Дело портсмутских злочинцев

Глава 7

Назвав себя похожему на кролика клерку, сидевшему у входа в кабинет сэра Джорджа, Хоар нашел себе место в углу, подальше от прохода, где он мог расслабиться в ожидании того, как адмирал соблаговолит вызвать его, и незаметно наблюдать за своими сослуживцами. Он подозревал, что ожидание будет долгим.

Кроме нескольких лиц, присутствовавших здесь по служебным делам, остальные, толпившиеся у дверей кабинета сэра Джорджа, являлись оптимистически настроенными лейтенантами, надеявшимися получить место на новеньком «Вантидже». У каждого в руках были драгоценные, незаменимые рекомендательные письма, некоторым из которых по виду было не менее десятка лет. Каждый был одет в самое лучшее и держался бодро; каждый пожирал глазами своих конкурентов. Среди них Хоар насчитал троих бывалых служак, старше его самого лет на десять и более, и двоих юнцов с лицами, почти не тронутыми бритвой, с новыми сверкающими пуговицами на лацканах и обшлагах. Остальная шестерка представляла собой потрепанных службой, но вполне пригодных, в отличие от него, к службе на море офицеров. Из всех одиннадцати трое были уже налиты спиртным.

Один из них раздобыл в соседней комнате ночной горшок и, расстегивая на ходу ширинку, направился в угол, где сидел Хоар.

— Попрошу вас найти другое место для оправки, сэр, — жестким тоном прошептал Хоар. — Я не желаю быть забрызганным.

Тот отпрянул и задумался, как бы решая, обидеться или нет. Оценив негативные последствия столкновения с Хоаром, он пробормотал извинения и отправился на поиски более подходящего места.

Оставалось еще три кандидата на «Вантидж», когда похожий на кролика клерк, повинуясь вызову, зашел в кабинет адмирала. Он вернулся, выглядя взволнованным.

— Лейтенант… э-э… Хоар? Мистер… джентльмен с таким именем присутствует здесь?

Хоар проигнорировал ожидаемое хихиканье, прошел сквозь поредевшую толпу и подошел к кролику.

— Я сообщил вам свое имя два часа назад, — сказал он.

— О боже! Сэр Джордж очень недоволен. О боже! — Создалось впечатление, что уши кролика повисли. Он поспешил открыть дверь и пропищал имя Хоара.

На дворе, конечно, было начало июля, но от сэра Джорджа веяло морозом. Создавалось впечатление, что носимый им на приемах парик под цвет его седых волос, был покрыт инеем. Естественно, трое других, находившихся в кабинете, уловили настроение адмирала. Среди них был кэптен с одним эполетом на правом плече. Это означало, что оный кэптен носил свое звание менее трех лет. Кроме того, там были томный, элегантный офицер в таком же мундире, как и у Хоара, и худой, бледный человек в цивильном платье. Это были капитан «Вантиджа» Кент, флаг-лейтенант сэра Джорджа и его секретарь. Хоар оказался под прицелом четырех пар осуждающих глаз.

— Прошу простить меня, джентльмены… — начал сэр Джордж, и, когда его собеседники начали вставать, добавил: — Нет, нет, прошу потерпеть немного, пока я разберусь с этим офицером. Итак, сэр, вы чертовски медлительны в выполнении полученных приказов. Вы заставили меня ждать не только одно утро, но целых два дня. Такое поведение не приличествует офицеру, преданному нашему флоту. Объяснитесь, сэр.

— Я недавно вернулся с моря, сэр, — прошептал Хоар. — Был в краткосрочном отпуске для лечения голосовых связок.

— В таком случае, вам, очевидно, требуется дополнительный отпуск, — вмешался кэптен, и привлек на себя часть адмиральского холода.

— Дела мистера Хоара вас не касаются, сэр, — произнес сэр Джордж.

Кэптен покраснел и умолк.

— А почему вы задержались этим утром?

— Я явился в вашу приемную более двух часов назад, через час после швартовки.

— Хмм. Пока мы отложим рассмотрение вашей медлительности. Обратимся к делу, ради которого я требовал вашего незамедлительного прибытия два дня назад… — Сэр Джордж принял объяснения, но, тем не менее, не собирался забыть о неудобствах, вызванных отсутствием Хоара.

Адмирал стал перелистывать бумаги, лежавшие перед ним на столе, но секретарь быстро сориентировался.

— Вот бумаги, которые вы ищете, сэр Джордж, — произнес он самодовольно.

— Черт побери, Паттерсон, вы смеете решать за меня, что я ищу. Вы считаете, что я тупица? — Сэр Джордж резко вырвал пакет из рук своего помощника.

— Вот, мистер Хоар, — сказал он. — Вам, вероятно, уже передали, что этот тип Кингсли был найден этим утром убитым.

