Демон глубин

***

Как это и случалось множество раз, солнце поднялось над своим отражением в серебряных водах Стеклянного моря. На усыпанные драгоценными камнями пляжи острова Эрзац накатывали приливы и отливы. Жизнь продолжалась. Проходили времена года, а вместе с ними возвращались рыбацкие лодки – сначала с сетями, обильно забитыми рыбой, потом глубинными ловушками, и потом, наконец, тащили пронзенные копьями туши блестящих акул. Зеленые водоросли превратились в коричневые. Ураганы приходили и уходили, а дни становились короче. Годы проходили незаметно, пока однажды утром, в длинный сезон, когда с серебряных вод поднимался зеркальный туман и был высокий прилив, Сайлас Шелдрак не всплыл на поверхность. Из совершенного мелководья, водами которого ежедневно любовались жители острова Эрзац, торчал состоявший из мертвых кораллов и черепа волшебный посох. Его капюшон поднялся над водами, обнажив омерзительное лицо. Кожа Сайласа была влажной и белой, словно у недавно умершего, унесенного в самые глубины морей. По его телу ползали покрытые панцирем веретенообразные ужасы, оно было раздуло, а спина еще больше сгорблена. Морские вши ползали по его бледной плоти, в то время как змееподобные черви извивались под ней. Гротескную фигуру колдуна покрывал плащ и рваные одежды, сотканные из заплесневелого черного паруса – остатки трофеев кораблекрушения, принесенного приливом. Напоминая о его прошлом, с его плеч бывшего принца свисала рваная рыболовная сеть, в которой его скинули в грот.

Драгоценные камни захрустели под его ногами, когда он вышел с мелководья на берег. Он открыл рот, произнося страшные слова колдовского проклятия. Из его ощипанных клешнями губ потекла черная жидкость, и маленький краб шмыгнул изо рта, взбираясь в одну из ноздрей. Слова Сайласа звучали, словно шипение прибоя. Пока он произносил их, вокруг вспенилась вода и плескались выброшенные на берег рыбы. Тысячи и тысячи рыб. Бросаясь на берег в каком-то болезненном безумии, они переворачивались и шлепались у кромки моря. Вдоль всей береговой линии пляжи заполнились хлопающей плавниками и извивающейся друг на друге, умирающей рыбой, чей рот и жабры судорожно хватали воздух.

Плывущий в направлении материка серебристый туман, словно запятнанное зеркало, чернел вокруг Сайласа. Рыбаки и их сыновья шли по берегу к небольшому скоплению лодок, что стояли на берегу и были готовы к отплытию. Даже такие простые люди, как они, наслаждались красотой своих простых нарядов: куртками из акульей кожи, чешуйчатыми лодочными плащами. В их длинных волосах сверкали драгоценные камни. Они гордились своей работой, вставая ни свет, ни заря. Чинили сети, срезали ракушки с корпусов лодок и привозили только самое лучшее, что могло предложить им море.

Сайлас не позволил рыбакам заметить его. Они видели только то, что хотели: свои темные отражения в зеркальном тумане. Так продолжалось до тех пор, пока они не увидели того, что ждало их в утреннем прибое. Их улов, выброшенный из моря и лежащий мертвым вдоль всего берега. Это зрелище вызвало в простых людях неподдельный ужас и пляж огласился призывами к братьям, отцам и старикам из деревни. Вопросы остались без ответа – никто на Расколотых Островах ранее не видел подобного.

Еще несколько слов проклятия слетело с изувеченного болезнями рта, и между чешуей рыб, из их глаз и ртов начали сыпаться жирные личинки. Рыбаки отшатнулись в отвращении, увидев новую чуму, что поселил на острове Сайлас.

