Дай мне больше (ЛП)

Правило № 29: Любовь делает тебя идиотом

Дрейк

У МЕНЯ СВИДАНИЕ. Мое первое, если быть честным. То есть, я и раньше встречался с другими людьми, но всегда с намерением потрахаться. А в этот вечер я сижу в ресторане с барменом Гео с намерением узнать его поближе.

Это мучительно.

Не с Гео — он замечательный. Он веселый, добродушный и любит делать мне комплименты. Я могу представить себе, как мы проводим время вместе, напиваемся, смотрим кино, просыпаемся рядом друг с другом. То есть… возможность есть, но волнение? Не совсем.

— Итак… ты обещал рассказать несколько историй из своей поездки. Я хочу услышать все об этих других клубах, — говорит он с кокетливой улыбкой, потягивая свою "Маргариту".

— Эх… — Я почесываю затылок. — Я не очень хочу говорить о своей поездке, если вы не против.

Он сразу же извиняется. — Конечно, все в порядке. Мне очень жаль.

— Не извиняйся. Это сложно, вот и все.

— Из-за Хантера… или из-за Изабель?

— Э-э-э…

— Прости. Боже, как я был любопытен, — отвечает он со смехом. — Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я всегда сую нос в рот, когда выпью.

На этот раз я смеюсь, и это помогает снять напряжение. — Все в порядке, правда. Но если отвечать на твой вопрос просто… да.

— О.

— Да…

— Ну что ж, — говорит он, поднимая свой бокал в мою сторону. Я поднимаю свой бокал и прикладываюсь к его бокалу. — За отскоки и новые начинания.

Я снова смеюсь, поднося бокал к губам. Он изучает меня в течение минуты, ковыряясь в своем ужине. — Могу я задать тебе личный вопрос?

— Конечно, — отвечаю я. Мы ведь для этого и собрались, не так ли?

— Ты когда-нибудь встречался с мужчиной?

— Гм… Гео… Я никогда раньше не встречался с человеком.

— Черт, — отвечает он с усмешкой. У него действительно милая улыбка, но я не чувствую той сильной химии, которой жажду. Это нормально для свиданий? Я имею в виду… если мы совместимы и ладим друг с другом, то физическая химия придет. Разве нет?

То есть, я представляю себя с ним, его губы, обхватывающие мой член, или его колени, прижатые к груди, пока я погружаюсь в него. Но это все, что может представить мой мозг. Он всегда возвращается к сексу. Влечение к Гео есть… но желание звонить ему и видеть его после этого? Не очень.

— Да, я просто никогда не считал себя подходящим для парня. И у меня всегда был лучший друг, с которым мы вместе проводили праздники, дни рождения или каникулы, так что я никогда не нуждался в ком-то еще.

Он кивает, и мне начинает казаться, что я слишком много говорю о Хантере.

— Но если тебе интересно, могу ли я представить себя остепенившейся с мужчиной… — Я пожимаю плечами. — Да. Не вижу причин для этого.

— Ты бы не скучал по киске?

Я чуть не поперхнулся пивом от его прямоты. Вытирая лицо, я задумался. А я бы скучал?

— Хм…

После нескольких минут раздумий он улыбается. — Я расцениваю это как "да".

— Если тебя это утешит, то я думаю, что мне будет так же не хватать члена, если я остепенюсь с женщиной.

— Это должно было меня успокоить? — спросил он со смехом, и теперь мы оба хихикаем так сильно, что наши лица покраснели.

— Извини. Это неловко, — говорю я, когда наш смех утихает.

— Нет, у тебя все отлично.

— Значит ли это, что у меня будет второе свидание? — спрашиваю я с выражением надежды.

Он барабанит пальцами по своему стакану, размышляя об этом. — Я не знаю, нужно ли тебе второе свидание, Дрейк.

Мои плечи опускаются, когда он отстраняется от меня. Черт. Я уже начинаю смиряться со своей участью состариться и умереть в одиночестве, когда он протягивает руку через стол и касается моей руки. Когда его глаза поднимаются к моему лицу, в его выражении есть что-то знойное и манящее. И впервые я чувствую ту искру химии, которую так хотел. Внезапно я думаю о том, чтобы забрать его домой и перегнуть через спинку дивана, чтобы трахать его до тех пор, пока он не закричит.

