Дар сгоревшего бога

Глава 10 ИМЯ, НАЧЕРТАННОЕ КРОВЬЮ

Когда в Ташижане прозвенел последний вечерний колокол, Дарт все еще сидела с друзьями в покоях смотрительницы. Они ждали вестей от нее и регента, жарко растопив огонь в очаге, — в тщетной попытке отогнать терзавшую сердце тревогу.

Тилар появился в зале суда вскоре после вестника и рассказал о демонических пришлецах. В суматохе, которая за этим последовала, Дарт отослали под охраной рыцарей теней и флаггеров в серых плащах наверх, в покои Катрин.

Креван, переговорив с пепельнолицей женщиной из числа своих спутников, оставил ее на страже в коридоре и закрыл дверь. Время от времени он бросал на Дарт довольно смущенные взгляды — возможно, из-за лжи, которую нагромоздил, желая спасти ее от проверки на истину. Из-за объявленного вслух родства, пусть мнимого, пират чувствовал себя рядом с девочкой не совсем ловко.

Или дело было не в этом?

Баррен лежал на полу возле окна, положив голову на лапы. Китт с озабоченным лицом, погруженный в свои мысли, рассеянно почесывал пса за ухом. Лорра устроили в спальне Катрин, и теперь над ним трудились двое лекарей, смазывая ожоги бальзамами, осененными Милостью. В себя он так и не пришел, только бормотал что-то в бреду.

Когда его заносили в спальню, Дарт видела эти страшные ожоги. Лорр пожертвовал собой, чтобы спасти всех. И про себя она помолилась, чтобы лекарям и Милости удалось теперь помочь ему.

Роггер и Геррод беседовали о чем-то у порога спальни. Вид у Роггера был суровый, без намека на обычное шутовство. Что тревожило девочку, пожалуй, больше, чем все остальное.

Лаурелла сидела в кресле напротив нее, чинно сложив на коленях руки, словно ожидая, когда слуги подадут сладкое вино и печенье. Брант, когда они проходили мимо этажа, где располагалось его посольство, пошел проведать волчат. Обещал вернуться, но глаза прятал. Возможно, рад был предлогу избавиться от их общества.

Винить его за это Дарт не могла.

Вместо Бранта к их компании примкнула Делия, Длань крови регента. Она стояла за креслом Лауреллы и смотрела в огонь, приложив палец к подбородку. С таким видом, словно собиралась заговорить. Но молчала.

Наконец в коридоре послышались приглушенные голоса, дверь открылась, и вошли Тилар и Катрин. Оба были возбужденные, злые и еле передвигали ноги.

— Надо было мне там остаться, — сказал Тилар.

Катрин нахмурилась.

— Но Аргент разжег костры и факелы аж на трех нижних этажах. Поставил на всех лестницах двойные караулы. Вооружил их бочонками с маслом, которые можно поджечь при необходимости и сбросить вниз. Я уж и не знаю, чего бояться больше — нападения рыцарей-демонов, проклятого урагана или того, что Аргент попросту спалит Ташижан.

Тилара это явно не успокоило. Но он как будто понял наконец, что в комнате они не одни. Пригладил встрепанные волосы.

Дарт заметила, что Ривенскрир он уже успел восстановить. В зале суда Тилар держал в руках только золотую рукоять, и для всех меч выглядел сломанным. Никто, кроме девочки, не видел призрачного серебряного клинка, который становился настоящим после того, как его смазывали кровью. Ее кровью. Что, видимо, Тилар и сделал, прежде чем подняться сюда.

Он всегда носил на серебряной цепочке на шее маленький стеклянный сосуд — репистолу — с ее гумором.

И хорошо, что Тилар сделал это, — увидев его в зале суда, Дарт испугалась, что ей придется пускать себе кровь для восстановления клинка. А нынче вечером у нее вряд ли нашлись бы на это силы.

Креван, Роггер и Геррод подошли к вошедшим ближе. Делия осталась на месте. Только быстро перевела взгляд с Тилара на Катрин и обратно, словно высматривая что-то, известное ей одной.

— Катрин права, — сказал Тилар. — Аргент поспешил воздвигнуть огненный барьер между нижним и верхним Ташижаном. А следовало бы оставить какое-то пространство для маневров.

— Мы все равно ограничены собственными стенами, — возразил Роггер. — Ураган отрезал нас от прочей Мириллии. Мы в ловушке.

Геррод, скрипнув доспехами, сделал шаг вперед.

— Небольшая надежда все-таки есть, — произнес он. — Подобная осада не может длиться вечно. Ураган в конце концов истощится сам собой, даже если его поддерживают своей силой боги. Или хотя бы изменит направление. Это как плотина, которая рано или поздно прорвется. Будь у нас возможность дождаться этого…

Тилар покачал головой.

— Я лично не намерен доверять судьбу Ташижана случаю. И ждать прорыва плотины. Геррод, сколько времени нужно вашим мастерам, чтобы починить флиппер?

— Могут к рассвету управиться, если призвать на помощь всех работников доков.

— Так призовите их.

— Но ураган вытянет Милость из любого судна, которое к нему приблизится…

Тилар поднял руку, прерывая его.

— Начните делать дело, а там посмотрим. — Потом взглянул на Катрин. — Лекари еще не привели Лорра в сознание?

Нам нужно поговорить с ним. Узнать побольше о том, что он видел.

Катрин, кивнув, спросила:

— А ты уверен, что там, внизу, был именно Перрил?

— Если только его тело… Боюсь, от самого Перрила мало что осталось.

Лицо Катрин исказилось болью и гневом.

Она двинулась к спальне. Делия догнала ее.

— Может, я смогу чем-то помочь… Лорр для меня… на самом деле больше чем родной отец.

Не глядя друг на друга, обе вышли.

Тут Креван обратился к Тилару:

— Мне надо бы перемолвиться с тобой словечком наедине. И с тобой. — Он ткнул пальцем в Роггера.

Тилар обвел взглядом комнату, которую отнюдь нельзя было назвать пустой. Баррен, лежавший у окна, заворчал, словно обидевшись, что разговаривать хотят вовсе не с ним.

— Если нужно уединиться, — вмешалась Дарт, — то вон за той дверью — моя комната. Правда, места там немного.

— Сгодится, — буркнул Креван.

Роггер встретился глазами с Тиларом, пожал плечами.

Дарт подвела их к узкому арочному проходу, открыла дверь, отошла в сторону.

— Заходи-ка и ты, пожалуй, — вдруг сказал ей Креван.

Она испуганно отступила.

— Зачем?

Пират остановил на ней жесткий взгляд. И после его ответных слов колени у нее подогнулись. Тилар поддержал ее, не дав упасть, но и он недоуменно воззрился на Кревана, услышав это.

— Затем, что речь пойдет о твоем отце. Настоящем.

Катрин приблизилась к постели. В спальне стоял тяжелый запах жженых волос, горелой плоти и шерсти. Пытаясь перебить его, лекари уже накапали на раскаленную докрасна решетку жаровни душистого мятного масла и положили сверху связку смоченных водой веточек ламфура.

— Помогает дышать, — заметив, что Катрин смотрит на них, сказал негромко лекарь Феннис. — Раскрывает легкие.

Его жена и помощница стояла возле Лорра на коленях и осторожно отмачивала и снимала остатки сгоревшей одежды, прилипшие к его ожогам.

— Останутся шрамы, — сказала она. — Хотя бальзам чудесный… его составил недавно целитель из пустынь Сухого русла. Смешал Милости земли и воздуха. Кто бы мог подумать, что смесь окажется устойчивой?

— Значит, он не умрет? — спросила Делия с облегчением.

— Если нам не будут мешать работать, — ответила лекарка.

Катрин махнула Длани Тилара рукой, веля отойти от постели. Жест вышел раздраженный, резче, чем она намеревалась. Желая сгладить впечатление, Катрин поспешно добавила:

— Он человек сильный. Для своего возраста.

Делия сделала несколько шагов в сторону, скрестила на груди руки — не властно, но словно бы пытаясь унять дрожь и успокоиться. Катрин окинула ее искоса изучающим взглядом. Веки припухли — недавно плакала. Гладкий лоб портили несколько морщинок. Однако сейчас, встревоженная, она выглядела удивительно юной… Катрин пришлось напомнить себе, что Делия моложе ее на самом деле на десять лет. Та была всегда так серьезна, улыбалась так редко, что казалась намного старше.

Только не в этот момент.

Перед Катрин стояла девочка, измученная горем и беспокойством.

Заметив ее взгляд, Делия стрельнула в нее глазами, опустила голову. Словно знала за собой какую-то вину.

Катрин вновь почувствовала раздражение. И, пытаясь подавить его, крепко сжала губы. В чем вина — в поцелуе, сорванном украдкой на вершине Штормовой башни? Стоит ли спрашивать с женщины, если в нарушении клятвы равно виноват мужчина? Да и нет уже никаких клятв меж ней и Тиларом. Когда-то они многое обещали друг другу, во многом клялись… но это было давно и разбилось на такие мелкие кусочки, что их и собирать нет смысла.

С постели донесся стон и мигом напомнил Катрин, где она находится, о ее ответственности за Лорра, за Ташижан, об угрозе, нависшей над цитаделью. Щеки запылали от стыда. Не время думать о былых страданиях. Она не юная девочка, чтобы мечтать о потерянной любви. Особенно когда вся Мириллия в опасности.

Лорр пошевелился. Веки слабо дрогнули, открываясь, лицо исказила болезненная гримаса.

— Очнулся, — сказал лекарь Феннис.

Жена оглянулась на него.

— Надо поскорее напоить его отваром ивовой коры и крапивным вином.

Феннис поспешил к столу возле стены и начал проворно смешивать целебный напиток.

— Добавь две капли макового масла, — напомнила жена.

— Да, милая, знаю.

Катрин подошла ближе к кровати.

— С ним можно будет поговорить? — спросила она у лекарки. — Нам срочно…

— Я вообще-то все слышу, — прохрипел Лорр. Поднял было здоровую руку, но тут же бессильно уронил. — От вашей трескотни и не хочешь, да очнешься.

— Не двигайтесь, — испуганно сказала Делия.

Он нашел взглядом ее, потом Катрин. Криво улыбнулся.

— Какой мужчина улежит спокойно при виде этакой красоты?..

Обеим, однако, было не до шуток.

Катрин опустилась на колени возле кровати, заглянула ему в глаза.

— Лорр, ты в силах рассказать нам, что видел под Ташижаном?

Натужная улыбка исчезла с его губ, лицо снова исказилось болью. Следопыт попытался приподняться на локте, но со стоном упал обратно. Разжал кулак, взглянул с удивлением на пустую ладонь.

— Подвеску взял Тилар, — сказала Катрин, поняв, что он ищет. — Это камень смотрительницы Мирры.

Лорр тяжело вздохнул.

— Я пошел по этой лестнице, думая отвлечь от ребятишек тех, кто там скрывался. Внизу оказался настоящий лабиринт. Чуть сам не заплутал.

Он хрипло закашлялся. Лекарь Феннис подошел с питьем, но Лорр нетерпеливо отмахнулся.

— Потом почуял запах. Вроде как знакомый. Я забрел к тому времени глубоко в сточные трубы, а он долетел сзади. Пришлось идти обратно. И вскоре я этот запах узнал. Прошел еще немного и увидел ее. Стояла, шепталась с черными тенями.

Катрин на мгновение прикрыла глаза. Значит, смотрительница Мирра не умерла. И не была пленницей. Подвеска, добытая Лорром, свидетельствовала о гораздо худшем.

— Эти рыцари теней… — начала она.

— То не рыцари. Может, раньше когда-то ими были. А теперь… хаулы — так она их назвала. Черные хаулы. Проклятые существа.

Катрин хорошо помнила суровую старуху, помогавшую сиру Генри советами не один десяток лет. Та была жестким человеком, но судила всегда беспристрастно и мудро. Справляться с обязанностями смотрительницы так же хорошо Катрин и не мечтала. Хотя бы вполовину…

— Стало быть, и ее коснулась порча, — устало сказала она. — Мирра проклята, как эти рыцари.

Лорр снова вздохнул.

— Не совсем так. — Его янтарные глаза встретились с глазами Катрин. — Запаха извращенной Милости от нее я не учуял. Она пахла как прежде, когда еще сидела в этих покоях. Но хаулы… они ее слушались. Точно собаки. Преданные ей и душой и телом. Я подошел близко… слишком близко. Они посыпались из тьмы вокруг, как клочья теней. Единственным спасением был огонь. И свет.

Следопыт умолк, словно взору его предстал на миг некий невообразимый ужас. Потом сомкнул веки, и Катрин этому только обрадовалась. Цена спасения была перед ней — обожженная плоть.

— Я пробился через них… — сказал он тихо. — Схватил ее за горло, но они меня оттащили, не испугавшись даже огня. Оставалось только бежать…

Лекарь вновь подступил к нему с питьем.

Катрин поднялась на ноги. Лорр, услышав движение, открыл глаза.

— Никакой порчи на ней нет. Я уверен.

Катрин кивнула, отошла в сторону, пропуская к постели лекаря. Напившись, Лорр умиротворенно опустился на подушки, словно этим рассказом снял с души тяжкое бремя.

— Я побуду с ним, — сказала Делия.

Катрин кивнула снова, не в силах говорить. И двинулась к выходу. В ушах по-прежнему раздавались слова Лорра: «Никакой порчи на ней нет». Если нюх следопыта не подвел… что это значит? Смотрительница Мирра служит Кабалу по доброй воле? Она всегда была врагом? Морщинистое лицо и горностаевый плащ скрывали предательство на самом верху Ташижана?

Сердце словно стиснула чья-то холодная рука. Сколько раз она сидела вечерами с Миррой, поверяя ей свои тайны… А сир Генри?.. Он тоже был обманут?

Катрин стало дурно, пришлось припасть к стене, чтобы удержаться на ногах. Все ее предположения, всё, во что она верила, перевернулось вдруг с ног на голову. Будто она прошла сквозь темное зеркало. Но на какой оказалась стороне?

Исчезновения рыцарей, Перрила… Ее подозрения больше не имели смысла. Молодой рыцарь, найденный убитым в прошлом году… Она считала, что юноша стал жертвой ритуала Огненного Креста, и староста Филдс представлялся ей в самых черных красках. Он жаждал власти. Но теперь Катрин поняла, чья рука на самом деле нажимала в Ташижане на тайные пружины.

Аргент был ни при чем.

Смотрительница Мирра… должно быть, она нарочно устраивала так, чтобы подозрения падали на него, вливала по капле яд недоверия и вражды, раскалывая Ташижан изнутри, плетя в это время под крепостью свои темные заговоры.

К глазам Катрин подступили слезы. Сердце разрывалось от разочарования и горя.

Может быть, сир Генри узнал тайну Мирры? Поэтому его и убили? Раньше в его смерти Катрин винила все того же Аргента. Но теперь знала страшную правду.

Он погиб, потому что доверял.

И сейчас та же участь угрожала всему Ташижану… всей Мириллии.

— Мне нужен череп, — сказал Креван.

Дарт сидела на кровати у себя в каморке. Очаг не был растоплен, поэтому Роггер зажег маленький светильник, стоявший на столе. Девочка перевела взгляд с Кревана на Тилара. На обоих — плащи теней, хотя никто из них больше не рыцарь.

«Что еще за череп?» — подумала она.

Тилар посмотрел на пирата хмуро.

— По-моему, не время сейчас препираться из-за какогото проклятого талисмана.

— Это нечто большее… ты и представить не можешь насколько.

— О следах песни-манка мы знаем. Геррод их обнаружил.

Пират мельком глянул на Дарт. Ей вспомнилось: «Речь пойдет о твоем отце. Настоящем».

— Ничего вы не знаете, — проворчал Креван, снова обращая взгляд к Тилару.

— Так расскажи нам.

Пират сдвинул брови.

— Это череп бродячего бога, который выбрался из окраин в одно из царств Восьмой земли. Перешел границу и сгорел.

Кости тоже должны были сгореть, но кто-то сохранил череп. И подарил его богине Сэйш Мэла.

Тилар кивнул.

— Об этом я уже слышал. Роггер поведал, что выкрал череп во время паломничества. Но что было дальше, рассказать не успел — из-за урагана и нашего крушения.

Креван посмотрел на Роггера, и лицо его помрачнело.

— Давайте-ка теперь выслушаем обе ваши истории, — предложил Тилар.

Вор пожал плечами.

— Мне осталось досказать немногое. Цель моего прошлогоднего паломничества заключалась в том, чтобы обойти все царства богов в поисках следов Кабала. — Он задрал рукав, показал клейма. — Это плата за возможность слушать, о чем толкуют меж собой простолюдины разных земель. Когда поблизости никого, кроме нищего оборванца, народ охотнее развязывает языки.

— Дальше, — нетерпеливо сказал Тилар.

Дарт и той было понятно, что в путешествие вор отправился неспроста.

— На мне уж места чистого не оставалось, когда я добрался до царства Охотницы. О Кабале вплоть до этого самого времени — ни слушка, ни словечка. И только я там появился, как сразу понял: что-то в этом царстве неладно. Люди обозленные, слова поперек не скажи. В тавернах больше драк за один вечер, чем в иных землях за две недели. Тела убитых не убирают, бросают гнить прямо на улице. Ничего подобного я не ожидал. Слышал, что Сэйш Мэл хотя и не особо шикарное местечко, но все же приличное, где соблюдают правила благородного поведения. А увидел… скорей Обманную Лощину Бальжера, обитель порчи и низости.

— И что же там случилось? — спросила Дарт, памятуя, что Брант родом из Сэйш Мэла.

— Пошел я к Охотнице, в кастильон на верхушке дерева. Представился должным образом, выразил почтение, получил метку на бедре. И думал уже двигаться дальше, когда из разговоров слуг понял, что причиной бед может быть сама госпожа. Она словно забыла о своем народе. Замкнулась у себя, на люди почти не выходила. Поток гуморов сначала стал меньше, потом и вовсе прекратился. По слухам, она даже посадила в темницу одну из своих Дланей. Мне это показалось странным, и я начал спрашивать. Кому пару пинчей на эль, кому серебряный йок… и вот что я узнаю — Охотница частенько сидит целыми днями в своих покоях. И тихо разговаривает. Порой смеется. Иногда бранится.

— С кем? — поинтересовался Тилар.

— То-то и оно. Ни с кем. Сидит в одиночестве. И есть там будто бы у нее какое-то сокровище, талисман, хранимый под замком и заклятием. — Роггер пожал плечами.

— И ты, конечно, решил на него взглянуть, — усмехнулся Тилар.

— А как иначе? Уж больно это походило на след Кабала — порча, насланная на царство. Я и забрался к ней в покои. И увидел на золотой подушке череп. Похожий с виду на череп звероподобного, а значит, подумал я, он может иметь отношение к Кабалу. Содержит, к примеру, медленно действующую порчу, которая и поражает богиню. Мне оставалось только одно.

— Ты его украл.

Роггер кивнул.

— Решил убрать подальше от Охотницы и ее владений, да и от всех прочих царств в придачу. И был, мне думается, прав. Вспомни, что приключилось в Чризмферри, когда я с ним туда явился.

— И что там приключилось? — прищурившись, спросил Креван.

Дарт с ужасом выслушала рассказ Тилара о нападении звероподобных.

— Мастер Геррод считает, — сказал тот напоследок, — что несня-манок впитала порчу, которая осталась после Чризма, и обрела силу.

— По этой-то причине я и привез череп сюда, — добавил Роггер. — Ташижан стоит среди божьих царств, но сам таковым не является. И здесь полно многознающих мастеров, что способны вытрясти из костей все тайны.

Креван смотрел все так же хмуро.

— Ты влез в дела, которых не понимаешь.

— Не в первый раз, — пробормотал Роггер. — И верно, не в последний.

— Череп — явно какой-то талисман Кабала. Я не… — начал Тилар.

— Это не талисман Кабала, — перебил его Креван. — Ты не слушал меня? Это череп бродячего бога, перешедшего границу царства. — Он понизил голос: — И бога необычного.

Тилар озадачился. А Дарт поняла. Она догадалась, в чем дело, когда Креван только заговорил о сгоревшем боге — по взгляду, который он бросил на нее в тот миг.

— Это был мой отец, — сказала она и вцепилась что есть силы обеими руками в покрывало.

Тилар взглянул с удивлением на нее, потом на пирата.

Креван отрицать не стал. Прошелся по комнате.

— Вира Эйлан… принесла в свое время из окраинных земель весть о рождении этого ребенка. — Он указал на Дарт. — От ее матери, которая просила, чтобы девочку укрыли в безопасном месте.

— Сир Генри забрал ее и спрятал от всех, — кивнул Тилар.

Креван, словно не слыша, продолжал:

— Виры, торговцы гуморами и алхимией, веками заключали сделки с бродягами. О природе этих несчастных созданий они знали больше, чем кто-либо другой. И, когда Дарт увезли, начали следить за ее родителями.

— Зачем? — спросил Тилар. — Рождение детей у бродяг — большая редкость. Такое случалось только дважды за четыре века. И живут они как звери, а не как боги, большей частью в безумном бреду. Что надеялись узнать виры?

— Они решили, что в этой паре богов было что-то особенное. И заинтересовались. Почему именно это семя принесло плод, чего не случалось у других богов? Вот и стали следить и выжидать, строили свои планы. Ты же знаешь, как притягивает виров всякая необычная Милость.

Дарт взглянула на Тилара. Тот и впрямь знал. У самого был долг перед вирами.

