DEFCON-1. Туман в тоннеле

Дисклеймер: рассказ написан в жанре альтернативной истории и никакого отношения к истории 20-ого века не имеет. Персонажи, страны и события вымышлены и не относятся к реальности ни коим образом.

Из газетной вырезки от 14.04.1969

Улучшенное снабжение.

В связи с возросшей ядерной угрозой от восточного блока, в частности от Вьетконга, корпус морской пехоты США будет укомплектован средствами индивидуальной защиты, противогазами, дозиметрами и новейшими противорадиационными препаратами для продолжения военных действий даже после возможного ядерного удара….

Жёсткий ответ.

Тем временем самолёты – разведчики U2 засекли три советские ядерные пусковые установки на территории Кубы. Реакция президента последовала незамедлительно: «Или вы сами убираете установки, или мы заставим вас!» Р.С. Макнамара

Глава 1.

Дядюшка Сэм.

Голова кружилась, в черепе кто-то разжег костер и накидал туда зеленых листьев, из-за чего белесый дым клубился, как табачный смог в людном баре. Уэйд ничего не соображал, его тупой, немигающий взор упёрся в повестку о призыве, которую сжимали потные пальцы. Единственное, что он сейчас видел это закрытый гроб, в котором по частям привезли Билла О'Лирри с пояснением: «… подорвался на мине…». На похоронах было немноголюдно, лишь Уэйд и отчим Билла. Даже из приюта никто не пришёл…. Хотя, тот же отчим, спившийся хрыч с отказавшей печенью и раком лёгких ненадолго задержался, уйдя с похорон на «поминки», которые были лишь очередным поводом обновить рекорд по поглощению этилового спирта.

На гробу лежала фотография О'Лирри перед отправкой в Сайгон. Уже стриженный по военному образцу, с кривым из-за множества драк носом, со шрамом на лбу, но все ещё улыбающийся молодой парень, у которого вся жизнь впереди. А теперь от парня осталось пара фунтов плоти, зубы с верхней челюсти, кусок черепа, обрывки формы и жетон, по которому его и опознали. Уэйд прекрасно помнил, как Билл получил шрам на лбу. В приюте старшие часто докапывались до мелких. Особой причины не нужно было, главное, что ты старше и сильнее. 14-ти летний Уэйд отошёл отлить посреди ночи и в общем сортире наткнулся на четырех, курящих быков под 17 лет. Не успев приступить к исполнению зова природы, быки зажали его перед стеной с писсуарами, с явным намерением познакомить лицо Уэйда с уникальной фауной отхожего места, которая ржавым налетом собралась по его внутренним бокам. В этот момент зашёл Билли, немногим старше Уэйда. Вдвоем, в неравном бою, они отбивались, как могли. Наверное только благодаря своему напору и дерзости они обошлись сломанными носами, фонарями под глазами, а Билли получил рассечение на лбу. Они отстояли свои лица перед темными водами сортира. Так они и сдружились, пока Билла три месяца назад не загребли в морскую пехоту, ибо призыв. И вот Билли вернули, как будто неподходящую по размеру обувь, но перед этим изнахратив коробку, уничтожив подошву и разодрав стельки. А теперь Уэйда ждало то же самое….

– Стрела 1-1, это Гром 2-1, зона посадки расчищена, можете садиться. Мы улетаем обратно на базу, как поняли?– Раздалось в радиоэфире, прерываемом шумом двух винтов «Чинука».

– Вас поняли Гром 2-1, отличная работа.– В утреннем небе над зелёной массой влажных джунглей, два F-4 выполняли маневр разворота и направлялись обратно, на юг, покинув вертолётную группу из трёх CH-47 и шести Хьюи огневой поддержки. Стая винтокрылых, железных птиц двигалась к горящему холму, подпирающему своими едкими столбами черного дыма небосвод.

Подлетев ближе к холму, стая разделилась: один «чинук» и два Хьюи. Зоной высадки была макушка холма, но каждый СН-47 заходил с разных направлений. Один из них завис и стал снижаться с юга, потоками воздуха колыхая под собой заросли травы, словно разбушевавшееся море. Шасси дотронулись до поверхности и грузовой отсек «чинука» выпустил наружу сидящий в нем взвод морпехов. Бойцы выскакивали из чрева вертушки придерживая рукой каску, сжимая в другой оружие. В кратчайшие сроки взвод построился в три отделения по 13 бойцов. Высадив морпехов, двухвинтовая махина поднялась обратно в воздух и скрылась за горизонтом. Однако Хьюи, вооруженные парой М60, остались для поддержки бойцов.

