Дамский негодник

Глава 23

Сообщение Далилы не произвело на Галину должного впечатления. Во-первых, она не собиралась подозревать Сасуняна ни в чем, кроме (говоря ее же словами.) «заурядного кобелирования». А что такое «кобелирование»? Снисходительная к мужским шалостям Галина не считала измены зазорным. Во-вторых, она совершенно забыла, кто такая Анфиса Пекалова. Когда же Далила напомнила, Галина фыркнула:

— Ну и что? А зачем Карачке Люську свою убивать? Он же «Опель» ей подарил.

— Если предположить, что Сасунян расчетливый и коварный, то ничего удивительного в его поведении нет, — терпеливо объяснила Далила. — «Опель» он подарил для отвода глаз, чтобы все видели, как он любит жену.

Семенова изумленно уставилась на подругу:

— Ну и дела! Ни фига не пойму, ты с чего это на Карачку взъелась?

Далила утомленно закатила глаза, а Галина, игриво толкнув ее в бок, деловито осведомилась:

— Приставал, что ль, к тебе?

— Уж лучше бы приставал. Все хуже, гораздо хуже. Этот бессовестный Карачка только что на полном серьезе меня убеждал, что его Людмила сошла с ума и из ревности убила Анфису.

— Да ну! — поразилась Галина. — Такое тебе про свою родную жену говорил?

— Именно, — подтвердила Далила.

— Даже не верится. А зачем? Ты же в милицию не побежишь сдавать нашу Люську.

— Не побегу, и он это знает, но все равно говорил. Именно поэтому я и решила, что он собирается Людмилу убить. Сама посуди, Анфиса пишет завещание на имя Сасуняна и в тот же день погибает. Выходит, он первый подозреваемый, и ему ли об этом не знать. Он и пытается на Людмилу стрелку перевести.

— А при чем тут Анфиса? — поразилась Галина.

Далила схватилась за голову:

— Господи! Ты же не в курсе! У Сасуняна был друг и компаньон Рубен, который погиб. Лишь после гибели Рубена выяснилось, что у него есть невеста, Анфиса Пекалова. Она и получила долю своего жениха. Кстати, теперь уже я начинаю задумываться, не Сасунян ли и Рубена убил?

— И Рубена убили?

— По официальной версии, он сгорел. Выпил лишку и с сигаретой заснул. Но как-то странно все это. Рубен алкоголиком не был. Похоже, подсыпал кто-то ему снотворное, а когда он намертво отрубился, сунул в руку зажженную сигарету, и вот он, пожар.

— Какие страшные вещи ты говоришь! — содрогнулась Галина.

Далила поежилась:

— Самой не верится, что такое возможно, но, с другой стороны, почему Рубен не проснулся, когда начался пожар? Ох, угораздило же нашу Людмилу найти себе муженька. Если я не ошибаюсь, ее Карачка сущий дьявол. Но в одном я не сомневаюсь.

Семенова подалась вперед:

— В чем?

— В том, что Сасунян рассчитывал завладеть долей Рубена, а доля эта по завещанию досталась Анфисе.

— И Карапет сразу Анфису, что ли, убил?

— Нет, не сразу. Он пытался проблему уладить мирным путем. Начал к Анфисе подкатывать, а тут, как назло, она запала на Мишу Калоева. Судя по всему, Калоев не слишком Карачке доверял и за долей Анфисы присматривал. Это Сасуняну и не понравилось.

— Хочешь сказать, что и Калоева Карачка тоже убил? — ужаснулась Галина.

Далила пожала плечами:

— Ну, убить не убил, но до самоубийства уж точно довел. Дело в том, что Карачка влюбился в Марину, жену покойного Миши Калоева.

— Откуда ты все это знаешь?

— И Людмила мне говорила, и он сам подтвердил. Но заметь, Марина теперь не просто вдова. Она наследница фабрики, то есть очень богата.

