Демон и дева

7

Для Винги это была непростая ночь!

Во-первых, потому, что она ужасно боялась ночевать в доме Симена. Тем более одна. А вдруг там все-таки водятся привидения?

Винга была одной из тех странных представительниц рода человеческого, что совершенно не боялись убийц и разбойников. Боялась, правда, дома мадам Фледен. Зато могла умереть от ужаса при виде чьей-то тени или чужого дыхания.

Первый год одиночества на усадьбе в горах она сидела по полночи в обнимку с козой и не могла отвести от входной двери глаз. Ей все чудились незваные гости.

Но сейчас было еще хуже. Теперь ей мало было козы. Ей хотелось, чтобы рядом был сильный и смелый мужчина. Сколько раз в течение этой ночи она собиралась побежать в сарай к Хейке! Ее останавливала только одна мысль: увидев ее, Хейке наверняка страшно рассердится.

Да и во сне ей не было покоя. Ее мучили ужасы. То она бежала по кладбищу, преследуемая ужаснейшим привидением, отвратительным стариканом. Скорее всего, это и был Симен. Меж надгробий перекатывался зловещий смех.

Этот ужас длился целую вечность. Потом ей приснился другой сон: она на огромной поляне. Вокруг — только небо и земля. Она бежала. Бежала изо всех сил. Кто-то преследовал ее. Но убежать с поляны не могла. Вдруг позади нее появился жеребец. Сначала он был далеко позади, но быстро нагонял Вингу. Он был черен, как вороново крыло. Винга отлично понимала, что ему нужно. Она была страшно испугана. И в то же время ей почему-то хотелось, чтобы жеребец нагнал ее. Тогда она подчинилась бы своей доле!

И не оборачиваясь, она знала, что у жеребца неприятные глаза. Глаза горели ожиданием, жеребец знал, чего хотел. Он следовал за ней, словно привидение. Иногда ей казалось, что это и не жеребец вовсе, а некто иной. Или двое в одном лице. То жеребец, то сильный и добрый мужчина. Он нежно обнимал ее и шептал на ухо, что ей не нужно бояться. Тело ее слабело. Она могла делать все, что угодно, ведь это только сон…

На этой мысли сон закончился, и Винга проснулась. В ужасном разочаровании!

Теперь она действительно не смела пойти в сарай!

Вдруг желание пропало. Ей сильно захотелось спать. В этот раз она забылась в тяжелом, без сновидений сне.

Она проснулась от звенящей тишины. Ей казалось, что она осталась одна, совсем одна.

Так оно и было. Даже коза пропала.

«Наверно, Хейке уже встал и выпустил козу, — подумалось девушке. — Он заходил и видел, как я сплю. Фу, какой позор!»

Когда человек спит, он редко бывает красив. Кто сказал, что, прежде чем жениться, надо посмотреть, как предмет твоей любви ест и спит? И потом решать, сможешь ли ты жить с ним вместе? И как при этом не перейти границу дозволенного?

Но, с другой стороны, ведь говорят же, что любовь всему придает особую красоту!

— Очень интересно, — громко проговорила Винга, прихорашиваясь. Она старалась как можно красивее причесаться так называемым гребнем — убогим инструментом, что сама вырезала из дерева. «Зубья» гребня почти все выпали. Пора вырезать новый.

Закончив прихорашиваться, потихоньку вышла на двор. Ей так хотелось произвести впечатление!

Коза не обратила на нее никакого внимания.

«Ну-ну! — подумала Винга. — Он, верно, опять лег. Сейчас я ему дам! Я застану его в кровати и уж покажу ему, как поступают с сонями!»

Заранее торжествуя, она рванула дверь сарая.

Но Хейке там не было. Постель его была аккуратно заправлена. Винга вспомнила, что она не привела в порядок свою.

Все лежало на местах. Но Хейке как сквозь землю провалился! Вещи его тоже пропали.

Винга решила искать. Сначала ей казалось, что она его вот-вот найдет, но постепенно девушку охватила паника.

Она стояла посреди двора и беззвучно плакала. Она готова была завыть, как обескураженный волк.

Оставалась только одна возможность: наверно, он пошел к Эйрику.

