Дело о нервном соучастнике. Дело перепуганной машинистки. История куклы-непоседы

Глава 1

Доктор Джозеф В. Спелман — патолог из штата Вермонт и адъюнкт-профессор патологии в университете Вермонта. Кроме того, он проницательный, осторожный и уравновешенный следователь. Он входит в группу — слишком малочисленную, к сожалению, — людей, чьи умение, способности и темперамент позволяют расследовать убийства научным способом, определяя причину и время смерти. Что эти люди могут обнаружить, исследуя мертвое тело, поразит тех, кто еще не осознал огромных успехов, сделанных наукой в области судебной медицины.

Доктор Спелман, как и доктор Ричард Форд, глава Гарвардской школы судебной медицины и медицинский эксперт в Бостоне, потратил огромное количество времени на сбор коллекции слайдов, демонстрирующих различные аспекты насильственной смерти. Накоплены тысячи таких цветных снимков. Здесь можно найти необычные огнестрельные ранения, характерные рисунки, оставленные частичками пороха, входные и выходные ранения, случаи, в которых убийство оказывалось самоубийством, и случаи, когда неопытные следователи ставили клеймо самоубийц на людей, погибших от руки убийцы.

Собранные слайды образовали целый справочный фонд, который имеет неоценимое значение в расследовании преступлений. Хотя пройдут еще годы, пока обвинение до конца осознает ту помощь, которую могут оказать такие фотографии в их работе.

Доктор Спелман интересуется не только судебной патологией и расследованием преступлений. Он посвятил много сил вопросам пенологии[1], наказания, реабилитации, испытательного срока и освобождения под честное слово.

Знающие доктора Спелмана очень ценят его умение успешно решать правовые конфликты, возникающие при вытеснении устаревшей системы коронеров, следователей по насильственной смерти, более современной системой медэкспертизы.

Меня особенно впечатляет в докторе Спелмане его беспристрастная интеллектуальная перспектива. Трудно сказать, что придает ему уравновешенность. Некоторые люди, являющиеся специалистами в одной области, суждения которых совершенно бесспорны в знакомых им сложных технических задачах, имеют, похоже, искаженное мышление в новых для них областях.

Это не касается доктора Спелмана. Его живой ум исключительно уравновешен. Описывая его, я подыскал наилучшее определение: интеллектуальная перспектива.

Недавно на моем ранчо в Телекуле, штат Калифорния, собралась группа замечательных людей. Эти люди знали об убийствах больше, чем все писатели детективных романов, вместе взятые. Там были доктор Ричард Форд из Гарварда, доктор Рассел Фишер из Балтимора, доктор Сэмуель Гербер из Кливленда, доктор Леймон Шнайдер из Аэнсинга, штат Мичиган, и доктор Джозеф Спелман из Вермонта. Мы сидели, обсуждая до самого утра необычные факты и закулисные подробности знаменитых дел, в которых эти люди участвовали. (Каждый из них в свое время был вовлечен в дела, о которых кричали газетные заголовки от западного побережья до восточного.)

Теперь уже несколько лет я пытаюсь с помощью предисловий и посвящений донести до читающей публики важность судебной медицины и необходимость более достойной общественной оценки этой отрасли медицины. Общественность должна лучше понимать, чего могут достичь судмедэксперты в расследовании преступлений, вооруженные накопленным опытом и техническими знаниями. Некоторые из этих людей пошли дальше и после получения степени доктора медицины стали юристами. Все они обладают энциклопедическими знаниями в методике расследования преступлений.

Так получилось, что четверо из пяти, собравшихся в ту ночь у меня на ранчо, уже стали объектами предисловий и посвящений.

Время от времени я много слышал о докторе Спел-мане и с интересом следил за его карьерой. Но в тот вечер он меня заинтересовал еще больше. Особое впечатление на меня произвели его проницательные оценки и ясные суждения. Он тихий человек, скромный до застенчивости. Нужно суметь заглянуть в его душу, чтобы увидеть там истинный характер. Он компетентен, энергичен, его рассуждения всегда логичны.

Итак, мне доставляет огромное удовольствие посвятить эту книгу моему другу,

Джозефу Ворчестеру Спелману, доктору медицины.

Эрл Стенли Гарднер

В кабинет Перри Мейсона заглянула его личная секретарша Делла Стрит:

— У нас в офисе миссис Энрайт А. Харлан. Похоже, у нее семейные проблемы.

Мейсон шутливо указал большим пальцем на коридор.

— Я знаю, — стала оправдываться Делла Стрит. — Я сказала ей, что вы не занимаетесь делами о разводах. Но она ответила, что развод здесь ни при чем. Дело касается семейных трудностей.

— Не развод? — переспросил Мейсон.

— Так она сказала.

— И не касается дележа имущества?

— Говорит, что нет.

— Тогда зачем ей нужен адвокат, — удивился Мейсон.

— Сказала, что ей придется подробно это объяснить. Она говорит, что у нее есть план, который она хочет с вами обсудить.

— И все это связано с ее семейными трудностями?

— Верно.

— Она не сказала, какие именно трудности?

— Похоже, ее муж обманывает.

— Мне кажется, в этой женщине есть что-то необычное, Делла. Или ты не разделяешь такого мнения?

— Какого мнения?

— Такого, что я хочу с ней встретиться.

Делла Стрит покачала головой.

— Почему? — спросил Мейсон.

— Я хотела бы знать, какой план она вынашивает. Когда-нибудь он мог бы пригодиться. Скажу вам одну вещь: она очень необычная.

— В каком смысле?

— Это трудно описать. То, как она одевается, ведет себя, пожимает плечами, наклоняет подбородок.

— Сколько ей лет?

— Двадцать шесть — двадцать семь.

— Хорошо выглядит?

— Не то, что вы называете красивой. Но у нее есть характер, индивидуальность, огонь, напор, быстрота восприятия, плюс личность. И если это не возбуждает вашего любопытства, мистер Перри Мейсон, то вы не мужчина.

— Достаточно. Пригласи ее войти, — сказал Мейсон. — Посмотрим, как она собирается обращаться с неверным мужем без развода, раздела имущества и использовать план, который требует консультации адвоката, чтобы держаться в рамках закона.

Делла Стрит одобряюще кивнула:

— Я рада, что вы ее примете. Как я сказала, от нее я могу узнать кое-что, что может пригодиться мне в будущем.

Она вышла в приемную и через несколько мгновений появилась с клиенткой, которая бросила быстрый оценивающий взгляд на бфис.

Не дожидаясь, пока ее представят, она сама сделала шаг вперед и протянула руку:

— Доброе утро, мистер Мейсон. Как мило с вашей стороны принять меня. Где мне сесть?

Мейсон указал на большой стул для клиентов.

— Я рассказала вашей секретарше о своих неприятностях. Полагаю, вы имеете предварительную информацию. Меня зовут Сибил Харлан, миссис Энрайт А. Харлан.

Мейсон кивнул.

Она села и забросила ногу на ногу.

— Мой муж мне изменяет, и я хочу в связи с этим что-то предпринять.

— Как долго вы женаты? — спросил Мейсон.

— Пять лет. Сегодня — пятая годовщина нашей свадьбы, если это поможет.

—,Он в первый раз отбивается от семьи?

— Нет.

— А что вы предпринимали раньше, в других случаях?

— Был только один случай. Я просто дождалась его дома, дала ему кое-что интересное, над чем можно поразмыслить, и отняла время у другой девушки.

— В этот раз по-другому? — поинтересовался Мейсон.

— Да, в этот раз по-другому.

Нащупывая тему разговора, Мейсон сказал:

— Не знаю, что у вас на уме, но я не занимаюсь делами о разводах. Меня они не интересуют.

— Меня тоже.

— Вы, кажется, сказали моей секретарше, что не хотите раздела имущества?

— Верно.

— У вас есть общая собственность?

— Полно. У меня предостаточно и моей личной собственности.

— Значит, вам не нужны алименты?

— Все, что я хочу, — это Энни.

Мейсон удивленно поднял брови.

— Энрайта, — пояснила она. — Все зовут его Энни.

— Вы полагаете, его неверность теперь будет постоянной?

— Вы ошибаетесь, мистер Мейсон. Маленькая кокетка Рокси на этот раз глубоко запустила в него свои когти, она не собирается его отпускать.

— А как он себя чувствует?

— Безумно влюбленным, в полуобморочном состоянии. В течение двух-трех дней он придет ко мне, чтобы исповедаться. Он расскажет мне, что влюбился страстно, дико, безумно. Что я слишком хороша, чтобы стоять на его пути. Он скажет мне, что нужно уладить вопрос о собственности. Что он собирается спасти мое лицо, поехав в Рино и привезя купчую из Невады. Еще он мне скажет, что если мой адвокат встретится с его адвокатом, то они уладят вопрос о собственности.

— И вы хотите, чтобы я представлял вас в этом вопросе о собственности? — спросил Мейсон.

— Не глупите! Мне нужен мой муж. В тот момент, когда он придет ко мне и начнет говорить об имуществе, я должна выступать в роли человека, доставляющего ему финансовые неприятности. Ей же достанегб'й роль шикарной девицы. Со мной будет покончено. Я хочу упредить эту ситуацию.

— Пресечь это в корне?

— Не в корне. Оно уже цветет.

— Но что вы хотите от меня сейчас?

— Перерезать ствол.

— Кажется, у вас есть какой-то план? — спросил Мейсон.

— У меня есть план.

— Какой?

— Бизнес моего мужа — недвижимое имущество.

— Сколько ему лет?

— Он примерно на пять лет старше меня.

— Вы сказали, он накопил много собственности?

— Он игрок, ловкий делец, с быстрым умом, он гениален, как дьявол. Вам нужно настроить свой ум против его, мистер Мейсон. Это потребует усилий даже от вас. Если вы не будете очень и очень осторожны, он перехитрит вас и мы останемся с пустыми руками.

— Предположим, — произнес Мейсон, — что я хочу заняться вашим делом.

— Думаю, вы захотите. Оно вас увлечет.

— Что вы имеете в виду? — спросил Мейсон.

— Я хочу, чтобы вы купили акции.

— Какие акции?

— Компании по недвижимости.

— И что потом?

— Потом, — продолжала она, — вы посетите сегодняшнюю встречу директоров и откажетесь сотрудничать.

— Сотрудничать с кем?

— С кем угодно, со всеми. Я хочу, чтобы вы подразнили их, спутали их планы, чтобы вы были самым отвратительным, самым расчетливым и консервативным старым ретроградом во всем мире.

— Последнее плохо подходит к моему характеру, — прокомментировал Мейсон с улыбкой. — Я надеюсь, по крайней мере.

— Я знаю, — ответила она. — Но вы можете попробовать, и пусть с вами поработает какой-нибудь адвокат. Один из тех ребят, который боится двинуться в любом направлении в страхе ошибиться. Ничего не предпринимая, он будет впадать в панику, как только кто-то другой попытается пошевелиться.

— А что мы будем делать дальше, когда это условие будет выполнено? — спросил Мейсон.

— А затем все пойдет своим чередом.

— Но как вам это поможет?

—. В настоящий момент, — пояснила она, — мой муж Энни полностью увлечен этой девчонкой, Рокси. Он все время заглядывает ей в глаза и говорит приятную чепуху. Он в восторге от цвета ее волос, ее гладкой кожи, он просто любит эти большие и задумчивые карие глаза. К счастью, он познакомился с девчонкой на почве бизнеса. И я хочу эти дела немного подпортить. Тогда эгоистичный характер Рокси выйдет на первый план. Именно она будет говорить о деньгах, о бизнесе. Каждый раз после торопливых объятий она будет приводить его в замешательство вопросами о бизнесе.

— Откуда вы знаете, что эти вопросы, будут приводить его в замешательство? — поинтересовался Мейсон.

— За что я вам и заплачу.

— И к чему вас это приведет? — спросил Мейсон.

— Тогда, — ответила она, — я буду прекрасной женщиной, а та девчонка — человеком, который вовлекает его в финансовые проблемы. Мы поменяемся с ней ролями. Сколько бы мужчина ни отбивался от дома и семейной жизни, все равно наступает время, когда он более или менее приходит в равновесие, сознает свои обязанности по отношению к супружеству, годам жизни рука об руку с женой. При этом у него не проходит дрожь от слепой страсти к другим женщинам и одной победы за другой. Жена заявляет' что отдала ему лучшие годы своей жизни. Он видит ее в слезах, с распухшими глазами, выбитую из колеи. Она старается опутать его узами закона. Чувство вины заставляет его защищаться. Это худшее, что может сделать жена. Вместо того чтобы подчеркнуть свою женственность, она подчеркивает его неправоту и его обязанности по закону.

— Продолжайте, — сказал Мейсон, внимательно ее слушая.

— Затем жена идет к адвокату. Адвокат говорит об имуществе, алиментах. Это завершает отчуждение. Всякий раз, заслышав имя своей жены, муж ассоциирует его с финансовыми неприятностями, судебными запретами, судебными слушаниями, алиментами и прочим. Другая девица в это время забавляется. К этому моменту мужчина готов заплатить любую цену за свою свободу. Его жена символизирует собой помеху на пути к его истинной любви к «самой прекрасной в мире девушке», наполненной «сочувствием и пониманием».

— Я понимаю, — сказал Мейсон.

— Итак, — подытожила она, — как я говорила, я хочу поменяться местами с этой женщиной. Когда бы он ни пришел домой, я буду создавать атмосферу любви и внимания, помощи, радости и игры. Когда бы он ни пришел к другой девушке, он будет слышать о ее финансовых и юридических трудностях. Подумав обо мне, он вспомнит о мягком свете и соблазнах. Думая о ней, он будет вспоминать об обязательствах и тяжбах.

— Это должно стать интересным экспериментом, — улыбнулся Мейсон.

— Значит, вы мне поможете?

— Да.

— Но нам придется поспешить.

— Насколько быстро?

— Ужасно быстро, даже для вас. Понимаете, он уже готовится поставить меня перед фактом. А сегодня пятая годовщина нашей свадьбы, хотя мысль об этом его еще не посетила.

— И вы не хотите, чтобы он признался в неверности? — спросил Мейсон.

— Конечно нет. Женщина не должна прощать мужчине неверности. Она должна оставаться в полном неведении.

— Что конкретно я должен делать?

— Поднимите сейчас эту телефонную трубку, — сказала она, — позвоните мистеру Джорджу К. Латтсу в офис «Силван Глэйд девелопмент компани», назовите мистеру Латтсу свое имя и спросите его, сколько он возьмет за две тысячи его акций в компании «Силван Глэйд».

— А что потом? — поинтересовался Мейсон.

— Потом, — ответила она, — вы примете его предложение независимо от того, какое оно будет. Поедете немедленно к нему, дадите чек и возьмете акции. Скажите ему, что хотите присутствовать на встрече директоров в час тридцать. Попросите его дождаться вас в офисе, пока вы туда не приедете.

— Это не лучший способ покупать акции, — сказал Мейсон. — Первая названная им цена будет, наверное, от пятидесяти до семидесяти пяти процентов выше их реальной стоимости.

Она раздраженно покачала головой:

— Я покупаю не акции. Я покупаю мужа.

Глава 2

Джордж К. Латте был очень взволнован. Его не только мучил вопрос, почему Перри Мейсон заинтересовался компанией «Силван Глэйд девелопмент компани», но и беспокоило то, что завышенная цена, названная им по телефону, была принята. Его беспокойство усиливалось страхом. Страхом от неизвестности: что именно заставило акции вырасти в цене? Почему он об этом ничего не знает?

Мейсон положил удостоверенный чек на письменный стол Латтса:

— Получите, мистер Латте. Чек на сумму тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов выписан на ваше имя сегодняшним днем и должным образом удостоверен. Заметьте, что на обратной стороне чека я написал, что настоящий чек является полной оплатой за две тысячи акций компании «Силван Глэйд девелопмент компани» и вы согласны организовать мое участие в сегодняшней встрече директоров. Там вы объявите, что продали мне акции, и предоставите мне слово.

Джорджу Латтсу было около пятидесяти. Это был человек с густыми бровями, тяжело нависавшими над серыми глазами, которые смотрели пронзительно, будто этот человек хотел что-то увидеть в густом тумане. Он наклонил голову вперед, как бы стараясь лучше рассмотреть лицо Перри Мейсона. Быстро моргая глазами, он почти принюхивался.

— У вас есть акции? — резко спросил Мейсон.

— Да, да.

— Все подписанные?

— Я готов их подписать.

— Всего директоров пятеро?

— Правильно.

— Вы мне опишите, — попросил Мейсон, — личные качества директоров, их характеры и темперамент.

— Наши директора всесторонне развиты, с широким складом ума. Большинство наших встреч проходит без всяких трений, — сказал Латте. — Я весьма уверен, мистер Мейсон, что со стороны директоров не будет никаких серьезных возражений против какого угодно делового предложения, которое может послужить интересам компании.

Мейсон внимательно посмотрел на него несколько секунд, затем усмехнулся.

— Ну, конечно, — Латте поспешно отвел глаза, — иногда наши мнения расходятся, но, я полагаю, это нормально. Встречаясь, люди высказывают различные мнения. В конце концов, мистер Мейсон, это и есть демократия, и мы движемся вперед благодаря учету мнений каждого.

— А благодаря кому сегодня возникнут различия во мнениях? — спросил Мейсон.

— Эзекил Элкинс иногда требует больше объяснений, чем обычно. Он очень практичный.

— Трезвомыслящий?

— Можно сказать и так.

— А кто противостоит Элкинсу?

— Никто. Совершенно никто.

— Значит, Элкинс иногда приводит к тому, что вы назвали различием во мнениях?

— Ну… да.

— И кому он возражает?

— Ну, конечно, — сказал Латте, — если имеются сильные личности, то существует и неизбежная тенденция к столкновению различных точек зрения.

Мейсон кивнул.

Латте продолжал:

— Во многих случаях Клив Ректор очень темпераментно возражает Эзекилу Элкинсу. Они двое — самые крупные держатели акций.

— Кто еще в правлении?

— Герберт Докси.

— Кто он?

— Мой зять. У него очень небольшой пакет акций.

— А кто еще директор?

— Реджерсон Б. Неффе. Поймите, мистер Мейсон, мои акции никоим образом не составляют контрольный пакет в корпорации. Я президент, но есть люди, у которых значительно больше акций.

— Я понимаю, — сказал Мейсон. — Но ваш голос значит столько же, сколько и большие блоки акций, и он позволяет управлять.

— Ну, — заколебался Латте, — и да, и нет.

— Что вы имеете в виду? — спросил Мейсон.

— Ну, трудно объяснить это сочетание. Дело в том, что ситуация меняется в зависимости от времени и человека. Конечно, мистер Мейсон, существенных различий во времени нет, кроме частных и незначительных вопросов. Мы связаны с разработкой недвижимости, и, естественно, каждый заинтересован в таких разработках, которые принесут наибольшую выгоду всем.

— Я просто хотел узнать, — загадочно произнес Мейсон.

— Мистер Мейсон, не покупаете ли вы эти акции с мыслью о какой-то комбинации, которая позволит вам получить управление в компании?

— А почему вы так подумали?

— Ну, вы задаете такие вопросы… К тому же вы не торговались.

— В чем дело? — нарочито резким от подозрения голосом спросил Мейсон. — Акции не стоят этих денег?

— О да, конечно, мистер Мейсон. Конечно! Они стоят таких денег. Могу сказать, что вы заключаете выгодную сделку, мистер Мейсон.

— Тогда зачем мне заниматься тем, что вы называете переговорами о цене?

Латте нахмурился:

— Я не знал, что вы интересуетесь собственностью нашей корпорации.

— Обычно я не предваряю переговоры о приобретении собственности официальным заявлением о своей заинтересованности, — парировал Мейсон.

— Нет, нет, конечно нет. Но вы не проводили никакого анализа. Или мы о нем не знали?

— Точно.

— Что точно?

— Вы не знали, проводил ли я анализ.

Латте прокашлялся и взял другой курс.

— Для нас это не является полной неожиданностью, мистер Мейсон.

— Правда?

— Правда. Я хочу показать вам анонимное письмо, полученное мной сегодня утром.

— О том, откуда у меня этот интерес?

— Взгляните, — продолжил Латте, вручая Мейсону листок бумаги, на котором было отпечатано:

«Акции вашей компании «Силван Глэйд девелопмент» могут стоить намного больше, чем вы думаете. Лучше приглядитесь к старому дому со стороны. Вы удивитесь тому, что увидите, — если вам повезет».

Мейсон скептически отнесся к письму.

— Анонимки не стоят того, чтобы их отправляли.

— Тем не менее ваше предложение последовало по пятам за этим письмом.

Мейсон зевнул.

— Не придаете ли вы слишком большое значение письму?

— Нет.

— Должен ли я думать, что вы знакомы с активами компании?

— Достаточно знаком, чтобы принять ваше предложение.

— Это было мое первое предложение, — задумчиво произнес Латте.

— Обычно вы предлагаете больше, чем один раз?

— Нет, нет, но… ну, это довольно своеобразный способ заниматься бизнесом такого масштаба. Я… если я дам ход этому делу, мистер Мейсон, то вы мне расскажете детальнее, что у вас на уме и почему вы заинтересовались акциями.

— Зачем я это должен делать? — спросил Мейсон.

— Думаю, так будет честно.

Мейсон внимательно посмотрел в лицо Латтса, затем встал со стула, взял подписанный чек с письменного стола и направился к выходу.

— Подождите минутку… подождите! — Латте был в панике. — Что вы делаете, мистер Мейсон? Куда вы идете?

— Я посчитал, — ответил Мейсон, — что вы передумали продавать мне акции. Вы сказали: «если» вы дадите ход делу. Я думал, что сделка заключена и…

— Нет, мистер Мейсон, вы неправильно меня поняли. Я лишь хотел прояснить для себя некоторые вещи.

Мейсон стоял рядом с письменным столом. В руках он все еще держал выписанный чек.

Латте суетливо открыл ящик и достал два свидетельства на акции.

— Вы, конечно, будете выравнивать эту землю, мистер Мейсон?

— У меня еще нет планов на будущее, — холодно заявил Мейсон.

— Но этот конкретный участок ничего не будет стоить, если не проводить работы по планировке местности.

— Меня не волнует покупка малоценного имущества. По вашему мнению, вы назвали мне завышенную цену на акции?

— Нет, нет, конечно нет. Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Поймите меня правильно. Когда «Сил-ван Глэйд девелопмент компани» приобретала этот земельный участок, он представлял собой истощенный второразрядный пригородный жилой район. Но город переместился, и район остался за бортом. Здания были заполнены деловыми людьми. Но затем дорогу забросили, рельсы разобрали, и даже малый бизнес покинул здания. Этот участок — холм мы… ну, по правде говоря, мистер Мейсон, купили за бесценок. Наши предварительные оценки показали, — продолжал он, — что мы почти ничего не выиграем, срезав холм. Это был удар, мистер Мейсон. Потом оказалось, что здесь будет проходить автострада. Земля понадобится для строительства. Мы сможем провести планировочные работы; продать им грунт и…

— Уже подписаны какие-либо соглашения о продаже грунта для сооружения автострады? — спросил Мейсон.

— Еще ничего не подписано. Владелец прилежащего участка продал грунт. Миссис Рокси Клаффин влезла в это дело… узнала, что мы собираемся сделать, и выровняла тыльную» часть своей, земли^таклтсърна нас переиграла. Нам'пришлось сносить дома; вы знаете. У этой женщины есть хороший советник — специалист по недвижимости Энрайт Харлан. Конечно, сейчас мы сотрудничаем, но они все равно нас опередили. Он узнал об автостраде еще до нас.

— Дома сейчас разобраны?

— А вы разве не знаете? — спросил Латте.

Мейсон внимательно посмотрел на него:

— Нет.

— Все, кроме одного, — сказал Латте. — Старый особняк, который сейчас занят мелкими предпринимателями. Мистер Мейсон, если вы знаете, какие дома снесены, как вы смогли определить стоимость акций?

— Я не определял ее, — ответил Мейсон. — Вы ее определили.

— Я определил цену. Вы определили стоимость.

— Ваша цена была завышена?

— Погодите. — Латте был в панике. — Я не уверен в цене. В самом деле, у меня будет аудиторская проверка на следующей неделе. Я продаю акции и получаю прибыль. У меня нет представления об их стоимости. Возможно, я продаю их слишком дешево. Нельзя сказать наверняка, пока документы не будут проверены.

— Я спешу, — сказал Мейсон. — Здесь у меня выписан чек на тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов в соответствии с продажной ценой ваших акций. Через пятнадцать секунд я уйду из этого офиса. Если завтра утром я повторю свое предложение, цена будет двадцать тысяч. Если оно не будет принято, то завтра днем я предложу вам двенадцать тысяч. Послезавтра цена составит десять тысяч. На следующий день разговора не будет вообще.

— Но почему? — спросил Латте. — Что происходит, я ничего не знаю!

Мейсон указал на два свидетельства на акции.

— Либо вы воспользуетесь сейчас своей авторучкой, либо я аннулирую чек. Что вы выбираете?

— Подождите, подождите! Я подписываю, подписываю! — воскликнул Джордж Латте. — Дайте время человеку. Боже мой, не будьте так нетерпеливы. Я еще не встречал таких людей.

Латте подписал свидетельства на акции и передал их Мейсону.

Мейсон вручил ему чек.

— Кто секретарь компании? — спросил Мейсон.

— Герберт Докси.

— Где мне его найти?

— В другом конце офиса.

— Он меня ожидает?

— Ну… и да, и нет.

Мейсон усмехнулся.

— Вы имеете в виду, что в последнюю минуту я передумаю платить за две тысячи ваших акций?

— Я этого не говорил.

— У вас это на уме, — сказал Мейсон. — Я пойду к мистеру Докси.

Мейсон обошел письменный стол, улыбнулся ошеломленному Латтсу, подошел к соседней комнате, на двери которой было написано: «Герберт Докси, секретарь», — и толкнул дверь.

Докси, в рубашке с длинными рукавами, поспешно бросил в ящик стола бумаги, когда отворилась дверь.

Мейсон стоял, глядя на него.

Докси притворился настолько занятым, будто не видел и не слышал Мейсона. Под внимательным взглядом Мейсона он не выдержал напряжения, поднял глаза и попытался изобразить удивление.

— Меня зовут Мейсон, — сказал адвокат. — Я хочу, чтобы вы записали в книгу передачу акций «Силван Глэйд девелопмент компани».

— Да, да, — ответил Докси. — Я понял, что вы уже договорились с Дэдди Латтсом.

Мейсон протянул акции.

Докси открыл ящик письменного стола, достал книгу записи акций и печать корпорации.

— Я хочу погасить эти акции, — сказал Мейсон, — и получить новые акции на свое имя, Перри Мейсона.

— В середине есть инициал? — уточнил Докси.

— Нет.

Докси заполнил свидетельства на акции. Здесь он уже не смог сдержаться:

— Мистер Мейсон, вы не могли бы мне сказать, сколько, по вашему мнению, стоят эти акции?

— Очень дорого, — сказал Мейсон. — Вы ожидаете неприятностей на сегодняшней встрече директоров?

Теперь уже в голосе Докси появилась таинственность:

— Я — нет. Может быть, вы ожидаете.

— Спасибо, — сказал Мейсон и вышел.

Глава 3

Мейсон открыл дверь своего офиса.

— Здесь миссис Харлан, — улыбнулась Делла Стрит. — Вы как раз вовремя. Она только что появилась.

— Пусть она войдет, — сказал Мейсон, бросив свою шляпу на бюст Глад стоуна, куда она приземлилась под щегольским углом.

Делла впустила миссис Харлан в офис.

— Вы их получили? — спросила она обеспокоенно.

— Да, — ответил Мейсон. — Наверное, я сэкономил вам больше десяти тысяч долларов.

Она раздраженно отмахнулась.

— Именно этого я и боялась. Я же просила вас соглашаться на первую цену, которую он назовет.

— Я так и сделал.

Она пояснила:

— Если бы что-то случилось, он позвонил бы моему мужу. А тогда… ну, трудно представить, что бы произошло тогда. Это мой последний шанс, мистер Мейсон. Если это дело не пройдет, нам придется все начинать сначала.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — что мы теперь делаем?

— Теперь, — продолжала она, — вы — держатель акций «Силван Глэйд девелопмент компани», и мне доставит большое удовольствие показать вам, что вы приобрели. Моя машина у входа, и мы можем отправиться прямо сейчас. Я хочу показать вам участок, и нас больше не должны видеть вместе. С завтрашнего дня за вашим домом будут следить сыщики, чтобы узнать, кто ваш клиент. Они достаточно сообразительны и поймут, что вы это купили не для себя.

— Надеюсь, — сказал Мейсон, протягивая руку к шляпе. Он пропустил ее вперед.

— Почему? — Она бросила на него вопросительный взгляд от двери.

Мейсон сказал:

— Не хочу, чтобы люди думали, что я повсюду покупаю по первой же запрошенной цене. Вам нужно было видеть Латтса. Он боялся, что в земле мы найдем уран. Он не хотел продавать, но боялся подпускать меня к двери, думая, что я уйду и больше не вернусь. Он был в очень затруднительном положении.

Мейсон сказал Делле, куда едет, и последовал за миссис Харлан к машине.

— Расскажите мне немного об этой собственности, — попросил Мейсон, когда они выехали.

— Туда вела дорога. Одно время это были довольно престижные предместья. Затем землю распродали, разделили на куски, благоприятный период закончился, и она стала обременительной. В 1933–1934 годах пожар уничтожил много старых особняков. Затем за пять — десять лет место заполнилось лачугами. Довольно-таки странное сочетание. Пара старых неотремонтированных особняков, окруженных нищенскими лачугами.

Затем дорога разрушилась, были проложены новые дороги, и Латте оказался достаточно проницательным, чтобы понять, что если он купит эту землю, расчистит и сровняет холм, то это окажется замечательным, близко расположенным местом для игры в гольф или других развлечений. Он хотел взять под контроль прилегающую землю, но здесь его опередил мой муж. Энни — отличный эксперт по недвижимости. Он понял, что Латте собирается сделать.

Примерно в это время Энни связался с Рокси. Поначалу этот интерес был вполне оправдан. Рокси — молодая разведенная женщина с деньгами, которые ей нужно вложить в дело. Она хотела, чтобы Энни порекомендовал ей, как это лучше сделать.

Энни обнаружил, что новая автострада пройдет близко от этого участка и что им понадобится для строительства очень много грунта. Итак, пока Латте подбирал место для площадки отдыха, Энни, представляя Рокси, включился в дело и завладел всей собственностью к северу. Затем он заключил сделку с подрядчиком по строительству автострады и продал ему грунт для строительства.

— Сколько грунта? — спросил Мейсон.

— Все, что было. Вы сами увидите, когда мы туда приедем. Земля Рокси срезана довольно основательно. После недавнего дождя она даже начала размываться и ползти. Подрядчик требует еще грунта и сейчас ведет переговоры с Латтсом. Именно этому посвящена сегодняшняя встреча директоров.

— Чтобы рассмотреть предложение подрядчика, — уточнил Мейсон.

— Чтобы принять это предложение. В конце концов им больше ничего не остается делать. Подрядчик собирается заплатить за весь грунт, за снос дома и проложить дорогу вдоль этой земли и земли Рокси. Поэтому Энни будет сегодня на встрече.

— Убедиться, что предложение принято?

— Да, он очень беспокоится. Он продал свой грунт и спланировал участок Рокси. Естественно, он беспокоится. Ведь если строительство ускорится, Рокси получит доходы от асфальтированной дороги. Подрядчик собирается проложить подъездные пути через участок для перевозки грунта на второй этап строительства. Грунт Рокси пошел на первую стадию.

— А что, если корпорация откажется от предложения подрядчика?

— Тогда строителю придется завозить грунт и подыскивать место для него.

— Насколько это сложно?

— Ну, они найдут грунт где-нибудь. Грунт нужен обязательно. Конечно, эта сделка естественна, мистер Мейсон. Подрядчику нужен грунт, а «Силван Глэйд девелопмент компани» хочет спланировать свой участок земли.

— А что я должен делать?

— Попытайтесь заставить Рокси заплатить за дорогу.

— Но это часть одной сделки со строителем?

— Да. В самом деле, «Силван Глэйд девелопмент» хочет, чтобы дорога была проложена и открыта, поскольку она будет ею пользоваться. Рокси согласна на прокладку дороги при условии, что получит грунт от «Силван Глэйд девелопмент компани».

— В этом и состоит сделка? — спросил Мейсон. — Да.

— А что вы хотите, чтобы я сделал?

— Бросить побольше гаечных ключей в этрт механизм. Чтобы Рокси знала, что она попала в неприятность. Делайте все, чтобы привести ее в замешательство.

— Это может противоречить вашим интересам держателя акций.

— Я уже говорила вам, мистер Мейсон, я не покупаю акции. Я покупаю мужа.

Мейсон кивнул, зажег сигарету, откинулся на спинку сиденья машины и начал исподтишка рассматривать профиль миссис Харлан.

Не отводя глаз от дороги, она сказала:

— Я чувствую, вы кладете меня в пробирку для анализа, мистер Мейсон. Полагаю, результат будет однозначным.

— Не совсем так, — сказал Мейсон. — Меня интересуете вы.

— Спасибо. Думаете, я смогу заинтересовать своего мужа снова?

— Однажды вы это сделали, — сказал Мейсон.

Она кивнула:

— Это было пять лет назад. Сейчас я собираюсь устроить моему оппоненту препятствие на шестом году.

— Вы можете это сделать, — произнес Мейсон. — Где Клаффин взяла все деньги? Страховка, имущество или…

— Золотодобыча, — прервала Харлан.

Мейсон удивленно глянул на женщину:

— Думаю, она крепко стоит на ногах, судя по вашему тону.

— Предполагается, что да. Но где она это взяла… или где берет?

— Нет алиментов?

— Ни цента. Ей ничего не досталось.

— Инвестиции?

— Сейчас у нее есть инвестиции, но откуда взялась исходная сумма, неизвестно. Она азартный игрок, и сейчас она преуспевает.

— Думаете, ваш муж вложил деньги?

— Нет. Сейчас — может быть. Но когда начались их отношения, они были чисто деловыми. Но долго это не продолжалось. Можете поверить Рокси.

Мейсон внимательно посмотрел на ее сердитый профиль.

Она свернула с автострады, проехала по разбитой дороге, резко свернула, и машина поползла на подъем.

— Это здесь, — сказала Харлан, указывая на трехэтажный дом, который в свое время был великолепным особняком, а сейчас находился в жалком состоянии. — Этот дом предстоит снести. Те груды хлама — остатки лачуг. Весь этот хлам годится, пожалуй, только на растопку. Компания продаст его за любую цену. Она развесила объявления о продаже старой подержанной мебели.

Сибил Харлан остановила машину. Мейсон открыл дверцу и вышел наружу.

— Хотите зайти в дом? — спросила она.

Мейсон кивнул:

— Давайте посмотрим.

Она открыла бардачок в машине, достала оттуда кожаный кошелек для ключей и кожаный футляр для бинокля.

— А что сзади? — резко спросил Мейсон.

Она захлопнула крышку бардачка.

— Пистолет, — осторожно сказала она.

— Зачем?

— Для защиты.

— Чьей защиты?

— Моей. Это один из пистолетов Энни.

— Один из пистолетов?

— Да, у него их целая коллекция. Он не любит сидеть дома и… много охотится.

— А откуда необходимость в защите? — спросил Мейсон.

— Я приезжаю сюда довольно часто, а здесь всегда пусто. Вот я и кладу пистолет в свою сумочку, когда иду в дом. Начиталась рассказов о нападениях на женщин, поэтому не хочу испытывать судьбу.

Они прошли от машины к дому. Миссис Харлан открыла кошелек, подобрала ключ к замку и открыла его.

— Работает плавно, — заметил Мейсон.

— Я смазала его маслом.

— Можно посмотреть ключи?

Она заколебалась. Мейсон протянул руку, настаивая на своем.

— Ну ладно, — сказала она и дала ему кожаный кошелек.

Мейсон просмотрел ключи,

— Это все — отмычки, — заметил он.

— Да.

Откуда вы их взяли?

— Боже мой, мистер Мейсон, не будьте наивным. Каждый эксперт по недвижимости имеет коллекцию отмычек. Я их выкрала из машины Энни.

— Он их искал?

— Да, но он не знает, кто их взял. У него есть другие.

— В чем же ваша идея?

— Я собиралась вам показать, — ответила она, — но сейчас я вам расскажу. Отсюда с третьего этажа виден дом на участке Рокси. Можно рассмотреть внутренний дворик и плавательный бассейн. Это отвечает на ваш вопрос, мистер Мейсон?

— Вы следите за своим мужем?

— Точно.

— Вы что-нибудь видели?

— Очень многое.

— Если вы хотите получить улику, — спросил Мейсон, — почему бы вам не нанять детектива?

— Я же сказала, мистер Мейсон, мне не нужны улики. Мне не нужен ни развод, ни раздел имущества. Мне нужен мой муж.

— Сколько раз вы были здесь?

— Достаточно, чтобы узнать, что происходит.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — г пойдем.

Она открыла дверь и сказала:

— Я покажу дорогу.

Все в доме было ветхим. В спертом воздухе слабо пахло плесенью.

Перегородки были убраны и переставлены так, чтобы обеспечить место для мелких офисов. Наконец и офисы прекратили свое существование. После них остался хлам — старые газеты, разбитые стулья, обрывки ветхой одежды, разбитые стойки и перегородки. На всем лежал толстый слой темной пыли.

— Удручает, правда? — спросила она.

Мейсон кивнул.

— Я покажу дорогу, — сказала она. — Вы извините меня, мистер Мейсон. Здесь грязно, а у меня белая юбка.

Она приподняла юбку, крепко обернула ее вокруг ног и, придерживая одной рукой, начала взбираться по крутым ступенькам.

Мейсон посмотрел на белые туфли и нейлоновые чулки.

— Вы оделись неподходящим образом для такого выезда.

— Я знаю. Сегодня у меня встреча в салоне сразу после того, как мы уедем отсюда. Поэтому я оделась соответственно. Надеюсь, вы извините меня за это зрелище, но я не хочу перепачкаться.

— Проходите, — поторопил ее Мейсон.

Второй этаж был отведен под спальни. Здесь тоже лежали груды мусора. Люди, покинув дом, оставили за собой старые матрацы, разбитые кровати, дешевую мебель, которая со временем рассохлась и не подлежала восстановлению.

Миссис Харлан, все еще с поднятой юбкой, забралась на третий этаж и прошла в комнату с окнами на север. Здесь не было такого беспорядка. Единственный в комнате стул стоял у окна, накрытый газетой, в таком положении, что, сидя на нем, можно было смотреть в окно через тонкие занавески.

Белая юбка миссис Харлан вернулась в прежнее положение. Она взглянула на свои туфли, не запачкались ли они, и постучала ими об пол, стряхивая пыль.

— Вот мы и пришли, мистер Мейсон.

Мейсон посмотрел через крутой склон на оштукатуренный дом с красной черепичной крышей.

— Такое чувство, что там небезопасно, — сказал Мейсон. — Не могу избавиться от чувства, что этот дом в любую минуту может соскользнуть вниз по склону.

— Мне знакомо это чувство, — сказала она. — Дожди размыли склон. Через тридцать дней все это будет снесено, а холм выровняют. Посмотрите теперь туда, мистер Мейсон. Вы понимаете, что я имею в виду? Те две фигуры.

Она шагнула к окну, открыла защелку и подняла раму. Кружевные шторы зашевелились от слабого ветерка. Она раздвинула шторы и закрепила их шнурком.

Отступив от окна, она извлекла из кожаного футляра дорогой бинокль:

— Только сядьте на стул. Смотреть можно через окно.

Она вручила Мейсону бинокль, и он с любопытством сел на стул, сдвинув газету, настроил бинокль, направив его на красную черепичную крышу, внутренний дворик и плавательный бассейн.

Рядом с бассейном находились мужчина и женщина. На мужчине был деловой костюм, а на женщине не было совершенно ничего. Она лежала на губчатом матраце.

— Принимает солнечные ванны, — пояснила Сибил Харлан. — Она этим часто занимается, особенно когда Энни звонит по делам.

— Я так понимаю, что это ваш муж.

— Да, это должен быть Энни. Возможно, говорит о встрече директоров, получает последние инструкции.

Пока Мейсон смотрел на них, мужчина наклонился и протянул руку. Женщина взялась за нее и легким, мягким движением встала на ноги. На какое-то мгновение она остановилась перед мужчиной, затем взяла халат и накинула его на себя.

Миссис Харлан смотрела’ через плечо Мейсона и не нуждалась в помощи бинокля.

— Это даст вам хорошее представление о том, что происходит, мистер Мейсон, — сказала она.

— Хотите бинокль? — спросил Мейсон.

— Не хочу вас лишать удовольствия, — ответила она. — Сейчас, надев халат, она будет вести себя очень скромно и застенчиво после того, как он посмотрел на нее. Хорошая фигура, как вы думаете, мистер Мейсон?

— Очень.

— В противном случае, — сухо сказала она, — я не вкладывала бы тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов в акции, которые мне не нужны. Сейчас она пригласит его в дом на чашечку чая и…

Харлан стоял перед женщиной, она улыбалась ему. Мейсон увидел, как шевельнулись ее губы — она что-то сказала, затем их лица на минуту сблизились и повернулись под соответствующим углом.

Внезапно мужчина крепко обнял ее.

Мейсон опустил бинокль и глянул на миссис Харлан.

Она отвернулась от окна и сжала кулаки.

— Все в порядке, — сказал Мейсон, — мы посмотрели участок.

— Вы готовы идти?

— Думаю, уже пора. Встреча директоров в час тридцать. Я хочу быть там во время открытия.

— Энни может выехать с минуты на минуту.

— Дом был построен после того, как земля была…

— Нет, дом уже стоял здесь какое-то время. Он находился в самой низкой точке, склон начинался там, где сейчас плавательный бассейн. Он построен недавно. Энни любит плавать. Стена вокруг внутреннего дворика, закрывающая бассейн, позволяет им уединиться. Чуть пониже видна неокрашенная лачуга, похожая на коробку. Это — будка подрядчика.

— А может так случиться, что она посмотрит сюда? — спросил Мейсон. — Она не может увидеть нас в окне?

— Я очень осторожна. Они никогда и не смотрят в эту сторону. Этот старый пустой дом они воспринимают как само собой разумеющееся, так же как жена воспринимает своего мужа — пока она внезапно не обнаружит, что все пропало и уже поздно что-либо делать.

— Сегодня вы в белом, — возразил Мейсон. — Когда вы подняли окно, вы были хорошо заметны и…

— Я никогда не прихожу сюда в белом. Я надеваю что-нибудь темное. Мне просто хотелось показать вам участок, мистер Мейсон. Вам нужно ^было понять его расположение. Вы хотите спуститься и посмотреть границу участка?

— Отсюда ее можно увидеть?

— Да, можно увидеть и отсюда. Но, как вы правильно заметили, я слишком бросаюсь в глаза. Идемте.

Мейсон положил бинокль в футляр. Она протянула руку, чтобы взять бинокль, но Мейсон сказал:

♦ — Я понесу.

Миссис Харлан снова осторожно подняла и обернула вокруг ног свою юбку.

— Я чувствую себя такой же эксгибиционисткой, как та распутница возле бассейна, но грязь в этом доме пристает к вам при первой же возможности. К тому же вы и раньше, наверное, видели женские ноги, мистер Мейсон.

— Только не такие красивые, — ответил Мейсон.

Она рассмеялась:

— Спасибо. Думаю, этого требовала моя мораль. Они действительно хороши. Я знаю свои хорошие стороны, мистер Мейсон. Но боюсь, я не всегда знаю свои недостатки.

— Что вы имеете в виду?

— Я живу эмоциями. Мой опыт — это лишь тонкий налет. Временами у меня дикие, безжалостные порывы. Иногда… Мистер Мейсон, в эту бездну эмоций страшно заглядывать. Я плохо управляю собой. Иногда я боюсь превратиться в ужасного дикаря. Знаете, — сказала она, — иногда женщины вступают в дружеские отношения с любовницей мужа, стараясь понять, что в ней ест^ хорошего. Мне встречались такие воркующие подруги в состоянии холодной войны друг с другом, которая со стороны выглядит сплошной симпатией. Я так не могу. Я встану у нее поперек горла. Я знаю, что не могу себе доверять, — продолжала она. — Мне нужно держаться подальше от этой женщины, только и всего.

— Неплохая идея, — сказал Мейсон.

— Какая идея?

— Держаться от нее подальше.

— Вы правы. Давайте не будем о ней, ладно?

Она сошла по ступенькам первой, и Мейсон последовал за ней до первого этажа. Открыла наружную дверь, опустила юбку и на мгновение задержалась в дверях. Яркие лучи солнца обрисовали контуры фигуры под легкой белой тканью. Она подняла руки над головой, потянулась и кончиками пальцев поправила волосы, заведя их за уши. Оглянувшись через плечо на Перри Мейсона, она спросила:

— Думаете, у меня есть шанс?

— Могу утверждать: у вас очень хороший шанс.

Она вышла на солнце, придержав дверь для Перри

Мейсона, он вышел вслед за ней. Она захлопнула дверь и закрыла ее на замок.

— Граница между участками отсюда проходит на северо-восток, — пояснила она. — Видно, где они брали грунт. Потом наша земля начала оползать после дождя.

— Она еще больше оползет в будущем, — сказал Мейсон.

— Я тоже так думаю. Но, в конце концов, какая разница? Дом все равно снесут. — Она сделала паузу. —

Наверное, этот дом о многом мог бы сказать, мистер Мейсон. Когда-то это был особняк в престижном районе. В те дни люди ездили на лошадях и в кабриолетах, снуя в город и обратно на междугородных трамваях. По этим ступенькам ходили прекрасные женщины. Здесь устраивались свадьбы, рождались дети… умирали… За одними людьми въезжали другие. Вы можете представить себе людей, покидавших этот дом и оставлявших за собой весь этот хлам? Я в ужасе, когда что-то переживает свой век, мистер Мейсон.

Она стояла на солнце, повернувшись к адвокату, лицо ее было напряженное и печальное.

— Шесть лет, — проговорила она.

— Я подумал о вашей пятой годовщине.

— Моя пятая годовщина, — сказала она. — Но сейчас я говорю о том прекрасном загоревшем теле у бассейна. Она на шесть лет меня моложе. С этим я и сражаюсь. Это и есть барьер. С годами барьер будет увеличиваться. Молодые подрастают, а… черт возьми, мистер Мейсон, я сейчас разревусь!

— Погодите минутку, — резко произнес Мейсон. — Сейчас пятая годовщина вашей свадьбы, помните? Вы едете в салон. Вы собираетесь позолотить лилию и покрасить розу. Потом вы продемонстрируете свою личность и заставите ту женщину из дома с черепичной крышей выглядеть бледной в сравнении с вами.

— Она не бледная. Она прекрасна. У нее великолепное загоревшее тело, кожа прекрасного золотистого оттенка. Наблюдая за ней, я изучила каждый дюйм ее тела — она на шесть лет моложе меня.

Мейсон продолжил:

— И она вскоре начнет расспрашивать вашего мужа о том, почему он не защитил ее права на землю и что такое «доктрина сторонней поддержки».

— А что это, доктрина сторонней поддержки? — В голосе миссис Харлан вдруг прозвучало любопытство.

— Это именно то, — усмехнулся Мейсон, — о чем директора «Силван Глэйд девелопмент компани» начнут спрашивать минут через сорок пять. Эта девушка ничего против вас не имеет, миссис Харлан, согласитесь с мнением эксперта. Вы можете ее опозорить, но это не коснется мнения о вас.

— Спасибо, что поддерживаете меня морально, мистер Мейсон. Вы представляете, как мне это нужно. Я прихожу в полное отчаяние. Я…

Она вдруг вскочила в машину, открыла бардачок и, собираясь положить туда бинокль, заколебалась, затем достала пистолет и опустила его к себе в сумочку.

— Зачем это? — спросил Мейсон.

Она весело рассмеялась.

— Я положу это обратно в коллекцию моего мужа. Теперь мне уже не нужен пистолет — после того, как я начала постепенно понимать ваш план.

Глава 4

Джордж К. Латте, сидя во главе стола из красного дерева, слегка постучал молоточком и призвал своим сухим, дребезжащим голосом всех к порядку. Сидевшие за столом люди в ожидании выпрямились.

— Это — плановая встреча директоров, — начал он, — на которой мы должны рассмотреть предложения «Аврора пэйвинг энд экскавейтинг компани» о сносе дома, который еще остался на нашем участке, выравнивании холма и прокладке дороги, которая даст нам доступ к новой автостраде. Однако, — продолжал он, — перед этим я хотел бы сделать объявление. — Он сделал паузу, прочистил горло и сказал: — К сегодняшнему дню я полностью продал свою долю акций нашей корпорации. Мои акции были приобретены мистером Перри Мейсоном. Я хочу представить вам мистера Мейсона, адвоката, а затем объявить о моем уходе с поста президента совета. Я хочу, — сказал далее Латте, — попросить мистера Мейсона сказать несколько слов. Я также хотел бы отметить, что на нашей встрече по особому приглашению присутствует мистер Энрайт Харлан, представляющий миссис Рокси Клаффин, которая владеет участком к северу от нашего. Теперь я прошу мистера Мейсона…

— Один момент. Я хочу коснуться процедурного вопроса, — проскрипел голос Эзекила Элкинса.

— Хорошо, какой вопрос? — раздраженно спросил Латте.

Элкинс поднялся, отодвинув стул. Это был упрямый человек лет пятидесяти, с худым багрового цвета лицом, подозрительным взглядом, редкими волосами и привычкой глубоко засовывать руки в карманы брюк во время разговора.

— Сколько вы получили за свои акции?

— Не ваше дело, — отрезал Латте.

— Я думал, у нас есть джентльменское соглашение, что при любом предложении о покупке наших акций мы предоставляем друг другу возможность первого выбора.

— Я не подписывал подобный контракт.

— Я говорю не о контракте, а о джентльменском соглашении.

— Я не принимал участия в подобном соглашении.

Все зашумели в знак протеста.

— Об этом мы согласились здесь, за этим столом. Мы обсудили это при организации компании.

— Кто-то сказал, что это было бы неплохо, — сказал Латте, — но никакого определенного соглашения не было.

— Соглашение было, — упрямо заявил Элкинс.

— Ну, мои акции проданы, — сердито отрезал Латте.

— И вы не скажете нам, что вы за них получили?

— Нет.

Элкинс повернулся к другим членам совета:

— Вношу предложение принять отставку Латтса с поста президента и директора на том основании, что он больше не имеет права сидеть здесь в качестве директора, поскольку больше не является держателем акций нашей компании.

— Поддерживаю предложение, — бросил Реджерсон *Неффс.

— Я еще не заявил об отставке, — возразил Латте.

— Вы не можете находиться в совете. Вы не имеете права. Чтобы являться членом совета директоров, нужно быть держателем акций, — сказал Элкинс.

— Я бы мог получить акции от Герберта Докси, — продолжал Латте, — чтобы иметь на это право. Я все еще заинтересован…

— Было выдвинуто и одобрено предложение об отставке Джорджа К. Латтса, — заявил Элкинс. — Все, кто за это предложение, скажите «да».

Раздалось четыре голоса:

— Да.

— Да.

— Да.

— Да.

— Принято, — объявил Элкинс. — Кто будет президентом компании?

— Я предлагаю на пост президента избрать мистера Клива Ректора, — внес предложение Реджерсон Неффе.

— Предлагаю Эзекила Элкинса, — сказал Герберт Докси.

— Остается два голоса против двух, — произнес Неффе. — Это не позволит…

— Я голосую за Элкинса, — прервал его Ректор.

— Да? — спросил Неффе.

— Верно.

— По нашему уставу, — уточнил Докси, — мы можем избрать только секретаря, который будет исполнять обязанности президента до ближайшего собрания держателей акций, которое изберет президента.

— Собрание держателей акций состоится сразу после этого собрания, — сообщил Элкинс. — Теперь давайте послушаем Перри Мейсона. Мистер Мейсон, вы хотите нам что-нибудь сказать?

— Я лишь хотел объявить, что являюсь держателем акций корпорации, — сказал Мейсон. — И поэтому меня интересуют все действия директоров.

— Кого вы представляете? — спросил Элкинс.

— Акции записаны на мое имя.

— Вы кого-то представляете, — настаивал Элкинс. — Вы не упали с неба, чтобы купить акции этой компании без всяких предварительных переговоров, причем по такой цене, что Латте не осмелился даже предложить сначала акции нам, как мы договаривались, поскольку боялся упустить выгодную сделку.

— Конечно, — сказал Клив Ректор, — он представляет эту женщину, Клаффин. По-моему, она принимает слишком большое участие в делах корпорации. Она влезла в дело и увела участок прямо из-под нашего носа. Она…

— Минутку, — прервал его Энрайт Харлан, вставая. — Я представляю миссис Клаффин. Я возмущен тем, что вы о ней говорите, и, насколько я знаю, онане является клиентом мистера Мейсона.

— Почему вы думаете, что у меня есть клиент? — спросил Мейсон.

— Не глупите, — сказал Харлан.

— Конечно, он будет это отрицать, — подключился Ректор. — Думаю, этот Мейсон — троянский конь. Ко всему, что он говорит, нужно относиться с подозрением. Мне кажется, что он просто пытается манипулировать делами корпорации в пользу Рокси Клаффин. Я не думаю, что он обычный держатель акций, и не желаю, чтобы он входил в совет директоров.

— Я не намерен входить в совет директоров, — раздраженно сказал Мейсон. — Я лишь хочу обратиться к директорам по делам бизнеса.

— Ну, я полагаю, у вас на это есть полное право, — отозвался Элкинс.

— Кажется, джентльмены, — продолжал Мейсон, — вас захватила идея снести этот холм и выровнять свой участок земли.

— Да, почему бы и нет? — прокомментировал Элкинс. — Была идея вывести этот участок на первое место.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — когда вы это сделаете, с чем вы останетесь? С ровным участком земли. У вас будут проблемы дренажа. Я же считаю, что на склоне можно сделать террасы и превратить его в привлекательное место для жилья. Думаю, этот дом на склоне можно обновить, снаружи сделать большую веранду и застеклить ее. Там получится отличный ресторан и ночной клуб.

Мейсон сделал паузу. Директора смотрели на него с раскрытыми от изумления ртами.

— Вы сошли с ума, — проговорил наконец Латте.

— В этом случае, — продолжил Мейсон, будто его не прерывали, — мы, конечно, сможем подать в суд на миссис Клаффин, которая владеет участком к северу, за нарушение нашего права на стороннюю поддержку.

— Сторонняя поддержка? Что это такое? — спросил Латте.

— Это — право всех участков на естественную, нормальную поддержку прилегающих участков. Я заметил, что миссис Клаффин не только провела земельные работы вплоть до самой границы нашего участка, но даже переступила эту границу, подкопав фундамент дома на склоне, что нанесло «Силван Глэйд девелопмент компа-ни» огромные и невосполнимые потери. Лично я считаю, что, перед тем как корпорация заключит какое-нибудь соглашение о выравнивании склона, она должна изучить возможности превращения этого участка в привлекательный и престижный жилой район, расположенный на склоне холма, и подать иск в суд на миссис Клаффин за незаконное нарушение нашего права на стороннюю поддержку. Я хочу обратить внимание директоров, — продолжал он, — что прошедшие несколько лет были засушливыми. Эта земля непосредственно подвержена естественному дренажу, который, при соответственном развитии событий на северном и западном участках, может образовать стремительные потоки в дождливый год. Если наша земля будет спланирована, вода размоет ее, образует огромные овраги и нанесет невероятный ущерб. Сейчас же холм выглядит привлекательно, живописно, и, прежде всего, даже в самые дождливые годы он будет сухим. Было время, когда крутизна склона снижала цену нашего участка. Но ввиду того что сейчас здесь будет проходить автострада, мы сможем сделать подъезд к нашему участку по краю участка Клаффин, соорудить на склоне террасы и создать прекрасный жилой район.

— Думаю, в этом что-то есть, — сказал Клив Ректор. — Это нужно изучить.

— Минутку, подождите минутку! — воскликнул Энрайт Харлан. — Это просто шантаж! Теперь вы видите, зачем здесь мистер Мейсон. Он хочет завести судебную тяжбу. Прежде всего, если вы не придете к соглашению с миссис Клаффин, вы даже не сможете использовать дорогу через ее участок. Она отведет свою землю для автострады только в случае, если ваш участок будет спланирован и она получит разумное возмещение за это.

— Вы хотите сказать, ей нужны от нас деньги? — спросил Латте.

— Вам от нее нужна дорога, не так ли? — ответил Харлан вопросом на вопрос.

Эзекил Элкинс повернулся к Мейсону:

— В чем заключается доктрина сторонней поддержки, о которой вы говорили?

— Минутку, джентльмены, — сказал Харлан. — Если здесь будет защищаться диссертация о ваших законных правах, то я хочу использовать возможность пригласить сюда адвоката и…

— Заткнитесь, — перебил его Элкинс. — Вы здесь не держатель акций и не директор. Вы здесь по нашему попустительству. Ваши интересы противоречат и всегда противоречили нашим. Продолжайте, мистер Мейсон. Что вы имели в виду под сторонней поддержкой?

— По общему закону, — сказал Мейсон, — собственность должна полностью отвечать сторонней поддержке. Сейчас эта доктрина в немного измененной форме входит в раздел 832 Гражданского кодекса. Согласно этому разделу, перед тем как проводить земельные работы, могущие каким-либо образом навредить соседнему участку, необходимо вручить владельцу соседнего участка записку об этом. Миссис Клаффин вручала корпорации какую-нибудь бумагу?

— Нет, — сказал Ректор.

— Подождите минутку, — снова встрял в разговор Харлан. — Не впадайте в панику.

— Давайте поговорим с юристом, — перебил его Ред-жерсон Неффе.

— Здесь уже есть один, — сказал Ректор. — Предлагаю перенести собрание.

— Поддерживаю предложение, — отозвался Герберт Докси.

— Погодите минутку, — настаивал Харлан. — Нам нужно проанализировать проблему. Мы…

— Придерживайтесь порядка, — перебил его Реджер-сон Неффе. — Предложение закрыть собрание всегда входит в порядок. Оно поддержано. Ставьте на голосование.

— Все, кто за перерыв, скажите «да», — отрезал Элкинс.

— Да, — произнесло четыре голоса.

Стулья отодвинулись.

— Собрание закрыто, — объявил Элкинс. — Я хочу с вами поговорить, мистер Мейсон.

Энрайт Харлан оттолкнул Элкинса и встал перед Мейсоном. Как заметил Мейсон, это был красивый мужчина, хотя и горел от гнева. Он был высоким, широкоплечим, с узкими бедрами, атлетического телосложения. Его серые глаза горели от злости.

— Вы что, — крикнул он, — хотите превратить капитал в судебную тяжбу?

Мейсон усмехнулся в ответ.

— Я превращаю судебную тяжбу в капитал, — сказал он и отошел в сторону.

Глава 5

Мейсон окончил диктовать, отодвинул от себя стопку писем и сказал:

— Я не справлюсь с этим, Делла.

— Сегодня вы хорошо поработали, — поддержала она его. — Еще два часа завтра — и вы полностью покончите с важными делами.

Мейсон с отвращением посмотрел на толстую стопку писем.

— Ну уже без двадцати шесть, рабочий день давно окончен.

— Вы уходите?

— Нет, я хочу просмотреть некоторые юридические вопросы. Проведу час-другой в библиотеке. А ты иди домой, Делла. Извини, что я тебя продержал так долго.

В дверь постучали, и внутрь заглянула Герти — секретарша из приемной.

— Вы не оставили инструкций насчет миссис Харлан, — сказала она, а затем между прочим добавила: — Женщины, с которой вы встречались сегодня утром.

— А что с ней? — спросил Мейсон. — И что ты делаешь здесь так поздно? Я думал, ты уже давно закрыла приемную.

— Она на телефоне. Она сказала, что ей нужно поговорить с вами прямо сейчас. Я ей сказала, что не знаю, здесь ли вы, что вы, наверное, уже ушли, но я попытаюсь узнать. Я выходила, но вернулась, чтобы дождаться своего приятеля, и, когда зазвонил телефон, я взяла трубку.

— Я поговорю с ней, Герти, — сказал Мейсон.

Герти кивнула, перешла в другую комнату, а Мейсон взял трубку у себя. Через мгновение раздался щелчок переключателя.

— Алло, — осторожно сказал он.

— Мистер Мейсон, это вы? Мистер Мейсон?

— Да.

— Это Сибил… Сибил Харлан.

— Да.

— Мистер Мейсон, что-то… Мне нужно немедленно с вами встретиться! Случилось нечто непредвиденное.

— Погодите минутку, — сказал Мейсон. — Соберитесь. Вы почти в истерике.

— Я… со мной все в порядке. Я просто нервничаю.

— Где вы сейчас? — спросил Мейсон.

— Я на Юнион-Стейшн. Я приехала сюда на такси, чтобы не бросаться в глаза и…

Мейсон резко прервал ее:

— Не пытайтесь объяснить мне по телефону. Ловите такси и приезжайте сюда как можно скорее. Не заходите в приемную. Пройдите по коридору к боковой двери, на которой написано «Для частного пользования». Постучите, и я вас впущу.

— Спасибо, спасибо. Я так боялась не застать вас.

— Ничего, — успокоил ее Мейсон. — Приезжайте.

Мейсон повесил трубку и кивнул Делле:

— Пусть Дрейк из Детективного агентства Дрейка придет ко мне, Делла.

Делла Стрит направилась в сторону приемной.

— Нет, нет, — остановил ее Мейсон. — По личному телефону. Я хочу быть уверенным, что поймаю его.

Пальцы Деллы Стрит вспорхнули над телефоном, и через мгновение она кивнула, передавая трубку Мейсону.

Мейсон поздоровался и услышал в трубке голос Дрейка:

— Да, Перри, в чем дело?

— Ты можешь подождать у себя еще около часа? — спросил Мейсон.

— Да.

— Думаю, происходит что-то небезопасное. У тебя есть свои люди под рукой?

— Есть пара хороших ребят, они только что отчитались. Я могу их задержать, если хочешь.

— Задержи их, — попросил Мейсон.

— В чем дело? — поинтересовался Дрейк.

— Не знаю, Пол, — сказал Мейсон. — Все, что у меня есть, — это звук женского голоса. Она относится к женщинам, которых трудно ввести в панику, но сейчас с ней почти истерика. Оставайся на месте, Пол.

— Как ты с ней связался? — спросил Дрейк.

— Она боится потерять мужа, — ответил Мейсон, — не хочет сидеть сложа руки. У нее хитрые планы. А сейчас она попала в неприятность.

— Ох-ох, — вздохнул Дрейк. — Так всегда происходит. Все почернело, она почувствовала, как что-то щелкнуло у нее в руке, а затем раздался громкий звук. Она оглянулась и увидела, что держит в руке пистолет, а Джон лежит на полу. Она не имеет понятия, как он там оказался. Она подбежала к нему и закричала: «Джон, Джон, поговори со мной. О, Джон, поговори со мной». Потом она позвонила своему адвокату.

— Не насмешничай, — сказал Мейсон. — Может оказаться, что ты намного ближе к истине, чем думаешь. Оставайся у себя в офисе, Пол, и будь готов зайти ко мне, как только я тебе звякну.

Мейсон повесил трубку, глянул на наручные часы и сказал Делле:

— Тебе тоже лучше остаться. Я угощу тебя ужином.

— Уговорили. Давайте снова возьмемся за почту.

— Хватит почты, — взмолился Мейсон. — Я хочу проанализировать ситуацию в уме. Нам придется работать быстро.

Адвокат начал расхаживать по комнате, наклонив голову вперед и зацепив большими пальцами края жилетки. Делла внимательно наблюдала за ним.

В последующие десять минут Мейсон смотрел на свои часы не меньше десяти раз. Затем Делла услышала звук быстрых шагов по коридору и нетерпеливый стук в дверь кабинета Мейсона.

Делла Стрит распахнула дверь.

На пороге стояла Сибил Харлан. Ее лицо напоминало застывшую маску.

— Все в порядке, — сказал Мейсон. — Проходите и садитесь. Теперь скажите мне, что случилось?

— Джордж Латте, — проговорила она, когда Делла Стрит закрыла дверь.

— Что с ним?

— Он мертв.

— Как он умер?

— Кто-то застрелил его.

— Где?

— В грудь. Я…

— Нет, нет, — прервал ее Мейсон. — Где он был, когда его застрелили?

— В доме на холме.

— Кто с ним был?

Я.

Мейсон подошел к ней. Его голос прозвучал как пощечина:

— Не нужно драм. Соберитесь. Кто еще был с ним?

— Только один человек.

— Кто?

— Я не знаю.

— Что значит, вы не знаете?

— Кто-то прятался в доме. Кто-то, у кого был ключ.

— Продолжайте, — сказал Мейсон. — Разберемся.

— Джордж Латте — ловкий делец. Он почувствовал, что если его две тысячи акций стоили вам тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов, то акции должны вырасти в цене. Никто больше не знал, сколько он получил за акции. Видимо, после встречи директоров Ред-жерсон Неффе выразил недовольство тем, что Латте продал акции. Латте сказал, что купит акции за любую цену, которую назначит Неффе.

— Ну и что?

— Теперь Неффе, у которого было три тысячи акций, назначил цену восемь долларов за каждую, и Латте выписал ему чек на двадцать четыре тысячи долларов.

— Значит, — прокомментировал Мейсон, — Латте получил три тысячи акций вместо двух тысяч, которые у него были раньше, и вдобавок восемь тысяч семьсот пятьдесят долларов чистого дохода.

Миссис Харлан кивнула и продолжала:

— Латгс ждал меня на выходе из косметического кабинета.

— Во сколько это было?

— Около четырех.

— Откуда он узнал, где вы?

— Когда я позвонила домой, чтобы узнать, нет ли каких-либо новостей, девушка, которая приходит к нам трижды в неделю делать уборку, передала, что примерно в полчетвертого позвонил мистер Латте и сказал, что немедленно хочет со мной встретиться по очень важному вопросу. Она ему ответила, что меня можно найти в косметическом кабинете.

— Что ему было нужно?

— Шантаж.

Мейсон прищурился.

— Продолжайте, расскажите мне все в деталях. Ничего не утаивайте.

— Латте заставил меня сесть в его машину. Он очень жадный и умный, как дьявол. Каким-то образом, мистер Мейсон, ему удалось узнать, что я была тем человеком, который попросил вас купить акции.

— Как он это узнал?

— Я понятия не имею и долго над этим думала. Но он знал. Он был уверен.

— Продолжайте, — сказал Мейсон, — что случилось дальше?

— Латте предпринял… что-то вроде шантажа. Он заставил меня… сделать то, что он хотел.

— Зачем?

— Я не хотела с ним ссориться, мистер Мейсон. Если бы Энни узнал, что именно я договорилась с вами о покупке акций, если бы он понял, что я пыталась доставить ему неприятности в его бизнесе с Рокси Клаффин… ну… это была бы последняя капля. Он бы полностью охладел ко мне. А Латте угрожал мне тем, что пойдет к Энни и расскажет ему.

— Продолжайте.

— Конечно, Джордж Латте не понял моих замыслов. Он думал, что у меня есть какая-то тайная информация, и решил, что я собираюсь напугать Рокси и обесценить ее акции. Латте знал, что Энни никогда бы не повредил своему клиенту. Поэтому Латте решил, что я играю здесь первую роль и что я сделаю все, чтобы Энни об этом не узнал. Итак, — продолжала она, — он объяснил мне, что я ему должна все рассказать, иначе он пойдет к Энни. Вы можете понять, в какой переплет я попала и почему он это делал. Если он мог купить акции по восемь долларов, а у меня была тайная информация, поднимавшая их Цену до шестнадцати долларов за штуку, то, естественно, он хотел скупить акции. Но он не хотел тратить деньги, пока не узнает причину моего интереса к акциям.

— Он не догадывался, в чем дело?

— Нет, он просто думал, что это была секретная информация. Он думал, что у меня чисто финансовые мотивы.

— И что он сделал?

— Приказав мне сесть с ним в машину, он поехал в сторону участка и требовал, чтобы я рассказала, что мне известно. Наконец он подъехал к тому месту на холме.

— Припарковал машину?

Она кивнула.

— Вы зашли в дом?

— Не сразу.

— Кто открыл дверь?

— Он открыл. У него был ключ.

— И что случилось?

— Я была в страшной панике, понимая, что когда он зайдет в дом и поднимется на третий этаж, то найдет место, откуда я наблюдала. Когда он это обнаружит, то действительно сможет меня шантажировать.

— Вы не пытались его удержать?

— Конечно пыталась.

— Не получилось?

— Я думала, если я останусь в машине и не пошевелюсь, чтобы выйти из нее, то он не пойдет.

— А он не передумал?

— Нет, мистер Мейсон. Он посидел в машине мину-ту-другую, разговаривая со мной и продолжая думать, что в доме есть нечто, пробудившее мой интерес к акциям. Я увидела, что он твердо намерен туда зайти.

— Итак, он зашел?

— Да.

— А вы сидели в машине?

— Да.

— И что делали?

— Притворялась, как могла, что меня все это не интересует. Я сидела там, слушая по радио какую-то джазовую музыку.

— Ладно, и что произошло дальше?

— Ну, прошло три, четыре или пять минут, когда мне вдруг пришло в голову, что если я зайду туда, то я смогу отвлечь его внимание, так что он не найдет ту комнату наверху, откуда я вела наблюдение. Понимаете, если бы он сказал Энни, что я шпионила… Энни был бы ужасно возмущен. Я просто не могла позволить ему найти ту комнату.

— Итак, что вы сделали?

— Я выключила радио, выскочила из машины, добежала до двери и позвала его. Я подумала, что могу состряпать какую-нибудь историю, чтобы он спустился вниз.

— Вы позвали и что потом?

— Он не ответил.

— И что вы сделали?

— Я начала подниматься по лестнице и продолжала звать его по имени.

— Тот, кто был там внутри, мог вас слышать?

— Конечно.

— И что вы сделали?

— Я поднялась на второй этаж. Его там не было. Я начала подниматься по лестнице на третий этаж и вдруг увидела его. Он лежал головой вниз, из его груди текла кровь… О, это ужасно…

— Вы слышали выстрелы?

— Нет.

— Сколько было отверстий у него в груди?

— Не знаю. Я не смотрела.

— Но вы знали, что он мертв?

— Я наклонилась и пощупала запястье. Пульса не было совершенно.

— Что дальше?

— А потом я услышала этого человека надо мной.

— Где?

— Наверху, на третьем этаже, крадущегося на цыпочках. Вначале я услышала, как скрипнула доска. Потом скрипнула еще доска. А потом я увидела этот пистолет, и часть руки, в которой он был зажат.

— Мужчина или женщина? — спросил Мейсон.

— Боже мой, мистер Мейсон, не спрашивайте меня. Когда я услышала скрип досок, у меня сразу подкосились ноги. А когда я увидела пистолет, то думаю, что издала самый громкий крик в своей жизни. Я пролетела по ступенькам с такой быстротой, что, казалось, не касалась их ногами. Я пробежала через дверь, чуть не сорвав ее с петель.

— Вы кричали после этого?

— Я крикнула два или три раза, когда сбегала по склону. Потом я берегла дыхание для бега.

— За вами никто не гнался?

— Никто. Я оглянулась — никого не было. Верьте мне, мистер Мейсон, я действительно бежала.

— Хорошо, что потом?

— Я бежала, пока позволяло дыхание. Я была так напугана, что сердце едва не выскочило из груди. Мне пришлось замедлить шаг, чтобы отдышаться. Потом я снова побежала и затем почти в самом низу крутого склона выскочила на дорогу.

— Почему вы не взяли машину Латтса?

— Он выключил зажигание и взял с собой ключи, когда пошел в дом. Поверьте мне, он не оставил бы мне возможности взять машину и уехать, оставив его. Ему нужна была информация. Он хотел узнать, что мне известно об акциях. Ему была дорога каждая минута. Он планировал этим вечером при возможности приобрести еще акции.

— Вы не думаете, что он мог догадываться об истинных причинах вашего интереса к акциям?

— Ну, — задумчиво сказала она, — когда он зашел в дом, он не догадывался. Но если бы он поднялся наверх и увидел убранную комнату, газету на стуле и другие вещи, то он мог бы додуматься.

— Вы не знаете, сколько раз стреляли?

— Нет, потому что у меня в машине было включено радио.

— Хорошо, продолжайте, что было дальше?

— Я думала, мне придется останавливать попутную машину, но вышло иначе.

— А как получилось?

— Я выскочила на главную дорогу в паническом состоянии, надеясь поймать первую попавшуюся машину, независимо от того, в каком направлении она ехала. Но мне повезло. В сторону города ехало такси. Очевидно, шофер отвозил кого-то в загородный клуб и возвращался пустым. Я увидела его, немного не доходя до дороги, и сразу начала махать рукой. Водитель заметил меня и съехал на обочину. Потом вышел из машины, помог мне подняться вверх к дороге и посадил в машину.

— Он мог видеть, что вы бежали?

— Думаю, да. Я ужасно выглядела.

— И что он сказал?

— Ну конечно, он… ему было любопытно. Он хотел знать, что случилось, напал ли кто на меня или что-то случилось.

— Что вы ему сказали?

— Я сказала ему, что все в полном порядке и я просто опаздываю на поезд.

— На поезд?

— Да, я хотела, чтобы он отвез меня на станцию. Мне казалось, что на станции я смогу взять другое такси и…

— У вас не было никакого багажа?

— Нет, я ему сказала, что мой муж с багажом поехал вперед, а я должна была присоединиться к нему, но опоздала.

— Он спрашивал вас еще о чем-нибудь?

— Он пытался завязать разговор, но я замкнулась и изобразила высокомерие. Но могу сказать, что он доехал до станции очень быстро.

— Иными словами, вы думаете, что убедили его?

— Думаю, что да. Вначале он задавал мне вопросы, а потом, кажется, отнесся к моему рассказу как к само собой разумеющемуся.

— Боже мой, почему вы не обратились в полицию? — воскликнул Мейсон.

— Я боялась. Мой рассказ выглядел бы фантазией. А кроме того, как только я рассказала бы, это все стало бы известно Энни: Я вложила тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов, чтобы спасти свой брак, и теперь не собираюсь отступать.

— Погодите минутку, — сказал Мейсон. — Давайте выясним кое-что.

— Что?

— Вы вложили тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов в спасение своего брака. Но это было сегодня утром. После этого многое изменилось.

— Я все еще борюсь за свой брак.

— Возможно, вы боретесь за свою жизнь, — предостерег Мейсон. — Вы оказались замешаны в убийстве.

Ваш рассказ будет звучать не слишком убедительно для полиции.

— Разве вы мне не верите?

— Я склонен вам верить, — сказал Мейсон, — потому что вы приходили ко мне раньше, и мне кажется, я немного изучил ваш импульсивный характер. Вы — рискованный игрок. Вы разрабатываете некую исходную схему и ставите столбик жетонов, следуя этой схеме. К тому же вы бросаете на кон свою жизнь и свободу, стараясь спасти ваш брак.

— Без моего мужа, — заявила она, — мне не стоит жить. Я люблю его слишком сильно.

Мейсон задумчиво посмотрел на нее.

— Как поверенный в делах, могу дать вам только один совет.

— Какой?

— Вы позволите мне снять трубку и рассказать все полиции?

— Я не могу, мистер Мейсон.

— Почему?

— Вы знаете, почему. Как только Энни узнает о том, что я была там с Джорджем Латтсом, он сразу поймет, что именно я ввела вас в компанию. Деньги, вложенные мной для спасения моего брака, безнадежно разрушат его.

— Я повторяю, что по закону вам следует сообщить обо всем в полицию.

— Предположим, я этого не сделаю. Вы собираетесь меня предать?

— Я ваш адвокат, — сказал Мейсон.

— Как насчет мисс Стрит? — спросила Сибил Харлан, глядя на Деллу Стрит тяжелым, оценивающим взглядом.

— Она мой секретарь, — сказал Мейсон. — Все, что она знает, — это закрытая информация. Вы можете на нее рассчитывать.

— Довольно неплохо, — проговорила она.

— Что вы имеете в виду?

— Если я сделала ставку, то не буду хныкать при проигрыше. Вас не должно это волновать, мистер Мейсон. Я приму свою пилюлю, войду в газовую камеру с улыбкой на лице и с песней в сердце. Если я не получу своего мужа, если я не спасу свой брак, я не буду жить.

Мейсон нахмурился.

— Именно это меня и пугает в вас. Вы играете свою собственную и весьма своеобразную игру. И когда вы делаете ставку, то не знаете никаких пределов.

— Если я буду делать ставку, то поставлю все жетоны из своей стопки.

— Ну, вы это уже сделали, — сказал он. — Вы собираетесь сообщить в полицию?

— Нет.

— По правилам, это должен сделать я, — сказал Мейсон.

— Выбросьте из головы правила. Будем практиками. Вы собираетесь это сделать?

— Наверное, нет, раз вы попросили меня об этом. Но все же я думаю, что нам лучше поступить именно так.

— Почему?

— Потому что они могут узнать, что вы были там с Латтсом, а если вы не сообщите в полицию…

— А сейчас не слишком поздно заявлять в полицию?

— Уже довольно поздно, конечно, — согласился Мейсон.

Она настаивала на своем:

— Посмотрите на происшествие с точки зрения полиции и газет. Я пошла туда с Латтсом. Что-то произошло, и теперь он застрелен. Я убежала. И не пыталась сообщить в полицию. Я взяла такси, отправилась на Юнион-Стейшн, чтобы водитель такси не мог меня выследить. Потом я проконсультировалась со своим адвокатом, который посоветовал мне позвонить в полицию. Если сопоставить все факты, о чем это может говорить?

— Это значит, что вы будете подозреваемым номер один.

— Правильно, — сказала она. — Значит, сейчас ничего больше нельзя сделать, кроме как попытаться это скрыть. Кроме того, никто и никогда не сможет доказать, что я была там с Латтсом.

Мейсон задумчиво посмотрел на нее.

— А где тот пистолет, что был у вас?

— В моей машине, в бардачке.

— Вы перекладывали его в свою сумочку.

— Я знаю, но я снова положила его в машину, когда пошла в косметический салон.

— Он сейчас там?

— Боже мой, я надеюсь. Я закрыла бардачок и припарковала машину. Конечно, я думаю, воры иногда добираются до запретных отделений для перчаток.

Мейсон задумчиво сжал губы.

— Итак, мистер Поверенный, — сказала она, — я в ваших руках. Что нам делать дальше?

— Вначале мы поедем и посмотрим на тот пистолет в бардачке вашей машины.

— А потом?

— Погодите минуточку, — сказал Мейсон. Он стоял рядом с письменным столом, его глаза сузились.

Она попыталась что-то сказать, но он раздраженно прервал ее:

— Водитель такси рассмотрел вас?

— Уверена, что да.

— Вы были одеты в белое?

— Да. Я была одета в то же, в чем я сейчас.

— Довольно странно, — сказал Мейсон, — прогуливаться вдоль пригородной дороги в таком виде.

— Знаю.

— Водитель такси вспомнит вас.

— Конечно.

— Что это было за такси?

— С красной полосой, компании «Красная линия».

— Вы не запомнили номер?

— Господи, нет, конечно.

— И в этом такси вы доехали до Юнион-Стейшн? — Да.

Мейсон пожал плечами:

— Ну, мы ничего не можем… минутку. Сколько вы заплатили по счетчику?

— На счетчике было два доллара девяносто пять центов. Я дала ему три с половиной.

— Он перевел счетчик?

— Да.

— Оттуда выскользнул листок бумаги?

— Да, квитанция.

— Полагаю, вы ее выбросили?

— Нет, она у меня.

— Отлично, — сказал Мейсон, — давайте на нее посмотрим.

— Что из нее видно?

— Виден номер такси, номер поездки и уплаченная сумма, — проговорил Мейсон, разворачивая смятый клочок бумаги.

Внезапно он положил бумажку в кошелек и сказал, обращаясь к Делле Стрит:

— Делла, задействуй Пола Дрейка. Номер такси семь-шестьдесят один. Такси «Красная линия». Найди, где оно сейчас. Пусть Дрейк посадит человека в машину и проследит за такси. Мне нужно знать, что делал водитель такси каждую минуту до окончания рабочего дня.

— Не понимаю, что это даст, — удивилась миссис Харлан. — Чего вы пытаетесь достичь, мистер Мейсон?

Мейсон пропустил вопрос мимо ушей и сказал миссис Харлан:

— Поехали. Делла, а ты подожди здесь.

Делла Стрит кивнула.

— Я схожу за вашей шляпой, шеф. — Она подошла к стенному шкафу, достала оттуда шляпу и подала ее Мейсону. — Проверьте бумагу под лентой, — сказала она. — Эта шляпа вам маловата, вы знаете.

Мейсон посмотрел мимо нее и кивнул, поглощенный своими проблемами.

— Лента, — повторила Делла Стрит.

Мейсон пробежал пальцами вокруг ленты на шляпе и нашел записку, которую Делла там оставила.

— Да, да, спасибо, Делла.

Мейсон держал шляпу в руках, прижимая записку к тулье. В лифте ему удалось ее прочесть:

«Шеф, на ней не те туфли и чулки, которые были сегодня утром. Осторожно».

Мейсон смял записку и сунул ее в карман, выходя из лифта вслед за своей клиенткой.

Он взял свою машину на стоянке.

— Скажите, куда ехать.

— Прямо по Седьмой улице, потом повернуть налево и проехать два квартала.

— Ваша машина там на стоянке? У вас есть талон? — Да.

— Я подвезу вас ко входу на стоянку, — сказал Мейсон. — Вы выйдете, возьмете машину, объедете вокруг квартала и встретитесь со мной.

— Что дальше? L4/. P

— Последуете за мной, — продолжал Мейсон, пока я не найду место, где мы оба сможем свернуть на обочину и… Позвольте мне взглянуть на вашу сумочку.

Она открыла сумочку.

Мейсон нашел свободное место у пожарного крана и, вырулив на обочину, остановил машину. Он внимательно осмотрел содержимое сумочки.

— Вы мне не доверяете, мистер Мейсон?

— Я проверяю, — сказал Мейсон. — Вам это не понравится, но я хочу быть застрахованным от надувательства.

— Как?

— Я хочу убедиться, что у вас нет при себе пистолета. Я должен быть уверен, что вы не вытащите пистолет откуда-нибудь из вашей одежды и не положите его в бардачок, а потом…

— Но мы можем пойти к моей машине вместе, если вы мне не верите.

— Это неприемлемо. Сторож стоянки потом может вспомнить, что видел меня вместе с вами. Я не так уж малоизвестен. Моя фотография часто появляется в газетах. Кто-нибудь на стоянке может меня узнать.

— Как долго вы меня намерены обыскивать?

— Столько, сколько необходимо, чтобы убедиться, что при вас нет пистолета.

Она сжала кулачки.

— Начинайте.

Мейсон провел руками вдоль ее застывшего тела.

— Удовлетворены?

Мейсон кивнул.

— Я говорю вам правду. Я не лгу своему адвокату.

— Проклятая история, — проговорил Мейсон, выводя машину с обочины.

Они молчали, пока Мейсон не подъехал к автостоянке.

— Это здесь, — бросила она холодно.

— Я проеду полквартала вперед, — сказал Мейсон, — и выпущу вас. Вы вернетесь назад. Я припаркую машину, если получится. Кажется, рядом со стоянкой нет места для парковки. Берите свою машину, выезжайте и следуйте за мной.

Она кивнула.

Мейсон притормозил машину. Она вышла и направилась в обратную сторону. Мейсон стал ждать, наблюдая в заднее зеркальце.

Примерно в тридцати ярдах впереди какая-то машина стронулась с обочины, и Мейсон проехал вперед, неуклюже пытаясь втиснуть свою машину на освободившееся место. Перед машины торчал в сторону дороги, ее никак не удавалось поставить параллельно обочине, чтобы получить разрешение на парковку.

Тем временем Сибил Харлан вывела свою машину со стоянки и стала набирать скорость вдоль улицы. Увидев это, Мейсон сразу тронулся с места, помахав ей рукой. Проехав вдоль бульвара, он повернул на перекрестке направо. Наконец они нашли место, где могли поместиться одна за другой две машины.

Мейсон подошел к Сибил.

— Посмотрите, мистер Мейсон, — взволнованно сказала она, показывая на крышку отделения для перчаток. — Крышка исковеркана, замок взломан.

Голос Мейсона стал жестким:

— Я вижу.

— Кто-то влез сюда.

— Вижу, — холодно повторил он. — Полагаю, единственная пропавшая вещь — это пистолет?

Она кивнула.

— Это случилось несколько минут назад. Должно быть, это полиция.

Голос Мейсона был ровным:

— Вы ничего не сказали сторожу стоянки?

— Господи, нет.

— Где вы взяли отвертку?

— Какую отвертку?

— Которой вы вскрыли крышку.

— Я этого не делала, мистер Мейсон. Правда, я этого не делала. Подумайте, если бы я взломала ящик, пистолет был бы у меня, не так ли? Или я бы… ну, во всяком случае, у меня была бы отвертка. Обыщите меня.

Мейсон покачал головой.

— Время ушло. Вы мой клиент. Я ваш адвокат. Если вы хотите соврать мне, то давайте. Я скажу лишь одно: ложь своему адвокату или врачу — дорогая, а иногда и фатальная вещь.

Слезы выступили у нее на глазах.

— Мистер Мейсон, чем я могу убедить вас в своих добрых намерениях?

— Сейчас — ничем.

— Вы настроены против меня, так?

— Нет. Вы мой клиент, — сказал он. — Я должен убедиться, что ваши права защищены, что любое свидетельство против вас соответствует истине. Я должен допросить любого свидетеля, который выйдет на трибуну и будет свидетельствовать против вас.

— Вы мне. не верите, но будете меня представлять?

— Я пока не буду высказывать своего мнения. Но собираюсь сделать все, что могу. Вы убили Латтса?

— Нет.

— Ладно. Предпримем первые шаги. Вы дрлжны в точности сделать то, что я скажу. Есть ли у вас какая-нибудь знакомая, которой вы верите?

— Вы имеете в виду такую знакомую, которой я могу рассказать обо всем, что случилось?

— Нет, нет, — нетерпеливо сказал Мейсон. — Которой вы доверяете обычные дела. Кто-нибудь уравновешенный, спокойный и достаточно известный, чтобы…

— Да, это Рут Марвел.

— Кто она?

— Президент «Клуба текущих проблем». Она замечательно информирована.

— И ваша хорошая приятельница?

— Очень хорошая.

— Запомните то, что я вам говорю, — сказал Мейсон. — Возьмите машину, поезжайте домой и переоденьтесь. Полностью смените свой наряд — наденьте что-нибудь темное, мрачное. Потом попросите Рут Марвел поехать с вами посмотреть на землю, которую вы хотите приобрести. Скажите ей, что это очень важно и вы хотите знать ее мнение, но не говорите, где расположен участок.

Сибил Харлан кивнула.

— Скажите, что вы за ней заедете, — продолжал Мейсон. — Потом возьмите бумагу и запишите любой участок, помещенный в объявлениях о продаже. Найдите не слишком удаленное место в предместье. Понимаете?

Миссис Харлан снова кивнула:

— Да, это просто.

— Это просто, — сказал Мейсон, — но чертовски хитро. Вы должны точно выполнить мои указания.

— Хорошо. Я беру Рут Марвел с собой. Нахожу списки не слишком удаленной недвижимости…

— Верно. Теперь мы приближаемся к хитрой части. Вы усадите приятельницу в свою машину и тронетесь с места. Потом вы ей скажете, что на вашей собственной машине смотреть недвижимость небезопасно: всегда найдется кто-нибудь, кто запишет номер вашей машины, наведет справки по номеру о владельце машины, а потом его до смерти замучит торговец недвижимостью, который будет пытаться заинтересовать вас в этой покупке или подсунуть на продажу что-нибудь еще. Скажите своей приятельнице, что вы всегда предпочитаете выезжать своей машиной, но на последнем отрезке пути брать такси. Вы понимаете?

Миссис Харлан кивнула.

— Далее, — сказал Мейсон, — вы вспомните, что вам нужно кому-то позвонить. Вы выходите из машины у телефона-автомата. Звоните в Детективное агентство Дрей-ка — вот номер, я записал его на своей визитке — и спрашиваете Пола Дрейка. Называете себя. И Пол Дрейк скажет вам, куда ехать. Вы едете по указанному адресу, останавливаетесь на первом же свободном месте для парковки и выходите. Через несколько минут, — продолжал инструктировать Мейсон, — подъедет такси. Убедитесь, что это такси с красной полосой. Старайтесь не уделять ему слишком много внимания и не бросаться в глаза. Вы сядете в такси и скажете водителю, что хотите посмотреть недвижимость в нескольких местах. Своей приятельнице скажите, что у вас, к сожалению, не оказалось с собой денег, не может ли она заплатить за такси и взять квитанцию, а вы отдадите деньги позже. Скажите ей, чтобы обязательно взяла квитанцию — она понадобится вам для отчета при уплате подоходного налога.

— Мистер Мейсон, это ужасно сложно и…

— Помолчите и слушайте, — прервал ее Мейсон. — У нас не так много времени. Делайте точно, что я сказал. Заставьте такси покружить по улицам, а сами смотрите на разные дома. Когда на счетчике будет один доллар шестьдесят пять центов, заставьте его развернуться и ехать обратно по направлению к тому месту, где вы припарковали свою машину. Ни при каких обстоятельствах не говорите с водителем ни о чем, кроме как о самом необходимом. Пусть этим занимается Рут. Она пусть говорит с таксистом как можно больше, а когда счетчик покажет два доллара девяносто пять центов, сразу подъезжайте к тому месту, которое вы искали. Попросите таксиста остановить машину и позвольте Рут расплатиться. Скажите, чтобы Рут дала ему три с половиной доллара, которые вы потом ей отдадите. Вы все поняли?

— Да, поняла, мистер Мейсон. Но мне кажется, мы попусту тратим много ценного времени, и я не понимаю, зачем…

— Если вы понимаете, что вы должны делать, — перебил ее Мейсон, — то вы теряете время, говоря об этом. Убедитесь в том, что вы поняли, что вы должны делать.

Она взяла карточку Мейсона с написанным на ней номером телефона Пола Дрейка.

— Очень хорошо, — сказала она с неохотой, — я это сделаю и…

— Поймите меня, — прервал ее Мейсон, — от этого может зависеть ваша жизнь. Делайте точно, что я вам сказал. Неукоснительно соблюдайте инструкцию. Понимаете?

— Понимаю, но не нужно проделывать это с Рут. Я ей просто скажу, что пытаюсь сделать и…

— Ни в коем случае, — предупредил Мейсон. — Строго выполняйте то, что я вам сказал. Вам может повезти, а может и нет.

Глава 6

Мейсон отпер входную дверь своего офиса.

Делла Стрит глянула на него из-за вечерней газеты.

— Как идут дела? — спросила она.

— Нам предстоит много поработать, Делла. Спасибо за записку.

— Шеф, вы обратили внимание на ее туфли и чулки?

— Я не заметил никакой разницы, Делла. Для меня они выглядели совершенно такими же.

— Но они не такие же. Те туфли, в которых она была утром, — с открытым носком и небольшим украшением из красной кожи на подъеме. Днем же на ней были белые спортивные туфли, без цветного украшения и с закрытыми носками.

— А чулки? — спросил Мейсон.

— Ну, шеф, сегодня утром я обратила особое внимание на то, как она одета. Вы же знаете, как мы, женщины, относимся к таким вещам. На меня произвело впечатление, как согласованы разные части ее одежды. Белые туфли со скромной красной отделкой соответствовали белому пиджаку, также отделанному красным, и белой плиссированной юбке. Но особенно я заметила ее чулки: они были мягкого телесного оттенка и гармонировали с белой юбкой, нр не делали ее ноги слишком бледными. Кроме того, чулки были без швов. Это важно. Но сегодня днем, — продолжала Делла, — когда она пришла, на ней были чулки бежевого цвета и со швами.

— Конечно, она могла их переодеть, — сказал Мейсон.

— Когда? Ведь сначала вы поехали в тот дом, а потом она сразу собиралась пойти в косметический кабинет.

— Да, у нее был такой план. Я не расспрашивал ее, не изменила ли она свои намерения.

— Почему?

— Потому что, — усмехнулся Мейсон, — я подумал, что лучше не знать ответа. Спасибо за помощь, Делла, но она наш клиент, в конце концов. Мы ее представляем. И мы должны воспринимать ее рассказ как истину.

— Что мы сейчас будем делать?

— Отправимся в контору Пола Дрейка. Наверное, к этому времени он уже обнаружит то самое такси, а миссис Харлан скоро наберет его номер телефона, как только встретится со своей подругой.

— Ее пистолет был в машине? — поинтересовалась Делла.

Лицо Мейсона ничего не выразило.

— Кто-то взломал отделение для перчаток. Пистолет исчез. Пошли.

Мейсон придержал дверь, пропуская Деллу вперед, и они вышли в коридор, направляясь в офис Пола Дрейка.

Девушка, дежурившая за столиком, подняла глаза и, сразу узнав Мейсона, указала на вход в длинный коридор, по обе стороны которого многочисленные двери вели в маленькие кабинеты.

Делла Стрит и Мейсон прошли по коридору к двери офиса Пола Дрейка.

Когда они вошли, Дрейк мельком взглянул на них, кивнул, а затем вновь обратил все свое внимание на наушники, которые были на нем.

Мейсон вопросительно поднял брови, и Дрейк переключил звук на громкоговоритель. Мейсон услышал голос диспетчера такси, который указывал направления:

— Такси три-двадцать восемь, на Браун Дерби в Голливуде, мистер Калбер… Отзовитесь, два-четырнадцать… Отзовитесь, два-четырнадцать…

Хриплый мужской голос ответил:

— Такси два-четырнадцать, обслуживаю вызов в квартале восемьдесят-сто в Южном Фигуроа…

Дрейк выключил громкоговоритель, отнял от уха наушник и сказал:

— Привет, Перри. Как поживаешь, Делла? Просто прослушиваем.

— Следите за семь-шестьдесят один? — спросил Мейсон.

— Верно. Мы — на частоте диспетчерской «Красная линия».

— Черт, Пол! — удивился Мейсон. — Я и не подумал, что можно настроиться на их частоту, чтобы следить за их машинами. Я думал, ты приставишь к нему кого-то из своих работников. Откуда ты узнал об этой новинке?

— О, мы за ними следим, — сказал Дрейк. — Это, оказывается, хороший способ наблюдать за переговорами полиции, узнавать о такси и так далее. Это экономит нам много сил и времени. Тем более что компании такси неохотно дают нужную нам информацию.

— Что-нибудь было от миссис Харлан? — поинтересовался Мейсон.

Дрейк покачал головой, потом проговорил:

— Минутку, здесь такси номер семь-шестьдесят один. — Он сделал заметку на листе бумаги. — Он в Беверли-Хиллз, направляется в Сансет к Голливуду, без пассажиров, связь окончил.

— Оставь это, — сказал Мейсон. — Надеюсь, скоро позвонит эта женщина, Харлан. Ей нужно о многом позаботиться.

— Что за идея? — спросил Дрейк;

— Ты должен знать об этом лучше меня, Пол, — ответил Мейсон. — Я просто хотел проследить за такси, вот и все.

— Свидетель?

Мейсон усмехнулся, подмигнул Делле Стрит и сказал:

— Свидетель.

Они терпеливо прождали двадцать минут, а потом зазвонил телефон. Пол Дрейк поднял трубку.

— Да… о, да… миссис Харлан.

Мейсон протянул руку к телефону.

— Я возьму, Пол. А где сейчас такси семь-шестьдесят один?

— Судя по последним сообщениям, — ответил Дрейк, — принял заказ и… Минутку, есть еще сообщение.

— Вы готовы, миссис Харлан? — спросил Мейсон по телефону.

— Полностью готова.

— Рут Марвел с вами?

— Да.

— Хорошая девочка, — одобрил Мейсон. — Погодите, не вешайте трубку.

— Такси семь-шестьдесят один приняло заказ в Голливуде и направляется в конец Северного Ла-Бреа. Там — шикарная квартира у какой-то киноактрисы. У него вызов к ней домой.

