно дровосеки не оказывали сопротивление. В случае нападения, они бросали оружие и инструмент, и бежали в лагерь, поэтому туземцы привыкли к легким победам и хорошей добыче. В этот раз их ожидал сюрприз.

Я был уверен в том, что сначала Муки ничего не заподозрит. Нападая на лагерь, его люди всегда рискуют и, если их перебьют, он спишет подобное происшествие на простую случайность. Но рано или поздно он заметит, что кто-то ведет против него настоящую войну. Вот тогда-то он забеспокоится и начнет расспрашивать своих наблюдателей, а те обязательно расскажут, что перед каждым столкновением в лагере появлялся офицер в белом френче. Муки знает, что я здесь. Он сумеет сопоставить факты и поймет, кого стоит винить в своих проблемах.

Я торопился, как можно скорее оказаться в форте, поэтому часть работы перепоручил новому помощнику. Зут объездил несколько морин и собрал группу из восьми человек. Люди были хорошо подготовлены, стреляли из всех видов оружия и на службе характеризовались положительно. По распоряжению Рока им выдали, с городского склада, абордажные пистолеты и охотничьи двустволки, предназначенные для фермеров. Штатскую одежду закупили у старьевщика. Лично знакомиться с десантниками, отбирать их и вооружать я не собирался. В сущности, мне было все равно, кто пойдет под видом лесорубов. Главное, чтобы стрелять умели. Сейчас важно было, как можно скорее оказаться на стене, чтобы туземные наблюдатели успели в подробностях разглядеть офицера в белом френче.

Комендант встретил меня радушно, внимательно выслушал и перечить не стал. Казалось офицер был со мной не согласен, но высказывать свое мнение посчитал излишним. Почти весь день я проторчал на стене, разглядывая окрестности в подзорную трубу. Пространство вокруг лагеря было расчищено, лес давно вырублен, но пустоши уже успели зарасти деревцами и кустарником. Прореживать молодую поросль никто не собирался. Безалаберность и отсутствие дисциплины процветали здесь так же, как и везде на Диком острове. Часовые нередко засыпали на посту, а ворота оставались открытыми даже ночью. Если бы Муки хотел напасть на лагерь, он мог бы это сделать без особого труда.

Известие о предстоящей вылазке лесорубы восприняли без особого энтузиазма, но противиться не стали. Они засиделись в лагере, и торговая компания была недовольна. Все понимали, что отправляться в лес лучше под охраной. Как выразился старшина лесорубов: «Если уж военные хотят рискнуть своей чешуей, то это их дело».

В первый день моего дежурства на стене аборигены устроили скачки всего один раз.

На следующее утро один из всадников попытался достать меня стрелой. Я вытащил ее из бревна и внимательно осмотрел. Древко было ровное, с характерным оперением, наконечник имел ярко выраженную листовидную форму. Я переломил стрелу и убрал в планшетку. Судя по тому, что меня атаковали, вид стоящего на стене офицера начинал раздражать наблюдателей. Это было хорошо.

Лесорубы не спешили выходить на работу. Представитель компании настаивал на немедленной заготовке бревен, сырье на лесопилке заканчивалось. Я не торопил события. Излишняя спешка могла только повредить делу. Мои стрелки посменно дежурили на стене и днем и ночью. Им уже удалось подстрелить двух аборигенов. Следуя моим указаниям, они целились в стариков и намеренно щадили молодых. Интересно, как скоро дикари сообщат Муки о потерях?

Наконец рабочие засобирались в дорогу. Помимо абордажных пистолетов и двустволок, лесорубы несли на себе запас провизии, палатки, двуручные пилы и топоры на длинных топорищах. В лесу нам предстояло провести двое суток, на третьи из лагеря должны были прислать подводы.

— Палатки поставим на открытом месте, — сказал мне старшина лесорубов.

Я с пониманием кивнул.

— Чтобы дикари не подобрались?

Старшина хмыкнул.

— Москитов меньше.

Он всячески старался подчеркнуть свою значимость и независимость. Возможно старшина воображал, что знает здешние леса лучше меня. Отчасти так оно и было, но в отличие от лесоруба, мне доводилось воевать в этих зарослях.

— Мы организуем оборону, — сказал я, — Ваши люди будут в безопасности.

— Лучше за собой следите, — ехидно ответил лесоруб и сплюнул в траву, — а за своими я уж, как-нибудь сам.

До стоянки мы добрались меньше чем за час. Лес здесь брали давно, на расчищенной площадке остались шалаши, следы от старых костров, сложенные в кучи сучья.

Посреди старого лагеря в землю был воткнут шест, на котором торчала, сильно разложившаяся, человеческая голова.

— Послание для нас, — сказал старшина.

Лесорубы разглядывали страшную находку с удивительным хладнокровием.

— Его никто не узнает? — спросил старшина у остальных.

— Передних зубов нет. Может это Роп? — предположил один из лесорубов.

— Похож, — сказал старшина и отошел от шеста.

— Снять и похоронить, — приказал я.

Я постарался расположить своих людей так, чтобы оказаться между лесом и рабочими. Лесорубы не обращали на нас никакого внимания. Все было сказано еще в основном лагере и теперь они хотели сделать свою работу, как можно быстрее, чтобы вернуться живыми и невредимыми под защиту толстых стен. В лесу застучали топоры, завизжали пилы.

Мы с Зутом расположились за стволом упавшей елки. Обзор был хороший, а с боку нас прикрывали, вывороченные ураганом, могучие корни.

Ужасно хотелось курить, поэтому я засунул в рот сигару и, не зажигая, сжал зубами.

— Как Вы думаете, господин супер-лейтенант, когда они нападут? — спросил Зут.

Было видно, что лейтенанту не по себе. Он заметно нервничал.

— Может быть ночью, когда стемнеет, может быть сейчас.

В отчетах говорилось о дневных нападениях, почему-то дикари любили атаковать при свете. Возможно это было, как-то связанно с их верованиями или традициями. Они нападали, убивали и растворялись в лесах. Аборигены никогда не преследовали и не добивали убегающих. Создавалось ощущение, что их задачей было вселить в рабочих ужас и навсегда отвадить от леса. На их месте я бы напал ночью, перебил всех и спалил лагерь.

Днем ничего не произошло, ночью тоже. Мой отряд не смыкал глаз до самого рассвета. Во время войны бывало всякое, но сейчас я понял, что совершенно отвык от подобных засад. В глаза словно песок насыпали, болела голова. Утром я успел немного подремать, пока лесорубы выходили на работу. Наш шалаш стоял с самого края. Старые ветки заменили на свежие. Внутри приятно пахло листвой и хвоей. Ночью я успел основательно продрогнуть, но утром потеплело, и я сам не заметил, как заснул. Я задремал совсем не на долго, но потом полдня корил себя за проявленную слабость.

Возвращаться на ту же точку мы с Зутом не стали и расположились в неглубокой впадине, похожей по форме на воронку. Лейтенант держался молодцом. Он конечно волновался, но был внимателен и осторожен. Многие в такой ситуации не смогли бы усидеть на месте, говорили бы без конца или дергались от каждого шороха, но Зут был деловит и сосредоточен.

Второй день тоже прошел спокойно. Моим десантникам стало казаться, что в этот раз нападения не будет. Они ничего не говорили, но я видел по глазам, что напряжение, сковывающее людей, уходило. Рядовые стали разговорчивее, набранные из разных частей, они первое время сторонились друг друга. Теперь, сидя у костра, они делились табаком, вспоминали дом и родных. Сегодня я разрешил людям поспать. Утомленные долгим дежурством, мы с Зутом заснули очень быстро. Ночевки на сырой земле не прошли для меня даром, опять разболелась раненая нога.

Утром лесорубы долго готовили завтрак, шумно ели. Мой отряд, следуя приказу, быстро уничтожил сухой паек и вышел на охрану лагеря. Сегодня я отправил Зута на левый фланг, а сам расположился на небольшой возвышенности, среди камней. На душе было неспокойно. Отсюда, с пригорка, было хорошо видно лагерь, собирающихся лесорубов и подступающий к шалашам лес.

Как только я опустился на траву, одежда сразу промокла от росы. Для похода я выбрал крепкие штаны из грубой ткани, такую же рубашку и куртку. Замаскироваться под лесорубов было не сложно, они выглядели, как настоящие оборванцы. Вещи выбрали самые дешевые и сильно заношенные, ночью они грели плохо. Оружие на складе я брать не стал, мне вполне хватало двух револьверов, которые выдал Ваг, но, на всякий случай, я захватил с собой ручную бомбу. Вообще гранаты я не жаловал, но в лесу она могла пригодиться. Лесорубы принялись за работу, опять застучали топоры. Около полудня из лагеря прибыли четыре подводы.

Солнце нестерпимо пекло, и я часто прикладывался к фляге. Никакого движения в лесу не наблюдалось. Со своей позиции я не видел Зута и остальных, зато мог следить за стоянкой и работающими лесорубами. Люди торопились закончить работу, никому не хотелось задерживаться в зарослях. Я достал вардовский револьвер и положил на камень, прямо перед собой. Время тянулось бесконечно, раненая нога затекла и ужасно ныла. Чтобы немного отвлечься, я стал думать о детях, о том, что надо будет их навестить, когда вернусь в метрополию. Возможно я даже заеду повидаться с Эн. Чтобы не встречаться с ее мужем, надо будет передать записку через посыльного и пригласить ее в какой-нибудь в ресторан.

Лесорубы прекратили работу, некоторые присели на поваленные деревья, двоих отправили за лошадьми. Пора было грузить заготовленный лес и возвращаться домой. Похоже мой план не сработал. Интересно сколько раз нам придется, вот так же, выходить с рабочими на несколько дней и бессмысленно сидеть в засаде?

Что-то свистнуло в воздухе и один лесоруб, отправленный за лошадьми, упал на землю. Он даже не вскрикнул. Если бы я не смотрел ему вслед, то мог бы вообще не заметить нападения. Второй успел оглянуться и тоже повалился в траву. От неожиданности я даже не сразу понял, что происходит, зато старшина лесорубов оказался проворнее меня. Он тоже следил за ездовыми и заорал, как резанный. В следующее мгновение рабочих, как ветром сдуло. Они побросали оружие и инструмент, и бросились прочь из леса. Я откатился в сторону, уходя с линии огня и замер, стараясь разглядеть в кустах нападавших. Людей я так и не увидел, но по дрогнувшим веткам сумел определить, где прячется засада. Дикари затаились в густом подлеске. Убегавших лесорубов никто не преследовал. Невозможно было понять сколько в кустах прячется стрелков, но мне это было и не нужно. Я выдернул чеку и метнул гранату. Ручные бомбы я бросал не очень хорошо, но расстояние было небольшое. Осколки посекли молодые ветки и деревья, от взрыва разлетелись в разные стороны щепки и сухие листья. Кто-то в лесу страшно закричал и сразу все изменилось. Все годы, пока дикари нападали на отряды рабочих, никто и никогда не пытался бороться с ними при помощи ручных гранат. Они привыкли к сухим щелчкам револьверов, к хлестким выстрелам винтовок, знали дальность полета пули и отлично умели маскироваться, но против ослепительной вспышки, сопровождающейся оглушительным грохотом и летящими в разные стороны осколками, оказались совершенно беззащитны. Взрыв разметал засаду под холмом, а остальные дикари в ужасе бросились врассыпную. Передо мной замелькали неясные тени и я, почти не целясь, выстрелил несколько раз. Затаившиеся десантники поддержали меня огнем, захлопали двустволки.

Возле лагеря мы нашли три тела и одного мертвеца отыскали десантники, когда пошли в лес по кровавым следам. Углубляться далеко в заросли я им не позволил. Лесорубы успели убежать довольно далеко и вернулись с большой неохотой. Я приказал собрать все тела и оружие, погрузить на телеги и отправить в лагерь. Лесорубы пробовали возражать, потому что тогда часть заготовленного леса пришлось бы оставить, но я послал их к морскому дьяволу. Сегодня Муки не получит ни трофеев, ни тел своих людей.

Рок орал на меня так, что казалось стекла в окнах должны были лопнуть.

— Зачем я снаряжал Вашу группу!? Зачем переодевал в штатское, — возмущался он, — если Вы просто взяли и бросили гранату! Откуда у лесорубов может быть бомба!? Скажите мне, великий стратег, откуда!

Я молча разглядывал носки своих сапог. Собственно, никакой вины я за собой не чувствовал, но оправдываться не торопился, пусть выговориться.

— Теперь от Вашей операции за версту разит адмиралтейством! Это же очевидно, что в группе были военные!

Наконец он выдохся, прошел к столу и тяжело опустился в кресло.

— Убирайтесь вон, Бур, — устало сказал он и прикрыл глаза рукой, — видеть Вас больше не хочу. Считайте себя под домашним арестом, из гостиницы ни ногой, если Муки заключит с вардами договор, клянусь, что отправлю Вас под трибунал.

После нескольких дней, проведенных на холодной земле, я с удовольствием нежился в постели на чистом белье. Несколько раз заходил Сол. Мы говорили о всяких пустяках. Рассказывать ему о происшествии в лесу, я посчитал преждевременным. У него свои заботы, у меня свои. Рок меня не вызывал, так что я все еще считал себя под домашним арестом.

Утром третьего дня в дверь моей комнаты постучался Зут.

— У нас происшествие в лагере, господин супер-лейтенант.

Я пригласил его войти и прикрыл дверь.

Оказалось, что в наше отсутствие, группа охотников собралась пострелять оленей. Заготовка солонины и шкур, считалась важным делом и довольно прибыльным бизнесом. Компании хорошо зарабатывали, торгуя на островах мясом и редким мехом. Охотники посчитали, что после неудачного нападения на лесорубов, дикари будут долго зализывать раны, но почти сразу наткнулись на засаду. Хорошо, что они были наготове и вовремя открыли огонь и, хотя сами потеряли трех человек, смогли подстрелить двоих дикарей и притащить в лагерь пленного. Разъяренные рабочие хотели разорвать аборигена, но дежурный офицер предотвратил самосуд и посадил раненого в карцер.

Это была хорошая новость. План, придуманный мной, начинал воплощаться уже без нашего участия. За последнюю неделю дикари уже два раза получили по зубам.

Я быстро собрался и помчался в ставку.

Рок был на месте и сначала ужасно разозлился, увидев меня на пороге. Но выслушав мои доводы, вынужден был со мной согласиться, отменил приказ о моей аресте и дал двуколку для поездки в лагерь. Зут вызвался меня сопровождать. Мы не стали дожидаться пока нам выделят охрану и сразу выехали на место. Дорога к лагерю считалась безопасной, нападений на обозы или путников здесь пока не было. Дикари старались отпугнуть добытчиков от леса, но не пытались подкараулить отряды рабочих по дороге из города. Это лишний раз говорило о том, что засады на обозных организуют не люди Муки, а аборигены, которые волей случая, оказались на нашей территории, внутри защищенного периметра. Конечно они могли быть связаны с племенами и снимать подозрения с Муки я не собирался, но все больше утверждался в мысли, что искать врага нужно было не в далеких степях, а у себя под боком. Видимо на границе действуют две разные группы. Одна в здешних лесах и другая — в полях, у реки.

Зут отчаянно гнал лошадей, и мы довольно быстро добрались до лагеря. Я торопился не случайно. Если само провидение играет нам на руку, этим нужно было воспользоваться. Мне нужно было поговорить с пленным и постараться отпустить его на свободу прежде, чем лесорубы и охотники оторвут ему голову. Я догадывался, что дежурный офицер не сможет сдерживать их вечно.

В лагере мы разыграли целую сценку, сказали, что доставим арестованного в город, вывели его из карцера, посадили в двуколку и вывезли в лес, не обращая внимания на недовольство рабочих. Пришлось пообещать старшинам, что дикаря осудят и казнят.

Пленному порядком досталось, ему прострелили плечо и довольно сильно побили. Левый глаз заплыл, губы были разбиты. Рану обработали и перевязали довольно небрежно. Казалось дикарь нас совсем не боялся. Было видно, что он смирился со своей судьбой и был готов к смерти.

Мы остановились на лесной опушке, как только частокол скрылся из виду.

— Кто тебя послал? — спросил я и Зут перевел. Он вырос на севере и говорил на местном диалекте.

Дикарь встрепенулся и посмотрел на нас.

— Тебя послал вождь? Ты по его приказу напал на охотников?

Дикарь осклабился. Что означала эта улыбка, я не понял.

— Вождь хочет, чтобы ты убивал нас?

— Захватчики, убийцы, — ответил абориген и закашлялся, — будем убивать, пока не уйдете отсюда.

— Кто послал, — еще раз спросил я, — вождь?

Зут встряхнул пленного.

Дикарь был сильно избит, но, несмотря на боль, старался стоять прямо.

— Вождь сказал, я сделал, — гордо подняв подбородок, заявил он.

— Твой вождь, кто он?

В союзе трех племен могло быть много военачальников, и я не знал, кого имеет в виду пленный. Больше всего я боялся, что он вообще не захочет с нами разговаривать, но похоже абориген решил, перед смертью, показать чужеземцам свою смелость.

— Он лучший воин из всех. Он родился среди вас, но вы рядом с ним словно дети.

Что-то подобное я и ожидал услышать. Если даже это не Муки, значит Бао или кто-нибудь из людей покойного адмирала Толя.

— Я тоже вождь, меня зовут Бур, — сказал я, подождал пока Зут переведет и продолжил, — я хочу говорить с твоим вождем. Я приехал из-за океана, чтобы вас наказать. Я буду убивать твоих соплеменников до тех пор, пока верховный вождь не согласиться встретиться со мной.

Дикарь смотрел на меня единственным здоровым глазом, его распухшее лицо ничего не выражало. На всякий случай, я попросил Зута повторить мои слова еще раз.

— Ты понял?

— Я услышал, — сказал абориген.

— Ты свободен, — сказал я, подождал пока Зут переведет и разрезал веревки, стягивающие руки аборигена.

Дикарь оттолкнул Зута и бросился в лес. Он действовал настолько стремительно, что я ничего не успел сделать. В два прыжка он достиг деревьев и скрылся среди молодого кустарника. Зут вскочил на ноги, хватаясь за кобуру и отчаянно ругаясь.

— Все, — быстро сказал я, — пусть уходит. Однако ловок, мерзавец.

Возле лесного лагеря мы пошумели достаточно, теперь нужно было организовать провокацию в районе реки. Муки должен был понять, что я настроен серьезно. Для того, что я задумал, брать всю группу было глупо и я остановил свой выбор на двух стрелках. На границу мы прибыли рано утром и расположились в траншее. В этот раз переодеваться в штатское не понадобилось.

Супер-лейтенант Цоп мне совсем не обрадовался, сухо поздоровался и даже не пригласил в кают-компанию. Моего старого знакомого, моринер-лейтенанта Рода, на месте не оказалось, сегодня дежурил другой офицер, который на вопросы отвечал односложно и постарался отделаться от меня, как можно скорее, сославшись на служебные дела. Приходилось признать, что отношения с местными офицерами у меня не сложились. Собственно, мне не было до них никакого дела, поэтому я решил заниматься своими делами и не обращать на грубость никакого внимания. Рядовые с интересом разглядывали нашу группу, но благоразумно старались держаться от меня подальше. Кто знает, чего следует ожидать от чужого начальства.

Сначала я прогуливался у всех на виду и демонстративно курил сигару, стоя на бруствере. Одним словом, привлекал к себе усиленное внимание. Мои люди, вооружившись карабинами, устроились в траншее, ожидая появления дикарей. Жара становилась нестерпимой, и я спустился в блиндаж, чтобы немного передохнуть. Здесь еще было прохладно и я с удовольствием выпил несколько кружек холодной воды, и ополоснул лицо.

Дикари появились после полудня, когда солнце стало припекать вовсю. Стоя на смотровой площадке, я думал о том, что Ваг мог и не подбирать мне френч, в таком климате любая одежда очень скоро потеряет всякий цвет. Среди десантников, одетых в выцветшую и заношенную форму, моя одежда была не очень заметна. Успокаивало только одно, здешние офицеры были настоящими франтами и старались за собой следить, поэтому на их фоне я выглядел, как белая ворона. Оставалось надеяться, что дикари заметят разницу.

В этот раз аборигены выскочили из балки совершенно бесшумно, и я заметил их далеко не сразу, но мои люди не подвели. Грохнуло два выстрела, и один из дикарей вылетел из седла, а второй, низко пригнувшись к лошадиной холке, помчался в сторону леса, отчаянно нахлестывая коня плетью. Грохнул еще один выстрел. Лошадь рухнула, как подкошенная, а всадник покатился по земле. Он был жив, хотя отчаянно хромал, и я видел, как он скрылся в ближайшем овраге.

Дело было сделано. На таком расстоянии винтовка оказалась бы бесполезна, но старый карабин Гока не подвел. Я встал в полный рост и достал подзорную трубу. Десантники застрелили взрослого воина, а подростка оставили в живых. Я был уверен, что он сейчас, с ненавистью, наблюдает за мной из ближайших кустов.

Сразу после инцидента ко мне в блиндаж заглянул Цоп. Супер-лейтенант-моринер был очень зол. Настоящий аристократ, он стал командиром морины довольно рано, имел награды и вес в здешнем обществе. К тому же он был почти два метра ростом и носил новую, отутюженную форму, а я едва доставал ему до подбородка и был одет черт знает во что.

— Вам не кажется, господин супер-лейтенант, что Вы своими действиями провоцируете дикарей?! — с вызовом бросил он, как только за ним захлопнулась дощатая дверь, — мне все равно кто Вас послал, но я не позволю устраивать, на вверенном мне участки обороны, подобное безобразие!

Я был старше по званию, но сейчас мы говорили с глазу на глаз, без свидетелей и Цоп решил дать волю накопившемуся раздражению. В принципе, его можно было понять, мне бы тоже не понравилось, будь я на его месте, если бы штабные устроили какие-нибудь игры, не поставив меня в известность.

— Вы отдаете себе отчет в том, что дикари могут предпринять ответную вылазку и тогда погибнут люди?!

— И, что с того? — спокойно ответил я, — Вы считаете, что Ваши люди не готовы к отражению атаки?

— Я этого не говорил, — Цоп дернул головой.

— Я выполняю особое задание, которое не могу с Вами обсуждать. Если Вас, что-то не устраивает, пишите докладную.

— Именно это я и собираюсь сделать. Моя часть находится на переднем крае, мою люди каждый день рискуют жизнью. Вы не имеете права проводить операцию, не согласовав ее со мной.

Цоп не собирался сдаваться, он чувствовал свою силу и знал, что при случае сможет использовать серьезные рычаги в адмиралтействе, чтобы поставить на место зарвавшегося выскочку. Нервы супер-лейтенанта-моринера были на пределе, в последнее время ему сильно доставалось от Рока. На вверенном ему участке постоянно происходили нападения на обозы и Цопу стало казаться, что вокруг него плетут интриги. Мое появление он воспринимал, как провокацию.

— Мы действительно собираемся «потыкать дикарей острогой», — миролюбиво сказал я, ссора с офицером не входила в мои планы, — но я не думаю, что это приведет к серьезным последствиям.

— Вы здесь недавно, — надменно заявил Цоп, — Вы не представляете, что может получиться из Вашей затеи. Прежде, чем делать глупости, посоветовались бы со знающими людьми.

Кровь бросилась мне в лицо. До определенного момента я старался не обострять ситуацию, в лице супер-лейтенанта мне лучше иметь союзника, а не врага, но говорить с со мной в таком тоне явно не следовало.

— Очень возможно, что мои действия заставят дикарей напасть на Ваши позиции, — жестко сказал я, — так займитесь делом, усильте патрули, приготовьтесь к отражению атаки, пушку расчехлите, а то у Вас в стволе мокрицы заведутся.

Цоп вспыхнул, казалось его сейчас хватит удар.

— Вы можете писать докладную на любое имя, но имейте в виду, что, если Вы попытаетесь мне помешать, я до невозможности испорчу Вам жизнь. У меня особые полномочия, так что десять раз подумайте, прежде чем в следующий раз говорить со мной в таком тоне.

Казалось супер-лейтенант-моринер был готов сожрать меня вместе с портупеей.

— Меня прислали для того, чтобы навсегда избавить Вас от дикарей, которые нападают на обозы и разъезды. Я единственный человек на Диком острове, который может Вам помочь. Подумайте об этом. На Вашем месте я бы не торопился выяснять отношения, а постарался оказать моей группе любую помощь, — уже другим тоном сказал я.

Не знаю, что больше всего подействовало на Цопа. Может быть он наконец понял, что я действую в его интересах или просто испугался, услышав про особые полномочия. В любом случае супер-лейтенант-моринер был далеко не дурак и уже успел пожалеть о том, что дал волю своему раздражению.

— Виноват, — сказал он, — я был неправ.

Это слова дались ему с большим трудом.

— Извинения приняты, — сказал я, — мы пробудем у Вас еще сутки. Со мной три человека, офицер и двое рядовых. Пожалуйста, обеспечьте нас всем необходимым.

— Я могу разместить рядовых в казарме, а Вас приглашаю переночевать в штабе, мы поставим походные кровати.

Я не собирался покидать траншею и этот блиндаж меня вполне устраивал.

— Мы останемся здесь, но несколько одеял и горячая еда нам совсем не помешают.

Хрупкий мир был восстановлен и вскоре нам принесли одеяла и керосиновую лампу.

Не знаю, что вынес Цоп из нашего разговора, но вечером он пригласил нас с Зутом на ужин.

— Как Вы думаете, господин супер-лейтенант, — спросил Зут, когда мы возвращались в свой блиндаж, — Муки в состоянии понять то, что мы пытаемся ему сказать?

Я догадывался, что у моего помощника накопилось много вопросов и он специально дождался удобного случая, чтобы их задать. Я чувствовал, что Зуту не нравился мой план. В отличие от большинства офицеров, он был сторонником войсковой операции.

— Думаю, да.

— Вы считаете, что он захочет вернуться к переговорам? — спросил лейтенант.

Мой план был не идеален. Он основывался на том, что Муки дорожит своими людьми и помнит меня. Последний раз я видел егерь-лейтенанта 13 лет назад. Тогда ему только исполнилось 20. Невозможно представить, в кого он превратился. Тот Муки, который когда-то служил под моим началом, был умен и проницателен. Но, возможно, сейчас, оказавшись на туземном троне и уверовав в свою исключительность, он вообще не заметит всех моих хитростей и уловок.

— Он далеко не дурак, — убежденно сказал я, — к тому же я отправил к Муки посланника, того раненого туземца. Даже, если вождь не понял моих намеков, этот человек скажет ему, чего я хочу.

В темноте трудно было что-либо разглядеть, но мне показалось, что лейтенант с сомнением покачал головой.

— На месте капитана Рока, я бы просто уничтожил все эти племена, — наконец сказал он.

Его ледяной тон неприятно удивил меня.

— Вы слишком кровожадны, — сухо заметил я, — мне совсем не нравится убивать туземцев. Я был бы рад избежать всего этого.

На следующее утро нам, прямо в блиндаж, принесли завтрак. Я уселся на краю траншеи, свесив ноги вниз, и с удовольствием ел суп из походного котелка. Стрелки уже заняли позиции. После вчерашнего разговора, Зут больше не задавал мне вопросов, но иногда я ловил на себе его взгляды. Своими словами он пробудил во мне сомнения. Интересно, сколько аборигенов должно погибнуть, прежде чем Муки решит встретиться со мной? Я не мог знать, как он относится к дикарям, дорожит ли он своими людьми или считает их пушечным мясом. Почему-то мне казалось, что за все эти годы Муки не потерял своих лучших человеческих качеств. Значит ждать осталось не долго и бывший егерь-лейтенант скоро назначит встречу. Конечно, мой план был жесток, но Муки первый начал необъявленную войну и вынудил меня использовать запрещенные приемы.

Около 11-ти часов утра появились два всадника. Они вынырнули из неприметной балки, и с дикими завываниями помчались параллельно нашим позициям. В этот раз они держались дальше от укреплений. Мои люди принялись стрелять и с трудом попали в одну из лошадей, наездники не пострадали.

После того, как дикари скрылись из вида, я пошел поговорить со стрелками.

— Далековато проехали, — пожаловался пожилой сержант.

— Они изменили дистанцию?

— Так точно.

— Заметили еще, что-нибудь странное?

Сержант почесал затылок, сдвинув фуражку на самые глаза.

— Мальчишки не было. У них ведь обычно выезжает старик и подросток. А в этот раз, вроде, два старика было.

Я согласно кивнул. Мне тоже показалось, что состав группы изменился. Неужели Муки проверяет нас?

По моей просьбе обед нам принесли в траншею. Я не хотел покидать позицию. Вместе с едой, Цоп прислал нам котелок, только что сваренного кофе.

Похоже он перестал на меня злиться. И слава океану, на самом деле у нас не было причин для ссор. После обеда потянулись нескончаемые часы ожидания. Сегодня было не так жарко, как вчера, небо заволокли серые тучи, но дождя не было.

В районе трех часов, из леса выскочил отряд дикарей. Я насчитал 8 всадников. Они промчались вдоль линии укреплений, подбадривая себя громкими криками. На этот раз расстояние было слишком большое даже для карабина Гока. Зут попытался кого-нибудь подстрелить, но промахнулся. Я проводил аборигенов долгим взглядом и неожиданно заметил вдалеке, у леса, солнечный блик. Невооруженным глазом ничего не было видно, но в трубу я сумел разглядеть нескольких всадников. Они стояли неподвижно у самой кромки леса. Лиц на таком расстоянии я различить не мог. У одного из дикарей в руках была подзорная труба, в которую он меня внимательно рассматривал.

Я приказал собираться в путь. Больше здесь делать было нечего. Похоже Муки получил мое послание и принял необходимые меры. Его люди теперь близко не подойдут к нашим укреплениям и нападения на охотников и лесорубов, скорее всего, прекратятся. Сначала я думал, что для того, чтобы вывести его из себя, мне потребуется не меньше месяца, но Муки оказался умнее.

Белый френч был мне больше не нужен, поэтому перед отъездом я переоделся, и зашел попрощаться с Цопом уже в обычной полевой форме.

— До свидания, господин супер-лейтенант-моринер, — сказал я, — мы сейчас уезжаем и больше испытывать Ваше терпение не будем. Думаю, что дикари не станут атаковать Ваши позиции.

— Рад это слышать, — ответил Цоп.

Он выглядел усталым, похоже не спал всю ночь, но был идеально выбрит и подтянут, а белизне его крахмального воротничка могли бы позавидовать столичные щеголи.

— Вы узнали все, что хотели? — спросил он.

— Да. Даже больше того. Надеюсь скоро все закончится и на Ваших обозных перестанут охотиться.

— Очень на это надеюсь.

Мы не стали пожимать на прощание руки.

Когда мы вернулись в город я сразу доложил обо все Року.

— Вы думаете теперь, после всего, что случилось, Муки захочет с Вами встретиться?

— Я в этом уверен.

Рок недоверчиво покачал головой.

— Ну-ну, посмотрим.

Он позвонил в колокольчик и попросил принести кофе.

— Устали мотаться по лагерям? — участливо спросил он.

— Нет, но не откажусь провести ночь в нормальной постели.

Адъютант принес кофейник и чашки.

— Ладно, подождем. Думаю, что Вашу группу пока рано расформировывать, — сказал Рок, — она может нам еще пригодиться.

Домой я пошел пешком. От комендатуры до офицерского клуба было совсем недалеко, всего пять кварталов. После приключений последних дней я чувствовал себя усталым, поездки в экипаже по ухабам и ночевки в блиндаже утомили меня. Хотелось плотно и вкусно поесть, выпить вина и полежать на мягкой кровати с хорошей книгой.

Город жил своей обычной жизнью. Торговцы и покупатели изнывали в лавках от жары, не помогали даже раскрытые настежь окна и двери. По дороге я зашел в табачный магазин купить сигары и спички. Выбор был не богатый, поэтому я сразу указал необходимую марку и расплатился. У меня была крупная купюра и продавец попросил подождать, пока разменяет деньги в соседней лавке. Сквозь пыльное стекло, я видел, как он пересек перекресток и зашел в галантерею.

На другой стороне улицы, на тротуаре, я заметил молодую дикарку с пустой корзиной, которая что-то разглядывала в витрине. На ней было странное одеяние, видимо платье местного покроя. Я попробовал представить такую одежду на Эн и улыбнулся. Что-то во всем этом было, по крайней мере, странное одеяние подчеркивало особенности фигуры и делало дикарку довольно привлекательной.

— Похоже пора посетить бордель, — сказал я вслух и отвернулся от окна.

Скоро продавец вернулся, я забрал покупки и сдачу, и отправился в клуб. Уже заходя в дверь гостиницы, я ненароком оглянулся и опять увидел симпатичную дикарку. Она шла за мной по улице. Видимо нам было по пути.

Вечером ко мне зашел Сол. Он купил по дороге бутылку вина и фрукты. Это было очень кстати, потому что плотно ужинать я не хотел.

Мы поговорили о всяких пустяках, доктор рассказывал о больных и о нравах в лагере охотников. Он много ездил, встречался с представителями разных сословий и мог поведать много интересного.

— Почему Вы мне ничего не рассказываете? — наконец спросил он, — говорят Вы здесь развели бурную деятельность и уже объездили все лагеря в округе.

— Кто это говорит? — с улыбкой поинтересовался я.

— Многие, — ответил доктор, — на местное общество Вы произвели неизгладимое впечатление.

— Вот как?

— Большинство офицеров считают, что Вы со странностями. Извините.

Я рассмеялся и подошел к окну, чтобы раскурить сигару. На улице стемнело. Одинокий фонарь на перекрестке почти не давал света. Мне показалось, что в тени дома напротив кто-то стоит.

— Так и не скажете зачем ездили в лагерь и на границу? — спросил доктор.

Неожиданно фонарь мигнул, видимо засорился фитиль, а потом на мгновение ярко вспыхнул, осветив улицу. Прислонившись к стене дома, стояла дикарка, которую я видел сегодня возле магазина. Она смотрела вверх, на мое окно.

— Ничего серьезного, — ответил я, — с инспекцией ездил. Делаю за Рока грязную работу.

Утром я рано встал, позавтракал и отправился в комендатуру. Молодая дикарка не выходила у меня из головы. Почему она следовала за мной по улице, а потом караулила возле клуба? Почему девушка оказалась одна в центре города в ночное время? Мне казалось, что аборигены допускались за ворота только днем. Нарушила ли она, какой-нибудь местный закон или нет? Конечно я мог все придумать и никакой слежки не было. Возможно дикарка жила неподалеку, в доме какого-нибудь офицера, и вечером просто ждала его возле клуба. Вчера там собралось много народа.