— Мать, после того как ребенка забрали, — продолжал Креван, — окончательно впала в безумие. Лет десять тому назад скрылась в пещерах Срединного раздела, и больше ее не видели. Возможно, она сходит там с ума до сих пор. Или умерла. Но есть вероятность, что она выбралась оттуда — через проход, о котором никто не знает. А вот отец… он почему-то держался. И все время перебирался с места на место. Вирам нелегко было его выслеживать. Как будто он…

— …знал, что за ним охотятся, — закончил Роггер.

Креван кивнул.

— И когда он добрался до окраин Восьмой земли, они его потеряли. Там настоящие дебри…

— Давно это было? — спросил Тилар.

— Семь лет назад.

— И все это время они продолжали его искать?

— Стратегии виров обычно рассчитаны на века. Что им несколько лет? Они прочесали все окраинные земли Мириллии, ища его следы.

«Следы моего отца», — подумала Дарт, до сих пор не в силах осознать услышанное.

Роггер фыркнул.

— И все это время он находился под замком в кастильоне Охотницы. Вот что я называю хорошим укрытием. Правда, есть и неприятная сторона… сначала надо умереть.

— Но что заставило его сунуться в царство богини? — спросил Тилар. — Так боялся охотников-виров, что предпочел смерть?

— Нет. В отличие от господина вора, я потрудился узнать, когда именно череп появился в Сэйш Мэле. Бродячий бог пересек границу через два года после того, как виры потеряли его след. Так что цель у него была иная.

— Какая же? — суховато осведомился Роггер.

Креван покачал головой.

— Этого я не знаю. Виры мне больше ничего не сказали.

Тилар нахмурился.

— Памятуя о твоей ненависти к виру Беннифрену, странно, что тебе вообще удалось узнать так много.

— Они наняли флаггеров, — угрюмо буркнул Креван.

— Что? А как же ваша великая вражда?

— Нужда в нас тоже оказалась великой.

— Вот как? И чего они хотели?

— Помощи в поисках бродяги. Около года тому назад они наткнулись наконец на след — давно остывший. Некий странствующий вир, собирая порченные Милостью травы, забрел в окраинную деревушку близ Восьмой земли. Там, в доме у старейшины, он увидел талисман — обрывок кожаного одеяния, на котором кровью, изобилующей Милостью, начертаны были какие-то слова на древнем литтикском языке. Прочесть их никто не мог, даже старейшина, который знал язык богов. Вир же понял смысл без труда. А главное — нашел знак на обратной стороне лоскута, подпись бродяги, которого они искали.

— Знак? — переспросила Дарт. — Его имя?

Креван помедлил, глядя на нее изучающе, потом кивнул.

Дарт сглотнула вставший в горле комок. Когда-то, еще совсем маленькой, она сочиняла для самой себя множество историй, объяснявших, почему ее подбросили на порог школы в Чризмферри. Но, узнав о своем истинном происхождении, предпочитала об этом больше не думать. Правда пугала так, что занимавшие все ее время и мысли обязанности, связанные со службой и обучением, казались благом.

Но сейчас…

Креван подошел к холодному очагу, макнул палец в пепел и вывел на каменной стене два литтикских символа.

Роггер шагнул ближе.

— Кеорн, — прочел он вслух и нахмурился.

Дарт повторила про себя это имя. Оно словно делало более материальным того, кто до сих пор был всего лишь смутной тенью. Ее отца. Девочка с трудом подавила дрожь.

Роггер отвернулся от надписи на стене.

— Редкий случай — бог помнил свое имя. Безумие обычно стирает все воспоминания. Имена успели забыть даже некоторые из нашей почтенной сотни — к тому времени, когда стали оседлыми. Охотница, например. А он не мог его просто выдумать?

Креван покачал головой.

— Воспоминания о прошлом порой возвращаются. Виры, правда, считают, что с этим богом было иначе — он всегда помнил свое имя. Не зря они заподозрили в нем что-то необычное после того, как у него родилась дочь. Вот и призвали флаггеров на помощь. Прошло много времени, след остыл, они потеряли надежду.

— А ваше хищное племя шастает всюду, от гор до моря, — кивнул Роггер. — Кто бы чем ни торговал — везде свои люди. Конечно, лучше помощников не найти.

— Почему ты не сказал об этом нам? — спросил Тилар.

— Дал клятву молчания на мече, скрепляя сделку. Да и не знал сперва, к чему это приведет. Когда же начал понимать, за тобой уже следили виры.

— Эйлан… — пробормотал Тилар.

— Не только она. В этом можешь не сомневаться. Любая весть, посланная тебе, становится достоянием виров.

— Значит, молчание твое оплатили золотом, — хмуро сказал Роггер.

— Нет. Кое-чем более ценным.

— Чем же?

— Знанием, — ответил Креван. — В случае если я привезу им череп, виры обещали рассказать мне много больше о Кабале, бродячем боге и девочке.

Он снова остановил взгляд на Дарт.

— А не свалял ли ты дурака? — спросил Роггер. — Пообещать можно что угодно…

— Часть платы мне выдали вперед. Малую толику тайного знания. Вирам известно не только имя отца Дарт. Но и то, кем он был.

— Что ты имеешь в виду?

— Все здесь знают, каковы были отношения между богами прежде. До того, как мир их раскололся и сами они явились в Мириллию. Кто враждовал, кто заключил союз — для войны богов имелись свои причины.

Слушатели Кревана кивнули. Кое о чем знала даже Дарт — о Файле и погибшей Мирин, к примеру. Богини когда-то любили друг друга. Но в Мириллии оказались запертыми каждая в своем царстве и обречены были на вечную разлуку.

— Виры открыли тайну отца Дарт. После ее рождения мать, близкая к безумию и отчаявшаяся спасти свое дитя, рассказала о том, чего никто не ведал четыре тысячелетия, — о происхождении отца ее дочери, бродячего бога.

— И каково же оно?

Креван пристально взглянул на Тилара.

— Кеорн был сыном Чризма. Рожденным до Размежевания.

В глазах у Дарт потемнело. От лица отхлынула кровь. Она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Чризм… Тот, кто выковал Ривенскрир. Кто расколол королевство богов и принес хаос и разрушение в Мириллию.

Роггер распахнул глаза.

— И это значит, что…

— Дарт — внучка Чризма, — закончил за него Тилар.

Сидя перед очагом, Катрин смотрела, как они выходят из каморки Дарт. Все — с пепельно-бледными лицами, кроме Кревана, который и вовсе почернел.

Баррен поднял голову. Юный следопыт, дремавший, прислонясь к его боку, встрепенулся. Лаурелла вскочила на ноги.

— Где череп? — едва шагнув через порог, спросил Креван.

— В подземном кабинете Геррода, — ответил Тилар.

— Нужно забрать его оттуда.

Тилар покачал головой.

— На уровни мастеров сейчас не пройти. Аргент жжет костры на всех нижних этажах. Нас не пропустят. Но череп будет в полной сохранности, раз он у Геррода.

— В сохранности? Среди демонов? Они могут учуять песню-манок и найти его. И если мы потеряем череп, нам ничего уже не выведать у виров.

— Да и Кабал сможет использовать его против нас, — подхватил Роггер.

— Череп нужно забрать! — повторил пират.

Катрин поднялась на ноги. Что еще за новая забота?

Тилар поманил ее к себе, явно рассчитывая на поддержку.

Она с готовностью приблизилась и тут же рассердилась на себя за это. И на Тилара — за его жест. Давно миновали времена, когда они думали и действовали одинаково.

— О чем вы говорите? — холодно спросила она.

— Креван хочет спуститься на уровни мастеров. За черепом бродячего бога. Поскольку это не просто проклятый талисман, а нечто более важное. Но вылазка в подземелья может открыть дорогу наверх демонам. Даже Геррод… — Тилар оглядел комнату. — Где он?

— Ушел исполнять твое приказание. Чинить флиппер.

— Да, — сказал Тилар, — это самое главное сейчас. Уберечь крепость. Подготовиться к осаде. А уж потом можно подумать о вылазке в подземелья.

Катрин повернулась к Роггеру и Кревану.

— Что до черепа, я с интересом выслушала бы всю историю, но скажите для начала, что нам угрожает, если его захватит Кабал?

— Всеобщая погибель, — ответил Креван. И посмотрел на Тилара. — Виры — сами себе господа. С той же легкостью продадут свои секреты Кабалу.

— И не будем забывать о звероподобных в Чризмферри, — добавил Роггер. — Проклятие все еще обладает силой. Если тот, кто сотворил этих демонов, сейчас внизу, с ними…

— Она — с ними, — сказала Катрин, и все взгляды обратились к ней.

Тилар нахмурился.

— Она?..

— Лорр пришел в себя ненадолго, — объяснила Катрин. И пересказала то, что услышала от следопыта: — Там, в подземельях, — смотрительница Мирра. Она предала нас, в течение долгих лет подрывая мощь Ташижана и поражая порчей его корни. И сейчас наверняка собирает по лабораториям мастеров сокровища Милостей, чтобы извратить эту силу и направить ее против нас. Уж Мирра-то непременно найдет череп и сообразит, как сделать из него оружие.

Тилар, пока она говорила, крепко сжимал руками спинку кресла. Катрин увидела ужас в его глазах, когда ему открылась паутина лжи, опутавшая их и поймавшая в конце концов в ловушку. Ужас, который испытала и она сама.

Потом во взгляде Тилара появилась решимость.

— В таком случае выбора у нас нет, — сказал он. — Череп нужно забрать.

— Это будет нелегко, — заметила Катрин.

Но он уже обдумывал план действий.

— Пойдем с огнем — факелами и фонарями. Прожжем себе дорогу в кабинет Геррода.

Катрин подняла руку, останавливая его.

— Все так… но я имела в виду другое. Сначала придется пройти мимо Аргента. Вот где главная трудность.

Он посмотрел на нее в упор, намереваясь возразить.

— Нет, — твердо заявила Катрин. — Знаю, о чем ты думаешь. Пробиться силой. Но нельзя усугублять наш раскол. Смотрительница Мирра и так уже потрудилась достаточно, лишив нас доверия друг к другу и чувства братства. Не нужно продолжать ее дело и воевать с Аргентом, когда на пороге настоящий враг.

— Что же ты предлагаешь?

Она вздохнула.

— Настало время объединить орден. Аргент когда-то был великим рыцарем. Заставим его об этом вспомнить.

— Пожалуй, легче протащить свинью через замочную скважину, — пробормотал Роггер.

Катрин коснулась его руки, прося умолкнуть. Она не отрываясь смотрела на Тилара.

Он медленно кивнул.

Тут послышался тихий голосок Дарт. Девочка стояла в дверях своей каморки, прислонясь к косяку, и выглядела так, словно ее побили, — бледная, затравленная. Лаурелла, сорвавшись с места, поспешила к ней. Но Дарт жестом остановила ее.

— Череп… Его нашли в Сэйш Мэле? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Да, — сказал Тилар.

— Тогда, наверное, стоит поговорить с Брантом. Он родом оттуда.

Тилар, не зная, кто такой Брант, взглянул на Катрин.

— Это мальчик, который помог ей сбежать, — объяснила та. — Длань из Ольденбрука.

— Он родился в Сэйш Мэле? — с подозрением спросил Роггер. — И давно он покинул это царство?

Дарт пожала плечами.

— В Конклав Чризмферри он приехал около четырех лет назад, — ответила Лаурелла.

Дарт бросила на подругу удивленный взгляд.

Катрин, однако, ее осведомленность была понятна. В школе Лаурелла верховодила — благодаря своей красоте и знатности семьи. Мало что могло ускользнуть от ее внимания. Конечно, она заметила мальчика, который явно отличался от остальных. Сейчас, правда, девочка выглядела смущенной.

— Как раз в то время, когда в Сейш Мэле начались нелады, — сказал Тилару Роггер, подняв бровь.

Тот кивнул и обратился к Лаурелле:

— А ты не знаешь, почему он оказался так далеко от дома?

Лаурелла в замешательстве посмотрела на Дарт, переступила с ноги на ногу.

— Только по слухам. Знаете, как в школах любят сплетничать…

— Расскажи.

Она снова покосилась на Дарт.

— Его привезли в оковах. Изгнали, как я слышала. Отправили в школу, чтобы от него избавиться.

— Кто изгнал? Кто хотел избавиться?

— Говорили, что сама богиня этого царства. — Лаурелла потупилась. — Изгнала и запретила возвращаться.

Глава 11 ВЕНОК ИЗ ЛИСТЬЕВ

— Нечего им тут делать, — заявила Лианнора. — Стен, подтвердите.

Брант сидел за обеденным столом напротив нее. Куда охотнее он преломил бы хлеб с великанами у себя в покоях, но капитан стражи настоял, чтобы на ужин собрались все Длани — во имя безопасности. Ибо разнеслась весть о демонах, появившихся в подземельях Ташижана.

О том, что едва не столкнулся с ними сам, Брант помалкивал. И дивился, глядя на своих сотрапезников: казалось, их не слишком встревожили ураган, демоны и суета на нижних этажах крепости. Здесь, наверху, царил обычный порядок. Лианноре и ее комнатным собачкам — госпоже Риндии и мастеру Кхару — происходящее виделось увлекательным приключением, ради которого можно претерпеть и столь суровое испытание, как ужин, поданный лишь в последний колокол.

Зато какой ужин!.. На столе было столько еды, что хватило бы на втрое большее число людей. Посередине красовались жареные куропатки, фаршированные орехами, вокруг дымился свежевыпеченный овсяный хлеб, благоухали сыры, твердые и мягкие, блистали цветами Ольденбрука — синим и серебряным — вареные яйца. Двое поварят накладывали на тарелки тушенное с кабачками мясо из огромного котла, который можно было поднять лишь с помощью продетого сквозь рукоятки багра.

Размякший от сытости капитан даже поделился несколькими блюдами со своими подчиненными. Те ели стоя, поскольку несли стражу у дверей. А сам он, сидя с Дланями за столом, потягивал из высокого хрустального кубка подогретое сладкое вино.

Брант подозревал, что великолепное угощение — такая же часть стратегических замыслов старосты, как и костры на нижних этажах. Объевшиеся гости не станут подымать переполох и путаться под ногами, мешая обороне.

Но об этом он помалкивал тоже.

Лианноре, однако, угощения было мало. Хотелось развлечений.

— Дикие волчата на нашем этаже… фу! — Она вновь обратилась к Стену: — Не покусают, так напачкают всюду.

— Они не выйдут из моей комнаты, — сказал Брант.

— Вы в этом уверены? А если великаны ваши не уследят и звереныши сбегут?

Стул Бранта стоял перед самым очагом, где вовсю полыхал огонь. Мальчик вспотел, чувствовал, что вот-вот поджарится, и сил плясать перед Лианнорой у него не было.

— Они останутся здесь, — произнес он.

— Не вам решать, — ответила Лианнора. Она, разумеется, помнила пережитое у дверей смотрительницы унижение и жаждала отомстить. — Во всем, что касается нашей безопасности и благополучия, последнее слово — за Стеном.

Риндия и Кхар дружно закивали, поднесли к губам кубки с вином.

Брант уперся тяжелым взглядом в капитана стражи.

Тот слегка смешался.

— Госпожа… возможно, пока не уладится там, внизу…

Лианнора коснулась его руки, и он умолк.

— Да, времена трудные. И все мы должны помогать Ташижану чем можем. Держать в этих прекрасных покоях волчат означает злоупотреблять гостеприимством хозяев. Если из-за них мы все заболеем…

Риндия тут же поднесла к носу платочек.

— Я прошла мимо комнат мастера Бранта и чуть в обморок не упала — так оттуда воняет.

Кхар снова закивал.

— А в моей спальне слышно, как они воют. Боюсь, не дадут выспаться ночью. И это непременно скажется на моем здоровье.

Брант хмуро поглядел на обоих. Риндия была крепка как лошадь. Кхар славился способностью спать днями напролет.

— Что ж, — сказал Стен, стараясь не смотреть на Бранта, — коли так, придется их отсюда убрать. Думаю, мои стражники найдут спокойное местечко, где поставить клетку.

Брант встал, отодвинув стул чуть ли не в самый очаг.

— Никто их не тронет. — Он сверлил глазами Длань слез. — Я не играю в ваши игры, Лианнора. Если не нравлюсь вам, скажите прямо. Ни к чему эти тычки исподтишка.

Она широко распахнула невинные глаза.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Я всего лишь стараюсь, чтобы всем было хорошо.

Стен расправил плечи.

— Мастер Брант, при всем уважении к вам я вынужден заявить, что не позволю разговаривать с госпожой оскорбительно. Она желает только добра.

Брант стиснул зубы.

— Попытайтесь забрать волчат, и я встречу — любого из вас — кинжалом, — сказал он негромко, но твердо.

Лианнора всплеснула руками.

— Ну, что я говорила? Он такой же дикий, как его волчата. С ним не столкуешься. Стен, вы свидетель — он мне угрожал. Лорд Джессап непременно узнает об этом, когда вернемся. А пока прошу поставить стражника у моей двери — чтобы на меня не напали среди ночи.

Капитан вскочил на ноги.

— Вы не оставили мне выбора, мастер Брант. Идите, пожалуйста, к себе. Возможно, к утру здравый смысл возобладает и вы извинитесь за оскорбление.

Повинуясь незаметному знаку, к Бранту подошли два стражника.

Только теперь он понял, как искусно с ним управились. Разговор о волчатах был всего лишь обманкой, отвлек внимание от главного удара. И он шагнул в ловушку не глядя.

Подтверждая догадку, Лианнора сказала:

— И оставьте ему волчат… на одну ночь. Думаю, мы какнибудь потерпим их присутствие — ради мира и покоя.

— Весьма великодушно, — закивала Риндия.

— Больше, чем он заслуживает, — подхватил Кхар.

Стен повернулся к Бранту с тяжелым вздохом, сказал:

— Следуйте за мной. — И направился к двери.

Брант повиновался молча. И так уже вырыл себе достаточно глубокую могилу.

Лианнора, однако, все же метнула напоследок кинжал:

— Вопрос с волчатами решим утром.

Он не ответил и на этот вызов, придержал язык. И покинул обеденный зал чуть ли не с радостью. Дверь за ним закрылась, но Брант успел услышать, как захихикала сдавленно Риндия, а Длань слез тихо сказала:

— О, это не все…

Шагая по коридору в сопровождении стражников, Брант только и мечтал поскорее оказаться у себя в покоях. Они прошли мимо площадки главной лестницы, где стоял одинокий рыцарь с факелом — напоминание о настоящей опасности, нависшей над Ташижаном, — и Стен остановился у двери Бранта.

Мальчик взялся за ручку.

— Эй! — крикнули с лестницы.

В коридор, минуя одинокого стража, ворвались несколько человек в плащах. Шедший впереди откинул капюшон, и Брант, встревожившись, отступил от двери. Перед ним был Тилар сир Нох.

Что еще случилось? Новая беда с Дарт?

Регент внимательно посмотрел на мальчика, потом повернулся к Стену, изучая скрещенные вороньи перья на его воротнике — знак капитанского отличия.

— Мне нужно перемолвиться словом с мастером Брантом. Наедине, — сказал он.

Стен, вглядевшись в его лицо, отмеченное тремя полосками, тоже узнал регента.

— Пожалуйста, ваша светлость.

— Благодарю.

Брант сглотнул комок в горле. Похоже, конца этому вечеру не предвидится.

— Прошу ко мне, — сказал он, снова берясь за ручку.

Регент и его эскорт приблизились, Брант открыл дверь и отступил в сторону, чтобы дать им войти. Один из спутников Тилара — худой, бородатый, по имени Роггер — был ему знаком. На ходу он успокаивающе хлопнул мальчика по плечу.

Следом шел мужчина, выше остальных на голову. Его Брант не знал.

Последней оказалась женщина в сером плаще, с лицом, вымазанным пеплом. Входить она не стала, остановилась у порога.

Брант нахмурился. Почему регента сопровождает черный флаггер?

Высокий сказал женщине:

— Никого не подпускай.

Она молча повернулась спиной, встала перед дверью и уперла руки в бока. Поглядела на Стена. Капитан невольно попятился.

Брант тут же проникся к ней теплым чувством.

И, закрывая дверь, услышал за спиной рык:

— Кто вы, люди?

Мальчик поспешил подойти к своим нежданным гостям. Навстречу им с нагретого местечка у очага поднялся земляной великан. В одних шерстяных чулках, протертых на пальцах, без куртки. В руках у него была жирная индюшачья ножка.

Башмаки его стояли рядом, и на глазах у всех в одном из них скрылся черный нос. Следом исчезла обгрызенная кость. Волчата нашли себе пристанище на ночь… Из башмака донеслось грозное рычание. Столь же грозно поглядел на пришельцев и Малфумалбайн.

— Все в порядке, Мал, — сказал ему Брант. — Забери, пожалуйста, щенков в спальню и закрой дверь. Где твой брат?

Великан ткнул индюшачьей ногой себе за спину.

— Пошел глянуть, все ли в порядке в уборной.

— Должно быть…

— Это вы сейчас так думаете, — смешливо заметил Мал. — А вот как сами туда пойдете…

— Нам с регентом нужно поговорить, — сказал Брант, кивая в сторону Тилара, который, встав на одно колено, с любопытством заглянул в башмак.

Мал вытаращил глаза.

— О, ну тогда пойду проведаю Драла. — Он потянулся к своей обувке. — Позвольте, сир…

«Конец сюрпризу Ольденбрука», — подумал Брант.

— Это волчата, — сказал он регенту. — Будут подарены вам и старосте после церемонии посвящения.

— Пещерные? — удивленно спросил Тилар. — Как вам удалось их добыть?