— И что же мне нужно? — спрашиваю я низким шёпотом.

— Я думаю, тебе нужен хороший трах, чтобы выкинуть из головы все, что произошло во время твоей поездки.

— И ты… можешь мне в этом помочь?

Он наклонился, зажав нижнюю губу между зубами. — Абсолютно, блядь, безусловно.

Идеально. Да, я собираюсь перепихнуться сегодня. Это то, что мне нужно.

Я улыбаюсь, откидываясь назад, но что-то кислое и неправильное поселяется во мне. Я не хотел, чтобы это был секс на одну ночь. Я хотел, чтобы это было настоящее свидание, но, возможно, Хантер был прав. Я похож на свою мать.

— О-о, — говорит Гео. — Что это за взгляд?

Я заставляю себя криво улыбнуться. — Не думаю, что я когда-либо раньше отказывалась от секса.

— Зачем начинать сейчас? — игриво спрашивает он.

— Потому что я чертов идиот.

Он легко смеется и кивает. — Любовь делает это с тобой.

Я попрощался с Гео больше часа назад. Я даже не смог поцеловать его, как он наверняка хотел. Теперь я сижу в своей машине перед домом Изабель и Хантера и размышляю, стоит ли мне туда заходить. Сейчас только девять. Они все еще будут на ногах, но я не знаю, смогу ли я встретиться с ними лицом к лицу.

Нам почти не приходилось сосуществовать в этом доме с тех пор, как мы несколько дней назад вернулись из поездки. И я не очень-то жду первого раза, когда это произойдет. Пока что, по прошествии всего трех дней, отношения между нами не встали на свои места, как это должно было произойти. Я не знаю, потому ли это, что нам нужно больше времени вместе или больше времени врозь, но это напряжение станет для меня смертью. Я просто хочу вернуть своих друзей.

Набравшись храбрости, я выхожу из машины и подхожу к входной двери с запасным ключом. Когда я вхожу в дом, то чувствую аромат чего-то сладкого, наполняющий пространство. Откуда-то из колонок доносится музыка, и я останавливаюсь на пороге, наблюдая, как Изабель пересекает ярко освещенную кухню в одной лишь футболке и фартуке. Она вынимает из духовки сковороду с кексами и покачивает бедрами в такт песне Сэма Кука.

Я оглядываю комнату в поисках Хантера и, не увидев его, почти разворачиваюсь и выхожу из дома. Только не сегодня. Сегодня я не смогу справиться с этим искушением.

Но она видит меня первой, и убегать уже поздно.

— Эй! — зовет она. — Я пеку кексы…

Голос у нее приятный, и по игривости я понимаю, что она пьяна.

— Правда? — спрашиваю я, закрывая входную дверь и проходя в большую кухню.

— Да. У меня есть ванильный и клубничный. — Она опускает палец в тесто и протягивает его мне. — Попробуй.

Мой рот складывается в кривую ухмылку, когда я подхожу ближе. Не сводя с нее глаз, я закрываю рот вокруг ее пальца и слизываю с него сладкую смесь. Она хнычет, когда я это делаю.

Отпустив ее палец, я спрашиваю: — Где Хантер?

— Наверху, — отвечает она, выражение ее лица становится мрачным.

— Все в порядке?

Она с опаской смотрит на лестницу. Затем низким шепотом отвечает: — Мы не очень много общались последние пару дней.

— Мне жаль.

Она в ответ пожимает плечами. Затем она возвращается к работе над кексами, выкладывая их на решетку для охлаждения.

— Что ты пьешь? — спрашиваю я с улыбкой. Ее лицо искажается в замешательстве, когда она смотрит на меня.

— Пьешь? — Через мгновение ее осеняет, и она хихикает. — О, нет. Я не пью. Я приняла съедобное. Это помогает мне расслабиться.

— Ах… — отвечаю я. И тут же сглатываю внезапно поднявшуюся волну вины. Мне неприятно, что ей приходится принимать что-то, чтобы расслабиться. Ненавижу, что я являюсь частью причины, по которой она не может расслабиться в первую очередь.

— Хочешь? — спросила она. — Они не очень сильные. Я просто легкая.