В свое время Рок попросил лейтенанта Веса рассказать мне о жизни дикарей. Похоже пришло время воспользоваться его услугами.

На улицах было людно, мамаши и няни вели упирающихся детей в школу, служанки торговались с владельцами палаток и маленьких магазинов, а фермеры развешивали товары на специальных подставках, установленных прямо на мостовой. Навстречу мне попалось несколько аборигенов, мужчин и женщин. Они несли на головах тяжелые корзины с фруктами. По дороге я два раза останавливался и озирался по сторонам. Вчерашней молодой дикарки не было, зато на набережной за мной увязалась, какая-то старуха. Я случайно заметил ее отражение в витрине. Чтобы убедиться наверняка, пришлось задержаться у прилавка с деревянной посудой. Старуха тоже остановилась, уселась прямо на тротуар и сидела, пока я не пошел дальше. Уже у самых дверей комендатуры она куда-то пропала.

В комнате следователей, не смотря на ранний час, было накурено. Вес сидел за столом и что-то печатал на машинке.

— Доброе утро, — сказал я.

— Доброе утро, — он на мгновение прервался, — Вы ко мне?

— Да, хотел поговорить.

— Вы не могли бы подождать пару минут. Мне надо закончить отчет.

— Конечно, — ответил я, сел на стул, стоящий у стены, и огляделся. Стол Веса был завален, какими-то бумагами и коленкоровыми папками. С краю примостился бронзовый подсвечник с коротеньким огарком, стояла грязная чашка, а на стопке чистых листов лежал странного вида нож. Сначала мне показалось, что это обычный сувенир, который используют для разрезания бумаги, но присмотревшись повнимательнее, я сообразил, что передо мной лежит настоящий стилет тонкой работы, возможно кованный местным кузнецом. По крайней мере на островах, я не встречал ножей такой странной формы и подобную насечку видел впервые. Брать его в руки, без разрешения, я постеснялся, но рассмотрел очень внимательно.

Вес не обращал на меня никакого внимания, и я решил размять ноги, встал, прошелся по комнате и остановился возле окна. Из кабинета Рока видна была зеленая лужайка и круглая клумба, засаженная экзотическими цветами. Здесь вид был намного хуже. Окно выходило во внутренний двор, заставленный служебными экипажами. Наверно поэтому в комнате было так накурено, следователи редко проветривали, чтобы не впускать в комнату запах конюшни.

Наконец Вес закончил, подшил документ в папку и аккуратно завязал тесемки.

— Можем поговорить здесь или давайте выйдем на воздух, — предложил он, убирая отчет в большой сейф.

— Давайте прогуляемся.

Мы вышли в коридор, миновали несколько закрытых кабинетов, спустились с крыльца и присели на лавочку. Вес сразу закурил. Часовой отошел подальше, чтобы нам не мешать.

— О чем Вы хотели со мной поговорить? — спросил лейтенант.

— В свое время, Вы обещали рассказать мне о туземцах. Возможно, по долгу службы, мне придется столкнуться с деревенскими жителями, а я о них ничего не знаю.

Вес внимательно посмотрел на меня.

— Что конкретно Вас интересует?

— Скажите, они могут оставаться в городе на ночь?

Вес улыбнулся.

— Аборигены должны покидать город до захода солнца, но, как Вы знаете, некоторые туземные женщины живут с офицерами и для них сделано исключение.

— Им выписывают пропуска?

— Да. Есть специальная форма, ее можно взять в комендатуре.

— А родственники могут приехать к такой женщине погостить?

Лейтенант нахмурился, похоже мои вопросы ему не особенно нравились.

— Такое возможно, — наконец ответил он, — как Вы понимаете, никто не будет специально следить за всеми туземцами, прибывающими в город. Конечно, кто-нибудь из родственников может остаться на ночь в сарае или на конюшне. В господский дом их не пустят.

Обдумывая следующий вопрос, я полез в планшетку за сигарами и случайно наткнулся на обломки стрелы, которые захватил из лагеря лесорубов. Наконечник больно оцарапал руку, и я вскрикнул от неожиданности.

Вес вздрогнул.

— Что такое?

Я выругался, достал стрелу и протянул лейтенанту.

— В лагере меня обстреляли. Вот, подобрал трофей, возможно он Вам пригодиться.

— Зачем? — удивился Вес.

— Эту стрелу в меня выпустил один из людей Муки, думаю такие же используют при нападении на обозы. У нее оперение характерного цвета и наконечник интересной формы.

Следователь нахмурился, взял стрелу в руки, и осмотрел без особого любопытства.

— Не думаю, что она может нам пригодиться. Ее не с чем сравнить. Как я уже говорил, дикари вырезают наконечники из тел и уносят с собой.

— Это-то меня и удивляет, — признался я, — раньше они никогда так не делали. Возможно в этом что-то кроется.

— Очевидно они хотят скрыть принадлежность нападавших к тому или иному племени.

— Но мы же с Вами совершенно точно знаем, что это дело рук людей Муки или нет?

Лейтенант кивнул.

— Это не подлежит сомнению.

— Скажите, а какого цвета оперение у стрел аборигенов, живущих в деревнях на нашей территории?

Вес насупился. Я вспомнил, что он живет с дикаркой и с большой неохотой говорит на подобные темы.

— Вы вообще представляете, как делают стрелы? — неожиданно спросил он.

— Нет, — честно признался я.

— Цвет зависит от птицы, из перьев которой делают оперение. Чаще всего для этих целей используют перья из крыла мани, это местный индюк. Из одного крыла берется всего 6 перьев, а для изготовления одной стрелы их нужно три или четыре.

— Интересно, — сказал я.

— Индюки все одинаковые, а оперение туземцы не красят, поэтому мы не сможем определить, какому племени принадлежат стрелы.

— А по форме наконечника? — спросил я.

Неожиданно лейтенант закашлялся и выкинул недокуренную папиросу в урну.

— Извините, — сказал он, — не знаю, что Вам сказать. Я плохо разбираюсь в туземном оружии.

Следователь явно лукавил. Его рассказ о производстве стрел, выдал в нем настоящего знатока. Что-то в моем вопросе насторожило лейтенанта, заставило занервничать. Давить на него я не хотел, поэтому решил сделать вид, что ничего не заметил.

— Это Вы меня извините, — сказал я и поднялся, — все время лезу не в свое дело. Если смогу быть Вам чем-нибудь полезен, обращайтесь.

— Спасибо за помощь, — сухо поблагодарил Вес, — но я не могу привлекать к расследованию посторонних.

— Понимаю — сказал я, — приятно было побеседовать с Вами.

— Я тоже был рад Вас видеть, — сказал лейтенант.

Простившись с Весом, я решил немного прогуляться. Мне не хотелось возвращаться в душный номер. С океана дул свежий ветерок, пахло водорослями и соленой водой. Я походил по набережной, выпил в кафе на пристани холодного лимонада, почитал газету на лавочке. Жизнь налаживалась. Я начинал привыкать к Дикому острову, к душным ночам, пыльным улицам, мясным блюдам, необычным овощам и фруктам. Меня больше не раздражали здешние виды и запахи.

Я вернулся домой к обеду, плотно поел, выпил полбутылки вина и прилег на кровать почитать книгу. Когда я проснулся был уже вечер. Снизу доносились громкие голоса, похоже господа офицеры засели играть в карты. Я встал, умылся и надел френч. Сидеть в одиночестве не хотелось, и я решил спуститься вниз. От сквозняка захлопнулось окно, я взял из стопки книг самую толстую, и пока подпирал ею раму, выглянул на улицу.

Перед клубом сидела старуха, которую я видел возле комендатуры. Она расположилась прямо на тротуаре, чистила какие-то фрукты и продавала прохожим. В правой руке она держала длинный острый нож, которым очень ловко орудовала, очистки сыпались в корзину и фрукт, за несколько секунд, освобождался от толстой кожуры.

Подобные совпадения мне никогда не нравились. Вчера за мной следила молодая дикарка, сегодня старая. Я был уверен в том, что встречи в городе с этими двумя дамами были не случайны. На мое окно старуха не смотрела. Она расположилась прямо напротив входа, так что, при всем желании, пройти мимо нее незамеченным я бы не смог.

При виде того, как дикарка чистит своим острым ножом спелые плоды, у меня по спине пробежал холодок. Прохожие останавливались и охотно брали фрукты, расплачиваясь, кто чем. Одна женщина протянула старухе носовой платок, другая какую-то мелочь, вроде монетки. Я хорошо помнил о том, что колонисты с аборигенами деньгами не расплачиваются. Хотя кто сейчас соблюдает правила? По словам Веса, туземцам нельзя было оставаться в городе после захода солнца, но я своими глазами видел молодую дикарку под окнами клуба. Чтобы не говорили в комендатуре, но никто не следил за исполнением законов, если дело касалось местного населения.

Конечно я сам спровоцировал Муки, появляясь у всех на виду в своем белом френче. Если специально привлекаешь к себе внимание, нечего удивляться тому, что соглядатаи тебя нашли. С самого начала я был уверен в том, что Муки имеет в городе свои глаза и уши. Странно только почему я, полевой командир, догадался об этом сразу, как только ступил на Дикий остров, а Рок, со всем своим опытом работы в разведке, до сих пор ничего не подозревает. Слежка напугала меня. Невольно вспомнились слова Рока: «Не хочу, чтобы меня выкрали из постели».

Если ребенок чего-то боится, он прячется под одеялом или убегает прочь от того, что вызывает в нем ужас. Взрослый человек может побороть страх только одним способом, посмотрев ему в глаза. Все остальное на работает. Как человек, не особенно храбрый от природы, я проверял это уже много раз.

У меня в номере завалялась пустая коробка из-под сигар. Возможно дикарка согласиться взять ее в качестве платы. Я спустился в зал, попросил у управляющего перо и бумагу, написал несколько слов, сложил листок пополам, убрал в коробку и вышел на улицу.

На мое появление старуха никак не отреагировала. В ее взгляде я не увидел ни страха, ни ненависти. Она смотрела на меня, а пальцы, словно сами по себе, ловко чистили фрукт. Она протянула мне, сочащийся соком, плод. В качестве платы я отдал коробочку из-под сигар. Старуха отложила ножик и взяла ее чистой рукой, по левой ладони стекал сок. Она приложила коробочку к уху, как ребенок, который надеется услышать стрекот, спрятанного внутри сверчка, встряхнула ее и кивнула. Сделка состоялась.

Не смотря на знакомство и обмен товарами со зловещей старухой, я, на всякий случай, установил перед сном простую систему сигнализации. Открыть снаружи ставни не составляло большого труда. Если поддеть крючок ножом, створки сами распахнуться. Конечно самой старухи я не боялся, но кто знает сколько еще дикарей может скрываться в тени опустевших улиц. С наступлением темноты я отрезал небольшой кусок шпагата из мотка, который взял с собой в поход, привязал один конец к ставне, а другой к столу, и подвесил на него две пустые бутылки из-под вина, горлышками вверх. Если задеть шнурок, бутылки стукнуться друг о друга и разбудят меня. Такую сигнализацию мы часто ставили во время войны, благо офицеры никогда не испытывали недостатка в пустых бутылках. Сделав необходимые приготовления, я засунул заряженный револьвер под подушку, разделся и лег в кровать. Старухи под окном уже не было, то ли ушла, то ли затаилась, где-нибудь поблизости. Сон не шел, и я долго лежал с открытыми глазами.

Итак, Муки получил от меня два послания, первое должен был передать отпущенный мной туземец, а второе я вложил в коробку из-под сигар. Почему-то я ни минуты не сомневался в том, что старуха найдет способ передать его своему вождю. Захочет ли он встретиться со мной или примет какое-нибудь радикальное решение? Понимая, что именно мое появление в городе создало ему проблемы, он может попытаться избавиться от меня. Так, скорее всего, поступил бы настоящий вождь-туземец, но я очень надеялся на то, что в душе Муки все еще остается цивилизованным человеком.

На следующий день старуха опять сидела на своем месте.

Я весь день провел в клубе, читал газеты, пил вино, ел и спал. Днем заходил Хал, и мы вместе пообедали. Капитана отправляли вверх по реке с разведывательной миссией, и он зашел рассказать о своих впечатлениях.

— Честно Вам скажу, дальше к югу полно деревушек. Видел даже две вполне приличные деревянные крепости. Очень хотелось пальнуть в них из пушки, но нельзя. Дикари на нас внимания не обращают, видимо уже привыкли.

У капитана было совсем немного времени, поэтому рассиживаться он не стал, занял у меня денег, попрощался и ушел по своим делам. Вечером зашел Зут и сообщил, что новостей пока нет.

Не смотря на духоту, на ночь, я опять закрыл ставни и привязал бутылки. Береженного океан бережет. Еще не хватало получить в голову стрелу с опереньем, сделанным из местного индюка.

Утром ко мне зашел Рок. Он был в летнем белом костюме, а в руке сжимал щегольскую трость. Несмотря на то, что она казалась почти невесомой, я бы не удивился, если бы выяснилось, что внутри трубки скрывается стальной клинок.

— Долго спите, — сказал он вместо приветствия и поморщился.

Действительно в комнате было душно, закрытые ставни не способствуют хорошему проветриванию.

— Что это у Вас такое? — поинтересовался он, указав тростью на подвешенные бутылки.

— Сигнализация.

— Остроумно, — Рок нагнулся, проверить куда уходит второй конец веревки, — боитесь, что к Вам влезут через окно? А дверь, как же?

Я встал и начал одеваться.

— За мной следят.

— Кто? — казалось мое заявление совершенно не удивило разведчика.

— Дикари. Наверно это люди Муки.

Рок осмотрел сигнализацию, отсоединил шнур, опустил на пол бутылки и открыл ставни.

— Извините, что нарушил Вашу сложную конструкцию, но тут дышать нечем.

— Ничего.

— Это хорошо, что за Вами следят, — добавил капитан, — собственно мы с Вами этого и добивались. Вы еще не завтракали?

— Нет

— Я тоже.

Мы спустились на первый этаж, заказали кофе и жаренную рыбу с овощами.

— Ваш план сработал, Муки согласился на переговоры, — сказал Рок, передавая мне соус.

От неожиданности я чуть не поперхнулся.

— Когда? — спросил я.

Рок достал из кармана золотые часы и щелкнул крышкой.

— Через час с четвертью. Сразу после завтрака поедем.

Допивая кофе, я раздумывал над тем, стоит ли наряжаться в белый френч. С одной стороны, это могло сильно разозлить аборигенов, с другой должно было развеять последние сомнения в том, что именно я доставил им столько неприятностей и готов продолжать в том же духе.

Пока я, на скорую руку, умывался и переодевался, Рок сидел в двуколке и курил.

Никакого сопровождения, а тем более журналистов в этот раз не было.

— Только, ради океана, не рискуйте, — говорил он, с неодобрением разглядывая мою форму, — надели бы парадный мундир, что ли.

— Много чести. Последний раз меня едва не растоптала лошадь, — ответил я, — не хочу потерять аксельбант.

Рок хмыкнул и стегнул лошадей.

— Ну, дело Ваше.

Не знаю, на что я рассчитывал. Возможно на то, что туземцы уважают силу и смелость. Первое я им показал, когда отбил атаку на лесорубов, обстрелял всадников и отпустил пленного аборигена, а второе пришлось разыграть. Они конечно сразу узнали меня по одежде. Всадники ехали молча и я, то и дело, ловил на себе злобные взгляды.

В этот раз место для переговоров было выбрано далеко от границы и пока мы доехали до небольшой деревушки, скрытой среди лесов, у меня порядком разболелись ноги и седалище. Наездник из меня плохой, и я с облегчением вздохнул, когда мы прибыли на место. Отряд проехал по узкой дорожке и остановился на поляне. Никаких серьезных укреплений вокруг деревни не было, если не считать низкой ограды, поставленной для того, чтобы скотина не разбредалась. Большинство местных аборигенов были без оружия, и только мои охранники поражали своим кровожадным видом. Лица и руки у них были в татуировках, а на поясе воины носили прямые обоюдоострые мечи и длинные ножи, размером и формой похожие на абордажные кортики. Оружие у меня отобрали еще на границе, так что я чувствовал себя совершенно беззащитным. Отправляясь на переговоры, я понимал, что сильно рискую, но деваться было некуда.

Охрана провела меня в большой дом, который выделялся среди прочих размерами и формой. Он отдаленно напоминал пирамиды, которые мне приходилось видеть во время путешествия по Дикому острову, но, в отличие от них, был сложен из бревен. В большом зале уже собралось несколько десятков человек, похожих на моих спутников. Дикари сидели или лежали на кусках полотна или тонких циновках. Несмотря на теплую погоду, посередине зала горел очаг, устроенный прямо в полу. Трубы не было, дым поднимался к потолку и выходил через специально оборудованные продухи.

При моем появлении дикари замолчали и подобрались. Тот, кто лежал, сел, несколько человек встали. Охрана оставила меня посреди зала и отошла на почтительное расстояние. Здесь не было ничего похожего на трон или специальное сидение для вождя, которое я ожидал увидеть, только, разложенные прямо на земляном полу, куски ткани.

Оказавшись в одиночестве, я огляделся, приосанился, сцепил руки за спиной, потому что совершенно не представлял куда их девать, и приготовился ждать. Собравшиеся рассматривали меня с интересом и, как казалось, без злобы. Наверно я представлялся им, каким-нибудь диковинным созданием, вроде морского дракона. Конечно к людям с островов аборигены давно привыкли, но, похоже, во мне они старались разглядеть, что-то особенное. Наконец в дальнем конце зала открылась дверь и вошел Муки. На нем не было ни ярких перьев, ни цветных одежд, простая кожаная рубашка и штаны, на ногах высокие сапоги. Лицо вождя, в отличие от физиономий большинства собравшихся, не было украшено татуировкой.

Он вышел в центр зала и остановился, теперь нас разделял только очаг.

— Здравствуйте, Бур, — торжественно сказал он.

— Здравствуйте, Муки.

Дикари зашумели, но вождь поднял руку, призывая к порядку.

— Рад Вас видеть и надеюсь, что наша встреча не будет напрасной.

— Я тоже на это надеюсь.

Муки повернулся к своим людям и что-то сказал. Аборигены закивали, несколько человек вскинули руки в каком-то непонятном жесте.

— Пойдемте, Бур, — уже совсем другим тоном сказал лейтенант, — мы с Вами будем разговаривать в другом месте.

Он пошел к выходу. Удивленный и растерянный я последовал за ним.

Мы вышли из зала, пересекли широкий двор и остановились перед длинным одноэтажным домом.

— Я попрошу Вас снять сапоги, — сказал Муки и стал стаскивать свои, — у нас так принято.

Дверь была небольшая и, заходя внутрь, я пригнулся. Мы оказались в маленькой комнате, совершенно пустой, если не считать плетенных циновок на полу и большого покрывала, на котором стояли тарелки с фруктами и какие-то кувшины.

— Располагайтесь, — Муки указал на циновку и уселся напротив, — в этом кувшине вино, в этом вода. Пейте, что хотите.

Он налил себе воды, а я решил немного выпить и плеснул вина.

Муки сильно изменился, из суетливого, стеснительного юноши он превратился в серьезного мужчину. Движения стали уверенными и неторопливыми, голос властным и спокойным.

— Простите мне этот маленький спектакль в главном доме, мои воины хотели на Вас посмотреть. Своего врага нужно знать в лицо.

От этих слов у меня по спине пробежал холодок.

— Я думал, что у Вас намного больше людей.

Муки усмехнулся.

— Это только самый ближний круг.

— Надеюсь я сумел удовлетворить их любопытство?

Бывший егерь-лейтенант пожал плечами.

— Наверно.

Мы немного помолчали. С улицы доносились обрывки разговоров, рев какого-то крупного животного, фырканье лошадей. Муки сделал глоток воды и поставил кружку на циновку.

— Вы хотели меня видеть. Зачем?

Сидеть на полу было неудобно, и я заерзал.

— Капитан Рок попросил меня поговорить с Вами. Он надеется, что наше давнее знакомство поможет мне убедить Вас оставить эти земли и уйти вглубь Дикого острова.

Муки никак не отреагировал на мои слова, словно не слышал.

— Адмиралтейство не может сдержать свои аппетиты, — продолжал я, — рано или поздно оно развяжет войну. Я не хочу Вас пугать, но Вы не сможете в ней победить. Уходите пока не поздно.

Бывший егерь-лейтенант покачал головой.

— Вы открыли охоту на моих людей, только для того, чтобы сказать мне это? — спросил он.

— Вы первый начали, — огрызнулся я, — если бы Ваши воины не нападали на обозы, лесорубов и охотников, я бы никогда на такое не пошел.

— В самом деле? — Муки усмехнулся.

Я хотел ответить, но он мне не дал.

— Я рад видеть Вас в своем доме, Бур. Даже несмотря на то, что большинство моих воинов считает Вас врагом. Вы прибыли на Дикий остров, чтобы воевать со мной. И я должен поверить в то, что Вы желаете мне добра?

— Возможно это выглядит странно, но я согласился вернуться на Дикий остров, только для того, чтобы уберечь Вас от беды, — соврал я.

Может, когда-нибудь я и расскажу Муки о том, как занимался контрабандой, оказался под арестом и заключил с Роком сделку, но только не сегодня.

Муки взял в руки несколько виноградин, но есть не стал, а просто покатал между пальцами.

— Пусть так. Но в чем заключается Ваше предложение? Пока Вы только пытаетесь напугать меня. Что конкретно Вы предлагаете, господин супер-лейтенант?

— Я предлагаю договориться. Рок никогда не даст Вам оружие. Торговаться бессмысленно. Я не говорю, что не надо вообще выдвигать никаких условий, просите все, что угодно, только не карабины, например: продовольствие, амуницию, деньги.

Муки покачал головой.

— Ничего этого мне не надо.

— Тогда просто бросайте все и уходите. Ваши племена сильны и многочисленны. Вы найдете новые земли и начнете все сначала.

Он невесело рассмеялся.

— Как Вы себе это представляете? — спросил он, — здесь нет свободной земли. Одно племя упирается в другое, охотничьи угодья четко поделены между кланами и любая попытка зайти на чужую территорию, воспринимается, как объявление войны. Для того, чтобы уйти отсюда мне придется прорубить кровавую дорогу через земли соседей. В бесконечных войнах я растеряю силы и людей, и род мой погибнет.

— Я не знаю местных условий, — сказал я, — неужели ничего нельзя придумать?

— А, какая разница, как погибнет мой род, — словно не слыша меня, продолжал Муки, — в кровавой междоусобице или в боях с адмиралтейством? Здесь я, по крайнем мере, на своей земле.

— Самоубийство не выход, — не сдавался я, — Ваш долг сохранить племена, которые выбрали Вас своим вождем. Вы не должны обрекать их на гибель.

Муки положил виноград обратно на блюдо.

— Я не хотел встречаться с Вами потому что все люди, приходящие с той стороны, говорят одно и тоже. И Вы не исключение. В том, что Вы предлагаете нет смысла.

Я залпом допил вино. Похоже, наши переговоры зашли в тупик. Муки не верил мне. Но я надеялся, что мы все еще можем прийти к соглашению. Если бы Рок знал, что я собираюсь сказать, то, наверно, застрелил бы меня на месте.

— Послушайте, Муки. Я сейчас говорю с Вами ни как посланник адмиралтейства, а как боевой товарищ. Почему бы Вам не заключить союз с вардами? Может быть тогда адмиралтейство оставит Вас в покое.

Повисла неловкая пауза. Казалось такого поворота Муки совсем не ожидал. Он удивленно посмотрел на меня и горько усмехнулся.

— Бессмысленно договариваться со стервятником, он все равно убьет тебя, когда ослабеешь. Между адмиралтейством и вардами разницы нет. Рано или поздно, те или другие, нас уничтожат.

— Но может быть Вам удастся выиграть время.

— Нет, Бур. Вы правы. Спасти нас может только бегство. Я не могу выиграть войну, бросаясь с луками и мечами на пушки и винтовки. Но для того, чтобы избавиться от адмиралтейства и вардов, чтобы обезопасить свой род хотя бы на несколько десятилетий, нам придется пройти сотни, возможно тысячи километров в глубь Дикого острова. Для этого не подходят военные союзы, для этого нужно только одно. То, о чем хорошо знают на побережье, но еще не слышали в глубинке — огнестрельное оружие.

— Но у Вас же оно есть, — не выдержал я, — пусть немного, но несколько десятков стволов Вы отбили, нападая на разъезды и обозы.

Неожиданно Муки оттолкнул от себя блюдо с фруктами и встал, несколько апельсинов покатились по полотну. Похоже самообладание изменило вождю.

— О чем Вы говорите, Бур? — ледяным тоном спросил он, — я никогда не нападал на ваши обозы.

Я удивленно посмотрел на него. Муки прошелся по комнате, немного постоял возле окна, повернулся и уставился на меня сверху вниз.

— Мои люди убивали лесорубов и охотников. Иначе нельзя. Вы, как саранча пожираете все, что видите. Мы вынуждены защищать свои земли, свое богатство, но мы никогда не пересекали установленных вами границ и не устраивали диверсий. Того оружия, о котором Вы говорите, у меня нет.

Причин не доверять Муки у меня не было, но и поверить сразу в его невиновность я не мог.

— Но кто же тогда устраивает засады? Я думал, что в этом замешаны жители деревень, которые остались на нашей территории. Я был уверен, что они связанны с Вами.

Муки кивнул.

— Конечно связанны. Мы один народ. Но на ваших землях остались только крестьяне. Они не умеют воевать. Я никогда не послал бы их на верную смерть. Говорю Вам, Бур, мои люди не причастны ко всему этому.

Неожиданно дверь распахнулась и в комнату вбежали двое детей, мальчик лет восьми и девочка лет пяти. Муки повернулся к ним навстречу, и девочка повисла на нем, а мальчик, увидев меня, застыл в дверях.

— Простите, Бур, — сказал бывший егерь-лейтенант, — это мои дети.

Он обнял девочку и что-то прошептал ей на ухо.

Я с удивлением смотрел на эту семейную сцену и удивлялся тому, что вождь не прогоняет заигравшихся детей. В моем мире глава семьи поступил бы по-другому. Даже я попросил бы Тэма и Аду удалиться, сославшись на важный разговор. Похоже нравы аборигенов сильно отличались от наших.

Девочка все еще цеплялась за одежду отца, а мальчишка застыл, глядя на меня с подозрением и держа руку на рукоятке маленького кинжала.

Наконец Муки им что-то сказал и легонько хлопнул девочку пониже спины. Дети рассмеялись и выбежали из комнаты. Из-за двери послышался приятный женский голос, видимо их ждала мать или няня.

Появление детей разрядило напряженную атмосферу. Муки опустился на циновку и налил мне и себе вина.

— Нет ничего лучше семьи, господин супер-лейтенант. Именно из-за нее я остался на Диком острове и ни разу об этом не пожалел.

— Мне казалось, что у Вас должен быть еще один сын, совсем взрослый?

Говоря это, я лукавил, старшему сыну Муки в лучшем случае исполнилось 15 лет, но мне говорили, что дети аборигенов взрослеют рано. В 14 лет мальчик уже считался воином.

Муки улыбнулся.

— Вы могли его видеть, он был в общем зале.

Я не нашелся, что ответить. Можно было предположить, что взрослый сын будет везде сопровождать отца.

Я взял с подноса, уже знакомый мне, зеленый фрукт и стал счищать кожуру.

— Скажите, это Ваши люди следят за мной в городе?

Муки махнул рукой.

— Бояться их не стоит. Они просто наблюдают. На вашей территории живут совершенно мирные люди. Крестьяне никогда не станут воинами и наоборот.

Казалось, что старое доброе время вернулось. Несмотря на то, что мы не виделись с Муки 13 лет, сейчас мы разговаривали так, словно все еще оставались сослуживцами и хорошими знакомыми.

— И все-таки, нужно что-то делать, — не сдавался я, — не хочу Вас пугать, но чувствую, Рок что-то затевает. Неужели нельзя договориться с ближайшими соседями, чтобы они пропустили Вас?

Муки взял с блюда апельсин и стал есть. Сок капал на циновку и на одежду, но он этого не замечал.

— Не скрою, мне очень хочется поверить в Ваши добрые намерения, — наконец сказал он, — мы бредем во тьме, окруженные врагами. Я знаю, что тучи сгущаются.

— Я готов Вам помочь.

Муки бросил на меня быстрый взгляд.

— Мне нужен союзник в городе.

Никогда бы не подумал, что бывший егерь-лейтенант попробует меня завербовать. Какие бы отношения нас прежде не связывали, но я не стану помогать ему в захвате города. Я хотел ответить, но Муки предостерегающе поднял руку.

— Я не предлагаю Вам предавать своих. Знаю, что Вы на это никогда не пойдете, но мне действительно нужна помощь. Вы общаетесь с Роком напрямую, знаете, о чем думает руководство колонии. Сколько у меня времени, Бур?

— Не знаю, — честно признался я, — может быть его нет совсем.

Муки кивнул каким-то своим мыслям. Я понимал, что гложет бывшего егерь-лейтенанта. По сути, он остался один на один с бесчувственной военной машиной, которая может перемолоть всех его людей за несколько дней. В считанные часы этой деревенской идиллии может прийти конец и не останется ничего, кроме сожженных домов и разоренных полей.

— Нельзя дальше тянуть. Вы играли с адмиралтейством достаточно долго, но сейчас нужно готовить людей к отъезду. Если разразиться буря, Вы должны быть к ней готовы.

— В нашем мире действуют другие правила, Бур. Постарайтесь понять, что, как вождь и жрец, я не могу сделать ни шагу, пока мои люди не соберут урожай. Это просто невозможно.

Сейчас я, ни за какие деньги, не хотел бы поменяться с Муки местами. На нем лежала колоссальная ответственность. Когда-то я командовал подразделением, в котором насчитывалось 80 человек и, скажу честно, с ними не легко было управиться, но под началом Муки оказалось несколько сотен воинов, не считая мирного населения. Как перевозить детей, стариков и женщин, я себе совершенно не представлял. Подобное переселение казалось чем-то невероятным. Всех этих людей надо было чем-то кормить в дороге, и где-то размещать во время ночных стоянок.

— Я попробую потянуть время, но мне нужен ответ, — продолжал я, — нужно, чтобы Вы, хотя бы для вида, согласились покинуть эти земли и выставили какие-нибудь условия.

Измученный сомнениями, Муки опустил голову и о чем-то напряженно думал. Я не хотел его торопить, поэтому налил себе еще вина. Очень хотелось курить, но без разрешения я не собирался этого делать. На подстилке не было пепельницы. Возможно туземцы не курили и Муки давно пришлось отказаться от старой привычки. Мне совсем не хотелось, необдуманными действиями, нарушить какой-нибудь запрет.

— Хорошо, — наконец сказал он, — мне нужно 50 абордажных пистолетов, 1000 зарядов к ним, 50 шерстяных одеял, двадцать ящиков галет, двадцать армейских палаток, десять телег, два десятка лошадей и 500 золотых монет.

Я облегченно вздохнул. Теперь мне было с чем возвращаться к Року. Конечно я не знал, какими ресурсами обладает капитан, но думаю на складе найдется списанное армейское снаряжение, 1000 зарядов для кордов, а в кассе 500 монет. Абордажные пистолеты — это не карабины, для регулярной армии они не представляют серьезной опасности.

— Я передам Ваши требования Року, — сказал я, — могу ли я торговаться?

Муки посмотрел на меня и кивнул.

— Да. Но пистолеты и заряды к ним — обязательно.

Мы никогда не были близки с Муки, не пили на брудершафт и не ходили вместе в бордель. Я был намного старше и бывший егерь-лейтенант годился мне, если и не в сыновья, то уж точно в младшие братья. Сначала он был адъютантом у моего друга адмирала Крола, потом недолго служил под моим началом. Не знаю, кем он меня считал, может быть старшим товарищем и возможно, в какой-то мере, учителем.

После долгих лет, проведенных на Диком острове, он не мог относиться ко мне с былой теплотой, но похоже мое мнение все еще, что-то значило для него. В любом случае, моя миссия прошла успешно. Я вез с собой требования Муки и обещание покинуть спорные земли, в случае, если Рок выполнит условия сделки. Без ложного хвастовства можно было сказать, что мне удалось добиться того, чего не смог никто из прежних переговорщиков. Я не обманывал Муки, когда говорил, что адмиралтейство балансирует на грани войны. Року я не доверял и понимал, что он может начать военные действия в любой момент.

Меня доставили без приключений к самой границе. Рок сразу повел меня в штаб и подробно расспросил обо всем, что я видел и слышал. Он даже потребовал, чтобы я нарисовал по памяти расположение строений в деревне и описал главный дом.

— Вы понимаете, что еще никто до Вас не допускался так близко к вождю, — говорил он, расхаживая по комнате взад и вперед, — еще никто никогда не видел семью Муки, его детей, не пил вино в его доме.

— Понимаю.

Я с наслаждением вытянул ноги. Поездка верхом сильно утомила меня.

— Ни черта Вы не понимаете, — запальчиво сказал капитан, — Вы добились потрясающих успехов, Бур. Причем даже сами не знаете, каких.

— Что с его требованиями?

— А, пустое, — Рок махнул рукой, — списанных патронов и денег мне не жалко, лошадей столько нет и подвод, но я думаю, что мы сможем договориться.

— Если вместо них Вы предложите больше зарядов для абордажных пистолетов, он не откажется.

Рок подозрительно прищурился.

— Что-то я не понимаю, — прогнусавил он, — кому Вы служите, Муки или мне?

— Содружеству независимых островов, — парировал я.

Рок проглотил «пилюлю» и опять принялся мерить шагами кают-компанию.

— Но быстро все организовать не получиться. Сегодня же я отправлю корабль в столицу, пока там, что-то решат, пока придет ответ. Несколько месяцев у нас с Вами еще есть.

— Для чего? — не понял я.

От того, что капитан все время ходил из угла в угол у меня разболелась голова.

— Не важно. Это моя забота. Главное, что он не успел заключить договор с вардами, а все остальное сущая ерунда.

Я увиделся с Муки еще раз, через два дня. Об этой встрече мы договорились заранее. В этот раз в деревню меня не повезли. Отряд, который доставил меня к Муки, остановился недалеко от границы, в неприметном лесочке. Бывшего егерь-лейтенанта сопровождало всего несколько человек, среди них я заметил Бао. Он кивнул мне и отвернулся.

— Здравствуйте, Бур. Какие вести Вы мне привезли? — спросил Муки.

— Рок принял Ваши условия, но ему нужно подтверждение от адмиралтейства. Вчера он отправил корабль. По его словам, это займет несколько месяцев.