Вонзая посох в покрытый драгоценными камнями берег, окутанный серебристым туманом, колдун двинулся вверх по берегу. Когда взошло солнце, он увидел идущих по своим делам, островитян. Держа иголки из слоновой кости и нити в руках, старухи трудились над одеждой и парусиной. Жены готовили настоящие банкеты для своих трудолюбивых мужей. Возле лачуг играли дети, обращающиеся со своими сверстниками со всей возможной жестокостью и злобой. Заглядывая в открытые двери лачуг, Сайлас незаметно проходил через деревню. Внутри дома были украшены жемчугом, мертвыми кораллами и красивыми раковинами. Перед резной мебелью из китового уса полыхали костры, а из оперения разноцветных морских птиц были сделаны занавески и покрывала для столов и кроватей. Заполняя комнаты разноцветных светом, в оконных проемах лежали драгоценные камни.

Домики были маленькими, всего лишь прибрежными лачугами простых членов клана, но по сравнению с тем ужасом, что последние несколько лет Сайлас называл своим домом, они казались дворцами. В гроте было холодно и сыро. В компании с крабами и Хергустагром он обедал гниющими объедками островитян, слушая, как великий демон говорит о силе и язвительных добродетелях своего темного бога, рассуждая о мести Сайласа. Он учился ужасному искусству призыва и колдовства. Стал одним целым с тьмой из глубин…

– Мунго, – произнесла женщина, миловидная жена рыбака, несущая охапку плавников для костра. – Мальчик, куда ты так торопишься?

По дорожке между домами, бежал один сыновей рыбака, которых Сайлас видел на берегу – молодой парень с родинкой на подбородке. Он пробежал мимо невидимого в серебристом тумане, Сайласа. Силы колдуна создали вокруг него непроницаемую дымку, что скрывала его гротескную фигуру, но позволяла видеть в своих завихрениях и волнах окружающих его людей.

– Папа велел бежать в замок, – задыхаясь, крикнул мальчик матери. – Что-то случилось на пляже.

– Что же? – спросила его мать, но Мунго уже убежал. Постукивая посохом по дорожке, Сайлас последовал за мальчиком.

Перед его взором предстали башни замка Шелдрак. Это было грубо построенное укрепление: не один из тех прекрасных дворцов, присущих центральным королевствам Расколотых Островов, о которых он слышал. Остров Эрзац не нуждался ни в дворце, ни в цитадели. Пронизанный драгоценными камнями и построенный сотни лет назад из темного прибрежного камня, он едва ли мог так называться: его стены никогда не отражали вражеских атак, а на его грубо обтесанном мосту не было ни одного солдата. Однако, пока на него не обрушится весь гнев бурь и стеклянного моря, он будет стоять непреклонно.

Мальчик Мунго пересек мост и осторожно протиснулся в большие двери. Сайлас последовал за ним и зеркальный туман, окутавший его тело, начал заполнять, своей отражающей дымкой, комнаты и банкетный зал.

В большом зале, как и всегда, ярко горел огонь. Мунго подошел к фигуре, сидевшей перед огнем. Он хотел что-то сказать, но передумал и двинулся дальше. Сайлас приблизился к человеку, и существа на его больной плоти, прячась от жара огня, поползли в разные стороны. Около огня сидел Старый Лундал. Если не считать пристального взгляда, устремленного на яркое пламя, бывший вождь представлял собой жалкое зрелище – он был едва жив, от него остались одни кожа и кости. Исчезли его многочисленные безделушки старых богов, и словно как какое-то покаяние, вместо них старик носил тяжелую цепь с медальоном в виде молота Зигмара. Сайлас положил свои толстые бледные руки на плечи Лундала, наклонившись к уху старого вождя.

– Не беспокойся, отец, – прошептал колдун. – Это я ответил на твои незримые молитвы. Скоро все кончится.

– Но милорд, – взмолился Мунго, возвращаясь в банкетный зал. Сайлас обернулся. В комнату вошел его брат Хирн. Как всегда, высокий и крепкий, а его лицо напоминало дикую маску. За ним следовали те же слуги, что оттащили Сайласа в грот.

