Декалог 3: Последствия

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ Питер Энджилидис

ВЧЕРА она знала, что ненавидит Скотта Войзека. Она ненавидела его эгоизм, его дорогой автомобиль, ту простоту, с которой он пользовался новыми технологиями. Она ненавидела его фальшивую искренность и длинные обеды. Она ненавидела его лысину. А когда он погиб, попав под машину, и её чувства к нему не изменились, вины за это она не чувствовала. Поэтому, когда она увидела, что он идёт ей навстречу по улице Кенсингтон Хай, она сразу поняла, что с ней происходило последние восемь недель.

ДВА МЕСЯЦА НАЗАД она сидела в своём холодном кабинете и высматривала лица в узорах новых штор. Кофе у неё в чашке был холодный и продолжал остывать; с тех пор, как она налила его сорок минут назад, она так к нему и не притронулась.

– Отчего это у тебя такой довольный звук? – спросила она у своего ноутбука.

Она посмотрела на пластиковые часы на стене; на часах было 7:35. Она опять опоздает. Разочарованно вздохнув, она сгребла со стола распечатки, положила их в ящик, и задвинула его. Ящик со стуком закрылся.

Выйдя из кабинета, она аккуратно заперла за собой дверь.

– Ещё одна затрата понапрасну, – сказала она своей чашке, выливая кофе в раковину, и спуская его вместе с водой после того, как почистила зубы.

Нахмурившись, она посмотрела в зеркало, стирая с него выступивший из-за приёма душа конденсат. До того, как её отражение снова запотело, она в беспощадном свете ванной комнаты успела разглядеть новые седые волосы, появившиеся среди коричневых. «Если есть сединка – не будет мужчинки», – говаривала её тётя. Её незамужняя тётя.

Когда она вышла в прихожую, зазвонил телефон.

– Кэйти? Сейчас такая рань... у тебя всё в порядке?

– Разумеется, – обиженно сказал голос Кэйти. – Просто у меня перерыв, и я решила узнать, не отменяется ли наш регулярный совместный обед.

– Кэйти, если бы мне дали по одному пенни за каждую твою проверку на этой неделе, я бы уже смогла заплатить за этот обед.

– Ты и так за него платишь. Мы обедаем в «Gens du Monde», как обычно? – пауза. – У тебя что-то случилось? У тебя голос расстроенный.

– Это из-за романа, над которым я работаю – «Неумолимый».

– Спрячь его в ящик и забудь о нём.

– Я так и сделала. Я настолько предсказуема?

– Первый признак старения, моя дорогая. Но хватит уже о тебе. Давай поговорим обо мне.

– Кэйти, я думала, что первый признак старения – говорить о себе.

– Разговаривать с самой собой, дорогая, а не говорить о себе. Не опаздывай, ладно? Нельзя заставлять Клода ждать.

– Откуда этот внезапный интерес к обслуживающему персоналу, Кэйти?

– У меня слабость к официантам. Увидимся в двенадцать.

Она положила трубку.

– А сама, наверное, минут на пятнадцать раньше явится, – устало сказала она, причёсываясь в прихожей перед зеркалом.

Она была знакома с Кэйти ещё с тех пор, когда они обе были студентками, а последние полтора года Кэйти была ведущей «Проснись! С Томом и Кэйти». Иногда сложно было поверить, что неизменно радостная, до невозможности собранная, и безупречно одетая Кэйти с «Daybreak Television» и есть та самая рассеянная двадцатилетняя Кэйти, с которой она познакомилась на вечеринке в честь первогодок, и которая клянчила зажигалку, чтобы прикурить свой неумело скрученный косяк.

Саре, однако, пришлось привыкать к тому, что рано утром может позвонить Кэйти, чтобы что-то уточнить. Короткий роман со старшекурсником экономического факультета превратил робкую Катерину Смит-Пикеринг в собранную, синергичную Кэйти Пикеринг, первым шагом которой по лестнице в Вещательный Рай стало вычеркнуть из своей жизни ревнивого, склонного доминировать парня, и взять свои амбиции под свой контроль.

Одним из результатов этой реинкарнации стало фанатичное внимание Кэйти к деталям, в результате чего её друзей после звонка от Кэйти всегда мучили мысли о том, что в их жизни, доме, или в отношениях царил полный беспорядок. Вот и Сара, вздохнув, осмотрела свою гостиную, похожую на место взрыва бомбы, и неохотно начала расставлять по полкам книги и журналы.

Когда она складывала у стены за диваном подобие Пизанской башни из журналов, её ногу пронзила острая боль; вскрикнув, она подняла ступню. Опустившись на колени, она провела пальцами по ворсу ковра и нашла пурпурного пластмассового динозавра с шипами на спине. Она узнала его сразу. Его принёс Джошуа, маленький сын её редактора, когда вместе с мамой приходил в гости на прошлых выходных. Она вспомнила довольное лицо Андреа, когда её двухлетний мальчик описывал им «Стегсуса» и «Рекса».

– Придётся завезти Стегсуса на работу, – сказала она, переступая через сумку с бельём и выходя в прихожую.

– Хозяйка?

– Ничего, К-9. Просто снова сама с собой разговариваю, – засовывая ноутбук в чехол, она смотрела как К-9, выезжая из столовой, неровно пересекает ковровую дорожку. – Первый признак старения.

– Старение, – услужливо сказал К-9. – Процесс, возрастные изменения, свойственные старым людям, сопровождается потерей способности рассуждать логически, умственной и физической дряхлостью...

– Спасибо, К-9, – сказала Сара, быстро закрывая входную дверь. – Кто бы ещё меня так ободрил, если не ты?

Хрустя гравием дорожки, Сара быстро подошла к своему жёлтому автомобилю. Отперев заднюю дверь, она положила на заднее сидение ноутбук. Затем открыла дверь водителя и швырнула пурпурного игрушечного динозавра на приборную панель, а сумочку – на сидение пассажира. Усевшись за руль, она увидела приклеенный к нему жёлтый квадрат бумаги. Она громко застонала; даже не читая текст, она знала, что там написано (её собственной рукой): «Войзек/Тонска, 8:45 (не опоздать!!)».

Она мрачно посмотрела на часы. Они показывали двадцать минут девятого. Ехать в редакцию «Метрополитэна» уже некогда, нужно мчаться во весь опор в офисы «Тонска».

Сара неловко возилась с автомобильным телефоном и тихо ругалась, пытаясь добиться гудка вызова. Когда Доктор вернул её на Землю, прошло всего несколько лет с тех пор, как она улетела с ним, но для Сары это было как десять лет. Для её друзей и коллег электронные приборы были неотъемлемой частью современной жизни. Для Сары же, пытавшейся втиснуться обратно в свою старую жизнь и карьеру журналистки «Метрополитэна», они представляли собой череду сложных тестов, постоянный источник возможности выставить себя дурой. Она думала, что это будет так же легко, как обуть старые удобные туфли, но оказалось, что ноги уже приняли другую форму, а она забыла, как завязывать шнурки.

Какое-то время Сара полагалась на своего племянника Брендана, пока он не поступил в университет, а она не вернулась из своего загородного дома в Лондон. С той снисходительностью, с которой подростки разговаривают со взрослыми, он объяснял ей как пользоваться микроволновой печью, что такое штрих-код, тайны программирования видео-магнитофона. С миром, который был ей странным образом знаком, она никак не могла синхронизироваться. Как звуковая дорожка на плохо озвученном видео, которое она брала напрокат, её мысли, казалось, не попадали в такт с тем, что она видела. Это ей тоже Брендан объяснил.

Она позвонила в редакцию и оставила Белинде, секретарю редактора, короткое сообщение о том, что едет сразу в «Тонска». Пытаясь дозвониться до «Тонска Индастриз», она нечаянно нажала не ту кнопку, и оказалась снова на связи с Белиндой. Лишь с третьей попытки ей удалось набрать правильный номер.

– Спасибо, что позвонили в «Тонска Индастриз», – сказал спокойный женский голос.

– Алло, скажите пожа...

– Чтобы узнать о наших продуктах и услугах, – продолжала женщина, – нажмите 1.

– Я просто хотела...

– Чтобы поговорить с одним из сотрудников, – продолжал голос, не обращая внимания на недовольное цоканье Сары, – нажмите 2. Для других целей нажмите 3.

Сара раздражённо ткнула пальцем в двойку.

– Чтобы связаться с сотрудником, пожалуйста, наберите его фамилию на алфавитной клавиатуре своего телефона.

– На чём? – спросила Сара, осматривая трубку своего автомобильного телефона.

Сколько она не высматривала, букв там никаких не было. Она услышала, как возмутительно спокойный женский голос ещё раз сказал, что нужно сделать.

– Да просто соедините меня со Скоттом Войзеком, – процедила сквозь зубы Сара.

– Вы ждали слишком долго, – сказал женский голос с прежней интонацией. – До свидания.

И связь отключилась.

– Чёрт, – сказала Сара, и взялась за ручку переключения скоростей.

– Мой классный руководитель написал в моём последнем табеле об успеваемости: «Он в чём-то преуспеет. Но не в том, чему мы учим», – Скотт Войзек своими бегающими глазами смотрел на Сару из глубин своего вращающегося кресла. – И знаете, мисс Смит, он был абсолютно прав. За что у вас в школе были самые высокие отметки? Может быть, за посещение?

Она понимала, что ему видно, что она перестала делать в блокноте пометки карандашом, и что он понял, что его слова были услышаны. Она для видимости нарисовала что-то внизу страницы, а затем закрыла блокнот и посмотрела на Войзека, который нагнулся вперёд и положил свои толстые руки на твёрдый, педантично чистый стол, разделявший их.

– Не чувствуете ли вы себя уязвимым, мистер Войзек? – спросила она.

Он снова поправил на носу очки в тяжёлой чёрной оправе. Затем улыбнулся.

– Вы же видели, какие у нас системы безопасности, мисс Смит.

– Я не это имела в виду.

Когда Сара в конце концов нашла парковку «Тонска Индастриз», у неё было несколько унизительных моментов перед видео-камерами и с дверями с электронным замком, пока секретарша, наконец, не провела её на четвёртый этаж, в клинически чистый офис Войзека.

– Вы здесь, в Тонска, на вершине, но ваш бизнес основан на рискованных инновациях. Если проект не удастся, вы останетесь без работы.

– Мне нравится вид сверху, – сказал Войзек. – Когда я был рядовым учёным, я слишком часто наступал коллегам на ноги. Я так и не научился офисному вальсу.