Уэйд попал в отделение капрала Уинтерса, чья коренастая фигура первым выскочила из вертушки. Рукава его формы были всегда опущены, скрывая шрамы, а на шее болталось два жетона. Впереди отделения встал черный здоровяк Бен. Широкоплечий, физически сложенный, ему доверили М60 с боеприпасом на спине. За ним следовали Гарднер, Уильямсон, Мэтьюз и Манчини, снабженный гранатомётом М79. Посередине отделения Поляк и Филипс, стриженный под ноль инженер, тащили тяжёлый металлический контейнер цвета хаки. В центре контейнера, на его откидной крышке был начертан знак химической опасности: череп и две перекрещенные кости. Именно Филипсу, как по роду деятельности знающему толк во всякой технике доверили ещё и груз газовых гранат с тем же веществом, что и в контейнере. Замыкали отделение сам Уэйд, капрал с радистом Андерсоном, О'Нил, Хадсон и Гаррисон, тащившие ещё один такой контейнер.

Морпехи стояли в ряд, завороженно смотря на тлеющие останки поселения.

– Ищите их норы. Услышите, что кто-то говорит не по-английски- стрелять на поражение. Вперёд.– Скомандовал капрал и отделение направилось в дымящее пепелище. Зелёное море травы успокоилось. Шнурованные ботинки притаптывали влажную зелень, но с каждым шагом она покрывалась серым и черным пеплом. Запах гари, взрывчатки и разъедающий нос дым смешивался в тошнотворную, слезоточивую смесь. Над касками морпехов кружили железные птицы, иногда направляя в их сторону столб дыма. А на горизонте, из ночной тьмы выкатывалось солнце, лучами касаясь лиц солдат.

Большинство хижин было разрушено либо огнем, либо взрывом. Войдя в деревню, морпехи разделились в поисках скрытых подземных ходов, заглядывая в темные, дымящие хибары. Уэйд, вспоминая фрагменты учебных фильмов о ловушках в помещениях, аккуратно заглядывал внутрь. Фонарик на груди справа выхватывал из полумрака бардак и хаос, но ни трупов ни, к его облегчению, живых ему не встречалось. Он был недалеко от нетронутого амбара для хранения риса, когда услышал из него басовитый зов Бена: «Одна здесь!». Туда и направился Уэйд. Ворота были открыты. Внутри, как и предполагалось, лежал рис. В левом углу, рядом со входом и был люк, который Бен открыл, нацелив на него ствол пулемёта. Внутри амбара также был Гарднер, черный, в роговых очках, держащий винтовку за рукоятку переноски.

Внутрь, пыхтя от гнета контейнера, зашли Поляк и Филипс, следом за ними капрал с радистом. Уинтерс кинул взгляд во тьму приоткрытого люка.

– Надеть противогазы.– К обычной тропической форме морпеха с бронежилетом М55, на пояс слева крепили противогаз М17. Гарь и дым несмотря на слой силикона и стекла так сильно въелись в кожу, что Уэйд все равно ощущал этот запах. Когда все спрятали лица в противогазы, Поляк и Филипс отстегнули замки по бокам контейнера и обнажили его содержимое. Внушительная ёмкость серого цвета с таким же знаком опасности на ней, притопленная в корпус контейнера, окружённая различными показателями и клапанами. Филипс потянулся в свой рюкзак за шлангом, который нужно было подключить к установке, как тут улицу на секунду обдала яркая вспышка.

Уэйд и остальные выглянули наружу и оцепенели. Рассветное солнце было перекрыто огненно-рыжим фронтом ударной волны, плавящей изумрудные джунгли, испаряя реки и оставляя за собой выжженную, безжизненную пустошь. Мёртвым касанием волна стирала небеса, как тряпка пыль, окрашивая небосвод ярко-горящим пламенем. С секунду помедлив, капрал крикнул.