Муки недоверчиво уставился на меня.

— Странно. Он так Вас торопил, а теперь, когда я согласился уйти, ему нужно получить согласие адмиралов?

— Зато Вы успеете собрать свой урожай, — улыбнулся я.

Муки не разделял моего веселья. Он нахмурился.

— Вы уверены в том, что Рок не готовит ловушку?

— Зачем? — не понял я, — Вы выставили условия, которые он может выполнить. Проблема решена.

— Вы сами говорили, что он хитер и опасен. Задержка на несколько месяцев кажется мне подозрительной.

Я с удивлением уставился на него.

Переговоры шли нескольких лет. Не один из участников не собирался сдаваться и не спешил ускорить события. А теперь, когда наконец удалось обо всем договориться, одному срочно нужно отправить донесение в метрополию, а второго раздражает вынужденная задержка. Может быть я напрасно радовался удачному завершению переговоров? Вполне возможно, что каждый из этих господ ведет свою скрытую игру. Для чего Муки так срочно нужны заряды для абордажных пистолетов и золото? И то и другое отлично подходит для подкупа охраны и нападения на город. Зачем Року советоваться с адмиралтейством, если он здесь самый главный? Что, если он нарочно тянет время, вынашивая коварные замыслы? Волей случая я оказался между двух огней. Всегда приятно примерять на себя личину дипломата и миротворца, если в самый последний момент тебя не предадут и не обманут.

— Мне кажется, что Вам нечего бояться. Я живу в городе и каждый день бываю в комендатуре. Любые приготовления к войсковой операции не пройдут мимо меня незамеченными. Пусть Ваши люди будут поблизости. В случае опасности, я успею Вас предупредить через них.

Муки кивнул. Его охрана угрюмо разглядывала меня, лошади под всадниками беспокойно переступали и готовы были сорваться с места в любой момент.

— Хорошо. Я буду ждать известий.

Эта встреча и слова Муки не на шутку встревожили меня. Рок не обманул, вчера в метрополию отправился «Гигант». Теперь я не понаслышке знал, какую скорость развивает это судно. Можно было ожидать, что на путь от Дикого острова до столицы ему понадобиться чуть больше месяца. Сорок дней туда, неделя или две на разгрузку и погрузку и сорок дней обратно, итого около трех месяцев. Не так уж и много. И все-таки эта вынужденная задержка тоже казалась мне подозрительной. Я был уверен в том, что Рок наделен безграничными полномочиями. Но, возможно, он хотел перестраховаться и, на всякий случай, заручиться поддержкой могучих покровителей. Я целых 13 лет был избавлен от интриг адмиралтейства и, возможно, потерял хватку. Кто знает, в какие игры сегодня играют высокопоставленные офицеры. В любом случае, повлиять я ни на что не мог. Миссия была почти закончена. После получения известий из адмиралтейства, мне предстояло участвовать в передаче материальных ценностей и сопровождении туземцев до границы их бывших владений. Но все это случится только через три месяца, а сейчас оставалось ждать и надеяться на то, что результатом моего вмешательства в переговоры, станет мирное переселение племен и спокойная жизнь живущих на побережье колонистов.

Року я был больше не интересен, и он оставил меня в покое. Целыми днями я слонялся по городу или сидел в клубе. От нечего делать я стал часто заходить к Солу. Больных было мало, и доктор подолгу сидел один в ожидании пациентов. Перебравшись на Дикий остров, он сумел приобрести маленький домик на окраине. Цена оказалась приемлемой, потому что коттедж стоял в самом конце длинной улицы, прямо у городской стены. Такое расположение считалось опасным, из-за близости леса, и власти отдавали землю и постройку почти за бесценок. Окна кухни и гостиной, переделанной в приемную, выходили на улицу, а из спальни был виден крошечный палисадник, за которым начинался частокол. Отставному военному все это было ни по чем, за красивым видом он не гнался и дикарей не боялся. Огнестрельного оружия Сол в доме не держал, зато всегда носил с собой увесистую трость, а под кроватью прятал тяжелую абордажную саблю. Доктор жил один, сам себе стирал и готовил, поэтому в его холостяцком доме не было ничего лишнего, только минимум мебели, посуды и вещей. Единственными сокровищами Сола оставались книги, некоторые очень редкие и дорогие, привезенная из столицы бормашина и, инкрустированная костью шкатулка, в которой он хранил все свои деньги и военные награды. Из-за того, что зажиточные больные редко обращались за помощью, доктор постоянно нуждался в деньгах. По старой привычке он никому не отказывал и часто лечил в долг. Офицеры предпочитали обращаться к военным врачам, чтобы не тратить деньги, а фермеры норовили расплатиться индюшатиной или яйцами. По словам Сола переселенцы обращались за медицинской помощью только в крайнем случае, предпочитая отлеживаться дома и вовсю использовали средства народной медицины. Основу жителей колонии составляли отставные десантники, егеря и члены их семей, люди грубые и невежественные, которым было наплевать на здоровье свое и своих близких. В основном доктор зарабатывал на пломбировании и удалении зубов.

Зная о сложном финансовом положении друга, я всегда приносил с собой выпивку и фрукты, зато Сол неизменно угощал меня хорошим кофе и отличным табаком. Иногда я уставал от сигар и пользовался одной из его трубок.

Я больше не считал нужным скрывать от него свои похождения на Диком острове и в подробностях рассказал о встречах с Муки, и о готовящемся переселении аборигенов.

— Все это очень хорошо, — говорил Сол, наливая вино в глиняные стаканы, — если прекратятся нападения на рабочих, можно будет вздохнуть свободно. Раз в месяц я навещаю лагерь лесорубов и, признаться, количество раненых и больных удручает. Там совершенно не соблюдают технику безопасности, много покалеченных на лесопилке. Компаниям плевать на то сколько человек умрет от ран или заражения крови, а постоянное присутствие туземцев и неожиданные атаки на лагерь, только ухудшают положение.

— Много умирает?

— Достаточно. А я не могу туда часто приезжать, тем более что за эти визиты мне никто не платит.

— Неужели Вы лечите рабочих бесплатно?

— У лесорубов и охотников денег нет, с ними расплачиваются уже в метрополии, после возвращения, но в качестве оплаты, раз в месяц, мне присылают из лагеря дрова и оленью ногу.

Мы выпили и принялись набивать трубки. Сегодня у Сола был хороший день. Жена штабного лейтенанта привела на осмотр двоих детей, и сама пожелала запломбировать зуб.

— Смотрю здесь процветает натуральный обмен, — усмехнулся я.

— Настоящее средневековье, — поддакнул Сол.

— Похоже, что отъезд Муки и его людей дело решенное, — сказал я, — но меня беспокоят нападения на обозы и часовых. Если наш старый знакомый не имеет к этому никакого отношения, то кто же стоит за всем этим? Что прикажете делать, если это дело рук каких-нибудь других дикарей и атаки на наших людей продолжаться, даже после того, как Муки уйдет?

— А, что говорят в комендатуре? Что этот следователь, как его…, - Сол защелкал пальцами, пытаясь вспомнить, ускользнувшее из памяти имя.

— Вес, — напомнил я, — кажется, он что-то не договаривает. Есть в этом деле определенные странности, в которых я не могу разобраться.

— А, что там может быть странного, — удивился доктор, — на сколько я понимаю, раны на трупах очень похожи, нанесены холодным оружием, значит это дело рук местных дикарей.

Я открыл планшетку и достал обломки стрелы, Вес так и не стал их у меня забирать.

— Вот. Привез из лагеря, показал ее следователю, а он говорит, что определить по этой стреле принадлежность к конкретному племени совершенно невозможно. Видите ли, цвет оперения у всех туземных стрел одинаковый, а про форму наконечника он вообще отказался со мной разговаривать.

Сол взял обломок, водрузил на нос очки и с интересом осмотрел мой трофей.

— Ну, про цвет оперения он сказал правду, хотя и тут могут быть нюансы, а вот древко туземцы часто красят в разные цвета. Они используют сок ягод и фруктов, некоторые минеральные пигменты, например, охру, — задумчиво сказал он, — я видел стрелы нескольких племен, они действительно разные.

— Вот видите, — в сердцах сказал я, — Вы мне столько всего рассказали. Неужели Вес, который живет с туземной женщиной и часто бывает в деревнях аборигенов, ничего этого не знает?

— Конечно знает.

— Тогда почему не говорит?

Сол рассмеялся.

— Потому что Вы, Бур, приставучий, как рыба прилипала. Скорее всего, Ваши расспросы ему до смерти надоели, вот он и отмалчивается. На сколько я понимаю, Вы привезли стрелу из лагеря лесорубов? Без всяких исследований очевидно, что там хулиганят люди Муки. Что Вы пытаетесь найти?

Возможно Сол прав и своими расспросами я до смерти надоел Весу. Не знаю, как бы я сам отнесся к человеку, который постоянно сует нос в мои дела. И все-таки, в разговорах со следователем, я чувствовал какую-то недосказанность.

— Я просто подумал, что мы могли бы по размерам раны определить форму наконечника и сравнить ее со стрелами, которыми пользуются туземцы в, подконтрольных нам, деревнях.

Сол хмыкнул и в задумчивости выпятил нижнюю губу.

— Вы думаете это невозможно? — спросил я.

— Нет, почему же, — сказал доктор, — если бы мы с Вами жили в столице, я мог бы порекомендовать Вам одного специалиста, который сведущ в судебной медицине, но никто из здешних врачей не обладает нужными знаниями.

Я тяжело вздохнул и запыхтел трубкой.

— Не расстраивайтесь, — доктор улыбнулся, — вижу, что Вас сильно интересует расследование, которым занимается лейтенант Вес. Ничем особенным я Вам тут помочь не могу, но думаю, что вскрытие погибшим десантникам делал доктор Луц. Он работает в армейском лазарете. Попробуйте его расспросить. Возможно он сможет рассказать Вам, что-нибудь интересное. Только учтите, он врун и пьяница.

На следующее утро я отправился разыскивать доктора Луца. Лазарет оказался на самом краю города, между цейхгаузами и городской стеной. Несмотря на то, что управляющий из клуба подробно описал мне, как его найти, по дороге я свернул не туда и заблудился. Слева и справа тянулись совершенно одинаковые постройки без окон, видимо склады интендантского ведомства. Жилых домов в этой части города не строили, часовых у дверей не ставили, поэтому спросить дорогу было не у кого. Немного поплутав по узким улочкам, я наконец выбрался на небольшую площадь, вымощенную потрескавшимися деревянными плашками. Справа, у самого частокола, вытянулось приземистое одноэтажное здание, с одним входом. Над ним развевался застиранный флаг медицинской службы, с красным осьминогом на белом фоне. Если бы не он, определить, что передо мной находится лазарет было бы не просто. Я открыл покосившуюся дверь и вошел в прихожую. Здесь было темновато, но откуда-то слева доносились голоса, и я пошел на звук. Из прихожей я попал в узкий коридор, а из него в общую палату на 10 коек. Две из них были заняты молодыми десантниками, которые, при моем появлении, быстро встали и отдали честь.

— Доктора Луца не видели? — спросил я.

— Он в ординаторской, господин супер-лейтенант, — браво ответил один из них, — это по коридору направо.

Я опять вернулся в прихожую и толкнул какую-то дверь. Казалось, что некий отставной адмирал, выходя на пенсию, подарил лазарету свой мебельный гарнитур. Небольшая комната была заставлена резными стульями и креслами, а ближе к стене расположился массивный стол, покрытый зеленым сукном. На нем, как попало, валялись книги по медицине, стояли грязные стаканы и лежала совсем новая медицинская сумка. Несмотря на то, что в комнате было светло, на подоконнике горела керосиновая лампа. У стола, в глубоком кресле, сидел маленький тщедушный человечек, глаза у него были закрыты и казалось, что он спит.

— Доброе утро, — сказал я, — могу ли я видеть доктора Луца?

Человечек очнулся, близоруко сощурился и уставился на меня.

Похоже я нашел того, кого искал. Судя по погонам передо мной сидел лейтенант медицинской службы. Нос у него был большой и красный, видимо от чрезмерного употребления алкоголя и казалось, что, если ткнуть в него иголкой, оттуда потечет не кровь, а местное вино.

— Здравия желаю, — сказал доктор, вставая со стула. Он смотрел на меня, а правой рукой шарил по столешнице.

— Извините, господин супер-лейтенант, фуражка куда-то запропастилась.

Луцу было никак не меньше пятидесяти лет. Выглядел он плохо и видимо уже успел с утра опохмелиться.

— Я из разведки, — сказал я, — расследую дело о нападениях на обозы. Мне нужно задать Вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, — доктор кивнул, — но я про это ничего не знаю.

Наконец он нашел фуражку и водрузил ее на голову.

— Меня интересуют десантники, которым Вы делали вскрытие. Каковы причины смерти?

Луц удивленно уставился на меня.

— Всегда одно и то же, — быстро ответил он, — ранения нанесены холодным оружием.

— Понимаю, — сказал я и улыбнулся, стараясь придать разговору неформальный характер, — но все-таки. Мне говорили, что некоторые погибли от стрел, другие от удара мечом.

— Одну минуту, — сказал доктор, вытащил из кармана массивный ключ, прошел к сейфу, достал, какой-то мятый листок и заглянул в него. Видимо голова у доктора работала не очень хорошо, и он не доверял собственной памяти.

— Всего я осматривал тела 23 человек, — наконец сказал он.

— Все они погибли во время нападения на обозы?

— Не совсем. Около полугода назад дикари попробовали прорваться на одном участке границы и убили 4 человек. Если быть до конца точным, то всего при нападении на обозы и разъезды погибло 19 человек, из них 18 рядовых и один офицер.

Похоже свои мозги, Луц, еще до конца не пропил, если делал подробные записи и даже прятал их в сейфе от посторонних глаз. Пока доктор держался молодцом, но было заметно, что его слегка покачивает.

— Сколько из них погибло от стрел?

— Пятеро, в том числе лейтенант.

Я достал обломок стрелы и показал ему наконечник.

— Похоже, что они погибли от этого?

Доктор уставился на стрелу, даже взял ее в руки. Он долго смотрел на наконечник и молчал.

— Доктор?

— Да, — Луц очнулся, — Вы знаете, столько всего происходит, откровенно говоря трудно сразу сообразить.

— Форма наконечника похожа?

Я видел, что доктору не по себе, он сильно потел, на лбу выступила испарина.

— Да, конечно, — промямлил он, — есть, что-то общее.

— А тела…, - начал я, но Луц неожиданно меня перебил.

— А тела мы сразу сбрасываем в океан, морга у нас нет и жара страшная.

Что-то в поведении старого пьяницы настораживало. Конечно он не ожидал увидеть здесь высокопоставленного офицера, который станет задавать неприятные вопросы, но ничего необычного в этом не было. Я был уверен в том, что Вес допрашивал доктора не один раз.

— В океан, значит? — переспросил я.

Луц побледнел, на носу проступили фиолетовые капилляры.

— Так точно.

— Где отчеты по вскрытию?

— Все у лейтенанта Веса. Лично ему передавал в руки, — промямлил доктор.

Во время нашего разговора Луц старался держаться от меня подальше. Странное дело, он явно был пьян, но запаха перегара я не чувствовал. Чего он мог так испугаться? Конечно, если тобой заинтересовался офицер из разведки, это может плохо закончится. Но даже, если на вскрытии доктор сделал, что-то не так, какая теперь разница. Конечно, если только он не…

Я сделал шаг вперед, резко сократив дистанцию, и навис над ним.

— Да Вы же мне врете Луц, — прошипел я, — никакого вскрытия не было.

Он попытался увернуться, но я припер его к стене.

— Кто приказал написать подложный отчет?

— Никто! Клянусь, никто!

Казалось доктор был готов в любую минуту хлопнуться в обморок.

— Сам додумался!? — рявкнул я, — под трибунал пойдешь, каракатица!

— Я не…, - проблеял он, — мне сказали…

— Что сказали?! Кто?!

— Сказали, что ничего страшного не будет! Все же понятно, дикари напали, убили…

Конечно возиться с мертвецами доктору не хотелось, виновные установлены, а причина смерти была очевидна с самого начала.

— Кто сказал, Вес?!

— Нет, — глаза доктора забегали.

— Кто?! — рявкнул я.

Доктор в ужасе дернулся, отчего его большая голова на тонкой шее, мотнулась из стороны в сторону, словно цветок одуванчика.

— Капитан Рок.

Я оставил доктора в покое, отошел в сторону и сел на стул. Казалось из меня выпустили весь воздух. Лейтенант в ужасе смотрел на меня и трясся словно в лихорадке. Не знаю, что больше напугало Луца, то что всплыла правда про его махинации с отчетом или признание в том, что на подлог его толкнул Рок.

— У Вас выпить есть? — спросил я.

Доктор перестал трястись и с надеждой уставился на меня.

— Спирт.

— Наливайте.

Он тут же бросился к сейфу, загремел ключом, видимо не мог с первого раза попасть в замочную скважину, открыл массивную дверцу и вернулся с фляжкой и двумя глиняными стаканчиками.

Я задержал дыхание, выпил спирт и сразу запил водой из графина. Луц запивать не стал, чувствовалась старая привычка.

— Ладно, — сказал я, — морской черт с Вами. Мертвецов Вы утопили, их уже давно акулы сожрали, дело прошлое. Допустим Вы наврали с отчетом, но сами тела Вы видели? Что с ними было не так?

Доктор пожал плечами. После выпивки он сразу перестал дрожать.

— Я их смотреть не стал, — признался он.

— Эх! — я в сердцах стукнул ладонью по столу, — наливайте.

Мы еще раз выпили. У меня зашумело в голове, а доктора совсем развезло. Непонятно сколько он принял до моего появления, но последний стаканчик оказался явно лишним. От пережитого страха и спирта Луца опьянел моментально. Он мигнул, хихикнул и неожиданно добавил, — рядовых не смотрел, а у офицера было огнестрельное.

— Что, — я чуть не подпрыгнул от неожиданности, — Вы ничего не путаете?

— Я!? — обиделся Луц, язык у него заплетался, — маленькое входное отверстие, большое выходное и некр…, невр…

— Что? — не понял я.

— Первичный не…роз, — добавил доктор и уронил голову.

Больше ничего вразумительного добиться от него мне не удалось.

Сразу из лазарета я направился к Солу. Он был занят, поэтому мне пришлось довольно долго ждать на улице. Доктор предлагал мне пройти в дом, но я предпочел остаться на свежем воздухе. Сегодня было пасмурно, жара спала, поэтому я с удовольствием прогуливался возле крыльца, попыхивая сигарой. На самом деле меня распирало от желания поделиться с кем-нибудь новой информацией, но сначала я хотел посоветоваться с доктором. Наконец он освободился, проводил посетителя и подошел ко мне.

— Что это с Вами, Бур? Почему в дом не заходите?

— Скажите, Сол, — сказал я вместо ответа, — что такое первичный невроз?

— Что? — не понял доктор.

— Ваш приятель Луц сфальсифицировал отчеты, никаких вскрытий десантникам он не делал, — понизив голос, сказал я, — даже тела не осматривал, но у погибшего офицера он обнаружил огнестрельное ранение и что-то, чего я не понял. Он сказал слово похожее на невроз.

Сол нахмурился.

— Давайте пройдем в дом, — сказал он.

Мы расположились на кухне, и доктор зажег спиртовку.

— Попробуйте вспомнить, что конкретно он Вам сказал? — попросил Сол, открывая жестяную банку, в которой обычно хранил кофе.

Я постарался дословно воспроизвести слова Луца.

— Он обнаружил маленькое входное отверстие, большое выходное и произнес какой-то медицинский термин, что-то похожее на «первичный невроз».

— Первичный некроз, — поправил меня доктор, — это омертвение тканей вокруг раневого канала, одна из особенностей огнестрельного ранения.

— Морской черт, — сказал я, резко встал со стула и сделал несколько шагов по комнате.

Доктор вздохнул.

— Успокойтесь, Бур. Вы слишком возбуждены. Вы, что пили?

— Выпил с Луцем спирта, — признался я, — да и ладно. Вы понимаете, что все это значит?

Сол вопросительно уставился на меня. Я действительно был очень возбужден и, наверно, выглядел странно, но полученная информация в корне меняла дело.

— Если офицера застрелили то, возможно, его убили не дикари.

— А кто? — удивился доктор.

— Я не знаю. Какие-нибудь заговорщики, вардовские шпионы, одним словом, какая-то третья сила, которая попыталась свалить это убийство на Муки.

— Ну, знаете, — выдохнул Сол, — по-моему не стоит делать поспешные выводы, основываясь на словах обычного пьяницы.

Я отмахнулся от него и опять сел на место.

— С Вами невозможно ничего обсуждать. Вы великий скептик и зануда.

— Ну, хорошо, — сказал доктор, — почему Луц не сделал вскрытие? Поленился?

— Говорит, что Рок его отговорил.

— Значит Вы считаете, что за всем этим стоит капитан?

— Вполне возможно.

Сол расставил перед нами чашки и разлил кофе. На меня он не смотрел и казалось о чем-то напряженно думал. Наконец он отставил в сторону пустой кофейник и сказал, — хорошо, допустим Луц не врет. Почему Рок хотел избежать вскрытия?

— Объяснение может быть только одно, он точно знает кто убийца и покрывает его.

— Зачем?

Я развел руками.

— Откуда я знаю. Все утро ломаю над этим голову. Может быть Вы придумаете, какую-нибудь версию?

Доктор сделал несколько глотков кофе и принялся набивать трубку.

— Может быть и придумаю. Луц обнаружил огнестрельное ранение только у офицера?

— Остальных он не стал осматривать.

Я раскурил потухшую сигару и уставился в окно. Можно ли доверять Луцу? Возможно он придумал историю про огнестрельное ранение и нарочно оговорил Рока. Я вынудил его признаться в подлоге, и он скормил мне откровенную «утку», понимая, что на Диком острове никто не осмелится выяснять отношение с капитаном. Чтобы избежать трибунала, люди пойдут на любую подлость. Напрасно я с ним пил.

Сол молчал и пускал в потолок причудливые дымные колечки. Хорошо, что я пришел сюда. Возможно доктору со стороны виднее, и он сможет заметить то, что ускользает от меня. Признаться, мне до смерти надоело одному копаться в этом деле.

— Лейтенанта могли убить на дуэли, — неожиданно сказал Сол, — официально, мы находимся в состоянии войны. Поединки во время боевых действий запрещены особым указом. Возможно Рок не сумел помешать дуэлянтам, но после всего случившегося решил избежать огласки, объявил лейтенанта жертвой нападения дикарей и скрыл правду. Вот вам повод для подлога, Рок защищает честь мундира.

Признаться, я был поражен. Ничего подобного мне в голову не приходило.

Слова доктора заставили меня посмотреть на дело совершенно под другим углом. Видя мое замешательство, Сол усмехнулся.

— Пейте кофе, а то остынет.

— Нет, — наконец сказал я, — не сходится. Офицер был убит вместе с двумя рядовыми, когда объезжал посты. Они попали в засаду и погибли.

— Или в засаду попали только нижние чины, а офицера к ним вписал Рок, — не согласился доктор, — потом пришел к Луцу и сказал, что делать вскрытие необязательно, прекрасно понимая, что старый пьяница с удовольствием ухватится за эту идею.

Не могу сказать, что полностью согласился с выводами Сола, но докладывать Року о своих подозрениях я не стал. Во-первых, пьяный бред доктора Луца не мог считаться настоящим доказательством, если его прижмут на допросах, он от всего откажется, а во-вторых мне не хотелось ссориться с капитаном. Получается, я подвергал сомнению работу разведки и следственных органов, и обвинял их в преступном сговоре. При мне Рок сурово отчитал следователя и дал Весу две недели для того, чтобы закончить расследование. Осталось подождать совсем немного и посмотреть, что будет дальше. Одним словом, я рассудил, что спешить не стоит.

Все время пока я разбирался с Муки, Зут не отходил от меня ни на шаг. Иногда начинало казаться, что Рок приставил его ко мне не столько для охраны, сколько для того, чтобы лейтенант следил за мной. Он был исполнительным, ловким и всегда оказывался в нужном месте, в нужное время. После успешных переговоров Рок объявил, что отправляет Зута обратно в часть и расформировывает мою группу. Действительно, личная гвардия была мне больше не нужна. Я думал, что, получив новое назначение, лейтенант зайдет проститься, но видимо Рок не оставил ему на это времени. Последние несколько дней я его не видел и очень удивился, когда застал его утром в офицерском клубе.

— Здравия желаю, господин супер-лейтенант, — приветствовал он меня.

— Здравствуйте Зут, — ответил я, — рад Вас видеть. Какими судьбами?

— Прислан к Вам для охраны. Капитан Рок распорядился.

Признаться, я сильно удивился. После беседы с Муки я перестал обращать внимание на старуху-дикарку, которая каждый день приходила к офицерскому клубу, менять фрукты на безделушки. Туземцы не собирались на меня нападать, а больше мне бояться было некого.

— А от кого, собственно, Вы собираетесь меня охранять?

— В городе небезопасно. Погиб офицер.

Вчера мы до позднего вечера играли с Солом в бильярд, в клубе было полно народу, но об убийстве никто ничего не говорил.

— В самом деле?

— Его нашли сегодня рано утром в воде, у набережной.

Я уже закончил завтрак и встал из-за стола.

— Невероятно. Кто это был? Возможно я его знаю.

— Вряд ли, господин супер-лейтенант, — довольно фамильярно ответил Зут, — это доктор Луц. Местный пьяница.

Я смерил лейтенанта тяжелым взглядом.

— Я был с ним знаком.

— Виноват, — мой помощник вытянулся.

Мы так и стояли возле стола. Мимо прошмыгнул официант с подносом, полным пустых тарелок.

— Как он погиб?

— Его ударили ножом в спину.

Если бы старый пьяница свалился с берега и утонул, я бы ничуть не удивился, но Луца зарезали. Таких совпадений не бывает. Все мои прежние подозрения вспыхнули с новой силой.

Зут терпеливо ожидал моих распоряжений.

— Отправляйтесь в часть, мне не нужна охрана, — сказал я.

— Извините, господин супер-лейтенант, — твердо ответил лейтенант, — у меня приказ.

— Даже в уборную со мной ходить будете? — проворчал я.

— Если придется, — Зут осклабился.

В последнее время, поведение моего помощника странным образом изменилось. Из застенчивого юноши, который лез из кожи вон, чтобы мне услужить, он превратился в довольно занудного субъекта. Рок говорил, что лейтенант совсем не промах и выглядит младше своих лет. Интересно, сколько ему?

В любом случае, в моем скверном настроении Зут не виноват. Он действует согласно приказу, поэтому злиться на него глупо и бессмысленно. Я надел фуражку и кивнул.

— Хорошо. Оставайтесь здесь, если хотите.

Я расплатился и поднялся к себе в комнату. Нужно было хорошенько все обдумать.

За что убили доктора? Неужели он рассказал кому-то о нашем разговоре и его убрали, как свидетеля? К кому он мог пойти, когда протрезвел?

Рока я исключил сразу. Человек, который сфальсифицировал отчет вряд ли побежит признаваться в этом начальству. Значит доктор отправился к тому, кто тоже может пострадать в случае, если информация выплывет наружу. Значит он пошел к Весу, который принял от него отчет и, не проверяя, подшил к делу.

Как ни крути, все дорожки вели к следователю. Он отказывался проводить обыски в деревнях аборигенов, умышленно затягивал расследование. Стоп.

Я замер и уставился в окно.

К черту доктора. Вес лично осматривал тела. Он не мог пропустить огнестрельное ранение. Любой, кто хоть раз видел такое, ни с чем его не спутает. Он с самого начала все знал.

На меня словно вылили ушат холодной воды.

О том, что десантников убивали из лука, мы знали только со слов Веса. Подтвердить или опровергнуть эту информацию невозможно. Но, что, если их расстреливали из револьвера, а потом вытаскивали пули, чтобы подозрение пало на дикарей? А в случае с лейтенантом не успели, убийцу кто-то спугнул.

Сигара потухла, но я этого даже не заметил.

Кто мог приказать обозным свернуть с дороги в тихое место? Кого отправляли первым на место преступления? Кто имел возможность спрятать улики и вырезать пули из тел? Кто подшил в личное дело фальшивый отчет? Кто был лично знаком с туземными вождями? Кто женат на дикарке? Кто мог прятать оружие и грузы в деревнях аборигенов?

Я стукнул кулаком по столу.

Пока я размышлял над обстоятельствами этого дела, Зут сидел на первом этаже и читал газету. Судя по пустой посуде, стоявшей на столике, он успел выпить чашку кофе и съесть десерт.

— Следуйте за мной, — бросил я на ходу.

Нужно было все рассказать Року. Если Вес пошел на убийство, значит он чувствует, что петля сжимается. Лейтенант уничтожил единственного свидетеля и теперь может исчезнуть в любой момент. Как я был слеп, доверившись Муки. Совершенно очевидно, что Вес действовал с ним в сговоре. Продать захваченное оружие и припасы в городе он бы не мог, значит все это предназначалось туземцам. Сейчас они могут в любой момент провести лейтенанта через границу и спрятать.

На мое счастье Рок оказался на месте. Я попросил Зута подождать в коридоре, вошел в кабинет и рассказал капитану о своих подозрениях.

Он слушал очень внимательно и ни разу меня не перебил.

— Вы уверены в том, что все это организовал Вес?

— Нет, но теперь Вы знаете то же, что и я.

Рок нахмурился. Он главный на Диком острове и ему предстоит решить, что делать дальше. Не каждый день тебе сообщают, что офицер комендатуры и доверенное лицо убийца и шпион.

— Подождите минуту, — наконец сказал он, — мне нужно кое-что уточнить.

Рок вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Я слышал, как он что-то выговаривает адъютанту, но не сумел разобрать ни слова. Через несколько минут он вернулся.

— Допустим Вы правы, — сказал капитан, — я распоряжусь арестовать Веса и отдам его контрразведке на растерзание. Но, что мы будем делать, если Вы ошибаетесь?

— Вы его отпустите, и он вызовет меня на дуэль.

Рок с сомнением покачал головой.

— Дуэли запрещены особым распоряжением. Нам нужны улики. По сути, кроме Ваших измышлений, нам Весу и предъявить нечего.

В дверь постучали и в комнату вошел Рич. В руках адъютант держал поднос, накрытый чистой салфеткой.

— Это еще, что такое, — удивился Рок, — я у Вас ничего не просил.

— Главная улика по делу об убийстве лейтенанта медицинской службы Луца, — доложил Рич, — только что доставили из лазарета.

Рок убрал салфетку и отшатнулся. На подносе лежал, испачканный в крови, длинный нож.

— Положите эту гадость на стол, — приказал Рок. Он бросил салфетку в корзину для бумаг, достал носовой платок и брезгливо вытер пальцы.

— Где-то я уже видел этот нож, — сказал я.

— В самом деле? — Рок насторожился.

— Рич Вы свободны, — сказал он лейтенанту.

Я подошел к столу и принялся внимательно разглядывать орудие убийства.

— Вспоминайте, вспоминайте Бур, — проворчал капитан, — сейчас от этого очень многое зависит. Где Вы видели это оружие?

Длинное, узкое лезвие заканчивалось рукояткой странной формы. Если не приглядываться, сначала этот стилет казался сувениром, ножом для разрезания бумаги.

— Я видел это оружие на столе лейтенанта Веса, — твердо сказал я.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Этот нож лежал у него в кабинете на письменном столе.

Больше раздумывать Рок не стал.

— Идите за мной.

Мы вышли в коридор. Зут стоял у окна и ждал моего возращения.

— Вы вооружены? — спросил его Рок вместо приветствия.

— Так точно.

— Достаньте револьвер и следуйте за мной.

— Слушаюсь, — Зут козырнул и вытащил оружие.

Мы с трудом поспевали за капитаном. Он словно ураган пронесся по коридору, распахнул дверь и вошел в кабинет следователей.

В комнате, помимо Веса, было еще два офицера. Лейтенант перебирал какие-то бумаги. При нашем появлении, все встали. Вес отложил папку и вышел из-за стола.

— Доброе утро, господа.

Я остался у дверей, а Рок и Зут выступили вперед. Мой помощник поднял руку и направил револьвер Весу в грудь.

— Вы арестованы по подозрению в убийстве лейтенанта Луца, — сказал Рок, — сдайте оружие.

Следователь дернулся, словно от удара, и обвел нас мутным взглядом. Его рука скользнула на кобуру.

— Не стоит, — твердо сказал Рок, — если хотите жить, отдайте оружие.

Вес вытащил револьвер и протянул его капитану, рукояткой вперед.

После всего случившегося комендатура гудела, как растревоженный улей. Капитан снял с меня письменные показания и отпустил. Действительно, оставаться при штабе не было никакого смысла, к расследованию подключилась контрразведка и лейтенанта Веса ждала череда изнурительных допросов. Рок пообещал держать меня в курсе расследования.

Из комендатуры я направился к Солу, чтобы рассказать ему о случившемся. Зут увязался за мной. Его появление смутило доктора, но лейтенант не стал нам мешать и все время, пока мы разговаривали, терпеливо дожидался на кухне. От кофе он отказался.

Сол воспринял мой рассказ очень спокойно и сказал, что, если все улики против Веса, значит дело о нападениях на обозы можно считать раскрытым и я могу готовить место для ордена.

— Мне не нужен орден, — ответил я.

— Ну, не хотите награду и не надо, — задумчиво ответил Сол.

— Мне кажется, Вы не рады тому, что правда наконец восторжествовала, — обиделся я.

Конечно я не думал, что он будет хвалить меня за проявленную наблюдательность и прозорливость, но и такой реакции на свои слова тоже не ожидал. Казалось доктору было совершенно наплевать на то, что дело закончено.

— Я рад, безусловно, — сказал Сол, — но мне тяжело сознавать, что еще один из наших общих знакомых поддался соблазну и встал на сторону зла. Офицер во мне радуется, а священник скорбит.

Арест лейтенанта Веса не удалось сохранить в тайне и вечером, в клубе, только о нем и говорили. После ужина я сыграл несколько партий в бильярд с интендантом Вагом, проиграл пятерку, и пошел спать.

Утром я проснулся поздно. В последние дни удушающий зной сменился летней прохладой, и я перестал мучиться бессонницей. Вставать не хотелось, поэтому я позволил себе поваляться в кровати несколько лишних минут. Внизу, в ресторане, было удивительно тихо. Обычно в это время офицеры завтракали, а тонкие двери и перегородки не спасали, постояльцев вроде меня, от шума.

На завтрак я заказал яйца и кофе. Кроме меня в общем зале никого не было, приборы и салфетки на столах лежали нетронутые. Из кухни вышел управляющий и пожелал мне доброго утра.

