Дело о королевском изумруде

1

Маркиз де Вард не был вассалом Сен-Марко, он был другом детства короля Ричарда. Его богатая семья, древний род и обширные земли на востоке от столицы придавали ему не меньшую значимость при дворе, чем то особое положение, которое он занимал при Ричарде. Он пользовался влиянием и при этом оставался независимым игроком возле трона. Ему не нужно было подобно виконту Монтре и его приятелям идти на сделки с собственной совестью, выполняя приказы короля. Он не умел устраивать праздники и не потакал порокам Ричарда, которые были ему хорошо известны. Для этого возле короля всегда крутились мелкие шавки, получавшие из его рук лакомые куски, и которых он мог при случае прогнать пинком. Ричарду нужны были друзья иного рода: те, с кем он мог упражняться на мечах и честно соперничать на турнирах, кто выслушивал его излияния, хороня их в тайных убежищах своего сердца, те, кто стоял возле его трона, подобно мраморным колоннам, поддерживая величие его короны и не обращая внимание на толпящуюся у их подножия толпу шутов.

Именно так и воспринимал себя маркиз де Вард, уже немолодой, но всё ещё сильный и красивый мужчина, выросший и возмужавший при дворе королей Сен-Марко. Он был когда-то привезён во дворец по приказу короля Франциска и представлен его младшему сыну с тем, чтоб стать его другом. Детские игры с Ричардом, юношеские состязания и лёгкое соперничество в молодые годы научили его чувствовать настроение и тайные устремления принца, вовремя уступать ему победу, чтоб привязать к своему сердцу и укрепить уверенность Ричарда в собственных силах, потакать его тайным желаниям и поддерживать неуёмную жажду власти, которая однажды всё-таки привела его, младшего сына короля, на трон. И маркиз де Вард был совершенно уверен, что и его заслуга была в том, что однажды его друг детства возложил на свои каштановые кудри королевский венец. Он встал рядом с ним, гордо держа свой меч в знак верности, но не подчинения. Он не просил подарков и милостей, хотя и принимал их, если королю угодно было одарить своего дорогого Луи. Ведь это его он звал, пресытившись ярким балаганом и скабрёзными шутками своей новой свиты, это его меч он считал достойным сразится с королевским мечом, именно его он желал видеть скачущим рядом с ним на охоте и в военном походе. Он не вмешивался в дела государства и не пытался протащить за собой своих ставленников, и этим тоже был дорог своему старому другу.

Заняв особое место при короле, он мог позволить себе сверху вниз смотреть на разворачивающийся при дворе спектакль, когда фавориты лезли из своих камзолов и шкур, чтоб устроиться получше и ухватить кусок пожирнее, а заодно выкинуть прочь кого-нибудь из конкурентов. Он мог оставаться над борьбой, потому что Ричард испытывал к нему особые чувства. Он был горд, он был высокомерен, он взирал на всех свысока, потому что и коннетабль, и сенешаль, и казначей, и маршал были лишь слугами короля, а он был его другом. Они были не ровня ему. Даже наследного принца, этого молчаливого замкнутого юношу, всегда говорившего невпопад и вызывавшего лишь раздражение и недовольство короля, он считал полным недоразумением. Этот мальчик, который предпочитал прятаться от всех в библиотеке или на женской половине, который до шестнадцати лет не осмеливался сблизиться с кем-то и завести себе друзей, он, по мнению маркиза де Варда, совершенно не подходил для того, чтоб стать королём. И это его мнение полностью разделял Ричард. Де Вард знал, что король тайно уже начал искать себе новую жену, чтоб обзавестись другими наследниками, которым в обход старшего сына сможет передать власть. Потому маркиз и не утруждал себя проявлением какого-то уважения к юному принцу, либо игнорируя его, либо и вовсе выражая ему своё пренебрежение. Он считал себя вправе поступать так, ибо был ближе королю, чем этот странный и жалкий ребёнок.

Внезапную смерть короля под стенами луара Синего Грифона он воспринял как личную трагедию, которую усугубило предательство принца, признавшего поражение в войне. Он вернулся вместе с ним в Сен-Марко и искренне скорбел на могиле почившего короля, он мрачно наблюдал за тем, как веселится на последовавшей вскоре коронации народ Сен-Марко, так быстро забывший своего благодетеля и простивший измену новому королю. Маркиз де Вард был оскорблён в лучших чувствах, к тому же он понимал, что пусть статус этого мальчишки изменился, сам он остался прежним. Именно об этом он имел неосторожность заявить в приватной беседе, о чём тут же было доложено королю. И Жоан тут же припомнил ему прежние обиды. Как раз в это время его ищейки начали проверки обоснованности получения денег и земель из казны прежними фаворитами, и если у Монтре и его дружков рыльце было в пушку, то подозревать в этом сиятельного маркиза де Варда было оскорбительно, о чём он прилюдно и заявил королю. Юный Жоан не смутился и не разгневался. С холодным выражением на лице он выслушал претензии маркиза и ледяным тоном посоветовал ему либо принять новые порядки при дворе, либо сей двор покинуть. И де Вард в бешенстве сделал второе.

Он удалился в своё поместье недалеко от Сен-Марко и изредка приезжал в город, чему никто не препятствовал. С тайным злорадством он ожидал, что бесхребетность и глупость юного короля привлекут к нему новых жалких шутов, которые сменят собой клику Монтре, и, не имея властной руки, способной сдержать их, потянут королевство в пропасть. Он считал, что очень скоро вокруг трона разгорится нешуточная борьба придворных группировок за влияние на короля, который вскоре просто превратится в марионетку амбициозных фаворитов, а после на ослабевшее королевство обрушится лавиной военная мощь осмелевшего после победы в войне луара. И первое время его догадки выглядели сбывшимися, вокруг Жоана появились новые люди, начались репрессии в отношении приближённых Ричарда, возвысился Делвин-Элидир, вдруг получивший титул маркиза Сен-Марко. Но время шло, и не было никаких признаков падения короны с головы глупого юноши. Напротив, его власть начала укрепляться при поддержке влюблённого в него народа, он очистил двор от тех, кого презирал сам де Вард, и окружил себя своими преданными друзьями, в ряды которых влились до того пребывавшие в негласной опале сподвижники короля Армана. Алкорцы вели себя миролюбиво, постепенно и бескровно разрешались старые приграничные конфликты, а новый двор вскоре засиял роскошью и весельем: в Сен-Марко потянулись не искатели дармовых подачек, а поэты, художники и изобретатели.

И так же постепенно стали таять ряды друзей и приятелей самого де Варда. Кто-то старался отмежеваться от впавшего в немилость маркиза, кому-то было просто интереснее при дворе, куда он сам закрыл себе доступ. И вскоре он сам пожалел о том, что позволил своей обиде взять верх над благоразумием. Его тянуло во дворец, хотелось снова погрузиться в яркую суету двора, даже нырнуть в круговерть больших и малых интриг, чтоб снова почувствовать себя живым и доказать себе и другим, что он ещё что-то может. Он хотел снова наблюдать за тем, как создаются и распадаются политические и любовные союзы, как умело манипулируют глупцами главы придворных группировок, как взлетают под золочёные своды звёзды новых фаворитов, чтоб снова рухнуть вниз, прошибая собой перекрытия дворца, и оказаться в подвалах или в аду. Чем дальше, тем больше хотелось ему вернуться, и если сначала гордость мешала ему просить прощения и милости у молодого короля, то потом его ум взялся за новую задачу: как смягчить обиды этого вздорного юнца, получить прощение и занять, наконец, своё место при дворе, потеснив у трона зарвавшихся мальчишек и малоземельных баронов, прославивших себя лишь удалью в бою.

Так жил он в поисках счастливой идеи, которая дала бы ему шанс вернуться в Сен-Марко, пока однажды до него не донеслась обычная, в сущности, новость о том, что где-то в горах на юго-востоке континента был найден удивительной чистоты изумруд, который ювелиры города Гарца, славившиеся своим искусством, огранили в форме эллипсоида размером с голубиное яйцо, все девяносто шесть граней которого сверкали, отражая собой сияние внутреннего огня. Узнав о нём, а также вспомнив о том, что совсем скоро король Сен-Марко будет отмечать своё восемнадцатилетие, маркиз де Вард ощутил небывалое возбуждение. Преподнести в подарок королю столь редкий камень, которым он, быть может, даже украсит свою новую корону, было хорошей идеей. И маркиз устремился в Сен-Марко, отыскал достойного его доверия богатого купца, вручил ему ларец, доверху наполненный золотыми марками, и поручил немедля отправиться в Гарц и выкупить для него необычный изумруд.

Вернувшись в своё имение, он с нетерпением ждал, когда в его руках окажется вожделенный камень, способный открыть для него двери королевского дворца и сердце нового короля, как вдруг случилось странное происшествие, заставившее его позабыть и о Жоане, и о его дворце.

В тот день он выехал из замка, чтоб покататься верхом, и вдали от назойливого внимания слуг обдумать свои действия при дворе. Он промчался по лугам и въехал под сень леса, который знал как свои пять пальцев, поскольку часто охотился в этих местах. Он не спеша ехал по лесной тропе, занятый своими мыслями, как вдруг что-то странное мелькнуло в зарослях ежевики. Он посмотрел туда и увидел, как из-за куста появился удивительный зверь, вышел на тропу и спокойно сел, глядя на него. Это была лисица, но лисица необычная, она была больше своих сородичей и её шкура искрилась яркой белизной, как только что выпавший снег. Маркиз с изумлением смотрел на зверя, а тот словно ждал, когда он насладится этим небывалым зрелищем, приняв позу, в которой его пышный мех, изящная длинная мордочка и большие острые ушки выглядели наиболее выигрышно. При этом зверь как-то слишком нагло и даже с вызовом смотрел на человека своими голубыми глазами, в которых искрилась гладь горных озёр и хрустальная рябь холодных ручьёв. И именно этот вызов заставил де Варда отцепить от седла охотничий лук и, наложив на него стрелу, натянуть тетиву. А лиса словно только этого и ждала, потому что за мгновение до того, как стрела пропела свою смертельную песнь, сорвалась с места и помчалась по тропе. Маркиз поддал коню шпорами и полетел вдогонку. Сжимая ногами бока коня и приподнявшись в стременах, он вытащил следующую стрелу, но стоило ему отпустить тетиву, как лиса прыгнула в сторону, стрела вонзилась в землю, а зверь продолжил свой бег, и его пушистый хвост реял по ветру, как победный штандарт.

Погоня продолжалась довольно долго, и маркиз, охваченный азартом, не заметил, как вслед за лисицей свернул с тропы в чащу леса и помчался под деревьями, спускаясь в заросшие папоротником сырые низины и поднимаясь на усыпанные хвоей красноватые холмы, поросшие вековыми соснами. Хвост белой лисы, ловко уклоняющейся от стрел, завораживал его странным танцем, и он слишком поздно заметил впереди поваленное дерево. Его конь взлетел в прыжке, чтоб перескочить его, но неготовый к этому маркиз откинулся назад безвольной куклой и, выпустив повод, вылетел из седла, ударившись головой о злополучное дерево.

Он пришёл в себя, лёжа на земле и с трудом понимая, где находится. Его тело болело от удара, и чьи-то руки расстегивали камзол на его груди. Решив, что какой-то бродяга хочет ограбить его, он с негодованием оттолкнул склонившегося над ним человека и попытался крикнуть: «Ступай прочь, негодяй!», хотя на деле ему удалось издать лишь возмущённое бормотание.

— Я спас вам жизнь и пытаюсь помочь, — услышал он над собой низкий звучный голос, — а вы отталкиваете меня.

Руки исчезли, и он, удивлённый этим голосом, наконец, открыл глаза и увидел над собой явление ангела. Вернее, ангельским показалось ему белое лицо в обрамлении золотых кудрей, склонившееся над ним. Чуть позже он разглядел его лучше, но всё равно не был до конца уверен, что пришедший ему на помощь является человеком. Это был молодой мужчина, почти мальчик с удивительными узкими глазами, которые мерцали зелёной радужкой и их необычный разрез подчёркивали длинные чёрные брови, повторяющие собой их прихотливый изгиб. Широкие, белые как фарфор, но согретые нежным румянцем скулы мягкими линиями сходились в острый подбородок, маленький аккуратный нос и пухлые розовые губы сделали бы честь юной девушке, а коротко остриженные, лежащие мягкими волнами пышные волосы над высоким белым лбом действительно были редкого оттенка красного золота.

— Воистину говорят, не просят — не делай, — проворчал молодой человек и выпрямился. — Простите, что помешал вашему коню и дальше тащить вас за ногу, запутавшуюся в стремени, а вас бесславно умереть в этой глуши. Я ухожу.

И развернувшись, он пошёл прочь.

— Постой, мальчик! — крикнул маркиз, приподнявшись.

— Мальчик? — тот обернулся и высокомерно вскинул бровь. — Я мужчина, и если ваши глаза пока не дают вам видеть ясно, не открывайте рот!

В ином случае де Вард был бы оскорблён такой отповедью, но в этот момент он совершенно неожиданно для себя смиренно произнёс:

— Прости меня, должно быть я ударился головой, и глаза подвели меня. Не уходи так скоро. Помоги мне.

— С чего бы это мне помогать вам? — надменно осведомился тот. — Я уже сделал это и не получил благодарности. Впрочем, мне она и не нужна. Что толку в словах? Они улетают как птицы в небо, не оставляя следа.

— Я заплачу тебе! — воскликнул маркиз.

— Мне не нужны ваши деньги, — ответил тот.

Де Вард снова окинул взглядом его высокую стройную фигуру и вынужден был признать, что незнакомец отнюдь не беден. Его охотничий костюм был сшит из мягкой замши, окрашенной в зелёный цвет, филигранная пряжка на широком ремне светилась позолотой, а меч на перевязи и кинжал в ножнах были тонкой работы и украшены орнаментом. К тому же на груди юноши висела золотая цепь со странным медальоном, а на мочке левого уха поблескивала серьга с подвеской, повторяющей формой этот медальон. Попутно маркиз отметил, что незнакомец отлично сложен, и при широких плечах имеет узкие бёдра и длинные ноги. И ему ещё больше захотелось, чтоб этот незнакомец остался с ним.

— Как тебя зовут, юноша? — спросил он.

— Хуан, — ответил тот, не пытаясь вернуться назад.

— Послушай, Хуан, возможно, я в какой-то момент был груб с тобой, но это лишь потому, что я ранен. Помоги мне, и я не останусь в долгу. Здесь недалеко мой замок, и я приму тебя там, как дорогого гостя. Ты можешь жить у меня, сколько захочешь.

— Зачем мне ваш замок? — пожал плечами юноша. — Я живу в Сен-Марко.

— У меня в Сен-Марко есть дом, — обрадовался маркиз. — Можешь жить там. Только прошу тебя, помоги мне.

— Не знаю, — Хуан усмехнулся. — Может, лучше бросить вас здесь на корм лесному зверью и идти дальше по своим делам? Я ведь могу найти себе занятие и поприятнее, чем таскать на себе самовлюблённого осла, который не знает слов благодарности.

— Я благодарю тебя за спасение моей жизни, — поражаясь себе, пролепетал маркиз.

— Ладно уж, — проворчал Хуан и, подойдя к нему, помог встать. — Я делаю это исключительно по доброте душевной, — и, перекинув руку раненого через свои плечи, добавил: — Я провожу вас в ваш замок и пойду своей дорогой.

