Дело черного мага. Книга 3

Пролог

Алекс не любил кинотеатры.

В этом заключался парадокс его фанатской страсти к кинематографу.

Связывал он такой нюанс своего увлечения, тянущегося еще с детства, с тем, что с момента появления линз и нового золотого века магии кинотеатры никак особо не эволюционировали. Их основным ноу-хау до сих пор оставался огромный экран iMax с возможностью просмотра 3D-фильмов без специальных очков.

Спасибо серии “Аватар” за это, разумеется.

Так что неудивительно, что личный ад Дума выглядел как пустой, загашенный окурками, облепленный пустыми сидениями, пропахший фастфудом и пердежами кинозал.

– Фу, мерзость какая, – скривился Алекс, пробуя кисло-сладкий попкорн.

Кто, мать его, в здравом уме будет жрать это дерьмо? Нет, ладно еще соленый – со вкусом любви, как говорил Робин, намекая явно не на влажные мечты девочек и мальчиков-подростков, прячущих слезы в дожде, ну или что они там ставят в свои статусы в социальных сетях.

Кстати, в последнее время набирала популярность новая социальная сеть – MagusBook. Понятно, разумеется, откуда росли ноги у маркетологов нового медиа-гиганта. Главной же фишкой этого сообщества было то, что там можно публиковать свое количество УЕМ и регистрироваться на официальных спарринговых матчах.

Сражения – один из простейших, опаснейших и быстрейших методов поднятия уровня магии.

Способ для тупых.

Медитации и исследования продвигали мага куда дальше, чем постоянное размахивание шашкой. Но кого в нынешнее время интересовали многочасовые медитации и многолетние исследования искусства?

– Плевать. – Алекс уселся в первом ряду, скинул с ног туфли, сверкнул протертыми носками и, закинув ноги на перила, вольготно разлегся в кресле. – Говорят, перед смертью пролетает вся жизнь, да?

Кстати, в этом личном аду у него имелся полный комплект конечностей, без эльфийской модернизации его павшей в последнем бою ноги.

Клятая О’Хара будет ему за это должна. Так должна, что…

Впрочем, как говорил Профессор – поздняк метаться.

Алекс все же двинул кони.

Причем ведь как противно.

Его завалили адамантием. Из пистолета. Какой-то вампирский дворянин. Мертвяк. Его убил сраный мертвяк! Нет, это иронично – безусловно, но все еще п…

В зале выключился свет.

– Оу, – протянул Алекс, – это тот момент, когда здесь должны появиться христианские демоны и начать меня всячески содомировать? Ну или что там себе напридумывали старички в Ватикане?

Настоящий ад не имел ничего общего с небылицами церкви. Какую бы она при этом символику ни пыталась натянуть на глобус веры. От креста до инь-ян.

Для Дума, к примеру, ад имел очень много общего с захарканным кинозалом в Хай-гардене.

Алекс зажмурился от яркого белого света.

– А можно дальний свет выключить?!

С характерным щелчком на экране кинозала появились фигуры. Мужская и женская. Сначала их силуэты различались лишь едва, но со временем резкость пришла в норму, и Алекс почувствовал какое-то смутное узнавание. Хотя – вряд ли.

Он нигде и никогда не видел высокого франта с ярко-голубыми глазами, темной кожей, волевым подбородком, челюстью накачанного минотавра и высокими скулами. Если честно, франт вообще выглядел не как джентльмен из старых пленок, а как какой-то бандит.

Ну или тот, кто обычно приходит к бандитам, чтобы дать им пояснения о месте существования последних под солнцем. Причем обычно солнце, в этом конкретном случае, светит где-то над туалетом.

Но не суть.

Рядом с франтом стояла леди. Невысокого роста, миловидной, но простой внешности. С яркими рыжими волосами и столь же пламенными зелеными глазами. Тонкие черты хрупкой конституции, такое же лицо, бледное, хоть и немного окрашенное веснушками.

Она зачем-то поглаживала камеру.

Больная актрисулька.

Ну или больной режиссер.

Артхаус…

Алекс терпеть не мог артхаус.

