Дар мертвеца

Глава 4

Леди Мод Грей жила в особняке, который можно было назвать роскошным. Он стоял посреди обширного парка. Из всех окон особняка открывались живописные виды. Парк окружала ограда с массивными каменными колоннами. До ближайшей деревни, Ментон, нужно было ехать по главной дороге милю с четвертью. Деревню перенесли на теперешнее место в восемнадцатом веке. Из мансарды дома не было видно даже церковной колокольни. На прежнем месте, там, где деревня находилась раньше, разбили очень красивую аллею, обсаженную деревьями и окруженную газонами. Аллея вела к зеркальному пруду, в котором отражалось безоблачное небо.

Поднимаясь по дорожке к дому, освещенному солнцем, Ратлидж подумал: наверное, в Средние века здесь находилось укрепленное аббатство, а позже на его руинах возвели богатый загородный дом. В одном крыле угадывались церковные хоры и апсида, скорее всего, там и сейчас размещается фамильная часовня. Арочные контрфорсы плавно перетекали наверх, к крыше, увенчанной башенкой. С ними идеально сочеталась серая каменная облицовка, придававшая всему сооружению старинный вид. Западный фасад с парадным входом украшало высокое крыльцо, посреди парка был сооружен резной фонтан.

«Как здесь одиноко! – проворчал Хэмиш, когда Ратлидж огляделся по сторонам. – Можно услышать ветер и почувствовать пустоту».

Хэмишу, воспитанному в кальвинистской вере, такой дом казался претенциозным и негостеприимным. Он привык к небольшим фермам в шотландских горах, которые часто представляли собой всего лишь сооружения из груды камней на горных склонах. Там, где постоянно приходится бороться за выживание, не до показной роскоши.

Поднимаясь на крыльцо, Ратлидж невольно задался вопросом, как отнесся бы к здешним красотам его крестный. У Дэвида Тревора камень и раствор были в крови. Он обладал верным глазом и отменным вкусом, природный талант помог ему стать одним из самых преуспевающих архитекторов своего времени.

Ратлидж почувствовал себя виноватым: он ведь так и не ответил на приглашение крестного. Он не мог объяснить, почему сама мысль об отпуске казалась ему проклятием. Теперь у него появилась отговорка – срочное дело.

«Да ведь ты и не соврал, верно? – заметил Хэмиш. – Ты сам так решил. Ну а мне все равно, попаду я в родные края или нет…»

Дверной молоток в форме ананаса – символа гостеприимства – ударил по металлической пластинке с тяжелым глухим стуком. Удар эхом прокатился по всему дому.

Дверь открыл величественный дворецкий, он смотрел на Ратлиджа с холодным презрением. Его седые волосы с серебристым отливом и высокий рост сделали бы честь даже хозяину поместья. Однако Ратлидж помнил, что лорд Ивлин Грей был приземистым коротышкой с черными курчавыми волосами и седой бородой со стальным отливом. До войны они несколько раз встречались в Лондоне.

– Инспектор Ратлидж, Скотленд-Ярд, – отрывисто представился он, нарушая тишину. Хэмиш у него в подсознании ощетинился – его возмутил ледяной прием. – Я хочу видеть леди Мод Грей.

– У ее светлости нет никаких дел с полицией, – ответил дворецкий, приготовившись захлопнуть дверь перед носом Ратлиджа.

– Все наоборот. Полиция желает загладить недавнее недоразумение, меня специально прислали из Лондона, чтобы лично принести извинения перед леди Мод. Отказ принять меня сочтут оскорблением.

Дворецкий оглядел Ратлиджа с головы до ног. Ратлидж мысленно улыбнулся. Если дворецкий полагал, что может навести на него страх, он сильно ошибался. Надменность дворецкого лишь отражала надменность его хозяйки. Ему далеко до старшины Макларена, который способен был одним взглядом усмирить целый батальон. Авторитет старшины Макларена никем не подвергался сомнению. Его властность была естественной и досталась ему от природы. Говорили, что Макларена побаивались даже офицеры, и сам Ратлидж часто считался с мнением и опытом старшины.

Дворецкий видел перед собой высокого человека с худым лицом, одетого в хорошо сшитый костюм. Его голос и манеры говорили о несгибаемой твердости. Взглянув в черные глаза гостя, дворецкий сдался:

– Будьте добры, подождите здесь.