Весь путь до замка, а на это у них ушёл не один час, маркиз де Вард уговаривал своего нового знакомого погостить в его замке или хотя бы навестить его в Сен-Марко. Он вдыхал странный дурманящий аромат, исходивший от золотых волос юноши и, повернув голову, смотрел на его изящно очерченный профиль, мерцающие зеленью глаза, и поражался, с какой лёгкостью тащит его довольно тяжёлое тело на своём плече этот с виду хрупкий мальчик. Тот отвечал лишь изредка, так же холодно и отстранённо, и смысл его ответов сводился к тому, что он не ищет новых знакомств, и общение с маркизом ему неинтересно. Лишь прощаясь у ворот замка, куда наотрез отказался войти, он сказал, что, может быть, и заглянет как-нибудь вечерком в городской дом маркиза. И уже на следующий день, ещё не оправившись от последствий падения с лошади, маркиз де Вард поехал в Сен-Марко ждать визита своего нового друга.

Хуан появлялся лишь в темноте, когда долгая ночь опускалась на город, и многочисленная прислуга в богатом доме на Королевской площади расползалась по своим комнатушкам. Он не любил шума и излишнего внимания, держался в тени, ему нравилось греться у камина, устроившись в удобном кресле, когда отсветы огня озаряли его странное лицо и плясали в глубине зрачков. Маркиз в такие минуты смотрел на него, не отрываясь, и думал о том, что за дух забрёл в его одинокий дом. Он слушал завораживающий своим звучанием мягкий голос гостя, рассказывающий ему бесконечные и странные истории иного мира. И эти рассказы ещё больше околдовывали его, пленяя своей страстью и печалью. Он словно наяву видел прекрасных и самоотверженных воинов со странными именами, как две капли воды похожих на Хуана, в итоге всегда погибавших от рук безжалостных врагов или безумного тирана, и над ними рыдали безутешные красавицы с чёрными косами и глазами, похожими на листья ивы. Каждый раз поражаясь столь грустному финалу очередного рассказа, маркиз не мог сдержать слёз, и на следующий день был словно больной, ожидая нового визита Хуана, который мог и не явиться, поскольку никогда ничего не обещал.

Маркиз де Вард чувствовал, что с ним происходит что-то странное. Он не узнавал себя, понимая, что всё больше попадает в зависимость к странному золотому юноше, как он звал про себя Хуана. Он уже не мыслил себе жизни без него и то, что однажды тот может исчезнуть навсегда, внушало ему ужас. Он мучительно искал способ удержать его возле себя, и не находил его. Хуан не прикасался к деньгам и с презрением отказывался от дорогих подарков, его не интересовали связи, слава и власть. Он появлялся ниоткуда и уходил в никуда, ничего не рассказывая о себе. Его раздражали несмелые упрёки в равнодушии и не трогали заверения в вечной дружбе. Он был как волна, которая накатывает и уходит от берега по своей воле, приводя в отчаяние маркиза де Варда, привыкшего всегда всё держать под контролем. И однажды случилось то, чего он так боялся.

Явившись, как всегда, в тёмное время суток, Хуан устроился в кресле у камина и, задумчиво вертя в пальцах тонкий метательный нож с золотой насечкой, сообщил:

— Я пришёл, чтоб попрощаться. Я больше не приду. И не вздумай просить меня остаться и упрекать в каких-либо грехах. Это бесполезно. Мне неинтересно… Я прихожу, рассказываю тебе истории, а ты сидишь в углу и таращишься на меня с открытым ртом. Что мне в этом? Я, кажется, дарю тебе радость своими визитами, но сам не получаю ничего взамен.

— Но ведь ты отказываешься от денег! — в отчаянии воскликнул маркиз, заворожённо глядя, как пляшут рыжие искры на алмазных гранях тонкого клинка в длинных бледных пальцах.

— Что такое деньги? — задумчиво спросил Хуан. — Это всего лишь обезличенный металл, отлитый в монеты. Их много, так много, что едва не каждый в этом городе владеет таким сокровищем. Зачем мне то, что я могу получить от любого другого? Чем ты лучше них, если не можешь дать мне ничего, что не могли бы дать они?

— Я дарил тебе подарки, сделанные на заказ, — напомнил де Вард, — и золотой пояс, отделанный яшмой, и пару чеканных кубков с рубиновой отделкой, и браслет, украшенный сапфирами. Ты всё отверг!

— Всё тот же металл в другой форме. Скучно! И эти камни… Извлеки их из оправы, и подобных им немало найдётся в этом городе! В итоге всё то же — ненужные предметы, которые ты ценишь за то, что они сделаны из золота, потому что здесь оно считается дорогим, и отделаны минералами, извлечёнными из пыли и грязи. Что необычного во всём этом? Если ты пытаешься подкупить меня, то лучше отдай это менестрелям, которые с радостью будут петь тебе по первому твоему требованию всё, что ты им прикажешь. Разве не понятно, что чем-то заурядным можно оплатить только заурядное? Я не упрекаю тебя в неблагодарности. Я знаю, что ты и сам не слишком отличаешься от других владельцев золота и минералов, ты просто не можешь быть иным, и потому меня не привлекаешь. И я ухожу.

— И больше не вернёшься? — ужаснулся маркиз.

— Зачем мне возвращаться? Говорю ж, мне скучно!

Хуан поднялся, и маркиз поспешно схватил его за руку.

— Я знаю, что тебя заинтересует, — быстро заговорил он. — Пусть это лишь камень, извлечённый из земли, но такого камня нет больше ни у кого! Я хотел подарить его королю, чтоб вернуться ко двору, но твоё расположение мне важнее, чем милости этого несносного мальчишки! Послушай, скоро мне привезут великолепный изумруд размером с голубиное яйцо, чистый, как вода в ручье, и зелёный, как луговая трава. Девяносто шесть граней без мельчайшего изъяна! Подумай, мой дорогой, как будет смотреться этот камень на твоей груди, подчёркивая благородную зелень твоих глаз!

— С голубиное яйцо? — уточнил Хуан. — И где ж ты возьмёшь такое чудо?

— Я уже велел выкупить его для меня, отправил в Гарц купца Пессона, он мастер доставать то, что никто достать не может. Я дал ему столько золота, что…

— Подробности меня не интересуют, — оборвал его Хуан. — Значит, Пессон… Ладно, так и быть, пока я останусь. А ты не забудь, что обещал мне. Если этот камень так хорош, как ты говоришь, то, может быть, я и сочту его достойной платой за время, потраченное на тебя.

— Вот и ладно, — обрадовано произнёс маркиз. — А теперь сядь! Я приготовил для тебя изысканные угощения и вино из розовых лепестков, очень редкое и дорогое. Одна бутылка этого вина стоит столько же… Нет, нет, я знаю, что тебя это не интересует. Садись. Вот так, — произнёс он, после того, как юноша с видимой неохотой опустился в кресло. — Ты так красив, Хуан. Я никогда не видел людей, подобных тебе! А, может, ты и не человек? Может, ты демон?

— И что с того? — поинтересовался тот с усмешкой. — Будь так, ты испугался бы? Прогнал бы меня?

— Нет, конечно, нет! — замотал головой де Вард. — Даже если это так, я готов отдать тебе и душу, и тело, лишь бы ты не покинул меня.

— Душу и тело? — уточнил Хуан, взглянув на него своими странными зелёными глазами, и его розовые нежные губы чуть вздрогнули в лёгкой усмешке. — Может, и придётся, как знать? Шучу! Ты странный. О тебе говорят, что ты высокомерен и жесток, что ты никого не ценишь и презираешь даже равных тебе, но я вижу совсем другого человека. Так плавится железо от огня… Что рассказать тебе сегодня? Пожалуй, это…

И маркиз де Вард, забыв обо всём, откинулся на спинку своего кресла, готовясь слушать новую легенду, повергающую его в печаль, и смотреть на это странное юное лицо, похожее на лики смертоносных, но прекрасных дев, живущих в горных озёрах.

— Ведьма? Вы уверены, миледи? — король Жоан встревожено взглянул на Леди Белой башни, а потом обернулся к барону де Сегюру, и его взгляд стал беспомощным. — Это правда, Марк?

— Боюсь, что так, — полным сочувствия голосом произнёс тот, подходя к нему. — Я сразу заподозрил неладное, но видя вашу привязанность к этой даме, опасался вызвать ваш гнев или причинить вам боль, не имея веских доказательств. Теперьони есть. Тайная полиция располагает сведениями достаточными для такого вывода. Баронесса де Флери — не совсем обычный человек.

— Это слишком аккуратная формулировка! — воскликнула Леди Белой башни, белокурая красавица, в безукоризненных чертах которой застыла вечность. — Ваш друг щадит вас, государь, он до сих пор видит в вас ребёнка и готов прикрыть вас своим телом, но не сделать вам больно. Однако вы — мужчина, вы — король! Вы несёте на своих плечах слишком большую ответственность. И, встречаясь с этой дамой, вы можете навлечь большую беду на всё королевство.

— Я хочу знать, на чём вы основываете свои доводы, — собравшись с духом, спросил король. — Почему вы считаете Лилиану ведьмой?

— Мы следили за её домом. Вам известно, что в городе появились лисы. Много лис, которых никогда не было в стенах столицы. Они везде, роются в помойках, нападают на собак, тащат из лавок всё подряд. И больше всего их вокруг дома де Флери. Они так и снуют туда во все щели. К тому же в стенах специально проделаны новые отверстия, куда они залезают.

— Лисы? — король с недоумением взглянул на Марка.

— Да, они похищают детей и нападают на нищих, — продолжала Леди. — Мы проследили весь путь баронессы от Флери до Сен-Марко и выяснили, что везде, где она проезжала, бродяги погибали от клыков каких-то хищников. Множество таких случаев было и вокруг Флери, когда она жила в замке. Это значит, она завораживает этих животных, и они служат ей.

— Что ещё?

— Мы проследили её сделки по приобретению мебели и предметов роскоши, — сообщил Марк. — Она скупает всё самое лучшее и дорогое, но выяснив размер доходов её покойного мужа, мы установили, что полученное ею наследство не может быть достаточным для оплаты всего этого.

— Это значит, она получает золото магическим путём, — заявила Леди. — К тому же она пользуется приёмами любовной магии, чтоб очаровать вас.

— Это чушь! — воскликнул Жоан.

— Это правда, — возразил Марк. — Я присутствовал на её пирах и каждый раз замечал, какое действие производят на вас и других кавалеров вино и воскурения в её доме.

— А ты сам?..

— Я не пил и пользовался платком, смоченным в уксусе, и видел, что всё это вызывает очень странное поведение у тех, кто не предпринял подобные меры предосторожности. К тому же я заметил, что баронесса иногда взлетает над полом, как бродячая акробатка, но не заметил никаких верёвок.

— Да когда она летала? — возмутился король.

— Каждый раз, когда танцевала.

— Верно, — немного подумав, вынужден был согласиться он. — Что ещё?

— Ничего, она очень осторожна. Но мы так и не сумели выяснить, откуда она взялась, откуда взялись все эти бесчисленные слуги и прекрасные девицы в её доме. Через городские ворота прошла лишь сама баронесса в сопровождении двух мужчин: секретаря и телохранителя. Как попали в город остальные, мы не знаем. Баронесса продолжает сорить деньгами, но ей не привозят денег и она не обращается к банкирам и ростовщикам. Наши шпионы сбились с ног, разыскивая по всему континенту хоть какие-то сведения о странном племени, откуда она прибыла, но никто ничего не знает. Никто не слышал о таких людях, и не видел подобных им. Они появились так же внезапно и загадочно, как Тёмные эльфы на востоке.

— Не надо таких сравнений, — невольно передёрнул плечами Жоан.

— Но оно уместно! — воскликнула Леди Белой башни. — Мы тщательно следили за этой дамой, и тоже ничего не выяснили, кроме этих лис и непомерных трат. Это тоже подозрительно! Если она так тщательно скрывает свои секреты, то это значит, они действительно важны и опасны для нас!

— Вы даже не знаете, существуют ли эти секреты на самом деле, — проворчал Жоан уныло.

— Если мы узнаем о них, может случиться страшное!

— Логично, — Жоан неожиданно повернулся к Марку и бросил на него слегка ироничный взгляд. — И что вы предлагаете?

— Её нужно арестовать и провести тщательное расследование! — заявила Леди Белой башни.

— У вас недостаточно доказательств для ареста, — заметил король и, пройдя к своему столу, сел в кресло.

— У нас будут доказательства, если мы её допросим.

— Нет! — в голосе Жоана прозвенел металл. — Марк, что скажешь ты?

— Мы не смогли добыть доказательств того, что она ведьма, но то, что она пользуется магией, я не сомневаюсь. Я не знаю, насколько она может быть опасна, но то, что её интерес и чары направлены на вас, в этом я уверен. В ваших руках судьба королевства, потому я склонен принять сторону её высочества леди де Монморанси. Слишком многое поставлено на карту, дама заинтересована в вас, действует решительно и не по правилам. Я боюсь за вас и за Сен-Марко.

— Что насчёт лис?

— Это правда, наши шпионы подтвердили, что они шныряют вокруг и пробираются в дом. Насчёт похищения детей и нападений мне ничего не известно, возможно, я не располагаю полной информацией.

— Что ты предлагаешь?

— Я бы попросил её удалиться из Сен-Марко.

— Она может вредить нам за стенами! — заявила Леди.

— Не исключаю такой возможности…

— Боги, — простонал Жоан и уныло подпёр кулаком щёку, глядя на своих собеседников. — Ну, почему она?

— Ваше величество, — проговорил Марк, подходя к столу. — Внешность баронессы де Флери необычна, это вас и привлекло. Но это же может говорить и о том, что она не нашей расы. Она не похожа на людей и даже на алкорцев, с которыми мы, несмотря на внешнее сходство, не можем иметь общего потомства. Возможно, она и не человек вовсе. Выслушайте меня, — он поднял руку, пресекая новый возглас возмущения со стороны короля. — Я не говорю, существо она высшего или низшего порядка, но она другая, она может обладать качествами, неизвестными нам, в частности способностью обольщения. Вы не сможете сделать её своей королевой, народ не примет этого, а она не сможет дать вам наследника. Даже если смогла бы, вы бы хотели, чтоб следующий король Сен-Марко походил на неё?

Жоан хмуро взглянул на него и вдруг прыснул, закрыв рот ладонью.

— Было бы забавно на это посмотреть, — наконец, произнёс он, а потом снова стал серьёзен. — Ладно, я понял тебя. Я король, а королю не всё позволено. Об этом я помню. Леди, если это, как вы все считаете, чары, вы можете освободить меня от них?

— Вы сами справитесь, если захотите, ваше величество, — ответила она, внимательно посмотрев на него. — То, как вы меня об этом просите, говорит о том, что вы не нуждаетесь в моей помощи. Однако я могу оградить вас от более сильных чар этой дамы. Хотя, лучше было бы вовсе избавиться от неё.

— У меня нет для этого оснований. Предоставите — я рассмотрю их и, возможно, изменю свою точку зрения. А с этого дня я… — он вздохнул и какое-то время задумчиво изучал инкрустированную столешницу перед собой, — я больше не буду встречаться с ней наедине и посещать её дом. Марк, окажи мне услугу, пойди к ней и передай, чтоб она тоже не искала встреч со мной. Я знаю, что ты будешь предельно твёрд и тактичен. Вы удовлетворены, миледи?

— Нет, но я пока действительно не могу предоставить вам более веские доказательства моей правоты, — произнесла та. — Я буду наблюдать за этой особой. И хочу, чтоб вместе с бароном де Сегюром к ней пошёл Филбертус. Это послужит защитой для вашего друга и поможет моему племяннику оценить её намерения, а, может, и колдовские способности.