“Изысканная пища для интеллектуалов”? Ха! Скорее – харчи для тех, кто хочет себя выдать за последних. Ну, в большинстве случаев, разумеется. Всегда и везде имелись свои исключения.

– А вы там расстарались, да? – Дум продемонстрировал татуировку на среднем пальце потолку.

Динамики зашуршали, и из них послышался приглушенный женский голос.

– Они ведь не могли найти нас… – Голос рыжей звучал одновременно обеспокоенно и как-то… обреченно. – Даже я не могу видеть сквозь твои чары, А…

Она явно произнесла какое-то имя, но Алекс не смог его расслышать.

– Не знаю, любимая, – покачал головой здоровяк. Сложно представить, что у такого вышибалы с уст мог сорваться столь нежный эпитет.

– Порно с сюжетом? – предположил Алекс и с ухмылкой закинул в рот еще несколько отвратных попкорин. – А можно вернуть арт-хаус, пожалуйста?

– Бери его. – Рыжая протянула амбалу камеру. От завала горизонта и резкого перехода композиции Алекса едва не вырвало. Хотя, возможно, это было все-таки связано с обстановкой в зале и попкорном со вкусом раздавленного прыща. – Беги. Я задержу его…

– Но…

Рыжая взмахнула рукой. Экран обуяло пламя, а затем он погас.

Очередной щелчок – и снова два размытых сюжета.

– То есть даже не подрочить? – Алекс выругался и отложил попкорн на соседнее кресло. – Здесь, кстати, занято.

Сначала ничего не происходило, а затем в зале включился свет и погас экран.

Из тени, отбрасываемой рубкой, вышла старушка. Внешне простая, пожилая женщина, выгуливавшая на поводке воспитанного, спокойного питбуля.

Вот только глаза у нее были отнюдь не человеческие. Да и даже не те, которые можно было бы отнести к представителю какой-нибудь разумной или не очень расы.

Черные.

Дешевый поэт сказал бы, что они чернее ночи.

Но нет.

Ни хрена.

Ночь, по сравнению с этими глазами, выглядела как ясный полуденный день.

Мрак – уже ближе и горячее. Именно что горячее. Потому как даже колодец бездонной Вселенной оказался бы жерлом вулкана по сравнению с глазами Судьи.

А именно им… ей… этим… нечто и являлась старушка.

Одна из Судий Теней. А может, и все они вместе взятые. Кто знает, что там происходило в правящем органе темных. Древнем ковене, который существовал еще до того, как лжебог разделил свет и тьму на две половины.

– Здравствуй, Алекс.

– Оскорбляете, да? – скривился Дум. – Я тут, если что, помер. А вы мне здравствовать предлагаете. Даже для вас, Судья, это низко.

Старушка уселась рядом и прислонила к подлокотнику палку. Пес вился около ее ног, а Алекс с удивлением смотрел на лежавший у него в руках стакан с попкорном.

Казалось бы – что в этом такого.

Но стоит напомнить, что Дум находился в посмертии. В его посмертии. И Судья не имела здесь никакой власти. Ну или не должна была ее иметь.

И только что она нарушила этот непреложный закон, продемонстрировав обратное.

– Я не помню имен тех, с кем общалась дважды, Александр, – произнесла бабушка. Достав из кармана мандаринку, она принялась ее аккуратно чистить. – Мы же встречаемся с тобой в третий раз.

– Польщен и…

– У нас мало времени. Меня не интересует тень Робина, в которой ты прячешься, мальчик. Как и в прошлый раз, я хочу поговорить с Александром Думским.

Сначала ничего не происходило.

А затем вдруг в Алексе будто что-то щелкнуло. Он выпрямился, приосанился. Скрестил ноги и сложил пальцы домиком. Его глаза покрылись ледяной, безжизненной коркой. Как если бы в них погасили огонь жизни, сделав двумя стекляшками, беспристрастно взирающими на окружающий мир. Лицо, пусть и невероятно красивое, будто окаменело, перестав выражать хоть какие-то эмоции.

– Что вы хотели, Судья?

– Так-то лучше, Александр. Рада тебя видеть.