Демоны рая

Глава 6

Генераторы погоды работали отвратительно. Вот уже второй день с неба сыпалась противная водяная пыль, которую Ларс называл изморосью. Последнее время проводник употреблял много чудных, неизвестных Яру слов.

– Дней через пять выйдем к Сортировке. Это граница, за которой о хурбах можно будет забыть. Там, правда, поджидают другие опасности.

– Какие?

– Разные. – Ларс дернул плечом. Он всегда так делал, если Яр начинал его раздражать. – Всех не перечесть, но главная опасность – это твоя глупость, запомни. Нет-нет, я не хочу сказать, что ты идиот. Просто мы окажемся там, куда обычные люди просто так не попадают. Новая среда, незнакомая обстановка – такие как ты от этого, бывает, умом трогаются и начинают творить разные глупости. Помни: тех, кто принимается чудить, я бросаю.

Яр кивнул. Он досыта наслушался по опасности и тяготы предстоящего пути, да и успел уже кое-что испытать, и теперь задавался вопросом, а надо ли было бежать из города, если впереди ничего хорошего не ждет.

– Небось, жалеешь сейчас, что бросил всё и в бега подался? – будто прочитав его мысли, усмехнулся Ларс. – А я предупреждал: иногда проще умереть. Для этого, во всяком случае, ничего не нужно делать. Не надо никуда брести, мерзнуть, голодать. Лежи себе на диване, жри, и дожидайся хурбов.

Яр мизинцами заткнул уши. Эх, многое бы он сейчас отдал, лишь бы заглушить нудный голос проводника какой-нибудь веселой заводной песенкой. Но Ларс настрого запретил пользоваться электроникой, так что о музыке можно забыть. Как и обо всем остальном.

Кто бы мог подумать, что отказ от сетевого общения обернется такой мукой! Разве можно было предположить, что жизнь без экранов домашнего медийного центра окажется столь серой и скучной? До зуда, до дрожи хочется войти в знакомый чат, и дико осознавать, что в мире сериала “Сороковой этаж” сейчас вовсю разворачиваются события, о которых ты даже не подозреваешь. Сетевые баталии стали сниться ночами, а днем постоянно чудится, что выключенный комми каким-то образом включился и, трепеща на самом дне уродливой заплечной сумки, подает сигнал о входящем вызове.

Жены, наверное, переживают, не понимая, почему он так стремительно исчез.

Приятели, наверное, удивляются, куда это он запропастился.

Надо бы подать весточку. Но Ларс запретил. Только к женам и позволил отправить короткие прощальные сообщения с наказом не искать его и не тревожиться.

Ладно, связаться со всеми можно будет и позже. Когда всё кончится, когда они выберутся в безопасное место. Жизнь наладится, и можно будет вечерами отстреливать виртуальных чудовищ, и общаться с друзьями в сети, и с интересом следить за глупыми, в общем-то, новостями… Жаль только, что вернуться назад уже не получится. А новое жилье, наверное, будет столь же убого, как эта брошенная захламлённая квартирка, в которой они нашли приют на сегодняшнюю ночь…

– Ужин готов, – доложил Ларс, откупорив последнюю банку из выставленных на стол. – Мясные хлопья и каша, по две порции на каждого. Не так уж и плохо для затравленных беглецов.

– Разве может быть что-то хуже еды из банок, – морщась, пробормотал Яр.

Ларс засмеялся…

Есть пришлось руками, столовых приборов в брошенной квартирке не нашлось.

– А кто здесь жил раньше? – спросил Яр, тщательно разжевывая холодную и липкую кашу.

– Не знаю. Она была пустая, когда я ее нашел. Впрочем, и искать-то особо не пришлось, тут полно оставленного жилья. Дикие трущобы, мертвый город. В старые времена это был вполне благополучный квартал, ничем не хуже прочих. Но большинству горожан почему-то свойственно тянуться к центру. Так здесь всё и опустело.

– Но мы же видели здесь людей.

– Некоторые, кому некуда было податься, остались и постепенно привыкли к новой жизни. Другие здесь пытаются спрятаться. Третьи ищут развлечений. Лучше от них от всех держаться подальше.

– А те, что прячутся… От чего они прячутся? От хурбов?

– Нет, от хурбов тут не укрыться. А вот от правохранителей – возможно. Воры, убийцы, насильники – они все собрались здесь, потому что в большом городе на них объявлена охота. И тут случаются облавы, да только улов правохранителей обычно невелик. Камер слежения на этих улицах нет, схемы давно устарели и не соответствуют действительному положению дел, усмирители вязнут в скопившемся мусоре. Нет, служба порядка соваться сюда не любит.

– Так значит люди, которых мы видели, преступники?!

– Ну, совсем не обязательно.

– И они могли нас убить?

– Некоторые могли попытаться.

– Ужасно!

– Не бойся. Они ведь думают, что мы ничем их не лучше. Догадываешься теперь, для чего я велел тебе переодеться? Мы выглядим в точности, как они, и они остерегаются нас так же, как и мы их.

– Ужасно, – повторил Яр.

– Завтра мы пройдем эти кварталы насквозь. Дальше людей почти не будет.

– А что там дальше?

– Промышленная зона.

– А за ней?

– Свалка.

– Ну а после нее?

– Сам увидишь. Всё равно я не смогу тебе объяснить.

– Хотя бы попытайся.

– Даже пробовать не стану. Зачем? Там будет то, чего ты никогда не видел. Ты и слов-то таких не знаешь, какими я начну объяснять.

– Изморось, – сказал Яр, кивнув на небрежно завешенное окошко, по грязному стеклу которого стекали бусинки влаги.

– Что? – не понял Ларс.

– Я учу новые слова. Я попробую понять.

– Нет. И давай закроем эту тему.

Они замолчали, вычищая банки пальцами, облизывая их.

Но улице было темно. Ночное освещение не работало, лишь слабо светились, отдавая собранный за день свет, панели внешней облицовки.

– Сходи, проверь, крепко ли заперта дверь, – распорядился Ларс, сминая пустые банки и забрасывая их в дальний угол, в пыльную кучу точно таких же мятых банок. – Будем укладываться. Завтра, чуть свет, выйдем в дорогу, пойдем без остановок. Надо спешить – хурбы всё еще у тебя на хвосте.

Утром Яр по-новому взглянул на город. Пустые грязные улицы теперь казались зловещими, мертвые громады домов взирали сверху на бредущие понизу жалкие фигурки пустыми глазницами черных окон, разбитые фонари опасно кренились, от ржавых корпусов брошенных мобилей несло отвратительной заразной вонью. Сильный холодный ветер гонял по бетону мокрые обрывки бумаг и прочий мусор, подвывал и подсвистывал в черных щелях. В зияющих подворотнях, принимая пугающие очертания, колыхалась влажная мгла, из ее глубин доносились неразборчивые звуки: то ли шепотки, то ли стоны, то ли хриплое натужное дыхание.

Беглецы держались середины дороги. Они шли так быстро, насколько это было возможно, но невольно старались ступать тише: гулкий звук плещущихся в ущелье улицы шагов заставлял втягивать голову в плечи и озираться. Было мокро, но дождь перестал. Широкие лужи, которые никто не спешил убирать, порой приходилось преодолевать вброд. Яр шагал по воде осторожно, он боялся, что нога его попадет в какую-нибудь выбоину. Никогда прежде не приходилось ему шлепать по лужам – в большом городе их просто не было. Он и слово-то это – “лужи” – узнал только сейчас, от Ларса. Узнал и запомнил, несколько раз повторив про себя.

– Не подозревал, что есть такие места, как это, – негромко сказал Яр. Ларс услышал его, кивнул.

– Даже любители приключений обычно не забираются дальше, чем ездят такси. А мы ушли от ближайшей парковки километров на двадцать. Можешь считать себя первопроходцем.

Огромным призраком выступил из плотного марева облезлый шестиэтажный дом. Окна его ярко светились, на стенах полоскались разноцветные всполохи частично побитых, а потому неузнаваемых реклам. Ларс тут же потянул Яра в сторону, уводя с дороги.

– Дома с электричеством здесь большая редкость, – пояснил он. – Обычно в них селятся банды, от которых лучше держаться подальше.

Они перелезли через длинную ограду, составленную из обугленных остовов мобилей, бетонных блоков и разбитых сиберов. Крадучись, двинулись вдоль неё, низко пригибаясь и посматривая в сторону окутанного светящимся ореолом здания.

– Вот из-за таких домов здесь случаются настоящие войны с осадами и стрельбой. И дело даже не в удобствах, которые дает электричество. Бандиты продают энергию другим людям. Позволяют заряжать аккумуляторы, а к тем, кто живет неподалеку, тянут воздушные линии. Вон, видишь провода?