— Я спас их от того урагана, что осаждает нас сейчас.

— Сам чуть не убился, — добавил Малфумалбайн.

Щеки Бранта вспыхнули.

Регент, обменявшись взглядом со своим бородатым другом, поднялся на ноги. Малфумалбайн подхватил башмак с яростно рычащими малышами и понес его в спальню, сказав напоследок:

— Коль понадоблюсь, мастер Брант, я тута.

Готовность великана прийти на помощь согрела мальчику сердце. Он дождался, пока за ним закроется дверь, повернулся к гостям.

— Чем могу помочь?

Тилар наморщил лоб, отчего искривились верхние полоски возле уголков глаз.

— Расскажи нам для начала о спасении волчат.

— И урагане, — добавил Роггер.

Брант глянул мельком на высокого. Тот стоял, облокотясь на каменный верх очага, держа руку на рукояти меча, вырезанной из серебра в виде змеиной головы. Рыцарского алмаза на ней не было. Тем не менее она показалась мальчику смутно знакомой.

Стараясь не встречаться с этим человеком глазами, Брант откашлялся и коротко поведал о поисках волчат, странной природе урагана и его смертоносном прикосновении.

— Он собирал таким образом силу, пока шел на юг, — заметил Роггер. — Высасывая из земли дыхание жизни.

— Я рассказал обо всем лорду Джессапу, но под сугробами после урагана мало что нашлось.

Тилар прошелся по комнате.

— Похоже, были причины, по которым нас всех занесло сюда этим ураганом. — Он развернулся на каблуках, посмотрел на Бранта. — И хотел бы я знать, почему ты оказался здесь.

— Сир? — удивился Брант.

— Как случилось, что тебя изгнали?

На этот вопрос мальчику совсем не хотелось отвечать. Растерянный, ошеломленный, он начал заикаться:

— Но… я не понимаю…

— Лучше говори, — встрял Роггер, поигрывая кинжалом. Когда он успел вытащить его из ножен, Брант не заметил.

— И что ты знаешь о черепе? — мрачно спросил высокий. — О бродячем боге?

Земля ушла из-под ног Бранта, он пошатнулся, отступил на шаг.

— Что?..

Наткнулся на стул, упал на него. Рука сама поднялась к горлу, прикрывая шрам.

Три пары глаз смотрели на него не отрываясь.

В ушах у мальчика зашумело.

— Рассказывай, — велел Тилар.

Брант потряс головой. Не в знак отказа — всего лишь пытаясь удержаться от стремительного падения в омут прошлого.

Но не удержался.

…Весна в Сэйш Мэле выпала дождливая. В джунглях хлюпало под ногами, мхом на глазах обрастало все, что слишком долго оставалось на одном месте. Но эта участь не грозила трем мальчикам, которые торопливо пробирались сырой тропою по лесу в тот день — нежданно ясный и теплый, суливший скорое, долгое лето.

Тропу пятнали пробившиеся сквозь кроны деревьев солнечные лучи. Зудела над ухом мошкара, щекотала лицо и руки, заставляя то и дело отмахиваться. В ветвях бранились меж собой сварливые длиннохвостые макаки, прерываясь лишь для того, чтобы обругать и мальчиков, пробегавших мимо.

— Подождите меня! — крикнул Харп. Он отставал от друзей из-за хромой ноги — врожденного увечья, которое не исцелить было никакой Милостью.

Брант остановился, Маррон пробежал еще немного вперед. Оглянулся и сверкнул широкой улыбкой.

— Будем тащиться — опоздаем!

В полуденный колокол начиналось состязание стрелков из лука, и мастер Хорин, знаток грибов и лишайников, отпустил свой класс несколько раньше. Но чтобы успеть, все равно нужно было добираться бегом.

Накануне — в третий день турнира — победил дядя Маррона. Нынче же предстояло сразиться в охотничьем искусстве — ради этого ежегодного праздника добрая половина жителей Сэйш Мэла бросала свои дома и собиралась в Роще. Уже вручены были венки за владение копьем, кинжалом и силками, за самый быстрый бег и бесшумный шаг. Завершало праздник увенчание Охотника Пути — того, кто в результате четырехдневных состязаний окажется самым искусным. Этот венок обычно вручала сама Охотница. Но в последние несколько лун она появлялась на людях редко, сделавшись угрюмой, молчаливой и предпочитая, по слухам, уединение.

Ее надеялись увидеть в блеске прежнего величия.

Хотя бы сегодня.

Возможно, поэтому на последний тур народу собралось больше обычного. И, чтобы успеть занять хорошие места, мальчикам следовало поспешить.

Но Харп захромал еще сильнее. Он был к тому же младше остальных на два года. Когда он подковылял наконец, Брант сказал:

— Держись за меня.

Тот благодарно кивнул, навалился на него всей тяжестью.

Маррон возбужденно приплясывал на тропе, предвкушая встречу с Охотницей. Его дядю назвали в числе первых, а родню победителя тоже чествовали на помосте во время вручения венков.

Все трое снова побежали к Роще, и Харп теперь переставлял ноги быстрее.

— Скоро и ты, Брант, взойдешь на этот помост, — сказал он. — Когда четырнадцать стукнет, конечно.

Малыш считал его великим охотником. Главным образом потому, думал Брант, что ему случалось несколько раз брать Харпа с собою в лес.

Хромому мальчику такая радость выпадала нечасто. Он был слаб телом и не похож на других — тонкокостный, с острым личиком. У него было мало товарищей — в Сэйш Мэле высоко ценили лишь тех, кто быстро бегал и умело обращался с копьем и луком.

Но Брант знал, что в хилом теле бьется великодушное сердце, и уважал Харпа за острый ум. Он не зря учился двумя классами старше сверстников. Брант замечал порой, как взгляд его уплывает куда-то далеко, вид становится отсутствующим. И немного завидовал этой способности — сбегать в свои мысли.

— Ты обязательно станешь Охотником Пути. Точно-прочно, — сказал Харп. Была у него, когда он волновался, странная привычка — рифмовать. Другие мальчики из-за этого над ним посмеивались. Но Брант понимал, что удержаться он не может.

— Ведь твоего отца увенчивали дважды, — тяжело дыша, добавил Харп. — Верно?

Сердце у Бранта сжалось, и радость его померкла. После смерти отца прошло меньше года, рана была еще свежа. Только не сегодня… этот день слишком хорош для грустных мыслей. Он попытался прогнать боль, которая мучила его столько дней и ночей.

Но тень ее осталась. Как смутное предчувствие дурного.

Наконец, подобно шороху сухих листьев на ветру, до них донесся шум толпы, и Маррон припустил быстрее.

— Я займу для вас места!

Брант, в надежде убежать от уныния, тоже прибавил шагу и чуть не опрокинул Харпа. Пробормотал:

— Извини.

Поворот тропы — и перед ними открылась Роща. То было огромное естественное углубление в земле, впадина, окруженная по краю древними деревьями помпбонга-ки. Они возвышались над облачным лесом подобно гигантским стражам и не росли больше нигде во всех Девяти землях. Древесина их была прочна, как железо, легка, как туман, крадущийся по лесу. И приносила доход Сэйш Мэлу, ибо из нее делали корпуса и кили для всех мириллийских флипперов.

Девять великанов вокруг Рощи именовались Милостями. Их посадила, по слухам, сама Охотница, когда решила возвести кастильон здесь, на краю впадины, в кроне самого древнего из лесных деревьев, которое во времена основания царства уже было старым.

Ветви помпбонга-ки нависали зеленым шатром над естественным амфитеатром Рощи. Лишь над серединой ее сияли небеса. Луг внизу, казавшийся изумрудным морем, озаряло полуденное солнце.

На склонах расположились зрители. Многие расстелили на траве одеяла, грелись в солнечных лучах, радуясь весеннему теплу не меньше, чем развлечению. Вблизи луга толпа была намного теснее — люди сидели там плечом к плечу. Желающие полюбоваться зрелищем сверху забирались на помосты и балкончики, выстроенные давным-давно среди ветвей Милостей. Перила их и лесенки, ведущие наверх, увиты были весенними цветами.

Брант, осматриваясь, вытянул шею. Но ни единого свободного местечка, похоже, уже не осталось.

— Весь мир собрался тут, — сказал Харп, задыхаясь от волнения.

Говор и смех перекатывались над толпой. Трепетали на ветру флаги — знаки семей и кланов.

— Сюда! — Маррон замахал им рукой с левой стороны. — Скорее! Мой брат держит скамейку! — И показал на лесенку, ведущую на одну из Милостей.

Брант и Харп поспешили к нему.

Впереди, за Рощей, виднелся кастильон Охотницы, расположенный ярусами на вершине десятого, самого большого дерева помпбонга-ки. Его зеленую крону первой озаряло восходящее солнце. Древнее дерево продолжало расти, и то, что было выстроено когда-то на его ветвях, теперь, оплетенное ими, будто вросшее в ствол, казалось его неотъемлемой частью. Зрелище это могло смирить любую гордыню, ибо служило доказательством силы корней и листьев — силы земли.

Вряд ли для богини облачного леса мог найтись более подходящий дом.

Брант нашел взглядом высокий балкон кастильона. Обычно Охотница наблюдала за состязаниями оттуда. Но пока там никого не было. Возможно, она собиралась выйти позже.

Мальчики подбежали к Маррону.

— Высо… высоко нам лезть? — спросил, задыхаясь, Харп.

Маррон ткнул в самую вершину, и малыш застонал.

— Не ной. Мы с Брантом уж как-нибудь затащим туда твою тощую задницу. Пошли!

Маррон был добродушен как никогда. В иное время и разозлился бы на Харпа, но в этот день ничто не могло испортить ему настроение.

Все трое двинулись к лесенке.

У подножия ее Брант заметил рыцаря теней. Женщину, почти неразличимую в сумраке, который царил под густой кроной. И подумал, что та, должно быть, служит Охотнице и тоже пришла посмотреть на состязание.

Еще один рыцарь затаился под соседним деревом. Брант оглянулся. Может, и под тем, мимо которого они прошли, прячется кто-то? Не так-то легко разглядеть их.

И тут он налетел на женщину. Та незаметно успела выплыть из теней навстречу.

— Простите, — сказал он испуганно и попятился.

Но она его удержала.

— Тебя зовут Брант, мальчик?

Услышав свое имя из уст такого человека, как рыцарь теней, он утратил дар речи. Ошеломленно уставился на нее.

— Да-беда, — срифмовал Харп, тоже тараща глаза на рыцаря. — Так его зовут.

На плечо Бранта легла тяжелая рука.

— В школе сказали, что ты пошел сюда. Мы посланы за тобой.

— Почему? — спросил он, обретя наконец способность говорить. — Я… ничего плохого не делал.

— Никто этого не утверждает. Но почему тебя вызывают, я не могу сказать.

— Кто вызывает?

— Сама Охотница.

И она повела Бранта в сторону кастильона. Друзья его смотрели вслед. Харп — с благоговейным выражением лица, Маррон — растерянно.

Сам он был потрясен так, что молчал все время, пока обходили впадину. По дороге к ним присоединились еще два рыцаря.

Брант слышал, как они негромко переговаривались у него за спиной.

— Зачем ей мальчик?

— Кто знает? В последнее время не угадаешь, что может прийти ей в голову. Длани и те жалуются — то злится ни с того ни с сего, то как-то странно, подолгу, молчит.

— И что тут странного? — фыркнул один. — Точь-в-точь моя жена…

Добравшись до великого дерева, они прошли сквозь арку между огромными корнями. Солнечный свет пропал. Рыцари слились с полумраком на лестнице, превратились в шепчущие тени. Но уже на первом этаже солнце вернулось, заиграло в зеленой листве, бросая по стенам зайчики. Стало казаться, что кастильон и впрямь создан самим деревом — и множество балконов его, и комнаты-углубления, и лестницы, ведущие наружу и глубоко зарывающиеся в ствол. Трудно понять было, что вытесано здесь рукой, а что образовано природой.

Особенно в Высоком крыле.

Под небесным куполом мира венец кастильона, окруженный широкой террасой, казался цветком, который вырезан на верхушке дерева. Полированные пол и стены из помпбонгаки тепло сияли в солнечных лучах, залы и коридоры походили на лепестки; изящную ограду балкона украшали вьющиеся лианы. Прямые линии здесь уступали первенство изгибам, дугам и аркам, повторявшим естественную кривизну дерева. И только если приглядеться, заметны становились стыки между досками обшивки.

Брант, поднимаясь на верхнюю террасу, провел пальцем по одной такой доске. Она напомнила ему изогнутый дугой нос флиппера. Не здешний ли пример описан в старинных книгах, по которым учатся строить могучие воздушные корабли Мириллии? Он решил спросить об этом у мастера Ширшима, летописца Сэйш Мэла.

С террасы Брант увидел, как внизу в Роще трепещут флаги. Слышались приветственные крики. Состязание, о котором он совсем забыл, началось.

— Сюда, — велела женщина-рыцарь.

Через арку Бранта провели в Высокое крыло. Солнечный свет, казалось, заструился следом, проникая в окна, отражаясь от зеркал и хрусталя. Все сверкало вокруг, словно танцевал воздух, благоухавший маслом дерева помпбонга-ки.

Несмотря на эту удивительную красоту, мальчик чувствовал дрожь в ногах. Он мучился от неловкости. Совсем не к месту был его убогий наряд: штаны с заплатами на коленках, куртка, на которой недостает двух крючков. Башмаки, подаренные отцом два года назад, протерты чуть ли не до дыр. Брант провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить. Хорошо хоть, он недавно мылся.

Счет поворотам в Высоком крыле Брант потерял.

И неожиданно оказался перед высокими дверями, вырезанными в виде листа помпбонга-ки. Открывались они посередине, по извилистой линии прожилки листа.

Кто-то из рыцарей потянул за витой кожаный шнурок. За дверями зазвенел колокольчик. Через пару мгновений им открыла худощавая женщина в белом платье длиной по щиколотку, подпоясанном кушаком. Оглядела их, поклонилась и пригласила войти.

Но внутрь прошел только один рыцарь, женщина, подтолкнув вперед Бранта.

— Мы привели мальчика, матрона Дрейд, — сказала она, — за которым посылала госпожа.

— Благодарю, сир рыцарь. Госпожа будет довольна.

Матрона молвила это так, словно была не слишком уверена в собственных словах. И, прежде чем закрыть двери, выглянула наружу, как будто прикидывая, не сбежать ли.

Правда, повернувшись к вошедшим, она приветливо улыбнулась.

Комнату, в которой они оказались, озарял свет, лившийся из круглого окна в потолке. Пол в ней был сработан так тонко, что зазоров между досками Брант не увидел. Отсюда вели куда-то арочные двери — одни открытые, другие запертые.

— Госпожа велела привести мальчика к ней, в Сердце.

— Вот как? — Женщина-рыцарь не сумела скрыть удивление.

Матрона ответила кивком.

Бранта легонько подтолкнули в спину.

— Ступай, мальчик. Не заставляй Охотницу ждать.

И он двинулся уже за другим проводником, матроной Дрейд. Они добрались до других дверей, уменьшенного подобия первых. Коридор, по которому они шли, начал постепенно сужаться. Солнце сюда не проникало, на стенах висели зажженные светильники. Пряный запах масла сделался сильнее.

Брант понял, что находится внутри ствола великого дерева.

По телу побежали мурашки.

В конце коридора обнаружилась самая обыкновенная дверь. Закрытая.

Матрона Дрейд тихонько в нее постучала.

— Госпожа, я привела мальчика по имени Брант.

Ответом было молчание.

Она оглянулась на Бранта, потом посмотрела на дверь. Подняла руку, собираясь постучать снова… и тут изнутри послышался голос.

— Пусть войдет. Один.

Матрона кивнула, хотя госпожа не могла увидеть ее. Отступила в сторону и показала Бранту на дверь.

— Иди.

Он глубоко вздохнул, взялся за ручку.

Матрона легонько сжала плечо мальчика.

— Не огорчай ее.

Брант оглянулся. Дрейд быстро прикрыла рот ладошкой, словно сама удивилась словам, которые у нее вырвались. Отпустила Бранта и подтолкнула его вперед.

Теперь у него и руки задрожали. Он кое-как повернул ручку, нажал. Дверь со скрипом отворилась. Из-за нее, перебивая пряный аромат масла, пахнуло чем-то неприятным.

Брант снова обернулся, прежде чем войти. Слова матроны звенели в ушах. «Не огорчай ее».

Выбора не было. Он переступил порог.

И оказался в маленькой овальной комнате, уютной, с низким сводчатым потолком. Огонь в очаге прогорел до углей.

Те еще тлели, на стенах и потолке играли красноватые отблески. Другого источника света Брант не обнаружил. Но разглядел рисунок стен — древесинные завитки и кольца — и понял, что это не обшивка из досок. Комната вырезана в самом стволе.

Комната-Сердце.

Возле очага стояли маленький стол и кресло. В нем сидела женщина.

Мальчик замер у двери.

— Не бойся, Брант, сын Рилланда. Подойди.

Голос ее был сладок и мелодичен, но в нем слышалась глубокая печаль — схожая с той, что таилась в его собственном сердце.

Не зная, что нужно сделать — поклониться или пасть на колени, он робко двинулся вперед. Стараясь держаться у стены и не слишком приближаться к хозяйке.

Охотнице Сэйш Мэла.

Богине — одной из великой сотни Мириллии.

Та сидела, упершись локтями в стол, спрятав лицо в сложенных перед собою ладонях, — олицетворение скорбной задумчивости. Одета она была в охотничий костюм простого покроя, из белого шелка и зеленой кожи. Когда Брант подошел ближе, богиня подняла голову.

Мальчик увидел сияющие Милостью глаза. Матово светящуюся темную кожу. Каскад кудрей, черных как ночь.

Он невольно опустился на колени.

На полных губах ее появилась тень улыбки, подобной воспоминанию о невинности. И что-то отозвалось трепетом глубоко в душе Бранта.

— Я знала твоего отца, — сказала она, отводя взгляд и опуская ресницы. Посмотрела на догоравшие угли. — Он был великим охотником.

Брант уставился в пол, не в силах вымолвить ни слова.

— Думаю, ты до сих пор горюешь о нем.

Горе и гордость помогли ему наконец обрести голос.

— Да, госпожа, всем сердцем.

— Понимаю. Он добыл для меня множество великих сокровищ. Шкуру льва-людоеда. Голову мантикоры. Рогатеппинра. Знаешь ли ты, что это слово происходит из древнего литтикского языка? Тепп ириа. Что означает «бешеный олень».

— Нет, госпожа.

— Столь многое забыто, — вздохнула она. Умолкла и молчала достаточно долго, чтобы Брант немного осмелел и поднял голову.

Она смотрела на стол перед собой, где лежал только один предмет, накрытый лоскутом черной ткани, по виду — влажной.

— Но это величайший из всех принесенных им даров.

Брант уставился на этот предмет с любопытством.

Она взялась за ткань, стянула ее. Он вновь учуял зловоние. И на сей раз узнал его. Запах черной желчи.

Мальчика охватил страх.

На столе лежал череп, казавшийся при свете углей окровавленным.

Грудь Бранта внезапно опалило огнем. Задохнувшись от боли, он схватился за камушек, который подкатил когда-то к его ногам бродячий бог. Рванул куртку, обрывая крючки. Пламя, пожравшее бродягу, явилось за ним.

Охотница, не отводившая глаз от черепа, как будто ничего не заметила.

— Принес мне его… не зная… наверняка не зная…

Брант, пытаясь вытащить камень из-под куртки, застонал.

Он уже видел этот череп. Отец подобрал его, когда тело бога догорело. Очистил от пепла внутри, просунув стрелу через глазницу. Завернул в свой плащ. Что он сделал с черепом потом, Брант не знал. Конечно, отец должен был принести его Охотнице, рассказать о нарушении границы бродячим богом. Но после этого… Брант думал, что череп уничтожили. Или похоронили.

Мальчик уже и забыл о нем. Единственной памятью о пугающем событии был маленький черный камушек, размером с сустав большого пальца. Отец разрешил сыну оставить камень себе, когда тот поклялся никому о нем не рассказывать. Хранить секрет, объединявший отца и сына.

А теперь Брант обратится из-за этого в пепел.

Охотница наконец заметила, что с ним происходит, — когда он упал и скорчился на полу. Она поднялась на ноги.

— Ты тоже слышишь его зов? Бедный мальчик. Противиться ему невозможно. Я пыталась… держала его в чернейшей желчи… но он все равно зовет. День и ночь. Я даже слышу теперь слова… но не разбираю их… Понимаю только, что меня где-то ждут.

— Помогите… — выдохнул Брант.

Она опустилась рядом с ним на колени. Такая спокойная, словно он вовсе не горел заживо у нее на глазах.

— Хотелось бы мне суметь это сделать.

Провела рукой по щеке Бранта. Прикосновение ее пальцев показалось ему бальзамом, остудившим жар. Боль ушла. Но…

Охотница страдальчески вскрикнула.

Брант забыл о своих мучениях, изо всех сил пытаясь увернуться от ее руки. Нет, он не допустит, чтобы эта боль передалась ей.

Не увернулся. Пальцы впились, царапая ногтями, в щеку. Второй рукой Охотница схватила его за горло. Прикосновение ее ожгло сильнее, чем камень.

На мальчика уставились глаза, в которых еще ярче засверкала Милость.

— Нечего тебе тут делать. Ты должен уйти.

Голос ее налился силой и яростью. Ни следа печали, что слышалась раньше. Охотница крепко сжала горло мальчика — он почуял запах собственной горящей плоти, — затем оттолкнула его.