— Вы не видели лейтенанта Зута? — спросил я.

— Он заходил рано утром и справлялся о Вас. Я сказал, что Вы еще спите. Он обещал заглянуть позже.

— А почему так тихо, где все?

Управляющий подошел к столику, наклонился ко мне и горячо зашептал.

— На границе не спокойно, ходят слухи, что дикари собираются напасть на город, господ офицеров вызвали в часть.

Он был ужасно напуган, толстые губы дрожали, на лбу выступили капельки пота.

— А почему Вы говорите шепотом? — спросил я.

— Нельзя обсуждать подобные вещи, чтобы не спровоцировать панику в городе.

— Кто это Вам сказал? — удивился я.

— В газете написали, — он просеменил к соседнему столику, взял из стопки свежий листок и принес мне.

Когда управляющий передавал мне газету, полы пиджака распахнулись, и я заметил у него за поясом абордажный пистолет.

На главной странице была большая статья о том, что нельзя верить паническим слухам о возможном нападении дикарей. Паникерам и провокаторам грозил крупный штраф и даже арест. Руководство колонии и лично капитан Рок просили горожан соблюдать спокойствие.

Официант принес завтрак и стал расставлять тарелки.

— Странно, — сказал я, — если на границе все спокойно, зачем писать в газете такие глупости?

— Вот, вот, — поддакнул управляющий, — люди в ужасе, многие бояться выходить из дома.

Все это было весьма странно. Если офицеров отозвали по месту службы, значит объявлена общая тревога. Но почему ее объявили только сейчас, хотя разумнее было сделать это вчера, после того, как нашли тело Луца? Неужели Рок считает, что туземцы захотят освободить лейтенанта Веса? Не думаю, что Муки так сильно дорожит своим агентом. Лучшее, что он может сделать, это, как можно скорее, о нем забыть и сделать вид, что никогда прежде со следователем не встречался. Не знаю хватит ли у Веса духу все отрицать, но, если он расскажет правду, мой договор с туземцами можно будет считать недействительным.

Я быстро поел, расплатился и отправился в комендатуру, преисполненный самых мрачных предчувствий. Зута я ждать не стал. Если объявлена общая тревога, он мог вернуться в свою часть. Старухи-дикарки возле клуба не оказалось. Видимо, после ареста Веса, Муки отозвал своих людей.

Слухи о, возможном, нападении туземцев разнеслись быстро и город мгновенно опустел. Большинство магазинов оказались закрыты, ставни опущены, а двери заперты на висячие замки. Даже старьевщик не стал устанавливать свою палатку. С улиц исчезли служанки с корзинами, нарядные барышни и гувернантки с детьми, и только дворники задумчиво мели пыльные мостовые. Редкие прохожие жались к стенам и старались, как можно быстрее, добраться до дома.

Я уже прошел полпути до комендатуры, когда в одной из боковых улиц мелькнуло знакомое лицо. Это была молодая дикарка, которая следила за мной в первый день. Похоже она специально ждала меня. Девушка махнула рукой, приглашая следовать за собой. Я остановился, огляделся и свернул в переулок.

Неужели Муки решил поговорить со мной? Конечно я не думал, что встречусь с самим вождем, но, возможно, его доверенное лицо расскажет мне что-нибудь интересное. После истории с Весом, я совершенно не представлял, как общаться с парламентером. С одной стороны, я не мог отказаться от переговоров, слишком многое было поставлено не карту, с другой — меня сильно разозлило туземное вероломство.

Следуя за дикаркой, я прошел несколько кварталов. Наконец она свернула в один из дворов. Судя по всему, этот дом был выставлен на продажу, за забором можно было разглядеть заросший бурьяном, заброшенный сад. Я расстегнул кобуру и шагнул к открытым воротам. Дикарка вошла в сад и опять махнула рукой.

Признаться, я ничего не успел сделать, даже не понял откуда они появились. Меня атаковали два человека и прежде, чем я успел выхватить револьвер, один прижал мои руки к телу, а второй приставил к горлу нож, настолько острый, что, от легкого соприкосновения с лезвием, у меня сразу потекла кровь. Сопротивляться было совершенно невозможно, к тому же тот, кто держал меня, оказался невероятно силен. Меня протащили по двору и заволокли в какой-то темный сарай.

— Стойте спокойно, если хотите жить.

Голос показался мне знакомым, и я совсем не удивился, когда из темноты выступил Бао.

В этот раз на нем была полевая саперная форма.

— Догадываетесь почему Вы здесь?

— Из-за лейтенанта Веса?

— Перестаньте изображать из себя идиота, — Бао ожег меня злобным взглядом, — ночью похитили детей Муки. Передали послание, если сегодня мы не покинем свои земли, их убьют. Мне наплевать кто это сделал Вы или Рок. Просто скажите, где дети и я оставлю Вас в живых.

— Этого не может быть, — не поверил я, — мы же договорились.

Бао сгреб меня за грудки, пуговица на воротнике с треском оторвалась.

— Это мы с вами договорились, а вот вы с нами, похоже, нет.

Его лицо перекосилось от гнева, казалось он был готов задушить меня голыми руками.

— Мои люди сейчас отрежут Вам голову.

Острый нож впивался мне в шею, и я чувствовал, как тоненькая струйка крови течет под рубашку. Сопротивляться и звать на помощь бесполезно, меня тут же убьют. Неужели Рок действительно организовал похищение? В это трудно было поверить, но появление в городе диверсантов и поведение Бао, говорили сами за себя. Мне было очень страшно, но я постарался взять себя в руки. Туземцам нельзя было показывать свою слабость.

— Делайте, что хотите, — твердо сказал я, — только передайте Муки, что я здесь не причем. Я никогда не тронул бы детей.

Бао ударил меня в живот. От страшного удара у меня перехватило дыхание, ноги подкосились, и я повис на руках своих мучителей. Хорошо, что громила вовремя убрал от моей шеи нож, а то я бы точно остался без головы.

— Клянусь…, - прохрипел я, но Бао не дал мне закончить.

— Мне с высокого борта… на твои клятвы, — прорычал Он, — где дети?!

Я не успел ничего сказать, только отрицательно покачал головой, и тут же получил второй удар.

— Я буду избивать тебя до тех пор, пока не скажешь, где дети.

— Лучше сразу убей, — прохрипел я.

Он ударил меня ногой с такой силой, что я чуть не потерял сознание. Неожиданно руки, державшие меня, разжались и я повалился на грязный пол, хватая ртом воздух. Бао склонился надо мной.

— Муки просил тебя не убивать, и я обещал ему. Он думает, что ты ничего не знал. Наверно он святой. Ваши люди перебили охрану, ранили его жену. Будь моя воля, я бы прирезал вас с Роком, как свиней.

Я попытался подняться, но Бао опять ударил меня.

— Передай Року, если дети не вернуться к вечеру, от этого города останутся одни головешки, — сказал он, — даю тебе времени до шести часов.

Когда, наконец, мне удалось отдышаться и встать на ноги, моих мучителей и след простыл.

Легко быть героем на поле боя, когда у тебя в руках оружие, а за спиной верные десантники, но когда тебе к горлу приставят нож в темном переулке, то весь героизм куда-то улетучивается. Я мучительно стыдился своей слабости и того животного ужаса, который испытал несколько минут назад. Меня трясло от пережитого страха и боли в избитом теле.

С большим трудом я добрался до колодца, умылся, напился и кое-как почистил форму. Сил не было. Я присел на маленькую скамейку во дворе и проверил содержимое карманов. Дикари забрали палаш и револьвер, но не тронули личные вещи и планшетку. Сначала я хотел только одного, вернуться сюда с подкреплением, обыскать улицу и убить диверсантов, но по мере того, как боль в избитом теле проходила, мои мысли прояснились.

Если все, что говорил мой мучитель правда, а повода не верить ему у меня не было, Рок совсем сошел с ума. На войне допустимы любые действия, которые могут причинить ущерб противнику, но есть определенные границы, которые переходить нельзя. Офицер не может прикрываться женщинами и детьми, брать их в заложники, требовать за них выкуп. Похитив детей, Рок поставил себя вне закона. Неужели капитан не понимает, что играет с огнем? Муки будет мстить за раненую жену и похищенных детей. Он нападет на город и сравняет его с землей. Не помогут ни частокол, ни надежная охрана. Бао спокойно перебрался через стену с целым отрядом, не смотря на объявленную общую тревогу.

Нужно было, как можно скорее, найти Рока и заставить его вернуть детей, пока не стало слишком поздно. Я вышел за ворота и захромал в сторону набережной.

Возле комендатуры дежурил усиленный караул, а в коридорах толпились штабные. С границы поступали тревожные сообщения.

— Наблюдается большое скопление дикарей, — доносилось из кабинета телеграфистов, — напротив центрально редута часовые заметили около сотни туземцев, подходят еще.

Адъютанта в приемной не оказалось. Я без стука толкнул дверь кабинета и вошел.

Рока на месте не было. За столом для совещаний сидел Рич и перебирал какие-то документы. Он поднял на меня отсутствующий взгляд.

— Здравствуйте Рич. Мне срочно нужен капитан!

Адъютант в ужасе вскочил с места.

— Великий океан, что с Вами случилось, — воскликнул он, — что у Вас с шеей?

Выглядел я действительно ужасно: ворот френча разорван, галифе в грязи. Нож нападавшего оставил длинный порез, который до сих пор кровоточил.

— Где Рок?

— Капитан отправился на границу. Я точно не знаю куда. Сказал, что вернется к вечеру.

— Вот, что Рич, — быстро сказал я, — у меня для него важная информация. Туземцы собираются напасть. В городе диверсанты. Под видом саперного лейтенанта за стену проник один из помощников Муки, капитан Бао.

Рич перепугался до смерти и сразу вызвал дежурного офицера, который, с моих слов, записал приметы нападавших.

— Немедленно оцепите район, — напутствовал его Рич, — обыщите все дома.

Дежурный офицер убежал выполнять приказания, и мы остались одни.

— Может быть хотите кофе? — участливо спросил адъютант.

— Лучше коньяку.

Рич засуетился, достал из шкафа пузатую бутылку и налил мне рюмку.

Когда я выпил, он тут же налил вторую.

Рич ужасом смотрел на меня. Привычный мир рушился прямо на глазах. Вчера убили Луца, сегодня напали на меня. Тихая размеренная жизнь штабного адъютанта неожиданно превратилась в сущий кошмар. Большинство молодых офицеров добровольно отправились на Дикий остров, чтобы сделать быструю карьеру и вернуться домой с наградами, но никто из них не предполагал, что придется всерьез рисковать собственной жизнью.

— Что мне делать, господин супер-лейтенант, — забеспокоился адъютант, — нужно кого-нибудь послать за капитаном?

— Лучше поезжайте сами, — сказал я, — медлить нельзя. Привезите Рока сюда. И запомните это очень важно, от того, как скоро Вы разыщите капитана, зависит жизнь колонии.

Адъютант кивнул и выбежал из кабинета.

Оставшись один я выпил воды из графина, потом намочил платок и приложил к ране, на ткани остались кровавые разводы. На стене висело небольшое зеркало, и я заглянул в него. Бао действительно знал куда бить, все тело ломило, но синяков на лице не было и, если бы не порез на шее, я выглядел вполне прилично.

Что делать, если адъютант не найдет Рока? Может быть мне следовало поехать с ним? Незачем бестолково метаться по городу. Если капитан действительно уехал на границу, он может оказаться, где угодно. Рич передаст информацию по телеграфу и отправится на поиски. К тому же Рок может вернуться в комендатуру в любую минуту.

Я огляделся, соображая, чем бы себя занять в ожидании капитана. Из сейфа торчал ключ, видимо, убегая в спешке, Рич забыл запереть дверь. Сначала я хотел закрыть замок и положить ключ на стол, но вместо этого зачем-то открыл тяжелую дверь и заглянул внутрь. На верхней полке лежали незаполненные бланки, две пачки денег и большая круглая печать, а на нижней громоздились личные дела. Мне бросилась в глаза папка с моим именем. Любой офицер отдал бы несколько лет жизни за возможность узнать, что о нем думают в адмиралтействе. Подгоняемый любопытством, я вытащил свое личное дело, быстро пролистал середину и открыл последнюю страницу. Сверху листа, четким каллиграфическим почерком, было написано:

«На Диком острове вступил в сговор с представителями враждебных племен. Тайно встречался с верховным вождем, передавал ему секретную информацию. Получал от туземцев ценные подарки и деньги, завел туземную любовницу. Показания свидетелей прилагаются».

Внизу был приклеен бумажный конверт, внутри оказались три доноса, две подписи были мне не знакомы, третья принадлежала Весу.

«Последняя встреча проходила на вражеской территории, в овраге. Супер-лейтенант Бур прибыл пешком…»

Словно громом пораженный я опустился на диван. Выходит, Рок собирался уничтожить меня. В любой момент он мог дать ход сфабрикованному делу, и тогда моя участь была бы решена. Зачем? Для чего понадобилась такая сложная комбинация?

Меня затрясло. Я дрожал, словно осенний листок от безысходности и обиды. Не знаю сколько это продолжалось, но через какое-то время, с большим трудом, я умудрился взять себя в руки.

Значит все мои усилия были напрасны. Капитан с самого начала хотел разыграть собственную карту. Переговоры с туземцами нужны были только для того, чтобы выследить семью вождя. Рок знал, что мы с Муки старые знакомые и верно рассчитал, что бывший егерь-лейтенант, рано или поздно, пригласит меня к себе. Получалось, что я сам проводил людей Рока к лагерю Муки, нарисовал план деревни и указал дом, в котором живут его дети. Я выполнил свою роль и теперь Рок собирался от меня избавиться.

В коридоре раздались чьи-то встревоженные голоса, кто-то быстро прошел мимо кабинета, скрипнули половицы, в соседней комнате передвинули стул. Я вздрогнул и очнулся. Если я хочу сохранить свою жизнь и свободу, надо было действовать. Оставаясь здесь, я сильно рисковал. Но, как мне бороться с Роком? Он хозяин Дикого острова и выступать против него в одиночку было сродни самоубийству. В адмиралтействе у капитана найдется много недоброжелателей. Если бы я мог выступить свидетелем и рассказать, что здесь происходит, они раздавили бы его. Но я не мог добраться до метрополии. Дорога на острова была для меня закрыта. Единственное, что я мог сделать, это освободить детей Муки и сбежать к дикарям. Я не был уверен в том, что туземцы захотят меня принять, но другого выхода не было. Оставаться в городе мне нельзя.

Я спрятал личное дело в планшетку, запер сейф, а ключ положил в карман: «пусть побегают, когда захотят добраться до документов». На стене, в качестве украшения, висели две абордажные сабли в ножнах, я быстро сорвал одну и прицепил к поясу. Хоть какое-то оружие. Сегодня в комендатуре царила форменная неразбериха и я надеялся на то, что никто не обратит внимание на то, что я вооружен не по уставу.

В коридоре все еще толпились взволнованные офицеры, информация с границы поступала пугающая и противоречивая. На меня никто не обращал внимания, штабным сейчас было не до того. Я быстро миновал первый этаж и спустился по лестнице в подвал. Мне уже приходилось бывать на гарнизонной гауптвахте. В свое время Рок водил меня сюда на экскурсию. Она располагалась внизу, под комендатурой. Саперы и колонисты, при закладке города, не думали о плохом. Они и представить себе не могли, что среди них окажутся опасные преступники, поэтому к возведению гауптвахты, подошли серьезно, как к строительству собственного дома. Тем более, что первое время, пока обустраивали казармы, в камерах жили обычные солдаты. Я был уверен, что найду детей здесь. Лучшего места для их содержания невозможно было придумать.

Часовой не хотел меня пускать, но бумага за подписью капитана, в которой предписывалось оказывать мне полное содействие, произвела на него впечатление. Сам того не желая, Рок выдал мне «ключ» от всех дверей.

— Где Вы разместили детей?

— Виноват, — сержант удивленно моргнул и вытянулся, — каких детей, господин супер-лейтенант?

— К вам должны были доставить семью вождя одного из туземных племен.

— Никак нет. Никого не доставляли.

Я нахмурился.

— Где список заключенных?

— В связи с военным положением, всех арестованных за мелкие провинности приказано было отправить в часть, — отрапортовал сержант, — у нас только один заключенный. Лейтенант, которого вчера арестовали.

Такого оборота я не ожидал. Если детей здесь нет, нужно было что-то придумывать. В любом случае, почему бы не начать поиски с допроса Веса. Он давно служит вместе с Роком, много знает, может быть он сумеет навести меня на нужный след. К тому же мне хотелось высказать мерзавцу в лицо все, что я о нем думаю.

— Я хочу с ним поговорить, — сказал я, — камеру можете не открывать, мы будем общаться через решетку.

Сержант облегченно вздохнул. Какой бы бумагой я не размахивал перед носом караульного, но инструкции никто не отменял и для допроса в отдельном кабинете требовалось специальное разрешение. Отправляясь сюда я совершенно не думал о том, как буду спасать детей. Конечно я не собирался нападать на ни в чем не повинных десантников и убивать часовых. Но я надеялся на то, что смогу на ходу что-нибудь придумать.

Дверей в камерах не было, только решетки, поэтому пока меня вели на свидание с Весом, я сумел убедиться в том, что детей Муки в тюрьме действительно нет.

Лейтенант сидел на койке в неудобной позе. Он выбрал самый дальний угол камеры, куда не доставал солнечный свет, падающий из узкого окошка, поэтому я не сразу увидел, что руки у него связаны. Зачем он забился в тень я не знал, возможно там было прохладней.

Часовой проводил меня к камере и оставил с лейтенантом наедине.

— Здравствуйте Вес.

Он поднялся с койки и подошел вплотную к решетке. За последние сутки следователь сильно сдал. Он был без портупеи и фуражки. Видимо подтяжки у него тоже отобрали, потому что галифе заметно съехали, а подтягивать штаны со связанными руками было затруднительно.

— Здравствуйте, Бур.

— У меня к Вам только один вопрос, — быстро сказал я, — мне стало известно, что Рок похитил детей Муки и удерживает их, где-то в городе. Где они могут быть?

Лейтенант покачал головой.

— Он не пойдет на это.

— Уже пошел.

Вес потянулся руками к лицу и поправил очки.

— Это самоубийство, — сказал он, — у Муки около трехсот воинов, и он сможет привести еще, если дадут соседи. А они дадут. Городу не устоять.

Меня не интересовало его мнение о судьбе колонии, сейчас я думал только о том, как найти семью егерь-лейтенанта. Часовой был довольно далеко и не мог нас слышать, но я все-равно старался говорить, как можно тише.

— Он захватил детей. Соображайте скорее, где они могут быть.

— Я не знаю, — ответил Вес, — людей, которых Рок считает полезными или опасными, он всегда держит при себе. Они должны быть рядом, чтобы в любой момент он мог до них добраться. Найдете Рока, найдете детей.

— Я не понимаю Ваших намеков, — раздраженно ответил я, — говорите проще.

— Я не на что не намекаю. Я действительно не знаю, где дети.

Я повернулся, чтобы уйти, но Вес схватил меня за руку.

— Послушайте, Бур, — с жаром заговорил он, — помогите мне. Я ни в чем не виноват. Рок использовал меня так же, как и Вас. Я никого не убивал.

Трудно было передать, как я разозлился на этого человека. После всего, что он натворил не стоило просить меня о помощи.

— Не знаю, как Вас использовал Рок, но Вы убийца, мерзавец и подлец.

Я вырвал свою руку и отошел к стене. Вес схватился за чугунные прутья.

— Говорю Вам, все это организовал Рок. Поймите же, что, если Вы ничего не предпримите, я не доживу до суда. Они убьют меня прямо здесь.

Вес смотрел на меня совершенно безумными глазами. Нам всем приходится платить за свои ошибки. Убивал он или нет было не так уж важно, он затягивал следствие, подшивал лживые отчеты, врал и покрывал убийц. Так или иначе ему придется за это ответить.

— Прощайте.

Я повернулся и пошел к выходу. Нужно было торопиться.

— Помогите мне, Бур, — кричал вслед лейтенант.

Он, словно обезьяна в зоопарке, в исступлении тряс решетку.

— Не дайте осудить невиновного! Помогите!

Когда я вышел на улицу, у меня в ушах еще раздавался его отчаянный визг.

Я остановился на пороге, решая куда идти дальше. Детей на гауптвахте не оказалось, значит нужно было начинать поиски сначала. Неожиданно кто-то окликнул меня.

— Господин супер-лейтенант!

Я обернулся и увидел, что ко мне, со всех ног, бежит запыхавшийся Зут.

— Что случилось? Мне сказали, что на Вас напали!?

Он был очень взволнован, лицо покраснело и веснушки стали еще заметней.

Зут отвратительно справлялся со своими обязанностями. Он исчезал всякий раз, когда действительно был нужен. Признаться, я был ужасно зол на него, но отчитывать нерадивого подчиненного на крыльце комендатуры было слишком опасно. В любой момент могли появиться Рок или Рич, а эта встреча не сулила мне ничего хорошего.

— На меня напали, а Вас не было рядом, — упрекнул я его, — но сейчас мне некогда это обсуждать. У меня важные дела в городе.

— Я пойду с Вами.

— Нет, Зут, боюсь, что сейчас Вы мне не сможете помочь. Дело очень серьезное и опасное. Возможно мне придется нарушить устав.

Лейтенант упрямо мотнул головой.

— Я приставлен к Вам для охраны, куда Вы, туда и я, — твердо сказал он.

— Это невозможно. Прощайте.

Я кивнул ему и быстрым шагом пошел по набережной.

Из всех вариантов у меня оставался только один. Если детей нет на гауптвахте, значит Рок держит их у себя дома. Сначала я совершенно не представлял, куда бежать, но потом вспомнил слова лейтенанта Веса, о том, что капитан будет держать заложников под рукой. Не станет же он возить их с собой в двуколке. А дома у него есть женщина, дикарка, которая может присмотреть за детьми.

Что-то заставило меня оглянуться. Зут следовал за мной по пятам.

— Какого черта Вы здесь делаете? — напустился я на него.

— Один раз я Вас уже подвел, второй раз это не повторится.

У меня совершенно не было времени спорить с упрямым мальчишкой и, если честно, мне очень нужен был помощник.

— Хорошо, — сказал я, — следуйте за мной и не задавайте вопросов.

В конце концов это не только мое дело. Если Муки не получит обратно своих детей, город погибнет, и мы вместе с ним.

Ощущение надвигающейся катастрофы стало острее. Улицы совсем опустели, даже самые смелые лавочники запирали свои магазины и со всех ног бежали домой. Двери и ставни коттеджей были наглухо закрыты, но я чувствовал, что там внутри затаились люди. Иногда из дворов доносился едва слышный шепот, скрип засовов, плачь детей. Несчастные, обреченные люди не могли знать, что, если моя миссия провалится, отсидеться за крепкими дверями у них не получится.

Нужный дом мы нашли не сразу, все-таки я был здесь всего один раз. Ворота были закрыты на засов, поэтому нам пришлось перелезть через забор. Я поднялся на крыльцо и заглянул в окно. В отличие от других домов, здесь никто не собирался закрывать ставни и запирать двери. Через стекло я ничего не увидел, поэтому прошел внутрь. Зут следовал за мной. В гостиной и на кухне никого не оказалось. Я проверил спальни и решил спуститься в подвал.

— Это же дом господина капитана, — громко сказал лейтенант, — Вы думаете с ним, что-нибудь случилось?

— Тише, пожалуйста, — ответил я, вытаскивая саблю из ножен.

Зут с удивлением следил за моими действиями и, на всякий случай, достал револьвер.

Я медленно спустился вниз по лестнице, ведущей в погреб, и потянул на себя тяжелую дверь. В небольшом помещении, на полу, лежали матрасы, на которых сидело сразу много людей. В комнате было темно, свет проникал через два небольших окошка, расположенных прямо под потолком. Я остановился на пороге, разглядывая пеструю компанию. На матрасах сидели сын и дочь Муки, рядом с ними, почему-то со связанными руками, расположилась подружка капитана — Дайала, а напротив, с револьвером в руке, устроился какой-то господин в штатском. Видимо он совершенно не ожидал гостей, потому что, при моем появлении, незнакомец растерялся и сразу опустил оружие, когда я приставил к его груди обнаженный клинок.

— Бросьте револьвер, — сказал я.

Мужчина был ужасно напуган и выполнил мой приказ без разговоров.

Краем глаза я видел, как Зут спустился и встал сбоку от меня, револьвер он держал наготове.

— Господин лейтенант, — сказал я, — пожалуйста, освободите пленницу.

— Слушаюсь, — ответил Зут, но вместо того, чтобы подойти к женщине, размахнулся и ударил меня по голове. Перед глазами вспыхнули разноцветные искры, и я мягко повалился на земляной пол.

Не знаю сколько времени я пролежал без сознания. Когда я открыл глаза, в подвале было сумрачно, казалось, что за окнами вечер. Ни один звук не проникал снаружи, словно дом накрыли огромным одеялом. Я попробовал сесть, но у меня ничего не получилось. Дикарка, что-то сказала, сын Муки подошел ко мне, помог подняться и дал напиться из большого глиняного кувшина. В подвале мы остались вчетвером, Зут и незнакомец в штатском ушли. Мои руки были связаны, а дверь заперта. Я прислонился к стене и закрыл глаза, казалось голова сейчас разорвется от боли, но кровь из разбитого виска больше не текла. Дети сидели в обнимку с женщиной и она, что-то тихо им говорила. Слов я разобрать не мог, но журчание чужой речи, успокаивало. Никогда бы не подумал, что дети могут так тихо себя вести. Они ничего не просили, не жаловались и не плакали. Время шло, а я сидел связанный и ничего не мог с этим поделать, и некому было нам помочь.

Наконец на лестнице послышались голоса, заскрипела дверь. Первым вошел Вес. Лейтенант остановился на пороге и огляделся. Он был связан, как и я. Следом появились Зут и, уже знакомый мне, человек в штатском. Лейтенант сильно толкнул Веса, следователь споткнулся и повалился на пол рядом со мной.

— Ну, вот, — радостно сказал Зут, — теперь все в сборе.

Вес застонал, видимо сильно ударился. При падении с него слетели очки и теперь он пытался нащупать их, шаря по полу руками.

— Что все это значит? — спросил я.

Мне никто не ответил, Зут и его сообщник вышли и закрыли за собой дверь.

Я облокотился о стену, постарался сесть поудобнее и занялся веревкой. Нам связали руки спереди, поэтому можно было попытаться распутать узлы. Тюремщики свое дело знали хорошо, кисти рук онемели. Веревка оказалась прочной, а узлы настолько хорошо стянуты, что я чуть не сломал себе зубы, когда попытался освободиться.

— Бесполезно, — тихо сказал Вес, — я уже пробовал в тюрьме.

Он наконец нашел очки и водрузил себе на нос. Одно стекло треснуло.

— Зачем Вас сюда привели? — спросил я.

— А, Вы как думаете? — огрызнулся следователь, — чтобы убить.

Какое-то время мы сидели молча. Дети лежали на матрасе, положив головы на колени Дайялы. Сначала я подумал, что они спят, но потом разглядел, в полумраке, открытые глаза. Страха не было. Я ощущал невероятную усталость. Сегодняшний беспокойный день лишил меня последних сил. Я попробовал подремать, но мешало невнятное бормотание Веса. Забившись в дальний угол, он то ли молился, то ли разговаривал сам с собой.

— Что Вы там шепчите?

— Не Ваше дело.

В темноте не видно было его лица.

— Почему же, — не согласился я, — говорите вслух. Облегчите душу перед смертью.

— Мне не в чем каяться.

— Вы убийца, подлец и доносчик.

Следователь завозился в темноте, словно голодная мышь.

— Я никого не убивал.

— Убивали. Я сам опознал нож, которым Вы зарезали Луца. Я видел его у Вас на столе.

Я думал, что Вес начнет кричать и ругаться, но он не стал оправдываться.

— Его мог взять кто угодно. Мне незачем было убивать доктора.

Его самоуверенность начинала бесить меня.

— Луц рассказал мне о том, что отдал Вам фальшивый отчет о вскрытии. Вы об этом узнали и убили единственного свидетеля.

Странное дело, казалось мои слова должны были окончательно «добить» лейтенанта, но чем больше я говорил, тем тверже становился его голос. Он даже выбрался из темноты и подобрался поближе ко мне.

— Улик против меня нет, — вызывающим тоном сказал он.

— А, как же нож?

— Бросьте, — перебил меня Вес, — как они его Вам подсунули? Показали и спросили не видели ли Вы этот нож у меня на столе?

— Орудие убийства при мне доставили из лазарета, его принесли на подносе и….

Неожиданно Вес затрясся и стал издавать, какие-то странные звуки. Я подумал, что ему плохо, но оказалось, что лейтенант смеялся. Я с ужасом смотрел на него и думал о том, что следователь сошел с ума. Наконец он перестал каркать и вытер губы связанными руками.

— Вы это серьезно?! Единственную улику несли через весь город на подносе?! Вы, что совсем идиот!?

Он стукнул кулаками по полу.

— Опомнитесь, глупец! Подобные вещи доставляют в закрытой, опечатанной коробке, с курьером. Перед Вами разыграли спектакль, преподнесли, мнимому свидетелю, улику на тарелочке.

Неужели Рок и здесь обошел меня? Перед глазами вставали события последних дней: опознание орудия убийства, арест Веса. Когда мы пришли за следователем, Зут сразу наставил на него револьвер. Никто не называл ему имя убийцы, а в комнате, помимо подозреваемого, находилось еще несколько офицеров. Зут все знал заранее, так же, как и Рич, который, в нужный момент, внес поднос в кабинет. Передо мной разыграли спектакль, любительскую сценку. Рок избавлялся от неугодных офицеров. Сначала он подставил Веса, следующим на очереди был я.

Наша перепалка заинтересовала детей, девочка тесней прижалась к Дайале, а мальчик, наоборот, пересел поближе ко мне. Женщина, что-то сказала ему и протянула руки, но мальчишка отрицательно покачал головой и остался на месте.

Я не мог до конца поверить Весу, но все-таки спросил, — кто нападал на обозы? Где оружие убитых десантников?

— Кто нападал я не знаю, — ответил лейтенант, — но все это делалось по указке Рока. Оружие и грузы они вывозили в метрополию.

— Ерунда, — не поверил я, — убить столько людей, чтобы заработать на продаже оружия?

— Убивали людей не за этим, — откликнулся Вес, — Року нужно было создать напряженность на границе, и обвинить Муки в нарушении перемирия, а оружие так, пустячок, приятный бонус. Не закапывать же его в землю, если можно выгодно продать.

Мы опять надолго замолчали. Я размышлял о том, стоит ли поднимать шум. Возможно, если начать кричать, мы сможем привлечь чье-нибудь внимание. Потом я вспомнил опустевший город, запертые двери и ставни, и решил, что даже, если наши мольбы о помощи услышат, никто не придет на помощь, только покрепче запрут засовы. Чтобы чем-нибудь себя занять я несколько раз обошел подвал, осмотрел окна. Они были настолько узкие, что даже ребенок не смог бы через них протиснуться. Дверь оказалась заперта. Я подергал ручку, попробовал надавить на нее плечом, она не сдвинулась ни на сантиметр.

— Есть у кого-нибудь часы? — спросил я.

— Что? — Вес встрепенулся.

— Мне нужно знать, сколько сейчас времени.

Следователь опять разразился своим странным, кудахтающим смехом. Похоже тюремное заключение не пошло лейтенанту в прок. Трудно сказать от чего он свихнулся, может быть от страха, может быть от обиды.

— Мертвецам часы не нужны, — неожиданно сказал он.

— Замолчите, — осадил я его, — детей бы постыдились.

Скрипнул замок и дверь распахнулась. В подвал спустился Рок. За его спиной маячили Зут и незнакомец в штатском.

— Здравствуйте, господа, — сказал капитан.

— Что за черт, Рок, — рявкнул я, — что все это значит?!

Я напрасно повысил голос, в голове словно взорвалась петарда.

Капитан сделал несколько шагов и остановился передо мной. Почему-то он был одет в парадную форму, на руках белые перчатки. Картина показалась мне настолько нереальной, что я даже на мгновение зажмурился, чтобы убедиться в том, что все это не сон.

— Это значит, — ледяным тоном заявил капитан, — что скоро Вы все умрете.

— Что за игру Вы ведете?

— Это не игра. Это хорошо продуманная операция, в которой каждый из Вас сыграл свою роль. К сожалению, для вас, она подходит к концу.

— Послушайте, Рок, еще не поздно все исправить — я попытался его образумить, — если мы вернем детей, Муки не станет штурмовать город.

Рок пожал плечами.

— А зачем мне этот город? Если дикари сравняют его с землей, мне же лучше. Вы так ничего и не поняли, — сказал капитан, — я хочу, чтобы его спалили дотла, поэтому и похитил детей. Муки никогда мне этого не простит. Он придет, чтобы отомстить.

— О чем Вы говорите, черт возьми?

Теперь, я совсем ничего не понимал.

— Я хочу, чтобы это город сгорел, — четко выговаривая каждое слово, сказал Рок.

— Почему?

— Все из-за денег Бур, — спокойно ответил разведчик, он достал папиросу и закурил, — я продал в метрополии все, что было на складах: оружие, амуницию, провиант. Я присвоил себе все деньги из кассы Дикого острова. Теперь я богатый человек.

— Пусть это остается на Вашей совести, но причем здесь город, — не понял я.

— Мы не можем совершить сделку с Муки, потому что все, о чем он просит, существует только на бумаге. Меня прижали, Бур. С одной стороны, Вы, когда договорились с дикарями, я думал этого никогда не случится. С другой стороны, контрразведка в метрополии, что-то пронюхала. А тут еще Вес вышел из-под контроля и собирался меня предать. Вы меня вынудили устроить все это, — Рок развел руками, — я должен за собой убрать. Муки в бешенстве, он придет за своими детьми и сожжет город. Не останется ни свидетелей, ни бумаг, ни складов. Все улики против меня сгорят.

Я в ужасе смотрел на капитана. У меня не укладывалось в голове, что Рок оказался обыкновенным вором, который для того, чтобы скрыть свои преступления, готов пожертвовать колонией и жизнями сотен людей.

— Вы чудовище, — наконец сказал я.

— Думайте, что хотите.

— А, как же Вы, — не выдержал я, — когда Муки придет в город мы все погибнем, но и Вам не спастись.

— Да, перестаньте, — Рок отмахнулся от меня, — он выполнит за меня грязную работу, а потом я уничтожу его. Дикарям не выстоять против армии. Одной удочкой я поймаю двух макрелей, стану героем, который спасет колонию от нашествия варваров и уничтожу улики.