Галина охнула и вынесла приговор:

— Тогда нашей Люське точно амбец! Раз Карачка уже начал валить на нее убийство Анфисы, значит, завтра она или грибочков ядовитых поест, или упадет под колеса автомобиля. Попробуй потом покойницу допросить, а уж он всем расскажет, какая она убийца. Такой прохиндей и улики еще предоставит. Уж запасся, наверное.

— Этого я и боюсь, — вздохнула Далила. — Причем осуществить свои замыслы он планирует в ближайшее время.

— Почему ты так думаешь? — всполошилась Галина. — Я сейчас на мели, на венки денег нет.

Самсонова рассердилась:

— Да ну тебя, вечно ты с глупостями, когда я о серьезном. Сасунян мечтает спешно выпроводить из Петербурга Марину. О чем это тебе говорит?

Семенова честно призналась:

— Ни о чем.

— Это говорит о том, что она мешает ему. Оказывается, Марина с Людмилой дружат. Хоть наша Людмила и невзлюбила Марину, но я полагаю, что именно в этой Марине ее спасение. Не зря же засуетился хитрец Сасунян. Представляешь, он меня умолял убедить Марину уехать из города. Просил уговорить ее пожить на даче у матери. Поэтому я к тебе и пришла.

— А я тут при чем? — подскочила Галина.

Далила горестно пояснила:

— Ты должна мне помочь. Очень боюсь, что, пока я буду разбираться в кознях Карапета Ашотовича, он под шумок Людмилу убьет.

— А я ему как помешаю?

— Поезжай срочно к Людмиле и под любым предлогом уговори ее переночевать у тебя.

Галина всплеснула руками:

— Совсем ты меня не слушаешь! Ведь я же тебе сказала, что Людмила меня избегает. Даже увидеться с ней не могу. Она на звонки мои не отвечает, не открывает дверь. И как, по-твоему, я ее уговорю?

— Знаешь что, — рассердилась Далила, — не отбрыкивайся. Когда тебе надо, ты горы свернешь.

— Хорошо, — внезапно согласилась Галина, — только сама ей звони и говори, пусть меня принимает.

— Отличная мысль, звоню.

Однако Людмила на звонки не отвечала. Утомившись, Далила глянула на часы и взмолилась:

— Галка, ну придумай сама что-нибудь. Не могу же я разорваться на части. Честное слово, я ужасно спешу.

— Куда?

— Не можем же мы денно и нощно сторожить нашу Людмилу. Чтобы спасти ее, мало прятаться. Надо еще Карапета Ашотовича лишить возможности действовать.

Семенова снизошла:

— Ладно, беги, я сама ее разыщу и уж как-нибудь уговорю заночевать у меня.

— Только смотри, не сболтни про мои подозрения, — попросила Далила.

— Что я, дура?

— Тогда держи меня в курсе, мобильный при мне, все, я побежала.

И Далила устремилась в женский клуб, в надежде застать там Елизавету Бойцову.

Ей повезло, нарядная Лиза, невзирая на свое президентство, ловко мыла шваброй полы и отчитывала уборщицу за «пылюку». Увидев Далилу, она обрадовалась и громогласно спросила:

— Далька, ты? Даже не верится! Да еще так рано!

— Я по делу, — сообщила Далила, многозначительно обстреливая взглядом дверь ее кабинета.

Бойцова обожала секреты.

— Ясно, — с готовностью кивнула она и, вручая швабру уборщице, назидательно ей сообщила: — Скоро вернусь, а ты продолжай в том же духе.

Уборщица нехотя заелозила валиком по полу. Глядя на это, Елизавета протяжно вздохнула, горестно закатила глаза и скомандовала подруге:

— Пошли.

Далила послушно посеменила за ней. Бойцова, бодро шагая к своему кабинету, пожаловалась оглушительным шепотом:

— Удивляюсь, что за народ. Сколько им ни плати, все равно работать не могут. Не умеют, и все тут. Ты видела, какую я модную швабру этой неумехе купила? — вдруг спросила она.