Она снова хихикает, и я широко улыбаюсь, наблюдая за тем, как она смеется про себя.

— Нет, спасибо. Я в порядке.

— Хорошо, — отвечает она, снова мило пожимая плечами.

Сидя на барной стойке, я наблюдаю за тем, как она печет. Каждый шаг захватывает меня. Ее проворные пальцы отмеряют ингредиенты, засыпают их в миксер, вытирают муку с носа. Это все то, о чем я мечтаю, чтобы было свидание с Гео. Если бы это свидание было хотя бы вполовину таким же приятным, как наблюдение за тем, как Изабель печет, я бы сейчас был занят тем, что трахал бы ему мозги. Но по его вине между нами не было ничего, даже близко похожего на это.

Услышав за спиной шаги, я напряглась. Хантер входит в комнату и встает рядом со мной, наблюдая за Изабель.

— Она под кайфом, не так ли?

Я смеюсь. — Ага.

— Она печет, только когда под кайфом.

— Я не под кайфом, — возражает она, краснея. — Я час назад съела одну конфетку с сахарной ватой. Ну и дела.

Затем она включает миксер слишком высоко, и мука вылетает из чаши, покрывая ее лицо. Она разражается хохотом, не в силах даже дышать, и это настолько заразительно, что теперь смеюсь и я. И когда я смотрю на Хантера, он тоже ухмыляется от уха до уха, его плечи трясутся от собственного веселья.

— Рыжая, ты просто беспорядок.

Наконец, она перестает смеяться и упирается руками в стойку. Глядя на Хантера слегка блестящим взглядом и злобно ухмыляясь, она достает миску и бросает в мужа горсть муки.

Он застывает на месте, белый порошок покрывает его черную рубашку на пуговицах, и мы с нетерпением ждем его реакции. Наконец, его язык высовывается между губ и слизывает горький привкус с лица. — О, ты плохая маленькая девочка. Тебе лучше бежать.

Я с улыбкой наблюдаю за тем, как Изабель вскрикивает и, сияя, бросается бежать со своей стороны кухни. Он огибает остров, чтобы догнать ее, но даже обкуренная, она слишком быстра. Они оба покрыты ингредиентами для выпечки и смеются, бегая кругами вокруг острова, оба смеются и улыбаются.

Это то, чего мне не хватало. Это определенно то, что мы бы сделали до того, как вся эта троица все усложнила. Выдавайте желаемое за действительное, но мне кажется, что мы наконец-то можем двигаться дальше и вернуться к тому, что было раньше.

— Спаси меня, Дрейк! — кричит Изабель, приседая позади меня.

— Встань за мной.

Я смеюсь, но прежде чем я успеваю встать и заслонить ее от угрозы Хантера, держащего бутылку с шоколадным сиропом, на меня обрушивается горсть ванильной глазури.

Изабель визжит от смеха, вытирая ее со всех сторон, от подбородка до волос. Не знаю, как я умудрился не заметить, что она схватила это, когда бегала вокруг прилавка. Я сижу в шоке, и когда она пытается убежать, я хватаю ее за талию и тащу к себе.

— Я собирался тебе помочь, — говорю я зловещим тоном. — Но теперь тебе конец.

Прижав ее к себе, я завел обе ее руки за спину и крепко прижал к себе.

— Возьми ее, — говорю я Хантеру, который злобно улыбается, обливая ее шоколадом. Она смеется и борется с моей хваткой, пока он выливает шоколад ей на голову и лицо.

— Держи, Дрейк. Я приготовил тебе мороженое. Попробуй. — Хантер произносит эти слова игривым тоном. Минуту назад я думал, что все наконец-то стало нормально, но ничего не могу с собой поделать. Это определенно не нормально. От ее ерзанья и борьбы с моим телом мой член дергается в штанах, и я действительно хочу попробовать. Поэтому я притягиваю ее ближе и вылизываю длинную линию по бокам ее лица, и, когда я это делаю, она замедляет свои попытки.

— Ммм… она приятная на вкус, — шепчу я ей на ухо.