— А потом?

— А потом я навсегда уеду в метрополию и куплю дом в столице, потому что денег для красивой жизни у меня теперь достаточно.

Капитан был тщеславен. Я с ужасом понимал, что ему приятно рассказывать о своих «подвигах». После его объяснений все стало на свои места. Он сразу не собирался ни с кем договариваться. Даже, если Муки оставит свои земли и уведет племена в глубину Дикого острова, Рок никогда не вернет ему детей. Мы все погибнем в этом подвале. Непонятно только почему он медлит. Почему мы все еще живы?

— Подонок, — сказал Вес.

Рок выбросил папиросу в угол, медленно стащил с руки перчатку, подошел и с размаху ударил его в лицо. Лейтенант завалился назад. Капитан зашипел и потряс кистью, видимо не рассчитал силу удара.

Вес всхлипнул. Очки с него опять слетели. Разведчик достал платок, вытер разбитые костяшки и опять натянул перчатку.

— Скажите, Рок, — спросил я, — кто нападал на обозы?

— Зачем Вам? — удивился капитан.

— Хочу напоследок узнать истину.

Рок усмехнулся.

— Истина опасная штука, с ней тяжело умирать, но извольте. Обозы грабили вот эти два господина, — он указал рукой на своих спутников, — лейтенант Зут и интендант Шоц. Они инсценировали нападения дикарей, чтобы подозрение пало на Муки. Еще вопросы есть?

— Куда Вы девали оружие и грузы?

— Вывозил контрабандой на «Гиганте» и продавал в метрополии.

Я покачал головой.

— Вы же офицер, дворянин, — сказал я, — как Вы могли?

Рок не ответил. Он расстегнул кобуру и вытащил свой диковинный пистолет. Я подумал, что он хочет застрелить всех нас, но капитан, почему-то, повернулся на 180 градусов, и уставился на своих спутников. Зут ухмыльнулся, а вот интендант вдруг заволновался, сунул руку в карман пиджака, но не успел. Рок нажал на курок и человек в штатском повалился на пол. Дети и Дайала пронзительно закричали. Зут удивленно выпучил глаза на капитана, но Рок уже убрал пистолет обратно в кобуру.

Я чуть не оглох от выстрела. В подвале он прозвучал, словно раскат грома. Здесь и так было не продохнуть от дыма папиросы, которую выкурил капитан, а теперь, от запаха сгоревшего пороха, стало еще хуже.

— Лично хотел убить этого свидетеля, — пояснил Рок, — сейчас я уйду, а лейтенант Зут закончит с Вами. Прощайте.

Капитан кивнул и не оглядываясь вышел за дверь.

— Ну, вот и все, — сказал Зут, — есть какие-нибудь просьбы, может быть последнее желание?

— Скажите, — спросил я, — сколько сейчас времени?

Лейтенант удивленно посмотрел на меня и потянулся за часами.

— Странная просьба.

Он щелкнул крышкой.

— Сейчас 18 часов 12 минут.

Я с ненавистью смотрел на своего бывшего помощника. Зут оказался прекрасным актером. Меня обманула его молодость, наигранная детская наивность и милые веснушки. Сейчас он уже не казался таким юным, передо мной стоял законченный мерзавец и хладнокровный убийца.

Лейтенант стал поднимать руку с револьвером и в этот момент наверху раздался какой-то шум, послышались выстрелы. Зут на мгновение отвлекся, и Вес бросился на него. Никто не ожидал от него такой прыти. Зут успел выстрелить, реакция у него была отменная. Порыв лейтенанта был так силен, что даже пуля не смогла его остановить. Он столкнулся с Зутом и едва не сбил его с ног. В следующий момент я бросился на своего бывшего помощника. Мы сцепились и упали на пол. Зут был силен и ловок, но я оказался крупнее и тяжелее. Мне удалось подмять лейтенанта под себя. Коленом я прижал к полу его руку с револьвером, и схватил негодяя за горло. Зут хрипел и вырывался, а я давил, связанными руками, ему на кадык. Он пытался разжать мои пальцы свободной рукой, но я не поддавался. Тогда он вывернул кисть с револьвером и выстрелил, я почувствовал, как что-то обожгло бок, но не ослабил хватку. Наконец Зуд задергался и обмяк, глаза его закатились. Когда я понял, что он мертв, то разжал, сведенные судорогой, пальцы и откатился в сторону. Сердце бешено стучало, перед глазами плавали разноцветные круги, а френч на боку стремительно намокал.

Путь был свободен. Дайала, что-то прокричала детям, видимо просила их оставаться на месте, распахнула дверь и бросилась вверх по лестнице. Я с трудом поднялся, вырвал из руки мертвого лейтенанта револьвер и, пошатываясь, двинулся следом. В гостиной на полу лежала старуха, которая следила за мной возле клуба. Пули попали ей в грудь и в голову. Спутанные волосы были черны от крови. Рядом сидела молодая дикарка. Она зажимала ладонью рану в боку, смотрела на Дайалу и улыбалась. Рок так и не вышел из дома. Он был еще жив. Острый нож, которым старуха чистила фрукты, пробил ему грудь. На губах капитана пузырилась кровь, видимо было задето легкое. При виде нас он шевельнулся, попытался поднять руку с пистолетом, но сил не хватило. Дайяла подошла к нему и выдернула из груди нож, брызнула струя крови. Рок захрипел и повалился на бок, ноги, в начищенных до блеска сапогах, дернулись несколько раз. Дайяла, что-то сказала молодой дикарке, потом подошла и разрезала веревки, стягивающие мне руки.

Пока она бегала за детьми и хлопотала над молодой женщиной, которую Рок успел подстрелить, я расстегнул френч и осмотрел свою рану. Пуля прошла по касательной, крови натекло много, но никакой опасности для жизни царапина не представляла.

Как только дети поднялись из подвала, мальчишка подбежал к телу Рока и схватил палаш мертвеца. Военное воспитание давало о себе знать. Он грозно выставил клинок перед собой, давая понять, что готов дать отпор любому врагу. Дайяла подняла с пола пистолет капитана и подошла ко мне.

— Я отведу детей, — сказала она.

Дикарка говорила с акцентом, но видимо жизнь с Роком многому ее научила, например, разговаривать на моем языке и стрелять.

— Я пойду с Вами, — сказал я.

— Нет, — Дайала покачала головой.

— Мне нужно поговорить с Муки.

Дикарка наставила на меня пистолет Рока.

Пауза затягивалась, и раненная женщина забеспокоилась. Она, что-то сказала и показала в сторону двери. Я был с ней совершенно согласен, надо было уходить.

— Ты найдешь Муки? — спросил я.

Дайяла кивнула.

— Рок сошел с ума. Он всех предал. Никто не хотел забирать детей. Скажи вождю, что я сожалею.

Дайяла молча смотрела на меня.

— Пусть пощадит город, — продолжал я, — если сможет.

Она кивнула, что-то сказала молодой женщине и детям.

— Я передам, — сказала Дайяла, — за мной не ходи, умрешь.

Они вышли из гостиной, и я услышал, как хлопнула входная дверь.

Теперь все зависело от того, успеет ли Дайяла найти Муки и передать ему мои слова, прежде чем он пошлет своих людей в город. Как человек, переживший войну, я знал, что во время осады наступающие отряды бывает невозможно сдержать. Опьяненные кровью солдаты начинают крушить все на своем пути.

Мог ли я остановить Дайялу? Возможно я бы успел выстрелить первым и убить сначала ее, а потом молодую дикарку. Но, во-первых, я не привык стрелять в женщин, а во-вторых, у нее было больше шансов добраться до Муки, чем у меня. Почему-то я не сомневался в том, что Дайяла передаст ему мои слова.

Я спустился обратно в подвал и осмотрел тела. Все, кто остался внизу, были мертвы. Я накрыл труп Веса, одеялом, и обыскал остальных. В револьвере Зута оставалось всего три патрона, поэтому я очень обрадовался, когда обнаружил в пиджаке интенданта заряженный пистолет. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что снаружи может быть опасно. На верхних ступеньках лестницы меня замутило. Пришлось присесть на стул в гостиной, пока не прошла слабость. Нужно было подкрепиться, а то я не дойду до причала. В буфете нашлась выпивка, жаренная курица и фрукты. После еды и нескольких глотков коньяка мне стало значительно лучше. Перед уходом, я обыскал кабинет Рока. Мои вещи: планшетка, фуражка и сабля; оказались там. Ну, что же, теперь мне незачем было бежать из города, Рок мертв, а личное дело, с доносами и сфабрикованным обвинением, я уничтожу при первом удобном случае.

Входная дверь была распахнута настежь. Я вышел со двора и остановился посреди пустой улицы. Драгоценное время было потерянно. Я опоздал. Даже если Дайяла найдет Муки, это уже ничего не изменит. Штурм города начался. Со стороны главных ворот раздавались ружейные выстрелы. Слева, из переулка, послышался металлический лязг и шум голосов.

— Стоять, а то буду стрелять, — крикнул я и поднял руку с револьвером.

— Не стреляйте, — раздался встревоженный голос, — я лейтенант Раж, сопровождаю капитана Рока.

Из-за угла выбежали десантники. Они боязливо оглядывались по сторонам, сжимая в руках оружие. При виде меня они остановились, как вкопанные.

Я опустил револьвер.

— Капитан Рок убит, лейтенант Зут и интендант Шоц тоже.

— Великий океан!

Лейтенант подбежал ко мне. Вид он имел растерянный и несчастный.

— Как это случилось? Он приказал нам оставаться на катере.

— В дом ворвались дикари. Я успел слишком поздно. Можете проверить, капитан лежит в гостиной.

Лейтенант, наконец, разглядел мои погоны.

— Простите, господин супер-лейтенант, — он вытянулся, — я должен убедиться.

— Идите, я побуду здесь.

Рядом с воротами стояла скамейка. Я опустился на нее, и смотрел, как солдаты обыскивали участок и дом.

Оказалось, Рока ждал паровой катер. Все это время он стоял, под парами, у самого берега. Команде и охране, разведчик запретил сходить на сушу. Они прождали около получаса, но потом забеспокоились и решили отправиться на поиски командира.

После того, как лейтенант убедился в смерти капитана, я допросил его с пристрастием. Я действительно никогда раньше не видел молодого офицера, потому что он был из укрепленного лагеря на границе с вардами, а туда я так и не сумел добраться. Лейтенант рассказал мне о том, что в форте находились две десантные морины, под прикрытием артиллерийской батареи и легкого крейсера. Последние три недели гарнизон сидел в крепости, в увольнение никого не выпускали.

Теперь стало понятно, что Рок собирался делать после того, как покончит с нами. Капитан планировал избавиться от свидетелей, и отправиться на катере в дальнюю крепость. Он все точно рассчитал. Уйти из осажденного города можно было только по воде. Последнее время на границе с вардами было тихо и, под защитой толстых стен, можно было спокойно переждать нападение дикарей. Возможно он собирался дождаться утра, а потом, когда город сгорит, вернуться с большим отрядом и напасть на туземцев, которые останутся, чтобы разграбить пепелище.

— Вот, что господин лейтенант, — сказал я, — планы меняются. Рок погиб и, на правах старшего офицера, я принимаю командование на себя. Сейчас мы с Вами отправимся на пристань, там Вы меня высадите и пойдете обратно в лагерь. Город подвергся нападению и, если гарнизон Вашей крепости нам не поможет, колония падет. Я не знаком с Вашими командирами, но передайте им следующее — капитан Рок убит, я буду защищать гражданских и удерживать позиции сколько смогу, но, если Вы не придете на помощь, к утру в городе не останется ни одного живого человека.

Лейтенант с сомнением смотрел на меня. Все, что я говорил не укладывалось у него в голове. Он знал, что его подразделению приказано оставаться в крепости, до особого распоряжения. Но, сейчас, незнакомый, раненый и перепачканный в грязи супер-лейтенант, говорил ему совсем другое.

— Вы меня поняли? — спросил я.

— Так точно, — офицер козырнул.

Конечно я мог бы пойти с лейтенантом, но, скорее всего, в форте мне окажут холодный прием, возьмут под арест и будут допрашивать. Никто не станет, безоговорочно, выполнять приказ незнакомого офицера. Пока будут разбираться, потеряют драгоценное время. Совсем другое дело, если отправленный на задание лейтенант, принесет устное послание и расскажет, что происходит в городе. Своему они быстрее поверят. Если командование лагеря решит оставить позиции и придет нам на помощь, у города появится шанс.

Катер быстро доставил меня к причалу. По дороге я записал на клочке бумаги свои данные и передал лейтенанту. Как только я сошел на берег, катер развернулся и помчался в сторону крепости. Я огляделся. На набережной было пусто, местные жители попрятались по домам, только у входа на пристань и у дверей комендатуры дежурили хмурые десантники. Легкий ветерок гонял по мостовой обрывки газет. Я зашагал по пирсу в сторону пришвартованных кораблей.

На вспомогательном судне расчехлили носовое орудие, и команда вытаскивала на палубу снарядные ящики. Моряки вяло переругивались. За их работой наблюдал капитан. Он курил трубку и сердито смотрел с открытого мостика.

Судно Хала находилось сразу за грузовым кораблем. Дежурный матрос хорошо меня знал, поэтому пропустил к капитану без лишних разговоров.

— Здравствуйте, дорогой друг, — Хал очень удивился моему визиту, — скажите мне, что происходит? Говорят, что на город напали, но у нас нет никакой информации.

Я бросил фуражку на стол и рухнул в кресло.

Капитан с удивлением уставился на меня.

— Почему Вы в таком виде? Что у Вас с шеей?

— Это неважно, — быстро сказал я, — слушайте и не перебивайте. Дикари напали на город. Их сотни. Уверен, что они легко прорвут нашу оборону. Сейчас необходимо срочно организовать эвакуацию мирных жителей.

Хал смотрел на меня во все глаза. Наверно у него было много вопросов, но мне некогда было рассказывать ему о своих приключениях. Нужно было торопиться.

— Почему нам ничего не сообщили? Почему не предупредили? Где Рок?

— Рок мертв. Я сейчас отправлюсь в комендатуру и попытаюсь взять командование на себя. Не знаю, что из этого получится. Меня здесь мало кто знает.

Это было не совсем так, потому что Рок успел познакомить меня с городским руководством, а после переговоров с Муки, мое имя и фотография не сходили с газетных страниц. Но я справедливо полагал, что многие захотят воспользоваться смертью капитана, чтобы заполучить его место.

— Это мы еще посмотрим, — проворчал Хал.

Он встал со стула и полез в ящик стола за револьвером.

— Что вы имеете в виду?

— А я пойду с Вами. Еще и абордажную команду с собой прихвачу. Пусть штабные только попробуют вякнуть.

Когда мы, в сопровождении вооруженных моряков, подошли к комендатуре, дежурный офицер без разговоров распахнул перед нами двери. Внутри творился настоящий кошмар. Многие офицеры привели с собой свои семьи и соседей, и теперь в коридоре яблоку негде было упасть. Почти все кабинеты заполонили гражданские. У кого-то уже случилась истерика, плакали дети, возле комнаты следователей билась в припадке какая-то старуха. Как выяснилось командования не было, припасов тоже. По слухам, какой-то супер-лейтенант объявил себя главным, но потом исчез. Точных сведений о том, что происходит на границе или у главных ворот, не было. Телеграф замолчал полчаса назад. Офицеры, собравшиеся в комендатуре, решили защищать здание, как последний оплот цивилизации. Когда я появился, они как раз собирались забаррикадировать окна и двери.

Я собрал старших офицеров в кают-компании. Весть о гибели Рока они восприняли спокойно. Никто особенно не любил капитана и не собирался по нему горевать. Я сообщил, что собираюсь взять командование на себя. Возражений не последовало. Некоторые из присутствовавших были со мной знакомы и знали, что я прибыл вместе с Роком, был его доверенным лицом и ближайшим помощником. К тому же, перед лицом надвигающейся опасности, никто не хотел брать на себя ответственность. Странное дело, в комендатуре я не встретил ни Рича, ни Шоба из контрразведки. Их никто не видел, и никто не мог сказать, куда они подевались.

В кабинете у Рока мы создали оперативный штаб. По моему приказу, из собравшихся в комендатуре военных, срочно формировали заградительные отряды. В подвалах нашлось небольшое количество стрелкового оружия, патроны и гранаты. Колонистов, которые пришли со своими семьями, мы тоже вооружили, как могли.

— Вот, что господа, — сказал я, разглядывая карту города, — предлагаю здесь и здесь построить баррикады. Если мы перекроем улицы, ведущие к пристани, то сможем выиграть время.

— Позвольте полюбопытствовать, для чего Вы хотите выиграть время? — спросил пожилой супер-лейтенант-моринер.

Я был вынужден, для вида, советоваться со старшими офицерами, которые никак не могли взять в толк, что происходит. Интенданты, телеграфисты, шифровальщики, топографы, они думали, что лучше всех разбираются в стратегии и тактике. Им казалось, что погоны, полученные за выслугу лет, дают им право давать мне советы или требовать отчета о предпринимаемых действиях. Хорошо, что в свое время адмиралтейство присвоило мне внеочередное звание, убрало приставку «моринер» и повесило на плечо аксельбант, так что теперь я мог плевать на их мнение с высокой кормы. Я был старше их по званию, но, формально, они мне не подчинялись.

— Нам нужно выиграть время, чтобы эвакуировать гражданских, — как можно спокойней ответил я. Сейчас некогда было умничать и выпячивать свои орденские планки.

В первую очередь мы отправили на причал семьи офицеров и тех, кто пришел в комендатуру. Но сколько еще осталось колонистов, которые прячутся по подвалам, в надежде переждать нападение дикарей? Я уже разослал гонцов. Люди из команды Хала бегали по городу и оповещали гражданских об эвакуации.

— Значит Вы уверены в том, что стена падет и гарнизон не сможет защитить город? — супер-лейтенант-моринер тяжело вздыхал и качал седой головой.

Несколько человек, которые добрались до комендатуры, сообщили о том, что стена пала, лазарет горит, ближайшие к лесу кварталы захвачены, дикари грабят дома и всех убивают. Но похоже большинство офицеров, собравшихся в штабе, не могли в это поверить.

— Совершенно верно. Поэтому я собираюсь вывести отряд в город и перекрыть улицы, ведущие к причалам, — терпеливо объяснял я.

Хал сидел на столе Рока и ухмылялся. Вся эта нелепая ситуация невероятно его забавляла. Признаться, мне было не до смеха. По слухам, несколько отделений успели отступить к центру города, закрепиться на перекрестках и улицах, ведущих к набережной. Сколько там человек, как они вооружены и долго ли продержатся, не знал никто. Нужно было срочно выдвигаться им на помощь.

Из дежуривших у комендатуры десантников и штабных офицеров удалось сформировать три неполных взвода. Один я оставил для обороны здания и защиты гражданских, многие колонисты отказывались грузиться на корабли, пока на пристань не подойдут их родственники и друзья, а два собирался вывести в город, чтобы добраться до обороняющихся отрядов.

— Что мне делать, когда я возьму людей на борт? — спросил Хал.

Мы курили у входа и смотрели, как офицеры прощаются с семьями и строятся в колонну.

— Вы знаете лагерь на границе с вардами?

— Да, — капитан кивнул, — я там бывал.

— В лагере сейчас почти две сотни моряков. У них приказ никуда из форта не выходить. Я послал к ним гонца за помощью, но для них мои слова, ничего не значат. Отправляйтесь туда и попытайтесь уговорить их помочь нам.

Хал сделал несколько глубоких затяжек и выбросил окурок в канаву.

— С чего Вы взяли, что они станут меня слушать?

— Может быть, при виде плачущих офицерских жен и детей, они станут сговорчивее.

Я не стал говорить о том, что в рабочем лагере тоже остались десантники и охотники, но до них труднее было добраться. К тому же люди, нанятые на островах для конкретной работы, вряд ли согласятся помогать горожанам, а военных там всего человек двадцать.

Уже перед самым выходом ко мне подбежал лейтенант артиллерист. Оказалось, что он командует двумя 76-мм орудиями, оставленными для защиты порта.

— Что нам делать, господин супер-лейтенант? — спросил он, — согласно приказу, мы следим за акваторией, но сомневаюсь, что дикари появятся с воды.

Офицер переминался с ноги на ногу, ожидая приказаний. В суматохе про артиллеристов совершенно забыли.

— Разверните орудия и открывайте огонь по захваченным кварталам.

Я достал из планшетки карту и указал на район города, который, судя по донесению отступивших десантников, оказался в руках дикарей.

— Извините, господин супер-лейтенант, но мы можем попасть по своим. Нужны точные координаты.

Я оглядел лейтенанта с ног до головы. Он был совсем молод и выговаривал слова с легким столичным акцентом, наверно прибыл на Дикий остров недавно, прямо из академии.

— Где я Вам возьму точные координаты? — резко спросил я, — ворота и часть города захвачены, своих там уже нет. Открывайте огонь, лейтенант, а то скоро Ваши пушки станут бесполезны.

— Слушаюсь.

Офицер отдал честь и побежал к орудию, придерживая шпагу левой рукой.

В центре пока было тихо, стреляли в лесу и на окраинах. По главной улице мы дошли до офицерского клуба, не встретив никакого сопротивления. Защитников города, о которых говорили в комендатуре, на улицах не оказалось. Я надеялся увидеть баррикаду или обнаружить десантников, укрепившихся в каком-нибудь здании, но по дороге мы никого не встретили. Идти дальше становилось опасно, можно было попасть в засаду. Неожиданно сбоку, из переулка, появился небольшой отряд дикарей. Туземцы бесстрашно кинулись на нас, отчаянно крича и размахивая длинными мечами. Несколько десантников в ужасе побежали назад, большинство из них никогда не участвовали в настоящем бою, но остальные смело бросились в атаку. Я оглох от выстрелов, солдаты палили в приближающихся дикарей почти не целясь. На тесных улицах невозможно было укрыться от ружейной пули, которая, с близкого расстояния, прошивала несколько человек насквозь. В считанные секунды все было кончено. Мы потеряли двоих, все дикари были перебиты. Туземцы были быстры и сильны, но здесь, в городе, им было трудно противостоять регулярной армии. Отличное владение мечом не спасало от выстрела в упор. Победа воодушевила людей. Первый раз за эту тревожную ночь, на лицах солдат и офицеров появились улыбки. Гулко, словно в барабан, ударили пушки и впереди, над домами, взлетели огненные столбы и деревянные обломки. Артиллеристы открыли огонь по захваченным кварталам.

Когда мы дошли до офицерского клуба, я приказал соорудить завал и перегородить улицу. Десантники врывались в ближайшие дома и магазины, вытаскивали оттуда шкафы, столы и лавки. Из гостиницы тащили мебель и какие-то мешки.

Я поймал за рукав интенданта Вага.

— Нужно проверить подвалы. Здесь должна быть еда. Часть возьмем с собой, а часть отправьте в комендатуру.

— Слушаюсь, — Ваг козырнул и нырнул в открытую дверь.

С того момента, как я появился в комендатуре, интендант не отходил от меня ни на шаг.

Его семью эвакуировали одной из первых. Когда на их улице появился человек Хала, жена интенданта истерику устраивать не стала. Она схватила детей и побежала на причал. Все ценные вещи семьи уместились в небольшом узелке, поэтому сборы были не долгие. Ваг рассказал мне, что были и те, кто отказывался покидать дома и бросать имущество. Их никто не уговаривал, не было времени.

В зале было темно и пусто, управляющий сбежал. Я поднялся на второй этаж и вошел в свою комнату. Вещи были разбросаны по полу, трофейный револьвер, выданный мне интендантом, исчез. Наверно, пока я сидел в подвале, Рок отправил сюда Зута. Что они искали так и осталось для меня загадкой.

Я не стал задерживаться в разоренном номере, но перед уходом выглянул в окно.

Со второго этажа открывалось невероятное зрелище. Вдалеке у леса полыхали пожары. Казалось, что город с трех сторон охвачен потоками огня. Деревянные строения вспыхивали одно за другим. Черный дым не давал разглядеть окраины, но я и так мог представить, что там сейчас происходит. Наверно десантникам на границе удалось сдержать часть аборигенов. Я не верил в то, что застава уничтожена. Скорее всего, супер-лейтенант Гоц еще дерется в окружении. Туземцы, которые сумели прорваться, атаковали город. У них пока не хватает сил прочесать улицы и выйти к причалам. Сейчас они жгут фермы, добивают охрану стены и грабят ближайшие к лесу дома, но, когда подойдет подмога, они двинутся дальше.

Я посмотрел вниз. Десантники тащили на перекресток все, что смогли найти. Я видел, как двое вынесли из дома деревянную дверь и с трудом подняли ее на самый верх баррикады. Долго мы здесь не продержимся. Пока на мой отряд нападают небольшие группы туземцев, но первая же серьезная атака нас сметет. С чем мне еще предстоит столкнуться: с мародерами, дезертирами, с обезумившими местными жителями, которые в ужасе станут палить из окон во все, что движется? Я постарался взять себя в руки. Сразу было понятно, что город не спасти, моя задача сдерживать туземцев, до тех пор, пока поселенцы не погрузятся на корабли. Пока мы шли по городу, отправленные мной моринеры, стучали во все дома и просили людей идти к причалам. Очень немногие открывали двери и спешили на пристань. Большинство дворов встречало нас закрытыми воротами и ставнями. Проклятый Рок. Если бы не его козни, все могло бы сложиться по-другому. Но сейчас некогда было изводить себя мрачными мыслями, впереди много работы, которую кроме меня никто не сделает. От ворот к причалам ведут две улицы. Перекрыв центральную, мы решим только часть проблемы. Нужно было перегородить оба прохода и времени для этого оставалось совсем немного.

Я оставил на перекрестке первый взвод, а со вторым отправился возводить другую баррикаду. На перекрестке стояла телега, а по мостовой были разбросаны какие-то тюки и коробки. Рядом в канаве десантники нашли тела двух гражданских. Их застрелили.

— Мародеры похозяйничали, — сказал сержант и потянул мне разряженный абордажный пистолет. Такое оружие выдавали колонистам. Наверно несчастные пытались защищаться.

— Давайте строить баррикаду, — распорядился я, — переверните телегу и тащите все, что найдете.

В этот раз громить дома не пришлось. Справа оказался склад, десантники взломали дверь и вынесли наружу, какие-то ящики.

— Проверьте, чтобы там взрывчатки не было, — приказал Ваг.

Вторая баррикада получилась значительно ниже первой, но все-таки мы успели вовремя. Стрельба на окраинах стихла. Казалось, сопротивление было сломлено окончательно. Теперь дикари могли напасть на нас в любую минуту. Орудия, оставленные на набережной, обстреливали захваченные кварталы. Действительно, артиллерийскому лейтенанту не помешал бы корректировщик, один снаряд лег недалеко от нас, хорошо, что никто не пострадал. Страшно было попасть по своим, но еще страшнее было сидеть и ничего не делать.

Фонари не горели. Заслышав о военном положении, фонарщики не вышли на работу, и улица перед нами была совершенно не освещена. В темноте можно было разобрать только смутные очертания домов. Свет от горевших построек сюда не доставал. На боковой улице, из обломков ящиков, мы развели большой костер. Баррикаду я специально оставил в тени, чтобы не стать легкой мишенью для вражеских стрелков. Пока моряки сооружали завал, я выбрал момент, когда рядом никого не было, и сунул в огонь свое личное дело. Сухие листы ярко вспыхнули. Пламя пожирало нелепые обвинения, которые собирался выдвинуть против меня Рок. Доносы, пометки старших командиров, фотографические снимки, все это превращалось в пепел. Ничего непоправимого я не совершал, это был всего лишь дубликат личного дела, оригинал хранился в адмиралтействе. Никто не обращал на меня никакого внимания, десантники были заняты своими делами. Когда почерневшая от огня картонная папка рассыпалась в пыль, я отошел от костра.

Не знаю были ли это происки Рока или так получилось случайно, но на охране города оказались только что сформированные морины. Десантников всего месяц назад привезли на Дикий остров, кое-как научили стрелять и ходить строем. На границе они простояли всего две недели, поэтому о туземцах имели весьма смутное представление. Конечно состав моего взвода был смешанный, помимо десантников в него входили и офицеры, но на штабных я тоже не мог положиться.

Увидев зарево пожаров и заслышав первые выстрелы, многие колонисты стали оставлять свои дома и двигаться в сторону набережной. Небольшими группами и по одному они выходили к нашей баррикаде. Мы всем объясняли, что нужно делать и куда бежать. Среди поселенцев попадались вооруженные мужчины, но никто из них не захотел присоединиться к нам.

День выдался крайне утомительный. В комендатуре мне обработали и перевязали раны, но избитое тело болело, а в голове пели сирены. Ноги подкашивались, поэтому я присел на ящик.

— Вам плохо, господин супер-лейтенант? — встревожился Ваг.

— Ничего, — я попробовал улыбнуться, — устал.

— Я тоже, — интендант расстегнул ворот и поправил фуражку, — давайте поедим, легче станет.

Он отыскал в офицерском клубе холодное мясо, фрукты и несколько бутылок вина, и сейчас разложил все это богатство на ящике. Мы выпили и поели. Одну бутылку я отдал нижним чинам, и десантники пустили ее по рукам. Сигар у меня не было и Ваг угостил меня своими. Я курил и думал о том, что лейтенант Раж уже давно должен был добраться до крепости и передать командирам мои слова. Что они решат? Захотят ли отправиться к нам на помощь? В конце концов никто не заставляет их оголять границу с вардами, они могут оставить часть гарнизона и отправить сюда крейсер и одну морину.

Сидеть в темноте, не зная, что происходит, было невыносимо. Я отправил вперед разведчика, он не вернулся.

— Господин, супер-лейтенант, — окликнул меня сержант, — кажется, там кто-то есть.

Поток людей иссяк минут пятнадцать назад. Последними мимо нас пробежали две женщины с ребенком. С тех пор никто не показывался. Приближаясь к баррикаде, гражданские сильно шумели, плакали, говорили в голос. Если впереди, в ночи, кто-то тихо крадется, можно было предположить, что это враги.

Я встал и высунулся наружу. В темноте ничего нельзя было разглядеть, но мне тоже показалось, что я слышу какой-то шум.

— Брось горящую головню, — приказал я.

— Слушаюсь.

Сержант козырнул.

— Внимание, — тихо сказал я и потянул револьвер из кобуры, — приготовиться.

Люди подобрались, кто-то щелкнул затвором.

Я вглядывался в темноту до боли в глазах. Казалось, что к нам со всех сторон подбираются зловещие тени. Наконец сержант вернулся и метнул, одну за другой, две горящие палки. Одна упала на землю и сразу погасла, а вторая ударилась обо что-то, отскочила и осветила замерших людей и обнаженные мечи.

— Огонь, — закричал я и в то же мгновение, дикари, с ужасными воплями, кинулись на нас. Как они сумели, бесшумно, подобраться к баррикаде, оставалось загадкой.

Засвистели стрелы и несколько человек рядом со мной повалились на мостовую. Один при этом громко охнул, а второй беззвучно осел вниз.

Грохнул залп, осветив улицу, бегущих туземцев, заборы и притихшие дома.

— Огонь, — кричал я и стрелял в приближающиеся фигуры. Мир выглядел совершенно нереальным, а туземные воины казались демонами, ужасными созданиями, рожденными для того, чтобы утаскивать грешников в глубины океана. Мое плохо обученное воинство не могло их сдержать. Сделав по несколько выстрелов, десантники бросились в рассыпную. У завала, вместе со мной, осталось несколько офицеров.

— Гранаты! — крикнул я, потянул из кармана ручную бомбу, выдернул чеку, размахнулся и бросил тяжелый чугунный шар в надвигающиеся черные тени. Кто-то из офицеров тоже успел метнуть гранату. Я присел за ящиками и закрыл голову руками. Два взрыва слились в один. Когда полыхнуло, дикари уже лезли наверх, на баррикаду. Осколки и взрывная волна раскидали нападавших. Один из штабных не успел пригнуться. Прижимаясь щекой к ящику, я видел, как его отбросило назад. Офицер упал на спину и больше не встал. Оглушенный, я поднялся в полный рост и огляделся.

Нам повезло, как и в первом случае, отряд аборигенов оказался небольшой. Бросив убитых на поле боя, они отступили. На мостовой осталось восемь трупов. Раненых дикари унесли с собой, мы слышали, как они кричали и причитали рядом в темноте.

Мой взвод потерял убитыми четырех человек, два десантника были легко ранены, и еще двое сбежали. Я взял винтовку у мертвого моряка и принялся заряжать барабан.

Рядом на ящик опустился Ваг. Он посмотрел на меня безумными глазами.

— Нас чуть не убили. Как они смогли так близко подобраться?

Я не ответил, щелкнул затвором и пересыпал в карман галифе патроны из подсумка.

— Думал, нам конец, — продолжал бормотать Ваг.

Может быть он и воевал, но было это давно и похоже в серьезных переделках ему бывать не приходилось. Штабные тоже выглядели не лучшим образом. Сколько человек на нас напало — пятнадцать, двадцать? Что же делать, если их будет пятьдесят?

— Если бросите позицию, пристрелю, — громко сказал я, обращаясь сразу ко всем.

Какой-то лейтенант бросил на меня испуганный взгляд.

— Собрать личные медальоны и документы, трупы сбросить в канаву, оружие убитых разобрать, если остались гранаты, раздать.

Ваг засуетился, десантники бросились исполнять указания.

С центральной улицы прибежал вестовой. Они услышали выстрелы и взрывы, и решили узнать, как у нас дела. Я его успокоил и отправил обратно.

Больше на нас не нападали. За последние полчаса со стороны первой баррикады стрельнули несколько раз, видимо кого-то заметили, но и там туземцы не атаковали. Осветительных ракет у нас не было, поэтому мы бросали в сторону врагов горящие головни. Света они давали мало, но теперь подобраться к баррикаде незамеченными дикарям бы не удалось.

— Как-то глупо все получилось, — сетовал Ваг, — мы думали, что граница надежно защищена, а выходит, нет.

Мне не хотелось вступать в бессмысленные разговоры. Опять разболелась голова. Я очень надеялся на то, что Хал уже взял на борт всех, кого смог и отправился в лагерь на границе.

Неожиданно наблюдатель выстрелил.

— Что такое? — спросил я.

— Вроде, видел кого-то, — ответил десантник.

— Ты в него попал?

— Не знаю, господин супер-лейтенант.

Я выглянул в щель между телегой и ящиками.

Рассмотреть, что-то в темноте было невозможно, последняя головня почти погасла.