— Швабра отменная, — машинально похвалила Далила, думая о Марине Калоевой. — Надо как-нибудь и себе такую купить.

Бойцова похвастала:

— Двести долларов стоит.

Далила шарахнулась:

— Неужели?

— Наимоднейшая.

— Это ж надо додуматься, моду на швабры вводить. Нет предела глупости человеческой, — поразилась Далила и проворчала: — Алчность только на глупости и наживается. Нет уж, я пока потерплю. Моя старая швабра ничем этой модной не хуже, а купила я ее за трояк.

— Сто лет назад! — расхохоталась Бойцова, открывая дверь своего кабинета.

Падая в дорогое и стильное кресло, она снисходительно посоветовала подруге:

— Ладно, Далька, не жмись, приобрети приличную швабру. Твоя старая смехотворна.

Далила, презрительно дернув плечом, отбилась:

— Еще чего! Выбрасывать деньги на ветер в погоне за модой не собираюсь.

— У всех нормальных людей уже есть.

— Я и без швабры нормальная.

— Не заставляй тебе швабры дарить, — рассердилась Елизавета. — А то припрусь на именины с полным комплектом: шваброй, ведром и совком, — пригрозила она.

— Отстань, я не швабры пришла обсуждать, — отмахнулась Далила. — Ты Марину Калоеву знаешь?

Брови Елизаветы подпрыгнули:

— А ты?!

— Что я?

— Ты что, Марину не знаешь?

— А почему я должна всех «членш» твоих знать? Постоянных я знаю, а новые то появляются, то исчезают. Всех не упомнишь.

— Еще бы! Ты так «часто» в клубе бываешь, как тут упомнишь. Но Марина другое дело, ее-то ты знать должна, она наш казначей.

— С каких это пор? — поразилась Далила.

— Ну, мать, ты совсем от жизни отстала. Да месяцев пять или шесть, — сообщила Елизавета, расплываясь в довольной улыбке. — С тех пор как Маринку выбрали, я хоть свободно вздохнула, а то Чубарова эта едва по миру наш клуб не пустила.

— Странно, почему же я об этом не слышала?

— И мне это странно! — взбесилась Бойцова. — Я только о том и говорила, как Чубарова на клубные денежки шубы себе покупает. Всех дрянь эта очаровала, еле «членш» уболтала ворюгу сменить. Слава богу, я своего добилась. Чубарову не просто турнули из казначейш, из клуба выгнали. С треском! Взашей! Развели, понимаешь ли, тут демократию, а тебе еще странно.

— Я не про Чубарову, мне странно другое, — отмахнулась Далила. — Почему я про Калоеву слышу впервые?

Елизавета (словно лишь этого и ждала) мигом набросилась на подругу.

— А все потому, дорогуша, — возмутилась она, — что на собрания надо ходить. Пока вас всех соберешь, сойдет сто потов. А ты больше всех отлыниваешь. Два раза в месяц лекции прочитаешь, и весь твой вклад в развитие современной женщины. А потом еще удивляешься: то это не знала, то то. Можно подумать, ты сильнее других занята.

Далила сочла за благо не огрызаться. Терпеть и ждать — кратчайший путь к тому, что Бойцова угомонится. Так и случилось. Елизавета перешла на доверительный тон.

— Слышала, какая беда стряслась у Маринки Калоевой?

Далила проявила осведомленность:

— Да, муж руки на себя наложил.

— Руки на себя наложил?! — подскочила Бойцова. — Он же случайно погиб! Марина сказала, несчастный случай.

— Не знаю, возможно, и случай. Я не очень-то в курсе, — дала задний ход Далила.

Елизавета успокоилась и немедленно начала вводить ее в курс.

— Представляешь, сидел человек в своем кабинете, — запричитала она, — захотел вдруг почистить свой пистолет, да что-то из него достать позабыл. Короче, уж не знаю, как это несчастье произошло, только прямо в голову Михаилу бабахнуло. Жалко Маринку. Тяжело переживает, бедняга, хоть и жили они как кошка с собакой.