Яр не видел, но кивнул.

– Когда-то я имел дело с этими людьми, – усмехнулся Ларс. – Помогал им, был посредником между ними и большим городом. Но потом рассорился.

– Ты жил здесь? – удивился Яр.

– Не то что бы жил…

Под ногой Яра что-то хрустнуло. Какая-то хрупкая сложная конструкция из неровных грязно-серых то ли трубок, то ли прутов выглядывала из-под днища сожженного мобиля. Яр наклонился, недоумевая, что бы это могло быть. И вздрогнул, заметив костяную голову без нижней челюсти, с дырой на месте носа и черными впадинами глазниц.

– Мертвец! – Он попятился.

– Это скелет, – равнодушно поправил его Ларс. – Мертвецом он был, самое меньшее, двадцать лет назад. Но живущие здесь люди с тех пор не слишком изменились, и нам с ними лучше не встречаться.

Пожелание его не исполнилось.

Они не сделали и десяти шагов, как из опрокинутого размалеванного фургона, опутанного проволокой, навстречу им выступили две неестественно высокие фигуры. Одеты они были в бесформенное рванье, грязные шарфы закрывали нижние половины их лиц, черные очки прятали их глаза. Фигуры были перетянуты широкими, прошитыми проволокой ремнями, на которых висели какие-то опасные штуковины – от одного только их вида у Яра похолодело в животе.

– Стоять!

Несколько зазубренных лезвий, прикрученных к длинному, оплетенному желтым проводом шесту, нацелились Ларсу в лицо. Голубая искра электрического разряда, сухо треща, заплясала на остриях.

– Чужаки, – констатировал один из великанов и вытянул из-за спины оплетенную цветными матерчатыми полосками трубу, утяжеленный конец которой был часто усеян острыми шипами. Нетрудно было догадаться, для чего предназначалось это орудие. И Яр, решив, что именно эта труба поставит точку в его жизни, тихонько застонал и зажмурился.

– Погодите! – воскликнул вдруг Ларс, выставив перед собой руку и слегка отвернув голову. – Вы ведь парни Хама Проволочника?!

Здоровяки переглянулись.

– Ну? – неохотно сказал один из них.

– Слава Создателю! – возликовал Ларс. – Я уж и не думал, что отыщу его! Ведите меня к нему! Немедленно!

– А кто ты такой? – проворчал великан, вооруженный электрической пикой.

– Меня зовут Ларс, мальчик, – напыщенно сказал проводник, вставая в позу. – Когда-то я был известен под кличкой Бродяга.

– Мы не знаем никакого Бродягу.

– Зато Проволочник меня отлично знает.

– Проволочник не хочет видеть чужаков.

– Но я-то не чужак! Мы с Хамом старые знакомые.

– Он и знакомых не хочет видеть. Он два года сидит в своей квартире и никого туда не впускает.

– Но кто у вас за главного?

Здоровяки переглянулись еще раз.

– Проволочник, – признал тот, что держал в руке палицу.

– Хам, – подтвердил второй.

– Значит, – в голосе Ларса зазвучала сталь, – мы должны с ним увидеться. Ведите нас к нему, а иначе он с вас головы поснимает!

Великаны замялись.

– Ладно, – сказал, наконец, один. – Только мы вас свяжем. И глаза закроем. Положено так.

Яр понял, что жизнь его кончится не здесь и не так, как представлялось минуту назад. Он, сделав над собой усилие, открыл глаза. Ноги его ослабели, коленки задрожали – какое-то время он еще держался, а потом будто сломался и рухнул в грязь.

Их приволокли в дом: они слышали, как со скрипом открывались двери, они считали ступеньки под ногами, они и сквозь повязки угадывали электрический свет, бьющий в лицо. Потом их усадили в какие-то неудобные кресла и надолго оставили в покое. Всё это время они не шевелились и не пытались разговаривать, подозревая, что за ними сейчас внимательно наблюдают. Они тревожно вслушивались в доносящиеся шумы, пробуя определить их источник и происхождение – это было единственное занятие, которое они могли себе позволить.

Когда ожидание показалось им совсем невыносимым, за их спинами открылась дверь, и прозвучал невыразительный стёртый голос:

– Хам поговорит с вами.

Пространство вокруг наполнилось звуком многочисленных шагов, шарканьем и шуршанием. Несколько рук выдернули пленников из кресел, толкнули в нужном направлении. Чувствовалось – народу здесь собралось изрядно. По шепоткам, по осторожным переговорам можно было понять, что не только на чужаков пришли они посмотреть, им хочется увидеть и своего предводителя, два года назад сделавшегося затворником.

– Двигайте вперед! Шевелите ногами!

– Хам будет с ними говорить.

– Да кто они такие?

– Этот назвался Бродягой. Сказал, что его зовут Ларсом.

– Когда-то давно я знал Ларса Бродягу. Но это не он. У того рожа была попроще.

– Хам разберется.

– Да, Хама не проведешь.

– Тащите их скорей!

– Сюда, сюда!..

Их заставили опуститься на колени, им запретили вставать. Неприятно-сальные повязки спали с их лиц.

– Мы привели чужаков к тебе, Хам Проволочник, – объявил стёртый голос.

– Вижу, – голос Хама был столь резок и громок, что многие люди из собравшихся невольно схватились за уши.

– Приветствую тебя, атаман Проволочников, – ничуть не тушуясь, проговорил Ларс. – Давненько наши с тобой пути не пересекались.

– Что-то я тебя не узнаю, чужак, – голос Хама, усиленный и искаженный перегруженной электроникой, мало походил на голос человека. Так говорили самые дешевые сиберы, оборудованные простейшим синтезатором речи.

– Ну а я тебя просто не вижу, – спокойно сказал Ларс, глядя в глянцевую черную стену, покрытую пылью и царапинами.

Люди, собравшиеся за спинами пленников, возмущенно загудели. Но возмущение их сменилось безмерным и еще более шумным удивлением, когда черная стена просветлела, и на ней сквозь толстый слой пыли проступил бородатый лик.

Хам был бледен и нечёсан, на дне его впалых глаз плескалось безумие. Мало кто решался прямо смотреть на него.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно сказал Ларс. – Вижу, время тебя не пощадило.

– Кто ты, смеющий говорить мне такие вещи? – задребезжал электронный голос.

– Разве тебе не доложили? Я Ларс, которого ты назвал Бродягой.

– Мне доложили, и я думал, что увижу старого знакомого, но ты ничуть на него не похож. Потому я и спрашиваю: кто ты такой?

– Я Ларс Бродяга. Как видишь, время изменило не только тебя.

– Думаешь меня провести? – Огромное лицо на пыльном экране перекосилось. – Думаешь выдать себя за моего старого приятеля, чтобы спастись? А знаешь ли ты, дурак, как мы расстались с Ларсом?

– Конечно, я помню. Твои парни, перепоясанные проволочными ремнями, гнались за мной до живых кварталов. Ты бежал впереди всех… Вот этот шрам на твоем лбу, разве не я его тебе подарил? Признай, это был хороший бросок. Я и сейчас швыряю камни довольно метко.

– Ты должен мне восемьсот поинтов! – зарычал Хам.

– Да.

– Ты навел правников на одно из моих убежищ!

– У меня не было другого выхода.

– Ты поссорил меня с Одноглазым Таем!

– Ничего личного, просто бизнес.

– И ты посмел явиться ко мне?! После всего?!

– Ну да.

– Зачем?!

– Чтоб отдать долг. И заработать вместе с тобой.

– Я не верю тебе! Я прикажу тебя убить!

– Это можно будет сделать в любой момент, я никуда теперь не денусь. Но сперва выслушай меня, Хам Проволочник. Я ведь знаю, строить бизнес в мертвом городе непросто. А я готов предложить весьма выгодную схему…

Ларс умолк, искоса глядя на экран.

Хам насупился, пожевал тонкую сизую губу, поскреб длинными неопрятными ногтями заросший подбородок, взъерошил волосы. Безумные глаза его чуть прояснились; он повел плечом и приказал:

– Говори!

Ларс кивнул и начал. И чем больше он говорил, тем сильней росло удивление Яра. Проводник предлагал нечто невообразимое, преступное и страшное. Глубочайшее разочарование испытал Яр, когда осознал, что его обманули, когда понял, что благородный, вроде бы, проводник Ларс – предатель, и ничем не лучше собравшегося здесь отродья.

