Дело мерзкого снеговика

Глава 22

Когда на следующее утро Найджел с Биллом Дайксом и мисс Кэвендиш шли к Мэнор, они услышали звуки рояля вперемешку с журчанием воды – переливчатой песней талого снега. Музыкальная фраза, старательно сыгранная, вторая, потом – пауза. И фраза снова звенит – на этот раз безупречно.

– Хивард дает Присцилле урок музыки, – откомментировала Кларисса.

– Прекрасно играет, правда? – сказал Вилл Дайке. – Странно, ведь видно же, что такие вещи не для него.

– Так никогда и не удостоите нас своими хорошими манерами?

Дайке не ответил. Глядя на фасад Мэнор, его подобранную остроконечную крышу и снег на ней, спадающий целыми полосами, он проговорил:

– Никогда не думал, что вернусь в этот дом. И надеюсь, что больше уж его не увижу. На нем лежит проклятие.

Через несколько минут компания из Дауэр-Хаус сидела в гостиной, вместе с Ресториками и мисс Эйнсли. Урок Присциллы был прерван.

Найджел обвел их взглядом, одного за другим. Пальцы Хиварда до сих пор играли гамму на ручке кресла. Шарлотта вернулась из сада и забыла снять свои веллингтоны – на них таял снег, капая на ковер. Эвнис довольно вызывающе рассматривала спину Найджела. Вилл Дайке теребил жилетную пуговицу. Только Кларисса Кэвендиш со своей утонченной, словно цветок камеи, алмазной головкой, казалась абсолютно спокойной.

Найджел стал спиной к французским окнам, выходившим на террасу.

– Так или иначе, – сказал он, – вам всем интересно узнать, что произошло в Мэнор. Поэтому я думаю, что будет только справедливо, если вы вместе послушаете мои разъяснения. Даже не знаю, с чего начать.

Он умолк. Повисла напряженная тишина.

– Лучше я сначала объясню, как я докопался до правды. Мне сказал Джон.

Рука Шарлотты нечаянно взметнулась к губам, но она мгновенно ее отдернула.

– Все хорошо, – успокоил ее Найджел. – Он не знает, что все это значит, да ему и незачем знать. Вчера утром я поговорил с ним. По причинам, к которым я еще подойду, я твердо знал, что он может сообщить мне нечто величайшей важности. Так он и сделал. Он сказал, что в ночь смерти Элизабет ее призрак приходил к нему в комнату.

– Призрак? – недоверчиво переспросила мисс Кэвендиш. – Надеюсь, в таких-то вещах мы не будем играть в привидения!

– Нет. Он решил, что это был ее призрак, потому что на следующее утро услышал о ее смерти, и потому что – обратите внимание – «ее лицо было бело, как снег». Это его собственные слова. Я хочу, чтобы вы все поняли. В такое время суток никогда не бывало, чтобы к Джону являлся кто-нибудь, кроме Элизабет из плоти и крови. Он не испугался. Она просто вошла в его комнату, очень печальная, нагнулась над его кроватью – он притворился спящим – и ушла. Сейчас мы скажем, что лучше бы мальчику было заговорить с ней. Я спросил его, почему он так не поступил. Не знаю, как объяснить получше, но у меня создалось впечатление, что ее появление его заворожило – знаете, как дети реагируют на психологический надлом во взрослых: они затаивают дыхание и замирают, как мыши. Поэтому он и притворился спящим.

– Но почему же сын не сказал ничего полиции? Ничего не понимаю, – перебил Хивард.

– Они спрашивали мальчика, не слышал ли он, чтобы кто-нибудь прошел в ту ночь мимо его двери. Вы же знаете, как дети все буквально воспринимают. Он не слышал, чтобы кто-нибудь прошел мимо его двери. Кстати, я хочу добавить, что о таком ночном появлении он обязательно умолчал бы. Я и сам не мечтал ни о чем подобном, но моя жена кое-что у них подслушала. Дети говорили с ней о привидениях. Присцилла откуда-то узнала о комнате Епископа и случае с Царапкой. Но у Джорджии было сильное чувство, что Джон, который крайне перевозбудился, ничего об этом не знал, что его мысли были заняты каким-то другим «привидением». И вот, как только мисс Кэвендиш на следующую ночь кое-что мне рассказала, мне удалось у него все выяснить.

– Я что-то вам рассказала? – Черные глаза Клариссы выражали испуг.