— Дайте огня, — приказал я и десантник, дежуривший у костра, подхватил горящие палки и бросил их так далеко, как смог. На всякий случай я просунул в амбразуру ствол винтовки.

— Не стреляйте, — донеслось из темноты.

— Кто здесь? — крикнул я.

— Свои, — ответил приглушенный голос, — не стреляйте, у нас раненый.

Все это время я был уверен в том, что дикари никуда не ушли. Иногда я видел мрачные тени, скользящие вдоль забора, слышал неразборчивую речь. Как здесь могли оказаться десантники? Как они могли без боя миновать туземцев?

— Наверно это кто-то из охраны стены, — предположил Ваг.

— Не стреляйте, — раздался тот же голос, — мы идем к Вам.

«Почему они медлят», — подумал я, — «боятся, что мы откроем огонь»?

На их месте я бы уже мчался по улице в сторону баррикады. Что-то здесь было не так.

Десантник отправил в темноту еще несколько горящих головней. От одной из них, вспыхнула сухая трава и кусты вдоль канавы, стало немного светлей.

— Приготовиться, — сказал я, — огонь по моей команде.

Из темноты вышел офицер, он остановился и махнул нам рукой.

— Идите сюда, — крикнул я.

Он медленно, с опаской, двинулся в нашу сторону.

— А, где раненый? — спросил кто-то за моей спиной.

— Кто Вы, — крикнул я, — из какой части?!

— Мы со стены, — откликнулся офицер.

Для человека, который искал спасения, он шел слишком медленно. Фигура офицера показалась мне знакомой — высокий, держится прямо, казалось, где-то я его уже видел. Не доходя до баррикады, офицер оглянулся назад.

— Странно, — заметил Ваг, — форма на нем саперная.

Специальным указом адмиралтейства все саперные подразделения были выведены с Дикого острова год назад. Их заменили на десантников. Об этом, как-то обмолвился Рок. Теперь строительством всех городских объектов занимались частые артели. Так откуда же здесь взялся сапер? Меня словно молнией ударило. Знакомая фигура, странная форма — это был Бао.

— Огонь, — закричал я, — это ряженный!

Всегда трудно поверить в то, что человек перед тобой диверсант, он одет в нашу форму, говорит без акцента. Невозможно было представить, чтобы житель метрополии, добровольно, принялся помогать дикарям, тем более здесь, где каждый цивилизованный человек на счету. Мои люди просто не смогли поверить в то, что лейтенант предатель, поэтому из всего отряда выстрелил только я. Бао упал и откатился в сторону. Интересно попал я или промазал? А по улице, к баррикаде, уже бежали, размахивая мечами, туземные воины. В этот раз они уже не казались призраками или демонами. На нас наступали люди из плоти и крови, готовые убивать. Десантники очнулись и открыли огонь. Кто-то метнул гранату, потом еще одну. В этот раз дикари не собирались просто так отступать. Их было больше, и они хотели прорваться к причалам. Но и мой отряд уже прошел испытание боем, и не собирался спасться бегством. Да и не успеешь убежать.

Туземцы быстро преодолели несколько метров освещенного пространства и ворвались на баррикаду. Они, словно обезьяны, запрыгивали наверх и бросались на десантников. Я выкинул разряженную винтовку, выхватил револьвер и прострелил первую голову, показавшуюся над завалом.

— В атаку! — закричал кто-то.

Несколько десантников бросились на баррикаду, размахивая прикладами и абордажными саблями. Я отступил, вытряхнул горячие гильзы и принялся перезаряжать револьвер, когда прямо на меня, сверху, свалился моряк с пробитой головой. Я не удержался на ногах и опрокинулся на мостовую. Наверно это меня и спасло. Лежа на земле, придавленный мертвым телом, я сумел взвести курок и выстрелить несколько раз. Когда баек щелкнул в холостую, я отбросил пустой револьвер, скинул с себя мертвеца, подхватил, кем-то брошенную винтовку, и выстрелил в широкую грудь очередного дикаря.

Нас бы точно всех перебили, если бы, неожиданно, из соседнего дома не ударил дружный залп. Как оказалось, по соседству с нами, затаилась целая семья: отец, мать и трое сыновей. Отставной военный с детства научил своих детей стрелять. Вооруженные охотничьими ружьями и абордажными пистолетами, они оказали нам неожиданную и своевременную помощь. Несколькими меткими залпами они смели дикарей с баррикады, а мы добили тех, кто сумел прорваться на нашу сторону.

В этот раз аборигены понесли тяжелые потери, возле укрепления мы насчитали больше двадцати тел, раненых не было. В этом бою никто никого не щадил. Но и у меня из отряда в 14 человек осталось всего семеро, причем трое из них были серьезно ранены. Больше удерживать баррикаду я не мог.

Семья, которая объявилась так вовремя, вышла из ворот и присоединилась к нам. Они думали, что смогут спокойно переждать, но теперь, после всего увиденного, поняли, что нужно немедленно уходить.

— Все, кто не успел эвакуироваться, остались в комендатуре, — сказал я, — там есть вооруженная охрана. Идите туда.

Глава семьи сокрушенно покачал головой, ему не хотелось бросать дом, но он своими глазами видел, на что способны дикари.

— Мы бы Вам помогли, — говорил он, — но сыновей жалко, мальчишки совсем. Да и патронов у нас очень мало, почти все сейчас расстреляли.

Действительно, юным стрелкам оказалось от 12-ти до 15-лет. Разгоряченные боем и первой победой, они хотели остаться на баррикаде, но глава семьи был непреклонен.

— Мы нашли в канаве двух мертвецов, — спросил я колониста, — похоже их убили и ограбили возле Вашего дома. Вы не видели, кто это сделал?

— Солдаты, — ответил он, — десантники.

Я не стал спрашивать, почему он не помешал расправе. Защитой местного населения должны заниматься военные. Если они превращаются в разбойников, жителям лучше держаться от них подальше. Этот мужчина должен заботиться о своей семье, все остальное его не касается. Не знаю, как бы я поступил на его месте, возможно тоже не стал бы помогать несчастным.

Семья быстро собралась и двинулась в путь. Мальчишки, на прощание, помахали нам. Люди простые и небогатые они до последнего цеплялись за нажитое имущество, поэтому к комендатуре отправились, толкая перед собой, тяжело нагруженные добром, деревянные тачки.

Я отправил в первый взвод вестового, и он вернулся с подкреплением. Они прислали нам в помощь шесть десантников, из офицеров никто не пожелал прийти. В этом не было ничего удивительного, на нашем участке уже два раза пытались прорваться дикари, а у них еще не было ни одной серьезной атаки. Теперь на баррикаде осталось всего десять человек способных держать оружие. Раненых мы перенесли в ближайший опустевший дом, и разместили в гостиной на диване и на полу, настелив матрасы, взятые в спальнях. Один моряк был без сознания, двое других едва держались.

— Господин супер-лейтенант, — попросил сержант с перевязанной головой, — если они прорвутся, прикажите кому-нибудь пристрелить нас.

— Сами справитесь, — сказал я и вложил ему в руку заряженный револьвер, — нам будет не до этого.

Пока санитар занимался ранеными, я прошелся по дому. Жители собирались в спешке, многие вещи лежали, как попало, по полу были разбросаны детские игрушки. На кухне нашелся кофе, и я разжег спиртовку. Надеюсь сбежавшие хозяева не будут на меня в обиде. В конце концов, сражаясь на перекрестке, я защищал их собственность.

Мы сидели с Вагом на ящиках и пили кофе из алюминиевых кружек. Десантники наблюдали за улицей. Все были напряжены до предела. Я видел, что люди напуганы. Ко мне подошел последний, оставшийся в моем взводе лейтенант, вид он имел очень серьезный.

— Извините, господин супер-лейтенант, — сказал он, — мы перекрыли улицы, ведущие от ворот к океану, но, что, если дикари не пойдут напрямик, а нападут с фланга или с тыла?

Я с уважением взглянул на офицера. Эта мысль тоже не давала мне покоя. Интересно, он просто так решил высказать мне свои опасения или у него есть конкретное предложение?

— Такое возможно, но нам все-равно нечем прикрыться с флангов, — ответил я.

— Мы могли бы выставить заслоны из местных жителей.

Думал ли я об этом? Конечно, первое что пришло мне в голову, это вывести на улицы всех, кто может держать оружие. Но имел ли я моральное право на то, чтобы отправлять в бой поселенцев? Мы оказались в критической ситуации, где жизнь военных стоила столько же, сколько и жизнь гражданских. Но моряки давали присягу защищать жителей островов до последней капли крови. Конечно все это красивые слова, но они накладывают определенные обязательства.

— Наша задача защищать горожан, а не прикрывать ими наши спины, — сказал я.

Лейтенант задумчиво кивнул.

— Раньше дикари всегда атаковали в лоб, — попытался я его успокоить, — будем надеяться, что, за последнее время, их тактика не изменилась.

О том, что теперь, вместе с дикарями, против нас воюют бывшие офицеры адмиралтейства, я говорить не стал. Пусть мои страхи останутся только моими. Десантники с надеждой поглядывали в мою сторону. Каждый из них ждал только одного, приказа все бросить и отойти к комендатуре. Нужно было, как-то поднять боевой дух. Вот только, как?

— Разрешите идти? — спросил лейтенант.

— Идите.

Я вернулся в дом проведать раненых. Десантник, который был без сознания, пришел в себя, но радости это не прибавило. Он не понимал, где-находится и только жалобно всхлипывал, словно брошенный котенок.

— Может его, того? — спросил сержант, показав на револьвер, — санитар говорит плох, не выживет. Зачем мучить?

— Подождем, — ответил я, — умереть он всегда успеет.

Сержант тяжело вздохнул. Я его хорошо понимал, слушать жалобные стоны было невыносимо.

— Как Вы думаете, господин супер-лейтенант, подмога подойдет? — спросил другой раненый десантник.

— Должна подойти.

— Скорее бы.

Я внимательно осмотрел дом, в случае, если нас «выдавят» с перекрестка, возможно придется здесь оборонятся. На окнах были крепкие ставни, а из коридора, в глубину сада, вел черный ход. В детской мне попались на глаза: толстая ученическая тетрадь в кожаном переплете, огарок свечи и несколько карандашей. Я взял их с собой.

После того, как стрельба на окраинах смолкла, наступила удивительная тишина. Установленные на набережной орудия, тоже прекратили огонь. Десантники беспокойно оглядывались по сторонам.

Я вышел из дома, сел на ящик у самой баррикады, зажег свечу и поставил рядом. Маленький дрожащий огонек пламени приковал к себе всеобщее внимание. Моряки с удивлением смотрели на меня.

— Не боитесь, что дикари начнут стрелять на свет? — спросил Ваг.

— Нет, они не могут видеть меня из-за завала.

Я разложил солдатские медальоны и офицерские книжки погибших, достал из планшетки ученическую тетрадь, и принялся, в столбик, записывать фамилии. Краем глаза я видел, что моряки внимательно наблюдают за мной.

— Что Вы делаете? — удивился интендант.

— Заполняю судовой журнал, — громко сказал я.

Командир морины обязать записывать все, что происходит. Судовой журнал это все равно, что знамя, второй по значимости символ. Если старший офицер его заполняет, значит все в порядке и нет причин для паники. Мне было необходимо, хоть как-то, поднять дух уставших и напуганных людей. К тому же простая и монотонная работа, позволяла самому отвлечься от гнетущих мыслей.

Я оформил первую страницу: записал свои данные и дату, когда принял командование над сводным отрядом, указал боевую задачу, составил подробный список действий. На второй странице я перечислил фамилии тех, кто сражался на баррикаде, имена погибших и дезертиров. В отряде я знал всего несколько человек, но остальные помогли мне заполнить пробелы. Когда я закончил, Ваг угостил меня сигарой.

— Это не настоящий журнал, — тихо, так чтобы никто не услышал, сказал он, — это ученическая тетрадь. Где Вы ее раздобыли?

— Позаимствовал в доме, — так же тихо ответил я.

— Мы с Вами словно мародеры, — проворчал он, — взломали двери, взяли чужое имущество.

Я с удивлением уставился на интенданта. Признаться, не ожидал от него такой щепетильности.

— Сделаем запись в судовом журнале, — сказал я, — какой номер дома?

— 14-ый.

Я перевернул страницу и записал: «Супер-лейтенант Бур взял в доме N14 по Канатной улице: пять ложек кофе, тетрадь, свечу и 2 карандаша. После окончания боевых действий обязуюсь возместить хозяевам все расходы. В случае моей смерти, прошу командование сделать это за меня. Число, подпись». Я показал Вагу запись.

— Удовлетворены?

— Великий океан, я же не серьезно сказал.

Я убрал тетрадь в планшетку и затушил свечу. Все-таки не стоило долго оставаться на свету. Офицерская бравада вещь полезная, но увлекаться ей не стоит. Дикари не могли разглядеть меня за завалом, но что им мешает пустить стрелу с крыши или с дерева.

Через полчаса к нам прибежал вестовой из комендатуры. Оставшийся там гарнизон благодарил за продукты, которые мы нашли в офицерском клубе и отправили с нарочным, и спрашивал о состоянии дел. В штабе скопилось много гражданских. Корабли отошли и всех, кто пришел после их ухода, размещали в подвалах комендатуры. Я быстро набросал короткий отчет и передал десантнику. Конечно, Ваг и лейтенант хотели, чтобы я попросил помощи, но делать этого не стоило. В штабе остался один неполный взвод, всего тринадцать человек и группа вооруженных колонистов. В случае нападения, баррикаду они не спасут, зато смогут продержаться в здании до прихода помощи.

Я был уверен в том, что туземцы собирают, в захваченной части города, большой отряд. Появление Бао было не случайным. Очень скоро атакующие накопят достаточно сил для серьезного штурма. Словно прочитав мои мысли, люди притихли. Десантники проверяли оружие, готовили ручные бомбы. Мне хотелось верить в то, что душу Рока сейчас треплют на дне морские дьяволы, припоминая капитану прошлые грехи. Если ледяная бездна, в которой вечно страдают грешники, действительно существует, ему там самое место.

Я все еще надеялся на то, что десантники, укрывшиеся в форте на границе с вардами, решатся на марш-бросок и выручат нас из беды. Но с каждой минутой, проведенной на перекрестке, надежда становилась слабее.

Дикари не стали атаковать в лоб и не решились обойти с флангов. Они поступили умнее. Сначала я даже не понял, что происходит, когда сверху, прямо с неба, на нас посыпались стрелы. Кто-то закричал, один десантник изогнулся дугой, пытаясь дотянуться до древка, торчащего из спины. Рядом со мной, неожиданно, охнул Ваг и с удивлением посмотрел на свою толстую ляжку, пробитую стрелой. Дикари выставили против нас лучников, которые не стали выискивать случайные цели, а пустили стрелы почти под прямым углом в небо. Долетев до верхней точки, они обрушились вниз, увлекаемые к земле тяжелыми кованными наконечниками. Конечно, в этом случае, стрела теряла часть своей убойной силы, но ее вполне хватило для того, чтобы пробить гимнастерку и глубоко вонзиться в тело. Возможно от этой напасти нас бы смогли уберечь толстые кожаные куртки, в которые наряжались абордажные команды лет 500 назад, но в современной армии никто не думал о том, что десантникам может понадобиться защита от стрел.

— В дом, — закричал я, — скорее в дом!

Мы едва успели укрыться под крышей, несколько человек остались лежать на улице. А стрелы все падали и падали, протыкая уже мертвые тела, распростертые на мостовой.

— Приготовиться к отражению атаки, — приказал я.

Люди бросились к окнам.

Ваг с трудом доковылял до кухни и теперь сидел на табурете, разглядывая свою рану. Он схватился за древко, хотел вырвать стрелу, но я его остановил.

— Не надо. Будет только хуже.

Страшно представить, что может натворить наконечник, если резко потянуть его наружу. Каленные «усы» разорвут мясо и сосуды, и интендант может истечь кровью. Стрела почти проткнула ему ногу насквозь. Я нащупал, через кожу, острие наконечника.

— Потерпите, — сказал я, взялся за древко и с силой надавил в низ. Ваг охнул и выпучил глаза. Наверно ему было очень больно.

— Терпите, — повторил я.

Он закусил губу и закряхтел. Я все давил и давил, пока железное жало не вышло, с другой стороны. Потом взял со стола столовый нож и срезал наконечник. Ваг шипел и ругался, как биндюжник. Пока он не опомнился, я взялся за древко возле оперения, потянул стрелу вверх, и вытащил ее из раны. Из интенданта словно выпустили воздух, он захрипел и откинулся назад, стукнувшись затылком о стену.

— Бинтуй, — приказал я санитару, который все это время сидел рядом на корточках, в ужасе теребя вскрытый бинт.

С такими ранениями ему еще не приходилось сталкиваться, поэтому он смотрел на меня, как на святого, который только что совершил великое чудо. В свое время мне пришлось насмотреться на то, как Сол вытаскивает из раненых туземные стрелы. Я не был уверен в том, что все сделал правильно, но доктора поблизости не было. Интересно, как там Сол? Добрались ли до него люди Хала и успел ли он добежать до корабля?

Стрелы все сыпались и сыпались на мостовую. Тела мертвых моряков были сплошь утыканы ими и издалека напоминали дикобразов.

Пока я занимался раненым интендантом, десантники расположились возле окон. Напуганные внезапной атакой и гибелью товарищей, они совершенно потеряли голову. В доме горели свечи и их никто не догадался потушить. Десантники были отлично видны в оконных проемах, поэтому туземные стрелки не стали медлить. Подобравшись к опустевшей баррикаде, они обстреляли дом и перебили почти весь мой гарнизон. В тот момент, когда дикари пустили стрелы, мы с санитаром решили перенести интенданта в спальню. Это нас и спасло. Я услышал за спиной крики и хрипы десантников, и тупые удары, вонзающихся в стены, стрел.

Я бросился в комнату, но было слишком поздно. Трое моряков лежали на полу без признаков жизни, а лейтенант корчился поперек кровати и скреб скрюченными пальцами пробитую грудь. Раненый, на которого он упал, был уже мертв.

Я оглядел залитую кровью и утыканную стрелами комнату, и встретился взглядом с сержантом. Он лежал на матрасе на полу, поэтому остался в живых. Сержант осклабился и крепче сжал револьвер.

— Уходите, — сказал он, — я их задержу.

Увидев мое замешательство, он махнул рукой в сторону коридора.

— Скорее.

Защищать здесь было больше нечего. Перекресток захвачен и наша героическая смерть, уже ничего не могла решить.

Я кивнул и вышел. Мы с санитаром подхватили интенданта, прошли по коридору и выбрались из дома, через заднюю дверь. Мы оказались в саду, в полной темноте, и постарались отойти от коттеджа, как можно дальше. За нашей спиной раздавались крики и выстрелы. Видимо дикари ворвались в гостиную. За забором метались черные тени, и я понял, что туземцы уже прошли баррикаду и бросились по улице вниз, в сторону причалов.

Неожиданно Ваг схватил меня за плечо.

— К комендатуре нельзя, — горячо дыша мне в ухо, зашептал он — не пройдем. Нужно уходить в другую сторону. Где-то здесь должна быть калитка.

Он давно жил на Диком острове и знал, что по местным законам, владельцы домов не имели право строить сплошные заборы. Отгораживаясь от соседа высокой оградой, хозяин должен был оставить проход на расположенный рядом участок, на случай пожара или другого стихийного бедствия. В темноте я с трудом отыскал калитку. На наше счастье она оказалось не запертой. Мы протиснулись в узкий проход и успели захлопнуть ее за собой и задвинуть засов, прежде, чем туземцы выбежали в сад.

Не знаю сколько дворов мы прошли. Ваг был невероятно тяжел и очень скоро мы совершенно выбились из сил. В городе опять началась стрельба, но я не мог понять откуда доносились выстрелы, то ли дикари добрались до комендатуры, то ли туземцы бросились грабить дома и столкнулись с, засевшими в них, горожанами. Одно было хорошо, мы уходили от войны, пальба раздавалась за нашими спинами.

Наконец в одном из дворов я окончательно лишился сил. Нужно было передохнуть. Мы опустили Вага на траву и повалились рядом. Какое-то время я просто лежал, бездумно глядя в высокое черное небо. Наверно, если бы сейчас сюда ворвались дикари, я бы даже не встал. В конец измученный, я потерял всякую способность к сопротивлению. Рядом тяжело дышали мои спутники.

— Бросьте меня, — прошептал Ваг, — оставьте здесь.

Я не ответил, перекатился на живот и встал, ноги дрожали. Нужно было осмотреться и понять куда мы забрались.

— Сидите тихо, — сказал я и пошел в сторону, чернеющего впереди, дома. Стрелять было нельзя, чтобы не привлекать внимание дикарей, поэтому я вытащил саблю и выставил ее перед собой. Участок весь зарос высокой травой, видимо здесь давно никто не жил. Спотыкаясь и оскальзываясь в темноте, я добрался до двери. Она оказалась заперта. Я попытался надавить на нее плечом, но вдруг в прихожей скрипнули половицы и суровый мужской голос сказал, — убирайся, а то выстрелю.

Я отшатнулся, но потом снова взялся за ручку.

— Если выстрелишь, сюда сбегутся дикари и всех убьют.

За дверью кто-то завозился.

— Чего надо?

— Спрятаться. У нас раненый.

— А у меня семья, — сказал незнакомец, — уходи по-хорошему.

Я спустился с крыльца и пошел вдоль забора, разыскивая калитку, ведущую на соседний участок.

Наконец мы нашли пустой дом и втащили Вага внутрь. Я запер дверь на все засовы и задернул занавески. Пока нас никто не преследовал, но дикари могли в любой момент добраться и до этого участка.

Мы расположились на полу в прихожей. Если кто-нибудь ворвется следом, сразу наткнется на нас. Вагу было плохо, он тяжело дышал. Меня шатало от перенесенного нервного и физического напряжения, дрожали руки, сильно болела голова, а повязка на боку опять намокла. Очень хотелось выпить.

— У тебя спирт остался? — спросил я санитара.

— Никак нет, — испуганно ответил он.

— Жаль.

Я поднялся и побрел на кухню. Казалось, что, если я сейчас не выпью, то умру на месте.

Зажигать свет я боялся, поэтому искал бутылки на ощупь. В кухне ничего не оказалось, и я перебрался в гостиную. Здесь мне повезло больше. В буфете нашлась почти полная бутылка. Я зажег спичку и убедился в том, что это не уксус и не постное масло. Хозяин дома предпочитал ром. Коньяк мне нравился больше, но выбирать не приходилось. Я сделал несколько глотков прямо из горлышка, поморщился и вернулся к остальным.

— Держите, — я протянул бутылку интенданту, — Вам надо выпить.

Ваг схватился за бутылку так, словно это был спасательный круг.

От рома у меня зашумело в ушах, но стало значительно легче.

Ваг вернул мне бутылку, и я еще раз к ней приложился.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил я.

— Плохо, — интендант завозился в темноте, устраиваясь поудобней.

— Оставайтесь здесь, я схожу на разведку.

— Не надо, — жалобным голосом попросил он, — там слишком опасно.

— Ничего, мне надо знать, что происходит.

Очевидно, что мой план не сработал. Либо Дайяла не нашла Муки, либо вождь не захотел пощадить город, даже после того, как получил обратно своих детей. Десантники из форта не пришли. Видимо они решили отсидеться за крепкими стенами, прикрываясь приказом, который запрещал им покидать укрепления.

— Вы не вернетесь, — сказал Ваг.

Интендант был совершенно прав, снаружи меня ждала верная смерть, но я не мог отсиживаться в доме пока десантники и поселенцы отбиваются от дикарей. Это было выше моих сил.

— Оставайтесь здесь, — прошептал интендант, — все кончено. Надежды больше нет.

— Я должен идти.

Ваг не ответил. Рядом тяжело вздохнул санитар.

— Мне пойти с Вами, господин супер-лейтенант? — спросил он.

Я встал и прислонился к стене.

— Оставайся с интендантом, свет не зажигать, двери не открывать. Патроны у тебя есть?

— Так точно.

— И у меня тоже есть, — сказал Ваг, — я стрелял мало. Возьмите.

Он нашел мою руку в темноте, и высыпал на ладонь пригоршню патронов.

Это было весьма кстати. Я положил их в карман галифе. Брать с собой планшетку не хотелось, поэтому я стянул ее через голову и положил на пол. Толстую ученическую тетрадь, которую мне пришлось превратить в судовой журнал, я засунул спереди под френч. В ней были списки погибших бойцов и дезертиров. Это было важно.

Нужно было уходить. Чем дольше прощаешься, тем труднее сделать первый шаг.

— Я не хочу здесь оставаться, — неожиданно закапризничал Ваг, — давайте пойдем все вместе.

— Я Вас больше таскать на себе не стану. Вы весите больше, чем синий кит, — сказал я, отодвинул засовы и вышел в ночь.

Благодаря раненому сержанту, мы успели спастись бегством, но оказались во вражеском тылу. Что ждало меня в темных дворах и на опустевших улицах захваченного города? Я слышал, как за моей спиной закрылась дверь и скрипнула щеколда. Нужно было отправляться в путь. После всего пережитого меня охватило странное безразличие. От усталости и боли инстинкт самосохранения притупился. У меня не осталось сил для того, чтобы взламывать калитки и перелезать через заборы. Будь, что будет, но я пойду напрямую. Я открыл ворота и вышел на улицу.

Она упиралась одним концом в городскую стену, а другим выходила во фланг нашей баррикаде. Возможно именно по ней, час назад, пробирались туземные лучники для того, чтобы уничтожить мой отряд. Сейчас здесь никого не было, в свете луны можно было разглядеть несколько неподвижных тел на мостовой. На этом участке частокол сохранился. Охраны здесь было мало, и дикари просто перелезли через него, после того, как перебили часовых. Осталась, прислоненная к стене, грубо сколоченная, осадная лестница. Я опрокинул ее и сбросил в канаву. Теперь уйти этим путем у туземцев не получится. Вряд ли они смогут отыскать лестницу в темноте.

Я пошел вперед, стараясь держаться ближе к оградам. Сколько прошло времени с того момента, как мы покинули перекресток? На часы я не смотрел. Казалось мы полночи пробирались через сады к дому, в котором я оставил Вага и санитара. Сейчас, по прямой, я вышел к опустевшей баррикаде всего за пару минут. Здесь было темно и тихо. Всюду лежали мертвецы, вперемешку — десантники и дикари. Уходя, туземцы раскидали наш костер. Он почти погас, в ночи светилось всего несколько тлеющих угольков. Судя по всему, первая баррикада тоже не устояла. На соседнем перекрестке стояла мертвая тишина. Повинуясь неожиданному порыву, я вошел в дом, в котором погибли десантники, зажег спичку и осмотрел гостиную. Сержант успел забрать с собой двоих. Он так и лежал на матрасе, из груди торчало короткое копье, а мертвые туземцы замерли в проходе у его ног. Я подобрал с пола револьвер. В нем оставался всего один патрон. В темноте, наощупь, я зарядил оружие и вышел в ночь. Прятаться я больше не собирался. У комендатуры шел бой. Судя по всему, гарнизон отчаянно сопротивлялся. Дорога к пристани шла под уклон, и я быстро зашагал туда, откуда доносились крики и выстрелы.

Неожиданно откуда-то сбоку, из темноты, послышался жалобный стон. Я пошел на звук, пытаясь на ходу зажечь спичку, чтобы найти раненного и оказать ему первую помощь. Почему-то я был уверен в том, что это не дикарь. Спички вспыхивали и сразу гасли, и я брел, не разбирая дороги, натыкаясь на мертвые тела. Стон раздался совсем рядом. Я присел на корточки и наконец зажег огонь. Прямо передо мной на мостовой, лицом вниз, лежал офицер. Видимо он пытался ползти, но силы покинули его. Я бросил спичку, склонился над телом и перевернул его. Раненый глухо застонал, стал шарить пальцами по моей груди, ухватился за портупею и притянул к себе.

— А-а-а, — выдохнул он мне в лицо.

— Ничего, ничего, — сказал я, — сейчас я Вам помогу.

Бинта у меня не было, но я мог перевязать его носовым платком.

Я зажег другую спичку, чтобы рассмотреть рану и отшатнулся.

Передо мной лежал Бао. Видимо, стреляя в него, я не промахнулся. Лицо и одежда капитана были перемазаны в грязи. Наверно он свалился в канаву и только сейчас сумел выбраться. Он продолжал хрипеть и тянул меня к себе. Судя по остановившемуся взгляду, Бао был не жилец. Он ничего не видел вокруг и не понимал, где находится. Я перехватил его руку и оторвал от ремня. Капитан опять застонал. Я не мог ему помочь, возможно даже Сол не сумел бы этого сделать. При дрожащем свете горящей спички, я разглядел глубокие раны на груди и животе. Похоже, помимо моей пули, капитана настигли осколки гранаты. Все что я мог сделать, это прекратить мучения своего врага. Я достал револьвер, но потом опять убрал его в кобуру. Пусть сегодня океан решает кому жить, а кому умереть. Я оставил Бао на дороге, дожидаться помощи, может быть туземцы подберут его на обратном пути.

Немного не доходя до площади, я остановился, чтобы перевести дух, словно ловец жемчуга, который замирает на мгновение, перед прыжком на глубину. Все было напрасно. Я не спас город, не спас людей. Колония умирала. Все-таки Рок добился своего. Следы его преступлений сегодня будут уничтожены, и никто не сможет поведать о них миру, потому что мне тоже не пережить эту ночь. Я облокотился о стену и замер прислушиваясь, держа в каждой руке по револьверу. Откуда-то сбоку, раздавались истошные женские крики, грохнул выстрел. Что мне делать? Попытаться пробиться к комендатуре, которую сейчас штурмует сотня дикарей, или вернуться и спасти людей, которых убивают на соседней улице, в собственном доме? Возможно там всего несколько туземцев. Я смогу их пристрелить и затаиться в развалинах. Неожиданно женский крик оборвался на высокой ноте. От боли и усталости в голове у меня помутилось. На мгновение мне показалось, что я нахожусь на самом дне океана и вокруг нет ничего кроме черной воды. С большим трудом я справился с наваждением. Я снова стоял на улице, прислонившись к забору, а снизу, от причалов, неслись крики туземцев, и слышался треск одиночных выстрелов. Нужно было на что-то решаться. Я взвел курки на обоих револьверах и вышел на площадь.

О том, что произошло возле комендатуры у меня сохранились весьма смутные воспоминания. По словам очевидцев, мне удалось прорваться к дверям, где я и свалился без чувств. Из меня торчали три стрелы, одна попала в плечо, другая в бедро и последняя в живот.

— Вас спасла эта нелепая тетрадка, которую Вы, зачем-то, засунули под френч, — говорил Сол, во время перевязки, — наконечник в ней застрял, и стрела вошла неглубоко. Если бы она пробила Вам кишки, я был бы бессилен.

Вообще, страшные на первый взгляд и довольно болезненные, раны оказались не смертельны. Великий океан и на этот раз, зачем-то, сохранил мне жизнь.

Благодаря моему неожиданному появлению на площади, сорвалась очередная атака дикарей. Прорываясь ко входу, я расстрелял туземцев, которые собирались поджечь угол здания. Меня, в последний момент, втащили в комендатуру и бросили на полу, потому что некогда было перевязывать мои раны, аборигены, в очередной раз, пошли на штурм. Все-таки Муки пожалел город. Видимо Дайяла и дети разыскали его в ночной суматохе, потому что, среди нападавших на комендатуру, его людей уже не было. В определенный момент Муки отозвал своих воинов и, на рассвете, город грабили другие племена, которые присоединились к нему для ночной атаки. Остановить их Муки не мог, дикари не хотели уходить без добычи.

Десантники, охранявшие границу с вардами, долго не решались отправиться к нам на выручку, и только неожиданное вмешательства Хала, вынудило их зашевелиться. Он привел свое судно прямо к крепости, высадился с абордажной командой и ворвался в штаб, где заседало командование форта. Говорят, он был мертвецки пьян, хамил и размахивал револьвером. Не знаю, может быть все так и было на самом деле. Лично я считаю, что рассказы о той ночи и о наших «героических» поступках сильно преувеличенны. Сначала ему не поверили, но судно забитое гражданскими, которые видели гибель города своими глазами, оказалось веским аргументом в споре. Для охраны границы оставили два взвода, а усиленная морина, погрузилась на крейсер и отправилась к нам на подмогу. К тому моменту, когда они появились на причале, дикари уже потеряли интерес к комендатуре и занялись обычным грабежом. Атаковать укрепленное здание никто больше не хотел, тем более, что город оказался в полной власти туземцев. Кварталы, ближайшие к главным воротам, выгорели полностью, несколько улиц в центре тоже сильно пострадали от огня, но половина поселения уцелела. Дикари не ставили перед собой задачу полностью уничтожить город, а после того, как Муки увел своих людей, и они остались без командира, просто разбежались по улицам небольшими группами и занялись мародерством. Оказать серьезного сопротивления, прибывшему из крепости подкреплению, они не смогли и очень скоро город был очищен.

Сол не ушел с Халом. В последний момент он успел добежать до комендатуры и оставался там все время, пока я защищал баррикаду. На мое счастье санитары побоялись сами вытаскивать из меня стрелы и отнесли к доктору, который перевязывал раненых в подвале. Он прооперировал меня, а после того, как дикарей отогнали от города, распорядился перенести меня к себе в дом. Трое суток я балансировал между жизнью и смертью, а Сол сутками дежурил у моей постели.

Первые дни я был очень плох, но постепенно здоровье мое стало поправляться и через несколько дней я уже мог садиться в кровати. Сегодня я проснулся от шума голосов. Сол с кем-то яростно спорил в приемной.

— Дайте ему немного прийти в себя, — возмущенно выговаривал доктор.

— Мы просто хотели задать ему несколько вопросов, — оправдывался незнакомый голос.

— Зададите послезавтра.

Не трудно было догадаться, кто собирался со мной говорить. С самого начала я понимал, что в покое меня не оставят. Город сильно пострадал, погибло много людей и адмиралтейство захочет знать, кто во всем этом виноват. Конечно контрразведка сразу укажет на Рока. Именно он руководил колонией и несет ответственность за все. Основная проблема заключалась в том, что в метрополии не любили, когда главный подозреваемый умирал раньше времени. Для показательного процесса нужен был живой и невредимый преступник, которого можно было прилюдно покарать в назидание другим. В данном случае, такого не было.

— Пусть войдут, — сказал я.

Говорить громко я не мог, но меня услышали. В приемной кто-то кашлянул, послышались торопливые шаги и на пороге появился доктор, лейтенант Шоб из контрразведки и незнакомый мне супер-лейтенант. Они поздоровались и подошли поближе. Я сел на кровати, облокотившись на подушки, и кивнул в знак приветствия.

