Демоны, одетые в людей

Глава 7. Я живая

Мои летние недели в Петербурге проходили донельзя продуктивно. Не обращая внимания на работу и недовольных соседей ко квартире, я все чаще проводила время с Иоанном. Мы сходили в Государственный Эрмитаж и мой мир перевернулся. Он был настолько огромен, что за четыре часа мы не прошли и большей его части, что до сих пор взрывает мне мозг. Меня поразила гигантская и эмоциональная картина известного художника Карла Брюллова – «Последний день Помпеи», что висела в одном зале с работами Айвазовского. На холсте играли ярко-оранжевые и красные оттенки, дополняющие охристые и карие цвета. Я около получаса стояла перед творением, внимательно вглядываясь в каждую деталь, каждую исключительно натуральную эмоцию выдуманного персонажа. Мы часами гуляли по городу, прерываясь лишь на маленькие кафешки, чтобы перекусить. Иоанн показал мне все разнообразие центра и его художественных стилей. Провел по спальным районам, что были заполнены серыми сталинками и подгнившими хрущевками. Особенно сильно мне запомнилось «Купчино», в котором, несмотря на плохую репутацию, было по-домашнему уютно. Тихие дворики, невысокие дома и заполненные детьми площадки говорили о по-своему размеренной жизни, разительно отличающейся от центра.

– На Думской лучше не появляться после 20:00, – с улыбкой рассказывал Иоанн, – могут украсть.

Еще меня сразил Приморский район. Он был похож на российский курорт, с чистыми улицами и стеклянными высотками, на фоне которых ходили загорелые и довольные люди. Новые велодорожки, тренажерные площадки, волейбольные поля на пляжах, где мы успели поиграть. Совсем рядом с «Беговой», после крупномасштабного парка, располагался Финский залив. Растворяясь в прохладных волнах, мы резвились и плескались в воде, словно дети, которым было все равно на чужое мнение. Оказалось, что Иоанн не умеет плавать, от того он больше походил на чайку, пикирующую за пропитанием.

– Хватит ржать! – возмущался он, барахтаясь в воде.

Сделав сюрприз, Иоанн исполнил мою давнюю мечту. Я с детства любила лошадей. Во время одного из диалогов, я рассказала об этом, на что друг задумчиво улыбнулся и сказал: «в жизни возможно все». На прошлой неделе, мы поехали в конный клуб, что находился в «Шушарах», исполнять мою мечту. Увидев пасущихся в леваде лошадей, я ничего не могла, кроме как пищать от радости.

– Иоанн, ты посмотри, какие они здоровые! – визжала я.

– Ага, а еще очень умные, пусть и любят кусать за пальцы, – отвечал друг, поглаживая по морде подошедшую к нам вороную кобылу.

– Ты, как я погляжу, чувствуешь себя в своей тарелке. Занимался когда-то верховой ездой?

– Да, но совсем недолго и в далеком детстве, – кивнул Иоанн. – Ну что, пошли знакомиться с тренером и твоим четырехногим партнером?

– Ура! – подскочила с места я.

– Только не кричи, лошади пугливы, – добавил он.

Тренером оказалась средних лет женщина, в забавных очках и беленькой шапке. Она рассказала обо всех нюансах работы с лошадьми: сзади не подходи, громко не кричи, свежим хлебом не корми и хвали, похлопывая по мощной шее. Было видно, что она профессионал, искренне любящий свою работу. Нас провели в просторную конюшню, где пахло свежим сеном и ненавязчивым конским потом. Из денников выглядывали массивные головы, которые так и норовили ущипнуть меня за плечо, требуя порцию моркови. Мне хотелось погладить каждый бархатный нос, но тогда мы бы не успели на тренировку. Пройдя в дальнюю часть конюшни, нас стали знакомить с нашими боевыми товарищами. Мне досталась коренастая, пегая кобылка тяжелого типа по кличке «Кентукки», рядом с которой висела табличка: «Лошадь кусается и ест маленьких детей».