Хоар кивнул.

— Вполне очевидно, что Кингсли убили для того, чтобы заставить его молчать. Учитывая то, что история его адюльтера с женой своего капитана уже распространилась, да и в любом случае рогоносец мертв, вряд ли эта связь могла послужить мотивом убийства. Он, должно быть, обладал другим, более важным секретом… чем-то, что оправдывало такой радикальный метод. Вопрос, мистер Хоар, стоит так: что за секрет? И чей он? Возможно, ответ содержится в этих бумагах. Я не знаю ничего другого, что могло бы помочь. Они находились при нем, когда его схватили. Некоторые из них принадлежали самому Хэю. Часть из них, относящуюся к делам фрегата, я передал его преемнику. Остальное здесь.

Адмирал помолчал.

— Кажется, я еще не представил вас друг другу, — произнес он, в то время как Хоар засунул пакет себе подмышку. — Кент, мистер Бартоломей Хоар является офицером моего штаба — более или менее, когда он соизволяет появиться здесь. Хоар, это Джон Кент, капитан фрегата «Вантидж».

— К вашим услугам, сэр, — сказал Хоар.

Капитан Кент ответил на холодный поклон Хоара коротким кивком. Будет неблагоразумным искать место на «Вантидже», решил Хоар.

— Как я уже сказал, Хоар, — продолжил адмирал, — Кингсли явно был убит не случайно. Кем-то, кто опасался того, что тот мог рассказать военному трибуналу. Я желаю, чтобы вы нашли, кто, и что он хотел скрыть. Начнете с того, что прочитаете, изучите и осмыслите содержимое бумаг и доложите мне свои соображения. Паттерсон говорит, что часть их выглядит сугубо личными — и вызывающими осуждение. А другая часть зашифрована. Заберите их куда-нибудь, и занимайтесь ими столько времени, сколько необходимо. Явитесь ко мне сюда к восьмой склянке послеполуденной вахты.

В темном душном закутке местной конторы провизионной коллегии, который Хоар использовал время от времени как рабочее место, он установил раскладной столик. Место было неудобным, но оно было рядом. Так что, вместо того, чтобы использовать собственные солнечные комнаты в «Проглоченном якоре», он разложил на этом столике бумаги, которые ему дал адмирал Хардкастл.

Некоторые из них были частью пропавшей папки, о которой рассказывал капитанский клерк Уатт несколько дней назад. Один документ, например, Уатт описывал так: «почерк, похоже, принадлежит молодой женщине, возможно, самоучке». Читая его, Хоар мог представить ее склонившейся над бумагой, с зажатым между зубами языком, пытавшейся сконцентрироваться на письме. Письмо намекало капитану, что его жена не просто изменяла ему, но и делала это с его вторым офицером. Оно могло быть написано горничной миссис Хэй девицей Мод, тем более, что ее нашли в компании с Кингсли.

Неделю назад, размышлял Хоар, он бы счел это письмо бесценным доказательством мотива Кингсли для убийства кого-то из двух — самой Мод или капитана Хэя. Но теперь, когда сам Кингсли лежал мертвым, оно представляло только сугубо исторический интерес. Хоар не видел резона вручать это письмо вдове капитана Хэя. Ее прошлые грехи его не касались.

Среди прочих бумаг лежало письмо с вложением, из-за которого мистер Уатт испытывал угрызения совести. Мистер Уатт по памяти пересказал его содержание: «Я нашла это в кармане его мундира прошлым вечером. Мне известны подобные вещи, и я не думаю, что такие вещи должны быть в его распоряжении. Но возможно, что вы сами дали ему это в связи с "Вантиджем"».

Мистер Уатт не раскрывал Хоару и Гладдену содержания остальной части письма. Прочитав его, Хоар мысленно записал памятку: опросить миссис Хэй.

Вложение было написано мелкими печатными буквами на тончайшей бумаге. Оно было плотно скручено, а не сложено как обычно. Следов печати на нем не было видно. Оно было адресовано «Ахаву» и подписано «Ииуй». Его текст содержал несколько десятков бессмысленных пятибуквенных слов.

Хоару, как ранее и Уатту, было ясно, что это зашифрованное сообщение. Не разбираясь совершенно в кодах и шифрах, он отложил его в сторону.

Хоар быстро просмотрел другие письма, лежавшие в папке, которую Кингсли украл из капитанской каюты. Они были, как и сообщал Уатт, обыденными и никак не относились к делу. Большинство из них были от коммерсантов, хотя в двух письмах содержались просьбы о зачислении сыновей в качестве мичманов, а одно было мольбой о финансовой помощи от заключенного в тюрьму должника, подписанное «ваш преданный кузен, Иеремия Хэй». Затем Хоар обратился к другим бумагам Кингсли.