Он вернулся почти через десять минут.

– Леди Мод примет вас в библиотеке, – сообщил он, отходя в сторону и впуская Ратлиджа.

Ратлидж вошел в холл с колоннами, напоминавший греческий храм. Мраморный пол казался гладким и скользким как лед. Парадная лестница расходилась на две стороны, изящные пролеты лебедиными шеями изгибались направо и налево от ниши, в которой стояла искусно подсвеченная римская копия греческого Аполлона. Каменное лицо, повернутое чуть в сторону, вдруг напомнило ему Кормака Фицхью. Ратлидж поспешил прогнать неприятное воспоминание.

Хэмиш сказал: «Язычник, тьфу! Как и его хозяйка, не сомневаюсь!»

Интересно, подумал Ратлидж, как относилась к статуе пропавшая без вести Элинор Грей? Играла ли она здесь в детстве, скользила ли по сверкающему полу, слышался ли между колоннами ее звонкий смех? А может быть, родной дом казался ей, как сейчас кажется ему, холодным и неприступным?

В длинных галереях, устланных французскими коврами, на пьедесталах стояли бюсты, а на стенах висели потемневшие от времени фамильные портреты в массивных золоченых рамах.

«Здесь можно целый полк разместить, и еще место останется, – пренебрежительно заметил Хэмиш. – Ну да, а на той лестнице хоть военному оркестру выступать!»

Они поднялись на второй этаж. Библиотека оказалась просторным помещением в конце коридора, несомненно, ее выбрали для того, чтобы привести простого полицейского в состояние благоговейного трепета. Между окнами от пола до потолка в застекленных стеллажах стояли книги. Кремово-розовый ковер на полу был таким старым, что блестел как старинный шелк, и женщина, которая стояла посередине ковра, понимала, что она выглядит на нем настоящей жемчужиной.

Даже Хэмиш замолчал, по-своему отдавая должное хозяйке дома.

Леди Мод оказалась высокой женщиной с серебристо-седыми волосами и царственной осанкой. Она встречала гостя в темно-синем вечернем платье, которое украшало красивое двойное ожерелье из жемчуга, доходившее почти до талии. В свое время она, наверное, была настоящей красавицей, остатки былой красоты еще сохранились в овале лица, фиалковых глазах и длинных тонких руках, которые она соединила перед собой.

– Инспектор Ратлидж, миледи, – пробормотал дворецкий, но она его как будто не слышала.

Дворецкий мягко прикрыл дверь за гостем.

– Инспектор, – произнесла хозяйка, когда он поклонился. Холодно осмотрев его, она продолжила: – Хорошо, что на этот раз им хватило ума прислать приличного человека.

– Миледи, я не знаком с инспектором Оливером, но вполне разделяю его чувство долга. Надеюсь, в силу своего происхождения вы тоже понимаете, что им двигало.

– Я не намерена выслушивать… – начала леди Мод, но Ратлидж осторожно перебил ее:

– Уверяю вас, я не защищаю своего коллегу, а просто напоминаю: едва ли не самым тяжким бременем становится для любого полицейского обязанность сообщать родственникам о смерти близких. Возможно, в Шотландии нашли не вашу дочь, тогда чем скорее наши коллеги об этом узнают, тем скорее найдут настоящих родителей покойной. С горем придется сживаться другой матери. Если вам повезло и в горах скончалась не ваша дочь, пожалейте женщину, потерявшую свое дитя.

Леди Мод наградила его ошеломленным взглядом, Ратлидж не совсем понял, что таилось в ее на удивление выразительных глазах. «А все-таки у нее тоже пропала дочь…» – подумал он. Вдруг она сказала:

– Вы, если я правильно поняла Кентона, приехали ко мне, чтобы извиниться.

– Да. За то, что инспектор Оливер справился с порученным ему делом не так хорошо, как следовало. Произошло недоразумение. Вместо него прислали меня вот с какой просьбой. Если вы поможете установить, что молодая женщина, обнаруженная в горной шотландской деревушке, не ваша родственница, мы сможем перейти к другим именам в нашем спи…

– Она не моя родственница. Моя дочь жива и здорова.

– И вы получали от нее известия в течение последнего… м-м-м… полугода?

– Наши с дочерью отношения не касаются посторонних! – Леди Мод снова пытливо посмотрела ему в лицо и заметила усталость и худобу. Но за ними, как она внезапно поняла, таилась такая же сильная воля, как и у нее.