— Все идет по правилам, миссис Харлан, — успокоил Мейсон. — Отправляйтесь почти на самый конец Северного Ла-Бреа. Такси с красной полосой будет возвращаться в сторону города, выискивая пассажиров. Убедитесь, что вы проехали место, где Франклин-стрит входит в Ла-Бреа, и что такси с красной полосой направляется в сторону города. Я буду ждать здесь вашего звонка. Теперь скорее. Такси скоро будет там. Если через пятнадцать минут вы не позвоните, я буду считать, что все в порядке. Если не удастся взять такси, позвоните мне через пятнадцать минут. Все ясно?

— Ясно.

— Теперь поезжайте, — сказал Мейсон.

— Еду, — ответила Сибил. Раздался щелчок — она повесила трубку.

Мейсон упал на один из стульев Дрейка.

— Почему у тебя здесь нет приличных стульев, Дрейк?

— Я не могу себе это позволить, — усмехнулся Дрейк.

— Я достаточно тебе плачу, так что…

— Не в этом дело, — перебил его Дрейк. — Я не могу позволить своим клиентам расслабляться, как ты. Я хочу, чтобы они сидели на краю стула. Ты все еще хочешь следить за номером семь-шестьдесят один?

— Да, — сказал Мейсон. — Я хочу знать, подобрал ли он пассажиров на обратном пути.

Мейсон закурил сигарету, взял свежий номер «Журнала уголовного права, криминологии и полицейской науки» и погрузился в раздел, посвященный уголовному праву, заметкам об уголовных делах и комментариям.

Делла Стрит не издавала ни звука, зная, что в этом состоянии неопределенности Мейсон начинает расхаживать по комнате, если только не займет чем-то свои мысли. Она подала знак Полу Дрейку, прижав указательный палец к губам.

Дрейк кивнул в ответ.

В комнате стало тихо. Дрейк держался за наушники, время от времени делая заметки. Мейсон был полностью поглощен чтением, а Делла Стрит периодически обменивалась знаками с Дрейком.

Дрейк, подняв глаза на Деллу Стрит, показал ей сложенные буквой «О» указательный и большой пальцы.

Делла Стрит попыталась заговорить, потом передумала, ожидая, пока Мейсон закончит читать журнал и отложит его в сторону.

— Есть новости, Пол?

— Номер семь-шестьдесят один сообщил, что он подобрал пассажиров на Северном Ла-Бреа. Они собираются посмотреть недвижимость на продажу где-то в юго-западной части города.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит:

— О’кей, Делла. Возвращаемся в свой офис и будем ждать. Потом я угощу тебя ужином.

— А меня? — спросил Дрейк.

— Что тебя?

— Ужином?

— О, конечно, — воскликнул Мейсон. — Боже мой, Пол, я не хотел, чтобы ты сидел здесь и работал голодный.

Дрейк снял наушники, щелкнул выключателем, потянулся и зевнул.

— Хороший бифштекс и жареный картофель по-французски не помешали бы после всего этого…

— Придется заказать доставку, — прервал его Мейсон.

— Подожди, — запротестовал Дрейк. — Ты хочешь сказать, что я могу поужинать, но не могу выйти?

— Конечно, — подтвердил Мейсон. — Заказывай все, что хочешь, с доставкой, но посиди еще некоторое время на телефоне. Что-то должно произойти.

Дрейк вздохнул:

— Я должен был это предвидеть. Я здесь зарабатываю гроши, разрушаю свой желудок, поедая гамбургеры, в то время как вы с Деллой получаете большие гонорары и наслаждаетесь сочными бифштексами.

— В мире сплошное неравенство, — приободрил его Мейсон с улыбкой. — Хочешь, чтобы я заказал тебе пару гамбургеров, Пол? Тебе как, с приправой и резаным луком или…

— Иди к черту, — сказал Дрейк.

Мейсон улыбнулся в ответ, подошел к Делле, и они вместе вышли из комнаты.

— Вы можете, — спросила Делла Стрит, — сказать, что вы задумали?

Мейсон покачал головой:

— Лучше не надо. Делла, ты сможешь дозвониться по телефону до Герберта Докси?

Делла Стрит быстро пошла по коридору, достала ключ и открыла дверь в личный кабинет Мейсона. Когда они вошли, Делла Стрит просмотрела телефонный справочник и выписала нужный номер.

— Есть? — спросил Мейсон.

— Думаю, да.

Делла Стрит набрала номер и после паузы сказала:

— Мистер Докси? Минутку. С вами хочет поговорить мистер Мейсон.

Она кивнула, и Мейсон поднял трубку второго телефона:

— Мистер Докси, говорит Перри Мейсон. Я хочу немного разузнать о собственности «Силван Глэйд компании. Вы можете мне сказать, сколько акров насчитывает участок, сколько из них спланировано, а сколько находится на склоне, проводились ли замеры, чтобы определить точную границу участка на севере?

Докси с важностью прокашлялся:

— Вся эта информация у меня в виде оценок подрядчиков на планирование и перевозку земли. Понимаете, мистер Мейсон, начиная, мы не могли предположить, что будем продавать грунт на строительство дороги. Так что у нас были лишь примерные цифры размеров и стоимости перевозки. На северной границе проводились замеры, но столбов там уже нет.

— А где они?

— Некоторые из них обрушились вместе с оползнем после дождя, другие провалились, когда подрядчик добывал грунт на участке Клаффин.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Иначе говоря, они свободно срыли часть нашей земли?

— Не совсем так, но они прокопали достаточно близко к ней, так что в земле образовалась впадина.

— Я бы хотел увидеться с мистером Латтсом как можно скорее, — проговорил Мейсон.

— Вы и еще десяток человек, — прокомментировал Докси.

— Как так?

Докси рассмеялся:

— Ваше дельце с акциями вызвало цепную реакцию. Все хотят знать, сколько вы заплатили за эти акции, и уже прошел слух, будто мой тесть начал скупать акции нашей компании.

— Вместо тех, что он мне продал? — спросил Мейсон.

— Он мне это не говорил, — сообщил Докси. — Я просто передал вам слух, из-за которого последовала целая масса телефонных звонков. Я сам его пытаюсь найти.

— Если он придет, — попросил Мейсон, — скажите ему, что я его ищу.

— Спасибо, — сказал Докси, — я передам. Вы оставите номер, по которому он может позвонить?

— Пусть он позвонит ко мне в офис.

— Ваш коммутатор не будет отсоединен?

— Нет, мой офис связан напрямую с телефонной сетью.

— Хорошо, он позвонит.

— Как только придет, — уточнил Мейсон.

— Ну, — неохотно проговорил Докси, — здесь уже полно других просьб, мистер Мейсон. Кажется, все хотят, чтобы он позвонил сразу, как только войдет в дом. Но я передам ему вашу просьбу.

— Спасибо, — поблагодарил его Мейсон, — скажите ему, что это важно.

Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит:

— Ты переключила коммутатор из приемной в эту комнату, чтобы сюда можно было позвонить?

Она кивнула.

После паузы она спросила:

— Шеф, вы не чувствуете за собой вины, защищая миссис Харлан в этом деле?

— Не знаю. Я, конечно, понимаю, что должен абсолютно доверять своему клиенту.

— А как насчет этических норм?

— Первая обязанность адвоката — защита своего клиента. Ты должна понимать относительную важность, Делла. Возьми, например, случай с доктором, спешащим к постели своего пациента, который находится в критическом состоянии. Наверное, он нарушает целый ряд правил дорожного движения, но обстоятельства побуждают его к этому…

Делла Стрит покачала головой:

— Всякий раз, когда я с вами спорю, я оказываюсь в проигрыше. И… — Ее прервал телефонный звонок. Делла Стрит подняла трубку: — Офис Перри Мейсона… Да, он здесь, миссис Харлан. Передаю ему трубку.

Она кивнула Мейсону, и он поднял трубку телефона на своем столе, а Делла Стрит продолжала слушать.

— Все в порядке, мистер Мейсон, я уже дома.

— Вы можете говорить?

— Да.

— Вы узнали водителя такси?

— Да, конечно.

— Тот же самый?

— Да.

— Вопросов не возникло?

— Нет, никаких.

— Он не узнал вас?

— Он не обратил на меня ни малейшего внимания, мистер Мейсон. Такси остановила Рут. Когда мы сели в машину, я ему сказала, куда надо ехать, но я сидела прямо за его спиной. Он повернулся и увидел Рут, но я не думаю, что он мог хоть раз нормально взглянуть на меня. К тому же я была одета, разумеется, по-другому.

— Вы взяли квитанцию об оплате такси, на которой стоит сумма в два доллара девяносто пять центов?

— Да.

— Отлично, — сказал Мейсон. — Пусть квитанция остается у вас в сумочке.

— А что мне теперь делать?

— Теперь вы просто расслабьтесь и все забудьте. Конечно, если вы говорили мне правду и действительно не нажимали никаких курков.

— Я говорила вам чистую правду, мистер Мейсон.

— Ну и прекрасно. Получайте удовольствие от пятой годовщины вашей свадьбы.

— Нельзя получить удовольствие от годовщины, когда нет мужа.

— Вы ожидаете, что он придет домой?

— Да, ожидаю. Я превратилась в сплошной оголенный нерв. Я так волнуюсь, даже не думаю, что могу…

— Делайте то, что я вам сказал, — посоветовал Мейсон. — Все забудьте. Наступил решающий период для вашего брака. Вы многим пожертвовали, чтобы получить такую возможность. Итак, займитесь собой.

— Я… я постараюсь.

— Будет очень хорошо, — сказал Мейсон.

— Не ошибитесь, мистер Мейсон. — И она повесила трубку.

Глава 7

Мейсон посмотрел на часы. После звонка миссис Харлан прошло несколько минут.

— Думаю, сначала нам следует позвонить Докси. Должно быть, он уже начал волноваться. До темноты я хочу еще кое-что успеть сделать. Мне трудно тебе об этом говорить, Делла, но ужин сегодня у тебя будет поздним. Пожалуйста, свяжись снова с Докси.

Делла кивнула, взяла трубку и через некоторое время сказала:

— Минутку, мистер Докси. Это опять мистер Мейсон.

— Привет, Докси, — сказал Мейсон. — Я уже ухожу из офиса. Что-нибудь есть от вашего тестя?

— Нет, — ответил Докси. — Я волнуюсь. Мы каждый вечер ужинаем в семь часов. Дэдди Латте никогда не нарушает этот график. Лишь один или два раза у него были какие-то важные дела, которые он не успел окончить, но он звонил нам и предупреждал заранее, что не приедет. Но сегодня он ни разу не позвонил. Сейчас он уже почти на час опаздывает. Мы не стали его ждать и поужинали.

— Ну, он, наверное, скоро покажется. Все будет в порядке. Я…

— Но здесь что-то не так, мистер Мейсон. Может, он попал в автокатастрофу или куда-то еще. Он бы появился или позвонил. Он всегда приходит к ужину. Дэдди любит, чтобы ужин подавался строго к определенному часу. Это всегда доставляло беспокойство прислуге, но он не понимает, что это может создавать серьезные трудности другим.

— Ничего, — успокаивал его Мейсон, — все наверняка будет в порядке. Я хотел, чтобы он показал мне точное положение северной границы участка. Он пообещал всячески помогать мне. Я хотел побывать там до темноты.

— Да, я уверен, что он вам поможет. Он ценит тот факт, что вы не торговались, обсуждая сделку, и были очень деликатны с ним.

— Я в этом очень заинтересован, — сказал Мейсон. — Мне нужна определенная информация сегодня вечером.

А вы не смогли бы вы показать эту пограничную линию? Лучше это делать при свете дня, скоро уже будет темнеть…

— Ну… вы знаете, конечно, где находится участок?

— Я там был.

— Граница идет прямо к северу от здания. Вы увидите один из столбов и…

— Я бы очень хотел, чтобы вы мне сами показали. Это займет немного времени. Я могу подъехать забрать вас.

— Хорошо, — сказал Докси. — Отсюда ехать недолго. Около семи минут от моего дома. Вы знаете, где я живу?

— У меня есть адрес в телефонной книге, — пояснил Мейсон.

— Да, верно. Тогда приезжайте и просто посигнальте у дома. Я сразу выйду. Моя жена немного беспокоится.

— Попробуйте позвонить в полицию и в больницы. Если он попал в аварию, это должно быть записано.

— Я уже об этом думал. Но я не хотел бы это делать, потому что моя жена совсем расстроится, услышав, куда я звоню.

— Он может быть у себя в офисе и просто не отвечать на звонки?

— Нет, я уже был в офисе. Его там нет.

— Ну не переживайте, — сказал Мейсон. — Он покажется. Я буду у вас примерно… дорога займет у меня около пятнадцати минут, я полагаю.

— Буду вас ждать, — сказал Докси.

Мейсон повесил трубку и обратился к Делле Стрит:

— О’кей, Делла. Тебе придется подождать и…

— Я еду с вами. Вы от меня так просто не отделаетесь. Вам все равно кто-то нужен для того, чтобы вести записи.

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Шеф, ну пожалуйста. Я буду нужна вам…

— Ты знаешь, что произойдет, — сопротивлялся Мейсон.

— Я не проговорюсь о спектакле.

— Ладно, — сдался Мейсон. — Возьми записную книжку и несколько карандашей. Сиди на заднем сиденье и записывай все разговоры. Поехали.

Дом Докси они нашли без труда. Он был построен в традиционном калифорнийском стиле, с элементами испанской архитектуры, красной черепичной крышей и оштукатуренными стенами. Вдоль дороги, ведущей к веранде, росли пальмы. Лужайку, покрытую мягкой травой, пересекал широкий асфальтированный проезд, ведущий к тротуару. Мейсон дважды нажал сигнал. Почти в тот же момент открылась дверь и из дома появился Герберт Докси; обернувшись, он сказал что-то через плечо, а затем бегом направился к ним.

— Что-нибудь есть от Латгса? — спросил Мейсон.

— Ни слова. Мы в самом деле очень волнуемся.

Мейсон представил Докси Делле Стрит.

— Вы не хотите сесть на переднее сиденье? — предложил Докси Делле. — Я…

— Нет, ей там удобно, — сказал Мейсон. — Я бы хотел с вами поговорить. Садитесь рядом со мной и расскажите мне о делах компании.

— Боюсь, я не смогу вам много рассказать, мистер Мейсон, — извинился Докси, садясь на переднее сиденье. — Думаю, вы полностью в курсе планов компании, точнее, ее планов до сегодняшнего собрания.

— А что случилось? — поинтересовался Мейсон.

— Ну, — усмехнулся Докси, — начался резкий разлад во мнениях. Вы поймете мое положение. Как официальный представитель компании, я попытаюсь дать вам всю информацию, какую вы захотите, но при этом я должен остаться беспристрастным.

— Я понимаю, — сказал Мейсон, — и ценю вашу учтивость. Вы сказали — мнения разделились. Каким именно образом?

— Ну, мистер Мейсон, возникло своеобразное положение. Я… я думаю, что больше ничего не смогу вам сказать, пока не поговорю с Дэдди Латтсом.

— Какая цена установлена на акции? — спросил Мейсон.

— Я… ну, этот вопрос тоже обсуждается.

— Какая сумма инвестиций приходится на одну акцию компании?

— О, очень небольшая, мистер Мейсон. Безусловно, намного ниже их рыночной стоимости. Понимаете, компания сделала довольно рискованную покупку, а обстоятельства сложились так, что первоначальная цена имеет значение только для документации.

— Понимаю, — сухо произнес Мейсон. — Недавно приобретались еще акции?

— Ну, я… Ваша покупка была не последней.

— После моей были сделки?

Докси замешкался.

— В конце концов, — сказал ему Мейсон, — со мной бесполезно секретничать. Я — держатель акций компании и имею право на информацию.

— Кое-что было продано сегодня, — неуверенно проговорил Докси.

— Кто продал?

— Кто-то из совета директоров.

— Кто купил?

— Я… определенные вещи знаю точно, мистер Мейсон. Я…

— Вы узнали об этом официально, когда акции были переданы другому лицу?

— Да, я полагаю.

— Они были переданы другому лицу?

— Какие акции вы имеете в виду, мистер Мейсон?

— Я имею в виду, — резко сказал Мейсон, — все акции, проданные сегодня. И не надо вилять. Если вы хотите быть со мной, то не нужно начинать с утаивания информации.

— Нужно быть и с другими, — осторожно заметил Докси. — Я между двух огней.

— А где другой огонь?

— Думаю, вы сами поймете, мистер Мейсон.

— Хорошо, — продолжал Мейсон, — давайте перейдем к делу. Сколько сделок по продаже акций вы зарегистрировали сегодня после моей утренней покупки?

— Одну.

— Для кого?

— Дэдди Латте купил акции.

— Кто продал?

— Реджерсон Б. Неффе.

— Как много акций?

— Я записал в книгу передачу трех тысяч акций.

— Сколько Латте заплатил за них? — спросил Мейсон.

— Это не фиксируется при передаче акций. Это личное дело каждого.

— Неффе напоминает напыщенное ничтожество, не так ли? — поинтересовался Мейсон.

— Извините, — рассмеялся Докси, — но корпорация не платит мне за то, чтобы я обсуждал членов совета директоров и держателей акций.

Мейсон взглянул сбоку на Докси. Какое-то время они молчали. Потом Докси, круто изменив тему, сказал:

— У меня спина обгорела на солнце. Вы можете сделать мне большое личное одолжение, мистер Мейсон?

— Какое?

— Скажите, сколько вы заплатили за акции Дэдди Латтса?

— Зачем?

— Я бы мог немного поспекулировать.

— И вы можете обжечься.

— Я попробую. Я знаю, что Дэдди Латте… ну… он…

— Строго говоря, — закончил за него Мейсон, — он жадный. Он решил, что какая-то непонятная причина подняла цену акций выше, чем предполагали директора. Он и скупает акции. Поэтому он забыл о сегодняшнем ужине.

— Ну, он мог хотя бы позвонить Джорджиане, — возмущенно сказал Докси.

— Джорджиана — это ваша жена?

— Да. Дочь Дэдди Латтса. Его зовут Джордж. Он хотел сына, но родилась дочь, поэтому ее назвали Джорджиана. Дальше они не пошли.

— Понимаю, — сказал Мейсон.

— Вы еще не ответили на мой вопрос, — заметил Докси.

— Я скажу так. За акции я заплатил чертовски много.

— Да, — саркастически проговорил Докси. — Представляю себе великого Перри Мейсона, который болтается по округе и скупает вещи по слишком высоким ценам.

— Мы можем сторговаться, — предложил Мейсон.

— Каким образом?

— У вас может быть нужная мне информация.

— Какая?

— Латте знает, кто мой клиент?

Докси глянул на Мейсона, заколебался, затем сказал:

— Думаю, что да.

— А вы знаете?

— Нет.

— Как Латте узнал об этом?

— Не могу вам сказать. Он мог определить по чеку, который дал вам ваш клиент. Или у него есть человек в банке, который ему чем-то обязан. Это все, что я знаю. Теперь ваша очередь.

— Я заплатил тридцать две тысячи семьсот пятьдесят долларов за две тысячи акций Латтса.

Докси посмотрел на Мейсона как на человека, который надел спасательный пояс и хочет прыгнуть в море с верхней палубы «Королевы Мэри» посреди Атлантического океана.

— Сколько вы заплатили? — переспросил он.

— Вы слышали.

— Боже мой, мистер Мейсон! Это… почему… Если бы вы только мне сказали, что хотите купить акции, я бы вам их продал по восемь долларов за штуку. Некоторые продают даже за семь.

— В этом-то все и дело, — сказал Мейсон. — Я же говорил, что заплатил слишком много.

— Почему?

— А вот это я как раз и не могу обсуждать. Конечно, вы можете делать собственные выводы.

— Вы имеете в виду, вы хотели… хотели, чтобы Дэд-ди Латте ушел из корпорации?

— Но ведь он снова их выкупил? — спросил Мейсон.

— Да, конечно. Но когда он продал все акции, ему пришлось уйти из совета директоров. Послушайте, мистер Мейсон, вы затеяли какую-то серьезную игру, где ставка — контроль над корпорацией.

Мейсон усмехнулся и повернул машину на неровную старую дорогу, ведущую к участку «Силван Глэйд девелопмент компани». У подножия холма он снова резко повернул. Машина поползла вверх, а потом, когда они достигли вершины холма, Докси взволнованно воскликнул:

— Боже мой, мистер Мейсон! Это машина Дэдди Латт-са! Он здесь сам.

— Отлично, — сказал Мейсон, — я хочу с ним встретиться.

— Я просто не могу представить, почему он не приехал домой, — недоумевал Докси. — Но я рад, что с ним все в порядке. Полагаю, он занят каким-то новым бизнесом. Что ни говори, а Латте — деловой человек. — В голосе Докси прозвучала зависть и какая-то обостренная ревность.

Мейсон припарковал машину, они с Докси вышли наружу.

— Ты можешь обождать здесь, Делла, — осторожно проговорил Мейсон.

— Мы скоро вернемся, мисс Стрит, — ободряюще сказал Докси.

— Мы можем зайти в дом? — спросил Мейсон.

— Можем, если там Дэдди Латте. Дверь заперта, но у него есть ключ. — Докси попробовал дверь. — Она не заперта. Скорее.

— Какое грязное место, — отметил Мейсон.

— Выезжая, люди знали, что дом собираются сносить, — пояснил Докси. — Вот они и оставили после себя весь этот хлам.

— Лучше позовите Латтса, — сказал Мейсон, — пусть он спустится.

— Ему это может не понравиться. Существуют определенные правила в отношениях с зятем, — усмехнулся Докси. — Я пойду наверх и посмотрю, что он делает.

— Здесь довольно темно, хотя на улице светло, — заметил Мейсон. — Будьте осторожны.

— Мне видно, — сказал Докси, начиная подниматься по ступенькам. Внезапно он остановился в середине второго пролета.

— Что случилось? — спросил Мейсон.

— Идите… идите сюда, — прохрипел Докси сдавленным голосом.

— Что случилось?

— Поднимитесь скорее.

Мейсон взобрался по ступенькам. Докси склонился над телом Латтса.

— Господи! — воскликнул Мейсон. — Он лежит головой вниз… почему? Сердечный приступ? Он долго здесь, как вы думаете?

Докси чиркнул спичкой и, прикрывая глаза от света, сказал:

— Посмотрите, у него из раны на груди течет кровь.

— Попробуйте его пульс, — посоветовал Мейсон.

Докси наклонился и сказал после паузы:

— Думаю, он мертв. Тело начало остывать. Чувствуется, что он, вы знаете… мертвый.

— Ясно, — констатировал Мейсон. — Нам нужно сообщить в полицию.

— Может, перенести его… чтобы голова не…

— Не трогайте тело, — предупредил Мейсон. — Вызываем полицию.

— О, Боже мой! — воскликнул Докси. — Какая дьявольская неприятность. Что мне теперь делать? Как мне сказать Джорджиане? Мы возьмем его машину. Вы поведете вашу, а я — его и…

— Вы оставите все в точности так, как есть, — сказал Мейсон. — Не трогайте ничего. Я останусь здесь и буду следить, чтобы ничего не случилось, а вы возьмете мою машину и съездите до ближайшего телефонного автомата, чтобы позвонить в полицию.

— Я останусь, а вы поедете…

— Только не я, — отрезал Мейсон, — полиции не понравится, если я сообщу, что обнаружил труп.

— Да, но мы были вместе, — сказал Докси. — Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали…

— О, конечно, — проговорил Мейсон. — Я буду свидетелем вместе с вами, но именно вы его обнаружили, поэтому вы должны сообщить в полицию.

— Вы хотите обождать здесь?

— Я буду ждать прямо здесь. Объясните мисс Стрит, что произошел несчастный случай.

— Она может посидеть в его машине и,.

Мейсон покачал головой:

— Полиции это не понравится. Они захотят обследовать его машину, снять отпечатки пальцев. Поезжайте и вызовите полицию. Я подожду.

— Ладно, — сказал Докси. — В какой отдел мне звонить?

— Просто скажите тому, кто возьмет трубку, что вы хотите сообщить об убийстве, — посоветовал Мейсон. — И объясните им, что вы торопитесь. Они вас соединят.

— Ладно, — повторил Докси. — Я… вы думаете, следует сказать Джорджиане?

— Я пока не уверен, — сказал Мейсон.

Докси сбежал вниз по ступенькам. Через короткое время машина завелась, а затем тронулась и покатилась по склону. Мейсон стал в дверях.

Прошло почти десять минут, когда Мейсон услышал звук сирены приближающейся полицейской машины, которая следовала за автомобилем Докси. Адвокат вышел из дверей.

Докси припарковал машину Мейсона у края дороги. Полицейская машина затормозила. Один из офицеров подошел к Мейсону.

— Привет, мистер Мейсон. Как вы попали в это дело?

— Я никуда не попал, — ответил Мейсон. — Я просто сторожил, пока вы ехали.

— Я не это имел в виду.

— Ну а я, — парировал Мейсон, — имел в виду именно это.

Офицер резко глянул на Мейсона, затем взял фонарь и зашел в дом. Другой полицейский остановился у дверей, осматривая место.

— Да, это убийство! — крикнул первый полицейский из дома.

Мейсон услышал, как полицейский в машине устанавливает радиосвязь.

— Вы не могли бы мне сказать, что вам известно об этом? — обратился первый полицейский к Мейсону, выходя из дома.

— Спросите его, — сказал Мейсон, показывая большим пальцем на Докси. — Он родственник того человека. И он нашел тело.

— Я ничего не трогал, — начал Докси. — Я хотел положить его ровно, но мистер Мейсон посоветовал оставить все, как есть.

— Правильно. Он ваш родственник?

— Тесть.

— Сколько ему лет?

— Примерно пятьдесят четыре — пятьдесят пять.

— Где он жил?

— С нами.

— Откуда вы узнали, что он здесь?

— Я не знал. Я приехал сюда по другому поводу и увидел его машину.

Полицейские продолжали задавать Докси различные вопросы, пока на склоне не показалась машина из отдела по убийствам.

— Так, так, так, — проговорил сержант Голкомб. — Вы посмотрите, кто здесь! Посмотрите, кто обнаружил тело!

— Не я, — сказал Мейсон.

— А как вы здесь оказались?

— Осматривал земельный участок.

— И для вас это было большой неожиданностью? — заключил сержант Голкомб.

— Верно.

— Вам нужно, — сказал Голкомб, — носить с собой печать или карманный проигрыватель, чтобы ставить эту пластинку снова и снова. Это сбережет ваши голосовые связки.

— Вы бы лучше зашли и осмотрели все, поговорили бы с тем человеком. Он был первым, кто обнаружил тело, — ответил Мейсон.

— Да, знаю. — В тоне сержанта Голкомба сквозила насмешка. — Это вы устроили немного по-другому.

Мейсон отошел к своей машине, открыл дверь и забрался внутрь.

— Нужны какие-нибудь заметки? — спросила Делла Стрит.

— Нет, пока нет. Докси звонил жене?

— Нет, он звонил в полицию. Они ему сказали, чтобы он обождал у телефонной будки, а они пришлют через пять минут машину с радиосвязью.

— Хорошая работа, — ответил Мейсон.

Сержант Голкомб и два детектива из отдела по убийствам зашли в дом, оставив одного из полицейских у дверей.

Через некоторое время Голкомб вышел, коротко переговорил с офицерами и подошел к Мейсону.

— Что вы обнаружили? — спросил Мейсон.

— Как вы здесь оказались, Мейсон?

— Я представляю клиента.

— Какого?

Мейсон пожал плечами.

— Мы все равно узнаем.

— Давайте. Это прямая ваша обязанность и привилегия. Моя же обязанность — защищать клиента.

— Для чего вы сюда приехали?

— Если конкретно, — ответил Мейсон, — то я приехал, чтобы осмотреть границы участка. Вас этот ответ удовлетворяет?

Сержант Голкомб на мгновение задержал на нем взгляд и сказал:

— Нет.

— Поехали, Докси, — сказал Мейсон. — Они получили от нас все, что им было нужно.

— Я не так уверен, — повернулся к ним сержант Голкомб.

— А я уверен, — возразил ему Мейсон. — Вы ведь больше не будете задавать вопросы? ^v

— Они могут возникнуть позже.

— Тогда свяжитесь со мной позже, — с достоинством парировал Мейсон. — Докси, вы едете?

Докси с тревогой посмотрел на офицеров и пробормотал:

— Да… я думаю. — И сел в машину к Мейсону.

— Я отвезу вас домой, — сказал Мейсон, трогаясь с места, — и вы сможете сообщить новость жене лично. Это лучше, чем пытаться сделать это по телефону.

Докси кивнул, шмыгнул носом и украдкой вытер уголки глаз.

— Я был бы лжецом, сказав вам, что с Дэдди Латт-сом было легко ужиться. Но я им очень восхищался и… Бедняга.

— Это не было самоубийством? — спросил Мейсон.

— Боже, нет. Во всяком случае, я так думаю. Он был не в очень хорошем расположении духа, пока вы не купили его акции. А потом он… потом он стал обдумывать, как получить новые акции вместо тех, что он продал вам, и при этом еще иметь навар. От этого у него повысилось настроение.

— После того как он все обдумал, — предположил Мейсон, — ему могла прийти мысль, что лучше бы он оставил все как было.

— Только не Дэдди Латте. Он совершенно не мог понять, зачем вам акции компании. И чем больше он думал, тем больше волновался. Он в душе — игрок. Подобная ситуация была как раз для него. Когда я говорю, что он был взволнован, я не имею в виду то, о чем вы склонны думать. Я хочу сказать, что он боялся чего-то скрытого, чего он не мог разгадать. Вы меня понимаете? Он не мог… ну, он готов был действовать в любую минуту.

— Что с его счетами? — спросил Мейсон. — Он мог оказаться без денег или что-то в этом роде?

— Все, кроме этого! Откуда, ведь он миллионер. Он держал карты у самой груди, но у него было много фишек.

— Ну, — сказал Мейсон, — примите мои соболезнования. И скажите об этом своей жене как можно деликатнее. Она любила отца?

— Они по-своему очень любили друг друга, но были… весьма похожи. Их характеры могли сталкиваться, но маленькие ссоры не разрастались в скандалы. Она будет ужасно потрясена.

— У нее есть свои акции компании? — спросил Мейсон.

— Нет. Дэдди Латте сказал, что у нее будет полно акций после его смерти, но пока он жив, он будет оберегать каждый цент. В этом весь он. Часто шутил, рассказывая о слишком мягких и снисходительных родителях, которые поступали иначе и в конце концов разорились. Я не могу это объяснить. В моих устах это не звучит как шутка, но Дэдди Латте и Джорджиана всегда смеялись по этому поводу. Они все время шутили. Она будет теперь ужасно скучать.

— Да, страшная потеря, — произнес Мейсон.

Докси снова шмыгнул носом, а потом повернул голову, будто заинтересовавшись пейзажем.

Мейсон остановил машину у первого же автомата.

— Я всего на минутку, — предупредил он Докси и позвонил в офис Пола Дрейка: — Пол, ты все еще в контакте с газетными репортерами, которые имеют дело со штаб-квартирой полиции?

— Конечно, — ответил Дрейк. — А зачем?

— Затем, что, — пояснил Мейсон, — человек по имени Джордж К. Латте был убит сегодня днем в заброшенном доме на пригородном земельном участке. Я хочу знать все детали, как только они поступят в штаб-квартиру полиции. Мне особенно важно знать, обнаружено ли орудие убийства, где стоял Латте перед тем, как в него выстрелили, и как долго он прожил после выстрела, каково направление выстрела и нет ли у полиции подозрения, что в дело замешана женщина.

— Что-нибудь еще? — с сарказмом спросил Дрейк.

— Конечно, — сказал Мейсон. — Мне нужно знать все. И быстро.

— О’кей, — ответил Дрейк. — Здесь для тебя еще кое-что, Перри.

— Поскорей, Пол. Я спешу.

— Звонила миссис Харлан, — докладывал Дрейк. — Сказала, чтобы я передал тебе, что у нее все прекрасно, что третий угол треугольника уже заставил ее мужа обороняться. Рокси и муж миссис Харлан уже встречались с адвокатом Рокси, и мистер Харлан наконец вспомнил, что сегодня пятая годовщина их свадьбы. Она попросила, чтобы я тебе процитировал: «Он ведет себя самым удовлетворительным образом, точно так, как и предполагалось».

— Ну, — усмехнулся Мейсон, — это уже кое-что.

— Понятно, — сказал Дрейк, — ты видишь в этом какой-то смысл?

— Да, смысл есть. Сколько тебе надо времени, Пол, чтобы подробнее разузнать об убийстве Латтса?

— Как только отдел по убийствам вернется и сделает доклад, а ребята-газетчики запишут все, что интересует публику.

— Ты ужинал? — поинтересовался Мейсон.

— О, конечно, — ехидно произнес Дрейк. — Я съел два сандвича и выпил кофе. А теперь у меня десерт из четырех таблеток соды. Я возвращаюсь в норму.

— Отлично, — сказал Мейсон. — Оставайся там и добывай информацию, а мы с Деллой идем ужинать. Миссис Харлан больше ничего не передавала?

— Да, — вспомнил Дрейк, — она просила, чтобы сегодня вечером ее не беспокоили, и заранее признательна за это.

— Ладно, — сухо сказал Мейсон. — О’кей, Пол, посмотрим, что ты узнаешь. Мы тебе потом позвоним.

Мейсон повесил трубку и вернулся к машине.

— Извините, что заставил вас ждать, Докси.

— Ничего. Но я боюсь возвращаться домой с таким известием.

— Если я зайду вместе с вами, это поможет? — спросила Делла Стрит. — Или, может, я позвоню ей по телефону до вашего приезда и скажу, что у вас неприятное известие, чтобы как-то ее подготовить?

— Нет, спасибо за предложение, но мне нужно смело смотреть в лицо обстоятельствам. Думаю, лучше сказать ей все сразу а не ходить вокруг да около.

— Дело ваше, — сказал Мейсон, — но мы рады будем сделать для вас все, что можем.

— Спасибо. Но с этим я справлюсь сам.

На следующее утро Перри Мейсон открыл дверь в свой кабинет в бодром расположении духа.

Делла Стрит вскрывала почту. Увидев его, она улыбнулась.

— Как дела, Делла? — спросил Мейсон.

— Так себе. Дрейк сообщил, что у него есть более полная информация о происшествии, чем та, что он передал нам вчера по телефону.

— Прекрасно, — отметил Мейсон. — Позвони ему, пусть придет. Что в почте?

— Обычный ассортимент неприятностей. Матери просят за невинно осужденных сыновей. Письмо от Клива Ректора — он хочет обсудить с вами деловые вопросы при первой же возможности. Письмо от Эзекила Элкинса — он предлагает встречу по вопросу, представляющему обоюдный интерес. Дважды звонил поверенный по имени Артур Небитт Хаган. Сказал, что он представляет Рокси Клаффин, что из-за вашего заявления на совете директоров «Силван Глэйд девелопмент компа-ни» она понесла материальные потери, что ваше заявление неверно толкует закон и вы подтасовали факты. Впечатление такое, будто миссис Клаффин хочет призвать вас к строгой ответственности, но поверенный Хаган предлагает воздержаться от любых действий, пока не станет очевидным, что он не может договориться с вами полюбовно.

— Как интересно, — прокомментировал Мейсон.

— Он просил вас позвонить ему, как только вы придете.

— Вызови Пола Дрейка, — сказал Мейсон. — Пусть зайдет ко мне.

Мейсон занялся почтой, пока Делла Стрит набирала номер Пола Дрейка.

— От миссис Харлан ничего? — спросил Мейсон.

— Пока нет.

— Пол Дрейк идет?

— Сказал, что сейчас будет. Он… он уже пришел.

_ — ''гдовный стук в дверь, и Делла Стрит впус-

Раздалсл _}—

тила Дрейка.

— Как ты себя чу'

,-чствуешь, Пол? — спросил Мейсон.

79

— Ужасно, — пожаловался Дрейк. — Меня всю ночь мучила изжога.

— Потому что выпил слишком много соды, — прокомментировал Мейсон. — Ты нарушил кислотный баланс пищеварительной системы.

— Знаю, — язвительно возразил Дрейк. — Но я выпил слишком много соды, потому что съел слишком много сырых гамбургеров, потому что работаю на адвоката, который хочет, чтобы все делалось быстро. При сложившихся обстоятельствах я мог вчера спокойно уйти из офиса, прекрасно поужинать, вернуться около семи и получить всю нужную информацию.

— Разумеется, — ответил Мейсон. — Но тогда мы бы пропустили сообщение миссис Харлан о пятой годовщине ее свадьбы.

— Да, это восхитительно. Как ты связан с этим убийством, Перри?

— Я не связан с ним. Латте входил в совет директоров корпорации, в которую я вложил приличную сумму денег. Боюсь, его смерть может нарушить равновесие в руководстве.

— Тогда, — спросил Дрейк, — зачем волноваться об обстоятельствах его смерти? Все, что вам нужно, — это медицинское заключение о смерти. Я мог бы вам это сказать через несколько минут после вашего звонка. Он был мертв, как мороженая рыба.

— Что еще, Пол?

— Кажется, полиция обнаружила тебя рядом с местом преступления.

— Да. И это прискорбнее всего. Я отправился смотреть земельный участок, а труп мистера Латтса не дал мне это сделать. Полиция слишком плохо соображает, чтобы это понять.

— Полиция склонна так считать, — сказал Дрейк. — Значит, вы все знаете о месте, где был обнаружен труп?

— Конечно. Старый трехэтажный дом, недавно заброшенный. Компания Латтса хотела превратить его в недвижимое имущество. Очевидно, Латте осматривал его перед моим приездом и кто-то застрелил его.

— Верно. Из револьвера тридцать восьмого прямо в грудь, с расстояния несколько дюймов.

— «пятнадцать — двадцать

— В грудь?

— Да. Повредив аорту или еще что-то. Смерть наступила почти мгновенно.

— Он стоял лицом к человеку, пристрелившему его? — Да.

— В восемнадцати дюймах?

— Восемнадцати — двадцати, — кивнул Дрейк.

— Полагаю, они узнали это по следам пороха, — отметил Мейсон.

— Верно. Они исследовали куртку и рубашку в полицейской лаборатории. Химический анализ на порох показал восемнадцать дюймов при условии, что стреляли из обычного револьвера тридцать восьмого калибра со стандартным стволом.

— Когда?

— Примерно в полпятого, вчера.

— Как они определили время?

— Они узнали, что до встречи директоров он не обедал, выяснили, когда и что он ел последний раз. Это показало вскрытие и состояние пищи в желудке. Ну и по температуре тела время смерти можно определить вплоть до получаса. Другими словами, — плюс-минус пятнадцать минут.

— Как я понял, пистолет они не нашли?

— Нет пока. Сейчас у них есть одна зацепка.

— Какая?

— Когда они сообщили по радио об убийстве — это между нами, Перри, это не предавалось огласке…

— Да, да, продолжай.

— Ну, к ним пришел таксист по имени Джером К. Кед-ди. Он из «Красной линии». Номер такси — семь-шестьдесят один.

— Продолжай, — сказал Мейсон. — Почему ты на меня так смотришь, Пол?

— Мне просто интересно, — ответил Дрейк, — зачем ты вчера вечером заставил МсИЯ СЛсДИТь 5а номером семь-шестьдесят один?

— Продолжай. — лицо Мейсона ничего не выражало. — Что Кедди рассказал полицейским?

— Он сказал, что подобрал очень странную пассажирку — молодую, привлекательную женщину, одетую в белую юбку, белую блузку и какой-то кремовый жакет с красной отделкой. Он подобрал ее недалеко от того места, где было найдено тело, когда возвращался порожняком из загородного клуба. Что-то в этой пассажирке обратило на себя его внимание.

— Что же?

— Ему показалось, что она очень устала. И понял, что женщина была очень взволнованна. Он решил, что она, возможно, была с мужчиной, который попытался на нее напасть, и ее либо заставили выйти из машины и идти пешком, либо она стукнула его чем-то по голове для самообороны, или что-то в этом роде. Он пытался заговорить с ней, но не смог вызвать на откровенность. Довез он ее до Юнион-Стейшн и был уверен, что там она собирается взять другое такси, чтобы поехать в другое место. У нее не было багажа, хотя женщина объяснила, что ее будет встречать у подъезда муж. Водитель решил, что она врет. Кедди заявил, — продолжал Пол, — что он слушал радио и читал утренние газеты, чтобы узнать, что произошло на той дороге — авария или преступление.

— Он может узнать эту женщину? — спросил Мейсон.

— Да, может.

— Прекрасно, — спокойно заметил Мейсон.

— Итак, — сказал Дрейк, — интересно, зачем я вчера следил за такси, Перри?

— Тебя это к чему-то обязывает?

— Я шпионил для тебя за тем такси.

— Тебе не нужно говорить об этом полиции.

— Ну, это зависит от того, зачем я это делал.

— Ты не знаешь, зачем это делал?

— Думаю, — сказал Дрейк, — ты хотел посадить в такси кого-то из друзей своего клиента, чтобы расспросить таксиста о том, что случилось. Меня это очень беспокоит. А может, тот человек, которого он подобрал, и был твой клиент. Это ставит нас обоих в затруднитель-

— Почему.'

— За искажение улики.

— Искажение какой улики?

— Показаний свидетеля.

— Как?

— Ну, попытка повлиять на него.

— Повлиять, чтобы он что сделал?

— Я не знаю, что говорили те люди, которых подобрало такси.

— Тогда, — заключил Мейсон, — у тебя нет нужды беспокоиться. Что ты еще знаешь?

— Этого не достаточно?

— Нет. Возможно, есть что-то еще?

— Ну, полиция решила, что у Кедди была верная мысль. Они стали спрашивать таксистов, которые были на Юнион-Стейшн, чтобы найти того, кто помнит пассажирку, одетую в белое.

— Понимаю, — сказал Мейсон.

— Ты чертовски скрытный! — взорвался Дрейк.

— А кому мне открываться? — возразил Мейсон. — Самому себе?

— Ну, — проговорил Дрейк, — я думал, ты знаешь, что…

Его прервал телефонный звонок.

— Может, это меня, Перри, — сказал Дрейк. — Я сказал, что, если будет что-то важное, пусть перезвонят сюда.

Делла Стрит взяла трубку и кивнула:

— Это тебя, Пол.

— Да, это Пол… — произнес Дрейк в трубку. — Повторите, пожалуйста. Да, я передам мистеру Мейсону. Больше ничего?.. О’кей. Спасибо… Ну вот, — утомленно сказал Дрейк. — Приехали.

— Куда? — спросил Мейсон.

— К одному из тех, кто болтается вокруг тебя. Полиция нашла орудие убийства.

— Где?

— Кто-то сбросил его вниз к северу от дома.

— Замечательно, — проговорил Мейсон. — Что они определили по оружию?

— Они определили, что это револьвер «смит-и-вес-сон» тридцать восьмого калибра, с пятидюймовым стволом, что из него стреляли трижды, номер на пистолете не забит. По номеру полиция определила, что он был продан Энрайту А. Харлану, живущему на Ламисон-аве-ню, 609. Примерно в то же время, — продолжал он, — полиция нашла таксиста, подобравшего пассажирку на Юнион-Стейшн, похожую по описанию на девушку, которую они искали. Этот таксист сообщил, что отвез ее куда-то на Ламисон-авеню, но номер дома точно не помнил, сказав, что это где-то между Пятой и Седьмой улицами. Тогда, — продолжал Дрейк, — полиция попросила таксиста указать дом, и это оказался номер 609 по Ламисон-авеню, принадлежавший мистеру и миссис Энрайт А. Харлан. Полиция пригласила их в участок для небольшой беседы с окружным прокурором. Сейчас они там.

— Ладно, — сказал Мейсон. — Похоже, будет интересное дело.

— Ты все почему-то скрываешь, — застонал Дрейк. — Это будет действительно волнующее дело, когда они узнают, что ты сделал с тем водителем.

— Что я с ним сделал?

— Ты… Черт, я не знаю, что именно ты с ним сделал. Вероятно, ты пытался как-то запутать дело. Ты…

Телефон снова зазвонил. Делла Стрит ответила и кивнула Дрейку:

— Снова тебя, Пол.

Дрейк взял трубку:

— О’кей, это Пол… Кто это, Джим?.. Да, понимаю. Они, да?.. Ну, скажи мне.

Почти минуту Дрейк слушал молча, потом задумчиво сказал:

— Ну, думаю, тут все ясно. Держите меня в курсе дела. Спасибо, что рассказали.

Дрейк повесил трубку.

— Ты так сообразителен, Перри, мог бы посоветовать своей клиентке быть чуть поосторожней.

— Каким образом?

— Полиция открыла ее сумочку и нашла квитанцию об оплате такси за поездку к Юнион-Стейшн на сумму два доллара девяносто пять центов. Водитель такси точно помнит эту сумму, так как она дала ему три с половиной доллара, оставив пятьдесят пять центов на чай. На квитанции был номер такси — семь-шестьдесят один. Мне кажется, ты мог бы это предусмотреть и посоветовать своей клиентке выбросить квитанцию где-нибудь в урну. Теперь мы на крючке.

— Кто на крючке?

— Ты и я.

— Ты не имеешь к этому отношения.

— Хотелось бы, чтоб было так, но я сйедил за такси.

— Теперь слушай меня, — сказал Мейсон. — Ты делаешь для меня большую работу, Пол. Но это нужно держать в секрете.

— А если полиция меня спросит? Я не смогу им врать.

— Пол, тебя беспокоит желудок. Ты живешь на сырых гамбургерах и непрожаренном луке. Ты ешь нерегулярно, потребляешь слишком много жареного. Тебе нужен хороший отдых. Можешь начинать его прямо сейчас.

Дрейк удивленно посмотрел на него.

— У меня есть работа в Ла-Джолле, и я хочу, чтобы ты ею занялся, — сказал Мейсон.

— Какая?

— Детали сообщу по телефону, когда ты будешь там.

— Я сейчас должен ехать?

— Немедленно, — ответил Мейсон. — Возьми хороший номер в мотеле, наслаждайся океанским бризом и отдыхай.

— Думаю, мне это понравится.

— Кто будет в твоем офисе, когда ты уедешь?

— Гарри Блэнтон. Я должен сходить в банк за деньгами.

— Дай Полу деньги из сейфа, Делла, — сказал Мейсон.

Она кивнула.

— Итак, — Мейсон посмотрел на часы, — тебя больше ничто не задерживает, Пол.

Глава 9

Перри Мейсон сидел в комнате для посетителей, а на другом конце стола, отгороженном решетчатым занавесом, счастливо улыбалась Сибил Харлан.

— Ну, — сказал Мейсон, — вы не похожи на девушку, попавшую в неприятную историю.

— Нет, я счастлива, как жаворонок.

— Примерно через пятнадцать минут, — сообщил Мейсон, — вас обвинят в убийстве, как только окружной прокурор сложит свои бумаги.

— Что потом?

— Потом, — сказал Мейсон, — вы будете привлечены к суду, вам объявят дату предварительного слушания.

— Что произойдет на предварительном слушании?

— Это слушание перед магистратом, который определит, есть ли действительная причина считать вас виновной. Если магистрат посчитает, что преступление совершено вами и есть причина считать вас виновной, он передаст дело Верховному суду. Затем окружной прокурор соберет информацию и вы предстанете перед присяжными.

— Дальше? — спросила она.

— Все зависит от того таксиста. Этим займется окружной прокурор.

— На предварительном слушании?

— Да.

— Вы можете выиграть это дело?

— Если будете молчать, то думаю, что смогу.

— Постараюсь. Здесь окружной прокурор сказал мне, что, если я объясню, что я делала там на дороге и как взяла такси, он не будет предъявлять мне никаких обвинений.

— Что вы ответили?

— Я ему мило улыбнулась и сказала, что мой адвокат не позволит мне отвечать на вопросы в его отсутствие.

— Когда вы меня вызвали, не мог ли ваш муж заподозрить, что именно я купил акции?

— Нет, мистер Мейсон. Думаю, я сделала это очень тонко. Он начал рассказывать, что вы наделали на встрече директоров, и тогда я ему сказала, что, если попаду в неприятность, обязательно обращусь к вам. А когда появилась полиция, я заявила, что мне не нравится их обращение и без адвоката я им даже не скажу, который час. И тогда Энни посоветовал: «Обратись к Перри Мейсону, дорогая». Я с ним согласилась. Это было его собственное предложение.

— Как насчет пятой годовщины вашей свадьбы?

В глазах ее появилась мечтательность.

— Он вернулся ко мне, мистер Мейсон.

— Хотите мне рассказать об этом?

Она кивнула.

— Случилось именно так, как я надеялась, — сказала она. — Рокси удерживала Энни своими томными вздохами и косыми взглядами. Но как только оказалось, что Энни вовлек ее в бизнес, который может окончиться судебной тяжбой, она продемонстрировала свой истинный характер. Она потащила Энни к своему адвокату, — продолжала миссис Харлан, — и ее адвокат начал запугивать Энни, говоря, что он будет отвечать, так как клиентка действовала по его совету. А Рокси в это время сидела и кивала, показывая свой эгоизм и хитрый расчет. Энни почувствовал к ней такое отвращение, что теперь, надеюсь, никогда не захочет ее видеть.

— А что случилось потом?

— А потом он вернулся домой, полный решимости сознаться в своей неверности и попросить прощения.

— И что дальше? *

— Я не дала ему такой возможности, — сказала миссис Харлан. — Я вам уже говорила, женщина не должна прощать мужчине его неверности. Это ставит их обоих в затруднительное положение. Она должна делать вид, что ничего не знает. Я ему сказала, что, конечно, ему пришлось прибегать к определенным приемам, делая бизнес с такой женщиной, как Рокси. Сказала, что я ожидала этого, а потом улыбнулась и спросила, помнит ли он нашу первую встречу. И тут я поняла, что снова стала для него прекрасной женщиной, а Рокси Клаффин головной болью.

— А как вы объяснили насчет меня?

— Мне не пришлось объяснять. Он мне рассказал сам, как вы выступили на встрече директоров. А я просто лежала в его объятиях, перебирала волосы и гладила лоб, позволяя ему выкладывать его неприятности. Он сообщил мне, что, по словам адвоката Рокси, вы — лучший юрист всей калифорнийской адвокатуры. На что я ответила: «Прекрасно. Если у меня когда-нибудь будут неприятности, я обращусь к Перри Мейсону». А он сказал: «У тебя никогда не будет неприятностей, но если вдруг появятся, то он именно тот человек, который тебе нужен». Итак, — продолжала она, — появившиеся полицейские начали расспрашивать его о пистолете и допрашивать меня… А когда они нашли квитанцию у меня в сумочке… Мистер Мейсон, вы думаете, было разумно оставлять эту квитанцию в сумочке? Может, лучше было ее уничтожить и…

— Нет, нет, — сказал Мейсон. — Я этого хотел. Расскажите мне, что произошло с пистолетом.

— Ну, это один из пистолетов Энни, верно.

— Это тот пистолет, который был у вас в отделении для перчаток?

— Очевидно.

— Вы взяли его из коллекции Энни?

— Он мне его дал.

— Как он попал на место преступления?

— Есть лишь один способ — кто-то взломал отделение для перчаток и выкрал его.

— Когда?

— Это могло случиться после, потом. Могу сказать вам одну вещь, мистер Мейсон, — из этого пистолета не убивали Джорджа Латтса.

— Эксперты по баллистике утверждают, что из него.

— Значит, эксперты по баллистике лгут.

— Откуда вы знаете, что Латтса убили не из него?

— Я… я уверена. Мистер Мейсон, вы можете построить всю свою защиту на проверке баллистической экспертизы. Они не могут применить свою теорию. Этот пистолет не орудие убийства.

— Они могут отождествлять пулю и пистолет с научной точностью, — предупредил Мейсон.

— Меня не интересует, что они могут. Они блефуют, заставляя нас это признать. Я даю полную гарантию, что это не орудие убийства.

— Ладно, — сказал ей Мейсон. — Теперь — самая трудная часть. Посмотрите мне прямо в глаза.

— Смотрю.

— Ваш муж убил Джорджа Латтса?

— Боже мой, нет!

— Откуда вы знаете, что нет?

— Зачем? Он не сделал бы ничего подобного и… и потом, когда мы с Латтсом были в том старом доме, Энни и Рокси как раз собирались на встречу с ее адвокатом.

— Вы уверены?

— Конечно! Энни сам признался мне в этом. У них была встреча с Артуром Хаганом, который весь день был занят в суде и сказал, что сможет с ними встретиться лишь после пяти вечера. Находясь наверху на холме, я видела, как Энни подъезжал. Вернее, я решила, что это был Энни, машина была его. Рокси должна была ехать вместе с ним к адвокату.

— Вы не видели, как они выезжали?

— Нет.

— А Рокси вы видели?

— Да. Она там бегала, а Энни дважды просигналил, чтобы ее поторопить. Он не любит, когда его заставляют ждать.

— Но вы видели их обоих там внизу?

— Да. Это так, я видела Рокси и машину Энни, в которой кто-то сидел. Я предполагаю, что это был Энни.

— Вы уверены в Рокси?

— О да, я не могла ошибиться в этой маленькой кокетке. Интересно, как она сейчас себя чувствует, сделав ставку на Энни и проиграв его.

— Возможно, она чувствует себя прекрасно, — многозначительно сказал Мейсон. — Она знает, что вас допрашивают по делу об убийстве Джорджа К. Латтса, и, может быть, думает о том, чтобы помочь обвинению. Это уберет вас с ее дороги на порядочное время, и ваш муж снова попадет к ней в лапы.

— Он больше никогда не попадет к ней в лапы, — уверенно сказала миссис Харлан. — Энни не дурак, и, думаю, ее истинный характер раскрылся, когда она повела Энни к своему адвокату.

— Когда это произошло?

— Думаю, около пяти часов.

— Я хочу прояснить один момент, — сказал Мейсон. — Несмотря на то что пистолет вашего мужа был использован в убийстве, полиция, кажется, не трогает его самого.

— Это потому, что у него железное алиби. Они его проверили. Сразу после четырех он еще был в своем офисе. Потом он поехал за Рокси, а затем — к ее адвокату. Там они пробыли до половины седьмого. Очевидно, мистер Мейсон, вы всех напугали. Этот юридический вопрос — просто находка. Понятно, что адвокат Рокси очень забеспокоился. Видимо, Рокси охватила паника. У нее могут быть разные симпатии, но это вопрос ее благородства. За свои доллары она держится крепко.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Что вы сказали полицейским?

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего.

— Даже на предварительном допросе?

— Да. Я им сказала, что вышла из косметического кабинета — они все равно узнали бы о моем визите туда. Ведь я предупредила служанку, чтобы она на все телефонные звонки отвечала, что я там. Но, кроме этого, я им ничего не сообщила. Я заявила, что занималась сугубо личным делом и не собираюсь об этом говорить.

— Вы имеете в виду, — уточнил Мейсон, — что вы не сказали им даже…

— Мистер Мейсон, я им ничего не сказала!

— Хорошая девочка, — похвалил ее Мейсон. — Ничего им не говорите, пока мы не выясним, каково наше положение. Но, боюсь, оно окажется не слишком приятным.

— Это я перенесу, — улыбнулась она. — Сейчас я все могу вынести.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Сожмите покрепче губы, а я постараюсь сделать все, что смогу.

Адвокат подал знак надзирательнице. Встреча была окончена, Сибил Харлан увели, и он проводил ее взглядом.

Мейсон позвонил Гарри Блэнтону в офис Пола Дрейка:

— Я хотел бы знать, где находились определенные люди ровно в четыре тридцать, днем, третьего числа. Можете сообщить?

— Конечно. Это будет стоить вам денег, но я могу получить информацию, если это вообще возможно. Конечно, вам придется поверить на слово, без доказательств.

— В таком случае я должен знать, что доказательств в самом деле нет, — сказал Мейсон.

— О’кей, — ответил Блэнтон. — Продиктуйте мне имена, мистер Мейсон. Мы постараемся.

Мейсон достал список из кармана:

— Герберт Докси, зять Латтса; Рокси Клаффин; Энрайт Харлан; Эзекил Элкинс — директор «Силван Глэйд девелопмент компани»; Реджерсон Б. Неффе — также директор; Клив Ректор — еще один директор.

— О’кей. Кто еще, мистер Мейсон?

— Пока достаточно. Займитесь ими, — сказал Мейсон. — И есть еще вопрос. Из пистолета стреляли трижды. Одна пуля вошла в грудь Латтса. Попытайтесь узнать, где стреляли из пистолета и когда были разряжены две другие гильзы.

— Ну, это может не получиться, — предостерег Блэнтон. — У нас есть контакты, но, вероятно, этим вопросом и полиция сейчас занимается.

— Постарайтесь, сделайте все, что можете, — сказал Мейсон и повесил трубку.

Глава 10

Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, массивный мужчина, поднялся со своего места после слов судьи Хойта:

— Дело штата Калифорния против Сибил Харлан.

— Ваша честь, — начал Бюргер. — Это предварительное слушание. На предварительном слушании следует определить, совершено ли убийство, и если это так, то есть ли вероятная причина считать подсудимого виновным в этом преступлении. В обычных случаях, — продолжал он, — предварительные слушания проходят организованно, вырабатывая заключение. Но когда адвокатом обвиняемой стороны является мистер Перри Мейсон, мы сталкиваемся с юридической пиротехникой, перекрестными допросами, драматическими утверждениями и целым рядом приемов, которые, по мнению прокуратуры, совершенно не должны иметь место на предварительном слушании. Поэтому я решил, что буду проводить это предварительное слушание самостоятельно, без всей этой излишней драмы.

Судья Хойт сурово посмотрел на Перри Мейсона.

— Суд не имеет желания лишать подсудимую ее прав, — сказал он. — Но суд признает, что иногда предварительными слушаниями ловко и искусно манипулируют, так что они выходят далеко за рамки того, что имелось в виду законодателями. Вы хотите сделать какое-либо заявление, мистер Мейсон?

— Никакого. — На лице Мейсона была маска ангельской невинности. — Я полагаю, суд не собирается лишать адвоката права на перекрестный допрос.

— Конечно нет, — резко сказал судья Хойт. — Но перекрестный допрос должен проводиться пристойно и строго в рамках закона.

— Спасибо, ваша честь, — сказал Мейсон так, будто судья оказал ему великую милость.

— Продолжайте, — рявкнул судья Хойт на окружного прокурора, явно раздраженный поведением Мейсона, но пока не находя оснований для выговора.

— Я вызываю доктора Джулса Оберона, — сказал Гамильтон Бюргер.

Доктор Оберон вышел на место свидетеля и отрекомендовался как врач, хирург, помощник коронера и эксперт в области патологии. Он заявил, что осуществлял вскрытие тела Джорджа К. Латтса.

— Что послужило причиной смерти?

— Револьверная пуля тридцать восьмого калибра, которая прошла через грудь и частично повредила левую общую сонную артерию.

— Это было причиной смерти?

— Да, сэр.

— Где была пуля?

— Я обнаружил ее в теле при вскрытии.

Доктор Оберон достал из кармана маленький пузырек и сказал:

— Это — запечатанный пузырек. Я положил сюда пулю и листок бумаги со своей подписью, а затем закупорил стеклянной крышкой. Я вынимал пулю лишь один раз для того, чтобы ее могли исследовать эксперты по баллистике. Затем я снова положил пулю и запечатал пузырек.

— Жертва умерла мгновенно?

— Думаю, он мог сделать несколько шагов по ступенькам.

— Доктор, учитывая, что тело было обнаружено лежащим на ступеньках вниз головой, можно ли заключить по характеру его ранения, что погибший шел по ступенькам до того, как умер?

— Да, он мог сделать несколько шагов вверх по лестнице, а затем упасть вниз.

— Какой была траектория пули?

— Снизу вверх. Латте стоял лицом к убийце, а нападавший держал пистолет примерно на уровне его бедра.

— Вы знаете время, когда наступила смерть?

— Да, сэр. Мистер Латте умер между четырьмя двадцатью и четырьмя сорока.

— Как вы определили время смерти?

— По температуре тела и по состоянию пищи в желудке.

— Вы сами знаете, когда он ел?

— Лишь с чужих слов.

— Тогда я больше не буду вас спрашивать об этом, — заключил Бюргер. — Можно задавать перекрестные вопросы.

— Теперь, — сказал судья Хойт, — мистер Мейсон, я предоставляю подсудимой все права. Но хочу предостеречь, что на этот раз суд не допустит лишних вопросов. Перекрестный допрос должен соответствовать вопросам, заданным на прямом допросе.

— Нет вопросов, — сказал Мейсон.

Судья Хойт нахмурил брови.

— Вызовите Герберта Докси, — распорядился Гамильтон Бюргер.

Появился Докси. Заняв место свидетеля, он показал о своих родственных связях с Джорджем Латтсом, о том, что он видел покойного в день убийства, при последнем контакте с покойным они вместе вышли из офиса корпорации, сели в машину и поехали в ресторан, где покойный съел тарелку овощного супа, гамбургер с луком и кусок тыквенного пирога с чашкой кофе.

— Когда это было?

— В три двадцать.

— Что случилось потом?

— Мистер Латте сказал, что у него есть еще дела, а я поехал домой.

— Вы уверены во времени?

— Да, сэр.

— Почему вы так уверены?

— Я заметил время.

— Где?

— В ресторане.

— Каким образом?

— Я посмотрел на наручные часы и сравнил время с электрическими часами на стене.

— Ваши часы оказались точными?

— Да, в пределах одной минуты.

— Который был час?

— Три восемнадцать, и официантка как раз несла наш заказ.

— Через некоторое время вы поехали с мистером Перри Мейсоном в дом, который является объектом определенных деловых операций и который указан на этой карте?

— Да, сэр, это так.

— Что вы там обнаружили?

— Я обнаружил автомобиль мистера Латтса, припаркованный перед домом.

— И что вы сделали?

— Я дернул дверь дома.

— Она была заперта или нет?

— Она была не заперта.

— Что вы сделали потом?

— Я поднялся по ступенькам первого пролета. Потом пересек площадку и, собираясь подняться по второму пролету, увидел там лежащее тело мистера Латтса.

— Как лежало тело?

— На ступеньках.

— В каком положении?

— Частично на спине, частично на правом боку, головой вниз, будто он…

— Не делайте выводов. Нам нужны факты.

— Да, сэр.

— Это было тело Джорджа К. Латтса?

— Да, сэр.

— Во сколько вы обнаружили тело?

— Примерно в восемь пятнадцать, было еще светло. Я не знал точного времени.

— Можете задавать вопросы, — обратился Бюргер к Мейсону.

— Вопросов нет, — отозвался Мейсон.

Судья Хойт озадаченно посмотрел на Перри Мейсона.

— Я хочу задать еще один вопрос доктору Оберону, — сказал Гамильтон Бюргер.

— Вернитесь к месту свидетеля, доктор Оберон, — указал судья.

Доктор Оберон занял место свидетеля.

— Вы слышали свидетельство мистера Докси о времени, когда принималась пища?

— Да, сэр.

— Предположим, что описанная пища была принята в три тридцать. Сколько времени прошло от приема пищи до убийства?

— Могу сказать: от пятидесяти до семидесяти минут.

— Можете задавать перекрестные вопросы, — сказал Бюргер.

— Нет вопросов.

— Вызываю Сиднея Дайтона, — сообщил Бюргер.

На свидетельское место вышел Сидней Дайтон, полицейский эксперт. Представившись, он повернулся к Гамильтону Бюргеру.

— Можете ли вы, — спросил Гамильтон Бюргер, — научными средствами определить, на каком расстоянии находился пистолет, из которого выстрелили в человека?

— Да.

— Каким образом?

— По «татуировке» от пороха на коже либо по разбросу частиц пороха на одежде.

— Поясните, пожалуйста, последнее.

— Когда гильза выстреливается, частицы пороха сгорают, превращаясь в газ. Но остаются не полностью сгоревшие частицы. Эти частицы, извергаясь из дула, создают как бы облако, радиус которого зависит от расстояния, на котором находилась жертва от оружия при выстреле.

— Вы можете вкратце описать, как это делается? В самых общих чертах.

— Материал с частицами пороха кладется на обычную гладильную доску. Под материю помещают лист особой фотобумаги. Сверху на материю, где предположительно находится порох, помещают промокательную бумагу, пропитанную химическим реактивом. Промокательная бумага придавливается сверху горячим утюгом. Утюг выпаривает реактив из промокательной бумаги, который, в свою очередь, вступает в реакцию с веществом пороха, благодаря чему на фотобумаге появляется множество точек, демонстрирующих разброс частиц пороха.

— Вы сделали подобную проверку одежды Джорджа К. Латтса?

— Да.

— К какому заключению вы пришли? На каком расстоянии держалось оружие?

— Я думаю, что человек, разрядивший пистолет в Джорджа Латтса, стоял в восемнадцати — двадцати дюймах от него в момент выстрела.

— Вы анализировали руки покойного на предмет ожогов от пороха?

— Да, сэр.

— Обнаружили что-нибудь?

— Нет, сэр.

— Если бы покойный пытался схватить пистолет, инстинктивно заслониться руками от выстрела, вы бы нашли ожоги от пороха?

— Естественно. Когда я говорю, что оружие находилось примерно в восемнадцати — двадцати дюймах от покойного, я имею в виду расстояние от конца ствола оружия до груди жертвы.

— На этом расстоянии он мог бы достать пистолет?

— Мог бы, если бы пуля не достала его первой, что она, очевидно, и сделала.

— Можете задавать перекрестные вопросы, — сказал Бюргер.

— Нет вопросов, — кратко ответил Мейсон.

Судья Хойт хотел что-то сказать, но передумал.

— Вызовите Александра Рэдфилда, — распорядился Бюргер.

Рэдфилд взглянул на Перри Мейсона с полуулыбкой. Он неоднократно попадал под перекрестные вопросы, как искусно тот мог поставить в тупик неуверенного свидетеля либо того, кто извращает факты. По его поведению было ясно, что он собирается давать показания очень и очень осторожно.

Он представился экспертом по баллистике и сообщил, что его вызвали на место преступления уже после того, как тело было убрано.

— Когда именно? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Следующим утром.

— Когда следующим утром?

— Когда рассвело.

— С какой целью вы там появились?

— Попытался найти орудие убийства.

— Вы искали в доме?

— Нет, я знал, что дом обыскала полиция накануне вечером. Я ограничился поисками на земле.

— И вы нашли оружие?

— Да.

— Как скоро после вашего приезда?

— Через пять минут.

— Это произошло случайно?

— По своему опыту я знаю, как далеко можно забросить обычный пистолет определенного веса при этих обстоятельствах. Поэтому я сразу проверил место, где оружие могло приземлиться. Конечно, я нашел след на влажной земле, показывающий, что нечто ударилось об нее, отскочило, а затем погрузилось в мягкую влажную землю. Я попробовал землю и нашел револьвер.

— Какой марки револьвер?

— Револьвер системы «смит-и-вессон» с пятидюймовым стволом, тридцать восьмого калибра, номер S 910684.

— Что вы сделали с этим пистолетом?

— Я взял его в свою лабораторию и проверил на отпечатки пальцев, но ничего не нашел. Я также проверил патроны в нем.

— Сколько там было патронов?

— Шесть. В барабане было три целых патрона и три разряженных.

— Что вы узнали по пустым гильзам?

— Две из них — системы «петерс», тридцать восьмого калибра. Одна — «Ю.М.К.».

— Вы взвешивали пули из неразряженных патронов? — Да.

— Что вы обнаружили?

— Что патроны «петерс» содержали свинцовые пули весом сто пятьдесят восемь граммов каждая.

— Вы проверяли извлеченную из тела пулю?

— Да.

— Каким способом?

— Вначале я замерил следы от нарезки и проанализировал смолу, чтобы определить вид оружия, из которого выстрелена пуля.

— Что это было за оружие?

— Пуля была выстрелена из револьвера «смит-и-вес-сон» тридцать восьмого калибра.

— Вы затем проверяли, из того ли револьвера, что вы нашли в описанном вами месте, была выстрелена пуля?

— Да. Проверка показала, что человек был убит пулей из этого револьвера.

— Этот револьвер сейчас у вас?

— Да.

— Вношу предложение, — заявил Гамильтон Бюргер, — называть извлеченную из убитого пулю «вещественным доказательством В», а револьвер — «вещественным доказательством Г». Есть возражения со стороны защиты?

— Нет, ваша честь, — ответил Мейсон.

— Расскажите о гильзах, найденных вами в барабане пистолета.

— Я сфотографировал патроны на месте, так что их положение можно определить. На патронах мною нацарапаны номера — 1, 2, 3, 4, 5 и 6 — и проставлены соответствующие номера на барабане револьвера, так что положение патронов можно восстановить.

— У вас есть фотографии?

— Да.

— Что на них показано?

— На них показан барабан револьвера. Камера номер шесть, расположенная в верхней части барабана, содержала патрон «Ю.М.К.». Это, должно быть, последний выстреленный патрон.

— Что вы сделали с гильзами?

— Я поместил их в коробки, пронумеровав в соответствии с положением гильз в барабане.

— Я прошу, чтобы все они, наряду с фотографиями, были приняты как вещественные доказательства с присвоением соответствующего номера, — заявил Гамильтон Бюргер.

— Нет возражений, — откликнулся Мейсон.

— Тогда все, — сказал Бюргер.

— Нет и перекрестных вопросов, — добавил Мейсон.

Судья Хойт откашлялся:

— Мистер Мейсон.

— Да, ваша честь.

— Суду известны факты, когда адвокаты пытаются воспользоваться судом.

— Да, ваша честь.

— Я вас в этом не обвиняю.

— Спасибо, ваша честь.

— Однако я знаю, что в отчаянном положении находчивый адвокат может попытаться уклониться от перекрестного допроса свидетеля, заявив впоследствии, что был запуган замечаниями обвинителя и суда. Поэтому я предупреждаю вас, мистер Мейсон, что суд не только не пытается оградить вас от уместного перекрестного допроса свидетелей, но считает, что ваша обязанность как адвоката — задавать перекрестные вопросы свидетелям, дающим показания против вашего подзащитного. В свете этого заявления вы хотите задать вопрос кому-либо из выступивших свидетелей?

— Нет, ваша честь.

— Давайте запишем в протокол, — сказал судья Хойт, — что суд вновь предоставил защите возможность перекрестного допроса свидетелей, но адвокат отказался от него.

— Нет возражений, — весело сообщил Мейсон.

Гамильтон Бюргер сердито посмотрел на него.

— Вызывается Гарольд Огелсби, — объявил Гамильтон Бюргер.

На место свидетеля вышел Огелсби, принес присягу и представился как полицейский-детектив.

— Вы допрашивали обвиняемую утром четвертого числа этого месяца?

— Да, сэр.

— Это было на следующий день после обнаружения тела Джорджа К. Латтса?

— Да, сэр.

— Вы просили ее сделать какие-либо заявления?

— Я напомнил ей о ее правах. Я сказал ей, что, если она сделает какие-либо заявления, они могут быть использованы против нее. Я ей сказал, что если она может удовлетворительно объяснить, почему она была поблизости от места убийства в это время, то мы ее освободим.

— И она сделала заявление?

— Нет.

— Минутку, — сказал судья Хойт. — Вы хотите опротестовать, мистер Мейсон?

— Нет, ваша честь.

— Тогда суд заявляет протест в ваш адрес, — сообщил судья Хойт. — Обвиняемый не обязан делать заявления. Замечу, что это не тот случай, когда подсудимый обвиняется в преступлении и ему не удается это отрицать. В данном случае обвиняемому было предложено сделать заявление, но он промолчал. Суд найдет ответ из протокола. Суд протестует по этому поводу от имени обвиняемого.

— Очень хорошо, ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер. — Вопрос был предварительный.

— Тогда возвращайтесь к своему вопросу, — нервно рявкнул судья Хойт.

— Да, ваша честь.

Гамильтон Бюргер улыбался теперь вежливо и торжествующе, готовый закрыть дело. Он ясно представлял себе газетные комментарии, говорящие, что хоть Перри Мейсону и удалось запутать судей, но его пиротехника потерпела поражение, поскольку Гамильтон Бюргер взял в свои руки все стадии предварительного слушания.

— Приходилось ли вам обыскивать сумочку подсудимой? — спросил Гамильтон Бюргер, обращаясь к Огелсби.

— Я попросил разрешения осмотреть ее.

— Она не протестовала?

— Нет.

— Вы осмотрели сумочку?

— Да.

— Сейчас я не собираюсь расспрашивать о всех вещах, находившихся в сумочке, так как многие из них не имеют отношения к делу. Я лишь спрошу, был ли там листок бумаги?

— Был.

— Что это была за бумага?

— Это была квитанция об оплате такси компании «Красная линия», с номером машины семь-шестьдесят один, номер поездки девять восемьдесят четыре, на сумму два доллара девяносто пять центов.

— Вы сказали, что такси имедб номер семь-шестьдесят один?

— Да, сэр.

— Квитанция у вас с собой?

— Да.

— Та, которую вы нашли в сумочке обвиняемой? — Да.

— Прошу записать ее в качестве улики, — объявил Гамильтон Бюргер. — С позволения суда, я подшиваю ее в дело.

— Нет возражений, — весело заметил Мейсон. — Безусловно, она может быть принята в качестве улики.

— Перекрестный допрос? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Нет вопросов.

Судья Хойт вновь попытался что-то сказать, но сдержался.

— Позовите Джерома К. Кедди, — объявил Гамильтон Бюргер.

Джером Кедди принес присягу, назвал свое имя, адрес и место работы — водитель такси компании «Красная линия».

— Третьего числа этого месяца вы выезжали на работу?

— Да.

— Какой был номер вашего такси?

— Номер семь-шестьдесят один.

— Где вы находились тем днем примерно в четыре сорок пять?

— Примерно в четыре тридцать я завез пассажира в загородный клуб, а затем возвращался в город порожняком.

— Вы следовали курсом, проходившим мимо указанной на этой карте — вещественное доказательство А — точки?

— Да, сэр.

— Что-нибудь случилось, когда вы подъехали к перекрестку с этой дорогой?

— Когда я приблизился к перекрестку, я увидел красивую женщину, одетую в белую юбку, белые туфли и спортивный жакет с красной отделкой. Она бежала по этой дороге…

— Минутку. Покажите на карте, что вы имеете в виду, говоря «эта дорога».

Свидетель подошел к карте и показал дорогу.

— Пусть запишут в протокол, — сказал Гамильтон Бюргер, — что свидетель указал на единственную дорогу, ведущую к основной трассе от участка, где было найдено тело. Теперь вернитесь на свое свидетельское место, мистер Кедди, и расскажите, что произошло дальше.

— Эта женщина казалась очень взволнованной и расстроенной, очень нервничала. Она проголосовала. Я хотел взять пассажира, разумеется, и притормозил сразу, как только ее заметил. Она определенно была расстроена и нервничала. Вначале она не могла мне толком сказать, куда ехать. Сказала, чтобы я ехал в сторону города. Я видел, что она раздумывает. Потом она сказала, что ей нужно на Юнион-Стейшн. Это было сказано наугад, так как…

— Достаточно, — сказал судья Хойт. — Поскольку долг суда — защищать права подсудимого, суд постарается это сделать. Свидетель не должен делать свои выводы. Просто перечисляйте факты.

— Да, — поддакнул Гамильтон Бюргер, — перечисляйте только факты.

— Она попросила меня отвезти ее на Юнион-Стейшн, — продолжал Кедди, — что я и сделал.

— Вы еще разговаривали?

— Я спросил, что произошло и могу ли я чем-то помочь.

— Что она ответила?

— Сказала, что все в порядке.

— Вы ее рассмотрели?

— Конечно.

— Кто была эта женщина?

— Обвиняемая.

— Укажите ее, пожалуйста.

Свидетель указал на Сибил Харлан.

— Запишите в протокол, — сказал Гамильтон Бюргер, — что свидетель указал прямо на обвиняемую Сибил Харлан.

— Нет возражений, — спокойно сказал Мейсон.

Судья Хойт нахмурился, глянув в его сторону.

— Что вы делали потом? — спросил Бюргер.

— Ну, я отвез ее на Юнион-Стейшн и уехал.

— Какая была плата, вы помните?

— Помню точно. Два доллара девяносто пять центов. Она дала мне три с половиной доллара. Вышло пятьдесят пять центов на чай.

— Вы проследили, куда она пошла?

— Она пошла на станцию, а потом повернула к стоянке такси. Я понял, что она собирается…

— Не нужно ваших выводов, — сказал судья Хойт. — Суд не собирается больше вас предупреждать, мистер Кедди.

— Да, сэр.

— Называйте меня «ваша честь».

— Продолжайте, — сказал Гамильтон Бюргер.

— Это все.

— Минутку, — заметил Гамильтон Бюргер, — ваше такси оборудовано, как все другие такси «Красной линии», счетчиком, начинающим работать, как только вы берете пассажира?

— Да, сэр.

— Счетчик связан со спидометром и часовым механизмом, так что он регистрирует сумму оплаты?

— Да, сэр.

— А при завершении поездки эта сумма может отпечататься на листке бумаги, который вы вручаете пассажиру?

— Да, сэр. Большинство пассажиров их не берет, но такая бумага существует.

— Так и случилось, когда вы подъехали к Юнион-Стейшн?

— Да, сэр.

— Что сделала обвиняемая?

— Она взяла квитанцию и положила ее в свою сумочку.

— Теперь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я покажу вам листок бумаги и спрошу: знаете ли вы, что это?

— Да, сэр.

— Что это?

— Это квитанция моего такси, которую я дал тогда обвиняемой.

— Где?

— У Юнион-Стейшн.

— В какое время?

— О, полагаю, мы там были в одну-две минуты шестого.

— А что записано на бумаге?

— Там написан номер поездки — девять восемьдесят четыре, номер моего такси — семь-шестьдесят один и сумма на счетчике — два доллара девяносто пять центов.

— Все, — сказал Гамильтон Бюргер.

Свидетель встал и уже собирался сойти со свидетельского места, когда раздался голос Мейсона:

— С разрешения суда я задам несколько перекрестных вопросов.

Судья Хойт, который уже начал беспокоиться, с облегчением откинулся назад.

— Вы узнаете этот листок? — спросил Мейсон.

— Да.

— И вы узнаете подзащитную?

— Да, сэр.

— В тот день вы впервые видели обвиняемую там, где показали на карте?

— Да, сэр.

— Как по-вашему, раньше вы с ней встречались?

— По-моему, я ее раньше никогда в жизни не видел.

— Когда вы ее видели в следующий раз? — осторожно спросил Мейсон.

— Когда меня попросили узнать ее среди нескольких других женщин в полицейском участке.

— Когда это было?

— Примерно в десять — одиннадцать утра, четвертого числа.

— Вы узнали ее?

— Конечно.

— Значит, после того, как отвезли ее на Юнион-Стейшн, и до проверки в полицейском участке вы ее не видели?

— Верно.

— Вы не можете ошибиться?

— Нет, совершенно.

— А не могли ли вы эту молодую женщину подвозить в какое-то другое время третьего числа, а затем перепутать ее в своей памяти?

— Нет.

— Вы уверены, что узнали бы подсудимую, если бы снова увидели ее на опознании в полиции?

— Вы имеете в виду, после того, как увидел, что она садилась в другое такси в тот день?

— Да.

— Конечно, я бы ее узнал. Ведь я узнал ее на следующее утро на опознании!

— Итак, — сказал Мейсон, — вы лично ведете определенную запись своих поездок?

— Да, я отмечаю все свои поездки.

— И сообщаете по телефону в диспетчерскую такси, когда у вас поездка? Другими словами, вы известили их по телефону, когда поехали в загородный клуб?

— Верно.

— А когда поехали обратно, записали, что возвращаетесь порожняком?

— Да, сэр.

— И когда подобрали пассажира, записали это?

— Да, я отметил Юнион-Стейшн в своем путевом листке.

— Хорошо. Вы отметили в вашем личном путевом листке тот факт, что вы направляетесь на Юнион-Стейшн.

— Верно.

— Этот листок у вас с собой?

— Да, сэр.

— Позвольте на него взглянуть, пожалуйста.

— Протестую. Это противоправно, не имеет отношения к делу и несущественно. Это не надлежащий перекрестный допрос и не лучшая улика, — заявил Гамильтон Бюргер. — Этот листок не входит в официальные документы компании и никогда не показывался обвиняемой. Это личные записи свидетеля. Они не имеют отношения к делу, как и прямые вопросы относительно их.

— Отклоняется, — сказал судья Хойт.

Гамильтон Бюргер торжествующе улыбнулся. Теперь беспристрастность суда была несомненна. Суд не только сократил перекрестный допрос Перри Мейсона, но и отклонил протест окружного прокурора против одного из вопросов Перри Мейсона.

— Пожалуйста, покажите листок.

Свидетель вынул из кармана сложенный листок и сказал, протягивая его Перри Мейсону:

— Это связано с моим журналом. Примерно раз в неделю я сверяю его с официальными записями поездок компании. Чтобы было ясно, что все в порядке.

— Понимаю, — проговорил Мейсон. — Когда вы выезжаете на работу?

— Зависит от того, на какой я смене.

— Во сколько вы выехали на работу третьего числа этого месяца?

— В четыре часа дня. А окончил работу в полночь.

— Итак, вы взяли машину около четырех?

— Примерно без десяти четыре.

— Поездка в загородный клуб была вашей первой поездкой за день?

— Нет, второй. До этого я взял пассажира и отвез его в клуб «Джонатан». Это была первая поездка. Потом я подобрал другого пассажира и поехал с ним в загородный клуб. Удачная была поездка.

— Сколько времени заняла поездка туда?

— Около двадцати минут.

— Значит, вы начали эту поездку около десяти минут пятого?

— Полагаю, да.

— А в какое время вы взяли машину?

— Ну, мой сменщик сдал мне машину немного раньше, примерно на десять минут. Мы любим, когда это делается вовремя, но когда ты на вызове, тут уж ничего не поделаешь. Приходится с этим смириться. И если сменщик опаздывает на десять — пятнадцать минут, обычно никто ничего не говорит. Но мы стараемся быть вовремя или немного раньше. Конечно, каждый водитель хочет максимально использовать свою машину. Мне предстояло вернуть ее к полуночи. Конечно, я хочу побольше выкачать поездок и чаевых из тачки, но я также хочу дать перерыв следующему водителю. Если человек опаздывает больше чем на пятнадцать минут или если он привык опаздывать, то он доставляет неприятности. В этот раз мой сменщик прибыл немного раньше.

— Итак, вы приступили к работе незадолго до четырех. Одного пассажира вы отвезли в клуб «Джонатан». Куда вы поехали потом?

— Ну, затем я стал в очередь у отеля «Балтимор». В этот час там можно взять пассажира, не ожидая слишком долго. Я стоял там… не знаю… полагаю, четыре-пять минут. Когда я поравнялся со швейцаром, он посадил ко мне этого пассажира с целой сумкой клюшек для гольфа. Когда я увидел клюшки для гольфа, то решил, что поездка будет хорошей.

— Значит, — сказал Мейсон, — поездка с женщиной, за которую вы принимаете подсудимую, была третьей за день?

— Верно.

— Тогда, — сказал Мейсон, — как я заметил по вашему листку, вы приняли машину на поездке номер девять шестьдесят девять.

— Верно, если там так написано.

— И что это значит?

— Значит, мой сменщик довел счет поездок до девяти шестидесяти восьми включительно. Моя первая поездка имела номер девять шестьдесят девять.

— И это была поездка в клуб «Джонатан»?

— Правильно.

— Тогда ваша поездка в загородный клуб шла под номером девять семьдесят?

— Верно.

— А номер вашей поездки с подсудимой должен быть девять семьдесят один?

— Думаю, да. Листок у вас, не у меня.

— Тогда взгляните на него, пожалуйста, — сказал Мейсон, подходя к свидетелю и показывая ему листок бумаги.

— Да, я смотрю.

— Правильно? Это была поездка номер девять семьдесят один?

— Правильно.

— Тогда как могло случиться, — спросил Мейсон, — что на квитанции, которую, по вашим словам, вы дали подсудимой на Юнион-Стейшн, записан номер поездки девять восемьдесят четыре?

— Что?

— Минутку, минутку! — закричал Гамильтон Бюргер. — Минутку! Давайте это выясним. До того, как свидетель ответит на вопрос, я хочу проверить бумагу.

Я протестую против такого метода допроса. Против вопроса, предполагающего неочевидные факты. Протестую, так как нарушается положенный порядок перекрестного допроса.

— Перекрестный допрос ведется правильно, — заявил судья Хойт. — Но свидетель воздержится от ответа, пока суд и адвокаты не ознакомятся с этими бумагами.

Обозленный Гамильтон Бюргер подошел к Перри Мейсону, выхватил бумагу из рук свидетеля своими толстыми, сильными пальцами и спросил у клерка:

— А где квитанция такси? Позвольте мне посмотреть на нее.

— Минутку, — сказал судья, — суд тоже хочет взглянуть на эти бумаги, мистер обвинитель.

— Да, конечно, ваша честь.

— Передайте их сюда, пожалуйста.

Гамильтон Бюргер передал судье листок с записями поездок и квитанцию такси, добавив:

— С позволения суда я заявляю, что произошла какая-то техническая ошибка, которую можно объяснить. Возможно, это опечатка. Это не может быть аргументом, поэтому я возражаю против расспросов свидетеля об этой бумаге адвокатом. Факты говорят за себя. Я выясню этот вопрос позже, не заставляя свидетеля заниматься безнадежным делом — объяснять какую-то опечатку.

— Возражение по этому вопросу будет… — начал судья Хойт, — …минутку. Суд берет управление на себя. Суд задаст свидетелю несколько вопросов, а адвокаты с каждой стороны не будут меня прерывать. Мистер Кед-ди, вы это понимаете? — спросил он свидетеля.

— Я не понимаю, как этот номер попал на квитанцию.

— Свои записи поездок вы понимаете?

— Да.

— Могло ли случиться, что вы ошиблись в номерах поездок?

— Давайте разберемся. Если произошла ошибка при переписывании номера поездки со счетчика, то правильный номер поездки, который мне нужно было переписать… посмотрим… девять восемьдесят один, тогда моя первая поездка в клуб «Джонатан». Потом девять восемьдесят два… Погодите минутку, поездка в клуб «Джонатан» — это номер девять восемьдесят два… Тогда поездка в загородный клуб — это номер девять восемьдесят три. А девять восемьдесят четыре — поездка с этой женщиной. Теперь мне не кажется, что я ошибся и написал девять восемьдесят два. То есть не кажется, что я мог написать девять шестьдесят девять, желая написать девять восемьдесят два.

— Бывает, что вы иногда ошибаетесь? — спросил судья Хойт.

— Думаю, да. Бывает, что допускаешь ошибки: иногда пишешь неправильный номер или забываешь написать поездку. Но это случается не слишком часто. Все записи полностью проверяются в главной конторе примерно раз в неделю. Мы приходим туда и все перепроверяем. Они следят за нашими маршрутами… Ну, вы знаете, как это бывает. Для таксиста всегда есть соблазн схитрить и при возможности заработать побольше. Но они ведут свои записи, чтобы знать, как работают машины и таксисты… Короче говоря, на них никто не заработает.

— Теперь давайте разберемся, — сказал судья Хойт. — Если вы приняли машину после поездки девять шестьдесят девять, то поездка в клуб «Джонатан» была под номером девять семьдесят.

— Верно.

— Значит, ваша поездка с подсудимой была под номером девять семьдесят один?

— Ну, так должно быть, но на квитанции ясно написано — девять восемьдесят четыре.

— Минутку, минутку, — вклинился Гамильтон Бюргер.

— Не перебивайте меня, — заявил судья. — Я пытаюсь все проверить. Посмотрим, я хочу сосчитать поездки на вашем листке. Это должен быть номер девять семьдесят один… семьдесят два… семьдесят три… семьдесят четыре-семьдесят пять…

Судья Хойт сосчитал поездки, перевернул листок, поправил очки, нахмурился, глянул на Гамильтона Бюргера и сказал свидетелю:

— Как я заметил, мистер Кедди, если вы начинали с поездки номер девять шестьдесят девять, как вы говорили, то по вашему листку против номера девять восемьдесят четыре помечено: «Осмотр собственности».

— Дайте взглянуть, — попросил Кедди.

Он взял листок бумаги и нахмурился.

— Минутку, минутку, подождите. Я помню эту поездку. Я подобрал двух дам где-то на Северном Ла-Бреа. Они хотели поехать посмотреть какую-то собственность. Сначала они мне сказали ехать смотреть собственность, потом — ехать по какой-то улице, и внезапно одна из них сказала: «Это здесь. Остановите прямо здесь». И она начала требовать, чтобы я немедленно остановил машину. Я остановился, они заплатили и вышли.

— Среди этих двух женщин была подсудимая? — спросил судья Хойт.

— Нет. Я ее не видел со времени первой поездки до очной ставки в полицейском участке на следующее утро.

— Вы уверены? — переспросил судья. — Вы помните? Ведь по вашим словам, там было две женщины.

— Давайте разберемся, — сказал Кедди. — Одна из этих женщин была немного полная, а другая… Я не могу ее как следует вспомнить, судья. Я вожу много людей и…

— Вопрос в том, можете ли вы утверждать, что это была не обвиняемая?

— Я не помню ее так ясно, но обвиняемую я не видел до следующего утра… То есть после того, как я ее подобрал на том перекрестке.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Если суд позволит, — начал Гамильтон Бюргер, — я думаю, картина начинает проясняться…

— Минутку, — сказал судья Хойт. — Минутку. Я не хочу, чтобы адвокаты с обеих сторон меня перебивали. Я хочу самостоятельно задать эту серию вопросов.

— Да, ваша честь, — подчинился Гамильтон Бюргер.

— Я бы тоже хотел задать вопрос, — обратился Мейсон к суду.

— Можете задавать, когда я окончу, — резко бросил судья Хойт.

— Я считаю, — заявил Мейсон, — что в такого рода деле адвокаты не должны отстраняться от перекрестного допроса. Мои права были немного ущемлены, и я…

— Суд проведет расследование по этому вопросу, — сказал судья Хойт. — Защита должна успокоиться. Теперь я хочу понять наконец, — обратился он к свидетелю, — возможно ли, что эта квитанция, взятая из сумочки подсудимой, была выдана во время вашей вечерней поездки, когда вы, по вашим словам, подвезли двух женщин на Северный Ла-Бреа.

Свидетель заерзал на своем месте.

— Да или нет? — спросил судья Хойт.

— Да, такая возможность есть, — признался свидетель.

— Насколько это возможно?

— Если вы так ставите вопрос, ваша честь, то, полагаю, весьма возможно.

— Именно это я и хотел узнать, — громогласно изрек судья Хойт.

— Хочу задать вопрос, — заявил Гамильтон Бюргер.

— Прошу прощения, — сказал ему Мейсон. — Я провожу перекрестный допрос свидетеля. Я еще не закончил.

— Я думаю, что имею право задать сейчас вопрос, чтобы прояснить это для суда, — возразил Гамильтон Бюргер.

— Суд способен все прояснить самостоятельно, если это вообще можно прояснить, — сказал судья Хойт. — Суду не нужен ни охранник, ни переводчик.

— Ваша честь, я считаю, что ответ очевиден, — заявил Гамильтон Бюргер. — Несомненно, подсудимая знакома с одной из женщин, которые брали такси на Северном Ла-Бреа. От нее она и получила квитанцию. Легко понять, как это было состряпано. Женщины разъезжали, не задавая таксисту конкретный маршрут. Как только счетчик показал сумму два доллара девяносто пять центов, эти женщины вышли из машины, взяли квитанцию и, следуя, конечно, инструкциям ловкого адвоката, передали квитанцию подсудимой. Таким образом квитанция и оказалась у нее в сумочке, устроив ловушку для свидетеля. Ваша честь, это не только непрофессиональный поступок, но и явное выражение вины, так как он показывает, что даже в то время подсудимая знала, что будет отвечать на вопросы о той поездке, и приняла участие в этой ловушке для блюстителей закона.

— Вы хотите что-нибудь сказать по этому поводу, мистер Мейсон? — спросил судья Хойт.

— А зачем? — поинтересовался Мейсон. — Это домыслы окружного прокурора. Он не приносил присягу. Он не знает, что случилось. В свое время и в подходящем месте я расскажу, что случилось. Я докажу, что этот человек свидетельствовал о событиях, которых не было. Он — жертва своей несовершенной памяти.

Судья Хойт задвигал челюстями.

— Продолжайте, мистер Мейсон, — сказал он. — Продолжайте перекрестный допрос. Но суд тем не менее заявляет, что возникло весьма необычное положение, которое нужно будет расследовать.

— Я тоже так думаю, — хмуро пробормотал Гамильтон Бюргер.

Мейсон повернулся к свидетелю:

— Когда вы, по вашим словам, подобрали подсудимую в точке, указанной вами на карте, примерно без четверти пять, вы не обратили внимание, как она была одета?

— Обратил.

— А обратили внимание на ее лицо?

— Я заметил, что оно было бледным.

— Она была в шляпке или с непокрытой головой?

— Она… ну… минутку… я…

— Не говорите, если не уверены, — сказал Мейсон.

— По правде сказать, я не уверен.

— У нее были в ушах серьги?

— Не знаю.

— У нее была сумочка?

— Да, я помню, что у нее была сумочка. Она доставала оттуда деньги.

— Вы рассмотрели ее лицо?

— Я заметил, что оно было бледным.

— И вы с уверенностью утверждаете, что это была подсудимая?

— Ну… я думал, что это подсудимая.

— Но теперь, когда вы все снова обдумали, есть ли вероятность, что вы не перепутали ту женщину с другой, которую вы подвозили вечером в тот день? А когда вы увидели подсудимую на проверке в полиции, то просто узнали знакомое лицо и указали на него.

Таксист снова занервничал.

— Не думаю, что это уместный вопрос, — заявил Гамильтон Бюргер.

— А что в нем неуместного? — поинтересовался судья Хойт.

— Он пытается устроить свидетелю ловушку, — сказал Бюргер.

— Он имеет на это право, — отрезал судья Хойт. — Протест отклоняется. Свидетель ответит на вопрос.

Таксист совсем смутился:

— Честно говоря, вы меня так запутали, что я теперь не знаю, что же на самом деле случилось.

— Вы теперь допускаете, что ваша память могла сыграть с вами шутку? — спросил Мейсон.

— Да, может быть.

— И что вы видели подсудимую позже вечером, и что без четверти пять вы подобрали другую женщину, а не подсудимую?

— Честно говоря, я теперь не знаю, что случилось, — ответил таксист. — Думал, что знаю, но сейчас — не уверен.

— Все, — заключил Мейсон.

Теперь на свидетеля набросился Гамильтон Бюргер.

— Не позволяйте какому-то хитрому адвокату себя запутать, — сказал он. — Вы знаете, что вы видели и что вы не видели. Итак, вы видели подсудимую третьего числа?

Свидетель колебался.

— Третьего я ее, наверное, видел, потому что четвертого я ее узнал на проверке.

— После того, как вы видели ее впервые третьего числа, — продолжал Гамильтон Бюргер, — вы могли встретить ее еще раз перед проверкой четвертого числа?

— Нет, — сказал свидетель. — В этом я абсолютно уверен. Я видел ее один раз перед проверкой, но не дважды.

— Только раз? — переспросил Гамильтон Бюргер. — Да.

— И, насколько вы помните, первый раз вы увидели ее в указанном вами на карте месте примерно без четверти пять вечера?

— Ну, мне так кажется, но я сейчас немного запутался. Я хожу вокруг да около. По правде говоря, я уже не знаю, когда я ее видел.

— Ладно, — резко сказал Гамильтон Бюргер, — как хотите.

Окружной прокурор вернулся на свое место и упал на стул.

— Другими словами, — сказал Мейсон вежливо и дружелюбно, — говоря, что вы не знаете, когда вы ее видели третьего числа, вы имели в виду время?

— Да, верно.

— Просто вы помнили, что вы ее видели третьего числа, и поэтому, когда вы увидели ее лицо на проверке четвертого числа, оно показалось вам знакомым и вы указали на нее.

— Должно быть, так и случилось.

— Это — максимум, что вы сейчас можете вспомнить? — спросил Мейсон.

— Минутку, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Это спорный вопрос. Со свидетелем явно проделали трюк, чтобы его запутать и…

— Вы заявляете протест суду? — Голос Мейсона прозвучал как щелчок хлыста.

— Да.

— Тогда заявляйте его суду, — сказал Мейсон.

— Я протестую, ваша честь. Перекрестный допрос не отвечает порядку. Он некомпетентен, не имеет отношения к делу и необоснован.

— Отклоняется, — рявкнул судья Хойт.