– Я буду честен с тобой, Хам Проволочник, – напыщенно изъяснялся Ларс. – С тобой и с твоими людьми. Пусть все слышат, что я сейчас скажу, пусть каждый думает, какая ему выгода от предложенного мной дела. Не стану скрывать: не от хорошей жизни решил я к вам вернуться. Последнее время дела мои шли плохо, ни заработка, ни удовольствия от работы я не получал. Вот этот человек, что стоит сейчас рядом со мной, – это единственный подвернувшийся клиент за несколько месяцев. Его зовут Яр. У него есть две жены и приличная квартира. Вы уже ненавидите его за это, ребята? Не спешите вымещать на нем злость – он поделится с нами своим богатством. Для того я сюда его и привел…

В тесной бетонной коробке, набитой людьми, сделалось так шумно, что Ларс был вынужден замолчать, сдерживая довольную ухмылку.

– Тихо! – проревел из динамиков голос Хама. – Всем сделать шаг назад и молчать!

– Я привел этого человека сюда, – продолжил Ларс, когда в помещении установилась относительная тишина. – Я приведу сюда и других людей. Они отдадут нам всё до последнего поинта, лишь бы вернуться назад живыми и невредимыми. Их родственники залезут в долги, только бы помочь своим любимым. Деньги, еда, права доступа – всё это мы сможем с них получить. И мы будем тянуть это с них столько времени, сколько возможно. А потом эти люди пропадут. Исчезнут. Навсегда. Бесследно…

– Вот теперь я узнал тебя, Бродяга Ларс, – проворчал с экрана Хам Проволочник. – Ты всё такой же речистый, да только с некоторых пор я не слишком доверяю твоим словам… Разве правников не заинтересуют пропажи людей? Разве родственники пропавших не поспешат заявить о вымогательстве?

– А разве я говорил о вымогательстве? Если муж просит у жены денег, разве это вымогательство? Не волнуйся, Хам, я всё продумал. Никто ничего не заподозрит. Спроси у Яра: разве его похищали? Нет! Он сам пришел ко мне, сам попросил меня увести его из живого города. Он попрощался с женами, извинился за то, что покидает их, просил пока его не искать… Где здесь преступление? В чем?

– Сколько у него при себе денег?

– А это неважно. Он в любой момент может взять кредит. Ведь он полноценный гражданин, не то что вы.

– И сколько же ты рассчитываешь с него выручить?

– Пятьдесят тысяч поинтов, – прищурясь, медленно и со вкусом выговорил Ларс.

– Сколько-сколько? – затрещал динамик.

– Пятьдесят тысяч. Никак не меньше.

Набившиеся в комнату люди изумленно выдохнули. Яр затылком почувствовал их горячие, обращенные на него взгляды.

– Твой план начинает мне нравится, – сказал Хам, поглаживая отвратительную бороду. – Но кое-что мне не вполне ясно. Думаю, нам надо подробней обсудить твое предложение. Наедине.

– Ты же знаешь, я никогда не убегал от деловых переговоров.

– Однажды убегал.

– А, ну да… Но только лишь потому, что твои условия не устраивали меня категорически.

Они рассмеялись, глядя друг на друга, – громкоговоритель сипел и скрежетал, изображая смех. Веселый гул заметался меж голых бетонных стен.

Яру сделалось страшно, и он, опустив голову, тихонько застонал.

– Ну а теперь ты расскажи мне, партнер, что заставило тебя запереться в четырех стенах, – поднявшись, весело сказал Ларс. Его уже развязывали, к нему пробивались враз отыскавшиеся старые знакомые, его дружески похлопывали по плечам и пытались приобнять.

Яр стоял на коленях.

– Чужаки в плащах, – мертвым, враз выстывшим голосом ответил Хам Проволочник. – Черные демоны. Я вижу их за окнами. Там, в тени. Я вижу их. Только я один. И больше никто.

Сделалось тихо.

Яр, перестав скулить, посмотрел на экран.

В глазах Хама плескалось безумие.

Глава 7

Комната была такой маленькой, что Яру невольно вспоминались часы, проведенные в стенном шкафу его квартиры. Тусклый светильник, на котором скопилось столько пыли, что по ней можно было рисовать пальцем, неприятно мерцал и едва слышно потрескивал. Яр уже притерпелся к отвратительному запаху, что вместе со сквозняком вползал в комнату из-под запертой двери. Он даже мог есть, почти не испытывая тошноты, хотя на первых порах проглоченная еда сразу же лезла наружу.

Обстановка в комнате была более чем скромная. Легкую пластмассовую кровать, наверное, похитили из какого-нибудь дома отцветания: только там и можно было найти столь убогую лежанку. Потертую тумбочку, скорей всего, прихватили заодно с кроватью. На ее верхней крышке чем-то острым была выцарапана неровная надпись – Яр с трудом ее разобрал: “Азик Ломов самый лучший”. Кто был этот Азик Ломов, и для чего ему понадобилось портить пусть и дешевую, но вещь, Яру оставалось только гадать.

Он и гадал.

А что еще ему было делать? У него отобрали все вещи, вытянули из-под кожи даже паспорт – тонкий и прозрачный чип идентификации – это оказалось не так больно, как он ожидал. Ему нечем было развлечься, его лишили всякого общения, его оставили наедине с собой, надолго оставили, – и это оказалось куда неприятней, чем процедура вытягивания чипа из-под тонкой, потеющей кровью кожи.

Он тихонько пел, дважды в день делал зарядку; он пытался вспоминать сюжеты давно виденных программ, мысленно обращался к старым знакомым, воображал, что пишет женам письма – Ольше и Мае. В первую очередь Ольше, конечно же! Ему было, что ей сказать.

“Теперь я знаю, кто вырастает из диких детей, – мысленно обращался он к Ольше. – Я насмотрелся на этих выплюнутых обществом недочеловеков. Они не способны жить как все, как нужно, как правильно – только лишь потому, что их матери однажды решили не отдавать своих детей в дом воспитания. Только опытные наставники способны подготовить человека к жизни, только проверенные поколениями программы могут сформировать правильную личность! Ты хочешь выносить ребенка сама. Пускай! Это не самое страшное, ты просто рискуешь его и своим здоровьем. Но нельзя калечить душу ребенка. Это опасно не только для него, но и для всего общества. Для всей системы, выстроенной человечеством, – слава предкам, строителям городов!“

Он шевелил губами, проговаривая эти слова, и ему казалось, что он исключительно убедителен. Он искренне полагал, что это он сам – сам! – додумался до таких замечательных слов, до этих мыслей. Он не понимал, что говорит затертыми штампами, не вспоминал, что эти самые фразы он слышал уже много-много раз…

Он был заперт наедине с собой. Он мог слушать только себя. И поэтому даже банальности казались ему откровениями.

Он подолгу размышлял о случившемся с ним. Размышления эти в основном сводились к воспоминаниям и сожалениям об упущенных возможностях. И только о своей дальнейшей участи Яр старался не думать. Будущее представлялось ему темным и зловещим, но, вместе с тем, неясным и успокоительно далеким. Он все ждал, когда похитители затребуют с него первый выкуп. Но они почему-то медлили.

Яр говорил себе, что убивать его не станут, пока он будет приносить хоть какие-то деньги. Он надеялся, что сможет откупаться от похитителей достаточно долго – до самой своей старости, до пилюль танатола. Но, вместе с тем, ему совсем не верилось, что оставшаяся жизнь его может пройти в этой убогой вонючей комнате, освещенной дрожащим пыльным светом. И здесь же и закончиться.

На четвертый день заточения Яра посетил Ларс. Проводник принес обычный обед: тарелку густого бульона, шлепок размазни, называемой кашей, чуть поджаренную гренку и стакан охлажденного колада. Поставив поднос на шаткую тумбочку, Ларс сложил руки на груди и осмотрел комнату.

– Как тебе тут живется? – спросил он, не глядя на пленника. И сам же ответил на свой вопрос:

– Вижу, что неплохо.

Яра возмутило это “неплохо”. Он открыл рот, собираясь ехидно поинтересоваться у предателя, что именно здесь “неплохо”, но Ларс даже не заметил, что пленник хочет что-то произнести.

– Садись и ешь, – распорядился проводник, меряя комнату шагами и зачем-то ведя рукой вдоль стен. – Наслаждайся отдыхом и набирайся сил.

Яр с еще большим ехидством хотел поинтересоваться, для чего ему теперь нужны силы, но Ларс вновь его перебил:

– Как поешь, сразу ложись спать. А ночью не спи. И не раздевайся.

Сказав это, он вышел из комнаты, оставив недоумевающего Яра наедине со своими мыслями и с обедом.

Борис Саппер, больше известный как Узкоглазый Бор, делал сразу несколько дел: он длинным ногтем мизинца ковырял в ухе, лениво жевал мятную конфету, просматривал с экрана старенького комми дневник одной весьма распутной особы и украдкой, ненавязчиво следил за чужаком Ларсом.