— Сними с нее рубашку, — приказывает Хантер, и я снимаю. Отпустив ее руки, я обнимаю ее за талию, развязываю фартук и стягиваю рубашку через голову. Я держу ее как пленницу, хотя прекрасно понимаю, что никуда она теперь не денется. Ее улыбка исчезает, а на ее месте появляется похотливое выражение лица, направленное на мужа.

В одних трусиках она стоит и ждет, пока Хантер капает шоколадным соусом на каждый из ее сосков. Она издает сладостный стон, и он тут же берет в рот правый, а я — левый. Ее крики становятся все громче, она тянется вверх, чтобы удержать наши головы, слизывая шоколад со своих грудей.

Когда Хантер отрывает рот, он смотрит на нее, размазывая соус по животу и наблюдая, как он стекает на пояс ее розовых хлопковых трусов.

Я так хочу быть той, кто слижет этот шоколад, но не меньше я хочу смотреть, как он это делает. Мы поступаем безрассудно и делаем именно то, чего, как мы знаем, делать сейчас не следует. Любой из нас мог бы легко прервать эту маленькую сексуальную борьбу за еду, но мы этого не делаем, потому что, как сказал Гео, любовь делает тебя чертовым идиотом.

— Давай, — говорю я, обхватывая ее за талию и прижимая к себе. Хантер опускается на колени и целует ее живот, покрывая рот шоколадом, пока наконец не добирается до трусиков. Стянув их вниз, он без колебаний впивается теплым, влажным поцелуем ей между ног.

Она стонет и извивается в моих руках, пока он сосет ее клитор, и мой член пульсирует, когда я наблюдаю за ними. Я не могу оторваться от ее рта, слизываю сладкий вкус с ее шеи и нахожу ее рот, чтобы поглотить эти звуки удовольствия.

Он смотрит на нас сверху, трахая ее языком, мой член течет, когда он вводит в нее палец. Теперь она дрожит, ерзает и бьется об меня, приближая свой оргазм.

— Я собираюсь… собираюсь… — хнычет она, задыхаясь. Я щиплю покрытый шоколадом бутончик ее соска, целую ее шею, и ее тело обмякает в моих объятиях.

— Да, да, да, — стонет она.

Когда ее мышцы наконец становятся мягкими и она расслабляется, прижимаясь ко мне, я думаю, что все кончено. Но она бросает на Хантера хитрый взгляд, берет с прилавка банку со взбитыми сливками и смотрит на него.

— Моя очередь, — злобно говорит она, и он отвечает ей выражением "я осмелюсь".

Я с любопытством наблюдаю, как она поворачивается ко мне. Зажав нижнюю губу между зубами, она капает точечку крема мне на шею. Я чувствую, как он просачивается в воротник моей рубашки, пока смотрю на нее. Затем она смотрит на Хантера, ее брови поднимаются, и она отходит в сторону.

Я замираю, глядя на нее расширенными глазами. Потом меня осеняет, что она делает.

Мы играем в эту игру.

Мы молчим, ожидая, пока он примет решение. Это очень важно для него. Давление, заставляющее наконец признаться в том, чего он хочет, независимо от того, готов ли он к этому на самом деле или нет. И, возможно, он больше не хочет этого. Может быть, то, что случилось в Нэшвилле, было одноразовым, и он решил, что ему не нравится быть с мужчинами.

Проблема в том, что Хантер не отступает. Он слишком горд, слишком упрям, и, как и в том пари, которое мы заключили в Остине, он никогда не проигрывает.

Мое сердце учащенно забилось, когда он сократил расстояние между нами и бросил на меня последний взгляд, прежде чем впиться губами в мою шею. У меня даже не осталось мозговых клеток, чтобы попытаться отговорить его от этого или убедиться, что он действительно этого хочет, потому что его губы на моей шее чувствуют себя слишком чертовски хорошо. Мурашки пробегают по каждому сантиметру моего тела, когда он посасывает нежную плоть, на которую Изабель нанесла сладкий крем. Я чувствую, как мои руки тянутся к нему, когда он лижет и покусывает мою шею, а мой член подрагивает в боксерах.

Когда Хантер отстраняется, мне кажется, что мои ноги могут подкоситься. Он смотрит на меня голодным взглядом, но прежде чем он снова движется ко мне, Изабель подходит ближе.

— Ты в полном дерьме, Дрейк, — говорит она сладким тоном. — Давай снимем это.