— По правде сказать, — вяло начал свидетель, — чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что она могла быть одной из тех двух женщин, которых я подобрал на Северном Л а-Бреа. Я сейчас смотрю на нее, как она держит голову… да, может быть.

— Но вы сейчас уверены, — спросил Мейсон, — что третьего числа вы ее видели только раз?

— Да.

— Но вы считаете, что вы увидели ее на третьей поездке, не так ли? — вставил вопрос Бюргер.

— Вопрос тенденциозный, я протестую, — заявил Мейсон.

— Ваша честь, это прямой допрос, — возразил Гамильтон Бюргер.

— Но это не дает вам права говорить за свидетеля. Меня не волнует, какая это стадия следствия, — возразил Мейсон.

— Тем не менее, — сказал судья Хойт, — положение своеобразное. Я отклоняю протест. Я хочу, чтобы свидетель ответил, и думаю, он имеет право на ответ.

— Честно говоря, — произнес Кедди, — я думал, что это та самая женщина, которую я тогда подобрал. Теперь я не уверен. Но я точно знаю, если это та женщина, которую я подобрал после загородного клуба, то во второй раз я наверняка бы ее узнал.

— Значит, она не могла быть одной из тех двух женщин, которых вы подобрали на Северном Ла-Бреа?

— Это так.

— Это все, — сказал Гамильтон Бюргер.

Приветливо улыбаясь, Мейсон сказал:

— Как я понимаю, если бы оказалось, что она была среди двух женщин, которых вы взяли на Ла-Бреа, то она не могла быть той женщиной, которую вы взяли после загородного клуба?

— Правильно. Во второй раз я обязательно бы ее узнал… Как на проверке в полиции… Только на Ла-Бреа я ее видел… Постойте! Я просто не знаю.

— Вы помните, что вы видели эту женщину третьего числа? — спросил Мейсон.

— Да.

— И вы видели ее в тот день только раз?

— Женщину, которую я подобрал после загородного клуба, я видел в тот день лишь раз, я в этом уверен.

— Все, — сказал Мейсон.

— Вопросов нет, — мрачно произнес Гамильтон Бюргер.

— Есть еще улики, мистер Бюргер? — спросил судья Хойт.

— Ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я абсолютно уверен, что пистолет, представленный в качестве улики, был приобретен мужем подсудимой, мистером Энрайтом А. Харланом. Но сейчас я не могу это доказать.

— Можно спросить почему? — поинтересовался судья Хойт.

— Ну, кто-то записал имя Энрайта А. Харлана в квитанции на покупку и в регистрационном журнале стрелкового оружия, но очевидно, что это почерк не мистера Харлана. Похоже, это почерк женщины.

— Подсудимой? — спросил судья Хойт.

— Нет, ваша честь, это почерк другого человека. Очевидно, какая-то другая женщина подписалась за Энрайта А. Харлана. А продавец пока не может вспомнить обстоятельства этой покупки.

— Вы можете сказать, кем приобретался пистолет?

— Единственный способ, которым я могу это доказать, — это свидетельство мужа. И конечно, я столкнусь с отрицанием, так как в такого рода деле муж не может свидетельствовать против своей жены без ее согласия.

— Понимаю, — нахмурился судья Хойт.

— Думаю, довольно очевидно, что здесь произошло, — продолжал Гамильтон Бюргер. — Был состряпан план, чтобы запутать свидетеля. Полагаю, что суд должен к этому присмотреться. Считаю это неуважением к суду.

— Не понимаю, как вы защищаете суд, не являясь судьей, — сказал судья Хойт. — Но весьма вероятно, что этим заинтересуется Ассоциация адвокатов.

Судья Хойт сверкнул глазами в сторону Перри Мейсона.

— Почему? — спросил Мейсон.

Судья Хойт еще больше нахмурился.

— Вы должны знать, почему. Если ваши знания судебной этики настолько смутны, что вы не знаете, почему, без моего объяснения, то вам надо лучше подучить судебную этику.

— Я ее изучил, — сказал Мейсон. — Я имею право на перекрестный допрос свидетеля. Я имею право делать все, что служит проверке свидетельских показаний. Если бы свидетель был абсолютно уверен, что женщина, которую он подобрал, была подсудимая, и если подсудимая снова взяла его такси вечером того же дня, то он сразу узнал бы ее и сказал: «Добрый вечер, мэм. Сегодня вы уже были моей пассажиркой».

— Но она больше не брала это такси, — заявил Гамильтон Бюргер. — Адвокат боится признать такую возможность. Это самое неприятное. Он заставил другую женщину взять такси, а затем передал квитанцию обвиняемой.

— Вы предъявляете это как обвинение? — спросил Мейсон.

— Да, это обвинение.

— И вы собираетесь заявить суду, что обвиняемая не была вечером третьего числа в такси — мы говорим о судебной этике, мистер окружной прокурор. Вы заявляете суду о точном факте.

— Минутку, — начал обороняться Гамильтон Бюргер, — я знаю лишь то, что сказал свидетель. Вы же не собираетесь устраивать мне перекрестный допрос! — воскликнул он.

— Если вы делаете суду заявление о каких-то фактах, то я буду задавать вам перекрестные вопросы, — пообещал Мейсон.

— Тише, тише, джентльмены, — подключился судья Хойт. — Суду не нравится такая ситуация.

— Я не позволю обвинять себя в непрофессиональном поведении, — заявил Мейсон. — Если бы я готовился выступать обвинителем в этом деле и наткнулся на квитанцию на поездку номер девять восемьдесят четыре, то, конечно же, проверил бы, что это за поездка стоит под этим номером.

— Да, — сказал судья Хойт, — думаю, окружной прокурор должен признать, что такое положение было обусловлено небрежным расследованием дела. Своеобразная ситуация сложилась оттого, что эта квитанция должна быть представлена как свидетельство в пользу определенной поездки.

— Да, но на квитанции была указана такая же сумма, то же такси, причем ее нашли у обвиняемой, — выпалил Гамильтон Бюргер.

— Точно, — сказал судья Хойт. — И суд считает, что при этих обстоятельствах было бы правильно проверить квитанцию, чтобы узнать, что это была за поездка.

Гамильтон Бюргер хотел что-то сказать, но передумал.

— Если свидетель говорит правду, — продолжал Мейсон, — и если бы он мог наверняка узнать подсудимую, то вечером третьего числа его ничто не смогло бы сбить с толку. Но он запутался, так как не был полностью уверен, хотя официальные лица и пытались убедить его в обратном, основываясь на том, что он узнал подсудимую на опознании в полиции.

— К сожалению, это неизбежный вывод, — сказал судья Хойт. — Не важно, как это случилось, мистер обвинитель, но вы должны признать, что показания свидетеля безнадежно испорчены. Вряд ли вам удастся использовать этого свидетеля перед присяжными.

— Мне нужно лишь взяться за это, — проворчал Гамильтон Бюргер. — В данный момент меня интересует, как эта ловушка была подстроена. Ваша честь должна отдавать себе отчет, что если бы подсудимая не чувствовала себя виновной, то она не прибегла бы к махинациям, приведшим к такому непредвиденному результату.

— Я не могу это разделить, — возразил судья Хойт. — Откуда мы знаем, что этот свидетель не перепутал лица двух своих пассажиров в тот день?

— Ну конечно, — сердито заявил Бюргер, — если у суда такое отношение…

— Отношение суда определяется свидетельскими показаниями, — холодно отрезал судья.

— Да, ваша честь.

— Теперь продолжайте.

Гамильтон Бюргер был в нерешительности.

— Конечно, — сказал судья Хойт, — на предварительном слушании вам следует лишь показать, что преступление совершено и что есть разумное основание считать обвиняемую виновной. Но на данном этапе нам представлены лишь косвенные улики, которые выглядят совершенно противоречиво.

— Я могу спокойно закрыть заседание, — заявил Бюргер, — а затем подготовить другое слушание.

— А еще вы можете испросить решения Большого жюри и вообще избежать предварительного слушания, — предложил судья Хойт.

— Конечно, — сказал Гамильтон Бюргер, — именно этого и хочет добиться адвокат. Чем больше у него возможностей перекрестного допроса свидетелей обвинения, тем скорее он найдет какую-то малейшую непоследовательность, которую сможет исказить и раздуть вне всякой меры.

— Существуют ли доказательства, — спросил судья Хойт, — что обвиняемая и покойный ехали к дому на холме в одной машине? Вы обнаружили отпечатки пальцев обвиняемой в машине?

— Мы просто не смотрели, ваша честь, — смущенно ответил Гамильтон Бюргер. — Мы поЛагали, что показаний водителя такси достаточно, чтобы засвидетельствовать присутствие обвиняемой у места преступления, особенно когда мы узнали, что оружие убийства было куплено ее мужем. Но, как выяснилось при проверке подписей в журнале регистрации оружия, за него расписался другой человек, наверняка посланный за пистолетом для мистера Харлана.

— Ну и что вы собираетесь делать в этом случае? — спросил судья Хойт.

— Я бы хотел заставить обвиняемую принять обязательства на будущее, — неуверенно сказал Бюргер.

Судья Хойт отрицательно покачал головой:

— Нет, если только у вас нет других улик.

— Но я не хочу, чтобы суд упустил свидетеля, — сказал Бюргер.

Судья Хойт не скрывал раздражения:

— Я предоставил вам возможность провести самое тщательное расследование, мистер обвинитель. Я понимаю ваше положение, и суд считает, что была использована хитроумная комбинация, запутавшая свидетеля. Но факт остается фактом — свидетель запутался. И если вы желаете закрыть заседание до решения суда, то закрывайте.

— Предлагаю закрыть заседание, — сказал Гамильтон Бюргер.

— Очень хорошо, заседание закрыто. Подсудимая освобождается из-под стражи.

— Я прошу суд оставить подсудимую под стражей, пока я не подготовлю следующее заседание.

Судья Хойт покачал головой:

— Если хотите, можете арестовать подсудимую по ордеру. Или арестуйте ее по подозрению в убийстве, пока вы ждете решения Большого жюри. Что касается суда, то как только заседание закрывается, подсудимая освобождается из-под стражи.

— Хорошо, ваша честь, — отозвался Бюргер.

— Судебное заседание откладывается, — огласил судья Хойт и поднялся со скамьи.

Обвинитель вскочил со своего места вне себя от злости.

Перри Мейсон улыбнулся Сибил Харлан.

— Ну, это первый раунд.

— Что мне теперь делать? — спросила она.

— Ожидайте здесь, — сказал Мейсон. — Сейчас вас снова арестуют.

— Сидеть на месте и ждать этого?

— Конечно.

— А что с водителем такси?

— К тому времени, как Гамильтон Бюргер выведет его перед судом присяжных, он изменит весь рассказ. Но у нас будет стенограмма, и мы сможем подвергнуть его показания сомнению. Это его немного придержит. Когда он снова все обдумает, то заявит, наверное, что вы были одной из двух женщин, которых он подвозил вечером, и вас же он подвозил на Юнион-Стейшн.

— Что вы будете делать, если он так скажет?

Мейсон усмехнулся:

— Я поинтересуюсь у него, как могло случиться, что, когда у него все было свежо в памяти, он был уверен, что вы второй раз не садились к нему в машину. Я заставлю его поволноваться. А кто расписался при покупке пистолета для вашего мужа?

— Думаю, его секретарша.

— Тогда, — сказал Мейсон, — они узнают, кто расписался за него. Они пришлют ей повестку в суд, выведут на свидетельское место и сверят ее подписи. Они спросят, что она сделала с пистолетом, и ей придется ответить, что она передала его вашему мужу.

— Что потом?

— К этому времени, — сказал Мейсон, — мы постараемся найти еще что-нибудь. Пока же я собираюсь…

Калитка, отделяющая места адвокатов, распахнулась, и к ним быстрым шагом подошел Энрайт Харлан.

Быстро глянув на него, Сибил Харлан сжалась, будто физически ожидая удара.

— Я сейчас кое-что узнал, — сказал он.

— Что?

— Миссис Докси, дочь Джорджа Латтса, сказала Рокси Клаффин, что это ты снабдила Перри Мейсона деньгами для покупки акций «Силван Глэйд девелопмент компани», чтобы навредить всему делу.

— Погодите минутку, — сказал Мейсон. — Здесь полно газетчиков. Здесь самое неудачное место для семейных сцен.

— Ты будешь это отрицать? — спросил Энрайт Харлан жену.

Сибил встретилась с ним глазами.

— Нам нужно обсуждать это сейчас, Энни?

— Да.

— Нет, я не отрицаю это. Это правда. Она собиралась украсть самое дорогое, что у меня есть, и я решила заставить ее задуматься кое о чем.

— Ты сильно повредила Рокси, Сибил. Любовь приходит и уходит, ее нельзя включать и выключать, как водопроводный кран. Ты не сможешь так управлять эмоциями. Но Рокси ничего не делает исподтишка.

— О нет, нет! Дело не в этой кокетке, конечно! Конечно нет. Хорошо, я наняла мистера Мейсона. И что теперь?

— Прошу прощения, — холодно сказал Энрайт Харлан и повернулся, чтобы уйти.

— Подождите, Харлан, — попросил Мейсон. — Вернитесь.

Харлан задержался и оглянулся через плечо.

— Вы не должны так поступать, — сказал ему Мейсон. — Вы не можете добавлять это к грузу, который сейчас несет ваша жена. На вас смотрят газетчики. Если они увидят, каким образом вы уходите…

— Пусть весь мир видит, как я ухожу. — И Харлан показал им свою спину.

Когда он выходил из зала суда, пара юрких фотографов, охотившихся за драматическими моментами, запечатлела его злое лицо.

Мейсон встал, заслонив на время лицо Сибил Харлан.

— Не плачьте, — сказал он. — Помните, что мы играем в покер. Выше нос. Можете улыбнуться?

— Черт, не могу, — ответила она. — Смогу продержаться лишь тридцать секунд без слез. Позовите вашу женщину. Я хочу выйти.

Мейсон встретился взглядом с Деллой Стрит.

— Выйди вместе с ней, Делла.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Делла Стрит.

— Отвлечь внимание репортеров, — сказал Мейсон и поспешил вслед за Энрайтом Харланом.

Мейсон догнал Харлана у лифта, где тот стоял с плотно сжатыми губами.

— Харлан! — окликнул он.

Харлан повернулся на пятках и холодно взглянул на Мейсона.

— Что на этот раз?

Мейсон, чувствуя за своей спиной толпу репортеров, сказал:

— Вам это так просто не пройдет.

— Что вы имеете в виду?

— Ваша жена задала вам простой вопрос. Она имеет право на ответ. Как этот пистолет исчез у вас и оказался на месте преступления?

Энрайт Харлан пошатнулся от неожиданности.

— Что за… за чертовщину вы пытаетесь сотворить?

— Как адвокат вашей жены, я пытаюсь узнать, кто убил Джорджа К. Латтса.

— Об этом лучше спросите того, кто его убил!

— Этот вопрос я задаю вам. Вы не можете уходить от ответа.

Лифт остановился. Минуту Энрайт Харлан колебался, а потом молча втиснулся в забитый людьми лифт.

Мейсон развернулся в сторону зала суда. Репортеры перекрыли ему дорогу.

— Что с пистолетом, мистер Мейсон? На что вы намекали? Что происходит? Харлан в ссоре с женой?

— Я хочу найти надежное свидетельство, вот и все, — ответил Мейсон.

— Что с пистолетом? Почему вы спросили об этом Харлана?

— Потому что, по словам окружного прокурора, это пистолет Харлана.

— Но жена могла его взять, — заметил один из репортеров.

— А мог и Харлан, — сказал Мейсон.

— Боже мой, он ведь отвечает за свою жену! Не намекаете же вы, что он…

— Он кому-то дал пистолет, — сказал Мейсон. — Я бы хотел знать, кому. — И он оттолкнул репортеров.

Он встретил Деллу Стрит, когда та выходила из зала суда, и отвел ее в сторону:

— Все в порядке?

— Да, она не плакала, пока не вышла из зала.

— Говорила что-нибудь?

— Она посмотрела на меня и сказала: «Вот что я получила, недооценив противника. Пусть меня теперь убьют». Она побледнела и вся задрожала.

— Ладно, — сказал Мейсон, — теперь мы знаем, чем занимается окружной прокурор. Можно идти работать.

Глава 11

Перри Мейсон давил педаль газа, заставляя машину ползти вверх по крутому склону. Он остановился перед большим трехэтажным домом.

— Делла, ты побудь здесь, — сказал Мейсон. — Выключи двигатель. Прислушайся: я выстрелю два раза. Нажми на сигнал один раз, если услышишь один выстрел, и дважды — если два выстрела. Потом включи радио. Я снова выстрелю дважды. И ты снова мне просигналь в том же порядке.

Делла Стрит кивнула.

Мейсон достал из кармана отмычку.

— А как на это посмотрит полиция, — спросила Делла Стрит.

— На что?

— На отмычку, на проникновение в дом.

— Я держатель акций компании, которой принадлежит дом, — усмехнулся Мейсон. — Здесь даже Гамильтон Бюргер не придерется.

— Полиция больше не будет обыскивать это место?

— Нет. Они его хорошо прочесали. И нашли еще одну пулю.

— Правда? Где?

— Вчера, поздно ночью. Она застряла в южной стене дома, причем была выстрелена из того же пистолета.

— Вы мне не сказали.

— Я сам этого не знал до сегодняшнего утра.

— Теперь осталось найти еще одну пулю?

— Да. Две другие из патронов «петерс» уже Найдены. А пуля «Ю.М.К.» — нет.

— Вы будете стрелять холостыми патронами?

— Да.

— От них будет такой же звук, как от боевых?

— Надеюсь, — сказал Мейсон. — Я не хочу, чтобы обнаружили еще пули. Для проверки мне хватит холостых.

— Что вы хотите доказать?

— Лжет мой клиент или нет.

— А если нет?

— Тогда хорошо.

— А если лжет?

— Тогда она по-прежнему мой клиент, — ответил Мейсон и начал орудовать отмычкой в дверном замке.

Мейсон прошел первый пролет, взглянул на мрачные комнаты, вдохнул затхлый воздух и начал подниматься по второму пролету. Затем остановился посредине и осмотрел красновато-коричневые потеки от впитавшейся в дерево крови — место, где тело Джорджа К. Латтса обнаружил его зять.

Мейсон поднялся на третий этаж, выглянул вниз из окна, посмотрел на то место, где в лучах солнца сиял дом Рокси Клаффин. Белая штукатурка, красная черепичная крыша, голубой бассейн, огороженный внутренний дворик, зеленый кустарник и бархатные лужайки.

Роскошь этого места резко контрастировала с неокрашенной дощатой будкой подрядчика у подножия склона, откуда вывозилась земля.

Повернувшись спиной к окну, Мейсон достал пистолет тридцать восьмогого калибра и дважды нажал на спуск. Звуки выстрелов эхом разнеслись по дому. Снизу раздался сигнал автомобиля. Через секунду послышался еще один сигнал.

Мейсон подождал минуту, затем поднял пистолет и снова выстрелил два раза. На этот раз автомобильного сигнала не последовало.

Положив пистолет в карман, Мейсон спустился вниз по ступенькам.

— О’кей? — спросила Делла Стрит.

— О’кей, — ответил он. — Ты четко слышала выстрелы?

— Два выстрела слышала отчетливо. Потом не слышала ничего.

— Ты прислушивалась к следующим двум?

— Когда было включено радио, я откинулась назад и слушала радио, как это сделал бы любой человек.

— Ты громко его включила?

— Довольно громко. Не так, чтобы лопались барабанные перепонки, но достаточно громко.

— Другими словами, мы хотели дать нашему клиенту шанс?

— Ну… думаю, да.

— Нам нельзя так поступать, — сказал Мейсон. — Мы должны знать реальные факты.

Он сел рядом с Деллой Стрит, включил радио и настроил звук.

— Пусть остается так, Делла.

Мейсон снова поднялся по ступенькам, минуту обождал и дважды выстрелил. На этот раз снизу раздались два сигнала. Они были короткими, будто Делла Стрит нажимала на сигнал с неохотой.

Вздохнув, Мейсон спустился вниз. Делла Стрит сидела в машине со слезами на глазах.

Мейсон похлопал ее по плечу.

— Принимай это легче, Делла. Мне нужно было знать… Ну, все.

* — Мне она нравится, шеф.

— Мне — тоже, но мы не можем управлять фактами.

— Полиция будет повторять этот эксперимент?

— Да, после того, как она расскажет свою историю. Ты не слышала выстрелов, когда радио работало громко?

— Нет.

— А услышала бы два последних, если бы не прислушивалась?

Она вытерла глаза:

— Я бы хотела ответить «нет», шеф, но ей это не поможет. Да, я их слышала очень ясно. Конечно, — добавила Делла, — она может сказать, что слушала по-настоящему шумную программу.

Мейсон печально кивнул:

— Я не хочу заставлять ее говорить что бы то ни было, Делла. Я лишь буду спрашивать ее.

— Радио не было включено, когда вы подъехали с Докси?

— Нет, она говорит, что выключила его, когда пошла в дом.

— А где машина сейчас? — спросила Делла Стрит. — Многое зависит от того, на какую станцию было настроено радио.

— Машина у полиции. Они делают запоздалую проверку на отпечатки пальцев.

— Нашли что-нибудь?

— Не говорят.

— И что нам теперь делать?

— Теперь, — сказал Мейсон, — полагаю, что мы готовы говорить с миссис Докси. Я хочу узнать, как она рассказала миссис Клаффин о том, что Сибил Харлан наняла меня, чтобы повредить делу.

— Как это было подло с ее стороны! Именно в тот момент, когда миссис Харлан решила, что ее муж вернулся к ней, что она поставила на место миссис Клаффин.

Мейсон кивнул.

— Шеф, предположим, что миссис Харлан говорит правду. Кто-то скрывался в доме, поджидая Латтса. Ведь вы знаете, что Латте был ловким дельцом, и, конечно, были люди, которым он не нравился.

— Давай проанализируем, как это происходило, — сказал Мейсон. — Убийца выстрелил как минимум дважды. Одна пуля попала в грудь Латгсу с расстояния восемнадцать-двадцать дюймов, а другая пролетела мимо и застряла в стене. В каком порядке были сделаны выстрелы?

— Что вы имеете в виду?

— После того как выстрелить Латгсу в сердце с двадцати дюймов, — пояснил Мейсон, — убийца вряд ли стал бы стрелять второй раз, в стену, просто так.

Она кивнула.

— Поэтому, — продолжал Мейсон, — мы должны предположить, что первая пуля была предназначена Латгсу, но прошла мимо.

Делла Стрит снова кивнула.

— Итак, мы постараемся восстановить обстоятельства, при которых был сделан первый выстрел. По всей вероятности, Латтсу стреляли в спину.

— Почему вы так думаете?

— Думаю, что это логично. Не похоже, чтобы убийца вытащил пистолет, прицелился и выстрелил, когда Латте стоял к нему лицом.

— Он, видимо, повернулся лицом к убийце после первого выстрела.

— Точно так, — подтвердил Мейсон. — Значит, первый раз стреляли ему в спину, но промахнулись. Латте должен был повернуться на звук выстрела. Он увидел убийцу с пистолетом в руке. Теперь он мог сделать лишь две вещи: либо попытаться убежать, либо броситься на убийцу. Очевидно, он напал на стрелявшего.

— Как вы это объясните?

— Либо он напал на убийцу, либо убийца напал на него, — сказал Мейсон. — В первый раз нападавший не промахнулся бы с двадцати дюймов. Поэтому после первого выстрела и перед вторым дистанция между ними сократилась.

— Логично, — согласилась Делла Стрит.

— Итак, либо Латте нападал на убийцу, либо убийца нападал на него. Теперь, на расстоянии восемнадцати-двадцати дюймов, Латте должен был попытаться каким-то образом защитить себя.

Мейсон достал из кармана рулетку.

— Делла, отойди. Попробуем поставить опыт. Вот, держи пистолет.

— Он разряжен?

— Да. Вначале там было несколько холостых патронов.

Делла Стрит взяла пистолет.

— Направь его на меня.

Она подчинилась.

— Теперь вытяни руку, насколько можешь.

Она выпрямила руку с пистолетом. Мейсон достал металлическую рулетку и отмерил двадцать дюймов.

— Видишь, что я имею в виду? — показал он. — На таком расстоянии я бы мог выбить пистолет из твоей руки.

— Если я не отдерну руку.

— С пистолетом это сделать довольно трудно. Теперь держи пистолет к себе поближе.

Она слегка согнула локоть.

— Ближе, — сказал Мейсон. — Держи пистолет прямо рядом с собой, ниже, на уровне бедра.

Она опустила пистолет к бедру. Мейсон отмерил двадцать дюймов от пистолета к своей груди.

— А на такой дистанции я могу разбить тебе челюсть раньше, чем ты нажмешь на курок.

— Вы можете разбить мне челюсть, но одновременно я могу нажать на курок.

— Именно эту мысль я и пытаюсь развить, — сказал Мейсон.

— Итак, что мы теперь делаем?

— Теперь мы едем на встречу с миссис Докси. Но вначале я позвоню Полу Дрейку, чтобы он узнал, кто из возможных подозреваемых не умеет стрелять из пистолета. Наш убийца, кто бы он ни был, промахнулся при первом выстреле с расстояния не более десяти футов.

Глава 12

Мейсон остановил свою машину перед входом в бунгало калифорнийского типа и открыл дверцу.

— Подержите ее, — попросила Делла Стрит. — Я вылезу с вашей стороны. — Она проскользнула с правой стороны машины, мимо руля, соблазнительно сверкнула красивыми ногами и стала на тротуар. Оправив юбку, она сунула сумочку под мышку и вместе с Мейсоном направилась к дверям дома.

Мейсон нажал на звонок.

Им открыла рыжеволосая и голубоглазая женщина примерно тридцатилетнего возраста с продолговатым лицом и ртом, который, несмотря на все попытки исправить его форму помадой, напоминал тонкую прямую линию.

— Добрый день.

— Миссис Докси?

— Да.

— Я Перри Мейсон.

— Я так и подумала. Я видела вашу фотографию.

— Это мисс Стрит, моя секретарша. Можно зайти ненадолго?

— Герберта нет дома.

— Я хотел поговорить с вами.

— Я сейчас выбита из колеи, мистер Мейсон…

— Не хочу вторгаться в ваше горе, — сказал Мейсон, — но я считаю этот вопрос довольно важным.

— Дело не только в моем горе, но и в делах по дому. Я все забросила. Входите.

Она провела их в просторную и удобную гостиную.

Мейсон оценивающе оглядел со вкусом обставленную комнату.

— Здесь просторно, — сказала она. — Слишком просторно для нас двоих теперь, когда нет больше Дэдди. Не знаю, что мы будем делать. Он жил с нами, вы знаете?

— Да, знаю, — ответил Мейсон.

— Садитесь, пожалуйста.

Когда они уселись, Мейсон спросил:

— Я сразу перейду к делу, миссис Докси.

— Люблю таких людей.

— Вы были очень близки с вашим отцом?

— В определенной степени. Мы понимали и уважали друг друга. Но отец ни с кем слишком не откровенничал.

— Вы знали, что он продал свои акции «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Теперь знаю.

— А вы знали об этом третьего числа, в день убийства мистера Латтса?

Она немного замялась, потом сказала:

— Да, я узнала об этом третьего числа.

— Днем третьего числа?

— Вечером.

— Когда?

— Когда он не появился к ужину. Ведь обычно он был очень пунктуален. Он ужинал всегда в определенное время, это была одна из его особенностей. Об акциях все время звонили разные люди.

— У вас есть слуги?

— Есть, помогают с домашней работой — неполный день.

— Как правило, ужин был в одно время?

— Минута в минуту.

— Значит, когда он не пришел, это показалось странным?

— Очень. Могу сказать, что это был уникальный случай. Обычно он либо появлялся здесь, либо давал нам подробные указания по телефону.

— Вы обсуждали со своим мужем, что могло задержать вашего отца, когда он не появился третьего вечером?

— Да.

— И тогда ваш муж рассказал вам о продаже акций? — Да.

— И сказал вам, что это я купил акции?

— Да.

— И тогда же ваш муж сказал вам, что я представляю кого-то?

— Он так думал.

— И он назвал вам имя моего клиента?

— Нет, он его не знал.

— Не знал? — переспросил Мейсон.

Она покачала головой.

— Вы его спрашивали об этом?

— Конечно. Мы размышляли, кто бы это мог быть. Герберт думал, что это Клив Ректор или Эзекил Элкинс. Он не мог вспомнить, чтобы кто-либо из них устраивал подобные махинации, поэтому можно было ждать неприятностей.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Кстати, вы в конце концов узнали, кто мой клиент?

— Нет, я до сих пор не знаю, кто он. Я не думаю, что это оглашалось, не так ли?

— Но в неофициальном порядке вам муж сказал, кто мой клиент?

Она сжала губы и покачала головой.

— Вы знаете миссис Клаффин?

— Я встречалась с ней.

— Больше, чем один раз?

— Да. Три или четыре раза.

— Вы просто знакомы или вы близкие друзья?

— Просто знакомы.

Мейсон замялся.

— Почему вы меня спрашиваете об этом, мистер Мейсон?

— Я пытаюсь прояснить один вопрос, который может оказаться важным.

Она промолчала.

— Вы когда-либо говорили с миссис Клаффин о том, кто может быть моим клиентом?

— Нет.

— Вы обсуждали с миссис Клаффин тот факт, что я купил акции компании?

— Нет, я ее после этого не видела.

Мейсон переглянулся с Деллой Стрит.

— Ладно. Спасибо, — сказал он. — Я просто пытался выяснить позицию миссис Клаффин.

— Боюсь, что не смогу вам в этом помочь, мистер Мейсон.

Очевидно, она ожидала, когда они уйдут. Внезапно открылась входная дверь, и веселый голос пропел:

— Привет, милая!

Миссис Докси поднялась с места:

— У нас гости, Герберт.

— Я увидел припаркованную машину снаружи, но не знал, что это к нам… О, привет, мистер Мейсон. Что вы здесь делаете? И мисс Стрит? Очень приятно.

— Я пытался выяснить кое-что о том, что же произошло после встречи директоров третьего числа.

Приветливость Докси заметно поубавилась.

— Моя жена ничего не знает о бизнесе.

— Так она мне и говорила. Но мистер Латте, очевидно, подозревал о том, кто был мой клиент, когда я занялся этой сделкой с акциями.

— Да. Он знал, кто это был, но не сказал мне. Я это уже объяснял вам.

— Когда вы его видели в последний раз?

— В тот день, после встречи директоров. Мы пошли в ресторан и съели там по паре гамбургеров. Вы все это знаете, мистер Мейсон. Я вам рассказывал.

— Он обсуждал с вами мою покупку акций?

— Ни о чем другом мы больше не говорили. О чем же нам еще было говорить?

— И тогда он высказал какие-то предположения о том, кто был моим клиентом?

— Конечно. Нас это интересовало. Это был вопрос номер один, но ответа мы не находили. Я склонялся к тому, что это Элкинс. Дэдди Латте думал, что это кто-то со стороны. Потом ему в голову пришла какая-то идея, и Дэдди Латте пошел звонить. Он узнал что-то, но мне рассказывать не захотел.

— Вы знаете миссис Клаффин?

— Конечно.

— Вы встречались с ней несколько раз?

— Что это за чертовщина? Перекрестный допрос? Да, я ее знаю. Но зачем вам это?

— Вы когда-нибудь говорили с ней о том, что я купил акции?

— Я ее не видел уже… Энни Харлан ее деловой агент, и почти все дела я имел с ним.

— А как насчет телефонных разговоров?

— Конечно, я разговаривал с Харланом по телефону.

— С ним вы обсуждали, кто мог быть моим клиентом?

— С его стороны — да, с моей — нет. Он пытался выпытать у меня информацию, но я ответил, что ничего не знаю.

— Другими словами, — сказал Мейсон, — вы никому не говорили, что я мог представлять какого-то клиента?

— Мне не нравится ваше поведение: прийти сюда и задавать моей жене, а потом мне массу вопросов, — ответил Докси.

— Вы — секретарь компании, — сказал Мейсон. — Я — держатель акций. Я имею право знать то, что меня интересует.

— Вы хотите это знать не потому, что вы держатель акций, а потому, что вы представляете миссис Харлан в деле об убийстве.

— Ладно. Но ведь это факт, что вы секретарь компании, акциями которой я владею.

— Хорошо, и что из этого?

— Я хочу знать, вы делились какими-либо идеями с Энрайтом Харланом или миссис Клаффин относительно личности моего клиента?

— Ответ отрицательный. Это все, что вы хотели узнать?

— Все, — согласился Мейсон.

— Герберт, — сказала миссис Докси, — мистер Мейсон был очень вежлив и предупредителен. Не нужно злиться.

— Я и не злюсь, — ответил Докси.

— Хорошо, — сказал ему Мейсон, — очень вам признателен.

— Не за что, — саркастически бросил Докси и проводил Мейсона и Деллу до дверей.

По дороге в офис Делла Стрит спросила Мейсона:

— В конце концов, какое это имеет значение?

— Может иметь.

— Почему?

— Еще не знаю, но Докси определенно изменил свое отношение ко мне.

— Да, теперь он стал вашим врагом, шеф.

— Верно. И это мне интересно: почему он взорвался?

— Ему просто не понравилось, что ему задают вопросы. И если Энрайт Харлан сказал, что миссис Клаффин получила информацию от кого-то, то это вовсе не означает, что она узнала об этом именно оттуда.

Мейсон припарковал машину. Поднявшись лифтом на свой этаж, он вначале заглянул в офис Дрейка.

— Привет, Пол, — сказал ему Мейсон. — Как тебе понравилась Ла-Джолла?

— Отлично, — саркастично ответил Дрейк. — Я пробыл там целых пятнадцать минут, а потом получил твое распоряжение возвращаться.

— Ну, это дело оказалось для меня не столь важным, — сказал Мейсон.

— Да, — сухо ответил Дрейк, — я читал об этом. Водитель такси совсем растерялся при даче показаний и не мог никого опознать, так что и в самом деле мне не стоило вылезать.

— Я не об этом говорю. То дело, из-за которого я посылал тебя в Ла-Джоллу, не имеет отношения к водителю такси.

— Да, знаю, знаю, — сказал Дрейк. — Просто совпадение. Разве не смешно тебя поймали, Перри? В этом вопросе не было бы ошибочного заключения, если бы суд не основывался на косвенных уликах.

— Забудь это, — посоветовал Мейсон. — Что ты узнал о людях из того списка, что я тебе дал?

— Третьего числа в пол пятого вечера, — ответил Дрейк, — Герберт Докси находился дома со своей женой. Он прибыл туда незадолго до четырех. Он принимал солнечную ванну в солярии на заднем дворе. Его обгоревшая на солнце спина это подтверждает. Энрайт Харлан и Рокси Клаффин были вместе.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Откуда ты знаешь?

— Они были в доме Рокси. Она отвечала на телефонные звонки. Рокси говорила по телефону незадолго до четырех, а потом снова — в четверть, пятого. Энрайт Харлан приехал туда за несколько минут до половины пятого. Сразу после пяти у них была назначена встреча с адвокатом по имени Артур Небитг Хаган, из дома Рокси они уехали сразу после половины пятого.

— Теперь Неффе, — продолжал Дрейк. — Ты не поверишь, но Неффе был в детективном агентстве «Сан-белт», где нанимал детектива, чтобы следить за определенными людьми. По его теории, твоим клиентом мог оказаться один человек из дюжины, и он решил выяснить, кто это. Клив Ректор совещался наедине с Джимом Бантри из «Бантри контракшн энд пэйвинг компани».

— В полпятого? — спросил Мейсон.

— Ну, здесь у нас небольшая трудность. Ясно, он оставил Бантри примерно в четыре часа. Он говорит, что задержался в баре за коктейлем, а потом отправился в свой офис, куда прибыл примерно в пять часов.

— Вы не могли проверить его слова и выяснить, где он находился между четырьмя и пятью? — спросил Мейсон.

— Ну, мы знаем, что в четыре он был у подрядчика, а в пять — в своем офисе. Еще мы знаем, что от одного места до другого примерно двадцать пять минут езды. За это время он не мог натворить слишком много. Но, строго говоря, Перри, у нас нет свидетельства, дающего ему алиби.

— А я и не хочу давать ему алиби, — сказал Мейсон. — Пусть он сам создает себе алиби. Мне важно знать, как он его будет доказывать.

— Ясно, что он его пытался доказать. Он дал имя бармена, подававшего ему коктейль. Но бармен был в это время очень занят. В слова Ректора не слишком трудно поверить. Если расспросить бармена, то Ректор мог там быть, а мог и не быть.

— Ладно, — остановил его Мейсон. — Остается Эзе-кил Элкинс. Что с ним?

— Ну, этот лакомый кусочек я оставил напоследок, — сказал Дрейк. — С Эзекилом Элкинсом все очень и очень таинственно. Сам он ничего не говорит.

— Никому?

— Никому из моих людей. Мы использовали с ним все известные приемы, но он не говорит. Кстати, у мистера Элкинса огромный синяк под глазом.

— Где он его получил? — спросил Мейсон. — Он ночью в темноте врезался в дверь?

— Он врезался в чей-то кулак при хорошем дневном свете.

— Элкинс с кем-нибудь разговаривал?

— У него была возможность поговорить.

— С кем?

— С окружным прокурором.

— Ты не знаешь, рассказывал он или нет что-нибудь?

— Нет, конечно, окружной прокурор мне этого не говорил.

— А что сказал прокурор газетчикам?

— Что у него есть несколько свидетелей, и среди них — Элкинс. Он не сказал, говорил ли Элкинс что-нибудь и что именно. Просто улыбнулся и ничего не добавил.

— Да, это мысль, — сказал Мейсон.

— Когда нашли вторую пулю, — отметил Дрейк, — то выяснилось, что в доме стреляли как минимум дважды. Но третья пустая гильза говорит о том, что из пистолета стреляли трижды. Но во что стреляли?

— Хотел бы я знать это, — сказал Мейсон.

— А твоя клиентка слышала выстрелы? — спросил Дрейк.

— Почему ты решил, что моя клиентка была где-то рядом?

— Если твоя клиентка будет нам помогать, это чертовски поможет делу. Это сократит время расследования.

— Как это, Пол?

— Она могла бы сказать точно, когда было совершено убийство. Вскрытие показывает это с точностью до двадцати минут. А двадцать минут есть двадцать минут.

Мейсон кивнул.

— Еще твоя клиентка могла бы сказать, сколько было сделано выстрелов и какой был промежуток между выстрелами. Другими словами, раздался выстрел. Потом тишина, потом еще выстрел. Раздалось ли два выстрела подряд. Или, может, выстрелили третий раз?

— Но что моя клиентка могла там делать… Как она туда попала и…

— Погоди, — перебил Дрейк, — пока еще никто не доказал, что клиентка была там.

— Но если она была там, то сидела в машине Латтса и слушала радио, которое играло так громко, что не было слышно даже выстрела.

— Выстрелов, — поправил Дрейк.

— Ладно, выстрелов. Делла Стрит и я провели эксперимент на месте убийства. Оказалось, что, кто бы ни сидел в машине Латтса, ожидая, когда он выйдет, он мог слышать выстрелы, если бы не было включено в машине радио.

— А радио было включено, когда вы с Докси приехали туда и Докси обнаружил тело?

— Нет.

— У кого были ключи от машины? — спросил Дрейк.

— От машины Латтса? У него, конечно.

Дрейк покачал головой:

— Их при нем не было, когда обыскивали тело.

— Черт! — воскликнул Мейсон.

— Есть разница? — спросил Дрейк, пытливо вглядываясь в лицо адвоката.

— Может быть. Зачем убийце нужны были ключи от машины?

— Может, он Хотел одолжить машину?

— А полиция не исследовала машину на отпечатки пальцев?

— Тогда — нет. Они занимаются этим сейчас. Их хватило лишь на несколько фотоснимков машины, вот они.

Дрейк достал несколько глянцевых фотографий формата восемь на десять дюймов. Мейсон внимательно рассмотрел их.

— Машину нашли именно в таком положении? — Да.

Мейсон вгляделся в замок зажигания.

— Что-то не так? — спросил Дрейк.

— Позвони в агентство, продавшее эту машину, — сказал Мейсон. — Узнай, можно ли включить радио, когда зажигание выключено и ключ вытащен из замка зажигания.

— Ого! — воскликнул Дрейк и взял телефонную трубку.

— Не называй своего имени, — предостерег его Мейсон. — Скажи, что ты хочешь купить машину. Ври что хочешь.

Дрейк кивнул, знаком приказал Мейсону замолчать и сказал в трубку:

— Алло… Скажите, можно в вашей машине модели прошлого года включить радио при выключенном зажигании?.. Да, мой сосед решил, что мой сын залез к нему в гараж, включил в машине радио и посадил аккумулятор… Да, понимаю. Вы уверены?.. Это так во всех моделях прошлого года?.. О’кей, спасибо.

Дрейк повесил трубку. Он пытался не смотреть в глаза адвокату.

— Когда зажигание выключено, Перри, ты никак не сможешь включить радио. Эт. о сделано специально. Люди жаловались, что ночные посетители в общих гаражах включают на всю ночь радио и разряжают им аккумуляторы.

— Ладно, — сказал Мейсон. — Пусть будет так. Скорей, Делла, пойдем.

Глава 13

Судья Седгвик взглянул на Перри Мейсона:

— Отвод со стороны подсудимого?

— Нет.

Судья Седгвик посмотрел в сторону обвинителей, где сидели окружной прокурор Гамильтон Бюргер и Марвин Пайерсон, один из лучших судебных заседателей в службе окружного прокурора.

— Отвод со стороны общественного обвинения?

— Нет.

— Очень хорошо, — сказал судья Седгвик. — Прошу встать присяжных и принести присягу старательно и правдиво провести дело штата Калифорния против Сибил Харлан.

Присяжные встали со своих мест и подняли руки: пять женщин и семь мужчин с официальными лицами, как и положено присяжным, решающим вопрос о жизни и смерти.

— Вы хотите сказать вступительное слово, мистер Бюргер? — спросил судья Седгвик.

Гамильтон Бюргер не удержался и торжествующе взглянул на Перри Мейсона. Он готовился произнести речь, которая как бомба полностью разобьет защиту. Огромные усилия были потрачены на соблюдение секретности, и теперь окружной прокурор был убежден, что его речь ошеломит защиту.

Гамильтон Бюргер вышел со своего места и встал перед присяжными.

— Леди и джентльмены, — начал он, — я сделаю, возможно, самое короткое вступительное слово в своей жизни. Мы хотим доказать при помощи свидетелей, что Сибил Харлан, жена Энрайта Харлана, которая очень любит своего мужа, почувствовала, что начинается интимная связь между Энрайтом Харланом и некой миссис Клаф-фин. Она знала, что миссис Клаффин была связана с ее мужем делами по недвижимости. Поэтому она наняла Перри Мейсона, своего нынешнего адвоката, чтобы он создал ряд сложностей в деловой сфере и внес тем самым элемент напряженности в начинающийся роман. На представленной здесь карте видно, что убийство было совершено в старом доме, бывшем особняке, расположенном высоко на холме, который предстояло снести по плану земельных работ. Подсудимая подобрала отмычку, позволившую ей открывать дверь в этом доме. У нее вошло в привычку сидеть там, глядя в бинокль на соседний земельный участок, принадлежащий миссис Клаффин. Муж подсудимой — хороший спортсмен и коллекционер оружия. В его коллекции — не менее двадцати восьми ружей, семь дробовиков и семь револьверов.

Гамильтон Бюргер бросил торжествующий взгляд на Перри Мейсона:

— По свидетельству охранника автостоянки, где находилась машина подсудимой, в день убийства в отделении для перчаток ее автомобиля лежали бинокль и револьвер. Мы выяснили, что незадолго до убийства Джордж Латте встретил подсудимую, когда она выходила из косметического кабинета. Мы не знаем, была ли эта встреча назначена заранее и кто ее назначал. Мы узнали, что после их встречи подсудимая села в машину мистера Латгса, и он отвез ее к месту, где была припаркована ее машина. По свидетельству охранника автостоянки, подсудимая открыла отделение для перчаток своей машины и достала оттуда пистолет, положила пистолет в сумочку, а затем сопровождала Латтса в поездке, оказавшейся для него последней. Далее, — продолжал Гамильтон Бюргер, — нам стало известно, что подсудимая, бледная и взволнованная, очевидно, пережившая сильный шок, добежала до автострады, ведущей от загородного клуба и проходящей, как вы видите на карте, недалеко от места преступления. Подсудимая остановила такси и попросила отвезти ее на Юнион-Стейшн. Там, на Юнион-Стейшн, она пересела в другое такси.

Взяв такси, она, леди и джентльмены, отметьте это особо, это очень важно, — она поехала к себе домой. Мы не знаем, что она там делала. Мы лишь знаем, что она могла там делать. Потом она села в такси, которое ждало ее рядом с домом, и поехала к автостоянке, где была припаркована ее машина. Там она села в свою машину и что-то сделала с дверцей отделения для перчаток. После этого подсудимая кому-то позвонила, потом вернулась к такси и попросила таксиста отвезти ее к зданию, в котором Перри Мейсон, ее нынешний адвокат, имеет офис. Мы собираемся продемонстрировать, что Джордж К. Латте был убит из револьвера тридцать восьмого калибра, принадлежавшего Энрайту Харлану. В силу этих доказательств, леди и джентльмены, мы будем просить вынести вердикт за умышленное убийство. Я не буду давать никаких рекомендаций относительно смертного приговора. Это прерогатива присяжных, и наша сторона не занимает в этом определенной позиции. На ваше усмотрение, вы можете признать подсудимую виновной и приговорить к пожизненному заключению. Этот вопрос всецело в ваших руках.

Гамильтон Бюргер повернулся и направился к своему столу, бросив по пути быстрый и торжествующий взгляд в сторону Перри Мейсона.

— Защита желает произнести вступительное слово сейчас или позже? — спросил судья Седгвик.

— Ваша честь, — сказал Мейсон, — могу ли я просить о десятиминутном перерыве для анализа вопроса? Некоторые заявления, сделанные окружным прокурором, относятся к неизвестным лично мне вопросам.

— Мы протестуем, — заявил Гамильтон Бюргер. — У защиты была возможность все обсудить с клиентом. Показания свидетелей перед Большим жюри были переданы защите.

— Но, ваша честь, — возразил Мейсон, — многие из заявлений окружного прокурора не были представлены перед Большим жюри.

— Естественно, — сказал Гамильтон Бюргер, — тогда я не должен был представлять все дело. Ваша честь, чтобы продемонстрировать свою добрую волю, могу сказать, что некоторые из свидетелей были обнаружены после решения Большого жюри.

— Суд объявляет десятиминутный перерыв, — сообщил судья Седгвик.

Мейсон повернулся к Сибил Харлан.

— Ладно, — шепотом сказал он, — все это можно доказать?

Ее губы дрожали при ответе:

— Я не думала, что меня кто-то видел.

— Вы мне лгали? — спросил Мейсон.

— Я пыталась… пыталась, чтобы все выглядело по лучше. Как только я узнала, что он застрелен, и поняла, что оружие в моей сумочке… /

— Я знаю, — устало проговорил Мейсон. — Вы думали, что немного одурачите меня и я буду больше стараться при защите. Вы приехали на Юнион-Стейшн, потом взяли такси и отправились к себе домой?

Она кивнула.

— Но только чтобы поменять обувь и чулки.

— А потом позвонили мне с автостоянки?

Она снова кивнула.

— Я положила пистолет обратно в отделение для перчаток. Должно быть, кто-то меня за этим увидел, а затем взломал отделение для перчаток и забрал пистолет в то время, когда я была у вас в офисе.

— Это было после убийства Латтса?

— Конечно.

— Но как случилось, что смертельная пуля вылетела из этого пистолета?

— Этого не могло быть, мистер Мейсон. Или кто-то лжет, или кто-то поменял пули после того, как они попали в офис окружного прокурора.

— Не глупите, — сказал Мейсон, — если я воспользуюсь этой гипотезой, вы окажетесь в газовой камере.

Она посмотрела ему в глаза.

— А есть другая гипотеза, мистер Мейсон?

Мейсон внимательно смотрел на нее.

— Черт возьми, если бы я знал! — согласился он.

— Это все, что у меня есть, единственный шанс. Пожалуйста, придумайте что-нибудь.

Мейсон раздумывал.

— Вы не относитесь к тому типу людей, которым нравится врать, — сказал он. — Все это чуждо вашей природе. Тогда зачем вы лжете? Из-за того, что вы убили Джорджа Латтса?

— Нет.

— Так зачем же?

Она на мгновение замялась, а потом ее прорвало:

— Мистер Мейсон, я за всю жизнь никогда не опускалась так низко. Я действительно лгала вам. Я лгала вам, потому что… когда я приехала домой переодеться, ко мне пришла Рут Марвел. Она моя ближайшая подруга. Наши дома стоят рядом, и когда она увидела, что я приехала на такси, то сразу прибежала узнать, что случилось, потому что знала, что я уезжала из дома на своей машине. Я доверилась Рут и описала ей все в общих чертах. И Рут, которая действительно очень умная, сказала, что раз я не сообщила в полицию, как только это случилось, то, значит, не могла этого себе позволить. Я призналась ей, что собираюсь встретиться с вами. Она это одобрила и добавила, что адвокат лучше ведет дело, когда работает с энтузиазмом. Она пояснила, что первая стадия моей защиты должна основываться на том, что никто не знает, что я была там с Латт-сом. Полиция будет искать улики, указывающие на настоящего убийцу, а меня никто не будет даже подозревать, не то что допрашивать. Потом она сказала, что если все же меня втянут в это дело и докажут, что я была с Латтсом, то мне останется лишь утверждать, что я боялась за свою жизнь. Она мне посоветовала, — продолжала миссис Харлан, — чтобы я говорила вам и всем остальным, что я слышала, как наверху ходит убийца, что я видела руку с пистолетом…

— На самом деле вы его не видели и не слышали? — спросил Мейсон.

Она покачала головой.

— А что же вы видели?

— Ничего. Я слушала радио в машине. Я даже не слышала выстрелов. Это правда, мистер Мейсон. Первое, что я узнала, зайдя в дом, это то, что он мертв. Конечно, убийца в это время был там, в доме. И если бы я поднялась достаточно высоко по ступенькам, то он или пристрелил бы меня, или пристукнул и выбросил из дома. Конечно, он охотился только за Латтсом. Когда он услышал мои шаги, он, наверное, отступил: он не хотел, чтобы я его видела. У меня хватило присутствия духа, чтобы это понять. Если бы он увидел мое лицо, ему пришлось бы убить и меня. Поэтому я побежала.

— А что с ключами от машины? — спросил Мейсон. — Как вы могли слушать радио, если…

— Ключи были в машине, мистер Мейсон. И у меня в самом деле было включено радио.

— Громко?

— Довольно громко.

— Как показал эксперимент, оно должно было работать очень громко, чтобы вы не слышали выстрелов.

— Ну, радиоприемник работал достаточно громко, и я не слышала выстрелов, я вам уже говорила.

— Но полиция не обнаружила ключей от машины, — сказал Мейсон. — Они…

— Здесь я сделала серьезную ошибку, мистер Мейсон.

— Вы сделали много серьезных ошибок, — мрачно произнес Мейсон. — Что с этим ключом зажигания?

— Я очень редко езжу в машине с кем-то еще. Обычно я веду сама. И когда выхожу из машины, то всегда ключи беру с собой. Так я и поступила, когда пошла посмотреть, что происходит в доме. Я выключила радио, вытащила ключ из замка зажигания, поднялась по лестнице, нашла мертвого Латтса, повернулась и с криками выбежала из дома. О ключах я вспомнила, лишь когда вернулась домой.

— И что вы с ними сделали? — спросил Мейсон.

— На этом, мистер Мейсон, они меня никогда не поймают. Я спрятала ключи там, где они никогда, никогда их не найдут.

— А Рут Марвел знает, где они?

— Нет. Никто не знает. И никто никогда не узнает.

— Вы не понимаете, что вы наделали, — вздохнул Мейсон. — Расскажи вы мне сразу эту историю, я смог бы дать вам разумный совет. Но вы солгали мне и оказались в трудном положении. Больше того, вы сделали ошибку, рассказав все Рут Марвел.

— Нет, я правильно сделала, что рассказала Рут, — возразила она. — Мы можем ей доверять. Она не проронит ни слова.

— Откуда вы знаете? — спросил Мейсон. — Предположим, окружной прокурор вызовет ее в суд. Когда вы разговариваете со мной, то разговариваете со своим адвокатом. Сообщение между нами строго конфиденциально и ограждено от других. Это не относится к тому, что вы говорили Рут Марвел. Если окружной прокурор доберется до нее и поставит ее на свидетельское место, то она либо обо всем расскажет, либо станет косвенной соучастницей.

— Но откуда он узнает…

— У него может быть наводка, — пояснил Мейсон. — Потому что во второй раз в такси вы взяли с собой именно Рут Марвел. Судя по тому, как Гамильтон Бюргер готовит дело, я не удивлюсь, если его детективы уже опросили соседей и водителя такси… Что случилось? — Мейсон увидел выражение ее лица.

— Он в самом деле просил Рут Марвел прийти в его офис. — Сибил Харлан была в панике. — Он задал ей несколько совершенно невинных вопросов, и она осталась очень довольна, как она себя держала, но… но…

— Если бы ваша подруга, Рут Марвел, имела побольше опыта и поменьше самомнения, она не считала бы себя такой умной. Теперь мы попали с вами в дьявольскую переделку.

Раздался голос судебного пристава:

— Жюри! Жюри! Жюри!

Присяжные зашли в зал суда, с любопытством поглядывая на Мейсона и бледную подсудимую.

Занял свое место судья Седгвик, появившийся из своего кабинета.

Мейсон глубоко вздохнул и развернул стул так, чтобы видеть свидетельское место.

Глава 14

Гамильтон Бюргер готовил это дело с точным расчетом юриста, предугадавшего любое развитие событий.

Вначале он расписал предпосылки. Затем представил показания полицейских, явившихся по вызову, когда было обнаружено тело. Эксперт по баллистике доложил о характеристиках фатальной пули и заявил, что, вне всякого сомнения, эта пуля была выпущена из револьвера, найденного впоследствии на крутом склоне холма.

Таксист, подвозивший миссис Харлан от Юнион-Стейшн к ее дому, затем к автостоянке, а оттуда — к офису Мейсона, опознал ее и подтвердил свои показания.

К полуденному перерыву окружной прокурор полностью обосновал обвинение. Днем он был уже готов выставить ряд свидетелей, — завершающих дело по обвинению.

Публика в зале с интересом следила за ходом процесса. Те, у кого было побольше опыта, поняли, что Джером Кедди — таксист, показания которого были полностью запутаны Мейсоном на предварительном слушании, — был оправдан. К этому времени обвинение выстроило такую цепь неопровержимых улик, что первоначальный провал Кедди уже не имел особого значения.

После полуденного перерыва Гамильтон Бюргер объявил многозначительным тоном:

— Прошу Жака Ламонта занять свидетельское место.

Вперед вышел Ламонт. Принес присягу, назвал свое имя и адрес, а также род занятий — охранник автостоянки.

— Вы знакомы с обвиняемой по настоящему делу?

— Да, я видел ее.

— Каким образом?

— Примерно за полквартала от моей стоянки находится косметический салон. Она регулярно посещает этот салон и оставляет машину у меня на стоянке.

— Вспомните, третьего июня сего года вы видели обвиняемую?

— Да, видел.

— В какое время?

— Примерно в полтретьего.

— И что она делала?

— Припарковала машину на стоянке.

— Потом вы ее видели снова?

— Да, сэр.

— Когда?

— Примерно в четыре часа… думаю, незадолго до четырех.

— Она сделала что-нибудь?

— Она зашла на стоянку, огляделась кругом, явно высматривая меня, и…

— Только без ваших выводов. Просто говорите, что было.

— Она огляделась, пошла прямо к своей машине, а затем открыла крышку отделения для перчаток.

— Где вы были в это время?

— Так получилось, что я отводил в сторону машину, чтобы мой ассистент мог вывести ту, которая стояла за ней. Я сдавал назад по направлению к ее машине.

— Какое было расстояние от вас до отделения для перчаток в машине обвиняемой?

— Семь-восемь футов.

— Вы видели, что делала обвиняемая?

— Она открыла отделение для перчаток и достала оттуда пачку сигарет и пистолет.

— Какой пистолет вы имеете в виду?

— Это был пистолет из вороненой стали.

— Я прошу вас взглянуть на «вещественное доказательство Г» на стенде. Вы узнаете этот пистолет?

— Ну, я не могу сказать, что это тот самый пистолет. Скажу только, что он похож на тот, что она клала к себе в сумочку. Он такой же на вид и по размеру.

— Хорошо. Что было дальше?

— Она вышла со стоянки и села в машину, ожидавшую ее у входа. За рулем машины сидел мужчина.

— Вы рассмотрели этого мужчину?

— Нет, сэр.

— Вы не сможете его узнать, если снова увидите?

— Нет, сэр. Я только знаю, что он управлял машиной, голубым с двумя оттенками седаном. Лица я не заметил.

— Что было потом?

— Обвиняемая уехала в этой машине.

— Когда вы увидели обвиняемую в следующий раз?

— Позже, третьего вечером, примерно без четверти шесть.

— И что она делала?

— Она приехала на такси.

— Где вы были в это время?

— Я подходил к машине в дальнем конце стоянки, а в этот момент возвращался обратно.

— Что делала обвиняемая?

— Она пошла прямо к своей машине.

— И что дальше?

— Я подумал, она хочет забрать машину, и…

— Не важно, что вы подумали. Что вы сделали?

— Я быстро пошел к ней. Если она собиралась уплатить за стоянку, я бы оказался под рукой.

— Вы увидели, что она делала в машине?

— Я увидел, что она открыла отделение для перчаток и что-то там делала.

— Вам было видно, что именно?

— Вроде бы рылась там. Потом позвонила из телефонной будки и вернулась в такси, которое продолжало ее ждать.

— Когда вы увидели ее в следующий раз?

— Примерно через полчаса.

— Что она делала?

— Она пришла, уплатила чеком за парковку и забрала машину.

Гамильтон Бюргер торжествующе повернулся к Перри Мейсону:

— Перекрестный допрос.

Мейсон глянул на часы, зевнул и сказал:

— Нет вопросов.

— Что? — удивленно воскликнул Бюргер.

— Нет вопросов, — повторил Мейсон.

Гамильтон Бюргер переборол свое удивление. Затем,

с видом человека, победоносно разрешающего трудную задачу, распорядился:

— Джаминсон Белл Гиббс, займите место свидетеля. Гиббс дал секретарю суда записать свое имя, адрес и место работы, а потом в ожидании повернулся к Гамильтону Бюргеру.

— Вы говорите, что работаете в службе ремонта?

— Да, сэр.

— Вы знакомы с обвиняемой?

— Да, сэр, очень хорошо знаком.

— Время от времени вы обслуживаете ее автомобиль?

— Да, сэр.

— Когда это происходило в последний раз?

— Рано утром третьего июня сего года.

— Кто привел к вам автомобиль на обслуживание в то утро?

— Обвиняемая.

— Что она вам сказала?

— Она сказала, что спешит и чтобы я все быстро смазал и заменил масло в картере.

— Что вы сделали?

— Обслужил машину, проверил колеса и аккумулятор.

— Она просила вас сделать еще что-нибудь?

— Нет, сэр, нет. Но я вытер впереди коврик под ногами. Я заметил, что там немного грязно.

— А потом?

— Я оставил записку — счет за услуги. Я всегда так делаю.

— Куда вы потом дели записку?

— Воткнул ее с краю отделения для перчаток.

— И что случилось?

— Крышка прилегала неплотно, поэтому листок скользнул внутрь отделения. Я боялся, что она не заметит, нажал на ручку, открыл отделение для перчаток и взял листок.

— Что вы увидели внутри?

Мейсон посмотрел на присяжных — они с интересом подались вперед.

— Я заметил там пистолет.

— Что еще?

— Какой-то бинокль… вернее, я подумал, что там бинокль. Он был в футляре.

— В каком положении лежали пистолет и бинокль?

— Пистолет лежал впереди.

— Рядом с вашей рукой, когда вы открыли крышку?

— Да.

— А где был бинокль?

— У задней стенки отделения.

— И что вы сделали с этим пистолетом?

— Ну, — проговорил свидетель, — иногда вещи крадут из отделений для перчаток и…

— Это не важно, — резко прервал его Бюргер. — Я вас спрашиваю, что именно вы сделали. Причины, которые вас к этому подтолкнули, вы можете рассказать на перекрестном допросе. Я лишь прошу вас рассказать присяжным, что вы сделали.

— Я вынул пистолет и взял его в руку.

— Вы знакомы с револьверами?

— О, да. Я увлекаюсь пистолетами.

— Вы когда-нибудь стреляли из пистолета?

— Да, много раз.

— Я даю вам этот револьвер, представленный как вещественное доказательство, и спрашиваю, вы видели его раньше?

— Да, сэр.

— Где?

— В отделении для перчаток машины обвиняемой.

— Это тот же пистолет?

— Ну, я, конечно, не переписывал номер, но это то же производство, модель и стиль.

— Перекрестный допрос, — с ликованием бросил Гамильтон Бюргер.

— Нет вопросов, — сказал Мейсон.

— Ваша честь, — заявил Гамильтон Бюргер, — моя следующая свидетельница настроена враждебно. Я вызвал ее повесткой в суд и хочу вызвать ее для дачи показаний вне установленного порядка по ряду причину В' которые я сейчас не хотел бы углубляться. Я также могу сказать, с позволения суда, что ее показания, возможно, не будут находиться в прямой связи с настоящим делом. Но я могу заверить суд, что такая связь существует, и я прошу разрешения суда вызвать эту свидетельницу сейчас.

— Хорошо, — сказал судья Седгвик, — можете вызвать эту свидетельницу. Если есть возражения по данному вопросу, суд готов их выслушать.

— Миссис Рут Марвел, — объявил Гамильтон Бюргер.

— О Боже! — отчаянным шепотом воскликнула Сибил Харлан.

— Не волнуйтесь, — тихо предупредил ее Мейсон. — Помните — лицо карточного игрока! Присяжные смотрят на вас.

Мейсон взглянул на часы и откинулся на стуле, будто все эти драматические свидетельства, добытые окружным прокурором, касались не более чем рутинных предварительных вопросов.

Было заметно, что Рут Марвел плакала и явно злилась. Она заставила себя принести присягу, сообщила имя, адрес и села на свидетельское место. Избегая взгляда Сибил Харлан, она сердито уставилась на окружного прокурора.

— Вы подруга обвиняемой? — осторожно спросил Бюргер.

— Да, — раздался резкий голос свидетельницы.

— Вы уже знали ее третьего июня сего года?

— Да.

— Вы ее видели в этот день?

— Да. И не раз.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Я не помню точно… Вечером.

— Ранним вечером?

— Да.

— Что вы делали в это время?

— Поехала вместе с ней посмотреть какую-то собственность.

— Где?

— Я не помню.

— А какого рода собственность?

— тт Недвижимое имущество.

— Один участок или больше?

— Я не помню.

— Она вам сказала, что ее интересует собственность?

— Она меня попросила поехать с ней.

— Она вам сказала, что ее интересует собственность?

— Она меня попросила поехать с ней.

— Она вам сказала, что ее интересует собственность?

— Она мне сказала, чтобы я сказала водителю такси, что мы едем смотреть собственность.

— Итак, миссис Марвел, — сказал Гамильтон Бюргер, — вы выступаете свидетелем в деле об убийстве. Вы принесли присягу. За отказ от своего свидетельства без особых причин предполагается суровое наказание. Я вас спрашиваю, сообщила ли вам обвиняемая о причине, истинной причине, по которой ей нужно было брать это такси.

— Минутку, ваша честь, — вмешался Мейсон. — Я хочу протестовать против рутинных вопросов с предварительными свидетелями…

— Предварительными свидетелями?! — воскликнул Гамильтон Бюргер, его лицо побагровело от ярости.

Мейсон посмотрел на него с неприкрытым удивлением.

Гамильтон Бюргер думал было что-то сказать, но, встретившись взглядом с судьей, замолк.

— Давайте, мистер Мейсон, — сказал судья.

— В этом деле все-таки, — продолжил Мейсон, — обвинитель опрашивает своего собственного свидетеля. Он задает тенденциозные вопросы, запугивая свидетеля. Больше того, свидетельство представляется некомпетентным, необоснованным и не имеющим отношения к делу.

— Можно мне? — спросил Бюргер.

Судья Седгвик кивнул.

— С позволения суда, — сказал Гамильтон Бюргер, — я считаю, что эта свидетельница под принуждением дает показания о самом тяжком признании, сделанном обвиняемой. Она в дружеских отношениях с обвиняемой и враждебно относится ко мне. Я знаю это лишь по собственным выводам и по тому, что она говорила другим. Я заверяю суд, что дело именно в этом.

iso

— Протест будет отклонен, — объявил судья Сед-гвик. — Тем не менее я отброшу эти показания, если они не окажутся в соответствии с тем, что было заявлено окружным прокурором.

— Отвечайте на вопрос, миссис Марвел.

— Она сказала, что хочет взять определенное такси.

— Она объяснила почему?

— Она… она сказала…

— Да, да, продолжайте, — поторопил ее Бюргер.

— Она сказала, что в этом такси она уже ездила в тот день.

— И она сказала вам, что не хочет, чтобы таксист ее узнал?

— Что-то в этом роде.

— Продолжайте, — сказал Гамильтон Бюргер. — Что она вам сказала?

Рут Марвел расплакалась.

— Я настаиваю на ответе, — произнес Бюргер.

— Она сказала, что ее адвокат сказал ей взять это такси и чтобы я ехала вместе с ней, а когда на счетчике будет два доллара девяносто пять центов, то расплатиться с ним.

— Вы узнаете таксиста, если увидите его снова?

Рут Марвел кивнула в ответ.

— Мистер Джером К. Кедди, вы не встанете? — попросил Бюргер.

Таксист Кедди встал.

— Это тот человек? — спросил Бюргер.

— Да, — почти неслышно ответила Рут Марвел.

— Перекрестный допрос, — с ликованием рявкнул Бюргер.

Мейсон с одобряющим видом повернулся к свидетельнице:

— Миссис Марвел, вам не нужно беспокоиться по поводу ваших показаний. Разве обвиняемая не говорила вам, что она действует по моему совету и полагает, что некий таксист будет ее опознавать, а она просто хочет проверить, запомнил ли он ее?

— Я протестую, — заявил Гамильтон Бюргер, — защита управляет свидетелем, по-дружески расположенным к обвиняемой и…

— Откуда вы знаете, что по-дружески? — спросил Мейсон. — Мы видим, что она с готовностью и безоговорочно давала показания. Это перекрестный допрос, и я имею право допросить свидетеля.

— Протест отклонен, — объявил судья Седгвик.

— Разве было не так? — с сочувствием спросил Мейсон свидетельницу.

— Так, — ответила она.

— Ну не переживайте, — заверил ее Мейсон, — только из-за того, что обвинение попросило вас быть свидетелем, когда судят вашу подругу. Обвиняемая сказала вам, что по моему указанию она собирается проверить память возможного свидетеля, так?

— Да, верно, — подтвердила Рут Марвел.

— И вы сели в такси, которым управлял этот джентльмен, Джером К. Кедди?

— Да, сэр.

— И мистер Кедди ее не узнал, ведь так? Во всяком случае, не было видимых признаков, что он ее узнал?

— Нет, сэр.

Мейсон улыбнулся и продолжил:

— Все. Это все, чего хотела добиться обвиняемая. Здесь нет никакой тайны.

— Теперь нет! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Ваш допрос привел к обратному результату!

— К обратному результату? — спросил Мейсон так, будто Бюргер поверг его в изумление.

— Достаточно, — распорядился судья Седгвик. — Не нужно личных обменов мнениями. Мистер обвинитель, ваше замечание неуместно. Свидетелю простительно.

— Теперь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я вызываю Джерома К. Кедди.

На свидетельское место вышел Кедди, принес присягу.

— Вы ввдели обвиняемую третьего июня сего года? — спросил Бюргер.

— Да, сэр.

— Где?

— Я возвращался из загородного клуба и…

— Вы видите эту карту на доске?

— Да.

— Вы можете указать место, где вы видели обвиняемую?

— Да, сэр.

— Прошу вас это сделать.

Свидетель подошел к карте.

— Вот здесь. А когда я увидел ее в первый раз, она бежала вдоль дороги. Потом она остановилась и пошла медленным шагом, переводя дыхание. А потом снова побежала. Потом пошла. Потом увидела меня и помахала рукой.

— Прошу вас вернуться на свидетельское место, — сказал Гамильтон Бюргер. — Что было дальше?

— Она села ко мне в машину, запыхавшаяся. Казалось, она была очень взволнована и расстроена. Я спросил ее, куда ехать. Вначале она не сказала. А потом попросила отвезти ее на Юнион-Стейшн.

— И вы отвезли ее?

— Да, сэр.

— Когда это было?

— Я подобрал ее незадолго до пяти, думаю, примерно без четверти пять.

— А когда вы были на Юнион-Стейшн?

— Сразу после пяти.

— Третьего июня?

— Да, сэр.

— Перекрестный допрос, — сказал Бюргер.

Мейсон вежливо улыбнулся:

— Когда вы увидели обвиняемую в последний раз, мистер Кедди?

— Не знаю.

— Не знаете? — притворно удивился Мейсон.

— Нет, сэр. Я знаю, что видел ее на следующий день на опознании, и я мог видеть ее вечером, но я не уверен. Понимаете, у нас так много пассажиров, иногда мы даже не смотрим на них…

— Минутку, — остановил его Мейсон. — Не нужно приводить свои доводы. Просто отвечайте на вопрос.

— Ваша честь, я заявляю, что это лишь часть ответа, — сказал Бюргер. — У свидетеля всегда есть право объяснить свой ответ. Я заявляю, что свидетелю нужно позволить закончить.

— Думаю, для вас будет лучше затронуть — этот момент при повторном допросе, — заметил судья Седгвик. — И у вас будут широкие возможности обрисовать всю ситуацию в целом.

— Хорошо, — проговорил Бюргер в попытке быть любезным.

— Итак, когда вы давали показания на предварительном слушании, — спросил Мейсон, — вы не видели обвиняемую с момента, когда подобрали ее днем третьего июня, и вплоть до опознания утром четвертого числа, верно?

— Да, сэр.

— Все, — объявил Мейсон.

— На предварительном слушании вы ошиблись? — спросил Бюргер.

— Я запутался.

— Вы ошиблись?

— Да, сэр.

— Тогда все.

— Минутку, мистер Кедди, — вмешался Мейсон. — Вы сказали, что ошиблись?

— Да, сэр.

— Значит, вы под присягой сказали то, чего в действительности не было?

— Ваша честь! — заявил Гамильтон Бюргер. — Я протестую, это не соответствует правилам перекрестного допроса. Это попытка запугать свидетеля.

— Я не запугиваю свидетеля, — ответил Мейсон. — Я просто уточняю, говорил ли он под присягой о том, чего в действительности не было.

— Это была честная ошибка, — сказал Гамильтон Бюргер.

— Вы теперь пытаетесь дать показания о душевном состоянии свидетеля? — спросил Мейсон.

— Я сообщаю суду факты.

— А я хочу, чтобы свидетель сообщал факты, — парировал Мейсон.

— Протест отклонен, — объявил судья Седгвик.

— Итак, вы свидетельствовали о том, чего не было? — продолжал Мейсон.

— Да, сэр. Я ошибся. Я запутался.

— Теперь вы не запутались?

— Нет, сэр.

— Как вы узнали, что вы ошиблись?

— Да, но ведь окружной прокурор нашел человека, который брал такси. Он мне ее показал и сказал, что она была с подругой…

— Свидетельствуйте о том, что вы сами знаете, — перебил его Бюргер. — Не говорите о том, что вы знаете понаслышке.

— Нет, нет, продолжайте, — сказал Мейсон свидетелю. — Расскажите, что вам сообщил Гамильтон Бюргер.

Судья Седгвик улыбнулся.

— Ваша честь, это не по правилам. Эта информация получена понаслышке, — запротестовал Бюргер. — Что я говорил свидетелю, здесь рассмотрению не подлежит.

— Он описывает причину, ваша честь, — сказал Мейсон доверительным тоном, резко контрастировавшим с взволнованными интонациями Бюргера.

— Продолжайте, — улыбнулся судья Седгвик, — отвечайте на вопрос.

— Продолжайте, — сказал Мейсон свидетелю, — вы говорили, Гамильтон Бюргер сказал вам… Что он вам сказал?

— Ну, он сказал мне, что его детективы проследили за всеми близкими друзьями обвиняемой, чтобы они нашли человека, бывшего с ней в такси. И он указал на эту свидетельницу, которая только что выступала, сказав мне, что это была она, и тогда я ее узнал.

Мейсон улыбнулся:

— Окружной прокурор показал вам ее?

— Да, сэр.

— Где он вам ее показал?

— В своем офисе.

— А она вас видела в этот момент?

— Нет, сэр. Я был в другой комнате. Это была такая комната со специальным зеркалом: когда смотришь с одной стороны, то это зеркало, а с другой — окно.

— И окружной прокурор привел вас в такую комнату?

— Да, сэр.

— А потом усадил миссис Марвел по другую сторону этого специального зеркала?

— Да, сэр.

— А затем окружной прокурор вошел к вам в комнату, показал на миссис Марвел и сказал, что это была она?

— Да, сэр.

— И это заставило вас подумать, что на предварительном слушании вы дали ошибочные показания?

— Да, сэр.

— И свидетельствовали под присягой о том, чего не было на самом деле?

— Да, сэр.

— На предварительном слушании, когда окружной прокурор еще не дал вам свой мудрый совет, вы сказали, что не видели больше обвиняемую вплоть до опознания четвертого утром, так?

— Да, сэр.

— Ну, тогда, — приветливо сказал Мейсон, — вас нужно поздравить, раз вы доставили столько хлопот окружному прокурору. Если бы не его вмешательство, вы сейчас не изменили бы показания, а говорили бы то же, что на предварительном слушании?

— Полагаю, да. Да.

— Итак, ваши сегодняшние показания были вызваны утверждениями окружного прокурора?

— Ну, думаю, что да.

— Спасибо, — сказал Мейсон, — у меня все.

Раздраженный Гамильтон Бюргер произнес:

— Очень хорошо, что все. У меня больше нет вопросов. Вызываю Стивена Ардмора.

Ардмор принес присягу, сообщил, что он работает детективом и исполнял обязанности детектива третьего июня этого года.

— Вам случалось обследовать дом, в котором проживают обвиняемая и ее муж, Энрайт Харлан?

— Да, сэр.

— Когда?

— Четвертого июня.

— Вы обследовали что-нибудь из одежды обвиняемой?

— Да.

— Обращаю ваше внимание на конкретную пару перчаток. Вы обследовали их?

— Да.

— Что вы обнаружили?

— Когда я обработал эти перчатки пылесосом, в котором был поставлен фильтр, задерживающий пыль, то в фильтровальной бумаге я обнаружил ряд посторонних частиц.

— Вы смогли определить, что это за посторонние вещества?

— Да, одно из них я определил.

— И что это было?

— Несколько крупиц сахара.

— Сахара? — улыбнулся Бюргер в сторону присяжных.

— Да, сэр.

— То есть обычного домашнего сахара?

— Да, сэр.

— И что вы потом сделали?

— Потом я пошел в дом, где жили подсудимая и ее муж, и обследовал несколько коробок для сахара.

— И что вы обнаружили?

— На дне сахарницы лежала связка ключей от машины.

— В самом деле? — проговорил Бюргер. — Вы пометили их, чтобы их можно было узнать?

— Да.

— Я даю вам связку ключей и обращаю ваше внимание на метки, сделанные на ключах. Это та связка, которую вы нашли?

— Да, сэр, связка из двух ключей.

— Вы затем определили, к каким замкам подходят эти ключи?

— Да, сэр.

— Что это были за замки?

— Вот этот ключ подходит к замку зажигания автомобиля, которым управлял Джордж К. Латте в день своей смерти. А этот ключ от багажника того же автомобиля.

— Вы убедились, что они подходят?

— Да, сэр.

— Перекрестный допрос, — объявил Бюргер.

Мейсон улыбнулся.

— Ведь вы не знали, мистер Ардмор, кто именно положил эти ключи в сахарницу? — спросил он.

— Я лишь знал, что на перчатках обвиняемой был сахар.

— Отвечайте на вопрос. Вы не знаете, кто положил эти ключи в сахарницу?

— Не знаю, сэр.

— А вы обследовали дом до того, как обнаружили эти ключи?

— Да, сэр.

— И другие полицейские обследовали дом?

— Да, сэр.

— Муж продолжал жить в доме?

— Да, сэр.

— Некоторые из свидетелей допрашивались в этом доме?

— Да, сэр, некоторые.

— Почему вы не заглянули в эту сахарницу раньше, а предоставили возможность другим людям ходить по дому и подбрасывать улики там, где им захочется?

— Нельзя все сделать сразу, мистер Мейсон.

— Тогда почему вы не заперли дом, когда обыск еще не был окончен?

— Ну, мы… мы не знали, что еще нужно искать.

— Значит, вы считали, что вы знаете, что вам нужно найти еще до того, как предпринять какие-то шаги и убедиться, что эта улика не была подброшена?

— Я не думаю, чтобы эту улику кто-то подбросил.

— А я вас не спрашиваю, что вы думаете, — сказал Мейсон. — Я вас спрашиваю, почему вы не заглянули в эту сахарницу до того, как у других появилась возможность подбросить туда что-нибудь?

— Потому что я не знал, что в сахарнице что-то есть.

— И вы не исследовали, — продолжал Мейсон, — перчатки, одежду и не заглядывали под ногти еще кого-нибудь в этом доме, чтобы убедиться, что там нет сахара?

— Нет, сэр.

— Муж этой женщины все время был в доме. Вы не обследовали его пальцы, может, у него под ногтями тоже следы сахара?

— Нет, сэр.

— Тогда у меня все, — сказал Мейсон.

— Вопросов больше нет, — сказал Гамильтон Бюргер, после чего вызвал свидетельницу Джанис Кондон.

Она сообщила, что в течение примерно трех лет работает секретаршей Энрайта Харлана, включая то время, когда произошла покупка револьвера, выставленного в качестве вещественного доказательства. Шеф проинструктировал ее, чтобы она пошла в оружейный магазин и забрала пистолет, который он предварительно заказал, и чтобы она подписалась его именем в журнале регистрации стрелкового оружия. Она знала, что это не по правилам, и продавец это знал, но Харлан был очень уважаемым клиентом, и продавец закрыл глаза на нарушение порядка.

— Перекрестный допрос, — объявил Гамильтон Бюргер.

— Нет вопросов, — осторожно сказал Мейсон. — Мы должны были обговорить показания этого свидетеля. Не было необходимости ее вызывать.

— Вы могли сказать это раньше, — отрезал Гамильтон Бюргер.

— Но вы меня не спрашивали, — с улыбкой парировал Мейсон.

— Достаточно, — сказал судья Седгвик. — Занимайтесь своим делом, мистер окружной прокурор.

— Ваша честь, — обратился к судье Гамильтон Бюргер. — Позвольте заметить, что уже больше четырех часов. У меня больше нет свидетелей. Скажу, что дело меня очень удивляет. Мы начали заседание вчера днем. Сегодня утром суд собрался в пол-одиннадцатого. Я полагал, что это займет три дня, как минимум. Обращаю внимание суда на то, что на перекрестном допросе было задано очень мало вопросов, со стороны защиты почти не было возражений против имеющихся улик. Из-за этого возникла весьма необычная ситуация. Оказалось, я значительно опережаю регламент. Думаю, будет правильно попросить суд сделать перерыв.

Судья Седгвик, совершенно озадаченный тактикой Мейсона, вопросительно взглянул на адвоката.

Мейсон улыбнулся и сказал:

— Ваша честь, мы замечательно продвинулись вперед, я просто должен признать, что у меня нет причин возражать против относящихся к делу улик и не хочу допрашивать свидетелей, которые, очевидно, говорят правду. Поэтому мне кажется, что обвинение может выставить своего последнего свидетеля, а потом люди смогут уйти на перерыв в обычное время.

— Нет, ваша честь, — возразил Гамильтон Бюргер. — Несомненно, этот свидетель будет подвергнут долгому и изнурительному перекрестному допросу. Это неожиданный свидетель и…

— И поэтому, — перебил его Мейсон, — обвинение, очевидно, хочет воспользоваться преимуществом внезапного нападения. Обвиняемая настаивает на том, чтобы мы работали в обычном порядке и этот свидетель был вызван сейчас. Мы возражаем против попыток сделать сейчас перерыв.

— Думаю, позиция защиты верна, — заключил судья Седгвик. — Мистер обвинитель, можете вызвать свидетеля.

Гамильтон Бюргер с неохотой объявил:

— Эзекил Элкинс.

Эзекил Элкинс вышел вперед и занял свидетельское место. Он назвал свое имя, возраст, род занятий и откинулся назад, сжав губы.

— Вы директор «Силван Глэйд девелопмент компа-ни» и держатель акций той же компании?

— Да, сэр.

— На вашем собрании директоров третьего июня сего года происходило что-нибудь необычное?

— Да, конечно.

— Я заявляю суду и защите, — сказал Бюргер, — что я установлю связь между этим вопросом и расследуемым делом.

— Нет возражений, — согласился Мейсон, — продолжайте.

— Опишите, что произошло на собрании директоров, — сказал Гамильтон Бюргер.

Элкинс вкратце описал, как происходило собрание.

— И что вы делали после собрания? — спросил Бюргер.

— Я подумал, что Джордж Латгс собирается скрыться и…

— Не важно, что вы подумали, — резко прервал его Бюргер. — Я спрашиваю, что вы делали.

— Ну, я решил последовать за Джорджем Латтсом, так как подумал, что он может быть в…

— Не важно, что вы подумали. Вы последовали за Джорджем Латтсом, так?

— Да.

— Куда он направился?

— Он пошел на ленч с Докси — своим зятем и секретарем компании. Потом он сел в машину и поехал в парикмахерскую и косметический салон.

— И что потом?

— Он остановил машину и стал ждать.

— Как долго он ждал?

— Могу сказать, две-три минуты.

— Где были вы в это время?

— Примерно в полуквартале сзади от него.

— Что случилось потом?

— Потом из косметического кабинета вышла обвиняемая, Джордж Латте открыл дверь машины и позвал ее.

— И что она?

— Она села к нему в машину.

— Потом?

— Потом они немного поговорили.

— Дальше?

— Дальше Латте проехал примерно полквартала к автостоянке, где стояла машина обвиняемой. Обвиняемая вышла и направилась к тому месту, где стояла ее машина…

— Минутку, — прервал его Гамильтон Бюргер. — Вы сами знали, что это была ее собственная машина?

— Нет, сэр, не знал.

— Тогда говорите только то, что знаете сами.

— Ну, она пошла к машине. Там она открыла отделение для перчаток, и я не знаю, что она там сделала.

— Вы видели, как она открыла отделение для перчаток?

— Я видел ее руки в том месте, где было отделение для перчаток.

— И что потом?

— Потом она вышла из машины, захлопнула дверь и вернулась к тому месту, где ее ждал Латте в машине. Она села к нему, и они уехали.

— А что сделали вы?

— Я ехал за ними до тех пор, пока не понял, что они направляются в сторону участка «Силван Глэйд» и…

— Не важно, что вы поняли. Как далеко вы за ними проехали?

— Я сопровождал их примерно за полмили до того места, где дорога поворачивает к участку «Силван Глэйд».

— Что вы делали потом? — спросил Гамильтон Бюргер.

Кажется, свидетель смутился.

— Продолжайте, — сказал Бюргер.

— Ну, я так сосредоточился на преследовании, что я… ну, столкнулся с другой машиной. Она врезалась в меня сзади, потом обогнала и притерла к обочине, так что я был вынужден остановиться.

— Что было дальше?

— Потом произошла перебранка.

— Что вы имеете в виду под перебранкой?

— Я ведь торопился, чтобы последовать за Латгсом и обвиняемой, а этот человек начал ругаться. Я спешил, не мог ждать и сорвался, и… ну, слово за слово и…

— Продолжайте, — сказал Бюргер.

— И он двинул меня в глаз, — признался Элкинс.

— И что дальше?

— Ну, потом рядом остановилось несколько машин и… и я замахнулся в ответ, а он меня ударил в живот, а я… мне стало плохо. У меня перехватило дыхание от его удара.

— Что дальше?

— Потом он сел в свою машину и уехал.

— Бросив вас там, где вы стояли?

— Да. Но я не стоял… я согнулся пополам.

— Итак, что вы делали потом?

— Я развернулся и поехал домой.

— А когда вы в следующий раз увидели мистера Латтса?

— Я увидел его тело на похоронах.

— Можете спрашивать, — сказал Бюргер.

Мейсон посмотрел на часы и улыбнулся в сторону судьи:

— С разрешения суда, уже подошло время перерыва.

Судья Седгвик понял, наконец, тактику Мейсона и, улыбнувшись ему в ответ, объявил:

— В самом деле. Пора делать перерыв.

— С разрешения суда, — проговорил Бюргер, — мне кажется, если защита проведет краткий перекрестный допрос, то можно будет, закрыть обвинительную часть и…

— Вы полагаете, что перекрестный допрос будет кратким? — спросил судья Седгвик. — Суд не может сделать такое предположение. Сейчас обычное время перерыва, мистер окружной прокурор, и суд объявляет перерыв до завтрашнего утра.

Глава 15

Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк собрались в личном офисе адвоката. Настроение у всех было мрачное.

— Черт возьми, Перри, — сказал Пол Дрейк, — неужели ты не мог усомниться в уликах? Разве ты не мог задать перекрестный вопрос и….

— Конечно, мог, — перебил его Мейсон. — Но в этом деле такой способ не пройдет. Присяжные — неглупые ребята, Пол. Как только пытаешься бросить тень на улики, которые для всех очевидны, довольно скоро присяжным приходит в голову мысль, что ты боишься правды. Можно понять, что произошло в этом деле, — продолжал Мейсон. — Гамильтон Бюргер взялся за меня. Он подготовил все заранее, настроившись на то, что это дело должно быть разработано настолько тщательно, что не останется ни малейшей возможности для чего-то непредвиденного. Конечно, он надеялся, что я буду биться лбом о стену, постоянно протестуя и задавая массу перекрестных вопросов. Я бы мог выиграть пару технических моментов, но потерял бы сочувствие присяжных. В этом деле все факты так аккуратно согласованы, что не может возникнуть никаких вопросов. Конечно, моя клиентка сказала мне, что из пистолета, который она положила обратно в отделение для перчаток, не стреляли, что это был тот самый пистолет, который она доставала из отделения для перчаток; что она взяла такси до дома, так как ее чулки и туфли настолько запачкались при беге, что ей было стыдно показываться. Может быть, это правда. Но она лгала мне раньше. Без сомнений, она снова лжет. В отчаянном положении женщина всегда старается приукрасить факты в свою пользу.

— Будв я адвокатом, — произнес Пол Дрейк, — я бы не представлял клиента, который мне лжет.

— Тогда бы у тебя было не слишком много клиентов, — заметил Мейсон, — особенно в уголовных делах. Не знаю, почему так выходит, но, пожалуй, лишь один клиент из пятидесяти говорит тебе полную правду. Почти все клиенты, даже полностью невиновные и честные, пытаются подсластить факты так, чтобы они говорили в их пользу.

— Что ты собираешься делать? — спросил Дрейк.

— Боюсь, я все поставлю на подбитый глаз Эзекила Элкинса, — сказал Мейсон. — Если бы я мог устроить ему перекрестный допрос и придать особое значение его синяку, то я, возможно, заклеймил бы его как убийцу Джорджа Латтса. В противном случае мне придется вызвать обвиняемую для показаний перед присяжными, а когда я это сделаю, Гамильтон Бюргер ее прикончит.

— Больше выбора нет?

— Сейчас я больше ничего не вижу, — ответил Мейсон.

— Скажу тебе, Перри, что я не мог доказать, что Элкинс попал в какую-то автокатастрофу, но не мог доказать и обратное.

— Преимущество метода, которым я веду это дело, — сказал Мейсон, — в том, что присяжные начинают тебе сочувствовать. Они понимают, что ты не собираешься тратить впустую их время и время суда. Они поймут, что если я теперь устрою жесткий перекрестный допрос, то у меня для этого есть довольно веская причина, и они будут прислушиваться. В этом моя стратегия. Так должно быть. Пропустив предварительно всех свидетелей, я ухвачусь за Элкинса и тем самым произведу наибольшее впечатление на присяжных.

— А потом ты собираешься поставить обвиняемую перед присяжными?

— Зависит от того, чего я добьюсь от Элкинса, — ответил Мейсон. — Я могу вызвать серьезные подозрения у присяжных. Возможно, мне удастся не вызывать обвиняемую, хотя шансов здесь — один из тысячи.

— Я бы не хотел оказаться сейчас на твоем месте, — сказал Пол Дрейк. — Мне это дело совсем не нравится.

— Мне оно самому не нравится, — Йризнайс^ Мейсон. — Но если ты играешь в карты, то тебе иногда нё везет. И не стоит бросать карты только из-за того, что расклад не в твою пользу. Нужно пытаться… Нужно стараться в любом деле, которым занимаешься. Что ты разузнал о меткой стрельбе, Пол?

— То есть?

— Ну, обо всех наших участниках, какой у них опыт в обращении с пистолетами?

— Так, — сказал Дрейк, открывая записную книжку, — если тебе нужен список людей, которые могли промахнуться по Латтсу с расстояния в десять футов, то их можно пересчитать по пальцам.

— Кто это?

— Элкинс — это раз. Он никогда в жизни не стрелял из пистолета. Твой клиент — это два. Она говорит, что закрывает глаза, когда нажимает на курок. Она призналась в этом одной из своих подруг. Если хочешь заподозрить Рокси Клаффин, то она тоже плохой стрелок — предположительно. Энрайт Харлан вроде бы учил ее стрельбе, но она не преуспела, очевидно. С другой стороны, имеем Реджерсона Б. Неффса, который заявляет, что хорошо стреляет из пистолета, во всяком случае, стрелял в молодости. Имеем Энрайта Харлана, лучшего стрелка, Герберта Докси, выигравшего целую связку медалей в стрельбе из пистолета, и Клива Ректора, который называет себя очень хорошим стрелком.

Мейсон начал вышагивать по комнате:

— Кто сказал Латтсу, что меня наняла миссис Харлан, а, Пол?

Дрейк пожал плечами и сказал:

— Это довольно загадочно. Очевидно, он получил это по банковским каналам. Когда он с Докси пошел на ленч, он, конечно, еще ничего не знал. Потом ему пришла в голову мысль, он пошел к телефону там же в ресторане и позвонил кому-то, вероятно, знакомому в банк. Наверняка они проследили за чеком, который вы поместили на свой счет.

— Это противозаконно, — отметил Мейсон. — Это означало бы нарушение банковских правил.

— Я знаю. Но такие случаи бывают.

Мейсон снова начал ходить по комнате.

— Шеф, — заботливо сказала Делла Стрит, — кажется, вы собираетесь провести на ногах всю ночь, расхаживая по комнате и пытаясь все уяснить.

С каменным лицом. Мейсон сообщил:

— Итак, мы имеем несколько составных звеньев мозаики. Некоторые из них подходят, а некоторые — нет. Я собираюсь переставлять их до тех пор, пока не найду подходящее сочетание.

— Какие результаты ты хочешь получить, Перри?

— Что делает Рокси Клаффин?

— В основном злорадствует. Она сейчас на седьмом небе, а Энрайт Харлан — овца, которую она ведет на бойню. Возможно, она планирует заключить договор о субаренде ее дома: уже начала его вычищать. Сегодня она вытащила из своего гаража какой-то старый хлам, свалила его в кучу, а потом вывезла.

— Какой хлам? — у Мейсона сузились глаза.

— Старые банки из-под краски, разбитый чемодан, табуретку, старые трубы, какие-то холщовые мешки, ящик металлолома и хлама.

— И где все это? — спросил Мейсон.

— На свалке. Мой человек следил, как она все это грузила, и все просмотрел после ее ухода: там ничего нет.

— Нам нужен весь этот мусор, — сказал Мейсон. — Где сейчас твой человек?

— Он сейчас отдыхает. Я могу вызвать его и…

— Черт возьми, Пол, — проговорил Мейсон, — в таком деле нет ничего незначительного. Забери этот хлам и привези сюда как можно скорее.

— О’кей. — Дрейк взглянул на часы и вздохнул.

— И эти трубы тоже. Что это может быть?

— Перри, она, очевидно, просто расчищала гараж, набросала туда всякого барахла и…

— Мне необходимо все это видеть, Пол. Пусть твой человек этим займется.

— Целый гараж хлама перекочует в твой офис, — с неохотой сказал Дрейк.

— Именно это я и хочу, — настаивал Мейсон. — Ты соберешь весь этот мусор и доставишь сюда… Мы с Деллой пока пойдем немного перекусим. Давай встретимся… посмотрим… в девять.

— Сегодня вечером?

— Конечно сегодня вечером, — нетерпеливо сказал Мейсон. — А что ты думал? Завтра утром?

— Я не понял, — начал оправдываться Дрейк.

Через два часа перед Мейсоном, Деллой Стрит и Полом Дрейком стоял поникший детектив.

— Что значит, вы не нашли? — спросил Мейсон.

— Значит то, что я сказал, — ответил детектив Блэнтон. — Мистер Мейсон, там ничего нет.

— Наверное, вы попали не на то место, — предположил Мейсон.

— Нет. Я точно запомнил, где она все свалила.

— Что это за свалка?

— Примерно в трех милях от ее дома. Это не городская свалка, но туда сбрасывают мусор люди, живущие в округе. Ею пользуются уже довольно долго.

— Что за мусор?

— Ну, консервные банки, ящики… всякий хлам.

— А как себя вела миссис Клаффин?

— Это было сегодня, примерно в полвосьмого утра… Она открыла гараж, и я увидел, что она убирает там мусор. Потом я подъехал так, чтобы видеть в бинокль, что делается внутри.

— И что вы увидели?

— Увидел, что она загружает машину.

— Куда она все складывала?

— В багажник.

— Вам хорошо было видно?

— В этот момент не очень хорошо… потом стало видно намного лучше.

— Когда именно?

— На свалке, когда она оттуда уехала. Я осторожно ехал за ней, чтобы она не поняла, что за ней следят. Когда она повернула на свалку, я просто проехал мимо по дороге… почти милю. Остановил машину и стал наблюдать в бинокль. Было видно, что она сгрузила мусор на свалку, потом развернулась и поехала домой. Мне следовало бы поехать за ней, но я решил, что лучше взглянуть на этот мусор. И я отправился на свалку.

— Вы все хорошо рассмотрели?

— Конечно, хорошо. Я вам и пытаюсь это объяснить, мистер Мейсон. Я зашел на самую свалку и рассмотрел этот мусор вблизи. Там было несколько старых труб, несколько досок от какого-то упаковочного ящика, катушка старой проволоки и всякий металлолом. Она выбросила табурет в довольно хорошем состоянии и несколько рваных холщовых мешков.

— Поподробнее насчет мешков.

— Когда-то это были отличные мешки для денег, которыми обычно пользуются в банке. Они были распороты и разрезаны по бокам. Да, разрезаны. Еще там валялась коробка с металлоломом.

— Что за металлолом?

— Болты и гайки. Всякие железки. Помню, там был кусок железного рельса, что-то вроде металлического колеса и… ну, всего по весу фунтов двести.

— Она бы не смогла поднять такой ящик, чтобы поставить в багажник, — сказал Мейсон.

— Я и пытаюсь вам это сказать, мистер Мейсон. Она просто использовала ящик, чтобы постепенно собрать весь этот железный лом из гаража. Должно быть, она поставила ящик в багажник, набросала туда лом, а когда приехала на свалку, то поддела ящик доской и сбросила его. Она уехала сразу после того, как разгрузила машину. Я виноват, что упустил ее. Я отметил это в своем рапорте. Но сидеть на свалке слишком долго у меня не было времени, я сразу вернулся и увидел ее уже рядом с домом. Я следил за ее машиной, а потом за ней до тех пор, пока она не поехала в суд. Работал с четырех часов до полудня, потом моя смена окончилась. Я подготовил рапорт, в котором описал эти трубы и все остальное.