Здесь была тройка бурных, откровенных посланий, написанных небрежным почерком миссис Хэй. Почему Кингсли допускал такую явную глупость как хранение их? Собирался ли он ее шантажировать?

Самыми интересными из бумаг Кингсли были четыре записки, которые внешне выглядели так же, как и привлекшее внимание Уатта вложение в письмо миссис Хэй.

Четвертое письмо было также написано полуграмотной рукой:

«Увожаимый сэр: ежели вы ни хатите чтоб ее супружник и ЗАКОН знали о тех вищах каторые ни адин АНГЛИСКИЙ джентлемен ни должин делать, вы принисете 20 фунтов в знакомае вам место в суботу к читырем склянкам. ПОТАРАПЛИВАЙСЯ!!! У миня ищо есть дружки а у вас болше нет. ваш пакорный слуга

Я. Джаггери»

В этом письме, по крайней мере, угроза шантажа была явной. Но так как Кингсли уже не мог быть объектом шантажа, то Хоар счел, что может отложить его в сторону. Но имя Джаггери отложилось в его памяти в связи с чем-то отвратительным.

Наконец он вспомнил. Несколько лет назад констапель[17] с таким именем пострадал в происшествии, сломав ноги и искалечив левую руку. Так как полный набор рабочих конечностей был так же абсолютно необходим констапелю, как и громовой голос морскому офицеру, то хромого констапеля, как и Хоара, списали на берег. Там некие таинственные связи нижних палуб нашли ему место при конторе коллегии вооружений.

Янус Джаггери впервые обратил на себя внимание Хоара в качестве члена круга мелких мошенников, которые имели доступ к флотскому имуществу и могли сбывать его по сходной цене. Расследование Хоара согнало с насиженных мест нескольких личностей с ловкими пальцами и отправило кого в море, кого в Ботани-Бей. Тогда Джаггери ухитрился усидеть на своем месте. Теперь Хоар мог навестить его в «Виноградной грозди», после того как закончит исследование бумаг Кингсли и представит свой доклад сэру Джорджу.

На этот раз адмиральский кролик при виде входившего в приемную Хоара поторопился немедленно известить своего хозяина. Кролик также проинформировал Хоара, что кэптен Кент завершил отбор и удалился на борт своего фрегата.

Внутри кабинета адмирала все еще находился его секретарь Паттерсон.

— Я буду краток, сэр, — прошептал Хоар. — Два письма являются двумя отдельными попытками вымогательства. Одно из них — слабая попытка намекнуть капитану Хэю на измену его жены, написанная горничной Мод, а другое — более зловещее — адресовано Кингсли неким Янусом Джаггери. Так как оба объекта шантажа уже мертвы, а попытки воздействия на них не удались, то я бы рекомендовал забыть о них, если бы не одно «но»: этот Джаггери известен мне как, по меньшей мере, сомнительная личность. Я бы хотел убедиться в его продолжающемся добропорядочном поведении. Также мне хотелось бы побеседовать с миссис Хэй. Одно из ее писем покойному дает мне основания подозревать, что он был в курсе ее отношений с Кингсли.

— Продолжайте.

— Зашифрованные сообщения, к сожалению, находятся вне пределов моей компетенции, сэр. Однако, если вы решите продолжить расследование, то я считаю желательным… — Хоар замолчал и мучительно закашлялся.

Сэр Джордж дал знак своему секретарю:

— Вина, Паттерсон. Человек совсем высох.

— …считаю желательным, — повторил Хоар, промочив глотку, — не отсылать пока эти документы их сиятельствам в Лондон. Я знаю двоих в нашей местности, которые могут быть полезными в этом деле.

Хоар сделал ударение на слове «могут» со всей силой, которую мог позволить его жалкий шепот, сразу исчерпав всю пользу от сделанного глотка вина. Он жестом попросил еще вина. Надо будет, подумал он, найти способ носить с собой какое-то болеутоляющее средство, с которым он мог бы выдержать продолжительные разговоры. Возможно, терапевт, супруг миссис Грейвз, сможет помочь. И он снова увидит ее маленькую храбрую фигуру.

— Кого вы имеете в виду? — потребовал адмирал. — Я не потерплю, чтобы слухи о содержании, да и о самом наличии, шифровок разлетелись по моей округе. А все это дело станет достоянием публики в первые же секунды после попадания в Уайтхолл.

— Один из них, сэр, это Уатт, капитанский клерк с «Вантиджа». А другая — миссис Саймон Грейвз, супруга врача-терапевта в Веймуте. Оба они талантливы в распознавании почерков.

— Вряд ли я могу давать приказы жене доктора, — сказал адмирал. — Постарайтесь сами найти возможность консультироваться с этой добропорядочной женщиной. Примите все необходимые меры — в пределах здравого смысла, разумеется. Что до Уатта, я откомандирую его к вам, если желаете, до тех пор, пока он вам необходим, или до момента отплытия «Вантиджа» — смотря что наступит раньше.