— Я не против, — проговорил Жоан. — Благодарю за заботу обо мне и о королевстве, миледи, и более не смею вас задерживать, — и, дождавшись, когда дверь кабинета закроется за её спиной, издал горестный стон и измученно взглянул на Марка. — Моё сердце разбито!..

Марк и Филбертус явились в дом баронессы де Флери первым светлым утром после долгой тёмной ночи. До этого они не бывали здесь в светлое время суток и были удивлены тем, как мрачно смотрятся суровые каменные стены небольшого замка даже при дневном свете. Они немного постояли, рассматривая тяжёлую каменную кладку, в которой виднелись узкие прорези бойниц, над воротами возвышалась массивная башня, а по углам ещё две, пониже, но тоже производившие впечатление неприступной твердыни, неуместной в столице королевства, где знать предпочитала селиться в красивых особняках с лепными украшениями и большими окнами.

— Вон лиса! — воскликнул Филбертус, ткнув пальцем куда-то в сторону, и Марк, обернувшись, увидел, как на мгновение мелькнул пушистый рыжий хвост с белым кончиком, скрывшийся в стене.

Он прошёл туда и увидел круглое отверстие, пробитое в каменной кладке, откуда на него подозрительно смотрели два зелёных огонька.

— Может, это стоки для воды? — предположил он.

— Кто делает стоки вдали от дренажных канав? — уточнил Филбертус. — На этой улице под землёй проложены трубы, через которые вода стекает в подземный канал, ведущий за стены. Бьюсь об заклад, что ещё недавно здесь не было этих нор.

— Ладно, пойдём внутрь, — проговорил Марк и подошёл к воротам.

Филбертус постучал в калитку сбоку, и тут же в ней открылось зарешёченное оконце, и на них взглянули два таких же пронзительных глаза. Впрочем, привратник узнал их и сразу же распахнул калитку, и, стоило им войти, откуда-то появилась юная особа в шёлковых многослойных одеждах, с чёрными быстрыми глазками на белоснежном личике. Выслушав их, она плавным движением позвала гостей за собой и проводила в уютную залу на первом этаже замка, а сама уплыла в дальние покои, чтоб доложить о них госпоже.

Они осмотрелись. Гостиная была обставлена роскошно, на стенах висели гобелены и картины, а в углах стояли алкорские скульптуры, изображавшие Богиню Ночи и Бога Дня.

— Как я и думал, — заметил Филбертус, присаживаясь к столу, на котором стоял кувшин с вином и несколько кубков. — Фасад у неё хоть и роскошный, но полностью соответствует нашим обычаям. Но чем дальше, тем больше странностей она прячет в своих залах.

— Эта ваза сделана не в мастерской ремесленника, — проговорил Марк, рассматривая изысканную вазу из бело-розового фарфора с лепными тюльпанами и лилиями. — Её сделал придворный художник альдора Фарлан. После его смерти цены на его произведения взлетели до небес.

— И сколько она может стоить? — уточнил Филбертус.

— Примерно столько же, сколько мой дом.

Придворный маг не успел сказать, что он по этому поводу думает, потому что в гостиную снова вплыла давешняя девица и, отвесив церемонный поклон, жестом пригласила их пройти во внутренние покои. Она провела их в небольшую комнату с высоким сводчатым потолком и большими окнами, выходившими в цветущий сад. Стены здесь сплошь были покрыты лаковыми панелями, а мебель искусно вырезана из красного дерева. В глубине комнаты стоял низкий диван, где на расшитых шёлковых подушках в томной позе возлежала прекрасная баронесса де Флери, перед ней стоял низкий столик, а рядом — две квадратные скамеечки с мягкими бархатными сидениями. Когда гости вошли, баронесса мило улыбнулась им и белой изящной рукой, выскользнувшей из рукава халата почти по локоть, указала на сидения. Филбертус небрежно фыркнул и, прежде всего, направился в угол, где на небольшой подставке стояла курильница, из которой струился голубоватый дымок. Марк, поклонившись баронессе, сел на скамеечку, и вытянул ноги, потому что сидеть так низко ему было непривычно. После он обернулся к своему приятелю и наблюдал, как тот достал из подсумка какую-то коробочку и, бесцеремонно взяв курильницу, перетряхнул её содержимое внутрь, после чего закрыл крышку.

— Если вам нравится аромат моих трав, я дам вам мешочек, — проговорила баронесса, обеспокоенно следя за его действиями. — Однако вправе ли вы так вести себя в чужом доме?

— Конечно, — подтвердил Филбертус, обернувшись к ней. — Я всего лишь изымаю доказательства, поскольку королевские маги ведут расследование вашей деятельности, мадам. Я предупреждал вас, что здесь колдовать имеют право очень немногие, но вы не прислушались ко мне. Теперь я буду вынужден действовать жёстко и прямолинейно.

— Расследование? — очень искренне изумилась она. — Моей деятельности? Колдовство? Это какая-то ошибка! Разве я колдунья? Я всего лишь женщина, привыкшая жить по обычаям своих предков, и если эти обычаи кажутся вам странными, то это ещё не значит, что они противозаконны.

— Ответьте мне, ваша светлость, — Филбертус решительно подошёл к ней и уселся на диван, вынудив её подтянуть ноги, чтоб освободить для него место, — откуда вы прибыли? Мы всё время слышим о вашем племени, но до сих пор не знаем, где оно живёт.

— Далеко на востоке, — ответила она с милой улыбкой.

— Как это удобно, — кивнул маг. — Дикое племя, живущее далеко на востоке. Где-то в тех местах, куда не решаются сунуться даже самые отчаянные смельчаки, потому что там хозяйничают тёмные эльфы. И, конечно, ваше племя разводит лис на шубы, ведь там так холодно, на границах мёртвых земель, откуда вы явились.

— Разводит лис? — переспросила она.

— Да, тех самых лис, что наводнили город одновременно с вашим прибытием сюда. Тех лис, что похищают детей и убивают нищих и обгладывают их кости.

— Но… — возмущённо начала она и тут же смолкла. — При чём здесь я?

— При том, что эти лисы не только заползают в норы в стенах вашего дома, перед этим они выползают оттуда, разносят болезни, кусают людей. Возможно, вы используете их в колдовских обрядах и наведении порчи.

— Вряд ли вы сможете это доказать, — заметила она, обиженно надув пухлые губки. — Или подобные голословные обвинения допустимы в Сен-Марко?

— А что, в вашем диком племени всё всегда свершается по закону? Оставьте! Я знаю, как суровы обычаи кочевников! Мы тоже иногда вынуждены быть суровыми, особенно когда речь заходит о безопасности короля и королевства. Помните, я говорил вам как-то о фаворитке короля, сожжённой вместе с мужем на площади за колдовство? Так вот, я сам обследовал эту леди и говорил с ней. Она не была колдуньей и не обладала никакими магическими способностями. Тем не менее, суд приговорил её к смерти именно за колдовство.

— Как жестоко… — пробормотала баронесса.

— Мир жесток, — заметил Марк, который до этого не вмешивался в разговор. Взяв со стола маленькую круглую чашечку, он внимательно рассматривал выписанный на ней узор. — Мы вынуждены защищаться, потому что наше королевство издавна существует в условиях бесконечной войны, и несколько лет мира не могут так быстро изменить наш нрав. К тому же, при всём уважении, ваша светлость, вы вызываете слишком много подозрений, а потому несёте потенциальную угрозу для Сен-Марко.

— Угрозу? — она рассмеялась, прикрыв лицо тонкими пальчиками. — Чем же слабая женщина из дикого племени может вам угрожать?

— Так ли вы слабы, как пытаетесь представить? — спросил он, взглянув ей в глаза. — И так ли дико ваше племя? Вы не зря скрываете свои сокровища далеко от ворот, прикрывая их нашими гобеленами, алкорскими вазами и статуями. Потому что сведущему человеку они могут рассказать о вас слишком много. Вот эта чаша, всего лишь маленький кусочек фарфора, но как много она может поведать! Посмотрите, она почти прозрачна, даже лучшие алкорские мастера не могут добиться такой нежности и прочности в своих творениях. Её форма совершенна, она не круглая, не приземистая, она сохраняет в себе совершенство круга и при этом очень устойчива. А рисунки на ней? Это тончайшая роспись, изысканный узор, выполненный вручную, в нём сплелись странные животные и цветы, которых нет в нашем мире даже в старинных рукописях, напичканных разными фантазиями. Сколько же поколений должно было трудиться над совершенствованием своего искусства, чтоб однажды сделать такую маленькую чашечку, которая в числе других служит лишь дополнением к этому красивому кувшину? И так во всём, ваши курильницы, панели стен, узоры тканей, из которых сшиты ваши одежды. Я не поверю, что всё это было создано в каком-то диком племени. Даже алкорцы, превосходящие нас во многом, не достигли таких высот в ремесле и искусстве. Возможно, вы с востока, — улыбнулся он, — я даже знаю, откуда, поскольку встречал других людей, прибывших оттуда и отправившихся назад.

— О чём ты говоришь? — воскликнул Филбертус, заинтригованный его речью не меньше, чем баронесса.

— Это сложно, друг мой, но её светлость может судить о том, прав ли я. Я всего лишь скажу, что если у нас понятие востока плотно связано с определёнными землями на краю континента, поскольку мир наш двухмерен, то ваш восток, баронесса, весьма условен, он назван таковым в силу сложившейся традиции, ведь любая точка вашего мира, по сути, является востоком, западом, севером и югом, относительно других точек.

Он вопросительно взглянул на баронессу и заметил, как прищурились её и без того узкие глаза. Она была удивлена и даже обескуражена, и при этом он вдруг почувствовал в её взгляде что-то вроде неожиданной симпатии.

— Ваша светлость, — проговорил он, смягчив свой голос до чёрного нежного бархата, — я не испытываю к вам ни того восторга, которым окружают вас другие, ни особой симпатии, поскольку чувствую исходящую от вас угрозу моему королю. Однако я также не чувствую к вам ни враждебности, ни ненависти. Я рассчитываю, что вы отнесётесь с уважением к тому миру, в котором находитесь. Боюсь, вы пока не понимаете, что главная опасность для вас исходит вовсе не из Серой башни, и даже не из Белой. Она исходит из традиции нашего мира. Я ничего не знаю о нападениях лис на детей и нищих, но никого не интересует, правда это или вымысел. Если эти слухи выйдут за пределы каменных стен дворца и проникнут в кабаки и таверны, разнесутся по рынкам и лавкам, может случиться беда. Лис будут обвинять во всех бедах и несчастьях, в болезнях и разорениях, их будут преследовать и убивать. И хуже того, кто-то однажды ткнёт пальцем в вашу сторону и возле вашего дома соберётся разъярённая толпа, которая снесёт ворота и ворвётся в ваши уютные залы. Это не угроза, а если и угроза, то не только вам, но и мне, и королю. Наш государь не заинтересован в каких-либо волнениях в столице, а, значит, тайной полиции по долгу службы придётся принять меры, чтоб исключить саму возможность их возникновения, то есть фактор, который может их вызвать. Король послал меня сюда с единственной целью: просить вас более не искать с ним встреч. Я же от себя прошу вас покинуть город, но это лишь моё пожелание. Я не могу приказывать вам, но я предупреждаю, что оставаясь, вы принимаете на себя ответственность за последствия всех ваших действий, как бы тяжелы они ни были. Пока король расположен к вам, но всё может измениться в один момент, и, выбирая между вами и Сен-Марко, он выберет Сен-Марко.

— Я поняла вас, — улыбнулась баронесса, глядя на него. — И благодарю за это предостережение, и более того за то, как вы его преподнесли. Я не покину Сен-Марко, это мой дом, но я обещаю, что постараюсь не создавать вам и его величеству каких-либо проблем. И я не стану более встречаться с ним и приглашать его к себе. Вы удовлетворены, ваша светлость?

— Вполне, баронесса, — кивнул он.

— И помните, мы продолжаем следить за вами, — проговорил Филбертус, чтоб подкрепить успех своего друга. — Мы уходим, но знайте, Сен-Марко находится под надёжной защитой.

— Я запомню это, — пообещала она и, взяв со столика колокольчик, позвонила.

Тут же в комнату вошла служанка, чтоб проводить гостей к выходу. Едва они удалились, милая улыбка растаяла на лице баронессы, и её взгляд стал мрачным и задумчивым. Панель за диваном отодвинулась, и в комнату вошёл Мин Со, а после вернулась и девица.

— Мы что, примем их условия? — возмущённо воскликнула она. — Эти варвары смеют нам угрожать!

— Они оказались умнее и опаснее, чем мы полагали, Тиён, — примирительно произнёс Мин Со.

— Мы примем их условия, — отрезала баронесса и, взяв в руки чашечку, которую недавно рассматривал барон де Сегюр, поднесла её к глазам. — Однако, как он умён! Уж сколько раз толпы этих разряженных шутов проносились по моим залам, и никому и в голову не пришло то, что он выудил из этой чашки. Все с причмокиванием проглатывали чушь про дикое племя, а он… Нет, я не хочу иметь такого противника!

— Давай, мы его съедим! — предложила девица. — И одной проблемой будет меньше.

— Нет, я запрещаю трогать его, — баронесса гневно взглянула на неё. — Он меня заинтересовал. К тому же, он, похоже, многое знает о Земле. Откуда, интересно? Кем был тот Джинхэй, которого так часто здесь вспоминают? Он тоже неизвестно откуда пришёл и неизвестно куда ушёл. Может, здесь есть портал помимо нашего?

— Дверь удобнее лисьей норы, — заметил Мин Со.

— Да, и протащить через неё можно больше, — кивнула Тиён.

— Ладно, — подытожила баронесса, — оставим короля в покое, коль скоро у него так много сильных, умных и опасных стражей. Не лисье дело — лезть в западню. Не пускают в дом, протопчем тропу в курятник. Он обеспокоен безопасностью короля и королевства, не будем его тревожить. Тут много другой дичи, богатых, глупых и порочных людишек, которые сами нам предложат то, что мы хотим. Главное, чтоб они не поняли, что их обирают, и не нажаловались королю. А это мы умеем. Что это за слухи о том, что кто-то похищает детей? — она сурово взглянула на Мин Со.

— Они лживы, — уверенно возразил он. — Я оставил здесь самых надёжных, мы их обеспечиваем питанием и у них нет нужды есть людей. Но, если хочешь, я проверю.

— Проверь! Проройте тоннели из дома дальше, чтоб никто не видел лис возле наших стен, днём пусть сидят по комнатам, выходить разрешаю только ночью, если очень нужно, пусть встают на две ноги и напяливают местную одежду. Распоясались! Только погромов нам не хватало! И купите несколько домов поблизости для выхода нор, размещения вновь прибывших и складов. Ещё пару для конспиративных целей на окраинах.

— А деньги где взять? — осведомилась девица, рассматривая свой хвост, выбившийся из-под подола.

— Деньги будут, — усмехнулась баронесса и, взяв кувшин, налила в чашечку сладко пахнущее сливой густое вино.

— Что это было? — спросил Филбертус, после того, как калитка за их спинами затворилась. — Она согласилась? Так быстро?

— Ещё бы! — усмехнулся Марк. — Я не ожидал, что ты начнёшь со столь яростной атаки на неё. Хорошо ещё, что ты не приставил кинжал к её нежной шейке!

— Мне совершенно незачем было делать это, — пожал плечами маг. — Костёр страшнее кинжала, все женщины его боятся.