Об Эйрике и его семье у Винги оставались нечеткие воспоминания. Он был один из многочисленных работников согна. Как-то они с матерью проходили мимо дома Эйрика. Мать научила Вингу хорошим манерам: с работниками надо здороваться, при необходимости можно даже поговорить. И в то же время с ними не надо было близко сходиться.

В согне все вспоминали Людей Льда только хорошим словом.

Но идти в усадьбу Эйрика Винга не решилась. Она была слишком застенчива.

Может, спрятаться на краю леса и поглядеть оттуда?

Винга в полной растерянности стояла на поросшей травой дороге. Коза приплелась за девушкой. Скорее по привычке. Видно, думала, что они пойдут на пастбище. Погрузив руку в серо-белую шерсть, Винга прошептала:

— Мой единственный верный друг!

Она чувствовала себя брошенной и всеми покинутой.

Хейке забрал у Эйрика свою лошадь.

— Сходить к адвокату Сёренсену придется самой Винге. Я могу сходить потом, но адвоката следует сначала подготовить к моему виду. Представить себе не могу, как мне вдохнуть в нее побольше мужества.

— Да уж, она бежит от одного запаха людского, — согласился с ним Эйрик.

— Как только она проснется, я постараюсь привести ее сюда. Остальное пойдет само по себе. Так что мы скоро придем. Надеюсь, что придем.

И Хейке поскакал домой.

На полдороге что-то стремглав перебежало ему дорогу. Словно лиса, стремящаяся поскорее укрыться в лесной чаще. На дороге стояла коза. Весь ее вид говорил о том, что она знает, что это была за лиса.

Хейке придержал лошадь:

— Винга, выходи! Это я!

Винга рванулась к нему, но остановилась, не добежав несколько шагов.

— Это всего лишь моя лошадь, — успокаивал ее Хейке. — Она стояла на конюшне у Эйрика.

Винга подошла поближе. И тут Хейке увидел следы слез на ее лице.

— Винга…

Она подбежала к нему и принялась изо всех сил колотить по его колену кулаком, громко рыдая.

— Я думала, ты бросил меня, — всхлипывала она. — Убежал, потому что я такая глупая. И я решила, что больше никогда тебя не увижу!

Он торопливо слез с лошади:

— Винга, милая Винга! Я совсем не хотел испугать тебя. Я думал, что ты спала.

Но девушка только плакала. Она все била его своими кулачками и не поднимала лица. Может, иногда хорошо немножко поплакать…

— Не поступай больше так, я не могу оставаться одна, — послышалось сквозь плач.

Хейке постарался успокоить ее, как мог:

— Почему ты решила, что ты глупая? Ты совсем не глупа.

— Да-а, вчера вечером по дороге домой ты рассердился на меня. А сегодня мне приснился глупый сон про тебя. Я рассердилась и потом…

— Нет, погоди! Почему это я должен отвечать за то, что тебе приснилось! Да, я был зол вчера вечером. Но сердился я на самого себя! Неужели ты не поняла этого, дурочка!

Он помолчал. Винга слегка присмирела.

— «Сегодня мне приснился глупый сон про тебя!» Что ты хочешь этим сказать? «Я рассердилась…»

Поняв, что краснеет, Хейке отвернулся. Понять, что ей приснилось, было не так уж трудно.

Сам Хейке заснул моментально. Он был совершенно изможден. А проснулся счастливым, сам не зная отчего. Его ждало что-то хорошее!

Винга! Его ждала Винга! Во сне в нас говорит то, что неподконтрольно сознанию. И говорит, как правило, только хорошее. Потом в дело вступает разум, ответственность и предупреждающий указующий перст.

Оставь девушку в покое, она не для тебя!

Коза так жалобно блеяла, что ему пришлось зайти в дом. Он постучал. Никто не ответил. Тогда Хейке вошел. Коза сразу выскользнула на волю, а он стоял и смотрел на спящую. Дитя природы, как же тяжело она спит. Или она совершенно измучилась — или полностью доверяет ему. Наверно, и то, и другое.

Реакция на постоянное напряжение в течение многих месяцев.