— Это весьма поможет делу, сэр.

Кэптен Кент, новый командир «Вантиджа», будет проклинать Хоара, если узнает, кто стоит за изъятием его клерка в то время, когда фрегат готовится к выходу в море. Ну да и черт с ним!

— Слушайте сюда, Паттерсон, — произнес адмирал. — Обеспечьте явку этого Уатта в место квартирования Хоара. И чтобы он был готов оставаться там за счет флота до завершения дела или до отплытия фрегата. Когда вы разберетесь с этими шифровками, Хоар?

— Не могу сказать, сэр, — ответил Хоар, и тут же пожалел об этом.

— Не можете сказать, сэр? Что это за ответ вышестоящему офицеру, сэр? Я заставлял мичманов целовать дочь констапеля за меньшие прегрешения[18]. Кто-то должен был выбить из вас подобную наглость еще до получения вами офицерского звания. Вы провели на берегу слишком много времени, сэр, и стали толстым и ленивым. Да, сэр, толстым и ленивым. Вы растолстели, вы лезете на рожон. Вас уже давно пора отправить в море.

Сердце Хоара забилось учащенно. Если бы он только мог поймать сэра Джорджа на слове…

— Я был бы безмерно рад, — осмелился он.

Мистер Паттерсон ахнул. В течение десяти секунд, которые показались Хоару долгими минутами, сэр Джордж Хардкастл сверлил его глазами из-под тяжелых бровей. В кабинете адмирала воцарилась тишина.

Наконец, выражение лица адмирала стало почти сочувствующим. Очевидно, адмирал разделял в душе стремление Хоара снова отправиться в море.

— Я понял, что вы имеете в виду, мистер Хоар, — наконец сказал он. — Возможно, я стану вашим Эврисфеем, а вы моим Гераклом. — Он сделал паузу, желая убедиться, что Хоар понял его намек.

Хоар понял. Боги приговорили Геракла к выполнению определенных заданий микенского царя Эврисфея. Это была кара за убийство своих собственных детей от дочери фиванского царя Мегары.

— А Паттерсон может исполнить роль Копрея, — добавил адмирал.

Выражение лица секретаря сделалось кислым. Копрей был вестником Эврисфея, через которого царь передавал приказы Гераклу. Герой прозвал его Навозником.

— Если вы намереваетесь добыть себе свой Арго, мистер Хоар, то постарайтесь так поработать, чтобы проявить себя как можно лучше в глазах их сиятельств. Вернете Уатта на «Вантидж», если он раньше не покинет вас в связи с выходом в море. На этом все, сэр.

— Есть, сэр, — прошептал Хоар. Он поклонился и вышел из кабинета.

Мистер Уатт прибыл в номер Хоара в гостинице «Проглоченный якорь» согласно с полученным распоряжением.

— Капитан Кент был крайне недоволен тем, что меня забирают в такой напряженный момент, сэр, — сообщил он. — Я не считаю разумным буквально повторять его слова. Но даже он, однако, должен был подчиниться недвусмысленному распоряжению сэра Джорджа.

— Понимаю, мистер Уатт. Постараемся сделать так, чтобы вернуть вас назад как можно скорее, — прошептал Хоар. — Итак, сэр, насколько я помню наш разговор на борту «Вантиджа», вы занимались изучением почерков. Это действительно так?

— Я пришел к заключению, сэр, — ответил Уатт, — что почерк выявляет не только его — или ее, разумеется — пол и положение в обществе, но и особенности характера данной личности. Я на деле развлекал своих друзей описанием сущности личности, опирающимся на исследовании образцов ее почерка.

— Весьма интересно, — заметил Хоар. Он передал клерку папку с бумагами. — В таком случае, скажите мне то, что вы об этом думаете.

— Это, как вы, конечно, знаете, сэр, папка, которая пропала со стола капитана Хэя. Определенная официальная корреспонденция исчезла и все еще…

— Сэр Джордж отправил ее на судно, — пояснил Хоар, — и я уверен, что вы найдете ее там, когда вернетесь. Продолжайте.

— Остальная часть бумаг, насколько я помню, это письмо от вдовы покойного, несколько писем от коммерсантов, и одно, написанное — я вам уже говорил об этом — женщиной из низов. Она грамотна, но не имеет достаточной практики в каллиграфическом искусстве. Оно похоже на прелюдию к требованию денег.

— Согласен. Спасибо. А теперь вот это, — Хоар передал Уатту другие документы, найденные у Кингсли.

— О боже, — воскликнул Уатт, бросив взгляд на жаркие письма миссис Хэй, адресованные лейтенанту своего мужа. — О! — повторил он во время чтения.