— И не только женщины, — усмехнулся Марк.

— Но ты ловко развернул разговор, после того, как я её напугал! Ты был убедителен и не солгал ни словом. И так красиво сплёл венок вокруг этой плошки! Она была ошарашена! Ты заметил? А когда ты сказал… Постой! — Филбертус остановился и схватил Марка за плечо. — Что ты там говорил про восток? Это было как пароль! Как тайное слово, которое вдруг пробило оболочку её невозмутимости! Вот что удивило её больше всего! Твоё упоминание о том, что ты знаешь, откуда она! А ты знаешь? Погоди! Тебе что-то об этом известно? И ты молчал?

В его голосе послышалось возмущение, но Марк только покачал головой.

— Это было глубокомысленное указание пальцем в небо! Ты же изучал космогонию! На любой круглой планете каждая точка относительно других точек находится во всех четырёх сторонах света. Это азы…

— Бедняга… — пробормотал Филбертус. — Что ж вытворял с тобой Арман, если ты до сих пор помнишь всю эту никчёмную ерунду!

— Но, наконец, она оказалась полезной! — рассмеялся Марк. — Идём!

— Да, идём! Нет, погоди! — Филбертус снова взялся за его плечо. — То есть, она не из нашего мира, а с какой-то планеты? Так что ли?

— Откуда мне знать? Мы же не нашли её племя, и не племя это вовсе. Ты же сам говорил, что Джинхэй был слишком умён и образован для варвара. Понятия не имею, откуда они все берутся, но явно не из ледяных степей на окраинах континента. Займись этим на досуге, а у меня есть дела поважнее.

— Ну, конечно, — проворчал Филбертус и двинулся дальше.

Но не успели они дойти до конца улицы, как навстречу им выбежал мужчина в чёрном костюме и, остановившись перед Марком, наклонился, уперев руки в колени и тяжело дыша.

— Я нашёл вас, ваша светлость! — констатировал он.

— Ну, ты меня нашёл, и что дальше? — осведомился Марк, глядя на запыхавшегося сыщика.

— Меня послали за вами… — сообщил тот, распрямившись. — Ограбили королевского ювелира. И он умер.

— Королевского ювелира? — забеспокоился Филбертус. — Кампо? Марк, я отдал ему в починку свой церемониальный браслет! Там драгоценных камней на сотню тысяч! Если его украли?..

— Нет… — мотнул головой сыщик и ткнул пальцем вверх. — Главного, господина Шаплена. Пойдёте?

Он с мольбой посмотрел на барона и тот пожал плечами.

— Ну, здесь я закончил… Ограбление — это дело магистрата, но учитывая, что покойный был главным ювелиром короля… Простимся здесь? — спросил он, обернувшись к Филбертусу, но тот теперь выглядел заинтересованным.

— Я пойду с тобой! — заявил он. — Ты же не против? Мне всё равно нечем сегодня заняться. А потом зайдём к тебе пообедать. Горю желанием засвидетельствовать своё почтение прекрасной Мадлен! Она так хороша, что глаз не оторвать!

— Однажды я выколю тебе глаза, — проворчал Марк, — или надену ей на голову мешок. Первое предпочтительней.

Ювелир Шаплен жил в большом богатом доме на той же площади, где стоял дом Марка. Он был лишён причудливой и пышной отделки, присущей домам знати. Старик Шаплен хоть и служил королю, но был всего лишь ремесленником, начинавшим когда-то свой путь учеником в маленькой мастерской, но затем возвысившийся до таких высот ювелирного искусства, что главными его заказчиками стали короли Сен-Марко, а их приближённые стояли в очередь, чтоб заказать ему новое украшение к какому-нибудь значимому событию или празднику. На первом этаже дома размещались мастерские, в которых трудились опытные золотых дел мастера и многочисленные ученики, а также мастерская самого Шаплена, где с одной стороны стоял стол, заваленный папками и книгами, в которых отражались покупки металлов и камней, а с другой — идеально чистый и всегда находившийся в образцовом порядке стол, где он создавал свои украшения, прославившие его на весь континент.

Миновав свой дом, Марк прошёл дальше и остановился у крыльца в три ступени, на верхней площадке которого стояли два стражника. Увидев подошедших, они поклонились, и один из них предупредительно открыл створку двери.

В небольшом холле было шумно, здесь, тревожно переговариваясь, стояли мужчины в белых блузах и чистых светлых фартуках. Некоторые подслеповато щурились, глядя по сторонам. Все они были расстроены и терпеливо ждали, когда их пригласят в угловую комнату, где один из сыщиков тайной полиции опрашивал свидетелей об этом прискорбном происшествии. Навстречу барону из дальних помещений появился Гаспар, и Марк с некоторым облегчением вздохнул, после чего кивнул ему и прошёл туда, куда указал ему великан.

— О смерти отца нам сообщил Эмиль Шаплен, старший сын главного королевского ювелира, — объяснял Гаспар, пока они шли через анфиладу небольших комнат, где у окон стояли столы мастеров, работавших на Шаплена. — Всё случилось внизу, в винном погребе, но, к сожалению, молодой Шаплен нарушил место преступления. Тело перенесли наверх, сейчас оно в спальне.

Марк поднялся по ступеням широкой лестницы на второй этаж и вошёл в небольшую, мрачную комнату, где на старинной резной кровати под балдахином, с которого свисал пыльный полог, лежал старый мастер. Марк знал его, ему не раз приходилось обращаться к нему, когда он служил королю Арману, потому что тот именно ему поручал заказывать у Шаплена украшения и отделку оружия. А самому Марку нравилось обсуждать со стариком мельчайшие детали, рассматривая эскизы, которые тот рисовал угольным карандашом на желтоватых листах, и иногда внося поправки, которые тот с одобрением принимал, хваля юношу за хороший вкус и познания в запутанной науке орнаментального искусства. За прошедшие годы он не слишком изменился, разве что его густая шевелюра утратила последние рыжеватые островки, став совсем белой, да на лице добавилось морщин. Теперь, подойдя к кровати, возле которой стояли, скорбно склонив головы, три сына Шапленов, старший из которых уже и сам начал седеть, барон де Сегюр ощутил печаль от того, что не только двор королей Сен-Марко потерял замечательного ювелира, но и сам он утратил хорошего приятеля, который был добр к нему, и с которым ему было так легко и интересно.

Остановившись, он какое-то время стоял, с печалью глядя на спокойное лицо старика, но при этом ощущая всё большее беспокойство, а потом, не выдержав, повернулся к Филбертусу.

— Тебе не кажется странным, как он выглядит? — спросил он.

Тот мрачно кивнул и, приблизившись, склонился ниже и, оттянув верхнее веко покойного, осмотрел глаз. Марк тем временем с тревогой отмечал, что мертвец выглядит необычно. Он был слишком бледен, его запавшие веки потемнели, а губы приобрели синеватый оттенок.

— Думаешь, яд? — спросил он у мага, а тот нерешительно пожал плечами, и при этом было видно, что он тоже взволнован.

— Ясно, что он умер не от естественных причин, но мне незнакомы такие симптомы. Вернее, я кое-что слышал и совсем недавно, но… Мне нужно проверить, Марк.

— Проверь, — кивнул тот и, подняв глаза, взглянул на Эмиля Шаплена. — Что случилось? Почему вы, зная, что произошло ограбление, не оставили всё, как есть, а перенесли его сюда?

— Простите, ваша светлость, — пробормотал тот и вытер рукавом красные от слёз глаза. — Я ничего не знал об ограблении, просто спустился в погреб за вином и на нижних ступеньках увидел отца. Он лежал там, и в полумраке я подумал, что он просто оступился, и позвал на помощь. Мы перенесли его сюда и только после этого поняли, что он уже мёртв. А после я спустился в погреб и увидел, что тайник за бочками открыт. Его мог открыть только отец или кто-то из нас троих, — он указал на братьев. — Кроме нас никто не знал о нём. Другие сейфы расположены наверху, там хранятся запасы золота и камни, а также готовые и находящиеся в работе изделия. Но самое ценное мы держим внизу.

— Что пропало?

— Только одна вещь, бесценный изумруд размером и формой напоминающий голубиное яйцо. Отец недавно заказал его в Гарце и собирался сделать новую корону к восемнадцатилетию государя. Он уже начал переговоры с казначеем, чтоб согласовать цену, но последнее слово оставалось за королём.

— В сейфе ещё что-то было?

— Диадема с рубинами, которую её величество заказал ко дню рождения вдовствующей королевы Элеоноры, и двенадцать крупных кабошонов из звёздчатых опалов, предназначенных для оформления шатра над ракой короля Армана. Всё это на месте.

— Сейф был взломан или открыт? — спросил Марк.

— В том-то и дело, что он был открыт, и сделать это мог только отец! — воскликнул средний брат. — Мы с Рожером всё утро работали в мастерской, а Эмиль ходил к графине Блуа, чтоб обсудить с ней эскиз нового колье взамен недавно украденного.

— И в дом никто из посторонних не входил?

— Здесь работает двадцать человек, — напомнил Эмиль. — Чужака бы заметили.

— Когда вы в последний раз видели отца?

Они задумались.

— Вечером за ужином. Он ушёл спать сразу после этого, а мы задержались в гостиной, чтоб обсудить дела. Утром он всегда встаёт раньше всех, идёт на кухню, готовит себе завтрак, а, поев, отправляется к себе и работает до обеда. Без особой нужды его никто не беспокоит в это время.

— Утром светло и глаза ещё не устали, — пояснил младший брат. — После обеда он уже не мог работать, занимался другими делами, обучал молодых мастеров, рисовал эскизы, проверял изделия, которые в работе, и вносил поправки.

— Ладно, — проговорил Марк, — давайте спустимся вниз и осмотрим погреб.

Его проводил Эмиль Шаплен, который нёс в руках застеклённый фонарь со свечой. В погребе было темно, хоть в этот день здесь и стояли несколько таких же ламп, в тщетной попытке осветить мрачное сводчатое помещение, где в ряд стояли шесть бочек с вином. Вторая и третья из них были придвинуты к соседним, открывая узкий проход к стене, в которой находилась небольшая ниша, обычно закрытая тяжёлой металлической заслонкой, имитирующей камень кладки. Дверца сейфа тоже была толстой, но сделана искусно, устройство замка с тремя блестящими штырями было спрятано между бронзовыми пластинами, украшенными причудливым узором. Осмотрев дверцу, в которой чернели две замочных скважины разной формы и размера, Марк не заметил никаких следов взлома.

Эмиль Шаплен тем временем пояснил, что сейф был сделан замочных дел мастером Гроссо, который тоже был известен Марку, поскольку делал замки тайников, сейфов и сундуков для королевского дворца. Он был надёжен, и к тому же умер несколько лет назад, передав ученикам своё искусство, но унеся с собой в могилу секреты изготовленных им замков.

— Ключи хранились в разных местах, — продолжал Эмиль. — Один в тайнике в спальне отца, второй в сейфе в его кабинете. Мы нашли их у него в кармане. Я проверил сейф и убедился, что замок не взломан, всё, что должно было там храниться согласно ведомости, на месте.

— Выходит, он спустился в погреб, сам открыл сейф, затем, не закрыв его, направился обратно, упал на нижних ступенях и умер, а изумруд при этом исчез. Его точно не было при нём?

— Мы обыскали всё тщательно, — заверил барона Эмиль Шаплен. — Только убедившись в пропаже камня, а также заметив, что отец выглядит странно, решились отправить гонца во дворец.

Ещё раз внимательно осмотрев погреб, уделив особое внимание тайному рычагу, который приводил в движение механизм, раздвигавший в стороны вторую и третью бочки, а также открывавший фальшивый камень-заслонку сейфа, Марк снова поднялся наверх. Он вернулся в спальню Шаплена и осмотрел небольшой тайник за кроватью, где обычно хранился ключ от сейфа, а потом прошёл в мастерскую старика и тщательно обследовал всё там. Он не переставал думать об этом странном происшествии, и при этом у него было неприятное ощущение, что он упускает из виду что-то важное.

Тем временем сыщик, проводивший допрос мастеров и учеников, закончил и явился, чтоб доложить результаты. Ничего нового он не сообщил. В доме, кроме старика и младшего сына, жили только два холостых мастера и три ученика. Остальные, включая женатых сыновей, жили отдельно и приходили в дом утром. Старика никто не видел с вечера. Никто не заметил, чтоб в дом входили посторонние.

— Все, кто оставались в доме, заявляют, что спали всю ночь и ничего подозрительного не слышали, — закончил сыщик. — Переполошились, только услышав крики из погреба, когда старший сын звал на помощь.

— Ладно, — вздохнул Марк, — заберите тело старика и доставьте его в мертвецкую замка. Сразу же вызовите туда Огастена, пусть проведёт вскрытие. Я хочу знать, от чего умер старик, если был отравлен, что это за яд и как он попал в его тело. Я иду обедать домой, после приду в Серую башню.

Он обернулся к Гаспару, ожидавшему рядом.

— Расспросите соседей, ночного сторожа, трактирщиков, может, кто-то что-то видел или слышал.

Тот понятливо кивнул, и жестом позвав с собой двух подручных, вышел из дома.

Обед как-то проскользнул мимо внимания Марка. Он ел, рассеянно наблюдая, как лучившийся обаянием Филбертус расточает комплименты его жене, а она, смущённо улыбаясь, то и дело поглядывает на мужа, явно озабоченная его задумчивостью. Все его мысли были заняты странным исчезновением изумруда из тайного сейфа Шаплена, и его смертью, которой был так взволнован придворный маг. Он думал об этом по дороге в королевский замок, разочаровывая стремившегося обсудить это странное происшествие Филбертуса своими односложными ответами. Простившись с ним на Королевской площади, Марк свернул направо, туда, где стояла в стороне от главных ворот мрачная и неказистая Серая башня.

Там он сразу же поднялся в свой кабинет и присел за заваленный бумагами стол. Он какое-то время обозревал лежавшие вперемежку с его записями невскрытые письма, а потом, взяв первый же подвернувшийся под руку конверт, начал чертить на нём замысловатые вензеля, ещё раз мысленно выстраивая в ряд известные ему факты. Скорее всего, старик спустился в погреб не утром, а ночью, ведь с вечера его никто не видел, а чтоб открыть сейф, ему нужно было забрать ключи не только из тайника в спальне, но и в своей мастерской, куда нельзя было пройти иначе, как миновав две комнаты, где работали другие мастера. Значит, он проделал этот путь, когда его никто не мог видеть, то есть ночью, когда все разошлись, кто по домам, а кто — в свои спальни наверху. Зачем ему приспичило ночью доставать из сейфа изумруд, было не понятно, но это ещё можно было объяснить тем, что ему пришла в голову новая идея, и он решил тут же проверить её, взглянув на камень. Но вот почему он, взяв его, не запер сейф, где хранились не менее дорогая диадема и редкой красоты крупные опалы, было неясно. И почему при нём не было изумруда?

Может, всё-таки ночью в дом кто-то проник? На первом этаже никого не было, и хотя там предусмотрены на окнах и дверях надёжные запоры, ведь дом просто набит золотом и драгоценными камнями, людей там не было. И как этот кто-то узнал, что именно в этот момент старому ювелиру взбредёт в голову рассматривать драгоценный камень? А если этот кто-то и заставил его открыть сейф и забрал изумруд? Но почему старик не поднял тревогу в доме, где ночевали несколько крепких и преданных ему мужчин? И как кто-то смог заставить его проделать все эти манипуляции с извлечением ключей из тайника и сейфа, а потом выдать месторасположение самого секретного хранилища, о котором знали лишь его сыновья?