– Будь ты проклят, - бросил он одному из них, показывая швы на своем плаще из акульей кожи. – Не вздумай мне перечить. Посмотри на это. Посмотри на это! Ты никчемный портной. Ты думаешь, что это достойно клана Шелдрак, не так ли? Ты думаешь, что таким образом человек может служить своему Королю Богов? Мне следовало бы тебя выпороть, пес.

– Милорд, – более настойчиво обратился к нему Мунго. – Меня послал отец. Есть кое-что, что вы должны увидеть.

Хирн с сердитым лицом повернулся к мальчику. Он резко ударил Мунго тыльной стороной ладони, отчего тот, словно подкошенный, рухнул на пол. Он был слишком потрясен, чтобы даже всхлипнуть и отползти по полированному полу от Хирна.

– Ты, наглый щенок, – сердито сказал Хирн. – Как ты смеешь мне мешать? – он перевел взгляд с мальчика на слуг. Прежде чем схватить хлыст из китового уса, висевший на стуле, разозлившись, он сорвал с плеч плащ и швырнул его в одного из слуг. – Это не достойно моих плеч. Вы хотите оскорбить меня своей работой, верно? Черт бы побрал ваши шкуры, вы не посмеете сделать это снова. Я сниму кожу с ваших спин, – прорычал он, попятившимся слугам.

Сайлас последовал за Мунго, который карабкался вверх по лестницу, и туман оставался с ним на одном уровне. С трудом поднимаясь по каменным ступеням, он вспомнил, как ломались его кости, пока он с них падал. Сайлас нагнал мальчика возле покоев вождя. Когда-то эти комнаты принадлежали его матери и отцу. Теперь же, они приютили Родрика, его детей и ту островитянку, на которой он женился.

Скрытый отражающим туманом, Сайлас стоял на пороге и наблюдал за, копошащимися на лестничной площадке, толпами детей. Они были худы и тонкоруки, но в их глазах светился голод. Голод не к еде, а к вниманию. Они росли в атмосфере соперничества – отцовская любовь была главным призом. Подобно стае хищников, они стремились отсеять самых слабых, улучшая тем самым свои шансы. Все они были незаконнорожденными – их матери были дочерьми рыбаков и островитян. Родрик искал совершенство в своих детях, надеясь, что каждый из последующих будет более достоин своей родословной и Бога-Короля. Однако они выживали.

Они были наследниками Родрика.

Глаза девочек и мальчиков злобно сверкнули, когда Мунго начал пробираться сквозь их ряды. Они приблизились к юноше, который все еще держался за покрасневшую от удара Хирна щеку. Мунго остановился, его глаза были полны слез. В толпе детей он чувствовал себя не уверенно, а они просто смотрели на него, как на кусок мяса.

Внезапно одна из дверей открылась. Сайлас услышал, как изнутри раздался женский плач, но не мог определить его причины. Вождь вышел на лестничную площадку: Родрик был обнажен до пояса, его нижнюю часть тела, покрывал экстравагантно длинный плащ, чей подол волочился по полированному полу. Обнажив безупречные зубы, его лицо застыло в жестокой ухмылке. Взгляд был словно остекленевшим, отсутствующим, как будто он заново переживал те ужасные вещи, что совершил.

– Отец, – закричали дети и, забыв о Мунго, набросились на вождя, требуя его безразличного к ним внимания.

Родрик, казалось, не замечал их, и, сбивая с ног самых маленьких, просто шагал через толпу. Дети вцепились в его мускулистый торс и тянули за плащ.

– Мой лорд… – неуверенно проговорил Мунго. Сайлас наблюдал за ними из серебряного тумана, что пробирался вверх по замку. Родрик потянулся к ручке двери, что была дальше по лестнице, но услышав голос мальчика, он остановился. Это не был голос его собственных детей, словно птенцов, каркающих вокруг и требующих внимания. Он посмотрел прямо сквозь мальчика.

