Демоническое стекло

ГЛАВА 22

Очнулась я на диванчике у высокого окна библиотеки. Рядом сидел Кэл и держал меня за руку.

— Дежавю, — сказала я, глядя, как по коже пробегают серебряные искры магии.

Кэл усмехнулся, не отрывая взгляда от быстро заживающего пореза у меня на ладони. В ногах диванчика стоял папа, лицо у него было хмурое и встревоженное. Вдруг я вспомнила все разом. Шкаф, книга…

Вырванная страница.

Папа чуть заметно качнул головой. Да я бы и сама догадалась промолчать, пока здесь Кэл.

Мне уже не казалось, что я вот-вот загнусь от потери крови, и пропавшая страница пугала меня не меньше, чем папу.

А папа сказал, словно читал мои мысли (между прочим, с него станется):

— Софи, полежи немного. Как почувствуешь себя лучше, приходи ко мне в кабинет, обсудим сложности, связанные с этим заклинанием.

— Видно, заклинание то еще, — хмыкнул Кэл, мягко опуская мою руку.

— Да уж, — еле выговорила я, словно рот был набит опилками. — Папа учит меня контролировать магическую силу. Наверное, я переутомилась.

Папа меня удивил: обошел диванчик, наклонился и поцеловал меня в лоб. Тихо сказал:

— Прости. Я очень тобой горжусь.

Внезапный комок в горле мешал говорить, поэтому я молча кивнула.

— Я буду у себя. Приходи, когда наберешься сил.

Папа ушел, а я сжала и разжала руку. От пореза на ладони не осталось и следа, и даже шрам от демонического стекла, кажется, чуточку разгладился.

Я сказала:

— Вот это да! Целительство — самая крутая магическая способность!

У Кэла дернулся угол рта.

— Вообще-то, я раньше думал иначе.

— То есть?

— Из-за нее меня отправили в «Гекату».

Я насторожила уши. Мне давно хотелось узнать, как такой правильный парень попал в Проклятую школу.

— За то, что кого-то исцелил?

— Когда сломанная нога волшебным образом снова становится целой, это невольно привлекает внимание.

— Ой. Надо думать! Небось когда ты это сделал, было много визга?

Он засмеялся.

— Ага, она не так обрадовалась чудесному исцелению, как я ожидал.

Мы сидели совсем близко, бедром касаясь друг друга. От Кэла приятно пахло солнцем и свежескошенной травой. То ли уже выходил сегодня утром, то ли у него всегда такой запах.

Я хотела подробнее расспросить Кэла, кто эта таинственная «она» со сломанной ногой, но тут он сменил тему.

— Значит, ты учишься управлять способностями? — спросил он, внимательно меня рассматривая ясными карими глазами. — И как, получается?

— Классно! — ответила я и сразу спохватилась — ведь считается, что именно на таком уроке я получила серьезную травму. — То есть очень трудно, — поправилась я, — но, кажется, я понемножку начинаю понимать, что к чему. Во всяком случае, это лучше, чем Отрешение.

— Значит, Отрешение отменяется?

Я принялась водить пальцем по линиям узора на диванных подушках.

— Да, наверное…

Я откинулась на спинку дивана. Порез на ладони, может, и зажил, но чувствовала я себя как выжатый лимон.

— Это хорошо, — сказал Кэл негромко.

Просвет между нами вдруг показался еще меньше, а когда Кэл накрыл мою руку своей, я еле удержалась, чтобы не вздрогнуть, не сразу сообразив, что он просто вновь применяет исцеляющую магию. По руке побежали серебряные искорки, и я почувствовала, как уходит усталость.

— Лучше?

Искры погасли, но Кэл не убрал руку.

— Гораздо лучше.

Правда, на смену усталости пришло странное нервное состояние, которое заставило меня вскочить, сбросив одеяло.

— А как это, исцелять магией? — спросила я, отходя к окну.

Роса на траве сверкала в рассветных лучах.

— В каком смысле?

Я дернула плечом, зябко растирая себе руки.

— Наверное, заживлять раны и вытаскивать людей с того света здорово выматывает?

— На самом деле, как раз наоборот, — ответил Кэл, тоже поднимаясь на ноги. — От этого… словно электрическим током шибает. Ты прикасаешься к чьей-то жизненной энергии. Ощущение, конечно, неслабое, зато и сам подзаряжаешься.

— Как-то я даже не знаю, нравится ли мне, чтобы ты «прикасался к моей жизненной энергии».

Он улыбнулся во весь рот, и я даже растерялась — настолько это его преобразило. Кэл всегда такой серьезный, сдержанный — недолго и забыть, что у него вообще есть зубы.

— Ладно, в следующий раз угощу тебя сначала ужином.

Так, улыбка — это одно дело, но тут уже определенно флирт. А потом, как будто он без того мало меня ошарашил, Кэл взял с низенького столика горшок с африканской фиалкой и протянул мне. Я уж решила, он таким странным образом преподносит мне цветы, но Кэл сказал:

— На самом деле способности к целительству есть у любого экстраординария. Не такие, как у меня, и все-таки. Нужно только немного терпения. — Он ближе придвинул цветок, и я разглядела на бархатистых лепестках бурые пятна. — Хочешь попробовать?

Я посмотрела на поникшую фиалку и фыркнула.

— Спасибо! Кажется, бедный цветочек и так уже настрадался. — Я добавила, пошевелив пальцами: — Вот что-нибудь разнести силой магии — это пожалуйста! А целительство мне, я думаю, не дано.