— Важно, что все это куда-то исчезло, — задумчиво проговорил Мейсон.

— Это, возможно, не так важно, мистер Мейсон. Железо могло кому-нибудь пригодиться. Непонятно, зачем ей самой нужно было вывозить этот мусор. Достаточно было вызвать мусоросборщика, и он бы с удовольствием забрал железо и все прочее. Кое-что еще можно было использовать, особенно табурет и старые болты с гайками.

— Но нет ни труб, ничего? — уточнил Мейсон.

— Да, исчезло абсолютно все, что она туда привезла, — согласился Блэнтон.

— Ну, сейчас уже ничего не сделаешь. Мы лишь постараемся понять, почему все пропало, — раздумывал Мейсон.

— Извините, но я не понимаю, что бы я мог еще сделать, — проговорил Блэнтон. — Я следил за ней и…

— Все правильно, — успокоил его Мейсон. — Вам нужно было сразу позвонить Дрейку. Когда есть что-то необычное… Пол, приставь еще пару человек к миссис Клаффин. Я хочу знать обо всем, что она делает, обо всех, с кем она встречается. И если то, что она делает, имеет хоть малейшее значение, немедленно сообщай мне. Не важно, что именно происходит. Главное — сообщить мне сразу. Напиши пару слов Делле, а она принесет мне записку в зал суда. Не важно, чем я буду занят.

Дрейк кивнул:

— Я займусь этим сейчас же.

Мейсон повернулся к Делле Стрит и с неохотой сказал:

— Ты тоже можешь идти домой, Делла. Завтрашний день может оказаться самым катастрофическим в моей юридической карьере.

Дрейк и Блэнтон ушли. Делла Стрит заглянула в приемную, переключила коммутатор, вернулась и выключила настольную лампу. Потом подошла к адвокату и взглянула в его обеспокоенное лицо.

— Это не ваша вина, шеф, — сказала она. — Если бы миссис Харлан не потратила столько сил, чтобы все скрыть, перед тем как позвонить сюда, то…

— Знаю, — согласился Мейсон, — но… я отвечаю за нее.

— Вы что же, собираетесь ходить всю ночь по комнате и бороться с этой мыслью?

— Я не могу терять время на сон, пока все не разрешилось, Делла.

— Вы не сделаете ничего хорошего, стуча лбом о стену.

— Возможно, я найду способ обойти эту стену, — ответил Мейсон. — Почему же исчез мусор?

— Если вы остаетесь, то и я останусь, — объявила Делла Стрит.

— Нет, Делла, иди домой спать.

Она подошла к нему поближе:

— У вас могут возникнуть идеи, которые вы захотите записать.

Мейсон обнял ее:

— Бог с тобой, Делла, оставайся. Ты беспокоишься обо всем так же, как я.

— Если она виновна, вы ничего не измените.

— Знаю, — сказал Мейсон, притянув ее к себе. — Ты вселяешь уверенность своей преданностью, Делла.

— Вы знаете, шеф, в вас всегда это есть.

Мейсон наклонился и поцеловал ее. Она обняла рукой его шею.

— О, шеф, я хотела бы… — Она отстранилась, почувствовав, что Мейсон вдруг напрягся. — В чем дело, шеф? Что произошло?

— Я как раз подумал, — ответил Мейсон, — о пропавшем хламе. Это важно.

В голосе Деллы послышалась тоска:

— И я так понимаю, что клиент на первом месте.

Мейсон потрепал ее по плечу, затем внезапно направился к столу.

— Конечно, клиент на первом месте, Делла. Для этого я и адвокат. Делла, сядь на тот стул. Я задам тебе несколько вопросов. — Голос Мейсона звенел от волнения. — Вот, Делла, возьми блокнот. Давай составим список вопросов и проанализируем это дело. Когда химик изучает какое-то неизвестное вещество, вначале он пытается узнать его основные ингредиенты путем различных анализов. Другими словами, он задает вопросы этому веществу. Почему бы и нам не начать задавать вопросы по этому делу?

Делла Стрит сказала довольно резко:

— Думаю, когда вы будете жениться и во время свадебного марша вам придет идея о судебном деле, вы сразу же отправитесь в зал суда. Давайте, шеф, я уже приготовила карандаш. Какие вопросы?

— Исчезнувший хлам. Почему он исчез?

Делла Стрит сделала быструю пометку карандашом.

Мейсон начал взволнованно ходить по комнате.

— Это исчезновение — важнейший ключ к разгадке всего дела. Это тот самый прорыв, которого мы ждали. Почему исчез хлам? — спросил Мейсон.

— Ну, не мог же он сам уйти? — сказала Делла.

— Точно. К тому же Рокси Клаффин не возвращалась, чтобы забрать его, — добавил Мейсон.

— Откуда нам это знать?

— Мы знаем, — сказал Мейсон с уверенностью, — потому что за Рокси Клаффин следили. Разве ты не понимаешь, Делла, что означает эта пропажа?

Она начала было что-то говорить, но замолчала, глядя, как Мейсон расхаживает по комнате.

— А вот еще несколько вопросов, Делла. Отметь это. Из револьвера было сделано три выстрела. Две пули нашли. Третью — нет. Где застряла третья пуля? И почему третья гильза, пуля из которой исчезла, относится к другому типу? Теперь еще вопрос. Латте получил через банк информацию, связывающую мою покупку акций с Сибил Харлан. Но откуда эта информация у Энрайта Харлана? Он сказал, что Рокси узнала это от миссис Докси. Но миссис Докси это отрицает. Отпечатай этот список вопросов, — распорядился Мейсон взволнованным тоном, — и дай его мне. Мы рассмотрим все возможные ответы, Делла. Мы напали на след!

Его волнение передалось Делле Стрит. Она сорвала крышку печатной машинки, вставила лист бумаги, и ее пальцы начали летать по клавиатуре.

Мейсон продолжал расхаживать по комнате с сосредоточенным выражением лица.

Вдруг адвокат подошел к телефону и набрал номер Пола Дрейка.

— Пол, найди четырехколесную тележку, вроде тех, на которых мальчишки-носильщики перевозят багаж. Сними колеса, вытри все масло с осей и натри их канифолью или чем-то еще, чтобы они скрипели как черти. Сложи на нее несколько досок, табурет, пару сотен фунтов железного лома, накрой все тканью и будь готов вкатить это завтра в зал суда после моего сигнала. Не думай, зачем это нужно. Просто собери все вместе.

Мейсон улыбнулся и повесил трубку.

Глава 16

Судья Седгвик с явным неодобрением окинул хмурым взглядом зал суда. В зале стоял шум.

Один из газетных репортеров опубликовал анализ стратегии Перри Мейсона в деле против Сибил Харлан. Этот анализ оказался настолько интересным и точным, что жадная до сенсаций публика налетела в зал, словно мухи на сладкое.

Газетчик отметил, что, несомненно, у Перри Мейсона козырь в рукаве, но также он отметил, что адвокат обеспокоен, не побьет ли окружной прокурор его карту. Поэтому Мейсон, чтобы усыпить бдительность прокурора, умышленно поддавался ему до сих пор.

Если бы у адвоката не было сильной карты, подчеркнул газетчик, то на суде он бы обязательно протестовал против того или иного вопроса, пытался бы отвергать ответы как безответственные, встревал бы во все технические подробности как человек, которому уже некуда отступать.

Далее в газете говорилось, что заброшенный дом превратился в стрельбище. И полиция, и окружной прокурор проводили там следственные эксперименты. Появились даже слухи, что Перри Мейсон — адвокат от защиты — предположительно проверил некоторые аспекты дела, для чего приобрел коробку холостых патронов. Разумеется, нет прямого указания на то, что он с ними делал, но читателю это ясно как дважды два.

Возможно, козырь адвоката будет состоять в мастерском перекрестном допросе свидетеля обвинения. Последним свидетелем обвинения был Эзекил Элкинс, и Мейсон искусно обыграл окружного прокурора, поставив его в положение, когда Элкинс дал свидетельские показания на прямом допросе, после чего суд ушел на перерыв. В результате Перри Мейсон сможет с утра начать свой показательный перекрестный допрос.

Конечно, существует возможность, писала газета, что Мейсон захочет снова вызвать одного из свидетелей обвинения для дальнейшего перекрестного допроса. Такая стратегия довольно часто проводится адвокатом. Но ввиду того факта, что адвокат в действительности не выдвигал протестов и не организовывал перекрестных допросов, сейчас эта стратегия, по мнению постоянных посетителей судебных заседаний, была маловероятной.

В любом случае на утреннем заседании суда может состояться фейерверк.

Суд отправил все предварительные формальности, призвал к порядку, заставил адвокатов отметить, что все присяжные на месте и обвиняемая присутствует на суде. Потом судья Седгвик бросил взгляд в заполненный людьми зал.

— Суд напоминает зрителям, что здесь проходит судебное заседание. Здесь не театр. Суд не потерпит нарушения порядка и демонстраций чувств общественности по слушаемому вопросу. Суд прикажет очистить помещение при малейшем нарушении этикета. А теперь, мистер Мейсон, вы можете начинать перекрестный допрос свидетеля Эзекила Элкинса. Мистер Элкинс, прошу вас снова занять свидетельское место.

Элкинс уселся на свидетельском стуле, прокашлялся, сложил руки и посмотрел на Мейсона холодным и спокойным взглядом. Конечно, он читал газеты и знал, чего можно ожидать. И своим видом он показывал, что готов ко всему.

Мейсон встал и начал перекрестный допрос.

— Вы были в определенном смысле деловым партнером покойного Джорджа К. Латтса?

— Нет.

— Вы входили в совет директоров «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да.

— И сейчас входите?

— Да.

— Вы присутствовали на собрании директоров третьего июня сего года?

— Да.

— На этом собрании мистер Латте объявил, что продал свою долю акций корпорации?

— Да.

— Существовало ли соглашение между директорами, что если кто-либо из них пожелает продать свою долю акций, то первую возможность покуша! следует предоставить директорам?

— Да.

— Это соглашение было зафиксировано письменно?

— Нет.

— Вы были возмущены тем фактом, что мистер Латте продал свои акции, нарушив это соглашение?

— Нет.

— Вы говорили на собрании директоров, что, по вашему мнению, соглашение было нарушено?

— Да.

— Но вас это не возмутило?

— Нет.

Мейсон улыбнулся свидетелю:

— Вы завершили дачу прямых показаний вчера, мистер Элкинс?

— Да.

— А где вы были прошлым вечером?

— Ваша честь, — вмешался Гамильтон Бюргер, — перекрестный допрос ведется не по правилам. Он неправомочен, неуместен и необоснован. Это попытка вмешаться в личные дела свидетеля.

— Принято, — рявкнул судья Седгвик.

— У вас была вчера вечером более чем двухчасовая личная беседа с окружным прокурором? — спросил Мейсон.

Седгвик взглянул на окружного прокурора.

— Ваша честь, ваша честь, — засуетился Бюргер. — Он неправомочен, неуместен и необоснован. Перекрестный допрос идет не по правилам. Если адвокатам это интересно, я признаю, что беседовал прошлым вечером с мистером Элкинсом. Он уже дал прямые показания, и я хотел прояснить кое-какие вопросы. Нет ничего незаконного в том, что окружной прокурор беседовал со своим же свидетелем.

— Я утверждаю, ваша честь, — сказал Мейсон, — что протест окружного прокурора был сделан им не по доброй воле, а, с целью сделать заявление, оказывающее воздействие на присяжных.

— Я возмущен! — заявил Бюргер.

— Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос. Адвокаты не должны переходить на личности, — сказал судья Седгвик.

— Какой был вопрос? — переспросил свидетель.

Секретарь суда повторил вопрос:

— У вас была вчера вечером более чем двухчасовая кабинетная беседа с окружным прокурором?

— Нет, — ответил Элкинс.

— Вы хотите сказать, — улыбнулся Мейсон, — что ваша встреча с ним длилась не два часа?

— Да.

— Вы были с ним два часа!

— Нет.

— Или больше?

— Да.

— Примерно три часа?

— Да.

— Больше трех часов?

— Нет.

Теперь Мейсон спросил уже уверенно:

— Что вы имели в виду, говоря, что прошлым вечером у вас не было кабинетной встречи с окружным прокурором?

— Мы не были в кабинете, — ответил Элкинс.

В зале раздался смешок, но быстро стих, так как судья нахмурился.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Итак, во время беседы с окружным прокурором, которая проходила скорее у него в офисе, чем в кабинете, вы обсуждали перекрестный допрос и то, что вы будете говорить со свидетельского места.

Свидетель занервничал.

Гамильтон Бюргер вскочил с места.

— Конечно, я обсуждал его положение как свидетеля и говорил ему, что допрос может оказаться наиболее изнурительным, отчаянным, последним…

— Достаточно, мистер окружной прокурор. Сядьте на место, — прервал его судья Седгвик. — Допрашивается свидетель, а не окружной прокурор.

— Да, ваша честь.

— Мы говорили о многом, — сказал Элкинс.

— Является ли фактом то, — продолжал Мейсон, — что ваши «да» и «нет» в ответ на мои вопросы вызваны предупреждением окружного прокурора, что если вы выдадите информацию по своей инициативе или дадите полный ответ на вопрос, то можете попасть в неприятную ситуацию? Говорил ли он вам, что лучше всего сбить с толку Перри Мейсона, с предельной осторожностью выслушивая вопросы и отвечая минимальным числом слов…

В первый раз Элкинс опустил глаза. Прокашлявшись, он посмотрел на окружного прокурора.

Судья Седгвик также посмотрел на прокурора.

Гамильтон Бюргер попытался было встать, затем передумал и остался на месте.

— Вы не можете ответить на вопрос? — спросил Мейсон.

— Да, он в самом деле говорил что-то похожее, — признался Элкинс.

— Итак, — уточнил Мейсон, — ваша политика кратчайших ответов на вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

— Я могу отвечать на вопросы так, как я захочу.

— Конечно, — сказал Мейсон, — конечно. Но я подчеркиваю, что эта манера кратко отвечать на вопросы была предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером.

— Да, мы это обсуждали.

— Я повторяю, была ли эта манера отвечать на вопросы кратчайшим способом предложена вам окружным прокурором на встрече вчера вечером?

— Да.

— И окружной прокурор сказал вам, что это будет лучшим способом поставить меня в тупик при перекрестном допросе, так?

— Он сказал, что для меня это будет лучшей защитой.

— Лучшей защитой? — переспросил Мейсон.

— Да.

— Против чего вам нужно защищаться? — продолжил Мейсон.

— Мне нужно держаться своих показаний.

— Другими словами, рассказывать историю, которая должна служить свидетельством?

— Это была правда.

— Итак, вчера вечером вы договорились с окружным прокурором поставить меня в тупик, чтобы вы смогли придерживаться любой ценой той истории, что вы рассказали.

— Ваша честь! — заявил Бюргер. — Я не могу это выносить. Суд отверг один из моих протестов, но я должен настаивать, что использование слова «договорились» искажает реальный смысл. Я считаю, что этот вопрос уже задавался и на него был дан ответ, вопрос тенденциозный и нарушает порядок перекрестного допроса. Адвокат сделал заявление и теперь спорит со свидетелем.

— Принято, — сказал судья Седгвик. — Думаю, эту фазу дела вы уже прошли, мистер Мейсон. Давайте продолжим перекрестный допрос.

— Хорошо, ваша честь, — сказал Мейсон и повернулся к свидетелю. — Итак, после собрания директоров у вас осталось впечатление, что Латте нарушил соглашение между директорами «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Естественно. Я знал, что если бы Латте получил предложение о продаже акций приблизительно по их номинальной стоимости, то он обязательно посоветовался бы с остальными… Поэтому я предположил… Лучше я просто отвечу на ваш вопрос «да».

— Мистер Элкинс, — сказал Мейсон, — у нас с вами все будет получаться намного лучше, если вы будете следовать своим собственным склонностям, а не тем инструкциям, которые вам дал окружной прокурор, — произносить как можно меньше слов.

Гамильтон Бюргер не смог сдержаться:

— Ваша честь, я заявляю, что свидетель имеет право отвечать любым удобным для себя способом.

— Меня интересует вполне законная информация, ваша честь, — сказал Мейсон. — Информация, на которую имеют право и присяжные, и мой клиент. Я полностью согласен с тем, что свидетель может отвечать на вопросы любым удобным для себя способом, если только его ответ правдив и содержателен. Но я указываю свидетелю на то, что если он сохранит свою манеру ответов типа «да» и «нет», то довольно долго просидит на свидетельском месте. А ввиду сложившихся обстоятельств и признанного факта, что эта тактика была разработана в офисе окружного прокурора с целью сбить меня с толку, то я настаиваю на том, чтобы мне была предоставлена возможность провести перекрестный допрос с максимальной тщательностью.

— Вам не нужно делать подобные заявления в адрес суда, — сказал судья Седгвик. — Никто не собирается урезать перекрестный допрос. Я заявляю, что суд понимает сложившуюся ситуацию и предоставляет вам самые широкие возможности в связи с перекрестным допросом. А теперь продолжайте допрос свидетеля.

— Итак, — Мейсон повернулся к Элкинсу, — вы подумали, что причиной, по которой Латте не предоставил возможность другим директорам приобрести акции по предложенной им цене, было то обстоятельство, что эта цена была настолько высока, что он пожелал принять предложение до того, как предать его огласке? В сущности, именно это вы подумали?

— Да.

— При таких событиях с акциями компании вы хотели быть в курсе дела, не так ли?

— Да.

— И вы решили проследить за мистером Латтсом?

— Я уже об этом сказал.

— И вы приложили определенные усилия для того, чтобы слежка не была замечена?

— Да.

— Какие именно?

— Вы уже ответили на это своим вопросом. Я сделал все, чтобы остаться незамеченным.

— Когда мистер Латте был в офисе компании, вы тоже оставались там?

— Мистер Латте находился в своем личном офисе. Я же был в офисе компании, да.

— Вы могли заглянуть в офис Латтса?

— Нас разделяла перегородка из матового стекла. Мне были видны лишь размытые силуэты.

— И что потом?

— Потом другой директор компании, Реджерсон Неффе, зашел в офис и пробыл некоторое время у мистера Латтса.

— Что было дальше?

— Потом мистер Неффе вышел.

— Что в это время делали вы?

— Я притворился, что пишу документ о канцелярских принадлежностях корпорации.

— Просто для отвода глаз?

— Да-

— Итак, вы могли следить за мистером Латтсом? — Да.

— Что было после того, как мистер Неффе вышел?

— Мистер Латте перешел в офис своего зятя, Герберта Докси, он работает секретарем корпорации. В руке Латте держал какие-то бумаги. Как только он увидел меня в наружном офисе, он поспешно прикрыл бумаги рукой.

— И это заставило вас подумать, что он несет оформленные свидетельства на акции?

— Да.

— Другими словами, что он купил акции у Неффса?

— Я так предположил.

— И что вы делали потом?

— Я подумал, что он мог меня заподозрить. Поэтому я вышел на улицу, сел в машину и припарковал ее так, чтобы видеть вход в офис.

— И вы ждали там до тех пор, пока Лаггс не вышел? — Да.

— Он вышел вместе с Докси?

— Примерно в пять минут четвертого. Они поехали в ресторан неподалеку, мы иногда бываем там, снаружи мне было видно, как Латте сделал заказ и как он ел. Еще было заметно, что он очень торопился.

— Что вы еще заметили?

— Он говорил в ресторане по телефону.

— Он позвонил или ему позвонили?

— Он позвонил. Подошел к автомату, пробыл там некоторое время, а затем вернулся.

— Вы знаете, сколько звонков он сделал?

— Один.

— Вы знаете, кому он звонил?

— Нет. Я видел его руку, когда он набирал номер, но сам номер я разобрать не мог.

— Вы уверены, что он позвонил только один раз? — Да.

— Вы смотрели за ним все время?

— Да.

— JEwy _;н^кгл де звонил?

— Нет.

— Что было после звонка?

— Мистер Латте поспешно закончил ленч, очевидно, дал Докси последние указания, вышел и сел в свою машину.

— И вы последовали за ним?

— Да.

— И куда приехали?

— Я доехал за ним до косметического салона, где подождал, пока выйдет миссис Харлан, обвиняемая.

Мейсон на минуту замолчал, хмуро разглядывая свидетеля.

— Потом вы последовали за Латгсом и обвиняемой до поворота дороги к участку «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да, сэр. Но вначале произошла та остановка на автостоянке, о которой я вчера говорил.

— А потом у вас произошел тот конфликт и вы вернулись обратно?

— Да.

— Значит, потом у вас распух глаз и вы потеряли след Латтса и обвиняемой. Вы решили, что знаете, куда они поехали, и поэтому вернулись домой?

— Не сразу домой.

— Вы сделали остановку?

— Да. Я остановился у мясника и купил бифштекс, чтобы приложить к глазу, — сказал свидетель.

В зале послышался смех, даже судья Седгвик растянул губы в улыбке, но затем поднял руку, требуя полной тишины.

— Хорошо, — продолжал Мейсон. — Итак, вы купили бифштекс для глаза и отправились домой. Что вы делали потом?

— Сохранял спокойствие. Оказалось, что я слишком разнервничался и разозлился. У меня подскочило давление. Я принял лекарства, которые мне прописал врач — они меня успокаивают, — и, кажется, сбил давление. Весь вечер я оставался дома.

— Вы больше не пытались заняться делом об акциях?

— Нет.

— Я считаю, — сказал Мейсон, — что въг'йЬдоз^йтёль-но легко сдались, мистер Элкинс. Вы, который настойчиво начал выяснять, что стоит за всей этой деятельностью с акциями «Силван Глэйд девелопмент компани», вдруг потеряли интерес к этому вопросу.

— Мне хорошо подбили глаз, — ответил Элкинс. — Я внезапно понял, что мое здоровье стоит дороже нескольких сот долларов. Я подумал, что завтра, когда я почувствую себя лучше, мне нужно будет поработать.

— Поработать каким образом?

— Я собирался позвонить мистеру Докси и попросить просмотреть книгу регистрации акций. Я хотел узнать, сколько акций купил Латте у Неффса, и хотел попытаться заставить его приоткрыть свои планы.

— Неффе обычно противостоял вам в делах компании?

— Довольно часто. Мы не уживались вместе.

— Это правда, что Латте был довольно агрессивен?

— Протестую, — заявил Гамильтон Бюргер. — Вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, нарушает порядок перекрестного допроса и подталкивает свидетеля к выводам.

— Думаю, я разрешу этот вопрос, — сказал судья Сед-гвик. — Возражение отклоняется.

— Да, он был склонен отвечать тем же, если ему наступали на ногу.

— Верно, — согласился Мейсон. — Значит, если бы кто-то выстрелил в него и промахнулся, то естественной реакцией Латтса было бы повернуться и напасть на атакующего?

— Ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бюргер. — Я возражаю против этого вопроса на том основании, что он нарушает порядок перекрестного допроса, является спорным и побуждает свидетеля делать выводы, вторгается в сферу компетенции присяжных и…

— Продолжать не нужно, — остановил его судья Седгвик. — Возражение принято. Вопрос действительно спорный, мистер Мейсон.

— Я пытаюсь установить определенный факт, — возразил Мейсон, — и…

— Суд хорошо знает, что вы пытаетесь установить, — сказал судья Седгвик. — Вы имеете право на перекрестный допрос свидетеля, а когда вы будете излагать дело присяжным, то получите право высказывать подозрения. Но вам нельзя использовать свидетеля как трибуну для преждевременных аргументов в адрес присяжных. Теперь продолжайте.

— Ввиду указания суда, — произнес Мейсон, — я чувствую, что в этом вопросе я подвинулся настолько-, насколько мне было позволено.

— Я тоже так думаю, — отозвался судья Седгвик. — Тем не менее я не хочу лишать вас возможности задавать вопросы.

— Теперь относительно таинственного происшествия, в результате которого некий водитель машины посадил вам синяк под глаз, вы…

— Протестую против определения «таинственное происшествие», — сразу отреагировал Гамильтон Бюргер. — Защита может формулировать свои вопросы, избегая спорных моментов…

— Возражение отклоняется, — сообщил судья Седгвик. — Если защита относится к этому происшествию как к таинственному, у нее есть на это право. При желании свидетель может пояснить ситуацию. Продолжайте, мистер Мейсон. Считаю, протест вас прервал.

— Вы попали в таинственное происшествие, — продолжал Мейсон. — Вы не знаете, с кем вы вступили в конфликт?

— Здесь нет ничего таинственного. Это был обычный дорожный конфликт.

— Вы не узнали имя этого человека?

— Нет.

— И не помните номер его машины?

— Нет.

— Почему нет?

— Я не собирался никому об этом докладывать.

— На какой машине он ехал?

— На большой машине.

— Вы не запомнили модель?

— Нет.

И вдруг Мейсон объявил:

— У меня больше нет перекрестных вопросов.

Судья Седгвик удивленно поднял глаза.

Гамильтон Бюргер с облегчением вздохнул.

— Это дело штата, ваша честь. Обвинительная часть завершена.

— Продолжает защита, — объявил судья Седгвик.

— Да, ваша честь, — отозвался Мейсон.

— Вызывайте своего первого свидетеля, — распорядился судья Седгвик. — Или вы вначале хотите сказать вступительное слово?

— Нет, ваша честь. Я пропускаю свое вступительное слово, так как вызываю своего первого свидетеля… — Он обвел взглядом зал суда. — Энрайта Харлана.

На лице Гамильтона Бюргера отразилось явное удивление.

— Выйдите и займите свидетельское место, мистер Харлан, — указал судья Седгвик.

Энрайт Харлан вышел вперед, поднял правую руку и принес присягу.

— Ваше имя Энрайт Харлан? Вы муж обвиняемой на этом процессе?

— Да, сэр.

— Вы проживаете в этом городе на Ламисон-аве-ню, 609?

— Да, сэр.

— Вы спортсмен, любитель подышать свежим воздухом, охотник?

— Я часто хожу на охоту и на рыбалку.

— Вы занимаетесь бизнесом по недвижимости? — Да.

— Как агент по продаже недвижимости, вы продали миссис Рокси Клаффин земельный участок к северу от участка «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Минутку, — раздался голос Гамильтона Бюргера. — Я протестую, это неправомерно, неуместно и необоснованно.

— Это предварительный этап, — возразил Мейсон.

— С позволения суда замечу, — продолжал протестовать Гамильтон Бюргер, — этого свидетеля я не мог бы вызвать. Закон особо оговаривает, что в деле такого рода муж не может свидетельствовать на процессе над его женой без согласия последней. Поэтому защита вызывает этого свидетеля, расположенного весьма и весьма дружески к обвиняемой. И я настаиваю, чтобы допрос проводился строго в рамках, оговоренных законом.

Судья Седгвик вынес решение:

— Совершенно очевидно, что вопрос предварительный. Свидетель может на него ответить.

— Да, — сказал Энрайт Харлан, — я выполнял определенную работу для миссис Клаффин.

— Когда вы впервые встретились с миссис Клаффин?

— Примерно… примерно восемь — десять месяцев назад.

— Как вы с ней встретились?

— Она сама ко мне обратилась.

— Вы не были представлены ей кем-либо из директоров «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Нет, — Харлан слабо улыбнулся. — Ситуация была совершенно противоположная. Она представила меня одному из директоров, Герберту Докси.

— Она вас знакомила с кем-нибудь еще из директоров компании?

—, Нет.

— У вас есть коллекция револьверов?

— Да, у меня семь револьверов.

— Сколько их у вас сейчас?

— У меня они все на месте, кроме одного, изъятого полицией. Он представлен в этом деле как орудие убийства.

— Итак, у вас осталось шесть пистолетов?

— Верно.

— Вы слышали заключение о револьвере, представленном в качестве вещественного доказательства, который считается орудием убийства в настоящем деле?

— Да.

— Это ваш пистолет?

— Мистер Мейсон, — сказал свидетель, — вы ставите меня в неловкое положение. Я не хочу свидетельствовать против своей жены в этом деле, и я…

— Тем не менее, — настаивал Мейсон, — нравится вам это или нет, но я прошу вас отвечать на вопросы.

— Ну, я… да, это мой пистолет. Я послал за ним свою секретаршу, когда покупал его. Поэтому подпись в журнале регистрации оружия сделана не моей рукой.

— Теперь, — сказал Мейсон, — вы довольно хорошо знаете миссис Клаффин в связи с вашим бизнесом?

— Что вы имеете в виду?

— Вы много занимались с ней бизнесом?

— У нее были некоторые вопросы относительно недвижимости и…

— Отвечайте на вопрос. Вы много помогали ей в бизнесе?

— Довольно много, да.

— Она жила одна в доме, расположенном к северу от владений «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да.

— В довольно хорошем доме?

— Да.

— Вы когда-либо обсуждали с ней вопрос о ее личной безопасности ввиду того, что живет она одна, в отдаленном районе?

— Протестую! Вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, дает свидетельствовать понаслышке, — возразил Гамильтон Бюргер.

— Принято, — произнес судья Седгвик.

— Вы когда-нибудь давали ей уроки стрельбы из револьвера?

— Да.

— Какой револьвер вы использовали?

— Один из моих револьверов.

— Из вашей коллекции?

— Да.

— Когда-нибудь, — спросил Мейсон, — вы давали Рокси Клаффин револьвер из вашей коллекции для самозащиты?

— Протестую, вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, — отозвался Гамильтон Бюргер.

— Отклоняется, — сообщил судья Седгвик, в его голосе вдруг послышался интерес.

— Отвечайте на вопрос, — сказал Мейсон.

— Я… да, действительно, такое было.

— Когда?

— Могу сказать, примерно… ну, когда-то в апреле.

— Примерно за два месяца до убийства?

— Что-то вроде этого.

— Оружие у нее все еще при себе?

— Нет, она мне его вернула.

— Когда?

— Возражаю, вопрос неправомерен, неуместен и необоснован, — сказал Гамильтон Бюргер.

Судья Седгвик посмотрел сначала на Мейсона, потом на окружного прокурора. Вдруг заметив что-то в лице Мейсона, судья откинулся на спинку своего вращающегося стула и распорядился:

— Протест отклонен. Отвечайте на вопрос.

— Она вернула мне пистолет тридцатого мая, — ответил Харлан, — и сказала, что боится пистолета больше, чем воров, тем более что она так плохо стреляет, что все равно не попадет в человека.

— Это было тридцатого мая?

— Да.

— Что вы сделали с этим пистолетом?

— Вернул его в свою коллекцию.

— Когда?

— Днем того же числа.

— Что это был за пистолет?

— Револьвер системы «смит-и-вессон».

— Похожий на тот, что представлен как вещественное доказательство?

— Того же типа. Я покупаю пистолеты попарно, чтобы соревноваться с кем-либо в стрельбе по мишени из оружия одного типа.

— Ваше оружие застраховано?

— У нас полная страховка, включающая поломку, кражу или утерю.

— У вас хранится запись номеров вашего оружия?

— Протестую, вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, — заявил судебный заседатель Марвин Пайер-сон. — С позволения суда, это совершенно посторонний вопрос, не имеющий никакого отношения к делу.

— Протест отклонен.

— Да, у меня есть список номеров.

— Этот список у вас с собой?

— Нет, конечно нет.

Мейсон повернулся и встретился взглядом с Полом Дрейком. Адвокат подал знак детективу.

Некоторое время Мейсон смотрел на Энрайта Харлана.

— Где вы храните оружие, мистер Харлан? — спросил он.

— Винтовки и дробовики я храню в специальных шкафчиках с застекленными дверцами. Мои дробовики…

— А как насчет ваших револьверов?

— Они хранятся в спрятанном и запертом контейнере.

— Запертом контейнере?

— Да, это специально сконструированный ящик.

— Этот контейнер или ящик всегда держится запертым?

— Да, сэр. Я за ним внимательно слежу. У меня там очень сложный замок. Я уверен, что к нему невозможно подобрать ключ. Существуют лишь два ключа от этого замка. Я всегда опасался, что какой-нибудь бродяга проникнет ко мне в дом, украдет мои пистолеты и использует их в своих преступных целях. Поэтому револьверы содержатся в запертом укрытии в стене, спрятанном за скользящей панелью.

— Существуют два ключа от этого хранилища?

— Да.

— Один находится у вас?

— Да.

— У кого другой ключ?

— Минутку, — прервал свидетеля судья Седгвик. — Не отвечайте на этот вопрос, мистер ЭСарлан. Мистер Мейсон.

— Да, ваша честь?

— В деле создалась своеобразная ситуация.

— Да, ваша честь.

— Как указал окружной прокурор, обвинение не вправе вызывать этого свидетеля. Нельзя задавать ему вопросы относительно обвиняемой без согласия последней.

— Я знаком с этим законом, ваша честь.

— Поэтому, как мне представляется, этот свидетель может представить улику, наносящую прямой ущерб обвиняемой, причем только вы в силе вызвать его на эти показания.

— Да, ваша честь.

— Но вам поручено представлять интересы обвиняемой. Суд не желает рисковать интересами обвиняемой. Суд напоминает о вашей профессиональной ответственности по этому вопросу.

— Да, ваша честь.

— После этого вы продолжаете настаивать на своем вопросе?

— Да, ваша честь.

— Это крайне необычно, — сказалсудья Седгвик.

— Само дело необычно, ваша честь.

Судья поджал губы:

— Суд не в состоянии предотвратить эту ситуацию, если… Миссис Харлан.

Сибил Харлан подняла глаза.

— Вы не возражаете против участия вашего мужа в этом деле в качестве свидетеля? — спросил судья Седгвик.

— Нет, раз мистер Мейсон так считает.

Судья Седгвик вздохнул.

— Хорошо, свидетель ответит на этот вопрос.

— У кого второй ключ? — спросил Мейсон.

— У моей жены.

Судья Седгвик нахмурился, хотел что-то сказать, но передумал.

— Итак, два человека, имевшие доступ к хранилищу, где содержались револьверы, — это вы и ваша жена?

— Верно.

В этот момент двери в зал суда распахнулись. Раздался скрип колес. Пол Дрейк с помощником завозили в зал суда ручную тележку с оглушительно скрипящими колесами.

— В чем дело? — спросил судья Седгвик.

— С позволения суда, — сказал Мейсон, — я должен попросить у суда прощения, но в этом деле мне необходимо представить в качестве улики некие вещи, которые были выброшены одним из… ну, это очень тяжелые вещи. Я мог доставить их в суд только этим способом. Прошу прощения за то, что прервал заседание….

— Вам следовало дождаться перерыва, — сказал судья Седгвик. — Мы не можем терпеть такое нарушение порядка.

— Но эта улика мне нужна для дела, — возразил Мейсон.

— Ну… — Судья поднял глаза и посмотрел через зал на Пола Дрейка: — Эй, там… с тележкой!

— Да, ваша честь? — отозвался Пол Дрейк.

— Подождите там, пока защита завершит допрос этого свидетеля, а затем суд объявит короткий перерыв. Теперь продолжайте, мистер Мейсон. Мы не можем допускать таких вторжений… и мне кажется, вы могли бы подобрать тележку потише.

— Да, ваша честь.,

— Продолжайте допрос свидетеля.

Мейсон повернулся к свидетелю:

— Я бы хотел, чтобы вы проверили номера оставшихся револьверов по своему списку и представили этот список номеров.

— Ваша честь! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Это совершенно не относится к делу.

— С позволения суда, — сказал Мейсон, — я намерен увязать это с делом. Я заверяю суд, что это является жизненно важной частью моей защиты. Я хочу, чтобы этот свидетель взял список номеров и проверил револьверы. Мне нужна полная опись.

— Не понимаю зачем, мистер Мейсон, — сказал судья Седгвик. — Согласно представленному только что свидетельству, оружие возвращено домой свидетелю, мужу обвиняемой. Я не могу понять, что можно прояснить, изучая оставшиеся револьверы.

— Я хочу доказать, по крайней мере с помощью кое-каких признаков, что еще кто-то имел доступ к этому запретному тайнику.

Судья Седгвик выдвинул подбородок вперед.

— Ну тогда другое дело, конечно.

Он повернулся к свидетелю.

— Сколько времени у вас займет поездка домой за списком номеров и для проверки оружия в тайнике?

— Думаю, примерно сорок пять минут — час. Примерно столько времени потребуется, чтобы доехать туда, открыть тайник, найти список, проверить номера и вернуться в суд.

— Я хочу, чтобы свидетель сделал это, — сказал Мейсон.

— У вас есть другие свидетели, которых вы можете допросить за это время? — спросил судья Седгвик.

— К сожалению, нет, ваша честь. Я буду просить суд сделать перерыв до половины второго. Думаю, мы имеем на это право, поскольку в своих заседаниях сильно опережаем график, и я полагаю, это в большой степени обусловлено моим желанием сотрудничать с судом и адвокатами, представляя им факты.

Судья Седгвик покачал головой.

— Я ценю сотрудничество адвокатов. Но суд не может объявить такой долгий перерыв. Перерыв продлится до половины двенадцатого. Думаю, мистер Харлан к этому времени успеет вернуться. Суд попросит одного из полицейских свозить мистера Харлана на полицейской машине. Это немного ускорит дело. Вы поедете домой, возьмете список и вернетесь как можно скорее, мистер Харлан. Суд объявляет перерыв до половины двенадцатого.

Зрители начали вставать с мест и выходить из зала суда. Мейсон поднялся, сделал знак Полу Дрейку, тот утвердительно кивнул в ответ. Затем Пол с помощником повез тележку вдоль прохода между рядами, а ошарашенные зрители с любопытством рассматривали ткань, прикрывавшую груз.

Мейсон повернулся к Сибил Харлан.

— Порядок, — сказал он. — Мы сделали ставку. Мы все поставили на карту. К половине двенадцатого вы либо сорвете банк, либо вам присудят газовую камеру или пожизненное заключение.

Мейсон открыл калитку в перегородке, чтобы дать дорогу скрипящей тележке. Когда два человека завезли ее, адвокат подошел вплотную к Полу Дрейку.

— Все накрыто? — спросил он.

— Все накрыто, — ответил Дрейк. — Если кто-нибудь из того списка, что ты мне дал, попытается покинуть зал суда, за ним последует детектив, который не потеряет след… даже если этот человек будет бежать.

— Он будет спешить, — с уверенностью сказал Мейсон.

— Ты мне можешь сказать, Перри, чтаты решил предпринять?

Мейсон усмехнулся в ответ:

— Я ставлю ловушку для нервного соучастника.

Глава 17

В десять минут двенадцатого Пол Дрейк сунул Мейсону записку. В ней говорилось:

«Герберт Докси помчался к себе домой как сумасшедший, открыл дверь гаража, отпер дверь шкафа в нем, потом появился оттуда, а теперь спокойно возвращается».

Ровно в полдвенадцатого судья Седгвик продолжил заседание:

— Обвиняемая и присяжные присутствуют?

— Присутствуют, — отозвался Мейсон.

— Вы опрашивали Энрайта Харлана, мистер Мейсон.

— К сожалению, он еще не вернулся, — сказал Мейсон. — Я…

— Тогда работайте с другим свидетелем, — распорядился судья. — Мистера Харлана мы сможем выслушать, как только он появится.

— Хорошо, — согласился Мейсон. — Я вызываю Герберта Докси.

Герберт Докси вышел вперед и принес присягу.

— Вы приходились зятем покойному? — спросил Мейсон.

— Да, — тихо ответил Докси.

— Вы знакомы с участком «Силван Глэйд девелопмент компани»?

— Да, сэр.

— А с участком миссис Рокси Клаффин, который лежит к северу от участка «Силван Глэйд»?

— Да, сэр.

— Кстати, как долго вы знакомы с миссис Клаффин? — спросил Мейсон.

Свидетель заколебался.

Мейсон поднял брови, демонстративно удивляясь неуверенности свидетеля.

— Вы не можете ответить?

— Я… я пытаюсь подумать.

Увидев выражение лица свидетеля, Гамильтон Бюргер вдруг вскочил.

— Протестую. Вопрос неправомочен, неуместен и необоснован.

— Он предварительный, ваша честь, — сказал Мейсон.

Гамильтон Бюргер перешел на крик:

— Это не имеет значения, ваша честь! Вопрос совершенно неправомочен, неуместен и необоснован. Он не имеет ни малейшего отношения к делу. Это…

— Протест принят, — рявкнул судья Седгвик. — Суд считает этот вопрос в высшей степени неуместным, мистер Мейсон.

— Я могу заверить суд, что…

— Суд не желает выслушивать аргументы по данному вопросу.

— Ладно. — Мейсон повернулся к свидетелю: — Вы знали, что Рокси Клаффин вчера утром вывезла из своего гаража некоторые предметы и выбросила их на свалку?

— Минутку, минутку! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Тот же протест, ваша честь. Попытка перекрестного допроса собственного свидетеля. Неправомочно, неуместно и…

— Принято, — объявил судья.

Мейсон посмотрел в сторону входных дверей.

— Ваша честь, Энрайт Харлан вернулся. Согласно решению суда, я хочу удалить мистера Докси со свидетельского места, которое сейчас займет мистер Харлан.

— Ладно, — резко сказал судья. — Этот свидетель временно отстраняется. Мистер Харлан, прошу вас занять свидетельское место.

С явной неохотой Харлан вышел вперед. Он уселся на свидетельское место, бросив на Мейсона хмурый и озадаченный взгляд.

— Итак, вы побывали дома во время перерыва, мистер Харлан?

— Да, сэр.

— Вы открывали тайник, в котором хранятся ваши револьверы?

— Да, сэр.

Мейсон посмотрел на настенные часы в зале и продолжил:

— Замок работал исправно?

— Да, сэр.

— Были какие-нибудь признаки, что тайник вскрывался?

— Нет, внешних признаков не было.

— Тайник скрыт скользящей вдоль стены панелью?

— Да, сэр.

— Вы говорите, что не обнаружили внешних признаков того, что тайник вскрывался, — сказал Мейсон. — А внутри никаких следов не было?

— Ну… — Свидетель заколебался, потом сказал: — Изменения есть, но я не могу этого понять.

— У вас был список принадлежащих вам револьверов? — спросил Мейсон.

— Да, сэр.

— И вас сопровождал полицейский?

— Да, сэр.

— Вы проверили номера пистолетов по списку? Все было на месте?

— Да, сэр. Но… но один из пистолетов мне не принадлежит.

— Не принадлежит? — спросил Мейсон, наигранно удивившись. — И что это за пистолет?

— Это револьвер «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра с пятидюймовым стволом и… ну… он совсем как мой, но его номер не совпадает с номером в моем списке.

— Вы можете предположить, как этот пистолет попал в вашу коллекцию?

— Нет, сэр, не могу. Я только сейчас узнал, что в мою коллекцию попал чужой револьвер… а один из моих револьверов исчез.

— Теперь я хотел бы, чтобы вы внимательно выслушали мой следующий вопрос, — сказал Мейсон. — Могло ли так случиться, что пистолет, который вы обнаружили, вам отдала тридцатого мая миссис Рокси Клаффин?

— Да, это могло быть.

— Другими словами, тридцатого мая вы взяли пистолет у миссис Клаффин и, как я понимаю, отправились к себе домой, отодвинули панель, скрывавшую металлический тайник, отперли этот тайник и положили оружие внутрь, так?

— Да.

— И что вы можете сказать относительно номеров пистолетов, которые были у вас к этому времени?

— Они были проверены.

— Но вы не сверили номера в списке с номерами на оружии?

— Нет, сэр. У меня не было причин это делать.

— Другими словами, номера оружия из вашей коллекции контролировались вплоть до обнаружения так называемого орудия убийства?

— Верно. Хотя один из пистолетов был у моей жены в машине, в отделении для перчаток. Она сказала мне, что взяла его.

— Спасибо, — поблагодарил его Мейсон. — У меня все.

Раздался голос судьи Седгвика:

— Суд сообщает, что наступило время дневного перерыва, и объявляет перерыв до двух часов.

Мейсон наклонился к Полу Дрейку и сказал:

— Пол, нам нужно уйти отсюда, не встречаясь с репортерами: пройти через кабинеты судей, быстро миновать коридор, сбежать по лестнице на этаж ниже и там поймать лифт. Скорей! Кто-то из твоих людей охраняет этот хлам на тележке?

— У меня там надежный человек, — ответил Дрейк. — Никто не сможет даже заглянуть под покрывало, пока ты не скажешь.

— Отлично! — одобрил Мейсон. — Пойдем! Скорей, Делла.

Они поспешили к двери, будто бы направляясь в кабинет судей, потом повернули к выходу, пробежали по коридору, вниз по лестнице, а затем сели в лифт.

В машине Мейсон сказал:

— Первым делом мы должны быть возле дома Герберта Докси до того, как он поймет, что происходит.

— А что происходит? — спросил Дрейк.

— Это мы узнаем очень скоро, — ответил Мейсон. — Но ты можешь понять, в чем дело. Третья гильза в пистолете убийцы наиболее важная.

— Пуля из этой гильзы так и не была найдена, — сказал Дрейк.

— Это самое важное, никакой пули и не было.

— Что ты имеешь в виду?

— Подождем — увидим.

Адвокат, искусно управляя машиной на перегруженных улицах, подъехал наконец к дому Докси. Все трое выскочили из машины. На звонок дверь открыла миссис Докси и удивленно посмотрела на незваных гостей.

— Нам нужно на минутку заглянуть в ваш гараж, миссис Докси, — сказал ей Мейсон.

— Зачем… а где Герберт?

— Мы оставили его в суде. Он был на заседании и…

— Ну, раз с ним все в порядке, то и со мной все в порядке, — успокоилась она. — Пожалуйста, делайте все сами.

— Спасибо, — поблагодарил ее Мейсон и направился к гаражу. Остальные последовали за ним.

Он сразу подошел к шкафу у задней стены гаража.

— У вас есть ключ? — спросил он миссис Докси, подергав дверцу.

— Да, у меня есть ключ в общей связке ключей от дома. Мы раньше не закрывали. Но Герберт сказал мне, что нужен замок, чтобы инструменты были в безопасности. Инструменты могут украсть и…

— Да, да, знаю, — нетерпеливо прервал ее Мейсон. — Но нам нужно заглянуть туда немедленно.

— Хорошо, я сбегаю за ключом, — пообещала она.

Она зашла в дом и вернулась меньше чем через минуту. Мейсон отпер дверь, вытащил ключ из замка и отдал его миссис Докси.

— Большое вам спасибо, миссис Докси.

Из любопытства она постояла минутку с ними, потом сказала:

— Извините, я приготовила ленч и жду Герберта с минуты на минуту.

Мейсон включил свет в шкафу.

— Вот он, Пол. Вот и исчезнувший хлам.

— Но какой от него толк?

— Разве ты не видишь? — удивился Мейсон. — Эти доски — части аккуратно сработанного стенда для стрельбы. Ящик с железным ломом служил для поддержки. А мешки были заполнены песком. Посмотри на них. Там кое-где пристал песок. Под увеличительным стеклом это будет хорошо заметно. Пол, ты когда-нибудь видел, как специалист пристреливает пистолет с упора? Он садится на табурет и держит руку вдоль полки, на которой стоят мешки с песком, создавая упор для его руки. Кладет руку на мешок, частично заполненный песком, — чтобы выбрать удобное положение руки и пистолета, после чего аккуратно прицеливается и нажимает на курок. Этот стенд для стрельбы, — продолжал Мейсон, — был установлен в деревянной будке подрядчика. Там есть отверстие в стене от выпавшего сучка, и пистолет можно было поставить таким образом, чтобы пуля прошла через отверстие в стене в сторону дома на холме и попала в грудь Латтса. Вот почему пуля летела снизу вверх.

Дрейк изумленно посмотрел на адвоката.

— Ты сошел с ума, Перри!

— Почему я сошел с ума?

— Рисунок от пороха показал, что смертельная пуля была выпушена с расстояния восемнадцати — двадцати дюймов. Кроме того, у Рокси Клаффин и у Докси — железное алиби. Он загорал на солнце и…

— В помещении за занавесками, — сказал Мейсон.

— Но у него действительно спина обожжена на солнце. Он был на солнце слишком долго и… Черт, Перри, мой человек видел его спину! Она действительно раздражена и покраснела.

Мейсон усмехнулся.

— Это был хитрый план, Пол, но мы разобьем его вдребезги.

— Интересно знать, как?

— Приходи сегодня в суд и узнаешь, — сказал ему Мейсон.

Глава 18

Судья Седгвик призвал всех присутствующих к порядку и пытливо посмотрел на Перри Мейсона.

Показания давал мистер Харлан.

— У меня больше нет вопросов к мистеру Харлану, — сообщил Мейсон.

— Перекрестный допрос? — обратился судья к Гамильтону Бюргеру.

Окружной прокурор был в полном недоумении.

— Не сейчас. Возможно, я задам ему позже один-два вопроса, если можно, ваша честь.

— Нет возражений, — сказал Мейсон. — Итак, кажется, показания давал Герберт Докси. Мистер Докси, прошу вас занять свидетельское место.

Тишина.

— Позовите мистера Докси, Герберта Докси, — распорядился судья Седгвик.

— Герберт Докси! — разнесся по залу голос судебного исполнителя, подхваченный громкоговорителями в коридоре.

— Очевидно, он еще не вернулся с ленча, — осторожно заметил Мейсон. — Ну тогда я вызываю миссис Рокси Клаффин.

— Миссис Клаффин, выйдите вперед, — 6 тон ему повторил судебный исполнитель.

Рокси Клаффин вскочила со своего места:

— Почему… Почему? Я ничего не знаю! Я…

— Выйдите вперед и примите присягу, — подсказал ей Мейсон.

Вперед нехотя вышла прекрасно сложенная женщина, страшно бледная от испуга.

— Поднимите правую руку и присягните, — распорядился судья.

Ее рука заметно дрожала, когда она ее подняла.

— А теперь сядьте на это свидетельское место, — сказал ей Мейсон, — и расскажите нам о хламе, который вы вывезли на свалку вчера утром.

— Протестую! Вопрос неправомочен, неуместен и необоснован, — сразу же заявил Гамильтон Бюргер.

— Я увяжу его с делом, ваша честь, — сказал Мейсон.

— Думаю, вам следует вначале его обосновать, мистер Мейсон. Суд считает, что сейчас протест можно удовлетворить.

— Ладно, — согласился Мейсон и повернулся к свидетельнице: — Вам известно было, что Герберт Докси использовал неокрашенную будку подрядчика на вашем участке для определенной работы?

— Почему… но он имел на это право. Он секретарь компании, с которой я сотрудничаю.

— Прошу вас отвечать на вопрос, — прервал ее Мейсон. — Вы знали, что он что-то делал в этой будке?

— Да. Он говорил, что хочет поставить туда несколько чертежных столов и выполнять какую-то важную работу. Он просил меня никому об этом не говорить.

— Другой вопрос. Энрайт Харлан давал вам револьвер?

— Да.

— Что случилось с этим револьвером?

— Я ему его возвратила, как он и говорил, тридцатого мая.

— Почему вы его вернули?

— Я боялась хранить у себя пистолет. Я очень плохо стреляю и… пистолеты вообще меня пугают.

— Вы когда-нибудь показывали этот пистолет Герберту Докси?

— Да, а что? Мистер Докси знал, что я стреляла вместе с мистером Харланом. Докси отлично стреляет и мне давал кое-какие практические советы.

— Мистер Докси когда-нибудь брал этот пистолет в руки?

— Вы имеете в виду тот, что мне давал мистер Харлан?

— Конечно.

— Да, а что такого, думаю, что брал.

— Он мог подменить пистолет, который вы возвратили тридцатого мая мистеру Харлану? Револьвер был подменен, значит, мистером Докси?

— Ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я протестую против этого вопроса как неправомочного, неуместного и необоснованного, без соответствующего разъяснения и предполагающего бездоказательный факт. Нет свидетельства, что кто-то подменил пистолеты.

Судья Седгвик внимательно вглядывался в лицо свидетельницы.

— Суд желает услышать это свидетельство, мистер окружной прокурор.

— Но, ваша честь, с позволения суда, здесь присутствуют присяжные и…

— Протест отклонен. Сядьте на место.

— Отвечайте на вопрос, — распорядился Мейсон.

— Да, — тихо ответила Рокси Клаффин. — Я… я думаю, что он мог заменить пистолет. Это было возможно.

— Вы знали, что произошла замена, не так ли? — спросил Мейсон.

— Ваша честь! — воскликнул Гамильтон Бюргер. — Защита пытается устроить перекрестный допрос собственного свидетеля и… и все расследование явно забегает вперед.

— Именно этого мы и хотим добиться, — сурово отрезал судья Седгвик. — Давайте еще немного проследим за допросом. Миссис Клаффин.

— Да, судья?

— Называйте меня «ваша честь».

— Да, ваша честь.

— Вы знали, что револьвер, который вы вернули мистеру Харлану тридцатого мая, был заменен?

— Я… я думаю, мне не следует отвечать на этот вопрос.

— Я думаю, что следует, — сказал судья Седгвик. — Если вы не ответите или если ваш ответ будет ложный, вы тем самым проявите свое неуважение к суду. Револьвер, который вы вернули тридцатого мая, был заменен или нет?

Свидетельница вдруг расплакалась.

— Отвечайте на вопрос! — потребовал судья Седгвик.

— Да, пистолет, что я вернула, был заменен.

— Вы знали, что его заменили? — спросил судья Седгвик.

— Да.

— Кто вам об этом сказал?

— Герберт Докси знал, что я… что я… ну, что я не слишком огорчусь, если что-нибудь случится с миссис Харлан, и он сказал, что если я буду делать все, как он говорит, то Энрайт Харлан будет целиком моим.

Тишина в зале вдруг взорвалась возмущенными возгласами зрителей. Судья Седгвик сердито постучал молотком по столу.

— Тишина в зале! — крикнул он. — Мистер Мейсон, продолжайте допрос.

Мейсон продолжил:

— Вы знали о том, что Докси собирается убить своего тестя?

Рокси Клаффин отрицательно покачала головой, по ее щекам струились слезы, она пролепетала:

— Тогда — нет.

— Но потом узнали?

— Я… нет, я не знала.

— Вы знали, что Герберт Докси был в будке подрядчика в тот момент, когда вы с Энрайтом Харланом уезжали к вашему адвокату?

— Да, — ответила она почти шепотом.

— Потом вы поняли, что произошло, испугались, что вас обвинят в убийстве, и очистили будку подрядчика?

— Не так, — сказала она. — Мистер Докси очистил будку и сложил ненужные вещи в мой гараж, а когда я решила, что все спокойно, то вытащила их из гаража и отвезла на свалку.

— И сказали мистеру Докси о том, что вы сделали? — Да.

Мейсон приветливо улыбнулся Гамильтону Бюргеру:

— Давайте, мистер Бюргер, начинайте перекрестный допрос. Теперь это ваш свидетель.

Гамильтон Бюргер изумленно посмотрел на свидетельницу:

— Я… я… я думаю, что должен… ваша честь, я хотел бы запросить перерыв.

Судья Седгвик кивнул в ответ:

— Суд тоже хотел бы это сделать. Суд объявляет тридцатиминутный перерыв. При этом присяжные должны помнить о предупреждении суда: не выражать свое мнение вслух об этом деле, не позволять никому обращаться к вам с вопросами по данному делу, не обсуждать его между собой. Заседание возобновится через тридцать минут.

Судья Седгвик встал и удалился в судебный кабинет.

Зал суда после его ухода наполнился разноголосым гулом.

— Скорее, — сказал Мейсон Делле Стрит, — уходим отсюда в комнату свидетелей. Мы вышли на финишную прямую, уже все позади. — И Мейсон ободряюще улыбнулся перепуганной Делле Стрит.

Глава 19

В комнате для свидетелей, примыкавшей к залу суда, сидели Мейсон, Делла Стрит, Сибил Харлан, Пол Дрейк и женщина-полицейский.

— Будь добр, объясни мне, — сказал Дрейк Мейсону, — как могли следы пороха показать, что пистолет находился в восемнадцати — двадцати дюймах от груди Латтса, если Докси выстрелил в него снизу, из будки подрядчика?

— Третий патрон, Пол, — усмехнулся Мейсон.

— Что значит «третий патрон»?

— «Ю.М.К.». Этот патрон был холостым. Пуля была вынута из него, а порох удерживался на месте меловой пастой, которая разлетелась при выстреле. Докси запутывал следы, поэтому после убийства он прошел в дом и разрядил холостой патрон в мертвое тело с расстояния в двадцать дюймов. Он решил заманить Латтса в дом и убить его, обладая при этом непоколебимым алиби. А туг еще подвернулась миссис Харлан, и это было для Докси просто подарком судьбы.

— То есть?

— Вспомни, — пояснил Мейсон, — Докси провел некоторое время в будке подрядчика, в надежном укрытии. Через отверстие в стене ему было видно окно в доме на холме. Но его никто не видел. О том, что он там, знала лишь Рокси Клаффин, но она об этом никому не рассказала по очевидным причинам. Итак, Докси знал, что Сибил Харлан постоянно инспектирует этот участок. Он знал, что если Латте будет убит из пистолета, который носит с собой миссис Харлан, то это будет идеальное преступление: первое подозрение падет на нее. Несомненно, — продолжал Мейсон, — он хотел воспользоваться тем, что миссис Харлан довольно часто посещает заброшенный дом. И когда он убьет Латтса из ее пистолета, это будет косвенной уликой против нее, которую она не сможет опровергнуть и…

— А что с пистолетом? — спросил Дрейк. — Я пока не понимаю.

— Это очень просто, — ответил Мейсон. — Энрайт Харлан дал пистолет Рокси Клаффин. Докси об этом знал, купил точно такой же и отдал его Рокси, чтобы она вернула его Харлану. Он был точно такой же марки, модели, размера и калибра, что и пистолет, который Энрайт Харлан одалживал Рокси Клаффин. У Харлана не было причины сличать номера. Он, конечно, решил, что это тот самый револьвер, который он ей давал. Вернул его в свою коллекцию и решил, что все его пистолеты на месте. Он мог поклясться, что Рокси вернула тот пистолет, который он ей одалживал. В действительности же его пистолетом воспользовался в своих целях Докси.

— А как к нему попал пистолет Сибил Харлан? — спросил Пол.

— Докси знал, — продолжал Мейсон, — что миссис Харлан держит один из пистолетов ее мужа в своей машине, в отделении для перчаток. От Латтса он также узнал, что миссис Харлан в тот день была в косметическом салоне. Ему оставалось лишь убить Латтса, оставить его в таком месте, где он через некоторое время будет обнаружен, потом поехать на автостоянку, выбрать удобный момент, чтобы проникнуть в машину миссис Харлан, взломать отделение для перчаток, забрать ее пистолет — и все. Он совершил идеальное преступление.

— А зачем он забрал хлам со свалки к себе в гараж? — удивилась Сибил Харлан.

— Рокси Клаффин забеспокоилась по поводу предметов в ее гараже, которые могли послужить уликой против нее. Она их вытащила и вывезла на свалку. Узнав об этом, Герберт Докси впал в панику. Он испугался, что кто-нибудь найдет мешки из-под песка, доски от стенда для стрельбы и табурет. Он очень боялся, что кто-то как дважды два разберется в его затее со щитами и с мешками с песком. Докси проскользнул на свалку, собрал весь хлам и отвез к себе в гараж. И здесь он позволил нам сделать прорыв. Его соучастник оказался слишком нервным, и Докси, стараясь все скрыть, сделал свою роковую ошибку. Но если бы он ее и не сделал, мы в любом случае докопались бы до истины.

— Как?

— Это подсказал Элкинс. Латте узнал, кто является моим клиентом. Он отправился на ленч с Докси. Во время ленча он выяснил, кто меня нанял.

— Через банк, — вставил Дрейк.

Мейсон отрицательно покачал головой:

— У него не было возможности связаться с банком.

— Как же не было, Перри! Он позвонил по телефону, разве ты не помнишь?

— Позвонил один раз, — заметил Мейсон.

— Ну, этого достаточно, — настаивал Дрейк.

— Лишь один телефонный звонок, — повторил Мейсон. — Домой к Энрайту Харлану. Помнишь, служанка доложила миссис Харлан, что звонил Латте и что она сказала ему, где он может найти миссис Харлан — в косметическом салоне. Элкинс присягнул, что был лишь один телефонный звонок. Он в этом абсолютно уверен.

— Тогда какой черт ему это подсказал? — спросил Дрейк.

— Разве ты не понимаешь, Пол? В этом вся разгадка! Ему сказал Докси.

— Докси?!

— Да. Докси следил за домом на холме. Он знал, что волнует Сибил. До остального он легко додумался, когда появился я. Докси понял, кто меня нанял, сообщил об этом Латтсу, сказав, что, должно быть, моя клиентка обнаружила что-то на земельном участке или в доме, в результате чего цена его возросла. Вероятно, он подсказал Латтсу поехать туда вместе с миссис Харлан и посмотреть, в чем дело. Докси сделал это, чтобы заманить Латтса в заброшенный дом. С той же целью он послал ему анонимное письмо, толкавшее Латтса к смерти.

Мое появление предоставило Докси отличную возможность. Он заехал домой, чтобы создать себе алиби, а потом помчался к будке подрядчика, пока Латте ожидал миссис Харлан у косметического салона. Докси — единственный человек, который мог сообщить Латтсу, кто моя клиентка. А то, что он сказал нам, будто Латте узнал это через банк, — ложь.

Сильно обожженная на солнце спина — сомнительное алиби Докси. Он мог получить ожог, принимая солнечную ванну, и мог это сделать после убийства своего тестя с помощью кварцевой лампы.

— Разрази меня гром! — воскликнул Дрейк. — Но если Докси промахнулся в первый раз, то как могло случиться, что…

— Он не промахнулся в первый раз, — ответил Мейсон. — Эта пуля была выпущена за два-три дня до убийства, когда Докси пристреливал пистолет. Он выстрелил один раз, пуля прошла через окно и застряла в стене. Ему это понадобилось для уверенности, что он сможет убить Латтса одним выстрелом. Ему оставалось лишь заманить Латтса туда в тот момент, когда там была Сибил, либо сразу после ее ухода. Для этого и была состряпана анонимка. Но тут на сцене появился я, предоставив ему исключительно удобную возможность. Латте сказал мне, что вскоре должна состояться аудиторская проверка документов корпорации. Важность этого я осознал позже. Без сомнений, Герберт Докси устраивал махинации с документами корпорации и догадывался, что его тесть что-то подозревает.

— А где сейчас Докси, Перри?

— Он в панике, думаю, попытается сбежать и тем самым возбудит дело против себя.

Вдруг дверь отворилась. В комнату ворвался Энрайт Харлан. Сибил поднялась с места.

— Сибил! — Энрайт обйял ее, похлопал по плечу.

— Энни, это было ужасно! — сказала она. — Спасибо, что помог мне.

Энрайт Харлан выглядел виноватым.

— Брось, Сибил, — сказал он. — Я просто потерял голову. Я… я делал вещи, которые нельзя было делать. Я…

Сибил Харлан выпрямилась:

— Зачем, что ты говоришь, Энни? Я сказала тебе, что поняла этот спектакль, который ты разыграл с Рокси из деловых соображений. Я знаю, что она относится к тому типу людей, которые требуют к себе внимания. Ты поступил правильно, Энни. Тебе нужно зарабатывать деньги для фирмы «Харлан и Харлан».

— Ты прощаешь меня? — спросил он.

Она рассмеялась счастливым чистым смехом.

— Энни, тебя не за что прощать! Не глупи! Давай больше не будем говорить об этом.

В дверь постучали. Это был судебный исполнитель.

— Судья Седгвик просит на заседание. Миссис Клаф-фин во всем созналась. Полиция разыскивает Герберта Докси, а судья желает посоветовать присяжным вынести приговор о невиновности миссис Харлан в этом деле.

Сибил взяла мужа под руку:

— Скорей, Энни. Хватит с этим. Забудем о прошлом.

Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк немного отстали.

— Черт меня побери! — воскликнул Дрейк, когда все вышли. — Как она себя ведет! И все время выглядела такой скромной и невинной!

— Женщины, — сказал Мейсон, — наиболее опасны, когда выглядят именно так.

Делла Стрит взглянула на Перри Мейсона.

— Пойдемте, шеф, — в ее голосе звучала забота, — у вас была бессонная ночь. Заканчивайте с этим делом и отдохните.

Дрейк посмотрел в лицо Делле Стрит и сказал:

— Черт меня побери, Делла, если ты не выглядишь скромной и невинной!

Она ответила ему взглядом, в котором не было признательности.

Предисловие

Говорить о том, что истина зачастую бывает более удивительной, чем любые фантазии, настолько банально, что многие избегают пользоваться этим выражением. Тем не менее в данном случае у меня просто нет другого способа описать ту странную ситуацию, которая сложилась в Техасе, где в рамках закона было создано некое удельное княжество, которое существовало, подчиняясь законам и традициям, всецело противоречащим американским.

Все начиналось довольно невинно. Немалая часть территории Техаса была заселена людьми, говорившими по-испански. Один американец завоевал среди этих людей господствующее положение и начал давать этим людям советы насчет того, как им голосовать. Очевидно, он затронул какие-то потаенные струны в их сердцах и получил среди жителей округа фактическую анонимную поддержку.

Созданная таким образом община получила известность как княжество Дюваль, и человек, который давал инструкции избирателям, стал известен как герцог Дюваль.

Позже ситуация развивалась следующим образом: наследники герцога Дюваля использовали свою власть для того, чтобы учредить внутри штата суверенное княжество. Это княжество постепенно погрузилось в пучину ненависти и вражды, в нем правил страх, и правил он железною рукой.

Власть, казалось, была бессильна. Вся полнота правления в Дювале оказалась сконцентрирована в руках одного человека.

Через некоторое время мой друг, почтенный Джон Бен Шеппард занял пост Верховного атторнея штата Техас.

Шеппард отправился в Дюваль и начал борьбу.

Это была кровавая и изматывающая борьба. История того, что происходило в Дювале на самом деле, настолько мрачна, настолько поразительна, что превосходит всякое воображение.

Джон Бен Шеппард выиграл эту битву. Ему потребовалось для этого огромное мужество, честность, компетентность, находчивость и смелость.

Когда я впервые познакомился с Джоном Беном Шеппардом, он все еще был Верховным атторнеем штата Техас. Я удостоился чести быть его специальным доверенным помощником, и свидетельство об этом по сей день украшает мой кабинет.

Техасцы все делают не так, как другие люди. Если ты им понравился, они целиком и полностью на твоей стороне. Если ты им не понравился, они могут быть с тобой вежливы, но их вежливость будет такой же холодной, как вьюга на Техасском перешейке.

Техас — это большая, невозделанная и суровая земля, где жизнь полна драматизма и где все еще силен дух Старого Запада. Он населен людьми, которые все еще мыслят превосходными степенями. Это заставляет многих людей сомневаться в искренности техасцев. Беда в том, что некоторые из этих критиков просто не понимают техасского языка и техасского образа мыслей. Когда техасец использует преувеличения, он совершенно искренен. Он мыслит гиперболами. Он выражает себя в них.

В одно из своих недавних посещений Техаса мне случилось произносить речь на одном банкете. Так вот техасский бифштекс, лежавший на моей большой тарелке, превосходил ее размерами настолько, что его края едва ли не свисали с нее.

Как только банкет окончился, шеф местной полиции затолкал меня в свой автомобиль и мы, с включенной красной мигалкой, под вой сирены, помчались в аэропорт.

В аэропорту меня уже поджидал самолет моего друга, Джима Веста-младшего, одного из знаменитых Техасских мультимиллионеров, и пилот принялся прогревать мотор, как только услышал отдаленный вой сирены. К тому времени, как автомобиль шефа полиции на полной скорости въехал на взлетную полосу и притормозил у трапа, моторы были прогреты, а мощная машина готова взлететь.

Меня втолкнули в салон самолета, дверь закрылась, моторы взревели, и через секунду мы были в воздухе.

Через полтора часа (надо сказать, что примерно час мы пересекали территорию ранчо Джима Веста) мы опустились рядом с усадьбой. Слуга тут же вручил мне галлонный кувшин, доверху наполненный холодным, просто-таки ледяным пивом. Был жаркий летний день, и я немало из него отхлебнул. Как только я опустил кувшин, опустошив его на пару стаканов, кто-то коснулся моего плеча — это был слуга с двумя кувшинами в руках — они, как и первый, до краев были полны ледяным пивом.

Через некоторое время нам устроили «маленькое старинное барбекю». Мне подали такой бифштекс, что он, скорее, мог бы служить блюдом.

Когда мы окончили эту трапезу, Джим Вест объявил, что его ближайший сосед, который живет в тридцати милях от него, желает принять нас у себя, после чего на специальных джипах нас перевезли на ранчо Долфа Бриско.

Бриско принял нас с типично техасским гостеприимством. Он пригласил нас «немного закусить».

«Закуска» состояла из… ну это вы и сами можете себе представить. В приветственной речи Долф Бриско принес нам соответствующие извинения.

— Этот бычок, — сказал он, растягивая слова, — очень меня подвел. Я пытался откормить его до тонны, но после того, как он дошел до девятнадцати сотен и шестидесяти фунтов, он просто перестал набирать жир, и, желая, чтобы к вашему приезду, ребята, вы могли полакомиться свежим мясом, я приказал зарезать его. Хотя в нем и не хватало сорока фунтов до тонны. Я не собираюсь вам врать, ребята. Это — хороший техасский бычок, но он все же не добрал сорок фунтов до тонны.

Таков Техас. Если вы его не понимаете, он может показаться вам странным и недружелюбным. Но если вы его поняли, это значит, что вы полюбили его, и его людей, и главное, что вы знаете теперь, — что потайным ключиком к сердцу техасца является искренность. Если он вас любит, он готов сделать для вас все.

Есть одна старая байка про техасца, который отправился пообедать со своим другом. После обеда друг зашел в агентство «Кадиллак», чтобы присмотреть себе новый автомобиль.

Когда он наконец сделал свой выбор, техасец полез за чековой книжкой. «Эй, — сказал он, — сейчас моя очередь платить. Ты заплатил за обед».

Эта история скорее всего — преувеличение, но она, без сомнения, типична.

Мой друг Джон Бен Шеппард — техасец. Делая карьеру законника — от судебного исполнителя до Верховного атторнея Техаса, — он прошел долгий путь. На свои собственные деньги он начал публиковать газетные сводки криминальных новостей и новостей правосудия «штата одинокой звезды». Ему хотелось видеть, что каждый из «слуг закона» — вплоть до младших офицеров полиции — понимает, что такое закон.

Как сказал об этом мой друг, почтенный Парк Стрит, известный судебный адвокат Сан-Антонио, многие годы бывший моим помощником в Верховном суде, «многих преступников в Техасе ловили простые констебли, обутые в ковбойские сапоги, или шерифы, у которых всего и было снаряжения, что револьвер 45-го калибра и голубая «Записная книжка офицера полиции», написанная Джоном Беном Шеппардом.

«Преступление, — полагал Джон Бен Шеппард, — не совершается по инерции или от недостатка ума. Оно — всегда есть внутренняя вариация одной и той же темы, разрабатывающая новые формы и методы. Подобно зайцу и черепахе, оно опережает нас, в то время как мы тяжелой поступью, но неустанно движемся, таща на своих плечах закон».

Время от времени я беседую с людьми, которые были стражами закона в Техасе в то время, когда Джон Бен Шеппард занимал пост Верховного атторнея штата.

И стоит моей группе пересечь границу Техаса, нас тут же встречают помощники Верховного атторнея, ожидают самолеты и приветствуют выдающиеся люди штата. Нас перевозят с места на место в головокружительном режиме, и тем не менее все до последней мелочи в этой гонке тщательно спланировано: самолеты ждут нас на рассвете, они поднимаются в воздух в соответствии с расписанием, и в соответствии с расписанием опускаются на землю, после чего друг за другом следуют — завтрак, знакомство и обсуждения. Ленч может быть приготовлен в пункте, удаленном от нас на сотни миль, и тем не менее мы успеем в Аутин к обеду. Темпы неумолимы и пугающи. И тем не менее такой прием вновь и вновь убеждает меня, что это и есть тот ритм, в котором работала служба Джона Бена Шеппарда.

Бог знает, как много почетных званий было присуждено ему. Я знаю, что он был удостоен трех степеней Почетного Доктора юридических наук, и я также знаю, что одну из всех наград он ставил выше, чем все остальные. Это была простая дощечка, подаренная ему Обществом Объединенных матерей и вдов страны Дюваль. Надпись на ней гласит: «Джону Бену Шеппарду, который своим мужеством и христианской неподкупностью завоевал для наших детей право жить без страха и коррупции».

И потому я посвящаю эту книгу моему другу — почтенному Джону Бену Шеппарду.

Эрл Стенли Гарднер

Тамекула, 1955

Глава 1

Перри Мейсон внимательно читал письмо, которое принес ему на подпись Джексон.

Сидящая за столом напротив Делла Стрит безошибочно определила реакцию шефа по выражению его лица.

— В письме что-то не так? — спросила она.

— Да, — ответил Мейсон. — Во-первых, оно слишком длинное. Его необходимо сократить по меньшей мере на две трети, доведя хотя бы до двадцати страниц.

— Боже мой, — ужаснулась Делла. — Джексон говорит, что и так уже сократил его наполовину и больше не может выбросить ни единого слова.

Мейсон снисходительно улыбнулся, а потом спросил:

— Как обстоят дела с перепечаткой?

— Стелла гриппует, а Анна до того завалена работой, что ей просто вздохнуть некогда.

— В таком случае нам придется пригласить машинистку со стороны, — сказал Мейсон. — Завтра письмо должно быть готово к отправке.

— Тогда я сейчас же позвоню в агентство и попрошу срочно прислать машинистку, — сказала Делла.

— А я тем временем просмотрю это письмо еще разок и попробую сократить его на пяток страниц. Письма в суд полагается составлять так, чтобы не вызвать нарекания со стороны клиента. Суть дела должна быть изложена четко и лаконично, но вместе с тем с исчерпывающей полнотой. Конечно, в ходе судебного разбирательства могут возникнуть какие-то дополнительные вопросы, выяснением которых займутся уже помощники судьи.

Мейсон вооружился толстым синим карандашом и принялся еще раз править текст письма, каждая страница которого уже носила на себе следы придирчивого редактирования.

А Делла Стрит, чтобы не мешать шефу, вышла в другую комнату позвонить в агентство.

Вернувшись, она сообщила:

— В данный момент в агентстве нет ни одной свободной машинистки, я имею в виду хорошей. Я объяснила, что нам нужна машинистка, печатающая быстро, аккуратно и грамотно, потому что у нас нет ни времени, ни желания снова перечитывать напечатанное и исправлять орфографические и другие ошибки.

Мейсон одобрительно кивнул и снова углубился в работу.

— Но они обещали кого-нибудь прислать?

— Обещали подобрать такую машинистку, которая справится с работой до половины третьего завтра. Но когда она явится, они и сами пока не знают. Я предупредила, что надо напечатать двадцать две страницы.

— Двадцать две с половиной, — уточнил Мейсон. — Я выбросил еще несколько страниц, и теперь, кажется, получилось, что требуется.

Через полчаса Мейсон закончил редактирование письма, и как раз в этот момент Герти, секретарша из приемной, вошла в кабинет и сообщила, что пришла машинистка.

Мейсон кивнул и с удовольствием потянулся в кресле, Делла стала складывать страницы письма, но ее рука замерла в воздухе, когда она увидела, что Герти, прикрыв за собой дверь, решительно шагнула к столу Мейсона.

— В чем дело, Герти?

— Что вы такое наговорили ей, мистер Мейсон, что она так перепугалась?

Мейсон вопросительно посмотрел на Деллу.

— Господи, — удивилась та. — Я с ней вообще не разговаривала. Я просто позвонила в агентство мисс Мошар.

Герти таинственно понизила голос:

— Но машинистка чем-то ужасно напугана.

Мейсон с улыбкой взглянул на Деллу. Они уже давно знали о пристрастии Герти к романтическим историям и ее умении все драматизировать.

— Чем же ты ее так напугала, Герти?

— При чем тут я? Я, как всегда, сидела на своем месте у коммутатора и как раз отвечала на звонок. А когда обернулась, эта девушка уже стояла возле перегородки. Я даже не слышала, как она вошла. Она пыталась что-то сказать, но не смогла выдавить из себя ни слова, стояла и хлопала глазами. Сразу я не сообразила, но теперь понимаю, что она просто цеплялась за перила… Могу поспорить, что у нее подгибались колени, и ей…

— Знаешь, Герти, нам сейчас не до твоих соображений, — прервал ее несколько озадаченный Мейсон. — Давай-ка сначала выясним, что могло случиться. Что ты ей наговорила?

— Я просто сказала: «Привет, похоже, вы наша новая машинистка?» Она кивнула в ответ, и я показала ее рабочее место.

— Ну и что она сделала?

— Подошла к столу и села на стул.

— Очень хорошо, Герти. Спасибо, что ты нам это сообщила.

— Но она действительно ужасно напугана! — упрямо настаивала Герти.

— Ничего страшного, — улыбнулся адвокат. — Некоторые девушки совершенно теряются, оказавшись в незнакомом месте. Если мне не изменяет память, ты тоже праздновала труса, впервые попав в нашу контору, верно?

— Интересно, как бы вы себя вели, если бы пришли наниматься на работу и только тут сообразили, что забыли вынуть изо рта жевательную резинку?! Я была готова провалиться сквозь землю. Мне показалось, что ноги у меня стали как ватные. Я просто не знала, что и делать…

— Возвращайся-ка на свое место, — напомнил ей адвокат. — Я отсюда слышу, как надрывается телефон.

— Боже, вы правы! Теперь я тоже слышу! — переполошилась Герти.

Она открыла дверь и опрометью бросилась в приемную.

Мейсон сложил страницы письма, протянул их Делле и сказал:

— Отнеси-ка ей и скажи, чтобы она немедленно принималась за работу.

Когда минут через десять Делла вернулась, адвокат с любопытством спросил:

— Ну как там наша перепуганная машинистка?

— Если эта машинистка действительно перепугана, то стоило бы позвонить мисс Мошар и попросить ее сначала всех пугать, а затем уже присылать к нам на работу.

— Хорошо получается?

— Послушайте сами.

Она слегка приоткрыла дверь в приемную, и оттуда сразу же послышался резкий стук пишущей машинки.

— Как град по железной крыше, — засмеялся Мейсон.

Делла прикрыла дверь.

— Впервые вижу нечто подобное. Эта девушка придвинула к себе машинку, вставила в нее лист бумаги, уставилась глазами в текст и с такой скоростью забарабанила по клавишам, как будто у нее в каждом пальце еще по глазу. И все же, шеф, мне кажется, что наша Герти была права. Видимо, наша машинистка перепугалась при мысли, что ей надо войти сюда. Возможно, она много слышала о вас, и ваша слава ее смутила. В конце концов, — сухо добавила Делла, — вы знамениты не меньше, чем какая-нибудь кинозвезда.

— Ну ладно, Делла, давай лучше посмотрим эту пачку писем и отберем самые важные. Их тоже можно будет подбросить этой девушке — при такой скорости те двадцать страниц не займут у нее много времени.

Делла согласно кивнула.

— Ты ее посадила у двери в библиотеку?

— Так ведь другого места для нее и нет. Я поставила там столик сразу, как только стало ясно, что нам придется приглашать машинистку из агентства. Вы же знаете, как Стелла болезненно переживает, если кто-нибудь садится за ее машинку. Она почему-то уверена, что другая машинистка непременно ее испортит.

Мейсон кивнул.

— Если эта девушка действительно хорошо печатает, то стоит договориться с ней о работе на пару недель. Думаю, дел у нас хватит?

— Можете не сомневаться.

— Наверное, надо позвонить мисс Мошар и предупредить ее.

Делла с сомнением сказала:

— По-моему, стоит сперва посмотреть, как она справится с работой. Скорость у нее хорошая, а качество?

— Пожалуй, ты права, — согласился Мейсон. — Потом будет неудобно отказываться.

Глава 2

Делла Стрит положила перед Мейсоном пачку машинописных листов.

— Взгляните, шеф, это первые десять страниц текста.

Мейсон с интересом перелистал страницы и тихонько присвистнул.

— Вот это называется образцовым печатанием на машинке.

Делла Стрит поднесла листок к свету.

— Я уже проверила несколько страниц и нигде не нашла ни ошибок, ни опечаток, ни разницы в ударе. Можно подумать, что это печатал не человек, а робот. Поразительно точная и красивая работа.

— Делла, надо немедленно позвонить мисс Мошар и узнать о девушке побольше. Как ее зовут?

— Мэй Молдис.

— Соедини-ка меня с мисс Мошар.

Делла сняла трубку внутреннего телефона и сказала:

— Герти, мистер Мейсон хочет поговорить с мисс Мошар из агентства стенографических и машинописных работ. Ничего, я подожду… Алло, мисс Мошар? Ах так? Это Делла Стрит, секретарша мистера Перри Мейсона. Я звоню по поводу машинистки, которую мисс Мошар прислала в нашу контору. Вы уверены? Она должна была где-то оставить записку… Да… да… Понимаю. Нет, две девушки нам не нужны. Нет, нет. Мисс Мошар одну уже прислала, ее зовут Мэй Молдис. Я хочу узнать, можем ли мы рассчитывать на то, что она поработает у нас ближайшие две-три недели?.. Пожалуйста, как только она вернется. — Делла Стрит положила трубку и повернулась к Мейсону: — Мисс Мошар вышла, а ее секретарша не в курсе дела. Оказывается, она даже не знала, что у нас уже работает их сотрудница. Перед уходом мисс Мошар оставила записку с именами трех машинисток и распоряжением прислать к нам ту из них, которая освободится первой. И секретарша как раз пыталась связаться с кем-нибудь из этих девушек.

— Это совсем не похоже на мисс Мошар, — с сомнением покачал головой Перри Мейсон. — Она всегда необычайно скрупулезна во всем, что касается работы. Раз она направила к нам машинистку, она должна была уничтожить записку. Видимо, ее отвлекли какие-то важные дела. Впрочем, нас это не касается.

— Мисс Мошар должна вернуться в течение часа. Я просила передать ей, чтобы она сразу же нам позвонила.

Мейсон снова углубился в работу.

В четырнадцать тридцать Делла вышла посмотреть, как идут дела у новой машинистки. Вернувшись, она сообщила:

— Шеф, она продолжает выстукивать аллегро. Если так будет и дальше, то она уже сегодня все отпечатает.

Мейсон недоверчиво взглянул на Деллу.

— Последние страницы все исчерканы и переправлены, я и сам в них не разберусь.

— Похоже, что ей это не мешает. Ее пальцы выбивают ровную барабанную дробь. Эта девушка…

На столе у Деллы резко зазвонил телефон. Протянув руку к трубке, она закончила скороговоркой:

— В полном смысле слова играет на клавишах пишущей машинки. — И потом уже заговорила в трубку: — Алло! Я, мисс Мошар. Да, я звонила по поводу машинистки… Что? Не присылали? Мэй Молдис? Извините, мисс Мошар, произошла какая-то ошибка. Да, эта девушка весьма компетентна. Да, да, она уже заканчивает работу. Ужасно сожалею, мисс Мошар… Вы будете на месте? Прекрасно, я с ней поговорю и позвоню вам еще раз. Да, она сказала нам именно это. Да, из вашего агентства… Хорошо, договорились, я вам позвоню.

Делла Стрит положила трубку.

— Загадка? — спросил Мейсон.

— Похоже на то… Мисс Мошар уверяет, что она никого не присылала. Она старалась подобрать такую машинистку, которая бы нас устроила, на это потребовалось время…

— Ну что же, как раз такая у нас и оказалась. — Мейсон указал кивком на дверь, за которой работала машинистка.

— Так что же нам делать?

— Делла, выясни любым способом, откуда она явилась. Ты уверена, что она сказала, что ее прислала мисс Мошар?

— Так сказала Герти.

— Значит, ты основываешься только на словах Герти?

Делла кивнула.

— С самой мисс Молдис ты не говорила?

— Нет, шеф. Когда я принесла ей рукопись, она уже подготовила себе рабочее место: достала из ящика копирку и бумагу, обтерла машинку, даже сменила ленту. Спросила меня, сколько требуется экземпляров. Я ответила, что три. После этого, как я уже говорила, она принялась сразу всеми пальцами стучать на машинке.

— Вот прекрасный случай продемонстрировать тебе несовершенство человеческой памяти, — громко рассмеялся адвокат. — Я не сомневаюсь, что ты вполне искренне уверяла мисс Мошар, будто Мэй Молдис заявила, что ее прислало агентство. В действительности нам Герти сообщила, что девушка показалась ей страшно напуганной и излишне застенчивой, поэтому она, желая как-то подбодрить ее, спросила, не новая ли она машинистка. Девушка кивнула, ну а Герти показала ей на рабочее место. Так что, моя дорогая, Герти нам не говорила про агентство мисс Мошар.

— А мне показалось…

— Совершенно верно. Лишь долгие годы проведения перекрестных допросов научили меня внимательно выслушивать подлинные слова говорящего, а не домысливать их соответственно данному делу. Поэтому я абсолютно уверен, что Герти ничего не говорила про агентство стенографических и машинописных работ. Но поскольку мы ждали машинистку оттуда, ничего иного мы не могли предположить.

— Откуда же она могла явиться?

— Позови ее сюда и спроси. Только не отпускай ее, Делла. Мне необходимо покончить с этой бумажной канителью, а эта девушка просто клад.

Делла кивнула. Встала из-за стола и вышла в приемную. Через минуту она вернулась и сказала, что машинистка вышла попудрить нос.

— Я попросила Герти прислать девушку к нам, как только та вернется.

— Как продвигается работа?

— Почти закончена. Правда, она не раскладывает напечатанное по экземплярам, а оставляет закладки вместе с копиркой. Мне раньше как-то и в голову не приходило, что так можно сэкономить уйму времени. Напечатано все просто красиво.

Мейсон откинулся в кресле, закурил сигарету и сказал:

— Подождем, пока она придет. Интересно, что она нам расскажет? Когда начинаешь задумываться над этим маленьким инцидентом, приходишь к выводу, что история и вправду загадочная.

Делла снова вышла из кабинета и тут же вернулась.

Мейсон, нахмурившись, сказал:

— Возможно, она из тех девушек, которые затрачивают на работу такое количество нервной и физической энергии, что им периодически необходимо расслабляться — выкурить сигарету или…

— Или? — переспросила Делла, когда адвокат замолчал.

— Или выпить. Одну минутку, Делла. Как мне кажется, в этом письме нет ничего конфиденциального. Но если она задержится у нас хотя бы на недельку, нам придется доверять ей куда более деликатные бумаги. Вот я и думаю, Делла, что тебе следует пойти в туалетную комнату и проверить, нет ли в руках нашей чудо-машинистки маленького пузырька, из которого она либо нюхает порошок, либо глотает шарики.

— Ну и кроме того, мне надо как следует втянуть в себя воздух, чтобы удостовериться, что в туалетной комнате не пахнет марихуаной.

— Можно подумать, что ты знаешь, как она пахнет.

— Конечно знаю. Интересно, как бы я могла работать у одного из самых замечательных адвокатов по уголовным делам, если бы не познакомилась, хотя бы теоретически, с наиболее распространенными видами правонарушений.

— Ладно, иди и скажи ей, что мы хотим с ней побеседовать. Но сначала поболтай с ней сама в неофициальной обстановке, чтобы составить о ней мнение. Ведь ты с ней еще не разговаривала?

— Я только спросила, как ее зовут, ну и сказала, сколько нам нужно экземпляров. Помню еще, что поинтересовалась, как пишется ее имя, и она ответила, что через «э».

Мейсон кивнул.

Делла вышла, но сразу же вернулась.

— Ее там нет, шеф.

— Черт побери, где она?

Делла пожала плечами.

— Не знаю, шеф.

— Она сказала Герти, куда пошла?

— Нет. Просто молча встала и вышла из конторы. Герти, естественно, предположила, что она идет в туалет.

— Странно… Послушай, а разве туалетная комната не запирается?

— Запирается, — ответила Делла.

— Значит, она должна была попросить у Герти ключ или, по крайней мере, узнать, где эта комната находится. А где ее пальто и шляпа?

— Кажется, их у нее совсем не было. Только сумочка.

— Иди и принеси все, что она успела напечатать. Посмотрим, что она сделала.

Делла принесла целую пачку красиво напечатанных листов. Мейсон внимательно их изучил.

— Ей осталось напечатать еще две страницы. На это не ушло бы много времени, тут у меня половина вычеркнута. Именно здесь милейший Джексон набрасывается на суд с пышными фразами о свободе личности, конституционных правах и священности законов.

— Он так гордился этими страницами, шеф. Надеюсь, вы хоть что-то от них оставили?

— Самую малость. Апелляция должна быть красноречива не высокопарными рассуждениями, а ссылками на соответствующие законы и прецеденты из судебной практики. Ну и ясным изложением сути дела. Причем гораздо лучше, если в апелляции приведены все факты как в пользу обвиняемого, так и те, которые на первый взгляд говорят против него. Все же, Делла, как ты думаешь, какая муха укусила эту девицу и куда она подевалась?

— Мне кажется, она где-то в здании.

— Почему ты так считаешь?

— Не могла же она уйти, не получив деньги? Она выполнила огромную работу за сегодняшний день.

— Она должна была бы закончить ее. Работы у нее оставалось самое большое минут на десять — пятнадцать, учитывая, с какой скоростью она печатает.

— Шеф, похоже, вы твердо уверены, что она больше не вернется?

— У меня такое предчувствие.

— Может быть, она спустилась купить сигарет в киоске?

— В этом случае она давно бы уже вернулась.

— Да, это так. Но… но, шеф, неужели она не заинтересована в деньгах?

Мейсон аккуратно разложил машинописные листы на три ровные стопки.

— Да, она нам здорово помогла, положение у нас было трудное…

Он замолчал, услышав особый стук в дверь, выходящую в коридор.

— Ага, это Пол Дрейк, — сказал он. — Интересно, что его привело к нам. Впусти его, Делла.

Делла открыла дверь. Пол Дрейк, который, по всей вероятности, только что вышел из своего агентства, расположенного по этому же коридору, но ближе к лифту, стоял на пороге с неизменно насмешливой улыбкой на губах.

— Привет, Перри. Имею честь, Делла. Чем вы были заняты во время этого переполоха?

— Какого переполоха? — удивился Мейсон.

— Полиция наводнила все здание, — ответил Дрейк, — а вы тут сидите и занимаетесь самыми прозаическими делами: перебираете и перекладываете с места на место какие-то скучные бумаги…

— Черт возьми, ты прав, Пол, мы и правда занимались бумагами. Садись, бери сигарету и расскажи нам, что случилось. Понимаешь, завтра подходит срок подачи апелляционной жалобы, так что у нас дел было по горло.

— А когда их у тебя меньше? — лениво ответил Дрейк, устраиваясь в большом кресле и закуривая.

— Так что же произошло? — снова поинтересовался Мейсон.

— Полиция разыскивала на нашем этаже какую-то дамочку. Она случайно не заглядывала к тебе в контору?

Мейсон бросил предостерегающий взгляд на Деллу.

— Нет, насколько мне известно. — Потом обратился к ней: — Посмотри, Делла, не ушла ли Герти домой?

Делла выглянула в приемную.

— Уже собралась.

— Ты можешь ее задержать?

— Да, шеф. Она как раз у двери. — Делла повысила голос: — Герти, будь добра, зайди сюда на минуточку.

Герти, уже в пальто и шляпке, вошла в кабинет.

— Вы меня звали, мистер Мейсон?

— Приходили ли сюда сегодня какие-нибудь полицейские? — спросил он.

— Да, — ответила девушка. — Сегодня в нашем коридоре кого-то ограбили.

— Что они хотели, Герти?

— Они спрашивали, нет ли в конторе посторонних и не видели ли мы грабительницы, молодой девушки.

— Что же ты им ответила? — ровным голосом продолжал расспрашивать Мейсон.

— Я сказала, что у вас в кабинете никого нет, кроме вашего личного секретаря, мисс Стрит, а в конторе в данный момент находятся только штатные служащие да машинистка из агентства, услугами которого мы постоянно пользуемся.

— Что было после этого?

— Они ушли. А что?

— Ничего. Меня просто заинтересовала эта история, только и всего.

— Мне следовало вас предупредить? Я просто подумала, что лучше вас не беспокоить.

— Все в порядке, Герти, у меня нет к тебе никаких претензий. Отправляйся домой и хорошенько повеселись вечером.

— Как вы догадались, что у меня свидание? — удивилась она.

— Увидел по твоим глазам, — улыбнулся адвокат. — До свидания, Герти.

— До свидания.

— Ясно, рак-отшельник? — спросил с усмешкой Дрейк. — Так что если бы в тот момент у тебя, Перри, сидела клиентка, полиция непременно заинтересовалась бы ею и пожелала бы на нее взглянуть…

— Ты говоришь, они обыскали весь этаж?

— Во всяком случае, осмотрели все, что могли. Понимаешь, ограбление произошло в конторе, находящейся как раз напротив дамского туалета. Стенографистка, которая зашла туда помыть руки, увидела, как какая-то особа, стоявшая, естественно, к ней спиной, пыталась открыть дверь в эту контору, пробуя сначала один ключ, потом другой. Стенографистке это показалось подозрительным, и она задержалась, наблюдая, что же будет дальше. Подошел примерно четвертый ключ, и тогда эта девица вошла в контору.

— Что это за контора?

— Филиал Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов.

— Продолжай, Пол.

— Стенографистка оказалась достаточно сообразительной. Она позвонила управляющему зданием, а потом вернулась к лифту и стала поджидать, не выйдет ли та девица из конторы и не попытается ли удрать этим путем. В этом случае стенографистка решила войти в кабину вместе с ней.

— Это могло быть опасным, — заметил Мейсон.

— Правильно, но это отчаянная девушка.

— Она могла бы узнать ту особу?

— Вряд ли, но она запомнила, как та была одета. Ты же знаешь, Перри, что такое женщины. Они не будут смотреть на лицо, но точно определят качество чулок и покрой одежды, фасон обуви и прическу… цвет волос и все такое.

— Понятно, — протянул Мейсон, украдкой поглядывая на Деллу, — это описание было передано полиции?

— Разумеется.

— Но они не нашли преступницу?

— Они вообще ничего не нашли. Тогда управляющий передал полиции запасной ключ от этой конторы. Помещение выглядело так, как будто над ним пронесся циклон. Все ящики были выдвинуты, бумаги валялись на полу… Стол был перевернут, пишущая машинка опрокинута набок, а тумбочка под ней распахнута.

— И никаких признаков девицы?

— Не только девицы, но и вообще никого… Партнеры, владельцы бизнеса Джефферсон и Ирвинг, появились уже после полиции… Они выходили перекусить и были потрясены, увидев, в какое состояние была приведена их контора за сравнительно короткий срок их отлучки.

Мейсон высказал предположение:

— Девица могла убежать по лестнице на другой этаж и уже оттуда вызвать лифт.

Дрейк отрицательно покачал головой.

— Исключено, Перри. Позвонив в полицию, управляющий вместе со стенографисткой спустился вниз, и они дежурили в вестибюле, проверяя всех, кто выходил из лифта. Полиция прибыла, на удивление, быстро, буквально через несколько минут после звонка управляющего. Радиофицированная патрульная машина совершенно случайно проезжала по этой улице, и они приняли вызов по радио. Управляющий со стенографисткой остались на своем посту у лифта, а полицейские, получив описание преступницы, поспешили наверх и заглянули во все помещения на нашем этаже.

— И в туалетные комнаты тоже? — спросил Мейсон.

— Разумеется. Они первым делом направили туда двух девушек.

— Ну и как тебе это нравится, Пол? Если я не высовываю носа из своего кабинета и не натыкаюсь на преступление, тогда само преступление натыкается на меня… во всяком случае, косвенно. Итак, Джефферсон и Ирвинг вошли к себе в контору сразу после приезда полиции, не так ли?

— Точно.

— А управляющий в это время стоял у лифта в вестибюле, ожидая, не спустится ли девица?

— Совершенно верно.

— Он знал, в какой именно конторе произошло ограбление?

— Безусловно. Ему рассказала стенографистка, а он в свою очередь объяснил полиции, где находится эта контора, и дал им запасной ключ, чтобы они могли попасть туда.

— И после этого он продолжал дежурить внизу, у лифта, в компании со стенографисткой?

— Правильно. Сколько предосторожностей, чтобы поймать ловкую девицу! Знаешь, Перри, я не стал бы говорить это никому другому, но как будто эта компания, экспортирующая драгоценные камни, со дня на день ожидала партию бриллиантов стоимостью в пол-миллиона долларов.

— Черт побери!