Снова запылал на груди камень, прожигая насквозь. Брант скорчился.

Охотница подскочила к столу, накрыла череп пропитанным желчью лоскутом.

Камень мгновенно погас. Брант схватился за грудь, ожидая нащупать обугленную кожу. Но та была гладкой. И даже не горячей.

В отличие от горла.

На нем кожа покрылась волдырями, сочилась влагой.

Охотница, стоя у стола, дрожала с головы до пят.

Тут постучали в дверь.

— Госпожа!

Брант узнал голос женщины-рыцаря, что привела его сюда. Крик богини был услышан.

— Все ко мне! Быстро! — рявкнула Охотница.

Брант привстал на колени.

Дверь распахнулась, в комнату хлынул поток теней, распадаясь на отдельных рыцарей. Но Охотница смотрела лишь на Бранта, как и он на нее. Пламя Милости в ее глазах постепенно угасало.

Она властно указала на мальчика рукой.

— Возьмите его. Закуйте в кандалы и еще до вечера вывезите из моего царства.

Брант все глядел на нее, не понимая, что она говорит.

Взгляд ее вновь преисполнился печали. И уверенности.

— Я его изгоняю.

…Он никому до сих пор об этом не рассказывал. И заплакал, не в силах удержаться, заново пережив свой позор.

Тилар подошел, опустил руку ему на плечо.

Роггер убрал кинжал в ножны. Спросил:

— Вы видели вместе с отцом, как бродяга перешел границу и сгорел?

Брант кивнул.

Бородач обменялся с регентом задумчивым взглядом.

Тилар взял мальчика за подбородок, приподнял, посмотрел на шрам.

— Тебя тоже отметила богиня, — пробормотал он. Отпустил его и коснулся собственной груди.

Брант знал, что скрыто там, под благословенным плащом, — черный след, оставленный рукой Мирин, богини Летних островов, из-за которого регента и объявили богоубийцей. Он встретился с Тиларом глазами и понял, что отныне они странным образом связаны. Для чего — неизвестно.

— Можно ли взглянуть на твой талисман? — спросил Тилар. — На этот обжигающий камень?

Брант вытащил его за шнурок наружу. Тилар потянулся потрогать.

— Осторожнее с ним, — предостерег Роггер.

Высокий незнакомец, по-прежнему держа руку на змеиной голове, украшающей его меч, подошел тоже.

Тилар приподнял камень двумя пальцами. Ничего не произошло. Затем повертел его, разглядывая со всех сторон.

— С виду обычный камушек. В нем не чувствуется никакой силы.

— Дай и мне глянуть. — Роггер подошел, наклонился над камнем.

А Тилар отступил к высокому. Спросил у него:

— Виры ничего не говорили о черном камне, связанном с черепом?

— Нет, — хмуро ответил тот.

— Будут они раскрывать свои секреты, как же. — Роггер выпрямился, упер руку в бок. — Но связь явно существует. Это судьба, не иначе, что мальчик оказался с нами в одной ловушке. Череп и камень — снова вместе.

— Но к добру или к худу? — спросил Тилар. — Если Охотница изгнала мальчика, она думала, видимо, что лучше держать их подальше друг от друга. Как мы держим поврозь меч и Дарт.

— На мой взгляд, не стоит придавать слишком много значения мыслям Охотницы. На нее наверняка действовала песня-манок.

Брант решился наконец заговорить.

— Это правда? Череп, который был у Охотницы, теперь здесь? У вас?..

Тилар взглянул на Роггера.

— Мальчик должен знать.

Вор вздохнул и снова поведал о своих похождениях в Сэйш Мэле. И пока он говорил, горе Бранта постепенно уступило место гневу и страху. Сколь многое изменилось к худшему на его родине, в облачном лесу, за те четыре года, что провел он в Первой земле!..

И все из-за проклятого черепа.

Который принес богине его отец.

— Я уничтожу этот череп, — сказал Брант.

— Ну-ну, доберись сначала, — хмыкнул Роггер. — Он остался в весьма опасном месте. Внизу, с демоническими рыцарями, которых ты был так любезен обнаружить.

Брант вскочил, чуть не толкнув регента.

— Нужно забрать его оттуда!

— Этим мы и собираемся заняться, — проговорил Тилар. — После твоего рассказа дело кажется еще важнее, поэтому приступим немедленно.

— И уничтожите его? — спросил Брант. В том, что череп насквозь пропитан черной Милостью, он не сомневался.

Тилар и Роггер посмотрели на высокого.

— Нет, он нужен нам для обмена.

— Для чего?

Регент направился к двери.

— Нет времени объяснять.

— Я с вами! — кинулся за ним Брант.

— Нет. Здесь ты в безопасности.

— Этой ночью в крепости нет безопасных мест!

— Мальчик прав, — сказал Роггер. — К тому же он и его камень связаны с черепом. Настало время, возможно, узнать, как именно.

Тилар заколебался.

— К добру или к худу, — припомнил Роггер его же вопрос. — Если к худу, пусть все случится в подземельях, а не здесь, наверху. Если к добру… то чем скорее мы их сведем, том лучше. — Он пожал плечами. — К тому же мальчик понесет еще один факел. И лично мне это по душе, с камнем он там или без камня.

— Пусть так, — твердо произнес регент.

Брант облегченно перевел дух. Он идет с ними.

Впрочем, обрадовало это не всех. Задняя дверь вдруг распахнулась, в комнату ввалились два гиганта.

— Нет, мастер Брант! — пробасил Малфумалбайн. — Один вы не пойдете. Только с нами!

Тилар и Роггер обменялись раздраженными взглядами.

— Кажется, кто-то подслушивал, — сказал вор.

— И ничего не подслушивал, — возразил Дралмарфиллнир. — Не было такого. Просто мамка народила нас с большими ушами, вот и все.

— Вижу, вижу. Жаль, с мозгами под стать не народила.

Брант покачал головой.

— А кто присмотрит за волчатами? — Оставлять их без охраны рядом с Лианнорой не хотелось.

— Хватит и одной пары глаз, — ответил Мал. — Я пойду, а Драл присмотрит.

— Поцелуй меня в зад! Эти поганцы тебя больше любят.

— Тогда схлестнемся.

Великаны кивнули друг другу, разошлись и, взмахнув здоровенными кулачищами, с силой стукнулись ими. Малфумалбайн на шаг отступил. Дралмарфиллнир устоял и победно ухмыльнулся.

— Мал остается.

На том и порешили, и Тилар вывел всех в коридор, где успела собраться к этому времени небольшая толпа. Видно, Стен разнес весть о приходе регента, потому что к его стражникам, которых не подпускала к двери женщина в сером плаще, присоединились Лианнора, Риндия и Кхар.

— Дорогу! — велел Тилар.

— Куда вы уводите Длань Ольденбрука? — спросил Стен. — Я имею право знать.

Рядом стояла Лианнора, и можно было не сомневаться, что вопрос исходил на самом деле от нее.

— По делу, касающемуся безопасности Ташижана. Брант побывал в подземельях, и его знания могут нам пригодиться.

Стен впился взглядом в регента.

— В первый раз слышу о подобном деле.

— Ив последний. — Тилар жестом велел своим спутникам идти к лестнице.

Лианнора подпихнула капитана в спину. Он выступил вперед.

— Погодите! Я обязан сопровождать Длани Ольденбрука, куда бы те ни направлялись. Охрану их мне поручил сам лорд Джессап. И никто не вправе освободить меня от этой ответственности.

Тилар с потемневшим лицом повернулся к нему, сжал кулаки.

Но вмешался Роггер:

— Лишний факел… И лишний меч.

— Теряем время, — прорычал высокий незнакомец. — Что было нужно, мы узнали. Пойдемте уже.

Тилар кивнул.

— Ты прав, Креван. Идите с нами, капитан, коль вам угодно. Но подчиняться будете моему приказу.

Стен отвесил короткий поклон. Лианнора улыбнулась.

Пока шли к лестнице, Брант смотрел высокому в спину. Креван. Понятно теперь, почему у двери караулила женщина с вымазанным пеплом лицом.

Креван Безжалостный, предводитель гильдии черных флаггеров.

Мальчик вспомнил речи о каком-то обмене черепа. Если в деле участвуют флаггеры, чистым оно не бывает. Жди предательства.

Он не мог, конечно, догадаться о цели этой сделки. Но одно знал наверняка. Что бы его спутники ни замышляли, череп он уничтожит. С того дня, как в жизнь его ворвался горящий бог, все стало рушиться.

Но нынче он положит этому конец.

Глава 12 ОГОНЬ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Крики Тилар услышал еще в коридоре. Они доносились из полевого зала, где староста Филдс, собрав всех начальников и командиров Ташижана, держал военный совет. Дверь была приоткрыта. Близ нее толпились рядовые рыцари и пажи в ожидании приказов, которые потребуется передать на посты.

— Неужели вы и впрямь не понимаете? — звенел голос Катрин. — Череп нужно забрать!

Тилар прибавил шагу. Перед тем как пойти к Бранту, он попросил Катрин встретиться со старостой и подготовить его к их неожиданной просьбе. Надеялся, что к этому времени ей удалось уже умаслить Аргента.

Но, судя по всему, зря.

— Почему вы не рассказали мне об этом черепе сразу, как его сюда привезли? — бушевал Аргент. — Эта темная Милость — угроза для всех!

Тилар добрался до двери, встал на пороге. Из ниш по обеим сторонам выдвинулись рыцари, готовые задержать незваного пришельца, но, увидев его лицо без масклина и узнав регента, заколебались.

Катрин, не замечая его, подошла к столу — длиной почти во весь зал. За этим неказистым, обшарпанным столом веками вырабатывались стратегии и подписывались договоры, иной раз кровью. Стены вокруг были сплошь до потолка заставлены старинными полками, где хранились мириллийские карты, среди которых имелись и вычерченные еще до Размежевания богов, больше нескольких тысячелетий назад. Последняя карта цитадели лежала на столешнице, приколотая кинжалами. Поверх валялись еще какие-то свитки, забытые в пылу спора.

— Мы не знали всей силы черепа, — сказала Катрин, упираясь руками в стол, — пока его не изучил мастер Роткильд и не обнаружил проклятую Милость. Как бы там ни было, не время сейчас кого-то винить. Следует вернуть череп, пока демоны внизу не нашли его и не укрепили свои позиции.

Аргент бросил на нее с дальней стороны стола угрюмый взгляд.

— И кто возглавит эту вылазку?

Тилар шагнул через порог.

— Я.

Все взгляды обратились к нему.

— Возьму небольшой отряд, вооруженный мечами и факелами. Кабинет мастера Роткильда недалеко. Обернемся за полколокола.

Аргент выпрямился, прищурил свой единственный глаз.

Огромные окна за спиной старосты, выходившие на турнирные поля у подножия Штормовой башни, сейчас были плотно закрыты ставнями. Лишь одну узкую створку оставили отворенной, и Тилар увидел за стеклом рыцаря в теплом плаще — караульного, который наблюдал за кружением урагана, запершего их в крепости.

Рядом с Тиларом, по ближнюю сторону стола, стоял цвет Ташижана — рыцари столь же высокого ранга, что и Юрил, управители дома и конюшен, такие как эконом Рингольд, и несколько мастеров из совета во главе с толстяком Хешарином.

Помедлив, Аргент сказал:

— Благодарю за предложение, господин регент, но человеку вашего положения, разумеется, следует находиться вместе с другими высокими гостями там, где вас могут защитить. Вылазку совершат рыцари ордена.

— Насколько я помню, меня пригласили сюда, чтобы принять в упомянутый орден, пожаловать плащ и меч. Не так ли?

Староста поджал губы.

— А еще, — продолжал Тилар, — нам известно, что череп, зараженный песней-манком, способен извращать Милость. Я уже испытал это на себе и устоял. Стоит ли подвергать риску еще не проверенных людей?

Катрин метнула в него испепеляющий взгляд. Ей не хотелось усугублять раскол внутри крепости пререканиями, эти же двое только и делали, что показывали друг другу зубы. Тилар знал, что она права. Но Аргент, как никто другой, умел вывести его из себя. И, судя по свирепому взгляду старосты, надежды на мирное разрешение вопроса было мало.

Помощь пришла с самой неожиданной стороны.

Из-за спины Хешарина выступил его неприметный спутник.

— Полагаю, предложение регента весьма разумно, и его следует рассмотреть.

То был мастер из Газала.

Аргент гневно развернулся к старику.

Однако тот не дрогнул. То ли видел слишком плохо, чтобы разглядеть грозный блеск его глаза. То ли чувствовал себя достаточно независимым от старосты Ташижана.

Он не обратил внимания даже на Хешарина, ущипнувшего его за руку, чтобы остановить.

— Этот талисман, добудь мы его, может послужить нашей защите. Нас окружила темная Милость — снаружи ураган, внизу демоны. Но если мы, мастера, отыщем способ управлять песней-манком, он может стать оружием против врагов. Их же Милость обратится против них.

Лицо Аргента вдруг озарилось пониманием.

— И заставит их танцевать под нашу песню.

— Мудро, ничего не скажешь. Какая удача, что я пригласил к нам мастера Орквелла… — тут же вставил слово Хешарин.

Старик словно не слышал его. Он смотрел на старосту.

— И если у нас в руках окажется подобная защита от темной Милости, кто знает, какие еще черные деяния удастся предотвратить?

Аргент тоже глядел на него не отрываясь. Насколько знал Тилар, мастера из Газала пригласили для того, чтобы тот попытался снять чары, обратившие преданного помощника старосты в камень. И сейчас старик привел веский довод в пользу чрезвычайной важности черепа для Ташижана… довод, который много значил для Филдса.

Вопрос был решен раньше, чем Аргент перевел взгляд со старика на Тилара.

— Вы считаете, что сможете спуститься в подземелья и вернуться с черепом?

— Если не станем мешкать.

Аргент прищурился.

— Я дам вам рыцарей для охраны выхода. Они будут поддерживать огонь. У вас — колокол, не больше. Задержитесь — значит, заражены. Выход закроют.

На такую щедрость со стороны старосты регент и надеяться не смел. Поэтому просто кивнул, устремив взор на Филдса.

Катрин отошла от стола. Ее облегченный вздох услышал только Тилар.

Аргент немедленно начал отдавать приказы, обеспечивая ту часть вылазки, что зависела от него.

А Тилар двинулся за Катрин. На пути к лестнице у них была единственная возможность побыть наедине, и в коридоре они остановились.

— Будь осторожен, — сказала Катрин. — Я не доверяю этому новому мастеру.

— Разберемся с ним, когда я вернусь с черепом.

Она, понизив голос, спросила:

— Что рассказал мальчик? Пролил какой-то свет на происхождение черепа?

— Больше, чем мы ожидали. — Времени передавать всю историю не было, да и не хотелось ему пока говорить о черном камне. Талисмане, который Брант получил от бога, чей череп находился в подземелье. — Парень идет с нами.

Теперь Тилар радовался, что позволил Бранту идти. Камень и череп лучше соединить где-нибудь подальше от глаз странного мастера.

Катрин не стала расспрашивать, хотя явно была заинтригована. Он сжал ее руку.

— Мне пора.

Глаза их встретились. На лице Катрин отчего-то выразилось смятение, но тут же пропало, сменившись тревогой.

— Возвращайся, — сказала она.

Он выпустил ее руку.

— Вернусь.

И зашагал к лестнице, надеясь, что дал обещание, которое сможет выполнить.

Брант невольно попятился, когда был поднят тяжелый железный засов — последний из трех. Дополнительная защита ворот, сделанных из змеиного дерева, досок, сплетенных меж собою, словно нити полотна, при помощи осененной Милостью алхимии.

Роггер успел коротко поведать историю этих ворот. Поставили их на пороге уровней мастеров вскоре после основания Ташижана. Для того чтобы необузданная Милость богов не могла вырваться наверх из подземных лабораторий — так считали одни. Другие же полагали, что рыцари побаивались самих мастеров, тех, первых, которые не умели еще толком обращаться с Милостью. И готовы были, коль понадобится, запереть их внизу. Возможно, возведение подобного сооружения имело смысл — поглядеть хоть, что сейчас происходит…

Когда подняли последний засов, примолкли все, даже Роггер. И затаили дыхание.

По обе стороны ворот стояли огромные жаровни, в которых бушевало пламя. Стены длинного коридора с высокими дверями в конце, ведущими из Штормовой башни во двор, были сплошь утыканы факелами толщиной с ляжку Дралмарфиллнира.

Брант вытер лоб рукавом. От жара и дыма нечем было дышать. Но жаловаться не приходилось.

— Готовьте факелы, — сказал Тилар.

Участники вылазки захватили с собой по масляной головне. Роггер, кроме того, взял еще и фонарь. А земляной великан держал наготове бочонок с маслом — вылить и поджечь в случае нужды.

Они по очереди запалили факелы от жаровни.

Тилар подал знак двум рыцарям возле подъемного цепного устройства. Те принялись крутить колеса, поднимая ворота. Едва образовалась щель, к ней подскочил еще один рыцарь и бросил внутрь — на случай засады за воротами — фонарь. Тот разбился, масло разлилось по ступеням лестницы и загорелось.

Брант присел на корточки, заглянул туда. Путь казался свободным. Ни одного черного хаула.

— Держимся вместе, — сказал Тилар. — Не отходим друг от друга дальше чем на длину руки. Всем ясно?

Дождался утвердительных ответов и двинулся вперед. За ним — Роггер и Стен. Брант пошел следующим. Сзади его прикрывали два стража — суровый Дралмарфиллнир и женщина с пепельным лицом, флаггерша по имени Калла. Или Карра. Брант толком не расслышал, так громко стучало у него сердце.

Замыкающим шагал Креван. Пусть не такой здоровенный, как земляной великан, но почти вровень с ним ростом. И сколь бы ни отвращало Бранта его ремесло, сейчас он радовался, что тыл защищен.

Отряд обошел затухавшее пламя разбитого фонаря и начал спускаться по лестнице. Через несколько витков мальчик оглянулся. От света наверху остались лишь далекие отблески.

Брант не был трусом. Но сейчас его заставляло спускаться во тьму, поджидавшую внизу, одно-единственное намерение.

Мальчик тронул камень на груди. Холодный. Пути, начавшемуся с этого камня, он должен положить конец. Любой ценой.

— Ну и где уже эти демоны? — проворчал Роггер.

Стен бросил на него хмурый взгляд. Брант тоже поморщился. Прозвучало это как свист среди могильных плит… чтото не приходилось ему слышать, чтобы таким образом отгоняли духов.

Дальше спускались молча. Брант попытался разглядеть, что же там впереди. Но ничего не увидел. Казалось, тьма отползала в стороны от факела Тилара, который шел несколькими ступенями ниже. Словно была маслом и боялась загореться.

Ничего страшного не происходило.

— Уровень Геррода, — проговорил Тилар, остановившись на очередной площадке.

Все подтянулись ближе.

— Чем пахнет?

Брант принюхался. Но учуял только Роггера, стоявшего рядом. Давно не мывшегося.

Потом до слуха мальчика донесся шорох. Снизу. Брант вспомнил шуршание, которые слышали они с юным следопытом и Дарт. Звук был другой.

— Назад! — тихо приказал Тилар. — К стене.

Как раз вовремя. Брант только успел распластаться по каменным плитам — и снизу, заглатывая серые ступени, хлынула чернота.

— Крысы, — брезгливо сказал Роггер.

Стая шла сплошным потоком. Зверьки наскакивали друг на друга, обегая людей, высившихся среди них подобно камням в речной стремнине. Одна крыса в прыжке приземлилась на носок сапога Бранта, оттолкнулась и понеслась дальше. И так же внезапно, как появился, поток схлынул. Лестница опустела.

Бранта передернуло с ног до головы. Страшным было не столько количество крыс, сколько их безмолвие. Ни единого писка, лишь тихое топотание крохотных быстрых лапок. Этот звук, понял мальчик, долго будет преследовать его по ночам. Если у него еще будут ночи…

— Похоже, крысам не удалось найти безопасное местечко, — заметил Роггер, многозначительно взглянув на Тилара.

— На этот раз мы доверимся их чутью, — ответил тот. — Тем более что спускаться дальше нам незачем.

— Хвала безмолвному эфиру, — добавил Роггер.

Тилар поднял факел, осветил коридор, отходивший от лестницы.

— Идем. Но будем настороже. Они уже наверняка знают, что мы здесь.

Брант оглянулся напоследок на лестницу. Что означало бегство крыс? В глубинах под Ташижаном снова что-то зашевелилось?

Он вышел в коридор, за ним туда же втиснулся Драл, заполнив своим туловищем почти весь проход. Следом с лестницы спустилась Калла — или Карра — вместе с предводителем флаггеров.

— Далеко еще? — Шепот Драла был подобен скрежету трущихся друг о друга камней. — А то глянул я на крыс и вспомнил, что ужин не доел. Толстенькие такие… так бы и поджарил вместе с потрохами. Мал говорит, что…

— Тихо! — одернул великана Брант. Вышло громче, чем он хотел, и Тилар покосился на него через плечо.

— Извиняюсь, мастер Брант. Просто в брюхе заурчало, я и…

Мальчик, в свою очередь, одарил исполина тяжелым взглядом.

Драл медленно закрыл рот.

Брант тут же устыдился. Он заметил, как беспокойно озирается великан по сторонам, и понял, что тот тоже боится, невзирая на свои размеры и силу. В тесном коридоре ему сделалось совсем неуютно, вот и начал болтать, чтобы заглушить страх.

Мальчик тронул Драла за руку — прощая и извиняясь разом.