Какое приятное ощущение — знать, что от тебя кто-то зависит!

Он стоял и глядел на спящую деву. Да, конечно, у него прибавилось проблем.

Девушка была закутана в одеяло. Видна была только верхняя часть лица — лоб и глаза. Красиво нарисованные ресницы… Гунилла и Винга.

Почти одного возраста, но какие разные! И дело не только в том, как они выглядят. Гунилла — или, точнее, Анна-Мария — таково было ее настоящее имя — была словно маленькая Жанна Д'Арк. А Винга была похожа на хрупкого эльфа, подвижная, как бабочка.

Гунилла со своими сложностями, своим страхом и отвращением к мужскому прикосновению. Винга — полная противоположность. Ее трудно удержать, она стремится жить. Непосредственная и любопытная, готовая почти ко всему на свете. И самое страшное: девушка изголодалась по общению. Маленькая ласковая крошка, два года мечтавшая заснуть у кого-нибудь в объятиях!

Опасно, ой, как опасно!

Будь осторожен, Хейке! Не нанеси сам себе незаживающую рану!

Так что ж, влюбляться в каждую встреченную девушку?

Конечно, нет! Хейке встречал многих: в Словении, Миру в Штрегешти, не говоря уж об фатальной Ансиоле. По пути на север, на постоялых дворах и крестьянских усадьбах, он почти не глядел на них. Да и девушки не обращали на Хейке особого внимания.

Гунилла первая тронула в нем те тайные, чувственные струны, что полностью изменяют человека.

Но он нашел в себе силы избавиться от этого чувства. Многие желали Гуниллу. И ее сердце не было отдано Хейке.

Потому-то Винга намного опаснее. У нее не было никого, кроме Хейке. Ей было не с кем сравнить. Тот день, когда Винга увидит настоящий мир, обернется трагедией для Хейке.

Ему надо забыть Вингу. Надо подготовить Вингу к мысли о том, что в жизни ей повстречается не один красивый парень. И потому нечего обращать внимание на демона.

Да, Хейке был именно такого мнения о себе самом.

А потому произнес отрезвляющим голосом:

— Если ты, наконец, успокоилась, давай поговорим. Ты хочешь получить назад свою усадьбу или нет?

Она утвердительно кивнула.

— Тогда пора учиться общению с людьми. Элистранд тебе сюда никто не принесет.

Винга промолчала. Только смотрела на него оскорбленно, исподлобья. Лицо все в слезах.

— Сегодня мы с тобой поздно встали, — продолжал он. — В Кристианию уже не поспеть. Но это и хорошо. Потратим день на то, чтобы приучить тебя к людям. Сейчас поедем к Эйрику. Он ждет нас…

— Нет!

Он сильно, пожалуй даже чересчур сильно, ухватил ее за локоть:

— Тебе все равно придется. Рано или поздно. Общаешься же ты со мной!

— Да, но ты из рода Людей Льда!

— Винга, — строго проговорил он. — Не будь ты такой ограниченной. Словно все Люди Льда — герои, а остальные просто ничтожества. Или разбойники, стремящиеся украсть твою рубаху.

— Блузку.

— Ах, ну да, конечно, блузку. Можешь ты быть серьезной или нет? В нашем роду тоже были нехорошие люди. Я имею в виду не проклятых, они с рождения несли свой крест. Были и другие, ты об этом прекрасно знаешь. И когда ты ближе познакомишься с семьей Эйрика…

— Они отправят меня… в дом мадам Фледен. Он встряхнул ее:

— Ты и в самом деле дура? Или…

Это было уже слишком:

— И вовсе я не дура, я… — И сдалась. — Впрочем, как хочешь, — устало произнесла она. — Ладно, я пойду. Но привяжи меня сначала на козий поводок. Иначе я не уверена, что не убегу в лес.

Хейке улыбнулся. Поводок, конечно, ни к чему. Зато он открыл для себя, что у Винги были свои слабости: она была страшно тщеславна. При необходимости эту слабость надо будет использовать.

Хейке шел пешком, держа одной рукой недоуздок лошади, а другой — Вингу за руку. Та волочила ноги, глазела по сторонам. Ей снова овладевал страх. Но она шла.