— Совершенно верно. Ты же знаешь, как это теперь делается: страхуют посылку и отправляют по почте.

— Странное дело, — задумчиво произнес адвокат. — Ты говоришь, что Ирвинг и Джефферсон явились буквально следом за полицией, в то время как управляющий стоял внизу, возле лифта. Почему же он не остановил их и не предупредил, что они найдут у себя в конторе полицию и… Что случилось? — быстро спросил Перри Мейсон, видя, как Пол Дрейк выпрямился в кресле и несколько раз ударил себя по голове. — Что ты делаешь, Пол?

— Пытаюсь вбить в свою тупую голову хотя бы несколько здравых мыслей! Боже мой, Перри, мне управляющий сам обо всем рассказал, а мне и в голову не пришло спросить его об этом. Дай-ка я позвоню ему по телефону.

Вызвав кабинет управляющего, детектив заговорил в трубку:

— У телефона Пол Дрейк. Я тут раздумывал о неприятностях в компании по экспорту драгоценных камней. По словам полиции, Ирвинг и Джефферсон, партнеры, заправляющие этим бизнесом, явились в контору, когда там производился осмотр?

В трубке раздались какие-то квакающие звуки.

— Ну, — протянул Пол Дрейк, — вы же стояли внизу, около лифта, вместе со стенографисткой. Почему вы не предупредили их, что у них в конторе полиция?

Переждав взрыв новых междометий в трубке, он спросил:

— Хотите, чтобы я занялся этим делом, или нет? Хорошо, договорились. В данный момент я нахожусь в конторе Перри Мейсона. Так что позвоните сюда, как только это выясните. Ладно?

Дрейк повесил трубку, вернулся к креслу, уселся и подмигнул Мейсону.

— Прошу прощения, Перри, что я присвоил себе твои гениальные идеи, но ведь это мой хлеб, так что ты на меня не гневайся.

— Есть о чем говорить. Дело-то очевидно.

— Действительно очевидно. Именно поэтому я готов высечь себя за то, что с самого начала не подумал об этом. Но мы были настолько поражены тем, что девица словно испарилась, что никому и в голову не пришло поинтересоваться, почему управляющий не остановил Джефферсона и его партнера внизу и не предупредил о случившемся.

— Управляющий тоже мог быть чрезвычайно взволнован.

— Так оно и было, конечно… Ты с ним знаком?

— Как сказать… Я с ним разговаривал по телефону. Делла тоже. Но лично мы не встречались.

— Весьма легко возбудимый тип. Один из тех ловкачей, которых так много развелось за последние годы. Правда, он на этот раз довольно расторопно организовал проверку всего здания.

Мейсон кивнул.

— Вообще-то не так легко найти женщину в таком множестве коридоров и кабинетов!

Зазвонил телефон.

— Наверное, это тебя, Пол, — сказала Делла.

Пол взял трубку.

— Алло… Да, Пол Дрейк. Да, да, понятно. Разумеется, это легко могло случиться. Понятно. Ну что же, большое спасибо… Просто мне показалось, что следует проверить и эту линию… Нет никаких оснований, чтобы мы об этом подумали. Ничего подобного. Я собирался сразу же спросить вас об этом, но закрутился и забыл. Вот и решил, что, прежде чем лечь спать, нужно разобраться во всех неясностях. Хорошо, спасибо.

Посмотрим, что нам удастся узнать. — Дрейк положил трубку и, улыбнувшись, сказал Мейсону: — Теперь этот тип пребывает в полной уверенности, что я не ем и не сплю, ломая голову над этой проблемой!

— Ну, а что он ответил?

— По всей вероятности, они прошли мимо него в кабину лифта. Понимаешь, в это время, после ленча, в вестибюле всегда много народу, а они следили только за выходящими. Управляющий только что разговаривал с Джефферсоном. Тот сказал, что, возвращаясь с ленча, видел управляющего с какой-то девушкой внизу и даже намеревался спросить его о чем-то, но, поняв по их лицам, что они кого-то ждут, не стал подходить и вместе со своим партнером поспешил в лифт.

— Что ж, объяснение вполне правдоподобное, — согласился Мейсон. — Скажи, Пол, что тебе известно о Джефферсоне и Ирвинге?

— Не слишком много. Южноафриканская компания по добыче, обработке и экспорту драгоценных камней открыла здесь свой филиал. В основном они занимаются оптовой продажей бриллиантов. Их главная контора в Йоганнесбурге, второй филиал в Париже. Та сделка оформлялась через Париж. Они написали управляющему зданием, чтобы им переслали план свободных помещений, потом заключили контракт и внесли арендную плату за шесть месяцев вперед. Джона Джефферсона прислали из Южной Африки, он здесь за старшего. Вальтер Ирвинг из парижского отделения, он на должности помощника.

— Дело уже развернуто?

— Нет еще. Они только начинают. Как я слышал, им должны вот-вот поставить специальный сейф для хранения камней. Пока они подали заявку на обслуживающий персонал, приобрели кое-какую мебель для конторы.

— Эти люди привезли с собой какой-то запас бриллиантов?

— Нет. К сожалению, теперь это так не делается, и мы, частные детективы, потеряли из-за этого верный кусок хлеба. Сейчас драгоценности отправляются по почте, застрахованные на соответствующую сумму. Украшение стоимостью в полмиллиона долларов переправляется бандеролью, как какая-нибудь коробка конфет. Только стоимость пересылки обходится дороже. А если драгоценности пропадают, страховая компания выплачивает их стоимость владельцу. Спокойно, удобно и надежно.

— Все ясно, — задумчиво сказал Мейсон, — но тогда какого черта понадобилось девице в этой конторе?

— А попроще вопроса у тебя не найдется?

— Значит, контора была пуста?

— Совершенно верно. Позднее, когда придет первая партия бриллиантов, у них будет все, что требуется: сигнализация, усовершенствованный сейф, ночной сторож. Ну а сейчас это пустая оболочка. Черт возьми, Перри, ведь совсем недавно особо доверенное лицо привозило партию., скажем, бриллиантов и частным детективным агентствам поручали охрану этого ценного груза. А теперь какой-то почтовый работник, у которого даже пистолета не имеется, носит в своей сумке бандероль стоимостью в полмиллиона. Пакет берут, запирают в сейф, и все в порядке! Нет ни прежней романтики, ни опасности, ни риска!

И все теперь измеряется процентами. Страховое дело стало ареной с острой конкуренцией. Как бы тебе понравилось, если бы страховая компания решила страховать людей против всякого рода убытков, нанесенных судебными разбирательствами? Тогда твои клиенты хорошенько подумали бы, куда им выгоднее обратиться: к адвокату или в страховую компанию, ну и…

— Вся беда в том, — совершенно серьезно ответил Мейсон, — что, когда они пришли бы в газовую камеру выплачивать человеку причитающуюся ему страховку, даже чек на огромную сумму не заставил бы его улыбаться!

Дрейк рассмеялся.

— Да, в газовой камере уже на все наплевать!

Глава 3

Когда Пол Дрейк вышел из кабинета, Перри Мейсон повернулся к Делле.

— Ну и что ты об этом думаешь, Делла?

— Боюсь, что так и было — ответила она. — Время совпадает. Теперь мне кажется, что мы напрасно отне-елись невнимательно к рассказу Герти, зная ее склонность все преувеличивать. Возможно, эта девушка действительно была очень напугана и явилась сюда, потому что знала, что путь к отступлению ей отрезан. У нее оставался только один выход — зайти в какую-нибудь контору. Так что она вошла сюда, мучительно придумывая, по какому вопросу ей проконсультироваться со мной, а тут Герти нечаянно ей подыграла, дав понять, что мы ожидаем прихода машинистки.

— Это звучит логично, — согласилась Делла.

— Пойду-ка разнюхаю обстановку… Мне хочется кое-что проверить самому.

— А мне что делать, шеф?

— Хорошенько осмотри пишущую машинку, на которой она работала. Не исключено, что у нее было что-то, от чего она хотела избавиться, подыскав какой-нибудь временный тайник. И загляни на всякий случай в туалетную комнату. Ну а я схожу за сигаретами.

Мейсон прошел по длинному коридору, вызвал лифт, спустился в вестибюль и подошел к киоску, за прилавком которого высокая крашеная блондинка с холодными светло-голубыми глазами улыбалась решительно всем заученной улыбкой.

— Привет, — поздоровался Мейсон.

— Добрый вечер, — ответила она.

Поскольку со стороны Мейсона это было своего рода нарушение, голубые глаза стали еще более холодными и настороженными.

— Мне нужна небольшая информация, — сказал Мейсон.

— Мы продаем сигары, сигареты, жевательную резинку, конфеты, газеты и журналы.

Мейсон рассмеялся.

— Вы неправильно меня поняли.

— И вы меня неправильно поняли.

— Я арендую помещение в этом здании, — сказал адвокат, — причем уже довольно давно. А вот вы здесь совсем недавно, не так ли?

— Да, я купила этот киоск у мистера Нери… Постойте, я знаю, кто вы такой! Вы же Перри Мейсон, знаменитый адвокат! Прошу прощения, мистер Мейсон. Я-то сначала подумала, что вы… понимаете, многие считают,

что раз девушка заведует табачным киоском, она заворачивает и саму себя с пачкой противных сигарет.

Мейсон улыбнулся.

— Извините, мисс, мне следовало представиться.

— Чем могу быть вам полезна, мистер Мейсон?

— Возможно, ничем, — ответил адвокат. — Я хотел получить небольшую информацию, но боюсь, что вы еще недостаточно хорошо знаете тех, кто здесь работает, чтобы мне помочь.

— К сожалению, мистер Мейсон, — сказала она, — у меня вообще довольно скверная память на имена и лица. По собственному почину я стараюсь познакомиться со своими постоянными покупателями. Уверяю вас, дело это весьма нелегкое!

— В этом здании имеется несколько относительно «новеньких». Одного из них зовут Джефферсон, второго — Ирвинг.

— Вы имеете в виду тех, кто возглавляет компанию по экспорту драгоценных камней?

— Совершенно верно. Вы знаете их?

— Теперь да. Сегодня днем здесь была масса беготни и треволнений, хотя тогда я и не подозревала о причине. Похоже, к ним в контору забрались воры.

— И вам показали владельцев?

— Да. Один из них, если не ошибаюсь, мистер Джефферсон, позднее купил пачку сигарет и рассказал мне о случившемся. Со всеми подробностями.

— Но до этого вы их не знали?

— С виду?

Мейсон кивнул.

— Очень сожалею, мистер Мейсон, но тут я ничем не могу вам помочь.

— Ничего, не огорчайтесь. Все нормально.

— Почему вы спрашиваете, мистер Мейсон? Вы заинтересовались этим делом?

Мейсон улыбнулся.

— Не непосредственно.

— Вы выражаетесь так таинственно. Когда вы сюда подошли, я вас не узнала, но ваши портреты так часто появляются — в газетах, что мне сразу же показалось, что я с вами где-то встречалась, а потом вспомнила… Что значит «не непосредственно»?

— Настолько мало, что об этом не стоит и говорить.

— Ну что же, но учтите, что мой киоск находится в таком удобном месте, что я, наверное, смогу снабжать вас необходимой информацией, если только вы скажете заранее, что именно вас интересует. Я буду счастлива вам услужить. Конечно, пока я мало кого знаю, но со временем осмотрюсь. Одним словом, можете рассчитывать на меня.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон.

— Может быть, мне еще раз поговорить с мистером Джефферсоном? Он был весьма любезен и дружески болтал со мной, пока я его обслуживала. Я его не поощряла, но у меня такое ощущение… Вы же знаете, мистер Мейсон, как это бывает.

Мейсон усмехнулся.

— Вы хотите сказать, что он одинок и что вы ему понравились?

По ее смеху было видно, что она смущена.

— Ну, я не это хотела сказать…

— Но вы уверены, что он хотел, чтобы его подбодрили?

— Вы хотите, чтобы я попробовала?

— А вы не против?

— Как вам угодно, мистер Мейсон.

Адвокат протянул ей сложенную двадцатидолларовую бумажку.

— Попробуйте узнать, где находился управляющий, когда Джефферсон и Ирвинг возвращались после ленча в контору.

— Благодарю вас, мистер Мейсон, я чувствую себя преступницей, принимая эти деньги… потому что сейчас вы упомянули управляющего, и ответ я уже знаю.

— Какой же?

— Они пришли, когда управляющий и молодая девушка стояли у лифта, наблюдая за выходом. Один из этих людей шагнул было к управляющему, как будто собирался что-то спросить, но, увидев, что тот занят, повернулся, вошел в лифт и поднялся наверх. Тогда я об этом не подумала, но сейчас сообразила, что это были именно те двое, которых мне позднее показали. Надеюсь, вас интересовали именно эти сведения, мистер Мейсон?

— Очень. Благодарю вас.

— Это я благодарна вам, мистер Мейсон. Повторяю, что я всегда готова вам услужить, чем только смогу. Причем это не будет обходиться вам каждый раз в двадцать долларов.

— Спасибо, но я не привык пользоваться даровыми услугами.

— Я в этом не сомневаюсь.

Она подарила ему свою самую обаятельную улыбку.

Когда Мейсон открыл дверь своего кабинета, к нему бросилась Делла. Было заметно, что она сдерживала волнение.

— Ну, шеф, мы влипли по самые уши! — воскликнула она.

— Во что мы влипли и почему?

Вместо ответа, Делла протянула ему металлическую коробочку.

— Что в ней?

— Большой кусок жевательной резинки.

— Где ты его взяла?

— Он был прилеплен к крышке стола, за которым машинистка печатала.

— Давай-ка посмотрим, — заинтересовался Мейсон.

Делла открыла коробочку и сунула адвокату в руки порядочный кусок жевательной резинки.

— Именно так он и был прикреплен к столу, — пояснила она.

— Ну и что же ты сделала?

— Взяла старое лезвие безопасной бритвы и срезала эту шишку. Видите, я даже не тронула отпечатки пальцев в том месте, где она надавила, чтобы прилепить резинку к столу.

Мейсон с любопытством посмотрел на девушку.

— Ты становишься настоящим детективом, Делла. Значит, теперь у нас есть ее отпечатки пальцев?

— Совершенно верно, шеф.

— Но вряд ли мы отправимся с ними в полицию.

— Я тоже так думаю.

— Ну а поскольку мы не горим желанием сотрудничать с полицией, было бы неплохо, если бы, срезая пластинку, ты уничтожила отпечатки.

— Не спешите, шеф. Вы же еще ничего не видели. Согласитесь, что этот кусок резинки ужасающих размеров. Как-то не верится, чтобы девушка могла запихнуть себе в рот сразу такое количество.

— Ты считаешь, что резинка играла роль клея?

— Я в этом не сомневаюсь. Я подумала так, как только взглянула на нее.

— Почему?

Делла перевернула коробочку над столом Мейсона и комок, оторвавшись, шлепнулся на крышку стола.

— Этой стороной он был прикреплен к столу, — пояснила она.

Мейсон сразу же увидел блестящие грани, проглядывающие сквозь резинку.

— Великий Боже, Делла! Сколько же их тут?

— Не знаю, мне не хотелось дотрагиваться до этого места. Как мне кажется, мы видим два очень крупных бриллианта.

Мейсон внимательно присмотрелся к куску резинки.

— В таком случае это уже улика, — произнес он задумчиво. — И нам следует позаботиться, чтобы с ней ничего не случилось.

— Мне кажется, резинка достаточно затвердела, так что все будет в порядке, — поспешила успокоить его Делла.

Мейсон положил кусок обратно в коробочку и стал поворачивать ее то одним, то другим боком к свету, чтобы хорошенько разглядеть жевательную резинку со всех сторон.

— Два отпечатка очень четкие, — сказал он наконец, — третий какой-то смазанный, похож на боковую поверхность пальца. Но эти два — превосходные. Должно быть, большой палец и указательный. С какой стороны стола это было прикреплено, Делла?

— Справа.

— В таком случае можно предположить, что это отпечатки пальцев правой руки.

— Так что же мы делаем? — спросила Делла. — Звоним в полицию?

После некоторого колебания Мейсон сказал:

— Мне хотелось бы побольше узнать об этом деле, Делла. Ты ничего не обнаружила в туалетной комнате?

— Шеф, мне пришлось превратиться в уборщицу и перерыть весь контейнер для грязных бумажных полотенец.

— Ну и что ты там нашла?

— Кто-то сунул туда пачку писем. И либо этот человек страшно торопился, либо ему было абсолютно безразлично, что письма попадут в руки постороннего человека. Представляете, они даже не были разорваны.

— Дай-ка их мне, Делла.

— Вот, шеф, вся пачка. Они так и были перевязаны. Представляете, как я была счастлива, что никто не вошел, пока я копалась в этом мусоре.

По рассеянному кивку Мейсона было видно, насколько он поглощен находкой.

— Что вы об этом думаете, шеф? — спросила Делла. — Вам это о чем-нибудь говорит?

— Ну, — задумчиво произнес Мейсон, — либо, как ты и полагаешь, человек, оставивший их в контейнере, страшно спешил, либо все это подстроено и кому-то выгодно, чтобы письма были найдены и прочитаны. Девушка, решившая избавиться от писем надоевшего поклонника, вряд ли стала бы беспечно бросать их в урну даже в спешке, не изорвав предварительно на мелкие кусочки… Так что вторая версия кажется более убедительной.

Мейсон прочитал одно из писем.

— Странно, Делла. Можно подумать, что автор был в капризном настроении, когда все это сочинял. Вот послушай:

«Мой дорогой принц Шарман!

Когда вы ускакали на своем боевом коне, мне захотелось рассказать вам о многом, но, увы, вы были уже далеко…

Сверкающее оружие и высокий шлем почему-то придавали вам вид праведника, себя же я почувствовала существом более прозаическим. Вы и не знаете, принц Шарман, как были восхитительны на коне, в шлеме с поднятым забралом… Ваша лошадь горделиво изгибала шею.

Как благородна ваша миссия — броситься на помощь даме, попавшей в беду…»

Мейсон замолчал и недоуменно посмотрел на Деллу.

— Что за чертовщина?

— Посмотрите подпись.

Мейсон перевернул две страницы.

— «Преданная вам ваша Мэй».

— И «Мэй», разумеется, написано через «э»?

Мейсон кивнул и задумчиво произнес:

— Нам не хватает только убийства, Делла, чтобы влипнуть в действительно хорошенькую историю!

— В какую историю?

— Практически получается, что мы утаиваем от полиции важные улики.

— Разве вы не расскажете им про Мэй Молдис?

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Я не осмеливаюсь, Делла. Они мне ни за что не поверят. Да и что я им скажу? Что пока полиция обыскивала здание в поисках женщины, забравшейся в контору компании по экспорту бриллиантов, я в полном неведении сидел у себя в кабинете и поздравлял себя с удачей, потому что в тот самый час, когда к нам должна была прийти машинистка из агентства, небо послало нам чудо-работницу, которую мы приняли за сотрудницу мисс Мошар, хотя практически к тому времени мы уже знали, что это не так.

— Да, — улыбнулась Делла, — учитывая вашу репутацию, я не сомневаюсь, что полиция отнесется к подобному заявлению весьма скептически.

— Это еще слабо сказано. Развивать скептицизм у славных стражей закона не в наших интересах, Делла. И нам надо позаботиться о том, чтобы у них не возникли сомнения в нашей лояльности.

Глава 4

Прошло четыре дня.

Придя утром на работу и открыв дверь своим ключом, Мейсон застал Деллу уже на месте. На столе у нее был идеальный порядок, на углу лежала обычная пачка писем.

— Послушайте, шеф, — звенящим от напряжения голосом начала Делла. — Я пыталась вас отыскать. Садитесь, и поговорим, пока никто не знает, что мы здесь.

Мейсон повесил пальто в стенной шкаф и уселся за свой стол напротив девушки.

Взглянув на Деллу, он заметил:

— Вижу, что ты не на шутку взволнована. Что случилось?

— Мы все-таки получили наше убийство.

— Что это значит «получили наше убийство»?

— Помните, вы сказали, что нам не хватает убийства, чтобы влипнуть в хорошенькую историю?

Мейсон выпрямился в кресле.

— Великий Боже, Делла! Только не это! Выкладывай-ка поживее все, что знаешь!

— Толком никому ничего не известно, но Джон Джефферсон арестован по подозрению в убийстве. Вальтер Ирвинг, его партнер по компании, сейчас дожидается вас в приемной. Из управления компании в Южной Африке пришла телеграмма, в которой сказано, что они готовы выплатить вам две тысячи долларов в качестве задатка, если вы согласитесь представлять интересы Джона Джефферсона.

— Убийство? — переспросил Мейсон. — Черт побери, Делла, а кого ухлопали?

— Не знаю. Говорю вам, я еще ничего практически не знаю. Мне известно только, что Джефферсон арестован, что пришла телеграмма и что Вальтер Ирвинг был здесь уже три раза. В последний раз он не захотел даже уходить, заявив, что не может терять ни минуты и желает видеть вас сразу же, как только вы появитесь.

— Ладно, примем его и узнаем, что там случилось. Делла, а где та коробочка?

— В сейфе.

— А где стол, за которым печатала Мэй Молдис?

— Я снова задвинула его в дальний угол библиотеки.

— Кто переносил стол?

— Я попросила двух коридорных.

— А как ты относишься к жевательной резинке, Делла?

— Положительно, а что?

— Прошу тебя, пожуй ее, а потом закрепи комок с бриллиантами на прежнем месте под крышкой стола.

— Шеф, но ведь это будет свежая жвачка, если можно так выразиться. Старая резинка уже затвердела и высохла, а та, что я приготовлю, будет мягкой и влажной.

— Ничего, она успеет подсохнуть, если у нас будет достаточно времени.

— А у нас его будет достаточно?

— Это как повезет. Пригласи Вальтера Ирвинга, Делла, и послушаем, что он нам расскажет.

Делла направилась к двери в приемную.

— Не забудь сразу же прикрепить комок.

— Пока Ирвинг находится у вас?

Мейсон кивнул. *

Через минуту Делла вернулась с Ирвингом, прекрасно одетым мужчиной, который к тому же счел необходимым перед этим свиданием сходить в парикмахерскую. Волосы у него были подстрижены и уложены феном, ногти покрыты лаком, лицо имело тот розовато-молочный оттенок, который дают бритье и массаж.

Ему было под пятьдесят, его карие глаза были удивительно выразительными, а его манера держаться позволяла предположить, что он из тех людей, которые не удивились бы, если бы в один прекрасный день рухнула половина здания.

— Доброе утро, мистер Мейсон. Полагаю, что вы меня знаете. Мне вас рекомендовали как самого умного в штате адвоката по уголовным делам.

— Благодарю за комплимент, — сказал Мейсон, пожимая протянутую руку, и довольно сухо добавил: — Адвокат по уголовным делам? Это общепринятое название, а я предпочитаю именовать себя специалистом по судебным делам.

— Пусть будет так. Вы получили телеграмму от моей компании в Южной Африке, не так ли?

— Телеграмму?

— Меня уполномочили выплатить вам задаток, если вы согласитесь представлять в суде моего компаньона, Джона Джефферсона.

— Все, что вы говорите, мистер Ирвинг, пока для меня загадка. Может быть, вы объясните, о чем, собственно, идет речь?

— Непременно. Но сначала я хотел бы покончить с кое-какими вопросами.

— С какими вопросами? Я вас не понимаю.

Ирвинг посмотрел Мейсону прямо в глаза.

— В Южной Африке свои взгляды на вещи.

— К чему вы клоните?

— Я вам объясню… Я нахожусь здесь, чтобы защищать интересы Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов. Это огромная и очень богатая компания. Руководство поручило мне выплатить в качестве задатка две тысячи долларов, оставляя за вами право назначить окончательную сумму вашего гонорара. Я не хочу действовать таким образом. Я знаю, что в этой стране адвокаты по уго^вным делам склонны делать все, что угодно. Они… Мистер Мейсон, какой смысл ходить вокруг да около? В Южной Африке уверены, что имеют дело со стряпчим в парике и мантии. Они не имеют ни малейшего понятия, как надо держать себя с современными адвокатами.

— А вы? — спросил Мейсон.

— Если я чего-то и не знаю, то переверну все, но буду знать. Повторяю, я защищаю интересы своей компании. Так что скажите прямо: сколько это будет стоить?

— Вас интересует вся сумма?

— Да.

— Объясните мне суть дела, изложите основные факты, и тогда я отвечу вам на все вопросы.

— Факты самые дурацкие. В нашу контору неожиданно нагрянула полиция. Они устроили обыск, нашли несколько бриллиантов. Эти бриллианты были нам подброшены. Ни я, ни Джефферсон раньше их не видели. Наша компания еще только начинает здесь свою работу, но кому-то, по-видимому, это уже не нравится.

— Сколько стоят эти бриллианты?

— Примерно около ста тысяч.

— Как это связано с убийством?

— Этого я не знаю. ^

— Вы даже не знаете, кто был убит?

— Человек по имени Монрой Векстер. Контрабандист.

— Те бриллианты, которые полиция нашла в вашей конторе, принадлежали ему?

— Откуда я могу об этом знать?

Мейсон несколько секунд разглядывал его, а потом спросил:

— А откуда я могу об этом знать?

Ирвинг ухмыльнулся.

— Я сегодня немного не в себе.

— Я, предположим, тоже. Вы начнете говорить?

— Я могу сказать вам с полной уверенностью только то, что факты тут подтасованы… Джефферсон никого не убивал. Я знаю его много лет. Боже мой, мистер Мейсон, посмотрите на это дело по-другому: существует большая, пользующаяся прекрасной, вполне заслуженной репутацией, всеми уважаемая компания в Южной Африке. В этой компании много лет служит Джон Джефферсон. Узнав, что он попал в беду, правление изъявляет желание выделить необходимую сумму на самого лучшего адвоката. Поймите, они вовсе не финансируют Джефферсона, чтобы тот мог нанять себе защитника. Инициатива исходит от самой компании. Они хотят нанять такого адвоката, который сумеет ему помочь.

— И вы рекомендовали меня?

— Не я. Наверное, я сделал бы то же самое, однако меня кто-то опередил. Телеграмма уполномочила меня снять с нашего счета две тысячи долларов и передать их вам, чтобы вы без промедления могли предпринять необходимые шаги. Если вы примете чек, кто будет вашим клиентом?

— Джон Джефферсон.

— Предположим, Джефферсон начнет склонять вас сделать что-то такое, что противоречит его интересам. Как вы поступите в этом случае: пойдете у него на поводу или сделаете так, как выгоднее для него самого?

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Джон пытается защитить одну женщину. Он считает ее удивительной и скорее позволит осудить себя, чем выдаст ее. Мне она кажется хитрой авантюристкой, которая предаст его в любой момент.

— Кто она такая?

— Если бы я знал, я уже направил бы по ее следу частных детективов. Мне известно только, что такая женщина существует. Он потерял из-за нее голову. И он будет ее защищать.

— Она замужем?

— Думаю, нет.

— Ну, а что вы знаете про убийство?

— Это связано с контрабандой. Джон Джефферсон продал партию алмазов Монрою Векстеру через африканскую контору, договорившись, что после обработки камни поступят в парижское отделение компании, которое и оформит сделку. Но мы ничего не знали об этой договоренности и просто оставили бриллианты Векстеру, хотя всегда стараемся предварительно выяснить, с кем именно имеем дело. Но Векстер провернул дело между двумя конторами так хитро, что каждая считала, что другая наводила справки. Он действовал так ловко и изобретательно, что никто ничего не заподозрил и не усомнился в его ненадежности.

— Каким образом вы узнали, что он занимается контрабандой?

— У него была сообщница, некто Ивонна Мансе, которая раскололась и во всем призналась.

— Расскажите-ка мне про это поподробнее.

— Разве вы не читали не так давно в газетах про типа, который покончил с собой, прыгнув в воду с теплохода, совершавшего кругосветное путешествие?

— Читал. Так этот человек и был Монрой Векстер?

— Совершенно верно.

— Вот почему я подумал, что это имя мне знакомо, как только его услышал. Но почему теперь заговорили об этом как об убийстве?

— Дело было так. Ивонна Мансе, очень красивая молодая женщина, совершала кругосветное плавание. Она была королевой круиза. Векстер — человек типично французской внешности, но с американским именем и паспортом. Я рассказываю все это с такими подробностями, чтобы вы имели полное представление о последовательности событий.

— Продолжайте, — сказал Мейсон.

— Если верить тому, что рассказали пассажиры теплохода, в прошлом у Ивонны и Векстера был долгий и бурный роман, который оборвался из-за какого-то недоразумения. Тот, кто сочинил этот сценарий, сумел ловко сыграть на человеческих чувствах.

— Это был лишь сценарий?

— Черт побери, да! Вранье от начала до конца!

— Что же произошло дальше?

— Пассажиры, естественно, были заинтересованы. Они видели, как Векстер пробирается сквозь толпу, как он обнимает Ивонну Мансе, как она теряет сознание у него на руках. Прекрасный роман с привкусом скандала. Это было трогательно, это задело человеческие сердца, ну и, конечно, породило кучу сплетен и разговоров. Два дня, в течение которых судно оставалось в Неаполе, Векстер усиленно обхаживал Ивонну, но ему так и не удалось уговорить ее выйти за него замуж. Он последним сошел с теплохода. Все видели, как он стоял на пирсе и вытирал белоснежным платком катившиеся слезы.

— Продолжайте. — Мейсон был заинтересован.

— Судно поплыло по Средиземному морю. Следующая остановка была в Генуе. И Монрой Векстер ожидал его прибытия. Снова объятия и слезы, снова уговоры, но жестокое сердце красавицы оставалось непреклонным. Затем наступил кульминационный момент. Когда судно находилось в Гибралтаре, над ним завис вертолет. С него сбросили веревочную лестницу, и Монрой Векстер спустился по ней на палубу теплохода. Он спрыгнул возле плавательного бассейна, где Ивонна Мансе привлекала всеобщее внимание, нежась на солнце в соблазнительном купальнике.

— Романтично! — оценил Мейсон.

— И весьма умно! — подхватил Ирвинг. — Кто мог остаться равнодушным и не восхититься настойчивым и воистину рыцарским ухаживанием?.. Пассажиры буквально заставили Ивонну ответить ему согласием, и в тот же вечер капитан обвенчал их в открытом море. Церемония была потрясающая!

— Могу себе представить!

— Ну и, разумеется, как могли таможенники заподозрить, что у Векстера, который оказался на судне, не имея при себе даже традиционной пижамы и зубной щетки, под рубашкой в замшевом поясе спрятаны бриллианты на триста тысяч долларов? На фоне столь блистательного романа кто мог подумать, что Ивонна Мансе уже несколько лет была его любовницей и правой рукой во всех контрабандных аферах.

— Понятно, — кивнул Мейсон.

Ирвинг продолжал:

— Спектакль увлек всех. Он был разыгран как по нотам. В глазах пассажиров Монрой Векстер, хотя он являлся гражданином США, был влюбленным французом, сохранившим темперамент и традиции сына Франции. Поэтому никто не удивился, что, когда Ивонна Мансе три раза протанцевала со смазливым помощником капитана, Монрой закатил ужасную сцену ревности. Все посчитали вполне естественным, что он грозился покончить с собой, разразился слезами, бросился к себе в каюту, а потом, когда Ивонна припугнула его разводом, прыгнул за борт.

— Да, — кивнул Мейсон, — припоминаю, что газеты расписали на все лады эту историю.

— Шумиха в газетах тоже входила в их планы. Несчастный «ревнивец», разумеется, не забыл перед прыжком в воду надеть на себя драгоценный пояс. Он был отличным пловцом и без труда мог добраться до катера, который ожидал его в условленном месте, а позднее он и очаровательная Ивонна должны были разделить не одни только лавры, заработанные ими. И все это было задумано с единственной целью одурачить таможенников! Замысел удался, кроме одного пункта: Монрой Векстер не появился у своей подружки. Ивонна жила в уединенном отеле, как было договорено, и ждала встречи. Ожидание затянулось…

— Может, Векстер решил, что целый улов лучше половины? — спросил Мейсон.

Ирвинг с сомнением покачал головой.

— Как будто прелестная Ивонна, потеряв терпение, отправилась к их сообщнику на катер, и тот ей сказал, что Векстер вообще не появлялся. По всей вероятности, у него случились судороги, когда он под водой добирался до его суденышка, боясь высунуть наверх голову.

— Все это происходило в водах США? — поинтересовался Мейсон.

— Как раз у самой гавани Лос-Анджелеса.

— Днем?

— Нет, на рассвете.

— Хорошо. Было сделано предположение, что Векстер утонул, — сказал Мейсон. — И что же дальше?

— Ивонна Мансе заподозрила нечестную игру. Она решила, что их сообщник мог утопить Векстера, чтобы завладеть камнями. Возможно, она была. $ конечном счете права. Но, естественно, не сказала бы ни, слова, если бы таможенники не стали в свою очередь кое о чем догадываться и не дали знать полиции. Ну а та подвергла восхитительную Ивонну допросу после того, как выяснилось, что за десять месяцев до этого они с Векстером уже путешествовали на другом судне в качестве законных супругов.

— И тут Ивонна Мансе разоткровенничалась? — спросил Мейсон.

— Еще как. Выложила все, что знала. И приплела Джона Джефферсона, который якобы занимался реализацией контрабандных драгоценностей. Тогда полиция сильно заинтересовалась личностью последнего и вчера, получив на основании показаний Ивонны Мансе, данных ею под присягой, ордер на обыск, нагрянула в нашу контору.

— И обнаружила на сто тысяч драгоценных камней?

— Обнаружила стоящий набор камней, — ответил Ирвинг. — Скажем, одну треть контрабандной партии.

— А остальные две трети?

Ирвинг пожал плечами.

— Где нашли камни?

— Там, куда их кто-то очень ловко подсунул. Может быть, вы помните ту суматоху, которая поднялась, когда в нашу контору проникла незваная гостья. Полиция попросила нас тогда проверить, не было ли что-нибудь похищено. Нам и в голову не пришло проверить, не было ли что-нибудь подложено.

— Где же были найдены бриллианты?

— В пакете, прикрепленном лейкопластырем к задней стенке ящика письменного стола.

— Ну и что же сказал Джефферсон по поводу этой находки?

— Что он мог сказать? Для него все это было такой же неожиданностью, как и для меня.

— Вы можете поручиться за достоверность этих фактов? — спросил Мейсон.

— За это я ручаюсь, но я не могу отвечать за романтические бредни Джона, желающего во что бы то ни стало выгородить эту девушку.

— Это та же особа, которая проникла в контору?

Полагаю, что да. С Джоном случился бы обморок, он навеки перестал бы со мной разговаривать, если бы я осмелился высказать ему такое предположение, когда дело касается женщин, с ним нужно обходиться крайне деликатно. Но если говорить откровенно, вам, я уверен, не обойтись без этой девицы. И тогда Джефферсон перестанет сотрудничать с вами и станет вашим смертельным врагом.

Мейсон, казалось, задумался над этой перспективой.

— Ну? — спросил Ирвинг.

— Выписывайте чек на две тысячи долларов, — сказал Мейсон, — в счет пятитысячного гонорара.

— Что вы имеете в виду?

— В такую сумму я оцениваю всю работу.

— Включая детективов?

— Нет, я называю свой гонорар. Все дополнительные расходы за ваш счет.

— Черт бы вас побрал! — взорвался Ирвинг. — Если бы эти остолопы в главной конторе не упомянули задаток в две тысячи долларов, я бы уговорил вас взяться за это дело вообще за две тысячи.

Мейсон сидел с невозмутимым видом, глядя на Ирвинга.

— Ну, раз дело сделано, об этом больше не стоит разговаривать, — проворчал Ирвинг, вынимая из бумажника заранее выписанный на имя Мейсона чек и протягивая его адвокату.

Мейсон кивнул Делле.

— Выдай расписку, только обязательно укажи в ней, что эти две тысячи получены в качестве задатка в пользу Джона Джефферсона.

— С какой целью? — спросил Ирвинг.

— Просто чтобы подчеркнуть, что я не ответствен ни перед вами, ни перед вашей конторой, а только перед своим клиентом.

Ирвинг на секунду задумался.

— Есть сомнения? — поинтересовался Мейсон.

— Нет. Насколько я понял, вы готовы пойти против меня, если это будет в интересах вашего клиента?

— Вы поняли совершенно правильно.

Ирвинг усмехнулся.

— Меня это не волнует. Я даже готов пойти дальше. Если случится так, что обстановка начнет накаляться-, вы можете рассчитывать на меня: я всегда вам подыграю. Согласен, в крайнем случае, на роль исчезнувшего свидетеля.

Мейсон покачал головой.

— Не пытайтесь придумывать правила игры, предоставьте это мне.

Ирвинг протянул руку.

— Просто я хочу, чтобы вы поняли мою позицию, мистер Мейсон.

— Пожалуйста, поймите и вы мою, — ответил адвокат.

Глава 5

Как только Ирвинг вышел из кабинета, Мейсон посмотрел на Деллу.

— Ну?

— Ну? — в свою очередь спросила она.

— Смешно сказать, но я был вынужден принять это предложение в целях самозащиты.

— Как это?

— А в противном случае, располагая известными сведениями, но не имея подзащитного, я бы чувствовал себя в высшей степени скверно.

— А теперь?

— Теперь у нас имеется клиент, которого мы обязаны защищать. Адвокат, представляющий клиента в деле об убийстве, не обязан бежать в полицию со своими сомнениями, догадками и выводами, тем более если он полагает, что такими действиями нанес бы вред своему подзащитному.

— А как насчет сокрытия информации?

— Какой, например?

— Например, той, что мы приютили у себя молодую женщину, которая в нашей конторе спрятала бриллианты.

— Мы не знаем, что она их спрятала.

— В таком случае что ей было нужно в конторе Джефферсона?

— Мы не знаем, что это была та же самая женщина.

— Но это резонное предположение?

— Делла, допустим, что она была самой обычной машинисткой, которая случайно оказалась в здании. Мы побежим в полицию с кучей подозрений, полиция сообщит эту историю в газеты, а эта девица предъявит нам иск за оскорбление личности.

— Понятно, — улыбнулась Делла. — Я вижу, у меня нет ни малейшего шанса переубедить вас.

— Правильно.

— Могу я задать вам вопрос, шеф?

— Какой?

— Полагаете ли вы, что приглашение защищать интересы Джона Джефферсона является чистой случайностью?

Мейсон стал задумчиво поглаживать подбородок.

— Ну? — поторопила его Делла.

— Я уже думал об этом, — признался он. — Конечно, то, что я довольно известный специалист по судебным делам, что моя контора находится на том же этаже, что и контора Ирвинга, означает, что он мог слышать обо мне и рекомендовать меня правлению компании.

— Но он ясно сказал, что он этого не делал, что его кто-то опередил.

Мейсон кивнул.

— Ну? — спросила Дедла.

— Молчу, — засмеялся адвокат.

— Так что же мы будем делать?

— Я отправляюсь в фотомагазин и покупаю там аппарат для фотографирования отпечатков пальцев. А ты пойдешь в другой магазин, где приобретешь соответствующий осветитель. Попробуем сами обработать следы, оставленные на резинке.

— Потом?

— Потом мы увеличим снимки таким образом, чтобы были видны только следы пальцев, а не резинка.

— И что дальше?

— Надеюсь, что к этому времени мы уже сумеем найти девушку, оставившую эти отпечатки, и получим у нее необходимую информацию. Знаешь что, поезжай-ка ты за аппаратом, а я пока схожу и потолкую с Полом Дрейком.

— Шеф, — с сомнением в голосе спросила Делла, — не слишком ли это рискованно?

Мейсон весело засмеялся.

— Конечно нет, глупенькая.

— Не лучше ли как-то обезопасить себя?

Мейсон покачал головой.

— Мы защищаем клиента, Делла. Опиши-ка мне эту девушку, и как можно подробнее.

— Ну, на мой взгляд, ей лет двадцать пять — двадцать шесть, рост пять футов два дюйма, волосы у нее золотисто-каштановые, глаза — карие, очень выразительные. Она очень миленькая, изящная, удивительно пропорционально сложена.

— Фигура хорошая?

— Превосходная.

— Как она была одета?

— Это я прекрасно запомнила, потому что при виде этой девушки подумала, что, судя по ее одежде, она скорее напоминает клиентку, чем девушку, работающую по найму в машинописном бюро. На ней были великолепно сшитый костюм из серой фланели, ярко-синие туфли… ага, припоминаю, носки туфель были отделаны белой строчкой. Такого же цвета замшевая сумочка. Белые перчатки. Дайте-ка вспомнить… Нет, никакой шляпки не было. Волосы причесаны «колосом». Все очень аккуратно и элегантно. Она не снимала жакетку во время работы, но мне кажется, что под ней у нее был надет голубой свитер: она расстегнула верхнюю пуговицу костюма, поэтому я сумела это разглядеть.

Мейсон улыбнулся.

— Женщины ничего не упустят в отношении внешности других. Что же, твое описание достойно всяческих похвал. Напечатай-ка мне его, только не на бланке, а на простом листе бумаги.

Мейсон подождал, пока Делла сделала это, потом сказал:

— Теперь, Делла, поезжай за аппаратом. Купи заодно пленку, увеличитель, все, что нам может понадобиться. Только не вздумай проговориться, для чего все это нам нужно!

— Аппарат для съемки отпечатков пальцев — разве это не говорит само за себя?

— Пожалуй, ты права. Знаешь что? Лучше сходи в бюро проката. Тогда можно будет сказать «невзначай» владельцу, что мне нужно допросить человека, имеющего такой аппарат, и я хочу просто узнать, как он действует.

Делла понимающе кивнула.

Мейсон взял отпечатанное ею описание и отправился с ним в контору Дрейка. Он открыл дверь в приемную и спросил у девушки, сидевшей за коммутатором:

— Дрейк у себя?

— Да, мистер Мейсон. Предупредить, что вы пришли?

— У него кто-нибудь есть?

— Никого.

— Тогда не предупреждайте.

Мейсон уверенно вошел в небольшую приемную, отделенную перегородкой от длинного коридора, вдоль которого размещалось множество комнатенок для агентов Пола.

Кабинет самого Дрейка был несколько просторнее. Строгая надпись гласила:

«ПОЛ ДРЕЙК Без доклада не входить».

Мейсон не стучась распахнул дверь.

— Ага, наконец-то! — воскликнул Пол Дрейк. — А я думаю, где это ты пропадаешь?

Мейсон удивленно приподнял брови.

— Не делай невинной физиономии, Перри. Руководство Южноафриканской компании по экспорту алмазов справлялось о тебе по телефону… Они звонили по этому поводу управляющему.

— Ты не знаешь, они спрашивали именно обо мне или просто просили его рекомендовать адвоката?

— Нет, они назвали твое имя. Но им хотелось узнать про тебя все.

— Что он им сказал?

Дрейк подмигнул.

— Денежки тебе ведь заплатили, а?

— А что тебе известно, Пол? В чем там, собственно, дело?

— Знаю только, что кого-то обвиняют в убийстве, ну а судя по стремительности действий полиции, у них есть чье-то «чистосердечное» признание, которому они безоговорочно верят.

— Такие признания, как правило, перекладывают вину на плечи другого и позволяют действительно виновному выйти сухим из воды!

— Возможно, — согласился Пол. — Так что мы делаем?

— Принимаемся за работу.

— Какого рода?

— Прежде всего я хочу найти одну девушку.

— Хорошо. Чем я должен руководствоваться?

Мейсон протянул ему описание внешности, сделанное Деллой Стрит.

— Превосходно. Я могу спуститься вниз, встать на углу и на протяжении обеденного перерыва отловить тебе с десяток девиц, отвечающих этим приметам.

— Прочти внимательно, она не совсем обычная.

— Если бы речь шла об обычной особе, я бы приволок тебе тысячу.

— Ох, Пол! Придется сузить круг поисков.

— Каким образом?

— Эта девушка — превосходная машинистка. Скорее всего она где-то занимает ответственное секретарское место.

— Если только она не была превосходной машинисткой, пока не выскочила замуж!

Мейсон на секунду задумался, потом негромко добавил:

— У нее имеется опыт работы с юридическими документами.

— Откуда это известно?

— Этого я не могу тебе сказать.

— Ладно. Так что мне делать?

— Придется тебе открыть мнимую контору. Помести в юридические газеты и журналы объявление о том, что требуется молодая привлекательная секретарша, умеющая хорошо печатать на машинке. Я не уверен, что эта девушка знает стенографию. Поэтому ты ограничишься замечанием, что знание стенографии весьма желательно. Ты укажешь зарплату в двести долларов в неделю…

— Перри, дорогой! Но ведь после этого машинистки со всего города побегут ко мне гурьбой. Они сметут с лица земли мою контору и меня вместе с ней.

— Подожди минутку, — сказал Мейсон, — ты же не знаешь моего плана.

— Не знаю, святая правда.

— В объявлении должно быть оговорено, что машинистка для получения работы должна сдать экзамен, на скорость печатания. Девушка, которая интересует нас, наверняка уже где-то работает. Поэтому наше предложение должно выглядеть достаточно заманчивым, иначе оно ее не заинтересует. Кроме того, в рабочее время она у нас не появится. Так что укажи в объявлении часы приема от полудня до семи вечера.

— Я должен арендовать обставленное конторское помещение?

— Совершенно верно.

— Тогда можешь сразу внести в расход замену ковра в этом помещении. Его сотрут каблуки любительниц крупных заработков… Как, черт возьми, я узнаю, что к нам пришла нужная особа?

— Именно к этому я и подхожу… Тебе придется на самом деле проверять квалификацию всех девушек. Будь предельно твердым в требованиях. Кстати, не очень-то многие умеют печатать так быстро и аккуратно. Пусть при проверке присутствует опытная секретарша… Если девица хватается за ластик, можешь сразу же браковать ее. Та, что нам нужна, заставила машинку стучать как пулемет.

— Хорошо, а что потом?

— Когда будут отобраны все претендентки по квалификационным признакам, побеседуй с ними лично, приглядись, нет ли среди них такой, которая подходит под наше описание. Попроси их показать тебе водительские права. У девушек такой квалификации не может не быть собственной машины! Вот здесь-то и сработает ловушка!

— Какая ловушка?

— Я сегодня собираюсь прислать тебе фотоснимок отпечатка большого пальца ее правой руки. Конечно, он не будет отличного качества, но ты по нему сумеешь опознать нужную нам девицу. Когда ты попросишь у них водительские права, найди повод выйти из комнаты. Можешь, например, сказать, что пришла еще одна претендентка, с которой тебе нужно перекинуться парой слов. Или что тебе Надо ответить на телефонный звонок. Придумай что-то в этом роде. Удостоверения девушек унесешь с собой и быстренько сравнишь имеющиеся отпечатки большого пальца правой руки владелицы со снимком. Больше половины из них ты отбросишь с первого взгляда. Возможно, на другую придется потратить больше времени. Главное, если среди этих машинисток окажется та, что нас интересует, мы ее таким образом опознаем наверняка.

— Что потом?

— Спишешь имя и адрес с водительских прав. Тогда она не сможет назвать вымышленное имя. И сразу же вызывай меня.

— Дальше?

— Мне кажется, правда, это всего лишь догадка, что девушку зовут Мэй. Так что, если тебе придется встретить некую Мэй, подходящую под данное описание и умеющую печатать как черт, держи ухо востро, приступая к детальной проверке.

— Когда у тебя будет этот снимок?

— Где-то после полудня.

— Не мог бы ты хотя бы в общих чертах объяснить в чем дело?

Мейсон подмигнул детективу и покачал головой.

— Будет лучше, если ты ничего не будешь знать, Пол.

— Ага, дело из таких делишек? — В голосе Дрейка не слышалось никакого энтузиазма.

— Нет, — покачал головой Мейсон, — но просто, как говорится, береженого и Бог бережет. Я хочу быть уверенным, что, если что-нибудь не сработает и придется принимать срочные меры, я сумею со всем справиться один.

Глава 6

Мейсон сидел в комнате посетителей в тюрьме и внимательно следил за выражением лица Джона Джефферсона.

Его клиент оказался высоким человеком, который прекрасно держал себя в руках, не суетился и не нервничал и вообще производил впечатление чистокровного британца.

Мейсон попытался вывести его из состояния: олимпийского спокойствия.

— Вам предъявлено обвинение в убийстве, — начал он.

Джефферсон холодно посмотрел на адвоката.

— В противном случае я вряд ли находился бы здесь, не так ли?

— Что вы можете сообщить по данному делу?

— Практически ничего, кроме того, что я знал Векс-тера, если это то, что вас интересует.

— Как вы с ним познакомились?

— Он явился в нашу контору в Южной Африке, представился крупным американским оптовиком и заявил, что желает приобрести алмазы. Наша компания, как правило, не торгует необработанными алмазами, если это только не промышленные камни.

— Векстеру как раз требовались необработанные алмазы?

— Совершенно верно.

— И вы ответили, что такие камни продать ему не можете?

— Поймите, мистер Мейсон, мы должны быть прежде всего тактичными с клиентами. Мистер Векстер обещал стать постоянным покупателем, и к тому же он расплачивался наличными.

— Что же вы сделали?

— Мы показали ему несколько бриллиантов, но они его не заинтересовали. Он сказал, что ему нужны необработанные камни, так как огранкой занимается его фирма, и пояснил, что по условиям сделки должен лично отобрать алмазы, непосредственно на разработках.

— Зачем?

— Этого он не говорил.

— И его не спрашивали об этом?

— Мы не задаем лишних вопросов и не вмешиваемся в чужие дела, мистер Мейсон.

— И как вы договорились?

— Мы сошлись на том, что Векстер отберет алмазы, мы их ограним и отполируем и уже в готовом виде доставим ему через нашу парижскую контору.

— Какова стоимость бриллиантов?

— Оптовая или розничная?

— Оптовая.

— Намного меньше, чем если бы камни продавались по одному.

— Насколько меньше?

— Не могу сказать.

— Почему?

— Это тайна фирмы.

— Но ведь я ваш поверенный!

— Совершенно верно.

— Послушайте, вы англичанин?

— Нет.

— Американец?

— Да.

— Сколько лет вы проработали в британской компании?

— Пять или шесть лет.

— Вы стали настоящим англичанином! Но учтите, мистер Джефферсон, когда вы предстанете перед присяжными, вы, возможно, пожалеете о своем английском произношении и снобизме. Американские присяжные желают видеть у американского гражданина американские манеры.

Губы Джефферсона слегка изогнулись в усмешке.

— Если при вынесении решения они будут руководствоваться своими личными чувствами, мне останется только презирать их!

— Это, конечно, разобьет им сердца! — улыбнулся Мейсон.

— Я думаю, мистер Мейсон, будет лучше, если вы с самого начала уясните, с кем имеете дело. По моему мнению, человек должен следовать раз и навсегда избранным принципам. Я бы скорее согласился умереть, чем поступиться своими убеждениями!

— Дело ваше, — сказал Мейсон, — но я обязан вас предупредить, что таким образом вы сами себе копаете могилу. Вы больше не встречались с Векстером?

— Нет, сэр. Сделка осуществлялась через парижское отделение.

— Через Ирвинга?

— Не обязательно. Там есть и другие сотрудники.

— Вы читали о происшествии на теплоходе и о предполагаемой кончине Векстера?

— Да.

— Вы по этому поводу что-нибудь сообщили; своей администрации?

— Нет, разумеется.

— Вам было известно, что Векстер имел при себе целое состояние в бриллиантах?

— Я предполагал, что «целое состояние в бриллиантах» было ему доставлено через наше парижское отделение. Разумеется, я не мог знать, как он им распорядится.

— Вы не высказывали никаких предположений администрации?

— Конечно нет. Наши торговые сделки весьма конфиденциальны.

— Но вы, несомненно, обсуждали его смерть со своим партнером Ирвингом?

— Отнюдь не с партнером. С сотрудником фирмы, с личным другом, но не…

— Очень хорошо, с вашим помощником, — поправился Мейсон.

— Да, я это с ним обсуждал.

— Были ли у него какие-нибудь идеи на этот счет?

— Ничего конкретного, хотя кое-что в этом деле выглядело весьма подозрительно.

— Вам не приходило в голову, что эта история могла явиться ловко задуманным планом контрабанды?

— Я предпочитаю не распространяться на эту тему, мистер Мейсон. Могу только повторить, что в данном деле имелись кое-какие подозрительные обстоятельства.

— Вы их обсуждали с Ирвингом?

— Да, как представитель компании со своим сотрудником. Однако я предпочитаю не вдаваться в подробности и не повторять, что именно я тогда говорил. Не забывайте, мистер Мейсон, что здесь я являюсь не просто Джоном Джефферсоном, а представителем весьма уважаемой компании.

— Безусловно, но только в том смысле, что вас направила сюда ваша фирма. Однако в тюрьму-то посадили именно мистера Джона Джефферсона, а не представителя фирмы по экспорту алмазов.

— Вы правы, конечно…

— Как я понял, полиция нашла в вашей конторе бриллианты?

Джефферсон кивнул.

— Откуда они появились?

— Мистер Мейсон, я не имею об этом ни малейшего понятия. Я нахожусь в конторе всего часов шесть из двадцати четырех. Полагаю, что администрация выдает уборщицам запасные ключи. В контору постоянно заходят посторонние. Полиция даже говорила, что туда влезли воры…

— Молодая девушка, — уточнил Мейсон.

— Да, как будто бы женщина.

— Вы не предполагаете, кто это мог быть?

— Не имею представления!

— Вы знакомы с какой-нибудь молодой женщиной здесь, в городе?

Джефферсон заколебался.

— Вы знаете кого-нибудь? — настаивал Мейсон.

Джефферсон посмотрел ему в глаза и ответил:

— Нет.

— А не стараетесь ли вы кого-нибудь выгородить? В данный момент я не спрашиваю, почему вы это делаете. Меня интересует только, делаете вы это или нет.

— Нет.

— Вы понимаете, что дело примет крайне серьезный оборот, если вы попробуете фальсифицировать факты?

— Разве в этой стране закон не исходит из того, что подсудимый считается невиновным до тех пор, пока не докажут совершенно убедительно его вину?

Мейсон согласно кивнул.

— Они этого никогда не сумеют сделать, — заверил Джефферсон.

— Возможно, у вас больше не будет возможности рассказать мне, что вы знаете, — предупредил его Мейсон.

— Я уже все рассказал.

— Вы не переписывались с какой-нибудь молодой девушкой, проживающей здесь, перед тем как приехать сюда из Южной Африки?

И снова Джефферсон заметно заколебался, однако твердо отчеканил:

— Нет.

— Полиция говорила вам, что в вашу контору забралась какая-то молодая женщина?

— Которая открыла дверь ключом?

— Вы не передавали ключ какой-нибудь женщине?

— Нет. Определенно нет.

Мейсон начал выходить из себя.

— Послушайте, Джефферсон, если вы хотите кого-то выгородить, расскажите мне все, и я попытаюсь вам помочь. В конце концов, я представляю вас и, следовательно, действую в ваших интересах. Нет ничего глупее и опаснее, чем пытаться обмануть собственного адвоката. Вы должны понимать, к чему это может привести!

— Я понимаю.

— И вы никого не покрываете?

— Никого.

— Прокуратура уверена, что она располагает убедительными уликами, изобличающими вас, в противном случае она не действовала бы так решительно.

— Полагаю, что окружной прокурор, как и любой смертный, может ошибаться.

— Безусловно. Но даже если допустить, что случилось именно это, мы должны доказать, что обвинение введено в заблуждение. Вы же мне совершенно не желаете помочь.

— Какой помощи вы от меня ждете, мистер Мейсон? Допустим, что вы завтра пойдете к себе в контору и застанете там полицию. Допустим, далее, что они заявят, что нашли в вашем кабинете похищенные ценности, и я вас попрошу рассказать мне все как было. Что вы мне расскажете?

— Я бы попытался ответить на ваши вопросы.

— Я ответил на все, что вы мне задавали.

— У меня есть основание предполагать, что здесь, в городе, проживает молодая женщина, которую вы хорошо знаете.

— Вы ошибаетесь.

Мейсон поднялся.

— Ну что же, дело ваше!

— Наоборот, мистер Мейсон, я считаю, что теперь это уже наше дело!

— В том смысле, в каком вы подразумеваете, вы правы. И можете не сомневаться, свое дело я доведу до конца.

И адвокат сделал знак охраннику, что разговор закончен.

Глава 7

Когда Мейсон открыл дверь кабинета, Делла Стрит сидела за своим столом. Она сразу же спросила:

— Как прошла встреча, шеф?

Мейсон раздраженно махнул рукой.

— Не захотел разговаривать?

— Не сказал ничего конкретного. Он выгораживает какую-то женщину.

— Почему?

— Это нам предстоит выяснить… Принесла аппарат?

— Да, аппарат, пленки, осветитель и все прочее.

— Тогда займемся делом. Предупреди Герти, чтобы нас не беспокоили.

Делла собиралась было выйти в приемную, но задержалась у двери.

— Герти может сделать из этого кое-какие выводы, шеф! — предупредила она.

Адвокат задумчиво посмотрел на нее.

— Пожалуй, ты права.

— При ее склонности к романтике она способна придумать такое, что вам никогда бы не пришло в голову!

— В таком случае, — решил Мейсон, — пусть она ничего не знает. Не говори ей, что я пришел. Мы просто отправимся в библиотеку и… как ты думаешь, ты сможешь помочь мне положить письменный стол на бок?

— Попробую.

— Прекрасно. Мы сейчас пойдем в библиотеку и закроем дверь на ключ.

— А вдруг я понадоблюсь Герти? Нельзя ли придумать что-нибудь такое, чтобы она…

Мейсон решительно покачал головой.

— Нет, я не хочу, чтобы об этом узнал еще хотя бы один человек.

Делла сделала жест, как будто бы бросила что-то в корзину для бумаг.

— Прощай, мое доброе имя!

— Тебе нужно только помочь мне справиться со столом и наладить освещение. Мы запрем дверь из библиотеки в приемную на ключ, а дверь кабинета оставим открытой, так что ты сразу услышишь, если Герти позвонит тебе по телефону.

— Разумно, — согласилась Делла, — но что будет, если она вздумает войти в кабинет?

— Ну что же, если дверь будет открытой, Герти увидит, что мы заняты фотографированием.

— Я не знаю, что у нее развито сильнее — тяга к романтике или любопытство.

— Она любит посплетничать?

— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос.

— Ладно, — решил Мейсон, — придется рискнуть. Пошли, приспособим стол и установим осветитель.

— Вот инструкция для съемки. Я сказала, что в бюро нам нужно переснять кое-какие документы, и мне вручили целую кипу рекомендаций по экспозициям освещенности.

— Отлично. Я хочу сначала сфотографировать кусок жевательной резинки целиком, а потом сделать с близкого расстояния снимки отпечатков пальцев. Если у нас получится четко… Надеюсь, у тебя хватит пленки?

— Не сомневайтесь, шеф. Я решила, что вы захотите повторить каждый снимок несколько раз, поэтому я купила несколько катушек.

— Ты умница, Делла!

Когда все приготовления были закончены, Мейсон сделал серию фотографий при помощи специального увеличителя. В разгар работы резко зазвонил телефон.

— Ох, это Герти! — воскликнула Делла и бросилась в кабинет.

Вернувшись, она сообщила:

— Звонил мистер Ирвинг. Он хочет, чтобы вы зашли к нему сразу же, как только появитесь в конторе.

Мейсон кивнул.

— Герти удивилась, что вы задерживаетесь, и мне пришлось ей врать.

— Что делать, Делла. Ирвинг не сказал, что ему нужно?

— Он хотел узнать, удалось ли вам получить какие-нибудь сведения у Джефферсона.

— Как только мы здесь закончим, Делла, свяжись с Полом Дрейком и попроси его приставить к Ирвингу хвост.

— Вы его подозреваете?

— Не совсем, но дело нашей фирмы — забота о клиенте, а остальные могут катиться ко всем чертям.

— Как ведет себя клиент?

— Затаился. Говорит, что ничего не знает про девушку, которая проникла в контору, что ни с кем не переписывался и вообще не знаком ни с одной девушкой в нашем городе.

— А вы считаете, что это не так?

— Мэй Молдис нанесла в их контору визит отнюдь не случайно!

— И вы думаете, что она и была той самой непрошеной гостьей?

— Конечно, доказательств у меня пока нет. Но откуда же могли появиться бриллианты в жевательной резинке?

— Шеф, чего ради ей понадобилось, подбросив камни стоимостью в сто тысяч долларов, пару каких-то бриллиантов уносить с собой и потом прятать их столь необычным образом в нашей конторе?

— Я не могу ответить, но это только мое предположение.

— И что же вы ответите?

— Допустим, что ей дали кое-какие камни, чтобы она подложила их в контору Джефферсона. Наверное, она завернула их в бумагу и сунула себе в сумочку. Но действовать ей пришлось в страшной спешке — что-то ее испугало. Возможно, она сообразила, что ее обнаружили.

— Почему вы так считаете?

— Потому что она перерыла все помещение, сделав вид, что что-то там искала. Если бы все было спокойно, она просто проникла бы внутрь, спрятала камни и незаметно удрала.

— Значит, вы считаете, что камни в жевательной резинке — из тех, что находились у нее в сумочке и которые она просто не заметила в спешке?

— Именно так. Устроившись в нашей конторе в качестве машинистки, она наконец смогла передохнуть. Она открыла сумочку, проверила ее содержимое и обнаружила два бриллианта. Ей было известно, что полиция находится в здании, так что не исключено, что ее задержут и обыщут. Тогда она прикрепила изобличающие ее камни к крышке стола, за которым печатала.

— Мне все кажется, шеф, что письма к «принцу Шар-ману» имеют какое-то отношение к этой истории.

Мейсон кивнул.

— Мне тоже. Возможно, она подбросила в контору бриллианты, а в дамском туалете специально оставила пачку писем.

— Вполне вероятно… Господи, снова телефон! — И Делла ринулась в кабинет.

— Что на этот раз? — спросил Мейсон, когда девушка вернулась.

— Должна заметить, шеф, что Герти стала что-то подозревать.

— В самом деле?

— Да. Она интересовалась, почему я сразу не отвечаю на звонки.

— Ну и что ты ей ответила?

— Что я перепечатываю один документ и мне не хотелось прерываться на середине страницы.

Мейсон выключил освещение.

— Ну вот и все, Делла, мы закончили. Не забудь предупредить Пола, чтобы он установил постоянную слежку за Ирвингом.

Глава 8

Прошло еще несколько дней.

Как-то утром, разбирая бумаги у себя на столе, Мейсон сообщил Делле:

— Я вижу, что Большое жюри уже вынесло предварительное обвинение по делу Джона Джефферсона: убийство. Основным свидетелем является Ивонна Маисе, которая рассказала о том, как ее любовник Монрой Векстер был ограблен какими-то мошенниками, узнавшими о его намерении провезти контрабандные бриллианты. Кроме того, имеются показания полицейского офицера, нашедшего значительную часть этих камней в конторе Джефферсона.

— Этих показаний достаточно для вынесения обвинительного вердикта? — спросила она.

Мейсон усмехнулся.

— Безусловно, этого было бы достаточно для суда присяжных, но для Большого жюри…

— Вы хотите опротестовать предварительное обвинение?

— Боже упаси, нет. Не знаю почему, но окружной прокурор из кожи вон лезет, чтобы добиться слушания дела как можно скорее, и я намерен помочь ему.

— А не выгоднее было бы повременить, пока…

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Почему нет, шеф?

— Ходят слухи, что прокурор нашел какого-то нового свидетеля, которого он и намерен двинуть против нас. Он настолько увлечен этой идеей, что может вообще упустить тот факт, что пока нет настоящего состава преступления.

— Как это? — удивилась Делла.

— Тело Монроя Векстера так и не было найдено.

— А разве это необходимо?

— А как же? Обвинение прежде всего должно доказать, что было совершено преступление. Конечно, иногда прибегают и к косвенным уликам, но что может быть убедительнее, чем труп жертвы?

— Значит, вы тоже поддерживаете скорейшее слушание дела?

— Да, — сказал Мейсон. — Суд нужно назначить на первый же свободный день у судьи. Кстати, Делла, что там делает наш дорогой Пол Дрейк?

— О, шеф, он развернулся вовсю! В газетах появилось объявление о том, что адвокату требуется высококвалифицированная машинистка. Зарплата для начала — представляете, для начала! — двести долларов в неделю. Можно понять, что этот адвокат занят в основном международными делами, а потому не исключены поездки за границу и встречи с государственными деятелями. В общем, не место, а мечта любого секретаря.

— Ну и где Пол принимает своих машинисток?

— Не сомневайтесь, все продумано: и письменные столы, и превосходные элекромашинки, и толстенные своды законов, хороший ковер, а главное — общее впечатление спокойного достоинства, которое вселяет уверенность, что в таком месте даже швейцар должен получать жалованье председателя обычной корпорации.

— Надеюсь, что Пол не перестарался?

— Нет, нет, шеф не беспокойтесь, все нормально. Видели бы вы, как ведут себя девицы, жаждущие добиться столь заманчивого места! За дверью они хихикают и жуют для храбрости резинку, но, едва попав в контору, становятся смирненькими, вытаскивают свою жвачку, оглядываются с уважением по сторонам и начинают говорить шепотом.

— Каким образом Пол выявляет некомпетентных?

— Квалифицированная машинистка предлагает претендентке напечатать свое имя, адрес, послужной список. Понятно, что сразу же, как только та прикасается к клавишам машинки, она может сказать, опытная это работница, средней руки или всего лишь начинающая. Только те девушки, пальцы которых выбивают ровную барабанную дробь, проходят первое испытание, — пояснила Делла.

— Прекрасно, — похвалил Мейсон. — Это…

Раздался громкий звонок личного телефона Мейсона,

номер которого не числился в телефонном справочнике.

— Это наверняка Пол Дрейк! — воскликнула Делла.

Мейсон схватил трубку.

— Это значит, что у него настолько важные сведения, что он не доверяет девушкам на коммутаторе. Алло, алло, Пол?

В трубке действительно раздался голос Дрейка. Он говорил очень быстро и в то же время приглушенно, как будто не хотел, чтобы его услышали в соседней комнате.

— Привет, Перри, это Пол.

— Я слушаю. Говори.

— Твоя девушка у меня.

— Ты уверен?

— Да.

— Кто такая?

— Ее зовут Мэй Иордан. Живет на Койбачен-стрит в доме номер 792. Сейчас работает в нотариальной конторе. Как я понял, наше место ее устраивает. Скажу тебе, печатает она поразительно: быстро, аккуратно и красиво!

— Ты уверен, что это та самая?

— Да. Отпечатки пальцев совпали. Ее водительские права у меня в руках.

— Она указала действительный адрес? о

— Да, в удостоверении записан тот же.

— Великолепно. Вот что надо сделать, Пол. Скажи ей, что, по твоему мнению, она подходит, но окончательное решение примет шеф. Попроси ее приехать еще раз к восьми часам вечера. Понятно?

— Да. Должен ли я ей что-нибудь рассказать о характере будущей работы?

— Нет, это не важно. Лучше постарайся сам что-нибудь выяснить. Но не проявляй излишнего любопытства — только самые формальные вопросы.

— А хвост к ней надо приставлять?

— Нет, если ты уверен в правильности адреса.

— Как считаешь, не попробовать ли выяснить, где именно она сейчас работает?

— Нет, не надо. Зная имя и адрес, мы сумеем найти ее в любое время. Эта девица сообразительная и весьма ловка, Пол. Она может быть замешана в деле об убийстве и почти наверняка причастна к контрабандным операциям с алмазами. Слишком много вопросов может…

— Все ясно, Перри, — перебил Пол Дрейк, — договорились. Пойду назначу ей встречу и минут через десять — пятнадцать перезвоню.

— Нет, дружище, как только закончишь с этой девицей, садись в машину и мчись сюда. Там тебе больше делать нечего. Ты нашел, что искал. Завтра же закрывай свою лавочку, прекрати печатать объявления в газетах и скажи претенденткам, что место занято. Надо экономить деньги.

— Хорошо, Перри.

Мейсон положил трубку и подмигнул Делле.

— Нашлась наша чудо-машинистка, Делла. Это Мэй Иордан из дома номер 792 по Койбачен-стрит. Запиши-ка это на листок бумаги и спрячь в такое место, где его никто не увидит.

Глава 9

Усаживаясь на свое любимое место в кресле перед столом Мейсона, Пол Дрейк улыбался во весь рот от сознания хорошо проделанной работы.

— Да, Перри, мы это сделали, хотя, если говорить честно, начали практически с нуля.

Мейсон и Делла переглянулись.

— Отлично сработано, Пол.

— Ты мне можешь сказать, на чем были основаны твои догадки? — спросил Дрейк.

Мейсон небрежно махнул рукой.

— Разве можно объяснить, откуда у меня те или иные догадки?

— А вот отпечатки пальцев превосходные, — похвалил его Дрейк.

— Чистая случайность.

— Я вижу, что тебе просто не хочется мне ничего рассказывать. Ладно, не буду спрашивать… Я слышал, что жюри уже вынесло предварительное обвинение по делу Джефферсона.

— Правильно.

— Окружной прокурор уверяет, что имеются кое-какие факты, которые требуют немедленного суда, чтобы не исчезли улики.

— Угу, — буркнул Мейсон.

— Ты попытаешься опротестовать обвинение и отложить слушание дела?

— Зачем?

— Ну, как правило, если прокурор чего-то хочет, защитник непременно возражает.

— Это не совсем обычное дело, Пол.

— Мне тоже так кажется.

— Что ты узнал про Ирвинга? — перевел разговор Мейсон.

Пол Дрейк вытащил из кармана записную книжку.

— Полное имя — Вальтер Столети Ирвинг, — начал он. — В парижском отделении Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов проработал примерно семь лет. Предпочитает жить на континенте: более свободные взгляды на вопросы морали и не столь напряженный ритм работы. Увлекается конными бегами.

— Так, понятно. Иными словами, игрок… — заметил Мейсон.

— Кажется, не совсем… Несколько раз его действительно видели в Монте-Карло, но он никогда не играл по-крупному. Больше всего ему нравится разыгрывать из себя аристократа, светского человека. Он частенько прогуливается с моноклем в глазу, помахивая тросточкой, в обществе какой-нибудь смазливой крошки, всем своим видом показывая, что он «джентльмен».

— Это очень любопытно, Пол.

— Я сразу подумал, что тебя это заинтересует.

— Ну а чем он здесь занимается?

— Вроде бы дожидается, когда это отделение начнет функционировать по-настоящему. Живет пока тихо и незаметно. Очевидно, обвинение в преднамеренном убийстве, предъявленное Джефферсону, его здорово сразило. Но все же одно знакомство у него появилось.

— С кем?

— Француженка по имени Марлен Шомо.

— Где?

— Домик на Понс-Де-Лион-Драйв, номер 8267.

— Марлен Шомо живет там одна?

— Нет, с братом, за которым она ухаживает.

— Почему за ним нужно ухаживать?

— Вроде бы он психически неполноценен. Долго лежал в больнице, потом его выписали домой, но он нуждается в постоянном уходе. Между прочим, были приняты хитрые меры предосторожности, чтобы соседи ничего об этом не пронюхали. Один из соседей что-то заподозрил, но никто ничего толком не знает.

— Он буйный? — спросил Мейсон.

— Нет, совершенно безобидный. Ты что-нибудь слышал о лоботомии?

— Немного. Как будто это лечение, которое раньше испытывали на безнадежных помешанных и на преступниках. Но, насколько мне известно, сейчас от него отказались.

— После лоботомии человек превращается в безмозглое существо. Этому парню делали лоботомию, так что теперь это настоящий дурачок. Мне не удалось выяснить никаких подробностей, но очевидно, что Марлен была знакома с Ирвингом еще в Париже. Возможно, что, когда она принарядится и избавится от своих забот, она превращается в привлекательную девушку.

— А сейчас?

— Сейчас это всего лишь преданная сестра. Это характерно для французов, Перри. Если они свободны, то живут беззаботно и весело, не считаясь ни с какими условностями, но если принимают на себя какую-нибудь ответственность, то относятся к своим обязанностям очень серьезно.

— Сколько времени она уже здесь?

— Местным торговцам она сказала, что около года, но мы не смогли проверить, так ли это. Во всяком случае, в этот домик они вселились недавно, после того, как ее предупредили, что ее брата выписывают домой. Раньше она жила в меблированных комнатах. Но, как ты понимаешь, многоквартирный дом — неподходящее место для психически больного. И она арендовала этот домик.

— Она живет там одна с братом?

— Есть приходящая прислуга.

— Ирвинг их навещает?

— Да, он был там уже два раза.

— Старается вытащить Марлен из дому?

— Что он старается сделать — сказать трудно. Когда Ирвинг навестил Марлен в первый раз, она явно была рада его видеть. Ирвинг пробыл у нее около часа и, уходя, долго стоял у порога и, похоже, уговаривал ее пойти с ним. Она улыбалась, но упорно качала головой. Вечером он приходил еще раз. Тут, видимо, ей надоело играть роль сиделки при брате, потому что она провела его внутрь, а сама уехала на час.

— На чем?

— На автобусе.

— У нее нет машины?

— Вроде бы нет.

— Куда она ездила?

— Черт возьми, Перри! Ты же мне не говорил, что мы должны следить и за ней. Ты хочешь, чтобы мы это сделали?

— Понимаешь, все это весьма интересно. Что было потом?

— Либо Ирвингу оказалось не по силам оторвать Марлен от выполнения ее обязанностей, либо его замучили мысли о Джефферсоне, но только он заперся у себя в многоквартирном доме.

— В каком?

— «Олта-Дома».

— Разнюхай о нем в доме, — распорядился Мейсон.

— Говорят, что на этот раз прокурор выходит на охоту, вооруженный до зубов, — сменил тему Пол Дрейк. — Ему так хочется добраться до тебя, что он дрожит от нетерпения, как гончая, чующая зайца. Он по секрету сообщил кое-кому из посетивших его репортеров, что несколько лет дожидался подобного дела. Послушай, Перри, ты не ошибаешься в отношении своего клиента?

— Что значит «ошибаешься»?

— Ты защищаешь чистое дело?

— Разумеется.

— И не лезешь напролом?

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Окружной прокурор ведет себя так, будто он уже загнал тебя в угол. Радуется и ликует, как ребенок, получивший новую игрушку на Рождество.

— Очень рад, что он счастлив, — сухо заметил Мейсон. — Ну, а что в отношении Мэй Иордан?

— Я практически ничего не выяснил, кроме того, что сообщил тебе по телефону. Но она обещала приехать в восемь часов.

—, Какое она производит впечатление?

— Девушка прямая. Она очень приятная и внушает симпатию. У нее ровные манеры, она уверена в себе и знает, чего хочет. О ее умении печатать говорить не приходится. Стенографирует она тоже превосходно.

— Ей нравится ее работа?

— По-моему, нет. Не знаю в чем дело, но ей очень хочется уйти оттуда.

— Неудачная любовная интрижка?

— Возможно.

— Похоже на то, — задумчиво сказал Мейсон.

— Ну что же, сегодня вечером все это ты сможешь выяснить.

— Когда она явится вечером, Пол, не упоминай моего имени. И вообще ничего не объясняй, а просто сообщи, что я — тот человек, у которого она будет работать.

— Но она может сразу же тебя узнать.

— Сомневаюсь, чтобы с ней я когда-либо встречался, — сказал адвокат, поглядывая на Деллу Стрит.

— Но ведь это не имеет никакого значения. Твои портреты настолько часто появляются в газетах, что ты также известен, как кинозвезда или эстрадный певец.

— Если она меня и узнает, от этого ничего не изменится, — ответил Мейсон, — потому что, помимо самых первых вопросов, Пол, я не собираюсь толковать с ней о работе.

— Ты думаешь, она сразу поймет, что все это было подстроено?

— Надеюсь, что не сразу, — ответил Мейсон, — вскоре после того, как я начну ее расспрашивать. Пока она сама будет говорить, я не стану ее прерывать.

— Это продлится недолго. На вопросы она отвечает, но о себе рассказывает неохотно.

— Увидим, Пол. До восьми осталось не так уж долго.

— Учти, Перри, что могут возникнуть серьезные неприятности.

— Почему ты так думаешь?

— Девушка спит и видит найти себе такое место, где она смогла бы попутешествовать, ей тут все опостылело. И в ту же самую минуту, как ты ей скажешь, что искал ее, как важную свидетельницу, она буквально выйдет из себя.

— И что, по-твоему, она сделает?

— Все что угодно.

— Этого я и хотел бы.

— Хотел? — удивился Дрейк.

— Да. Мне любопытно увидеть, как она себя поведет. Не обманывайся на ее счет, Пол. Она замешана в весьма скверном деле.

— Это настолько серьезно?

— Она увязла по самые уши… Ты сказал, что Марлен Шомо знала Ирвинга еще в Париже?

— Похоже на то. Во всяком случае, она встретила его как старого знакомого: радостно всплеснула руками и бросилась ему в объятия, как это может сделать только француженка.

— Ирвинг туда сегодня не приходил?

Дрейк покачал головой.

— Как ты думаешь, как она себя поведет, если я навещу ее?

— Может заговорить, но может и отмолчаться.

— Ирвингу она расскажет, что я к ней приезжал?

— Пожалуй.

— Знаешь, Пол, я все-таки рискну. Решено, еду.

— Шеф, советую вам взять меня с собой, — раздался голов Деллы.

— В качестве компаньонки, дабы не компрометировать девицу или чтобы стенографировать ее ответы? — с улыбкой спросил Мейсон.

— Я справлюсь и с тем, и с другим, — серьезно ответила Делла.

Глава 10

Перри Мейсон медленно ехал по Понс-Де-Лион-Драйв.

— Добрались, — сказала Делла, — вот этот домик слева, видите, весь белый, с маленькими ставнями?

Мейсон проехал мимо него и лишь на следующем перекрестке развернулся и отправился назад.

— О чем вы собираетесь с ней говорить? — поинтересовалась Делла.

— Все зависит от того, какое она произведет на меня впечатление.

— А это не опасно, шеф?

— В каком отношении?

— Она почти наверняка проболтается Ирвингу.

— О чем?

— О вашем визите.

— Я сам скажу ему об этом.

— И он будет знать, что за ним следят?

— Чудачка, раз он был знаком с мадемуазель еще в Париже, он не догадается, каким образом мы разыскали ее. Я хочу напугать мистера Вальтера Ирвинга — мне не нравится его излишняя самоуверенность.

Машина остановилась у дома Марлен Шомо.

Мейсон легко взбежал по ступенькам на крыльцо и нажал кнопку звонка.

Через минуту дверь осторожно приоткрылась на длину цепочки.

Мейсон улыбнулся паре блестящих черных глаз, разглядывающих его из глубины холла.

— Мы ищем мисс Шомо.

— Это я.

— Из Парижа?

— Совершенно верно, я жила в Париже, теперь живу здесь.

— Вы не возражаете, если я задам вам несколько Вопросов?

— О чем?

— О Париже.

— Я буду просто счастлива, если вы станете расспрашивать меня про Париж.

— Согласитесь, что не слишком-то удобно разговаривать вот так, через дверь? — заметил Мейсон.

— Мсье меня слышит?

— Да.

— И я вас слышу тоже.

Мейсон улыбнулся. Теперь, когда его глаза привыкли к полумраку, он уже мог разглядеть овал лица и верхнюю половину фигурки.

— Известно ли вам парижское отделение Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов?

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Потому что меня это интересует.

— Кто вы такой?

— Меня зовут Перри Мейсон. Я адвокат.

— А, вы Перри Мейсон!

— Именно.

— Я читала про вас.

— Весьма польщен.

— Что вы хотите, мсье Мейсон?

— Ответьте, знаете ли вы эту компанию.

— Да, знаю.

— И вы были знакомы с людьми, работающими там?

— Конечно. Вы же понимаете, что никто не знакомится с компанией, нет! С людьми, с некоторыми людьми… А со всей компанией — нет.

— Вы знал№ Вальтера Ирвинга, когда жили там?

— Конечно. Он был мои другом. Сейчас он здесь.

— В Париже вы часто проводили с ним время?

— Разве это плохо?

— Нет, нет. Я просто выясняю некоторые обстоятельства. Знали ли вы Джона Джефферсона?

— Нет, я его не знала.

— Знаете ли вы кого-нибудь из сотрудников головной конторы компании в Южной Африке?

— Да, иногда они, приезжая в Париж, просили меня помочь им… как это сказать… развлечься. Я надевала нарядное платье, приводила себя в порядок и изображала светскую львицу.

— Кто знакомил вас с этими людьми?

— Мой друг Вальтер.

— Вальтер Ирвинг?

— Совершенно верно.

— Я хотел бы поподробнее узнать, что представляет собой Ирвинг.

— Он симпатичный. Это он вам сказал, что я здесь?

— Нет. Я нашел вас через людей, которые работают на меня. У них есть связи в Париже.

— И они нашли меня здесь? Мсье, этого не может быть!

Мейсон улыбнулся.

— Я же здесь.

— И я здесь… впрочем, человек с вашим положением — как бы это сказать…

— Что за человек Вальтер Ирвинг?

— У Вальтера Ирвинга масса друзей. Он очень симпатичный. У него — как это сказать? — слишком большое сердце… И это огромное сердце вечно доставляет ему неприятности. Если он доверяет, то без оглядки. Многие этим пользуются. Злоупотребляют, так будет точнее. Вы его друг, мсье Мейсон?

— Я хотел бы побольше узнать про него.

— Женщина, пришедшая с вами, ваша жена?

— Мой секретарь.

— Тысяча извинений. Вы производите впечатление как одно целое.

— Мы очень давно работаем вместе.

— Понятно. Могу ли я сказать вам что-то как другу Вальтера Ирвинга?

— Конечно.

— Этот Джон Джефферсон… Следите за ним.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что за этим человеком нужно следить. Он принципиальный и в то же время скользкий. Он… он переполнен каким-то диким воодушевлением.

— Что вы знаете про него?

— Знаю, мсье? Знаю я очень мало, но у женщин есть интуиция. Женщина может предвидеть. Вальтера я прекрасно знаю, он большой человек. Он честный. Он похож на вас. Доверчив. Но он любит хорошо одеваться, выходить с интересной женщиной. Он любит общество. Он любит…

Она вдруг громко расхохоталась.

— В некотором отношении он простачок, а в другом — умница. Но Джон не такой… Вальтеру самое важное, чтобы люди оглядывались на него и его спутницу. Поэтому, когда я иду с ним куда-нибудь, я надеваю такое платье, в котором… Ваша секретарша должна меня понять. Мини. Фигура.

Делла Стрит кивнула.

Марлен снова рассмеялась.

— И тогда Вальтер счастлив. Я думаю, мсье Мейсон, что это Джефферсон…

— Но вы сказали, что его не знаете?

— Я слышала, как люди говорили, а я не затыкаю ушей… Иногда у меня исключительно острый слух. А сейчас, мсье Мейсон, прошу меня извинить, ладно? У меня здесь больной брат. Ему лучше, когда вокруг тишина и покой. Вы оба — славные люди, и я бы охотно пригласила вас к себе, но это может его взволновать…

— Большое вам спасибо. Знает ли Вальтер Ирвинг, что вы находитесь здесь?

— Конечно знает. Он меня разыскал. Он очень настойчивый, этот Вальтер Ирвинг. И приятный компаньон. Если бы не мой больной брат, я бы надела платье, в котором видны все линии, и отправилась бы с ним в ночной клуб. Это ему понравилось бы. И мне тоже. Однако у меня есть обязанности. Мне приходится сидеть дома! Но, мсье Мейсон, пожалуйста, послушайтесь Марлен Шомо. Этот Джон Джефферсон очень холоден, очень вежлив и изворотлив, как змея.

— Скажите, если вы увидите Вальтера Ирвинга, вы ему расскажете о нашем визите?

— А вы хотите, чтобы я этого не делала?

— Давайте договоримся…

— Мсье Мейсон, вы не станете передавать Ирвингу того, что я говорила про Джона Джефферсона, а я не скажу ему про ваш визит. Это будет наш небольшой секрет, хорошо? И еще, мсье Мейсон, проследите за тем, чтобы этот Джон Джефферсон, если он что-нибудь натворит, не потянул бы за собой и моего приятеля Вальтера.

— Вы считаете, что Джон Джефферсон способен что-нибудь натворить?

— Я слышала такие разговоры.

— Но его компания дала ему прекрасные рекомендации. Она не сомневается в его честности и лояльности.

— Я же сказала вам, мсье Мейсон, что компания не может чувствовать, чувствуют только люди… Мсье Мейсон, я буду с интересом читать в газетах о ходе судебного разбирательства. Вы же не спускайте глаз с Джона Джефферсона. Возможно, он расскажет вам увлекательную историю, но все это будет звучать хорошо, пока дело не дойдет до настоящего допроса. В суде его напускное английское равнодушие — пфф! полетит в пух и прах!

— У него вспыльчивый нрав?

— Этого, мсье Мейсон, я не знаю, но я слышала, что его бесстрастная манера — просто маска, и он становится опасным, когда выходит из себя.

— Благодарю вас, мадемуазель.

Немного поколебавшись, она послала ему воздушный поцелуй, после чего дверь закрылась неслышно, но решительно.

Глава 11

Пол Дрейк и Перри Мейсон, выйдя из лифта, шагали рядом по длинному и гулкому коридору.

— Вот и контора, — сказал Дрейк, останавливаясь перед застекленной дверью с номером 555.

Они вошли внутрь, и Мейсон с интересом осмотрелся.

— Что скажешь, Перри? — не без гордости спросил Дрейк.

— Что ж, Пол, контора Хоть куда. Как говорится, комар носа не подточит.

— Конечно, многое пришлось брать напрокат: конторскую мебель, пишущие машинки. Ну а остальное, к счастью, входило в обстановку помещения.

— Признаться, я даже не знал, что можно арендовать такие вещи.

— Как правило, в этом здании останавливается иностранная клиентура, — пояснил детектив. — Зачастую им нужны большие помещения официального типа для проведения совещаний, конференций и тому подобного. До меня эту контору занимала торговая мексиканская фирма, здесь ежедневно шли консультации и переговоры. Конечно, часто помещение пустует, но зато они и дерут за него три шкуры… Входи сюда, Перри.

Дрейк проводил адвоката в кабинет.

— Здесь ты с ними и беседовал?

— Да. Располагайся, Перри.

— Наша девушка должна подъехать к восьми часам?

— Да, я думаю, без опоздания. Мне она показалась исключительно точной и исполнительной.

— Я тоже представляю ее такой.

— Ты все еще не хочешь мне рассказать, как ты сумел выйти на нее?

— Не хочу.

— Или какое она имеет отношение к делу Джефферсона?

Мейсон медленно сказал:

— Она — та самая девушка, которая тайком пробралась в его контору.

— Я об этом догадывался.

— Ты позаботился о магнитофоне? — спросил адвокат.

— Конечно, он в кладовке, а здесь в разных местах установлены целых три микрофона.

— Ну а секретарь в приемной?

— Придет в…

Он не договорил, потому что раздался звонок.

Дрейк поднялся, вышел в большую приемную и почти сразу же вернулся с очень привлекательной молодой женщиной.

— Познакомься с Норой Питте, Перри. Она работает у меня оперативником, а сейчас изображает секретаря и делает это великолепно.

Мисс Нора протянула руку адвокату.

— Я втайне надеялась, — сказала она, — что мне как-нибудь удастся познакомиться с вами, мистер Мейсон, в ходе одного из расследований. Но мистер Дрейк использует меня в основном для работы в конторе, и я стала уже опасаться, что судьба мне никогда не улыбнется.

— Пол, ты не должен был так долго лишать меня удовольствия встретиться с твоей очаровательной подчиненной, — произнес галантно адвокат.

Дрейк усмехнулся.

— Нора, вы знаете Деллу Стрит, мою секретаршу? — спросил Мейсон.

— Так вот, после того, как Мэй Иордан пробудет здесь несколько минут, сюда явится Делла Стрит. Я просил ее подъехать к четверти девятого.

— Что я должна делать, мистер Мейсон? — спросила она.

— Я предполагаю, что эта девушка явится сюда ровно в восемь, а если и опоздает, то минуты на две, не больше. Как только она войдет, проводите ее в кабинет. Делла приедет ровно через пятнадцать минут. Мы услышим звонок и будем знать, что она пришла, так что можете нас не предупреждать. Пусть Делла подождет в приемной. Я вызову ее, когда она понадобится.

— Понятно, — кивнула Нора.

Дрейк взглянул на часы.

— Без семи минут. Она может приехать и раньше, так что по местам.

Нора Питте улыбнулась Мейсону и вернулась в приемную.

Мужчины, не сговариваясь, закурили.

— Судя по газетам, твой клиент ни у кого не вызывает сочувствия, — заметил Дрейк.

Мейсон раздраженно сказал:

— Он выгораживает какую-то женщину, и мы не услышим от него ни одного слова, если сначала не сумеем найти и расколоть эту особу.

— И ты предполагаешь, что Мэй Иордан она и есть?

— Не знаю, но это возможно.

— А если да?

— В таком случае мы заставим ее рассказать нам все.

— А потом?

— С записью этой беседы я отправлюсь в тюрьму, и тогда Джону Джефферсону тоже придется расколоться.

— И что дальше?

— Дальше я узнаю правду, — уверенно заявил Мейсон.

— Каким образом окружной прокурор собирается идентифицировать бриллианты?

— Это мне неизвестно, дружище, зато я прекрасно знаю самого окружного прокурора. В данном случае я надеюсь сыграть на том, что он проглядел один важный юридический момент.

— Какой?

— Состав преступления.

— Тебе кажется, что он не сумеет его доказать?

— А как он докажет, что действительно произошло убийство? Тело Монроя Векстера на найдено. При помощи его же собственных свидетелей я сумею доказать, что Монрой Векстер был ловким актером и что он задумал инсценировать самоубийство, чтобы переправить за границу алмазы. Почему бы ему также не инсценировать убийство, чтобы не делиться добычей со своей сообщницей? Я скажу присяжным, что Векстер наверняка обзавелся новой любовницей, которая, вне всякого сомнения, заняла место Ивонны Мансе и в его сердце, и в постели, и в делах. А чтобы разъяренная Ивона не искала его с горящими от ненависти глазами, он и придумал эту историю со своим убийством.

— Когда ты все это излагаешь таким образом, — сказал Дрейк, — это звучит правдоподобно.

Мейсон усмехнулся.

— Вот так все это и будет изложено присяжным. Гамильтон Бюргер напрасно рассчитывает на легкую победу. Он может осложнить в какой-то мере мою задачу, но вряд ли ему удастся сделать нечто большее. Я добьюсь того, что дело вообще будет изъято из суда.

Несколько минут они молча курили, потом Мейсон с беспокойством спросил:

— Который час, Пол? У меня уже пять минут девятого.

— У меня даже шесть. Как ты полагаешь, что могло случиться?

— Возможно, она передумала.

— Черт возьми, нет! Она была страшно заинтересована.

Мейсон встал и принялся ходить по кабинету, то и дело поглядывая на часы.

Ровно в восемь пятнадцать зазвенел звонок. Мейсон сам распахнул дверь в приемную.

— Входи, Делла.

Девушка первым делом спросила:

— Что, машинистки нет?

— Нет, Делла.

— Возможно, она просто задержалась.

Мейсон покачал головой.

— Нет, она что-то заподозрила.

— Во всяком случае, не тогда, когда она находилась здесь, — решительно возразил Пол Дрейк. — Мы с ней прощались, и у нее глаза просто сияли. Она…

— Да, — согласился Мейсон, — но она отнюдь не глупа. Она наверняка справилась в бюро «Оманесс» или даже у управляющего домом, кто арендовал это помещение.

— Ох! — Дрейк схватился за голову.

— Ты хочешь сказать, что наследил, Пол? — мрачно спросил Мейсон.

— У меня не было иного выхода, Перри. И если она действительно так поступила, то ей ответили, что бюро арендовано Детективным агентством Дрейка.

Мейсон схватил шляпу.

— Поехали, Пол!

— Шеф, а мне что делать? — спросила Дедла.

Немного подумав, Мейсон ответил:

— Поедешь с нами, а потом мы вместе пообедаем.

Они доехали на машине адвоката до Койбачен-стрит и остановились перед домом, в котором жила машинистка. Это был стандартный дом, отнюдь не являющийся шедевром архитектуры.

— Квартира 213, — подсказал Дрейк.

Мейсон несколько раз нажал кнопку звонка. Не дождавшись ответа, он позвонил управляющему.

Послышался щелчок замка. Дрейк открыл дверь, и они вошли. Управляющая, монументальная особа лет шестидесяти с лишним, вышла посмотреть, кто ее потревожил.

Она окинула группу наметанным взглядом и твердо заявила:

— У нас не сдаются комнаты на короткий срок.

Мейсон улыбнулся.

— Я адвокат. Нам нужна кое-какая информация. Мы пытаемся найти мисс Иордан.

— Ах так? Но она уехала.

— То есть как это уехала?

— Предупредила меня, что будет отсутствовать некоторое время, и попросила кормить ее канарейку. Похоже, она очень торопилась. Влетела к себе в квартиру, побросала кое-какие вещи в два чемодана и была такова.

— Она была одна? — спросил Мейсон.

— Нет. С ней были двое мужчин.

— Двое?

— Именно так.

— Она вам их не представила?

— Нет.

— Они вместе с ней пришли в ее квартиру?

— Да.

— И спустились с ней?

— Да. Каждый нес по чемодану.

— Мисс Иордан вам не сказала, на какой срок она уезжает?

— Нет.

— На чем она сюда приехала? На машине или на такси?

— Я не видела, как она приехала, но уехала она в личной машине с этими двумя мужчинами. А что? Что-то случилось?

Мейсон обменялся с Полом взглядами.

— Когда это было?

— Примерно около половины второго, как мне кажется.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон, и они пошли к машине.

— Ну? — спросил Дрейк.

— Пол, дай своим людям новое задание. Нужно выяснить, где работала Мэй Иордан. Раскопайте все, что можно. Мне необходима эта девушка.

— Что ты с ней намерен сделать, когда отыщешь ее, Перри?

— Вручить ей повестку в суд, поставить на место для свидетелей и вывернуть ее душу наизнанку… Сколько тебе понадобится времени, чтобы узнать, где в настоящее время находится Вальтер Ирвинг?

— Буду знать об этом, как только получу очередное донесение от своих ребят. У меня на этом деле работают асы. Как правило, они звонят каждый час.

— Когда установишь его местопребывание, сообщи мне, — сказал Мейсон. — Я буду у себя.

Делла Стрит улыбнулась Полу.

— Торжественный обед откладывается, — сказала она.

Глава 12

Перри Мейсон не пробыл в своем кабинете и десяти минут, как зазвонил телефон. Делла вопросительно посмотрела на него.

Мейсон сказал:

— Я отвечу, Делла, — и взял трубку. — Алло, Пол. Что нового?

— Один из моих оперативников сообщил, что Ирвинг спешит к этому зданию, причем спешит как безумный.

— К этому зданию? — с удивлением переспросил Мейсон.

— Совершенно верно.

— Он может торопиться, — сказал адвокат, — либо в свою собственную контору, либо в мою или твою. Если он придет к тебе, пришли его сюда.

— А если он придет к тебе, ты не будешь нуждаться в помощи?

— Как-нибудь справлюсь один.

— Мой оперативник говорит, что Ирвинг только что не изрыгает пламя. Ему позвонили посреди обеда, и он даже не вернулся к столу. Выскочил на улицу, сел в первое попавшееся такси, на ходу крикнув адрес водителю.

— Хорошо, посмотрим, что стряслось. — Положив трубку, Мейсон предупредил Деллу: — Сюда спешит Ирвинг.

— Повидаться с вами?

— Вероятно.

— Так что нам делать?

— Подождем его. Свидание может быть бурным.

Через пять минут в дверь кабинета Мейсона сердито забарабанили.

— По всей вероятности, это Ирвинг, Делла. Я сам его впущу.

Мейсон подошел к двери и распахнул ее.

— Добрый вечер, — произнес он холодно, его лицо было твердым как гранит.

— Какого черта вы намереваетесь поставить все с ног на голову? — яростно начал Ирвинг. — Черт подери, я…

— Спокойно, здесь присутствует дама… Следите за своим языком, если не хотите, чтобы вас выбросили за дверь.

— Кто это меня выбросит?

— Я!

— Вы и кто еще?

— Хватит и меня одного.

Ирвинг на минуту остолбенел, а потом хрипло выпалил:

— Вы не адвокат, а черт знает кто такой! Говорю вам это в лицо!