– А она с характером, да? – трусливо поинтересовалась я.

– Да, дамочка непростая. Тем не менее, Кентукки – прекрасный учитель и очень мудрая кобыла, – с нежностью отвечала тренер, поглаживая лошадь по пятнистой шее.

Иоанну же достался высокий и статный Прометей, вороной масти, без единого белого пятнышка. Он стоял возле нас со скучающим видом, изредка зевая и мотая гигантской головой. Поседлав лошадей, мы нацепили шлемы и двинулись в манеж, не забывая прихватить с собой пару кусочков сахара. Прослушав инструктаж, я села в седло и принялись шагать по кругу. Моя пегая напарница шагала очень активно, иногда щипая пятую точку спереди идущего Прометея, на котором сидел Иоанн. Спустя полчаса уверенного шага и града заданий, тренер встала с трибун, захватив с собой красную корду, и подошла ко мне.

– Рысь мы будет пробовать на корде, – сказала женщина, прицепляя карабин к трензелю. – Не волнуйся, хоть Кентукки и с характером, она все же очень спокойная лошадка.

Лошадь зашагала по кругу. Я слушала рекомендации тренера и поглядывала на Иоанна, который уверенно рысил по манежу на ленивом Прометее, что то и дело вспахивал носом песок.

– Спинку держи ровно, таз расслабь, пятки тяни вниз, к земле, а стремя на носочек, – говорила тренер, подгоняя кобылу. – Встаешь на внешнюю ногу лошади, приседая и считая: раз-два… раз-два… раз-два…

Кобыла поднялась в следующий аллюр и легко побежала по кругу, громко фыркая носом и мотая головой. Это оказалось тяжелее, чем я думала. Приходилось считать каждый темп, напрягать успевшие устать мышцы, держать баланс и пытаться не упасть. Тренер подбадривала меня, а я хвалила Кентукки за то, что она меня терпит. После двадцати минут непрерывной рыси, лошадь перешла в шаг и опустила голову, а я, тяжело дыша, уставилась на тренера:

– Фу-ух, я думала, что это не так сложно…

– Зато, ты сожгла множество калорий, – отпуская лошадь с корды, улыбалась женщина. – Твой друг, кстати, очень неплохо сидит, может ему у нас заниматься? – глянув на Иоанна, спрашивала тренер.

– Я поговорю с ним, – усмехнулась я, спрыгивая с кобылы.

После тренировки, мы немного пошагали по манежу, чтобы лошади остыли. Заведя коней в конюшню, мы доложили сено и сняли седла, а после, принялись кормить непарнокопытных товарищей привезенной из дома морковью. Аппетитно хрумкая, лошади просили добавки, толкая головой плечо.

– Как тебе верховая езда? – поинтересовался Иоанн, почесывая Прометея.

– Это незабываемые эмоции и ощущения, я будто заново родилась! – ответила я и обняла Кентукки. – Кажется, они такие чувственные и понимающие…

– Правильно говорят, что: рай на земле – у лошади на спине, – закрывая денник, вздыхал друг.

– Может, мне стоит заняться верховой ездой?

– Никогда не поздно начать, – подметил Иоанн.

Моя судьба приобрела совершенно новые краски. Иоанн не только окунул меня в другую, более светлую жизнь, но и подарил море незабываемых эмоций. Я чувствовала себя по-настоящему живой и ценной, обновленной с головы до самых пят. Робкий, тихий друг, видел во мне личность, которую ценил и уважал. Я отвечала ему тем же, радуясь любой возможной встрече. Сегодня был запланирован поход в ресторанчик, открывшийся возле метро «Площадь Александра Невского». В коммуналке осталась лишь моя маленькая соседка, лениво проводившая летние каникулы в обнимку с телефоном. Аленка всегда с интересом расспрашивала меня о прогулках с Иоанном, наивно мечтая о таком же «принце на белом коне».

– Опять на свидание собираешься? – потирая глаза, спросила девочка.