Ратлидж ненадолго прислушался к Хэмишу. Тот предупредил, что терпеливость не относится к числу достоинств леди Мод. Необходимо срочно сменить тактику.

– Отлично. Ваши соображения мне понятны… Но, может быть, вы поможете нам, ответив на вопрос, который не дает нам покоя… Почему ваша дочь не связалась с поверенным, чтобы подписать наследственные бумаги? Я читал его показания. Он выразил озабоченность в связи с тем, что в тысяча девятьсот восемнадцатом году ваша дочь так и не дала о себе знать. Более того, в последний раз он получил от нее письмо в шестнадцатом году. Год назад он предпринял попытку разыскать ее, но у него ничего не вышло. Он поделился своими опасениями с местными стражами порядка. В этом году, когда нашим шотландским коллегам стало известно о пропавшей без вести девушке, они решили на всякий случай побеседовать с мисс Грей. Хотя бы только для того, чтобы убедить всех, что она ни при чем. Если вы хотя бы намекнете, где ее можно найти, я немедленно закрою дело по ее розыску – я обладаю всеми необходимыми полномочиями. – Иен говорил холодно, как будто Элинор Грей представляла для него заботу лишь в том случае, если была мертва.

– Давно надо было догадаться, что за всем лежит досадная страсть мистера Лидса совать нос в чужие дела! Ну, он еще услышит обо мне! – В глазах леди Мод полыхал гнев, и они из фиалковых стали темно-лиловыми.

«Не хотелось бы мне оказаться на его месте», – резюмировал Хэмиш.

– Он тоже по долгу службы обязан выполнять наилучшим образом то, что от него требуется.

– Вот именно – то, что требуется. Вовлекать в дело полицию было совершенно излишне.

– Не верится, что молодая женщина, являющаяся вашей дочерью, способна пренебречь своим долгом… – Ратлидж помолчал и продолжил: – Ее молчание нас очень беспокоит.

– Чушь! Элинор молода и строптива. Ей вдруг взбрело в голову изучать медицину. Шла война, все мы были подавлены. Но она заявила, что ее цель – стать врачом. Я надеялась, наступит мир, людей перестанут убивать, и она взглянет на свою нелепую мечту в ином свете. Должна признать, что у моей дочери довольно романтичная натура… Совсем как у ее покойного отца.

Ратлидж про себя отметил: «Придется связаться с клиниками при медицинских школах…» Вслух он спросил:

– Значит, ваша дочь записалась на курсы подготовки медицинских сестер?

– Медицинских сестер? Вряд ли! – досадливо ответила леди Мод. Затем она как будто спохватилась: – Садитесь, молодой человек! Вон на тот стул, слева от вас. – Сама она села за стол, словно воздвигая между ними прочную преграду. – Когда моя дочь что-нибудь решит, ее трудно переубедить. И должна сказать, она не умеет мириться с разочарованием. Столкнувшись с препятствием, Элинор всегда выходит из себя. Затем она придумывает, как обойти преграду. – Дав Ратлиджу время обдумать сказанное, она продолжила: – Но предположение, что она уехала в Шотландию… или родила внебрачного ребенка… настолько абсурдно, что я не понимаю, как ваш шотландский коллега мог прийти к подобному выводу. Он просто идиот! Больше я его на порог не пущу, как и нашего, местного, стража порядка – он круглый дурак.

– Ваша дочь никогда не занималась альпинизмом?

– Ни в коем случае. Она не относится к тем грубым женщинам, которые обожают заниматься спортом. Вот теннис ей нравится. И еще она очень любит кататься верхом. До войны Элинор некоторое время училась в пансионе в Швейцарии, но никогда не проявляла желания лазать по горам. Ну а что касается другого… предположения, моя дочь слишком уважает себя и свою семью, чтобы наделать глупостей.

Последние слова леди Мод произнесла с уверенностью. Девушкам вроде Элинор Грей с рождения внушают, что на них возлагают большие надежды. Им полагается сделать хорошую партию – и с социальной, и с финансовой точки зрения. Если им захочется, они, конечно, могут заводить любовников, но только после свадьбы и не слишком открыто. До свадьбы – ни в коем случае.

Чем больше Ратлидж слушал, тем больше соглашался с леди Мод: едва ли останки, обнаруженные в горах Шотландии, принадлежат ее дочери. Слишком многое не совпадает. И все же… рост и возраст примерно соответствуют. А время?