– Меня послал мой отец, господин вождь, – проговорил Мунго. – На пляже, милорд. Есть события, что требуют…

– …моего внимания, – продолжил за него Родрик шелковистым шепотом. Словно уловив в этих словах что-то смешное, он улыбнулся.

– Может быть вы спуститесь и все увидите сами, господин вождь? – робко предложил Мунго.

Ответом ему была безумная улыбка, что стала еще шире. Словно забыв о словах мальчика и о самом себе, вождь повернул ручку и открыл дверь. Сайлас услышал, как изнутри раздались рыдания женщин. Как только Родрик исчез в дверях, дети снова обратили свое внимание на Мунго, но тот уже исчез, превратившись в силуэт мальчика в серебристом тумане.

Сайлас нашел его этажом выше – он яростно стучал в дверь, на которой криво висел молот Зигмара, металл на котором потускнел и выцвел. Мунго все время оборачивался, ища преследующих его детей. Но вместо них он увидел медленно заволакиваемую дымом, лестничную площадку. Сайлас увидел, как мальчик толкнул дверь и вошел в темную комнату.

– Мастер Норвик, – позвал Мунго, проходя в соседнюю комнату, заполненную дымом от свеч. Сайлас последовал за мальчиком. Помещения были похожи на жуткую часовню. Норвик украсил комнаты священными атрибутами Короля Богов, что привез с собой из Тессарака. Он надеялся принести слово Короля Богов на остров Эрзац. Обратить вождя и клан Шелдрак в веру, чтобы потом распространить ее на селян. Однако этого так и не случилось. Гобелены превратились в лохмотья, а иконы с образом Короля Богов бесцеремонно валялись на полу. Комната была завалена грязными свитками и безымянными томами. Стоял запах застарелой крови.

По всей комнате виднелись знаки, которые Сайлас сразу узнал. Страшные фигуры, состоящие из сфер и полумесяцев, нарисованные на камне стен, вырезанные в грубых алтарях и обработаны в металле стоящих икон и висящих талисманов.

Это был не символ Зигмара.

Хергустагр сказал ему, что они были знаками вражеского Бога излишеств и наслаждений. Бога, что был той тьмой, что давно разъедала его народ и поработила семью Сайласа. Гордые сердца островитян, преданно бились во славу давно потерянного божества – и в некотором смысле, так было всегда. Это началось еще в далеком прошлом клана, в период расцвета Шелдраков. Он пришел с Тессарака и Расколотых Островов вместе со священником Норвиком. Уже несколько рыбаков покинули остров, отправившись на поиски Слаанеш в великой серебряной пустоте на своих лодках через океан, и они уже никогда не вернуться. Другие же, кто остался, ожидали возвращений Темного Принца, превратив Эрзац в райский остров.

– Мастер Норвик, – проговорил Мунго, когда нашел страшного старика, склонившегося над столом, строчащего на пергаменте колючим пером план по возвращению ужасного божества. Повернувшись, священник посмотрел из темноты своего капюшона на мальчика.

– Мастер Норвик, – повторил Мунго. – На пляже происходят странные вещи.

– Что случилось? – спросил священник, выдергивая колючее перо из окровавленных пальцев.

– Вдоль наших берегов рыбы выбрасываются на землю, – сказал ему мальчик. – Милорд, они больны. Они гниют у наших ног и их тела кишат личинками.

Священник слез с табурета и заковылял к Мунго. Он кивал, пока мальчик рассказывал о странных событиях, что произошли на пляже. Было что-то странное в том, как Норвик приближался к мальчику и как блестели под капюшоном его глаза – мальчик испугался и отступил, но уперся в каменный алтарь, что стоял позади него. Норвик потянулся за кривым клинком, что висел в грязных ножнах на поясе. Он достал его и пред Мунго замелькало, окрашенное в алый лезвие.