Тилар остановился перед арочным входом.

— Пришли.

— Я открою, — сказал Роггер и вытащил из кармана большой железный ключ. — Хотя не больно-то хочется.

Он дотронулся до двери, и та вдруг со скрипом отворилась сама.

Даже Брант понял, что это не к добру.

А Роггер и вовсе попятился.

— Оставайтесь здесь, — приказал Тилар. — Но будьте наготове.

Он толкнул дверь ногой, просунул сперва в комнату факел. Потом вошел сам, и Брант поежился. Свет факела отразился в боках бронзовых жаровен, стоявших в углах. На задней стене заплясали жутковатые тени.

Мальчика охватило недоброе предчувствие.

Тилар подошел к другой двери, что вела во внутренний алхимический кабинет. Она тоже оказалась приоткрытой.

Распахнув ее шире, регент шагнул через порог. И замер.

— Что там? — не выдержав, спросил Роггер.

Тилар развернулся так резко, что плащ взвился за спиной.

— Нету, — сказал он зло и жестко. — Мы опоздали. Подозреваю, что всего на несколько мгновений.

И жестом велел всем возвращаться к лестнице.

— Надо выбираться.

Отступили они в обратном порядке — из-за великана, которого было не обойти. Первым к лестнице подошел Креван.

Но дурное предчувствие Бранта не оставило. Оно преследовало его, как запах немытого тела Роггера. И с каждым шагом становилось сильнее. Что-то приближалось. Дышать было трудно, как будто воздух сделался гуще. Брант улавливал в нем теперь привкус пряного масла… тень запаха… скорее воспоминание, чем реальность.

Дерево помпбонга-ки.

О нет…

Драл протиснулся к выходу на лестницу, которая была пошире, освободил проход. Брант шагнул следом, оглянулся на регента, собираясь сказать ему о своем предчувствии.

Но не успел.

Выронил факел, схватился обеими руками за горло. Грудь занялась огнем, сжигавшим кожу, обращавшим кости в пепел.

Мальчик рухнул на колени.

Его придержали чьи-то руки.

— Что, мастер Брант?.. — В голосе великана слышалось замешательство.

Растерялись все. Кроме одного человека.

— Камень, — сказал Роггер. — Значит, череп где-то рядом. И с него счистили черную желчь.

Брант оперся одной рукой на ступеньку. Выдохнул:

— Он близко…

Перед мальчиком появилось лицо регента.

— Где?

Брант, преодолевая нестерпимый жар в костях и болезненную дрожь, сел, поднял руку и показал.

— Внизу, — сказал Роггер.

— Ты сможешь нас отвести? — спросил Тилар.

Великан поднял мальчика, поставил на носки. Брант вырвался, встал как следует. И кивнул.

— Внизу… он внизу.

— Откуда убежали крысы, — сказал Роггер.

Тилар с факелом в руке снова начал спускаться первым. Остальные двинулись следом. Бранта, чье лицо то и дело искажала боль, поддерживал великан.

— Разумно ли это? — тихо спросил Роггер.

— Возможно, демоны еще не поняли, чем завладели. Если мы доберемся раньше…

Роггер кивнул.

Тилар стиснул рукоять факела.

— Я чуял там их запах. Мы опоздали совсем чуть-чуть. Когда бы не мешкали…

— И не поведали целой толпе, куда и за чем собрались… — добавил со значением Роггер. — Я понимаю, Катрин хотела как лучше. Но не странно ли, что хаулы забрали череп вскоре после того, как о нем заговорили в полевом зале?

Тилар вспомнил мастера из Газала. В странно белых глазах Орквелла горел нескрываемый интерес. Смотрительница Мирра получила каким-то образом весть? Или это все же случайность? Мирра сделала уже достаточно для того, чтобы ослабить Ташижан подозрениями. Что теперь опаснее — доверяться кому-то всецело или, наоборот, с оглядкой?

Сзади донесся стон.

— Слева… налево… — с трудом выдавил Брант.

Свет факела выхватил из тьмы следующую площадку. Коридор от нее отходил в названном направлении.

Тилар вывел всех туда, остановился.

Темнота, закрытые двери. Больше ничего и никого. Но в тенях могло скрываться войско хаулов.

— Близко… — простонал Брант, держась одной рукой за горло. Великан нес теперь мальчика на бедре, как младенца.

Тилар протянул к Роггеру свободную руку.

— Фонарь.

Вор отцепил от пояса бронзово-стеклянный светильник, передал ему. Тилар поднял фонарь повыше и с размаху метнул вперед.

Стекло разбилось, пламя вздыбилось, шипя, как разъяренная кошка.

Тьма впереди дрогнула и закружилась пеплом на ветру. По коридору помчался прочь горящий плащ, завывая так, что волосы у всех встали дыбом.

В тенях и впрямь таились демоны-рыцари.

— Поднимите факелы! — приказал Тилар и шагнул в коридор.

Свет оттолкнул тьму — и тех, кого она скрывала.

Демоны обратились в бегство, но преследовать их не стали.

Тилару нужен был только череп.

Отряд двинулся дальше по коридору, следуя указаниям Бранта. Возле одной из закрытых дверей мальчик скорчился от боли. Указал на нее, кое-как подняв трясущуюся руку. Говорить он уже не мог.

Тилар подергал за ручку. Дверь оказалась запертой.

Роггер отдал ему свой факел, опустился на колено, поковырял тонким кинжалом в замке. Тот щелкнул, открывшись. Вор встал, забрал факел обратно.

— Масло, — велел Тилар. Рисковать он не желал.

Великан передал ему маленький бочонок с маслом, с верхней крышки которого свисал скрученный жгутом фитиль. Роггер поджег его и взялся за дверную ручку.

Тилар кивнул.

И, когда вор приоткрыл дверь, быстро вкатил туда бочонок. Тут же ее захлопнул и подпер, с помощью Роггера, для верности. Послышался негромкий хлопок. Огонь выплеснулся было через нижнюю щель, но отступил.

После этого Тилар открыл дверь, ожидая увидеть за ней клубок горящих демонов. Но увидел пылающие гобелены и занявшиеся пламенем стулья и стол. Никаких рыцарей.

Кое-кто другой стоял одиноко в кругу огня, совершенно его не опасаясь. Окутанный дымкой Милости — защитным коконом из воды и воздуха.

Смотрительница Мирра.

Света она тоже не боялась. Ибо не была созданием теней, как ее войско. Она вообще почти не изменилась с тех пор, как Тилар видел ее в последний раз. Белоснежная седина, аккуратно убранные за уши волосы. Строгое, но привлекательное лицо. Простое серое платье, длиной по щиколотку, подпоясанное черным кушаком. Мягкие черные сапожки.

Лишь одно отличие — обычно она опиралась на трость.

А сейчас держала в обеих руках… череп. С надрезанных ладоней ее капала на пол кровь.

Мирра тепло, приветливо улыбнулась.

Назвала его по имени:

— Тилар…

И он пропал.

Брант видел сквозь языки пламени, как регент рухнул возле порога на колени. Факел выпал у него из руки, покатился по полу. Рядом с мальчиком упал точно так же Креван, выронил головню и меч, который успел достать из ножен. Ему на помощь бросилась женщина с пепельным лицом.

Старуха, стоявшая посреди комнаты, заговорила — мягко, мелодично и сладостно:

— Как долго я тебя ждала…

Боль терзала мальчика нестерпимо, но он сумел все же уловить напевный ритм в ее словах. И понял, что это такое.

Песня-манок.

Роггер, ухватив регента сзади за плащ, выволок его в коридор и недоуменно воскликнул:

— Что с тобой?

Не обладая Милостью, песни он словно не слышал.

— Иди же ко мне… — распевала тем временем старуха.

Тилар начал вырываться. Креван пополз на коленях к двери.

Тогда Роггер вскинул руку, как будто собираясь произнести в адрес Мирры обличительную речь. Вместо этого из пальцев его вылетел кинжал.

Старуха засмеялась. Кинжал закружило и отнесло в сторону, словно лист на ветру.

По всему коридору стали открываться двери, скрипя и хлопая. Окутанные тенями демоны выбирались со знакомым шуршанием из укрытий, окружая со всех сторон маленький отряд.

Они оказались в ловушке.

И привел их сюда Брант.

— Нет… — простонал он.

Это единственное слово заставило Тилара оторвать взгляд от старухи и повернуться к спутникам. Он даже попытался махнуть им рукой.

— Уходите… бегите!

Но вновь зазвучала песня, и он забыл о них. Отвернулся, притянутый темной Милостью. Креван тоже медленно подползал к комнате, увлекая за собой соратницу, которая пыталась его удержать.

Как ни удивительно, Стен первым осознал опасность ловушки.

— Уходим… попробуем прорваться. Их уже не спасти.

Он обнажил меч. Драл подхватил Бранта на руки. От этого мальчику стало еще больнее. Он закричал, но обожженное горло не пропустило ни звука.

Роггер все же попытался снова оттащить Тилара, но тот, зачарованный песней, выхватил меч и вцепился другу в волосы. Вор отпустил его и попятился.

А старуха все пела — звала, заманивала.

Тилар и Креван были что мухи в паутине.

— Надо бежать! — крикнул Стен.

Брант в глубине души хотел лишь одного: оказаться как можно дальше от этого места, которое будило проклятый огонь в камне. Но зашел он так далеко не для того, чтобы уйти ни с чем. Он добрался до черепа-погубителя. И обратно не повернет.

Нет…

Его никто не услышал. А сказал ли он это? Может, у него уже и языка не осталось? Брант попытался выкашлять огонь из горла, попробовал снова.

— Нет…

К нему склонился Драл.

— Что, мастер Брант?

Да будут вечно благословенны Милостью громадные уши великана… мальчик мог сейчас только шептать, для всех прочих оставаясь немым.

— Отнеси… меня… к ней.

Кого он имеет в виду, объяснять не пришлось. Драл заглянул в комнату. Путь был свободен.

Великан посмотрел на Бранта. И увидел, должно быть, отчаяние в его глазах, полных слез. Он перехватил мальчика под мышку, ринулся к двери. Оттолкнул регента, побежал меж языков пламени.

Старуха при виде его выпучила глаза. Подняла руки, но выпустить из них череп не решилась.

— Стой! — скорее взвизгнула, чем пропела она.

Великан только выставил на бегу плечо вперед. Он был рожден от Милости, но не осенен ею. Песня на него не действовала. И чары не спасали. Порождение земли — не брошенный кинжал. Воздух и вода ему не противники…

Три прыжка — и он добрался до старухи. Взлетел огромный кулак, ударил в изумленное лицо. Брызнула кровь. Мирра упала. Череп выскользнул из окровавленных ладоней, грохнулся об пол. Рассыпались зубы.

Брант вывернулся из-под руки великана. Рухнул рядом с черепом. Огонь по-прежнему пожирал мальчика, собственные руки казались кипящим жиром.

— Не трогай! — закричала старуха.

Драл шагнул к ней.

Брант обхватил руками череп, с которого начались все его страдания. Сейчас они кончатся. Пожрут с черепом друг друга.

Жар внезапно погас. Прикосновение к кости не принесло облегчения, не смягчило боли. Просто Брант сделался пустым. Словно выгоревший дом. И, подобно обугленным стенам, пустая оболочка его начала заваливаться внутрь.

Падение было долгим.

Сознание вернулось к Тилару, как грохочущий обвал медных пинчей в голове. Все кружилось перед глазами, и несколько мгновений он не мог понять, где находится. Рядом медленно поднимался на ноги Креван, с таким же растерянным лицом.

Тилар увидел, что сжимает в руке меч богов. Когда успел вытащить — не помнил.

— Мальчик… — сказал Роггер, возникая у его плеча и кивая в глубину комнаты. Факел он держал в вытянутой руке, освещая коридор с правой стороны. С левой размахивали своими головнями капитан из Ольденбрука и соратница Кревана. Факел Тилара, погасший, лежал у его ног.

Тьма позади светового круга шевелилась, стягиваясь ближе. Подгоняла их к комнате.

— Останови мальчика! — сказал Роггер, и медные пинчи, забренчав у Тилара в голове еще раз, наконец улеглись.

Он поднял меч.

Увидел Бранта, сидевшего посреди комнаты, Мирру, которую держал за горло великан, прижимая ее к дальней стене. Вспомнил.

Песня-манок.

Тилар бросился к мальчику. Тот смотрел на него, но лицо было пустым. В глазах светилось что-то чужое, потустороннее.

Брант открыл рот.

Тилар вскинул меч. Он не поддастся больше темной Милости…

Поздно.

С уст мальчика начали срываться слова, звучавшие гулко, словно отдаваясь эхом в пустой комнате.

«ПОМОЧЬ ИМ…»

То была не песня-манок. В этих двух словах слышалось такое страдание, что Тилар замер с поднятым мечом. Да и голос казался странно знакомым.

Губы Бранта не двигались. Грудь была неподвижна, словно он не дышал. А речь все текла.

«ПОМОЧЬ ИМ…»

«СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ…»

«ОСВОБОДИТЬ ИХ…»

«СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ…»

«НАЙТИ ИХ…»

«СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ…»

Это было похоже на спор. Менялся даже тон голоса, словно на самом деле говорили двое — в каком-то ином мире.

Тилар замешкался, не зная, что делать.

Зато это знал кое-кто другой.

— Что ты натворил! — задушенно провыла Мирра, которую все еще держал за горло великан. Ее полные ужаса глаза остановились на Тиларе. — Убей мальчишку… пока он не разбудил их! Убей его, Тилар!

Тот, и не думая ее слушать, отступил на шаг.

— Нет! — завопила бывшая смотрительница. Вскинула руку с маленьким костяным кинжалом и вонзила желтоватое лезвие в плечо великана.

Он взревел, выпустил старуху. Взмахнул, отшатываясь, руками, нечаянно ударил ее по голове. Мирра упала.

Великан рухнул на колени. Вытянул перед собой руку. От плеча, где торчал кинжал, по ней растекалась гниль. Плоть разлагалась на глазах, обнажая кости. Пальцы отвалились. Гниль потекла по шее, по туловищу. Исчезла половина лица. Великан завопил, дохнув гнойным зловонием, и упал ничком.

Вопль затих.

Навеки.

А мальчик все продолжал свою литанию, звучавшую подобно прибою:

«ПОМО ЧЬИМ… ПОМОЧЬ ИМ…»

«СЖЕЧЬ ИХ ВСЕХ…»

И тут возле Бранта оказался Роггер. Он набросил на череп лоскут ткани, выхватил его у мальчика и быстро запихал в суму.

Брант опрокинулся на спину.

Неужто тоже умер?..

Но не успел Тилар об этом подумать, как тот поднял руку. Пошарил растерянно в воздухе.

— Бери мальчика! — приказал Тилар Кревану. — Уходим.

Пират поднял Бранта, перекинул через плечо. Тот застонал.

— Не сбежите… — Мирра подползла к стене, схватилась за нее, села.

Тилар повернулся к двери.

Капитан и соратница Кревана как раз попятились из коридора в комнату. За порогом воцарилась тьма. Путь к бегству перекрыли черные хаулы.

Факел Стена зашипел и погас. Осталось всего две головни — у Роггера и флаггерши.

Слишком мало, чтобы сдержать врага.

Подтверждая это, тьма втянулась в комнату, расползлась вдоль стен. Люди сгрудились посередине, глядя, как из теней вылепливаются и пропадают очертания рыцарей, сплетая зловещий узор. Край темного облака укрыл Мирру.

Вор шагнул к Тилару.

— Надо как-то пробиться. Не поможет ли твой черный пес? Демон против демонов?

Тилар кивнул. Жестом велел всем встать у него за спиной.

И взялся за мизинец левой руки.

«Эги ван клий ни ван дред хаул».

Выгнул палец в обратную сторону и сломал. Острая боль потекла по руке, потом по всему телу, расходясь и усиливаясь. Струйка стала рекой. Мир закружился смерчем. Одежда на груди вспыхнула, сгорела, обнажив черный отпечаток, из которого заструилась тьма. Клубясь дымом, постепенно обретая форму, вырвалось наружу порождение наэфира — полузмей-полуволк.

Он расправил крылья, вытянул шею. Из дыма вылепились голова и грива. Открылись огненные глаза.

Явившись в мир, наэфрин вытянул из своего носителя всю силу. Спина Тилара вновь согнулась, суставы заплыли костными мозолями, колени скрючились. Он больше не был ни регентом, ни рыцарем… стал прежним калекой.

Тронул узловатыми пальцами дымную привязь меж собой и наэфрином.

В управлении его черный пес не нуждался. Знал свою цель.

— Держитесь сзади! — предостерег Роггер. — Он убивает прикосновением. Станете кучкой пепла.

Похоже, его услышали и тени.

Словно волна, отливающая от берега, тьма разом схлынула в коридор, забрав с собой Мирру. И следа не осталось.

Наэфрин припал на передние лапы, вскинул крылья, низко опустил голову. Широко открыл пасть, обнажив клыки из Глума, язык из черного огня, и заревел. Но не раздалось ни звука. Лишь ветер вырвался наружу мощной волной и рассеял клубившуюся в дверях тьму. Тени, скрытые в ее складках, лишились убежища, сделались прозрачными и как будто потеряли вес.

Роггер помог Тилару выпрямиться, подставил свое тощее плечо. Вор был сильнее, чем казался с виду.

— Вперед! — приказал он и передал факел капитану из Ольденбрука. — Держи его повыше! Чтоб ни одна тварь не подошла!

Креван — с мальчиком на плече, который еще не пришел в себя, — подхватил головню, валявшуюся на полу. Поджег от факела соратницы.

Все вместе они двинулись к выходу.

Из коридора донесся повелительный голос Мирры:

— Убей наэфрина! Принеси мне череп бога… и голову мальчишки.

Тени в коридоре зашевелились. Хлынули к двери. Наэфрин заревел и снова рассеял их. Но на пороге остался кто-то устоявший перед порывом нездешнего ветра.

Лишь плащ его вздулся.

Рыцарь.

Черный хаул.

Он шагнул вперед, не страшась тусклого света факелов. За спиной его стояло все войско тьмы, передавая ему свою силу, обороняя от огня.

Тилар узнал обрамленное белыми волосами бескровное лицо.

— Перрил…

Тот вскинул меч, выкованный из Глума. По клинку заструился зловещий изумрудный свет.

— Убей наэфрина! — вскричала Мирра из тьмы.

И ее демон повиновался.

Катрин и Аргент, стоя на лестничной площадке, смотрели на коридор внизу, отделявший Штормовую башню от уровней мастеров. Ворота в подземелья были открыты.

Пока еще.

Готовые опустить их по знаку старосты, за колесо подъемного механизма держались двое рыцарей. Еще двое стояли рядом с молотами в руках, чтобы разбить в случае нужды крепления цепей и обрушить тяжелое заграждение.

Пылал в огромных жаровнях огонь. Горели факелы на стенах по всему коридору. Но за воротами царила тьма. Видны были только верхние ступени лестницы, уходившей спиралью в безмолвные глубины подземелий.

— Пора бы им вернуться, — сказал Аргент.

— Подождем еще немного, — попросила Катрин.

— Время истекло. Они или погибли, или поражены порчей.

Катрин развернулась к нему. Сил не было ни спорить, ни сражаться. Их высосала тревога.

Но что-то в ее лице Аргент все-таки увидел. Сжатые губы его дрогнули, суровые черты слегка смягчились.

— Еще мгновение, — произнес он тихо и снова уставился на темные ворота. — Не больше.

Они стояли лицом к лицу. Перрил. И наэфрин. И тот и другой — порождение Глума.

Мечом богов не удалось убить демона. Сумеет ли это сделать наэфрин богини?

— Держитесь сзади, — предупредил Тилар своих спутников.

Перрил ринулся вперед, двигаясь с неестественной ловкостью, которой никогда не обладал при жизни. За мечом его оставался в воздухе дымный след. От демона исходило ядовитое зловоние, в точности как от гниющего трупа.

Наэфрин следил за ним, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, потом ударил — с быстротой змеи. Но Перрил ускользнул.

Лишь тень мелькнула смазанным пятном.

Тот, кто когда-то был рыцарем, сделал выпад.

Наэфрин отпрянул, уклоняясь от клинка, полоснул крылом. Перрил увернулся, крутанувшись на месте. Но все же был задет — струящиеся тени с одной стороны тела превратились вдруг в обычную ткань и костлявую руку.

Он попятился, встряхнул рукой, и тьма окутала его снова. Двинулся по кругу, выискивая слабину. Обманный шаг влево — и, быстрее, чем мог уследить человеческий глаз, нырнул под крыло наэфрина и ударил мечом снизу вверх тому в горло.

Наэфрин вскинулся на дыбы.

Клинок цели не достиг, Перрил пошатнулся. Пытаясь сохранить равновесие, опустил меч.

Наэфрин обрушился на врага.

— Нет! — вскрикнул Тилар. Он узнал первое движение. Сам учил когда-то юного оруженосца этому приему. Он назывался «каприз наэфрина».

Но было поздно. Перрил сделал резкий разворот на каблуках и одновременно вывернул запястье. Клинок взметнулся вверх в тот миг, когда наэфрин устремился вниз. Однако в последнюю секунду, возможно, услышав предупреждение, демон дернулся в сторону. Меч, не достав до горла, скользнул острием по левому боку.

Собственные ребра Тилара пронзила жгучая боль.

Он задохнулся, ноги разом ослабели. Роггер не успел его поддержать. Упав, Тилар тяжело ударился коленями о каменный пол. Наэфрин встал на дыбы, попятился, широко раскинув крылья. Глаза его заполыхали еще яростнее.