— Очень хорошо, согласен. Входите, садитесь и спокойно расскажите, какая муха вас укусила. Предупреждаю, если вы еще когда-нибудь попытаетесь явиться сюда с руганью, вы об этом сильно пожалеете.

— Я вовсе не ругался. Я…

— Очень хорошо, расскажите мне о своих неприятностях, потом я вам кое-что тоже расскажу.

— Вы ездили к Марлен Шомо?

— Да. Ну и что?

— Вам не следовало этого делать.

— Почему же вы мне этого не сказали раньше?

— Признаться, я не предполагал, что вы сумеете про нее узнать. До сих пор не понимаю, как вам это удалось.

— А почему, собственно, нельзя было ее навестить?

— Потому что своим визитом вы все пустили на ветер, вот что вы натворили.

— Расскажите-ка мне подробнее.

— Я прыгал вокруг этого ангелочка, чтобы вытянуть из нее необходимые нам сведения. Она морочила всем голову с братом-инвалидом, которого она якобы должна…

— Так это сказка? — спросил Мейсон.

— Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть, мистер Мейсон, — фыркнул Ирвинг.

— Так что с ее братом?

— Не брат! — взвился Ирвинг. — Неужели вы ничего не поняли?! Не брат! Ее так называемый брат на самом деле не кто иной, как Монрой Векстер!

— Ну и что же дальше?

— Разве вам и так не ясно, что вы натворили?

— Я верю только фактам.

— Так вот я вам говорю!

— Меня не интересуют ваши догадки или предположения. Повторяю, мне нужны факты.

— Марлен — необыкновенная крошка. Француженка. Шикарная. К тому же голова у нее быстро работает. Она крутила любовь с Монроем Векстером и нравилась ему больше И воины Мансе. Спрыгнув с теплохода, Векстер не стал всплывать там, где его ждал катер, а плыл под водой, пока не очутился в объятиях Марлен Шомо. Она уже заранее подготовила ему уютный домик, в котором он стал называться братом-инвалидом, у которого не все дома.

— Доказательства? — спросил Мейсон.

— Я раздобыл доказательства.

— Вы видели Марлен?

— Конечно. После того как я все хорошенько обдумал, я понял, что мне необходимо встретиться с ней.

— И вы видели ее брата?

— Пытался, но она оказалась не так глупа, чтобы позволить мне сделать это: заперла его в спальне, а ключ от двери спрятала. Вечером ей нужно было куда-то поехать, и я, разумеется, предложил посидеть с ее братом. Она меня на этом самым настоящим образом купила. После ее ухода я обшарил весь дом. Задняя спальня оказалась запертой. Он был там. По-видимому, она дала ему снотворное. Я слышал, как он громко похрапывает, но сколько ни стучал, не смог его разбудить. А мне ужасно хотелось на него взглянуть.

— Вы полагаете, что это Монрой Векстер?

— Я знаю, что это он.

— Откуда?

— Я не обязан говорить вам об этом.

— Черта с два не обязаны!

Ирвинг с сожалением взглянул на Мейсона.

— Если вы начали путать карты в этом деле, валяйте и дальше, но я не стану вам помогать.

— Очень хорошо, я продолжу сам. Первым делом нужно установить круглосуточное наблюдение за их коттеджем.

— Как хитро! Круглосуточное наблюдение! — насмешливо воскликнул Ирвинг. — Да они выехали оттуда через тридцать минут после того, как вы там побывали. И сейчас дом такой же пустой и тихий, как прошлогоднее птичье гнездо. Но держу пари, что там всюду полно отпечатков пальцев Марлен и Векстера.

— Куда они поехали?

Ирвинг пожал плечами.

— Задайте вопрос попроще. Когда я пришел туда, там уже никого не было. Мне это показалось подозрительным, и я обратился в частное детективное агентство, чтобы выяснить, что могло произойти. Я как раз обедал, когда детективы мне позвонили. Соседка видела, как подъехала машина й из нее вышли мужчина и женщина. Она вас узнала по портретам в газетах. Через полчаса после вашего ухода к дому подъехало такси. Марлен вынесла четыре больших тюка и саквояж. Водитель помог ей уложить вещи, потом они усадили в машину мужчину, который шел с таким трудом, как будто был не то пьян, не то находился под действием какого-то наркотика.

— А потом?

— Такси уехало.

— Ну что же, отыскать такси несложно.

Ирвинг захохотал.

— Вы, наверное, полагаете, что имеете дело с безмозглыми кроликами?

— Очень может быть.

— Ну что же, попробуйте отыскать эту милую парочку! Интересно, как у вас это получится! Может быть, тогда вы поймете, какую глупость совершили.

Ирвинг вскочил с места.

— Сколько времени вам все это было известно? — нарочито спокойным голосом спросил адвокат.

— Не очень давно. Я стал разыскивать Марлен, как только приехал сюда. Она знает решительно всех в парижском отделении. Марлен была хозяйкой на всех вечерах и праздниках и помогала нам развлекать покупателей. Повторяю, что она очень сообразительная. Каким-то образом прознала про планы Векстера и сразу же поставила на него. Стоило мне первый раз прийти к ней домой, как я почувствовал какую-то фальшь. Она испугалась, увидев меня. Пыталась прикрыть испуг нежностью, но перестаралась. Ей пришлось пригласить меня в дом, и она тут же рассказала мне трогательную историю про больного брата. Потом она попросила меня подождать, а сама заперла его на ключ в дальней комнате, предварительно сделав ему какой-то укол. Поверьте мне, мистер Мейсон, Векстер умер для всего мира. Да, эта девочка умница, ничего не скажешь! Я уже был готов разоблачить всю их махинацию, так нет, надо же было вмешаться вам в самый неподходящий момент и все испортить.

Ирвинг направидся к двери.

— Подождите одну минуточку, — сказал Мейсон. — Вы еще не все сказали. Вам еще кое-что известно об этом деле…

— Конечно. Не обольщайтесь, Мейсон. То, что я знаю, я буду держать при себе. Если вас интересует, могу добавить, что я немедленно отправлю телеграмму компании о том, что они могут поставить крест на тех двух тысячах, которые были вам выплачены как задаток, и что им придется нанять другого адвоката, у которого будет побольше здравого смысла.

С этими словами Ирвинг вылетел в коридор.

Как только дверь за ним захлопнулась, Делла Стрит метнулась к телефону.

Мейсон остановил ее движением руки.

— Не волнуйся, все предусмотрено. Пол Дрейк приставил к нему своих самых лучших оперативников. Нам будет известно, куда он отсюда направился.

— Прекрасно, — сказала девушка. — В таком случае, может быть, вы все же соблаговолите отвести меня куда-нибудь пообедать?

Глава 13

Как только Перри Мейсон вошел в свой кабинет, Делла положила ему на стол какой-то розовенький квадратик бумаги.

— Что это такое, Делла? — спросил он, убирая на место свою шляпу.

— Телеграмма от правления Южноафриканской компании.

— Они отказываются от моих услуг?

— Ничуть не бывало.

— Что там сказано?

— Сказано, чтобы вы вели дело и дальше и защищали интересы Джона Джефферсона: что компания наводила о вас справки до того, как пригласила вас; что они вам полностью доверяют и что их единственным полномочным представителем в нашей стране, имеющим право отдавать распоряжения, является Джон Джефферсон.

— Ну что же, это уже кое-что.

Он взял из рук Деллы телеграмму и внимательно прочитал ее.

— Похоже, что на уважаемого Вальтера Ирвинга они не возлагают больших надежд.

— Конечно, шеф, мы не знаем, что он им телеграфировал…

— Он нам ясно сказал о своих намерениях в этом отношении.

— Ну и что это ему дало? — спросила Делла.

— Пожалуй, ничего хорошего, — усмехаясь, ответил Мейсон. — Но и мы тоже не в блестящем положении. Если нам не удастся найти Мэй Иордан или Марлен Шомо, нам придется туго!

— Но ведь можно добиться отсрочки слушания дела под тем предлогом, что…

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Нет!

— Почему, шеф?

— По нескольким соображениям. Во-первых, я заверил окружного прокурора, что мы согласны слушать дело в первый же удобный для судьи день. А во-вторых, Делла, я продолжаю считать, что мы больше выиграем, чем проиграем, если процесс начнется до того, как окружной прокурор хорошенько разберется в этом деле.

— Вы предполагаете, что этот так называемый брат Марлен Шомо и вправду Монрой Векстер?

Взглянув на часы, Мейсон сказал:

— К этому времени у Пола Дрейка должен уже иметься ответ на этот вопрос. Соедини-ка меня с ним, Делла. Или нет, лучше попроси его зайти.

Через десять минут Дрейк сидел в своем любимом кресле и рассказывал:

— Этот парень, Ирвинг, мелет вздор. Марлен Шомо приезжала в больницу, представившись сестрой Пьера Шомо. Он там находится больше года и постепенно стал буйнопомешанным. Его оперировали, после чего он превратился в настоящую комнатную собачку. В больнице его держали только потому, что ему некуда было уйти. Администрация страшно обрадовалась, когда ей представилась возможность сдать его сестре под расписку. Так что теперь ты сам видишь, что он вряд ли может быть Монроем Векстером. К тому же она взяла его из больницы за месяц до того, как произошла эта история с Векстером. Последний находился тогда в Париже.

— Его настоящее имя действительно Пьер Шомо?

— Администрация больницы считает, что да.

— Кто это подтвердил?

— Не знаю. Марлен, по всей видимости. До того парень был записан под другим именем. Он был опасным преступником, психопатом. Он сам дал согласие на ло-ботомию, видимо, не зная, что это за штука, и его прооперировали. После операции его мания человеконенавистничества полностью исчезла, но он превратился в безответное существо. Насколько я понял, он постоянно пребывает в гипнотическом трансе. Действует как лунатик. Что ему ни скажешь, все выполняет.

— Ты все проверил в больнице?

— Решительно все. Врач не в восторге от результатов операции. Он надеялся на что-то лучшее, но поскольку парень до операции все равно был обречен, даже его нынешнее состояние является несомненным улучшением. Они страшно обрадовались возможности избавиться от него.

— Могу себе представить! Что еще?

— А теперь новость, которая тебя неприятно потрясет, Перри.

— Выкладывай.

— Мэй Иордан забрали люди из окружной прокуратуры.

— Черт возьми! — воскликнул Мейсон. — Что им нужно? Хотят добиться от нее какого-то признания?

— Этого никто не знает. Вчера днем в контору, где она работает, явились двое мужчин. Надо тебе сказать, что это одна из наиболее респектабельных и уважаемых фирм в городе, и там разразился настоящий скандал, когда эти типы представились и заявили, что им нужна Мэй Иордан. Сначала они побеседовали с ней с глазу на глаз в одном из кабинетов, а потом пошли к старине Хонкату, старшему компаньону фирмы «Хонкат, Грид-ли и Биллингс» и заявили ему, что ради безопасности Мэй должны увезти ее на некоторое время.

— Она поехала охотно?

— Вроде бы да.

Мейсон задумался.

— Каким образом они ее разыскали, Пол?

— При аресте у Джефферсона нашли записную книжку. Правда, в ней все было зашифровано, но довольно примитивно. Среди прочих адресов был и адрес Мэй. Когда они явились к ней, она заговорила.

— Ничего, когда в суде она поднимется на место для свидетелей, я подвергну ее такому перекрестному допросу, который она будет долго помнить! Ну а что в отношении Ирвинга, Пол? Куда он поехал после разговора со мной?

— Это снова скверные новости, Перри. Видишь ли… — медленно начал Дрейк.

У Мейсона потемнело лицо.

— Я же тебе говорил, насколько это важно, Пол!

— Я отлично помню, что ты мне говорил. А теперь послушай меня, я хочу тебе кое-что объяснить о технике слежки. Если умный человек знает, что за ним установлено наблюдение, а его это не устраивает, он все равно удерет, если только за ним не следят сразу несколько человек, имеющих возможность общаться друг с другом.

— Но Ирвинг не знал, что за ним следят.

— Почему ты так думаешь?

— Во всяком случае, когда он пришел сюда, он вел себя совершенно свободно.

— Зато когда он вышел отсюда, он повел себя именно так, как ведет себя человек, желающий скинуть хвост. Что ты ему сказал, Перри?

— Ничего такого, что могло бы возбудить его подозрение. А что он сделал?

— Начал сбивать преследователей со следа.

— Как? — поинтересовался Мейсон.

— Сначала взял такси и, наверное, предупредил водителя, что за ним едет машина, от которой он хотел бы удрать. Таксист проделал все виртуозно. Он ухитрялся пересекать перекрестки как раз перед тем, как сменялся свет светофора, мчался до следующего и так далее. Оперативник, разумеется, старался от него не отставать, надеясь, что в случае недоразумения сумеет договориться с дорожной полицией. В конце концов его машину задержали, а полицейский, к несчастью, оказался ярым противником частных детективов. Пока он читал мораль моему парню и выписывал квитанцию на штраф, Ирвинга и след простыл. Как правило, в подобных случаях полиция никогда не цепляется к детективам, а этот действовал назло. Но все равно, Перри, поверь мне, Ирвинг так или иначе удрал бы от моих парней, потому что он задался целью это сделать. Он прибегнул бы к другим уверткам, но добился бы своего.

— Что ты предпринял, Пол?

— Как обычно, расставил посты вокруг его дома и все такое. Велел позвонить, когда он вернется.

— И он так и не вернулся?

Дрейк покачал головой.

— Ладно. Что скажешь про остальных?

— Ты считал, что Марлен Шомо будет легко обнаружить?

— Как я вижу, ты вытащил пустышку по всем линиям? — нетерпеливо перебил адвокат.

— Почему? Я же выяснил про Мэй Иордан.

— И это все?

— Все.

— Очень хорошо. Так что же с Марлен Шомо? Как говорят: пришла беда — отворяй ворота. Выкладывай все скверные новости сразу.

— Ты даже не представляешь, сколько времени я потратил на поиски таксиста, который отвез ее от дома. Нам повезло, он великолепно все запомнил. По его словам, он отвез женщину, мужчину и четыре тюка в аэропорт.

— А что потом?

— После этого глухая стена. Нам не удалось установить, куда они девались из аэропорта.

— Ты хочешь сказать, что женщина и мужчина, который едва в состоянии передвигаться, с кучей вещей могли незаметно исчезнуть?

— Совершенно верно. Попробуй как-нибудь проделать это сам.

— Что проделать?

— Связаться со всеми таксистами, которые побывали в аэропорту. Попробуй узнать, кто из них сажал к себе в машину женщину и мужчину, а в багажник загрузил четыре тюка и саквояж. Самолеты прилетают и улетают через каждые пять минут. Всегда стоит очередь в ожидании свободных машин. Это же настоящий сумасшедший дом!

Мейсон задумался.

— Ирвинг мне сказал, что мы зашли в тупик. Но, как мне кажется, нам помогут четыре тюка.

— Я тоже так подумал, когда ты мне об этом сказал, — буркнул Дрейк.

— Они поехали прямиком в аэропорт?

— Да.

— Должны же они оттуда куда-то деться?

— Безусловно, там они не остались. Но они и не улетели ни на одном самолете, которые были в то время по расписанию.

— Откуда ты знаешь?

— Проверил по багажу. Водитель такси сказал, что тюки были тяжелые, килограммов по семьдесят каждый. Значит, им пришлось бы оплачивать багаж. Я проверил списки пассажиров, потом отправился в кассы и узнал у кассиров, не были ли приобретены в это время дня билеты с большой дополнительной платой за багаж.

После этого я опросил контролеров, стоявших непосредственно у выхода к самолетам. Они должны были запомнить молодую женщину, которая попросила бы помочь усадить ей в самолет больного мужчину. Они такой не видели. Не брала она и инвалидной коляски. Тогда я решил, что она выгрузила все свои тюки, взяла другую машину и вернулась в город…

— И вот эту вторую машину ты не можешь отыскать?

— Мои ребята все еще ее ищут. Но это все равно что подойти к какой-нибудь крошке в мини-юбке с голыми ногами и спросить, не помнит ли она, кто накануне — оставил ее на улице.

Мейсон усмехнулся.

— Ну что же, Пол, признаем, что нам не повезло. Теперь давай подумаем, зачем прокурор задержал Мэй Иордан?

— Потому что ему хотелось ее допросить.

— Тогда почему он не отпустил ее домой после допроса?

— Потому что он его еще не закончил.

— Нет, Пол, — покачал головой Мейсон. — Ты не оценил того, что произошло. Она же поднялась к себе и взяла два чемодана вещей. Получается, что прокурор практически содержит ее под стражей.

— Но зачем? — удивился Дрейк.

— Единственный ответ — она нужна ему в качестве основного свидетеля. Но если это так, значит, она рассказала ему такую историю, что он окончательно ослеп, заглотил приманку и стал принимать черное за белое и наоборот.

— Так, ты считаешь ее важным свидетелем?

Мейсон слегка улыбнулся.

— Знаешь, а ведь правда, нет худа без добра, Пол.

— Что-то я не пойму, Перри.

— Видишь ли, окружной прокурор не выставит Мэй Иордан в качестве основного свидетеля обвинения, думаю, он пытается ставить мне палки в колеса, убрав моего свидетеля. Если же прокурор все-таки вызовет ее на свидетельское место, он будет иметь бледный вид!

— Так ты все же согласишься на немедленное слушание дела? — спросил Дрейк.

Мейсон усмехнулся.

— Мой дорогой, ты, наверное, в детстве читал про медвежью услугу. Так вот, уважаемый прокурор может ждать от меня чего-то в этом роде. Отвечая же более точно на твой вопрос, скажу, что да, я за немедленное судебное разбирательство, пока прокурор находится под гипнозом истории, рассказанной ему Мэй Иордан, и не успел узнать того, что известно мне, но неизвестно ему.

Глава 14

Судья Хартли поудобнее устроился в кресле, предвидя долгое и нудное разбирательство.

— Джентльмены, — сказал он, — присяжные приведены к присяге. Обвинение может приступить к вступительному слову.

В этот момент окружной прокурор Гамильтон Бюргер эффектно появился в зале заседаний, дабы лично руководить процессом.

Он поклонился судье и, не задерживаясь у стола защиты, прошел через зал и остановился перед присяжными.

— Доброе утро, леди и джентльмены, — заговорил он громко и уверенно. — Я прокурор этого округа. Обвинение намеревается показать вам, что обвиняемый по этому делу сотрудник Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов по роду своей деятельности имел возможность узнать, что человек по имени Монрой Векстер располагает большой партией бриллиантов стоимостью свыше трехсот тысяч долларов. Обвиняемый знал также, что Монрой Векстер собирается провезти эти бриллианты контрабандным путем в нашу страну. Он убил Монроя Векстера и завладел драгоценностями. При помощи свидетельских показаний мы покажем преднамеренность его поступков, злой умысел и ловкое исполнение дьявольски хитрого плана преступления. Мы покажем далее, что часть камней, незаконно ввезенных в нашу страну Векстером, была обнаружена в кабинете обвиняемого. На основании этих улик мы потребуем вердикта «виновен в убийстве первой степени». Благодарю за внимание.

Гамильтон Бюргер важно поклонился присяжным и прошел на свое место.

Члены суда переглянулись в недоумении: никто не ожидал подобного лаконизма от окружного прокурора, речи которого были знамениты своей бесконечностью. Возможно, поэтому его выступление произвело на всех сильное впечатление.

Перри Мейсон вынужден был отметить для себя, что Бюргер во вступительном слове не только не раскрыл своих карт, но даже не намекнул на то, каким образом обвинение намерено строить доказательства.

— Моим первым свидетелем, — сказал прокурор, — будет Ивонна Мансе.

— Вызывается Ивонна Мансе, — объявил помощник судьи.

Сразу было видно, что ее тщательно проинструктировали. Она поднялась на место для свидетелей, изо всех сил стараясь казаться расстроенной. На ней было закрытое платье с воротником-стойкой и юбкой такой длины, чтобы только-только не выглядеть старомодной. Но все равно попытка придать ей консервативный вид не удалась.

Ивонна сообщила свое имя и адрес судебному секретарю и скромно воззрилась на окружного прокурора, не забывая при этом искоса поглядывать на присяжных.

Руководствуясь вопросами Гамильтона Бюргера, Ивонна рассказала о своих отношениях с Монроем Векстером, об их хитро задуманном плане контрабандного провоза бриллиантов, о морском путешествии на борту теплохода и о романтическом ухаживании ее «пылкого поклонника».

Она закончила свои показания увлекательным рассказом о сцене ревности на палубе, окончившейся отчаянным прыжком «обманутого» молодого супруга. В заключение она сообщила, что в ее багаже находился баллон со сжатым воздухом, так что, прыгнув за борт, Монрой Векс-тер мог продолжительное время плыть под водой.

После этого Гамильтон Бюргер продемонстрировал суду серию карт гавани и фотографий туристского теплохода. Она попросил свидетельницу показать на одной из карт, где находился теплоход, когда Векстер совершил прыжок, и указать на фотографии место на палубе, с которого он прыгнул.

— Можете приступить к допросу, — предложил прокурор Перри Мейсону.

Мейсон широко улыбнулся свидетельнице. Ивонна, забыв о своей роли безутешной вдовы, улыбнулась ему в ответ, слегка изменила свое положение в кресле и положила ногу на ногу. Эти манеры привели к тому, что двое присяжных мужского пола вынуждены были перегнуться через стол, чтобы иметь более удобное поле обозрения, зато подбородки трех присяжных женского пола, которых природа обделила привлекательностью, возмущенно вздернулись вверх.

— Ваше имя Ивонна Мансе? — спросил Мейсон. — Да.

— Есть ли у вас другие имена?

— Нет.

— Были ли вы действительно замужем за Монроем Векстером?

— Была. Но теперь, овдовев, я предпочитаю свою девичью фамилию.

— Понятно. Вы не желаете носить фамилию своего супруга.

— Дело не в этом. Просто Ивонна Мансе — мое профессиональное имя.

— И чем же вы занимаетесь?

На минуту воцарилась тишина, и прокурор вскочил с места.

— Протестую! — выкрикнул он. — Ваша честь, я возражаю против линии допроса и существа самого вопроса. Он не имеет отношения к делу.

Судья Хартли потер подбородок и объявил:

— В данном случае считаю необходимым поддержать протест обвинения. Протест принят.

— Вы были обвенчаны с Монроем Векстером? — задал следующий вопрос Мейсон.

— Да.

— На борту судна?

— Да.

— А ранее?

— Нет.

— До этого вы не совершали брачного обряда?

— Нет.

— Вы знакомы с законом о семье и ЬрДке?

— Да.

— Вы когда-нибудь называли себя миссис Векстер? — Да.

— До этого круиза?

— Да.

— В соответствии с разработанным вами планом Монрой Векстер должен был притвориться погибшим, не так ли?

— Да.

— Кому принадлежала эта идея, вам или Монрою?

— Ему.

— Он должен был притвориться, что утонул, прыгнув за борт, и таким образом получить возможность контрабандным путем переправить камни?

— Да. Я уже об этом говорила.

— Другими словами, если кому-либо было выгодно считаться погибшим, то это именно Векстеру, и он по доброй воле инсценировал самоубийство.

— Возражаю, поскольку на данный вопрос был получен ответ, — заявил Бюргер.

— Возражение принято, — сказал судья.

Удовлетворенный ответами Ивонны, Мейсон улыбнулся присяжным и задал новый вопрос:

— Вы признали, что принимали участие в контрабандных операциях?

— Конечно. Я ведь не глупенькая.

— Естественно… После начала данного расследования вы встречались с окружным прокурором?

— Конечно.

— А не благодаря ли прокурору вы получили возможность выступить на этом процессе в качестве свидетеля, не будучи привлеченной к уголовной ответственности за контрабанду?

— Ну, понятно…

— Одну минуту, — прервал его Бюргер. — Ваша честь, я возражаю против этого вопроса. Он не имеет отношения к делу и не соответствует правилам ведения перекрестного допроса.

— Не принимается. Отвечайте на вопрос, свидетельница.

— Ну, конечно, определенной договоренности не было. Это было бы… неблагоразумно.

— Кто вам сказал, что это было бы неблагоразумно?

— Мы все согласились, что это так.

— Кого вы имеете в виду?

— Полицейских, окружного прокурора, детективов, таможенников, моего адвоката.

— Понятно, — сказал Мейсон. — Они вам сказали, что было бы неблагоразумно заключить, определенное соглашение в этом отношении, но тем не менее вселили в вас уверенность, что, если вы станете давать устраивающие их показания, вас не привлекут к уголовной ответственности за участие в контрабанде?

— Ваша честь, я возражаю против слов «устраивающие их», — выкрикнул Гамильтон Бюргер. — Они провоцируют свидетельницу.

Судья задумчиво посмотрел на Ивонну Мансе и промолчал.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — я постараюсь сформулировать иначе. Состоялся ли разговор о том, что вам следует показывать на суде?

— Правду.

— Кто вам это сказал?

— Мистер Бюргер, окружной прокурор.

— Заверил ли он вас, что, если вы будете так поступать, вас не привлекут по делу о контрабанде?

— Если я стану говорить правду? Да.

— До того как вы услышали данное заверение, вы объяснили этим людям, в чем состоит ваша правда?

— Да.

— И то, что вы сейчас рассказали суду, и есть правда?

— Конечно!

— Так что, когда окружной прокурор велел вам говорить правду, вы решили, что вам необходимо изложить именно то, что мы только что услышали?

— Да.

— Получается, что вас заверили, что, если вы расскажете ту самую историю, которую имели возможность сейчас изложить, вы будете избавлены от ответственности за соучастие в контрабанде?

— Так я поняла.

— Итак, только за то, что вы расскавали даннУю историю, вы получили отпущение грехов?

— Нет, это было не так грубо.

В зале послышался хохот.

— У меня все, — сказал Мейсон.

Гамильтон Бюргер с явным раздражением наблюдал, как Йвонна спускается со свидетельского места.

— Моим следующим свидетелем будет Джон Джили, — объявил он.

Джон Джили был худощавым мужчиной с бегающими глазками, длинным тонким носом, высоким лбом и выступающим вперед подбородком. Он двигался совершенно бесшумно, какой-то крадущейся кошачьей походкой. Джили поднялся на возвышение, принес присягу, уселся в кресло и выжидающе уставился на прокурора.

— Чем вы занимаетесь? — спросил Бюргер.

— В данный момент?

— Разве шесть месяцев назад вы занимались чем-то иным?

— Не-ет.

— Так чем же вы занимаетесь?

— Я сдаю в аренду лодки и суда. Небольшие, разумеется. Катера.

— Где?

— В гавани.

— Были ли вы знакомы с Монроем Векстером при его жизни?

— Подождите отвечать на этот вопрос, — обратился к свидетелю Мейсон и тут же повернулся к судье Хартли: — Ваша честь, я возражаю на том основании, что вопрос предполагает факт, не подтвержденный уликами. Обвинение до сих пор не представило суду доказательства смерти Монроя Векстера.

— Ваша честь, — вмешался прокурор. — Я прошу суд выслушать меня.

— Ну-у, — с сомнением в голосе протянул судья, — конечно, было бы логичнее сначала представить… Однако мы слушаем вас, господин обвинитель.

— С разрешения суда, — начал Гамильтон Бюргер, — я напомню, что Монрой Векстер прыгнул за борт в очень глубоком месте. После этого его уже живым не видели. У меня имеются свидетели из числа пассажиров теплохода и команды, которые подтвердят, что он добежал до кормы судна, вскочил на борт и бросился в воду. Спустили спасательную шлюпку, все осмотрели кругом, но Вексте-ра не нашли.

— Прежде всего, господин прокурор, суд не принимает никаких объяснений, пока они не подтверждены непосредственными сообщениями свидетелей. Более того, ваша свидетельница только что показала, что все это является частью плана того же Векстера и…

— Да, да, я знаю, — прервал его Бюргер, — но планы часто не осуществляются. Совершенно неожиданно возникает какая-то сложность.

Судья ответил ровным голосом:

— Прошу обвинение впредь воздержаться от манеры прерывать суд. Я намеревался заметить, господин обвинитель, что показания вашей свидетельницы говорят, что Векстер должен был инсценировать самоубийство. Человек считается живым, пока не будет найден его труп, что подтверждает совершенно точно факт смерти. Суд принимает возражение защиты.

— Хорошо, ваша честь, я задам свой вопрос по-другому, — сказал прокурор. — Мистер Джили, вы знали Монроя Векстера?

— Да.

— Как хорошо вы его знали?

— Я встречался с ним несколько раз.

— Были ли вы знакомы с Ивонной Мансе, которая только что давала показания?

— Да.

— Прошу вас припомнить события шестого июня сего года. Чем вы занимались в тот день?

— То есть как это?

— Меня интересует, что вы делали.

— Я, как обычно, давал напрокат лодки.

— Давали ли вы лодку кому-нибудь шестого июня приблизительно около семи вечера?

— Да, сэр.

— Кому?

— Честно говоря, не знаю.

— Человеку, которого вы до этого никогда не видели?

— Да.

— Почему этот человек обратился именно к вам?

— Он сказал, что его направили ко мне, потому что я…

— Одну минуточку, — прервал его Мейсон, — я возражаю против пересказывания любых разговоров, которые велись в отсутствие свидетеля и к тому же не имеют никакого отношения к делу подзащитного.

— Я собираюсь показать эту связь, — огрызнулся окружной прокурор.

— Связь должна быть доказана до того, как будет упомянут разговор, — настаивал Мейсон.

Судья Хартли кивнул.

— Возражение принято.

— Хорошо. Вы дали напрокат лодку человеку, который был вам совершенно не знаком?

— Да.

— Однако вы рискнули доверить этому человеку свой катер на основании того, что он вам сказал?

— Да.

— Вам заплатили за аренду?

— Да.

— Когда этот человек отплыл?

— Примерно в шесть утра на следующий день.

— При каких обстоятельствах это произошло?

— Он стоял на причале рядом со мной. У меня с собой был сильный морской бинокль. Я взглянул в него и сказал, что вижу теплоход. Тогда этот человек вскочил в лодку и отплыл.

— Он завел мотор?

— Мотор был заведен часом раньше, чтобы он успел как следует прогреться до отплытия.

— И куда этот человек поплыл?

— Он направил катер в канал.

— Минуточку, — выкрикнул Мейсон. — Ваша честь, прошу не вносить в протокол эти показания, поскольку они не имеют отношения к моему подзащитному.

— Я намерен увязать их с делом, — сказал Бюргер.

— В таком случае сделайте это сейчас, — нахмурил брови судья Хартли. — Слишком много побочных вопросов, господин прокурор.

— Что вы делали после того, как катер отошел? — обратился Бюргер к свидетелю.

— Ну, — засмеялся Джили, — мне стало любопытно… я захотел узнать…

Суд не интересует, что вы хотели сделать, — прервал его прокурор. — Что вы сделали?

— Я подошел к своей машине, сел в нее и поехал к известному мне холму на берегу. Так что я хорошо видел, что происходит.

— Что вы имеете в виду?

— Я следил за катером, сданном мною напрокат.

— И что вы увидели?

— Увидел туристский теплоход.

— Что еще?

— Я видел, как Монрой Векстер прыгнул в воду.

— Вы знали, что это был Монрой Векстер?

— Ну-у, я… Конечно, я узнал это наверняка позже.

— Вы его узнали?

— Вообще-то он походил на Векстера, но на таком расстоянии, да еще в это время дня… присягнуть не могу.

— В таком случае не присягайте! — рявкнул Бюргер. — Вы видели, как этот человек прыгал с судна в воду?

— Да.

— Был ли этот человек похож на кого-то из знакомых вам людей?

— Да.

— На кого?

— На Монроя Векстера.

— Значит, он походил на Монроя Векстера, но вы не можете определенно утверждать, что это было именно он. Я вас правильно понял?

— Правильно.

— Что случилось потом?

— Я видел, как люди с громкими криками бежали по палубе теплохода. Потом на воду спустили спасательную шлюпку, и она стала описывать круги вокруг судна.

— Что было дальше?

— Я перевел бинокль на свой катер.

— Что вы увидели?

— В катере было двое мужчин.

— Двое? — переспросил Бюргер.

— Да, сэр.

— Откуда взялся второй человек, вы знаете?

— Нет, сэр. Но предполагаю, что его взяли на борт с какого-нибудь причала, пока я ехал на машине по берегу.

— Это ваши догадки. Сами же вы не видели, откуда появился второй пассажир?

— Нет, сэр.

— Вам только известно, что к тому времени, как вы добрались до своего наблюдательного пункта, в вашем катере появился второй мужчина?

— Да, сэр.

— Очень хорошо. Продолжайте.

— Катер некоторое время оставался на месте. Второй человек вроде бы ловил рыбу. У него в руках была длинная бамбуковая удочка с леской.

— Что было дальше?

— Через некоторое время я заметил, как у него прогнулась удочка, будто бы очень крупная рыба заглотила крючок.

— А затем?

— Я увидел в воде около катера что-то темное и большое.

— Что было потом?

— Один из мужчин перегнулся через борт, вроде бы разговаривал… Так мне показалось.

— Нас не интересует, что вам показалось. Что он сделал?

— Перегнулся через борт.

— Что потом?

— Потом я видел, как он несколько раз поднял и быстро опустил правую руку. В руке у него был нож, который он вонзил в темный предмет в воде.

— Что было потом?

— Потом они оба начали возиться в воде. Один из них достал со дна лодки что-то тяжелое и привязал это к темному предмету, находящемуся в воде.

— Дальше?

— Они завели мотор и медленно потащили то, что находилось у них за бортом. Ну а я побежал скорее к своей машине и вернулся на причал.

— Что было дальше?

— Часа через два человек, бравший у меня лодку, доставил ее обратно.

— Был ли с ним кто-нибудь еще?

— Нет, сэр, он был один.

— Разговаривали вы с ним о происшедшем?

— Я спросил его, Не сажал ли он кого-нибудь в лодку, и он…

— Я возражаю против пересказывания всяких разговоров, которые велись в отсутствие моего подзащитного, — напомнил Мейсон.

— Хорошо, я снимаю свой вопрос, — согласился Бюргер. — Скажите, мистер Джили, узнали ли вы второго человека, который находился в лодке?

— В то время нет. Я никогда не видел его раньше.

— Видели ли вы его позднее?

— Да, сэр.

— Кто был этот человек?

— Обвиняемый.

— Вы имеете в виду Джона Джефферсона, который в настоящий момент сидит в зале суда на скамье подсудимых?

— Да, сэр.

— Вы уверены, что узнали его?

— Возражаю, — вмешался Мейсон. — Обвинитель пытается подвергнуть перекрестному допросу своего собственного свидетеля.

— Возражение не принимается, отвечайте на вопрос, свидетель, — распорядился судья.

— Да, сэр, я уверен.

— Вы наблюдали за происходящим в бинокль?

— Да, сэр.

— Какое он дает увеличение?

— Семикратное.

— Бинокль в хорошем состоянии?

— Да, сэр.

— Хранится в футляре?

— Да, сэр.

— После того как вам возвратили лодку, заметили ли вы на ней какие-нибудь пятна?

— Да, сэр.

— Какие?

— Пятна крови.

— Нет, нет, — замотал головой Бюргер, — Просто опишите, как они выглядели. Вы не знаете наверняка, были ли это пятна крови.

— Я знаю, что они выглядели как кровь.

— Опишите пятна, пожалуйста, — настаивал Гамильтон Бюргер, стараясь казаться беспристрастным и совершенно объективным.

— Это были темно-красные пятна.

— Где они были?

— Снаружи на борту лодки, под планширом и внутри в виде брызг.

— Когда вы впервые заметили эти пятна?

— Сразу же после того, как мне вернули лодку.

— Они были в то время свежими?

— Протестую! — вмешался Мейсон. — Вопрос вынуждает свидетеля сделать собственное заключение, не подтвержденное фактами.

— Протест принят, — сказал судья.

— Какими же они вам показались?

— Возражаю по тем же причинам, — опять вмешался Мейсон.

— Послушайте, — бодро заговорил окружной прокурор, — вы давно занимаетесь сдачей лодок напрокат для рыбной ловли, не так ли?

— Да, сэр.

— За это время вы, наверное, часто видели кровь на ваших лодках?

— Да, сэр.

— Умеете ли вы определять свежесть крови по цвету?

— Да, сэр.

— Свидетеля спрашивают о рыбьей крови? — осведомился Мейсон.

— Ну… да, — согласился Бюргер.

— Я хочу спросить обвинителя, считает ли он, что пятна, которые так его интересуют, были пятнами рыбьей крови?

— Это была человеческая кровь, — рявкнул прокурор.

— Я думаю, что свидетеля нельзя признать специалистом по человеческой крови на том основании, что он часто имел дело с рыбьей кровью.

— Принцип один и тот же, — завелся Бюргер. — Рыбья кровь, как и человеческая, при высыхании меняет оттенок.

— Должен ли я считать, что обвинитель сейчас выступает в качестве эксперта? — с невинным видом спросил Мейсон.

Судья Хартли улыбнулся.

— Полагаю необходимым согласиться с защитой, господин прокурор. Если вы всерьез пытаетесь квалифицировать этого человека как эксперта, вы должны в первую очередь доказать, что между рыбьей и человеческой кровью существует подобие.

— Хорошо, — сказал прокурор, — я сумею доказать это при помощи другого свидетеля. Вы не сомневаетесь, что правильно его опознали, мистер Джили?

— Нет, сэр.

— Он находился в лодке в тот момент, когда по темному предмету в воде было нанесено несколько ударов ножом?

— Да, сэр.

— Имелись ли упомянутые вами пятна на лодке, когда вы сдавали ее?

— Нет, сэр.

— Но они появились на ней, когда лодку вернули?

— Да.

— Где сейчас находится эта лодка?

— В полиции.

— Когда ее забрала полиция?

— Примерно через десять дней.

— То есть шестнадцатого июня?

— По-моему, пятнадцатого.

— Нашли ли вы что-нибудь еще в этой лодке, мистер Джили?

— Да, сэр.

— Что?

— Кинжал в ножнах с именем «Джон», выгравированным на рукоятке с одной стороны, и инициалами «М.М.» — с другой.

— Где этот кинжал?

— Его тоже забрала полиция.

— Когда?

— Тогда же, когда и лодку.

— Вы смогли бы его узнать?

— Да.

Гамильтон Бюргер развернул мягкую бумагу и вынул из нее нож. Протянув его свидетелю, он спросил:

— Видели ли вы когда-нибудь этот нож?

— Да. Это тот самый, который я нашел в лодке.

— И он выглядит точно так же, как и тогда, когда вы его нашли?

— Не совсем, сэр. Тогда на нем были следы крови. Я хочу сказать, тогда на нем были красные липкие пятна.

— Ваша честь, высокий суд, пятна были удалены с ножа в лаборатории для проведения анализа. Свидетель в вашем распоряжении, мэтр.

Мейсон улыбнулся Джили.

— Вы были когда-нибудь осуждены, мистер Джили?

Физиономия адвоката была сама доброжелательность.

Гамильтон Бюргер вскочил с места, явно готовый выразить протест, но тут же медленно опустился в кресло.

Джили отвел свои водянистые глаза от лица Мейсона и уставился в пол.

— Да, сэр.

— Сколько раз?

— Дважды, сэр.

— За что?

— Один раз за воровство.

— А за что второй раз?

— За лжесвидетельство.

Улыбка Мейсона стала еще шире.

— На каком расстоянии вы находились от лодки, когда наблюдали за ней в бинокль?

— Я бы сказал, примерно… да, так оно и было — в двух кабельтовых от нее.

— Было светло?

— Солнце уже взошло.

— Тумана не было?

— Только дымка.

— Чем вы протирали стекла своего бинокля, если вы вообще их протирали?

— По-моему, я их вообще не протирал.

— И вы видели, как один из находившихся в лодке людей ловил рыбу?

— Да, сэр. Обвиняемый держал в руках удочку.

— Очевидно, он что-то поймал?

— Да, было похоже, что попалось что-то крупное.

— Вы когда-нибудь видели, как ловят крупную рыбу?

— Да, сэр.

— А если попадается акула, рыбаки часто либо отрезают леску, либо, если это не удается, всаживают в акулу нож и убивают до того, как освободят удочку?

— Это была не акула.

— Я задал вам вопрос: видели вы такое?

— Да.

— Хорошо. Скажите, то, что попалось на удочку, показалось над водой?

— Нет, сэр. Оно было полностью скрыто под водой.

— Вы никогда раньше не встречали того человека, который пришел взять лодку напрокат?

— Нет, сэр.

— Вы точно знаете, что этого кинжала не было в лодке, когда вы сдали ее клиенту?

— Точно, сэр.

— Когда вы его впервые увидели?

— Днем шестого.

— Где?

— В своей лодке.

— Прежде вы его там не видели?

— Нет.

— Вы заглядывали в лодку?

— Да.

— Скажите, с того момента, как лодку вернули, и до того, как обнаружили в ней кинжал, мог ли кто-нибудь незаметно подбросить его?

— Ну, конечно…

— Какую сумму вы получили от этого человека за пользование лодкой?

— Возражаю! — закричал Бюргер. — Этот вопрос не имеет никакого отношения к делу.

— Хорошо, — улыбнулся Мейсон, — я это выясню другим путем. Скажите, мистер Джили, имеется ли у вас определенная такса за прокат лодок?

— Да, сэр.

— Какая же?

— Доллар за час.

— Заплатил ли вам этот человек по таксе за пользование лодкой?

— У нас была специальная договоренность.

— Иными словами, вы получили больше, чем по обычной таксе?

— Да, сэр.

— На сколько больше?

— Возражаю против данного вопроса, как несущественного и касающегося недоказанных фактов, — вмешался Бюргер.

— Возражение не принимается, — произнес судья Хартли.

— Так сколько вы получили? — повторил вопрос Мейсон.

— Я не могу сразу припомнить. Думаю, что долларов пятьдесят.

Глаза Джили упорно избегали смотреть на адвоката.

— Вы запросили эту сумму или вам ее предложили?

— Я запросил.

— Вы уверены, что это было пятьдесят долларов?

— Я не могу ручаться за точность. Он дал мне больше, но сколько — я не помню.

— Больше пятидесяти долларов?

— Возможно. Я не считал деньги. Взял купюры, которые он мне протянул, и, не проверяя, положил в шкатулку, в которой держу деньги.

— Вы храните деньги наличными?

— Частично.

— Вы так и не пересчитали, сколько заработали в тот раз?

— Не помню, чтобы я это делал.

— Там могло быть более пятидесяти долларов?

— Думаю, что да, но не знаю точно.

— Могла ли там быть, скажем, тысяча долларов?

— Но это же абсурдно! — воскликнул прокурор.

Судья жестом показал, чтобы тот не мешал допросу.

— Да или нет? — повторил вопрос Мейсон.

— Не знаю, — ответил Джили.

— Внесли ли вы эту сумму в приходную книгу?

— Я не веду никаких книг.

— Значит, вы не знаете, сколько денег в вашей шкатулке?

— Точно не знаю.

— Ну а в десятках?

— Не знаю.

— В сотенных бумажках?

— Не знаю.

— В данное время у вас наличными более пятидесяти долларов?

— Я не знаю.

— Или более пяти тысяч?

— Не могу сказать.

— Но это возможно?

— Да.

— Скажите, когда вас осудили за лжесвидетельство? Меня интересует, было ли это вашей первой судимостью или второй?

— Второй.

Мейсон улыбнулся.

— Это все, благодарю, мистер Джили.

Судья Хартли взглянул на часы.

— Объявляется перерыв до двух часов. Напоминаю, что присяжные не должны обмениваться мнениями и обсуждать данное дело. Им надлежит спокойно дожидаться завершения его рассмотрения. Обвиняемый останется под стражей. В два часа заседание будет продолжено.

Пол Дрейк и Делла Стрит, занимавшие места в первых рядах зала, начали проталкиваться к Мейсону.

Увидев это, адвокат жестом велел им подождать, а сам повернулся к своему клиенту.

— Кстати, где вы находились в ночь с пятого на шестое?

— Спал у себя в номере.

— И можете это доказать?

Джефферсон надменно ответил:

— Вы говорите абсурдные вещи, мистер Мейсон. Я холост, сплю один, у меня не было необходимости доказывать, где я нахожусь в это время. И не будет. Кто отнесется всерьез к словам какого-то мошенника и лжесвидетеля, который впервые в жизни увидел меня здесь, в зале? Все его обвинения не стоят и полпенни.

— Я бы сам так же расценивал показания Джили, — заметил Мейсон, — если бы не спокойствие и уверенность окружного прокурора. Я много раз сталкивался с этим человеком и знаю, как и когда он себя ведет. Поэтому мне крайне важно знать, где вы находились ночью пятого и утром шестого?

— Ну-у, — неохотно заговорил Джефферсон, — вечером пятого числа я был… Впрочем, не вижу необходимости углубляться в эти подробности. Ну, а с полуночи и до половины пятого утра я находился в своей квартире и к девяти часам утра шестого был уже в конторе. Я смог бы доказать, где я был примерно с семи часов утра шестого.

— При помощи кого?

— Мой коллега, Вальтер Ирвинг, завтракал вместе со мной у меня в комнате, после чего мы отправились в контору.

— Что вы скажете про этот кинжал? — спросил Мейсон.

— Кинжал мой. Его украли из моего чемодана в комнате.

— Где вы его взяли?

— Мне его подарили.

— Кто?

— Это не имеет никакого отношения к делу, мистер Мейсон.

— И все же, кто вам его подарил?

— Это вас не касается.

— Я обязан знать, кто вам его дал, Джефферсон.

— Личными делами я занимаюсь сам, без чьей-либо помощи.

— Но вашим делом сейчас занимаюсь я.

— Продолжайте, я вам не мешаю. Не задавайте мне вопросов, касающихся женщин, только и всего. Я не привык ни с кем обсуждать своих приятельниц.

— Вы чего-нибудь стыдитесь в связи с этой девушкой?

— Конечно нет.

— Тогда скажите, кто дал вам этот нож?

— Мистер Мейсон, я не буду впутывать в это дело своих знакомых девушек.

Мейсон внимательно посмотрел на него.

—: Послушайте, очень часто бывает, что слабое дело со стороны обвинения усиливается лишь потому, что обвиняемый пасует во время перекрестного допроса. Я надеюсь, что нам не придется защищаться, но если я буду вынужден это делать, я должен быть уверен, что вы мне не лжете.

Джефферсон холодно взглянул на адвоката.

— Я никогда никому не лгу, — отрезал он, повернулся и махнул рукой полицейскому офицеру, показывая, что готов вернуться назад в камеру.

Как только Перри Мейсон отошел от скамьи подсудимых, к нему приблизились Пол Дрейк и Делла Стрит.

— Какое у вас впечатление? — спросил он.

— Во всей истории чувствуется какая-то фальшь, — ответил детектив. — Знаешь, Перри, от нее разит сфабрикованным делом. Но не может же Гамильтон Бюргер быть в сговоре с Джефферсоном?

— Нам очень многое нужно выяснить, — сказал Мейсон. — Мне не нравится, как разворачиваются события… Есть новости?

— Вернулся Вальтер Ирвинг.

— Черт бы его побрал. Где он был?

— Неизвестно. Появился примерно в десять сегодня утром. Он был в суде.

— Где?

— Сидел в последнем ряду и все записывал.

Мейсон вздохнул.

— В этой истории есть нечто противоречивое и непонятное.

— Обвинение явно приберегаёт козыри, — озабоченно сказал Дрейк. — Они готовят тебе, Перри, потрясающий сюрприз. Мне никак не удается разнюхать, что именно. Не поэтому ли Гамильтон Бюргер остается совершенно невозмутимым, хотя пока его свидетели производят не слишком благоприятное впечатление.

— Именно это меня и тревожит, — признался Мейсон. — Если судить по реакции Бюргера, это всего лишь предварительная стадия. Главное будет впереди. Его не интересует ни то, что показывают его свидетели, ни мои нападки на их показания, ни их собственная надежность.

— Ну а что с Ирвингом? Ты Кочерге ним 'встретиться?

— Мы с ним отнюдь не в приятельских отношениях. Последний раз, когда он приходил ко мне в контору, он весь кипел от ярости. Дал телеграмму своей компании, уговаривал их отказаться от моих услуг. Скажи, тебе ничего не удалось узнать о Марлен Шомо и ее брате?

— Пока не удалось выяснить, где они находятся, но похоже, я скоро буду знать, каким образом им удалось от меня ускользнуть. Точнее, я уже догадался.

— Интересно знать, как же?

— Все это настолько просто, что я никак не могу себе простить, что не догадался раньше.

— Давай выкладывай.

— Марлен Шомо попросила носильщика сдать ее багаж в камеру хранения или, вернее, в автоматические камеры. Носильщик, естественно, принял их за прибывших пассажиров. Сама же она отвела брата на специальное маршрутное такси, которое развозит пассажиров по городу, а потом вручила другому носильщику номерки от багажа. Все в наилучшем виде. Теперь они устроились в каком-нибудь отеле и посмеиваются над нами.

— Верно, это было просто.

— Как я полагаю, и багаж-то она получала не сразу весь, а по частям. Скажем, взяла сначала два места, а за двумя остальными приехала позднее.

— Нам нужно отыскать ее, Пол.

— Я постараюсь, Перри.

— Ты можешь проверить регистрационные книги в отелях?

— Чудак, я проверил всех, кто прибыл примерно в это время. Проверил агентства по сдаче в аренду домов и квартир. Проверил на телефонной станции, кто делал в этот период заявки на включение аппаратов. Мои девушки облазили все многоквартирные дома, узнавая, не сняла ли квартиру молодая особа с больным братом. Проверил и отели. Одним словом, сделал все, что только мог придумать.

Мейсон задумался.

— А агентства по аренде машин?

— Что ты имеешь в виду?

— Бюро проката, где можно взять на определенный срок машину.

На лице Дрейка отразились самые противоречивые чувства.

— Она не рискнула бы… Черт побери, я не подумал! Послушай, Перри, а вдруг я и вправду упустил такой шанс?

— Понимаешь, ей было бы проще всего взять такую машину, погрузить на нее свое имущество, включая братца, отвезти в ближайший город, а потом вернуть машину обратно.

— Я бы сказал, что это один шанс из тысячи, но все равно я его проверю… потому что нам больше не за что ухватиться.

— Хорошо, Пол, действуй. Сейчас нам важна любая зацепка.

Глава 15

Суд возобновил работу ровно в два часа, и судья Хартли предложил обвинителю продолжить вызов свидетелей.

После некоторого колебания окружной прокурор сказал:

— Прошу вызвать свидетельницу Мэй Молдис Иордан.

Мэй Иордан, спокойная, серьезная, медленно и сосредоточенно прошла к свидетельскому месту, как будто исполняя ту обязанность, о которой она уже давно думала с предельным неудовольствием и даже с отвращением. Она принесла присягу, сообщила свое имя и адрес и села в кресло.

Голос прокурора стал сладким как мед.

— Вы знакомы с обвиняемым Джоном Джефферсоном? — спросил он.

— Да, сэр.

— Когда и как вы с ним познакомились?

— Вы имеете в виду, когда я впервые его увидела?

— Нет, когда вы впервые вошли с ним в контакт.

— До того как мы встретились, мы некоторое время переписывались.

— Когда вы впервые его увидели?

— Когда он приехал в этот город. Я встречала его на вокзале.

— Какого числа?

— Семнадцатого мая.

— Этого года?

— Да, сэр.

— Вы сказали, что до этого переписывались с ним? — Да. ‘

— Как началась эта переписка?

— Она началась как пустяк… развлечение.

— В каком смысле?

— Я увлекаюсь фотографией и как-то, листая фотожурнал, наткнулась на предложение любителя из Южной Африки обменяться цветными снимками. Меня заинтересовало это объявление, и я написала по указанному адресу. Этим любителем был…

— Одну минуту, — перебил ее Мейсон. — Ваша честь, я возражаю против того, чтобы свидетельница делала свое заключение, так как она не может знать, кто давал объявление в газету, прошу прощения — в журнал. Это можно доказать только по регистрационной книге.

— Мы это докажем, — бодрым голосом заверил Бюргер, — но в данный момент, мисс Иордан, мы можем опустить эту подробность. Что было дальше?

— Я стала переписываться с обвиняемым.

Повернувшись к Мейсону, Бюргер язвительно сказал:

— Конечно, я понимаю, что защита может возразить против данного вопроса, как несущественного, но мне хочется обрисовать общее положение вещей.

Мейсон улыбнулся.

— Я всегда недоверчиво отношусь к тем, кто старается обрисовать общее положение вещей, прибегая к второстепенным доказательствам. Почему не пустить в ход сами письма?

— Я хочу только показать общий характер переписки, — огрызнулся прокурор.

— Выражаю протест, — заявил Мейсон. — Это всего лишь косвенное доказательство, основанное к тому же на субъективном суждении свидетельницы.

— Протест принят, — сказал судья Хартли.

— Вы получали письма из Южной Африки? — спросил прокурор, и впервые в его голосе послышалось раздражение.

— Да.

— Как были подписаны эти письма?

— Ну… по-разному.

— То есть как это? — поразился Бюргер. — Я думал…

— Что думал окружной прокурор не имеет значения, — вмешался Перри Мейсон. — Излагайте факты.

— Как были подписаны эти письма? — повторил вопрос Бюргер.

— Некоторые из них, главным образом первые, были подписаны полным именем обвиняемого.

— Где сейчас эти письма?

— Их больше нет.

— Как это?

— Я их уничтожила.

— Изложите содержание этих писем, — уверенно произнес прокурор. — Ваша честь, показав, что прямых доказательств больше не существует, я намереваюсь ввести в дело косвенные.

— Возражений нет, — сказал судья.

— Ваша честь, — заговорил Мейсон. — Я хотел бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу содержания писем и того, когда и почему они были уничтожены. В зависимости от полученных ответов я решу, заявлять мне протест или нет.

— Сначала сформулируйте свои возражения, а потом можете задавать вопросы, — решил судья.

— Я возражаю на том основании, ваша честь, что введение содержания данных писем в качестве косвенного доказательства не было должным образом обосновано обвинением и, кроме того, как теперь выяснилось, некоторые из этих писем даже не имели на себе имени подзащитного. В связи с этими возражениями я хотел бы задать свидетельнице несколько вопросов.

— Задавайте, — ехидно усмехнулся Гамильтон Бюргер.

Мейсон спросил:

— Вы сказали, что эти письма были подписаны по-разному. Что именно вы имели в виду?

— Ну… — Она заколебалась.

— Отвечайте.

— Некоторые письма были подписаны разными… глупыми именами.

— Например? — настаивал Мейсон.

— Например, Длинноногий Папа.

По залу прокатился веселый смешок, который стих сразу, как только судья нахмурил брови.

— А другие?

— В том же духе. Понимаете, мы обменивались не только фотографиями, но и забавными картинками.

— Что вы называете забавными картинками?

— Я фотолюбитель, обвиняемый — тоже… Сначала нас связывало только общее увлечение, но постепенно наша переписка приобрела личный характер. Я… Он попросил меня прислать ему мое фото, а я… шутки ради…

— Что же вы сделали?

— Я взяла фотографию чопорной дамы не первой молодости, но с лицом, интересным выражением недюжинной воли, скомпоновала ее с моим собственным снимком в купальном костюме, увеличила и послала ему. Я подумала, что, если он просто затеял небольшую почтовую интрижку, это его остановит.

— Было ли это простой шуткой или вы хотели обмануть его? — спросил Мейсон.

Она покраснела.

— Первая фотография должна была его обмануть. Она была сделана настолько удачно, что, как мне показалось, он ни за что не догадается, что это комбинированный снимок.

— Вы попросили его прислать в обмен его фото? — Да.

— Вы получили его?

— Да.

— Что это было?

— На фото был изображен мускулистый спортсмен с головой жирафа в очках.

— Тогда вы поняли, что он сообразил, что вы хотели его провести?

— Да.

— Что было после этого?

— Мы стали обмениваться подобными забавными картинками, и каждый старался перещеголять другого.

— И как вы при этом подписывали письма? — спросил Мейсон.

— Разными выдуманными именами, которые в какой-то степени подходили к этим картинкам.

— Так вы подписывали свои письма к нему?

— Да, так.

— И он подписывал свои письма к вам?

— Да.

Нарочито безразличным голосом адвокат спросил:

— Нечто вроде «Вашего Принца» или «Сэра Гала-хада»?

— Да.

— «Принц Мечты» или «Зачарованный Принц»?

Она вздрогнула.

— Да… Все последние письма он как раз подписывал «Зачарованный Принц»… «Принц Шарман».

— Где сейчас эти письма?

— Я их уничтожила.

— А известно ли вам, где те письма, которые вы писали ему?

— Я… я их тоже уничтожила.

Гамильтон Бюргер подмигнул Мейсону.

— Продолжайте, мэтр, у вас это здорово получается.

— Каким образом вы их получили? — спросил он.

— Я… я пошла в его квартиру… то есть в контору.

— Так в контору или квартиру?

— В контору.

— Когда он там находился?

— Я… когда я получила письма, он был там.

Мейсон улыбнулся прокурору.

— У меня все, ваша честь, но я оставляю за собой право продолжить перекрестный допрос по поводу этих писем. И я настаиваю на своем возражении. Свидетельница не может присягнуть, что они приходили от моего подзащитного. Она сама показала, что они были подписаны выдуманными прозвищами.

Судья Хартли повернулся к девушке.

— Эти письма вы получали в ответ на те, которые посылали?

— Да, ваша честь.

— Каким образом вы адресовали свои письма?

— Джону Джефферсону в правление компании по добыче, обработке и экспорту алмазов.

— На его южноафриканский адрес?

— Да, ваша честь.

— Вы отправляли письма обычной почтой?

— Да.

— И получали в ответ эти письма?

— Да.

По их содержанию было совершенно ясно, что они написаны в ответ на посланные вами?

— Да, ваша честь.

— И вы их сожгли?

— Да, ваша честь.

— Возражение защиты не принимается. Обвинение может ввести содержание этих писем в качестве косвенных доказательств, — объявил судья.

Гамильтон Бюргер слегка поклонился судье и повернулся к свидетельнице.

— Расскажите нам, что было написано в уничтоженных вами письмах.

— Ну, он жаловался на свое одиночество, на то, что ему чужды люди, которые его окружают, что у него нет друга — девушки и… Господи, все это была ерунда: мне очень трудно все это объяснить.

— Продолжайте. Постарайтесь, и все получится.

— Мы выбрали тон… мы притворялись, будто это «переписка двух одинаково одиноких сердец». Скажем, он мне писал, какой он богатый и хозяйственный по натуре и какой из него получится отличный муж. Ну а я в ответ расписывала, какая я прелестная и домовитая… Нет, такие вещи так просто не объяснишь!

— Необходим контекст, вы хотите сказать?

— Совершенно верно. Нужно знать настроение, предысторию, иначе все выглядит поразительно тривиально и глупо. Именно поэтому я решила, что мне нужно получить эти письма обратно.

— Что же было дальше?

— Ну, наконец Джон Джефферсон прислал одно серьезное письмо. Он написал мне, что его компания решила открыть отделение в США и назначила его своим представителем, что контора будет находиться в нашем городе и что он с нетерпением жде^'нашей встречи.

— Что вы сделали?

— Совершенно неожиданно на меня напала самая настоящая паника. Одно дело вести шутливую переписку с человеком, находящимся от тебя за тысячи миль, и совсем другое — встретиться с ним лицом к лицу. Я растерялась и перетрусила.

— Продолжайте.

— Он мне телеграфировал, каким поездом и в каком вагоне приедет, и я, разумеется, поехала на вокзал… И тут все пошло кувырком.

— Что вы имеете в виду?

— Понимаете, из того, что он мне писал, я составила о нем совсем иное представление… Конечно, глупо рисовать себе человека, которого никогда не видела; но я была о нем необычайно высокого мнения. Я считала его другом с большой буквы и при встрече была страшно разочарована.

— Что было потом? — спросил Бюргер.

— Раза два или три я разговаривала с ним по телефону, и однажды вечером мы ходили в театр.

— Ну и что случилось?

Она еле заметно вздрогнула.

— Он оказался совершенно невозможным, — произнесла она, посмотрев в сторону обвиняемого. — Он разговаривал со мной покровительственным тоном, отпускал дешевые комплименты. Он относился ко мне, как если бы я… он видел во мне… Я не чувствовала с его стороны ни уважения, ни внимания. Нет, этому человеку не нужны возвышенные чувства!

— Ну и что же вы сделали?

— Я сказала ему, что хочу получить назад свои письма.

— Что сделал он?

Она снова посмотрел^ на Джона Джефферсона.

— Он сказал мне, что я могу выкупить их.

— Как же вы поступили?

— Решила во что бы то ни стало получить их. В конце концов, они были мои. Четырнадцатого июня я отправилась в контору в такое время, когда, я знала, ни мистера Ирвинга, ни мистера Джефферсона там не должно было быть.

— Ну и что вы сделали?

— Я вошла в контору.

— Для чего?

— С единственной целью найти свои письма.

— Эти письма находились там?

— Да. Он сам мне сказал, что они заперты в его столе, так что я могу прийти и получить их в любое время, если соглашусь на его условия.

Что было дальше?

— Я не могла их отыскать… Я смотрела везде, выдвигала все ящики, и тут…

— Продолжайте.

— Отворилась дверь.

— Кто был на пороге?

— Обвиняемый — Джон Джефферсон.

— Один?

— Нет, со своим помощником Вальтером Ирвингом. Он заговорил со мной очень грубо, употребляя по моему адресу такие выражения, каких я прежде вообще никогда не слышала.

— Что было потом?

— Он попытался меня схватить. Я отступила назад, наткнулась на стул и свалилась на пол. Тогда мистер Ирвинг схватил меня за руки и поднял. Джефферсон стал обвинять меня в том, что я за ним шпионю и сую нос в чужие дела, на что я ответила, что пришла лишь за своими письмами.

— Продолжайте.

— Он с минуту смотрел на меня с оторопелым видом, потом захохотал и сказал мистеру Ирвингу: «Будь я проклят, если она говорит нам правду!»

Тут зазвонил телефон, и Ирвинг снял трубку. Он слушал некоторое время, а под конец чертыхнулся и сказал: «Допрыгались! Полиция!»

— И что же дальше?

— Обвиняемый подбежал к шкафу для бумаг, распахнул его и вытащил пачку моих писем, перевязанных шнурком. Он сунул их мне в руки со словами: «Вот твои письма, дуреха! Забирай и беги. Тебя ищут. Кто-то видел, как ты забралась сюда, и сообщил в полицию. Те-перь-то ты видишь, какая ты безмозглая идиотка!»

— Продолжайте.

— Он потащил меня к двери, тем временем мистер Ирвинг сунул мне что-то в руку, сказав при этом: «Вот, берите. За это вы будете помалкивать».

— И что же вы сделали?

— Они вытолкнули меня в коридор, и я быстро юркнула в. дамский туалет. Когда я открывала туда дверь, я успела заметить, как обвиняемый и Вальтер Ирвинг побежали в мужской туалет.

— Дальше.

— Войдя в туалетную комнату, я первым делом развязала шнурок на письмах и просмотрела их, проверяя, действительно ли это мои письма, а потом я от них избавилась.

— Каким образом?

— Сунула их в контейнер для использованных полотенец. Я знала, что позднее их сожгут.

— Продолжайте.

— И тут я поняла, что попала в ловушку и что меня непременно задержит полиция. Мне необходимо было что-то придумать, чтобы выбраться из здания.

— И что же вы сделали?

— Я решила, что за выходами наблюдают и что раз меня видели, им наверняка описали мою наружность… Я выглянула в коридор, осмотрелась и увидела дверь, на которой золотыми буквами было написано, что это контора Перри Мейсона. Естественно, что я слышала, кто такой Перри Мейсон. Я решила, что могу зайти к нему как бы за советом по поводу расторжения брака или участия в автомобильной аварии… одним словом, придумаю что-нибудь, лишь бы провести у него некоторое время, пока все не успокоится. Теперь-то я понимаю, что это была дикая мысль, но в тот момент мне казалось, что для меня это единственный и вполне реальный путь к спасению… Случилось так, что судьба вообще мне подыграла.

— Каким образом?

— По всей вероятности, секретарша мистера Мейсона ожидала прихода машинистки из какого-то агентства, и, когда я в замешательстве остановилась в приемной конторы, она приняла меня за эту машинистку. Она даже спросила меня, так ли это, и когда я кивнула в ответ, усадила за работу.

Голос Гамильтона Бюргера стал особенно вкрадчивым:

— Значит, днем четырнадцатого вы работали в конторе Перри Мейсона?

— Да, я там работала, но очень недолго.

— А что было потом?

— Когда все успокоилось, я удрала.

— Когда это было?

— Понимаете, я перепечатывала какой-то документ и страшно боялась, что, когда я закончу эту работу, мистер Мейсон позвонит в агентство узнать, сколько мне нужно заплатить. Я не знала, что делать, и была просто в отчаянии. Поэтому, как только мне показалось, что наступил благоприятный момент, я покинула контору, добежала до лифта и спустилась вниз.

— Вы упоминали, что вам что-то сунули в руку в офисе обвиняемого? Что это было? Вы проверяли?

— Да.

— Что?

— Бриллианты. Два бриллианта.

— Когда вы это выяснили?

— После того как я уже какое-то время поработала. Тогда я просто опустила то, что мне дали, в сумочку и получила возможность заглянуть в нее только в конторе мистера Мейсона. Оказалось, что это два крошечных пакетика из папиросной бумаги. Внутри были бриллианты. Я пришла в ужас. Тут только я поняла, что все это было подстроено и что, если эти двое заявят, что из их конторы были похищены бриллианты, я окажусь в безвыходном положении. Как я смогу защититься? Кто мне поверит? Мне оставалось только одно: как можно скорее избавиться от них. Даже человеку, мало знакомому с законами, должно быть ясно, что я попала в ловко расставленные сети.

— Что же вы сделали?

— Я прикрепила бриллианты снизу к крышке стола, за которым печатала в конторе мистера Мейсона.

— Как вам удалось прикрепить их?

— С помощью жевательной резинки.

— Сколько же у вас было этой резинки?

— Много. К счастью, у меня в сумочке оказалось двенадцать пластинок, пришлось их все по очереди жевать, но в итоге у меня получился порядочный кусок. Я запихнула в него камни, а потом прилепила его к крышке стола.

— Где сейчас эти камни?

— Наверное, на прежнем месте.

— Ваша честь, — обратился к судье Гамильтон Бюргер, — с разрешения суда я попросил бы направить в контору Перри Мейсона кого-нибудь из полицейских офицеров, поручив ему осмотреть описываемое свидетельницей место и доставить в суд комок жевательной резинки со спрятанными в нем бриллиантами.

Судья Хартли вопросительно посмотрел на Перри Мейсона. Тот улыбнулся.

— Лично я, ваша честь, не имею никаких возражений.

— Прекрасно, — сообщил свое решение судья, — в таком случае прошу направить кого-нибудь из сотрудников суда за этими камнями и принести их сюда.

— Нельзя ли за ними послать немедленно, ваша честь, — сказал прокурор, — до того… до того, как с ними что-либо случится.

— Что с ними может случиться? — спросил судья.

— Теперь, когда моя свидетельница дала свои показания… я бы очень не хотел, чтобы вещественные доказательства исчезли.

— Я тоже, — громко заявил Перри Мейсон, — поэтому я присоединяюсь к просьбе прокурора. Я предлагаю, чтобы кто-нибудь из помощников прокурора дал соответствующие указания офицеру.

— Можете ли вы описать стол, за которым работала свидетельница? — спросил Бюргер.

— Этот стол отнесли в библиотеку. Его там нетрудно будет найти.

— Прекрасно, — согласился судья. — Поручаю вам, окружной прокурор, организовать поиски бриллиантов.

Дав необходимые указания своему помощнику, Гамильтон Бюргер подошел к столу судебного секретаря и взял в руки нож, который был предъявлен для опознания Джили.

— Показываю вам нож с восьмидюймовым лезвием. С одной стороны рукоятки выгравировано имя «Джон», с другой — инициалы «М.М.». Скажите, свидетельница, — обратился он к Мэй Иордан, — вам знаком этот нож?

— Да. Этот кинжал я послала обвиняемому по его южноафриканскому адресу в подарок к Рождеству в прошлом году. Написала тогда, что он может пустить его в ход, чтобы защитить… мою честь.

Она расплакалась.

— Благодарю, у меня больше нет вопросов, — вежливо сказал Бюргер. — Можете приступить к допросу, мэтр.

Мейсон терпеливо дождался, пока она вытрет глаза и посмотрит на него.

— Насколько мне известно, вы исключительно грамотная и квалифицированная машинистка?

— Я стараюсь…

— И вы работали в моей конторе в интересующий нас день?

— Да.

— Вы разбираетесь в драгоценных камнях?

— Не особенно.

— Но вы смогли бы отличить настоящий камень от поддельного?

— Не надо быть экспертом, чтобы понять, что у меня в руках были великолепные бриллианты чистой воды. Я увидела это с первого взгляда.

— Вы купили эти камни у моего подзащитного?

— То есть как это купила?

— Заплатили вы ему за них? Вы за них как-то рассчитались?

— Нет, конечно, — возмутилась она.

— Заплатили ли вы за них мистеру Ирвингу?

— Нет!

— В таком случае вы знали, что эти камни вам не принадлежат?

— Мне их дали!

— Значит, вы считаете их своими?

— Я была уверена, что попалась в ловушку. Я не сомневалась, что эти люди обвинят меня в том, что я забралась к ним в контору и украла бриллианты. Чьим словам поверили бы скорее, моим или их? Ведь я понимала, что они не могли дать мне два таких камня только за то, чтобы я не рассказывала про нашу переписку.

— Вы говорите, что они дали их вам. Вы получили их от Джефферсона или от Ирвинга?

— От мистера Ирвинга.

Мейсон с минуту внимательно изучал ее.

— Вы начали переписываться с моим подзащитным, когда он находился в Африке?

— Да.

— И вы писали ему любовные письма?

— Эти письма не были любовными.

— Содержали ли они нечто такое, из-за чего вы не хотели бы показать их присяжным?

— Это были глупые письма, мистер Мейсон. Пожалуйста, не приписывайте им того, чего в них не было.

— Я вас спрашиваю о характере этих писем, — повторил Мейсон.

— Это были ужасно глупые письма.

— Можете ли вы сказать, что они были неосторожными?

— Да, я бы так сказала.

— Вы хотели получить их обратно?

— Я чувствовала себя круглой дурой в этой истории.

— И поэтому хотели получить их обратно?

— Да, очень хотела.

— И для того чтобы получить их, готовы были пойти на преступление?

— Я хотела получить назад свои письма.

— Пожалуйста, ответьте прямо на мой вопрос. Вы готовы были совершить преступление, чтобы получить их?

— Я не знала, что войти в помещение и взять собственные вещи считается преступлением.

— Как вы полагаете, является ли противозаконным использовать отмычку для того, чтобы войти в чужое помещение и забрать оттуда какие-то вещи?

— Я просто пыталась раздобыть свои собственные вещи.

— Значит, по-вашему, пользоваться отмычкой, чтобы проникнуть в чужое помещение, не является противозаконным?

— Я… я не советовалась по этому поводу с адвокатом.

— Где вы раздобыли ключ, которым открыли дверь?

— Я не говорила, что у меня был ключ.

— Но вы же признались, что вошли в контору в то время, когда Джефферсон и Ирвинг были в отлучке?

— Ну и что, если я это сделала? Я же пришла туда за своими вещами!

— Если у вас был ключ, чтобы открыть дверь, кто вам его дал?

— А где обычно берут ключ?

— В мастерской.

— Возможно.

— Так вы заказали ключ в мастерской?

— Я не стану отвечать ни на какие вопросы по поводу ключа.

— А если суд обяжет вас на них ответить?

— Я откажусь на том основании, что любые мои показания в отношении того, как я вошла в эту контору, дискредитируют меня.

— Допустим. Но поскольку вы уже признались, что проникли в помещение этой конторы, вам поздно пользоваться своими конституционными правами.

Гамильтон Бюргер вскочил с места и разразился продолжительной речью о праве любого гражданина отказаться отвечать на те вопросы, которые могут в какой-то мере причинить ему вред. Но на этот раз судья Хартли не стал даже слушать его и предложил Мейсону продолжать допрос.

— Будьте добры назвать имя того человека, который снабдил вас ключами, с помощью которых вы сумели проникнуть в помещение конторы?

— Не назову.

— Почему?

— Потому что, как я уже говорила, это опорочит меня. Я использую свое право не отвечать на такие вопросы.

— Вы обсуждали этот аспект своих показаний с окружным прокурором?

— Да.

— И оговорили с ним тот момент, когда вам зададут вопрос о ключе?

— Да.

— Сделали ли вы какое-либо заявление окружному прокурору или он посоветовал вам отказаться отвечать на этом основании?

— Я… ну-у… я же знаю свои права.

— Но ведь минуту назад вы заявили, что не знали, что забраться в чужое помещение, чтобы изъять оттуда собственные вещи, является преступлением?

— Просто я считала… я знала, что на этот счет существует соответствующий пункт в законе. Как я теперь понимаю, прокуратура… в общем, мне объяснили, что помещение, предназначенное для приема публики, не то же самое, что частные владения. И поскольку письма принадлежали мне…

Мейсон улыбнулся.

— Теперь, мисс Иордан, вы нам объясняете, что не нарушили никакого закона, забравшись в эту контору?

— Нет.

— Это все же было правонарушением?

— Просто теперь мне стало ясно, что при данных конкретных… Одним словом, я отказываюсь отвечать на ваш вопрос на том основании, что это может меня дискредитировать.

— Подводя итог, можно сказать, что окружной прокурор посоветовал вам придерживаться той позиции, что это все же было преступлением, и поэтому вы имеете право отказаться отвечать на некоторые вопросы, если я их задам?

— Мы говорили на эту тему.

— И именно окружной прокурор посоветовал вам не отвечать на кое-какие мои вопросы при перекрестном допросе?

— Да. Я заранее решила не отвечать на некоторые вопросы.

— И он же подсказал вам, что при этом вам выгодно сослаться на закон о неприкосновенности личности и праве каждого не оговаривать себя?

— В известной мере — да.

— Так… Когда вы выходили из той конторы, у вас было два бриллианта?

— Да.

— Они вам не принадлежали?

— Мне их дали.

— Кто?

— Мистер Ирвинг, который велел мне взять их и держать язык за зубами.

— И вы их взяли?

— Да.

— И держали язык за зубами?

— Не понимаю, что вы под этим подразумеваете?

— Вы никому не говорили про бриллианты?

— В то время — нет.

— Вы знали, что это ценные камни?

— Я не дурочка, мистер Мейсон.

— Вот именно. Вы знали, что эти камни — настоящие бриллианты, обладающие большой ценностью?

— Конечно.

— И вы их взяли?

— Да.

— Что же вы с ними сделали?

— Я уже говорила, что прикрепила их к крышке стола в вашей конторе.

— Зачем?

— Мне необходимо было найти место, куда их спрятать.

— Вы могли положить их к себе в сумочку или карман.

— Я… я не хотела. Мне пришлось бы потом отвечать, откуда они у меня.

— Кому? Полиции?

— Любому, кто мог бы меня спрашивать, мистер Мейсон. Я почувствовала, что попала в ловушку и что меня непременно обвинят в краже этих бриллиантов.

— Но ведь их вам дали?

— Правильно, только я не думала, что кто-нибудь в это поверит.

— В таком случае вы не думаете, что присяжные сейчас поверят этой истории?

— Возражаю, — крикнул Бюргер. — Спорный вопрос.

— Поддерживаю, — сказал судья.

— Мисс Иордан, не является ли фактом то, — продолжал Мейсон, — что человек, снабдивший вас ключом от конторы, в которую вы проникли совершенно незаконно, дал вам также большое количество бриллиантов, которые вы должны были положить в конторе в такое место, где они впоследствии были бы найдены полицией?

— Нет.

— Не является ли фактом то, что вы принесли эти бриллианты в здание завернутыми в папиросную бумагу и что вам действительно удалось оставить их в конторе подзащитного. Вы были вынуждены поспешно бежать, так как узнали, что полиция предупреждена. Не является ли фактом то, что, попав в мою контору, вы решили проверить свою сумочку и обнаружили в ней два бриллианта. И вот тут в панике вы постарались от них избавиться описанным вами способом?

— Возражаю, — вмешался Бюргер. — Защитник высказывает предположения, не подтвержденные доказательствами. Он нарушает правила ведения перекрестного допроса, у него нет никаких оснований предполагать…

— Возражение не принимается, — заявил судья Хартли.

— Не является ли фактом все то, что я сейчас рассказал?

— Ничего подобного. Когда я вошла в контору обвиняемого, никаких бриллиантов, мистер Мейсон, у меня не было. Ни своих собственных, ни чужих!

— Но вы не осмеливаетесь нам сказать, кто дал вам ключ от конторы?

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

— Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.

Мэй Иордан покинула свидетельское место.

Показания других свидетелей обвинения позволили уточнить некоторые технические детали дела: точное местонахождение теплохода в гавани в тот момент, когда Векстер прыгнул за борт, рельеф дна в том месте и тому подобное.

После этого на свидетельское место поднялся полицейский эксперт, проводивший анализ пятен на лодке Джили и на ноже. Он показал, что это были пятна человеческой крови.

— Когда вы проводили анализ? — спросил свидетеля Мейсон.

— Девятнадцатого июня.

— И установили, что кровь была десяти — четырнадцатидневной давности?

— Да, я пришел к такому выводу.

— Вы имеете в виду пятна на лодке?

— Да.

— И на кинжале?

— Да.

— Могли эти пятна появиться раньше?

Свидетель на минуту заколебался.

— Могли.

— Скажем, месяц назад?

— Могли.

— Таким образом, вы практически основывали свое заключение на показаниях Джили?

— Да, — смутившись, ответил эксперт.

— Известно ли вам, что Джек Джили ранее был осужден за лжесвидетельство?

Свидетель смутился еще больше.

— Возражаю! — снова вмешался Бюргер. — Вопрос несущественный, он касается побочных фактов, совершенно не связанных с делом.

— Возражение принято, — решил судья. — Защитник должен ограничиться вопросами, имеющими значение для выяснения компетентности свидетеля.

— В таком случае у меня больше нет вопросов, ваша честь, — заявил Мейсон.

Показания Макса Даттона, последнего свидетеля обвинения на этот день, действительно явились неожиданностью для присутствующих.

Он сообщил, что живет в Брюсселе и прилетел сюда для дачи показаний по просьбе окружного прокурора. Являясь экспертом по драгоценным камням, Даттон специализировался на том, что изготовлял копии всех более или менее ценных камней и создал свою собственную систему описания любого камня для идентификации измерения граней, углов, очертаний и прочего. У него имелась картотека, которая неоднократно помогала различным страховым компаниям более точно оценивать представляемые им драгоценности.

Даттон сообщил, что Монрой Векстер часто прибегал к его услугам и что он заносил в картотеку наиболее крупные и ценные бриллианты из представленных Векстером на экспертизу.

Последняя партия камней от Векстера поступила к нему в фирменном ящичке Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов.

Свидетель показал, что он, как всегда, отобрал самые крупные камни из всей партии и составил на них паспорта, что позволяет опознать их в любой момент.

Далее Даттон заявил, что провел идентификацию камней, которые, как ему было сказано, были изъяты из-под крышки письменного стола обвиняемого, и что десять из них принадлежат к последней партии бриллиантов, полученной от Векстера.

— Приступайте к перекрестному допросу, — предложил Бюргер Мейсону.

— Разработанная вами система идентификации драгоценных камней учитывает все их признаки? — спросил Мейсон.

— Да.

— Таким образом, имея паспорт камня, можно подобрать, руководствуясь перечисленными в нем признаками, его дубликат?

— Нет, сэр, это исключено. Можно обработать камень точно, такого же размера, можно повторить углы граней, но все равно камни никогда не совпадут.

— Но если подобрать камень с аналогичными недостатками, можно воспроизвести его копию?

— Это практически равносильно тому, чтобы найти два одинаковых отпечатка пальцев.

— Таким образом, вы готовы показать под присягой, что разработанная вами система идентификации драгоценных камней такая же точная и надежная, как дактилоскопический принцип?

После минутного колебания свидетель сказал:

— Не совсем.

— Это все, — с улыбкой сказал Мейсон. — У меня больше нет вопросов.

Суд удалился на перерыв.

Когда Мейсон собирал свои бумаги со стола, к нему из задних рядов протолкался Вальтер Ирвинг.

— Мне кажется, — начал он, — что я должен перед вами извиниться.

— Вы мне ничего не должны, — отрезал Мейсон, — и прошу помнить, я вам — тоже.

— Правильно, вы мне ничего не должны, но я все равно хочу принести свои извинения и добавить, что эта девица Иордан — бессовестная лгунья. Я уверен, что она забралась к нам в контору, чтобы подбросить бриллианты. Мы вернулись к себе уже после того, как она удрала. Мы можем это доказать, так что ее показания — чистая ложь. Никаких бриллиантов я ей не давал, — продолжал Ирвинг. — И у меня не было оснований просить ее держать язык за зубами. Сейчас я припоминаю, что видел ее на вокзале. Она приходила встречать Джона и пыталась навязаться ему в подружки. С тех пор я ее больше ни разу не видел. Я не сомневаюсь, что эта девица затеяла какую-то большую игру. Причем в ней участвует не только она, а кто-то поумнее и посильнее, мистер Мейсон. За всем этим скрывается нечто весьма важное и зловещее, придуманное и осуществляемое людьми, которые без труда обвели вокруг пальца простака окружного прокурора.

— Возможно… Кстати, где вы были?

— В Мексике. Признаюсь, я недооценил ваши способности и хотел дать вам возможность направить подозрения на меня, если бы это оказалось выгодным для Джона.

— Пока я об этом не думаю, — многозначительно сказал Мейсон.

Ирвинг подмигнул ему.

— Учтите, адвокат, что я не буду в претензии, если вы предпримите что-то против меня, чтобы сбить с толку присяжных. Так что не забывайте, я к вашим услугам в качестве подозреваемого.

Мейсон посмотрел ему в глаза.

— Напоминания излишни. Я никогда об этом не забываю.

На лице Ирвинга появилось почти восторженное выражение, его карие глаза стойко выдержали холодный взгляд адвоката.

— Я вижу, палец в рот вам не клади. Повторяю, в любую минуту, как только понадоблюсь, я буду в вашем распоряжении. Ну и разумеется, я могу подтвердить алиби Джона на утро шестого числа. Мы вместе завтракали в половине восьмого, прибыли в контору около девяти, после чего все утро не разлучались.

— А что вы скажете про вечер пятого числа?

Глаза Ирвинга забегали.

— Ну?

— Джон куда-то уходил.

— Один?

— С какой-то женщиной.

— С кем именно?

— Не знаю.

— Вы должны ясно видеть всю картину… Если у окружного прокурора будет достаточно фактов, чтобы подтвердить свое обвинение, он призовет к ответу самого Джефферсона. А его надменность, его вызывающий вид и упорное нежелание отвечать на вопросы произведет самое неблагоприятное впечатление на присяжных.

— Понимаю, — согласился Ирвинг. — Мне совершенно ясно, с чем вы столкнулись, мистер Мейсон. Устройте мне с ним свидание, я обещаю вправить ему мозги, даже если после этого мы навеки поссоримся. Короче говоря, я хочу, чтобы вы знали, что во всем можете рассчитывать на мою поддержку.

— Да, да, я понял, что именно в таком духе вы и отправили телеграмму в свое правление в Южной Африке! — насмешливо сказал адвокат.

Ирвинг продолжал улыбаться, но глаза его стали злыми.

— Что верно, то верно. Я действительно рекомендовал правлению компании отказаться от ваших услуг, но сегодня я отправил им телеграмму совсем другого содержания. Кстати, вы не нашли Марлен Шомо?

— Нет.

Ирвинг перестал улыбаться.

— Я вас предупреждал, что вам это не удастся. Так что здесь вы прошляпили… Ну а во всем остальном вы действовали превосходно.

Видимо, решив, что таким образом он воздал Мейсону по заслугам, Ирвинг повернулся и вышел из зала.

Глава 16

В тот же день вечером Мейсон нервно ходил из одного угла кабинета в другой.

— Будь оно все неладно, Пол! — воскликнул он, остановившись посреди комнаты. — Почему Гамильтон Бюргер сохраняет спокойствие?

— Сегодня днем тебе удалось здорово зацепить его пару раз, — заметил Дрейк. — Он так разъярился, что дрожал, как желе на блюдце.

— Верно, он был зол, раздражен, выведен из себя, но все равно он не растерялся и не утратил уверенности, как с ним обычно случается. Он люто ненавидит меня. Будь его воля, он давно бы лишил меня звания, даже если бы для этого ему пришлось погрешить против истины. Все это так, но в этом деле есть какие-то факты, о которых мы не знаем. И именно они помогают Гамильтону Бюргеру стоически переносить все мои нападки.

— Давай-ка поговорим о деле, Перри. Что мы имеем?

— Откровенно говоря, ничего. Это меня и беспокоит. Но ведь и у Бюргера нет никаких доказательств. Ты же видел, до сих пор я без труда расправлялся со всеми его свидетелями. На основании таких улик он ничего не добьется. Какая-то авантюристка, сомнительная жертва, которая занималась контрабандой и планировала инсценировать самоубийство. Векстер был великолепным пловцом, под одеждой у него был спрятан баллон со сжатым кислородом. Действовал он точно в соответствии с тем, что им было заранее намечено, вплоть до того, где и когда он прыгнет в воду, чтобы его посчитали погибшим. Владелец лодки, уже осужденный однажды за дачу ложных показаний, тоже не смог произвести большого впечатления на присяжных, тем более что он все же постарался оставить себе много лазеек, чтобы иметь возможность позднее сказать, что я не я и лошадь не моя.

— Ну а девушка? — поинтересовалась Делла Стрит.

— Тут совсем другое дело, — покачал головой Мейсон. — Она как раз понравилась присяжным. Очевидно, все же ее наняли, чтобы подбросить бриллианты в контору. Присяжные этого не знают. Похоже, они верят ее словам.

— Почему ты позволил ей так легко отделаться, Перри? — спросил Дрейк.

— Потому что с каждым новым вопросом она все больше нравится присяжным. Я, конечно, вызову ее еще раз для более строгого перекрестного допроса, но сначала мне нужно знать всю ее подноготную. Пол, поручи своим ребятам разнюхать про нее все, что возможно. Меня интересуют ее друзья, ее прошлое, образ жизни, а главное — где она раздобыла ключ от конторы.

Дрейк кивнул.

— Чего ты ждешь, Пол? — нетерпеливо спросил Мейсон. — Ты не собираешься шевелиться?

— А зачем мне сейчас шевелиться, Перри? Неужели ты думаешь, что за эти годы я не научился угадывать твои мысли? Стоило этой красотке покинуть место для свидетелей, как я пустил за ней свору своих ребят и сообщил секретарю номер твоего телефона, так что в случае нужды она позвонит сюда.

— Молодец, великий детектив! Черт побери, что может быть отвратительнее боязни приступить к «настоящему» допросу смазливой девчонки, которая сумела понравиться присяжным. Но стрелять наугад, Пол, я не могу. Так что при следующей встрече с ней я должен быть вооружен до зубов. Кстати, ты еще кое-что должен сделать, Пол.

— Что именно?

— Найти Монроя Векстера.

— Уж не думаешь ли ты, что он жив?

— Я склоняюсь к тому, что Вальтер Ирвинг был прав и что предполагаемый полоумный братец Марлен Шомо — в действительности трагически погибший Векстер? Черт побери! В таком запутанном деле может быть все, что угодно! Если тот психопат из больницы на самом деле был полным дурачком, что могло помешать Марлен Шомо назвать его братом, забрать якобы домой, поместив в действительности в какое-нибудь надежное место, а на его место устроить Монроя Векстера? Кстати, Пол, что с поисками Марлен?

— Благодаря тебе мы все же немного продвинулись. Ты был совершенно прав. Чтобы взять машину напрокат, необходимо предъявить свои водительские права, где, как ты понимаешь, указано настоящее имя.

— Ты хочешь сказать, что Марлен Шомо арендовала машину на собственное имя?

— Вот именно. Она предъявила права, взяла машину и укатила на ней.

— Ее брат был вместе с ней?

— В то время — нет. Она уехала на автобусе аэропорта вместе с братом и двумя тюками багажа в центр города. Затем взяла в одном из прокатных агентств машину, вернулась, погрузила в нее все, что оставалось в камере хранения, захватила брата и куда-то уехала, по-видимому за город.

— А куда?

— Очень хотел бы я это узнать. Все же мы не потеряли надежду найти ее. Оплата за прокат машины взимается поденно и по километражу. Она наездила шестьдесят две мили.

Мейсон на минуту задумался, потом щелкнул пальцами.

— Что? — спросил Дрейк.

— Она, несомненно, уехала в один из пригородов и сняла там домик. Когда ей понадобится еще раз взять машину напрокат, она снова пустит в ход свои водительские права. Она не рискнет брать на длительный срок машину в агентстве около аэропорта, опасаясь, что в первую очередь мы станем проверять там.

— Если бы я сразу сообразил, мы бы давно ее застукали, Перри! — горестно воскликнул Пол Дрейк.

— Что теперь говорить об этом! Итак, она взяла там машину, но постаралась как можно скорее избавиться от нее, сообразив, что если мы ее выследим, то сможем заявить, будто машина с таким номером была угнана, и тогда бы ее розысками занялась полиция. Вот она и взяла другую машину в местном агентстве проката, приехав в какой-то городишко. Причем ей опять пришлось оформить ее на свое имя. Так что, Пол, твоим людям придется заняться проверкой во всех пригородах Лос-Анджелеса в радиусе шестидесяти миль.

Пол Дрейк вылез из кресла, потянулся и сказал:

— Ты двужильный, Перри. Не пойму, как ты выдерживаешь подобное напряжение? У меня уже ноги не ходят.

Он подошел к телефону и снял трубку, ворча:

— Сейчас отправлю всех, кто остался, и контора вообще опустеет. Что за чертово дело!

Он позвонил в агентство и подробно объяснил секретарше задание для оперативников.

— Вот как?! Одну минуточку. Повторите мне все это помедленнее, я хочу записать. Кто рапортовал? Отлично, немедленно принесите донесение в контору Перри Мейсона. А ребята пусть не тратят времени даром. — Повесив трубку, Дрейк сказал: — Есть новости, Перри.

— Какие?

— Мы узнали, какого козырного туза припрятал на закуску окружной прокурор.

— Ты уверен?

— На сто процентов! Один из детективов, работающих по этому делу, уговорил его в ресторанчике за коньяком поделиться с ним новостями. Оказывается, Гамильтон Бюргер пригласил на завтра своих наиболее верных представителей прессы полюбоваться, как он разделает под орех Перри Мейсона.

— И что же это за козырь?

— Через минуту мы все узнаем, донесение принесут сюда. Речь идет о той особе, которую старается выгородить Джефферсон.

— Теперь мы сдвинемся с мертвой точки, Пол. Если я буду располагать этими сведениями, тогда мне ровным счетом наплевать на все планы и намерения Бюргера. Так или иначе, но я обведу его вокруг пальца.

Ожидание казалось вечностью. Наконец кто-то легонько постучал.

Дрейк распахнул дверь, взял у секретарши конверт и спросил:

— Вы отправили оперативников проверять бюро проката?

— Да, мистер Дрейк. Возглавить эту операцию я поручила Дэвису.

Секретарша отличалась витиеватостью стиля, так как считала, что это придает ей солидность.

— Прекрасно. Пусть Дэвис работает, а мы, Перри, пока займемся этим рапортом.

Дрейк разорвал конверт, извлек из него несколько тоненьких листков, быстро пробежал их глазами и даже присвистнул.

— Не томи, Пол.

— Ночью пятого июня Джефферсон был в ночном клубе с женщиной. Паркуя автомобиль, они поцарапали крыло соседней машины. Служитель на стоянке записал номер их машины и потребовал водительские права. Женщина переполошилась, дала служителю двадцать долларов и просила забыть о случившемся. Служитель сразу решил, что она была замужней… Вне всякого сомнения, с ней в ту ночь был Джон Джефферсон.

— Кто эта женщина? — спросил Мейсон.

— Некая Нэн Ормсби.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — возможно, я и смогу этим воспользоваться. Все зависит от того, насколько далеко зашла эта интрижка.

Дрейк, продолжавший читать рапорт, снова присвистнул:

— Обожди, Перри. Среди присяжных под номером одиннадцать у тебя имеется некто Алонсо Мартин Лиггет.

— Ну и что?

— Он близкий приятель Дана Ормсби. Супруги Ормсби сообща владеют агентством по продаже недвижимости «Нэн и Дан». Между ними какие-то нелады, супруга пытается урегулировать отношения, но он не соглашается с ее условиями. До сих пор у него не было ничего, что можно было бы использовать против нее. Теперь же, когда в составе присяжных заседает его приятель, ты понимаешь, что может произойти?

— Великий Боже! — ужаснулся Мейсон. — Бели Бюргер нажмет на это…

— Не забудь, что эти сведения мы получили непосредственно из кабинета самого прокурора.

Мейсон нахмурил брови и задумался.

— Да, если только ему удастся вынудить меня поставить Джефферсона на место для свидетелей, он почти что наверняка выиграет дело. Присяжным Джон Джефферсон не понравится. Ты же знаешь, как они относятся к британской надменности, холодности и снобизму? А он больше англичанин, чем американец. Прокурор непременно начнет к нему цепляться — он-де разрушает священные семейные узы, проводит ночи в сомнительных местах в обществе замужней женщины… А среди присяжных между тем сидит приятель Дана Ормсби!

— Ну что же, Перри, я возвращаюсь к себе в контору. Если ребятам предстоит работать всю ночь, ими нужно руководить. А тебе я бы советовал немного поспать.

Рассеянный кивок Мейсона доказывал, что его голова занята совсем другими мыслями.

— Мне необходимо все выяснить, Пол. Какое-то шестое чувство предупреждает меня, что на этот раз окружной прокурор и вправду решил меня утопить. Мне придется быть очень осторожным, чтобы не угодить прямо в ловушку.

— Ладно, Перри, продолжай разгуливать в своем кабинете, а я пойду разгуливать по пригородам. Кто знает, может, к утру наше положение улучшится.

— Понимаешь, Пол, — сказал Мейсон, — Бюргер чувствует себя победителем не потому, что он силен в своей позиции, а потому, что моя позиция на редкость слаба!

— А теперь, когда ты про это узнал, сможешь ли ты предотвратить падение и избежать западни?

— Попробую, Пол, попробую! — Это все, что смог ответить Мейсон.

Глава 17

Ровно в десять судья Хартли призвал собравшихся к порядку и предложил обвинителю продолжить вызов свидетелей.

Гамильтон Бюргер сказал:

— У меня имеется еще несколько вопросов к мистеру Максу Даттону, эксперту по драгоценным камням.

— Одну минуточку, — вмешался Мейсон. — Ваша честь, я хотел бы обратиться к суду. Я прошу исключить все показания Мэй Иордан на том основании, что в них нет ничего, что так или иначе связывало бы моего подзащитного с преступлением.

— Если суд разрешит, — сразу же поднялся с места Гамильтон Бюргер, — свидетель Даттон покажет, что один из бриллиантов, найденных в конторе мистера Мейсона, — из последней партии, полученной им от Векстера.

Мейсон пожал плечами.

— Это не имеет никакого отношения к моему подзащитному. Джон Джефферсон не давал Мэй Иордан этих бриллиантов. Даже если мы примем безоговорочно ее показания и на их основании решим, что она взяла эти два камня из конторы, а не принесла их туда, чтобы незаметно подсунуть, обвинение не может приписать Джефферсону того, что сделал Ирвинг.

— Это же было сделано в его присутствии, — возразил прокурор.

— Это вами не доказано, — парировал Мейсон.

Судья Хартли потер подбородок.

— Я склонен считать, господин обвинитель, что ходатайство защиты может быть принято судом. Суд уже много раздумывал над этим.

— Если суд разрешит, — взмолился Бюргер, — это же совершенно ясное дело. Я доказал, что эти камни находились у Монроя Векстера, когда он спрыгнул с судна, а потом они были найдены у обвиняемого…

— Вовсе не у обвиняемого, — поправил его Мейсон.

— Ну в конторе, от которой у него есть ключ.

— У швейцара есть ключ, у управляющего есть ключ, у уборщицы есть ключ, у Вальтера Ирвинга есть ключ.