– Как давно у тебя эта родинка, мальчик? – спросил Норвик, обнажая клинок и потянувшись к его подбородку. Ужас исказил его лицо, когда священник заковылял в его сторону.

Словно масло в воде, маслянистый туман рассеялся и обнажил фигуру колдуна Сайласа в его отвратительном одеянии. Его внезапное появление привлекло внимание Норвика. Увидев стоящую в комнате фигуру с посохом, жрец удивился и повернул злое лезвие жертвенного кинжала в сторону Сайласа. Норвик судорожно переводил взгляд с Мунго на колдуна.

– Кто ты такой? – злобно прошептал жрец, скидывая свой капюшон. Под ним оказался безупречный череп с натянутой пергаментной кожей. Он сверкнул на Сайласа заостренными зубами и молочно-белыми глазами.

– Иди, мальчик – произнес Сайлас голосом, похожим на звук того, как змея сдирает кожу. И после его слов Мунго выбежал из часовни.

– Говори, – потребовал священник.

– Я всего лишь человек, – ответил Сайлас. – Человек, не достойный взора богов. Я уже давно забыт. Я – нечто, вернувшиеся из ничего.

Норвик облизал острые зубы серповидным языком. Железный кинжал неожиданно вспыхнул темной силой, и священник проткнул лезвием Сайласа. Колдун почувствовал, как окровавленная сталь пронзила его одежду и скользнула в больную плоть. Ожидая, что закутанная в плащ фигура схватится за живот и упадет на землю, Норвик пронзал ее плоть снова и снова. Вместо этого, почти не причиняя вреда больному гостю, клинок погружался в пропитанную водой плоть. Сайлас едва ощущал присутствие клинка в своем животе.

Колдун приложил губы к заостренному уху Норвика.

– Я – Сайлас, – прошептал он, – из клана Шелдрак. И я вернулся домой.

С силой, не присущей горбуну, Сайлас схватил Норвика за подбородок. С его губ сорвался поток колдовской порчи, хлынувшей в ухо священнику. Наполняясь искореженной грязью, Норвик силился вырваться и кричал. Сайлас все сильнее прижимал к себе священника, пока тот, покрываясь волдырями и плача, пузырился. Сайлас оставил Норвика там в виде дымящейся кучи больной плоти.

Поднявшись по ступеням башни замка, колдун подошел к знакомой двери. Это была его собственная дверь, дверь, принадлежавшая его бывшим покоям. Она была заперта на засов. Постучав посохом по дереву, он повредил ее петли. Дверь начала растворяться, и он вошел в нее, когда она упала на землю сгустком мякоти. В своих покоях он обнаружил сидевшую на кровати леди Тиган. Ее лицо было худым и осунувшимся. Она была хрупкой тенью прежней себя, но ее глаза все еще горели королевским вызовом. Когда колдун пересек комнату, она, насколько позволяли ей кандалы, отодвинулась от кровати. Подняв руки и сжав их в кулаки, Тиган намекнула, что, если тот подойдет слишком близко, то она набросится на Сайласа. Не желая быть частью бесчеловечного и жестокого обращения с людьми в замке, она боролась с Норвиком и братьями, доставляя им неприятностей больше, чем они ожидали, и в наказание они заточили ее в башне.

Избавились и забыли.

– Я пришел за тобой. – произнес Сайлас. Он потянулся к ее цепям, но Тиган, сморщив нос от вони, отступила назад. Она осматривала его отвратительную форму, рваные одежды, гнилое лицо и сгорбленную форму.

– Сайлас? – спросила она, не веря в то, что видит.

Он положил свои больные руки на ее цепи. От его прикосновения металлические звенья потускнели, и прежде чем распасться в красную муку на кровати, они прожавели. Тиган потерла ободранные запястья и попятилась к окну. Сайлас потянулся к ней, но она со страхом и отвращением забралась на окно. Стало очевидно, что дама скорее бросится с окна башни, чем будет касаться холодной плоти колдуна.

