Децема 1,5

Глава 17

Пришлось ждать ночи. Долго, ведь мы прибыли в Таврос утром. Новость разнеслась по базе за секунду, потому поглазеть на «правую руку» Паймона собралось немало народу. Гомон стоял невообразимый. Радостные возгласы, невероятный ажиотаж… а меня так трясло, что я поторопилась скрыться в своей комнате. Поздравления лишь раздражали, поэтому, сославшись на головную боль, я отменила все дела на этот день.

Вечером я поинтересовалась у Бартла, куда поместили пленника. Навестив брата, узнала подробности. Убедившись в том, что он будет занят допоздна переговорами с Децемой, которые ему доверил Иберия, я вернулась к себе.

Дождалась того момента, когда темнота обретет непроглядность морских глубин, став моим союзником. После чего, одевшись в обычную тренировочную форму, отправилась в сторону собачьих загонов, прихватив с собой кое-какое барахло.

Чувствовала я себя при этом препаршиво. Словно вор или… предатель? Миновав дверь с только сегодня установленным биометрическим замком, я осторожно спустилась вниз по лестнице, остановившись у регулятора света.

Небольшая бетонная коробка, которая никоим образом не была предназначена для содержания в ней человека. Но так уж вышло, что на базе Нойран никогда не держали пленных. Если уж на то пошло, то Нойран принципиально их не брал: враги уничтожались на месте.

Скинув небольшую спортивную сумку с плеча, я повернулась к мужчине. Без сознания или просто притворяется, выжидая.

Подойдя ближе, я присела, заглядывая в его лицо с прилипшими к нему белыми прядями волос. Его горло обвил жесткий ошейник, а руки были зафиксированы за спиной. Привалившись к стене, он казался спящим. Не самая удобная поза для сна…

Пододвинув к себе сумку, я вынула из нее медицинские перчатки и остро наточенные ножницы. Опасливо посматривая на лицо пленника, я разрезала штанины, задубевшие от высохшей крови, открывая места ранений. Нахмурившись и поджав губы, я с минуту смотрела на сквозные отверстия, оставленные саблей. К горлу подступила тошнота. В нос ударил запах железа, ржавчины и… смерти. Трудно представить, какую боль испытывал этот человек все это время.

Сражаться на стороне Паймона столько лет и даже не подумать о модификации… знать бы о причинах такой безрассудности.

Вытащив из сумки медицинский пистолет, я зарядила в него небольшую капсулу, мягко прихватывая губами еще одну.

Нащупав спиртовые салфетки и надорвав упаковку, села на пол рядом с мужчиной. Обработав края раны холодным антисептиком, я приставила к бедру автоматический шприц и подняла глаза на «пациента».

— Проклятье, — пробормотала я невнятно, едва удержав в губах ампулу. — Тебе когда-нибудь говорили, что таким взглядом можно убить? Хотя… тебе это было бы сейчас на руку, ну?

Сердце билось испуганно. Дьявол, я ведь даже не заметила, когда этот Дис очнулся. Стараясь игнорировать пристально следящие за моими действиями глаза, я нажала на спусковой крючок. Вытащив пустую ампулу из пистолета и вставив новую, я повторила те же манипуляции со второй ногой.

— Я так поняла… ты не самый разговорчивый парень, да? — в угнетающей тишине сидеть абсолютно не хотелось. — В любом случае, тебе, должно быть, интересно, чем ты обязан такому вниманию с моей стороны. Дело в том… — Убрав устройство для инъекций в сумку, я достала из нее хирургический степлер для сшивания кожи, — …что в эту дверь могут войти только три человека. Мой отец, мой брат и я. Иберия и Индра… не самые лучшие лекари, понимаешь ли. Не их это профиль. К тому же, Индра не в духе… думаю, он таким будет всю эту неделю. Брат запретил прислуге появляться здесь, потому тут никто не почешется, чтобы предотвратить твою смерть. И еда в условия твоего содержания тоже не входит. Это, конечно, не совсем логично с их стороны… хотя тут только я верю, что Паймону есть до тебя какое-то дело.