— О, бог мой! — Он положил письма на стол, поджав губы. Его болезненно-желтоватое лицо порозовело. — Письма похотливой женщины и весьма непристойны, сэр. Какое счастье, что капитан Хэй их не видел.

Он взял в руки письмо от Я. Джаггери.

— Это экземпляр откровенного шантажа, разумеется, — сказал он. — Итак, писавший его человек малограмотен — на этот раз мужчина, возможно моряк или, по крайней мере, человек, связанный с морем. Вы заметили, как низко он оценил свое молчание, не так ли? А упоминая закон, он, возможно, ссылается на неблаговидное действие в прошлом покойного лейтенанта, а не на вспашку поля его начальника? — Уатт вопросительно посмотрел на Хоара.

— В самом деле, можно сделать такой вывод, — прошептал Хоар.

Когда он взял в руки листики тончайшей бумаги, его глаза засверкали. Он вынул из нагрудного кармана увеличительное стекло и склонился над бумагами, чуть ли не царапая их поверхность своим заостренным носом во время исследования.

— Хмм… Это не шифр Цезаря, — бормотал он сам себе. — Совсем нет гласных. Возможно, цифры заменены буквами. Интересно, почему? Подстановочный шифр… Надо подсчитать частотность…

Он не глядя протянул руку за листом чистой бумаги, нашел в мундире серебряный карандаш и начал делать какие-то пометки. Со стороны казалось, что он погрузился в совершенно другой мир. Хоар не собирался вытаскивать его назад. Он нацарапал записку, в которой указал Уатту провести ночь в «Якоре», и на цыпочках вышел из комнаты.

Отправившись навестить Джаггери в его логове, он передумал и решил сначала взглянуть на труп Перегрина Кингсли, а потом переговорить с новоиспеченной вдовой Катериной Хэй.

Хоару повезло, что труп еще не был отдан родственникам покойного — кем бы там они ни были. Служитель безошибочно указал искомое среди других недавних жертв несчастных случаев.

— Пуля вошла в голову, вот здесь, видите, сэр, — показал он. — И застряла внутри. Хирург ее вытащил.

Значит, в этой детали Гладден ошибался. Хоару было очевидно, что уничтожение красоты лица безнравственного лейтенанта было следствием небрежной трепанации.

— Где пуля? — спросил Хоар.

Вместо ответа, служитель покопался в ящичке под столом, на котором лежал труп.

— Вот она, - наконец произнес он, протягивая пулю Хоару.

— Я ее забираю, — прошептал тот.

На пуле были видны следы нарезки. Таким образом, выстрел был произведен из винтовки, и, следовательно, мог быть сделан с большого расстояния. Далее, убийство произошло в ночное время. То есть, убийца должен быть незаурядным снайпером.

— В таком случае, вы должны написать расписку, — потребовал служитель.

Хоар вздохнул и написал две бумаги: одну для себя, описывающую пулю как она есть, и другую для служителя. Затем оба поставили свои подписи. Положив в карман этот неприятный приз, Хоар одарил служителя шестипенсовиком и отправился восвояси.

Вдова капитана Хэя еще не выехала из апартаментов на втором этаже гостиницы «Три Солнца». Хоар редко посещал гостиницу «Три Солнца»: она обслуживала флаг-офицеров и кэптенов верхней части списка. Кэптен Хэй для того, чтобы квартировать там длительное время, должен был быть весьма удачливым во взятии призов.

То, что три золотых сферы герба Медичи, висевшие над входом в гостиницу, также служили для обозначения ростовщических контор, по всей видимости, совсем не беспокоило владельцев «Трех Солнц». Их заведение было слишком величественным, чтобы бояться какой-то конфузии. Хоар нисколько бы не удивился, если бы встретил здесь сэра Томаса Фробишера. Это место было в его стиле.

Швейцар у входа в гостиницу дал понять, что его хозяева не приветствуют присутствия офицеров рангом ниже коммандера, разве что по адмиральским делам.

— Предлагаю вам выбор: вы впускаете меня и докладываете обо мне миссис Хэй, — пригрозил Хоар, — или вы теряете свое освобождение, попадаете в рекруты и идете в море. У вас пять секунд, чтобы сделать выбор.

Для подобных случаев у него в нагрудном кармане мундира имелось несколько внушительно выглядевших, но бессмысленных документов. Он вытащил один из них и взял в руку серебряный карандаш.

— Один. Два…

Швейцар исчез.

— Миссис Хэй примет вас, сэр, — униженно промолвил он, вновь вскоре появившись. — Прошу пройти сюда.