Внезапно она стягивает с меня рубашку и выливает крем мне на грудь.

Я издаю хрип, а Хантер быстро слизывает его, целуя мои грудные мышцы и спускаясь вниз по прессу. Он стоит на ногах, пожирая каждый сантиметр моей груди и живота, и мне кажется, что я умираю. Мне уже не кажется, что он осмеливается это делать. Такое ощущение, что он сам этого хочет.

— Черт возьми, — бормочу я, когда его язык проводит линию над верхней частью моих джинсов. Изабель наблюдает за этим, ее губы разошлись, она делает длинные, тяжелые вдохи, явно возбужденная тем, что ее муж лижет другого мужчину.

Когда Хантер поднимается на ноги, он поворачивается, чтобы поцеловать ее, крепко и страстно, и это дает мне возможность перевести дыхание. Я должен уйти. Мы вступаем на опасную территорию, но я с таким же успехом могу опьянеть от его прикосновений, потому что теперь нам уже не выправить ситуацию.

Пока Изабель целует мужа, он начинает раздеваться сам, расстегивая пуговицы на рубашке, пропитанной мукой, и брюках, пропитанных шоколадом. И когда ее плотский взгляд встречается с моим, я принимаю это как сигнал к тому, чтобы сделать то же самое.

Я даже не замечаю, как снимаю боксеры, потому что слишком сосредоточен на этом моменте. Мы снова втроем голые вместе. Я тянусь к ней, но она отталкивает мою руку. Оторвавшись от поцелуя Хантера, она смотрит мне в лицо. С яростным мужеством, которого я никогда раньше не видел у Изабель, она подносит баллончик с кремом к моему твердому, торчащему члену и проводит длинную линию мягкого белого крема от основания до кончика.

И я ожидаю, что она слижет его. Но она смотрит на него, и я замираю.

Она не может быть серьезной. Он не готов к этому.

— Изабель… — говорю я, но ее глаза не отрываются от его лица.

Он едва-едва колеблется. Я полагала, что он будет сопротивляться, и не знаю, стоит ли он на коленях передо мной, потому что она, по сути, осмелилась, или потому что он действительно этого хочет, но от вида Хантера, стоящего на коленях перед моим твердым членом и жадно смотрящего на него, у меня кружится голова.

Затем он поднимает на меня глаза, и я чувствую себя привязанным к нему так сильно, как никогда раньше. Это мы. Те самые мы, которыми мы всегда были. Те, кем мы всегда должны были быть, и в этот единственный прекрасный момент он не зациклен на своей голове и не слышит презрительного голоса отца. Есть только я и он.

Когда он проводит языком по головке моего члена, я вдыхаю сквозь зубы. Мое тело пылает, когда я наблюдаю, как он слизывает крем, сначала немного неуклюже, но после первого вкуса его охватывает жажда. Затем он открывает рот и втягивает меня в себя, плотно обхватывая меня губами и проникая как можно глубже.

Мне приходится сопротивляться желанию кончить. Это слишком много, слишком чертовски много. Он упрямо пытается вогнать меня глубже с каждым ударом моего члена в его горло. Когда он наконец задыхается, я хватаю его за волосы, чтобы оттащить. Я еще не готов кончить, но если он не прекратит это делать, я точно взорвусь.

— Блядь, — говорю я с протяжным стоном.

Я слышу, как банка со сливками падает на пол, а Изабель прыгает в мои объятия и целует мое лицо, а затем притягивает мои губы к своим. Затем Хантер встает и присоединяется к нашему поцелую, поглощая ее рот, а затем и мой, пока мы не превращаемся в клубок языков, губ и жара.

Тело Хантера прижимается к моему, и когда я чувствую, как Изабель сжимает наши члены вместе, поглаживая их как одно целое, я рычу ей в рот.

— Я хочу, чтобы вы оба были во мне, — сладко пробормотала она мне в губы. — Вот так.

Ее смелые зеленые глаза смотрят на меня, и я замираю.

Черт возьми… эта женщина. Из историй, рассказанных мне Хантером, я знал, что она более странная, чем ее милая, застенчивая личность, в которую все верят, но это? Этого я не ожидал.