Он так был доволен этой фразой, что даже повторил её для Сары. Сара сделала вид, что записала, а затем снова посмотрела на него. Ему слегка за тридцать, и он явно думает, что одеваться дорого значит одеваться со вкусом. Его костюм от Ральфа Лорена был серый в клеточку, с вплетением красной нити, он жутко контрастировал с зелёной рубашкой и с его пронзительными серо-голубыми глазами. Сейчас он потирал указательным пальцем висок, как раз в том месте, где его тонкие светлые волосы начали отступать.

– Значит, дело не только в независимости? Вам нравится управлять людьми?

– Срут ли медведи в лесу?

Сара закашлялась, чтобы скрыть своё удивление таким ответом. Его развеселила такая реакция; ленивым движением левой руки он снова поправил свои тяжёлые очки.

Сара изо всех сил старалась не смотреть на часы. Она вспомнила о том, как писала для «Метрополитэна» биографию председателя Конфедерации Британской Промышленности, который заметил, что во время встреч один-на-один он сознательно никогда не смотрел на часы, потому что это невежливо, это создаёт впечатление, что ты предпочёл бы быть не здесь. Выделенные на интервью с Войзеком полчаса, должно быть, уже прошли, но он не проявлял ни малейшего желания завершать.

– А как же тогда амбиции? – спросила она наконец.

– О боже, журналистские клише, – сразу ответил Войзек. – Прозорливость. Женская интуиция. Безумные изобретатели с навязчивыми идеями управлять компанией. Заурядные секретарши, мечтающие выйти замуж за своих начальников, – он издал хрюкающий звук, который, видимо, должен был быть смехом. – Худые журналисты, из которых наружу рвутся толстые книги. Но они всегда должны оставаться внутри.

Сара положила блокнот и карандаш на колени.

– Но это ведь очень человеческие стремления, вы не находите? У вас не бывает ощущения, что работа в «Тонска» делает жизни людей менее человечными? Вашу жизнь?

– Сентиментальная чушь.

– Взять, к примеру, вашу телефонную систему.

Войзек снова засмеялся и положил руки на стол перед собой, ладонями вверх.

– Мисс Смит, эта система не пропускает звонки из-за того, что нажимает не на ту кнопку, её голос не становится тоскливым в пасмурную погоду. И на сколько мне известно, она ни разу не брала больничный.

– И всем вашим клиентам удаётся дозвониться?

Войзек прижал друг к другу ладони и наклонился вперёд.

– Хочу ли я общаться с глупыми людьми? – его глаза бегали туда-сюда, изучая её лицо. – Хочу ли я себе дырку в голове?

Сара вспомнила свой разговор с Андреа, и подобрала слова:

– Но ведь есть разница между наивными пользователями, плохими технологиями, и плохо реализованными хорошими технологиями.

Войзек задумчиво изучал её. Внезапно он перевернул руку, чтобы посмотреть на часы, и Сара решила, что он решил её выпроводить. Но вместо этого он сказал:

– Думаю, нам нужно сходить посмотреть на технологии «Тонска», мисс Смит.

После вызывающих клаустрофобию рядов офисов на четвёртом этаже было неожиданно увидеть на этаж выше помещение с открытой планировкой. Пред Сарой открылось 90-метровое пространство, разбитое лишь колоннами-опорами и отдельными группами странного оборудования.

С одной стороны извивались кабели, протянувшиеся от штепселей к квадратной белой кабине высотой с телефонную будку. С другой стороны за пустым столом сидел манекен с голой грудью, на котором немного криво был надет парик в стиле семидесятых. Вместо рук у него было подобие механических протезов, на конце которых было по пять пальцев; один из пальцев касался «запястья» другой руки, а в том месте, где конечность соединялась с туловищем, торчали пучки проводов, словно разноцветная растительность подмышками. Чуть дальше находился небольшой островок офисной мебели, а вокруг него макеты стен, двери, и окон, заканчивавшихся на половине высоты потолка.

Оглядевшись, Сара обратила внимание, что в этом огромном помещении не было ни одного окна наружу. Освещалось помещение жуткими люминесцентными лампами, и лишь местами были пятна света от ламп накаливания. Кроме Сары и Войзека там никого не было.

– Не хотите поиграть моими игрушками? – спросил Войзек.

Он потянул за пуговицу на левом рукаве, а затем поднял над собой руки, словно пухлая балерина. Зажужжав, руки манекена сформировали над его неподвижной головой такую же арку. Сара охнула, и Войзек елейно улыбнулся.

– Дистанционное управление, – сказал он, снова коснувшись пуговицы на манжете.

Руки манекена повторяли его движения до тех пор, пока пальцы правой руки не коснулись левого запястья, после чего машина выключилась.

Они перешли к модели офиса, и Войзек показал систему видеоконференции с миниатюрными камерами, которые отслеживали их движения вокруг столов. На другом столе набор лазеров создавал голограммы автомобильных двигателей, и Войзек взял со стола нож для бумаг, пользуясь им вместо указки. Саре не понравилось, когда он показал голографическую видеозапись хирургической операции, продолжая пользоваться ножом как указкой.

Также она обратила внимание, что он следил за её реакцией, когда демонстрировал её собственное лицо, видимо, записанное во время её разговора с администратором в приёмной «Тонска». С напускным безразличием она обошла изображение вокруг, словно для того, чтобы посмотреть на себя сзади, и осталась недовольная тем, сколько седых волос видно с этого ракурса.

Её голограмма исчезла, её сменили пробегающие колонки текста, временами с обычными плоскими фотографиями, которые словно возникали из середины стола и исчезали в полуметре над его деревянной поверхностью. Ей не удавалось прочесть слова, и лишь через несколько секунд она поняла, что видит текст с обратной стороны – он отображается для Войзека, сидящего напротив. Она узнала перевёрнутый логотип «Метрополитэна», а затем свою фотографию. Затем их сменили колонки текста и фотография К-9. Она раскрыла рот, чтобы как-то прокомментировать, но остановилась, увидев ещё один знакомый логотип. Но Войзек уже ткнул толстым пальцем в угол стола, и изображение задрожало и погасло. Лазер выключился, и символ UNIT исчез.

– Просто поразительно, сколько информации можно собрать из публичных источников, правда? – довольным голосом сказал он. – База данных вашего издателя в интернете. Списки членов Британского Союза Журналистов. Хакеры, рыщущие в поисках информации и выкладывающие находки на всеобщее обозрение.

Она смотрела на него, пытаясь подобрать слова, которые бы согнали с его тонких губ улыбку.

– Эта технология, конечно, впечатляет, мистер Войзек. Но она лишь подтверждает мою мысль: её разработали для того, чтобы ограничить контакты между людьми, а не для того, чтобы облегчить реальное общение, – она уверенно смотрела в его бледно-голубые глаза. – Эти чудеса человеческой изобретательности созданы для того, чтобы обесчеловечить.

Он сложил пальцы домиком.

– Созданы для того, чтобы улучшить жизнь человека, – сказал он, словно поправляя школьницу. – Вы явно верите в то, что человечные технологии практически невозможны. Хотите, я продемонстрирую вам практически возможное, мисс Смит?

Он повёл её к высокой белой будке, окружённой кабелями.

На дверь будки кто-то прилепил две бумажки. «Чтобы работать здесь, безумцем быть не обязательно, но желательно!» – гласила одна из них. А на другой было: «Внимание! Не заглядывайте оставшимся глазом в лазер!»

Сара потянулась к дверной ручке, не собираясь позволить этим глупостям запугать её.

– В мире много говорят о Виртуальной Реальности, – сказал Войзек, открывая перед ней дверь. – Много всякой ерунды, много обещаний, и нечего показать с точки зрения практического применения. Но пока эти красноречивые вруны из наших американских конкурентов только говорят о возможности реабилитации, «Тонска» уже произвела вот этот работающий продукт. На всей Земле нет больше ничего подобного, – подчеркнул он.

Сара вошла внутрь куба, удивляясь тому, как мало оборудования было в нём, и как светло было внутри.

– «Реабилитация» звучит просто как эффектное словцо. Стоит ли за ним хоть что-то?

Войзек напряжённо смотрел на неё:

– Представьте, что даёте паралитику ощущение, что он пробежал среднюю дистанцию на уровне спортсменов. Слепому – от созерцания его первого заката. Играете Шуберта глухому.

У Сары, видимо, на лице было непонимание.

– Эти американские новички до сих пор в Средневековье со своими шлемами, перчатками, и заботами о передаче вкуса и запаха, – он прикрыл дверь так, что осталась лишь щель. – Ваш любимый фильм – «Инопланетянин», – сказал он, как бы невзначай.

– Откуда?..

Дверь закрылась с глухим стуком. Она думала, что кабина звуконепроницаемая, но снаружи всё ещё доносился гнусавый голос Войзека:

– Из анкеты, опубликованной в «Media Weekly», кажется, в прошлом июне, – сказал он. – Наслаждайтесь.

Не успела Сара ответить, как услышала быстро нарастающий вокруг неё электрический гул. Она была одна и не знала, может ли Войзек её видеть; она почувствовала лёгкую нервозность, как перед собеседованием при приёме на работу. А затем...

…невозможное ощущение. Она летит. Прохладный ветер. Темнота. Под ней крутятся колёса велосипеда, а когда она перестаёт крутить педали, раздаётся звук трещотки. Слишком сильно сжимая руками руль, она осторожно наклонятся в сторону, чтобы посмотреть вниз. Велосипед мчится дальше в ночное небо, и у неё в животе снова возникает такое чувство, будто она на американских горках. Далеко-далеко внизу деревья похожи на зелёные лоскуты на модели железной дороги, яркий свет полной луны создаёт причудливую игру света и тени. Она снова садится прямо, и велосипед головокружительным движением направляется в проносящийся мимо неё воздух, сквозь холодную ночь к судьбе. Она решается отпустить резиновую ручку руля и своей маленькой ручонкой снимает с головы капюшон детской курточки. В корзинке, висящей перед ней на руле, белая простыня сползла в сторону, и она скорее почувствовала, чем увидела, невероятное сочетание огромных голубых детских глаз и древнего сморщенного лица, и...

…качнувшись, она упала на стену белой кабины, и несколько секунд её глаза не могли сфокусироваться на этой белизне. Как только им это удалось, Сара почувствовала, что дверь позади неё открывается, а машинный гул стихает. Она почти что выпала в большой демонстрационный зал, в котором стояла и смотрела на неё с мрачным презрением секретарша Войзека.

– Вы уже нарушили расписание мистера Войзека, – с укором сказала секретарша и показала рукой в сторону выхода. – Позвольте, я провожу вас до приёмной.