Индра будет счастлив, если ты умрешь… завтра или послезавтра… или еще когда. Возвращать тебя Децеме ему совсем не улыбается. Он не верит, что твой босс согласится сдаться взамен на твое возвращение домой.

Наложив последний шов на левом бедре, я достала новую дезинфицирующую салфетку.

— Видишь ли, доступа к серьезным медикаментам у меня нет. Я ввела обычное обезболивающее и антибиотик.

Заживать будет долго, но зато исключена опасность заражения. Тебе же не хочется проходить через ампутации, да?

Хотя, если твой отец бросит тебя, ампутации тебе не избежать… — заглянув в его глаза, я пояснила: — Индра сын своего отца. Мучить людей для него в радость. А что он сделает с тобой в случае отказа Паймона, даже мне представить трудно. Хотя я успела насмотреться на его развлечения в свое время… Надеюсь, до этого не дойдет. А ты как думаешь?

Ответом мне было безмолвие. Какой гордец.

— Ты можешь меня ненавидеть сколько душе угодно, — усмехнулась я, начиная накладывать швы на втором бедре.

Сшиватель гулко щелкал в пустом помещении. — Та моя выходка… не самый честный поступок, это точно. Нападать со спины, когда твое внимание сосредоточено на другом противнике… безусловно, предосудительно. Но, как по мне, так в пекло честь, когда дело касается защиты того, кто тебе дорог. Тут многие мою философию не понимают. Но что бы я делала с честью, но без Индры… — задумавшись на пару мгновений, я со вздохом продолжила: — Он не хочет этого признавать, но в тот раз… он бы точно проиграл. В глубине души, он наверняка это тоже понимает. Ты не модифицированный и… странный. В тебе что-то есть, что не позволяет ему читать твои движения. Для него этот как… словно его вырвали из своей стихии, понимаешь? Ты заставил его чувствовать себя очень слабым. И это чувство он забудет не скоро.

Закончив накладывать швы, я кинула степлер в сумку, стягивая плотно прилегающие к коже перчатки с рук.

— Здесь жутко холодно ночью… Сейчас ночь, да. Вот, я принесла часы, — вытащив механизм со светящимся циферблатом я поставила его на некотором расстоянии от пленника. — Думаю, так тебе будет легче, что скажешь? Хотя тут тоже как посмотреть… если через семь дней Паймон не даст ответа или же даст, но не такой, на который я рассчитываю, тебя убьют. — Тишина. — Эй, может, скажешь что-нибудь? Тут нет ни камер, ни прослушки.

От его взгляда и молчания становилось не по себе. Создавалось абсурдное впечатление, что мы поменялись местами. И я перед ним заискиваю. Но он хотя бы не сопротивлялся, давая обработать раны. Хорошо, что он дружит с каким-никаким пониманием.

— Это место предназначено для ломки собак, — пояснила я, оглядываясь. — Иберия просто помешан на этих бешеных тварях. Ты же слышишь? Их клетки прямо над тобой. Так что тебе тут не будет скучно, ага.

Потерев холодные ладони, я ждала реакции. Любой. Сошел бы даже гнев. Думаю, гнев был бы — самое оно. Ему положено было сказать, что он лучше сдохнет, чем вынудит своего босса подписать этот позорный мир. И что в гробу он видел подачки из рук своего врага. Но Дис только смотрел, упрямо испытывая мое терпение.

— Ты немой, что ли? — пришла я к выводу. — Так даже лучше. Сюда в любом случае заглянет Индра. Тебе следует держать язык за зубами, когда он здесь объявится… — почесав затылок, я добавила смущенным бормотанием: — И не говори о том, что я… ну, была здесь. Он это и сам узнает, конечно… но тебе лучше вообще обо мне не упоминать.