Пять лет назад Бор был точно таким чужаком, пришедшим к Проволочнику Хаму с просьбой принять его в команду. До этого Бору приходилось несладко: едва начав взрослую жизнь, он устроился работать в ближайший дом отцветания, где между делом начал промышлять воровством танатола, черных пилюль смерти. Нелегальный бизнес быстро пошел в гору – за этими редкими таблетками, запрещенными к свободному распространению, выстраивались очереди. Но через полгода всё рухнуло. Один из клиентов, довольно известный человек, предупредил торговца таблетками о готовящейся на него облаве, и Борис успел сбежать от правохранителей, о чем впоследствии сильно жалел. Преступление его было невелико, и он, скорей всего, отделался бы штрафом и процедурой корректировки. Но пытаясь избежать наказания, он совершил одну великую глупость, о которой теперь старался не вспоминать, и это вынудило его переселиться в заброшенные кварталы, подальше от привычного комфорта, всевидящих камер и сиберов-усмирителей. Несколько лет маялся Борис, пытаясь хоть как-то расцветить свою жизнь. Тут ему здорово пригодился запас ворованных таблеток: сам он их почти не употреблял, предпочитая выменивать на более безопасные, пусть и менее действенные наркотики. Он даже худо-бедно обставил свою новую квартирку: приобрел и мебель, и кое-какую технику – да только какой с нее прок, если мощности старенького инд-преобразователя, берущего электричество из воздуха, едва хватало на то, чтоб запитать единственный комми… Уж как не хотелось связываться Борису с людьми Проволочника Хама, а пришлось. Те с электричеством помочь обещали, но в уплату потребовали весь оставшийся танатол. А вскоре и сам Борис полностью перешел в их распоряжение – очень уж ему было трудно расстаться с обретенным комфортом… Хам лично вручил новичку тяжелый, прошитый проволокой ремень, сам застегнул массивную пряжку, которой легко можно было проломить чей-нибудь череп. Как и к любому новичку к нему приставили соглядатая следить, чтобы неофит не навредил чем по незнанию, не привел с собой правников, не переметнулся в соседнюю банду… А теперь вот он сам – Узкоглазый Бор – выполняя указание Хама, присматривает за принятым в команду новичком. Это ли не доверие? Это ли не повод для гордости?..

– А ты чего спать не идешь? – спросил Ларс, усаживаясь в кресло напротив Бора.

– Да я так, тут… – неопределенно ответил тот, не отрываясь от экрана комми. – Вон, смотри сиськи какие. Говорит настоящие, да только не верится мне…

Их было двое в просторном холле первого этажа, которое Хам именовал зоной отдыха, а прочие – отстойником. В начале дня здесь собиралось много народу, и для каждого находилось занятие: кто-то качал мышцы на стоящих у зеркальной стены тренажерах, кто-то азартно терзал игровые консоли, кто-то гонял шары по зеленой поверхности бильярдного стола. Да, люди здесь отдыхали, но стеллаж с оружием и забранные решетками окна напоминали об основном предназначении этой комнаты – отстойник был сердцем шестиэтажной крепости, и люди, собравшиеся здесь, в любую секунду были готовы выступить на защиту своей благоустроенной обители.

Ближе к вечеру зона отдыха пустела, все разбредались по своим квартирам и закуткам. И только вооружившиеся патрульные отправлялись на удаленные посты.

Ночью зона отдыха отдыхала сама…

– Слушай, – Ларс понизил голос. – А как у вас тут с женщинами?

Бор перестал жевать конфету, выковырнул из уха чешуйку грязи, осмотрел ее со всех сторон и сдул с ногтя. Спросил лениво, только сейчас удостоив новичка взглядом:

– А тебе-то что?

– Да непонятно мне просто… Вот, допустим, приведу я сюда женщину. Что ее ждет?

– А ничего хорошего, – сказал Бор и, стараясь не выдавать своей живой заинтересованности, вяло поинтересовался: – Это ты так просто спрашиваешь, или у тебя действительно девка какая на примете есть?

Ларс помялся, кивнул неохотно:

– Ну, предположим, есть.

– Откуда здесь девка? – засомневался Бор. – Всех окрестных баб мы наперечет знаем, и они с нами со всеми знакомы. – Бор ухмыльнулся и показал движением, какое именно знакомство он имеет в виду. – Врешь!

– Нет, не вру. Это жена Яра. Ну, того парня, который со мной пришел. Она тут неподалеку. В надежном месте. Потому и спрашиваю, что будет, если я ее сюда приведу.

– Слушай, – глаза Бора загорелись, – а она красивая хоть?

– На мой вкус, так очень.

– А сиськи как?

Ларс показал. Бор вытер слюнявый рот и довольно оскалился.

– Ты ее припрячь лучше, – посоветовал он, понижая голос. – Не води сюда. Испортят ведь девку, до смерти умучают. Ей бы двоих как раз. Тебя да меня. Ну а потом, если надоест, можно и сюда привести, ребята спасибо скажут. А?

– Даже не знаю. – Ларс почесал в затылке. – Нехорошо, вроде бы, прятать ее от своих. Подло как-то.

– Наоборот! Ты же девке хорошо сделаешь!

– Думаешь?

– Точно тебе говорю!

– А я переживаю за нее. Места себе не нахожу. Оставил взаперти в брошенной квартире, и еды-то там всего на два дня… Слушай, а ты где живешь? В этом доме?

– Не, тут у меня как бы работа. Офис, можно сказать. А квартира рядышком.

– Хорошая квартира?

– А то как же! С электричеством. И вода есть. И системы рабочие.

– Так может… – Ларс задумался, подняв глаза к потолку. – Может, нам ее к тебе перевести?

Бор прямо засиял от такого предложения.

– А что! – воскликнул он, хлопнув в ладоши. – Можно и ко мне!

– А удобно ли? – всё еще сомневался Ларс.

– Да без проблем!

– Тогда пошли?

– Куда?

– Ну, за ней. Заберем и переведем к тебе.

– Прямо сейчас?

– А когда еще? Она же без еды сидит, в темноте, в одиночестве. Так и умом тронуться можно. Да и ты говоришь, что не нужно ее никому показывать. Значит, самое время – пока ночь, пока все спят… – Ларс вскочил. – Пошли же!

– Только я первый с ней буду! – поспешно сказал Бор. – Квартира-то моя.

Ларс не стал спорить. Он уже торопился к выходу, оглядываясь на отчего-то мешкающего, возможно, что-то подозревающего соглядатая и прикидывая, куда будет лучше воткнуть иглу парализатора.

Идти далеко им не пришлось: Ларс давно присмотрел одно тёмное тихое местечко…

Как Яр ни крепился, но сон его всё же сморил. И приснились ему все его жены: и отчего-то сердитая Мая, и беременная его ребенком Ольша, и даже мертвая Алета. Они вчетвером сидели в смутно знакомом зале ресторана “Идальго”, тихо беседовали и целовались. А потом появился Гнат с огромным ножом. Он ворвался в заведение и сразу бросился под их стол, спасаясь от преследующих его хурбов. Черные тени показались мгновением позже. Они потоком влились в открытые двери, они скользили меж столов, они огибали ничего не подозревающих людей, и Яр притворялся, что не видит этих смертельно опасных тварей, и Алета тоже притворялась, а из-под их стола неприятно пахло – страхом и давно не мытым телом. Хурбы чувствовали этот запах, и потому не уходили, а продолжали искать…

“Вставай!.. Вставай!..”

Он очнулся, не понимая, где находится, оглушенный сном.

– Вставай же!

Его трясла чья-то рука. Луч фонаря скакал по сбитой постели.

– Ларс?

– Уходим сейчас же.

– Куда? Что происходит?

– Спрашивать будешь потом. Я же велел тебе не спать!

– Я просто прилег.

– Бежим отсюда!

– Куда? Что ты опять задумал? Оставь меня!

– Я обещал вывести тебя в безопасное место. Я сдержу слово.

– Ты предал меня!

– Только на словах. Так было надо. Бежим! Бежим!..

Яр сполз с узкой кровати. Ларс поймал его, сунул в руки что-то большое.

– Держи! Твои вещи! Будь рядом и не отставай!

– Так ты их обманул?

– Наконец-то понял! Я наши жизни спасал. А теперь спасаю твою.

Дверь была приоткрыта. Нечто бесформенное смутно чернело меж стеной и тумбочкой.

– Ну что ты встал? – возмутился Ларс, дергая Яра за руку. – Это твой сторож, – ответил он на незаданный вопрос. – Через час очнется. Но есть и другие, они могут очухаться раньше. Идем! Времени нет!