Это явно не было просьбой. Сара посмотрела в сторону дверей главного входа, она всё ещё не пришла в себя. Когда её мысли начали приобретать обычный порядок, она узнала упитанную серую фигуру Войзека, выходящую сквозь дверь.

– Мисс Смит? – взяла её под локоть секретарша.

– С ним всё в порядке? – спросила Сара, аккуратно освобождая локоть.

– Сюда, пожалуйста.

Вначале Сара подумала, что её вопрос пропустили мимо ушей, но затем заметила, что лицо секретарши было неуверенным и обеспокоенным. Когда они вдвоём молча дошли до приёмной, лицо секретарши не изменилось.

Найдя свою машину, она начала выруливать из парковки «Тонска». К её радости, никто в это время по улице не проезжал и не увидел её неуклюжий манёвр с пятью разворотами. Она поехала по улице мимо рядов пустых мест для парковки, которые утром, когда она приехала, все были заняты. Когда они тебе нужны – ни одного свободного, размышляла она, – а теперь становись где хочешь.

Сворачивая за угол, она попыталась понять, что же такого изменилось в Войзеке, когда тот выходил из демонстрационного зала. А затем она поняла: самоуверенная свинья явно была не в своей тарелке; появилась нерешительность, когда он выходил из двери в коридор, он почти спотыкался.

Она ожидала, что к моменту её отъезда начнутся обеденные пробки, но, свернув на главную улицу, не увидела там ни одной машины. Вообще-то, даже не было слышно ни одной машины. Впереди, на перекрёстке, не работал светофор. Но не было никаких заторов, никто не устраивал сцен, не спорил о том, кто кого должен пропустить. И не было пешеходов. Переключившись на вторую передачу, она заглянула в боковую улицу. Ветер гонял по тротуарам и обочинам мусор, но не было ни единого признака присутствия людей. Она припарковала машину на двойной жёлтой линии и медленно вышла.

Двери магазинов на всей улице были заколочены фанерой. Сара затаила дыхание, словно пытаясь услышать хоть какой-то признак жизни. Где-то вдали едва слышался звук сработавшей сигнализации.

Когда она вставляла в дверь машины ключ, смеясь нелепости запирания замка посреди пустой улицы, позади неё раздался громкий животный вой. Закричав, она обернулась и раскрыла от удивления рот, увидев выключенный светофор.

Существо возвышалось над светофором метров на десять. Голова рептилии раскачивалась туда-сюда, маленькие ноздри принюхивались, а между рядами острых зубов в огромных челюстях свешивались густые слюни. Тираннозавр.

Подавив в себе ещё один крик, Сара спряталась за машиной. Динозавр, похоже, почувствовал движение и, шагнув своей огромной ногой, нечаянно сломал светофор, как соломинку.

– Эй, дамочка, тут нельзя парковаться!

Сара резко обернулась на недовольный мужской голос. Не веря своим глазам, она смотрела на работника муниципальной парковки, который авторучкой указывал на её машину.

– Вы что, серьёзно? – продолжал он, подходя ближе. – Вы что, разметку не видите?

Она словно вынырнула из-под воды: воздух вокруг неё внезапно наполнился шагами проходящих мимо пешеходов, рёвом двигателей, шорохом шин по асфальту, глухим гулом остального Лондона. Где-то в стороне завизжали шины, раздался хриплый клаксон.

А ещё она слышала стук своего сердца, которое стучало так, что почти заглушало уличный шум.

– Я сейчас уберу машину, – она вышла из-за своего укрытия и начала рыться в сумочке в поиске ключей, и вдруг заметила, что работник парковки уже потерял к ней интерес и ушёл в сторону собирающейся толпы.

В двухстах метрах от неё, на другой стороне улицы, прямо перед серым зданием «Тонска», толпа пешеходов собиралась вокруг красного двухэтажного автобуса, из которого пассажиры выходили прямо на проезжую часть. Саре был знаком этот гул, характерный для большого скопления людей вокруг оригинальной витрины магазина, уличного продавца, или на месте несчастного случая.

Она тоже поспешила туда, отмечая по пути, что некоторые люди, сильно побледнев, пытались выбраться из толпы. Женщина в блестящем плаще уверенно тащила за руку пятилетнюю дочку, не обращая внимания на то, что та со слезами умоляла посмотреть, что случилось. Сара проскользнула в образовавшийся в толпе зазор и посмотрела в центр толпы, перед автобусом.

Это был Войзек. Она узнала его очки в толстой чёрной оправе, одна из треснувших линз до сих пор не выпала. Они были зажаты в кулаке лежащей на асфальте руки, а другая рука торчала из-под клетчатого костюма так, словно принадлежала кому-то другому. Нижняя часть полного тела Войзека была под колесом автобуса, и по грязной обочине медленно растекалась кровь.

– Он выпрыгнул из здания. Чуть, блин, не убил меня, – говорил продавец газет.

Голос у него был высокий, злостью он пытался скрыть шок. Пальцы его рук сжимали и разжимали выпуск газеты «Evening Standard». Вместе с остальными Сара посмотрела вверх: над ними, на четвёртом этаже, в открытом окне развивались белые гардины, словно флаг капитуляции.

Сара пошла обратно к своей машине. Толпа всё время менялась: теряя одних людей, она заманивала на их место других, чтобы тоже вызвать отвращение. Вдали всё громче звучал заунывный вой сирены скорой помощи. Она вынула из сумочки ключи и со второй попытки открыла дверь. Затем тяжело опустилась на сидение водителя и механически потянулась через плечо к ремню безопасности. Когда ремень защёлкнулся, она заметила на приборной панели, среди старых квитанций за парковку и конфетных обёрток, что-то пурпурное. Забытый Джошуа стегозавр.

Она осторожно отпустила руль, и четырнадцать минут просто смотрела в грязное лобовое стекло, пока её руки не перестали дрожать.

МЕСЯЦ НАЗАД Сара боролась в подвале с предохранителями. Прежнего владельца дома посетила гениальная мысль заменить старые предохранители современными автоматическими, но расположить их он решил в самом тёмном углу сырого подвального помещения. И вот Сара стояла там и взирала на непонятные ряды разноцветных выключателей. Поверх джинс и футболки она накинула халат, надеясь защититься им от холода и запаха отсыревшей штукатурки

– «ТУАЛ.» – прочла она. – «ПРИХ.»... Ага! – она увидела опущенный вниз тумблер и щёлкнула его вверх. В тот же миг сверху, со стороны ведущей в подвал бетонной лестницы, покрытой сырой ковровой дорожкой, донёсся гул включившейся в подсобке стиральной машины. – «ОТКЛ.» – сказала она. – Ну конечно.

Вернувшись на кухню, она обвела взглядом шеренгу электроприборов на столе. Гадкий старый тостер; электрочайник; электрическая духовка, с подключением которой она возилась перед тем, как спуститься в подвал.

– Извиняюсь, хозяйка, – тихо сказал К-9. – Перемещение по лестницам и ступеням за пределами моих текущих функциональных возможностей.

Включая чайник, Сара задумчиво посмотрела на К-9.

– Текущих функциональных возможностей? – повторила она.

Она заметила, что в последнее время робот гораздо дольше перезаряжался, также он стал реже ходить за ней по дому. Ещё в самом начале ей быстро надоело грузить и выгружать его в свой маленький автомобиль, так что он был почти всё время дома. Но теперь он, похоже, предпочитал целыми днями оставаться на одном месте, а не преодолевать ворс ковров, покрывавших пол в комнатах первого этажа.

Как-то раз она несколько часов потратила на то, чтобы сменить в нём ленту для распечаток. В конце концов, после того, как она пробурчала о том, что не оставить инструкции – типично для Доктора, К-9 услужливо предоставил, по его словам, «интерактивную документацию и принципиальную схему», которые отобразились на мониторе у него на боку. Только тогда Сара поняла, в чём проблема технического обслуживания К-9: в то время как фирма, выпустившая её пылесос, уже давно перестала производить сменные мешки для пыли, фирма, которая занималась выпуском запчастей для этого робота, ещё даже не возникла. К-9 морально устаревал ещё до того, как его произвели.

Задвинув в кабинете шторы, Сара включила свой ноутбук и ждала, пока он загрузится. Когда знакомые ряды иконок на экране не появились, Сара, возмущённо вздохнув, отставила чашку с кофе. На экране ноутбука мигали, словно стробоскоп, линии: вначале вертикальные, потом горизонтальные, потом опять вертикальные. Она выключила компьютер и перезапустила его. Через минуту она с недовольным видом смотрела на то же самое. Захлопнув ноутбук, она пошла в гостиную, бормоча проклятия в адрес молодого стажёра «Метрополитэна», установившего ей операционную систему и пообещавшего, что вирусов на машине нет.

Яркие солнечные лучи отбрасывали по всей комнате большие пятна, словно разлитая краска, и Сара задвинула тяжёлые шторы. Затем она поставила чашку с кофе на оставшийся после неё же кружок на журнальном столике, и опустилась в любимое кресло. Она взяла пульт дистанционного управления и включила телевизор. Пока трубка телевизионного экрана мигала, отбрасывая в тёмной комнате блики на мебели, Сара пробежала взглядом по программе телепередач. Снова посмотрев на экран, она возмущённо нахмурилась. На нём была та же самая помеха.

– К-9? – крикнула она в сторону кухни. – Ты не замечаешь каких-нибудь необычных трансляций поблизости, которые могли бы...

– Хозяйка? – выглянул из двери металлический нос робота.

Увидев на полированном корпусе К-9 немигающие отражения, Сара поняла, что телевизор уже прекратил это световое шоу. Сзади звучал австралийский телесериал. Когда она снова посмотрела на телевизор, изображение было нормальным.

– На 12:00 назначен обед с мисс Пикеринг, хозяйка, – сказал К-9. – Ты велела мне... мне... напомнить, хозяйка.

– Дорогая, ты ужасно выглядишь, – оживлённым голосом сказала Кэйти Пикеринг, плавным движением руки указав на свободное место рядом с ней. – Как разогретое дерьмо.

– Тебе тоже приятного аппетита, Кэйти, – Сара тяжело опустилась на стул и взяла в руки меню ресторана «Gens du Monde». Прежде, чем приступить к изучению первых блюд, она посмотрела во мрак ресторана, чтобы её глаза отвыкли от солнечного света. – Уже целую неделю ложусь спать пораньше, и всё равно чувствую себя измученной.

– Это всё чёртов роман, Сара. Он из тебя последние соки выжимает. Я помню времена, когда мы весь вечер просиживали в баре колледжа, и всё равно ещё успевали подготовить к утру репортажи в газету.