Перрил бросился вперед, целясь в незащищенное брюхо.

Но из-под правого крыла вдруг выскочил Роггер, в обеих руках которого что-то блестело. И метнул в противника один за другим два хрустальных снежка — репистолы. Крохотные сосуды с гуморами.

Перрил, сосредоточась на наэфрине, вора не заметил.

Один сосуд разбился у его ног, гумор обрызгал икры. Второй ударил в грудь.

Роггер отбежал в сторону, вернулся к Тилару.

Перрил зашатался. Ноги его словно одеревенели. Глум, который питал плащ, и тени сгинули, осталась обычная ткань, которая только стесняла движения демона. Он едва успел увернуться от когтей наэфрина.

Тилар снова увидел обнаженное тело под плащом, полупрозрачную кожу, под которой что-то корчилось и извивалось. В следующий миг Перрил в поисках убежища и спасения нырнул во тьму, поджидавшую за дверью.

Роггер подхватил Тилара, поставил на ноги. Тот собрался с силами и шагнул к двери, хотя левый бок еще немилосердно жгло.

— Идемте! — сказал он. — Пока эти твари еще что-нибудь не придумали.

Наэфрин, повинуясь жажде крови, первым ринулся в дверь и расчистил дорогу. Когда они выбрались в коридор и осветили его факелами, войско демонов о новом нападении, казалось, уже не помышляло.

Все бегом поспешили к лестнице. Наэфрин, летевший впереди, изогнул длинную шею, выхватил кого-то из теней, как цапля выхватывает рыбу из воды. Потряс в воздухе отбивающуюся добычу и отшвырнул в боковой коридор. Оттуда донесся пронзительный вопль.

Тилар посмотрел на Роггера.

— На этот раз всех спас ты.

— Ты — на самом деле, — ответил вор.

Тилар нахмурился. Роггер пояснил:

— То были репистолы с твоей слюной. Мне дала их Делия, когда мы собрались идти сюда. Сказала, могут пригодиться.

— Как?.. — Но тут же Тилар понял и сам. Каждый гумор действовал на Милость по-своему. Слюна ее ослабляла.

— Я не был уверен, что это сработает против темной Милости. Но, видно, Милость есть Милость. Его чуть с ног не сшибло.

Да, если бы Перрил довел прием до конца, завершил «каприз наэфрина»… Тилар потер ноющие ребра. На лестнице они оказались, не успев оглянуться. Здесь регент отправил всех вперед.

— Прожигайте путь! — велел он.

Сам же, опираясь на Роггера, поплелся сзади.

В самом тылу остался наэфрин. Он нашел еще кого-то в тенях и сбросил с лестницы.

Но не Перрила. Тилар знал, что почувствовал бы на расстоянии острую ненависть хаула. Сохранилось ли в этой оболочке хоть что-то от его прежнего друга?

Тепло и свет приближались с каждым витком лестницы. Уже забрезжили наверху отблески огня.

И тут капитан из Ольденбрука гаркнул что есть силы:

— Они закрывают ворота!

— Подождите! Мы идем! — взревел Креван.

В следующий миг, сделав очередной поворот, Тилар тоже увидел медленно смыкающийся огненный глаз ворот.

Все начали кричать.

Глазное веко замерло. Их услышали. Тилар ринулся было вперед за остальными, но его придержал Роггер.

— Не хочешь ли взять собачку на поводок? Не время выходить из подземелья в обнимку с демоном.

Тилар кивнул, похлопал себя по плащу.

— Держи. — Роггер передал ему один из своих кинжалов.

Резанув ладонь, Тилар подождал, пока выступит кровь.

Единственная возможность вернуть наэфрина на место. Затем поднес окровавленную руку к дымной пуповине меж собой и зверем.

Тот, словно поняв его намерение, обернулся. Полоснул свирепым взглядом. Но кровь уже соприкоснулась с привязью из Глума. Вспыхнул нестерпимо яркий свет, озарил демона, размыв его очертания, и… страшной тяжестью наэфрин обрушился обратно в Тилара.

Тот приготовился к толчку и потому устоял. Удар, правда, оказался сильнее, чем он рассчитывал. Сегодня Тилар вызывал зверя дважды. И молился про себя, чтобы больше этого делать не пришлось. Возвращение здорового состояния радовало. Год прошел, и теперь когда-то привычное искалеченное тело казалось чужим, словно принадлежало другому человеку.

И это тревожило.

Ведь на самом деле он был калекой. Сила и здоровье являлись иллюзией, сенью Милости, даром наэфрина, обитающего внутри. Тилар вспоминал об этом, лишь выпуская демона.

Хотя забывать не следовало никогда.

Толчок в грудь едва не опрокинул его. Верхняя ступенька подсекла под ноги. Но, мгновенно исцеленный, вновь обретший силу, он схватился за стену и не упал.

Выпрямился и почувствовал, как полыхнула боль в руке. Тилар поднес ее к глазам и удивился. Сломанный мизинец остался кривым. Раньше после возвращения наэфрина все раны и увечья исчезали бесследно.

Он взглянул на ладонь. Свежий порез затянулся, словно его и не было.

Роггер тоже увидел искривленный палец.

— Странно…

Регент опустил руку. Времени беспокоиться об этом не было — все уже поднялись к воротам.

— Тилар! — позвал знакомый голос. В проеме появилась Катрин. — Ты где?

Он зашагал наверх, к теплу и свету. Хотя боль в руке невольно заставляла думать, что часть тьмы он выносит отсюда с собой.

Роггер поспешил следом, и вместе они выбрались в коридор.

— Закрывайте, — велел Тилар.

Рыцари вновь принялись крутить колесо, опуская прочную преграду из змеиного дерева.

Он думал, что согреется здесь, среди множества огней. Но по-прежнему ощущал холод.

Это был не конец.

Вдруг раздались испуганные крики — кричали два рыцаря, которые стояли на страже в конце коридора, у ворот, ведущих во двор Штормовой башни.

Тилар издалека увидел изморозь, на глазах расползавшуюся по внутренней стороне ворот. С громким треском начали раскалываться доски.

Караульные попятились — но недостаточно быстро.

Железные крепи лопнули, промерзшее дерево разлетелось на куски. В коридор вплыл белесый морозный туман. Факелы на стенах вблизи входа затрепетали и погасли.

Каменный пол покрылся блестящим льдом. Из тумана вылепилась человеческая фигура, шагнула вперед. И остановилась — нагая, окутанная лишь инеем.

Вернулся утраченный союзник.

Тилар ужаснулся.

— Эйлан…

Глава 13 ДУХИ ВЕТРА

— Калла, уведи мальчика! — приказал Креван, глядя на ледяное видение в сломанных воротах.

Та подтолкнула Бранта к лестнице. Оглушенный пережитым, сопротивляться он был не в силах. Он едва пришел в себя и еле держался на ногах. В памяти остался провал. Брант ничего не помнил, кроме старухи с черепом.

Что произошло?

Калла, женщина с пепельным лицом, взяла его за плечо, повела наверх. Он покорно начал подниматься. Оглянувшись, увидел Стена, идущего следом. Остальные его спутники, с которыми он спускался в подземелья, стояли в нижнем коридоре, со старостой и рыцарями. Брант посмотрел на них, потом бросил взгляд вперед, на лестницу. Кого-то не хватало.

Дралмарфиллнир… где он? Уж великана-то, такого же громоздкого, как его имя, не заметить просто невозможно.

Брант остановился.

— Шагай давай, — сказала Калла, снова его подталкивая.

Мальчик вместо этого отступил назад и налетел на Стена.

— Где Драл?

Капитан пробормотал что-то невнятное. Глянул на флаггершу, покачал головой. И, шмыгнув мимо Бранта, поспешил наверх.

Калла взяла мальчика за локоть.

— Умер, — сказала она просто.

— Что?.. — Услышанное потрясло Бранта. В то же время в голове немного прояснилось. — Как?

— Не сейчас.

Она опять потянула его наверх, но на этот раз Брант уперся ногой в ступеньку и вырвался. И побежал вниз, к Роггеру, стоявшему у основания лестницы. Он не мог больше мучиться неизвестностью.

— Где череп? — спросил он, добравшись до бородача.

Тот хлопнул по суме, которая висела у него на плече. Явно не пустая. Брант почувствовал, как потеплел слегка камень на груди. Значит, они добыли его. Но какой ценой?

Не успел он задать новый вопрос, как Роггер махнул рукой в сторону разломанных ворот.

— У нас беда пострашнее.

Брант повернулся.

К ним медленно приближалась женская фигура, окутанная холодным туманом. Факелы, мимо которых она проходила, гасли один за другим, и за спиной ее воцарялась темнота. Стены разрисовывала тонкими узорами изморозь. По каменному полу перед женщиной ковром стелился лед, гладкий, как пролитая вода.

Один из рыцарей, что охраняли ворота, взмахнул мечом, норовя пронзить страшную гостью. Но ледяные языки, опережавшие ее на несколько шагов, коснулись его ног раньше. В тот же миг рыцарь схватился рукой за горло и застыл. Потом упал — не сгибаясь, с твердым стуком, словно опрокинутая каменная статуя.

Брант вспомнил зайца, которого видел в ольденбрукском лесу. Закоченевшего, промерзшего насквозь. И понял, что к ним явилась, обретя плоть, ужасная сила урагана.

— Убейте ее! — крикнул староста рыцарям, которые выстроились поперек коридора, преграждая женщине путь.

Мгновенно лязгнули арбалеты, засвистели стрелы. И каждая, хвала меткости стражей Ташижана, попала в цель… но только для того, чтобы расколоться о панцирь инея, покрывавший тело Эйлан.

Та, не моргнув и глазом, шагая неторопливо и беззвучно, продолжила свой путь.

— Огня! — раздался громовой голос Аргента. — Сожгите ее!

В коридор тут же выкатили бочку масла, высотой в половину человеческого роста. Подпалили тряпичные жгуты с обеих сторон, подтолкнули навстречу вире. Полыхнуло так, что Брант, ослепленный, прикрыл глаза рукой. Разлетелись во все стороны горящие заклепки, заставив попятиться заслон рыцарей.

Но из пламени и дыма как ни в чем не бывало появилась она. Лед и изморозь стлались впереди и вокруг нее, гася огонь.

— Назад! — приказал староста.

Его люди кинулись к лестнице. Роггера и Бранта оттеснили на площадку второго этажа. Все ступени ниже заполонили рыцари. Там же остановились староста, Тилар и смотрительница.

Часть коридора видна была Бранту и с площадки — ворота из змеиного дерева, перекрывавшие дорогу ужасным существам, что таились на уровнях мастеров. И огромные жаровни, огонь в которых тоже потух. От внезапно грянувшего холода железо, раскаленное докрасна, почернело и треснуло. По каменным плитам коридора пополз лед, и разбросанные тлеющие заклепки моментально остыли.

Потом в поле зрения появилась она. Плоть урагана.

Остановилась. А лед двинулся дальше, в глубину коридора — там тоже начали гаснуть фонари.

Женщина повернулась к людям, стоявшим на лестнице.

И заговорила — без всякого выражения в голосе. Покрытые инеем губы разомкнулись, треснули. На них выступила и тут же замерзла кровь.

— Богоубийца… отдайте нам богоубийцу.

Все обиды были забыты. Стоя плечом к плечу, Тилар, Аргент и Катрин глядели в нижний коридор, пожранный ледяной тьмою. Оттуда веяло знобящим холодом. Дыхание вырывалось изо рта белыми облачками.

Аргент посмотрел на Тилара.

— Что будем делать?

Тот покачал головой, не в силах оторвать взгляд от ворот из змеиного дерева. Единственным их оружием против воинства Мирры был огонь. Но ураган без труда уничтожил все укрепления. И как противостоять теперь черной армии подземелий? В ловушке — меж льдом и тьмой…

— Надо заново разжечь огни, — сказала Катрин.

— Отдайте нам богоубийцу, того, кого мы называем Мерзейшим. И мы оставим вашу крепость в покое.

Голос принадлежал Эйлан. Но Тилар знал, кто управляет ею на самом деле — как марионеткой. Лицо этого бога он видел в урагане. Ульф из Ледяного Гнезда, которому помогали другие боги. Выстоять против них казалось невозможным.

— У вас есть только колокол, чтобы передать нам богоубийцу. Или погибнуть. Мерзейший должен умереть в любом случае. Выбор за вами.

Эйлан скрестила руки на груди, приготовившись ждать.

Аргент приказал своим людям:

— Оставайтесь здесь. Отправьте весть, если она сдвинется с места. — Потом ткнул рукой в одного из рыцарей близ верхней площадки. — Позови сюда мастеров. Пусть изучат и испытают Милость, которая ее защищает. Нужно отыскать способ справиться с ней.

Рыцарь поспешил исполнить приказание.

А староста взглянул на Тилара.

— Надо поговорить. Наедине.

Жестом пригласил Катрин следовать за ними и решительно зашагал наверх. Рыцари, давая дорогу, расступились.

Тилар сказал Кревану:

— Побудь с Роггером и мальчиком.

Тот кивнул.

Поднявшись на следующий этаж, все трое вошли в первую попавшуюся пустую комнату, жилище оруженосцев. У дальней стены высились одна над другой четыре койки. Очаг не горел, пахло прокисшим элем и потом. Судьбу Ташижана предстояло решать в весьма жалких условиях.

Аргент закрыл дверь.

— Так что же будем делать?

— Тилара мы отдать им не можем, — заявила Катрин, садясь на нижнюю койку.

— Он — выкуп за Ташижан. — Аргент принялся расхаживать по комнате. При повороте меч ударил его по бедру, и староста придержал украшенную алмазом рукоять. — Нам следует выбрать меньшее из зол.

Катрин хотела что-то сказать, но Тилар ее опередил:

— Староста прав.

Щеки у нее тут же вспыхнули, глаза засверкали, но он сделал вид, что не замечает.

— Либо мы приносим в жертву одного человека, либо Ташижан, потеря которого — беда для Девяти земель в эти темные времена. Моя жизнь того не стоит.

— А возьмут ли они только твою жизнь на самом деле? — горячо возразила она.

Оба мужчины нахмурились.

— Эти боги уже создали ураган и наслали его на нас. И уже пустили в ход темную Милость. — Катрин махнула в сторону нижнего коридора, где ожидала их решения Эйлан. — Мы обязаны принять в расчет возможность того, что они в союзе с Кабалом или сами под его властью. Вдумайтесь, что за выбор предложила нам их посланница… потерять либо Тилара, либо Ташижан. И то и другое — на руку Кабалу. И угрозу только усугубляет темное воинство Мирры в подземельях. Мы должны ответить на очень важные вопросы, прежде чем принять решение.

— Какие же?

— Существует ли связь между Миррой и ураганом? — Она посмотрела на Тилара, потом на старосту. — Почему обе силы выступили в одно и то же время? Нечаянно это вышло — Мирра просто воспользовалась удобным случаем — или так и было задумано? Управляет ли Кабал богами, тайно или в открытую? Ведь может быть и так, что им вовсе не нужна смерть Тилара. А нужны его силы. Вдруг они собираются сделать из него оружие против нас? Как из этой виры? Тогда они смогут взять не только Ташижан, но и всю Мириллию…

Аргент остановился, скрестил руки, уставился в пол. Тилар присел на край стола и посмотрел на свой кривой мизинец. Боль отдавалась в руке до самого локтя. Это ему не нравилось.

— Превращение Тилара в нашего врага означает полную победу Кабала. — Катрин тяжело вздохнула. — Не лучше ли оставить его силу себе? Ташижану нужна защита. Подчинись мы сейчас их требованиям — и окажемся в их власти.

— А если вы не правы? — спросил Аргент. — Если они хотят всего лишь положить конец его «мерзостным» деяниям? Ташижан под угрозой…

— Он всегда под угрозой, — ответила Катрин, — покуда не уничтожен Кабал. Наши башни всегда будут притягивать тех, кто стремится поработить Мириллию. Мы — первая линия обороны. Крепость не должна пасть.

Аргента, судя по виду, ее слова не убедили. По-прежнему глядя под ноги, он проворчал:

— Если бы мы знали точно…

— Кое-кто знает, — пробормотал Тилар про себя.

Староста уставился на него.

— Кто?

Тилар не думал, что его услышат. Но пришлось ответить:

— Вира Эйлан. Она побывала в сердце урагана. И вернулась.

— Но для нас она потеряна, — сказала Катрин.

Он кивнул, и сам это понимая. Вирой полностью завладела песня-манок. Холодные, пустые глаза, мертвые, как покрытые льдом озера… Похоже, черной песне и впрямь невозможно противостоять.

Не сумел даже он.

При воспоминании Тилара передернуло. В одно мгновение у него отняли тогда и волю, и разум. Он был в сознании, но мир сузился до размеров острия иглы. Не осталось ничего, кроме звуков песни и его готовности сделать что угодно, лишь бы слушать их и повиноваться, будучи глухим ко всему остальному.

Лишь на миг ему удалось стряхнуть наваждение — когда он беспомощно попытался предупредить своих спутников: «Уходите… бегите».

Как это вышло?

— Мы гонимся за тенью, — сказал Аргент. — Решение нужно принять, основываясь на твердом знании, а не на игре воображения. Через колокол крепость заморозят. И если мы не погибнем сразу, дело завершат демоны Мирры. Есть только один способ задержать их всех — пусть ненадолго, пусть только для того, чтобы успеть собраться с силами… Это отдать им Тилара.

— Давайте не будем торопиться… — возразила Катрин.

Далее Тилар ничего не слышал.

В ушах звучали собственные слова. «Уходите… бегите…» Когда он произнес их, он был свободен от песни. Потом снова подпал под ее власть. Тревожась до сего времени только о демонах, больше он об этом моменте не вспоминал.

Но сейчас задумался.

Что произошло за мгновение до того, как он сказал это?.. Он был глух ко всему, тем не менее слуха что-то коснулось. Какой-то чужеродный звук нарушил мелодичные чары, негромкий, но оказавшийся в силах даровать миг свободы.

Одно слово, болезненный стон: «Нет…»

Кто вымолвил это слово?

Тилар соскочил со стола, выпрямился. Он вспомнил.

Мальчик.

Брант и Роггер сидели, прислонясь к стене, на полу в коридоре. Вор коротко поведал мальчику о судьбе его друга Дралмарфиллнира, об ударе отравленным клинком.

— А ведьма еще жива, — с горечью сказал Брант.

Роггер положил руку ему на колено.

— Да, жива. Зло упорно, убить его непросто. Но смерть твоего друга спасла жизнь всем остальным.

Брант, пряча слезы, отвел глаза.

— Надо передать весть его брату.

— Успеешь, юноша. Нет нужды спешить, когда собираешься разбить кому-то сердце.

Тут открылась дверь комнаты, где происходило совещание. Креван и Калла, стоявшие неподалеку, оборвали разговор, повернулись. Роггер вскочил. Спрятал в ножны кинжал, который вертел в руке.

Брант тоже поднялся на ноги.

Первым в коридор вышел регент, за ним остальные. Судя по выражению лиц, решение они приняли. Староста направился к выходу, бросив на мальчика странный взгляд.

— Пойду расчищу лестницу, — сказал он своим спутникам и удалился.

Тилар же остановился, подождал, пока староста не скрылся из виду, и спросил у Катрин:

— Как там Геррод?

— Старается изо всех сил. Боится, что не хватит гумора.

— Тогда придется обойтись тем, что есть. Времени у нас немного.

— Знаю, — сказала Катрин и поспешила следом за Аргентом.

Роггер оживился:

— Что, староста еще не выкидывает тебя с голым задом на мороз?

— Пока нет. — Регент хлопнул по плечу Бранта. — Есть у нас одна надежда.

Через некоторое время мальчик уже стоял на лестнице, тремя ступенями выше обледенелого нижнего коридора. Рядом опустился на колени Роггер, держа череп, который был накрыт лоскутом пропитанной желчью ткани. Позади них встал Тилар. Все рыцари по приказу старосты с этого пролета лестницы убрались, и на верхней площадке караулили Креван, Калла и Катрин.

— Что мне делать? — спросил Брант.

— Позови ее по имени, — сказал Тилар. — Когда почувствуешь жжение, продолжай говорить. Что угодно, только не останавливайся, пока хватит сил.

Мальчик посмотрел на женщину, одетую инеем. Она как будто не сознавала их присутствия. Не моргала, не шевелилась. Казалось, даже не дышала. От сомкнутых губ не поднимался морозный пар.

И все же Брант чувствовал настороженное внимание, пристальный, изучающий взгляд.

Он стиснул висевший на груди камень в кулаке. Пробормотал:

— Не умею я ломать никаких чар.

— Если Тилар прав, песне-манку сопротивляется твой камень, — сказал Роггер. — Непонятным образом ты сумел ненадолго освободить Тилара. Как да почему, потом разберемся. — Он пожал плечами. — А не получится — что ж, вреда не будет.

Не будет…

Брант вспомнил нестерпимый жар. Взглянул на череп. Мертвая кость, пораженная порчей, уже нанесла вред его родине. Обошла полмира и догнала его. Неужели никто не понимает, что ее надо уничтожить? Он с трудом подавил искушение вырвать череп у Роггера и растоптать в пыль. Правда, этого, возможно, будет мало, чтобы разрушить проклятие. Лучше очищающий огонь…

Роггер словно прочитал его мысли.

— Твой друг отдал жизнь ради того, чтобы отнять череп у ведьмы. Верни же кровавый долг хотя бы отчасти. Нанеси при помощи камня и черепа ответный удар.

Брант бросил на него злой взгляд, поскольку терпеть не мог, когда его чувствами пытались управлять. К тому же вору это удалось… Но он должен был попытаться.