Яр сделал шаг к двери – и уже не мог остановиться. Сперва они мчались по мрачному коридору, освещенному цепочкой тусклых зеленых ночников, потом пересекли какой-то пустой гулкий зал и оказались на железной лестнице, ведущей наверх. Яр нёсся, не имея возможности осмотреться, не понимая, куда они бегут, и откуда убегают. Он видел лишь спину Ларса перед собой и мечущееся пятно фонаря.

– Нас могут заметить, – обернувшись и замедлив бег, предупредил шепотом Ларс. В руке он держал какую-то блестящую штуковину – держал таким особенным опасным хватом, что Яру невольно вспомнился Гнат. – Будь осторожен.

Яр кивнул.

А через мгновение они очутились на улице.

Липкая изморось враз остудила их разгоряченные лица. Ларс выглянул из-за угла, шепнул, осматриваясь:

– Погода на нашей стороне.

В серой мгле плавали размытые разноцветные пятна: это горели электрическим светом обрывки ворованных вывесок. Несоразмерные, совершенно разные по начертанию буквы складывались в неровное, видное издалека слово: “Проволочник”. Ряды светящихся окон довольно четко обрисовывали угрюмое шестиэтажное здание, окруженное куда более скромно иллюминированными строениями. Лучи установленных на крышах прожекторов шарили вокруг, выхватывая из тьмы то кусок забора, собранного из остовов мобилей, то опутанную колючей проволокой сторожевую будку, то искореженные железные надолбы.

– Идем!

Беглецы, пригнувшись, бегом пересекли проезжую часть, заваленную мусором и бетонными обломками. Вжались в стену, выжидая, пока близкий луч прожектора отползет на другую сторону улицы.

– Зачем нам туда? – не выдержал Яр. – Бежим прочь!

– Увидишь, – Ларс быстро на него глянул, поднес палец к губам. – Тс-с…

На тротуаре, неравномерно освещенном круглыми фонарями, показались три нахохлившиеся фигуры. Довольно шумно что-то обсуждая, они неспешно проследовали к подъезду высотки, окна которой светились лишь до третьего этажа, а вся остальная часть, изредка озаряемая прожекторами, представлялась черной, монолитной и мертвой, будто траурный обелиск. Когда троица скрылась за дверью, Ларс ухватил Яра за руку и потащил за собой.

– Сюда! – Он толкнул Яра в какую-то щель, пихнул в спину. – Быстрее! Быстрей!

Под ногами захрустело тонкое стекло.

– Стой! Присядь! Люк видишь? Помогай!

Фонарь в руке Ларса коротко мигнул, осветив металлическую крышку. Они подковырнули её, приподняли и сдвинули. Из открывшейся дыры так сильно пахнуло гнилью, что Яр отшатнулся.

– Вниз, – приказал Ларс, осветив фонариком уходящую в глубину лестницу.

Железные перекладины были покрыты отвратительно скользкой слизью. Яр цеплялся за них, мечтая лишь о том, чтоб они поскорее кончились, и не подозревая, что на дне его ждет еще более мерзкая жижа.

– Направо! – крикнул сверху Ларс. – Только подожди меня…

Яр так и не понял, что это было: то ли коллектор канализации, то ли кабельный канал, забитый вековой грязью, то ли старинная, давно заброшенная подземная дорога. Свет фонаря едва пробивался сквозь тяжелый, насыщенный парами воздух. С потолка вязко капала какая-то гадость, по скользким стенам сочилась вода, густая жижа чавкала под ногами.

Они провели здесь всего несколько минут, но Яру эти минуты запомнились надолго.

– Теперь налево. Дальше идем тихо…

Впереди забрезжило смутное свечение, и Ларс выключил фонарь.

– Не отставай.

Предостережение это было излишним. Яр едва не наступал проводнику на пятки, так жутко ему тут было.

Свечение приближалось. Скоро можно было рассмотреть, что изливается оно из неровного отверстия, забранного решеткой, – ее Ларс осторожно сдвинул в сторону, открыв проход в освещенную, чуть приподнятую над общим уровнем нишу. С неимоверным облегчением Яр выбрался из жижи и ступил на твердый пол крохотного помещения, где вдоль стен выстроились какие-то гудящие металлические шкафы с мерцающими индикаторами. За шкафами обнаружилась лестница, круто поднимающаяся наверх. Ларс вступил на нее первым – в руке у него была блестящая острая штуковина.

Ступеней было ровно сорок – Яр зачем-то их сосчитал. Заканчивались они небольшой площадкой перед низенькой, будто бы не для людей, а для сиберов сделанной дверцей.

– Жди меня здесь, – сказал, обернувшись, Ларс. И потянув за невидимый до этого рычаг, открыл дверь. Чтобы пройти в нее, ему пришлось присесть на корточки.

Дверь закрылась.

Яр снова остался один.

Довольно долго он стоял столбом, не зная, можно ли ему шевелиться. Потом решился и сел.

Пол был очень холодный.

“И почему я еще не простудился?” – уныло удивился Яр.

Он начал вспоминать все неприятности и тяготы, что свалились на него, и ему стало так себя жалко, что на глаза навернулись слёзы, а в горле заклокотала колючая горечь. Он тихонько всхлипнул, вытер лицо грязным рукавом и, сгорбившись, принялся счищать со своей одежды налипшую грязь. Делал он это так яростно, так отчаянно, словно только она и была виновата во всех его бедах.

Ларс вернулся минут через десять: дверь бесшумно приоткрылась, и из-за нее выглянуло обвисшее лицо проводника. Он кивнул Яру и сказал в полный голос:

– Идем!

Кажется, Ларс уже ничего не опасался.

Поначалу это темное место показалось Яру настолько огромным, что он даже не понял, помещение это или же некое открытое пространство на улице. Ровные ряды колонн отступали далеко во мрак и терялись где-то в бесконечности. Потолка не то что не было видно – его даже не чувствовалось.

Но иллюзия пропала, стоило Ларсу включить верхний свет.

Да, помещение действительно оказалось просторным – но уж точно не больше стадиумов, на которых Яр неоднократно бывал. Да, ряды колонны уходили далеко – но за ними можно было рассмотреть стены. А потолок хоть и был высоко поднят, но до некоторых конструкций, свисающих с него, можно было легко дотянуться рукой.

– Это что? – спросил Яр, озираясь.

– Гараж, – односложно ответил Ларс, и, видя недоумение в глазах собеседника, тут же пояснил: – Подземная парковка для мобилей и место для их ремонта.

– Сервис? – неуверенно предположил Яр.

– Почти, – согласился Ларс, не собираясь вдаваться в детали. – Мы уезжаем, приятель. Уносимся отсюда со скоростью ветра. Улепетываем на колесах. Удираем на полных оборотах. Ты даже представить себе не можешь, как нам повезло.

За колоннами, за свисающими с потолка цепями, за балками и непонятными механизмами Яр углядел оранжевый корпус мобиля.

– Не туда смотришь, – усмехнулся Ларс. – Мы поедем вот на этом. – Он простер руку, указывая на громоздкое угловатое сооружение, ничем не похожее на привычный мобиль.

– Это… – Яр поперхнулся. – Оно ездит?

Уродливое железное чудище напоминало безвкусную техно-инсталяцию или, скажем, древний экспонат музея технологий, но уж никак не средство передвижения.

– Ездит и еще как, – горделиво ответил Ларс. – Это личный мобиль Проволочника. Лет десять тому назад я, выполняя заказ Хама, пригнал сюда мусоросборщик – и вот что они из него смастерили. Молодцы, нечего сказать… Забирайся в кабину!

Механический монстр был раза в три выше обычных городских такси и вдвое длиннее. У него было восемь колес, прикрытых с боков металлическими листами. Трехгранные шипы, намертво вделанные в массивный корпус, выступали на полтора метра перед треугольным капотом. Цилиндрический кузов был обмотан колючей проволокой. Черные стекла кабины прятались за стальной сеткой.

– А видишь трубу наверху? – спросил Ларс. – Это огнемет. Он выбрасывает горящую смесь на двадцать пять метров. Это лучшее, что смог придумать Проволочник Хам. И я ему даже немного завидую. Всегда мечтал мастерить подобные штуки.

Ларс открыл дверцу кабины и подсадил Яра.

– Только ничего не трогай, – предостерег он.

Обойдя мобиль спереди, осмотрев колеса и попинав кузов, Ларс забрался на место водителя и показал Яру какую-то потертую, поцарапанную пластинку.

– Ключ, – торжественно объявил он.

– Где ты его взял?