— Защитник прав, — склонил голову судья. — Сначала нужно доказать, что этими камнями полновластно распоряжался обвиняемый, тогда будет установлена их связь с данным делом. Это главное. Что касается показаний Мэй Иордан, заявление защиты нам представляется вполне обоснованным, и суд принимает его к рассмотрению… Продолжайте, обвинитель.

Гамильтон Бюргер снова вызвал Макса Даттона. Даттон подтвердил, что один из камней, найденных в конторе Перри Мейсона, принадлежит к последней партии бриллиантов, полученной им от Векстера.

— У меня нет вопросов к свидетелю, — сказал Мейсон, когда Бюргер предложил ему еще раз допросить ювелира.

— На этом, — совершенно неожиданно объявил драматическим тоном окружной прокурор, — я пока заканчиваю вызов свидетелей обвинения.

После этого был объявлен пятнадцатиминутный перерыв, во время которого судья Хартли, Перри Мейсон, и Гамильтон Бюргер жарко спорили, имеется ли в данном деле состав преступления или нет. Были приведены многие случаи из судебной практики не только штата Калифорния, но и других штатов. В итоге было решено, что доказательства, приведенные обвинением, достаточны и что, если присяжные посчитают их убедительными, их приговор будет полномочным.

Гамильтон Бюргер улыбнулся и сказал:

— Я думаю, если суд наберется терпения, он вскоре получит даже слишком много доказательств по делу об убийстве!

Судья Хартли подозрительно посмотрел на него, поджав губы, и обратился к секретарю суда:

— Позовите присяжных.

Мейсон повернулся к своему клиенту.

— Вот так, Джефферсон, — сказал он, — вам придется дать показания. Похоже, что вы не доверяете мне как вашему адвокату. Вы все свалили на меня, не считая необходимым хоть в чем-то мне помочь. Мне думается, я сумею убедить суд, что свидетельница Мэй Иордан солгала, заявив, что вы вернулись в контору в то время, когда она еще находилась там. Девушка из табачного киоска внизу подтвердит, что вы оба поднялись наверх лишь после того, как управляющий зданием занял свой пост у лифта. Полагаю, что, если нам удастся уличить ее во лжи в одном пункте, все ее показания перестанут внушать доверие. Хотя должен признать, она произвела весьма благоприятное впечатление на присяжных.

Джефферсон холодно поклонился.

— Я рад за нее.

— Цените те несколько минут, которые вам предоставлены, и скажите мне то, что вы считаете необходимым сказать.

— Самое главное, что я не виновен. Это все, что вам следует знать.

— Какого дьявола вы не доверяете мне?

— Потому что есть некоторые вещи, о которых я никому не хочу говорить.

— Если вы имеете в виду ночь с пятого на шестое июня, то я знаю, где вы ее провели. И гораздо страшнее то, что прокурору это известно.

На какое-то мгновение Джон Джефферсон окаменел, но потом отвернулся в сторону и сказал безразличным тоном:

— Я не буду отвечать ни на какие вопросы относительно той ночи.

— Не будете, потому что я не стану их задавать при допросе, но я непременно спрошу, где вы были рано утром шестого. Смотрите, чтобы ваши ответы были максимально точными, в противном случае прокурор без всякого труда разделает вас под орех. У него на это уйдет не много времени.

— Понятно.

— Следите внимательно за моими вопросами и даже за выражением моего лица.

— Все ясно.

Присяжные заняли свои места.

— Вы готовы продолжать дело, мистер Мейсон? — спросил судья.

— Да, ваша честь. Я даже не хочу отнимать время у присяжных на вступительное слово, а сразу же приступлю к делу. Моей первой свидетельницей будет Энн Риддл.

Энн Риддл, высокая блондинка, торговавшая в табачном киоске того здания, где находилась контора Перри Мейсона, поднялась на возвышение.

— Помните ли вы события четырнадцатого июня сего года?

— Да, сэр.

— Где вы находились в этот день после полудня?

— В табачном киоске в вестибюле того здания, где расположены конторы.

— Вы имеете в виду контору Перри Мейсона и контору по экспорту алмазов?

— Да, сэр.

— У вас табачный киоск в этом здании?

— Да, сэр.

— Видели ли вы, как управляющий вместе с молодой девушкой наблюдали за выходящими из лифта?

— Да, сэр.

— Видели ли вы в то же время моего подзащитного?

— Да, сэр. Мистер Джефферсон и его коллега мистер Ирвинг возвращались с ленча, и я…

— Одну минуточку, — прервал ее Мейсон. — Вы же не знаете, что они возвращались после ленча?

— Нет, конечно.

— Прошу ограничивать свои показания изложением фактов.

— Так вот, они вошли в здание. Управляющий стоял у лифта. Один из них, по-моему, это был мистер Ирвинг, но я не стану утверждать, что именно он, пошел к управляющему, но, заметив, что тот занят, поспешил к кабине лифта, которая как раз спустилась вниз.

— Это произошло после того, как в здании была поднята тревога?

— Да, сэр.

— Можете допрашивать свидетельницу, — сказал Мейсон прокурору.

Гамильтон Бюргер улыбнулся.

— У меня нет вопросов.

— В таком случае я прошу подняться на место для свидетелей Джона Джефферсона, обвиняемого по делу.

Джефферсон был холодно спокоен и бесстрастен. Сначала он вообще ни на кого не смотрел, потом соблаговолил взглянуть на присяжных, но с видом такого превосходства и даже презрения, что Перри Мейсон возмутился и мысленно обозвал его «проклятым идиотом».

Гамильтон Бюргер с нескрываемым удовлетворением откинулся в кресле и подмигнул одному из своих помощников.

— Вы убили Монроя Векстера? — спросил Мейсон.

— Нет, сэр.

— Знали ли вы, что принадлежащие ему камни находились у вас в конторе?

— Нет, сэр.

— Где вы были утром шестого июня? Меня интересует время от двух часов ночи и до половины шестого.

— Я спал у себя в комнате примерно до семи часов. Затем я завтракал со своим коллегой Вальтером Ирвингом. После завтрака мы отправились к себе в контору.

— Приступайте к перекрестному допросу, — предложил Мейсон прокурору.

Гамильтон Бюргер поднялся.

— Я буду предельно краток. У меня всего пара вопросов. Скажите, мистер Джефферсон, вас когда-нибудь судили за мошенничество?

— Меня?..

Джефферсон сразу как-то сжался.

— Да или нет? — загремел Бюргер.

— В своей жизни я совершил одну ошибку,! _ ответил Джефферсон. — Потом всегда старался искупить ее. Думаю, что мне это удалось.

— Вот как? — насмешливо спросил Бюргер. — Где вас судили?

— В Нью-Йорке.

— Вы отбывали срок в Синг-Синге?

— Да.

— Под именем Джона Джефферсона?

— Нет, сэр.

— Под каким именем?

— Под именем Джеймса Кинседа.

— Вы были уличены в хищении при помощи поддельных документов?

— Да.

— Вы представились богатым английским наследником и…

— Возражаю, — прервал прокурора Мейсон. — Обвинитель не имеет права сгущать краски.

— Принято, — сказал судья.

— Скажите, одно время вы были известны в преступном мире под прозвищем Джентльмен Джим?

— Возражаю, — выкрикнул Мейсон.

— Возражение принято.

Гамильтон Бюргер с явной издевкой в голосе заявил:

— Я больше не буду задавать вопросов.

Мейсон громко объявил:

— Прошу пройти сюда мистера Вальтера Ирвинга.

Помощник судьи крикнул:

— Вызывается мистер Вальтер Ирвинг.

Никакого результата. Повысив голос, помощник судьи повторил вызов. Теперь его можно было услышать даже в коридоре.

Пол Дрейк подошел к барьеру и поманил пальцем Мейсона.

— Он смылся, Перри. Сидел возле самой двери. Стоило только Бюргеру заговорить о прошлом Джефферсона, как Ирвинга и след простыл. Боже, что за каша! Что за отвратительная неразбериха!

Судья Хартли сочувственно обратился к Перри Мейсону:

— Мистер Ирвинг, кажется, отсутствует. Скажите, ему была вручена повестка?

— Да, ваша честь.

— Хотите ли вы, чтобы суд вынес решение о принудительном вызове свидетеля?

— Нет, ваша честь. Возможно, у мистера Ирвинга имелись серьезные причины покинуть зал заседаний.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть, — насмешливо сказал прокурор.

— Защита пока заканчивает вызов свидетелей, — сказал Мейсон.

Поднялся Гамильтон Бюргер. Не скрывая торжества в голосе, он заявил:

— Я вызову всех трех свидетелей. Первая — миссис Агнес Эльмар.

Миссис Эльмар принесла присягу и сообщила свое имя и адрес. Она была управляющей домом, где Джефферсон снял квартиру вскоре после своего приезда.

— Прошу вас припомнить события шестого июня сего года, — начал прокурор. — Знаете ли вы, находился Джефферсон дома или нет утром этого дня?

— Знаю.

— Был ли он в своей квартире?

— Не был.

— Приступайте к допросу, — обратился прокурор к Мейсону.

Мейсон почувствовал, что Бюргер был столь лаконичен неспроста. Он теперь не сомневался, что прокурор приготовил ему ловушку.

Мейсон спросил:

— Каким образом вы определили, что это было именно шестого июня?

— Незадолго до одиннадцати часов шестого числа по телефону позвонила какая-то женщина и сказала, что ей совершенно необходимо поговорить с мистером Джефферсоном. Будто бы мистер Джефферсон ей…

— Одну минуту, — прервал ее Мейсон. — Меня не интересуют разговоры, происходившие в отсутствие моего подзащитного. Я спрашиваю вас, почему вы так уверены, что это происходило именно шестого?

— Я знаю, что это было шестого, потому что в тот день я ходила к дантисту. Ночью у меня сильно разболелись зубы, так что я совсем не спала.

— Ну а каким образом вы установили, что были у дантиста шестого?

— По приемной книге.

— То есть сами вы не помните, какого числа ходили к зубному врачу, и основываетесь на записи в регистрационной книге врача?

— Правильно.

— Запись в книге была сделана вами или кем-то другим?

— Ассистенткой врача.

— Иными словами, чтобы вспомнить, когда вы были на приеме, вам пришлось говорить с дантистом?

— Да, я спросила, какого числа я была у него, и он проверил по книге.

— Понятно. Вы знаете, как у него ведутся записи?

— Полагаю, что он ведет их…

Мейсон улыбнулся.

— Вы-то сами не помните ничего иного, кроме того, что это случилось в ту ночь, когда у вас болели зубы?

— Если бы они у вас так болели…

— Ваша честь, — сказал Бюргер, — защитник сбивает свидетельницу.

Судья сердито посмотрел на него, нахмурил брови, но ничего не сказал.

Мейсон продолжал тем же доброжелательным тоном:

— Меня интересует, только ли из-за этой зубной боли вы запомнили число?

— Да.

— А позднее по просьбе окружного прокурора проверили дату?

— Да.

— Когда он попросил вас об этом?

— Где-то в конце месяца.

— Вы ходили к своему дантисту или позвонили ему?

— Позвонила.

— Спросили, какого числа были у него на приеме? — Да.

— А так вы бы не могли сказать, происходило ли это пятого, шестого, седьмого или восьмого?

— Боюсь, что нет.

— Таким образом, вы освежили свою память, воспользовавшись чужими словами, и даете показания на этом основании? С чужих слов?

Прокурор попытался возразить, но судья Хартли согласился с заключением Мейсона:

— Защитник прав.

— Ну что же, пусть будет так, ваша честь, — отступил прокурор.

— У меня все, — сказал Мейсон.

— Вызовите свидетельницу Джозефину Картер, — распорядился Бюргер.

Джозефина Картер была телефонисткой с коммутатора того дома, где жил Джефферсон. Она работала в ночную смену, с десяти вечера до шести утра, с пятого на шестое.

— Звонили ли вы ночью обвиняемому по телефону? — Да.

— Когда?

— Незадолго до полуночи. Мне было сказано, что дело срочное и…

— Не важно, что вам сказали. Говорите, что делали вы.

— Я позвонила.

— Получили ли вы ответ?

— Нет. Та женщина, которая звонила, попросила меня продолжать звонить и передать, что ей необходимо срочно видеть его.

— Как часто вы звонили мистеру Джефферсону?

— Каждый час.

— До какого времени?

— До того, как я сменилась в шесть утра.

— Он вам ответил?

— Нет.

— С вашего места у коммутатора виден проход к лифту? Следили ли вы за тем, не появится ли обвиняемый?

— Да, следила, чтобы окликнуть его, когда он придет.

— Но он не вернулся во время вашего дежурства?

— Не вернулся.

— Вы уверены?

— Уверена. Абсолютно.

— Допрашивайте, — рявкнул Бюргер, обращаясь к Мейсону.

— Откуда вы знаете, что телефон звонил? — с улыбкой спросил Мейсон.

— Я нажимала на кнопку.

— Бывает, что телефон выходит из строя?

— Да.

— Есть ли на коммутаторе какие-нибудь сигналы, подтверждающие, что телефон в порядке?

— Особый звук, напоминающий гудение. Значит, телефон звонит.

— А если телефон неисправен, ответного гудения не слышно?

— Я… мне не приходилось сталкиваться с такими случаями.

— Таким образом, вы не можете точно утверждать, что в квартире Джефферсона телефон звонил?

— Вы же понимаете, мистер Мейсон, я не имею возможности одновременно сидеть у коммутатора и в том помещении, куда звоню?

— Вот именно. Об этом-то я и толкую, дорогая мисс Картер. У меня все, — закончил Мейсон.

— В таком случае у меня имеется вопрос к свидетельнице, — вмешался окружной прокурор. — Следили ли вы за входящими и выходящими, мисс Картер, чтобы не пропустить мистера Джефферсона?

— Следила.

— Ваш стол расположен таким образом, что вы обязательно бы его увидели, если бы он пришел?

— Да. Мне хорошо виден коридор, ведущий от входной двери к лифту.

— Благодарю, это все, — с улыбкой сказал Бюргер.

— У меня еще есть вопросы, — поднялся Мейсон. — Я задержу вас всего лишь на минуточку, мисс Картер. Вы только что заявили, что следили за всеми, кто входил в дом, чтобы не пропустить моего подзащитного. Верно?

— Да, сэр.

— И вы его непременно увидели бы, если бы он вошел?

— Да, сэр. С моего места у коммутатора хорошо видно всех проходящих по коридору.

— Понятно. Таким образом, вы хотите сказать присяжным, что за время вашего дежурства подзащитный не входил в здание?

— Да, он не входил за время между моим первым звонком к нему и шестью утра, когда я сменилась с дежурства.

— Когда вы звонили ему первый раз?

— До полуночи, между одиннадцатью и двенадцатью.

— А потом?

— Потом я звонила еще три раза, а после часа ночи регулярно каждый час.

— Короткие звонки или же…

— Нет, я давала каждый раз по нескольку длинных звонков.

— После первого неудачного звонка вы, наверное, решили, что моего подзащитного нет дома?

— Да, сэр.

— И на том основании, что вы наблюдали за коридором, вы пришли к выводу, что он не мог войти в здание так, чтобы вы его не увидели?

— Да, сэр.

— Тогда для чего же, твердо зная, что его нет дома и что он не вернулся, вы упорно звонили ему каждый час?

— Ну-у… я не знаю… Звонила, и все!

— Другими словами, вы все же думали, что он мог вернуться незаметно для вас?

— Конечно, такое могло случиться.

— Выходит, что, когда вы отвечали окружному прокурору, что обвиняемый не мог вернуться незамеченным вами, вы ошибались?

— Я? Понимаете ли, мистер Мейсон, мы на эту тему разговаривали с окружным прокурором, и у меня сложилось впечатление, что от меня ожидают именно такого ответа.

— Точно, — с улыбкой подтвердил адвокат. — Благодарю вас, мисс Картер.

Она посмотрела на Бюргера, ожидая, не последуют ли новые вопросы, но тот демонстративно рылся в каких-то бумагах.

— Это все! — бросил он ворчливо.

Девушка покинула место для свидетелей, и Бюргер сразу же объявил:

— Теперь я вызываю Руфь Дикси.

Дикси показала, что четырнадцатого июня она работала на лифте того здания, где находится контора компании по экспорту алмазов.

— Видели ли вы Джона Джефферсона, обвиняемого по делу, четырнадцатого июня немногим позже полудня?

— Да, сэр.

— Когда именно?

— Они вместе с мистером Ирвингом примерно в десять минут первого спускались со мной в кабине лифта. Обвиняемый еще тогда сказал, что они хотят позавтракать.

— Когда они вернулись?

— Без пяти час. Я снова поднималась с ними.

— В тот день случилось что-нибудь необычное?

— Да, сэр.

— Что именно?

— В кабину лифта сели управляющий зданием и стенографистка. Управляющий попросил меня спуститься без остановок до самого низа, потому что у него срочное дело.

— Это было до или после того, как обвиняемый с Ирвингом поднялись наверх?

— После.

— Вы уверены?

— Да.

— Спустя сколько времени?

— Самое меньшее минут через пять.

— Хорошо ли вы знаете обвиняемого?

— Я несколько раз с ним разговаривала.

— Вы никогда не встречались с ним во внерабочее время?

Она опустила глаза.

— Встречалась.

— Обвиняемый ничего не говорил вам о своих взаимоотношениях с Энн Риддл, молодой женщиной, которая торгует в табачном киоске?

— Говорил. Он и его партнер устроили ее в это здание. Она для них собирает информацию, но об этом никто не догадывается. Он еще добавил, что, если я с ним буду мила, он и мне тоже чем-нибудь поможет.

— Можете приступать к допросу, — обратился Бюргер к Мейсону.

— Вы и с другими мужчинами проводите свободное время? — спросил Мейсон.

— Бывает.

— И многие из них обещают вам золотые горы, если вы будете с ними милы?

Девица захихикала.

— Вы бы поразились, если бы знали, что некоторые из них говорят!

— Наверное. У меня больше нет вопросов, мисс Дикси.

— У меня тоже все, — сказал прокурор.

Судья Хартли произнес с сомнением:

— Я знаю, что принято делать перерыв, прежде чем начать окончательное обсуждение дела, но мне хотелось бы покончить с ним побыстрее. Поэтому и предлагаю, если, конечно, нет возражений, продолжить заседание.

Мейсон сурово поджал губы и покачал головой.

— Я не возражаю, ваша честь.

— Прекрасно. Обвинитель, можете приступать к заключительному слову.

Глава 18

Речь Гамильтона Бюргера, обращенная к присяжным, была недлинной, но в ней было столько искусно сформулированных нападок на обвиняемого и вместе с тем на его защитника, что их хватило бы на десять таких речей.

Перри Мейсон в своем выступлении подчеркнул тот факт, что до сих пор в деле отсутствует состав преступления, поскольку никем не доказано, что Монрой Векс-тер мертв.

Выслушав обе стороны, судья дал последние наставления присяжным, и они удалились в комнату для совещаний.

В ожидании решения присяжных Мейсон нетерпеливо ходил взад и вперед по комнате защиты.

Делла Стрит молча сидела на стуле, понимая, что никакие слова сочувствия сейчас не помогут шефу.

Пол Дрейк был настолько подавлен происходящим, что даже не пошел обедать, а торчал тут же, не зная, что предпринять.

Мейсон посмотрел на часы, устало вздохнул и упал в кресло.

— Шансы есть, Перри? — робко спросил его Дрейк.

Мейсон покачал головой.

— Нет, если я не добуду новых сведений. Мой клиент — законченный болван. С арендой машин ничего не получилось, Пол?

— Больше нам ни в чем не везет, Перри. Мы не пропустили ни одного агентства ни в городе, ни в пригородах, и все впустую.

Мейсон на минуту задумался.

— Ну а как Ирвинг?

— Удрал, подлец. Мои ребята на этот раз, сам понимаешь, были готовы к тому, что он что-нибудь выкинет. Ему пришлось туго, но все-таки через час он от них удрал.

— Как это ему удалось?

— Очень просто. У него заранее все было продумано до последней мелочи. Он заказал вертолет, который дожидался его в одном из дальних аэропортов. Так что он сел в него и смылся.

— Неужели нельзя было узнать, куда он полетел? Ведь наверняка он должен был указать маршрут полета?

— Точно. Это-то мы проверили. Он взял вертолет, чтобы долететь до международного аэропорта, но по пути передумал и попросил высадить его в Санта-Монике. Там его уже ждала взятая напрокат машина.

— И он уехал?

— Да. Мы, конечно, нападем на его след, но на все это нужно время, а уже через пару дней будет поздно.

Вдруг Мейсон поднял голову.

— Послушай, Пол, а ведь мы упустили одну возможность.

— Какую?

— Человеку, берущему напрокат машину, надо показывать свои водительские права?

— Точно.

— Мы искали Марлен Шомо?

— Да.

— Очень хорошо. Ну а теперь пусть твои ребята поищут имя Вальтера Ирвинга. Давай, Пол, брось на поиски всех, кого только найдешь. Эти данные мне нужны сейчас же.

Дрейк, которого тяготила мрачная атмосфера суда, страшно обрадовался возможности покинуть зал заседаний и бодрым голосом воскликнул:

— Будет сделано, Перри, я сейчас же лечу!

За несколько минут до пяти звонок возвестил, что присяжные вынесли решение. Они заняли свои места в зале, и председательствующий объявил вердикт: «Виновен в убийстве первой степени».

Судья Хартли сочувственно посмотрел на Перри Мейсона.

— Не можем ли мы сразу договориться о времени следующего заседания для вынесения приговора? — спросил он.

— Я просил бы назначить следующее слушание как можно раньше. Скажем, в пятницу. Мы к этому времени подготовим соответствующие документы.

— Что скажет обвинение? Вас устраивает пятница?

Заместитель окружного прокурора, сидевший за столом Бюргера, ответил:

— Думаю, да, ваша честь. В данный момент мистер Бюргер беседует с представителями прессы, он…

— Он поручил вам представлять обвинение?

— Да, ваша честь.

— Следующее заседание состоится в пятницу в десять утра, — объявил судья. — Суд откладывается. Обвиняемый остается под охраной.

Репортеры, которые обычно толкались вокруг Перри Мейсона, на этот раз окружили Гамильтона Бюргера. Зрители уже разошлись. Мейсон собрал со стола свои бумаги. Делла Стрит схватила его руку и дружески пожала.

— Вы его предупреждали, шеф. Много раз. Он сам виноват.

Мейсон только кивнул. В этот момент они увидели в конце зала Пола Дрейка, спешившего к ним.

— Перри, я кое-что раздобыл.

— Ты слышал вердикт?

— Слышал…

Дрейк старался не смотреть на адвоката.

— Так что же ты выяснил?

— Вальтер Ирвинг брал напрокат машину в тот самый день, когда исчезла Марлен Шомо. Вчера он взял другую машину.

— Я так и думал, — сказал Мейсон. — Первую он вернул?

— Нет.

— Продолжает платить за прокат?

— Да.

— Так что мы не можем его задержать на том основании, что он пытается присвоить машину, или привлечь полицию к поискам угнанной машины?

— К сожалению, нет.

Мейсон повернулся к Делле.

— Делла, у тебя с собой принадлежности для стенографии?

Та кивнула.

— Очень хорошо. Поехали, Пол.

— Куда?

— К Энн Риддл, разумеется. К этой девице, которая купила табачный киоск в нашем здании. Возможно, нам удастся добраться до нее раньше, чем она удерет.

Дрейк взволнованно заговорил:

— Черт побери, Перри, представляю, что ты сейчас чувствуешь… чтобы твоего клиента осудили за убийство первой степени!.. По-моему, это первый случай в твоей практике?

Мейсон перевел взгляд на детектива. Он был тяжелый, холодный.

— Мои клиенты не были осуждены ни за что.

На минуту Полу Дрейку показалось, что его подвели уши, но, заметив странное выражение лица Мейсона, он воздержался от вопросов.

— Узнай адрес девицы, купившей табачный киоск, — распорядился Мейсон, — и поехали.

Глава 19

Решительное выражение лица Мейсона не изменилось даже тогда, когда перепуганная блондинка предложила ему удобное кресло.

Он остался стоять и ровным голосом отчеканил:

— Выбирайте, станете вы говорить сейчас или позднее. Если сейчас, это может в известной степени помочь вам. Если вы предпочтете промолчать, то будете уличены в сообщничестве с убийцей. Так что решайте.

— Мне нечего сказать.

— Ирвинг и Джефферсон вернулись в здание до того, как была поднята тревога. Войдя в контору, они застали там Мэй Иордан. Тут зазвонил телефон, и кто-то предупредил, что полиция знает о том, что какая-то девица забралась к ним в контору и сию минуту появится на их этаже и что стенографистка, заметившая неизвестную, дежурит вместе с управляющим внизу у лифта. Предупредить их могли только вы.

— Вы не имеете права так говорить.

— Я уже сказал и повторю еще раз, но уже в суде. К десяти часам завтрашнего дня мы до мельчайших подробностей будем знать ваше прошлое и характер ваших связей с Ирвингом. И тогда вам будет поздно что-либо предпринимать. Вы уже виновны в даче ложных показаний. Кстати, это тоже карается законом. Мы установим за вами надежное наблюдение, так что вам не удастся улизнуть. Начинайте рассказывать.

Не выдержав требовательного взгляда адвоката, она отвела глаза и заерзала на стуле.

— Говорите! — приказал Мейсон.

— Я не обязана вам отвечать! Вы же не полицейский, вы…

— Говорите!

— Ну, хорошо. Мне заплатили, чтобы я следила за всем, что происходит в здании, и позвонила бы им наверх по телефону, если замечу что-то подозрительное. Во всем этом нет ничего противозаконного.

— Если бы дело ограничивалось только этим, — сказал Мейсон, — вы могли бы спать спокойно. Но вы были в курсе всего происходящего. На их деньги вы приобрели киоск. Так какую же роль вы играли в данном деле?

— Вы ничего не сможете доказать, это все ложь и пустые подозрения. Джон Джефферсон ничего подобного не говорил этой мерзавке. А если и сказал, то это вранье.

— Ближе к делу!

Она заколебалась, но потом упрямо затрясла головой.

Мейсон повернулся к Делле.

— Делла, позвони в отдел по расследованию убийств. Попроси лейтенанта Трэгга. Скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

Делла подошла к телефону и протянула руку к трубке.

— Подождите, — торопливо закричала блондинка. — Вы же не можете…

— Чего я не могу? — громко спросил Мейсон.

— Не можете пришить мне какое-нибудь дело. У вас нет никаких доказательств.

— Доказательства будут, не сомневайтесь. Мистер Дрейк — прошу любить и жаловать — большой специалист по этим делам. Его люди уже заняты поисками этих доказательств, причем им поручено выяснить всю вашу с Ирвингом кипучую деятельность.

— Ну, ладно. Допустим, мой хороший знакомый действительно ссудил меня деньгами для приобретения этого табачного киоска. В этом нет ничего дурного. Я совершеннолетняя и могу делать все, что мне нравится.

— Это ваше последнее слово? Вальтер Ирвинг затеял опасную игру, пошел на обман полиции, снабжал нас фальшивыми сведениями, помешал найти человека, который помог бы мне разобраться в этом деле. Потом он удрал к Марлен Шомо. Она сейчас находится в одном из пригородов. Когда они с Ирвингом встретятся, может произойти непоправимое. Он должен был дать вам ее адрес на случай необходимости. Где она скрывается?

Блондинка молча покачала головой.

Мейсон кивнул Делле, и та стала набирать номер полицейского управления.

Внезапно Энн Риддл разразилась громкими рыданиями.

— Пожалуйста, мне нужен отдел по расследованию убийств, — сказала Делла в трубку.

Блондинка пробормотала сквозь слезы:

— Она в Санта-Анне.

— Где именно? — настаивал Мейсон.

Девица схватила сумочку, порылась в ней, отыскала бумажку с адресом и сунула ее адвокату. Мейсон кивнул Делле, и та положила трубку.

— Дальше?

— Что значит «дальше»?

— Впрочем, у меня нет времени на разговоры. Надо спешить. Вы тоже поедете с нами: дело слишком серьезное, чтобы оставлять вас без присмотра и дать возможность предупредить их по телефону. Так что собирайтесь.

— Вы не можете заставить меня ехать!

— Правильно, ехать со мной я не имею права вас заставить, но доставить вас в ближайший полицейский участок и сдать там под надзор полиции не только имею право, но даже обязан. Правда, на это уйдет минут пятнадцать… Выбирайте, что вас больше устраивает.

Она истерично закричала:

— Перестаньте смотреть на меня такими глазами! Вы меня пугаете. Я…

— Хватит ломать комедию. Спрашиваю вас в последний раз: хотите фигурировать в качестве соучастницы на судебном процессе или нет?

— Я…

Она снова заколебалась.

— Одевайтесь! — распорядился Мейсон.

Она подошла к шкафу.

— Делла, проследи, чтобы не прихватила с собой оружия. Эта крошка из бывалых комедианток!

Энн Риддл надела пальто и взяла сумочку, содержимое которой предварительно проверил Дрейк.

В полном молчании они спустились вниз и сели в машину Мейсона. Как только они выбрались за черту города, машина помчалась на предельной скорости.

Глава 20

Дом находился в тихом квартале частных особняков. В холле на первом этаже горел свет. В гараже стояла машина. Лужицы по краю дорожки, ведущей к крыльцу, показывали, что лужайку только что поливали.

Мейсон остановил машину, выскочил из нее первым и широкими шагами двинулся к дому. Пол Дрейк, крепко держа за руку Энн Риддл, последовал за ним.

Мейсон нажал кнопку звонка.

Дверь приоткрылась.

— Кто там? — спросил женский голос.

Мейсон неожиданно навалился всем телом на дверь так, что она широко распахнулась.

Отскочив назад, Марлен Шомо с ужасом уставилась на адвоката.

— Вы?

— Мы приехали забрать вашего брата, — заявил Мейсон.

— Мой брат — как это сказать? Он болен. У него не все дома, его нельзя беспокоить. Он спит.

— Разбудите его!

— Вы не имеете права этого делать. Мой брат… он… Вы же не закон, нет?

— Нет, но через пять минут мы вызовем сюда представителей закона.

В этот момент Марлен Шомо заметила Энн Риддл, и ее лицо перекосилось от гнева.

— Это все ты! — обрушилась она на блондинку. — Всех обманула, предала!

— Я ни в чем не виновата, — запротестовала блондинка, — я только…

— Не отпирайся, продажная тварь! Ничего, тебе это даром не пройдет. Ты еще пожалеешь!

— Достаточно! Ишь, сразу и по-английски научилась говорить! — вмешался Мейсон. — Где тот человек, которого вы выдаете за своего брата?

— Он и правда мой брат.

— Черта с два!

— Я взяла его из больницы…

— Как бы не так! Парень, которого вы взяли из больницы, вам такая же родня, как я или Пол Дрейк. Вам он был нужен для отвода глаз. Не знаю, что вы с ним сделали. Хорошо, если просто заперли в какую-нибудь частную психиатрическую клинику. Но сейчас меня интересует тот человек, который занял его место. Он нужен мне немедленно.

— Вы сами ненормальный! — закричала Марлен Шомо. — Вы не имеете права.

— Пол, займись-ка этой красоткой! — распорядился Перри Мейсон и побежал по лестнице на второй этаж.

— Вас убьют! — взвизгнула Марлен. — Этого делать нельзя! Вы…

., Мецсрн стал до очереди дергать ручки всех дверей. Третья оказалась не запертой. Это была спальня. Изнуренный, худой человек лежал на постели, на запястьях у него были наручники.

Высокий тип с бычьей шеей и широкими плечами, читавший какой-то журнал, медленно поднялся с кресла.

— Какого черта? — загремел он.

Мейсон окинул его оценивающим взглядом.

— Мне кажется, вы бывший полицейский? — спросил он.

— А вам-то что?

— Скорее всего на пенсии, — продолжал с невозмутимым видом адвокат. — Выйдя в отставку, занялись частной практикой в качестве детектива, но не слишком преуспели. А тут подвернулась эта работа. Не уверен, что вас посвятили во все детали происходящего. Но отвечать вам придется. Я — Перри Мейсон, адвокат.

Бледный человек в наручниках повернул голову к Мейсону. Его глаза, мутные от какого-то наркотика, казалось, с трудом приспосабливаются к освещению комнаты.

— Кто вы такой? — спросил он невнятно, как человек, разговаривающий во сне.

Мейсон ответил:

— Я приехал забрать вас отсюда.

Охранник загудел:

— Это же псих. Буйнопомешанный. Его опасно освобождать, на него находит…

— Знаю, — сказал Мейсон. — Его настоящее имя Пьер Шомо, но он считает, что он кто-то другой и что его настоящее имя…

— Послушайте, откуда вы все это знаете? — удивился охранник.

— Они рассказали вам кучу всяких трогательных историй и предложили неплохую работу, так что вы воображаете, что его так называемая сестрица — одна из самых любящих и преданных созданий на свете. Пора проснуться, мой дорогой. Что касается этого парня на кровати, то я его немедленно увожу с собой. Сначала мы обратимся к лучшему врачу в городе, а потом… потом мы будем, приятель, готовы к свиданию с Бюргером в пятницу в десять часов утра. К этому времени вы можете либо остаться на свободе, либо Попасть‘в 'тюрьму. Выбирайте сразу. Если вы посвящены'во все тонкости дела, значит, вы соучастник преступления, точнее говоря — убийства. Если же вас просто наняли охранять психически больного — тогда совсем другое дело.

Предоставляю вам обдумать это. Внизу находится детектив, полиция будет здесь с минуты на минуту. Их тоже заинтересует ваша роль. Я даю вам шанс, причем это ваш последний шанс.

Верзила растерянно хлопал глазами.

— Так вы утверждаете, что этот человек не сумасшедший?

— Конечно нет.

— Я же видел бумаги. Его взяли из больницы.

— Из больницы взяли совсем другого, а потом произвели замену. Впрочем, здесь не дискуссионный клуб. Решайте быстрее.

— Вы Перри Мейсон, адвокат?

— Да.

— У вас есть документ?

Мейсон протянул ему визитную карточку и водительские права.

Охранник вздохнул:

— Ваша взяла.

Глава 21

Помощник судьи призвал всех к порядку.

Гамильтон Бюргер, с лица которого не сходило торжествующее выражение, улыбался собравшимся в зале.

Судья Хартли сказал:

— Мы должны вынести решение по делу Джона Джефферсона. Вы хотите, чтобы вас выслушали, мистер Мейсон?

— Да, ваша честь. Я прошу назначить новое слушание дела, поскольку суд проходил в отсутствие обвиняемого.

— Что? — заорал Гамильтон Бюргер. — Это еще что за фокусы? Обвиняемый присутствовал на суде с первой минуты и до последней. Это занесено во все протоколы.

— Будьте любезны, поднимитесь, мистер Джон Джефферсон! — попросил Перри Мейсон.

Обвиняемый встал. Одновременно поднялся другой человек, сидевший в зале.

Судья Хартли внимательно посмотрел на последнего.

— Пойдите сюда, — обратился Мейсон к человеку в зале.

— Минуточку, — сказал судья Хартли. — Что все это означает, мистер Мейсон?

— Я предложил мистеру Джефферсону подняться и пройти сюда.

— Но кто он такой? Ваш свидетель?

— Нет, ваша честь, это Джон Джефферсон.

— Подождите, подождите, — разволновался прокурор. — Я ничего не понимаю. Вот стоит обвиняемый, не так ли?

— А сюда идет Джон Джефферсон, — добавил Мейсон. — Поэтому я прошу проведения нового судебного разбирательства на том основании, что слушание дела по обвинению Джона Джефферсона в убийстве первой степени проходило в его отсутствие.

— Минуточку, минуточку, — снова закричал прокурор. — Мне следовало бы предвидеть, что вы придумаете нечто подобное. Защита не имеет права запутывать суд. Какая разница, является ваш подзащитный Джоном Джефферсоном или нет? Этот человек совершил убийство, за которое его и осудили. И то, что он проходил под именем Джона Джефферсона, не спасет его от наказания за преступление.

— Вы забываете, что некоторые показания свидетелей обвинения были направлены против моего клиента, Джона Джефферсона, — возразил Мейсон.

— Какого клиента? — с недоумением повторил Бюргер. — Ваш клиент стоит рядом с вами.

Мейсон улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Мой клиент — тот, — твердо сказал он, указывая кивком на человека, стоящего теперь у самого барьера, — Джон Джефферсон, защита которого была поручена мне правлением Южноафриканской компании по добыче, обработке и экспорту алмазов.

— Но вы ведь его защищали! — вышел из себя Бюргер. — Нет, мистер Мейсон, не рассчитывайте отделаться так просто.

Мейсон снова улыбнулся.

— Вот я его и защищаю.

— Валяйте, защищайте. Тем более что его ни в чем не обвиняют!

— Повторяю: делаю заявление в суд о необходимости нового разбирательства на том основании, что суд проходил в отсутствие обвиняемого.

— Обвиняемый стоит перед вами, не понимаю, чего вам еще надо? — настаивал Бюргер. — Суд проходил в его отсутствие. Его уличили в преступлении. Мне безразлично, что вы будете делать с этим вторым типом, независимо от того, как его зовут.

— Но во время процесса были представлены вещественные и косвенные доказательства, имеющие прямое отношение к настоящему Джону Джефферсону. Например, вот этот кинжал, содержание писем.

— Что вы имеете в виду?

— Мэй Иордан рассказала суду о письмах, которые писал ей Джон Джефферсон. Я просил исключить ее показания, но мое ходатайство в конечном счете не было удовлетворено. Просмотрите протоколы: в них все записано.

— Минуточку, — заговорил судья. — Мы, несомненно, разберемся в создавшемся положении, но мы должны быть уверены, что это действительно не ловкий ход с вашей стороны, чтобы сбить суд.

— Все очень просто, ваша честь. Джон Джефферсон, стоящий сейчас перед вами, является доверенным представителем Южноафриканской компании. Он был направлен в ваш город вместе с Вальтером Ирвингом из парижского отделения для организации нового филиала. Они должны были получить по почте партию бриллиантов стоимостью в полмиллиона.

Вальтер Ирвинг, много и неудачно игравший в рулетку, давно уже запустил руку в кассу компании. Он прекрасно знал, что при первой же ревизии, проведенной после его отъезда из Парижа, махинации всплывут.

Вот тогда он и задумал выдать Джеймса Кинседа за Джона Джефферсона, с тем чтобы после получения камней Кинсед с ними скрылся. А Ирвинг обвинил бы Джона Джефферсона в растрате, а позднее его труп был бы обнаружен при таких обстоятельствах, что у полиции не возникло бы сомнений в том, что это самоубийство:

Но им этого показалось мало. Узнав, что Монрой Векс-тер занимается контрабандой драгоценных камней, они заодно решили прихватить и бриллианты Векстера, убив его. Наверное, вы догадались, что Ирвинг был сообщником Векстера по контрабанде, он с ним и расправился.

Ну а мнимому Джону Джефферсону эта побочная операция была ни к чему, он дожидался куда более ценной добычи по официальным каналам. Труп же настоящего Джона Джефферсона должны были «выдать» задолго до того, как полиция начнет расследование. Но вышло так, что из-за случайной задержки с доставкой партии бриллиантов из Южной Африки настоящий Джон Джефферсон не был убит, ибо мертвые не похищают ценностей.

— Ваша честь! Ваша честь! — завопил не своим голосом прокурор. — Неужели вы не понимаете, что это еще один трюк, мастером которых является Перри Мейсон? На этот раз его клиента уличили в убийстве первой степени, вот он и не знает, что бы еще придумать, только бы не подмочить свою репутацию. Заранее предупреждаю, что я сделаю все, чтобы его клиент получил самую суровую меру наказания.

Мейсон указал на человека, стоявшего у барьера.

— Вот мой клиент, Джон Джефферсон. Мне был выплачен соответствующий задаток, чтобы я представлял его на процессе. Теперь я обязан доказать, что его судили в его отсутствие. Поднимитесь на свидетельское место, мистер Джефферсон, и принесите присягу.

— Ваша честь, я возражаю! — заорал Гамильтон Бюргер. — Я возражаю против такой… против такого… против… Я настаиваю, что этот обвиняемый — единственный человек, которого признает суд.

— Нет, — покачал головой судья Хартли, — до вынесения решения я должен хорошенько во всем разобраться. Суд объявляет перерыв в работе и просит представителей обеих сторон пройти на совещание. Обвиняемый тем временем должен быть отправлен в камеру…

Мейсон усмехнулся.

Высокий, очень бледный и худой человек, стоявший у барьера, повернулся и пошел к своему месту в зале. К нему подошла Мэй Иордан.

— Привет, принц Шарман, — сказала она с некоторым сомнением.

Глаза Джефферсона заблестели.

— Привет, леди Джинеза, — ответил он еще слабым голосом. — Мне сказали, что вы здесь…

— Принц… Принц Шарман!

Мейсон улыбнулся.

— Поручаю его вашим заботам, мисс Иордан.

С этими словами Мейсон прошел в кабинет судьи.

Глава 22

— Ну как? — спросил судья Хартли.

— Это был настоящий заговор, — пояснил Мейсон. — Зародился он еще в Париже, в тот самый момент, когда Вальтер Ирвинг узнал, что его отправляют в Америку помочь Джону Джефферсону организовать работу в новом отделении. В заговоре, кроме него, участвовали Марлен Шомо и Джеймс Кинсед. Не исключено, что им и удалась бы эта затея, если бы не их жадность. Возможность отнять у Векстера его камни стоимостью в сто тысяч долларов казалась им такой же реальной, но на ней они и сломали себе шею. В суде я буду представлять настоящего Джона Джефферсона, ибо именно на это меня уполномочила его фирма. Но я бы посоветовал предоставить Кинседу хорошего защитника, он, разумеется, виновен в преступлении, но в меньшей степени, чем Вальтер Ирвинг.

— Он не может претендовать на новый суд, — возмутился Бюргер, — даже если то, что вы говорите, является правдой. Вы защищали его и проиграли дело.

Мейсон холодно улыбнулся.

— Вы могли бы на этом настаивать, если бы не показания Мэй Иордан о ее переписке с Джоном Джефферсоном. Она переписывалась с подлинным Джефферсоном, а не с тем человеком, который осужден за убийство.

Джефферсону нельзя предъявить никакого обвинения, потому что он не присутствовал на суде. С другой стороны, оставить в силе приговор по делу Кинседа тоже нельзя, обо против него были использованы улики, не имеющие к нему никакого отношения. Значит, остается один выход — новое судебное разбирательство.

Ba\f следовало с самого начала проверить личность арестованного вами человека, господин окружной прокурор, но вам так не терпелось посадить меня в лужу, что вы пренебрегли элементарными правилами ведения криминального расследования.

Мнимый Джефферсон и Ирвинг опоили настоящего Джона Джефферсона вскоре после Того, как они выехали на поезде из Чикаго, и забрали у него все бумаги и личные вещи, в том числе письма мисс Иордан и кинжал. Все это вам самому придется доказывать на следующем процессе. На мою помощь не рассчитывайте. Впрочем, Марлен Шомо находится в моей конторе, она дала письменные показания, которые я вам передам.

Еще один совет: если вы хотите когда-нибудь покончить с этим делом, начните с выяснения личности человека, находившегося в лодке вместе с Кинседом. Это был не Ирвинг.

А теперь я прошу освободить меня от всяких обязанностей по делу Джеймса Кинседа. Он обманул меня, назвавшись чужим именем. Мой единственный клиент — Джон Джефферсон.

Судья Хартли задумчиво сказал:

— Мне бы хотелось поговорить с Мэй Иордан, мистер Мейсон. Это возможно?

Адвокат улыбнулся.

— Вообще-то да, но не сейчас, ваша честь. Я сам видел, как Мэй Иордан вместе с Джоном Джефферсоном выходили из зала суда.

Судья усмехнулся.

— Наверное, пошли заниматься фотографией… Или же мисс Иордан рассказывает ему, где она взяла тот ключ, а?

Предисловие

Время от времени в обществе появляется носитель новой идеи. К сожалению, большинство подобных людей — теоретики. Их идеи могут пользоваться известностью, и все же они слишком долго остаются в рамках чистой теории. Период инкубации зачастую столь длителен, что яйцо успевает протухнуть прежде, чем из него вылупится что-нибудь стоящее.

Но раз в сто лет на свет является человек, которому удается соединить новую идею с практикой до того, как период инкубации подойдет к концу.

Именно таким человеком является мой друг, коронер округа Лос-Анджелес, доктор медицины Теодор Дж. Керфи.

Идея доктора Керфи состояла в том, чтобы перевести судебную медицину в практическую плоскость и сделать ее частью нашей высокоразвитой цивилизации, чтобы эту науку без труда можно было применять в самых различных областях общественной деятельности.

Доктор Керфи подчеркивал, что в наше время более 80 процентов случаев нарушения закона происходят с нанесением телесных повреждений, и медицинские аспекты преступления зачастую становятся предметом судебного разбирательства. В крупных городах многие смерти происходят в результате насилия, и в то же время судебные медики не имеют возможности использовать все известные на сегодняшний день научные методы криминалистики. Результатом является не только то, что крупные преступления порой остаются нераскрытыми, но и то, что во многих случаях невиновные люди попадают под обвинение и несут наказание за преступления, которых не совершали.

В этих мыслях нет ничего удивительного. Элемент неожиданности несут в себе только методы, при помощи которых доктор Керфи предложил проводить в жизнь некоторые из своих планов.

Необходимость быть кратким не дает мне возможности подробно описать эти методы. Достаточно будет сказать, что доктор Керфи решил: перенаселенный, переполненный людьми округ Лос-Анджелес является одним из лучших мест в стране для того, чтобы применить его идеи на практике.

Доктор Керфи принял предложение занять должность коронера Лос-Анджелеса с твердым намерением объединить три медицинские школы региона с юридическими школами и с полицией для выполнения одной конструктивной программы, чтобы студенты обрели по возможности полные знания медицины и законов. Он намеревался также учредить институт судебной медицины, сформировать специальные комиссии, которые бы занимались проблемами, связанными со смертностью на производстве, во время родов, от последствий анестезии, а также проблемами взаимоотношений между службами коронера, больницами и похоронными конторами.

Доктор Керфи также-собирается организовать практические занятия для студентов в избранных ими областях юриспруденции и медицины, чтобы будущие следователи могли лучше понимать возможности судебной медицины, а медики — обязанности полиции и методы полицейского расследования.

Все это чрезвычайно важно для округа Лос-Анджелес и вообще как средство повышения общественного интереса к судебной медицине.

Доктор Керфи справился с проблемами, которые возникают у коронера Лос-Анджелеса, и в этом ему помогли две вещи: во-первых, его объективность и способность решать проблемы, что свидетельствует о его удивительном таланте руководителя, а во-вторых, разумеется, высокий профессионализм и компетентность в патологии и в судебной медицине.

И потому я с огромным удовольствием посвящаю эту книгу моему другу доктору Теодору Дж. Керфи.

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

В четверть третьего пополудни Милдред Крэст поняла, что совершенно не хочет больше жить. Ошеломленная только что полученным известием, она потеряла способность трезво мыслить и теперь пребывала в полном оцепенении.

До этого момента она была одной из самых счастливых девушек калифорнийского городка Оушнсайд, где всегда кипит жизнь. Кольцо с крупным дорогим бриллиантом на ее безымянном пальце подтверждало факт ее недавней помолвки с Робертом Джойнером, главным бухгалтером большой торговой фирмы «Пиллсбери энд Максвелл», имевшей свои универмаги в шести крупнейших городах южной части штата Калифорния.

В Оушнсайд Д жойнер приехал немногим более двух лет назад. Устроившись в фирму бухгалтером, он очень быстро начал продвигаться по службе. Молодой человек оказался весьма сообразительным и обладал способностью мгновенно ориентироваться в любой самой сложной финансовой ситуации. Помимо всего прочего, он не страшился ответственности за свои действия. Джойнер никогда не сомневался в правильности своих поступков и сумел вскоре убедить в ней руководство фирмы, на которой работал.

Интересный собеседник и заводила на всех вечеринках, Джойнер был душой любой компании и умел привлекать внимание людей. Из всех молодых холостяков города он считался самым перспективным женихом.

На тех, кто знал Роберта, его помолвка с Милдред произвела эффект разорвавшейся бомбы. Сама девушка вот уже три месяца, казалось, парила в небесах от счастья.

И вот в два пятнадцать ее позвали к телефону. Поднявшись со стула, она направилась к столу начальника.

Милдред была уверена, что звонит Роберт, и слегка нахмурилась — он же прекрасно знает, как недовольны начальники, когда их подчиненные в рабочее время ведут неслужебные разговоры, отвлекают служащих от дела, не дают дозвониться в контору. Но тем не менее Роберт с этим не посчитался.

Голос в трубке был спокойным, и девушке даже в голову не пришло ничего дурного. Роберт, как всегда, говорил бойко и напористо.

— Привет, крошка! Как дела у нашей образцовой секретарши?

— Отлично, Боб. Только… Ты ведь знаешь, сюда нельзя звонить… Лишь по неотложному делу… Извини…

— Пустяки, — прервал ее Роберт. — Это придумали начальники, чтобы все знали, какие они важные. Вооб-ще-то дело срочное.

— Да ну? — удивилась Милдред.

— Хочу сообщить тебе, что с нашей помолвкой все кончено. Считай ее прерванной, аннулированной — как хочешь. Кольцо с бриллиантом и другие мои подарки оставь себе и помни о счастливых, хочу надеяться, временах нашей любви.

— Боб, да что такое? О чем ты говоришь? Что произошло?

— Лошадки, дорогая. Во всем виноваты лошадки, — ответил ей Роберт. — Ты и не подозревала, что я играю на скачках, а эта игра стоит свеч. Мне всегда нравилось рисковать, даже когда шансов на выигрыш не было. Не по мне вести спокойную жизнь и постепенно подниматься по социальной лестнице. Дорогая, на пути к успеху я люблю космические скорости и крутые подъемы. Стремительность — вот мое кредо.

— Боб, но твои родители…

— Миф о моих богатых родителях создал я сам, чтобы никто не удивлялся, что я трачу денег больше, чем может позволить себе бухгалтер. Игра на скачках приносила мне огромные деньги, пока фортуна от меня не отвернулась. Моя система ставок, непонятно почему, стала давать сбои. Я начал брать деньги в нашей кассе и продолжал на них играть. Когда мне везло и я выигрывал, я возвращал деньги. На днях я взял огромную сумму, но неожиданно грянула финансовая проверка. Я оказался в катастрофическом положении — моя вина в растрате казенных денег очевидна. Поэтому я проклял и скачки, и работу. Забрал из конторы все наличные деньги и сейчас удираю в Санта-Аниту. Обратного пути нет!

— Роберт, ты что, меня разыгрываешь? — решительно спросила Милдред. — Это что, один из твоих психологических тестов? Если так, то знай, что ты на весь день испортил мне настроение.

— Боюсь, это не самое страшное из того, что я успел натворить, — легкомысленно сказал Джойнер. — Признаюсь, меня мучают угрызения совести. Ты чудесная девушка, Милли, и мне было с тобой хорошо. Но жизнь — штука сложная, и надо смотреть правде в глаза. Пусть я присвоил чужие деньги, пусть меня ждет неминуемое разоблачение, но я не собираюсь перед этими тупицами и болванами, которые раньше смотрели на меня с завистью и восхищением, бить себя в грудь и раскаиваться в содеянном. Не хочу отдавать себя на милость суда присяжных, не хочу просить взять меня на поруки, не хочу возвращать растраченные мною деньги. Раз уж мое разоблачение неминуемо, я решил не мелочиться и забрать у фирмы все, что плохо лежит. Для начала я снял с нашего банковского счета деньги, причем сделал это так, что комар носа не подточит — уличить в этом меня будет сложно. Ставлю пять к одному, что им меня не изловить. Меня ждут в конторе с минуты на минуту, и уже к трем часам все будут спрашивать друг друга, где я и что со мной могло случиться. Если тебе позвонят с моей работы и спросят, что со мной, скажи им, что наша помолвка расстроилась, где я, тебе не известно, да и не интересно. Конечно же все это было неизбежно. Не могу представить себя в роли примерного супруга или любящего отца, готового пожертвовать всем, чтобы его отпрыски закончили колледж. Скажу честно, последние три недели мысль о нашей помолвке тяготила меня. Все это время мне было с тобой хорошо, но знай, я как та кошка, которая гуляет сама по себе. Я люблю свободу и не хочу ни к кому быть привязанным, ни к кому. Так-то вот. А теперь я должен заканчивать — полицейские вот-вот кинутся меня разыскивать. Прощай, удачи тебе!

Джойнер повесил трубку.

Милдред с трудом добралась до своего места и села.

Чувство ответственности заставило ее допечатать важное письмо, которое она строчила на машинке в тот момент, когда ее подозвали к телефону. С побелевшим лицом Милдред подошла к столу шефа и дрожащими руками протянула ему это письмо. То, что с секретаршей что-то произошло, не укрылось от глаз начальника. Она сказала ему, что плохо себя чувствует, и он отпустил ее домой.

Единственное, чего она теперь хотела, это как можно быстрее покинуть контору. Ей было жутко от устремленных на нее снисходительно-сочувственных взглядов молодых сослуживиц. Среди них было несколько подруг, и в искренности их чувств Милдред нисколько не сомневалась. Но были здесь и те, у кого в свое время помолвка Милдред с Бобом вызвала плохо скрываемую зависть. Внезапному ее горю они могли только порадоваться.

В эти минуты Милдред хотелось забиться в щель и никого не видеть.

Выйдя из конторы, она тотчас направилась в банк, оплатила чек, полученный накануне, сняла со своего счета всю сумму до последнего цента. Затем она в какой-то прострации добралась до дома, приняла ванну и надела недавно купленный дорожный костюм.

В четыре сорок раздался телефонный звонок. Звонил главный управляющий «Пиллсбери энд Максвелл» — он хотел выяснить, что случилось с Робертом Джойнером. Милдред холодно ответила ему, что ничего не знает о местонахождении мистера Джойнера, что их помолвка расстроилась и судьба мистера Джойнера ее больше не интересует, после чего неожиданно для себя горько разрыдалась. После безуспешных попыток продолжить разговор она положила трубку на рычаг в надежде, что управляющий решит, что их прервали.

Однако он, видимо, все понял и, проникшись сочувствием к убитой горем девушке, перезванивать ей не стал.

Чтобы поужинать, ей надо было выйти из дому, а этого ей совеем не хотелось. Встретив кого-нибудь из своих знакомых, ей, вероятнее всего, пришлось бы объяснять, что с ней случилось, а это для нее было бы невыносимо.

Теперь, когда на нее обрушился удар судьбы, она стала осознавать, что в последние несколько недель их отношения с Робертом были какими-то странными. Заглянув в прошлое, Милдред вспомнила о многом, что должно было сразу же ее насторожить, но для этого она была слишком счастлива, слишком верила его словам и все сказанное им принимала за чистую монету.

Роберт не любил рассказывать о себе. С Милдред он всегда держался с некоторым превосходством. С самого начала их знакомства она почувствовала, что Роберту не нравится, когда кто-то его расспрашивает, пытается вторгнуться в его жизнь. Он всегда отвечал только на те вопросы, на которые хотел отвечать. Никаких подробностей вытянуть из него было невозможно.

Милдред настолько попала под влияние этого уравновешенного, уверенного в себе, наделенного ясным умом человека, что, ни над чем не задумываясь, плыла по течению дней.

Теперь она жалела, что не пошла к своему боссу и все ему не рассказала. Жалела она и о том, что не позвонила в «Пиллсбери энд Максвелл» и не сообщила о Джойнере.

Промолчав о его поступке, она поставила себя в трудное положение. При мысли о том, что произойдет на следующий день, ей стало страшно.

Смутно соображая, девушка все же осознала, что с такой путаницей в голове, как у нее, правильного решения ей все равно не принять. Если бы можно было убежать, скрыться от всего, что ее окружает! В подобной ситуации разум, не способный справиться с грузом возникших проблем, находит выход в забвении. Милдред тоже мечтала об этом, но она прекрасно понимала, что преднамеренно впасть в беспамятство нельзя.

Накинув на себя куртку и прихватив сумочку, Милдред вышла из дому и направилась к автостоянке. Отыскав свой автомобиль, она села за руль и выехала из города по шоссе, уходящему от побережья. У нее не было ц^тадг^ представления, куда ей ехать и что делать дальше.

В ее памяти всплыл случай, о котором ей когда-то поведал один приятель, большой любитель рассказывать жуткие истории. Произошел этот случай с одной молодой девушкой, первой красавицей какого-то южноамериканского городка, во время землетрясения. При первых же подземных толчках девушку охватила паника. Она вскочила в свой новенький автомобиль и помчалась на нем по дороге в надежде выбраться из разрушавшегося на глазах города. Со склона ближайшей горы на город уже сыпались камни. После очередного толчка прямо перед ее машиной на дороге вдруг образовалась огромная расщелина. Девушка издала жуткий крик и вместе с новеньким, блестящим автомобилем провалилась в разверзшуюся перед ней бездну. Словно дождавшись человеческой жертвы, земля вновь пришла в движение, края трещины сомкнулись, скрыв от мира несчастную. Внезапно сила подземных толчков пошла на убыль, а на дороге на том месте, где исчезла девушка, из земли, камней и обломков асфальта образовалась невысокая горная гряда.

Теперь Милдред почти хотела, чтобы то же произошло и с ней. Только так она могла бы разом покончить с прошлым и уйти в небытие. Человеку, имеющему при себе водительские права и массу других документов, по которым можно легко установить его личность, просто так исчезнуть практически невозможно.

Постепенно она стала понимать, что ее внезапное исчезновение было для нее самой катастрофой: все сразу решат, что она является соучастницей преступления, совершенного Бобом Джойнером, а репутацией своей она дорожила. Милдред решила, что возвращаться в родной город ей пока рано. Ей нужно было время, чтобы оправиться от тяжелого удара, прийти в себя. Потом можно уже спокойно реагировать на ехидные взгляды, насмешки недоброжелателей и с благодарностью принимать искреннее сочувствие друзей и знакомых, которые наверняка будут с нетерпением ждать ее возвращения в Оушнсайд.

Проехав еще несколько миль, девушка посмотрела на приборный щиток и обнаружила, что бензин на исходе.

В городке Виста она остановилась у бензоколонки и; пока служащий заливал в ее машину горючее, огляделась. Неподалеку она заметила одиноко стоявшую у насосов молодую женщину.

Поначалу Милдред приняла ее за жену работника бензоколонки. Присмотревшись, девушка интуитивно поняла, что с ней что-то неладное, и тут же почувствовала на себе ее испытующий взгляд. Вскоре женщина решительно направилась к Милдред.

— Простите, куда вы едете? — подойдя, спросила она.

Милдред все еще пребывала в заторможенном состоянии и с трудом понимала, где она и что происходит вокруг.

— Не знаю, — с отсутствующим видом произнесла она. — Просто еду и все.

— А вы не могли бы меня подбросить?

— Извините, но я не знаю, куда поеду, — ответила Милдред.

— И я не знаю, куда мне ехать.

На вид женщине было двадцать три — двадцать четыре года. В глазах этой кареглазой шатенки, похожей телосложением на Милдред, застыло выражение отчаяния и безысходности. «Такая же обиженная жизнью, как я», — подумала Милдред.

— Садитесь, — сказала она, сама удивляясь звукам своего голоса.

— У меня с собой чемодан.

— Положите его в багажник.

Работник бензоколонки тем временем заполнил бак, протер лобовое стекло, проверил наличие в машине масла и воды.

Милдред протянула ему кредитную карточку на заправку бензином, подписала чек, села за руль машины и включила двигатель.

— Меня зовут Милдред Крэст, — сказала она своей случайной попутчице, которая уже заняла соседнее место.

— Ферн Дрисколл, — без всякого выражения в голосе представилась женщина.

Внезапно Милдред подумала, что если вновь передумает и не вернется в Оушнсайд, то и чек за бензин останется неоплаченным. Нажав на тормоза, она сначала остановила- машину, а затем подала назад, обратно к бензоколонке.

Подъехав к работнику, Милдред сказала:

— Я Милдред Крэст. Только что я подписала вам чек за бензин на три доллара сорок центов. Я решила расплатиться наличными. Вот вам вся сумма, а чек, пожалуйста, порвите.

Она отдала деньги удивленному работнику бензоколонки и нажала на педаль стартера. Машина резко тронулась с места и понеслась по дороге.

Вскоре Милдред повернулась к попутчице и сказала:

— Вам со мной лучше не ехать. Я не знаю, куда направляюсь и что вообще делаю. Могу ехать все время прямо, а потом вдруг развернуться и поехать обратно. К тому месту, где вы сели, возможно, никогда уже не вернусь. Так что вам лучше найти другую попутную машину.

Ферн Дрисколл отрицательно помотала головой.

Долгое время они ехали в полном молчании. Добравшись до развязки со скоростным шоссе номер 395, Милдред пересекла его и направила машину по дороге, ведущей в Пэйлу.

Молодая женщина, подняв брови и не проронив ни слова, с удивлением посмотрела на нее.

Проехав дорожный знак ограничения скорости, Милдред вновь нажала на газ. Поначалу она никак не отреагировала на вопрошающий взгляд женщины, но затем, видимо поняв, что ее спутница не менее несчастна, чем она, отрывисто произнесла:

— То была автострада, ведущая из Сан-Диего в Сан-Бернардино, затем в Бишоп и в Рино. Хотите сойти?

В ответ Ферн Дрисколл отрицательно покачала головой.

— Уже ночь. Я лучше поеду с вами, все равно куда, если уж выходить, то лучше бы у какой-нибудь бензоколонки. Там бы я смогла сама выбрать себе попутчика.

— Я уже говорила, что еду, сама не зная куда, — еще раз предупредила Милдред.

— Меня это вполне устраивает, — заверила ее Ферн.

— Я живу в противоположной стороне, в Оушнсайде. Возможно, я передумаю и захочу вернуться домой, — сделала последнюю попытку переубедить попутчицу Милдред.

— В Оушнсайде? Где это? — спросила Фери.

— На океанском побережье.

— Я в этих местах впервые, — сообщила молодая женщина. — Сегодня в конце дня я добралась до Сан-Диего и пробыла там около часа. Один приличного вида парень согласился меня подвезти. На деле он оказался грязной скотиной, и я была просто счастлива, когда выбралась из его машины. Пришлось прошагать целую милю, прежде чем я добралась до той бензоколонки.

— Вы живете в Калифорнии?

— Нет.

— На Западе?

— Нет. Я нигде не живу. Таких, как я, у нас называют «кукла-непоседа», — сказала Ферн и замолкла.

На некоторое время в салоне машины воцарилась напряженная тишина.

— Я испортила себе жизнь, — неожиданно резко и с горечью произнесла женщина.

— А кто ее себе не испортил? — откликнулась Милдред.

Ферн Дрисколл замотала головой.

— У вас временные трудности. Вы можете все поправить. Вы не сжигали за собой мостов, а я сожгла.

— Я бы не прочь поменяться с вами местами, — грустно ответила Милдред.

— Что, так плохи ваши дела?

В ответ Милдред печально кивнула.

Обе вновь замолкли. Первой прервала молчание Ферн:

— Только ни о чем меня не расспрашивайте. Мне уже ничем не поможешь. Во всяком случае, я в этом уверена.

Они подъехали к Пэйле.

— Куда ведет эта дорога? — спросила попутчица.

— К горе Пал омар. Это там, где установлен огромный двухсотдюймовый телескоп, — ответила Милдред и повернула машину влево.

— А эта? — вновь спросила Ферн.

— Не могу сказать точно, — призналась Милдред. — Кажется, по ней мы сделаем круг и снова окажемся у шоссе номер 395.

Теперь она все свое внимание сосредоточила на трассе.

Некоторое время они ехали по равнине, затем стали постепенно подниматься вверх и в конце концов оказались на извилистой горной дороге.

Лучи света от автомобильных фар, скользнув по уходящему вверх участку шоссе, утонули во мгле глубокого ущелья.

— Как здорово было бы погрузиться в этот мрак! Тогда бы мы разом разрешили все наши проблемы, — услышала Милдред голос попутчицы. — Послушайте, Милдред, вы бы не отважились на это?

— На что?

— Свернуть с дороги в пропасть.

— Нет, ни за что! — воскликнула Милдред. — Можно получить тяжелые увечья, на всю жизнь остаться калекой. Это ничто не решит. Это…

Не успела она закончить фразу, как Ферн Дрисколл резко навалилась на нее сбоку, обеими руками крепко схватилась за руль и повернула его.

Машину понесло к обрыву.

Пораженная неожиданными действиями попутчицы, Милдред всем телом прижалась к рулю и попыталась вывернуть его, чтобы удержать машину на дороге.

Ферн Дрисколл вдруг истерически захохотала и, вцепившись в руки Милдред, оторвала их от руля.

В последнюю секунду перед падением Милдред успела заглянуть в страшную черную бездну. Автомобиль сорвался с обрыва и рухнул вниз. Раздался дикий, безумный хохот, скрежет стали о камень. Неожиданно все стихло, и какие-то доли секунды машина бесшумно падала; затем, ударившись о склон ущелья, она перевернулась и, описывая зигзаги, ударяясь то левым, то правым боком о камни, покатилась вниз. В какой-то момент Милдред услышала странный звук, похожий на треск лопнувшего арбуза, затем вновь металлический скрежет. Машину опять сильно тряхнуло, она в последний раз ударилась крышей о землю и замерла.

Оставаясь прижатой к рулю автомобиля, Милдред инстинктивно повернула ключ зажигания, затем погасила фары. В полной темноте она слышала, как, булькая, вытекала вода из поврежденного радиатора, как капало масло из треснувшего картера. Милдред почувствовала сильный запах бензина, просачивавшегося в салон.

Девушка попыталась открыть дверцу автомобиля. Машина при падении не разбилась, но лежала на дне ущелья днищем вверх. Дверцу безнадежно заклинило, однако стекло было опущено. С большим трудом, извиваясь всем телом, девушке все же удалось вылезти наружу. Бульканье стихло, и в ущелье воцарилась мертвая тишина. Вверху в темном небе поблескивали звезды.

— Ферн, — позвала Милдред, — Ферн, с вами все в порядке?

Ответа не последовало.

Милдред наклонилась и заглянула в салон автомобиля. В машине было темно, и она ничего не разглядела.

Сунув руку внутрь, девушка нащупала сумочку и вынула ее из машины. В сумочке лежал коробок спичек.

Милдред чиркнула спичкой, осветила небольшое пространство рядом с искореженной машиной — и увидела то, от чего пришла в ужас. Ее чуть было не стошнило.

Судя по всему, во время падения Ферн приоткрыла дверцу и пыталась выбраться из машины. Она уже наполовину высунулась из нее, но в этот момент машина, видимо, ударилась своим правым бортом о каменистый склон.

Погасив спичку, Милдред откинула ее в сторону, устало прислонилась к искореженной машине и тут почувствовала, что силы ее покидают.

Наверху на шоссе показалась машина. Девушка отчаянно закричала, взывая о помощи, но глубокое ущелье поглотило ее крики.

Машина, не сбавляя скорости, пронеслась дальше в горы.

Милдред попыталась собраться с мыслями и трезво оценить ситуацию. Хотя и с большим трудом, ей все-таки удалось это сделать. Ее сильно помяло в машине, но, к счастью, все кости остались целы. Она получила всего пару очень болезненных ушибов. Сердце ее бешено колотилось. Понемногу она стала приходить в себя.

Прежде всего ей надо было бы подняться по склону на шоссе и остановить какую-нибудь машину. «Об автомобильной катастрофе полагается сообщать в полицию», — подумала Милдред.

Взглянув на темнеющий на земле силуэт своей попутчицы, девушка тотчас пожалела, что погибла не она. Вот если бы на месте Ферн оказалась она, Милдред, то…

И вдруг сумасшедшая мысль молнией мелькнула у нее в голове.

— В конце концов, почему бы и нет?

Она может взять себе сумочку Ферн Дрисколл. В ней наверняка должны быть какие-нибудь документы, удостоверяющие ее личность. А в машине можно было бы оставить сумочку с документами на имя Милдред Крэст. Конечно, продолжала рассуждать девушка, единственная проблема может выйти с отпечатками пальцев. Есть ли в полиции отпечатки пальцев погибшей и будут ли снимать их у трупа?

А что, если с Ферн уже снимали отпечатки?

Во всяком случае, можно рискнуть. Если придут к заключению, что жертвой автомобильной катастрофы стала Милдред Крэст, она просто промолчит. Если же установят, что погибшая — не Милдред, то через некоторое время она может прийти в полицейский участок и заявить, что в результате аварии потеряла память, забыла, кто она такая, а вот теперь вспомнила. Милдред знала, что память после временной амнезии иногда восстанавливается.

В поисках чужой сумочки она вновь заглянула в машину. Отыскав сумочку, Милдред задумалась. А как же ее собственные деньги? Их тогда придется оставить в машине. А что, если в чужой сумочке денег не окажется? Не лишаться же своих заработанных честным трудом денег! Нет, свои кровные она заберет с собой. «Возьму только банкноты», — твердо решила Милдред.

Ее уже больше не тошнило, и теперь она чувствовала себя значительно лучше. Оставив у себя сумочку Ферн Дрисколл и забрав деньги из своей, девушка решила положить ее в машину.

Вновь чиркнув спичкой, она нагнулась, чтобы бросить сумочку в машину. Пламя спички коснулось кончиков ее пальцев. Вскрикнув от боли, девушка отдернула руку и уронила горящую спичку на землю. Буквально через какие-то десятые доли секунды на земле рядом с машиной вспыхнул сначала маленький, словно от обычной свечки, язычок пламени, а затем всю машину внезапно охватило огнем. Смертельно испуганная Милдред все же сумела вовремя выскочить из этого пылающего ада.

Сжимая в руке сумочку погибшей, девушка кинулась прочь. Машина, проезжавшая в это время по дороге, резко остановилась, и Милдред услышала, как взвизгнули шины. Миновав последние несколько футов крутого скалистого участка, девушка выбежала к ручью, весело журчавшему на каменистом дне ущелья. Свет от пылающей машины освещал ей дорогу, и она могла легко передвигаться, не боясь порвать одежду о колючий кустарник, попадавшийся ей на пути.

То, что она испытала чуть позже, могло бы присниться ей только в кошмарном сне. По мере того как Милдред все дальше убегала от горевшего автомобиля, вокруг нее все больше сгущались сумерки; когда же она забежала за выступ огромной скалы, совсем ничего не стало видно. Дальше ей пришлось пробираться в кромешной темноте. Неожиданно до Милдред донесся сухой, угрожающий треск. Такой звук могла издавать только гремучая змея. Откуда точно он доносился, определить в такой темноте было невозможно. Девушка поняла, что змея затаилась всего в нескольких футах от нее.

Милдред в ужасе рванулась вперед, зацепилась ногой за камень и упала лицом в кустарник. С трудом выбравшись из него, девушка в паническом страхе бросилась бежать по ущелью.

Вскоре она услышала наверху рев сирен, оглянулась и увидела яркие всполохи — огонь от машины перекинулся на кустарник. Послышалось шипение огнетушителя. Наконец Милдред удалось отыскать удобный для подъема склон. Вскарабкавшись на шоссе, она увидела сразу несколько машин, стоявших над обрывом в том месте, где произошла авария. Полицейский, с металлической бляхой на груди и мигалкой в руке, перекрыл движение. Люди вылезли из машин и с недовольным видом бродили по шоссе.

Завидев в толпе приятного вида пожилых супругов, Милдред торопливо расправила на себе дорожный костюм, пригладила рукой волосы и подошла к этой паре.

— Вы не захватите меня с собой? — спросила она. — Я вышла из машины взглянуть на пожар, а родители развернулись и уехали 'обратна в Пэйлу. Мне бй только добраться до ближайшей телефонной будки…

— Но они заметят, что вас с ними нет, и тотчас повернут обратно, — сказала женщина.

— Боюсь, что нет, — уверенно произнесла Милдред и удивилась своей способности так убедительно говорить неправду. — Видите ли, я спала на заднем сиденье под пледом, положив голову на подушку. Они остановили машину и вышли посмотреть, что случилось. Я же в это время проснулась и тоже вылезла из машины, а родители, не заметив меня в темноте, вернулись и уехали. Они думают, что я все еще сплю на заднем сиденье, и мое исчезновение не обнаружат, пока не доберутся до дома.

— А где ваш дом? — спросила женщина.

— В Сан-Диего.

— А мы едем в противоположную сторону, в Риверсайд. Вероятно, вам лучше сообщить…

— Отлично! — не дав ей договорить, воскликнула Милдред. — Я еду с вами в Риверсайд, и оттуда позвоню своим родным. Если они к тому времени не вернутся домой, я позвоню нашим соседям. У меня в Риверсайде живут друзья.

И Милдред уехала в Риверсайд. Там она села в автобус и отправилась в Лос-Анджелес. По прибытии она поселилась в одной из центральных гостиниц города под именем Ферн Дрисколл.

Поздним вечером того же дня в номере гостиницы она осмотрела содержимое довольно объемистой дамской сумочки своей случайной попутчицы. Только теперь Милдред стала понимать, в какое неприятное положение попала.

В сумочке Ферн лежало сорок аккуратно перетянутых толстыми резинками пачек новеньких, хрустящих стодолларовых банкнотов. Помимо этого, она обнаружила еще несколько мелких купюр на общую сумму около двухсот долларов. Там же находились водительские права, из которых следовало, что Ферн Дрисколл проживает в городе Лансинг, штат Мичиган, а также карточка социального страхования, носовой платок, гигиеническая прокладка и связка писем, туго стянутых вощеной ниткой.

, Немного поколебались, Милдред развязала нитку и пробежала глазами некоторые из этих писем. Это оказались любовные послания, подписанные «Форри». Все они были выдержаны в пылком, восторженном тоне, но в них говорилось еще и о конфликте в семье, глава которой настойчиво призывал своего сына «образумиться».

Чтение чужих любовных писем только разбередило душу Милдред. Поняв, о чем идет в них речь, девушка снова сложила письма в стопку и туго перетянула той же ниткой.

Она вспомнила темные, глубокие глаза попутчицы, выражение мрачной решимости на ее красивом лице, импульсивность ее поведения. «В порыве страсти такие люди, — подумала Милдред, — могут сотворить что угодно. Они действуют решительно, а раскаиваются, если на такое еще способны, только в минуты душевного покоя. Так, находясь на грани психического срыва, она и сбросила машину с обрыва, а потом, в последний момент пожалев о содеянном, попыталась из нее выскочить».

Но что толку вспоминать о происшедшем, размышляла Милдред. Теперь ей надо было решать другие вопросы. Поможет ли трагическая гибель Ферн Дрисколл, удастся ли избежать встречи со своим пошлым? Со всем, что связывало ее с Оушнсайдом? Прежде чем лечь в постель, девушка еще долго сидела и думала.

Так Милдред Крэст стала Ферн Дрисколл. Она сменила цвет волос и стала носить темные очки.

Милдред прекрасно знала, что, имея навыки секретаря, работу найдет без особого труда. Необходимо только будет выдумать какую-нибудь историю, чтобы оправдать отсутствие у нее рекомендательных писем. Но девушка была твердо уверена, что при приеме на работу легко пройдет любое тестирование, с рекомендациями или без них.

Деньги, обнаруженные в сумочке погибшей, не давали ей покоя. Уж слишком много их было. Для полного спокойствия Милдред решила держать их в неприкосновенности, пока не разузнает побольше о той, чье имя теперь носила.

В прессе появилась как раз та информация, на которую рассчитывала Милдред. Газета, выходящая в Оушн-сайде, опубликовала пространную статью, в которой говорилось, что Милдред Крэст, опытная секретарша владельца местного завода, погибла в автомобильной катастрофе. На скоростной трассе, ведущей в Пэйлу, сидевшая за рулем девушка потеряла управление, и машина, сбив дорожное ограждение, упала с обрыва. Несчастная Милдред, по всей видимости, попыталась вылезти через правую дверцу и уже открыла ее, но машина, падая в ущелье, правым боком ударилась о скалы — и девушка мгновенно погибла. Упавшую с обрыва машину охватил огонь, и, несмотря на решительные действия проезжавшего мимо автомобилиста, сумевшего загасить пламя из своего огнетушителя, труп жертвы сильно обгорел. Огонь от автомашины перекинулся на растущий в ущелье кустарник, и пожар этот удалось ликвидировать только два часа спустя.

Прочитав газеты, Милдред почувствовала себя в полной безопасности.

В течение суток она устроилась на работу в «Консо-лидейтед сэйлз энд дистрибьюшн компани» под именем Ферн Дрисколл. А через пару дней почти совсем успокоилась.

Вскоре на нее обрушился новый удар.

Полиция, как оказалось, не была полностью удовлетворена расследованием автокатастрофы. Был произведен судебный осмотр трупа коронером. Следствие удивил тот факт, что, несмотря на то что машина горела, дамская сумочка Милдред Крэст почти не пострадала. Все в ней прекрасно сохранилось. Денежных банкнотов не оказалось, только мелочь.

Помимо этого, обнаружились доказательства того, что в машине, кроме Милдред Крэст находился и пассажир, который после падения с обрыва исчез с места катастрофы. Осмотр останков машины показал, что зажигание и фары были выключены. Полиция полагает, что тот, кто был вместе с погибшей, мог вылезти через окно дверцы. Будет произведено вскрытие обгоревшего трупа.

Милдред охватила паника. Обнаружат ли они подвох после вскрытия трупа?

Продолжая называть себя Ферн Дрисколл, поскольку ничего уже нельзя было изменить, Милдред с ужасом ждала сообщения о результатах аутопсии.

О них она прочитала на страницах газеты «Сан-Диего юнион». Было установлено, что Милдред Крэст погибла до того, как загорелась машина. Установлены некоторые странности в поведении потерпевшей до момента ее гибели. Объявился некий работник бензозаправочной станции, который вспомнил, что заливал бензин в машину Милдред Крэст. Он был весьма удивлен, когда девушка сначала подписала чек на оплату услуги, а затем, вернувшись назад, аннулировала его и расплатилась наличными. Благодаря этому он и запомнил их встречу.

Работник также вспомнил, что Милдред Крэст подобрала у бензоколонки случайную попутчицу, которая, вероятно, и попала вместе с ней в автокатастрофу. Выдвигалось предположение, что именно она и убила Милдред с целью ограбления. Видимо, как раз в момент нападения автомобиль потерял управление и сорвался с обрыва.

У полиции имелся словесный портрет этой попутчицы: на вид двадцать три — двадцать четыре года, рост пять футов четыре дюйма, вес от ста двенадцати до ста пятнадцати фунтов, каштановые волосы, карие глаза, хорошо одета, очевидно, со Среднего Запада.

Прочитав последнюю строчку статьи, девушка остолбенела — вскрытие трупа показало, что покойная была на втором месяце беременности.

Пальцы Милдред нервно задрожали, газета выпала из ее рук. Теперь ей все стало понятно. Ферн Дрисколл, молодая женщина, вероятно, из хорошей семьи, оказавшись на втором месяце беременности, убежала от родных с четырьмя тысячами новеньких долларов в сумочке. Денег этих хватило бы, чтобы продержаться достаточно долго. Потому-то в глазах ее и было такое страдание. «Вот почему она хотела бежать куда глаза глядят», — подумала Милдред.

Теперь Милдред Крэст носит ее имя, и если сейчас не заявит о себе, то все будут думать, что именно она и была беременна.

Вот уж ее злопыхательницы в Оушнсайде развяжут свои поганые язычки!

Газета также сообщала, что полиция усиленно ищет попутчицу Милдред Крэст, которая, вероятно, была с ней в машине, когда та съехала с дороги и сорвалась в пропасть.

Мало того, что теперь на Милдред легло пятно позора из-за чужой беременности, она еще подозревалась в убийстве самой себя.

Девушка поняла, как предусмотрительно поступила, когда после приезда в Лос-Анджелес стала носить темные очки. Она носила их не снимая и на вопросы, почему она постоянно в них ходит, отвечала, что после Среднего Запада яркое калифорнийское солнце режет ей глаза.

Глава 2

Фирма «Консолидейтид Сэйлз энд Дистрибьюшн Кам-пани», в которой работала Милдред, располагалась в том же здании и на том же этаже, что и контора Перри Мейсона, известного адвоката. Его имя она впервые увидела на табличке, прикрепленной к входной двери адвокатской конторы. Девушка успела наслышаться о его умении защитить своих клиентов, какие бы обвинения против них ни выдвигались.

Как-то, попав с ним в лифт, Милдред внимательно его рассмотрела. Проницательный взгляд адвоката, его мужественное лицо с суровыми чертами внушали уважение. Милдред сразу же прониклась доверием к этому человеку.

Почти не колеблясь, она твердо решила, что, если ей будет совсем худо, она обратится за помощью к Перри Мейсону.

Милдред дважды уже была готова пойти к нему в контору и попросить Деллу Стрит, его личного секретаря, чтобы та назначила ей встречу с адвокатом. Но каждый раз девушку охватывал панический страх. Вдруг Мейсон скажет, что она поступила неправильно, и настоятельно посоветует ей пойти в полицию и заявить о случившемся?

Чем больше она думала о положении, в которое попала, тем больше пугалась. Наконец Милдред твердо решила не обращаться к адвокату. Другие же пути для нее были отрезаны.

У девушки не осталось никаких родственников. Еще до ее появления на свет умер отец, а мать скончалась, когда девочке было всего пять лет. Воспитывала Милдред тетка, которой не стало три года назад. Поэтому девушка осталась совсем одна.

Время от времени, когда она вспоминала, что у Ферн, чье имя она теперь носила, должно быть, остались родные и близкие, ее начинали мучить угрызения совести. Но время шло, она понемногу успокаивалась и уже не видела причин что-либо менять в своей жизни.

Она стала учиться подписываться именем «Ферн Дрисколл», взяв за образец подпись в водительских правах погибшей.

Вскоре Милдред научилась подписываться в точности как Ферн.

Четыре тысячи долларов все еще оставались неприкосновенными.

Девушка снимала номер в довольно приличном отеле. На работу ей приходилось добираться на автобусе, затем еще идти пешком. Всего в двух кварталах от отеля находился супермаркет, в котором Милдред делала покупки. Людей она видела только в конторе, по дороге домой, а также в магазине; готовила у себя в номере, была замкнута, ни с кем на работе дружбу не заводила, постепенно привыкая к чужому имени.

И вот однажды вечером с ясного, казалось бы, неба грянул гром.

В тот день у Милдред было много работы. Она задержалась в конторе, чтобы напечатать несколько срочных писем, и опоздала на автобус. До отеля ей пришлось добираться пешком. Крайне усталая, Милдред вошла в подъезд. Поначалу она намеревалась зайти в супермаркет, чтобы купить себе что-нибудь на ужин, но вспомнила, что в холодильнике у нее оставались яйца, бекон и хрустящие хлебцы, и направилась прямо домой.

Поднявшись на свой этаж, она не заметила на лестничной площадке мужчину, достала ключ и вставила его в замочную скважину. Незнакомец появился рядом с Милдред совершенно неожиданно.

— Мисс Дрисколл? — услышала девушка.

Внезапность его появления, а также принужденность голоса сразу же насторожили Милдред. Она поняла, что незнакомец оказался у ее двери не случайно.

Посмотрев на него поверх темных очков, Милдред не совсем любезно произнесла:

— Что вам надо?

Мужчина кивнул на дверь.

— Открывайте, — бесцеремонно сказал он. — Я хочу войти.

— Нет, не войдете, — решительно возразила Милдред. — Кто вы такой? Что вам нужно? Как вы здесь оказались?

— Имя мое вам ничего не скажет.

— Тогда мне до вас дела нет.

— Зато мне до вас есть.

Милдред окончательно разозлилась.

— Мне не нравится, когда ко мне пристают незнакомые люди. В номер войду я одна, а вы останетесь там, где стоите.

— Я хочу поговорить с вами об автомобильной катастрофе, которая произошла неподалеку от Пэйлы, — сказал он. — Той самой, в которой погибла Милдред Крэст.

— Не знаю никакой Милдред Крэст, — резко ответила девушка. — И ни о каких катастрофах не слышала.

Мужчина снисходительно улыбнулся и произнес:

— Послушайте, я не собираюсь причинять вам зла, но нам с вами есть что обсудить. И сделать это лучше всего спокойно.

— Это что, шантаж?

С видом крайнего удивления незнакомец рассмеялся.

— Конечно же нет. Просто хочу обсудить с вами подробности того несчастного случая. Обещаю быть истинным джентльменом, а если что не так, можете вызвать дежурного вашего дома или полицию, если, конечно, захотите прибегнуть к ее помощи.

— Не понимаю, о чем идет речь.

— Позвольте мне объяснить, и вы сразу все поймете.

Милдред вспомнила о женщине напротив. Та, наверное, стоит сейчас у своей двери и подслушивает, подумала девушка, и от этой мысли ей стало не по себе. Соседка была худой, нервной женщиной, обожавшей совать свой нос в чужие дела. Она неоднократно предпринимала попытки познакомиться с Милдред поближе, но девушка избегала ее, чем пробуждала все большее любопытство в своей соседке.

— Ладно, входите, — вдруг решилась Милдред. — Я вас выслушаю, но не более того. Потом вы уйдете.

— Согласен, — ответил мужчина. — Итак, вы будете только слушать.

Девушка отперла дверь.

Войдя в номер, незваный гость сразу же приступил к делу.

— Меня зовут Карл Хэррод, — наконец представился он. — Я веду расследование для страховой компании.

Далее он говорил бегло, без запинки. Чувствовалось, что речь свою он заранее отрепетировал.

— Автомобиль Милдред Крэст застрахован в нашей компании, и мне поручено расследовать это дело. Прежде всего я обратил внимание на то, что во время аварии за рулем была не Милдред. Затем, на дне ущелья, я обнаружил чьи-то следы, удаляющиеся от обгоревшей машины.

Здесь Карл Хэррод самодовольно улыбнулся:

— Я сыщик, а не ищейка и даже не следопыт, мисс Дрисколл. Но я очень старался, шел по следу на дне ущелья и в конце концов нашел то, что искал. То место, где вы по склону поднялись на шоссе. В сумочке Милдред денег не оказалось, если не считать мелочи. А ведь она, как я выяснил, перед тем как покинуть Оушнсайд, заходила в банк и сняла со счета все свои сбережения. Все, до последнего цента. В ее сумочке должно было лежать более пятисот долларов. К вашему сведению, в день своей гибели Милдред Крэст получила жестокую душевную травму. Она была помолвлена с одним молодым человеком, который, как выяснилось, растратил казенные деньги. Сейчас ее бывший жених скрывается от правосудия.

Карл Хэррод откинулся на спинку стула и снова улыбнулся.

— Теперь вот что, — продолжал он. — Доподлинно установлено, что смерть Милдред Крэст наступила до того, как машина загорелась. В трахее покойной, то бишь в дыхательном горле, не обнаружено даже следов продуктов сгорания. Вскрытие трупа показало и еще кое-что, но я думаю, вас не очень-то заинтересуют подробности. Самое главное, вы, вероятно, уже знаете — бедная Милдред Крэст была на втором месяце беременности. Собрав все эти факты воедино, можно легко восстановить истинную картину случившегося. К сожалению, подобные трагические случаи все похожи друг на друга… Я вам еще не наскучил своим рассказом? — осклабившись, спросил вдруг посетитель.

— Продолжайте, — ответила девушка.

— Расследование этого дела тянулось однообразно и скучно до тех пор, пока я не нашел бензоколонку, где Милдред заправляла свою машину. Как рассказал мне работник бензоколонки, когда напросившаяся к ней в машину молодая женщина спросила, куда она едет, Милдред ответила: «Не знаю». После осмотра места катастрофы я, естественно, заинтересовался случайной попутчицей Милдред Крэст. Выйти на вас большого труда не составило. Ваш дорожный чемодан остался в машине. Он, правда, обгорел снаружи, но мне удалось установить фирму, изготовившую этот чемодан, а затем и найти того, кто вам его продал. Проверив регистрационный журнал магазина, я узнал ваше имя. Я догадывался, что вы приедете в этот город и начнете искать работу. На поиски вас я затратил уйму времени.

— И что вы от меня хотите? — спросила Милдред.

— В данный момент я хочу, чтобы вы подписали заявление, — ответил Хэррод.

— Какое еще заявление?

— Что в момент автокатастрофы за рулем машины были вы. Надо, чтобы этот документ был написан вашей рукой. В нем вы опишете, как потерпели аварию, как вылезли из машины и пошли по ущелью, как поднялись на шоссе, как оказались в городе, не известив при этом полицию. Упомяните также, что забрали деньги из сумочки Милдред. Ваши признания позволят нашей фирме не тратиться на страховку, поскольку вы признаетесь в своем заявлении, что авария произошла по вашей вине. А теперь мы подошли к самой неприятной для вас части этой истории. Вы ведь забрали деньги из сумочки Милдред, а с момента падения автомобиля до его возгорания прошло достаточно много времени. Поэтому у меня есть основания утверждать, что ее подожгли вы, чтобы скрыть факт кражи денег погибшей. В заявлении так и укажите, что машину подожгли вы.

— Вы что, считаете меня сумасшедшей? — возмутилась Милдред.

Хэррод пожал плечами.

— Во всяком случае, собранные мною факты говорят сами за себя, мисс Дрисколл. Почему вы не хотите составить такое заявление и подписаться под ним?

— Не валяйте дурака, — сказала девушка. — Я никогда в жизни не слышала ни о какой Милдред Крэст, не была ни в какой автомашине, да и вообще…

Милдред замолчала.

Хэррод снисходительно улыбнулся.

— Решили подумать? Не так ли, мисс Дрисколл? Вы рассчитывали, что огонь уничтожит следы вашего преступления. Если и уничтожил, то очень небольшую их часть. Проезжавший в тот момент по дороге автомобилист, заметив пламя, вылез из машины и из своего огнетушителя принялся гасить его. Хотя из бензобака вылилось много топлива, этому человеку все же вскоре удалось сбить огонь, и то, что находилось в багажнике, полностью не сгорело. Установив, что чемодан был вам продан в Лансинге, штат Мичиган, я отправился туда и кое-что о вас выведал. Вы, оказывается, не бедствовали, имели личный счет в банке и считались весьма надежным вкладчиком. И вот однажды вы неожиданно решили все бросить и, не сказав никому ни слова, покинули город.

— Если я напишу это заявление, как вы с ним поступите? — спросила Милдред.

— Интересный вопрос, — проговорил Хэррод. — Честно говоря, мисс Дрисколл, я и сам не знаю. В принципе я должен буду составить полный отчет о результатах проделанной работы и приложить к нему ваше заявление… Но не уверен, что я это сделаю.

— Почему же?

— Я нахожу вас очень умной девушкой. Вы очень привлекательны. Быть может, вы выйдете замуж. Может быть, даже за богача. Короче, здесь я вижу массу возможностей…

— Для шантажа, — закончила фразу Милдред.

— Ну, шантаж — слишком грубое и неприятное слово. Заметьте, мисс Дрисколл, что кроме этого заявления я у вас ничего не просил.

— Я не собираюсь подписывать никаких заявлений.

— Ну, это лишь ваша первая реакция на мое предложение, — сказал Хэррод. — Вы только что вернулись с работы. Я понимаю, что вы устали. Возможно, вы собирались поужинать. Не сомневаюсь, что вам хочется побыть одной. Могу дать вам денек-другой на размышления, прежде чем мы снова встретимся.

Хэррод направился к двери, затем обернулся и ухмыльнулся.

— Я вернусь, мисс Дрисколл, — заявил он. — И пожалуйста, запомните, что я от вас ничего не хочу, кроме заявления с подробным изложением фактов. А прошу я его у вас по долгу службы, для страховой компании, на которую работаю. В этом нет ничего противозаконного, тем более что к нашей фирме у вас могут возникнуть претензии. Я напомнил вам это на случай, если вдруг вы надумаете обратиться в какое-нибудь частное детективное агентство, к адвокату или даже в полицию. Я у вас прошу заявление с описанием того, что с вами произошло. Любой скажет вам, что в моей просьбе нет ничего предосудительного — так принято в подобных случаях. Большое вам спасибо, мисс Дрисколл. Я получил огромное удовольствие даже от столь краткого визита к вам. До скорой встречи. Спокойной вам ночи.

Хэррод наконец вышел.

Милдред стояла и смотрела на дверь с отвращением.

«Я действительно сожгла за собой все мосты», — подумала она.

О чем Хэррод пока еще не знал, но мог скоро узнать, так это о четырех тысячах долларов, лежавших в сумочке Ферн Дрисколл.

Теперь невозможно будет доказать, что машину поджигать она вовсе не собиралась. Вполне естественно, Хэррод предположил, что, забрав деньги из чужой сумочки, она, чтобы скрыть преступление, специально подожгла бензин.

Девушка оказалась между двух огней. Если выяснится, что она — Милдред Крэст, то она будет виновна в краже четырех тысяч долларов у Ферн Дрисколл, если же будет жить под именем Ферн Дрисколл, то это будет значить, что она украла у Милдред Крэст пятьсот долларов. И в том, и в другом случае она окажется виновной в краже.

А где-то на заднем плане маячила возможность быть обвиненной еще и в преднамеренном убийстве.

Глава 3

Делла Стрит, личный секретарь известного адвоката Перри Мейсона, войдя в кабинет, сказала шефу:

— Заходила молодая женщина от наших соседей «Кон-солидейтид Сэйлз», их контора этажом ниже. Просила вас уделить ей немного времени, когда вам будет удобно, — она может отлучиться с работы на десять — пятнадцать минут, если мы ей позвоним.

— Что там у нее? — спросил Мейсон.

— Она сказала, что пришла по личному делу.

Адвокат взглянул на часы, потом на календарь, куда записывал свой распорядок дня, и вздохнул:

— Все эти пятнадцати- и двадцатиминутные дела обычно затягиваются на час. Нельзя же выдворить девушку из кабинета, когда она дошла лишь до середины своей истории… Впрочем, у меня есть полчаса… Позвоните ей, Делла. Скажите, чтобы зашла прямо сейчас. Кстати, как ее зовут?

— Ферн Дрисколл.

— Вы знакомы с ней?

— Кажется, нет. Она говорит, что видела меня в лифте. По-моему, она лишь недавно устроилась в эту компанию.

— Звоните ей, Делла. Скажите, что если она сможет прийти, то я к ее услугам. Напомните, что ей надо уложиться в двадцать минут — потом ко мне явится другой клиент.

Секретарша кивнула и отправилась звонить. Почти сразу же она вернулась и сказала:

— Идет. Встречу-ка я ее в приемной.

— Проводите ее сразу же ко мне, — распорядился Мейсон. — Все данные — имя, адрес и прочее — запишете потом. Я хочу услышать все, что она собирается рассказать, и выжать из нее максимум подробностей.

Делла Стрит кивнула и отправилась встречать девушку. Меньше чем через минуту они вдвоем вошли в кабинет. Повернувшись к девушке, секретарша представила ее шефу.

— Садитесь, мисс Дрисколл, — сказал Мейсон. — Как я понял, вы работаете в «Консолидейтид Сэйлз»?

— Да, сэр.

— А где вы живете?

— В отеле «Рэксмор». Номер триста девять.

— О чем вы хотели со мной посоветоваться? — спросил адвокат и продолжал дружеским тоном: — Я в основном веду дела в суде, и большинство из них — уголовные. Возможно, вам нужен адвокат другого профиля, но я смогу подсказать вам, к кому обратиться.

Она слегка кивнула и, поблагодарив его, сказала:

— Извините, что я в темных очках — с тех пор, как я около двух месяцев назад приехала в Калифорнию, у меня плохо с глазами. Я голосовала на дорогах и, наверное, обожгла сетчатку глаз на солнце. Вы не читали в газетах о Милдред Крэст из Оушнсайда, погибшей на прошлой неделе в автомобильной катастрофе?

Мейсон усмехнулся и покачал головой:

— За всеми автомобильными катастрофами не уследишь; сообщения о них занимают целую полосу где-то в середине газеты. А что, в гибели Милдред Крэст было что-нибудь особенное?

— Я была с ней в машине, когда она погибла.

— Понимаю, — сказал Мейсон, пристально глядя на нее. — Вы тоже пострадали?

— К счастью, я отделалась лишь ушибами. День или два. было больно, потом все прошло.

Адвокат кивнул.