Хотя они и не были представлены друг другу, Хоар несколько раз видел миссис Адам Хэй — Катерину Хэй — на сцене. Она была умелой исполнительницей, почти профессионального уровня. Ее игра, на вкус Хоара, была несколько напыщенной, но она пользовалась успехом у служивших здесь офицеров. Так как она приветствовала Хоара, стоя посреди второсортной гостиной, Хоар ответил ей своим второсортным расшаркиванием.

Катерина Хэй — дородная, светловолосая — была похожа на голландку. Ее роскошные очертания в пошитом со вкусом траурном одеянии напомнили Хоару обводы «Ораниенбаума», французского двухдечного линейного корабля, от которого они бежали сломя голову. Он был тогда первым лейтенантом на 36-пушечном фрегате «Стегхаунд», и было это за день до боя, в котором он лишился голоса. Она выглядела такой же опасной.

— Примите мои соболезнования, мэм, по случаю вашей трагической потери, — прошептал он.

— Не стоит так понижать голос… О! Ну разумеется. Вы «Шепчущий Хорек» адмирала Хардкастла! — Манера поведения миссис Хэй сразу изменилась. Ее акцент, так же как и на сцене, придавал пикантность ее голосу. — Прошу вас, сэр, присаживайтесь! — Массивная, но грациозная, она уселась на край диванчика и жестом предложила ему занять место рядом с ней. — Благодарю вас за добрые слова, мистер Хоар. Но перейдем сразу к делу, вы ведь очень заняты с этим вашим расследованием, — проницательно улыбнулась она. — О да! После ваших успехов в деле «Амазонки» вполне очевидно — не так ли? — что уважаемый сэр Джордж поручил вам расследовать убийство моего мужа.

Захваченный врасплох Хоар мог только рассмеяться.

Катерина Хэй в ответ также засмеялась.

— Вам кто-нибудь говорил, сэр? Ваш голос напоминает блуждающий огонек в одном из наших зеландских болот. Итак, о чем вы хотели спросить?

— У меня есть основания полагать — простите, — что ваш муж был в курсе ваших отношений с покойным лейтенантом Перегрином Кингсли.

Катерина Хэй снова рассмеялась — несколько презрительно, подумал Хоар.

— Разумеется, он был в «курсе», сэр. Фактически, он более или менее одобрял их.

В таком случае, если муж любовницы Кингсли и ранее знал об их отношениях, какой у Кингсли был мотив для его убийства?

— Не надо принимать такой шокированный вид, мистер Хоар, — продолжала Катерина Хэй. — Мой муж и я продолжали любить друг друга. Но Адам уже давно стал неспособным, а я… у меня кровь по-прежнему горяча.

Не подвинулась ли она на дюйм-другой ближе к нему?

— Это объясняет в вашем письме слова «он» и «его». Вы знали, что ваш муж поймет, о ком идет речь.

— Совершенно верно, мистер Хоар. Мой муж мог прощать навешивание рогов на него, при условии отсутствия открытого скандала. Но он, как и я, четко видел разницу между моим любовником и предателем.

— Из этого следует, — сказал Хоар, — что Кингсли убил вашего мужа не потому, что боялся быть раскрытым в роли вашего… э-э…

— Чичисбея, мистер Хоар. Любовника.

— Да… а из-за шифровки, которую вы нашли.

— Возможно, я допустила глупость, и должна взять на себя часть вины за смерть бедного Адама. Я сказала Перегрину о том, что я сделала с шифровкой, и тут же велела ему удалиться. Ведь я была права, nie?

С этим вопросом, заданным на ее родном языке, миссис Хэй заметно подвинулась ближе.

Таверна «Виноградная гроздь», где Хоар надеялся найти Джаггери или по крайней мере узнать о его местонахождении, была известным убежищем для лиц, живущих по ту сторону закона. Но она не была грязным и мрачным притоном, каким мог бы представить ее незнакомец. Она не смердела плохим джином, прокисшим пивом и застарелой табачной вонью. Здесь не толпились пьяницы и оборванцы, и никто из посетителей не носил грязную одежду. Мелкие контрабандисты, нелегальные торговцы, нечестные ремесленники и другие благонравные преступники типа Джаггери имели достаточно вкуса, чтобы не посещать притоны, и достаточно денег, чтобы иметь возможность потакать своим вкусам.

Так что «Виноградная гроздь» была уютным, хоть и слегка потрепанным местом, хорошо освещенным и пахнущим хорошим элем. Единственными посетителями, которых увидел Хоар, были несколько групп тех, кого можно было принять за респектабельных работников, и небольшая компания юных отпрысков.

Сидевшие в зале встрепенулись при виде входящего офицера, а затем вернулись к своим разговорам. Одна четверка вполне открыто обсуждала рейд таможенников на хорошо продуманный контрабандный путь, прошедший на прошлой неделе. Было похоже, что они обвиняли конкурентную банду в предательстве.