Кэйти расправила складку на скатерти.

– Писательство меня не могло утомить. Я даже пяти страниц не написала. Хм, cuisses de grenouilles. Ты тут уже, наверное, минут двадцать сидишь.

Кэйти строго улыбнулась:

– Чтобы пересечься взглядом с Клодом. А как насчёт всего этого сказочного материала, который ты узнаёшь от меня? Моя жизнь для тебя – открытая книга. Всё, что тебе нужно, это превратить её в твою невозможно красивую прозу, за которую я тебя ненавижу.

Сара теребила руками серебряные столовые приборы.

– Тогда это тебе нужно написать «Неумолимого». Это ведь ты знаешь кучу неприличных историй об утреннем телевидении. Это ведь ты трахаешься с продюсером. И с коллегой-ведущим. Это твоя жизнь. А я лишь наблюдательница.

Кэйти шлёпнула Сару по руке:

– Хватит их теребить. Ты же все вилки перепутала. Я, может, скромностью и не отличаюсь, Сара, но в логике мне не откажешь. И ты пишешь гораздо лучше, чем я, я это поняла ещё когда мы стажёрами были. Поэтому я и пошла на телевидение. И поэтому рассталась с Борисом.

– Так все телевизионщики делают? – спросила Сара.

– С глаз долой, из сердца вон, – ответила Кэйти, захлопывая своё меню.

Для приёма их заказа Клод прислал худого меланхоличного восемнадцатилетнего парня. Кэйти разочарованно надула губы и заказала лобстера.

– Я – НБД, – чуть позже сказала Кэйти, наполняя большой бокал. – Незамужняя Без Детей. Мне нужны карьера и секс, а не отвозить детей в школу.

Принесли гаспачо.

– Вот посмотри на этих, – сказала она, указав на весь зал ресторана. По мере того, как её голос становился громче, Сара пыталась казаться ниже. – Лучший из них – максимум на семь баллов, и это официант у соседнего столика. Симпатичный в пуантилистском смысле.

Сара непонимающе посмотрела на неё.

– Если издали смотреть, – объяснила Кэйти.

– Определённо Сёра, – меланхолично сказала Сара. – Совсем не мой вкус, – она гоняла в тарелке кусок перца. – А тебе не хотелось бы кого-нибудь более взрослого в своём отношении к тебе? Кого-нибудь, с кем можно... поговорить?

– Кого-нибудь, с кем можно поспорить, – передразнила Кэйти. – Кого-нибудь интеллектуального. Кого-то, кому я могу доверять, кого-то экзотического... Того, кто присмо-отрит за мно-ой, – запела она. – Серьёзно, Сара, ты в таком случае можешь встречаться с одним из моих заморских дядюшек. Или со своим руководителем диплома, «иностранным корреспондентом». Кажется, тебе нравился тип «отца-исповедника».

– Это не то, что я имела в виду, – сказала Сара, покраснев, понимая, что в тихом ресторане смех Кэйти слышат люди за соседними столиками.

– Кроме того, – сказала Кэйти, – если бы я хотела встречаться с незаконным иммигрантом, я бы пошла работать в передачу о путешествиях.

Они уже пили по второй чашке кофе на квартире у Кэйти, когда Кэйти перестала говорить о своей новой телепередаче об искусстве.

– После третьего предложения, – завершила она, – я решила, что не могу отказаться.

– Как обычно, – сказала Сара, оглядывая гостиную с невообразимо чистой мебелью. – Ты долго крутишь носом, а потом получаешь сразу три предложения.

– Ха-ха, – иронично сказала Кэйти и нахмурилась, увидев на кофейном столике микроскопическое пятнышко. – Очень смешно. Ладно, если ты не можешь писать о моей жизни, то почему тогда о своей не напишешь? Ты же журналистка, дорогая. С тобой не случается ничего, достойного книги? Ничего странного?

Сара отсутствующим взглядом смотрела на большую репродукцию Тулуза-Лотрека на противоположной стене. Она хотела сказать «нет», но затем она вспомнила о своей вчерашней встрече.

– Знаешь, я познакомилась с семьёй Войзека.

– У этого технаря была семья? А я думала, что его на станке штамповали.

– Нет, – сказала Сара, с серьёзным лицом наклонившись вперёд. – Это было... тяжело. Я нашла их через Барни из «Mirror». Они прятались от лондонской прессы, но, узнав о том, что я разговаривала с Войзеком перед самой его смертью, согласились встретиться. Барни, конечно, обиделся.

– Бедный Барни, – сказала Кэйти.

– Мать Скотта Войзека сказала мне, что его бизнес-партнёр, молодой человек по имени Кендрик, погиб тоже неожиданно и тоже странно. Их сын... они называли его Скотти...

– «Отправляй меня»...

– Нет, было не смешно.

Сара вспомнила старую женщину – мать Войзека. Когда та говорила о сыне, у неё от горя опустились плечи, руками она всё время теребила подлокотники кресла. На ней было чёрное платье с глухим воротом, волосы были завязаны лентой. Когда Сара спросила у неё о смерти Кендрика, она перестала дёргать обивку кресла, откинулась на спинку, и сложила пальцы домиком, словно статуя из гробницы.

– Скотти тогда сильно изменился, – шёпотом сказала она с сожалением. – Мы с отцом никогда не понимали работу Скотти, хотя он и хотел этого. Он хотел, чтобы мы разделяли его любовь к ней. Его заразительный энтузиазм. Его любопытство и амбиции. Он был исполнен всего этого, когда они вместе с Кендриком основали «Тонска».

Сара непроизвольно дёрнулась, когда муж пожилой женщины громко прокашлялся. Она посмотрела туда, где он, сгорбившись, сидел на выцветшем диване, и напрягла слух, чтобы разобрать его неуверенную речь с сильным акцентом.

– Скотт сказал нам, что Кендрик предоставил ему фантастические технологии, «передовые», как он их называл. «Передовые» – это всегда впечатляло Скотти, – отец словно выплёвывал слова с горькой насмешкой, его густые тёмные брови сдвинулись над сердитыми глазами. – Кендрик был «передовым» по части роботов и чего-то, что называлось воображение... нет, изображение, технологии изображения. Жаль, что я не слушал его внимательнее. Иногда я думаю, не наше ли безразличие... – он опустил голову, уткнувшись подбородком в грудь, и последние слова не было слышно.

– Нет, отец, – у женщины голос был твёрже. – Всё дело в смерти Кендрика. С момента его самоубийства Скотти стал сам не свой. Он всё время проводил в офисе. Словно он боялся чего-то. Боялся, что потеряет всё это...

Пока она вынимала из рукава своего платья носовой платок с кружевными оборками, Сара слушала тиканье часов с маятником.

– Больше у него ни на что времени не было, – наконец, сказала женщина.

– После этого мы его не видели, – сказал её муж. – Чаще с его автоответчиком общались, чем с ним.

Сара аккуратно спросила:

– Кендрик тоже... тоже убил себя?

– Бросился под поезд метро, – хриплым голосом сказал старик. – «Инцидент с пассажиром», так это назвали.

Этот эвфемизм вызвал у него что-то вроде горького смеха, но скоро он закашлялся и замолчал.

– А Скотти... – миссис Войзек промокнула нос платком. – За три месяца мы с ним два раза по телефону разговаривали. Мы узнали о его... о несчастном случае от полиции.

В этот момент она начала тихо плакать, и Сара, не зная, как прореагировать, уставилась на свои руки.

– Всё это время он даже с друзьями не разговаривал.

– Работа меняет людей, – резко сказала Кэйти.

Сара резко вернулась из воспоминаний в реальность. Кэйти, нагнувшись над столом, собирала посуду и с подчёркнутой точностью расставляла её на подносе.

– Меня она изменила, Сара. Помнишь, когда мы учились в колледже, я каждые выходные домой ездила? А теперь я родителей по несколько месяцев не вижу.

Сара фыркнула:

– Помнится, в прошлый раз ты говорила, что всё время говоришь с мамой по телефону.

– Работа изменила и тебя, Сара, – всё равно настаивала Кэйти, выходя в кухню. Саре было слышно, как она перекладывает чашки в посудомойку. – Ты же никогда не рассказываешь о своём пребывании за границей. За исключением того, что возвращение домой было для тебя как свалиться с небес на землю. Хорошо же ты стукнулась, я тебе скажу. Ты несколько месяцев была словно выпотрошена.

Сара водила носком туфли по ворсу ковра.

– Ты преувеличиваешь, – ответила она.

– Нет, не преувеличиваю, – продолжала Кэйти, всё ещё на кухне. – Что ты там оставила? Чёрт, ты даже толком не рассказала, где это было. Ты убрала подносы?

Сара улыбнулась:

– Я тут перекладываю содержимое твоих ящиков, – и она потёрла ногой об ковёр, чтобы изобразить звуки, словно что-то происходит.

Кэйти тут же зашла, аккуратно вытирая руки маленьким полотенцем.

– Сара, я знаю, что ты пошутила. Я бы и сама над этим посмеялась, если бы не знала, что сразу после твоего ухода не смогу удержаться и начну проверять на всякий случай все шкафы.

– Тебе лечиться надо, – грубо сказала Сара, улыбнувшись. – Возможно, из тебя и правда выйдет хороший персонаж.

– А ты у нас, конечно, не одержимая. Никаких тёмных секретов в прошлом, – едко заметила Кэйти.

Взглянув на свои швейцарские часы, она многозначительно посмотрела на Сару.

– Пора идти, – поняла намёк Сара.

В коридоре Кэйти помогала ей надеть куртку и в какой-то момент остановилась, когда руки Сары были наполовину в рукавах.

– Быть может, ты всё-таки нашла своего иностранного наставника, когда тебя здесь не было, – предположила Кэйти. – И если так, то почему ты тогда тут, хм?

Сара извинилась и сказала, что ей нужно в туалет. Там она заметила висящую в рамке ещё одну картину Лотрека – афишу Аристида Бруана из кабаре. Она сдвинула угол картины так, чтобы та висела не совсем ровно.

На обратном пути, чтобы не скучать в пробках, она слушала Classic FM. Остановившись перед домом, она выключила «Пять мелодий» Габриэля Форе.

Повесив в прихожей свою куртку, она вздрогнула и поняла, что центральное отопление ещё не включили. Сара сняла перчатки и потёрла ладони друг о друга, чтобы согреть их. Затем открыла дверь в гостиную.

– К-9. Собака, понимаешь? – хохотнул Брендан.

Стоя на коленях, он смотрел, нет ли в большой картонной коробке ещё чего-нибудь. Когда он шарил по её дну, наружу посыпались крошки упаковочного пенопласта.