Иногда его клинит… он может съехать с катушек, если видит угрозу моей безопасности. Из-за него никто не хочет тренироваться со мной, кроме Бартла… Это смешно, потому что мне от Индры доставалось и похлеще, чем вчера от тебя. Он мне даже руку однажды сломал во сне, — я уже было улыбнулась, но вовремя вспомнила, где нахожусь. — Ты ведь понимаешь меня, да? Знаешь, каково это, посвятить всего себя человеку, который стал первым, кто тебя увидел.

Надеюсь, Паймон ценит твою преданность хотя бы в половину так, как Индра ценит мою.

Умолкнув, я задумчиво нахмурилась. Внезапно мне стало так жизненно необходимо убедиться в правдивости своих слов. Узнать, что предпринял бы брат, окажись я в руках врагов. Если бы на месте Диса была я, и именно Паймон требовал капитуляции… Что выбрал бы Индра, будь он боссом Нойран? Согласился бы принять позорное поражение взамен на сохранение жизни человеку, который не имеет с ним ни единой общей капли крови?

Обычный приблудыш, сказал он о Дисе в тот раз. Но ведь так можно сказать не только о нем.

Шмыгнув носом, я потянулась к сумке, доставая оттуда бутылку воды.

— Если я развяжу тебе руки, ты ведь не будешь вытворять глупостей? — поинтересовалась я, уже не ожидая ответа.

Едва ли у него остались силы для демонстрации своего гонора. И навряд ли он внезапно решит поболтать. — Прости, но это будет твоим завтраком, обедом и ужином. Но если учесть твое происхождение, к голоду тебе не привыкать.

Поставив бутылку с водой рядом с ним, я потянулась и убрала наручники. Никаких сюрпризов от его гордости, хотя я до последнего готовилась к нападению. Ошейник позволял ему отойти от стены на пару метров.

Напряженно и осторожно, я взяла в свою ладонь его ослабевшую, мертвенно бледную руку. Левую. Отсутствие сопротивления с его стороны почти не удивляло.

Повернув ее запястьем вверх, я с минуту разглядывала розовые шрамы клейма, узор которого был знаком мне с младенчества.

— Что за нелепость… — бросила я тихо.

Мысль о том, что двум людям, которым больше подошли бы союзнические отношения, было суждено встретиться как противникам на поле боя, раздражала. В этом было что-то от той божественной несправедливости, о которой постоянно ноет Лайз.

Порывисто поднявшись на ноги, я подхватила сумку, быстро покидая неласковый холод подвального помещения.

Той ночью мне не удалось заснуть. Ворочаясь, словно лежа на не мягчайших простынях, а на раскаленных углях, я в итоге встала еще до рассвета, решив занять себя накопившейся документацией.

Но в голову упрямо лезли вопросы… Сотня, тысяча вопросов, которые я должна была задать человеку родом из одной со мной бездны.

По какой причине он жив? Кем были его родители? Где он рос? Как оказался у Паймона? Видел ли он когда-нибудь еще таких же, как мы? Пытался ли найти нам подобных, или ему на всех принципиально наплевать? Думал ли вообще о вероятности такой встречи?

Хотелось бы мне получить ответы, но вряд ли стоит на это рассчитывать после его демонстрации завидной выдержки.

Думаю, окажись я на его месте, меня бы заинтересовали некоторые детали, и я бы не постеснялась о них спросить…

Где я, например. Причины, по которым меня не пришили на месте. Моя дальнейшая судьба. Не дадут ли мне плед, потому что в том подвале холодно, как в открытом космосе.

Двойственность чувств сбивала с толку. Сочувствие к его положению было преступным для меня, как для мастера враждебного ему клана. И в то же время, пусть и против нашей воли, клеймо роднило нас: мы уже не могли называться чужаками.

На семейном завтраке я клевала носом, бессовестно игнорируя все те важности, которые оживленно обсуждались за столом Индрой и его отцом. Их желание ковать железо пока горячо вполне оправдано: в связи с появлением на территории нашего клана столь важного «гостя» возникла необходимость в ряде важнейших переговоров. А важнейшие переговоры всегда требовали сдержанности и таланта, которыми отличался Индра. И когда еще решать вопросы, если не с утра…

— Эла, — окликнул меня шепотом брат, заставляя открыть глаза и осмотреться.