Шоб огляделся, не увидел ничего, на что можно было бы присесть и обратился к доктору, — У Вас не найдется табурета или стула? Мне нужно делать записи, а стоя не удобно.

Сол недовольно хрюкнул, вышел в приемную и принес табурет.

Контрразведчик уселся, положил на колени планшетку, достал из нее лист бумаги и карандаш.

— Извините за беспокойство, но ведется следствие, нам еще многое непонятно.

— Ничего.

Супер-лейтенант с интересом меня разглядывал. Он был старше лет на семь, маленького роста, худой, волосы наполовину седые. Я был уверен в том, что вижу его впервые. Наверно это был один из офицеров, которых прислали к нам на помощь в ту злополучную ночь.

— Во время осады города, Вы встретили лейтенанта Ража и сообщили ему о смерти капитана Рока. Скажите, пожалуйста, Вы сами видели, как погиб капитан?

— Нет. Когда я пришел, он был уже мертв.

Шоб кивнул и сделал первую запись.

— А зачем Вы к нему пришли?

— На город напали, Рока на месте не было, и никто не знал, где его искать.

— У Вас была для него, какая-то важная информация?

— Нет. Я хотел его разыскать и предложить свою помощь.

— В чем? — удивился Шоб.

— В защите городе, — я сделал паузу, чтобы отдышаться, доктор говорил, что моя слабость вызвана большой потерей крови, — все-таки я боевой офицер, воевал и мог быть полезен.

— И это все? — спросил контрразведчик.

— Да.

Он опять заскрипел карандашом. Казалось наш разговор совершенно не интересовал супер-лейтенанта. Он с интересом смотрел по сторонам, разглядывал вереницу бутылочек с лекарствами и мою окровавленную форму, висящую на вешалке. Сол собирался отдать ее в чистку, но единственная прачка на его улице погибла.

— Хорошо, — сказал Шоб, — что Вы увидели в доме капитана?

— Я нашел Рока в гостиной, — ответил я, — а в подвале — тела лейтенантов Зута и Веса. Там еще был городской интендант, кажется его звали Шоц.

— Все они были мертвы?

— Да. Еще в гостиной, рядом с телом Рока, лежал труп дикарки.

— Значит мы можем предположить, что ее убил капитан?

— Да. Я тоже так и подумал.

— Значит Рок лежал в гостиной, — переспросил Шоб, — а остальных Вы обнаружили в подвале?

Казалось, контрразведчик пытался подловить меня на мелочах, но пока у него ничего не получалось.

— Да.

— Мы осмотрели тела, — продолжал он, не отрываясь от письма, — Вас не удивило, что у лейтенанта Веса были связаны руки?

— Нет. Вы же знаете, что на днях он был арестован и обвинен в убийстве.

Шоб и супер-лейтенант переглянулись.

— Как Вы думаете, — лейтенант посмотрел на меня, — что он мог делать дома у Рока?

— Не знаю. В ту ночь я видел много странного, — я неловко шевельнулся и заскрипел зубами от боли.

— Лежите, лежите, — забеспокоился Шоб, — мы не будем Вас долго мучить. Скажите, Вы не видели оружия капитана и лейтенанта? На месте его не оказалось.

— Оружия капитана в комнате не было, а револьверы лейтенанта Зута и интенданта я взял с собой.

— Зачем? — удивился Шоб.

— У меня кончились патроны, в городе шла резня, — ответил я, — а покойникам оружие ни к чему.

Супер-лейтенант понимающе кивнул. Любой десантник, на моем месте, поступил бы так же.

— А Вас не удивило то обстоятельство, что оружие капитана пропало, а револьверы интенданта и лейтенанта никто не тронул?

— Мне некогда было удивляться.

Какое-то время мы молчали, слышно было только, как скрипит карандаш Шоба.

— Это Вы укрыли тело лейтенанта Веса одеялом? — неожиданно спросил супер-лейтенант.

Наверно он не должен был задавать вопросы, потому что контрразведчик бросил на него недовольный взгляд и тяжело вздохнул.

— Да.

— Почему только его? — офицер с интересом уставился на меня.

Все-таки Сол был прав, когда не хотел пускать ко мне посетителей. Раны разболелись, а от нелепых вопросов начала кружиться голова. К тому же этот допрос начинал действовать мне на нервы.

— Одеяло было одно, и я укрыл первое попавшееся тело.

Шоб наконец закончил записывать, убрал листы в планшетку и встал.

— Извините, что побеспокоили. Вы оказали неоценимую помощь следствию. До свидания.

— До свидания.

Контрразведчик вышел. Супер-лейтенант почему-то задержался, подошел к кровати и нагнулся ко мне.

— Вы молодец Бур, настоящий герой. Если бы не Вы этого города уже бы не было на карте.

Я не нашелся, что ответить.

— Меня зовут Хот. Вижу эта фамилия Вам знакома. Мой племянник, когда-то служил под Вашим началом, — сказал он и тут же добавил, — вы вместе принимали участие во второй экспедиции.

Я помнил молодого лейтенанта, в свое время мы расстались хорошими друзьями.

— Вина за то, что мы так долго не приходили к Вам на помощь, целиком лежит на мне, — продолжал офицер, — я не поверил лейтенанту Ражу, не поверил Вам. Извините.

Он смотрел на меня, смущенно улыбался и, казалось, чего-то ждал.

— Все-таки Вы пришли, — сказал я.

— Без обид?

Этот детский вопрос странно прозвучал в комнате, пропахшей потом и камфарным маслом. Я вспомнил дом, заваленный трупами десантников и сержанта, распростертого на матрасе, похожего на жука из коллекции энтомолога, приколотого булавкой к бумаге.

Я не знал, что сказать и не мигая смотрел на офицера.

— Не держите зла, Бур, — уже другим тоном сказал супер-лейтенант, видимо он понял, что сейчас, о той ночи, со мной лучше не говорить.

— Какие обиды, — наконец выдавил я из себя, — служба есть служба.

Супер-лейтенант вздохнул, отдал честь и вышел. Он больше не улыбался.

Я слышал, как Сол закрыл за офицером дверь. Доктор немного потоптался в прихожей и вернулся в комнату. Он подошел к столу, достал из жестяной коробочки шприц и ампулу, набрал лекарство и внимательно посмотрел на меня поверх очков.

— Значит руки лейтенанта Веса были связаны? — спросил он.

Я подозрительно покосился на него.

— Почему Вас это заинтересовало?

Сол хитро прищурился.

— У Вас на запястьях характерные следы от веревки. Кстати они еще не зажили.

Слава океану, что, разговаривая с Шобом, я все время держал руки под одеялом.

— Я побывал в плену.

— У кого?

— Разумеется у дикарей, — буркнул я, — на меня напали в городе. Я Вам рассказывал.

Сол с сомнением покачал головой. Историю о моей встрече с Бао и его людьми, доктор уже слышал.

— Пока Вы лежали без памяти, у Вас был довольно интересный бред, — продолжал он, — Вы говорили о каком-то подвале, о похищенных детях и о том, что пора убивать мерзавцев, называли имена Рока и Зута.

Возможно, если бы не сегодняшний визит Шоба, я бы все рассказал Солу. Но пока контрразведка ищет виновных и копает под меня, лучше держать все тайны при себе. Чем меньше Сол будет знать, тем лучше.

— К смерти Рока я не имею никакого отношения, — ответил я, с трудом поворачиваясь на бок, — его океан покарал.

— За что?

Доктор навис надо мной со шприцом в руке. Казалось он не собирался ничего делать, пока не услышит признание.

— За все, — выдохнул я, — да колите уже, больно лежать на боку.

Сол ткнул иголкой, потом убрал шприц и протер место укола ватой, смоченной спиртом.

— Что Вы мне вкололи? — спросил я, растирая ягодицу.

— Больно?

— Очень.

— Это снотворное, — сказал доктор, — Вам надо поспать.

Он убрал шприц и вышел из комнаты, насвистывая на ходу известную мелодию. Эту песню я знал, ее любили петь вечерами в деревенских тавернах и в притонах контрабандистов. В ней говорилось об офицере, затеявшем бунт на корабле и убившем капитана. Кажется, в последнем куплете, офицера вешали на рее.

Раны заживали плохо, и я капризничал.

— Дайте мне морфий, — просил я доктора.

Сол не поддавался и только сердито сопел.

— Его нельзя часто колоть. Вы же знаете, что бывает с теми, кто злоупотребляет этим лекарством.

— К морскому дьяволу, — упорствовал я, — мне больно.

Доктор качал головой и уходил в другую комнату, на мои жалобы он не обращал никакого внимания.

Его дом пострадал не сильно, входная дверь и стекла в приемной были выбиты, исчезли кастрюли и сковорода, запасы еды, кое-какая одежда и сабля. Оконные проемы затянули бумагой, а изуродованную дверь поставили на место. Теперь она отчаянно скрипела и с трудом закрывалась, но это никого не волновало.

День проходил за днем. Общая беда сблизила поселенцев. Первое время люди, оставшиеся без крова, спали прямо на улицах, но потом обитатели уцелевших домов стали пускать их к себе на постой без всякой платы. Колонисты делились последним и город потихоньку начал оживать. Часть армейских складов сгорела, но новый комендант распорядился обеспечить горожан всем необходимым. Как оказалось, Рок и аборигены разграбили не все. Теперь, наравне с военными, гражданским выдавали сухой паек.

Все это я узнавал от редких посетителей, которые заходили меня проведать.

Хал бывал у нас через день, он приносил с собой фрукты и коньяк. У капитана были деньги, и он покупал продукты по дороге. Многие магазины сгорели или пострадали так сильно, что хозяева вынуждены были их закрыть, но торговцы предлагали свой товар прямо на улице. Почти все мои деньги пропали. Кто их забрал из номера, Зут или мародеры, я не знал. То, что оставалось в кошельке я отдал Солу за постой и лекарства. Доктор сходил в офицерский клуб и принес мои вещи, белье и парадную форму никто не тронул. Хал передавал нам последние новости, рассказывал, о чем судачат офицеры в комендатуре и описывал, как выглядит город и горожане. Одним словом, он заменил мне газету, которую временно перестали выпускать. Капитан жаловался на нового коменданта, говорил, что жизнь города его мало интересует. Сейчас всех беспокоила граница и аборигены. Племена, которыми руководил Муки, ушли на север сразу после нападения на город. Огромные пространства оказались свободны от туземцев, но не было сил и средств их захватить. Застава, во главе с супер-лейтенантом Цопом, уцелела. Дикари не стали тратить на нее силы, обошли со всех сторон и бросились к городу. Конечно десантникам тоже досталось. На них нападали разрозненные отряды, часть укреплений разрушили. Цоп потерял больше половины личного состава, но выжил сам и сумел, с оставшимися людьми, продержаться до утра. Всех офицеров, без исключения, таскали в контрразведку. Хала тоже допрашивали несколько раз. По словам капитана, Шоб вел себя, как злобная мурена. Сол почти не выходил из дома, поэтому с интересом слушал обо всем, что происходит в городе и зорко следил за тем, чтобы, во время наших встреч, я не увлекался спиртным. Он разрешал мне выпить всего одну рюмку, а потом отодвигал бутылку.

Однажды к нам заглянул интендант Ваг. Он сильно похудел, под глазами появились темные круги. Сол говорил, что в рану попала инфекция и интенданту предстояло серьезное лечение. Сам он Вага не лечил, но слышал о нем от знакомого военного врача. Интендант вошел в комнату, тяжело опираясь на палку.

— Добрый день, — сказал он и медленно опустился на табурет, заботливо подставленный доктором.

— Здравствуйте, — ответил я, — рад Вас видеть.

Ваг кивнул и оглядел комнату: закрытые бумагой окна, кровать, стол, заставленный лекарствами.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил я.

Интендант грустно улыбнулся.

— Видимо лучше Вас.

Какое-то время он сидел молча. Я не торопил Вага. Может быть он пришел просто так, может быть хотел мне что-то сообщить. В любом случае, нужно было дать ему время собраться с мыслями.

— Вот, — наконец сказал он, — решил Вас проведать. Раньше не мог, тоже лежал в постели.

— Спасибо.

— Принес бутылку вина. Доктор сказал, что крепкие напитки Вам лучше не употреблять.

— Коньяк он от меня прячет, — наябедничал я, — может быть хоть вином угостит.

Ваг разглядывал меня так, словно не видел несколько лет. Интересно, что он пытается прочитать на моем лице?

— Вы помните ту ночь? — спросил он.

— Помню.

Интендант поморщился и вытянул правую ногу. Похоже рана все еще сильно его беспокоила.

— Я все думаю, не лучше ли нам было остаться в комендатуре?

— Не лучше, — ответил я, — мы спасали гражданских.

Ваг покачал головой.

— Конечно, конечно…

Он не договорил и принялся изучать пол, на меня он старался не смотреть.

Интересно, как он провел остаток той безумной ночи, что пережил, прячась в заброшенном доме?

— Почему Вы ушли один, — наконец спросил он, — почему обозвали меня перед уходом?

— Обозвал? Как?

— Вы сказали, что я вешу больше чем синий кит.

Если бы у меня не болело все тело, наверно я бы рассмеялся. Неужели этот могучий, взрослый мужчина обиделся на глупые слова? В любом случае интендант ждал ответа, и я понял, что сейчас не время шутить.

— Я не думал, что выживу и не хотел брать на себя ответственность еще и за Вашу жизнь.

Ваг хрюкнул и с трудом поднялся.

— Я так и подумал, — сказал он.

— Обиделись на меня? — спросил я.

— Да. Но я это переживу.

Интендант проковылял к двери. Я подумал, что он собирается уходить, но оказалось, что Ваг кое-что оставил в приемной. Он взял какой-то сверток и вернулся.

— Это планшетка, которую Вы оставили в доме, — сказал он и поставил бумажный пакет рядом с кроватью, так чтобы я мог до него дотянуться.

— Спасибо!

— Выздоравливайте, — буркнул он и пошел к выходу.

— Простите меня, — сказал я вслед, — Вы весите меньше чем синий кит.

— Идите к морскому дьяволу, — не оборачиваясь, на ходу, бросил интендант.

Время шло, раны мои затягивались и, потихоньку, я начал вставать с постели. Сол подарил мне свою старую трость. Ходить было больно, но лежать в кровати я больше не мог. Теперь, по утрам, я выходил на крыльцо и подолгу сидел на стуле, глядя на мальчишек, играющих на улице. Многие дома опустели. Их хозяева погибли, а вселить в опустевшие коттеджи, оставшихся без крова людей, не позволяла пустая формальность. Нужно было выждать, положенные по закону три месяца, чтобы возможные наследники смогли о себе заявить. Откуда они должны были узнать о гибели близких, и как могли объявиться здесь, на Диком острове, закон умалчивал. «Гигант» ушел в метрополию меньше месяца назад, а следующее судно только готовилось к отплытию.

Мне приятно было видеть бегающих ребятишек и думать о том, что несмотря ни на что в город опять вернулся детский смех.

Курить мне разрешалось только тонкие сигары, потому что от толстых кружилась голова. Однажды я чуть не потерял сознание, когда ослушался доктора и, тайком, выкурил большую сигару. Все время приходилось за собой следить, малейшее неосторожное движение отдавалось сильнейшей болью в плече или в ноге, раны начинали кровоточить, и силы покидали меня.

— А, что Вы хотели, дорогой друг, — говорил Сол, — подобные ранения легко заживают в 20 лет, но, когда Вам почти пятьдесят, приходится делать поправку на возраст.

— Звучит мало обнадеживающе.

— Не хочу Вас пугать, — продолжал доктор, — но Вы будете чувствовать эти раны всю оставшуюся жизнь. Я уже не говорю о том, что они намного сократили, отпущенные Вам годы.

Подобные разговоры Сол заводил довольно часто. Теперь, когда я начал вставать, он опасался, что я стану нарушать режим. Доктор находился рядом с утра до вечера, и ухаживал за мной словно за маленьким ребенком, а в первые дни даже кормил с ложечки. Наверно на такое был способен только бывший священник.

Контрразведка обо мне не забыла и, однажды днем, к нам на огонек заглянул лейтенант Шоб. Он был очень серьезен и сразу с порога принялся задавать вопросы.

— Почему Вы не рассказали мне, что накануне нападения на город охотились на туземцев?

Признаться, я был очень удивлен и даже не нашелся сразу, что ответить.

— Я совершенно точно знаю, что Вы создали особую группу, которая устраивала провокации на границе, — настаивал Шоб.

— Во-первых здравствуйте, — сказал я, садясь на постели. Лейтенант был так возбужден, что, заходя в комнату, забыл поздороваться.

— Здравствуйте, — буркнул он.

Было видно, что контрразведчик чувствовал себя настоящим хозяином положения. Чем глубже он погружался в расследование, тем больше открывалось интересных фактов. Кажется, он дошел до того, что начал подозревать всех без исключения. А может быть ему просто нравилось задавать неприятные вопросы и лезть в чужие дела.

— Я думал, что Вы об этом знаете, — сказал я, — группа была создана по приказу капитана Рока.

— Я никогда об этом не слышал, — заявил Шоб, — если бы супер-лейтенант Цоп не поставил меня в известность, я бы вообще ничего не узнал. В отчете о Ваших выходках на границе не было сказано ни слова.

Признаться, я совсем не удивился. Рок вполне мог утаить мои служебные записки от контрразведки.

— Теперь понятно, почему дикари напали на город. Кажется, Цоп предупреждал Вас о том, к чему могут привести подобные провокации?

Все-таки Цоп попытался «утопить» меня. Супер-лейтенант-моринер оказался злопамятен. Этого следовало ожидать. Теперь, без поддержки Рока и его ведомства, мне будет трудно оправдаться. Идея раздразнить дикарей действительно принадлежала мне и, если не знать о том, что Рок похитил детей Муки и шантажировал его, могло показаться, что в нападении на город виноват именно я.

— Мне не зачем было выслушивать рекомендации супер-лейтенанта Цопа, — сухо сказал я, — моя операция была согласованна на самом верху.

— В самом деле? — контрразведчик зловеще улыбнулся, — но никаких записей не сохранилось. Даже Ваше личное дело до сих пор не могут найти. Пока получается, что Вы, по собственной инициативе, организовали провокации на границе и вынудили дикарей напасть на город. Может быть Рок и был в курсе Ваших планов, но он мертв. Погиб при странных обстоятельствах.

Шоб на мгновение замолчал, чтобы перевести дух. Его прямо распирало от сознания собственной значимости.

— Кстати, его гибель до сих пор вызывает много вопросов. Прибывший на место лейтенант Раж не нашел в доме никаких туземцев, зато встретил Вас. Мне это представляется весьма странным.

Все факты были против меня. Конечно у Шоба не было никаких доказательств моей вины, только косвенные улики и домыслы, но, когда ищут «крайнего», ничего больше и не требуется. Наверно я побледнел, потому что лейтенант радостно заулыбался. Он прекрасно понимал, что припер меня к стенке. Неожиданно я получил помощь с той стороны, откуда совсем ее не ожидал.

— Вы, что Шоб, чешуи объелись? — спросил Сол, который присутствовал при нашем разговоре, — как Вы смеете обвинять человека, который спас этот город?

— Что?! — вскинулся контрразведчик, он тоже не ожидал от доктора подобной наглости, — да, как Вы смеете? Кто Вы такой, чтобы говорить мне подобные вещи?

— Я гражданский, — заявил доктор, — я Вам не подчиняюсь и могу говорить все, что захочу. Вы посмели обвинить офицера, который организовал оборону города, спас колонистов и пострадал за всех нас.

— Полегче доктор, — Шоб встал и угрожающе уставился на Сола, — Вы хоть и гражданский, но подчиняетесь местным законам, и я могу, одним росчерком пера, лишить Вас практики и отправить в метрополию.

— Вот только попробуйте! Я устрою грандиозный скандал! Я соберу десятки свидетелей, которые подтвердят, что только участие в операции супер-лейтенанта Бура спасло колонию от гибели. Я выступлю на суде, и обязательно попрошу высокую комиссию поинтересоваться, где находились Вы, в ту ночь, когда нас убивали дикари.

Признаться, такой реакции от доктора я не ожидал. Всегда спокойный и задумчивый, сейчас он весь пылал от ярости.

— Да, как Вы…, - лейтенант задохнулся, он покраснел и стал похож на варенного лангуста, — Вы ответите за эти слова.

Контрразведчик повернулся и пошел к выходу. У двери он остановился, оглянулся и заявил, — с этой минуты супер-лейтенант Бур находится под домашним арестом. Вам запрещено покидать территорию усадьбы. Следствие будет продолжено и имейте в виду, теперь Вы оба находитесь под подозрением.

Шоб обвел нас торжествующим взглядом. Наверно он думал, что после этих слов мы зарыдаем и падем на колени, вымаливая прощение, но Сол только презрительно фыркнул.

Сейчас, после смерти Рока, лейтенант обладал на острове безграничной властью. Если он поверит в собственную безнаказанность, нам с доктором несдобровать. Конечно, отдать под трибунал меня или Сола Шоб не мог, но вот взять под стражу до окончания следствия и сделать нашу жизнь невыносимой, было в его власти. Возможно, когда прибудет комиссия из адмиралтейства, она сумеет во всем разобраться. Но пока никто не знает о том, что произошло на Диком острове, и следователи из метрополии прибудут еще очень нескоро. Говорят, что корабль с донесением уже отправился в столицу, но путь в один конец займет не меньше двух месяцев. Значит нужно было выиграть время, заставить контрразведчика усомниться в собственной правоте и поколебать его железную уверенность.

— Подождите, Шоб, послушайте, — примирительным тоном сказал я, — Вы же знали, какая была поставлена передо мной задача?

Лейтенант уже собирался уходить. Видимо он не ожидал услышать от меня ничего нового и очень удивился, когда я обратился к нему с вопросом. Шоб повернулся и исподлобья уставился на меня.

— С Ваших слов, — с вызовом сказал он.

— Да, бросьте, — не поверил я, — все знали зачем я здесь. Об этом даже писали в газетах.

— Допустим, — лейтенант насторожился, он не понимал к чему я веду.

— Итак, какая была поставлена передо мной задача?

— Вы должны были заставить дикарей убраться отсюда.

— И, что? — спросил я.

— Что? — не понял контрразведчик.

— Дикари ушли, Шоб, — сказал я.

До него дошло не сразу. Зато, когда он понял, что я пытаюсь сказать, его надменность мигом улетучилась. Шоб служил в контрразведке и прекрасно понимал, что для достижения своих целей, спецслужбы готовы пойти на все. Он не знал, какие мне были даны указания, не знал, кто стоял за моей спиной. Что, если провокации на границе и убийство Рока были санкционированы на самом верху? Могло ли адмиралтейство пожертвовать городом и несколькими сотнями колонистов, ради великой цели? Конечно. Такие случаи уже бывали. Казалось на Шоба вылили ушат ледяной воды. Получалось, что я выполнил задание адмиралтейства, значит трогать меня нельзя. За это по головке не погладят.

Мне показалось, что лейтенант испугался. Теперь он десять раз подумает, прежде чем бросаться пустыми обвинениями и угрожать мне или доктору. Конечно это временная отсрочка. Когда прибудет комиссия, мне все-равно несдобровать, но может быть к тому моменту я хотя бы успею встать на ноги. Сидеть в каталажке в бинтах и с палочкой мне не хотелось.

— Все равно, — буркнул Шоб, — считайте себя под домашним арестом.

Он козырнул и вышел за дверь.

— Нет, ну каков мерзавец, — возмущался Сол. Визит контрразведчика сильно задел доктора, и он долго не мог успокоиться.

— Да, ладно, — отвечал я, — Вы так напугали Шоба, что он даже Вашу развалюху назвал усадьбой.

— Все шутите, — Сол был очень сердит, — и совершенно напрасно. Обвинения против Вас серьезные.

Доктор был прав. Наша маленькая победа над зарвавшимся лейтенантом ничего не значила. Получив «по зубам» Шоб не успокоится и начнет искать новые доказательства моей вины. Найти свидетелей, которые знали об операции или даже участвовали в провокациях против людей Муки, не составит большого труда.

— Нужно, что-то делать, — не унимался Сол, — иначе Вас посадят за преступление, которого Вы не совершали.

Доктор был прав. План, придуманный Роком, сработал даже после его смерти. Капитан специально не оставил записей, чтобы, при случае, обвинить меня в самоуправстве. Все-таки разведчик был умным человеком хоть и отъявленным негодяем.

— Зря Вы вмешались, — сказал я Солу, — только нажили себе нового врага.

— Вовсе не зря, — буркнул доктор, — терпеть не могу лжи и несправедливости.

— Шоб этого так не оставит.

— Пускай, — Сол беззаботно махнул рукой, — он мне не страшен. Я вообще не боюсь официальных лиц и человеческого суда.

— А божественного?

— Немного.

После посещения лейтенанта Шоба я, наконец, решился и рассказал Солу о том, как Рок похитил детей и держал меня в плену. Услышав мою историю, доктор пришел в ужас. Он выведал у меня все подробности и чуть не потерял дар речи от изумления и гнева.

— Теперь понятно почему эти люди хотят свалить всю вину на Вас, — негодовал Сол.

Мне нечего было на это ответить, поэтому я молчал и тяжело вздыхал.

Действительно, ни я, никто другой не могли предположить, что капитан Рок окажется вором и убийцей. Его упустила контрразведка и прочие официальные лица, у которых под носом творилось полное беззаконие. Вина за все, что происходило на Диком острове, лежала на Шобе, на чиновниках адмиралтейства и на адмиралах, которые инспектировали колонию.

Контрразведчик не простил нам грубых слов в свой адрес. Открыто обвинять меня в убийстве Рока Шоб не решался, но его подручные принялись распускать в городе отвратительные слухи обо мне. Доктору тоже досталось. Через два дня лейтенант распорядился выставить возле нашего дома караул. Теперь десантники круглосуточно охраняли ворота. Это было глупо и унизительно. Боясь скандала, пациенты перестали приходить на прием к Солу. Хал предлагал выставить собственный караул из надежных офицеров и членов абордажной команды, но я не позволил. Вступать в серьезное противостояние с контрразведкой было бессмысленно и опасно.

Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы однажды утром не произошло одно важное событие. Мы с Солом только встали и даже не успели позавтракать, когда в дверь постучали и на пороге появился Ваг. Интендант был сильно взволнован. По тому, как он запыхался и покраснел, можно было предположить, что он очень спешил поделиться с нами какой-то важной новостью.

— Господа, — сообщил Ваг, — тяжелый крейсер и два десантных судна заходят в бухту.

Город словно очнулся от долгого сна. Люди выходили за ворота и с удивлением разглядывали приближающиеся корабли. Никто не ожидал появления конвоя, ему просто неоткуда было взяться. В метрополии еще не знали о том, что на нас напали. Получалось, что эту эскадру снарядили и отправили на Дикий остров несколько месяцев назад, задолго до всех событий.

Мы тоже вышли на улицу. Казалось, что в городе неожиданно объявили праздник. Поселенцы радовались словно дети. Прибытие одного корабля всегда событие, а тут их было целых три. Значит из метрополии привезли продукты и письма, последние новости, относительно свежие газеты и журналы, пластинки для патефона и одежду. Поселенцы привыкли к тому, что вместе со специальными грузами, военные суда, доставляли на остров товары для мирной жизни. Я не разделял всеобщей радости, о чем сразу сообщил своим друзьям. Меня неприятно удивило наличие в конвое больших десантных судов. Можно было предположить, что они доставили на Дикий остров целую армию.

— Не думаю, что все так серьезно, — сказал Ваг, он тоже радовался вместе со всеми и не разделял моего мрачного настроения, — эти суда могут использовать для доставки грузов. Скорее всего десанта в них нет.

Я молчал и хмурился. Такой корабль мог взять на борт до трехсот человек, не считая команды. Для чего может понадобиться столько солдат? Конечно дополнительные морины нам бы сейчас не помешали. Муки отступил и нужно было срочно захватывать освободившуюся территорию, пока этого не сделали соседние племена. К тому же варды, в любой момент, могли воспользоваться тем, что ряды защитников колонии сильно поредели и напасть на нас. Признаться, я не понимал почему они, до сих пор, этого не сделали. Меня насторожило другое. Адмиралтейство отправило большой конвой, еще не зная о том, что на Диком острове начались масштабные военные действия и колония находится на грани гибели.

Появление кораблей привело местных мальчишек в неописуемый восторг, они побросали все свои дела и помчались к причалам. Взрослые поспешили следом. Я вынужден был прижаться к забору, чтобы не столкнуться с обезумевшими от радости горожанами.

— Давайте пройдем в дом, — предложил Сол.

— А хочу пойти на причал, разузнать, что к чему, — сказал Ваг.

Я видел, что доктор тоже изнывает от любопытства, но опасается оставлять меня одного.

— Идите вместе, — сказал я, — сегодня обойдусь без нянек.

Мы немного поспорили, но вскоре доктор согласился со мной. Конечно я еще не мог ходить без трости и нуждался в медицинском уходе, но был вполне способен обслужить себя сам. Я проводил друзей за порог, пожелал им удачной прогулки и устроился на террасе в ожидании новостей. Стояла хорошая погода, светило солнце и, пригревшись в его лучах, я неожиданно задремал. Мне снился пляж на острове Бон, стоявшие в воде купальные кареты и лунная дорожка на волнах.

— Бур, проснитесь.

Кто-то тронул меня за плечо. Я открыл глаза и увидел Сола.

— Просыпайтесь, дорогой друг.

— В чем дело? — проворчал я.

— Просыпайтесь, за Вами пришли.

Сначала я ничего не понял. Перед глазами все еще стояли яркие картины из сна. Наконец смысл сказанного начал доходить до меня.

— Кто пришел? — забеспокоился я.

Сол смотрел на меня очень серьезно, но в его взгляде я не заметил ни капли сочувствия.

— К нам с инспекцией прибыл молодой адмирал. Он хочет Вас видеть. Поторопитесь. За Вами прислали пролетку.

Доктор помог мне собраться. Он наотрез отказывался, что-либо объяснять и твердил только одно, — я сам толком ничего не знаю, но кажется Вас ждет большой сюрприз.

— Какого черта, — возмущался я, — назовите хотя бы фамилию адмирала.

— Фамилия Вам ничего не скажет.

— И все-таки.

— Адмирал Тоц, — наконец сдался доктор и протянул мне фуражку.

Этого имени я не знал. Возможно адмирала назначили недавно или его фамилию старались не упоминать в прессе из-за того, что колонизация Дикого острова, для большинства островитян, оставалась тайной за семью печатями.

За время болезни я сильно похудел и теперь форма висела на мне мешком, шпаги не было, револьвера тоже, в ночь нападения дикарей, он остался лежать, где-то на пороге комендатуры.

— Как я выгляжу?

— Так себе, — доктор скривился, — но это не важно.

— Почему, — поинтересовался я, полный самых мрачных предчувствий, — все так плохо?

— Сами увидите, — Сол загадочно улыбнулся, — но мне кажется, что бояться нечего.

Признаться, я не разделял оптимизма доктора. Зачем я мог понадобиться адмиралу, да еще так срочно? Проверяющий должен был сначала познакомиться с руководством города. Обычно это занимало целый день, сначала доклад, потом торжественный ужин. Неужели я проспал до вечера? Я взглянул на часы. С момента появления судов прошло совсем немного времени.

За воротами ждала знакомая двуколка, раньше на ней разъезжал Рок. На козлах примостился молодой офицер. Он отдал честь и помог мне забраться внутрь. Сол помахал рукой на прощание.

Основная толпа встречающих схлынула. Люди разошлись по домам, обсуждать последние новости, поэтому до набережной мы добрались довольно быстро. Все дорогу я угрюмо молчал. Меня мутило, а тело пронзала острая боль всякий раз, когда пролетка подпрыгивала на ухабах. Я думал, что мы поедем в комендатуру, но офицер свернул к пристани и остановился в самом начале причала.

— Извините, господин супер-лейтенант, — сказал он, — я не могу проехать дальше.

— Ничего, я дойду пешком.

Лейтенант помог мне выбраться из пролетки и проводил к сходням.

Похоже адмирал собрался встречаться со мной на флагмане. Меня уже ждали. Подтянутый флотский офицер помог мне подняться по трапу и проводил на верхнюю палубу. Я первый раз был на тяжелом крейсере и с интересом разглядывал корабль. Судно было новым, несмотря на длительное плавание оно все еще пахло свежим деревом и краской. На кораблях, побывавших в бою, оставались едва заметные вмятины и «шрамы» от попадания бронебойных снарядов, пуль и осколков. Здесь ничего такого не было. Надраенные медяшки сверкали, словно золото.

— Проходите, пожалуйста, — сказал офицер, — Вас ждут.

Я постучал в дверь, повернул ручку и вошел.

— Супер-лейтенант Бур по Вашему приказанию прибыл.

Каюта показалась мне огромной. Вдоль стен громоздились стеллажи с книгами, посередине стоял стол для совещаний, а сбоку расположился большой роскошный глобус. Все иллюминаторы были распахнуты настежь и ветер трепал белые занавески. Адмирал сидел за столом и что-то писал в большом журнале. При моем появлении он оторвался от своего занятия, отложил перо, поднялся и сделал несколько шагов навстречу.

— Здравствуйте, Бур, — сказал он.

Я застыл с открытым ртом. Передо мной стоял постаревший и заметно похудевший лейтенант Тар, только на этот раз на нем красовался адмиральский мундир.

Я не мог поверить своим глазам. Так вот откуда взялся таинственный адмирал. Конечно фамилия, под которой мы знали лейтенанта, скорее всего была вымышленной. Законспирированный агент контрразведки, просто не мог представляться собственным именем. И все-таки, я не мог поверить в то, что вижу Тара здесь, на Диком острове, да еще в таком высоком звании. За 13 лет, что мы не виделись, он сумел сделать головокружительную карьеру.

— Садитесь, — сказал адмирал.

Я не заставил просить себя дважды и с благодарностью опустился на стул. Стоять было тяжело.

— Доктор Сол рассказал мне, что с Вами произошло, поэтому я не буду справляться о Вашем здоровье, — Тар улыбнулся, — зато меня очень интересуют последние минуты жизни капитана Рока и вообще все то, что Вы утаили от контрразведки.