— Как кошка с собакой? Откуда ты знаешь? — удивилась Далила.

— Да я сто лет ее знаю, — сообщила Бойцова, — со студенческих дней. Мы с ней однокурсницы. Я Маришу и в клуб затащила.

— Выходит, Михаила ты тоже знала?

— И Михаила покойного знала. Ох, не промах он был мужик!

— В каком смысле? — уточнила Далила.

— Насчет нашего полу мастер большой, за что Маринка его и гоняла. Ох, поначалу они и ругались! Настоящая шла война, а потом ничего, утряслось. Самое обидное, едва начала их семейная жизнь налаживаться, только зажили душа в душу, и вот она, сразу беда.

Далила поинтересовалась:

— Если Калоевы зажили душа в душу, то почему ты Марину в свой женский клуб привела?

— Можно подумать, — рассердилась Бойцова, — в мой клуб приходят только несчастные бабы.

— Да ладно тебе, мне-то хоть не рассказывай. В нашей стране счастливые женщины чаще дома сидят.

Елизавета неожиданно согласилась:

— Ты права, те, которые думают, что счастливые, дома сидят. Сидят, дуры, ждут, незнамо чего. А дожидаются одного: их или бросают, или забрасывают. Мужчины не очень-то разгоняются делать нас, женщин, счастливыми. И Маринка к нам с тоски прибрела, — призналась она.

— И какова причина тоски? — осведомилась Далила.

— Ой, — вздохнула Бойцова, — с Михаилом своим навоевалась Маринка до капли последней и впала в отчаяние. Как-то раз к ней прихожу, а она ревет и спрашивает: «Лиз, есть ли на свете добрые мужики? Неужели они агрессоры все, как один? Вот Мишка мой, мало, что он постоянно не прав, так еще и злой как собака. Попробуй его упрекнуть, сразу в скандал». Я ей и посоветовала: «А ты, Мариша, любовника себе заведи. Из всех мужиков только любовники ласковые, остальные — сплошное зверье, кого ни возьми: хоть подчиненный, хоть муж, хоть начальник».

— И что же она?

— Да вроде бы завела.

Далила опешила:

— Что значит «вроде бы»? Ты что же, посоветовала и не осуществила дальнейший контроль? Чем закончилась эта история?

Бойцова пожала плечами.

— Неужели не знаешь? — поразилась Далила. — На тебя не похоже.

— Так всегда с ней, с этой Мариной, — обиженно проворчала Елизавета и с досадой махнула рукой: — Ну, ее!

Самсонова попросила:

— Нет уж, пожалуйста, поясни.

— Принципы у нее. Не любит Марина распространяться на интимные темы. О чем же нам, бабам, еще говорить? — возбужденно вопросила Бойцова. — Не о пьянках же, автомобилях, охоте, рыбалке, как примитивные мужики.

— Нет, конечно, — усмехнулась Далила. — Мужчины так редко заводят речь о любви, что только женщинам и остается о ней говорить.

— Вот именно, — сердито подтвердила Елизавета, — должны же мы хотя бы поговорить об этой проклятой любви. Ведь в глаза же ее никто и не видел, но зато как говорят! Как говорят!

Отношения мужчины и женщины — больная тема для пострадавшей Елизаветы Бойцовой. Зная это, Далила поспешно воскликнула:

— Давай вернемся к Марине. Мне интересно, был у нее любовник?

— Был!

— Откуда ты знаешь, если она терпеть не может интимных тем?

— Нет, про роман-то Мариша мне намекнула, а вот о своем воздыхателе распространяться не стала. Да я особо и не выпытывала. Вижу, ходит счастливая, ну, думаю, и слава богу. Главное, что в их семье наступил покой. Мариша уступчивей стала, и Мишка к ней подобрел.

— И как долго длилась идиллия? — поинтересовалась Далила.