– Все вниз! Живо!– Уинтерс не успел договорить, как морпехов ударил по ушам неописуемо громкий раскат ядерного взрыва. Волна электромагнитного излучения сожгла все возможное оборудование, которое смогло достать и Хьюи камнем рухнул недалеко от амбара, взорвавшись при падении. Морпехи схватив в руки оружие и рюкзаки бросились в темный лаз, шокировано матерясь. Поднятый взрывом ветер мощными крыльями ударил по строениям, складывая их как карточные домики. Морпехи успели спустится на первый уровень подземелий, где-то 5 метров под землёй. Здесь было сыро, прохладно, влажно и темно, чего явно не достаточно, чтобы спастись от ядерной атаки. Земля тряслась, какой-то жуткий, неестественный гул просверливал их тела насквозь. Включив фонарики, бойцы судорожно извивались в узких, не предназначенных для них тоннелях, ища путь ещё ниже. Дышать в противогазе и так трудно, а тут ещё и паника подкатывала к горлу. Труднее всех наверное было Бену. Своими габаритами он попросту прокладывал новые тоннели, под себя, толкая перед собой боезапас и пулемёт.

Охваченные паникой, морпехи наткнулись на ещё один лаз, ведущий ниже. Не теряя ни секунды, бойцы стали спускаться по бамбуковой лестнице вниз, сбросив перед этим свое барахло на второй уровень. Судьба им явно благоволила, так как когда Поляк, спускающийся последним, коснулся ботинками утрамбованной почвы тоннеля, гул дошел до своего пика, сверху градом посыпалась земля. Окружающая тьма впала в лихорадку и ее затрясло с необычайной силой, обрушив проходы на первом уровне. Ударная волна настигла их. Здесь морпехи уже могли, скрючившись в три погибели, двигаться на корточках. Гул стал затихать. Лихорадка ослабила свою хватку. Только сейчас Уэйд заметил, что он дышит так часто и быстро, как марафонец после 30 километров безостановочного бега.

– Нужно спустится ещё ниже.– Так же задыхаясь сказал капрал. – Бен, выстави пулемёт и ползи вперёд, Уэйд- тащи его боезапас, остальные прикрывайте спины. Заметите чурбана, кладите без предупреждения.– Тяжело дыша, Уэйд протиснулся к Бену. Винтовку он держал в правой руке, левой рукой он схватил рюкзак с боезапасом, но складывалась впечатление, что он доверху набит кирпичами.

Аккуратной и медленной поступью морпехи двигались по тоннелю, освещая путь фонарями. М16 Уэйда то и дело ковыряла дулом потолок при каждом шаге. Если бы к его сердцу можно было подключить генератор, то энергии бы больше, чем на любой АЭС. Спустя минут десять их напряжённого движения, во тьме заблестел перекресток, с правой стороны которого изливался теплый свет лампы накаливания. Скорость хода бойцов стала сравнимой с улиточной. Подойдя ближе к перекрёстку, как светлячки на фонарь, морпехи отчётливо услышали вьетнамскую тарабарщину. Разом все погасили свои фонарики. Большой палец Уэйда быстрым движением перевел винтовку в режим «рок-н-ролл». Мелькнула чья-та тень и вновь потонула в теплом свете. Жестами капрал направил вперёд Бена, Уэйда, Поляка и Филипса. Уэйд оставил рюкзак с боеприпасом, обхватив вспотевшей ладонью левой руки цевье и вместе с Беном начал красться к перекрёстку, до которого было метров десять. В голове начал пульсировать какой-то сосуд, сердце вновь било рекорды по выработке энергии. Ноги как будто ватой набили. Тарабарщина нарастала, можно было различить несколько крайне взволнованных голосов.

Ствол М60 выскользнул из полумрака тоннеля и окатил свинцовым ливнем десяток чурбанов, разрывая барабанные перепонки выстрелами калибра 7.62. Уэйд опешил от грохота пулемета, но спохватился и, просунув ствол в проход, открыл огонь из винтовки, особо не целясь. Поляк и Филипс в стороне не стояли и, встав за Беном, стреляли очередями. Фонтаны крови забрызгали обложенные бамбуком стены, пороховой дым застлал глаза, а его запах коварной струёй пробирался сквозь фильтр. Свинцовый ливень закончился секунд через пятнадцать и ударил вновь, когда из прохода, в конце помещения, ответили огнем из СКС и АК-47. Бен со знанием дела клал пули в точь по вспышкам из дальнего конца, пока чурбаны либо не отступили, либо не передохли. Но не успели морпехи выдохнуть, как стрекот АК-47 раздался сзади. Чей-то крик боли потонул в выстрелах М16. Уэйд в секунду оказался возле рюкзака с боеприпасом и с остальными стал отступать в помещение, превратившееся в настоящую кровавую баню.