– Да. Мы говорили о привязанности между Эндрю и Бетти. Что они были словно близнецы. Вы сказали мне, что еще в детстве, когда Бетти снились кошмары, Эндрю мог проснуться и пойти в ее комнату, чтобы ее утешить.

У Шарлотты вырвалось внезапное восклицание.

– Вы хотите сказать, что эта агония Бетти, когда она умирала, передалась Эндрю? Он пошел и увидел ее – такой?..

– Но, черт возьми, дверь же была заперта, – упрямо вставил Хивард.

– Да, дверь была заперта. Во всяком случае, в 11.30. Но Эндрю мимоходом заметил нам, и довольно неосторожно, что у него талант отпирать замки. Пожалуйста, миссис Ресторик.

Ее глаза остро впились в лицо Найджела.

– С тех пор мне это не давало покоя. Когда в то утро мы нашли Бетти, Эндрю был таким спокойным и деловитым. Он всеми руководил. Я была просто поражена, как у него так получается, он же просто души не чаял в своей сестре. Любой бы подумал невесть что… но, понятно, если он уже был в ее комнате ночью и видел… я боялась, – продолжила она неуверенно, – боялась, что это он ее… но теперь-то вы объяснили, почему он пошел в ее комнату.

– Вы совсем недалеко от истины. Но не совсем истины. Вы могли уже давно понимать, что в том, как хорошо он владел ситуацией, было что-то странное, но…

– Не совсем истины? – вскрикнула Шарлотта, ее глаза умоляюще остановились на его лице. – Выходит, что вы все еще думаете, что Эндрю мог?..

Найджел открыл рот для ответа, когда все вздрогнули от крика над головой и топота ног, сбегающих по ступенькам.

– Папа! Папа! – надрывался Джон. – Иди скорее! Там кто-то в снеговике!

– Проклятье! – выкрикнул Хивард. – Так вот куда его засунули. Какой же я болван! Прямо у меня под носом.

Хивард уже был на улице, приказывая детям не выходить из дому. Эвнис Эйнсли трясущимися губами прошептала:

– О боже! Бедный Эндрю! И я там была, когда он его лепил. Я больше не вынесу.

Найджел, стоя в дверях, обернулся к ней:

– В снеговике не Эндрю. Там доктор Боган…

После полдника все снова собрались в гостиной. Полиция приходила и ушла, тело забрали. Лицо доктора-безбожника слепо таращилось из снеговика, выволоченная в грязи борода прикрывала обмотанную вокруг шеи веревку.

– Да, – сказал Найджел, – Эндрю убил Богана. Мне бы и самому надо было догадаться, куда он его дел. Убийство было рассчитано, а мавзолей – выбран. Вот почему Эндрю привез Джону из Лондона духовое ружье. Снеговик стоял под окном детской. Джон захотел бы пострелять в птиц из этого окна. Птицы страшно изголодались, пока стояли морозы – а Эндрю хотел, чтобы ружье отпугивало их от того, что было в снеговике.

Шарлотта Ресторик содрогнулась. Ее красивое лицо потемнело от ужаса.

– Эндрю, – прошептала она. – Но зачем?..

– Эндрю замуровал Богана в снеговика, просто чтобы выиграть время. Он хотел выбраться из страны и все искусно подстроил, чтобы мы посчитали его убитым и сосредоточились на розысках Богана.

– Когда вы узнали об этом? – спросил Вилл Дайке.

– Это просачивалось в меня постепенно. Столько всего не увязывалось с гипотезой, что Боган убил Эндрю. Как Боган мог бы подмешать снотворное в грог? Почему комната Эндрю была в таком беспорядке? Конечно же Эндрю сделал это сам, чтобы мы подозревали Богана. Откуда Боган мог бы узнать о третьем ключе от гаража? О том, что висит рядом с задней Дверью? Вы, мистер Ресторик, говорили мне, что он был плохим водителем и всегда давал кому-то другому загонять его машину в ваш гараж и выводить ее оттуда, потому что там сложновато развернуться. Вчера утром я поговорил со слугами. И они, и шофер были абсолютно уверены, что Боган никогда не спрашивал об этом ключе. Как же он мог бы тогда отпереть гаражную дверь, если двумя другими ключами владели вы сами и ваш шофер? Еще одно. Зачем Богану понадобилось столько времени между устранением констебля и угоном машины?..

– Но Робине же сказал нам, что его ударил Боган, – возразил Хивард.