Хейке хотелось отвлечь девушку от печальных мыслей о том, что она идет «на эшафот», как она сама говорила. Он задумчиво произнес:

— Знаешь, я не хотел спрашивать тебя вчера, на кладбище, но я много думал об одном: твои родители умерли от эпидемии. Что это была за болезнь? В чем она выражалась?

— Ой, Хейке, это было нечто ужасное. Они задыхались от кашля… Я не могу говорить об этом!

— Я знаю, что это такое. Болезнь волной прошлась по Европе…

Винга и Хейке говорили о дифтерии, болезни, что впервые пришла в Европу в середине XVIII века. Болезнь эту не зря страшились. Проявлялась она в разных формах, поэтому называли ее везде по-разному. Протекала болезнь весьма сложно и мучительно. Конец, как правило, был один — смерть.

— Ладно, не будем об этом. И все же странно. То, что твой отец умер от болезни, вполне объяснимо. Это очень страшная болезнь. Но твоя мать? Элисабет? Она же была из рода Людей Льда! Нас, как правило, такая зараза не берет. Случается, конечно, но очень редко. Но, может, она сдалась с самого начала? Как ты думаешь?

— Нет, мама всегда была разумной женщиной. Но тогда умерло ужасно много народа.

— Ты осталась жива, — улыбнулся Хейке.

— Да, как сорняк. Хейке, мы уже почти пришли! Возьми меня крепче за руку! Во мне сейчас говорит один инстинкт — спасать свою жизнь!

Он привязал лошадь на конюшне, обнял девушку за плечи:

— Никто не отнимет у меня мою Вингу!

Она восхищенно посмотрела на парня. И тот тотчас пожалел о своих словах.

Ну почему он никогда не может ясно высказать свои мысли!

Семья Эйрика была настолько смущена, что вся настороженность Винги куда-то пропала. Женщины присели, приветствуя ее. А Эйрик и другие мужчины сняли шляпы и теперь держали их у живота. А невестка спросила, не желает ли фрекен отведать домашних пирожков в сметане.

Винга вопросительно взглянула на Хейке. Тот ободряюще кивнул.

— Спасибо, я с удовольствием отведаю, — голос девушки дрожал от страха. На нее было смешно смотреть. Но никто не засмеялся. Гостей старались принять как можно лучше. Хейке бывал в этом доме часто. Винга же, впервые за много лет, вошла в чужой дом. Ее глаза блестели от страха, и она все время сглатывала.

На нее глазели четыре-пять пар детских глаз. Одна из дочерей была почти ровесница Винге. Видимо, Вингу хотели поселить вместе с ней в одной комнате.

Винга обернулась к невестке Эйрика и постаралась говорить нормальным голосом:

— Спасибо, что вы одолжили мне платье!

Ответ ее состоял из нечленораздельных звуков. Однако можно было понять, что она просит прощения за материал, за качество шитья, словом, за все!

Дом Эйрика был небогат.

Наконец все уселись за стол. Для женщин и детей места не хватило. Таков был обычай. Хейке не хотел вмешиваться и менять порядок. Это можно будет сделать в другой раз.

Невестка сновала между столом и скамьей. Она боялась, что гостям что-то придется не по вкусу.

Хейке озабоченно поглядывал на Вингу. Руки у нее дрожали. Глаза постоянно обращались к Хейке, она готова была бросить все и убежать.

Парень решил пока не обсуждать поездку в город. Винге хватало переживаний.

Потом взгляд Винги упал на детей, выстроившихся вдоль стены. Старшая дочь приветливо улыбнулась девушке, покраснела и спрятала лицо в ладони.

Винга ответила ей улыбкой на улыбку! Так осторожно, как человек осторожно пробует лед по весне.

В тот же момент снаружи раздалось дружное блеянье.

— Коза! — Винга рванулась на улицу. За ней дети, а потом взрослые.

Вингина коза поссорилась с местными. Опасности не было никакой, но девушка закричала козе:

— Ко мне!

Коза послушалась моментально. Спрятавшись за Вингу, она высунула голову и провоцирующе заблеяла.