Морпехи пробрались в помещение, утопленное в крови семи гуков, и спрятались в полумраке тоннеля, идущего из него. Бен вновь был готов к огню, лёжа на животе, поставив пулемет на сошки. Филипс и Поляк вели огонь по вспышкам во тьме. В помещении показался Гарднер. Он тащил за собой Андерсона, которой правой рукой держался за окровавленный кратер, где раньше находился правый глаз. Последним зашёл капрал, яростно отстреливающийся от чурбанов. Морпехи кинулись дальше в проход, Бен прижал приклад М60 сильнее к плечу, Уэйд остался вместе с ним, прикрывая отход остальных. Пулемёт скосил двух гуков, показавшихся в проходе. Вдвоем они вели огонь на подавление, пока у Бена не кончились патроны, и тот полез за новым коробом. Именно в этот момент чурбаны переняли инициативу, подтащив два советских ДП. Били метко, пули то и дело свистели перед лицом. Бену и Уэйду пришлось отступить во тьму тоннеля, который шел под углом вниз. Тут из него показался капрал Уинтерс, точным броском отправивший в полет противопехотную гранату. Морпехи побежали что было сил, пока огненный шторм не оглушил их взрывом. Тоннель осветила почти такая же вспышка, как и та, что они увидели на поверхности. В ушах звенело, стрельба стихла. Группа морпехов стояла перед дверями в ещё одно помещение, сжимая в руках оружие.

Глава 2.

Два жетона.

Полдень. Тропическая жара. Плац. Рота «дельта» построилась на 5 равных отделений. За спинами морпехов стояли казармы, а спереди- широкая ВПП. Периметр базы активно очищался от растительности, но именно сегодня морпехов выдернули с работ по расчистке. Ведь сегодня- охринеть какой важный день. Любой день станет охринеть каким важным, если охринеть какая важная шишка из самого генштаба приедет проводить смотр самой результативной роты вашего батальона корпуса морской пехоты. Солнце беспощадно жгло морпехов, заставляя их щуриться. Тяжёлые потоки ветра обдавали их горячим маревом, без какого либо намека на прохладу.

Важной шишкой был старый полковник прямиком из Вашингтона. Одетый максимально легко, он все равно обливался потом и задыхался от жары. «Полковник с интересом осмотрел отделения…», так написали в газетах на родине. Ага, с интересом. Уинтерс стоял во главе самого дальнего отделения и даже оттуда видел этот «интерес». Старческая, морщинистая, ссохшаяся морда выражала что угодно, но не интерес. Лёгкий гнев, усталость, скуку, но не заинтересованность. Старик был одет в бежевую форму с коротким рукавом, на плечах- погоны. Неизвестно, что блистало ярче, его Медаль Почета, или черные ботинки, натертые, как и плац, до кристального блеска. Глаза скрыты «авиаторами», на голове фуражка соответствующего звания. За полковником, волнуясь как школьники на экзамене, плелось командование: командир роты, лейтенанты и сержанты. Военные журналисты опаздывали.

Полковник принялся рассматривать отделения, не в силах до чего либо докопаться (ещё бы, командир роты и майор батальона чуть ли не самолично стригли и брили морпехов). Бойцы стояли смирно, кажется они даже дышали в один ритм, беспокоится было не о чем. Но был один нюанс, который всем был настолько привычен, что про него никто не подумал. Капрал Уинтерс носил на шее два жетона. «К. Уинтерс» и «С. Уинтерс». Причем носил он их на шее, а не в ботинке, как это делали многие и как учили «зелёных». История с пленом и возвращением на службу вызывала исключительно уважение и никто не обращал внимание на такую мелочь как два жетона. Обычные рядовые что только не вытворяли со своими касками, а тут всего то жетон. Это стало такой мелочью, что либо никто не замечал второго жетона, либо воспринимал его как один, настолько всем было все равно на эту… черт, даже слово «странность» здесь будет слишком сильным. Короче, второй жетон ни для кого кроме капрала Уинтерса не существовал. Но в тот день существование этого жетона заметил ещё один человек. Важная шишка.

Размеренно идя по плацу, пристально всматриваясь в строгие и безэмоциональные профили бойцов, полковник со свитой дошли до отделения Уинтерса. Морпехи стояли смирно, как оловянные, не дыша и не моргая, будто по-настоящему стали игрушечными солдатиками. Уинтерс стоял впереди шеренги как командир отделения. Недоумевающий, пронзительный взгляд острым лучом выполз из под очков, которые полковник убрал в нагрудный карман. Свита побелела от страха.