– Я… я думала, ты умер… – неуверенно проговорила он.

– Некоторое время я и сам так считал, – ответил колдун, стоя перед окном, – но, кажется, существует огромная разница между тем, чтобы быть почти мертвым и действительно мертвым. И я принес этот мир с собой.

Они оба услышали странный звук. Далекий гул. Ужасное жужжание жирных мух. Звук был повсюду, и тут они увидели его источник: он расползался, словно грязное пятно. С волшебной быстротой личинки изливались из мертвой рыбы, их коконы, покрывали гнилые холмы, которыми был усеян весь пляж. Высушив крылья и поднявшись в воздух, из них выползла адские чумные мухи. Они сокрушили бегущих рыбаков и закружились по берегу, покрывая лачуги своей грязью. Сайлас и Тиган наблюдали, как черный рой растет и поглощает деревню, как насекомые покрывают все и вся. Несмотря на то, что окна лачуг были закрыты, а двери заперты, спрятаться было невозможно. Покрытые с ног до головы жирными черными мухами, островитяне метались и выбегали на берег

– Нет, – воскликнула Тиган, отступая от окна. – Это твоих рук дело?

Наблюдая, как разворачивающаяся чума поглощает остров Эрзац, Сайлас кивнул с нескрываемой гордостью. Леди Тиган отступила к двери, подальше от этого ужаса. Подальше от Сайласа. Спускаясь по лестнице, она слышала сводящие с ума жужжание мух и крики. Чума добралась до замка. Она отошла от двери. Но ее уже не было.

– Ты в безопасности, – проговорил за ее спиной Сайлас. – Но ты единственный островитянин, которого это касается.

Леди Тиган припала к холодной стене и скользнула спиной по ней, прижав колени к груди. Все, что она пережила, и безнадежность, которой сопротивлялась, казалось, в этот момент обрушилось на нее.

– Что ты надел? – прошептала она. – Во что ты превратился?

– Я тот, кем был всегда, – ответил Сайлас. – Я есть та уродливая правда, с которой нужно смириться.

Они оба ждали, пока не стихнет гул, а крики не превратятся в всхлипы и стоны.

– Пора, – произнес колдун, внезапно обернувшись. Он схватил ее за руку, и Тиган едва заметила прикосновение гнилых пальцев, охвативших ее запястье. Она заперлась в том единственном месте, где могла это сделать – в темном тепле своих мыслей. Месте, где не было ужаса, что происходил вокруг. Постукивая посохом по ступенькам, колдун потащил Тиган за собой. Как и рой мух серебряный туман исчез. Под хруст хитина они вдвоем спускались по черному ковру из мертвых насекомых вниз по ступеням замка, и Сайлас увидел, барахтающихся в агонии братьев, их пленников, слуг и бастардов клана Шелдрак.

Сайлас остановился и прижал к своей груди леди Тиган. Он смотрел, как Родрик и Хирн, шатаясь, ходят по коридору. Обглоданные заживо мухами их совершенные формы и красивые черты лица превратились в месиво инфекции и плоти, распухшей от отложенных в них яиц. Личинки извивались по больной кожи и братья стонали от того, в каких чудовищ они превратились. Вождь, увидев Сайласа, упал на колени. Когда Родрик вцепился в свое отвратительное лицо, то стон физической агонии, сменился душевными муками.

Словно у покрытых коркой кукол, плоть отпадала от их тела. Между ее кусками протекали струйки гноя, а личинки, словно дождь, сыпались на землю. Родрик взревел, когда Хирн и другие несчастные начали рвать свое тело и то уродство, в которое они превратились. То, что ждало внизу, больше не было братьями Шелдрак.

Тиган закричала.

Под сочащейся оболочкой изуродованной мухами плоти скрывались демонические сущности. Из их голов торчали короткие одиночные рога. Зеленая, потусторонняя плоть едва прикрывала их гротескные черепа, а единственный глаз горел мрачной злобой. Стряхивая грязными когтями больную скорлупу из братьев, демоны обнажали веретенообразные конечности и пузатые тела.