— Зря они связались с нами, — сказал один из них. — Мы разберемся с ними так, как и в прошлый раз.

— Не мы это сделали, — сказал опрятный человек за соседним столом. — Должно быть, парни Акерли натравили их.

— Они такими делами не занимаются, — раздался голос Джаггери, которого Хоар только сейчас заметил. Тот сидел в углу в компании маленькой болезненной девочки с громадными черными глазами, которые, казалось, видели его насквозь. — Так случилось, что я знаю.

Ребенок привлек внимание мужчины, дернув его за рукав. При виде Хоара его глаза расширились.

— И с какого бодуна вам это приснилось, мистер Джаггери? Эти дела весьма далеки от ваших занятий, — прокомментировал слова Джаггери опрятный человек.

— Полегче, полегче, друзья, — вступил в разговор мужчина средних лет, стоявший за стойкой бара. — Здесь присутствуют приличные люди.

Несмотря на шрам, пересекающий нос, его багровое лицо хранило вежливое выражение; на нем был чистый зеленый передник. Джаггери, уступая, откинулся на стуле и взглянул на юную компаньонку.

— Давненько вы не заглядывали сюда, мистер Хоар, — сказал человек с перебитым носом. — Были в море, наверно?

— Не совсем, мистер Гринлиф, — прошептал в ответ Хоар. — Просто пришлось попутешествовать с «Сиреной» на службе его величества.

— Значит, теперь ваша рыбка называется «Сиреной», да?

— Уже нет. Как только мы вошли сегодня в гавань, я переименовал ее в «Проворную».

Несколько посетителей рассмеялись понимающе, но маленькая спутница Джаггери выглядела озадаченной и осмелилась заговорить.

— Про какую проворную рыбу он говорит, па? Про угря, что ли? — спросила она, вызвав новый взрыв смеха. Она покраснела и опустила свою привлекательную белокурую головку.

— Я поставлю тебе пинту, — обратился Хоар к Джаггери, — если ты представишь меня своей спутнице и расскажешь о том о сем.

Джаггери поколебался, поглядывая по сторонам, но потом сдался и возвел очи горе.

— Поблагодарим Господа за то, что перепадает нам по доброте людской, — промолвил он. — Две пинты, мистер Гринлиф.

— И стакан мадеры для…? — добавил Хоар.

— Дженни. Это моя дочурка.

— Одну минуточку. — Гринлиф исчез за дверью позади стойки и вернулся с черной запыленной бутылкой. Он вынул штопор и стал открывать ее, зажав между коленями старым испытанным способом. Пробка выскочила с мягким хлопком, и густой тропический аромат превосходной мадеры заместил привычный запах эля в атмосфере «Виноградной грозди».

— Я передумал, — прошептал Хоар. — Налейте и мне этой мадеры. Запах как у нектара.

— Она для особых случаев, мистер Хоар, — сказал Гринлиф, наливая темное вино в два грубых чистых стакана. — Лежала в темной кладовке почти десять лет, со своими друзьями и родственниками. — Он наполнил пинту для Джаггери. — Прошу, мистер Хоар.

Хоар расплатился и принес покупку к столу, где сидели бывший констапель и его дочь Дженни.

Хоар описал бы Януса Джаггери как человека с елейным выражением лица, но у него было и другое. Обычно каждый раз, когда Хоар встречал его, тот смотрел из-под шевелюры сальных волос и жаловался сквозь щель в своей каштановой с проседью бороде на боль в поврежденной левой руке, деформированные ноги, удары играющей с ним судьбы. Но здесь, в присутствии своей дочери, он надел другое, лучшее из своих лиц. Сейчас он выглядел лукавым, но добродушным человеком. Дженни Джаггери, предположил Хоар, было лет пять-шесть. В поношенном платье, в которое можно было вместить двоих таких как она, девочка выглядела тонким стебельком. Но за ней ухаживал еще кто-то кроме отца, так как ее одежда была хоть и уродливая, но чистая.

— За ваше здоровье, мистер ‘Оар. — Джаггери сделал солидный глоток эля и вытер рот рукавом.

Первый глоток мадеры сказал Хоару, что он, как счастливая бабочка, поглощает нектар.

— Этого человека в самом деле зовут ‘Оар, па? – спросила Дженни.

— Соблюдай приличия, девочка, — пожурил ее отец. Он заметно напрягся, но, видя, что Хоар не собирается ударить его или обругать ребенка, расслабился и сделал еще один глоток.

— И чему мы обязаны удовольствием видеть вас здесь, ваша честь? — осторожно спросил он.

— Покойному Перегрину Кингсли. Ты послал ему это. — Хоар протянул полуграмотное письмо, крепко держа его в руках и наблюдая за реакцией Джаггери.