Елизавета нахмурилась:

— Недолго совсем. Знала бы ты, как я себя кляну!

— За что?

— За дурацкий совет. Маринка и врать-то толком не научилась, и мамаша у нее еще тот правдолюб. Короче, нашла я кому посоветовать любовника завести.

Далила с грустью отметила:

— Многим такой совет помогает.

— Многим, но не Марине.

— Почему же не ей?

В ответ Елизавета похвалила Калоеву, но с большим осуждением:

— Она благородная и честная слишком, из тех, кто лучше будет прощать, чем сам прощения просить. Представляешь, эта дурочка, вместо того чтобы наслаждаться любовью, начала грызть себя за измену, то ноет, то жалуется.

— И что тебе говорила? — поинтересовалась Далила.

— Что муж — хорошо, а любовник — фигня. Короче, я поняла: не создана она для адюльтера, а что еще бабе делать? Без пахоты женская жизнь пуста. Работа, дети, кухня, стирка, уборка — вот наш удел. На работу Мишка ее не пускал. Детей у Мариши нет, зато есть прислуга. В общем, я ей присоветовала наш женский клуб.

Далила одобрила:

— Правильно присоветовала, общественная работа пустоту истребляет.

— А в тот вечер как раз твоя лекция была запланирована, вот я ей и сказала: «Приходи, не пожалеешь. Самсонова в человеческих душах ас».

— И как она, сразу пришла?

— Пришла, — рассмеялась Бойцова, — пришла и на лекцию, и в восторг. Ты своими речами учеными так ее поразила, что Мариша изменила жизненную философию. «Все не так у меня, — говорит, — но зато теперь знаю, как исправлять». Я так думаю, что она любовника бросила и, следуя твоим указаниям, наладила отношения с мужем. Перестала киснуть, ходит в наш тренажерный зал, влилась в активную общественную жизнь, казначеем стала, отлично справляется и даже фонд помощи матерям-одиночкам курировать успевает. Ожила, расцвела. Если бы не беда, была бы самой счастливой женщиной в мире.

Самсонова оторопело заметила:

— Надо же, выходит, я к этой Марине невольно имею непосредственное отношение.

— Еще бы! — хмыкнула Елизавета. — Своим психоанализом ты перекроила Маришину жизнь. Твои лекции она обожает. Ни одной не пропустила. Даже странно, что ты с ней не знакома.

Далила призналась:

— Стыдно самой. Когда лекции читаю, всегда немного волнуюсь. Очень сосредоточенно тему держу. И в зал вроде смотрю, но никого там не вижу. Лица сливаются в одно сплошное пятно.

— Да, читаешь ты действительно сосредоточенно. Мариша всегда садится в первом ряду. И вопросы активней всех тебе задает. Я думала, вы знакомы.

— Ты так мило о ней рассказала, что хотелось бы познакомиться, — схитрила Далила, скрыв, что однажды беседовала с Мариной.

Елизавета хихикнула:

— Да уж, пора. Одна беда, — вздохнула она, — после гибели мужа Мариша в клуб не заходит. Я к ней на днях забегала. Лежит, бедолага, пластом, а в глазах тоска смертная. Я ушла от нее, словно с кладбища.

— А что с ней? Депрессия или просто горюет?

— Вот уж не знаю, — пожала плечами Бойцова, — в этих делах ты у нас «спец». Далька, — попросила она, — зашла бы ты к ней, вроде от нашего клуба, поддержать, передать приветы. То да се, заодно определишь, в каком она состоянии. Может, ей кардинальная помощь нужна.

Далила только этого и ждала.

— Я прямо сейчас и пойду, — удовлетворенно кивнула она. — Только дай мне причину. Для Марины будет полезней, если я по делу приду, а не утешать.

Елизавета обрадовалась:

— Есть и причина! Отправляю тебя вроде бы по казначейским делам. Захватишь бумаги, пусть составит отчет. Отчет мне и в самом деле понадобился.