– Попросил у дежурных, – ухмыльнулся непослушным ртом проводник. – Думаешь, что я тут делал, пока ты ждал меня за дверью? Упрашивал их отдать мне ключ!

– А где они сами?

– Лежат в яме. Прямо под нами. Меж колес. И знаешь, мне ничуть их не жалко. Они так плохо относились к своим обязанностям, что рано или поздно что-нибудь с ними должно было случиться.

– Ты убил их?

– Зачем? Я просто их обездвижил. Их убьет Хам, когда всё узнает. Не люблю делать чужую работу.

Недобро усмехающийся Ларс распахнул дверцу, высунулся из кабины, встав на скобу подножки, проорал весело:

– Эй, старина Хам, я забираю у тебя свой мусоросборщик! – и приложив ключ к пыльному сенсору, запустил мотор.

Они переломили опущенный шлагбаум и вышибли запертые ворота. В свете фар мелькнула всклокоченная фигура, махнула руками и тут же пропала – то ли в сторону бросилась, то ли под колеса угодила. Еще один человек, крича и размахивая здоровенным ножом, выскочил из сторожевой будки. Ларс чуть повернул руль, человек отпрыгнул, выронив нож, а будка разлетелась на куски.

– Йа-ха! – прокричал Ларс, лихо выравнивая мобиль.

Они вылетели из-под крыши на улицу, и Яр удивился, увидав, насколько близко оказался шестиэтажный дом Проволочника, расцвеченный обломками светящихся реклам. Стоящие на крышах прожекторы ожили, встревожено заворочались, пытаясь поймать несущийся мобиль в скрещение лучей. Ларс бросал машину из стороны в сторону, огибая возникающие на пути препятствия, – впрочем, без особого толка. Мобиль трясся, гремел и скрежетал, подпрыгивал и переваливался с боку на бок. Яр старался не думать, что будет, если это движущееся чудо рассыплется, как секунды назад рассыпалась сторожевая будка. Он всё ждал, что какое-нибудь колесо сейчас отвалится. Он приподнимался и вертел головой, пытаясь увидеть, что происходит позади, но обзор из кабины был никудышный, и он лишь зря бился о стенки и стекла кабины.

– Держись! – прокричал Ларс, и машину тряхнуло так, что Яр прикусил язык. Рот наполнился кровью.

– Держись! – вновь рявкнул Ларс, и мобиль так накренился вправо, что Яр едва не вылетел из кресла.

Где-то далеко завыла сирена.

В окрестных домах стали зажигаться окна.

– Слева от тебя панель, видишь? – крикнул Ларс, на миг повернув белое лицо к Яру. – Жми синюю кнопку и смотри на экран. Это прицел. Торчащей рукояткой сможешь наводить огнемет. Как решишь дать огня, тыкай на красную кнопку. Понял?

Яр понял – чего тут было не понять? Всё как в обычной игре, только управление не такое удобное, и кресло прыгает.

– Но им нас уже не остановить, – крикнул Ларс, вглядываясь в крохотный экран заднего обзора. – И не догнать уже!.. Держись!!

Тяжелая машина врезалась в забор, расшвыривая нагроможденные остовы мобилей. Трехгранные клыки вспороли штампованную сталь и чуть погнулись, от сильного удара смялся треугольный капот. Яра бросило вперед, он стукнулся лбом о стекло и потерял сознание…

Двигатель выл, надрываясь. Визжали, дымя резиной, колеса. Ларс, стиснув зубы, вместе с машиной раздвигал образовавшийся завал, бросался на него, рвал телом тросы и проволоку, сгибал прутья арматуры.

Сзади голосила сирена, скользили по земле лучи прожекторов, вокруг метались переполошенные тени.

– Держись! – рычал Ларс, с разгону бросая мобиль в груду искореженного металла. Яру он это кричал, или покалеченному мобилю – он и сам не знал. Из него просто рвался этот крик. Рвался, и всё тут.

– Держись!.. Держись!..

Глава 8

Яра привело в чувство прикосновение чего-то влажного и холодного. Застонав, он вялой рукой ощупал лоб и обнаружил, что голова его перевязана мокрой тряпкой.

– Очухался? – участливо спросил Ларс. – Крепко же ты приложился. А я и не заметил сразу… Чего ж ты не держался? Я кричал, кричал…

Яр не ответил. Его подташнивало, во рту чувствовался вкус крови, перед глазами кружились розовые хлопья.

– Ушли, – спокойно констатировал Ларс. – Огородились они на совесть, но мы прорвались. Это же танк, а не машина!

Даже из кабины было видно, что бывший мусоросборщик изрядно потрепан: массивный нос помят, выдающиеся вперед шипы погнуты, на одном висит рваный стальной клок, острие другого обломано, лобовое стекло покрылось тонкими трещинами, из восьми фар осталась лишь одна. Но двигатель, вроде бы, работает ровно. И машина движется быстро, и водитель спокоен…

– Домчимся, проголодаться не успеешь, – приговаривал Ларс, вглядываясь в неровную дорогу. – Так бы три дня шли, а теперь мигом долетим… Лишь бы заряда хватило. Экономили проволочники электричество-то…

Всё еще стояла ночь, но совсем не такая, как привык Яр. Здесь не было бегущих огней, переливающихся вывесок и лазерных цветных вензелей; по освещенных улицам не сновали сиберы и такси, и поздних гуляк не наблюдалось. Пустая тьма царила здесь. Только поверху было разлито тусклое марево – отсветы далекого города, его живой шумной сердцевины.

Яр вспомнил давние уроки, вспомнил накрепко затверженную истину, что вне городов нет и не может быть разумной жизни. Ужаснулся: если здесь такое запустение, то что же будет дальше? Куда они бегут? К чему? Что там, за пределами города? Развалины старых цивилизаций? Тьма и молчащая пустота?..

Черный восьмиколесный мобиль резво мчался по темным глухим улицам, вспарывая мрак острым лучом единственной фары. Красными глазами всматривался Яр в стелящуюся под колеса дорогу, пытаясь угадать, что ждет его в конце пути. Долго всматривался, долго гадал. Потом обреченно вздохнул и полез в сумку, в которую Ларс сложил его вещи. Там он нашел свою старую майку “Райм”, плащ “Кортен”, похищенный у бывших соседей по дому, нож Гната, завернутый в тряпицу, выключенный “сэй двенадцать” в коробке, прозрачный пузырек с идентификационным чипом внутри, крем для рук и крем для лица, две пачки сладких хлопьев, пакет чипсов и жвачку с мятным вкусом – вот и всё, что осталось у него от прошлой жизни.

Открыв пакет с чипсами и покосившись на Ларса, впившегося в руль, Яр украдкой достал комми. Включенное устройство тихонько пискнуло, опознав руку хозяина. Кабина наполнилась голубоватым свечением.

– Выключи, – мгновенно среагировал Ларс.

– Почему?

– Нельзя втягивать других людей в наше дело.

– Почему?

– Это опасно. Для них опасно, и для тебя тоже. Нельзя. Выключи!

Яр с тоской посмотрел на яркий экран, в углу которого насмешливо подмаргивал значок отсутствия сетей.

– Я ни с кем не буду связываться.

– Ты не сможешь, – сказал ему Ларс. – Не сумеешь. Это выше твоих сил. Я знаю, о чем говорю, я много раз выводил таких как ты из города. Вы все привязаны к этим штукам, будто эмбрионы к кишкам инкубатора-кювеза. Выключи!

– Он сломан, он не видит сеть!

– Обмануть меня пытаешься?

– Нет, правда. Смотри сам.

– Даже если это и так, всё равно выключи. Мы не знаем, на что способны системы коммуникации, зачем зря рисковать.

– Но я просто хотел посмотреть старые записи, – продолжал упрямиться Яр.

– Когда мы выберемся из города, у тебя будет достаточно времени для этого. Выключай, говорю!

Яр неохотно послушался.

Некоторое время они молчали, сердясь друг на друга, слыша только рокот двигателя, видя лишь узкий клин дороги, высеченный из мглы светом фары.

– Что же будет дальше? – тихо спросил Яр. – Там хоть можно жить?

– Там есть другие люди, – так же тихо ответил Ларс. – А значит жить там можно.

Прошел час, и Яру стало казаться, что меж черных массивов брошенных строений брезжит далекий свет. Он думал, что это обман зрения, шутка уставшего от неестественной тьмы мозга. Но вскоре заметил, как светлая муть потихоньку распадается на отдельные огоньки.

– Что это там? – осторожно спросил он.

– Где? Впереди?

– Да… Вроде бы, свет…

– Глазастый, – хмыкнул Ларс. – Подожди немного, скоро мы сделаем небольшую остановку, и я кое-что тебе покажу.