Зрители безмолвно наблюдали за этой сценой.

— Разве можно приручить козу? — спросила невестка.

Хейке ответил:

— Если ты прожил с ней два года один на один, тогда, наверно, можно!

Дети окружили девушку.

Самый маленький мальчик, еще ничего не смыслящий в этикете, спросил:

— Хочешь посмотреть на моего котенка?

— А у меня есть теленок, — сообщил другой мальчуган. — Он, конечно, не мой, но мне разрешили его так называть.

Винга поколебалась. Она вдруг забыла, что находится под защитой Хейке.

— С удовольствием.

И все побежали в сарай. И только в дверях Винга вдруг вспомнила, что забыла испугаться. Девушка тут же обернулась к Хейке. Тот ободряюще кивнул.

Винга вся засветилась. Она видела, Хейке гордился ей. Так же светились глаза у отца, когда он представлял дочь своим гостям.

Ей было и хорошо, и горько одновременно.

— Все идет отлично, — Эйрик кивнул на детей.

— Хорошо. Если так пойдет и дальше, завтра можно будет ехать в Кристианию, — отвечал Хейке.

— Можешь взять у меня повозку.

— Спасибо. Думаю, она нам понадобится. Не могу же я всю дорогу сидеть с Вингой на одной лошади.

Никто ничего не сказал. Но Хейке сам задумался над сказанным — что именно он хотел сказать?

Эйрик рассказал, какой дорогой лучше ехать. Так они стояли и беседовали. Из сарая послышались восторженные визги. Вскоре вся детская ватага направилась на сеновал. Винга пробежала мимо. Она прямо-таки светилась от радости.

— Ну надо же, — растроганно пробормотал Хейке.

Невестка задумчиво произнесла:

— Я было подумала, что Винга уже взрослая женщина. Я теперь даже не знаю…

— И я не знаю, — улыбнулся Хейке. — Ей скоро семнадцать. Иногда она ведет себя, словно ей десять, а иногда — будто ей все двадцать. Никогда не знаешь, что от нее ждать.

— Понимаю-понимаю, — согласился Эйрик, плутовато прищурив глаза.

Дети снова высыпали на двор. Винга и одна из девочек шли позади всех. Казалось, они обсуждали очень серьезные вопросы.

— Винга, нам пора домой!

— Да, — согласилась Винга. — Я, между прочим, совсем забыла подоить козу.

— Не волнуйся, я ее уже подоил, — успокоил Хейке. — Ты спала так сладко, что я не решился тебя будить. Но у нас еще много дел.

Девушка тепло попрощалась с детьми. Щеки у нее горели. Сегодняшний день был для нее лучше всякого лекарства.

По дороге домой Хейке больше молчал. А Винга болтала без умолку. Рассказала, как хорошо ей было с Кари, старшей девочкой.

— Понимаешь, у меня ведь никогда не было подруги… Я скоро пойду туда опять.

— Винга, — выдавил из себя парень. — То, что у тебя появилась подруга, — это здорово. Вы будете поверять друг другу тайны, как и все молодые девушки…

Винга остановилась, посмотрела на Хейке и вдруг сказала совершенно серьезно то, чего Хейке никак не ожидал услышать от нее:

— У нас с тобой есть тайны, которые больше никого не касаются. — Подняв руку, девушка потрепала его по щеке: — Мы же из рода Людей Льда. И мы не совсем похожи на других. Но об этом знаем только ты да я.

Ее мягкая рука словно согрела Хейке. Он обнял ее и осторожно притянул к себе. Винга легко подалась к нему.

— Спасибо тебе, — прошептал он.

Так они постояли некоторое время. Их охватил блаженный покой. Разжав объятия, пошли дальше, рука об руку. Каждый думал о своем.

Девушка обвела взглядом горы, что проглядывали меж деревьев. И вздрогнула.

— Подумать только, как я могла жить там одна! В темные зимние ночи. В полном одиночестве. Поверить не могу! Как я только продержалась!

— У тебя была коза, — отвечал он.

— Да.

Она благодарно посмотрела на животное. Та нашла что-то очень вкусное в канаве у дороги. Оттуда торчал только хвост.