– А это что здесь?– Дряхлые пальцы цепко схватились за жетоны на груди Уинтерса.– Почему два? Снять, сейчас же.– Голос, не смотря на возраст, был силен, требователен и властен. Ни намека на слабость.

– Никак нет, сэр.– Лицо Уинтерса оставалось таким же каменным, чего не скажешь о полковнике. Оно исказилось в смешной гримасе замешательства и возмущения, будто он услышал что-то одновременно тупое, смешное и странное.

– Это приказ, капрал…– Полковник не договорил, к нему на ватных ногах подбежал командир роты, начав что-то шептать ему на ухо. Теперь удивление и раскаяние захватило контроль над его лицевыми мышцами. Извинившись, он отдал честь капралу, Уинтерс ответил тем же и полковника повели смотреть идеально вылизанные казармы….

Грунт плавно перешёл в бетон. За слоем серой толщины проходила электропроводка, питающая тусклые лампы накаливания. Подземелье было однотипным. Серый бетон, спертый воздух, теснота гидравлического пресса, тусклое, болезненно-оранжевое освещение (когда взглянешь на солнце, потом закрываешь глаза и пальцами чуть-чуть нажимаешь на них). В общем, определено не то место, которое вызывает восторг или радость, но что оно могло вызвать, так это удивление. Вентиляционные каналы очистки воздуха, вместо привычных полых внутри стеблей бамбука, идущих с поверхности. Очистные агрегаты были утоплены в бетонные стены, а на их крышках значились русские аббревиатуры. Подозрения, что это не простое партизанское укрытие стали расти, так же как вонь в занятой морпехами казарме. Комплект формы насквозь провонял потом и покрылся грязевой коркой. В таких случаях обычно вызывали вертушку снабжения со всем необходимым. Но навряд ли Хьюи могли бы опустится на тридцать пять метров под землю. Вряд-ли Хьюи вообще пережили ядерные удары…. Затхлый смрад сочился из сортира, который по факту был просто ямой, где-то во тьме тоннеля и каждый поход по нужде был истинным испытанием духа и мужества.

К отделению Уинтерса присоединились остатки второго отделения, под командованием сержанта Бэкона. С ним было три боеспособных морпеха, вместе с О'Нилом, Хадсоном и Мэтьюзом, и четверо раненных. Им крепко досталось от узкоглазых, а попав на первый уровень подземелий трое ребят угодили в ловушки с кольями. Что случилось с Гаррисоном, Уильямсоном, с третьим отделением, с «дельта 1-2» и «дельта 1-3» неизвестно. По старшинству, командование перешло сержанту. Итого осталось пятнадцать боеспособных морпехов и четверо раненных. Отряд занял вышеупомянутую казарму, лазарет и склад медикаментов. Ещё одна капля в озеро подозрений: откуда у узкоглазых антибиотики и обезболивающее? Так же под контроль, в ходе ожесточенных перестрелок, морпехам перешли тоннели вблизи помещений вглубь до пятидесяти-шестидесяти метров. К стандартному арсеналу отделения добавилось трофейное советское и французское оружие. Ещё бойцам сержанта удалось протащить с собой зловещий контейнер цвета хаки, который Бэкон запретил использовать без веской причины. Газовые гранаты Филипса хранили рядом с контейнером, тоже запретив их использовать без необходимости.

Гораздо труднее было с едой. Личный паёк изъяли у каждого морпеха и ввели нормирование, выдавая еду только утром и вечером, в количестве одного брикета сублимированной тушёной курицы. Кофе или «кул эйд» можно было получить раз в неделю. Воду брали из колодца рядом с казармой, который тщательно проверили дозиметром, но сержант перестраховался и распорядился залить воду в каждую свободную ёмкость и забросить в них таблетки для очистки. На всякий пожарный случай. Еды, по самым смелым расчетам, хватило бы на месяц, так что абсолютно логичным решением сержанта было послать отряд морпехов на поиски припасов. Уэйд, Манчини и Бен стояли в карауле в дальнем от лазарета тоннеле, ожидая когда с разведки вернутся Поляк, О'Нил и Мэтьюз. Теперь эта троица часто будет сидеть в одном и том же тоннеле в карауле. Уэйд и Манчини поступили почти вместе и ещё в базовом лагере Бену поручили с ними нянчится.