– Уже начинаю, – отвечала я, – и я говорила, что это не свидания, а дружеские прогулки! Аленка, чего ты опять начинаешь?

– Так не интересно, – буркнула она. – Дурочка ты, Ксюша! Такой хороший мальчик, а ты его во «френдзону» записала!

– Какие ты словечки-то знаешь, – оторопела я. – Иди лучше с подружками погуляй, а то дома все сидишь, деградируешь!

– Может и пойду, – вздохнула девочка, направляясь в комнату, – а ты попроси у Иоанна для меня шоколадку. Я когда вырасту, присмотрю за ним, не то, что некоторые…

– Вот нахалка! – усмехнулась я.

В свои десять лет Алена была очень смышленой, но, понятное дело, наивной девочкой, которой было еще рано объяснять некоторые вещи. Я любила сидеть с ней на вечерней кухне, попивая какао и внимательно слушая детский лепет обо всем. Она вырастет прекрасной девушкой и разобьет еще ни одно сердце. Я, почему-то, была в этом уверена. Надев коротенькое белое платье, я вышла из квартиры, громко попрощавшись с Аленой и пришедшем домой после работы Антоном. Улица встретила меня вечерним теплом, приятно обволакивающим тело. По Московскому проспекту, со скоростью света, ездили мотоциклисты, грохот от которых заставлял уши сворачиваться в трубочку. Взлетающие голуби, казалось, хотели сбить меня с ног, но увернувшись, я счастливая забежала в метро.

– Привет! Это тебе, – обняв меня, Иоанн всучил мне небольшую брошь.

– Спасибо! Всегда хотела носить на сердце миниатюрную лошадку! – умилялась я. – Это лучше любого цветка.

– Дарить цветы – варварство, они ведь живые… – протянул он.

– Я согласна! – кивала я, рассматривая подарок. – Пускай все завидуют, что у меня есть брошь, а у них нет. Она чудесна, Иоанн!

– Надеюсь, что ты шутишь, – посерьезнел друг. – Зависть – это плохо, пусть лучше люди радуются, что ты счастливая и довольная.

– Шучу, не волнуйся, – привыкшая к подобным странностям, я спрятала брошь в сумку.

Странностями я называла излишнюю доброту, что в моменты могла настораживать. Казалось, что если у Иоанна украдут кошелек, то он не расстроится, а наоборот порадуется и скажет: «Им нужнее, пусть пользуются». Везде находя позитив, мой друг серьезно относился к шуткам про человеческие пороки и грешки. Быть может, это я слишком испорченная? Иногда, его взгляд на мир казался мне излишне детским и наивным, как через призму розовых очков. Во всяком случае, мое отношение к нему не поменялось. Я дорожила тем, что имею.

Мы подошли к ресторанчику с просторной верандой.

– Давай не будем ужинать на улице, я хочу в тенек, – осматриваясь, предложила я.

– Конечно-конечно, как скажешь, – соглашался Иоанн. – На улице шумно и начинает холодать, поэтому лучше посидеть внутри.

Мы зашли в заведение, выполненное в стиле «ар-деко». Сбоку стояла фиолетовая барная стойка, с золотыми вкраплениями и подсветкой. Достаточно плотно друг к другу находились деревянные столы, рядом с которыми виднелись бархатные пурпурные стульчики с серебряными честерами. С потолка свисали небольшие, украшенные разноцветными камнями люстры. На серых стенах красовались вычурные узоры, а на перегородках, отпуская дым, тлели ароматизированные свечи. Заполонившие ресторан люди, вели ведя себя сдержанно и скромно. Я ошиблась, когда назвала это место ресторанчиком, ведь по внешним данным это был приличный, скорее даже изысканный ресторан. Заняв места, мы стали изучать меню. Иоанн отказался от алкогольных напитков, я же заказала несколько бокалов вина. Он никогда не пил в моем присутствии, как и я в его. Но, сегодня я решила сделать исключение, невзирая на укоризненный взгляд.