Марк покачал головой, отложил перо и, рассеянно глядя на затейливый вензель на конверте, вздохнул. Если кто-то проделал всё это, то его целью был именно изумруд. Он не взял ничего из сейфа в мастерской, который должен был открыть и закрыть старик, не взял диадему и опалы. Пропал только изумруд. При этом такое преступление должно было быть тщательно спланировано. Судя по странным симптомам, старик был отравлен, может, именно так злоумышленник заставил его выполнять свои приказы, обещая дать противоядие? Тогда стало бы понятно, почему тот не осмелился позвать на помощь. А, может, он и звал, но остальные крепко спали, слишком крепко, чтоб услышать его? Их опоили снотворным? Такое возможно? Почему нет? И что это за изумруд, и сколько он стоит? Кому он понадобился, если ради этого было разработано столь сложное преступление?

Продолжая раздумывать об этом, Марк открыл незапечатанный конверт, достал оттуда сложенный вдвое листок и развернул. Ему сразу же бросился в глаза необычный почерк, очень мелкий и чёткий, без каких либо украшений в виде завитушек и выносных элементов. Он никогда раньше не видел ничего подобного, к тому же язык, на котором было написано послание, несколько отличался от того, на котором говорили в Сен-Марко, и всё же он был хорошо понятен. Но более всего его поразило содержание письма. Он раз за разом пробегал глазами по ровным скупым строчкам, с дрожью понимая, что это вовсе не розыгрыш, а нечто пугающее.

Он невольно вздрогнул, когда дверь его маленького кабинета с треском отлетела в сторону и ударилась о стену, а следом ворвался встрёпанный клерк с выпученными от ужаса глазами.

— Ваша милость, — проорал он, — внизу!.. Он встал!

— Кто встал? — спросил Марк, и его пальцы не вольно сжались, комкая письмо.

— Тот труп, который вы велели вскрыть… — пробормотал клерк, словно сам не веря в то, что говорит.

Марк не помнил, как выскочил из кабинета и сбежал вниз по узкой винтовой лестнице. В конце длинного коридора возле двери мертвецкой столпились перепуганные стражники. Здесь же стоял бледный как смерть тюремный врач Огастен, при одном взгляде на лицо которого у Марка по спине пробежали мурашки. Тот был не просто испуган, он был в ужасе. Кинувшись навстречу барону, он вцепился побелевшими пальцами в его рукав и быстро заговорил:

— Он мёртв, ваша светлость! Он точно был мёртв! Я его осмотрел, ни реакции зрачков, ни дыхания, ни сердцебиения, он уже окоченел, появился трупный запах. Но он зашевелился… Он…

— Спокойнее, Огастен, — проговорил Марк, оглядевшись в поисках кого-то, кто сможет всё ему объяснить без излишних эмоций.

Стражники судорожно сжимали побелевшими пальцами свои мечи и со страхом смотрели на дверь, за которой слышалась какая-то возня, словно кто-то пытался то ли открыть её изнутри, то ли просто скрёбся, прося выпустить его. Потом он заметил смотрителя, вечно хмурого старика с седыми волосами, выбивавшимися из-под серого колпака. Он был относительно спокоен и смотрел на барона с некоторой обидой, видимо, потому что тот поместил в его тихий подвал, где к усопшим относятся с должным почтением, нечто странное и нарушающее привычный порядок вещей и безмятежный покой.

— Что произошло? — спросил Марк, зацепившись за этот осуждающий взгляд.

— Труп, который вы велели ко мне доставить, ожил, — объяснил старик. — Это не дело, господин барон! Тут не место для живых. Он с перепуга может разнести там всё, а мне не дают открыть дверь.

— Он был мёртв! — взревел Огастен, едва не кидаясь на старика.

— Мы уже послали в Белую башню, — проговорил слегка пришедший в себя клерк.

Видимо, присутствие высокого начальства придало ему смелости.

— Откройте дверь, — приказал Марк, и в это время что-то грузно обрушилось на дверь изнутри, словно кто-то собирался её выбить.

— Ну, уж нет! — воскликнул один из стражников, враждебно посмотрев на дверь.

— Как он выглядел? — спросил Марк.

— Так же как и тогда, когда его привезли, только встал и пошёл к нам, — добавил второй. — Он шёл как-то странно, словно руки и ноги у него не сгибаются, а голова висела на бок, и глаза…

— Да, глаза! — спохватился Огастен. — Они были странные, мутные, подёрнутые белой плёнкой. И он словно не видел… Дьявол, конечно, он не видел! Он же мёртв!

В дверь снова что-то тяжело ударило. Марк нахмурился и опустил руку в карман, куда машинально сунул то странное письмо. Потом раздались шаги, и в коридоре появился решительный Филбертус, он нёсся прямо к дверям, сжимая в руке какую-то склянку, но Марк решительно преградил ему путь.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Как что? Убить эту нежить! Я виноват в том, что это случилось. Я знал, вернее, предполагал, но не был уверен. Теперь я знаю, что это ходячий мертвец. Его нужно просто полить уксусом или посыпать солью. Я принёс с собой едкий уксус…

— Нет, — покачал головой Марк. — Мы не станем этого делать.

— Но…

— Откройте дверь! — приказал барон. — И отойдите.

— Эти ходячие мертвецы бывают опасны! — предостерёг его Филбертус. — Они питаются человеческой плотью!

— Я хочу его увидеть. Если он на меня нападёт, то можешь полить его уксусом. Открывайте!

Стражники поспешно отошли подальше, за ними ретировались Огастен и клерк. Филбертус остался рядом, держа наготове свою склянку, а смотритель подошёл к двери и, отодвинув тяжёлый засов, отворил её.

Марк был готов к этому и всё же в первый момент и на него накатил суеверный ужас. Старый ювелир стоял перед ним, покачиваясь, и слепо тараща на него свои белые глаза. Он действительно выглядел, как оживший мертвец. Собрав всю силу воли, Марк шагнул к нему и приказал:

— Подними руку.

Тот какое-то время словно раздумывал над его приказом, а потом послушно медленно поднял руку.

— Опусти, — приказал Марк.

Тот повиновался.

— Иди за мной! Дайте дорогу! — крикнул он и двинулся по коридору.

Труп старика Шаплена нерешительно подвинул вперёд одну ногу, потом вторую и, тяжело переваливаясь, побрёл следом. Его голова безвольно покачивалась на искривлённой шее. Выглядело это страшно, и все, кроме смотрителя, поспешившего в свои владения, чтоб убедиться, что им не нанесён ущерб, и следующего по пятам за трупом придворного мага, с криками ужаса убежали прочь.

Марк довёл труп до ближайшей свободной камеры и, отворив дверь, велел ему войти. Тот послушно вошёл и застыл, покачиваясь.

— Сядь сюда, — проговорил Марк и указал ему в угол, где лежала грязная подстилка.

Тот подошёл и, неловко повернувшись, съехал по стене и упал на подстилку. В дверь камеры тем временем заглянул перепуганный стражник.

— Позови второго тюремного врача, — распорядился Марк и вышел из камеры, после чего прикрыл за собою дверь. Он взглянул на явно озадаченного Филбертуса, который немного подумав, сунул свою склянку в карман нарядного камзола. — Что ты хотел сказать мне по этому поводу?

— Недавно произошёл похожий случай, — произнёс он. — Я читал донесение нашего осведомителя. На днях умер некий купец, но через какое-то время так же встал со смертного одра и отправился бродить по улицам. Он распугал прохожих, дело было тёмным днём, что добавило людям страха. Вызвали патруль, и стражники изрубили его мечами. Только после этого он успокоился. Я сначала решил, что это был случай летаргии, но потом внимательнее изучил донесение. Он выглядел так же: бледный, с белыми кругами на глазах, синими губами, холодный, окоченевший, с заметным трупным запахом. И ходил он так же: медленно, на негнущихся ногах, свесив на сторону голову. Типичный случай ходячего мертвеца.

— Типичный?

— Такое случалось и раньше, но до нас доходили только слухи. На кладбищах и в трущобах уже несколько недель появляются такие мертвецы, но чернь сразу же закидывает их камнями или режет ножами и рубит топорами. А что об этом знаешь ты? Почему ты был так уверен, что он не нападёт на тебя, и ты сможешь его подчинить?

В этот момент к ним подошёл невысокий сутулый человек в грязной мантии. Марк кивнул ему и объяснил, что в камере находится человек, которого приняли за ходячий труп, но, скорее всего, он отравлен.

— Он не опасен и очень слаб. Вы можете осмотреть его?

Тюремный лекарь уверенно кивнул и, так ничего и не сказав, смело открыл дверь и вошёл в камеру. Марк достал из кармана письмо.

— Я получил это сегодня.

Филбертус подошёл к ближайшему факелу и прочёл: «Ваша светлость, возможно, в ближайшее время вам встретится ходячий мертвец. Я советую вам не убивать его, а более внимательно обследовать и запереть там, где он не сможет причинить вреда себе и другим. Тогда есть вероятность, что со временем он вернётся к жизни и расскажет вам, что с ним произошло. Он будет подчиняться вашим приказам и не причинит вам вреда. Дайте ему шанс. Может, это и чудовище, но не исключено и то, что это просто несчастный, отравленный редким ядом». Подписи не было.

— Странный почерк, — озабочено проговорил маг, — и язык… Мы так не пишем, но он пишет уверенно, словно писал так всегда.

— Может, его неправильно научили? — предположил Марк, прислушиваясь к тому, что происходит в камере. — Теперь подумай вот о чём? Этот мертвец покорно выполнял все мои приказы. Может, он был так же послушен и до того, как упал мёртвым в своём погребе?

— И кто-то приказал ему открыть сейф? Похоже, так оно и было. Значит, это какой-то яд?

— Подождём, что скажет лекарь.

Вскоре тот вышел.

— Я бы сказал, что он мёртв, — сообщил он невозмутимо, — если б он не шевелился и не реагировал на меня. Поскольку он это делает, то, скорее всего, он жив, но сильно отравлен. Я не могу ему помочь, но полагаю, что в моих силах рекомендовать вам того, кто, вероятно, сможет. Обратитесь к доктору Мелилотусу, он знаток ядов.

— Я его знаю! — воскликнул Филбертус и обернулся к Марку. — Он алхимик, и действительно разбирается в ядах.

— Вызови его и поручи ему нашего покойника, — попросил Марк. — А мне, похоже, придётся вернуться в дом Шаплена и снова там осмотреться. Как, кстати, звали того купца, о котором ты говорил?

— Пессон, — ответил маг. — Он жил на улице Старой голубятни, рядом с трактиром «Синяя утка».

— Я и туда заверну, — кивнул Марк и направился прочь из подвала.

Марк снова шёл по запруженной народом Королевской улице, не слишком заботясь о том, чтоб ни с кем не столкнуться. Мало кто в Сен-Марко решился бы толкнуть богато одетого придворного с большим мечом на перевязи. Потому он мог снова предаться своим размышлениям. Итак, допустим, старого ювелира отравили и заставили открыть сейф. Но ведь это произошло ночью. Как преступник дал ему яд? Как вообще проник в закрытый дом и добрался до старика, который по заверениям домочадцев рано ушёл спать?

Когда Эмиль Шаплен открыл ему дверь, Марк задержался на пороге и присел, чтоб осмотреть замок. Нет, никаких признаков взлома он не увидел и, поднявшись, прошёл мимо озадаченного его поведением ювелира в холл.

— У меня возникли вопросы о вечере, предшествующем смерти вашего отца, — произнёс барон, проходя дальше, к дверям в погреб. — Что вы ели в тот день на ужин?

— Моя жена приготовила рёбрышки в винном соусе, — ответил тот, а невестка Луиза, жена Анатоля — рагу с баклажанами.

— Кто принёс сюда еду?

— Жёны и принесли. Отец не хотел держать в доме прислугу, в комнатах убирают ученики, они же помогают по дому. Стирают и готовят наши жёны.

— Значит, никто ничего не мог подсыпать в вашу еду?

— Конечно, нет! — оскорблёно ответил Эмиль.

— А что это за дверь? — остановившись возле погреба, Марк указал на дверной проём дальше и, не дожидаясь ответа, прошёл туда.

Это была кухня, большая, заполненная слегка запылённой утварью, разве что тарелки и кубки в большом буфете выглядели идеально чистыми. Сразу чувствовалось, что кухонный очаг давно не топили, в помещении было прохладно и немного сыро, потому что его окна выходили на узкую заднюю улицу, и в них никогда не попадал солнечный свет. Марк остановился, глядя на крепкую дверь с изогнутой кованой ручкой, а потом услышал сбоку злое ворчание.

— Тихо, Топаз! — прикрикнул Эмиль, входя следом.

Из угла за плитой появился старый волкодав с серой, как у волка, шерстью и подозрительно взглянув на незнакомца, виляя хвостом, пошёл к хозяину.

— Он тут спит? — спросил Марк и, заглянув за плиту, увидел подстилку, на которой лежала изгрызенная палка и пара старых костей. — Значит, через эту дверь тоже никто не смог бы пройти? Ведь эта дверь куда ближе к погребу, чем входная.

— На ночь мы закрываем её на ключ, — сообщил Эмиль. — К тому же здесь живёт Топаз, он не пропустит чужака.

— А что вы пили тем вечером? — обернулся к нему Марк.

— Сладкое грушевое вино. Отец любит… вернее, любил сладкие вина, хотя и пил совсем чуть-чуть, и мы привыкли к ним. Заказываем их у одного поставщика уже много лет.

— Вы пьёте его только вечером?

— Наша работа требует точности и внимания, потому мы можем выпить вина, только закончив её.

— Когда последний раз привозили вино от поставщика?

— Прошлым светлым днём.

— Где это вино? — Марк осмотрелся.

Ювелир подошёл буфету и достал из него кувшин и, налив вино в кубок, подал его Марку. Тот понюхал его, а потом подошёл к стоявшим на полу мискам и, выплеснув воду из ближайшей в стоявшее рядом ведро, перелил в неё содержимое кубка. Поставив её на пол, он подтолкнул миску собаке. Волкодав заинтересованно посмотрел на неё и, помахивая хвостом, подошёл. Он понюхал сладкое вино и начал его лакать, а Марк потрепал его по массивному загривку.

— Кто привёз вам вино? — спросил он, поднявшись.

— Не знаю, с возчиком говорил Рожер. Я позову его.

Эмиль удалился, а Марк с интересом смотрел, как Топаз вылизал миску, а потом несколько заискивающе взглянул на него.

— Сторож из тебя… — проворчал барон, а в кухню в это время вошёл младший сын Шаплена.

— Это я говорил с возчиком, — сообщил он. — Я его раньше не видел. Молодой, высокий, крепкий. Он сам отнёс бочку в погреб и установил её, а потом забрал пустую.

— Ты оставлял его здесь одного?

— Постойте, — парень задумался. — Да, но буквально на минуту. Он сказал, что запас вина на складе небольшой, и если нам нужно, то одну бочку для нас придержат. Я пошёл к отцу, спросить, нужно ли нам ещё вино.

— И что он тут делал, пока ты ходил?

— Он сидел возле Топаза. Старина последнее время стал падок на ласку, а этот парень сказал, что с детства любит собак.

— Отлично, — проворчал Марк. — Осмотрел погреб, подружился со сторожевым псом… А это что? — он указал на висящий на гвозде большой ключ. — Это ключ от этой двери?

— Ну, да, — кивнул явно озадаченный Рожер.