— Мистер Мейсон, — сказала девушка, — для того, чтобы вы поняли суть дела, я должна вам кое-что рассказать. Я жила в Лансинге, в штате Мичиган. По причинам, которые знаю только я одна, мне понадобилось исчезнуть. Могу вас заверить, что я не нарушала никаких законов. Мне надо было лишь уехать куда-нибудь, где я могла бы начать все сначала. Я нервничала и не могла успокоиться. Я бы купила билет в любое место, куда захотела бы попасть, но все дело в том, что я не знала, куда ехать. Я ловила попутные машины, то есть просто плыла по течению…

— Продолжайте, — сказал адвокат.

— Я попала в Финикс, пробыла там несколько дней, потом отправилась в Сан-Диего, но через пару часов уехала оттуда и в конце концов добралась до маленького городка под названием Виста. Там я ненадолго застряла. Было около восьми вечера… не помню, может быть, половина восьмого. Когда подкатила эта Милдред Крэст, уже стемнело.

— Вы были с ней знакомы? — осведомился Мейсон.

— Нет, я просто ждала у бензоколонки, кто бы меня подвез. Молодая женщина на обочине — это, знаете ли, совсем не то, что мужчина. Тот стоит себе и голосует, ему все равно, кто его подвезет. Правда, немногие и останавливаются. Перед молодой женщиной тормозит каждый и зазывает к себе в машину. Но я в такие игры не играю. У бензоколонки я хоть вижу, с кем имею дело, прежде чем напроситься к нему в машину…

— Итак, вы попросили Милдред Крэст подвезти вас? — Да.

— Ну, а дальше?

— У меня все время было ощущение, что Милдред от кого-то удирает. Она была расстроена и… Ну, например, я спросила, куда она едет. Она ответила: «Куда-нибудь подальше». Я была примерно в том же положении и попросила разрешения сопровождать ее. Она не возражала. Думаю, мы рано или поздно все бы рассказали о себе друг другу. У меня были свои неприятности, у нее, без сомнения, свои… В общем, мы спустились по шоссе до Пэйлы, а потом повернули на дорогу, которая идет от Пэйлы в гору. Тогда-то это и произошло.

— Что именно?

— Несчастный случай. На крутом повороте прямо на нас выскочила другая машина. Я попыталась хоть немного вывернуть руль, но избежать столкновения было просто невозможно — все произошло слишком быстро. Удар был сильным, но боковым; автомобиль потерял управление и перелетел через ограждение. Милдред пыталась открыть дверцу, наверное, чтобы выскочить из машины, пока та не упала с обрыва. Но она не успела — дверцу заклинило, и, пока она открывала ее, машина уже начала падать. Милдред в это время наполовину высунулась наружу; она ударилась головой о скалу и… Смерть наступила мгновенно.

Мейсон на мгновение задумался, потом спросил:

— Кто правил машиной?

Девушка глубоко вздохнула:

— В этот момент правила я.

— Как это вышло?

— Ну, перед тем как отправиться в путь, мы с Милдред успели немного поболтать. Я почувствовала, что она вся словно комок нервов. Она спросила, умею ли я водить машину. Я ответила, что умею. Мы в это время уже ехали, она сидела за рулем и ревела — одной рукой крутила баранку, другой вытирала слезы. Я и сказала ей, что могу сесть за руль. Милдред согласилась, хотя заявила, что это ненадолго — пока она хоть немного не успокоится.

— Вы сами выбирали маршрут?

— Нет, она говорила мне, куда ехать.

— Если вы ехали из Висты в Пэйлу, а там повернули на шоссе, ведущее в горы, то вы сделали круг.

— Да, я знаю. Думаю, в конце концов она хотела вернуться в Оушнсайд, но… В общем, как выяснилось потом, у нее были на это свои причины.

— О, теперь я вспомнила эту историю, — вступила в разговор Делла Стрит. Повернувшись к Мейсону, она продолжала: — Вы тоже должны помнить ее, шеф. Мы даже немного говорили о ней с вами. Девушка как раз перед аварией узнала, что ее жених присвоил чужие деньги и его разыскивают. На вскрытии выяснилось, что она ждала ребенка.

— Ах да! — воскликнул Мейсон, глядя на посетительницу с вновь обострившимся интересом. — Она ничего не рассказывала вам об этом?

— Нет. Думаю, рассказала бы потом. Она просто не успела — мы только начали знакомиться, когда все это случилось.

— Ну, ладно, — произнес Мейсон. — А почему вы пришли ко мне?

— Потому что я… Я пыталась исчезнуть. Мне, разумеется, не хотелось, чтобы мое имя появилось в газетах.

Я боялась, что если там напишут, что Ферн Дрисколл из Лансинга, Мичиган, была в той самой машине, и будут долго рассусоливать, то за это уцепится местная газета в Лансинге… Ну, вы знаете, как это делается — помещают подзаголовок: «В КАЛИФОРНИЙСКОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ ПОСТРАДАЛА ДЕВУШКА ИЗ НАШЕГО ГОРОДА». Я не хотела этого и попыталась предотвратить.

— И что же вы сделали? — спросил адвокат.

Она мгновение колебалась, потом сказала:

— Ну, я… Боюсь, я была слишком беспечной. По моей вине загорелась машина.

— Как это произошло?

— Обнаружив, что ничего страшного со мной не случилось, я выбралась наружу через окошко левой дверцы. Сама дверца не открывалась, но стекло в ней было опущено. Я получила сильные ушибы и, кажется, была оглушена. Потом я зажгла спичку, чтобы осмотреться и выяснить, могу ли я чем-нибудь помочь той девушке.

— Милдред?

— Да, Милдред.

— И что вы обнаружили?

— Когда я увидела, что она лежит, наполовину высунувшись наружу, а ее голова… Я… Мне чуть не стало дурно. Зрелище было ужасное. Ее голова… Ну, в общем, она была раздавлена. Сплошное месиво…

Мейсон кивнул.

— После этого мне потребовалось какое-то время, чтобы взять себя в руки, а бензин пока вытекал из пробитого бака. Я не знала об этом. Боюсь, я виновата, что не предотвратила пожара. Короче говоря, я зажгла вторую спичку, она опалила мне пальцы, и я бросила ее на землю. Бензин вспыхнул, я отскочила в сторону, а машину сразу же охватил огонь.

— Вам не опалило брови или волосы? — спросил адвокат.

— Нет, я бросила спичку вниз… Примерно вот так.

— Ну и что же дальше?

— Сумочка, к счастью, была при мне. В машине остался мой чемодан со всеми вещами. Я пустилась бежать от огня и очутилась на дне небольшого ущелья… Здесь я до смерти перепугалась — там была гремучая змея, и я чуть не наступила на нее… Так что когда наконец я выбралась на шоссе, мне захотелось убраться оттуда куда-нибудь подальше, чтобы мое имя не попало в газеты или что-то в этом роде… Ну вот, так все и вышло…

— Вы никому об этом не рассказывали?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Как давно все это было?

— Почти две недели назад. Двадцать второго.

Глаза Мейсона сузились.

— Значит, с тех пор случилось что-то, что заставило вас прийти ко мне?

— Да.

— Что именно?

— Вчера вечером ко мне явился человек, назвавшийся Карлом Хэрродом. Он проводит расследование по поручению страховой компании. Увидев, что машина стоит вплотную к скале и что дверцы заклинило, он пришел к выводу, что только тот, кто был за рулем, мог выбраться через окно. Мой чемодан был внутри, он сгорел не весь — огонь поднимался вверх, и то, что лежало на переднем сиденье, почти не пострадало. Водитель подъехавшей машины огнетушителем сбил пламя. Сумочка Милдред осталась невредимой. Ну, в общем, этот человек, Хэррод, потянул за нитку и стал разматывать клубок. Он выяснил, что Милдред подобрала невдалеке от Висты голосовавшую на дороге девушку, и проследил мой дальнейший путь до самого Лос-Анджелеса. Это было нетрудно — девушку эту люди обычно называют хорошенькой. — Тут она улыбнулась адвокату и продолжала: — Я, правда, употребляю более скромный эпитет — привлекательная. К тому же я назвала свое настоящее имя одному из людей, подобравших меня, и еще там остался чемодан… Так он меня и выследил…

— А что ему надо? — спросил Мейсон.

— Он хочет, чтобы я сделала письменное заявление.

— Насчет аварии?

— Да.

— Вы выполнили его требование?

— Нет.

— Почему?

— Мне кажется, мистер Хэррод хочет использовать это не в интересах страховой компании, а… в общем, хочет сам нажиться на этом деле.

— Шантаж? — спросил Мейсон.

— Я бы не удивилась этому.

— Он не делал каких-нибудь намеков?

— Говорил вскользь что-то в этом роде. В конце он дважды повторил, что все, что ему нужно, — это письменное заявление.

Мейсон забарабанил по столу костяшками пальцев, потом в задумчивости полузакрыл глаза.

— Ну, так что же мне делать дальше? — спросила девушка.

— Вы все это время никому не рассказывали об аварии. Это плохо. Но раз уж так, молчите об этом и дальше — день или два. Если мистер Хэррод появится опять, я прошу вас сказать ему то, что вы сейчас услышите от меня.

— Что именно?

— У вас есть карандаш?

Она отрицательно покачала головой.

Мейсон подал знак Делле Стрит, и та вручила девушке стенографический блокнот и карандаш.

— Вы умеете стенографировать? — спросил адвокат.

— О, конечно.

— Отлично. Записывайте то, что вы должны сказать мистеру Хэрроду. Можете процитировать это слово в слово. «Мистер Хэррод, я проконсультировалась со своим адвокатом, мистером Мейсоном, по всем вопросам, о которых мы с вами говорили в прошлый раз. Мистер Мейсон посоветовал мне, если вы позвоните еще раз, попросить вас связаться с ним. Поэтому позвоните, пожалуйста, мистеру Мейсону, который представляет мои интересы в этом деле. Если в его конторе никто не возьмет трубку или если вы будете звонить поздно вечером, свяжитесь с Детективным агентством Дрейка и передайте то, что вам понадобится, мистеру Полу Дрейку. Мистер Мейсон — мой поверенный в этом деле. Кроме этого, мне нечего вам сообщить. Я не стану обсуждать это дело с вами. Я не буду ни подтверждать, ни опровергать те предположения, что вы высказываете. Короче говоря, я отсылаю вас к мистеру Мейсону, у которого вы сможете получить все сведения по интересующему вас делу».

Мейсон наблюдал, как карандаш уверенно летал по странице блокнота, оставляя на ней четкие, разборчивые знаки.

— Вы, наверное, классная стенографистка, — заметил адвокат.

Девушка улыбнулась.

— Надеюсь, что так. Я работаю быстро и аккуратно.

Мейсон взглянул на часы.

— Ну ладно, — произнес он. — Теперь вы знаете, что делать. Вырвите эту страничку из блокнота и заучите на память все, что я продиктовал. Если позвонит мистер Хэррод, направьте его ко мне.

Уловив нотки нетерпения в его голосе, девушка встала.

— Сколько я вам…

Мейсон махнул рукой:

— Забудьте об этом. Вы работаете с нами в одном здании, чуть ли не на том же самом этаже, так что мы с вами некоторым образом соседи. Поэтому обойдемся без… Постойте-ка, у вас найдется в сумочке пятицентовая монета?

— Конечно.

— Ну вот, — улыбаясь, сказал адвокат, — я принимаю ее у вас в качестве гонорара. Это означает, что с этого момента я нанят вами для защиты ваших интересов и все, что вы рассказали мне, не подлежит разглашению. Кстати, все, что я говорил вам, тоже должно остаться между нами. А сейчас возвращайтесь на работу и можете не беспокоиться насчет мистера Хэррода. Если он станет слишком назойливым, мы найдем способ его обуздать.

Девушка порывисто протянула адвокату руку.

— Огромное спасибо вам, мистер Мейсон.

Тот несколько мгновений удерживал ее руку, пытливо глядя ей в глаза, затем сказал:

— Не стоит благодарности, мисс Дрисколл… Вы уверены, что рассказали мне все?

— Да-да, конечно.

— Ну что ж, тогда все в порядке. Бегите к себе на работу.

Когда она вышла из комнаты, Мейсон повернулся к секретарше:

— Что скажете, Делла?

— Она по-настоящему напугана. Почему вы посоветовали ей не рассказывать об аварии? Это не слишком рискованно?

— Может быть, и слишком, — ответил адвокат. — Я просто не хочу, чтобы она попала из огня да в полымя. Дело в том, что она нам лгала. Мне не хочется, чтобы она разглашала вымышленную версию этого происшествия.

— А в чем же там вымысел?

— Никакая другая машина не сталкивала их с дороги. Вы заметили, она сказала: «Избежать столкновения было просто невозможно»? Ни один человек на свете не станет подобным образом описывать автомобильную катастрофу. В этих случаях говорят примерно так: «Несмотря на то что мы ехали по своей стороне дороги, встречная машина врезалась в нашу».

Делла Стрит немного подумала, потом задумчиво кивнула.

Мейсон продолжал:

— Вы теперь знаете эту Ферн Дрисколл и будете встречаться с ней в лифте и в курительной комнате. Посматривайте за ней — она, быть может, захочет с вами посоветоваться. Мне думается, в течение двух ближайших дней ситуация изменится.

— Ну а если так, доложить об этом вам?

— Непременно, — подытожил Мейсон.

Глава 4

Вечером того же дня девушка, посетившая Перри Мейсона, вымыла оставшуюся с обеда посуду и принялась за уборку своего номера. Едва она успела покончить с ней, как в дверь позвонили.

Она глубоко вздохнула, и, придав лицу суровое выражение, приготовленное для Карла Хэррода, отворила дверь.

На пороге стояла молодая женщина, на вид ей можно было дать двадцать один — двадцать два года. Заметны были точеные черты загорелого лица и смотревший вверх подбородок, говоривший о силе характера, гордости и уверенности в себе.

— О, Ферн, — сказала посетительница, изучающе глядя своими серыми глазами на хозяйку номера, — я… Вы ведь Ферн Дрисколл, да?

Та в ответ кивнула.

— Меня зовут Китти Бэйлор, — произнесла посетительница таким тоном, как будто это все объясняло. Потом она добавила: — Я сестра Форри.

— А… — протянула девушка, глядя на Китти так, как будто пыталась сообразить, как надо себя с нею держать.

— Я знаю, — заговорила Китти быстро, и слова ее извергались нескончаемым потоком, — вы, конечно, меньше всего на свете ожидали меня увидеть, да вряд ли и хотели этого. Однако надо иметь мужество, чтобы смотреть фактам в лицо. Бегство никогда не приводит ни к чему хорошему… Я только приехала домой из своего университета и, когда узнала, что произошло… Послушайте, Ферн, давайте все это обсудим. Попробуем найти хоть какое-то решение.

— Хорошо, заходите в комнату, — сказала девушка.

— Форри рассказывал мне о вас, — снова заговорила Китти. — Я… я не знаю, с чего начать…

Девушка закрыла дверь.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она.

Усевшись в кресло, гостья продолжала:

— Мы с вами никогда не встречались, но я слышала о вас, а вы, вероятно, обо мне.

Девушка молча кивнула.

— Итак, — продолжала Китти, — я хотела бы знать, почему вы так внезапно собрали вещи и уехали, не сказав ни слова друзьям и знакомым.

— По-моему, я никому не обязана давать отчет в своих действиях, — с достоинством произнесла девушка.

— Ну ладно, — заявила Китти, — я выложу все карты на стол. Не хотелось мне говорить некоторых вещей, но чувствую, что придется сказать. — Она глубоко вздохнула и продолжала: — Мне хотелось бы защитить ваше доброе имя, а также доброе имя моей семьи. Я… я знаю, что вы и Форри были в дружеских отношениях. В очень близких отношениях. Я знаю это точно.

Ответа не последовало.

Китти выждала несколько мгновений, потом вздернула свой подбородок и, глядя девушке прямо в глаза, продолжала:

— Человек, которого Па называет шантажистом, собирает материал для скандальной хроники. Он хочет опубликовать в бульварном журнальчике, специализирующемся на грязных сплетнях с сексуальным уклоном, некую историю. Она касается вас. Вам это интересно?

Девушка попыталась ответить, но не смогла вымолвить ни слова.

— Ладно, — сказала Китти, — я расскажу вам, что это за история. Вы жили с Форри, потом забеременели, Форри пошел к Па, тот рассердился и заявил, что Форри запятнал доброе имя нашей семьи. После этого вам вручили крупную сумму денег, с тем чтобы вы уехали из города и рожали где-нибудь в другом месте. Вы хотели выйти замуж за Форри, но Па якобы запретил ему даже думать об этом, и Форри подчинился.

Китти на мгновение замолчала. Воцарилась тишина.

— М-да, — продолжала Китти, заметно вздрогнув, — похоже, все это правда. Не думала я, что это так. Не похоже все это на Па. Я считала, что он просто пытался убедить Форри жениться на девушке из своего круга… Я знаю, что беру на себя слишком много, но ведь это важно для всех нас. Если вы действительно ждете ребенка, если вас отослали прочь, я постараюсь помочь вам.

Девушка молчала.

— С другой стороны, — опять заговорила Китти, пристально на нее глядя, — Па думает, что вы, может быть, сами участвуете в этом шантаже и хотите держать под прицелом всю семью, разбить жизнь Форри, затеяв процесс об установлении отцовства, и выкачать из Па побольше денег, сговорившись с этим типом Хэр-родом. Если так, вы наживете себе большие неприятности. Па будет бороться до конца. Вы рискуете попасть в тюрьму за шантаж. В общем, я пришла сюда, чтобы узнать правду.

Девушка, встретившись глазами с Китти, неожиданно сказала:

— Извините. Я не могу сказать вам то, что вам хочется узнать.

— Почему?

— Потому что я не знаю…

Китти бросила на нее подозрительный взгляд:

— Вы имеете в виду, что не знаете, будет ли у вас ребенок?

— Да нет, дело не в этом.

— А в чем? Вы нуждаетесь в деньгах?

— Нет… Мне бы не хотелось… — Она резко встала, подошла к окну и какое-то время с отсутствующим видом глядела вниз, на оживленную улицу. Потом она снова повернулась к Китти.

— Что ж, придется, кажется, сказать вам правду. Только не перебивайте, я хочу рассказать все по порядку.

— Конечно. Слушаю вас.

Девушка несколько секунд собиралась с духом, как будто готовилась прыгнуть в холодную воду. Потом наконец она заговорила:

— Дело в том, что я не Ферн Дрисколл… Я была с ней в машине, когда она погибла. Меня зовут Милдред Крэст.

Она подробно рассказала Китти о катастрофе и о притязаниях Карла Хэррода.

— Он, верно, думает, что я Ферн Дрисколл, — проговорила она. — Мне кажется, он и не подозревает, что мы поменялись ролями.

Китти несколько секунд молчала, пытаясь осмыслить положение вещей, потом задумчиво сказала:

— Сдается мне, что Хэррод на самом деле знает, кто вы. Он хочет заставить вас подписать заявление от имени Ферн Дрисколл. Тогда вы окажетесь в его власти. Он сможет заставить вас сказать или сделать все, что он захочет. Он пытается раздуть крупный скандал… Как мне жалко бедную Ферн! Я не была с ней знакома, но знаю, что Форри с ума по ней сходил… Господи, какая вышла путаница! Этот гад Хэррод не зря почуял, что пахнет жареным. Вряд ли он заблуждается на ваш счет. Чем больше я думаю об этом, тем яснее это понимаю. Он ведь сказал Па, что Ферн была на втором месяце беременности. Должно быть, узнал об этом из протокола вскрытия.

— Ферн могла и рассказать это кому-нибудь.

— Может быть и так.

— Почему она уехала?

— Она, говорят, была девицей весьма решительной. Должно быть, очень любила Форри и уехала, чтобы не доставлять ему неприятностей. Если бы даже они поженились, ребенок родился бы слишком скоро… Форри не должен был ее отпускать!

— Могу открыть вам один секрет, — сказала Милдред. — В сумочке Ферн была пачка из сорока новеньких стодолларовых купюр. В общей сложности, четыре тысячи долларов.

Китти посмотрела на нее с испугом.

— Где теперь эти деньги?

— У меня, — ответила Милдред.

— Господи! — воскликнула Китти. — Хэрродовская скандальная история становится все более занимательной. Бедная молоденькая секретарша обнаруживает, что беременна от сына богатого фабриканта и пытается убедить его на себе жениться. Папа-фабрикант вышвыривает ее на все четыре стороны и дает в придачу четыре тысячи долларов. Не может такого быть, Милдред!

Та пожала плечами.

Китти обхватила голову ладонями.

— Ох, какая путаница. Хэррод что-нибудь выудил из вас, Милдред?

— Нет, — ответила та. — Я обратилась к Перри Мейсону, знаменитому адвокату. Если появится Хэррод, я должна сказать ему вот что…

Она прочитала Китти то, что было написано в ее блокноте.

Китти внезапно оживилась.

— Отлично! Вот он, выход из положения. Мы напустим Перри Мейсона на этого грязного шантажиста.

— Боюсь, Хэррод не пойдет к Мейсону, — сказала Милдред. — Если он действительно знает, что я не Ферн Дрисколл, то постарается заманить меня в ловушку и…

В этот момент зазвенел дверной звонок.

— А вот и он сам, — встав с кресла, сказала Милдред.

— Подождите минутку, — прошептала Китти.

Милдред обернулась.

— Если вы не против, я пойду ему открою, скажу, что Ферн Дрисколл — это я, спрошу, как он смеет рассказывать всем о моей беременности, и дам ему по роже. Не возражаете?

— А он не знает вас в лицо? — приглушенным голосом спросила Милдред.

Китти отрицательно покачала головой.

— Тогда не возражаю. Только, по-моему, это бессмысленно — он должен знать, что Ферн Дрисколл погибла. Кстати, он из тех людей, что не постесняются ударить женщину.

— Ну, это уж моя забота, — ответила Китти и вышла в прихожую.

Милдред услышала, как щелкнул замок, открылась дверь и Китти сказала:

— Вероятно, вы меня не знаете. Меня зовут…

— Ну как же, как же! — перебил ее голос Хэррода. — Вы мисс Кэтрин Бэйлор. Разрешите теперь представиться мне. Мое имя Карл Хэррод.

В голосе Китти зазвучали нотки неуверенности.

— Почему… Откуда вы знаете, кто я? Мы с вами нц разу не встречались.

Хэррод самодовольно усмехнулся:

— Не забудьте, я не новичок в своем деле. Я мог бы в точности проследить весь ваш путь сюда от отеля «Виста дель Камино», где, как известно, останавливаются члены вашей семьи. Я был уверен, что кто-нибудь из вас появится здесь, чтобы уладить это дело.

— Ну что ж, мистер Хэррод, — перебила его Китти, — я тоже искала вас. Теперь позвольте мне кое-что вам сказать. Во-первых, если вы что-то хотите от той, что живет в этом номере, то я могу вам сообщить от ее имени, что вы должны связаться с Перри Мейсоном, ее адвокатом. В вечерние часы или в случае крайней необходимости звоните в Детективное агентство Дрей-ка. Во-вторых, у меня есть для вас персональное послание, простое и действенное, выражающее всю глубину моего к вам уважения.

Послышались звонкая затрещина, затем грубое ругательство, дверь сразу же захлопнулась, и щелкнул замок.

Китти вошла в комнату с раскрасневшимся лицом и блестящими глазами.

— Этот Хэррод! — фыркнула она. — Где тут можно вымыть руки?

Китти прошла в ванную. Когда она вернулась, Милдред сказала:

— Послушайте, Китти, мне хотелось бы по-прежнему именоваться Ферн Дрисколл. Я вовсе не жажду становиться снова Милдред Крэст. В конце концов, какая разница? Ферн ведь уже нет в живых. Хэррод, может быть, и подозревает, что дело нечисто, но, пока я живу под ее именем, он будет немного осторожнее. Одно дело возводить поклеп на погибшую девушку, которая не может защититься, и совсем другое — на человека, способного за себя постоять. Для вас так тоже будет лучше: когда выяснится, что никакого ребенка не будет, журнал не посмеет публиковать хэрродовские россказни. Как вы, не возражаете?

Китти немного подумала и спросила:

— Когда вы открыли ее сумочку, там было что-нибудь еще?

Милдред отрицательно покачала головой. Она вспомнила о найденных там письмах Форри, но инстинктивно почувствовала, что не имеет права говорить о них Китти. Неясно было только, что с ними делать. По закону она должна была сдать все вещи Ферн Дрисколл в полицию или другим представителям властей.

— Что ж, ладно, — внезапно сказала Китти. — Если хотите и дальше играть роль Ферн Дрисколл, я не возражаю. Опасаюсь только, что вам придется столкнуться с трудностями.

— Все равно их не избежать, — вздохнула Милдред. — Боюсь я этого Хэррода.

— Да он просто грязный шантажист.

— Поэтому-то я его и боюсь.

— Обещайте мне одну вещь, Милдред. Если вы будете говорить с кем-нибудь из членов моей семьи, не упоминайте о том, что я у вас была.

— Хорошо, — согласилась Милдред и задумчиво добавила: — Зря вы его ударили.

— Этого мерзавца?! — воскликнула Китти. — Я научу вас, как с ним бороться.

— А как?

— Подождите меня здесь, — сказала Китти. — Я вернусь через пятнадцать минут.

Она накинула куртку и направилась к двери.

— Скажите хоть, как вы меня нашли? — спросила Милдред.

Китти, уже взявшаяся было за дверную ручку, внезапно остановилась.

— Вы ведь сняли номер в отеле на имя Ферн Дрисколл, — ответила она. — Номер этого телефона зарегистрирован в телефонной справочной. Я позвонила туда, и мне сказали, где вас найти. Так что все очень просто.

— Где сейчас ваши отец и брат? — задала вопрос Милдред.

— Насколько я знаю, в Лансинге… Подождите, Милдред. Я сейчас вернусь и принесу вам шпатель для домашнего мороженого.

— Шпатель для мороженого? — изумилась Милдред.

Китти кивнула.

— Это такая длинная заостренная полоска стали с деревянной рукояткой. Совершенно необходимая вещь для женщины. Лучшего оружия не придумаешь. Когда-то дамы употребляли для этих целей шляпные булавки. Поверьте, от них был прок. Мужчина теряется, когда на него наставишь что-то длинное и острое. У меня была подруга, за которой ухаживал полицейский. Он советовал ей не выходить по вечерам из дома без такого шпателя. Его можно носить в сумочке, надев на острый конец пробку. Моя подруга однажды отбилась им от эксгибициониста. Ночью на темных улицах без него не обойтись.

— Но вы же не сможете его купить сейчас, вечером. Да и вообще, не нужен он мне…

— Почему это не смогу достать? Универмаг «Аркед новелти» в соседнем квартале еще работает. Так что испробуйте эту штуку на вашем приятеле Хэрроде. Можете не сомневаться, он от вас отстанет.

Глава 5

Когда Китти ушла, на Милдред напал какой-то панический страх. Она боялась Карла Хэррода. Ей стало ясно, что он разгадал все ее хитрости и теперь играет с нею, как кот с мышью.

Когда через какое-то время дверной звонок зазвенел снова, сердце Милдред тревожно забилось. Она подошла к самой двери и спросила тонким, испуганным голосом:

— Кто там?

— Это я, Китти. Откройте… Ферн.

Милдред открыла дверь.

— Я принесла вам оружие, дорогая, целый арсенал! — войдя, сказала Китти. — Смотрите! Три прекрасных шпателя для мороженого!

— Три? — удивилась Милдред.

— Да! — воскликнула Китти и рассмеялась: — Это у меня наследственная деловая хватка: один стоит тридцать восемь центов, а три продаются за доллар. На всякий случай, я возьму один себе. Если Хэррод попытается поднять на меня руку, он с ним познакомится… Да не пугайтесь вы так, Милдред! Не обязательно ведь сразу втыкать его в человека. Дело в самой идее. Мужчину можно приструнить, даже слегка кольнув его этой штукой… А сейчас, дорогая, мне пора идти. Я никому не скажу о том, что вы мне рассказали. Мне нужно узнать, действительно ли Па или Форри дали Ферн Дрисколл четыре тысячи долларов и отослали ее прочь. Меня всякий раз трясет, когда я думаю о ее судьбе. Если даже бедная девочка сама захотела умереть, то это было минутное помрачение рассудка от душевной травмы. Все из-за того, что ее заставили уехать… Не говорите никому, что я к вам заходила. Если что-нибудь случится и вам понадобится моя помощь, я сегодня весь вечер буду в «Виста дель Камино». Па никуда не выезжает без свиты, словно президент. А я остановилась в скромном двухкомнатном номере. Я еще в нем не была, только попросила занести туда мой багаж. В отеле меня знают. В случае чего вы легко меня найдете. Ну как, будете молодцом?

— Постараюсь.

— Я оставляю два шпателя на столике в прихожей. Если появится Хэррод, не бойтесь его. Все шантажисты — трусы. Ну, я побежала. Спасибо за откровенность и — желаю удачи!

Китти крепко, по-мужски, сжала ее ладонь.

— Как вы думаете, не уехать ли мне отсюда? — спросила Милдред.

— Не знаю, — подумав немного, ответила Китти. — По-моему, бояться нечего. Все уже позади. Можете оставаться Ферн Дрисколл, если хотите. Но помните вот что: вас будут разыскивать Па и Форри… Ну все, пока, Милдред.

Когда Китти ушла, Милдред почувствовала угрызения совести: она ничего не сказала ей о письмах, хотя поделилась с нею всеми остальными своими секретами. Инстинкт подсказывал ей, что лучше не приподнимать завесу, скрывавшую личную жизнь Ферн Дрисколл.

Не прошло и пяти минут после ухода Китти, как зазвонил телефон. Милдред подняла трубку, ожидая услышать голос Карла Хэррода.

Но голос был другой, раскатистый и властный.

— Мисс Дрисколл?

Милдред мгновение колебалась, потом сказала:

— Я слушаю.

— С вами говорит Гарриман Бэйлор. Послушайте, что за дьявольщину тут рассказывают? Наша семья якобы дала вам денег, чтобы вы уехали из города. Я…

— Ну, уж вы-то должны это знать, — заметила Милдред, входя в роль Ферн Дрисколл.

— Да ничего я не знаю! — нетерпеливо вскричал Бэйлор. — Если мой сын по собственной глупости полез в капкан, я должен это знать. Скажите, вы знакомы с человеком по имени Карл Хэррод?

Она секунду додумала, потом сказала:

— Он был здесь сегодня вечером.

— Мне известно, что Хэррод собирается опубликовать материал обо всем этом деле в каком-то бульварном журнале и получить за это деньги, — продолжал Бэйлор. — Он говорит, что у вас есть несколько писем Форри, которые могут скомпрометировать моего сына. Он говорит также, что вы предлагали ему купить у вас эти письма. Это правда?

— Нет.

— Письма у вас?

Его не терпящий возражений тон заставил Милдред дать ему отпор.

— У меня, — заявила она. — Но я никому о них не говорила и никому не предлагала их купить.

— Ладно, — сказал Бэйлор. — Мне надо с вами побеседовать. Я ведь хотел предложить вам хорошую должность. Не понимаю, зачем вы пытаетесь… Ну хорошо, я сейчас к вам зайду, тогда и поговорим. До встречи.

В трубке раздались короткие гудки. Он не просил разрешения зайти к ней. Он просто сказал, что придет. Милдред почувствовала, что этот человек всегда действует подобным образом — идет напролом. Она внезапно поняла, что ситуация выходит из-под ее контроля.

Знал ли Бэйлор в лицо Ферн Дрисколл? Поймет ли он сразу, что она не та, за кого себя выдает? Как он поступит в этом случае? Не разоблачит ли ее?

Действительно ли Китти не знала, что ее отец уже в городе?

И что все-таки делать с этими письмами?

Китти была права. Хэррод хотел заставить ее заявить об аварии от имени Ферн Дрисколл. После этого она оказалась бы в его власти. А нужны ему были письма, лежавшие в сумочке Ферн Дрисколл. Но Милдред вовсе не собиралась отдавать ему эти письма. Не хотела она и того, чтобы они достались Гарриману Бэйлору, отцу человека, виновного в гибели Ферн Дрисколл, пусть даже и косвенно.

Внезапно Милдред поняла, что не хочет видеть Гар-римана Бэйлора. Она знала слишком много, и в то же время слишком мало.

Она взяла сумочку, положила в нее связку писем, погасила свет и, выйдя из номера, направилась к лифту. Увидев, что кабина идет вверх, она не стала дожидаться и, спустившись по лестнице, вышла на улицу.

Глава 6

Рабочий день Перри Мейсона подходил к концу. Адвокат собрался было уходить домой, когда в кабинет вошла Делла Стрит.

— У меня для вас две новости, шеф.

— Какие?

— Пока вы спускались пить чай, звонила Ферн Дрисколл. Она просит вас немедленно с ней связаться. Говорит, что это очень важно. Судя по голосу, она в расстроенных чувствах. Кстати, вы помните, она упоминала об этом шантажисте, Карле Хэрроде?

Мейсон кивнул.

— Ну так вот, он тоже звонил и просил вас перезвонить ему. Он оставил свой телефон и адрес. Живет он в отеле «Диксикрат». Еще он сказал, что звонит по делу, крайне важному для одного из ваших клиентов.

— Значит, Ферн Дрисколл дала ему наш телефон.

Делла кивнула.

— Ну что же, — продолжал адвокат, — давайте позвоним обоим и выясним, в чем там дело. Номера телефонов у вас записаны?

Секретарша открыла телефонную книжку.

— Сначала поговорим с нашей клиенткой, — сказал Мейсон.

Делла набрала номер. Через несколько мгновений она уже говорила в трубку:

— Здравствуйте, мисс Дрисколл. Это Делла Стрит, личный секретарь Перри Мейсона. Мистер Мейсон будет говорить с вами. Соединяю…

— Добрый день, мисс Дрисколл, — сказал адвокат. — Что у вас нового?

Его собеседница заговорила торопливо, взахлеб:

— Мистер Мейсон, за это время многое произошло. Я не все вам рассказала в тот раз. Боюсь, я упустила важные подробности… В общем, возникло множество осложнений…

— А нельзя ли все это отложить до утра?

— Нет! Нет! Я… Вы знаете, ко мне в номер забрался человек, он что-то там искал. Он сбил меня с ног, а я полоснула его стальным шпателем для мороженого.

— Молодец! — прокомментировал Мейсон. — Он что, ранен?

— Наверное. Эта штука выскочила у меня из рук… и я не могу ее найти.

— Вы заявили в полицию? — резко спросил адвокат.

— Нет, не заявила. У меня есть на то причины. Я… Поймите, я просто не могу этого сделать.

— Послушайте, Ферн, в вашем положении сидели бы вы лучше тихо, как мышка. Но вы вместо этого совершаете чертовски неосторожные поступки. Сейчас запритесь изнутри и постарайтесь не попадать ни в какие истории, пока я не приеду. Вы расскажете мне все с глазу на глаз.

Мейсон повесил трубку и сказал Делле:

— Теперь соедините меня с другим… М-да, боюсь, нам с вами предстоит сегодня много сверхурочной работы, к тому же всего за пять центов.

— Ничего не поделаешь, — улыбнулась секретарша.

Она набрала номер и сказала в трубку:

— Говорит мисс Стрит, секретарь мистера Мейсона. Мистер Хэррод просил мистера Перри Мейсона позвонить по этому номеру… Да-да… Сейчас я вас соединю.

— Женский голос, — прикрыв трубку ладонью, прошептала Делла. — Довольно приятный… Обещала его позвать.

— Добрый день, — сказал адвокат, взяв трубку.

В ответ послышался продолжительный кашель.

— Алло! Алло! — нетерпеливо воскликнул Мейсон. — Я просил позвать Карла Хэррода.

— Это Хэррод, — прохрипел голос. — Я хотел с вами поговорить…

В трубке снова послышался кашель.

— Ваша клиентка ранила меня в грудь шпателем для мороженого, — слабым голосом продолжал Хэррод. — Нам бы лучше обсудить это наедине.

— Где это случилось?

— У нее в номере.

— Вы заявили в полицию?

— Нет, конечно.

— Почему?

— Это не тот случай.

— А какой это случай?

— Приходите сюда ко мне, и я вам это скажу.

— Не следует ли вам вызвать врача?

— В плане медицины это не так уж серьезно, зато чертовски серьезно в плане законности.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Кажется, нам пора с вами побеседовать лично.

— Можете быть в этом уверены.

— Где вас найти?

— Я живу в отеле «Диксикрат», в номере двести восемнадцать.

— Хорошо, — ответил Мейсон. — Это от меня недалеко. Ждите, я скоро приеду.

Адвокат повесил трубку и воскликнул:

— Так я и знал! Вышла какая-то неразбериха. Ферн Дрисколл обнаружила кого-то в своем номере и ранила его шпателем для мороженого. По-видимому, она не знает, куда именно попала, но удар был достаточно сильным, потому что шпатель остался в его теле и он унес его с собой. Хэррод говорит, что она ранила его в грудь. Придется съездить на него взглянуть. Но сперва надо узнать подробности у Ферн Дрисколл…

— А не сообщить ли ей об этом в полицию? — перебила его Делла.

— В этом-то все и дело! — воскликнул Мейсон. — Она почему-то не хочет привлекать к себе внимание… Ладно, заедем к ней, ее отель почти рядом.

Они вышли на улицу, сели в такси и через пять минут были уже в отеле «Рэксмор».

Милдред ждала их, сгорая от нетерпения. Открыв дверь, она протянула Мейсону руку каким-то чуть ли не истерическим жестом.

— Не волнуйтесь, — сказал адвокат. — Давайте выясним в точности, что произошло.

Девушка, заметно нервничая, проговорила:

— Мне хотелось бы сначала рассказать вам немного о себе.

— Слушаю вас, — сказал Мейсон.

— Я жила в Лансинге, штат Мичиган, потом уехала оттуда, потому что… Ну, в общем, был там один человек по фамилии Бэйлор, Форрестер Бэйлор. Его семья не одобряла наших с ним отношений… Боюсь, что это долгая история…

— Тогда расскажите ее вкратце, — сурово произнес адвокат. — Я хотел бы ее услышать.

— У Форри есть сестра, Китти, чудесная девушка. Мы с ней раньше не были знакомы. Вчера вечером она сюда ко мне пришла. Она заявила, что всецело на моей стороне и что вся их семья очень сожалеет о том, как они со мной обошлись.

— А что там у вас вышло со шпателем для мороженого? — спросил Мейсон.

— Она мне их и купила.

— Кто это «она»?

— Китти. Кэтрин Бэйлор.

— Купила их? А что, их было несколько?

— Да.

— Зачем она их вам купила?

— Китти сказала, что у всех шантажистов заячьи души и что, если я наставлю на него такой шпатель и припугну его, он оставит меня в покое.

— А потом обвинит вас в том, что вы напали на него с холодным оружием, — сухо заметил адвокат. — Сколько этих шпателей она купила?

— Три.

— Где они сейчас?

— На столике в прихожей.

Мейсон подошел к столику.

— Здесь только один.

Девушка кивнула.

Адвокат взял в руки шпатель.

— К ручке приклеен ярлык с ценой, — сказал он. — Здесь написано: «Тридцать восемь центов или три за доллар». Еще видна какая-то эмблема с надписью «Ар-кейд новелти».

— Это название универмага в соседнем квартале, — пояснила Милдред.

— У них продаются шпатели для мороженого? — спросил Мейсон.

— Да, в отделе «Товары для кухни». Там есть еще консервные ножи, формы для мороженого, открывалки для бутылок и все прочее в том же роде.

Адвокат кивнул.

— Теперь расскажите мне в точности, что случилось, — попросил он.

— Я возвращалась домой. Открыв дверь своего номера, я повернула выключатель, но свет не зажегся. Там была кромешная тьма.

— Но хоть что-нибудь вы видели?

— Только то, что было рядом со входной дверью. Во тьме раздавалось какое-то шуршание. Я пару раз щелкнула выключателем, но без толку. Потом я почувствовала, что кто-то быстро приближается ко мне.

— Вы закричали?

— Нет, я просто не успела. Я машинально схватила один из этих шпателей, и тут этот человек меня толкнул.

— Руками?

— Нет, нет! Я не то имела в виду. Он оттолкнул меня как футболист, прорывающийся к воротам. Он мчался как вихрь. Я отлетела к стене.

— Ну а дальше?

— В этот момент я держала в руке шпатель; острый конец его был нацелен на этого человека, а потом… потом… — Девушка разрыдалась.

— Не надо расстраиваться, — успокаивающе проговорил адвокат. — Давайте все-таки вернемся к тому, что случилось.

— Шпатель вонзился в пробегавшего мимо меня человека и выскочил у меня из рук.

— А не мог он просто упасть на пол?

— Нет. Кто бы ни был этот человек, он унес его с собой.

Мейсон на минуту задумался, потом повернулся к секретарше:

— Делла, сходите в этот универмаг и купите три таких шпателя. Потом возвращайтесь сюда. Поезжайте на такси, оно ждет нас у входа. Только быстро.

Делла Стрит вышла из номера. Мейсон повернулся к Милдред:

— Ваш приятель Хэррод уже дал о себе знать. Он заявил, что ранен в грудь шпателем для мороженого.

Милдред поднесла ладони к губам. В ее широко раскрытых глазах застыл страх.

— В вашем номере есть нечто, до чего кое-кому не терпится добраться, — продолжал адвокат. — Что вы прячете? Деньги? Письма?

— Я… Известно, что у меня есть кое-какие письма. По-моему, Хэррод спит и видит, как бы их добыть.

— Что значит «известно»? — спросил Мейсон.

— Ну, как вам сказать… Письма были адресованы Ферн… то есть мне.

Адвокат пристально взглянул на нее.

— Вы сказали: «Известно, что у меня есть письма». Так есть они у вас все-таки или нет?

— У меня… да, есть.

— Где они?

— В моей сумочке. Я ношу их с собой.

— Зачем они нужны Хэрроду?

— Чтобы продать их бульварному журналу, наверное.

— Послушайте, юная леди, вы мне лжете. Действительно ли вы Ферн Дрисколл?

В ее глазах блеснул ужас.

— Да или нет?

— Я… Я не могу сейчас об этом говорить. Не могу, не могу!

Истерически всхлипывая, она упала в кресло.

— Хватит! — вскричал Мейсон. — Кончайте ломать комедию! У нас слишком мало времени. Не представляю, что нас ждет впереди. Если что-нибудь случится и вы попадете в полицию, скажете, что будете отвечать на вопросы только в присутствии своего адвоката. Это хоть вы сможете сказать?

— Смогу… А надо ли это?

— Надо! — отрезал адвокат. — Теперь, где третий шпатель? Их ведь было три; один лежит здесь, другой вы воткнули в Хэррода. Где же третий?

— У Китти.

— Как ее полное имя и где она живет?

— Ее зовут Кэтрин Бэйлор. Живет она в отеле «Виста дель Камино». Она из Лансинга. Семья ее купается в деньгах. Ее отец — Гарриман Бэйлор, миллионер. Брата зовут Форри. Я беременна от него…

— На каком месяце?

— На втором… Нет, нет, мистер Мейсон, на самом деле я не беременна.

Она снова начала всхлипывать.

Мейсон посмотрел на нее так, что сторонний наблюдатель понял бы, как она ему надоела. Потом он подошел к электрическому щитку, на полу перед которым валялись вывернутые пробки.

— Надо заявить о происшедшем, — сказал он.

— Нет! Нет! Этого делать нельзя! На это есть причины. Сейчас не время говорить об этом. Я не могу… не могу…

Адвокат вновь отвернулся от нее и стал оглядывать комнату. Заметив на стуле сумочку, он взял ее, открыл и достал туго перевязанную связку писем.

— Это они и есть? — спросил он.

— Да.

Мейсон засунул связку к себе в карман и снова заглянул в сумочку.

— Откуда у вас столько денег? — внезапно спросил он.

Девушка подняла глаза. На лице виднелись подтеки размытой слезами туши.

— Они, наверное, скажут, что я их украла. Если найдут их.

— Чьи это деньги?

— Ферн Дрисколл.

— Вас, следовательно, зовут по-другому. Вы Милдред Крэст, не так ли?

— Да…

— А Ферн Дрисколл погибла?

— Да. Все было, как я вам рассказывала.

— Успела она что-нибудь сообщить вам о себе?

— Она назвала свое имя. Я спросила, откуда она родом, но она ответила; «Ниоткуда. Таких, как я, у нас называют куклами-непоседами. Я просто сбежала от всех неприятностей. Сожгла за собой мосты». Теперь я тоже, как и она, сожгла за собой мосты… — Милдред тяжело вздохнула.

— Как произошла катастрофа? Вас действительно столкнули под откос?

— Нет. Мы ехали по горной дороге. Было темно. Она все смотрела и смотрела в окно, потом сказала: «Как здорово было бы погрузиться в этот мрак. Сразу не останется никаких проблем. Все равно ничего хорошего в жизни уже не будет. Хотите, разом покончим со всем этим?» — «Вы с ума сошли! Конечно нет!» — ответила я. Тогда она вдруг засмеялась каким-то диким, истерическим смехом и схватилась за руль, пытаясь повернуть машину к обрыву. Мы стали бороться. Машина пошла юзом. Я, очевидно, оказалась слабее ее, потому что в конце концов машина перескочила через ограждение и стала падать в пропасть. Видно, в последний момент Ферн опомнилась и попыталась выскочить из машины, чтобы спастись, но не успела… Остальное вы уже знаете…

В этот момент послышался стук в дверь. Мейсон, щелкнув замком, впустил Деллу Стрит. Та протянула шефу три шпателя для мороженого.

— Такие же, как этот, — сказала она, указывая на столик в прихожей. — Только стоят они дороже.

— Как это? — удивился адвокат.

— Представьте себе, их продают уже за сорок один цент.

— Почему?

— Женщина, которая ими торгует, сказала, что они недавно получили новый каталог. Оказалось, что цены уже успели подскочить, поэтому они тут же приклеили на все свои шпатели ярлыки с новой ценой.

Адвокат повернулся к Милдред:

— К сожалению, нам сейчас придется уехать. Я хочу увидеться с Карлом Хэрродом и узнать подробнее насчет его ранения. Слушайте, что вы должны делать дальше. Если кто-нибудь придет и начнет спрашивать вас, что случилось, кого вы обнаружили у себя в номере, не ранили ли вы кого-нибудь шпателем для мороженого, вы должны сказать просто, что отказываетесь отвечать на любые вопросы. Я оставлю вам два шпателя, всего у вас будет три. Снимите с них ярлыки, разорвите их и спустите в унитаз. Все три тогда будут совершенно одинаковы. Если в дело вмешается полиция и разузнает, что женщина покупала в универмаге три шпателя, все три окажутся у вас в номере.

— А если они узнают и остальное?..

— Не исключено, — ответил Мейсон. — На всякий случай я забираю у вас эти письма.

— Возьмите и деньги.

Адвокат покачал головой:

— Нет. Пусть лежат там, где были. Положите их в конверт и напишите на нем: «Собственность Ферн Дрисколл». Никому об этом не рассказывайте. Не отвечайте ни на какие вопросы… Пошли, Делла.

Мейсон с секретаршей вышли из номера.

В лифте Делла спросила:

— Что мне делать с оставшимся шпателем?

— Сейчас скажу. Хэррод заявил, что моя клиентка ранила его шпателем в грудь. Скорее всего, он видел лишь женский силуэт, освещенный сзади, из коридора. Сам шпатель он видеть не мог. Очевидно, тот вошел в тело, не причинив никакой боли, — ведь его кончик тонкий и острый. Позже, выйдя из отеля, он увидел воткнувшийся в грудь шпатель. Думаю, он так же, как и моя клиентка, не хочет иметь дело с полицией. Поэтому он мне и звонил.

— А чего он добивается?

— Ну, это уж пускай он скажет сам. По-моему, он хочет поторговаться. За свое молчание он будет требовать письма, что были в сумочке у нашей клиентки… Так вот, — продолжал адвокат, — когда мы войдем в его номер, я сделаю так, чтобы отвлечь внимание Хэррода и тех, кто окажется в его номере. В это время вам надо подложить куда-нибудь этот шпатель. Наденьте перчатки, чтобы не осталось никаких отпечатков пальцев.

— А как насчет ярлыка с ценой?

— Пускай остается.

— Зачем? — удивилась Делла. — Его же ранили не этим…

— Разумеется, — ответил адвокат. — Я хочу сделать так, чтобы мы сами могли различать эти шпатели. Если Хэррод не заявит в полицию, лишний шпатель будет просто нашим ему подарком; если же заявит — полиция найдет в его номере два шпателя. Ему придется тогда потрудиться, чтобы их не спутать.

— Перчатки потом снять?

— Конечно, — ответил Мейсон. — Я же представлю вас как своего секретаря. Когда спрячете шпатель, снимайте перчатки и беритесь за блокнот.

Они сели в такси и поехали по направлению к отелю «Диксикрат». Не доехав полквартала, Мейсон велел шоферу остановиться и расплатился с ним, после чего они с Деллой вышли из машины. Подождав, пока такси отъедет подальше, они пошли к отелю. Через несколько минут они уже шли по коридору в направлении номера 218. Адвокат шел впереди. В коридоре стояла молодая женщина. Когда они подошли ближе, она спросила:

— Вы мистер Мейсон?

— Да.

— Входите. Карл ждет вас.

Она открыла дверь, и они вошли в номер. Делла немного отстала. Подождав, пока она зайдет, женщина захлопнула дверь и поспешила в комнату. На пороге она сказала Мейсону:

— У него озноб.

В глубоком кресле полулежал человек, обложенный одеялами. Глаза его были закрыты.

— Карл, — сказала женщина, — пришел мистер Мейсон.

Человек медленно открыл глаза.

— Рад вас видеть, мистер Мейсон.

— Вы и есть Хэррод? — спросил адвокат.

— Да, я.

Женщина повернулась было к Делле Стрит, чтобы предложить ей сесть.

— А это миссис Хэррод? — задал следующий вопрос Мейсон.

Женщина сразу же повернулась к нему лицом. Мгновение стояла напряженная тишина. Потом она сказала:

— Ответь ему, Карл.

Тот, помедлив немного, проговорил:

— Да, это миссис Хэррод.

Мейсон пристально смотрел в глаза женщины.

— Как давно вы женаты? — спросил он.

— А вам не все равно? — вспыхнула женщина.

— Мне нужно это знать, — заявил Мейсон. — Я адвокат. Передо мной раненый. Поэтому я и задаю такой вопрос.

— По-моему, вас это не касается! — воскликнула женщина.

Мейсон заметил краем глаза, что Делла идет по комнате, как будто в поисках свободного стула. Внезапно она издала короткий раздраженный возглас:

— Эта проклятая ручка! В колпачке полно чернил. Пойду вылью…

Она прошла на кухню. Никто не обратил на нее никакого внимания.

Хэррод сказал:

— Послушай, детка, это мистер Мейсон. Он юрист. Мне кажется, он хочет нам помочь.

— А мне плевать на то, что тебе кажется. Пусть не лезет в мои дела. Я не желаю, чтобы всякие пронырливые адвокаты являлись сюда и задавали жару мне.

— Я не хотел вас обидеть, — примиряющим тоном сказал Мейсон. — Мне нужно было лишь разобраться в ситуации.

— Ну и как, разобрались? — осведомилась женщина.

— Боюсь, что не до конца, — произнес адвокат.

Делла Стрит вернулась в комнату, сняла перчатки и достала из сумочки блокнот.

— Я готова, шеф, — объявила она.

Мейсон сказал:

— Это мисс Делла Стрит, мой личный секретарь. Она будет вести запись нашей беседы. Итак, вы, значит, Карл Хэррод.

Человек кивнул и закашлялся.

— Вы утверждаете, что вас ранили шпателем для мороженого?

— Да.

— Где этот шпатель?

— У нас, — вмешалась в разговор женщина.

— Я хотел бы взглянуть на него.

— Он спрятан в надежном месте, — заявила женщина.

— Почему вы решили, что история с этим ранением меня заинтересует?

Хэррод открыл глаза и изменил позу.

— Она вас очень заинтересует, — уверенно сказал он. — Вы ведь представляете Ферн Дрисколл.

— Это она вас ранила?

Хэррод несколько мгновений молчал. Он закрыл глаза, снова открыл их и проговорил:

— Ну а кто же, по-вашему?

— Я здесь не для того, чтобы разгадывать загадки, — резко ответил Мейсон. — Вы заявили мне по телефону, что моя клиентка вас ранила. Поэтому я и пришел сюда. Если вы хотите что-то мне сказать, говорите. Если нет, я ухожу.

— Ну, хорошо, — произнес Хэррод, — меня ранила ваша клиентка, Ферн Дрисколл.

— Как это случилось?

— Я хотел с нею побеседовать. Я занимался расследованием автомобильной катастрофы, в которую она попала. Зайдя к ней в отель, я увидел, что дверь ее номера чуть приоткрыта. Я позвонил. Через несколько секунд дверь резко распахнулась, и показалась эта ваша Ферн Дрисколл. Она крикнула: «А, снова ты!» — и ударила меня. Шпателя я тогда не заметил. Я почувствовал укол, но сильной боли не было. Потом она захлопнула дверь перед моим носом. С нею в номере кто-то был. Я слышал, как они разговаривали. Я снова позвонил в дверь, но она не открыла. Я решил, что заставлю ее пожалеть о том, как она со мною обошлась. Поверьте, это в моих силах.

— Продолжайте, — сказал Мейсон.

— Ну, я стал спускаться по лестнице и только здесь обнаружил этот шпатель. Он проткнул одежду и вонзился в грудь…

Хэррод повернулся к женщине и сказал ей:

— Нелли, принеси чего-нибудь выпить.

Та пошла на кухню и вернулась с бутылкой виски. Подойдя к Хэрроду, она протянула ему бутылку и стакан.

Он сказал:

— Налей и поднеси ко рту.

Когда он выпил виски, женщина осушила ему губы платком. Потом он заговорил снова:

— Самое забавное, что, когда я пришел домой, у меня начался озноб.

— Вы обращались к врачу? — спросил Мейсон.

— Нет, и не буду. Только врачей мне и не хватало.

— А что такое?

— Они задают слишком много вопросов.

— Шпатель вонзился глубоко?

— По самую рукоятку, — ответил Хэррод.

— Тогда вам нужен врач.

— Я уже сказал вам, что никто мне не нужен. Все, что им скажешь, они потом выбалтывают фараонам.

— Кстати, полагается сообщать о таких происшествиях в полицию.

Хэррод подмигнул:

— Это не в интересах вашей клиентки.

— Я сам позабочусь об интересах моей клиентки, — резко ответил Мейсон.

— Ради Бога, — откликнулся Хэррод. — Но это и не в моих интересах.

— Почему?

— Видите ли, Мейсон, я единственный в своем роде человеческий экземпляр. Я… ну, скажем, я джентльмен удачи.

— И вдобавок шантажист? — осведомился Мейсон.

— Он этого не говорил! — взвилась Нелли.

— Я попытался облегчить ему это признание, — усмехнулся адвокат.

— Он не маленький, — огрызнулась женщина, — сам за себя скажет!

— У вашей клиентки есть некие письма, — заговорил Хэррод. — Не знаю, что вам известно насчет этой истории. Ферн Дрисколл — секретарша Форрестера Бэйлора, сына богатого фабриканта Гарримана Бэйлора из Лансинга, штат Мичиган. Она ждет ребенка от своего шефа. Старый сукин кот узнал об этом и, ничего не сказав сыну, спровадил ее из города.

— Выбирай выражения! — злобно буркнула Нелли.

Хэррод ухмыльнулся и продолжал:

— Я не был уверен в этом, пока не поговорил с вашей клиенткой. Тогда я понял, что стою на верном пути и что дело пахнет жареным. Подобные истории помогают мне зарабатывать на хлеб, да к тому же еще и с маслом. Я негласно состою корреспондентом журнала «Вся подноготная». Но беда в том, что это слишком громкая история, и журнал не опубликует ее без веских доказательств. Я знаю наверняка, что существуют письма Форри Бэйлора к вашей клиентке. Если я их добуду, журнал отвалит мне за эту историю десять тысяч зелененьких. У меня есть все, что нужно, кроме этих писем. За ними я и приходил к вашей клиентке.

— И вы говорите все это мне? — удивленно поднял брови Мейсон.

— Да, я говорю все это вам, — ответил Хэррод.

— А его секретарша записывает за тобой каждое слово, — ввернула Нелли.

— Да пусть, — махнул рукой Хэррод. — У нас с Мейсоном общие интересы. Кстати, я сегодня заходил к вашей клиентке два раза, но в первый раз ко мне вышла не она, а Кэтрин Бэйлор, сестра этого Форри. Как только я представился, она обругала меня, а потом размахнулась и заехала мне по носу. Из носа сразу потекла кровь, а эта дрянь моментально захлопнула дверь, и я ни черта не смог сделать. Похоже, она до сих пор имела дело лишь с мужчинами, которые не способны ударить женщину. Если бы она не так быстро закрыла дверь, я с большим удовольствием врезал бы по ее мерзкой роже.

— Карл, выбирай выражения! — угрожающе сказала Нелли.

— Иди ты к дьяволу! — рявкнул в ответ Хэррод. — Ну, так вот, — продолжал он, обращаясь к Мейсону. — Через некоторое время я снова отправился к ней. Тогда-то она меня и ранила.

— Скажите, там было достаточно светло, чтобы вы могли увидеть этот шпатель? — спросил адвокат.

Хэррод на минуту задумался.

— Не помню, — ответил он. — А что?

— Удивительно, что вы не заметили эту штуку и не увернулись от удара.

Хэррод снова помедлил, затем сказал:

— Похоже, вы правы. Там действительно было темно. Я не видел никакого шпателя.

— И вы даже не подозревали, что в вас воткнули эту штуку, пока дверь не закрылась, так?

— Точно. Я заметил его лишь потом.

— Тогда, значит, вы не могли видеть лицо женщины, которая вас ранила, — заметил Мейсон. — Ведь это могла быть и Кэтрин Бэйлор, которая выходила к вам в первый раз вместо Ферн Дрисколл.

Хэррод побагровел.

— Вы не имеете права устраивать мне здесь допрос. Это вам не суд! Черт возьми, я ведь пытаюсь найти с вами общий язык… Послушайте, Мейсон, я хочу вам кое-что предложить.

— Что именно?

— Ваша клиентка могла бы со мной договориться. Пусть ваша секретарша напечатает расписку, а я ее подпишу.

— О чем договориться?

Хэррод покачал головой:

— Поговорите со своей клиенткой, Мейсон. Тогда вы сами предложите мне уладить это дело полюбовно. Вы выслушали меня, теперь послушайте ее. Заставьте ее рассказать все подробности. Не принимайте ничего на веру. Спросите, кто она на самом деле. После этого вы сами придете ко мне.

— Не теперь, Хэррод, — ответил адвокат. — Сперва пусть вас осмотрит врач. Надо прояснить ситуацию до конца.

— Да не надо мне никакого врача. Он будет задавать вопросы, а потом пойдет в полицию. Что мы тогда будем делать?

— Я пришлю вам моего личного врача, — предложил Мейсон. — Он бегло осмотрит вас, выяснит, насколько опасно вы ранены и грозит ли это осложнениями. Если он спросит, как это случилось, скажите, что вы лунатик, бродили во сне по квартире, споткнулись и упали на шпатель для мороженого. Можете даже не отвечать совсем — заявите просто, что обо всем расскажете своему собственному врачу.

— А что мне это даст?

— Он оценит, насколько серьезно ранение, и постарается предотвратить осложнения.

— Сколько это будет стоить?

— Нисколько, — заверил его Мейсон. — Доктор, правда, сообщит все не вам, а мне. Но если окажется, что вы нуждаетесь в лечении, я передам вам все его рекомендации. Насчет полиции можете не волноваться. Доктор не будет знать, что вас ранил кто-то другой, поэтому он вовсе не обязан будет сообщать об этом в полицию.

— Долго придется его ждать?

— Он придет в течение часа.

— Как его зовут?

— Того, которого я имею в виду, зовут доктор Арлингтон.

— Вы давно имеете с ним дело?

— Не первый год.

— Ладно, уговорили, — ухмыльнулся Хэррод после минутного раздумья. — Нелли, накинь на меня еще одно одеяло. Я мерзну.

— Зачем ты соглашаешься? — раздраженно спросила женщина. — Он же хочет поймать тебя в ловушку. Ты расскажешь врачу неправдоподобную историю, а тогда…

— Заткнись, холера! — заорал, взъярившись, Хэррод. — Не суйся, куда не надо!

— Еще раз повторяю: выбирай выражения! — зарычала Нелли.

Хэррод злобно расхохотался:

— Вот я и выбрал: холера. Самая настоящая холера. Чем это плохое слово?

Повернувшись к Мейсону, он проговорил устало:

— Вот что получается, когда свяжешься с грубой, невежественной девкой, которая пытается к тому же строить из себя благородную даму.

Нелли, чуть не задохнувшись, открыла рот с намерением что-то возразить, но потом передумала..

— Поразмыслите кое о чем на досуге, — продолжал Хэррод, обращаясь к адвокату. — Ваша клиентка не та, за кого себя выдает. Не давайте ей вешать вам лапшу на уши. Ее зовут не Ферн Дрисколл, а Милдред Крэст. Она присвоила сумочку Ферн Дрисколл, ее документы и деньги, не говоря уже об имени. Скажите ей, что все о ней знаете и что я знаю это тоже. Потом приходите снова, и тогда уже мы с вами побеседуем с полной откровенностью. А сейчас присылайте ко мне своего доктора, если вас так уж беспокоит мое здоровье.

Глава 7

Мейсон позвонил доктору Арлингтону и договорился встретиться с ним у отеля «Диксифат». Потом они с Деллой Стрит доехали на такси до того места, где была припаркована машина Мейсона, пересели в нее и вернулись к отелю.

Через пять минут подъехал доктор. Выйдя из машины, он поздоровался и спросил:

— Что там приключилось, Перри?

— В отеле раненый. Фамилия его Хэррод. Вы найдете его в номере двести восемнадцать. Я сказал ему, что пришлю своего врача. Поднимитесь и осмотрите его. Вы должны четко представлять себе, что ваша задача — установить объективную истину. Объясните, что вы не его личный врач, поэтому здесь не может быть и речи о сохранении врачебной тайны. Если он станет рассказывать о своем самочувствии, прошу вас все это запомнить и быть готовым подтвердить под присягой.

— Хорошо, — сказал врач. — А что с ним такое?

— Ему кое-что всадили между ребер.

— Нож?

— Да нет, не нож. Острый, но очень небольшой предмет.

— Иглу, что ли?

— По-моему, шпатель для мороженого.

— Понятно, — отозвался доктор.

— Возможно, он не захочет рассказывать, как это случилось, — предупредил адвокат, — хотя может заявить, что стоял на кухне у самой двери со шпателем в руке, когда его жена входила туда с полным подносом посуды. Она якобы толкнула дверь ногой, та ударила его по руке, и шпатель вонзился в грудь.

— Это действительно так и было?

— Он может сказать, что так и было.

— Но это правда?

— Откуда я знаю? — пожал плечами адвокат. — Осмотрите его повнимательнее, узнайте, что с ним такое. Кажется, его знобит.

— Похоже, он тот еще фрукт!

— М-да, — промычал Мейсон.

— Ладно, пойду его осмотрю, — заторопился доктор. — Такие ранения бывают очень опасны.

— Идите, — сказал адвокат. — Мы будем ждать вас здесь.

Доктор извлек из своей машины чемоданчик и исчез в дверях отеля.

Глава 8

— Ну что же, — сказал адвокат Делле Стрит, — скоро мы узнаем, насколько серьезна вся эта история… Вы не забыли спрятать на кухне шпатель?

— Нет, конечно. Я засунула его в нижний ящик буфета.

— Отлично сработано!

— Вы дали мне для этого прекрасную возможность, начав разговор о семейном положении той женщины. Кстати, все и так ясно.

— Да, но это помогло мне отвлечь их внимание.

— А не заподозрят ли они что-нибудь, когда найдут второй шпатель?

— Они вполне могут спутать его с тем, которым нанесена рана.

— Гм, похоже, в этом что-то есть, — после минутной паузы проговорила секретарша.

Мейсон раскурил сигарету и пустил кольцо дыма.

— Посмотрим, что они расскажут доктору.

— Может, нам лучше было подняться вместе с ним?

— Не хочу быть свидетелем, — ответил Мейсон. — Пусть лучше это будет доктор Арлингтон. Его показаниям поверит любой суд на свете.

— Да, — подтвердила Делла. — Он производит на людей благоприятное впечатление.

Она стояла возле машины, опираясь рукой на крыло, потом повернулась назад. Вдруг что-то привлекло ее внимание.

— Ай-яй-яй, шеф! — воскликнула она. — Беда!

— Что такое? — удивился адвокат и выглянул в окошко.

— Полицейская машина с красной мигалкой. Она сзади, вам не видно.

— Едет сюда?

— Похоже.

— Быстро в машину, — скомандовал Мейсон. — Уезжаем. Не хватает только, чтобы сцапали нас самих…

— Не успеем, — прервала его Делла. — Они уже подъехали. Сочиняйте правдоподобную историю.

— Все равно садитесь в машину. Может, они нас и не заметят.

Делла грациозным движением скользнула на переднее сиденье, захлопнула дверцу и опустила стекло.

Мейсон тихо сказал ей:

— Сделаем вид, что мы их не видели. Они могут и не обратить внимания на припаркованную машину…

В этот момент салон их автомобиля залил красный свет мигалки.

— Резко обернитесь! — воскликнул адвокат. — Сделайте удивленный вид. Иначе они поймут, что мы заметили их раньше.

Он повернул голову и показал Делле пальцем на полицейскую машину.

— Ну, как сыграно? — спросил он шепотом.

— Немного топорно, но ничего, сойдет. Вот они.

К правому борту автомобиля подошел старый знакомый Мейсона — сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств. Другой полисмен уже стоял у левой дверцы.

— Так-так, — удивился сержант. — Вы-то что здесь делаете?

— Интересно, а что тут делаете вы? — вопросом на вопрос ответил адвокат. — Я лично собирался уехать.

— В самом деле? Что-то не похоже. Сдается мне, вы тут кого-то поджидали… Знаете, Мейсон, у вас слишком красивая секретарша. Когда видишь девушку с фигурой как у «Мисс Америка»…

— Берите выше. Как у «Мисс Вселенная»! — усмехнулся адвокат.

— Да, пожалуй, — согласился сержант с видом человека, как никто знающего в этом толк. — Когда видишь девушку с такой фигурой, трудно не заметить, в какую именно машину она села… Так, может быть, вы все-таки ответите мне, чего вы тут ждете?

Делла Стрит, следившая через окошко за дверью отеля, подтолкнула Мейсона коленом.

Из отеля вышел доктор Арлингтон, сделал несколько торопливых шагов к автомобилю Мейсона и только тут заметил полицейских. Он круто повернулся и направился к собственной машине.

Голкомб наблюдал за ним с усмешкой, потом крикнул:

— Хэлло, доктор!

Арлингтон остановился, бросил взгляд через плечо и сказал:

— Слушаю вас.

— Вы ведь доктор, я не ошибся? — спросил сержант, разглядывая его чемоданчик.

— Не ошиблись.

— Можно узнать, где вы были, доктор?

— В этом отеле.

— Отлично! — ухмыльнулся сержант. — Поскольку мы видели, как вы оттуда вышли, у нас нет оснований в этом сомневаться. Теперь несколько более деликатный вопрос, доктор. В каком номере вы были?

— Не понимаю, почему вас это интересует, — ответил врач.

— Ну как же, — пояснил сержант, — если вы были в двести восемнадцатом номере, нас это очень заинтересует. А если вас послал туда мистер Мейсон, тогда ситуация будет совсем интригующей. Просто захватывающей. Мистер Мейсон, без всякого сомнения, ждал, пока вы выйдете. Следовательно, он знал, где вы. Скорее всего, он и послал вас туда. Вы ведь пошли сперва к его машине и только потом, заметив нас, резко повернули к своей. Это выдает вас с головой. Итак, что вы обнаружили в номере, доктор?

Арлингтон мгновенно принял решение. Усмехнувшись, он сказал:

— Я осматривал раненого, полагая, что это просто-напросто бытовая травма, возможно грозящая осложнениями.

Взглянув через плечо сержанта на выглянувшего из окошка машины Мейсона, доктор повысил голос:

— Этот человек скончался еще до моего прихода. Женщина, бывшая в его номере, кажется, его жена, рассказывает, что ему воткнули в грудь шпатель для мороженого. Я бегло осмотрел его и убедился, что на груди действительно имеется небольшой след колотого ранения. Остальное, насколько мне известно, дело коронера, поэтому я больше ничего не предпринимал.

— Вы не звонили в полицию? — спросил Голкомб.

— Полицию вызвали до того, как я пришел, — ответил врач. Устремив многозначительный взгляд на адвоката, он продолжал: — Я, разумеется, поставил бы в известность коронера, если бы та женщина не позвонила в полицию.

— Весьма занятная история, — заметил сержант. — Ну а теперь, может быть, кто-нибудь скажет нам, как вышло, что мистеру Мейсону стало известно, что этот человек ранен?

— Секундочку, доктор, — заговорил Мейсон. — Кто остался в номере после вашего ухода?

— Только та женщина.

— Это что, его жена?

— Откуда я знаю? Я не требовал у нее брачного свидетельства.

— Другими словами, эта женщина сейчас одна в комнате, где лежит труп, и неизвестно, что там происходит?

— Да, верно, — подтвердил доктор.

— М-да, Мейсон, — вздохнул сержант, — ваша взяла. Как бы ни хотелось мне все у вас выведать теперь же, я прекрасно понимаю, что мой первейший долг подняться туда и приступить к расследованию убийства.

— Убийства? — удивился адвокат. — Разве это не несчастный случай?

Голкомб усмехнулся:

— По телефону нам было сказано, что какая-то женщина вонзила шпатель для мороженого ему в грудь. Думаю, скоро мы узнаем все подробности. Оставайтесь здесь, Мейсон.

— Зачем?

— Мы еще не закончили нашу беседу.

— Побеседуем у меня в конторе.

— Не хочу зря тратить время, — заявил полицейский. — Я не задержу вас больше, чем необходимо, но вы с доктором должны оставаться здесь. Кстати, сами вы поднимались в номер?

— Поднимался, — ответил адвокат.

— Я так и думал.

— Мне идти с вами, сержант? — спросил второй полисмен.

— Да, — ответил Голкомб. — Сейчас подъедет вторая машина. Там коронер и специалист по отпечаткам пальцев. — Он снова повернулся к Мейсону: — Приказываю вам оставаться здесь до тех пор, пока у меня найдется время с вами поговорить.

— Я бы подчинился, будь это разумным распоряжением, — ответил адвокат. — Даю вам пятнадцать минут. Это максимум того, на что вы можете рассчитывать. Если у вас есть вопросы ко мне или к доктору, возвращайтесь не позднее чем через четверть часа.

— Мне нужно осмотреть место происшествия.

— Удалите из номера женщину и опечатайте его, чтобы все осталось, как было. Для этого достаточно двух минут. Еще десять уйдет на осмотр комнаты. Так что уже через двенадцать минут вы вполне можете спуститься к нам. Через четверть часа я уйду по своим делам, а доктор Арлингтон — по своим.

Сержант несколько мгновений колебался, потом махнул рукой второму полисмену:

— Пошли!

Когда они скрылись в дверях отеля, доктор тихо сказал Мейсону:

— Не знал, что делать, Перри. Вхожу туда, а он уже мертв. Очевидно, умер минут за десять до этого.

— А как женщина, в истерике?

— Расстроена. Хотя не похоже, что это для нее такая уж большая потеря.

— Сказала она что-нибудь такое, что мне следовало бы знать?

— Только то, что она позвонила в полицию и заявила, что Карла Хэррода убили.

— Убили?

— Так она выразилась. Я оказался в трудном положении, Перри, — не мог понять, зачем вы меня туда послали. Потом я решил, что вы хотите узнать подробнее о его ране. Я откинул одеяла и осмотрел его. Рана была колотая, очень маленькая. Между нами говоря, у меня нет сомнений, что ее нанесли шпателем для мороженого и что умер он именно от нее.

— Рана была одна?

— Да. Я, правда, не осматривал его всего. Он был раздет до пояса. Других повреждений я не заметил, по крайней мере в грудной клетке.

— Понятно, — уныло сказал Мейсон. — Попали мы в переплет, Делла. Сходите-ка позвоните нашей клиентке… Стойте! — внезапно воскликнул он, когда секретарша хотела было открыть дверцу. — Сюда идет полицейский, которого сержант Голкомб, верно, послал приглядывать за нами.

В дверях отеля действительно показался полисмен, вошедший туда с Голкомбом. Он пересек тротуар и подошел к подъехавшей как раз в этот момент второй полицейской машине, мигалка которой бросала вокруг зловещие багровые отблески. Из машины вышли двое: фотограф с двумя камерами и человек в полицейской форме с чемоданчиком в руке, судя по всему, эксперт. Они подошли к вышедшему из отеля полисмену и стали совещаться. Потом из машины вышли еще двое, и вся компания направилась к отелю.

Полисмен подошел к автомобилю Мейсона:

— Сержант Голкомб говорит, что не хочет держать вас здесь слишком долго, но ему надо задать вам несколько вопросов. Поэтому он велит вам никуда не уезжать.

— Я врач, — заявил Арлингтон, — и не могу оставить моих пациентов. Я должен находиться там, куда можно позвонить по телефону…

— Знаю, знаю, — перебил его полицейский. — Это ненадолго.

— Буду ждать ровно пятнадцать минут с того момента, как предупредил об этом сержанта, — сказал адвокат. — Это максимум допустимого с точки зрения здравого смысла. Если вас, доктор, не успеют допросить и отпустить в течение этого срока, вы также имеете совершенно законное право уехать.

— Постойте! — воскликнул полисмен. — По-моему, вы морочите мне голову. Закон ничего не говорит об этих пятнадцати минутах.

— Закон гласит, что всякое распоряжение полиции должно быть разумным, — возразил Мейсон. — Учитывая сложившиеся обстоятельства, полагаю, что пятнадцать минут как раз укладываются в рамки здравого смысла. Беру на себя ответственность за это заявление.

— Можете взвалить на себя хоть целый вагон ответственности, — грубо огрызнулся полицейский.

— По роду моей деятельности мне не раз приходилось это делать, — невозмутимо парировал адвокат.

Полисмен заколебался. Он беспокойно поглядел на дверь отеля и пробурчал:

— Сержант велел не отпускать вас, пока он не вернется.

— Через четверть часа я уеду.

— Вы уедете, когда вас отпустит сержант.

— Я уеду, когда истекут пятнадцать минут после нашего с ним разговора.

Полицейский задумался, как бы получше ответить. В этот момент из отеля вышел сержант Голкомб и широкими шагами пересек тротуар.

— Послушайте, вы действительно беседовали с этим парнем, а мисс Стрит записала его показания в блокнот?

— Да, — ответил адвокат.

— На него напала ваша клиентка?

— Нет.

— Как это «нет»?!

— Мои клиенты не имеют обыкновения нападать на людей.

— Гм… Его ранила женщина, находившаяся в отеле «Рэксмор», в триста девятом номере, который сейчас занимает Ферн Дрисколл… Мисс Кэтрин Бэйлор — ваша клиентка, да?

— Ни разу в жизни ее не видел.

— А Ферн Дрисколл?

— Она моя клиентка.

— Отлично. Я с ней побеседую. Я даже сделаю это до того, как вы ее проинструктируете.

Сержант взглянул на часы.

— Продержите их здесь десять минут, потом отпускайте, — сказал он второму полисмену. — Хотелось бы, Мейсон, услышать от вас подробнее, что происходило перед тем, как Хэррод был ранен. Еще лучше, если бы вы сделали об этом письменное заявление.

— А как быть с доктором? — спросил полисмен.

— Не давайте никому из них притрагиваться к телефону десять минут. Я съезжу в отель и поговорю с девицей, пока Мейсон не скомандовал ей прикусить язык и молчать. Похоже, она будет для нас самым ценным свидетелем.

— Боюсь, сержант, вы не вполне понимаете, как я работаю.

— Наоборот, прекрасно понимаю, — откликнулся сержант. — Не спускайте с них глаз, Рэй, — приказал он полисмену. — Через десять минут можете их отпускать.

Он сел в машину и уехал.

Мейсон взглянул на часы, зевнул, потянулся, зажег сигарету, откинул голову назад и закрыл глаза. Доктор подошел к своему автомобилю и открыл дверцу.

— Вы должны подождать десять минут, — напомнил полисмен.

— Уже только девять, — ответил врач, забрался на переднее сиденье и захлопнул дверцу.

В другой машине Делла Стрит не сводила глаз с часов, отсчитывая время.

— Уже восемь минут, шеф.

Вскоре, по сигналу Мейсона, она включила зажигание.

— Стойте! — вскричал полицейский. — Осталась еще минута.

— Мы прогреваем мотор, — объяснил адвокат.

Полисмен заметно нервничал.

— Лучше, если бы вы дождались приказа, — буркнул он. — Сержант ведь может связаться со мной по радио.

— Разумеется, может, — согласился Мейсон, — но он сказал нам ждать десять минут, а они как раз истекли. Вперед, Делла!

Они проехали мимо так и не решившегося остановить их полисмена. Машина Арлингтона двинулась вслед за ними.

— Куда едем? — спросила Делла.

— В агентство Дрейка. Махните доктору, чтобы догнал нас.

Делла немного притормозила и подала знак доктору.

Когда машины поравнялись, Мейсон высунулся в окошко и сказал:

— Езжайте домой, доктор, и не отвечайте ни на какие вопросы.

Арлингтон кивнул, нажал на акселератор, и вскоре его машина исчезла впереди.

— По-моему, Пол Дрейк сегодня вечером должен быть у себя, — сказала Делла. — Помнится, он говорил мне, что занят расследованием одного трудного дела и пробудет в агентстве до полуночи.

— Отлично, — сказал адвокат, — посоветуемся с Полом. Сверните-ка за угол, пока сержант Голкомб не приказал своему коллеге догнать нас и задержать еще на несколько минут.

Глава 9

Дежурный оператор в агентстве Дрейка встал из-за пульта и поздоровался с Мейсоном и Деллой Стрит.

— У Пола кто-нибудь есть? — спросил адвокат.

— Нет, он один.

— Скажите ему, что мы здесь.

Оператор кивнул и нажал кнопку.

— Мистер Мейсон и мисс Стрит, — сказал он в микрофон.

На пульте загорелась зеленая лампочка.

— Мистер Дрейк ждет вас.

Они поблагодарили оператора и прошли во внутреннее помещение агентства. Кабинет Дрейка находился в самом конце длинного коридора: Мейсон открыл дверь.

Сидевший за столом долговязый мужчина средних лет поднял голову от бумаг и встал.

— Привет, Перри! Привет, Делла! — воскликнул он. — Что привело вас ко мне в этот ночной час?.. Так, кажется, говорят все сыщики со времен Ната Пинкертона? Кстати, отвечать отнюдь не обязательно.

Мейсон улыбнулся и пододвинул стул Делле. Сам он сел напротив Дрейка.

— Пол, мы завязли в деле, разобраться в котором я не могу. Мне нужно множество данных, и поскорее.

Дрейк взял карандаш и чистый лист бумаги. Он был высокого роста, но движения его тем не менее были непринужденными и точно рассчитанными.

— Выкладывай!

— Во-первых, девушка, которая живет под именем Ферн Дрисколл в отеле «Рэксмор», номер триста девять. Мне нужна о ней полная информация. Сама Ферн Дрисколл из Лансинга, Мичиган. Она внезапно исчезла. Другая, которая живет под ее именем, работает в компании «Консолидейтид Сэйлз». О ней я тоже хочу знать все.

— Я знаком с их директором, — задумчиво проговорил Пол. — Могу о ней расспросить.

— Она работает там всего десять дней. Мне важнее знать ее прошлое.

— Ты сомневаешься, что это действительно Ферн Дрисколл?

— Я знаю точно, что это Милдред Крэст из Оушн-сайда.

— О’кей. Кто-нибудь еще?

— Гарриман Бэйлор из Лансинга. Богатый фабрикант. Его дочь Кэтрин и сын Форрестер. Мне нужны любые сведения об их семье, какие только удастся раздобыть.

— Все?

— Карл Хэррод из отеля «Диксикрат», номер двести восемнадцать. Мне необходимо знать все о его прошлом.

— А о настоящем?

— Такового нет.

— i Что тьюсочешь этим сказать? — удивился детектив.

— Для него теперь все в прошлом:

— С каких это пор?

— С сегодняшнего вечера.

— М-да… Это дело займет массу времени. Потребуется много людей, — вслух размышлял Дрейк.

— Пусть будет много людей, если нужно — много денег, но ни в коем случае не много времени. Его у нас просто нет.

— Полиция в курсе насчет Хэррода?

— Да.

— А насчет того, что в этом деле заинтересован ты?

— Да, черт возьми. Меня засекли у входа в отель, когда я ждал доклада доктора Арлингтона.

— Доклада о чем?

— О характере ранения. Этого человека ранили шпателем для мороженого. Женщина, которая с ним жила, вызвала полицию до нашего прихода и заявила им, что совершено убийство. Вот мой приятель сержант Гол-комб и изловил меня прямо у отеля.

— Ну а потом? — спросил детектив.

— Потом я приехал сюда.

— Кто его ранил?

— Не знаю, — ответил Мейсон. — Ферн Дрисколл говорит, что она. Не исключено, что это Кэтрин Бэйлор. Короче, мне нужна вся информация, которую только ты сможешь собрать.

— Все эти люди, надо понимать, как-то между собой связаны?

— Похоже, что так.

— О’кей. Куда вы сейчас?

— К себе, в контору, — ответил адвокат. — Действуй как можно быстрее. Время дорого. Мы опережаем полицию всего лишь на шаг, и мне хочется продержаться впереди как можно дольше.

— Хорошо. Езжайте к себе в контору, а я начну вводить своих людей в курс дела. Через десять минут этим займутся десять человек, и каждый, если надо, сможет подобрать себе любое количество помощников.

Попрощавшись с Дрейком, адвокат и Делла Стрит отправились к себе. Отперев контору, они зажгли свет. Мейсон снял шляпу.

— Что вы обо всем этом думаете? — 4 опросила; Делла.

— Если наша клиентка говорит правду, она сможет успешно защищаться.

— А если лжет?

— Тогда не знаю, чем все это может кончиться.

— Похоже, лгать ей не впервой.

— М-да. И эта ложь ей очень повредит, если обстоятельства обернутся против нее. Ей могут инкриминировать даже убийство Ферн Дрисколл. Да и в хэрродов-ской истории эта паутина лжи свяжет ей руки и не даст защищаться. Если, конечно, власти решат, что это убийство.

Так они проговорили минут двадцать, пока не зазвонил телефон.

— Это, должно быть, Пол, — сказал Мейсон и снял трубку.

— Пол? Да, это я. Что новенького?

— Загляни в любую сегодняшнюю газету, — сказал детектив. — Там фотография Гарримана Бэйлора, богатого мануфактурщика и финансового гения. Он выходит из самолета. Снято вчера в полдень. Репортеры взяли у него интервью прямо в аэропорту.

— Спасибо. Полюбопытствую, — ответил Мейсон. — Говоришь, там есть фотография?

— О, прекрасная фотография. Мистер Бэйлор, кстати, пожаловал к нам отнюдь не по делам службы. Он, оказывается, хочет просто хорошо отдохнуть и поправить здоровье. Его мучит бурсит.

— Бурсит, да?

— Угу. Воспаление суставной сумки плечевого сустава или что-то в этом роде.

Мейсон улыбнулся и сказал:

— Я прекрасно знаю, что это такое, Пол. Мне не раз приходилось подвергать перекрестному допросу врачей. Этот бурсит — весьма неприятная и болезненная штука… Что-то не вижу я поблизости сегодняшних газет. Ну-ка опиши, как выглядит мистер Бэйлор.

— Внушительно, — ответил Дрейк. — У него много миллионов, он и выглядит на много миллионов. На снимке он держит в левой руке дипломат, в правой — шляпу и приветственно машет ею. С обеих сторон от него очаровательные стюардессы. Заголовок гласит, что финансовый гений верит в грядущее процветание Тихоокеанского побережья.

— Излучает оптимизм, да?

— Вот именно, излучает.

— Смогу я встретиться с ним в его отеле?

— Не выйдет. Даже по телефону он говорит только с избранными. Постороннему до него не дозвониться, если только он не президент Соединенных Штатов или, на худой конец, не член конгресса. Но, во всяком случае, он в городе, и мы знаем, где именно.

— А что он за человек?

— Владелец фабрик. Гений коммерции. Миллионер. Состоит членом правления многих компаний. Окружение соответствующее — директора, управляющие и прочая публика в том же роде. Кстати, ему посвящена целая колонка в справочнике «Кто есть кто».

— О дочке что-нибудь узнали?

— Аспирантка Стэнфордского университета. Приятная девушка. Общительная. Не задается. Нравится всем, и отнюдь не из-за денег. Из породы борцов за справедливость, за равные возможности для всех и тому подобное. В общем, неплохая девчонка.

— Что-нибудь подозрительное за ней замечено?

— Кажется, нет… Я только начинаю разгребать грязь, Перри. Подожди немного — у меня будет больше данных.

— Давай-давай, разгребай, — усмехнулся адвокат. — Если что-нибудь выгребешь, звони. Попробую пробраться в отель и побеседовать с этим Бэйлором.

— Бесполезно, — пожал плечами Дрейк. — Он устроил пресс-конференцию в самолете, а потом послал всех к черту — никаких интервью и телефонных звонков. Гробовое молчание.

— А для кого-нибудь он делает исключение?

— Не знаю. Детектив в этом отеле — мой старый приятель. Постараюсь у него побольше выудить.

— Если получится, позвони, — попросил Мейсон. — Это очень важно.

Он повесил трубку. Делла Стрит поставила перед ним чашечку кофе.

— Ну как, слышали? — спросил адвокат.

Она кивнула.

— Успели записать?

Делла кивнула снова.

Через пять минут Дрейк позвонил еще раз.

— Слушай, Перри, — воскликнул он, — ты уж меня не выдавай. Я получил эти сведения от моего друга. Если узнают, что утечка информации произошла по его вине, его уволят.

— Понял. Дальше.

— Бэйлор приказал не звать его к телефону. Совсем. Его комнаты отрезаны от внешнего мира. Даже у дверей стоит охранник. Однако охране дана инструкция немедленно звать его к телефону, если позвонит некий мистер Хаули. В любое время дня и ночи.

— Хаули?

— Именно так.

— А кто он такой, не знаешь?

— Кроме фамилии, не знаю ничего.

— Он что, должен приехать в отель?

— Не знаю. Могу лишь сообщить, что его появления там ждут.

— М-да, не густо… Почему Бэйлор так осторожничает? Он что, боится попасть в центр внимания широкой публики?

— Он всегда в центре внимания, — усмехнулся детектив. — Это же большо-ой человек!

— Неужели он всегда принимает такие меры предосторожности?

— Ну, у него же не каждый день бывает бурсит… А может, он готовит какой-нибудь финансовый переворот. Кто знает? Факты я тебе сообщил. Пораскинь мозгами.

— А что думаешь ты?

— Ничего не думаю. Ты же сам когда-то учил меня не строить домыслов, если не хватает фактов.

— Положил на обе лопатки… Ладно, займемся делом, Пол.

Мейсон повесил трубку, задумчиво поглядел на Деллу и сказал:

— Попробуйте позвонить нашей клиентке. Если полиция ее не арестовала, то к этому времени они уже, наверное, задали ей все вопросы и убрались оттуда.

Делла набрала номер, долго ждала, но трубку так никто и не снял. Тогда она позвонила администратору отеля и справилась о мисс Фери Дрисколл из 309-го номера. Потом она сказала в трубку: «Секундочку!» — и повернулась к Мейсону:

— Он говорит, что мисс Дрисколл ушла с двумя мужчинами и попросила откладывать для нее корреспонденцию.

— Хорошо. Заканчивайте разговор, — махнул рукой адвокат.

Делла сказала: «Спасибо, я позвоню позже» — и повесила трубку.

Мейсон встал, надел шляпу и сказал:

— Будьте здесь, Делла, охраняйте нашу крепость. Я отправлюсь брать приступом отель «Виста дель Ка-мино».

— Будьте осторожны.

— Постараюсь.

В вестибюле отеля «Виста дель Камино» Мейсон снял трубку внутреннего телефона и сказал оператору:

— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Гарри-маном Бэйлором.

— Извините, но его номер временно отключен. Он просил его не беспокоить.

— Ну, со мной он будет говорить, — уверенно заявил Мейсон. — Он ждет моего звонка.

— Весьма сожалею, но он распорядился ни с кем… Постойте, как ваша фамилия?

— Хаул и, — ответил адвокат.

Послышался торопливый шепот, потом оператор сказал:

— Минуточку, мистер Хаули, не вешайте трубку. Попробую соединить вас с мистером Бэйлором.

Через несколько мгновений Мейсон услышал низкий густой баритон:

— Алло! Говорит Гарриман Бэйлор.

— Хаули, — представился адвокат.

— Откуда вы говорите?

— Я в вашем отеле, внизу.

— Давно пора, — сказал Бэйлор. — Мне тут рассказывали о вас чертовски странные вещи — будто вы… Постойте-ка… Я ведь не знаю, точно ли вы — Хаули…

— Ну, я ведь тоже не знаю, точно ли вы — Бэйлор.

— Назовите мне вашу другую фамилию, Хаули.

— Послушайте, я не собираюсь торчать здесь в коридоре и ждать, чтобы меня поймали на крючок, пока вам угодно меня допрашивать. Я…

— Под какой другой фамилией я вас знаю? — прервал его Бэйлор.

Адвокат медлил в нерешительности. Внезапно в трубке что-то щелкнуло, и воцарилась тишина.

Мейсон тотчас же положил трубку, отошел от телефона и встал в очередь к табачному киоску с другой стороны коридора.

Показался детектив из охраны отеля. Он подошел к телефону и, никого там не обнаружив, стал осматриваться.

Мейсон вскрыл купленную пачку сигарет, устроился в кресле и закурил.

Посыльный, сопровождавший детектива, громко воскликнул:

— Мистер Хаули!

Адвокат не шевельнулся. Прождав пять минут, он направился в другой конец вестибюля. Здесь был аптечный киоск, а рядом с ним — телефон-автомат. Войдя в кабину, Мейсон набрал номер отеля.

— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Гарри-маном Бэйлором, — сказал он оператору. — Скажите, что звонит мистер Хаули.

Оператор заметно колебался. Потом наконец в трубке послышался голос:

— Алло!

— Мистер Бэйлор?

— Он самый.

— Говорит Хаули.

— Где вы сейчас, мистер Хаули?

— Не так уж далеко от вас.

— Если вы скажете мне, где вы, я…

— Черт возьми, — возмущенно воскликнул адвокат, — вы же не Бэйлор! Кто со мной говорит?

— Да успокойтесь вы! Не волнуйтесь! — сказал голос. — Мы проверяем, кто звонит мистеру Бэйлору. Кто-то пытается прорваться к нему под вашим именем. Сейчас я вас соединю.

Через минуту в трубке снова раздался знакомый баритон.

— Алло!

— Мистер Бэйлор?

— Я.

— Говорит Хаули.

— Какую другую фамилию вы мне называли, Хаули? — незамедлительно спросил миллионер.

— Зачем это, черт возьми? Вы же и так знаете!

— Я-то знаю, — возразил Бэйлор, — но хочу убедиться, что вы именно тот человек. Назовите другую фамилию!

— Карл Хэррод, — рискнул адвокат.

— Уф-ф, наконец-то, — с облегчением сказал Бэйлор. — Мне доложили, что вы серьезно ранены, чуть ли не… Ладно, давайте поговорим с глазу на глаз. Поднимайтесь ко мне. Полюбуетесь заодно моей охраной. Она у меня высшего класса. Не хуже президентской. Мимо нее не прорвешься. Да и апартаменты не хуже. Но разговаривать нам лучше в боковой комнате. Поднимитесь на четвертый этаж и постучите в дверь номера четыреста двадцать восемь. Стук условный: два удара, пауза, еще два удара, снова пауза, потом один удар. Запомните?

— Уже запомнил.

— Отлично. Вы скоро подниметесь?

— Через две минуты, — ответил Мейсон.

— У вас все в порядке?

— Все просто прекрасно.

— Ладно. Жду вас.

Адвокат повесил трубку, вышел из кабины и направился к лифту. На четвертом этаже, в конце коридора, было отгорожено помещение для «президентской охраны». Дверь подпирал двухметровый верзила с бычьей шеей и сложением борца. Он подозрительно вглядывался в Мейсона. Тот, не обращая на него никакого внимания, подошел к двери номера 428 и постучался условным стуком.

Дверь открылась, и на пороге появился коренастый подвижный мужчина лет пятидесяти с высоким лбом, кустистыми бровями и проницательными карими глазами. Держался он чрезвычайно самоуверенно.

Увидев Мейсона, он отпрянул и попытался было захлопнуть дверь, но Мейсон придержал ее плечом и вошел в комнату.

— Я Перри Мейсон, адвокат молодой женщины из отеля «Рэксмор», — представился он. — По-моему, нам с вами необходимо поговорить.

— Перри Мейсон, адвокат? — отступив, переспросил Бэйлор.

— Он самый.

— Сожалею, но я не стану с вами разговаривать, — заявил Бэйлор. — Я никого не принимаю.

— Кроме Карла Хэррода, — уточнил адвокат. — К вашему сведению, Хэррод мертв.

— Что? Я же… Я…

Мейсон прикрыл дверь.

— От того, договоримся мы с вами сейчас или нет, мистер Бэйлор, зависит многое.

— Не желаю иметь с вами дело. Меня предупреждали, что вам нельзя доверять.

— Послушайте, в любой момент сюда может нагрянуть полиция. Скажу сразу, мистер Бэйлор: я знаю, что Карл Хэррод вас шантажировал. Он был ранен в грудь шпателем для мороженого. Мне он сказал, что его ранила Ферн Дрисколл, но когда я стал выяснять подробности, то пришел к выводу, что это могла сделать и ваша дочь Кэтрин. Меня мало интересуют ваши миллионы и ваше могущество. В смерти Хэррода много подозрительного, будет тщательное полицейское расследование, а это — новые осложнения. Не знаю всех подробностей инцидента с Ферн Дрисколл, но мне кажется, нам с вами необходимо сообщить друг другу некоторые сведения, пока обо всем этом не пронюхали газеты.

— Газеты? — испугался Бэйлор.

— А вы как думали?

Миллионер заколебался, потом воскликнул:

— Ладно, ваша взяла! — и пожал руку Мейсону.

— Извините, что подаю левую, — сказал он. — У меня резкое обострение бурсита. Давайте пройдем в соседнюю комнату и поговорим.

Они пересекли четыреста двадцать восьмую комнату, обставленную как обычный гостиничный номер, и прошли в смежную комнату. Это была роскошно обставленная гостиная. В одном из кресел сидела девушка.

— Моя дочь Кэтрин, — представил ее он. — Китти, это Перри Мейсон, юрист, поверенный в делах Ферн Дрисколл.

Китти вскочила на ноги и порывисто протянула адвокату руку. Глаза ее широко раскрылись. Мейсон так и не понял, какие эмоции ее обуревают.

— О! Мистер Мейсон! — воскликнула девушка.

— Рад познакомиться с вами, — учтиво ответил адвокат и добавил: — Моя клиентка мне о вас рассказывала.

— Присаживайтесь, Мейсон, — сказал миллионер. — Ну что же, давайте играть в открытую,

— Не возражаю, — отозвался адвокат.

Выбрав стул, он уселся поудобнее и заложил ногу на ногу.

— Во-первых, отчего умер Хэррод?

— Ранение шпателем для мороженого, — ответил Мейсон. — Сначала он заявил мне, что это дело рук Ферн Дрисколл. Потом стало ясно, что это могла сделать и ваша дочь.

— Что?! — вскричала Китти. — Да это нелепость какая-то! Я просто двинула ему по роже и…

— Послушай, Китти, дай мне поговорить с мистером Мейсоном. Я хочу понять, куда он клонит.

— Мне нужны факты, — заявил адвокат. — Хочу знать точно, что связывало вас с Хэрродом и почему вы заперлись здесь и прячетесь от всех, кроме Хаули, который на самом деле не "кто иной, как сам Хэррод.

— А мне интересно, откуда вы все это знаете, — резко ответил Бэйлор.

— Боюсь, что именно это мне придется от вас скрыть, — улыбнулся Мейсон.

— Что значит «придется»? Вы не можете или не хотите сказать?