— Прошу прощения… — поспешно извинилась я, вскакивая со своего места и кланяясь Иберии.

Видимо, он собрался покинуть наше общество по причине неотложности дел, но, поднявшись из-за стола, не встретил должного уважения со стороны своей дочери.

— Подойди, — подозвал он меня негромко. Обойдя небольшой круглый стол, я приблизилась к Иберии, прикоснувшись губами к его протянутой суховатой ладони. — В столь юные годы взвалить на тебя такую ответственность, чтобы потом отчитывать за усталый вид и несоблюдение этикета… не в моем это духе.

— Никакой ответственности, мой господин, — улыбнулась я, все еще держа его ладонь, унизанную перстнями, в своих руках. — Вы же знаете, я и шагу не могу ступить без Индры и Бартла.

— Радостно слышать, что власть не ударила тебе в голову. Хотя характер карательного отряда и не вяжется с осторожностью. С сомнениями. С жалостью. С тем, что так близко женскому сердцу.

Я вздрогнула.

— Вы… вы считаете, что… я не подхожу для этой должности?

Говоря о сомнениях, жалости и прочих слабостях, Иберия как раз имел в виду недопустимость такой боязни и дрожи голоса, которые характеризовали нынешнего командира карателей.

— Ты еще совсем юная и к тому же женщина, но я не вижу, чтобы это плохо сказывалось на твоей исполнительности. Я не жалею о решении, которое, к тому же, мне помогли принять Мельхом и боги. Однако солдатам, доверенным тебе, не хватает мужской руки…

— Но Бартл…

— Хороший воин и плохой политик.

— Индра…

— Индра мой наследник, — кинув взгляд на стоящего сына, проговорил Иберия. — Он не всегда будет рядом, чтобы помочь. Настанут времена, когда принимать решения придется лишь тебе.

— Подобный груз ответственности нести не так уж просто в одиночку.

— Именно поэтому я подумываю о том, чтобы присмотреть тебе достойного супруга, — ошарашил отец, очерчивая пальцами овал моего лица. — Кого-нибудь из младших сыновей знатнейших кланов. А можно замахнуться даже на Синедрион.

Он явно был в восторге от собственной идеи, тогда как у меня все внутри свело от мысли о замужестве. Пожив в окружении мужчин, я знала о том, что большинство из них не относятся к своим женщинам и в половину так трепетно и нежно, как на это надеются мечтающие о свадьбе девушки. Что говорить об элите? Едва ли выросший в мире, где отсутствовала нужда, избалованный младший сынок из знатной семьи будет понимать, поддерживать, ценить и считать с мнениями «меченой». Которая к тому же внесла свое жалкое, проклятое существование в роскошь Нойран сравнительно недавно.

Замужество представлялось мне рабством.

— Синедрион… ого, — пробормотала я без особого энтузиазма.

— Эзус тоже понимает толк в красоте, — озвучил свои мысли Иберия, подцепляя пальцами мой подбородок. — Что скажешь, Индра? Все-таки супруга своей сестре выберешь именно ты.

— Не раньше, чем я обзаведусь собственной женой, отец, — отозвался с неопределенной улыбкой брат.

— И это верно, — усмехнулся Иберия. — Рад, что ты думаешь о женитьбе.

Когда он покидал зал, я смотрела ему вслед, пытаясь понять природу своих чувств. Тоска? Обида? Страх?

— Иди ко мне, — позвал Индра, опускаясь на стул и протягивая ко мне руку.

Когда дверь за Иберией затворилась, и молчаливые слуги принялись убирать со стола его приборы, я приблизилась к молодому боссу, садясь на его колени. Уже привычно обвив мужскую шею руками и прислонившись лбом к его плечу, я проговорила:

— Никогда бы не подумала, что скажу это, но… пожалуйста, никогда не женись.