Правда, вчера я сумела окрасить воду в фонтане в розовый цвет и преобразить на Нике одежду, но исцелять наверняка в сто раз труднее. Не говоря уже о том, что меня сейчас больше всего занимала та вырванная страница и не давала покоя мысль о том, как папа исхитрился скрыть кражу гримуара.

Кэл ткнул мне в руки цветочный горшок.

— Ты говорила, что учишься контролировать способности. Никакой другой вид магии не требует такого точного контроля, как целительство. Попробуй!

Я хотела отговориться тем, что выбилась из сил во время папиного урока… Только, сказать по правде, благодаря стараниям Кэла я сейчас чувствовала себя бодрой как никогда.

И он, уж наверное, об этом знал.

Я взяла в руки горшочек с фиалкой.

— И что нужно делать?

Кэл, сплетя пальцы с моими, поднял мою левую руку к привядшей фиалке. На большом пальце у него была мозоль, которая должна бы неприятно царапать кожу.

— Целительство во многом похоже на прочие виды магии. Нужно сосредоточиться на выбранном предмете и сделать так, чтобы он изменился.

— Или, в моем случае, взорвался.

Кэл только головой покачал.

— Когда исцеляешь нечто живое, это тоже следует принимать в расчет.

— А как?

Пальцы Кэла крепче сжали мою руку, и мое сердце гулко стукнуло в ответ. В библиотеке было очень тихо.

— Сама почувствуешь.

Я сглотнула, что оказалось довольно трудно сделать, потому что у меня во рту вдруг пересохло.

— Хорошо.

Зажмурившись, я ощутила, как поднимается магия, начиная от самых пяток. Пока все идет нормально. Я представила себе бурые пятна на лепестках фиалки, одновременно удерживая в своем сознании мамино лицо. «Исцелись!» — подумала я, постеснявшись произнести это вслух. Цветок шевельнулся у меня под рукой. Я чуть-чуть приоткрыла один глаз — увы, пятна никуда не исчезли.

Я опять зажмурилась и сделала несколько любимых папой глубоких вдохов, думая о том, что не зря экстраординарии в драке всегда проигрывают обычным людям. Нет, правда: чтобы сотворить заклинание, нужно сосредоточиться, расслабиться, что-то себе представить, выровнять дыхание… Не самая эффективная методика борьбы с такой организацией, как «Око».

Зря я подумала про «Око». Могла бы и сообразить… Как только это название вспыхнуло у меня в мозгу, самоконтроль разлетелся к чертям.

Так же, как и цветочный горшок.

На ноги мне посыпалась земля, а лиловый цветочек поник еще сильнее. Честное слово, он даже укоризненно качнулся в мою сторону.

— Ох… — простонала я.

Кэл быстро выхватил у меня из рук треснувший горшочек.

— Извини, я ведь предупреждала, что я — разрушительница.

— Ничего страшного, — ответил Кэл, хоть и прижал к себе горшочек, словно защищая. — У тебя почти получилось.

Он посмотрел на цветок — наверное, хотел оценить ущерб — и вдруг изумленно воскликнул:

— Ого!

Я вытерла испачканные землей руки о джинсы.

— Все так плохо?

— Не в том дело. Смотри!

Он протянул мне горшок. Фиалка оставалась все такой же поникшей, зато рядом из земли проклюнулись два крошечных цветочка, ярко-фиолетовых, без малейшего признака бурых пятен.

— Ничего себе! Это я их сотворила?

Кэл кивнул.

— Больше некому. Вот тебе и разрушительница!

Я жалобно улыбнулась.

— Ну, при всех новых ростках остается еще разбитый горшок и скорбная старая фиалка.

— Может быть, — ответил он, кивнув.

Потом сделал паузу, и я поняла, что сейчас Кэл скажет нечто важное. Возможно даже, ради такого случая произнесет больше пяти слов подряд.

— А может быть, у тебя магия не такая уж разрушительная. Дождь из чипсов, история с кроватью и вот сейчас… Может, просто ты творишь с размахом?

Когда ко мне наконец вернулся голос, я сказала:

— Знаешь, Кэл, с тех пор как мы здесь, мне еще никто не говорил таких приятных вещей.

Кэл, не глядя мне в глаза, подергал вылезший из земли корень.

— Это правда, — сказал он и вдруг выдал одну из своих полуулыбок (они мне решительно начинали нравиться). — А другая правда — что мне надо найти новый горшок для этой малышки. Ну, это… до ужина, что ли.

— Ладно. Можно будет обсудить цветовую гамму.

— А?

— Для свадьбы. Я бы хотела оформить ее в оттенках дыни и мяты. Следующей весной они будут в моде.

Кэл расхохотался — впервые за все время, что я его знала.

— Заметано! Пока, Софи!

— До встречи, — крикнула я ему вслед.

Сердце вдруг сдавила тоска. Арчер, прощаясь после отработки в подвале, говорил: «Пока, Мерсер!» Я никогда больше этого не услышу.

Противно, что люди не забываются. Думаешь, что смирилась, отгоревала свое, а потом вдруг — бац! Какая-нибудь мелочь, и ты словно заново переживаешь утрату.

Я вспомнила, как он ждал меня на мельнице. Что такое важное хотел он мне сказать, ради чего готов был рискнуть жизнью?

Я чуть не до крови сжала в кулаке зазубренный осколок керамики и вслух произнесла:

— Все это неважно.

Арчер — в прошлом. А у меня, прибавила я мысленно, проблемы посерьезнее, чем несчастная любовь.