Порой самые обыденные вещи могут поразить до глубины души, если тому способствует обстановка.

С малого детства ездил Яр на лифтах, перевидал их разных неисчислимое множество и всегда относился к ним довольно равнодушно, как относятся к вещам привычным и понятным. Но этот лифт, глухой и тесный, будто саркофаг, напугал его и ошеломил, разбудив в памяти какие-то древние мистические страхи.

Лифт, который не должен был работать. Лифт, не для людей построенный.

Он обслуживал башню неизвестного предназначения, высокую и тонкую, будто труба транспортной эстакады. Сама башня производила ощущение давно и безнадежно мертвой, мумифицированной: она была темна и гулко тиха внутри. Впечатление это усиливали окружившие ее строения: заброшенные корпуса, похожие на мятые картонные коробки, невысокие разваливающиеся дома, оставленные людьми в незапамятные времена.

Лифт был единственным живым механизмом на многие километры вокруг, и он казался частью какого-то другого мира. Увидеть его – всё равно, что глухой одинокой ночью на кладбище заглянуть в лицо разложившемуся покойнику и увидеть его живые глаза, внимательно за вами следящие.

Наверное, Ларс понял, что испытал Яр, когда раздвинулись двери залитого светом лифта. Понял и не осудил его ни за сдавленный крик, ни за порывистое движение прочь.

– Только я знаю секрет этой башни, – сказал он, не двигаясь и давая возможность спутнику отдышаться и прийти в себя. – Это подъемник для обслуживающих сиберов. Человек может открыть дверь, только если введет код. – Ларс кивнул на сенсорную панель, утопленную в глубокой нише. – Мне этот код известен. Мне – и больше никому. Так что наверху мы окажемся в полной безопасности.

Яр вытер испарину со лба. Сказал, неуверенно заглядывая в тесную кабину:

– Гнат говорил, что лифтов надо остерегаться.

– Я не первый год делаю свою работу, – рассудительно проговорил Ларс. – И ты не первый, кто поднимается со мной наверх. Никто и никогда не замечал тут хурбов. Так что не бойся. Там сейчас безопасней всего.

Яр с сомнением посмотрел вверх.

– А если лифт вдруг перестанет работать, как и всё здесь вокруг?

– Именно сегодня, в эту самую минуту? Маловероятно.

Яр всё еще колебался.

– Мы окажемся в ловушке, если кто-то решит подстеречь нас внизу.

– В округе нет ни одной живой души.

– Откуда тебе знать?

– Я не впервые иду этим маршрутом, – Ларс начал раздражаться.

– Но сколько раз ты проезжал здесь на мобиле? – не собирался сдаваться Яр. – Свет фар заметен издалека, нас могли увидеть, могли услышать, за нами могут сейчас следить.

– Ты становишься параноиком.

– Трудно им не стать, когда начинаешь видеть убийц, которых не замечают другие.

Ларс коротко хмыкнул и направил свет фонаря в глаза Яру. Тот зажмурился, прикрылся ладонью.

– Слушай меня, городской умник, – произнес Ларс. – Если ты скажешь еще одно слово против, если ты однажды опять решишь поспорить, если ты хотя бы на секунду промедлишь с тем, что я прикажу тебе сделать… – Он надвинулся на Яра, ухватил его за грудки, подтянул к своему уродливому лицу, похожему на маску. – Тогда я просто брошу тебя, а сам вернусь в “Серый Кардинал” и закажу в память о тебе самого дерьмового пива… Ты понял это, малыш?

Яр сдавленно пискнул и попытался кивнуть.

Ларс отпустил его и вытер ладони о штаны.

– Шагай в лифт. Нам нужно передохнуть, осмотреться и пополнить кое-какие запасы.

Яр на слабых ногах вошел в кабину, заполненную электрическим светом.

Двоим в ней было очень неудобно.

В круглой комнате не оказалось ни единого окна, зато здесь имелись шесть дверей, четыре из которых, по словам Ларса, выходили на смотровой балкон, опоясывающий башню на высоте семидесяти метров. Большую часть комнаты занимали однотипные железные ящики, начиненные электроникой. Судя по всему, они были давно отключены: матовые дисплеи были закрыты полупрозрачными шторками, контакты разъемов окислились и забились лохматой пылью, а в потухших выпуклых глазках индикаторов отражался лишь свет фонарика, которым Ларс водил из стороны в сторону. Картину запустения дополняли безжизненные тушки трех сиберов, подогнувших членистые лапки к плоскому брюху. Лампы освещения так же не работали, но предусмотрительный Ларс заблокировал двери лифта подобранной с пола трубой, и изливающегося из кабины света оказалось достаточно, чтобы Яр смог оценить обстановку.

Комната была совершенно не приспособлена для отдыха – это он понял сразу. Здесь некуда было прилечь – даже на бетонном полу нельзя было отыскать места, достаточного для того, чтобы вытянуть ноги.

– Располагайся, – сказал Ларс голосом радушного хозяина, и Яр хотел ехидно поинтересоваться, где именно здесь можно расположиться, но не успел. Ларс плечом надавил на один из шкафов, нажал на что-то – и глубокий железный ящик открылся, с шуршанием развернув по полу длинный мягкий язык из вспененного пластика. Яр, вымотанный убийственной ездой на абсолютно некомфортном мусоросборщике, не заставил себя упрашивать: сразу растянулся на предложенной постели, стараясь не думать о том, кто мог здесь лежать до него. Перенесенные лишения не избавили его от естественной брезгливости, он и на себя-то, грязного и запущенного, смотрел сейчас с отвращением.

Эх, залезть бы в горячую пенную ванну!

Ларс скрылся за шкафами, загремел там чем-то.

– Отдохнем, поспим немного, если получится, – громко озвучивал он свои планы. – Я уж и сам выдохся, рулем крутя. А днем двинем дальше, насколько заряда хватит. Если повезет, то как раз к внутреннему кольцу и доберемся.

Яр не знал, что это за внутреннее кольцо, но переспрашивать не стал. Вздохнув, он с омерзением посмотрел на свои руки. Вот уж действительно проблема: кожа потрескалась, потемнела от грязи и чешется, ногти отросли черной каймой. А на ноги вообще лучше не смотреть.

– Ну, чего ты там притих? – напомнил о себе Ларс. – Обижаешься? Или спишь уже? Не спи, сейчас перекусим, тут у меня кое-что припасено.

Он появился, неся под мышкой большую коробку сухого завтрака “Слад” и банку газированной воды “Лайм”. Вообще-то сухие зерна завтрака полагалось, насыпав в глубокую посуду, заливать каким-нибудь джуйсом – об этом даже на коробке упоминалось, – но Яр привередничать не стал.

Они грызли хрустящие сладкие зерна, запивали их водой из банки и поочередно рыгали в кулаки. Когда коробка опустела наполовину, Ларс достал из кармана белый цилиндрик с ярко-красной надписью, которую Яр не успел прочитать, и вытряс из него на ладонь две оранжевые таблетки. Первую он проглотил сам, вторую протянул Яру.

– Что это? – спросил тот, осторожно, двумя пальцами, принимая подношение.

– Лекарство, чтобы ты не сгнил заживо, когда окажешься за городом. С сегодняшнего дня будем употреблять их дважды в сутки. Потом дозу сократим.

– С чего бы мне гнить? – спросил Яр.

– С чего бы мне знать? – передразнил его Ларс. – Говорю: если не станешь их глотать, то обязательно подхватишь какую-нибудь гадость. Про микробов слышал?

– Слышал.

– Ну вот, а есть еще грибки, паразиты, споры и бог его знает, что еще…

Яр положил таблетку в рот, покатал ее языком. Она сразу растаяла, сделав слюну отвратительно горькой.

– Не плюй! – тут же предупредил Ларс, глядя на скривившееся лицо спутника. – В следующий раз глотай без задержки.

– Откуда ты всё знаешь? – спросил Яр, допив из банки остатки воды и сунув в рот горсть сладких зерен.

Ларс дернул плечом.

– У меня был учитель.

– Он тоже спасал людей от хурбов?

– Иногда. Но вообще-то, он просто жил в мертвом городе.

– Здесь?

– Здесь.

– И что с ним стало?

– Он умер. В этой самой комнате. Рядом со мной.

Яр поежился, подумав о том, что последнее время он слишком часто слышит о смерти. Не то, чтоб это сильно пугало его; просто в том светлом чистом мире, который он недавно столь спешно покинул, говорить об умирании было не вполне прилично. Тему эту старались обходить, о неизбежном конце в доме отцветания старались не вспоминать.

– Он был старый? – спросил Яр только лишь для того, чтоб не думать о смерти.

