Утром в воскресенье бабушка заметила, что её дорогой внук Макабка сидит за столом, молчит и во все глаза смотрит в одну точку. Бабушка тоже поглядела в эту точку.
На самом светлом окошке у бабушки рос большой куст крымской камелии, весь покрытый белыми красивыми цветами. Дед Макабка глядел на этот куст не отрываясь и для чего-то зажимал в кулаке острый столовый ножик.
— Смотришь? — спросила бабушка ласковым и проникновенным голосом. И вдруг не выдержала: — На что смотришь? Зачем ножик прячешь под скатертью? Я тебя, ты не думай, насквозь вижу, такого-сякого!..
Дед Макабка поплотней застегнул на животе две пуговицы — просматриваться насквозь ему не хотелось — и посмотрел на бабушку добрыми и послушными глазами.
— А я все цветы и не буду отрезать, — сказал он добродушно. — Я половину тебе оставлю. Ты, бабушка, садись… садись… не кричи!
Тут же выяснилось, что сегодня у Маши день рожденья и ей исполнилось ужасно много лет — целых восемь. И деду Макабке неудобно идти к Маше в гости без подарка.
Он сам видел, как одной дачнице дарили на рожденье цветы, целую охапку.
— Хм! — сказала теперь бабушка. — Цветок-то мне, внучек, разорять жалко.
Но и с пустыми руками к Машке ходить не след.
Бабушка задумалась и думала о чём-то долго, целый час, а может быть, и больше. А потом она взяла чистую тряпку и вытерла пыль с цветка, с каждого листика…
— Дарить так дарить, — сказала бабушка. — Тащи уж тогда весь горшок. Поднимешь?
— Подниму, — сказал дед Макабка. — Подниму и не разобью, не беспокойся.
Все так и ахнули, когда он появился на пороге Машиного дома с огромным цветочным кустом в руках, за которым и не видно было самого Макабки.
— А ведь ты, дед Макабка, кавалер! — сказал дед Семён.
— А что? — ответил Макабка невозмутимо. — Конечно, кавалер.
Все засмеялись, а Маша сказала:
— Спасибо тебе, Юрик!
Ну, и тогда все наперебой стали хвалить деда Макабку:
— Товарищ он?
— Товарищ!
— Рыбак?
— Рыбак!
— Доктор?
— Доктор!
— Путешественник?
— Путешественник!
— Кавалер?
— Кавалер!
Ну, так какой же он Макабка? Просто он хороший мальчик.