Я услышала, как он вздохнул, и закрыла глаза. Думаю, он тоже чувствовал это… такой блаженный покой, это ощущение безопасности, атмосферу родного дома. Ни с одним мужем, казалось мне, нельзя испытать такого умиротворения, которое дарил мне брат, просто держа на своих коленях. Жаль, что в детстве мне подобного внимания не перепало от родителей. Индра давал мне то, чем я была обделена будучи ребенком.

Строгость отца, заботливость старшего брата, нежность самого родного человека. Ближе, чем он, у меня не было никого. Знал ли он, как я люблю его…

— Как будто я смогу тебя кому-нибудь отдать, — ответил Индра лишь спустя минуту, когда я уже почти забылась сном, уютно устроившись в его руках.

Осмыслив его слова, я вспомнила свои ночные переживания.

— А если бы… — отклонившись ровно настолько, чтобы заглянуть в его глаза, я спросила: — Что бы ты сделал, если бы меня взяли в плен?

— Ты веришь, что я подобное допущу? — тихо поинтересовался брат, разглядывая мое лицо.

— Просто ответь, — нахмурилась я. — Если бы меня насильно удерживали… тот же Паймон, требуя у тебя капитуляции… что бы ты сделал, будучи боссом?

Его рука опустилась мне на макушку, мягко подтолкнув обратно к плечу. Когда я прикоснулась лбом к изгибу его шеи, Индра прошептал у самого моего уха:

— Если бы сложилась такая неблагоприятная ситуация, в которой я оказался бы бессилен тебя спасти… я бы убил тебя своими же руками, но уж точно не допустил того, чтобы ты оказалась в чужой власти.

Слова брата, прозвучавшие так обманчиво мягко, заставили меня вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Правда о том, что мою смерть он предпочел бы унизительному спасению, была принята мной болезненно.

В горле пересохло. Слушая глухие удары своего сердца, я непроизвольно прижалась теснее к мужскому телу.

— Ты ведь понимаешь, почему, — сказал невозмутимо Индра, и я осторожно кивнула.

Какой бы ужасной ни была эта правда, между пленом и смертью воин Нойран должен выбрать второе.

— Ты не спала сегодня из-за этого? — его рука коснулась моих волос, собранных на затылке.

— Ты же знаешь, я не умею спать ночью.

— Почему тогда не приходишь ко мне?

Кинув взгляд в сторону застывших подобно изваяниям слуг, я уткнулась лицом в его плечо. Интересно, Индра игнорирует сплетни, ходящие о нас, или просто не знает о них?

— Я работаю… по большей части. Или тренируюсь.

— Но не сегодня.

— Я… переживала обо всем этом…

— О чем? — уточнил он, стягивая заколку с моих волос. — Или вернее будет спросить, о ком?

— Все думала, как прошли твои переговоры с Паймоном, — позволила я себе лукавство. — Он ответил?

— Окончательное решение примет его совет. На это уйдет немало времени. Смотрю, тебе не терпится убедиться в собственной правоте.

— Не хочу больше войны и смертей…

— Особенно одной, я прав?

Его рука скользнула в мои волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Молчание стало выжидающим.

— С чего ты взял? — мой голос дрогнул.

— С того, что я видел, как ты на него смотрела в тот раз.

— Я просто… — кажется, мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Когда дело касалось моего брата, переключиться с любви на страх было легче легкого. — Была удивлена. Он не модифицированный и…

— Меченый, — подсказал Индра.

Мои руки спустились к его плечам, комкая в пальцах его рубашку, а губы прошептали единственное заклинание, которое могло спасти меня от его гнева.

— Смотри только на меня, — произнес в ответ почти неслышно брат.

— Да, — могла лишь согласиться я, расслабляясь. — Посидим еще так… хотя бы минуту.

Индра тихо вздохнул, закрывая глаза.

— Хотя бы вечность.