– Нет, неправда! Он сказал, что наткнулся на бороду нападавшего. На ту самую – между прочим, – что пропала из вашего театрального сундука и в которой Эндрю изображал злого дяденьку в том самом скетче. Толстая, внушительная черная борода, которая легко подравнивается, делаясь похожей на богановскую.

– Значит, Эндрю провел это время разрушая снеговика и выстраивая… выстраивая нового вокруг человека, которого он убил, – покачала головой Эвнис. – О, я не верю! Он не мог заставить себя сделать это.

– У Эндрю были необычайно чувствительные и умелые руки. Для него это было не так сложно. Когда Боган приехал, снова пошел снег, и при некотором везении он мог скрыть те следы, которые Эндрю оставил вокруг снеговика. Задумал ли он заранее использовать снеговика, сказать не могу – духовое ружье Джона подсказывает, что да. Даже если бы свежевыпавший снег не пришел ему на помощь, все равно в той части лужайки было очень сильно натоптано.

– Ума не приложу, как мы не заметили, что новый снеговик больше, чем старый, – сказала Шарлотта. – Ведь он же был больше, правда?

– Снеговик был там слишком долго, он уже стал для всех старым знакомцем. Даже дети останавливались, чтобы с ним поиграть. А после снегопада ему и полагалось быть больше и неуклюжее. Теперь мы можем воссоздать картину действий Эндрю в ту ночь. Он уже подсыпал порошок в грог или сахар, значит, на первом этаже никто не мог проснуться и разбросать вещи у него в комнате. Он надевает бороду, аккуратно выключает констебля и тащит его в котельную, входит в комнату Богана, душит его во сне, складывает вещи Богана в свой чемодан, замуровывает тело в снеговика и уезжает.

– А зачем он загнал машину в сугроб? – перебил Хивард. – Хороший водитель, Эндрю-то. Не может быть, чтобы он так мог.

– А это было следующим тонким оттенком в картине, где Боган удирает из дому – Боган, который был плохим водителем. Ладно, в следующий раз мы услышали об этом беглеце на лондонском терминале. Он покупал билет. Так вот, скажите-ка мне, разве мог Боган так открыто привлечь к себе внимание? Но Эндрю мог. И вот, со своей фальшивой бородой, со своим бронзовым цветом лица, который на скудно освещенной станции мог сойти и за желтизну, изобразив сутулость, он мог легко повторить облик Богана, который потом и получила полиция при опросе билетера. Именно этот пункт с самого начала заставил меня задуматься: а вдруг кто-то прикинулся Боганом?

Вилл Дайке нахмурился:

– Значит, вы считаете, что мой мнимый арест заставил Эндрю зашевелиться? Но почему? Я не вижу тут никакой связи. Как это могло вынудить его избавиться от Богана?

– А это очень важный момент. Видите ли, выходит, что, прежде чем Эндрю убил Богана, он узнал, что ваш арест был ненастоящим.

– Но я же думал, что все зависит…

– Если бы полиция вас арестовала, на следующее утро это было бы во всех газетах. Дело Ресториков уже обросло публичными толками, несмотря на войну. Ведь Эндрю обычно читал газеты?

– Ну да, читал, – сказала Шарлотта.

– В газетах ничего об этом не было. Значит, Дайкса не арестовали. Но Эндрю довел до конца свой план по убийству Богана. Стало быть, он не мог просто стремиться избавить невинного человека от кары. Дело в том, что все это время нас сбивала с толку теория о том, что у Эндрю есть улики, обличающие Богана в убийстве Элизабет. А на самом деле…

У Шарлотты вырвался сдавленный стон, хриплый и невнятный, она отчаянно пыталась справиться с ним, справиться со своими руками и лицом. Наконец она не выдержала и проговорила то, о чем все думали про себя:

– Пожалуйста, мистер Стрэнджвейс, я прошу вас, скорее снимите с нас эту тяжесть. Вы же хотите нам сказать, что все было совершенно по-другому. Да, это так? Что это у Богана были улики против Эндрю и поэтому ему пришлось погибнуть? Это Эндрю убил Бетти, да?

Все замерли. Взгляды с ожиданием самого страшного были прикованы к нему, словно он пришел, чтобы сообщить, как прошла опасная операция над тем, кто был им дорог. Найджел смотрел сосредоточенно, не отрываясь, в глаза Шарлотте Ресторик.

– Нет, – наконец сказал он. – Нет, миссис Ресторик. Эндрю не убивал Элизабет.

Вилл Дайке прервал возникшее замешательство:

– Что за ерунда? Вы хотите сказать, что убийства Богана и Бетти не связаны между собой?