Она гладит нас вместе, и жар от его члена напротив моего так интенсивен и манящ, что как я могу отказаться? Мы с Хантером смотрим друг на друга, но мы оба настолько потеряны для вожделения момента, что бесполезно протестовать против чего-либо.

Отпустив наши члены, она обхватывает руками мою шею, и я притягиваю ее к себе, ее ноги обвивают мою талию. Хантер сжимает ее между нами, пока я не чувствую, как он обхватывает рукой наши члены. Она напрягается в моих объятиях, и на мгновение я начинаю бояться, что у нас ничего не получится. Я не хочу причинять ей боль, и в тот момент, когда ее влажная пизда касается головки моего члена, я отстраняю ее.

— Подожди, — заикаюсь я. — Презерватив.

Ее плечи отходят от ушей, она улыбается и прислоняется лбом к моему виску. — Дрейк, я доверяю тебе.

Затем она притягивает свои губы к моим.

— Мы оба доверяем, — добавляет Хантер. — У тебя никогда не было положительного результата теста, а она принимает таблетки.

Его пальцы касаются моего бедра, чуть ниже ног Изабель, и у меня мурашки бегут по коже от его прикосновения.

— Она такая мокрая и готова для нас, — говорит он, и она хнычет, когда он проводит пальцами по ее складочкам. Затем он снова сжимает наши члены, и я опускаю ее тело вниз, пока не почувствую, насколько она мокрая.

Она извивается и задыхается, когда мы медленно вводим в нее члены, чтобы ее тело могло принять наши размеры. Но как только мы вводим в нее всего несколько сантиметров, Изабель издает задыхающийся крик удовольствия.

— Расскажи мне, каково это, детка, — шепчет Хантер ей в щеку.

— Так туго, так… наполнено.

Ее руки сжимают мою шею, а я медленно начинаю насаживать ее на наши члены. Она мурлычет мне в ухо.

— Да. Еще.

— Я не хочу делать тебе больно, — отвечаю я, мой голос напряжен от общего ощущения. Я чувствую их обоих так близко, что мы практически одно целое.

— Ты не сделаешь. Я обещаю. Просто трахни меня.

Ее сексуальной мольбы достаточно, чтобы свести меня с ума. Держа ее под коленями, я сильнее прижимаю ее к себе, позволяя звукам ее криков направлять меня. Хантер хрипит с каждым толчком, его губы так близко к моим, что я чувствую его дыхание на своем лице.

И именно тогда, когда я меньше всего этого ожидал, он наклоняет голову вперед, чтобы поцеловать меня, еще один грубый, плотский поцелуй.

— О Боже, да, — кричит Изабель. — Больше. Сильнее.

Мне приходится отстраниться от рта Хантера, чтобы еще сильнее насадить ее на наши члены, и она издает гортанный крик, когда я это делаю.

— Я сейчас кончу, блядь, — бормочет Хантер, едва сдерживаясь.

— Я тоже, — хриплю я.

— Пожалуйста, не останавливайся, — умоляет она. — Это так хорошо.

Это нелегко, но мы сдерживаем свои оргазмы достаточно долго, чтобы почувствовать, как она спазмирует и дрожит в наших объятиях.

Но когда я чувствую, как член Хантера начинает дергаться внутри нее, я теряю контроль. Он слишком горячий и грязный. Вскоре мы оба заполняем ее, и она замирает в моих объятиях.

Я хочу, чтобы этот момент длился вечно: мы втроем в тесных объятиях, между нами вздымается миниатюрное тело Изабель. Неважно, что мое лицо начинает чесаться, где глазурь покрылась коркой, или что Изабель вся в шоколаде, или что на кухне царит катастрофа. Я никогда не чувствую себя таким цельным, как с ними.

Мы втроем задыхаемся, когда Хантер и я выходим из нее. Он забирает ее у меня, не позволяя ее ногам коснуться пола, и несет ее в кровать к лестнице. Как только я думаю, что снова останусь позади, он поворачивается ко мне.

— Пойдем с нами в душ, — говорит он, и я ненавижу свое дурацкое гребаное сердце за то, как оно учащенно бьется при этих словах.

— Иду, — отвечаю я, следуя вплотную за ним. Потому что именно так я и поступаю.

Я всегда так делаю.