– Не могу найти инструкцию, – не теряя надежды, он продолжал шарить.

К-9 был уже вынут, и на его полированной металлической поверхности мягко отражался мерцающий свет огня в камине. К нему прилипли наэлектризованные крошки пенопласта. Двумя лёгкими движениями он отъехал задом к искрящимся и шипящим горящим углям, а затем подъехал к ногам Сары. Его антенны немного задрожали.

– Хозяйка!

Сара присела, чтобы поздороваться с ним и, приложив руку к его боку, почувствовала, что он нагрелся, стоя рядом с огнём.

– Это просто фантастика, – восхищался Брендан, сидя на корточках и глядя на присевшую у порога Сару. – От кого это?

– Подарок на прощанье, – тихо сказала она. – На добрую память.

Или же расчёт, уведомление об увольнении. Она устало улыбнулась К-9 и смахнула перчатками с его морды крошки пенопласта. На душе у неё было тяжело, и она сглотнула, прежде чем снова смогла заговорить. Она закрыла рукой глаза, почувствовав внезапную усталость от пережитого за день.

– Я думала, что ты пошёл в колледж, – сказала она Брендану, посмотрев в сторону камина.

В очаге был холодный пепел. Сбоку стояла ваза с высохшими, запылившимися цветами, а рядом с ней – корзина с шитьём.

Перед Сарой неуверенно гудел К-9:

– Пошёл в колледж. Пошёл в университет. Профессиональное обучение. Отслужить срок. Изучить специальность, – последовала более долгая, чем обычно, пауза, а затем что-то щёлкнуло. Его голова повисла: – Не вычисляется.

Сара плотнее завернулась в куртку.

– Извини, К-9. Мне просто сон наяву приснился.

Она обескураженно похлопала рукой по его серой морде, заметив, что металл на углах уже почти протёрся.

НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ Сара сидела в автобусе аэропорта, который пробирался сквозь полуденные пробки к долговременной автостоянке. Она уставилась в пространство, думая о том, живы ли травы, которые она посадила в саду за домом две недели назад. Какой была британская погода, пока Сара была в Швейцарии?

Напротив неё сидела, раскачиваясь в такт движениям автобуса, женщина средних лет в тяжёлом зелёном пальто в клетку; прищурившись, она смотрела на Сару сквозь толстые линзы очков.

– Посмотрим, что тут изменилось за то время, пока нас не было, – заявила женщина, возвращая волнистую прядь седых волос обратно под вязаную шапочку. – Вы всего на несколько дней улетали?

– Простите? – переспросила Сара.

– У вас мало багажа, – женщина кивнула на небольшую дорожную сумку Сары, а затем на свои два больших чемодана. – Я уезжала на три недели. Меня зовут миссис Гудсон, – представилась она, протягивая руку в перчатке без пальцев.

Сара пожала руку и ответила:

– Я улетала на десять дней. Просто привыкла налегке путешествовать.

Женщину это озадачило.

– На моей... предыдущей работе, – запинаясь, добавила Сара.

Миссис Гудсон кивнула, словно это всё объясняло.

– Путешествуя в чужих краях, я люблю брать с собой много вещей, которые напоминают мне о доме. Иначе чувствуешь себя такой покинутой, – она по-заговорщицки нагнулась: – И всё равно, столько знакомых вещей кажутся после возвращения не такими, правда? – она высморкалась в бумажную салфетку. – Левостороннее движение. Нет гор на горизонте. На полисменах высокие шлемы. Красные телефонные будки...

Небо голубого цвета, – подумала Сара. – Всего одна луна.

Миссис Гудсон продолжала болтать, ничуть не смущаясь тем, что разговор превращался в монолог. Сара позволила себе отвлечься, и жизнерадостная болтовня попутчицы стала просто фоновым шумом. И как раз когда миссис Гудсон начала вынимать из своей сумочки фотографии, автобус начал замедляться перед остановкой. Сара посмотрела на парковочную квитанцию, с облегчением увидев, что это и есть её остановка. Она вышла в проход между сидениями, взяла с соседнего сидения свою сумку, и немного покачнулась, когда автобус затормозил.

Дверь автобуса со вздохом открылась. Держа сумку перед собой, Сара вышла.

Но вместо рядов припаркованных машин перед ней была пригородная улица. Растерявшись, она оглянулась на автобус. Вместо него она увидела, как в воздухе исчезают контуры высокой синей будки и узнала стихающий звук двигателя ТАРДИС.

У неё снова свело живот, снова то чувство, что её бросили, что она потерялась. У неё закружилась голова. Она не хотела уходить, ей просто нужно было внимание. Часто игнорируемая Доктором, в момент почти детской обиды, которая даже тогда была ей не совсем понятна, она просто собрала свои вещи и вышла к консоли, заявив, что уходит прямо сейчас. Она смотрела на него, обиженно выглядывая из-за своих поспешно собранных книг, одежды, игрушечной совы, м напуская на себя убедительное выражение негодования, на которое Доктор, похоже, не обращал внимание. А затем, так внезапно, что она даже не нашлась, что сказать, он практически выставил её за дверь.

ТАРДИС исчезла, оставив Сару напротив высокой неаккуратно постриженной зелёной изгороди. Со смешанными чувствами она печально огляделась. На улицах никого не было, кроме золотистого лабрадора, который с безразличным видом перешёл дорогу в её сторону и обнюхивал стену из красного кирпича.

– Это не Хиллвью Роуд, – сказала она сама себе.

Затем присела, поставила старую коробку со своим имуществом на тротуар, и почесала собаку за ухом.

– Готова поспорить, что это даже не Южный Кройдон.

Собачья морда сморщилась во что-то неузнаваемое.

– Дамочка, это даже не Земля, – сказала она.

Сара вскочила на ноги, опрокинув коробку. Филин выпал, его большой тряпичный глаз слепо уставился в небо. Сара не сводила взгляда с собаки.

– Нет, – сказала она.

Собака моргнула.

– Если не верите мне, спросите у неё, – сказала она, качнув головой в сторону Сары.

– Простите? – сказал за спиной женский голос

На мгновение Сара посмотрела под ноги, подумав, что её рассыпавшиеся по тротуару вещи мешают кому-то пройти. Она развернулась, открыв рот, чтобы извиниться, но тут же отпрянула назад, узнав эту женщину. Это была миссис Гудсон, она стояла на автобусной остановке и с озадаченным видом взирала на Сару из-под шерстяной шапочки.

– А, вот вы где, дорогуша. А я уж думала, что потеряла вас.

ВЧЕРА Сара сидела у себя на кухне и рассматривала К-9. Робот стоял неподвижно у белой лицевой панели газовой плиты, прерывисто гудя. Сара подумала о Рэбе – лабрадоре, которого подарил ей отец, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Рэба было легко понимать: покорми меня, побегай за мной, пощекочи меня – вот и всё, что он передавал своими стойкой, положением ушей, и тёмно-коричневыми глазами. Иногда она играла с ним, пытаясь пересмотреть его. Долго-долго она смотрела в выразительные тёмные глаза Рэба, стараясь не моргнуть первой, но всегда проигрывала. А теперь она смотрела на стекло на голове К-9, желая, чтобы робот первый отвёл морду в сторону.

Уже целую неделю она снова чувствовала себя усталой и измученной, несмотря на то, что каждую ночь крепко спала. Поэтому этим утром она приняла решение и удалила со своего ноутбука все файлы. Когда она тащила в сторону «корзины» последнюю иконку файла Word, по экрану пробежала знакомая помеха. Но в этот раз она увидела логическую связь: К-9. И, сделав себе капучино, чтобы продумать предстоящий разговор, она привела робота на кухню и долго смотрела ему в глаза.

– Что же ты мне раньше не сказал? – в конце концов сказала она.

– Не могу сказать, хозяйка, – прожужжал К-9.

– Не оправдывайся, – пробормотала Сара, размешивая в тарелке остатки кукурузных хлопьев. Они кружились в лужице молока. – Этот сигнал вызван твоей поломкой. И он является причиной всяких электрических помех. Даже не знаю, почему я раньше тебя об этом не спросила, – она посмотрела на К-9: – Ты сможешь это исправить?

– Не разрешено... возможно, – неуверенно сказал К-9. – Для ремонта необходимо оборудование, отсутствующее в этой эпохе. Технологии, которые ещё не доступны на этой планете.

– Дальше будет ухудшение?

– Износ систем ускоряется, хозяйка. Минимальный уровень производительности будет достигнут...

Во время вычислений его уши-сенсоры сбивчиво поворачивались. Когда несколько секунд спустя они замерли, К-9 ничего не сказал.

Сара перевела взгляд со стола на пол:

– А что за сигнал ты передаёшь, К-9?

– Не могу сказать, хозяйка.

Сара взяла со стола стопку распечатанных страниц. «Неумолимый», – было написано на верхней странице Хельветикой 36-го размера, – «роман С. Дж. Смит». Она перелистала их, не читая, а затем подошла к мойке и открыла дверцу под ней. Там стояло мусорное ведро, наполовину заполненное очистками овощей.

– Пускай Кэйти сама романы пишет, – сказала Сара, свернула страницы в трубку, и воткнула их в мусор.

Сняв с крючка на двери кухни куртку, Сара начала надевать её.

– Без твоего содействия я тоже не могу тебе помочь, К-9, – сказала она, повернула хромированную дверную ручку, и пошла в прихожую.

На пути к машине опавшие листья летали поперёк дорожки из гравия, словно коричнево-жёлтая метель. Она вспомнила, как холодно было в тот день, когда её отец последний раз повёз Рэба в город, и удивилась тому, сколько подробностей сохранила память. Холодный, морозный воздух, в котором их дыхание зависало облачками. Серые отпечатки, остававшиеся на белом снегу во дворе после её зелёных сапог. Грязно-серая слякоть на дороге по пути к хирургу-ветеринару. Потёртая и пожёванная картонная коробка на заднем сидении, на обратном пути домой уже пустая.

На шумной улице Кенсингтон Хай она увидела Войзека. Вначале она подумала, что он её не заметил, и хотела развернуться и уйти, но затем поняла, что он просто высматривал зазор в потоке машин. Когда красный двухэтажный автобус с рёвом уехал, Сара увидела, что он идёт через дорогу к ней, улыбаясь.

Разозлившись, она пошла навстречу.

– Как я сразу не догадалась, – сказала она.

Войзек взял её под руку и повёл обратно на тротуар, уступая дорогу пронёсшемуся мимо них вело курьеру в яркой обтягивающей одежде.