– Да. Они не связаны. Я напомню вам о том, что мне сказал Джон, – об Элизабет, которая приходила той ночью к нему в комнату. О ее бледности и ее печали. Она была бледна как смерть в лунном свете, сказал он. Я попросил его вспомнить хорошенько, но он продолжал настаивать. А мы-то видели ее с краской на лице. Разве вы забыли?

Они глядели друг на друга, качая головой.

– Тогда еще одна подсказка. Когда горничная покидала ее той ночью, Бетти смывала свой макияж и выглядела «взбудораженной». Это и последующие события подсказали нам, что она ждала у себя в комнате любовника; что она начала смывать макияж, только чтобы провести горничную. Но – вы еще не поняли? – если бы она ждала любовника, она бы ни за что не пошла посреди ночи в детскую, такая печальная, такая, будто…

– Будто… – словно кто-то насильно вытягивал слова из самой глубины сердца Дайкса, – будто она прощалась с ними.

– Прощалась с ними, – как эхо, повторил Найджел. – Да. Именно это она и делала. Это было последнее, что она сделала, перед тем как повесилась.

Все молчали, ошеломленные. Наконец Хивард овладел даром речи:

– Повесилась? Но вы сами говорили… все говорили, что… что это было убийство, обставленное как самоубийство.

– Конечно, это придумано хитро. Но оставался единственный противник – правда. Самоубийство, обставленное как убийство. Даже Боган иногда говорил правду. Помните, как он сообщил нам, что Элизабет намекнула ему на самоубийство: «Дэнис, я думаю, ты всегда был бы рад поскорее избавиться от истеричной женщины»?

– Не верю я, – заметила Кларисса, – что Бетти могла лишить себя жизни. Она бы никогда не струсила.

– Она бы ни за что не сделала этого ради себя. Согласен. Но ставка была серьезнее. Дети. Вот она и зашла попрощаться с ними. Потому-то она и показалась горничной «взбудораженной». Это было больше чем возбуждение. Это было вдохновение человека, решившегося на подвиг человеколюбия.

– Как? Человеколюбия? Я что-то не понимаю, – сказал Хивард. – То есть она пожертвовала собой ради детей?

– Именно. Вспомните, разве до этого любовь хоть раз угасала в ней? Вряд ли мы теперь до конца воссоздадим все, что было, но вероятнее всего, что Боган держал ее в своей власти, частично – гипнозом, частично – управляя ею через ее зависимость от наркотиков. Что двигало Боганом, мы тоже никогда не узнаем. Может, он хотел сделать ее своей любовницей, может, это была его мерзкая тяга мучить людские души. В любом случае я полностью уверен, что решающий момент для нее наступил, когда он пригрозил ей втянуть Джона и Присциллу. Марихуана довольно ясно показывает, на что он был способен.

– Но я не понимаю, – сказала Шарлотта. – Почему она раз и навсегда не освободилась от него, рассказав нам о детях?

– Во-первых, потому, что она искренне верила, что находится под властью его гипноза. Во-вторых, потому, что никто не внял бы словам невротичной, взбалмошной наркоманки против уважаемого доктора. У нее не было против него никаких вещественных улик, вот в чем беда. Он бы сказал, что это плод ее болезненных иллюзий, попытайся она изобличить его. И самое главное – она смертельно боялась Богана. Она знала, что, даже если бы ей удалось подорвать доверие к нему своей семьи, он бы рано или поздно добрался до нее.

– Теперь я все понимаю, – сказал Дайке. – Она хотела избавиться от Богана полностью, раз и навсегда. И тогда она убила себя таким способом, чтобы подозрения в убийстве пали на него.

– Нет-нет. Это было не так. Вы слишком легко забыли о вещественных уликах. Нет, она повесилась и оставила посмертную записку, возлагая ответственность на Богана. Репутация Богана устояла бы против любых нападок пациентки-невротички, но она бы не выстояла против полицейского расследования самоубийства его пациентки.

– Постойте, – сказал Хивард. – Так не пойдет. Там не было никакой посмертной записки. Мы ее не нашли.

– Да. Ее уничтожил Эндрю – во всяком случае, он ее унес.

Хивард вытаращился на него.

– Ах, теперь-то я поняла, как это связано с привязанностью друг к другу бедных детей, – сказала Кларисса.