Признаться, я не ожидал, что адмирал так хорошо информирован. Интересно с кем он уже успел повидаться, и что ему рассказал доктор? В любом случае, мне не стоило обманывать Тара. Рано или поздно правда выплывет наружу. Ожидая прибытия комиссии, я даже надеяться не мог на то, что расследованием всех обстоятельств дела будет заниматься мой бывший сослуживец. Наверно из всех офицеров, оказавшихся сейчас на Диком острове, адмирал был единственным человеком, кто мог бы поверить в мою невероятную историю, поэтому я собрался с духом и честно все рассказал. Тар слушал не перебивая, только один раз позвонил в колокольчик и попросил адъютанта принести нам кофе. Мой монолог занял не меньше получаса. Когда я наконец закончил, адмирал взял из коробки толстую сигару, обрезал кончик и принялся ее раскуривать. На меня он не смотрел.

— Значит Вы уверены в том, что именно Рок организовал нападения на обозы?

— Он сам мне об этом сказал.

Тар кивнул.

— Я так и думал. Мы вычислили его, правда на это ушло слишком много времени. Капитан попался на продаже оружия. Его люди старательно уничтожали серийные номера, но однажды плохо обработали один ствол. По нему мы установили, что эту партию, в свое время, отправили на Дикий остров.

— Значит Вы знали о том, что капитан мошенник и вор?

— Догадывался. Вся картина сложилась относительно недавно. Я хотел перехватить Вас на островах. Не успел совсем чуть-чуть.

— Значит у него могло получиться?

— Что именно? — не понял Тар.

— Избежать наказания.

— Нет, — адмирал отрицательно покачал головой, — хитроумный план, который придумал Рок, его бы не спас. Улики были слишком очевидны. Значит перед смертью он назвал Вам имена сообщников?

— Да.

— И теперь они…, - адмирал сделал многозначительную паузу.

— Они мертвы, — твердо сказал я.

— Все?

— Да.

Тар посмотрел на меня.

— Это не совсем так, — сказал он, — я, например, совершенно точно знаю, что два его помощника все еще живы.

С самого начала было очевидно, что адмирал в курсе всего, что происходит на Диком острове. Откуда он получил информацию не так уж важно. Кто сказал, что Шоб единственный офицер контрразведки, направленный в колонию? Здесь могут работать тайные агенты или просто информаторы, которые уже успели побывать на корабле и обо всем доложить.

— Кто они?

— Вы и Хал.

От неожиданности я поперхнулся и закашлялся, а Тар невозмутимо продолжал.

— Именно Вы помогали Року перевозить награбленное.

Я рассказал Тару о том, как Рок привлек меня к переговорам с дикарями, но ни словом не обмолвился о событиях, которые этому предшествовали. О нашем последнем грузе, аресте, следствии и вербовке я не сказал ни слова. Но похоже адмирал и так все про нас знал.

— Это не так, — прохрипел я.

— Это так, — с нажимом сказал адмирал, — разведка не проводила в метрополии никаких секретных операций. Это была обычная контрабанда. Вас задержали случайно. Груз был слишком заметен, по нему контрразведка обязательно вышла бы на Рока, и тогда он придумал эту нелепую историю с тайной операцией и Вашей вербовкой. Вы с Халом перевозили оружие, украденное на Диком острове. Вы контрабандисты и государственные преступники.

Отправляясь на эту встречу, я думал, что разговор пойдет совсем о другом. Я был готов отвечать за поступки, совершенные здесь, на Диком острове, и надеялся на то, что арест в метрополии давно сошел мне с рук. Оказывается, я серьезно ошибался.

— Мы просто перевозили груз. Мы не думали, что работаем на Рока и не знали, что капитан убивает и грабит своих подчиненных, — ответил я.

Тар усмехнулся.

— А, какая разница? Вы, боевой офицер, занимались контрабандой и оказались втянуты в отвратительные махинации. То, что Вы ничего не знали о грузе, Вас не оправдывает.

Адмирал сурово смотрел на меня. Не знаю, что он надеялся прочитать у меня на лице, но я ответил ему таким же взглядом. Я не собирался оправдываться за бурную жизнь последних лет. В свое время я отдал долг государству и пролил достаточно крови ради его благополучия, не получив ничего взамен. Войнами, воровством и коррупцией адмиралтейство довело свой народ до нищеты и толкнуло таких людей, как я на скользкую дорожку. Если бы на островах была достойная работа, контрабандистов было бы значительно меньше. Я доставлял нелегальные грузы, но никого не убивал и не грабил. Конечно моя последняя профессия выглядела не очень благородно, но не пристало Тару стыдить меня. Он был секретным агентом, доносил и шпионил, а на Диком острове организовал убийство адмирала Толя. Я мог склонить голову и покаяться перед священником, попросить прощение у жителей островов, но только не у представителя знатного дворянского рода и агента контрразведки.

— В тот момент я не был офицером. Я был чистильщиком рыбы. Для таких, как я занятие контрабандой было шагом вверх по карьерной лестнице. Хотя, Вы вряд ли сумеете это понять.

Наверно мои слова прозвучали слишком резко, но я не собирался больше «вилять хвостом» перед представителем власти. Я выполнил за него всю работу, нарушил планы Рока и спас город от гибели. Если он хочет «спустить на меня акул», пожалуйста.

Тар молчал. Он курил сигару и разглядывал свое отражение в большом зеркале. Посмотреть, безусловно, было на что. Новый мундир сидел на нем, как влитой.

— В данный момент Вы находитесь на военной службе, — наконец сказал он, — поэтому и отношение к Вам соответствующее.

— Если секретная операция фикция и бумага, которую я подписал, ничего не значит, выходит я простой мошенник, который воспользовался моментом, чтобы скрыться от правосудия на Диком острове.

Адмирал выпустил струйку дыма, подошел к столу, сел на стул и посмотрел на меня.

— Я этого не говорил.

В свое время Тар много сделал для меня. Без его участия, во второй экспедиции, мне пришлось бы не сладко. Я никогда этого не забывал и до сих пор был ему благодарен. Я не собирался напоминать ему о наших прежних приятельских отношениях. Пусть поступает со мной так, как велит ему долг.

— Давайте покончим с этим, господин адмирал. Я готов ответить за все, что совершил, — сказал я, — если Вам нужна, какая-нибудь информация, я к Вашим услугам, расскажу все, что знаю.

Тар кивнул, словно других слов от меня не ждал.

— Вы знали, что было в ящиках и кому предназначался груз?

— Нет, но догадывался. Такие ящики трудно с чем-нибудь спутать. Я думал, что это старое, списанное оружие, предназначенное для южных островов.

Тар понял, что я имею в виду. Дворяне, на юге, часто создавали собственные маленькие армии для защиты от беспокойных соседей. В этих краях кровная вражда длилась веками. Центральная власть об этом знала, но смотрела на выходки своих южных вассалов сквозь пальцы.

— Вы подписали бумагу о сотрудничестве с разведкой прямо в тюрьме?

— Да.

— Вам принес ее Рок и сказал, что Вы ему нужны на Диком острове?

— Совершенно верно.

— Так вот, Бур, — сказал адмирал, — подписав бумагу, Вы стали соучастником. Року необходимо было вытащить Вас из тюрьмы, чтобы потом, без помех, уничтожить, как ненужного свидетеля. Для этого Вас пригласили на «Гигант». Не знаю, что он готовил, возможно несчастный случай во время похода или еще, какую-нибудь каверзу, но по дороге он решил, что Вы можете быть ему полезны на Диком острове. Ведь он не сразу рассказал Вам о предстоящих переговорах с Муки?

Я вспомнил каюту Рока и нашу беседу с глазу на глаз.

— Однажды, в разговоре с капитаном я предположил, что понадобился ему для того, чтобы наладить отношения с бывшими сослуживцами, оставшимися на Диком острове.

— И он ухватился за эту идею?

— Тогда он рассказал мне о Муки.

— Теперь Вы понимаете, в какую ловушку угодили? — спросил Тар.

— Я понял это сразу, когда узнал, что Рок похитил детей Муки.

Тар забарабанил пальцами по столешнице. Он попыхивал сигарой и о чем-то напряженно думал. Мне было все-равно к какому выводу он придет. Меня мутило, во рту стоял отвратительный металлический привкус, а в раненую ногу словно воткнули длинную острую спицу.

Наконец Тар очнулся.

— Могу ли я быть уверен в том, что все сказанное Вами о переговорах с Муки и о гибели Рока, правда?

— Да.

— Кто-нибудь может подтвердить Ваши слова?

Я возмущенно фыркнул.

— Нет. Все свидетели мертвы.

— Не все, — адмирал опять со мной не согласился.

Неужели я кого-то упустил? После всего, что он мне наговорил, я поверил бы во что угодно. Даже в то, что адмирал получает информацию прямо от соплеменников Муки. Возможно и там у него найдутся секретные агенты. Но ведь все, кто находился в подвале погибли, все офицеры мертвы, остались только туземцы.

— Вы имеете в виду сожительницу Рока? — спросил я.

— Я имею в виду детей Муки.

Я удивленно посмотрел на него.

— Да, они все видели, но вряд ли мы сможем их разыскать и попросить выступить в суде в качестве свидетелей.

Адмирал дернул щекой.

— Да, бросьте. Никакого суда не будет.

Он опять надолго замолчал.

— Угощайтесь, — неожиданно сказал Тар и придвинул ко мне коробку с сигарами.

В другое время я бы с удовольствием воспользовался его предложением, но сейчас я мог думать только о мягкой постели и уколе морфия.

— Спасибо!

— Вы бросили курить? — удивился Тар, заметив, что я так и не прикоснулся к сигарам.

— Нет. Я плохо себя чувствую.

— Извините, — быстро сказал адмирал, — я забыл, что Вы серьезно ранены.

В дверь постучали, вошел адъютант и принес какую-то папку. Тар не стал ее смотреть, а просто положил на стол.

— Мне очень важно знать, что дети Муки воспринимают Вас, как спасителя и друга, — очень серьезно сказал адмирал.

— Почему?

— Ваши переговоры с Муки еще не закончены.

— В самом деле, — искренне удивился я, — мне казалось, что вопрос решен, Муки отступил, его земля теперь принадлежит нам.

— Все не так просто. Думаю, что Вам еще придется встретиться с бывшим егерь-лейтенантом.

Я горько усмехнулся.

— Признаться, я думал, что прямо отсюда отправлюсь по доске в океан.

Раньше военных офицеров, нарушивших присягу, выбрасывали за борт. Для этого несчастному нужно было пройти по качающейся доске, нависшей над водой. Если приговоренный отказывался идти или замирал на полпути, его подталкивали в спину гарпуном, пока он не срывался в океан. Конечно, чтобы подвергнуться такому наказанию офицер должен был совершить, что-нибудь поистине ужасное, в обычных случаях приговоренного просто вешали на рее.

— Что за чепуха, — в свою очередь удивился Тар, — как я могу отправить по доске героя Дикого острова? Вы теперь местная знаменитость, поселенцы мне этого не простят.

Адмирал нахмурился, на лбу прорезались морщины.

— У нас впереди много дел, Бур. Колонизация Дикого острова только началась. Когда-нибудь здесь будет тихо и спокойно, поселенцы станут жить в мире с дикарями, а их дети будут гулять по проспектам, ходить в синематограф и кушать мороженное, но до этого благословенного момента еще надо дожить. Уверяю Вас, рано или поздно, племена Муки станут нашими союзниками. У них просто не будет иного выхода. Поэтому очень важно, чтобы его дети помнили, что когда-то именно Вы спасли их от капитана Рока. Мне нужно, чтобы они доверяли Вам и испытывали благодарность.

— Вы уверены, что они живы и вернулись к отцу?

— Да. Это известно совершенно точно.

Я не нашелся, что сказать. Похоже мое предположение о том, что у адмиралтейства есть секретные агенты среди дикарей, было не таким уж безумным. Действительно, а почему бы и нет? В отряде Муки много бывших офицеров, вроде Бао. Интересно сколько из них мечтает вернуться домой?

Адмирал встал. Я понял, что наш разговор окончен и тоже поднялся.

— На сегодня все, идите отдыхать. Дежурный офицер отвезет Вас домой. О нашем разговоре никому ни слова, даже Солу. Лечитесь Бур, очень скоро Вы мне понадобитесь.

— Слушаюсь.

Нужно было идти, но на мгновение я заколебался. Тар ясно дал понять, что официального расследования не будет и все обвинения с меня снимут, но мне важно было понять распространяется ли амнистия на остальных?

— В чем дело, — спросил адмирал, увидев мое замешательство, — Вы, что-то хотели спросить?

— Что будет с Халом и другими офицерами, которые помогали мне защищать город?

Адмирал тяжело вздохнул.

— Я здесь не просто с инспекцией, — сказал он, — я прибыл для того, чтобы уничтожить заразу, выжечь ее под корень. Вы должны понимать, что Рок не мог действовать в одиночку. Он назвал Вам непосредственных исполнителей, но у него были и другие сообщники. Те, кто прятал грузы, снабжал их поддельными документами, загружал в трюмы. В конце концов остались те, кто закрывал на все это глаза.

— Я понимаю.

— Будет следствие и виновные понесут заслуженное наказание, — твердо сказал Тар.

Я видел, что спорить и взывать к милосердию бесполезно. Мне оставалось только надеяться на то, что следствие непредвзято подойдет к каждому подозреваемому и примет во внимание самоотверженность защитников города.

Я вытащил из планшетки тетрадку и протянул адмиралу.

— Что это?

Тар с интересом повертел ее в руках и раскрыл. Несмотря на то, что несколько страниц были испачканы моей кровью, а в середине зияла дыра, оставленная наконечником стрелы, записи можно было прочитать.

— У меня не было судового журнала, поэтому все свои действия я записывал сюда. Это летопись обороны города, здесь фамилии тех, кто остался верен долгу и тех, кто дезертировал.

— Хорошо, — адмирал закрыл тетрадь и положил на стол, — я изучу этот документ.

Я отдал честь, развернулся и вышел. Получилось не очень эффектно, но Тар должен был меня простить, все-таки я получил ранение на государственной службе. Выйдя из кабинета, я прислонился к стене, чтобы перевести дух.

— Вас проводить, господин супер-лейтенант? — спросил дежурный офицер.

— Нет, благодарю. Я сам справлюсь.

Лейтенант козырнул и скрылся в одной из кают, а я медленно заковылял по коридору, вытирая платком, выступивший на лбу пот.

В первый день после прибытия, Тар выслушал доклады руководителей колонии, пообщался с несколькими офицерами, принял представителей торговых компаний и закрылся у себя в каюте. От торжественного ужина адмирал отказался. А рано утром с десантных судов на берег хлынули солдаты. Горожане ошиблись, в этот раз никто не думал о гражданских грузах и адмиралтейство использовало корабли по прямому назначению. Прибывшие с адмиралом интенданты вскрывали склады и описывали имущество, ревизоры нагрянули во все городские службы, а офицеры гарнизона, несшие персональную ответственность за материальные ценности, были арестованы. Все подразделения, стоявшие на границе или на охране городской стены, были отведены в тыл на переформирование, а их место заняли десантники, прибывшие с Таром. Город притих, улицы опустели, а на перекрестках появились усиленные патрули.

— Хала арестовали, Вага тоже, — рассказывал Сол.

Он побывал на пристани и собрал для меня последние новости. После визита к адмиралу я опять слег, из дома не выходил и страдал от отсутствия информации.

— Вот уж теперь Шоб точно обрадуется, — проворчал я.

— Это вряд ли, — ответил Сол, — его арестовали одним из первых.

Я откинул одеяло и сел.

— Если Вас не затруднит, — попросил я доктора, — подайте мне парадную форму.

— Куда это Вы собрались?

— Пойду выручать наших друзей. Надеюсь, что Тар прислушается к моим словам.

— Вздор! Сидите дома. Уверен, что адмирал разберется без Вас. Не забывайте, что Вас тоже частенько сажали на гауптвахту, зато потом отпускали. Вы же знаете, как это происходит, сначала пугают, потом допрашивают, а на следующий день выставляют за дверь.

В сущности, доктор был прав. Слишком долго Дикий остров оставался без присмотра. Року верили и не докучали проверками. Любая комиссия, присланная из адмиралтейства, действовала согласно давно прописанным правилам. Арест офицеров еще ничего не значил. Их могли отпустить в любой момент. Впрочем, могли и отправить в метрополию в кандалах.

— Вы же все рассказали Тару, — спросил Сол, — записи передали?

— Да.

— Значит Вам нечего сказать адмиралу. Нужно лежать и лечиться. Чем раньше поправитесь, тем быстрее возьметесь за дело.

— За какое? — мрачно спросил я, после последних известий настроение заметно ухудшилось.

— Уверен, что адмирал придумает для Вас что-нибудь особенное.

Я вздохнул, лег и с головой укрылся одеялом.

Тар действительно довольно быстро со всем разобрался. Большинство офицеров выпустили с гауптвахты. Вага продержали дольше остальных, интендантов проверяли с особым пристрастием. Пока шло следствие, поредевшие после нападения дикарей, десантные морины были откомандированы для строительства и ремонта укреплений. Городскую стену восстановили, линию границы передвинули, так что теперь опустевшие земли, некогда принадлежащие племени Муки, оказались под нашей защитой. Правда охранять там было совершенно нечего. Туземцы оставили неубранные поля и сады, и увели с собой скот. Деревни стояли заброшенные. Тар восстановил старую границу, но не стал строить сплошную линию укреплений на новых землях. В оставленных дикарями поселениях разместили вооруженные отряды, а в местах возможного прорыва установили секреты и наблюдательные пункты.

Все это я узнал на совещании, куда был приглашен накануне. Несколько дней в постели привели меня в чувство и второе посещение флагмана я перенес значительно легче. Адмирал собрал в кают-компании командиров морин и старших офицеров. Никого из прежнего городского руководства я не заметил, Шоба тоже не было. Несколько знакомых штабных офицеров тепло поздоровались со мной и справились о моем самочувствии. Супер-лейтенант Гоц скользнул по мне ледяным взглядом и кивнул. Я кивнул в ответ. Моряков и интендантов сегодня не пригласили, поэтому ни Хала, ни Вага среди офицеров не было. Чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания, я забился в самый дальний угол и оттуда внимательно следил за происходящим.

Заслушав доклады командиров подразделений, адмирал выступил с короткой речью. Он поблагодарил офицеров за хорошую работу и пообещал, что скоро на Диком острове наступит новая жизнь. Большинство собравшихся слушали внимательно, но были и те, кто откровенно скучал. Это были в основном офицеры, пережившие осаду. Им было не впервой выслушивать красивые обещания, и они знали им цену.

— А теперь господа, — сказал адмирал, — я бы хотел представить Вам нового коменданта Дикого острова, человека, который на деле доказал свою преданность нашему делу. Человека смелого, упорного и честного. Многие из Вас с ним знакомы лично, остальные, я уверен, наслышаны о его делах.

Я с интересом огляделся. Комендант фигура значимая. Признаться, среди собравшихся подходящей кандидатуры я не видел. Трудно было найти офицера, который мог бы заменить Рока. Я обратил внимание, как занервничал Гоц, как переглянулись штабные. Конечно все они надеялись на то, что Тар выберет коменданта из тех, кто уже успел обжиться на Диком острове. Несколько супер-лейтенантов, теоретически, могли бы претендовать на высокий пост. Среди местной военной элиты они были на хорошем счету. Лично я считал, что Тар привез нового коменданта с собой. Мне было любопытно увидеть избранника адмирала.

— Итак господа, — Тар сделал небольшую паузу, — я рад сообщить, что особым приказом адмиралтейства на должность коменданта Дикого острова назначен супер-лейтенант Бур.

В первые несколько секунд я даже не понял, что он сказал. Только когда все взгляды обратились в мою сторону, я сообразил, что Тар назвал мою фамилию. Все еще ничего не понимая, я удивленно огляделся и медленно поднялся со своего места.

— Можете поздравить супер-лейтенанта.

Неожиданно кто-то хлопнул в ладоши и следом еще несколько человек зааплодировали. Офицеры вставали и улыбались, а я стоял посреди всего этого безобразия и отчаянно краснел.

— В сущности я не сделал для Вас ничего хорошего, — говорил Тар, разливая коньяк в маленькие серебряные рюмки, — офицеры, присланные из метрополии, Вам не доверяют, местная элита ненавидит.

— Почему?

— Они очень хотели протолкнуть на эту должность своего кандидата. Для них Вы мелкий дворянчик без герба, без связей, одним словом — выскочка.

Адмирал протянул мне рюмку, мы чокнулись и выпили. Коньяк у него был отменный.

— В чем же тогда смысл моего назначения? — спросил я.

— Есть три причины, — Тар задумчиво поковырял десертной вилкой кислые водоросли, поданные в качестве закуски, — во-первых, для простых поселенцев Вы герой, во-вторых я хочу позлить здешнее общество и нескольких адмиралов в столице, а в-третьих мне нужен человек, при котором колония сможет несколько лет провести без войны. Вы по натуре своей миротворец и не станете заниматься саморазрушением. К тому же Вы честны и принципиальны, воровать не будете, обижать туземцев тоже. Вы идеально подходите на роль временного коменданта.

Тар захрустел водорослями. В дворянских домах считалось дурным тоном закусывать ими коньяк, но во время войны мы растеряли хорошие манеры.

— Временного?

— Не обижайтесь, — Тар отложил вилку и промокнул губы салфеткой, — все мы здесь временные. Сейчас, когда колония почти разгромлена, а бывший комендант признан вором и негодяем, адмиралтейству понадобились люди, которые смогут навести здесь порядок. Но, как только жизнь на Диком острове наладится, нам на смену пришлют каких-нибудь маменькиных сынков.

Он тяжело вздохнул.

— У старых адмиралов подрастают дети и внуки. Скоро им придется задуматься над тем, куда пристроить будущих великих полководцев.

Я решил, что Тар лукавит. Он сам был из очень знатной семьи, так что его вряд ли спишут на берег, а вот со мной такое могло случиться.

— Я не стал ничего говорить Вам заранее, потому что от Вашего мнения ничего не зависело. Отказаться от предложенной должности Вы не можете. Рок втянул Вас в опасную игру и это единственная возможность выбраться из нее без потерь.

— Все-таки странно, — сказал я, — что адмиралтейство одобрило мою кандидатуру.

Тар усмехнулся.

— Они еще ничего не знают. Когда я вернусь и доложу о Вашем назначении, будет много возмущенных голосов. Но им придется согласиться с моим решением. На какое-то время они оставят нас в покое, а там видно будет.

Адмирал порылся в столе и протянул мне какую-то бумагу.

— Мне нужна Ваша подпись, — сказал он, — согласно этому документу я завербовал Вас два года назад для того, чтобы подобраться к капитану Року. Вы стали контрабандистом по моему приказу и все это время служили в контрразведке.

Я с сомнением разглядывал бумагу.

— Когда-то в тюрьме я уже подписал нечто подобное.

— Тот документ уже подшит к делу и является доказательством преступных действий капитана Рока, — ответил Тар.

Я внимательно изучил заполненный бланк.

— Подписав этот документ, Вы спасете себя и меня. Я чуть не упустил Рока и мне еще придется за это ответить. Сделаем вид, что Вы участвовали в операции с самого начала. Позже я посвящу Вас во все подробности дела и при случае Вы, своими показаниями, вытащите меня из беды.

— Вы предлагаете мне сделку?

— Да.

Я взял перо и расписался. Тар аккуратно сложил листок и убрал в ящик стола.

— Давайте сегодня напьемся, — предложил он, — нужно отметить Вашу новую должность.

Я не стал отказываться. Признаться, предложение адмирала меня слегка озадачило, не пристало ему пить с подчиненным, но мы вместе воевали и многое могли себе позволить в память о старой дружбе.

— Почему Вы сразу поверили мне, когда я рассказал о преступлениях Рока? — спросил я.

Тар пожал плечами.

— Многое я знал и без Вас.

— И все-таки Вы арестовали других офицеров, но отпустили меня? Почему? Неужели поверили на слово?

Адмирал усмехнулся.

— Несколько человек дали показания в Вашу пользу.

— И все? — удивился я.

— Все это время рядом с Вами находилось мое доверенное лицо, агент, которому я безоговорочно доверяю.

Не могу сказать, что я сильно удивился. Интересно кто это был? Я стал перебирать в памяти новых знакомых.

— Неужели интендант Ваг?

Тар улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Доктор Сол.

Я вздрогнул и чуть не выронил рюмку.

Адмирал загостился на Диком острове. Он не собирался возвращаться в столицу, пока не закончится следствие. Под тяжестью улик, арестованные давали признательные показания. Оказалось, что Рок втянул в свою преступную деятельность половину города. Конечно о нападениях на обозы офицеры не знали, но охотно помогали капитану переправлять и сбывать армейское имущество.

Жизнь в городе налаживалась, разрушенные кварталы частично отстроили заново, частично обнесли забором, чтобы обгоревшие развалины не мозолили глаза. Благодаря тому, что для ремонтных работ адмирал выделил свободных от службы десантников, городские окраины опять стали обретать привычный вид. И все-таки на улицах было пусто, многие поселенцы погибли, а туземцы, которые работали или жили в городе, ушли с Муки. На следующее утро после нападения офицеры недосчитались своих наложниц и слуг. Деревни, которыми так гордился покойный Рок, тоже опустели. Дикари бежали вслед за Муки, бросив дома и неубранный урожай. С рыночной площади пропали смуглые женщины в обтягивающих туниках и могучие аборигены в цветных одеждах. Несмотря на то, что именно я предостерегал Рока от дружбы с туземцами, сейчас мне не хватало того особенного колорита, который они привносили в нашу жизнь. Конечно я не простил им ночного нападения и кровавого побоища, но злость моя утихла и о мести я больше не думал. Наоборот, я все чаще корил себя за то, что так и не сумел примирить враждующие стороны и избежать кровопролития. Бессмысленно было сваливать всю вину на Рока, все мы, в той или иной степени, были виноваты в случившемся.

Последнее время мы с адмиралом много времени проводили вместе. Он заставил меня досконально разобраться в материалах дела капитана Рока. Я читал справки и донесения и был вынужден составлять фальшивые рапорты, датированные прошедшими числами. Каждый день я узнавал что-то новое о махинациях бывшего коменданта. Признаться, иногда, от этой информации у меня волосы вставали дыбом.

Тар старался избегать разговоров о ночном нападении дикарей. Пока идет следствие, он хотел оставаться объективным и опасался прислушиваться к чужому мнению. К тому же имя Муки оказалось под негласным запретом. Со временем, в сознании колонистов, образ кровожадного вождя померкнет, и мы сможем вернуться к переговорам с туземцами. Я был единственным человеком, в разговоре с которым адмирал упоминал имя бывшего егерь-лейтенанта.

— Как Вы нашли Муки, — однажды спросил Тар, — он постарел, подурнел?

— Нет. Выглядит хорошо, силен и бодр.

— Прекрасно, — адмирал закурил сигару и предложил мне, — пусть живет долго и счастливо. Однажды он нам понадобиться.

Мы немного помолчали. Один вопрос не давал мне покоя, и я решил его задать, тем более, что адмирал сам заговорил о туземцах.

— Больше всего Рок боялся того, что аборигены объединятся с вардами и нападут на колонию. Почему этого не произошло и почему варды не накинулись на нас, пока у них была такая возможность?

Тар покачал головой.

— Они тоже были атакованы туземцами. Рок оказался большим мерзавцем, но настоящим профессионалом. Он был совершенно прав. Муки действительно что-то готовил, поэтому, как только его дети пропали, сумел натравить на нас соседние племена. Пламя будущей войны зрело давно. Муки просто не успел бы сплотить вокруг себя сторонников за один день, значит о многом они договорились заранее.

Мне было мучительно стыдно за свою доверчивость. Соглашаясь на переговоры, я был совершенно уверен в том, что Рок и Муки стремятся к миру и только различие характеров мешает им договориться. Выходит, они обманывали меня, разыгрывали каждый свою карту и в душе потешались надо мной.

— Но причем здесь варды?

— Аборигены не делают различий между нами. Той ночью они отправились убивать всех чужеземцев. Вардовское поселение тоже было атаковано и разорено. Так что все это время они, как и мы, зализывали раны. У них просто не осталось сил для того, чтобы добить нас. Зато теперь мы оказались в выигрышном положении. Муки отступил, и мы передвинули границу дальше, тогда, как соседи вардов остались на месте.

— Думаете Муки понимает, что, рано или поздно, мы захотим отомстить?

— Конечно. После всего случившегося мы не сможем мирно существовать бок о бок. Но имейте в виду. Пока ни о какой мести не может быть и речи. Колонии нужен мир и процветание. Займитесь этим, а о крови и смерти пусть думают те, кого пришлют нам на замену.

Я молча кивнул, потому что ничего не имел против.

Мне назначили хорошее жалование и выделили для проживания дом капитана Рока.

После всего случившегося мне было тяжело ночевать одному в этом месте, поэтому вечерами я приглашал к себе друзей и часто предлагал им задержаться до утра. Хал, который вообще не имел жилья на берегу, никогда не отказывался. Адмирал приставил ко мне денщика и выделили охрану, так что теперь мой новый дом был защищен не хуже комендатуры. Дверь в подвал я приказал заколотить. Не скажу, что мне являлись призраки погибших там офицеров, но я всегда ходил на кухню через гостиную, малодушно избегая темного коридора.

Оказалось, что у коменданта очень много дел. С утра возле моего кабинета выстраивалась длинная очередь просителей и иногда я бывал так занят, что забывал пообедать. Теперь мне часто приходилось бывать с инспекцией в трудовом лагере и на границе. Болеть мне было некогда, поэтому на раны я не обращал никакого внимания. Видимо из-за этого они заживали хорошо.

Известие о том, что доктор Сол служит в контрразведке сильно повлияло на меня. Не скажу, что я стал хуже к нему относиться, но между нами словно «проплыла водяная змея». Так не могло продолжаться долго. Доктор каждый день осматривал меня и однажды потребовал объяснений. Разговор получился весьма эмоциональный.

— Не понимаю, — недоумевал я, — как Вы могли податься из священников в тайные агенты?

Сол сердился, от его хваленной терпимости не осталось и следа.

— Я оставил орден после убийства Маса. Жизнь казалась мне бессмысленной и пустой, поэтому, когда Тар попросил меня помочь, я не смог ему отказать.

— И согласились служить в контрразведке…

— Я согласился служить своей стране.

Я покачал головой.

— Вы тоже подписали бумагу, — с чувством сказал Сол.

— У меня не было другого выхода.

— Вы могли отказаться. Однажды Вы это уже сделали.

Сол был сильно раздражен. Я понимал, что этот разговор ему неприятен, но он сам его начал. Самое забавное было то, что, укоряя друг друга, мы забывали о том, что теперь оба являемся агентами секретной службы.

— Я вовсе не собираюсь ссориться с Вами, — примирительным тоном сказал я, — просто объясните зачем Вы на это пошли.

— Для Вас это так важно?

— Да.

Доктор сердито засопел и принялся набивать трубку.

— Извольте, — наконец сказал он, — покинув орден я потерял свою паству. Согласившись на предложение Тара, я получил возможность приглядывать за другой.

— Вы имеете в виду…, - не понял я.

— Я имею ввиду колонистов, офицеров и даже Вас. Я пекусь о всеобщем благе, пусть для этого мне приходится применять не самые благородные методы.

По-своему доктор был прав. Получалось, что своей секретной службой он очень помог всем нам. Именно благодаря его стараниям Хал, Ваг и другие офицеры избежали ареста и были отпущены адмиралом на все четыре стороны.

— Послушайте, Сол. Я понимаю, что своей свободой обязан именно Вам. Просто я никак не могу привыкнуть к тому, что Вы служите в контрразведке.

Доктор с сомнением уставился на меня.

— Что мы оба служим в контрразведке, — поправился я.

Сол наконец раскурил свою трубку и окутался голубоватым дымом.

— Мы оказались в таком мире, где по-другому не выжить, — неожиданно сказал он, — помните поговорку об акуле в тюленьей шкуре? Так вот, с нами все наоборот. Мы тюлени в акульей шкуре. Мы хорошие люди, которые вынуждены изображать из себя опасных, кровожадных чудовищ, чтобы сохранить собственную индивидуальность и спасти дорогих нам людей.

Я вздрогнул. Признаться, подобные мысли посещали и меня.

— Понимаю, что Вы имеете в виду. Все-таки мне не по себе от сознания того, что на этой службе нам придется всех подозревать и следить друг за другом, — признался я.

— Приглядывать, — доктор поднял в верх указательный палец, — приглядывать друг за другом и помогать. Согласитесь, Бур, что это не одно и то же.

Тар оказался прав, назначив меня на должность коменданта. Если бы он дрогнул и пошел на поводу у местной элиты, они развязали войну, которая могла бы продлиться долгие годы. Я часто слышал от подчиненных, что мы должны напасть на дикарей и отомстить за все. Такие, как супер-лейтенант Гоц все еще рвались в бой. Они не думали о возможных потерях и жаждали крови. Иногда мне казалось, что они вообще ни о чем не думали, кроме войны.

Не было спокойствия на границе, не было мира и за городской стеной. Никто не понимал, как вести себя с дикарями, как существовать бок о бок, как договариваться. Всему этому нужно было учиться. Пока мы просто отгородились от них, прекратив всякое общение. До меня доходили слухи, что племя Муки сумело пробиться сквозь земли соседей и уйти в глубь острова. Но следы его не затерялись и, при случае, мы смогли бы их отыскать.

Наше присутствие на побережье сильно раздражало местные племена, и они часто беспокоили нас. По моему приказу мосты были разобраны и для перевозки грузов стали использовать паромную переправу, которая хорошо охранялась. Прорваться за реку аборигенам стало трудней, поэтому большинство столкновений происходило вдалеке от городских стен. Нападения на границу мы пресекали быстро и жестоко. Как только наблюдатели замечали скопление туземцев, береговая и корабельная артиллерия тут же открывали огонь. Но никогда десантники не пересекали воображаемую границу, за которой начинались дикие земли. Горячие головы постоянно заводили разговоры о военной операции, но я научился не обращать на них внимания. Офицеры чувствовали за мной большую силу и поддержку адмиралтейства, и боялись поднимать голос. Поэтому пока столица не требовала от меня решительных действий и новых территорий, я сурово следил за тем, чтобы перемирие с туземцами не нарушалось, хотя бы с нашей стороны.

Я стал часто задумываться о том, возможно ли вообще установить мир между двумя такими разными цивилизациями? Ответа на этот вопрос у меня не было. Разговаривая с колонистами, с офицерами и нижними чинами, я не слышал ни одного доброго слова о туземцах. На островах мы ненавидели вардов, здесь — аборигенов. Жители Содружества привыкли находиться в состоянии войны и не понимали, как можно жить по-другому. И все-таки мне хотелось верить в то, что когда-нибудь жизнь на этих неприветливых берегах изменится, и этот чужой и враждебный остров перестанут называть диким.