Тоннель был завален деревянным мусором и грунтом. Сверху на эту баррикаду поставили М60, на который облокотился сонный и усталый Бен. Уэйд грел в алюминиевой банке кофе на куске С-4, мерно горящим под ней. Манчини вертел в руках трофейный АК-47, выданный ему за место М79, который особо не используешь под землёй.

– За папироску убил бы.– Тяжко вздохнув сказал Манчини, рассматривая газоотвод на автомате.

– У тебя же была пачка, я видел.– Ответил Уэйд, не спуская глаз с закипающей жижей в банке.

– Это последняя. Для особых случаев.– С досадой пояснил Манчини.– Это настоящий АК или китайская копия, понять не могу?– Бубнил в нос Манчини, продолжая вертеть автомат.

– Ну если здесь есть русское оборудование…– Уэйд не закончил мысли- кофе забурлило, источая бодрящий, освежающий аромат. Вонь немытого тела и затхлость тоннеля на мгновение отступила. Уэйд снял с огня манящий напиток и глотнул горячего, крепкого кофе. Пустой желудок благодарно заурчал. Острое чувство голода чуть-чуть притупилось, хотя есть по прежнему хотелось.

– Богом клянусь, ничего вкуснее за последнее время не пил.– С блаженством промолвил Уэйд, закрыв от удовольствия глаза. Он предложил банку Манчини и тот аккуратно взял ее за отогнутую крышку. Он был высокий, метр восемьдесят с каской. Худой, глаза впалые, нос заострен. Отпив немного, Манчини передал банку Бену: «Взбодрись чуток». Бен бережно перенял кофе и хлебнул. Так они передавали кружку по кругу.

– Злогребучие тоннели. То слишком узко, то теперь жрать нельзя.– Зевая посетовал Бен.

– Так чем меньше жрёшь, тем шире для тебя будут тоннели, Бенни!– Сыронизировал Манчини, потягивая кофе, сквозь лёгкую улыбку. Бен промолчал, вновь облокотившись на М60. Приятное тепло разливалось по животу, на языке горчило, сознание прояснилось.

– Что это вообще за тоннели? В учебке ничего не упоминали про бетонные, подземные города, в которых хоть батальон можно спрятать. – Бен тяжко вздохнул и заговорил.

– Правильные вопросы задаешь, зелёный. Я тоже в первый раз подобное вижу. Может, это один из складов на случай ядерного удара, может командный центр для наступления на юг.

– И поэтому командование решило затравить гуков газом именно зд…– Не успел Уэйд договорить, как вдалеке тоннеля раздались выстрелы М16. Бен подскочил как ужаленный, Уэйд и Манчини схватились за оружие и встали за баррикаду. Из тьмы выплыли два силуэта. Поляк и Мэтьюз. Поляк тащил на себе О'Нила.

– Гуки подстрелили О'Нила .– Сообщил Поляк, выйдя к баррикаде и медленно преодолев ее.

– Сколько там ещё чурбанов?– Спросил Манчини, переведя автомат в автоматический режим.

– Да хоть жопой ешь, десяток точно. Я ранил парочку, их бы добить.– В этот момент подбежали Гарднер, Филипс и Хадсон. Поляк вновь пересказал случившееся и вместе с Мэтьюзом направился в лазарет. Хадсон остался в укрытии вместе с советским ДП, а Уэйд, Бен, Манчини, Гарднер и Филипс перемахнули через баррикаду и аккуратной поступью устремились в тоннели.

Развилка состояла из двух ходов: прямо и налево. Уэйд с Беном пошли прямо, а остальные на лево. Лёгкие галлонами качали душный, плотный воздух внутрь. Освещение ухудшалось, но глаза, казалось, приспособились под полумрак бетонных стен. Нос учуял что-то новое в застывшем воздухе: порох и кровь. Именно здесь был кровопролитный бой за территорию, когда чурбаны пытались прорваться в лазарет, но М60 выкашивала узкоглазых будто коса траву. На стенах сохранились отметины от ее лезвия калибра 7.62, а серые стены были украшены багровым, узорчатым орнаментом. Морпехи дошли до очередной развилки из трёх ходов, только в этот раз они были гораздо уже. Из правого хода они уловили какой-то шорох. Жестами Бен указал Уэйду лезть внутрь. Сам пулеметчик либо застрял бы, либо спугнул своей вознёй врага. Набравшись храбрости, с лёгкой дрожью в коленях и каким-то пренебрежением к самосохранению, Уэйд полез в тесноту лаза. При каждом шаге он цеплял макушкой потолок, при каждом вдохе его плечи касались стен и чем дальше он уходил в полумрак, тем больше Уэйду казалось, что лаз раздавит его, как букашку.