Джаггери читал письмо, которое Хоар держал перед ним, шевеля губами во время чтения. Уж не облегчение ли промелькнуло на его лице?

— Да, ваша честь. Не могу отрицать это, ведь здесь моя подпись, да и почерк мой.

— Расскажи мне подробнее.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы содрать бабки с любвеобильного мистера Кингсли. Командир этого парня был бы разъярен как не знаю кто, если бы узнал, что его жена ставит ему рога с его же собственным лейтенантом, так ведь?

— Он уже знал об этом, Джаггери.

У бывшего констапеля отвисла челюсть.

— К тому же, — сказал Хоар, — ты мог бы провести всю оставшуюся жизнь в Ботани-Бей за вымогательство. Чтобы тогда случилось с твоей женой и маленькой Дженни?

— У меня нет жены. Шинковщица Кэйт распорола Мэг глотку два года назад, и Мэг вскоре после этого умерла. Ее за это повесили, Кэйт, то есть. В Винчестере, ‘емпширский выездной суд. Так что моя Дженни сирота. Ну, а капитан сдох, безмозглый ублюдок. И теперь, когда другой ублюдок Кингсли убран, некому меня беспокоить. Такие дела, мистер ‘Оар.

Дженни, не смакуя, залпом выпила стакан. Затем она хихикнула, немного отрыгнула, ее глаза закрылись, и она заснула, опираясь на плечо отца.

— Ну вот. Посмотрите, что вы наделали, — с укором произнес Джаггери. Он посмотрел на дочь и положил свою искалеченную руку на ее лоснящуюся головку.

— А что еще имелось за Кингсли, из-за чего он должен был бояться не только мужа любовницы, но и закона? Также ты ссылался на «друзей», которых он потерял, а ты нет. Во что вы были вместе замешаны?

Джаггери покачал головой и посмотрел на Хоара невинными глазами.

— Мистер Кингсли был себе на уме, ваша честь. Ему удалось склонить меня — я не очень-то хотел, заметьте! — заняться посредничеством в сбыте дельных вещей. Ну, там иллюминаторов, патент-блоков и тому подобного, что каким-то образом уплывало с кораблей. Джом Йорк — мой хороший приятель. Вы знаете мистера Йорка, ваша честь?

Мундир морского пехотинца, которым воспользовался Кингсли, был найден при помощи Йорка, что Хоар вряд ли мог отрицать, да и не собирался этого делать. Он кивнул утвердительно.

— И Кингсли перестал быть «другом» Джома Йорка?

— Я этого никогда не говорил, ваша честь, ведь нет? Мистер Йорк честный человек, он…

Хоар знал, что, называя Йорка «честным человеком», Джаггери намекал на его членство в пользующейся дурной славой «воровской гильдии», где все ее члены были спаяны взаимным доверием и поддержкой. Но Хоар также знал, что, хотя окружающие были уверены в ее существовании и тайной силе, «воровская гильдия» была обманом, выдумкой, сказкой. Но если Джаггери думал, что он, Хоар, верит в ее существование, то пусть будет так.

— Я не удовлетворен, Джаггери, — сказал Хоар. — Ты что-то скрываешь. Ты забрался в более мелкие воды, чем считаешь сам. Выкладывай все.

— Бог мне свидетель, ваша честь, вы знаете все мои грехи. Вы давите на меня, это неправильно.

Хоар прекрасно знал, что у Джаггери есть много чего рассказать, но, не имея ни малейшего понятия о предмете, он не знал, как к этому подступиться. Как бы он ни старался, бывший констапель будет прятаться за баррикадой укоряющих слов. У Хоара отсутствовал ключ к его шкатулке секретов.

— Держи руки подальше от королевской собственности, парень, — сказал наконец Хоар. Он поднялся из-за стола и похлопал по плечу спящей Дженни. — И поворочай своими хитрыми мозгами на предмет Кингсли — чем он занимался, кроме адюльтера с женой капитана. Я не спущу с тебя глаз, и ты знаешь, что я никогда не сплю.

По пути к выходу Хоар остановился поговорить с Гринлифом о покупке партии мадеры. Он покинул «Виноградную гроздь» владельцем шести дюжин бутылок, пообещав заплатить за них сразу же, как только их доставят в «Проглоченный якорь» и он продегустирует какую-нибудь одну бутылку из доставленных.

— Не то чтобы я не доверял вам, мистер Гринлиф, — объяснил он, — но кто может гарантировать, что какие-нибудь береговые пираты не подменят всю доставку?

Вернувшись в «Якорь», Хоар нашел мистера Уатта спящим, уткнувшись лицом в один из листочков шифровок от Ииуя к Ахаву. Свеча на столе уже оплыла. Хоар взял на руки этого человечка и отнес его в мансарду, которую выделил ему мистер Хаскинс, владелец гостиницы.