Марк подошёл и, сняв со стены ключ, внимательно осмотрел его. Он был старым и неровным и в нескольких царапинках-бороздках были заметны желтоватые следы какого-то вещества.

— Воск, — определил Марк. — Заднюю дверь надёжнее было бы запирать на засов, а не на ключ, — заметил он. — Тогда открыть её с улицы было бы сложнее.

— Ну, — Рожер заметно смутился, и Марк понял, что его-то это как раз устраивало, потому что позволяло тайком от отца ночью уходить из дома.

— Всё ясно, — кивнул Марк. — Ты оставил этого возчика в одиночестве, он подружился с собакой, снял слепок ключа и осмотрел погреб. Как он выглядел и кто ваш поставщик?

— Вино нам привозят от купца Шнайдера, его лавка на Хмельной улице за часовней святого Христофора. А тот возчик… Ну, крепкий, высокий, с большими руками. Волосы светлые, конопатый, глаза синие, чем-то похож на алкорца, но кожа неровная, вся в рытвинах. Ах да, у него левое ухо было кривое, словно мочка надорвана.

Марк слушал его, глядя на собаку. Старый волкодав во время их короткого разговора сидел, с полузакрытыми глазами и то и дело опускал морду, а потом поплёлся к своей постилке и, рухнув на неё, захрапел, как старый вояка. Марк подошёл к нему и присев, несколько раз пихнул в бок, пытаясь разбудить. Пёс никак не отреагировал на это.

— Позови старшего брата, — приказал барон встревоженному Рожеру.

Вскоре пришёл Эмиль, и Марк объяснил ему, как вор проник в дом, и посоветовал избавится от вина, в которое добавлено сонное зелье. Эмиль слушал его с крайним изумлением, вскоре перешедшим в тревогу. Он и понятия не имел, что в этот дом, который, казалось, надёжно защищён замками и запорами, так легко проникнуть.

— Но как он узнал о тайнике в погребе? — в волнении воскликнул он. — Ведь о нём знали только мы!

— Я постараюсь это выяснить, — пообещал Марк. — А пока обдумайте то, что я сказал, и примите меры, чтоб впредь ваш дом не напоминал проходной двор. И найдите Топазу более молодого и злого приятеля. А пока покажите мне ещё раз сейф внизу.

Спустившись в подвал вместе с братьями, он наблюдал, как Эмиль сунул руку за бочку и повернул там скрытый рычаг, две бочки разъехались в стороны, каменный квадрат за ними отодвинулся, открывая узорчатую дверцу. Подойдя туда с лампой, он ещё раз внимательно осмотрел переднюю панель и, наконец, увидел затерявшееся среди изогнутых линий узора маленькое отверстие.

— Дайте мне иглу или шило! — велел он и Рожер тут же умчался наверх и вскоре вернулся с длинной иглой, которую Марк осторожно вставил в отверстие, пошевелил там и вскоре нащупал какой-то рычажок. Он повернул иглу и раздался тихий щелчок. Дверца сейфа открылась.

— Что это? — изумлённо воскликнул стоявший у него за спиной Эмиль.

— Ваш тайник взломан. Это сделал кто-то очень хорошо знающий его устройство.

— Этого не может быть! Мастер, изготовивший его, никогда не выдавал своих секретов!

— Секреты можно украсть, — барон прижал дверцу и ещё раз повернул иглу. Замок снова щёлкнул и закрылся. — Я всё понимаю, — пробормотал он, — но если вор смог взломать сейф, то зачем ему было травить старика?

Он вышел из дома Шапленов, чувствуя неожиданное раздражение, хотя, казалось бы, должен был радоваться тому, что узнал, как преступник проник в дом. Причиной тому было то, что какой-то ловкий негодяй обвёл вокруг пальца уважаемых мастеров, а это всегда вызывало у него злость на преступника. К тому же, он не понимал, почему грабитель оставил дверцу открытой, сразу привлекая внимание к краже, если мог закрыть её и вернуть бочки на место.

Спустившись по ступеням, он сразу заметил своих оруженосцев, которые стояли неподалёку и о чём-то ожесточённо спорили, не замечая ничего вокруг. Направившись к ним, он услышал возглас Шарля:

— Мы всё равно должны ему сказать!

— И получить взбучку? — прошипел в ответ Эдам, но, заметив хозяина, тут же безмятежно улыбнулся. — Ваша светлость…

— Где вы шлялись? — проворчал Марк, с подозрением глядя на них.

— Мы не шлялись, — тут же возразил Эдам. — Вы же сами сказали, что б мы не путались у вас под ногами.

— Но это не значит, что вы можете исчезнуть на целый день!

— Мы не исчезали, — терпеливо объяснил оруженосец. — Мы отлучились по делам, а потом сразу же явились в Серую башню. Гаспар рассказал нам об этом деле с ходячим покойником, и что вы ушли сюда. Мы тут же примчались на случай, если у вас будут для нас распоряжения.

— Что вы должны мне сказать? — барон перевёл взгляд на Шарля.

— Это может относиться к текущему расследованию, ваша светлость, — несмотря на тычок локтем под рёбра сообщил тот. — Мы вчера вернулись домой довольно поздно. Вы с супругой были в гостях у маркиза Делвин-Элидира, и мы подумали, что не понадобимся вам, ну и…

— Мы не пили! — поспешно сообщил Эдам.

— Конечно, — скептически заметил Марк. — Вы же не такие.

— Ну, в общем, мы возвращались из трактира, — Шарль ловко уклонился от ещё одного тычка и махнул рукой туда, где от торговой площади отходила вглубь кварталов узенькая улочка. — Было уже довольно поздно, потому что небо светлело, и мы увидели, что впереди нас идёт женщина. Судя по походке, она была довольно молодая, и мы решили с ней познакомиться. Ну, как, попытались догнать, заговорить, в смысле: «Куда торопишься, красавица…»

Эдам измученно закатил глаза, а Марк хмуро взглянул на него.

— Ну, и?..

— Ничего, — ответил тот. — Она прибавила шагу и взбежала по ступеням к той самой двери, из которой вы только что вышли. Она постучала и ей тут же открыли. Она шмыгнула внутрь, а мы пошли домой спать.

— Подожди! — насторожился Марк. — Прошлой ночью какая-то дама стучала в эту дверь и ей тут же открыли, словно ждали?

— Именно, что ждали! Она не колотила в неё кулаком, а тихонько так постучала. И ей открыли.

— Как она выглядела?

— Мы не видели, — покачал головой Шарль. — Она была в тёмном плаще с накинутым на голову капюшоном.

— Довольно высокая, думаю, молодая, походка лёгкая и быстрая, — уточнил Эдам.

— Мог это быть переодетый мужчина?

— Нет, это была женщина. Или актёр, который играет женщин, потому что она шла именно как женщина, меня тут не проведёшь. К тому же она была высока для женщины, но мужчина бы из неё получился не такой уж высокий.

— Вы заметили, все окна в доме были тёмные?

— Нет, два окна вон там, — Эдам указал на угол дома, — были слабо освещены.

— Значит, старик ждал гостью, — сделал вывод Марк. — И вино он пил умеренно, а, значит, снотворное на него если и подействовало, то не так сильно, чтоб он не смог спуститься вниз и зажечь свечу в ожидании её визита. Теперь вот что, — он снова взглянул на оруженосцев. — Эдам, иди к купцу Шнайдеру на Хмельную улицу, его лавка за часовней святого Христофора. Разузнай всё о возчике, привозившем вино Шаплену. Если он всё ещё там, что вряд ли, то проследи за ним, потом привлеки городскую стражу, арестуй и приведи в Серую башню. Ярлык у тебя при себе? Шарль, отправляйся в магистрат и скажи, что я хочу расспросить сыщика, который лучше всех осведомлён о преступниках, промышляющих взломом сейфов. Пусть отправят его ко мне в Серую башню.

— А вы опять без охраны… — начал было Шарль, но услышав злобное рычание в ответ, поспешно поклонился: — Уже идём!

Оруженосцы разошлись в разные стороны, а Марк снова направился к дверям Шаплена. Эмиль встретил его измученным взглядом, который барон проигнорировал и сразу же направился в мастерскую старого ювелира. Осмотревшись там, он спросил у его сына:

— Бывало ли такое, что ваш отец принимал кого-либо тайно? Мне стало известно, что прошлой ночью сюда приходила дама, которую он явно ждал.

— Дама? — Эмиль не удивился. — Такое случалось. Иногда к нему приходили попавшие в затруднительные обстоятельства аристократы, чтоб продать или заложить драгоценности, иногда заказывали фальшивые копии подлинных украшений. Как вы понимаете, в таких случаях клиенты предпочитают полную секретность.

— А на его столе всегда такой беспорядок? — Марк указал на сваленные кучей бумаги и амбарные книги.

— Отец все сделки предпочитал заключать от своего имени и всё держать под контролем, но бумажную работу не любил. Мне приходилось иногда наводить здесь порядок, чтоб убрать в папки старые бумаги и сложить всё так, чтоб он мог найти нужные сведения, не роясь в этой куче. Хотя, знаете, — Эмиль озадаченно посмотрел на стол, — всё-таки обычно у него всё было не так перемешано.

— Может, кто-то что-то искал? Например, письмо с просьбой о тайной встрече?

— Но вы же сказали, что это был возчик! — воскликнул окончательно сбитый с толку Эмиль.

— Возчику было незачем травить вашего отца, — заметил Марк и осмотрелся вокруг. Теперь, взглянув на чисто подметённый плиточный пол, он увидел возле стоявшего в стороне шандала с оплавленными остатками свечи какие-то чёрные лепестки. — Похоже, вот это письмо. Его нашли и уничтожили.

— Когда вы отдадите нам тело для погребения? — неожиданно жалобным голосом спросил Эмиль.

— Я сообщу вам, когда это будет возможно. И… чуть не забыл самое главное! Изумруд! Сколько он стоит?

— Отец отдал за него триста тысяч золотых марок, тех, с профилем короля Армана. Купец Пессон ездил за ним в Гарц.

— Пессон? Тот, что недавно умер?

— А он умер? Не знаю, я не слышал. Тот, о котором я говорю, живёт на улице Старой голубятни.

— Кто ещё знал об этой сделке?

— Никто, кроме меня и самого Пессона. Даже королевскому казначею мы сообщили лишь после того, как получили изумруд.

Покинув, наконец, дом ювелира, Марк отправился на улицу Старой голубятни, где без труда отыскал высокий дом, который нависал над головами прохожих резным балконом, забранным частой решёткой. Ему пришлось долго стучать, затем, наконец, в тёмной двери отворилось маленькое окошечко и на него взглянули испуганные заплаканные глаза пожилой женщины. Барон представился, и она нехотя открыла ему дверь.

Дом купца Пессона был просторным и богатым, но в отличие от домов знати, обставлен грубоватой надёжной мебелью. Украшений здесь было немного, только несколько дорогих гобеленов со сценами охоты и буфет с выставленной напоказ посудой из голубого алкорского фарфора.

Открывшая ему женщина оказалась вдовой Пессона, она неловко осмотрелась вокруг и посетовала на то, что прислуга разбежалась, а она плохо чувствует себя, потому не может предложить гостю угощение.

— Мне ничего не нужно, я по делу, — заверил её Марк и присел в массивное кресло возле стола, застеленного полотняной скатертью с вышитыми по краю золотыми павлинами. — Прежде всего, я хочу выразить вам своё соболезнование по поводу смерти вашего супруга, — произнёс он.

Женщина, которая присела в такое же кресло напротив, всхлипнула и покачала головой.

— Такая ужасная смерть, ваша светлость! Ещё вечером он был так весел, поужинал и велел мне идти спать, после чего отпустил прислугу. А утром его нашли мёртвым в кабинете. А после он… — её плечи задрожали, и она прижала кулак к губам. — Мне даже не дали его похоронить. Чиновник магистрата сказал, что поскольку он стал жертвой проклятия, его тело лучше сжечь в печи, а на кладбище просто установить поминальную плиту.

— Значит, его тело сожгли, — вздохнул Марк. — А скажите, госпожа Пессон, почему он отпустил тем вечером прислугу?

— Он кого-то ждал. Он сказал, что собирается заключить удачную сделку, которая принесёт ему хорошие барыши, но всё нужно держать в секрете, чтоб не прознали конкуренты.

— Этот гость пришёл? Вы его видели?

— Нет, я не знаю. Я никогда не проявляла ненужного любопытства, это рассердило бы мужа. Потому я пошла наверх и легла спать.

— Значит, вы ничего не знали о его делах? Меня интересует сделка с покупкой изумруда для королевского ювелира Шаплена.

— Ах, вы об этом… — она вздохнула. — Он рассказывал мне, что к нему обратился маркиз де Вард с поручением купить для него этот изумруд за двести пятьдесят тысяч марок, а муж рассказал об этом Шаплену. Тот дал ему триста тысяч, и муж купил изумруд для него. Но и деньги господину маркизу сразу не отдал, чтоб купить на них товар, сбыть его и из полученной суммы вернуть долг. Я уже написала господину маркизу письмо, где сообщила о том, что изумруд продан другому лицу, и я готова вернуть ему его деньги. Ответа пока нет, наверно он рассердился. Вы не думаете, что он может потребовать с меня компенсацию за то, что его обманул мой муж?

Она тревожно взглянула на него.

— Я не знаю, госпожа Пессон. Боюсь, что подобные вещи находятся вне моей компетенции.

— Ничего, я выплачу, сколько он скажет. Мне самой не так много нужно, на жизнь в любом случае хватит.

С улицы Старой голубятни Марк отправился к маркизу де Варду. По дороге он думал о том, что происшествие с купцом Пессоном очень похоже на то, что случилось со старым ювелиром. Он тоже с кем-то тайно встречался в своём доме в тот роковой вечер, и, если в доме Шаплена все возможные свидетели спали по странному стечению обстоятельств, то здесь сам купец устранил их, чтоб обеспечить секретность встречи, и тем самым сыграл на руку убийце. Была ли это та таинственная дама, которую видели оруженосцы? В любом случае, убийца, скорее всего, охотился за изумрудом, и надеялся получить его от Пессона, но тот уже передал его покупателю и, возможно, назвал преступнику его имя. Получается, что похитивший изумруд из дома фальшивый возчик и тот, кто отравил купца и ювелира, не связаны между собой. Вино было привезено в дом Шапленов светлым днём, и уже первой тёмной ночью грабитель мог выкрасть изумруд из тайника, закрыть сейф и убрать все следы своего пребывания в доме. А следующей тёмной ночью появился убийца, отравил старика, заставил его открыть сейф и, не найдя там изумруда, ушёл. Значит, он всё ещё в поиске, а изумруд у вора или у того, кто заказал ему эту кражу, ведь понятно, что обычный грабитель не оставил бы в сейфе диадему и опалы, да и продать камни из диадемы или опалы по отдельности было бы проще, чем такой большой изумруд.

Кто же ещё мог знать об этом необычном камне? Как о нём узнали таинственный убийца и заказчик кражи? Впрочем, о нём знал и маркиз де Вард, заказавший его покупку купцу Пессону.

Марк был о де Варде не слишком высокого мнения. Он помнил этого напыщенного красавца, всегда следовавшего за герцогом, а потом королём Ричардом. Ничего особенного он собой не представлял, ни умом, ни особыми амбициями не отличался, просто был очень горд своим положением при высокой особе и смотрел сверху вниз на всех остальных. Их пути при дворе почти не пересекались, да и не замечал, скорее всего, этот лощёный аристократ бедного мальчишку, служившего у короля на посылках. Маркиз де Вард так же участвовал в единственном военном походе короля Ричарда на восток, но являл собой лишь украшение его свиты, поскольку хорошо смотрелся на коне в латах, а проявить свою доблесть на поле боя ему не случилось.