Кровь, порох, затхлость были смыты цунами тошнотворного, трупного смрада. Тела вьетконговцев застыли в предсмертной агонии уже около двух недель и ни одна из сторон не решалась убрать их. Морпехи не хотели рисковать, вдруг засада. Чурбаны, похоже, специально оставили тела. И деморализация, и завод по производству вони, бактерий и болезней. Лаз вновь раздулся до размеров тоннеля и трупов стало заметно больше. Они лежали на полу, облокотившись на стены, склонив мертвые головы. В стеклянных глазах застыл ужас смерти, а взгляд устремлён в жуткое ничего. Среди этого склепа, Уэйд разглядел тусклое свечение керосинки. Ладони вспотели, ноги его как будто вернулись на уровень развития 2-х летнего ребенка. Слышалась тихая тарабарщина на вьетнамском. Уэйд сперва не понял, но речь принадлежала девушке. Подойдя ближе, он разглядел, что происходит. Хрупкая женская фигура, с длинным, чёрными, как смоль, волосами худыми руками пыталась перевязать голову парню. Рядом с парнем был опрокинут мешок, из которого высыпались белые, мелкие точечки, тускло отсвечивающие в полумраке. Уэйд почувствовал, как рот тонет в слюне. В мешке был рис. Кажется в тот момент желудок взял под контроль тело, а мозг как будто впал в спячку. Уэйд тупо смотрел на эту картину, мечтая лишь о мешке с рисом. Девушка не обращала на него никакого внимания, как будто он не стоял за ней, сжимая в руках винтовку. Рука МакКингли скользнула на левое плечо, где крепился фонарь и луч белого света окатил окровавленные стены. Девушка тоже была вся в грязи. Перевязку она делала с заляпанной, изодранной тряпкой неизвестного цвета. Парень был по пояс голый, торс был в язвах и ожогах. Лицо было в саже, поте и крови. Сам он был без сознания, хриплое дыхание вырывалось из пересохшей глотки. На фонарь никто не обратил внимания.

Очнувшись, Уэйд осмотрелся вокруг внимательнее- нет ли ещё гуков, нет ли у этих двоих оружия. Тихим щелчком предохранитель был снят. Маленькими шагами он приблизился к мешку с рисом. Ноль внимания. Правая рука потянулась к заветной крупе и только подняв мешок, просыпав несколько грамм, девушка обернулась к нему. Взгляд ее был испуганным, недоумевающим, на секунду- презрительным. Резко отвернувшись, она продолжила перевязку. Уэйд был в не меньшем удивлении. Он ожидал чего угодно, но только не такой спокойной реакции. Так он и стоял какое-то время, пока мозг не вернул контроль над телом. Резкими шагами он отошёл и снова встал, обернувшись на тех двоих. Девушка причитала что-то на своем, вообще забыв про Уэйда.

Тогда МакКингли ещё раз подошёл, взяв в руки полупустую флягу с водой. Протянув ее к девушке, она вновь недоумевающе взглянула на него, вообще не понимая, что он делает.

– Промой рану сначала.– Тихо выдавил из себя Уэйд. Она смотрела на него так же, как первый человек, увидевший огонь. Уэйда и девушку разделял языковой барьер простирающийся от Юты до Северного Вьетнама.

– Рану, вот.– Морпех жестами стал показывать, что надо делать и кажется сработало. По лбу раненного стали течь тонкие, грязные ручейки. Казавшийся без сознания вдруг оживился и стал жадно ловить эти струйки грязи, крови и сажи. Фонарик высветил каньон, рассекающий лицо парня от левого глаза до лба. Пальцами от расстегнул подсумок на бедре и достал упаковку бинтов и две таблетки обезболивающего. Все это добро он передал девушке, жестами показав что делать и поспешил уйти, оставив девушку в смеси недопонимания, настороженности и, в какой-то степени, благодарности.

На правое плечо он закинул мешок с рисом, по ощущениям там было около пяти кило. Фонарь он не отключал и неожиданно из полумрака луч света выхватил здоровенную фигуру Бена.