– Осторожнее, мисс Смит. Вы можете попасть под машину.

– Во сне? – резко сказала она, не давая ему взять её под локоть.

Она попыталась с предосудительным видом осмотреть его одежду, но эффект портило то, что она дрожала.

– Скорее, в кошмаре, – всё, что смогла она добавить.

Войзек поправил свой клетчатый пиджак и смахнул с рукава невидимую пылинку. Он снова снисходительно улыбался ей, оглядывая её так, словно товар в магазине. Поток пешеходов огибал их; никто их не толкал, никто даже не смотрел на них, как если бы напряжённость между ними была физическим препятствием. Войзек поправил свои очки.

– Вам не помешает выпить, – сказал он, и указал на кафе позади неё.

Она отказалась от бренди, но села напротив него за столик возле окна, взяв себе капучино. Она посмотрела сквозь серые гардины на шумную улицу. Женщина в зелёном пальто аккуратно толкала сквозь толпу двойную детскую коляску, на плече у неё висел скрипичный футляр.

– Вы умерли, – отстранённым голосом сказала Сара.

– Да, умер, – сказал Войзек и провёл толстым пальцем по ободку своей чашки, собирая шоколадный порошок.

Голос у него был весёлый.

– Значит, это очередной сон? Это ваши проделки, – она следила за его реакцией. – Ваши технологии гораздо более личные, чем я готова была поверить.

Войзек склонил голову, словно изучая её.

– И в тоже время они гораздо более чужие, чем вы, наверное, готовы поверить, – должно быть, он заметил, что у неё расширились глаза. – Я не из этой солнечной системы. Хотя, – продолжал он, – я знаю, что вас этим не удивишь.

– Вы меня поставили в невыгодное положение. Вас этим не удивишь, – Сара вдохнула коричный запах, поднимающийся из её чашки. – И далеко ли ваш дом?

Войзек хохотнул:

– Как это мило, как по-дружески. Как по-человечески.

– Можем ещё о погоде поговорить.

– Я из расы, которая называется тонска, – Войзек задумчиво прикусил губу. Он наклонился вперёд, прямо напротив неё, но его голос звучал так, словно доносился с другого конца комнаты. – Я не знаю, далеко ли я от дома. Мои воспоминания об Алракисе фрагментарны, словно несколько фотографий, случайно выбранных из альбома. Запомнившиеся мне навечно отдельные реплики из сценария, по которому я когда-то играл. Я помню чёрные моменты несчастья и отчаяния, плен в узилище, которое было разрушено не мной. Я не помню своего отца, но каким-то образом я знаю, что он верил, что я могу стать кем захочу, что он не сомневался в моём врождённом даре добиваться чего угодно. Я очень чётко помню тот момент, когда смог высвободиться из физических оков. В этот единственный ясный момент, в момент моего апофеоза, я лучше всего запомнил того, кто отлучил меня от всего, что у меня когда-либо было, во что я верил, чего хотел. Я никогда не забуду того, кто меня изгнал.

Сара улыбнулась:

– Вы бы лучше пили кофе без кофеина, мистер Войзек.

Она снова отвернулась и посмотрела сквозь гардины. Две женщины рассматривали меню, висевшее на окне в латунной рамке. Женщина в зелёном пальто аккуратно провела мимо них, сквозь обеденную толчею пешеходов двойную детскую коляску, на плече у неё висел футляр со скрипкой. Мимо пронёсся вело курьер в яркой облегающей одежде.

– Войзек – это всего лишь nom de guerre[1]?

– Очень смешно, мисс Смит. Вы ещё не забыли школьные уроки французского, – он наклонился вперёд, словно опасаясь, что его подслушают сидящие за соседним столиком. – Я не помню, как меня зовут. Я был известен как Цераннос, но было какое-то имя ещё раньше. С тех пор я был известен под многими именами. На Земле я был Скоттом Войзеком. И Джонатаном Кендриком. И Дженнифер Бендик. И Мэри Джоунс. Столько замечательных людей. Я многому научился, – он задумчиво размешивал свой кофе. – Я уже тридцать лет пытаюсь вырваться с этой унылой планеты. Я попал сюда после неисчислимо долгого бестелесного блуждания, следуя сюда через Вселенную за ниточкой, выслеживая стремление домой, которое оказалось не моим. Но которое могло привести меня к тому, из-за кого меня постигло это забвение. В момент слабости и бреда, когда я только прибыл сюда, я принял человеческое обличье. И я бродил в этом жалком болоте несколько лет, пока не узнал, что моего мучителя здесь уже нет. Я знал, что должен сбежать их этой примитивной тюрьмы, и последовательно принимал вид тех, кто мог помочь мне освободиться. Я смог перенять или видоизменить архаичные технологии вашей планеты для того, чтобы разработать системы и сознания, которые приблизили бы меня к моему пути домой.

Сара отвернулась, глядя с отрешённым видом в окно и протирая уголки рта салфеткой. Мимо пронёсся худой вело курьер в вело шлеме и обтягивающей одежде.

– Вы паразит.

Войзек притворно надул губы:

– Вы оскорбляете меня, мисс Смит.

– Я не оскорбляю, я просто говорю, как оно есть. Как ещё это можно назвать?

Войзек поправил на носу очки и провёл рукой по редеющим волосам.

– Я ценю потенциал, как свой, так и чужой. В этом мой дар. На Алракисе я мог быть кем угодно, чем угодно. Бендик была психологом; будучи ею, я изучил потенциал человечества. Кендрик придумал технологию ВР, которую я передал Войзеку. А будучи Войзеком, я финансировал её разработку, чтобы перехватывать сознание и жизненный опыт, – он допил остатки своего кофе. – В вас есть потенциал, мисс Смит. У вас очень развитое воображение и жизненный опыт, которому удивились бы даже самые близкие из ваших друзей. Вы ими, правда, не пользуетесь, потому что вы ограничены своим узколобым английским характером. Например, тратите время на роман, который никогда не допишите, – он ожидал от неё какой-то реакции. – Похоже, вы не удивлены.

– Вы меня не впечатлили, если вы это имели в виду.

– Мне не нужна ваша оценка, – тихо сказал он. – Мне нужна ваша помощь.

Сара собрала со скатерти свои вещи обратно в сумочку, и повесила сумочку на плечо.

– Не будет вам моей помощи, мистер Цераннос, – сказала она и встала. – Скотт Войзек, которого помнят его семья и друзья, не был эгоистичным хамом, с которым познакомилась я. Кем бы вы ни были сейчас или раньше, вы, похоже, вполне способны отлучить себя от других самостоятельно.

Она поправила куртку и пошла к двери.

– Меня изгнал Доктор, – сказал Войзек, не поднимая на неё взгляд.

На секунду рука Сары зависла над ручкой двери кафе. Затем она резко повернула ручку и пошла по шумной улице мимо двух женщин, изучавших меню на окне. Войзек поспешил за ней.

– Мисс Смит, я бы предпочёл, чтобы вы помогли мне добровольно, – крикнул он ей вслед.

– Отвали, – ответила она, не оборачиваясь.

Дойдя через несколько секунд до перекрёстка, она свернула, чтобы оторваться. Затем она резко остановилась, и её сумочка шлёпнула её по боку. Впереди неё, спиной к ней, стоял Войзек, а позади него две женщины изучали меню, висящее на окне кафе. Худой паренёк- курьер, одетый в яркую одежду, мчался мимо на велосипеде. Войзек обернулся и увидел её.

Он развёл руки в умоляющем жесте...

– Ещё до нашей встречи я знал, что вы были коллегой Доктора, когда он был на Земле, – говорил он, и его голос посреди шумной улицы был слышен неестественно чётко. – Я подумал, что вы поможете мне добраться до него, поможете мне убраться отсюда.

Сара развернулась и побежала через перекрёсток, а затем бежала до светофора на следующем перекрёстке. На углу она споткнулась, зацепившись каблуком, и чуть не налетела на женщину с коляской для близнецов. У женщины зачем-то был ещё и футляр со скрипкой. А за ней, рядом с кафе, стоял Войзек. Он повернулся к Саре, не сомневаясь, что она там.

– Воспользовавшись машиной ВР, я узнал, что он улетел. Но также я узнал, что он оставил вам К-9.

Сара проталкивалась сквозь плотный поток пешеходов.

– Раз вы всё это знаете, то знаете и то, что он бросил меня, – крикнула она. – Что он последний, кого я хотела бы видеть. Был последним до сегодняшнего дня, – добавила она сквозь зубы.

Войзек подошёл к ней и аккуратно, но крепко взял её за плечи.

– Ну же, Сара. Вы же знаете, что К-9 будет разваливаться, пока не придётся отправить его на свалку. И он вам уже сообщил, что человеческие технологии не могут его восстановить. Мы нужны друг другу.

Она стояла рядом с ним и смотрела, как его холодные голубые глаза быстро бегают туда-сюда, пытаясь прочесть ответ в её глазах.

– А почему вы не возьмёте то, что вам нужно, в Тонска Индастриз? – спросила она. – Те технологии, которые вы мне показали, достаточно продвинутые.

– Omne ignotum pro magnifico[2], – сказал Войзек.

Увидев на лице Сары непонимание, он добавил:

– Интересно, сколько вы знаете из школьного курса латыни. Просто не можете вспомнить в данный момент.

– Не говорите со мной снисходительным тоном, – прошипела Сара, шагнув назад.

А затем она подумала над тем, что он сказал.

Войзек снова засмеялся:

– Это было бы с моей стороны странно. Ведь в некотором смысле я и есть вы.

Когда она проснулась, она кричала. Её хриплый крик наполнил замкнутое пространство автомобиля лишь на несколько секунд, но когда она замолчала, в ушах у неё по-прежнему звенел голос её ужаса.

Сквозь слёзы она посмотрела в окно на свой дом. К-9 должен быть там, и всё ещё должен передавать свой странный, необъяснимый сигнал.

Сара посмотрела на приборную панель, и увидела там скомканную жёлтую бумажку с напоминанием об изначальном интервью. Войзек был мёртв, она сама видела. Его больше нет.

– С глаз долой, из сердца вон, – твёрдо сказала она сама себе, повернув ключ зажигания и запуская двигатель.

СЕГОДНЯ Сара сидела у себя в гостиной смотрела на стоявшую перед ней на столе чашку остывающего кофе и думала о том, что нужно поставить кофе в микроволновку и подогреть.