Явившись в дом на Королевской площади, который блистал красотой и роскошью в ряду таких же богатых домов, он был препровождён лакеем в гостиную на первом этаже, а после в кабинет к маркизу. Тот мало изменился за прошедший год, и едва кивнув барону в качестве приветствия, нехотя указал ему на кресло возле стола. Похоже, принимая его, он лишь выполнял указ своего почившего друга о тайной полиции, обязывавший всех подданных оказывать ей всемерное содействие, а так же принимал во внимание то, что явившийся к нему «всего лишь барон», тем не менее, является близким другом короля, о чём знали все при дворе.

Однако, проявив минимально допустимое почтение к гостю, он не дал себе труда скрыть несколько пренебрежительное отношение, и всё время разговора кривил губы и отвечал с раздражением, которым старался дать понять, что у него не так много свободного времени, чтоб тратить его на такие пустяки.

— Пессон? Да, мерзкий проныра! — проворчал он мрачно. — Он обманул меня! Он взял деньги и заверил меня в успехе предприятия, а сам продал мой изумруд другому лицу! Если б он не умер, я бы засудил его так, что ему пришлось бы подметать улицы, а не жировать в своих покоях! Теперь, что? Я получу только свои деньги, которыми он успел попользоваться в своё удовольствие! Не стану же я судиться с его вдовой, чтоб обо мне потом говорили гадости на каждом углу! Да и сумма не так чтоб велика. Просто этот негодяй нанёс мне оскорбление, но коль скоро он умер, то будем считать, что его покарали боги.

— Скажите мне, ваше сиятельство, — проговорил Марк, в то время как маркиз нетерпеливо постукивал пальцами по столу. — Откуда вы узнали об этом изумруде?

— Откуда? — де Вард раздражённо пожал плечами. — Разве это секрет? Кажется, об этом говорили у графини де Лафайет! Я бываю там иногда. Кто говорил, уже не помню. Там же любят обсуждать всякие слухи и сплетни, особенно если это касается предметов роскоши. Каждый считает своим долгом приобщиться к этому сообществу, где даже пустые знания о предметах престижа считают тем самым престижем.

— Я благодарю вас за уделённое мне время, — Марк поднялся. — Позвольте откланяться.

— Всего хорошего, барон, — маркиз сделал пальцами небрежный жест и демонстративно схватил со стола пустой лист бумаги и уткнулся в него заинтересованным взглядом.

Марк ушёл. Он был несколько разочарован тем, что эта беседа не дала ему новых зацепок. Впрочем, чего он ожидал? Конечно, ювелиры Гарца, заинтересованные в выгодной продаже своего сокровища, постарались как можно шире распространить вести о нём, и не удивительно, что они дошли до Сен-Марко, где столько богатых людей. А салон графини де Лафайет — это просто проходной двор для придворных и провинциальных аристократов. Именно там многие, как и оказавшийся в опале маркиз де Вард, узнавали новости о дворцовой жизни, делились слухами и сплетнями и рассказывали о том, что происходит за стенами столицы. Пытаться выяснить, кто в гостиных этого модного салона рассказывал о прекрасном изумруде, и кто оказался слушателем этой новости, было совершенно бесполезно. Так что и заказчик кражи, и таинственный убийца могли узнать об этом там или от тех купцов, странников и даже менестрелей, что приносят такие слухи в город издалека. Марку стало понятно, что существование этого камня, а также возможность его купить отнюдь не была секретом.

Вернувшись в свой кабинет, он застал там обоих оруженосцев, причём Эдам снова, к его неудовольствию, расположился в кресле за столом, а также маленького человечка, пристроившегося на стуле возле стола. Когда барон вошёл, Эдам поспешно встал и с поклоном уступил ему место, а человечек соскользнул с сидения и низко поклонился.

— Добрый день, господин Брешо, — улыбнулся Марк, незаметно показав кулак Эдаму. — Неужели и по части сейфов вы осведомлены больше, чем ваши коллеги? Что ж, я рад, поскольку не сомневаюсь, что вы сможете дать мне подробные ответы на все вопросы. Садитесь. Позвольте, я сначала выслушаю этого наглеца, что стоит здесь, невинно улыбаясь. Что ты выяснил?

— Немного, — ответил юноша. — Купец Шнайдер родом из свободного города Грюнвальд и торгует вином со знаменитых грюнвальдских винокурен, где его делают не только из винограда, но и из плодов садовых деревьев. Прежде чем получить возможность расспросить его об интересующем нас человеке, мне пришлось выслушать целую лекцию о винах и провести дегустацию.

— Этим и объясняется твоя повышенная болтливость, — кивнул Марк. — Ближе к делу. Что с возчиком?

— Как вы и предполагали, его там не оказалось. Господин Шнайдер сообщил мне, что его прежний возчик неожиданно подвергся нападению и слёг, а на следующий день появился этот парень. Шнайдер нанял его с испытательным сроком, тот работал хорошо, два дня развозил бочки покупателям, на третий — отвёз бочонок грушевого вина в дом Шапленов и пропал, даже за отработанные дни деньги не взял. Он ни с кем там особо не разговаривал, ничего подозрительного не делал, где он живёт, ни Шнайдер, ни его приказчики не знают. Назвался Петером Рихтером, но это, скорее всего ложь. Шнайдер пытался заговорить с ним на родном языке, но тот его не понял. Это всё.

— Это Енот, ваша светлость! — выпалил маленький сыщик, до этого нетерпеливо ёрзавший на стуле. — Ваш помощник описал мне его, и я всё понял. Это Енот, его имя Жак Марсо, он попал к нам в поле зрения лет десять назад. Он работал подмастерьем у замочных дел мастера Гроссо, но, как выяснилось, его больше интересовало не то, как сделать замок, а как его вскрыть. У него всегда были вороватые руки, которые тянулись ко всему, что плохо лежит, как у того шкодливого зверька, именем которого его теперь и называют. Гроссо поймал его на краже, а потом у него нашли срисованные с чертежей мастера схемы замков. Его посадили в тюрьму на три года. Потом выпустили, и он исчез, наверно бродил по городам, чистил сейфы и набирался опыта. Снова объявился здесь год назад, уже после того, как армия ушла в поход. Многие знатные рыцари отправились вместе с королём на восток, в их домах осталась прислуга, лишь необходимая для того, что приглядывать за добром. Тут он и намеревался поживиться. Хитрая бестия! Мы знаем наверняка, что это он совершил кражи в нескольких особняках, но поймать его за руку нам до сих пор так и не удалось.

— Вы знаете, где он живёт? — спросил Марк.

— Он постоянно меняет адреса, — вздохнул сыщик, — но я постараюсь это выяснить. Как только вернусь в магистрат, велю нашим сыщикам искать его, и привлеку осведомителей. А что он украл?

— Изумруд размером с голубиное яйцо из дома королевского ювелира Шаплена.

— И куда он его денет? — растерялся Брешо. — У него есть несколько скупщиков, которые берут драгоценности, но кто сможет заплатить цену за такой камень? Он ведь дорогой?

— Куплен за триста тысяч золотых марок. Но я думаю, что на сей раз он действовал по заказу покупателя.

— Тогда это не скупщик, — огорчённо вздохнул малыш. — Скорее всего, это богатый человек.

— Ну, я полагаю, не настолько богатый, чтоб купить этот камень у продавца, — возразил Марк. — Кто-то, кто любит драгоценности, не беден, но в целом стеснён в средствах.

— Возможно, но тут я вряд ли вам помогу, — сокрушённо проговорил Брешо. — Я занимаюсь низами, верхи — по вашей части, ваша светлость.

— Что ж, я благодарю вас, господин Брешо, — улыбнулся Марк. — Ищите этого негодяя, а найдёте, тут же арестуйте и доставьте сюда.

Проводив его, Марк задумчиво взглянул на свой стол, как обычно заваленный бумагами, а потом хмуро взглянул на Эдама.

— Вот что, дегустатор, ты дважды нарушил мой запрет: когда пошёл ночью без разрешения в трактир и когда надегустировался у купца Шнайдера. Что собираешься сделать, чтоб загладить вину и избежать наказания в виде ночёвки в подвале и сокращении недельного жалования вполовину?

— Ладно, я разберусь на столе и просмотрю письма, — уныло протянул Эдам, с ненавистью обозрев сваленный на столе бумажный хлам.

— Я ему помогу! — поспешно воскликнул Шарль, бросаясь к столу.

— И чтоб ко второй страже были дома! Оба! — рявкнул Марк и вышел.

Он направился в Белую башню, где дорогу ему, как обычно, преградили стражники, но без возражений отправили посыльного, чтоб отыскать господина Филбертуса и сообщить ему о том, что его ждёт барон де Сегюр. Ждать ему долго не пришлось, вскоре появился Филбертус и, обняв Марка за плечи, увлёк его обратно во дворец, где они вскоре отыскали свободную гостиную, а проходивший мимо лакей немедля помчался в трапезную, чтоб принести им вино и закуски.

— Как принято говорить, Марк, у меня две новости: плохая и хорошая, с какой начать? — спросил Филбертус после того, как слуга, наполнив их кубки, удалился.

— С хорошей, — ответил тот.

— Ладно. Я пригласил Мелилотуса и он, осмотрев старика Шаплена, согласился с твоим выводом, что он жив. Более того, уже наметились некоторые признаки того, что он выходит из этого ужасного состояния, а, значит, скорее всего, выживет и поправится. Неизвестно, насколько он сможет восстановить своё здоровье, но наш алхимик настроен довольно оптимистично.

— Когда он сможет говорить?

— Марк, помилосердствуй! Пока только появилась некоторая надежда, что он выживет, остальное станет ясно через какое-то время.

— Что ж, я рад уже и этому. Бедняге Пессону не так повезло, его не только отравили, но после этого ещё и зарубили мечами, а затем сожгли его труп в печи.

— Да, старина Шаплен должен быть тебе благодарен до конца жизни за то, что ты не дал его убить.

— Не только мне, но и автору этого странного письма. Что с плохой новостью?

— Наш алхимик внимательно обследовал Шаплена и не нашёл никаких признаков отравления.

— А его странный вид и поведение?

— Я имею в виду, — проговорил Филбертус, осторожно подбирая слова, — что все эти симптомы могут быть вызваны разными причинами. Мелилотус не нашёл в его крови признаков яда. Он полагает, что его превращение является следствием проклятия.

Марк снова почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— Какое проклятие? — спросил он.

— Понимаешь, все эти ходячие мертвецы — не такая уж редкая вещь в нашем мире. Такие случаи встречались и раньше и неоднократно описаны в наших исторических хрониках. Чаще всего это случалось, когда какой-нибудь колдун проклинал своего врага или целое селение, и тогда проклятые умирали, но так и не могли обрести покой. Никакого яда, просто магический ритуал.

— Хочешь сказать, что кто-то провёл над Шапленом и Пессоном какой-то ритуал? Зачем такие сложности?

— Проклятие может не только наводиться, оно может передаваться с каким-нибудь предметом, поражая каждого, кто его коснётся. Я полагаю, что в данном случае был проклят изумруд.

— Да? Сколько таких случаев произошло среди ювелиров Гарца, которые его обрабатывали?

— Возможно, кто-то навёл проклятие, пока камень везли в Сен-Марко.

— Его вёз Пессон и наверняка не выпускал из рук. Как кто-то мог забрать его и провести обряд? К тому же, если его так усиленно пытаются похитить, то зачем было его проклинать и возвращать купцу? Нет, Филбертус, не сходится! Ты же сам сказал, что на окраинах города уже попадались ходячие мертвецы! Эти нищие и бродяги тоже касались изумруда? Он же только что привезён в город! Нет, я не думаю, что дело в проклятии. Скорее всего, использованный яд не так просто выявить.

— Возможно, — пожал плечами маг. — Но старушка Инес, которая доверяет Мелилотусу и считает его настоящим знатоком ядов, верит в его версию, а потому очень встревожилась. Она приказала мне присоединиться к твоему расследованию.

— Я не против, — пожал плечами Марк и посмотрел в окно. Там всё также было светло, пели птицы в небольшом садике, разбитом во внутреннем дворе, но привычный шум затих. Начиналась короткая светлая ночь. — Тогда давай я расскажу тебе то, что успел выяснить, а после этого пойду домой и посплю несколько часов. Утром мы решим, что делать дальше и, возможно, сыщики к тому времени уже отыщут вора, подозреваемого в краже.

— Ты уже выяснил, кто это? — оживился Филбертус. — Впрочем, давай по порядку!

Рассказывая ему о результатах своего расследования, Марк снова сверял добытые им сведения со своей версией и пока не видел серьёзных нестыковок. Филбертус слушал его внимательно, а потом кивнул:

— Похоже, что так оно и есть. Ты так много успел выяснить за один день! Что ж, если ты ищешь изумруд и вора, то меня более всего интересует эта таинственная дама, которая наводит на людей такую страшную порчу. Не важно, яд это или проклятие, но я хочу увидеть её в чёрных цепях в подвале Белой башни.

— Меня она тоже интересует, — заметил Марк. — Впрочем, если так будет решено, я отдам её тебе. Но если это всё-таки яд, то её участь будет решать королевский суд. Впрочем, до этого пока далеко. Возвращайся в Белую башню и успокой Леди. Мы уже на полпути к раскрытию этой тайны.

— До встречи! И будь осторожен, — Филбертус не спешил уходить, и снова подлил вина в свой бокал. — Я слышал, на тебя покушались. Не думаешь, что нужно взять людей для охраны?

— Обойдусь. Только об одном прошу, если я умру и встану, не торопись поливать меня уксусом.

— Плохая шутка! — неожиданно рассердился маг. — Проваливай! Увидимся утром!

Явившись следующим утром в Серую башню, Марк застал в своём кабинете Филбертуса и перепуганного сыщика Брешо, причём Филбертус развалился в кресле за столом, а маленький несчастный сыщик стоял в углу и, кажется, из последних сил удерживал себя от того, чтоб втиснуться в узкую нишу между стенкой камина и стеной.

Поприветствовав мага, Марк подошёл к камину и встал так, чтоб заслонить собой Брешо. Тот немного успокоился.

— Я потревожил вас так рано, ваша светлость, — пролепетал он, — потому что мы получили некоторые сведения о Еноте.

— Что ж ты молчал! — вскочил Филбертус.

Марк бросил на него быстрый взгляд и маг, подняв руки, снова рухнул в кресло.

— Я слушаю вас, господин Брешо, — мягко проговорил барон. — Не желаете ли присесть?

— Нет, право же, не стоит. Мы не нашли его, но отыскали его последнее место обитания. Мои люди вчера обошли наших осведомителей и дали им задание искать Енота. Один из них, бывший каторжник, которому при короле Франциске отрубили руку за воровство, а за попытку организовать бунт в рудниках — оба уха, держит притон на окраине. Он пользуется уважением среди отбросов и, поскольку его ремесло не приносит большого дохода, а состояние здоровья не позволяет честно зарабатывать, он иногда продаёт нам ценные сведения.

— Вы о Клешне? — уточнил Марк. — Я с ним давно знаком. Так что он сказал?