– Да. Физическая агония, высочайшее психическое потрясение, пережитые Бетти во время самоубийства, передались Эндрю, как ночные кошмары в детстве. Он проснулся, пошел к ней в комнату, увидел, что дверь заперта, и, позвав ее, не получил ответа. Он поковырял в замке и вошел. Там было ее висящее тело и посмертная записка. Прочтя ее, он понял, что все его подозрения к Богану оправдались. Я и мисс Кэвендиш уже достаточно говорили о характере Эндрю. Я оставлю наши разговоры в стороне. Замечу только, что слова мисс Кэвендиш об Эндрю лишь подтвердили мою идею о том, что случившееся с Бетти в Америке искалечило его и все время сводило его с ума. Я считаю так: когда он нашел сестру мертвой и прочел ее посмертную записку, это воспламенило смертельную ненависть, которую он и так питал к Богану целые годы.

– Неужели Боган и вправду был Инглманом – тем, кто сломал Бетти жизнь? – ахнула Шарлотта.

– А также сломал жизнь Эндрю. Да. Он признался нам, что подозревает Богана. Он был так хитер, что и не пытался скрывать эти свои подозрения и неприязнь к Богану. Он даже подчеркивал свою ненависть, понимая, что все равно будет не в силах ее скрыть. Лично я убежден, что он узнал Богана сразу же, как только они встретились. Невозможно забыть того, с кем ты дрался; того, кто нанес тебе смертельную рану. Затея Эндрю с Царапкой и его участие в скетче были отчасти попытками узнать, во что Боган играл с Бетти, а отчасти – желанием просто потрепать нервы Богану. Потом, когда Бетти умерла, чувство справедливого отмщения и сложившиеся условия позволили ему отомстить Богану за те раны, которые тот нанес им обоим.

– Так это Эндрю обставил ее смерть как убийство? – спросил Вилл Дайке.

– Да. Он разыграл улики постороннего повешения. Он снял ее тело, а потом вздернул его на веревке обратно – так, чтобы мы, проверив веревку, решили, что ее убийца подтянул тело таким образом. Возможно, он кое-что изменил в обстановке – правильно, он же хотел сделать вид, будто это убийство, выданное преступником за самоубийство. Ну а самый блестящий и страшный штрих в этой картине он привнес, нанеся макияж на ее лицо.

– Господи! – воскликнул Хивард.

– Да. Все очень жестоко. Я заметил, что ее губы были накрашены очень небрежно. Даже Эндрю в такой момент слегка сдал; но в то время для меня это ничего не значило. Он закрыл дверь снаружи с помощью нитки и карандаша – еще одна красивая улика в том, что было совершено убийство, и ушел с посмертной запиской. После этого он затаился, но вовсе не бездействовал. Ясно, что это он под бросил сожженные бумаги в камин к Богану. Но полиция никак не арестовывала Богана. И тогда Боган, который был весьма пронырлив и догадался, что происходит и от кого исходит опасность, решил сам принять участие в происходившем. Он подбросил щетинку от одежной щетки Дайкса в комнату. Он хотел отвести от себя подозрения, но не осмеливался дать нам понять, что Эндрю плетет для него сеть, потому что это для него значило признаться в содеянном. После этого Эндрю выдвигает гипотезу о связи между Боганом и Элизабет, которая была очень близка к истине. Он скромненько подбрасывает нам мотив, с которым Боган мог ее убить. Но Боган до сих пор остается на свободе. Тогда Эндрю устраивает эту неуклюжую затею с отравленным молоком. Он думал, что мы воспримем это как попытку Богана заткнуть рот и ему. Но все пошло не так, как он задумал. Вместо этого внимание полиции привлекли мистер и миссис Ресторик.

– Что? Вот, значит, как они?..– взбесился Хивард.

– Дорогой, у них же не было выбора, – сказала Шарлотта. – Продолжайте, Найджел.

– Теперь Боган опасается следующих действий Эндрю. Он отводит от себя удар, отлив часть отравленного молока обратно в кувшин. Эта закулисная дуэль была очень тяжелой, поверьте мне на слово, – Боган старался предусмотреть следующие ходы Эндрю, а тот кружил вокруг него, как дикий зверь, в поисках слабого места, и в то же время они оба скрывались от полиции. Я знаю, Эндрю наслаждался собой. Но он допустил ошибку. Он слишком перемудрил в попытках очернить Богана, и получилось, что он не успел выиграть. Скоро он начал понимать, что так и не дал нам в руки достаточно улик против Богана, а тут наступило время, когда нельзя было больше ничего сфабриковать. Конечно, неувязка была в том, что, будь Боган убийцей, он бы сумел сделать это врачебными приемами, намного более безопасными, чем те, в которых нас хотел уверить Эндрю.