Указательным пальцем она постукивала по крышке лежавшей на её коленях коробки с печеньем и думала о событиях прошлого дня. Что скрывал от неё К-9? В первые несколько недель своего знакомства с роботом она пыталась выудить из него информацию о том, что было с Доктором после того, как она с ним рассталась. Однако очень скоро стало ясно, что никакие искусные разговоры, ни коварные вопросы, ни тщательно разыскиваемые улики не дают Саре узнать ничего интересного, вопреки всем её профессиональным навыкам. Оказалось, что причина того, что К-9 не выдавал информацию, была в том, что после того, как его изготовили и запрограммировали, он почти и не видел Доктора. Его запаковали и отослали быстрее, чем он смог понять, где он. Саре это было очень знакомо.

Но мог ли этот робот скрывать от неё информацию? Можно ли доверять К-9? Учитывая своё собственное недавнее поведение, можно ли доверять самой себе? Взвешивая варианты, она подумала о том, как бы подошёл к этой проблеме Доктор? Затем она сердито отбросила эту мысль и сказала:

– Чёрт возьми, К-9, ты больше не собака Доктора. Ты здесь, со мной. Я для тебя in loco parentis.

В другом конце комнаты повернулись уши-локаторы.

– In loco parentis, – сказал К-9. – Латынь. Переведенное значение: вместо родителя. Этимология: используется в качестве наречия в Земном Английском языке с начала девятнадцатого века...

– Хватит, К-9. Ты мне расскажешь, что происходит?

– Хозяйка?

– Ты почему увиливаешь?

Собираясь с мыслями, она глубоко вздохнула. Она всегда относилась к К-9 скорее как к равному, чем как к слуге, ей тяжело было заставить себя приказать ему что-то.

– Я требую, чтобы ты рассказал мне, что происходит. Это приказ, – нерешительно добавила она.

Жужжа, К-9 пересёк ковёр и, тикая, стал рядом с ней.

– Ты запретила мне сообщать тебе детали, хозяйка.

Она посмотрела на робота так, словно услышала от него ругательство.

– Я запретила? Неважно, теперь я передумала. – Скажи мне, зачем ты передаёшь этот сигнал?

Жужжа моторами, робот поднял морду, и ей этот звук показался вздохом облегчения.

– Под-пространственная передача сигнала бедствия на прописанных частотах, хозяйка. Инициируется когда параметры самовосстановления и регенеративной замены становятся недостаточными.

Сара посмотрела в тусклые огни за стеклом, заменявшим К-9 глаза.

– Последний зов на помощь, когда ты больше не можешь справляться сам?

– Подтверждаю, – сказал К-9. – Эта программа была внедрена в этот экземпляр Доктором.

– Повезло, что она не вышла из строя первой.

Хвост-антенна К-9 грустно поник.

– Значит, ты шлёшь в космос «Внимание всем постам»? Чем, в качестве побочного эффекта, уже несколько недель портишь соседям просмотр «EastEnders».

Жуя конфету, она задумалась. А затем сказала:

– Воспроизведи мне эту передачу.

Она ожидала услышать механический голос К-9, чирикающий сигнал СОС, как сигналы с потерпевшего крушение корабля по радио. Поэтому вздрогнула от неожиданности, когда из бластера К-9 в сторону кофейного столика вырвался луч света. Впрочем, чашка не раскололась и не испарилась. Вместо этого в воздухе появилась знакомая картинка помехи.

– Декодирую, – сказал К-9.

Помехи дёрнулись и задрожали, и в центре столика возникла маленькая полупрозрачная фигурка. Сара наклонилась ближе и убрала в сторону чашку. Это была женщина, нагнувшаяся, словно включая телевизор. Вначале Сара узнала ночнушку. Женщину она узнала за секунду до того, как та начала говорить. Это была она. Её миниатюрная копия монотонным голосом требовала, чтобы Доктор немедленно явился помочь К-9, и сопровождала это рядом технических подробностей, из которых Сара ничего не смогла понять. Затем изображение дёрнулось, и начало воспроизводиться сначала.

Сара откинулась на спинку кресла.

– Превосходно, – недовольно фыркнула она, ударив рукой по подлокотнику, подняв в воздух фонтан крошек. – «Помоги нам, Оби Ван, ты наша единственная надежда». Что же, не в этот раз, Доктор, – она наклонилась вбок через подлокотник: – Прекрати передавать, К-9. Немедленно.

Луч лазера К-9 тут же отключился, исчезло и изображение.

– Когда это было записано? – потребовала она.

К-9 назвал дату и время. Несколько недель назад, посреди ночи.

– Объясни.

Со всё большей растерянностью она слушала о более чем двадцати подобных случаях за последние восемь недель. Каждую ночь она пыталась починить К-9, каждый раз напоминала, что робот после этого не должен это ни с кем обсуждать, включая саму Сару. Её исправления приводили к абсолютно противоположному результату: за прошедшие два месяца эффективность работы К-9 ухудшилась настолько, что системы долгосрочного самовосстановления уже не могли скомпенсировать ущерб, нанесённый её ремонтом. И тогда включилась программа связи с Доктором. И хотя сама она не понимала, ограничения, наложенные ею на упоминание ремонта, означали, что робот по своей инициативе не мог сообщить ей о передаваемом сообщении.

– Ремонт во сне? Не удивительно, что я всё время такая разбитая, – тяжело опираясь на подлокотник, она смотрела не невозмутимую морду К-9. – Но даже сама мысль об этом безумна, К-9. Я ведь даже с видеомагнитофоном еле справляюсь.

Она надолго замолчала.

– Что же я пыталась сделать?..

Внезапно сменилась тональность гудения К-9.

– Это могла быть не ты, хозяйка.

– К-9?

– Симбиоз с пришельцем, – загадочно произнёс К-9. – Тонсканец. Гипостатический осмос…

Его телеграфная речь сменилась электронным бормотанием, и Сара поняла, что К-9 отключается, чтобы сохранить энергию до перезарядки.

– Как раз в тот момент, когда всё стало ещё более непонятным, – проворчала она.

Она потянулась за своим остывшим кофе, как вдруг в соседней комнате раздался звук, от которого у неё замерло сердце.

Она остановилась в дверях кухни, держась за косяк, потому что её ноги готовы были в любой момент подкоситься. Высокий синий шкаф невообразимым образом втиснулся между электроприборами на пути к задней двери, выходящей в сад. Он стоял немного криво, одна из его узких дверей была распахнута в сторону стиральной машины, булькавшей в режиме полоскания. На тёмной каменной плитке, покрывавшей кухонный пол, болтались лохматые шерстяные кисточки, бывшие концом невероятно длинного шарфа, в котором было слишком много разных цветов. Шарф лежал на тяжёлом дубовом столе и обвивался вокруг шеи долговязой фигуры, развалившейся на одном из четырёх стульев с резными спинками. Путаница кучерявых волос на голове этого человека была ничто по сравнению с путаницей эмоций на лице Сары.

– Доктор, – хриплым шёпотом спросила она. – Что ты тут делаешь?

Он улыбнулся:

– Что, даже чаю не предложишь, Сара Джейн? – он одним плавным движением потянул шарф к себе и перебросил его через плечо. – Ну и ладно, уверен, мы найдём ему в ТАРДИС замену. Идём? – он указал на открытую дверь.

Сара осталась стоять в прихожей.

– Ты зачем прилетел?

– Я получил твоё сообщение, – сказал он, запрыгивая в двери полицейской будки.

Сара нерешительно, словно разнашивая новые туфли, вошла в кухню. Остановившись перед ТАРДИС, она смотрела на неё, наверное, ожидая, что сейчас дверь закроется у неё перед носом, и знакомые очертания на её глазах растворятся в воздухе. Когда за полминуты ТАРДИС не исчезла, Сара вошла в дверь.

Она тут же оказалась в знакомой обстановке другого мира, лёгкое гудение ТАРДИС словно вытеснило внешние звуки, рёв отжима стиральной машины, казалось, доносился с другого конца света. Она заморгала, привыкая к яркому, словно дневному, освещению, и увидела знакомую высокую фигуру, небрежно облокотившуюся на ближайшую панель шестиугольной консоли.

– Нам нужно кое-что сделать, – сказал он.

– А как же К-9, Доктор?

– Ну, им тоже, конечно, нужно будет заняться. Но вначале я должен разобраться с нашим другом мистером Войзеком, согласна?

Он улыбался ей, и в его глазах было радостное предвкушение предстоящего путешествия, предстоящего приключения.

– Не хочешь исполнить почётную обязанность, Сара? – он указал на управление дверью, расположенное на противоположной от него стороне панели, и Сара подошла туда, чтобы закрыть дверь.

– Мы вернёмся на его планету и изменим всё так, чтобы он не оказался изгнанным? – спросила она.

– Алракис в это время века весьма неплох, – ответил он.

Сара убрала руку от панели управления.

– У тебя хорошая память на планеты, Доктор, – она выглянула на него из-за прозрачной центральной колонны. – Просто превосходная, вообще-то. Но откуда ты знаешь о мистере Войзеке?

– Ну, – засмеялся он. – Ты же знаешь, я на месте не сижу. Люди. Места, – он свойственным ему жестом провёл пальцем по носу. – Времена, – добавил он. – Так ты закроешь дверь?

Сара обошла консоль и стала рядом с ним.

– Вы именно этого хотите добиться, мистер Войзек? – её голос стал выше и сильнее, она проигнорировала то, что он нахмурился. – Вы очень умны. И вы явно до сих пор в моём сознании. Что-то мне подсказывает, что если я закрою дверь, то захлопну мышеловку, – она подняла взгляд на лицо, которое, как ей казалось, она так хорошо знала. – Можете считать это женской интуицией.

– Вы и сами очень умны, мисс Смит, – сказал Войзек голосом Доктора. – Контролировать вас оказалось намного сложнее, чем десятки других знакомых мне людей.

Саре стало дурно.

– Вы бесчеловечный монстр. Вы разузнали обо мне благодаря вашим информационным системам, и засорили моё сознание машиной ВР Кендрика.

Войзек усмехнулся улыбкой Доктора:

– «Монстр» – понятие субъективное, мисс Смит. А поскольку я учусь чему-то новому и уникальному о человеческих возможностях и устремлениях с каждым новым человеком, которым овладеваю, я сомневаюсь, что ваше оскорбление применимо ко мне, – сложив руки, он откинулся на спинку, оценивающе глядя на неё. – Вы научили меня многому о силе духа. Я думал, что ваш опыт общения с инопланетными существами сделает вас более восприимчивой, но на самом деле он сделал всё ещё более трудным. Те, другие, с радостью отказывались от своей слабой связи с реальностью и позволяли мне захватить процессы их высшего мышления. Разумеется, последующее ослабление моего контроля неизбежно приводило к довольно драматическим эффектам. Как вы это и увидели, когда бедный мистер Войзек наткнулся на свою смерть, как Кендрик и остальные до него.