– Леди Мод, нельзя ли взглянуть на фотографию вашей дочери?

«Ничего она тебе не покажет, – пообещал Хэмиш. – Может быть, снимок есть у поверенного».

Леди Мод метнула на Ратлиджа гневный взгляд:

– С какой целью?

– Просто чтобы составить личное впечатление о девушке, которую вы описали. На опыте я убедился – иногда лица говорят больше, чем факты.

Женщина замялась. Ратлидж уже решил, что испортил впечатление и проиграл. Но вдруг леди Мод выдвинула ящик стола, достала серебряную рамку филигранной работы и протянула ему, не взглянув на снимок. Ратлидж привстал, взял снимок и снова сел.

На него смотрело улыбающееся девичье лицо. Одна рука девушки лежала на крупе стоящей рядом лошади, в другой она сжимала кубок – приз, полученный на соревнованиях. Цилиндр скрывал лоб, и все же было ясно видно – девушка очень привлекательна и похожа на свою мать. Ратлидж вдруг нахмурился, разглядывая снимок, ее лицо показалось ему знакомым. И тут же вспомнил, кого ему напоминает Элинор Грей.

Она как две капли воды походила на одну из наследных принцесс… Как будто прочитав его мысли, леди Мод властно протянула руку, и он нехотя вернул ей фотографию. Хэмиш тоже прочитал его мысли и возмутился.

Ратлидж решил расспросить свою сестру Франс: если кто-то и знает что-то о таких делах, то это точно она. Глядя на сидящую перед ним женщину и словно все еще разглядывая фотографию, которую она у него забрала, Ратлидж невольно задумался. Возможно, Элинор Виктория Мод Грей… дитя любви леди Мод и покойного короля Эдуарда VII. Король считался ценителем женской красоты. И нет ничего удивительного в том, что в свое время его внимание привлекла леди Мод…

В таком случае недоверие леди Мод вполне оправданно. Она не допускает и мысли о том, что ее дочь могла умереть в заброшенной шотландской деревушке или родить внебрачного ребенка.

Элинор не суждено сделать карьеру в медицине. Ее удел более высок, тем более если она дочь самого короля. Кроме того, она наследница крупного состояния. И имеет право выбирать себе мужа среди представителей высшей знати…

Но если она в самом деле так строптива, как уверяет ее мать, не могла ли она взбунтоваться против золотой клетки, ожидавшей ее в будущем, и найти какое-то извращенное удовольствие в том, чтобы сбылись не мечты матери, а ее страшные сны?

После того как уехал гость из Лондона, леди Мод еще долго сидела за широким столом и невидящим взглядом смотрела на закрытую дверь.

Как ему удалось вызвать ее на откровенность об Элинор? Подумать только, она призналась простому полицейскому в том, чего никому больше не открывала – Элинор необычайно упряма и строптива, а наследство так мало значило для дочери, что она ушла и ни разу не оглянулась. Вместо достойного будущего она выбрала самое простое, низменное ремесло, где приходится сталкиваться с бедностью, грязью и ужасными болезнями. Элинор поступила невыразимо жестоко и своевольно.

«В моей власти позвонить в Лондон и сделать так, чтобы этого человека понизили в должности…»

Леди Мод еще долго сидела неподвижно, ругая Ратлиджа. Она отталкивала от себя опасения и чувство вины. Элинор не умерла, нет! Полицейские не справляются со своими обязанностями, они глупы. Она не позволит им снова себе докучать.

Вдруг она вспомнила слова, сказанные инспектором: «С горем придется сживаться другой матери…»

«Тогда найдите ту, другую мать и будьте довольны… Скорее бы всему был положен конец!»

Солнце отбрасывало на ковер длинные косые лучи, а она все сидела за столом в библиотеке. Ей не нужна была фотография в запертом ящике стола, она и так ясно представляла лицо дочери, ощущала ее присутствие рядом. Уж мать наверняка почувствовала бы… если бы случилось несчастье…

Вместо того чтобы добросовестно исполнять свой долг, полицейские запугивают ее, хотят, чтобы она делала за них их работу!

Наконец леди Мод встала, глубоко вздохнула и решительно направилась к двери. К тому времени, как она добралась до комнаты, в которую провели телефон, она уже знала, что делать.