Тиган запаниковала, когда ее окружили зараженные чумой монстры, рождающиеся из тел островитян.

– Пойдем, – сказал ей Сайлас Шелдрак, таща Тиган к двери. Оставив позади все, демоны последовали за ними, своей больной походкой и неукротимым шагом. Когда они проходили сквозь зал для пиршеств, в котором до сих пор горел огонь, колдуну показалось, что он чувствует запах жарящейся плоти. Кресло из китового уса, стоящее перед очагом, пустовало. Колдуну почудилось, что он увидел в пламени Старого Лундала – старик, спасаясь от мух, бросился в огонь. Прежде чем раз и навсегда покинуть замок Шелдрак, Сайлас позволил себе болезненно улыбнуться.

На всем протяжении их прогулки по пляжу их сопровождали рыдания и стоны леди Тиган. Постукивая посохом по дороге и сопровождаемый длинной колонной демонов Сайлас шел сквозь деревню. Разрывая порчу, нанесенную их прекрасным телам стаями мух, островитяне завывали от обрушившихся страданий. Из плоти рыбаков, их жен и детей появлялись чумные демоны разных размеров и ужасающей внешности.

Пощады не было никому.

Под хруст камней они двинулись вслед за колдуном по пляжу к золотистому прибою. На берегу Сайлас и Тиган обнаружил гору гниющей рыбы. Сбиваясь в кучу, сгнивая заживо на солнце, она выбрасывалась из воды. Гноящиеся, разлагающиеся останки превратились в ужасное существо

Гора гнили стала чудовищем, что обнажило зубастый рот. Его глаза открылись на том месте, что было его ужасным лицом.

Сам Хергустагр прибыл на остров, чтобы полюбоваться работой, проделанной его помощником.

Разум Тиган был сломлен. Они никогда не испытывала такого ужаса, но, когда демон вперил в нее свой злобный взгляд, леди подавила рыдания. Сайлас склонился перед своим адским покровителем в поклоне.

– Утром слуга темного принца держал этот остров в своих лапах, – гордо сказал Сайлас. – К полудню он принадлежит великому Повелителю Разложения.

– Ты хорошо поработал, Сайлас, – пророкотал Хергустагр, устраивая свое грязное тело на серебристой отмели, пока вода чернела от его присутствия. – Ты отомстил за себя и угодил нашему зловонному хозяину. Теперь пришло время принести его славу на остальные проклятые острова. Искать таких же магов, как и ты, чтобы они поддерживали наше присутствие в этом мире.

Прежде чем повернуться к своей демонической орде, Сайлас склонил голову в капюшоне:

– Выступим же, мои дети, – воззвал он. – За этими берегами есть души, которые мы можем возвысить и изменить. Темные силы, которые мы можем использовать и преобразить. Они ждут нашу милость!

Выставив свои отвратительные фигуры напротив рыбацких лодок, лежащих на усыпанных драгоценностями берегу, они в унисон двинулись вперед. Некоторые из судов были величественны – огромные транспорты, которые мастер Норвик намеревался использовать в своих поисках Темного Бога. Напрягая больную мускулатуру, они вытолкнули лодки на мелководье, и подняв свои черные паруса, спустили на воду маленький флот. Горбатый колдун потащил леди Тиган за собой, когда проклятый демон помогал Сайласу взобраться на борт самого крупного корабля. Она попыталась вырваться из его зловонной хватки, но Сайлас снова притянул ее к себе. Когда ее лицо почти соприкоснулось с его проклятым ликом, она выплакала свои последние слезы.

– Сайлас, – всхлипнула она. – Пожалуйста…пожалуйста.

– Не беспокойтесь, леди Тиган, – сказал Сайлас Шелдрак. – Мы покончили с этим проклятым местом. И теперь я отвезу вас домой…