– Минутку, – сказал Дайке. – У себя дома вы рассказали мне и Эндрю, что полиция наседает на закулисную деятельность Богана – шантаж, наркотики и все в таком роде. Почему же Эндрю не выдал его тогда? Боган был уже на подходе, чтобы схлопотать долгий срок и обеспечить крушение всей своей карьеры, ведь так?

– Да. Но Эндрю было этого мало. Он хотел убить гадину, а не прижать. Отчасти это диктовалось его личной ненавистью к тому, а отчасти – подлинным и, может быть, обоснованным страхом, что, оставь он Богана в живых, тот рано или поздно до него доберется – не только до него, но и до Джона с Присциллой. И вот, когда стало ясно, что Боган не будет арестован за убийство, Эндрю решает взять правосудие в свои руки. И вымышленный арест Дайкса только подстегнул его. Но как только Эндрю увидел, что в газетах об этом ничего нет, он, должно быть, понял, что это обман. Но он уже чересчур упоен мыслью о личной мести, об убийстве Богана своими руками, чтобы отступать. Как сказала мне Кларисса, Эндрю был словно одержимый демонами.

Наступила долгая тишина, словно в палате выздоравливающих. Они все поправятся, думал Найджел, даже Вилл Дайке, а скорее всего, именно он, Вилл Дайке, в котором так сильно стремление к созиданию. Было слышно, как талый снег на крыше сползает и падает, убегая прочь звонкими ручьями. Стоя у французского окна, Найджел глядел наружу, уносясь от террасы взглядом в разбегающиеся просторы полей и рощ, где когда-то бродили двое неразлучных детей, пока мир не встал между ними. Он бессвязно мурлыкал себе под нос мотив «Эннискильнского [34] драгуна»:

А смех ее был словно солнце над морскою водой, Но между нами обрушился мир многотонной бедой.

Словно продолжая его мысли, Вилл Дайкс прошептал:

Знаете, а я как-то и рад, что это было не убийство. Что Бетти не убили. Я не знаю почему. А, нет, я знаю. Убить себя было делом добровольным, даже если бедная крошка почти спятила в тот момент. Но быть убитой вычеркнутой из жизни – нет, такой конец не для нее. Она была словно принцесса, выгнанная из своего дворца. Не то что я сам, из породы дворцовых людей. Впрочем, ладно, теперь уж взятки гладки.

– Но не для Эндрю, – сказала Кларисса. – Что будет с Эндрю?

– Этого мы не узнаем, – сказал Хивард с неожиданной теплотой. – Он им не по зубам. Старина Эндрю – парень с головой.

– Ладно, так уж и быть, доложу вам, что он сбежал. Он выиграл массу времени, пока полиция искала Богана. А после того, как он пошатался по свету, ему захочется выбраться из страны, даже невзирая на военное время. Но мы о нем еще услышим. Он не из тех, кто позволит другому быть удостоенным подозрений в убийстве Богана.

Разумеется, так оно и вышло. Через несколько дней Блаунт получил от Эндрю письмо с испанским почтовым штемпелем, в котором было полное описание самоубийства Бетти и убийства Богана. Найджел прилежно воссоздал ход событий, и даже старший инспектор с ними согласился.

– Мы оба в самом начале допустили грубую ошибку, – сказал он. – В конце-то концов, на теле же не было никаких следов насилия, кроме следа от веревки на шее. Мы не должны были дать ему так легко сбить нас с мысли о самоубийстве.

Найджел оторвался от последнего абзаца письма Эндрю и рассеянно кивнул. Затем перечел его вслух:

«Просто не верится, как сильно тяготеет месть к театральности. Допускаю, что все это и пошло, и буднично, но что я могу поделать – я чувствую колоссальное удовлетворение, что этот дьявол со своим ледяным сердцем и своим «снегом» кончил в снеговике, хотя и признаю, что засунул его туда просто для дела, а не из любви к театральным эффектам… Прощайте все. Мне не стоит «отдаваться в руки правосудия», я изберу стоящий конец вместо печальной никчемности жизни. Когда вы это прочтете, я уже должен буду попасть в Германию – я знаю несколько способов, как это сделать. Там я нанесу столько вреда, сколько смогу, пока они не найдут меня. У меня есть мои друзья, и нам предстоит сделать это общее дело плечом к плечу. Салют».