В память о Драле.

Мальчик кивнул.

— Тогда приготовься, — сказал Тилар.

Брант промолчал. К такому не приготовишься.

Роггер еще мгновение смотрел на него, потом стянул пропитанный желчью лоскут. Обнажил макушку черепа. Этого оказалось достаточно.

Камень запылал, прожигая плоть и кости. Вся грудь мальчика занялась огнем. Он задохнулся от боли, застонал. Ноги вмиг ослабели и подогнулись.

Тилар подхватил его, помог сесть.

— Позови ее, — велел он.

Брант попытался это сделать, но горло, охваченное пламенем, не слушалось. Дышать и то было мукой. Пот лился по телу раскаленной лавой.

— Ты убьешь его, — услышал он встревоженный голос смотрительницы. — Может, есть какой-то другой способ…

Мальчик содрогнулся, сжался в комок, не зная, как защититься от боли.

— Зови ее, — повторил Тилар.

Ничего другого не оставалось. Брант перестал противиться огню. Сжал крепче камень. И, когда терпеть стало совсем невмоготу, крикнул:

— Эйлан!

Боль сделалась немного слабее. На глазах его выступили слезы, фигура женщины расплылась и покачнулась.

— Она шевелится, — пробормотал Роггер.

Значит, не почудилось… Брант увидел, как женщина сделала шаг, поскользнулась на ледяном полу и чуть не упала. Потом выпрямилась и снова застыла.

— Еще, — сказал Тилар. — Зови ее, говори что угодно. Любое слово поможет пробиться сквозь песню-манок.

Как справиться с болью, заставить язык шевелиться? Брант не ощущал ничего, кроме жжения. Пламя обращало книгу его жизни в пепел, выжигая все воспоминания. Страницу за страницей. Год за годом… Но наконец явилось одно, давно утраченное, похороненное под приливом дней. Соломенная крыша над головой, сильные руки, которые качают его, убаюкивая, и — колыбельная, тихая песенка, обращенная к лунам, к ночи, дарующей покой.

Песенка матери… которой у него не было.

Это воспоминание отчего-то не сгорало. Печаль хранила его, и пламя лишь освещало ярче.

И мальчику вдруг открылось то, чего и он впрямь не сознавал долгие годы. Горе охотника, его отца… приходилось ли самому Бранту когда-нибудь страдать сильнее? Воскресла чужая боль, которая жила в нем всегда, вместе с колыбельной.

И Брант отдался ей, как отдался сжигавшему его пламени.

Задыхаясь, с трудом выговаривая слова, подавляя стон, он начал петь. И уже не мог остановиться. Не ради Тилара, не ради того, чтобы сломать заклятие. Не ради даже потерянного отца. Он пел для мальчика, который больше всего на свете хотел, чтобы родные, сильные руки обняли его один-единственный, последний раз.

Тилар и не заметил, когда он начал петь. Брант сидел, скорчившись, на ступеньках и стонал. Но Эйлан вдруг снова пошевелилась. Сделала шаг вперед… другой.

Тут только он расслышал шепот, срывающийся с воспаленных уст мальчика.

— Приди… о сладкая ночь… свет зари погаси… пусть луны ярче горят…

Вира задрожала, подняла растерянно руку.

— Песня-манок слабеет, — сказал Роггер.

К ним торопливо спустился Креван. Подошла Катрин. Она встала на колени возле мальчика, обняла его, откинула прилипшие к потному лбу волосы.

Он застонал. Но не умолк.

— Приди… о сладкая ночь… горести дня прогони… тихие сны навей…

— Ему совсем плохо. — Катрин с тревогой поглядела на Тилара.

— Но похоже, что-то получается! — упрямо ответил тот.

Эйлан обратила к ним лицо. Глаза ее еще казались ледяными, но в глубине их мелькнул живой огонек. Губы разомкнулись, треснули. Выступила кровь.

— Нет… — с трудом проговорила вира. — Остановить…

И закрыла руками уши. Защищаясь неведомо от кого — то ли от своих новых хозяев, то ли от тех, кто пытался сейчас ее пробудить.

Потом снова шагнула к ним. С рук и ног посыпался лед.

— Надо остановить…

С губ ее закапала кровь. Горячая, дымящаяся. Власть песни-манка явно ослабевала, отпуская жертву.

— Эйлан, — начал Тилар, — расскажи нам об урагане.

— Их надо остановить…

О ком она?

Брант у него за спиной все шептал, едва слышно:

— Приди… о сладкая ночь… детей обними, укрой… пока не споет петух…

Эйлан встретилась глазами с Тиларом. Он увидел в них проблеск разума. Затем лицо ее исказила страдальческая гримаса.

— Помочь им… — простонала она. — Освободить их…

Те же слова — сообразил он вдруг — твердил мальчик, сидя в подземелье с черепом в руках. Тилар оглянулся на Бранта. ПОМОЧЬ ИМ… ОСВОБОДИТЬ ИХ… НАЙТИ их.

Мальчик ничего об этом не помнил. Но Эйлан… Он торопливо повернулся к ней.

— Найти их… — выдохнула она.

— Кого? — крикнул Тилар.

Вира упала на колени. Из носа хлынула кровь. Казалось, внутреннее противоборство разрывало ее на части.

— Это конец, — сказал Роггер, подтверждая мысль Тилара. — Песня-манок глубоко вросла в разум и плоть. Вырывая ее корни, мы убиваем Эйлан.

Та осела на пол всем телом, кое-как приподнялась на одной руке.

— Мальчик умирает! — воскликнула Катрин.

Но выбора у Тилара не было.

— Кого? — снова обратился он к вире. — Кого мы должны найти?

Она с трудом подняла голову.

— Бродяг… найдите остальных бродяг… закованных… их заставляют… — Эйлан закашлялась, сплюнула на лед кровью.

— Заставляют — что?

Она открыла рот, но вместо слов оттуда хлынула кровь. Из глаз потекли слезы. Эйлан подняла руку, указала на сломанные ворота.

— Это связано с ураганом? — спросил Тилар тихо.

Она уронила руку, как бы подтверждая. Бессильно опустила голову на грудь.

— Где они? Где их искать?

Эйлан не шелохнулась.

— Мальчик не дышит! — Катрин вскочила, подхватила Бранта на руки и повернулась к Роггеру. — Накрой череп!

Вор в замешательстве взглянул на Тилара. Еще не все вопросы заданы…

Катрин закричала:

— Довольно, он не может больше говорить!

Роггер подчинился наконец, понимая, что она права, накинул на череп лоскут. Пожал плечами, как бы извиняясь перед Тиларом.

Оттуда, где лежала Эйлан, донесся шорох. Тилар посмотрел на нее.

Пальцы виры царапали лед. Голова болталась, как у сломанной куклы. Нога согнулась в колене, уперлась в пол. Руки тоже нашли опору. Эйлан начала подниматься.

— Ее вновь призвала песня, — сказал Роггер.

Вира выпрямилась. От ступней и запястий поползла вверх изморозь, одевая ее, возвращая к жизни едва не потерянную марионетку.

Она вновь нашла глазами Тилара. И, прежде чем губы ее сковало инеем, успела вымолвить несколько слов — ответ на его последний вопрос:

— В окраинных землях…

Губы застыли, глаза сделались пустыми и прозрачными как лед.

В тот же миг за спиной Тилара что-то громко лязгнуло, заставив его вздрогнуть.

Во лбу Эйлан расцвело оперение стрелы. Вира пошатнулась и навзничь рухнула на лед.

Мертвая.

Тилар оглянулся.

Креван опустил арбалет. Встретился взглядом с регентом, резко развернулся и зашагал по лестнице вверх.

Поступок жестокий, но необходимый.

Для Ташижана, для Эйлан.

Но вслух Тилар ничего не сказал. Он заметил — когда Креван опускал оружие, — что рука пирата дрожала.

На обратном пути подъем возглавила Катрин. За ней шел Креван, нес Бранта. Тот начал дышать, но в сознание не приходил, и дыхание оставалось неглубоким.

Ее подгоняла ярость. Мальчик был на волосок от смерти! Конечно, Тилар использовал его дар в благих целях, но нельзя переступать грань меж необходимостью и жестокостью. Это казалось Катрин злом не меньшим, чем черная Милость, с которой они все боролись.

Но теперь Брант возвращался к жизни… И никто не заметил ее слез, там, внизу, когда она его обнимала. Катрин злилась и на себя — на собственную глупость. Мало ли смертей она видела на своем веку? Так почему расплакалась из-за этого мальчика, когда множество других потерь не вызывало и слезинки? Впрочем, ответ она знала.

Она оплакивала не только Бранта, а еще и сына, давно потерянного. Жестокость Тилара ее возмутила. Раздула угли, которые Катрин считала давно остывшими. Оказывается, те еще тлели… обида на Тилара не умерла. В гибели их ребенка она по-прежнему отчасти винила его. Ведь это он связался с серыми торговцами, ступил на скользкий путь. И вот итог — крохотное мертвое тельце в ее окровавленной постели…

Брант застонал. Пошевелил рукой. Что ж, хотя бы этот мальчик будет жить.

Катрин облегченно перевела дух, поспешила дальше.

Тилар как будто почувствовал, что некая плотина внутри ее рухнула. Догнал ее и сказал:

— Аргент придет в ярость.

— Я с ним разберусь, — холодно ответила она.

В данный момент староста пребывал в каком угодно состоянии, только не в ярости. То, что он испытал, узнав, что Эйлан убита, скорее можно было назвать ликованием. Филдс охотно разрешил им подняться в покои Катрин, чтобы передохнуть, ибо дело свое они сделали. После смерти посланницы урагана лед в нижнем коридоре растаял, холод отступил.

Но надолго ли? Следовало подготовиться к новому нападению. И Аргент принялся заново укреплять первый этаж. Расставлять часовых, разжигать огонь, чинить ворота. Призвал мастеров во главе с Хешарином искать защиту от ледяных атак. Никто не знал, сколько продлится передышка, купленная смертью Эйлан, но все понимали, что война не кончилась.

— От Геррода были вести? — поинтересовался Тилар.

Катрин покачала головой.

— Я послала гонца — сказать ему, чтобы поторопился. Надо еще и Дарт предупредить.

— Мы нанесли им удар, — произнес Тилар, имея в виду силы урагана. — И пока они в растерянности, этим надо воспользоваться.

Катрин кивнула.

Они поднялись на очередную площадку, и тут справа донесся рев:

— Мастер Брант!

На лестницу вывалился земляной великан.

— Что вы с ним сделали? — вопросил он с болью и угрозой одновременно.

Тилар вскинул руку.

— Он жив. Несем его к лекарям, в покои смотрительницы.

— Дайте я понесу! — Великан ринулся к пирату.

За его спиной Катрин заметила прочих ольденбрукцев, толкавшихся в коридоре и явно жаждавших услышать новости. Стоял там и капитан, который спускался в подземелья, рядом со стройной женщиной в серебристой ночной сорочке.

— Возвращайтесь к себе! — строго приказала им смотрительница.

Любопытствующие попятились, однако уйти и не подумали. Времени спорить не было, и Катрин повернулась к великану, собираясь отослать хотя бы его.

Но руки ее коснулся Роггер и тихо сказал:

— Это брат-близнец погибшего.

Катрин тяжело вздохнула, только теперь разглядев в глазах великана, полных слез, страдание и гнев. Видно, капитан успел рассказать ему о гибели брата.

Она посмотрела на Кревана, кивнула.

Он передал мальчика великану, и тот принял его в свои огромные ручищи с удивительной бережностью.

Брант пошевелился. Открыл глаза.

— Мал… — сказал он хрипло.

— Тута я, мастер Брант.

Мальчик поднял руку, коснулся его лица.

— Драл…

— Знаю, мастер Брант… уж слыхал. — Великан осторожно двинулся в путь. — Мы с них эту кровь еще взыщем. Тогда и погорюем.

Наконец они добрались до верха Штормовой башни, подошли к покоям Катрин, где стояли на страже флаггеры Кревана.

Все спокойно, доложили те. И, хотя это казалось невозможным после ужасов, пережитых внизу, Катрин поверила им на слово и провела друзей к себе. Там так и сидели в креслах возле очага Дарт и Лаурелла и дремал, привалясь к боку бульгончей, юный следопыт. Но все вскочили на ноги, едва открылась дверь.

При виде Бранта, которого нес великан, глаза Дарт расширились. Девочка в тревоге прижала руки к груди.

— Он жив, — успокоила ее Катрин. — Сейчас его посмотрят лекари, и ночь он может провести в одной кровати с Лорром.

— Только не эту ночь, моя госпожа. — На шум из спальни вышел, прихрамывая, старый следопыт.

— Лорр… зачем ты встал?

Тот был босиком, но в штанах и расстегнутой просторной рубахе. Левая рука перевязана, но обожженное лицо открыто. Волдыри уже исчезли, кожа на щеке стала розового цвета, и зарубцевался шрам на голове.

— Спасибо вашим лекарям… настоящие мастера!

За спиной его насмешливо хмыкнули, и в дверях возник лекарь Феннис.

— Спасибо упрямству этого непоседы! — сказал он и поманил великана с его ношей к себе. — И способности быстро исцеляться, которая присуща благословенной Милостью природе.

Лорр пожал плечами.

Великан прошел в спальню, лекарь за ним, на ходу взывая к жене:

— Дорогая, не убирай пока поильник.

— Лекарям придется постараться, — сказал Тилар. — Будут у мальчика силы или нет, но мы должны улететь отсюда в следующую четверть колокола.

— Так скоро? — удивилась Дарт.

Катрин повернулась к ней.

— Ты уже собрала свои вещи?

— Я ей помогла. — Лаурелла кивнула на плотно набитую суму возле камина.

Тилар обратился к Кревану:

— Не пошлешь ли ты наверх Каллу? Пусть спросит у Геррода, когда будет готов флиппер.

Креван вышел, переговорил со своей соратницей за дверью и вернулся. О плане, составленном еще до спуска в подземелья, он слышал, но не знал подробностей. Поэтому спросил:

— Как мы прорвемся через ураган? Он же высосет из корабля воздушную Милость.

— Тилар и Геррод придумали кое-что, — ответила Катрин. — Вопрос в другом — что вы будете делать потом?

Первоначальный план был прост. Удалить из Ташижана Тилара и Дарт. Чтобы Ривенскрир ни в коем случае не попал в руки Кабала, да еще и с девочкой в придачу. Преодолев ураган, Тилар собирался созвать и объединить для борьбы богов Первой земли и всех, кого только получится.

Но теперь дело усложнилось. Череп, мальчик, предсмертные слова Эйлан…

— Надо найти бродяг, — сказал Тилар. — Мы полагали, что ураганом управляют несколько богов. Одному Ульфу из Ледяного Гнезда это было бы не под силу. Но мы думали, что помогает ему кто-то из сотни, желающий моего падения.

— Разумное предположение, — заметила Катрин. — Кто мог заподозрить, что в нападении замешаны бродячие боги? Безумные, дикие существа, которые попросту не в состоянии столь искусно манипулировать Милостью?

— Если только их не заставили это делать при помощи песни-манка, — усмехнулся Тилар. Бросил взгляд на Роггера, укладывавшего череп в суму. — Как, возможно, и Кеорна. Но он сумел вырваться, сбежал в Сэйш Мэл и принес себя в жертву ради того, чтобы об этом узнали.

— И дал нам средство освободить его пленных собратьев. — Роггер мотнул головой в сторону спальни. — Камень…

— Не думаю, что все так просто, — сказала Катрин. — Мы еще многого не знаем. Но в одном, во всяком случае, сомневаться не приходится — за порабощением бродяг стоит Кабал.

Все согласно кивнули.

— И это ответ на вопрос, который я задавала раньше. Войско Мирры и ураган — часть одной стратегии. Запланированная совместная атака, цель которой — пленить Тилара и завладеть мечом богов. Мирра, возможно, знает и о Дарт. Получи они такую силу, Ташижану конец. Падет главный бастион Мириллии… Будет убито большинство Дланей, которые служат здешним богам. Один удар — и мы теряем Первую землю.

— Искусная стратегия, — признал Роггер. — Достойная уважения. Разрабатывали ее, должно быть, не один год.

— Больше, — сказал Креван. — Боюсь, планы Кабала, подобно планам виров, могут охватывать столетия.

— И если смотрительница права, — добавил Роггер, — это еще одна причина поскорее убрать отсюда Дарт и Тилара.

— А что с бродягами? — спросил пират.

Тилар принялся потирать полоски, вытатуированные возле глаза. Жест этот, как знала Катрин, означал напряженное размышление. Она заметила его кривой мизинец, вспомнила, что на сей раз Тилар исцелился не до конца. Он не придал этому особого значения, но Катрин подумала, что нынешнее изобилие темной Милости в Ташижане вполне может угрожать сложным чарам, которые привязывают к нему наэфрина. Да, лучше ему и впрямь поскорее выбраться отсюда.

Он заговорил наконец:

— Если ураган приводят в движение порабощенные бродяги, осаду мы снимем, когда найдем их и освободим. По словам Эйлан.

— Вроде бы просто, — сказал Роггер. — Но…

Все посмотрели на него.

Он загнул палец.

— Во-первых, до того времени Ташижан должен продержаться.

Катрин кивнула. Это был ее долг. Оставаться здесь и защищать цитадель. Стоять твердо, пока Тилар не приведет помощь… или не сумеет снять осаду иным способом.

Роггер загнул второй палец.

— Что более важно, нам этих бродяг надо еще найти.

Теперь склонил голову Тилар. Он никогда не забывал о своем долге.

— Одно указание дала Эйлан. Окраинные земли.

— Чудесно, — сказал Роггер. — Их — пол-Мириллии. Всю жизнь потратим, только чтобы обойти…

— А может, и нет, — вмешался Креван. — Кеорн явился в Сэйш Мэл из окраин Восьмой земли. Самых диких и опасных, настоящего лабиринта. — Он посмотрел на Тилара. — Туда не забредал еще ни один рыцарь теней, чтобы вернуться и поведать о том, что видел. Коль нужно спрятать что-то от Ташижана, лучше места не придумаешь.

— Там же Кеорна и взяли в плен, — задумчиво произнес Тилар.

— И выследили, и потеряли, — подтвердил Креван. — Чтобы выследить опять — в Сэйш Мэле.

— Стало быть, оттуда поиски и начнем, — решил Тилар.

— Нам может кое-кто помочь. — Пират показал на суму Роггера. — Договор по-прежнему в силе. И вир Беннифрен дожидается черепа как раз в окраинных землях близ Сэйш Мэла. Чтобы расплатиться за него знаниями.

— Я бы не слишком полагался на этот договор, — хмыкнул Роггер.

— Но выбор невелик, — сказал регент. — К тому же мы некоторым образом в долгу перед Эйлан…

Возражений не последовало.

Только Роггер поднял руку и загнул третий палец.

— Чуть не забыл… меж нами и успехом стоит еще коечто. Для начала надо вытащить отсюда свои задницы.

Уладив еще несколько вопросов, Тилар заглянул в спальню. Ждать дольше было невозможно.

— Пора, — сказал он лекарям.

Те засуетились, запихивая в узел последние склянки и перевязки.

— Точно все? — спросил Феннис у жены.

Она утвердительно кивнула, взглянув на мужа с раздражением.

Лекарь молча поднял руки, сдаваясь. Мудрый человек, подумал Тилар…

В комнату вошел Лорр, подхватил узел.

— Коль понадобится, там есть еще, — сказал Феннис, тыча пальцем в повязку у него на руке. — Мази и прочее.

Лорр отмахнулся.

— Обо мне не беспокойтесь. Главное — мальчик.

Тилар, оценив состояние старого следопыта, разрешил ему лететь с ними. В окраинных землях его знания и умение могли пригодиться. Лорр успел уже это доказать. И узел сейчас поднял с легкостью, словно ожоги его совсем не мучили.

Брант выглядел гораздо хуже. Его раны таились внутри, где бальзамы не помогут. Лицо мальчика осунулось, побледнело. И когда он попытался приподняться на локте, ему это не удалось.

Тилар встретился взглядом с лекарем.

— Природой он сколочен на славу, — заверил Феннис. — Пострадал не слишком. Завтра к полудню будет на ногах.

Тилар вздохнул. Завтра… Утро уже близилось, но казалось всего лишь сном, мечтой, которая может не осуществиться…

Тут в спальню заглянула запыхавшаяся Катрин.

— Весть пришла. Аргент узнал о наших планах!

Тилар сжал кулаки.

— Возьму-ка я мастера Бранта, — вдруг раздался голос земляного великана.

Малфумалбайн, сидевший на полу по другую сторону кровати, встал, стянул с мальчика простыню. Осторожно, с сочувственным выражением лица, поднял его на руки.

Брант вздрогнул, обхватил его за шею.

— Я это, я, мастер Брант. Мал…

Мальчик растерянно огляделся. Спросил с запинкой:

— Мы куда-то идем?

— Надо, — ответил Тилар.

Они вышли в переднюю комнату, где ждали наготове остальные. И тут Мал заявил:

— Я пойду с вами.

Тилар открыл было рот, собираясь отказать, но передумал. Вспомнил о погибшем великане. Его могучий брат будет не лишним в опасном походе.

Но Брант пробормотал:

— Нет. А волчата?..

— Я их запер у вас в покоях, — сказал великан. И вытащил в качестве подтверждения из кармана ключ.

— А кормить?.. — Договорить Бранту помешал кашель. Измученное лицо мальчика исказилось тревогой.

Мал, не в силах выбрать между двумя велениями долга, насупился. Его лоб прорезали глубокие морщины.