– Иоанн, откуда ты берешь столько света? – спрашивала я, уплетая салат. – Я вот, например, беру его от тебя, а ты? Кто этот человек?

– Я беру его из окружающего мира, Ксюша. В нем, на самом то деле, очень много света, даже люди не нужны, как бы эгоистично это не звучало. – увлеченно отвечал он. – И каждый сам решает, что в нем находить. Кто-то видит грязь, разруху и сплошь дурные новости, а кто-то солнце и красоту морей, если говорить утрируя. Я же смотрю на него с любовью, а она идет в ответ, в двойном объеме. Это непоколебимый закон бумеранга, слышала о таком?

– Да, – кивнула я.

– Бескорыстно помогая миру и живущим в нем людям, я получаю обратное взамен. Это ли не прекрасно? Меня в самом деле радует чужое счастье и успехи, а также жутко огорчают сторонние неудачи…

– Ох уж эта разность восприятия! – хихикнула я. – Я поняла, о чем ты. Сама недавно видела одну лишь гадость, получая ее же взамен. Но, сейчас, я убедилась в том, что света в мире все-таки больше. Спасибо, что стал моим проводников!

– Ты иначе посмотрела на мир, правильно посмотрела, – подмигнув, уточнил друг. – Отныне, ты разумный и воистину умный человек, Ксюша.

И все же, мне казалось, что Иоанн меня романтизирует. Да, я радовалась окружению и как никогда цвела, но хорошим человеком бы себя точно не назвала. Во мне по-прежнему скитались темные мыслишки, которые я упорно старалась подавлять. Я не знала, можно ли считать себя из-за этого плохой? Рядом с Иоанном, я замечала внутренние пороки, что боялась показать, опасаясь задеть ранимые чувства друга.

– И еще один вопрос! – улыбнулась я.

– Конечно, я внимательно слушаю! – Иоанн придвинулся чуть ближе.

– Ты веришь в Бога? Мне казалось, что именно верующие в Бога люди придерживаются таких взглядов…

– Я верю в бога, – честно признался Иоанн, – не было бы Бога, не было бы и нас, поэтому мы и должны сохранять созданный им мир! Как сказал Иисус: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим. Именно с такой позицией можно стать по-настоящему свободным и полезным.

– То есть, ты не веришь теории Дарвина о происхождении человека?

– Я отношусь к ней скептически, – усмехнулся он, – так же, как и атеисты относятся к теории об Адаме и Еве.

– Ты никогда не думал уехать в монастырь? – серьезно поинтересовалась я.

– Нет, мне не за что каяться, а Бог и без монастыря всегда со мной.

После выпитого вина тело приятно ослабло. На щеках появился ощутимый румянец и язык окончательно развязался, желая узнать о друге как можно больше.

– Иоанн, – обратилась я к нему, – почему ты не пьешь алкоголь?

– Ты решила устроить мне допрос? – напрягся он.

– Нет! – рассмеялась я, – Мне просто интересно! Употребление алкоголя ведь не является грехом, в церквях балуются кагором, почему же ты его не пьешь?

– Он не приносит ничего положительного, – сухо ответил Иоанн. – Ни эмоций, ни пользы для здоровья, да и вкус спирта мне не нравится. Зачем, в таком случае, его пить?

– В хорошем алкоголе не чувствуется вкус спирта, – я взяла в руки бокал. – В этом вине, например, его вообще практически нет. Не хочешь попробовать?

– Не хочу, спасибо, – друг помотал головой.

– А по поводу пользы, очень неоднозначный вопрос, – огляделась я. – После него так приятно смотреть на мир и всех хочется обнять! Но, большое количество вредит здоровью, тут я соглашусь…

– Мне и без алкоголя хочется всех обнять, – Иоанн пожал плечами.

– Ладно, твоя взяла!

Люди создавали шум, состоящий из вежливых бесед, смеха и звуков стеклянных бокалов, бьющихся друг об друга. Картинка вокруг замедлилась, и я обвела взглядом сидящий в зале народ.