— Енот живёт по соседству от его заведения, в гостинице Матильды. Там вечно собирается всякий сброд, она сдаёт комнаты и спальные места в зале на ночь. Енот снимает у неё самую дорогую комнату с отдельным входом, там же столуется, а вечера проводит у Клешни. Но вчера он не явился. Впрочем, может потому, что была светлая ночь. Как только мне доложили об этом, мы нагрянули туда. Енота в комнате не оказалось, но то, что мы там увидели, меня очень встревожило. Там везде была кровь, всё перевёрнуто, словно произошла драка. На лестнице тоже кровавые следы. Однако никто ничего не видел и не слышал.

Марк обернулся и посмотрел на Филбертуса, тот поднялся и оправил камзол.

— Проводите нас туда, Брешо! — скомандовал он и направился к двери.

Поверхностный осмотр комнаты Енота не дал им никаких результатов. Там действительно всё было перевёрнуто вверх дном, но, осмотревшись внимательнее, Марк пришёл к выводу, что дело здесь не только в драке. Скорее, кто-то что-то искал. Впрочем, можно было догадаться, что преступник искал изумруд, но нашёл ли он его, было неизвестно. Пока Марк осматривал комнату, пытаясь понять, что здесь произошло, Филбертус ходил, словно принюхиваясь, а потом покачал головой.

— Я не чувствую здесь никакой колдовской ауры.

— Какая аура?.. Обычная поножовщина, — проворчал Марк. — Впрочем, крови не так много, она в основном в виде брызг и отпечатков. Возможно, его просто били, или… — он поднялся и подошёл к стене, где на жёлтом слое старой потрескавшейся штукатурки темнели широкие пятна и расплывчатый отпечаток ладони, — или он сам метался здесь и ударялся обо все предметы подряд.

— С чего бы это?

— Если я прав, и это яд, то для такого детины обычная доза оказалась мала, он почувствовал неладное и начал биться в отчаянии или ярости. Может быть такое?

— Вполне, — проговорил Филбертус. — Даже проклятие может по-разному действовать на разных людей. Я помню, что однажды сонная дурь, которая обычно погружает людей в оцепенение, одного из рыцарей альдора превратила в настоящего монстра. Он кидался на окружающих и пытался их покусать.

— Ему приснилось, что он собака, при этом он страдал лунатизмом.

— Да? — маг с удивлением взглянул на барона. — Мне как-то не пришло в голову такое простое объяснение.

— Помоги мне отодвинуть кровать от стены, — распорядился Марк, подходя к широкой массивной кровати.

— Я?.. — несколько растерялся Филбертус.

— Шевелись! — проворчал Марк и взялся за спинку в изголовье.

— Отойди, — велел ему маг и, подняв руки перед собой, медленно согнул их, словно подтягивая что-то.

Кровать вздрогнула и со скрипом сама отползла от стены.

— Что ж, и от магии есть практическая польза, — пробормотал Марк и наклонился, чтоб вытащить оттуда пару сапог.

Они были старые и изношенные, но на удивление тяжёлые. Перевернув их, Марк высыпал на смятое одеяло монеты, которые зазвенели золотым дождём.

— А быть вором, оказывается, довольно прибыльно, — усмехнулся Филбертус и, присев рядом, зачерпнул горсть монет.

— Наверно, это плата за похищение изумруда, — предположил Марк, снова заглядывая за кровать. — Для него это целое состояние, наверно, в голове помутилось, когда он получил такую кучу золота. У него даже тайника нормального нет, чтоб спрятать его, вот и пришлось засунуть в старые сапоги.

— Здесь около трёх тысяч марок.

— Против трёхсот настоящей стоимости изумруда. Наверно, он считал, что ему повезло.

— Но ведь он промышлял по сейфам, наверняка находил там много ценного.

— Вряд ли он мог забраться в какой-то по-настоящему богатый дом. Слишком рискованно. Если поймают — убьют без суда и следствия. Только купцы и ремесленники передают воров магистрату и старостам цехов. А что может быть в тайниках у купцов и ремесленников? Деньги, слитки, сравнительно недорогие драгоценности, которые удаётся сбыть скупщикам за небольшую сумму. Неудивительно, что, желая получить такое богатство, он удержался от того, чтоб утащить диадему или хотя бы один опал.

— Заметь, тот, кто навестил его здесь, не догадался отодвинуть кровать. Среди денег нет изумруда? — Филбертус разворошил кучки золота на постели.

— Во-первых, то, что он получил золото, доказывает, что он уже передал добычу заказчику. Никто не стал бы давать такому пройдохе аванс. А, во-вторых, если здесь была та же дама, что в двух других случаях, у неё бы просто не хватило сил сдвинуть кровать. Она могла заглянуть под неё, пошарить там, но сапоги стояли у самой стены и рукой до них не дотянуться. Пока всё это лишь подтверждает мои догадки, но никак не продвигает наше расследование вперёд. Мы не нашли ни убийцу, ни вора, ни его заказчика.

— Ни изумруд. Впрочем, не исключено, что Енот скоро объявится в виде ходячего трупа. И тут бы нам неплохо было успеть до того, как его порубят ножами или мечами. Не то, чтоб я сильно за него переживал, но он знает ответы на многие наши вопросы.

— Верно, но здесь, на окраине, он может и вовсе не объявиться. Его убьют и сбросят в сточную канаву или выгребную яму, или зароют на заднем дворе, на каком-нибудь из кладбищ или по частям сожгут в очаге. Так что я не слишком рассчитывал бы на то, что мы его ещё увидим. Погоди-ка, что это?

Он протиснулся за кровать и с трудом вытащил из-под неё какой-то белый комок бумаги. Присев рядом с Филбертусом, он развернул его. Маг брезгливо отодвинулся.

— Какие-то объедки!

— Посмотри на обёртку! Очень тонкая шёлковая бумага с гофрированным краем. Судя по остаткам, в неё было завёрнуто что-то сладкое из крема, — Марк понюхал. — Лакрица? Подожди, что-то такое я слышал. Мадлен говорила, что какая-то подруга угощала её пирожными с лакрицей, которые ей понравились.

— Тогда передай ей, что такие пекут в кондитерской «Букет фрейлины», — проговорил Филбертус, и в следующий момент оба вздрогнули и воззрились друг на друга, после чего маг склонился к бумаге в руках Марка. — Точно, это именно такое пирожное! Оно называется «Подвязка фрейлины». Я заказываю по дюжине за раз, оно прекрасно подходит к отвару из ежевики и малины с крепким вином. Но откуда оно у этого вора? Знаешь, сколько оно стоит?

— Ну, денег у него теперь достаточно, — Марк зачерпнул монеты и золотой струйкой выпустил их обратно. — Более важен другой вопрос: как пирожное из кондитерской в центре города, куда заходят только очень богатые люди, попало сюда?

— Я понял, о чём ты, — кивнул Филбертус. — Этот Енот и кондитерская «Букет фрейлины» трудно совмещаются даже в моём понимании, а, значит, если он бывал там, то его должны были запомнить, как нечто совсем неуместное. Но, допустим, мы выясним, что он туда заходил. Что дальше?

— Возникнет следующий вопрос: что он делал на улице дворцов и особняков пару дней назад?

— Заказчик!

— Ты на редкость сообразителен, — усмехнулся Марк. — Идём в кондитерскую. Я заодно закажу для жены и сына какие-нибудь сладости.

Поручив охранявшим в ход в комнату сыщикам собрать золото, перевезти его в Серую башню и, на всякий случай, оставить в комнате засаду, молодые люди отправились в кондитерскую.

Их путь лежал на улицу Принцессы Оливии, где когда-то стоял маленький красивый дворец любимой дочери короля Анри Золотое Копьё. Этот дворец давно уже разрушился и был снесён, хотя до сих пор его место обозначала высокая колонна из белого мрамора, на которой был укреплён украшенный цветочными гирляндами из бронзы позолоченный герб принцессы. Теперь эта колонна была зажата между двумя стоявшими рядом особняками, и разглядеть её можно было только в светлое время, заглянув в узкую щель между стенами.

Эта улица находилась в непосредственной близости от Королевской площади и была задумана, как её продолжение, поскольку на ней разместились дома верховной знати, которым не хватило места перед королевским дворцом. Она была достаточно широка, чтоб на ней могли разъехаться две кареты, днём и ночью хорошо освещена, для чего на стенах и на столбах висели большие фонари, которые заправлял и зажигал с наступлением темноты фонарщик, получавший своё жалование из королевского казначейства, куда хозяева особняков специально для этого вносили фонарный налог. Вот и сейчас он брёл вдоль улицы со своей лестницей, канистрой с маслом и маленьким закрытым фонариком от одного фонаря к другому. Привычно поклонившись двум богато одетым молодым аристократам, которые шли в сопровождении своих оруженосцев, он прошёл мимо.

Кондитерская «Букет фрейлины» находилась на углу, на первом этаже доходного дома, который поэтажно сдавался богатым провинциалам, приезжавшим в столицу. Это было красивое заведение со стеклянной витриной, украшенной разноцветными фонариками, висевшими по краям, и ящиками с буйно цветущей примулой на подоконниках. Велев оруженосцам остаться на улице, Марк и Филбертус вошли внутрь и оказались в уютной, хорошо освещённой лавке, где на подставках из цветного стекла и на больших фарфоровых блюдах были разложены пирожные и конфеты, являвшиеся настоящими шедеврами не только благодаря тщательно разработанной и строго секретной рецептуре, но и изысканному оформлению.

Здесь пахло ванилью и корицей и, остановившись возле блюда, на котором лежали посыпанные сахаром бутоны алых роз, Марк подумал, что обязательно нужно привести сюда Мадлен и Валентина, хотя последний наверняка закатит истерику, требуя купить ему всё и немедленно. Он улыбнулся, увидев на соседнем блюде маленькие пирожки в виде птичек с изюминками вместо глаз.

— Добро пожаловать, господа, — услышал он голос, такой же сладкий, как и пирожные на подносах, и, подняв голову, увидел красивую даму средних лет, пышную, белую и румяную, как только что извлечённый из печи кекс. Она была наряжена в платье из розового атласа со множеством оборок, напоминавших обёртки конфет, а на её высокой груди поблёскивал бриллиантиками кулон в виде кренделя на чёрной бархатке. По обе стороны от неё стояли две юные девицы, помоложе, но явно выпеченные в той же форме. — Чем мне вас угостить? — пропела хозяйка. — Может, желаете торт «Рыцарские трофеи», который так нравился королю Франциску, или печенье «Белый щит», рецепт которого был придуман в честь победы короля Армана над алкорцами? Если любите что-нибудь более пикантное, то могу предложить пирожное «Подвязка фрейлины» и конфеты с розовыми лепестками «Ночной поцелуй».

— Мы обязательно что-нибудь выберем, — с неохотой отрывая взгляд от сладких сокровищ, пообещал Марк, — но сначала позвольте мне выполнить свой долг, иначе я просто позабуду об этом.

— Что ж, у вас будет повод вернуться вновь, — игриво заметила пряничная барышня слева.

— Я и без того вернусь, — усмехнулся Марк. — И не раз. А пока, помогите мне, прекрасные дамы, выяснить то, что мне нужно.

— Ты пока обсуди это, — небрежно кивнул ему Филбертус и отошёл туда, где на многоярусных резных полках стояли тарелочки с конфетами.

— Скажите мне, дамы, не заходил ли к вам бедняк в простой одежде, высокий, светловолосый, с неровной кожей на лице.

— Ах, этот… — хозяйка недовольно поджала губы. — Заходил какое-то время назад, может, с неделю. Таращился по сторонам, нюхал так, что казалось, втянет в себя всю присыпку с печенья. Я выгнала его, пригрозив позвать стражу.

— Он ещё раз заходил! — воскликнула барышня слева. — В прошлый тёмный вечер. Мы уже начали закрывать ставни, когда он ввалился. Мама хотела снова его прогнать, но он вытащил из кармана горсть золотых монет. У нас остались пирожные, которые на следующий день мы не смогли бы предложить нашим дорогим посетителям, потому и продали ему несколько штук.

— «Подвязку фрейлины»?

— Да, пару, они уже начали подсыхать. И конвертик конфет с лещиной и изюмом.

— И больше он не приходил?

— Сказал, что зайдёт, — усмехнулась барышня справа, — но, к нашему облегчению, так и не явился. Голодранцам не место в нашей кондитерской, здесь бывают господа из дворца. Что они скажут, если увидят такого грязного бедняка в нашем заведении!

— Да, — гордо кивнула хозяйка. — К нам часто приходят знатные господа. В другие лавки они посылают прислугу, но к нам приходят лично, благо, их дома расположены неподалёку, да и до дворца рукой подать. Ведь так приятно самому выбрать лакомство для себя и своей дамы? — она улыбнулась.

— Безусловно, — согласился Марк. — Надеюсь, сегодня у вас пирожные «Подвязка фрейлины» не подсохшие?

Хозяйка тут же клятвенно заверила, что всё, что выставлено на столах, совершенно свежее, и он выбрал сладости для жены и сына, после чего расплатился и велел доставить покупки в свой дом. После этого ему пришлось ещё задержаться, поскольку Филбертус с видом знатока выбирал конфеты и печенье в таких количествах, словно собирался подкупить всю женскую половину дворца.

Когда молодые люди вышли на улицу, уже начало темнеть и в воздухе появилась неприятная морось.

— Значит, он был здесь, — проговорил Филбертус, потирая руки. После посещения кондитерской его настроение улучшилось, и он явно предвкушал приятный вечер в компании с бокалом вина и вазочкой с конфетами. — Возвращаемся во дворец?

— Вовсе нет! — воскликнул Марк, с удивлением взглянув на него. — Нужно пройтись по лавкам и поговорить с прислугой и сторожами, может, ещё кто-то видел его здесь. Мы уже выяснили, что он тут бывал, а, стало быть, его заказчик живёт здесь или на соседних улицах. Нужно выяснить, где, и сделать это лучше поскорей, а то, как бы у нас аристократы не начали бродить по улицам в виде мертвецов!

— Опрашивать всех этих… слуг? — ужаснулся Филбертус. — Но, может, более уместно будет поручить это вашим сыщикам?

— Начать лучше сейчас, пока не закрылись лавки. Сделаем так: оруженосцы пройдут по лавкам, а мы с тобой обойдём особняки. Их не так много. К темноте успеем обойти всю улицу, а потом уж вернёмся во дворец и отправим на поиски сыщиков.

— И то верно, — подтвердил его правоту Эдам. — По особнякам лучше пройти вашей светлости и вашему сиятельству, потому что сыщиков там могут и на порог не пустить, не то что отвечать на их вопросы.

— Ты смеешь встревать в разговор господ? — высокомерно поджав губы, уточнил оруженосец Филбертуса, разряженный как кукла и блиставший кружевным жабо и перстнями на руках.

— Ты должен обращаться ко мне «ваша светлость», — фыркнул ему в ответ Эдам.

— Он прав, мой милый Персиваль, — Филбертус похлопал своего оруженосца по плечу. — Его имя барон Аларед, господин Дарси тоже не на конюшне родился, так что будь учтив и постарайся с ними подружиться, это тебе пригодится в будущем. Иди с ними, смотри по сторонам, может, что-то заметишь.

— Идёмте, господин Персиваль, — вежливо позвал его Шарль, и тот хмуро взглянул на него.

— Для вас, господин Дарси, я господин де Ланьяк, — заявил он, но всё же пошёл следом.

— Он сын маркиза де Ланьяка? — удивился Марк, глядя ему вслед.

— Бастард, хоть и признанный, его мать — камеристка старушки Инес, так что парень сам не знает, кто он: аристократ или плебей, потому и ведёт себя так.

— Ну, это до первой попойки с Эдамом, — усмехнулся Марк и направился к крыльцу соседнего дома.