Спас великана Лорр. Вынул ключ из его руки и перекинул юному следопыту.

— За ними присмотрят Китт и Баррен.

Китт не успел поймать ключ. Тот упал на пол и подлетел к ногам Лауреллы. Девочка проворно нагнулась, подняла его.

— И я помогу.

Мал вздохнул с облегчением.

— Ну вот и хорошо.

Брант, хотя и хмурился, возражать не стал.

Вопрос уладили. Дарт, с полными слез глазами, в последний раз обняла подругу. Пришло время трогаться в путь.

Первой вышла из комнаты Катрин. Но дорогу ей тотчас преградил тощий долговязый слуга, на синем одеянии которого не было ни складочки, ни пятнышка.

— Староста прислал приказ — никому этот этаж не покидать! — заявил он сварливо.

— С дороги, Лоул, — ответила Катрин, отодвигая его твердой рукой. По счастью, больше никто здесь не мог исполнять приказы Аргента, ибо все рыцари готовились к обороне внизу. — Со старостой я поговорю, когда вернусь.

Он что-то лепетал вслед, но никто не слушал. Отряд отправился на вершину башни. Оттуда через открытую дверь залетал на лестницу холодный ветер. Тилар услышал стук молотков. Работа не кончена… и это плохо. Ждать некогда.

Сразу перед выходом на причал Штормовой башни он увидел капитана Хораса. Тот записывал углем на стене какие-то расчеты. До самого пола тянулись цепочки чисел и символов — одни перекрещивались, другие располагались по кругу.

Желто-белый мундир капитана весь был усеян пятнами. Судя по запаху, не только угольными.

— Не получается… — проворчал Хорас и почесал углем в затылке.

Тилар остановился рядом, жестом велел остальным выбираться на причал.

Капитан, чтобы дать пройти Малфумалбайну, прижался к стене. Он проводил великана взглядом, потом посмотрел на Тилара.

— Он что, тоже летит?

Тот кивнул.

— Сладчайший эфир… — Капитан быстро нацарапал еще ряд значков. — Дюжина — самое большее, что мы сможем переправить через ураган. Если сможем. — Он безрадостно рассмеялся. — Команда — три человека… и великан — считай, еще двое…

Тилар отобрал у него уголь, развернул капитана к двери.

— Должны справиться.

Подтолкнул его и вышел сам — в леденящие объятия урагана.

Спутники Тилара с изумлением разглядывали флиппер. Деревянных дел мастера потрудились на с паву. Стянутый клепками корабль выглядел совершенно целым.

Лорр зажимал нос рукой. И винить его за это Тилар не стал бы. Даже здесь, на открытом воздухе, зловоние было нестерпимым.

— Черная желчь, — сказал Креван, качая головой.

Один из работников дока, обмотав лицо для защиты от вони, еще водил тряпкой по заплате на боку флиппера, замазывая швы желчью. Трапы покуда стояли в стороне.

Тилар подошел к остальным. Роггер оглянулся на него и сказал:

— Корабль из дерьма… самое то нынче для регента.

Из-за флиппера появился Геррод в своей бесстрастной бронзовой маске. За ним шла Делия в тяжелом меховом плаще, тоже заляпанном желчью.

— Гумора хватило? — спросил у мастера Тилар.

— Еле-еле, — ответил тот. — Опустошили все хранилища Ташижана.

— И парочку уборных в придачу, — проворчал вор.

Геррод сделал вид, что не слышит.

— Госпожа Делия показала себя недурным алхимиком. Посоветовала усилить Милость слезами. Это не надолго, конечно, но, будем надеяться, ураган вы миновать успеете.

Делия остановилась в стороне. Метнула взгляд на Катрин, на Тилара. Лицо ее, испачканное желчью, казалось непроницаемым.

— Благодаря ее совету, — продолжал Геррод, — слой поверх корабля удалось сделать тоньше, и в то же время он не даст темным силам вытянуть Милость из механизмов. Но и желчь не всесильна. Поэтому, прежде чем входить в ураган, поднимитесь как можно выше.

— Так и сделаем, — ответил Тилар. Ибо выбора не было.

Возле выхода на лестницу послышался крик, и это напомнило всем, что Аргент не дремлет.

— На борт, скорее, — сказала Катрин.

Капитан Хорас и двое его подчиненных уже выглядывали с обреченными лицами из открытого люка. Тилар следил, как поднимаются на корабль его спутники, с видом столь же невеселым. Только Роггер насвистывал.

Тилар повернулся к Делии и Катрин. На причале они остались втроем. Мастер в бронзовых доспехах ушел — проверить еще раз хвостовые крепления.

Обе женщины, словно ощутив неловкость, вдруг заспешили. Первой шагнула в сторону выхода Катрин.

— Мне пора. Успокаивать Аргента. И готовить крепость к обороне.

Делия подхватила:

— А мне — присматривать за Лауреллой и остальными Дланями.

Тилар протянул руку — собираясь возразить, попрощаться более сердечно.

Но которую из женщин хотел задержать, он и сам не знал.

А пока раздумывал, обе скрылись за дверью, ведущей в башню.

Оставшись один, он направился к кораблю. Холодный ветер хлестнул по лицу. Заныл сломанный палец, и глубоко в груди, за черным отпечатком руки, шевельнулось что-то — тяжко и устало.

Роггер замахал рукой из люка, призывая поторопиться. Пригнув голову от ветра, Тилар заспешил к трапу.

Насвистывать ему не хотелось.

Флиппер взмыл из причальной люльки, и Дарт крепко вцепилась в пояс, который привязывал ее к сиденью. Пол под ногами задрожал. Мир стремительно унесся вниз — механизмы были заряжены до отказа.

Щен, стоявший рядом, широко расставил лапы и вздыбил шипастую гриву. Дарт показалось, будто он поскуливает. Но это наверняка пели механизмы, на той недоступной человеческому уху высоте, которая отдается дрожью в теле.

Девочка выглянула в окно и ничего не увидела. Стекла тоже были замазаны желчью.

Напротив Дарт сидела Калла, женщина в сером плаще. На лице ее, несмотря на слой пепла, отчетливо читалось беспокойство. Флаггерша не сводила глаз с Кревана, своего предводителя, который высился в дверях маленькой кабины, держась за притолоку, и собирался, видно, стоять всю дорогу. Сперва он хотел остаться с Тиларом в кабине управления, но капитан Хорас, будучи сильно не в духе, не разрешил. Тилар капитана поддержал.

— Его корабль — его власть, — сказал регент.

В коридоре позади Кревана виднелась другая кабина, дверь в которую тоже была открыта. Там почти целую скамью занимал Малфумалбайн, прижав к стене Бранта и придерживая его за плечи. Мальчик дремал, свесив голову. На противоположной скамье раскинулся, вытянув ноги, Лорр — с таким видом, словно плыл солнечным днем по тихой реке.

Сидевший рядом с Дарт Роггер вдруг сказал:

— Ты бы хоть моргала, детка. Будешь так таращиться — глаза пересохнут.

Она, по-прежнему цепляясь за пояс, посмотрела на него. А он добавил уверенно:

— Прорвемся мы через этот ураган.

— Откуда ты знаешь? — Голос дрогнул, девочке пришлось откашляться.

— Мы же все в дерьме. Какому богу охота за нас хвататься?

Дарт невольно улыбнулась.

— Прорвемся, — снова пообещал он.

На душе у нее стало немного легче. Но тревожил девочку на самом деле не только ураган. «Прорвемся». А что потом?

Рядом с Роггером, привязанная к его запястью, лежала сума. Дарт хорошо знала, что внутри.

Череп бродячего бога.

Она изо всех сил старалась о нем не думать, считать его просто проклятым талисманом, ее не касающимся. Все остальные, как она заметила, тоже избегали упоминать при ней о том, кому этот череп принадлежал.

О бродяге по имени Кеорн.

Дарт столько лет гадала, кем были ее родители, столько сказок навыдумывала… и вот она — правда. Ее отец не безликий чужак. В одно мгновение она обрела целый род.

Он был сыном Чризма.

Того, кто выковал Ривенскрир и расколол родину богов, положив конец их первой войне.

Теперь здесь, в Мириллии, начинается вторая. Оживает старинная вражда, хоронившаяся в наэфире.

И в центре всех интересов — она, Дарт.

Внучка Чризма.

Уже одно это могло лишить равновесия кого угодно. Заставить бежать без оглядки. И все же главная причина ее глубинного смятения заключалась в ином. Она давно привыкла к мысли, что родителями ее были бродячие боги. Смирилась постепенно и с той правдой, которую узнала о своем происхождении недавно. Дарт успела облегчить бремя страхов, поведав о них Лаурелле и Делии. Лаурелла сперва удивилась, а потом сказала:

— Мне все равно, кто ты, — и обняла ее, чтобы доказать свою привязанность.

А Делия и впрямь помогла ей снова почувствовать опору под ногами.

— Какое имеет значение, — сказала она, — кто твой отец и твой дед? Я вот, к примеру, дочь Аргента сира Филдса. И что? Запомни: нами управляет не кровь. А только собственное сердце.

И Дарт успокоилась.

Но это не могло развеять другого чувства, куда более сильного, чем страх.

Девочка бросила взгляд на суму Роггера. Отец так долго был мечтой, мифом… и вот он здесь. Вернее, все, что от него осталось. Больше она никогда и ничего о нем не узнает. И какое бы проклятие ни лежало на черепе, ей страстно хотелось до него дотронуться… хоть так ощутить близость между дочерью и отцом.

А за желанием этим таилось бесконечное горе.

Отец умер. Если то, что говорили о нем, — правда, он принес себя в жертву, чтобы помочь своим порабощенным, страдающим собратьям. Таким происхождением можно гордиться. Мысль об этом и согревала сердце, и наполняла его скорбью.

Каким был ее отец?

Имя ответа не давало.

Она снова посмотрела в окно и ничего там не увидела. «Прорвемся». А что потом? Они отправятся по следам отца.

И куда придут?

Флиппер вдруг весь содрогнулся, от носа до кормы.

— Вошли в ураган, — сказал Роггер.

Тилар схватился за поручень. Рука мгновенно отозвалась болью.

Он стоял у подножия лестницы, что вела к сиденью кормчего. Нос корабля, увенчанный стеклянным оком, выдавался вперед, подобно бушприту подводного судна, и там, в самой оконечности его, находилось место рулевого.

Правда, сейчас он не мог управлять флиппером как прежде. Поскольку ничего не видел сквозь око, ослепленное желчью, и вынужден был подчиняться указаниям своего сотоварища, который следил за механизмами с левой стороны кабины. Низенький, кривоногий, тот не сводил глаз со слюдяных сосудов и трубок, где кипели алхимические составы, и постоянно докладывал о состоянии корабля и его курсе.

За механизмами с правой стороны наблюдал, подергивая себя за раздвоенную бороду, сам капитан Хорас. Палуба гуляла под ногами, но держался он прямо, как на твердой земле. Исполнял обязанности третьего члена экипажа, для которого места на борту не хватило. Однако о капитанской роли не забывал.

— Лево руля! — крикнул он кормчему. — Лови ветер кормовыми!

Это и впрямь был его корабль. Казалось, каждый толчок, каждое содрогание судна капитан понимает, даже не глядя на механизмы. Тилар не собирался ему мешать. Да он и стоял здесь лишь на тот случай, если понадобится кровь. По его жилам текла сырая Милость, к тому же водяной стихии, не воздушной. Но сила есть сила, и если вдруг…

Корабль резко накренился. Палуба ушла из-под ног, Тилар повис на поручне. Сердце сжалось от ужаса.

Капитан Хорас легко сбежал по наклонной палубе, хлопнул по плечу кривоногого коротышку.

— Подлей-ка сюда… и сюда. — Он показал на две слюдяные трубки, которые шипели и дымились.

— Удержат? — спросил коротышка, поворачивая бронзовые рукоятки.

— Должны, — ответил капитан.

Кормчий тем временем выправил крен. Палуба выровнялась. Хорас, двинувшись обратно на свой пост, остановился возле Тилара. Тот как раз утвердился на ногах. Глаза их встретились.

— Как алхимия, — спросил Тилар, — держится?

— Мы теряем воздух, — ответил капитан. Увидел в глазах регента тревогу и добавил: — Обычный, не алхимический. Боги урагана нас видят. Я так и чувствую, как их темная Милость вьется вокруг, пытаясь найти лазейку, чтобы высосать силу алхимии. Но механизмы работают устойчиво.

Флиппер вдруг ухнул вниз. В глубине его кто-то вскрикнул. Затем палуба вернулась на место, и Тилар, не удержавшись, грохнулся на колени.

Капитан Хорас приземлился на ноги без труда. Махнул в сторону ока.

— Боги поняли нашу хитрость. И нам противостоит не только темная Милость. Еще и ветер — от него желчь не спасает. Они пытаются сдуть нас с небес на землю.

— И что нам делать? — спросил Тилар.

— Лететь, ваша светлость. Для того мой корабль и создан! — недобро ухмыльнулся Хорас. — Мы будем лететь, пока нас не остановит земля.

Тилар поднялся на ноги.

— Капитан! — воззвал со своей высоты кормчий. И показал вниз.

Перегнувшись через поручень, Хорас и Тилар увидели, что на нижней части ока, вымазанного черным, появились прозрачные прожилки.

— Теряем желчь, — сказал Тилар.

— Снег… ее сбивает метелью… — Хорас, оттолкнувшись от поручня, поспешил на свой пост.

Корабль снова накренился — на один борт, потом на другой. У Тилара заложило уши.

— Теряем Милость! — прокричал Хорас. — Они прорываются! Открыть все краны! Полный напор!

На глазах у Тилара с нижней поверхности ока исчез огромный пласт желчи. Черноту сменила белая круговерть урагана. Тилар всмотрелся в нее, ожидая увидеть темный глаз, заглядывающий внутрь. Но различил далеко внизу, почти у самой земли, светящиеся, подобно глубинным рыбам Мирашской впадины, шары, которые плыли и кружились на ветру.

Пока он пытался разглядеть, откуда они берутся, уши закладывало все сильнее. Ураган затягивал их в свои недра. Круглые огни внизу приближались.

Хорас снова пробежал мимо, Тилар оглянулся на него.

— Чем больше Милости мы жжем, — сказал тот торопливо, — тем больше они ее воруют!

Тилара вдруг осенило, и он поспешил за капитаном, крикнув ему вслед:

— Тогда прекратите жечь!

— Хотите, чтобы мы поскорее разбились? — ответил Хорас.

Тилар подошел ближе к капитану и коротышке, и в его голосе зазвучала сталь:

— Вы сказали, что корабль ваш создан, чтобы летать! Так пусть летит! Перекройте Милость. Пользуйтесь, пока возможно, только ветром. Пусть думают, что нам конец — Милости не осталось!

Глаза капитана озарились пониманием.

— Безумие…

— Пролетите сколько сможете.

Хорас кивнул. И принялся вдвоем с коротышкой спешно закручивать рукоятки и перекрывать клапаны. Кипение в слюдяных трубках стало ослабевать.

— Капитан! — закричал кормчий, обнаружив внезапное исчезновение Милости.

— Нос вверх! — скомандовал тот. — Правь на юг против ветра!

Кипение прекратилось, только дымок еще поднимался над трубками. Капитан приказал коротышке:

— Держи механику наготове. Заряженной и горячей. Жди знака.

И вернулся вместе с Тиларом обратно к поручню. Нос корабля пошел вниз. Кормчий отчаянно старался поднять его, направить против ветра. На миг это удалось, и судно начало взлетать, а не падать. Но борьба была безнадежной.

Они нырнули снова.

Тилар перегнулся через поручень. Земля приближалась, шары, которые кружил ураган, росли. Их голубое свечение становилось ярче, наливалось силой.

Вскоре флиппер вошел в круг света, шары затрепетали, потревоженные поднятой им воздушной волной. Озаренные мертвенным холодным сиянием, понеслись под днищем судна холмы.

Не безлюдные.

Их заполоняло огромное войско.

— Духи ветра, — сказал, всмотревшись, Хорас.

Над землей и впрямь кружились по спирали тонкие, длинные фигуры — мужчины и женщины, порожденные алхимией, как земляные великаны и вальд-следопыты, только воздушной.

Но Тилар даже с такой высоты разглядел, что тела их имеют неестественные формы. Вспомнил крылатую тварь, которая напала на его отряд в Чризмферри. Она выглядела точно так же. Эти духи ветра были превращены темной Милостью в зверей.

— Уподобленные, — произнес Тилар.

Крик кормчего отвлек их от созерцания духов. Холмы росли на глазах. Капитан напрягся.

— Готовсь! — крикнул он.

Еще мгновение… земля устремилась навстречу…

— Давай!

Коротышка рванул рычаг. Высвобожденная кипящая алхимия хлынула в механизмы. Те окутались облаком пара.

Кормчий, пытаясь держать круто к ветру, тянул за рычаги управления так, словно надеялся развернуть корабль силой собственных мышц. Но тут на помощь ему пришла иная сила.

Механизмы напитались Милостью.

В трубках забурлили алхимические составы.

Хорас кинулся помогать коротышке. Тилар остался на посту у поручня.

Холмы все приближались, метель густела, готовая принять киль корабля в свои объятия. Осталось позади войско духов вместе со светящими шарами.

Внизу кружил только снег.

Медленно… очень медленно нос поднялся на один уровень с килем. Судно понеслось над вершинами на высоте не более человеческого роста. Потом рванулось вверх. Противники, захваченные врасплох, не успели пустить в ход темную Милость. Воздух в алхимических составах остался невредимым.

Корабль стремительно взмыл в небеса. Земля исчезла из виду, утонув в снежном круговороте.

В одно мгновение они пробили тучи и вылетели, подобно стреле, в свободное от ветра и снега пространство. Вокруг раскинулся пронизанный лунным и звездным светом мир серебристых сумерек.

— Мы вырвались, — сказал капитан Хорас таким тоном, словно сам себе не верил.

— Вырвались, — пробормотал Тилар.

Он повернулся к выходу, но взору его предстала не дверь, ведущая из кабины управления наружу. А войско духов… башни цитадели, осажденные ураганом.

Две женщины.

Но как бы он за них ни боялся, выбора у него не было. Он действовал по велению долга.

Небо на востоке розовело, возвещая рассвет. Новый день.

— Держите на север, — приказал Тилар капитану.

— Да, сир.

Флиппер повернул в сторону моря. Остановку они собирались сделать у Разбитого рифа. Отмыть судно, запастись алхимией. Разослать во всех направлениях воронов. Первая земля должна объединить свои силы. Хотя Тилар знал, что это не его война.

Небеса светлели, вселенная вращалась, безразличная к делам людей и богов.

Еще один день.

Вот и все, на что может рассчитывать человек.

Один день — чтобы попытаться что-то изменить.

Тилар посмотрел на юг. Сбежать ему удалось, но это лишь маленькая победа. Впереди — Сэйш Мэл и окраинные земли. Где ждут новые сражения.

Душу, однако, томило непонятное беспокойство.

Словно он о чем-то забыл.

Она сидела в каменном кресле, глубоко под Ташижаном. По руке с выступающими венами полз паук, бледное, бесцветное создание — как все, что произрастает во тьме. Лапки его вдруг подогнулись, тельце скукожилось. Соскользнуло с руки наземь.

Мирра не шелохнулась.

Лишь некоторое время спустя губы ее дрогнули в слабой улыбке. Старуха медленно поднялась на ноги.

— Значит, из нашей ловушки он выскользнул, — сказала она темноте, что окружала ее со всех сторон. Свет исходил только от сиденья, образованного наплывами вулканического текучего камня. Гнилостное, синеватое свечение. Мирра, прислушиваясь к шепоту своих хозяев из наэфира, провела пальцем по подлокотнику.

— Не беда. Зато Ташижан падет быстрее.

Она двинулась туда, где голубоватый свет смыкался с мраком. Близ этой грани старуху поджидало ее творение — последнее, наиболее совершенное. Двенадцать прочих, которым предстояло ему служить, держались позади.

— Перрил, — тихо позвала она.

Он не ответил. Глаза смотрели в никуда.

— Ты знаешь, что должен сделать, — сказала Мирра.

В знак понимания он поднял меч. Шагнул назад, во тьму. Очертания бледного лица начали таять, словно он погружался в черную воду.

За ним последовали остальные.

Черные хаулы — порождения Глума. Способные передвигаться не только в тени. Как между светом и тьмой, они скользили еще и между землей и наэфиром, обителью Глума, сквозь трещины между этими двумя мирами.

Туда и обратно.

Не было места, куда они не смогли бы пробраться. Щели, через которые просачивался Глум, имелись всюду в Мириллии — в пещерах, куда никогда не заглядывало солнце, в морских глубинах, в заброшенных и забытых могильных склепах, даже под корнями древних деревьев. А там, где находил путь Глум, мог пройти и его легион.

— Ступай, — шепнула она своему слуге. — Продолжай охоту.

Последним растворился во мраке меч Перрила, вложенный в ножны из Глума. Но прежде она успела коснуться кончика клинка, осиянного зловещим зеленым огнем. Богоубийца сбежал… Он уверен в этом, счастливо не сознавая своей истинной судьбы.

Улыбка ее сделалась шире.

Мощи этого меча в полной мере наэфрин не изведал. Но и малой ранки достаточно.

Изумрудный свет погас, канул во тьму проклятый клинок.

Напоенный отравой, от которой нет спасения, которая уже струилась по жилам наэфрина и человека.

— Кровь, пылающая ненавистью, — прошептала Мирра. — Кровь Чризма.