У Сары горели глаза.

– Значит, вы ничему не научились о человечестве. Понять механику человеческого бытия недостаточно. Нужно обладать жалостью, состраданием, и индивидуальностью

Войзек рассмеялся с её эмоций.

– Несколько моих попыток контролировать ваш разум вызвали поразительный отклик в виде снов, которые, похоже, лишь усилили ваше сопротивление. Поэтому мне приходилось делать большую часть работы ночью, когда вы спали и ваш разум был наиболее беззащитным. Именно тогда я внедрил в К-9 вирус, который должен был вернуть Доктора на Землю. И ко мне. Теперь же, к сожалению, вы это испортили. Поэтому я вынужден действовать более прямолинейно.

– Я не буду вам помогать наносить кому-либо вред. Я не дам вам нанести вред Доктору, – она крепко зажмурила глаза, сжала кулаки, и напряглась всем телом. – Я не позволю вам управлять мной.

Когда она снова открыла глаза, ТАРДИС не было. Войзек стоял по другую сторону стола, всё ещё выглядя как Доктор.

– Вы пытаетесь произвести на меня впечатление? Вам бы это удалось, если бы вы позволили вашей силе объединиться с моей в симбиотической связи. Откройте для меня своё сознание; не сопротивляйтесь, – его шелковистый, тёплый голос эхом звучал в её ушах. Он наклонился к ней через стол, протянул руку и коснулся пальцем её лба. – Я живу вот тут уже больше восьми недель. Вы не находите себе места в вашей старой жизни, потому что Доктор показал вам, что есть миры за пределами этих задворок космоса, миры за пределами воображения. Но, подразнив вас, он вас бросил. Вы заслуживаете лучшего.

– Вы паразит, – с тихой уверенностью сказала Сара. – Но вы паразит, который ничего не даёт своему носителю, и не понимает, что нельзя быть человеком не будучи человечным. Вам нельзя верить. И я не поверю вам.

Войзек покачал головой Доктора.

– Я знаю ваш разум как свой собственный, – хохотнул он. – Скоро он и будет моим. Ваша вера в Доктора не даёт вам сил. Он – слабое звено вашей жизни.

– Неправда, – крикнула Сара, снова сжав кулаки. – Вы его не знаете. Для вас он просто безликий враг.

– Я знаю его так же, как и вы, – спокойно сказал Войзек. – Доктор бросил вас, когда вы ему надоели. Чего и следовало ожидать. На что вы надеялись, чего вы и вправду ждали? Чего мог ожидать любой спутник Доктора? Не дающее покоя знание того, что живёте подержанной жизнью, вот чего. Следуя за потребностями и желаниями кого-то другого. Просто очередная поклонница, хватающаяся за что угодно, что может заполнить пустоту её ничтожного существования. И, в конце концов, никаких благодарностей. Никаких наград. Кроме, быть может, трусливого прощания, или могилы где-то далеко от дома.

Сара стукнула кулаком по столу.

– А что предлагаете вы? Вы хотите навязать неравные отношения. Вам нужны власть и контроль, а не партнёрство. Вы не можете выжить, не подчиняя полностью своих компаньонов. А когда они вам больше не нужны, вы выбрасываете их, как израсходованное желание, не заботясь о том, что будет с ними дальше, – голос у неё дрожал, а рука стучала в такт словам по столу, но она не чувствовала боли этих ударов. – Я стала ненужной, – всхлипнула она, глядя сквозь слёзы на стоящую напротив неё высокую фигуру. – Ты бросил меня, Доктор, и я только научилась жить без тебя. У меня получается. Я справлюсь. Ты мне больше не нужен, так что вали отсюда, оставь меня в покое.

На комоде зашуршали письма и бумаги – в комнате поднялся ветер. В считанные секунды он перерос в бушующий вихрь шума и воздуха, охвативший всю комнату. Тарелки разлетелись осколками, загремели висящие на стене сковороды. Часы пролетели через всю кухню и с треском врезались в вытяжку над плитой.

В центре этого водоворота Сара смотрела на Доктора. Они были глазом этой бури, бушующее вокруг них безумие их не касалось. На её глазах лицо Доктора неподвижно замерло, словно восковая маска, неспособная выражать эмоции. А затем он стал Войзеком, с редеющими волосами, тяжёлыми очками, в костюме из клетчатой ткани. А затем он стал жилистым рыжеволосым молодым человеком с множеством веснушек, пожилой женщиной с розовым лицом и в форме медсестры, молодой блондинкой с молочно-белой кожей. А затем трансформации стали неразличимыми, они менялись с безумной частотой, превращаясь в бесформенную, безликую массу. Через несколько минут, или часов, или секунд Сара видела лишь аморфное размытое пятно, вокруг которого потрескивали искры, как вокруг ложки, забытой в разогреваемом в микроволновке кофе.

Её голову охватила жуткая боль. Рёв бушующего урагана поднялся до оглушительного крещендо, и Сара закричала от боли, обиды, и отчаяния.

Очнувшись, она увидела, что лежит в кресле в гостиной. Голова раскалывалась от боли. На столе перед ней на нетронутом кофе образовалась толстая плёнка. Рядом гудел К-9, его перезарядка завершилась.

Она коснулась рукой его головы:

– К-9, сотри тот вызов помощи.

– Подтверждаю, хозяйка.

– И удали программу, которая передаёт этот сигнал. Сообщи, когда закончишь.

Она прижала ладонь к пульсирующему виску. Затем сползла с кресла и, сложив ноги под себя, села перед роботом на ворсистый ковёр.

– У меня жуткая головная боль, К-9.

Она замолчала, не решаясь задать вопрос.

– К-9, он покинул моё сознание? Я избавилась от него?

К-9 направил на неё уши.

– Подтверждаю, хозяйка. Программа удалена.

ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ Сара будет сидеть в кресле с гнутой спинкой и твёрдым голосом читать вслух большую книгу.

– Она ненавидела Уоррена Флетчера. Она ненавидела его эгоизм, его дорогой автомобиль, ту простоту, с которой он пользовался новыми технологиями. Она ненавидела его фальшивую искренность и длинные обеды. Она ненавидела его лысину. А когда он погиб, попав под машину, и её чувства к нему не изменились, вины за это она не чувствовала. Поэтому, когда она увидела, что он идёт ей навстречу через Гайд Парк, она сразу поняла, что с ней происходило.

Она читает уверенно и, естественно, с гордостью. Читая диалоги, она выделяет каждого персонажа интонацией, не играя роль. А закончив раздел, закрывает книгу и кладёт её себе на колени.

– Сара Джейн Смит прочитала отрывок из своего нового романа «Жизнь продолжается», который через две недели будет опубликован издательством «Virgin». Это книга из её серии романов о «Докторе» – загадочном персонаже неизвестного, возможно, инопланетного происхождения. И это её первый новый роман, изданный за последние несколько лет.

Ракурс меняется: Сара сидит за столом с Кэйти Пикеринг, рядом с ними полки с книгами.

– Сара, мы рады видеть вас в нашей литературной передаче.

– Спасибо, Кэйти. Спасибо за приглашение.

– Сара, ваши издатели, рекламируя вашу книгу, утверждают, что это будет ваша последняя книга в очень успешной серии романов о Докторе.

– Нельзя верить всему, что пишут...

Кэйти улыбается.

– Думаю, я не много выдам, если скажу, что в этом последнем романе Доктор – персонаж скорее второстепенный. Это большое отличие от предыдущих книг, которые критиковали за то, что Доктор был доминирующим персонажем-мужчиной, а его спутницы были жалкими карикатурами на беспомощных женщин.

– Я думаю, что они были уверенными в себе, сильными женщинами, которые столкнулись с тем, к чему они не могли быть готовы. Учитывая это, они справлялись неплохо, – Сара неосознанно проводит рукой по своим коротким волосам с проседью. – Доктор ведёт себя не так, как мы привыкли, не по-человечески, и это контрастирует с поведением других персонажей. Я надеюсь, что к концу этой серии читатели увидят, что его попутчики изменялись, заимствуя что-то у Доктора. Возможно, они позволяли ему командовать, полагались на него. Но они при этом многому учились на его успехах и неудачах. Человеческие чувства, эмоции, интуиция и инициативы, как оказалось, все являются сильными качествами, и некоторых из них Доктору не хватает.

– Вы говорите о нём так, словно он настоящий. Это у вас писательское отношение?

– Мне кажется, что писатели должны позволять своим персонажам жить своей жизнью. Иногда, отправляя персонажа в такие приключения, понятия не имеешь, чего можно от него ждать... не знаешь даже, выживет ли он. Тем не менее, важно подчеркнуть, что если отношения с персонажем и неравноправны, то это автор управляет персонажем, а не наоборот. Я прожила с Доктором уже много лет, и у меня такое чувство, что я знала его задолго до того, как начала писать. Наша с ним история дольше, чем многие думают.

– Но Доктор сделал вас популярной писательницей и, говорят, что «Amblin Entertainment» выразили большую заинтересованность в финансировании одного или двух фильмов об этом персонаже. Почему же вы отказываетесь от этой успешной серии книг?

– Написав о нём столько, я очень много узнала как о нём, так и о себе. Но иногда я замечаю, что моя связь с персонажем, с работой, с домом, или с хобби подобна тем приключениям, Кэйти; я не знаю, чем это закончится. Для меня важно разобраться с этими связями на своих условиях. Поэтому, как бы я ни была к ним привязана, как бы ни были они знакомы и удобны, нужно принимать собственные решения. Нужно принимать решение о том, что пора жить дальше.

Библиография Сары Джейн Смит.

Рассказы

(все опубликованы в журнале «Метрополитэн»)

Звезда Айронгрона (№886, август 1995)

Операция «Золотой Век» (№891, январь 1996)

Эксилон (№892, февраль 1996)

Возвращение на Пеладон (№894, апрель 1996)

Восьминогие (№897, июль 1996)

Разрушители (№901, ноябрь 1997)

Лучший друг девушки (№965, март 2003)

Романы

(все опубликованы издательством Virgin Publishing, Лондон).

Больше, чем человек (1997)

Ноев Ковчег (1997)

Рассвет далеков (1998)

Возвращение в Ковчег (1998)

Ужас озера (1998)

Запретная тема (1999)

Дар Смерти (1999)

Вторжение краалей (1999)

Мозг Солона (2000)

Ужасные стебли (2000)

Маска смерти (2001)

Рука сквозь время (2001)

Жизнь продолжается (готовится к публикации)