– Что ты знаешь о старости, – устало отмахнулся Ларс и, отодвинув коробку с завтраком, растянулся на краешке мягкого ложа. – Что ты знаешь о жизни, – сказал он тихонько, глядя в опутанный проводами потолок.

Какое-то время они лежали молча.

Яр достал тюбик с кремом, выдавил на ладонь приятно пахнущую массу и растер ее по зудящей коже. Нужно было что-то делать и с ногтями, но подходящего инструмента под рукой не было, а обкусывать грязь зубами он не решился.

– Наелся? – поинтересовался Ларс.

– Да.

– Получше себя чувствуешь?

– Немного.

– Тогда вставай, кое-что покажу.

Через одну из дверей они вышли на балкон. Ларс приблизился к самому его краю, Яр так близко подходить не решился, прижался спиной к стене: очень уж ненадежно выглядел сплетенный из стальных прутьев пол, да и ограждение не внушало доверия – оно было немногим выше колен. Казалось: чуть качнись вперед – и сразу кувыркнешься в темную бездну, поддавшись её притяжению.

Да, внизу было непроглядно темно. Но вот впереди… Впереди широко разливался свет, неяркий, но плотный, имеющий четкие границы.

– Внутреннее кольцо, – сказал Ларс. – Оно опоясывает город и питает его всем необходимым. Реакторы, заводские корпуса, фермы, линии переработки отходов. А видишь тонкие черточки на фоне неба? Это и есть генераторы погоды, на которые все так часто жалуются.

– Концерн, – озвучил Яр всплывшее в памяти название. – Мы учили, но я не подозревал, что он находится так далеко.

– Далеко? – хмыкнул Ларс. – Ты еще не знаешь, что это такое – далеко.

– А там есть люди? – спросил Яр, стараясь не обращать внимания на обидные нотки превосходства в голосе проводника.

– Разве тебе не рассказывали на уроках об устройстве Концерна?

– Говорили что-то… Помню, однажды всю нашу группу портировали на экскурсию, и мы смотрели, как собирают сиберов, а потом прошлись по протеиновой ферме.

– Скорей всего, это была южная часть Концерна, – кивнул Ларс. – Там внутреннее кольцо наиболее близко подходит к живым кварталам, и туда часто водят группы воспитанников.

– Мы можем встретить воспитанников?

– Вряд ли. Разве только заблудившийся инженер-инспектор попадется, – Ларс фыркнул, давая понять, что это шутка. – Если говорить образно, то Концерн – это один огромный сибер, обнявший город и обслуживающий его. Сибер, обслуживаемый сиберами, которых обслуживают другие сиберы, за которыми следят сиберы четвертые, а за теми, в свою очередь, пятые, и так далее. Люди в этой цепи нужны только как потребители.

Яр попытался представить махину, что непрерывным потоком производит и чипсы “Халив”, и сорочки “Гайо”, и кулинара “Клайм”, и домашних пылесборщиков, и весь ассортимент комми, и запасные части к ним, и… и…

Куда ни ткни пальцем, на что ни посмотри – всё это произведено Концерном.

Поразительно, если задуматься. Даже голова начинает кружиться. Хотя чего тут задумываться, зачем? Есть выстроенный предками – слава им! – миропорядок, и ломать голову, думая о его устройстве, не нужно и вредно. Данностью надо уметь пользоваться – вот в чем мудрость!

– Могущество Создателя безгранично, – проговорил Яр и сотворил на себе божий знак.

– Город выстроили люди, – заметил Ларс.

– Но возможности для этого дал им Создатель.

– А потом отобрал, – Ларс хмыкнул.

– Цель была достигнута.

– Ну да, царство Божие на земле построено. Человечество обрело потерянный рай.

– Тебе что-то не нравится?

– Почему же? Я просто в восторге.

Они сцепились взглядами, будто пытаясь проникнуть в мысли друг друга. Яр не был особо набожным, но слова Ларса, а еще более тон, с которым они были произнесены, неприятно его задели.

– Есть такое мнение, что в мозгах людей сработал переключатель, – негромко сказал Яр. – Предохранитель. И поэтому мы забыли, как всё устроено. Так было нужно.

Ларс покачал головой, но ничего на это не ответил. И приободренный его молчанием Яр продолжил:

– Создатель снабдил нас этим переключателем, чтобы мы не разрушили мир, в котором живем. Получается очень логично: человечество выделилось из дикой природы, постепенно развиваясь, создало для себя идеальную среду обитания, а когда дело было закончено, сработал переключатель, и мы лишились той силы и тех знаний, что позволили нам построить города, но вместе с тем представляли для нас опасность.

– Это ты сам додумался? – спросил, помолчав, Ларс.

Яр пожал плечами. Кажется, об этом говорил Гнат. Только другими словами. Или Гнат имел в виду нечто иное?

– Не было никакого переключателя, – отвернувшись, пробормотал Ларс. – Боюсь, и Создателя давно уже нет… – Он почесал затылок, зевнул широко и скучно. Махнул рукой, словно отрекаясь от всего мира, и сказал:

– А пошли-ка спать.

Яр и не понял, что заснул: он только закрыл глаза и тут же перенесся в свой дом, в свою постель, заправленную атласным бельем “Тассерата”. Ему чудилось, что квартира баюкает его негромкой музыкой группы “Холли Уолли”, на кухне возится с кулинаром обнаженная Алета, а в углу возле кровати уютно ворчит сибер-пылесос “Атьорг”.

Он не успел насладиться волшебной переменой, как чудное видение сгинуло.

– Вставай! – прокричал Ларс, наваливаясь на Яра и спихивая его с пластиковой подстилки. – Вставай, уходим!

Тесная, заставленная железными шкафами реальность после яркого теплого сна показалось убогой втройне.

– Что? – Яр тер слипающиеся глаза и щурился. – Что случилось?

– Проволочники!

Одного этого слова оказалось достаточно, чтобы Яр окончательно пришел в себя.

– Они всё же решились на погоню, – Ларс торопливо запихивал в сумку какие-то вещи. – Ой, не зря я на балкон вышел! Как чувствовал!

– Сколько мы спали?

– Почти два часа.

– Мне казалось, я только закрыл глаза.

– Хватит болтать! Бери пожитки и беги в лифт. Я догоню сейчас…

В натужно вибрирующей кабине лифта Ларс, нервно тиская сумку и поглядывая на низкий потолок, рассказал о том, как смутное чувство опасности разбудило его и выгнало на балкон, и как он разглядел с высоты еще далекие, но несомненно приближающиеся огни.

– Думаю, у них там пять мобилей и несколько скутеров. Это человек тридцать, может быть даже сорок. Изрядный кортеж, Хам проявляет к нам большое почтение.

– Они убьют нас?

– Скорей всего, но, боюсь, не сразу. Многое будет зависеть от того, как мы станем сопротивляться.

– Сопротивляться? – не поверил своим ушам Яр.

– Ну, это в крайнем случае. Сначала попробуем убежать.

Лифт, дернувшись, остановился. Двери открылись.

– Видимо, Хам влюбился в этот мусоросборщик, если организовал такую погоню, – пробормотал Ларс, внимательно осматриваясь.

На улице было раннее утро: по макушкам мертвых высоток вовсю струилось золотое свечение, но внизу еще густо лежала холодная тень. Зрелище непривычно тихого заброшенного квартала в очередной раз поразило Яра своей ирреальностью. Ему казалось, что он очутился внутри какой-то игры, правила которой только начали для него открываться. Город вокруг выглядел как величественная декорация, тщательно продуманная арена виртуальной битвы.

– Ты помнишь, как обращаться с огнеметом? – спросил Ларс, напряженно к чему-то прислушиваясь.

– Да, – кивнул Яр.

Мусоросборщик находился в десяти шагах от беглецов. Разворотив стеклянную витрину помятой кормой, он единственной фарой таращился на вставших перед ним и чего-то ждущих людей.

– Скорей всего, Хам хочет заполучить нас живыми, – рассуждал Ларс, вынимая из своей сумки знакомый Яру острый поблескивающий предмет. – Значит, люди его будут с нами осторожны – и это для нас очень хорошо, это увеличивает наши шансы… Хам мог бы изменить свой приказ, если бы сам участвовал в погоне, но он слишком напуган хурбами и потому носа не высунет из своей квартиры…

Приглушенный гул, похожий на рокотание холодильного шкафа, заставил сердце Яра сжаться.

– На этих улицах им за нами не угнаться, – сказал Ларс. Он уже забирался в мусоросборщик, цепляясь за погнутые скобы в его боку.

– Мы двинемся через завалы, они вынуждены будут сбавлять скорость, а то и вовсе искать объезд… Теперь главное – завестись.

Он устроился в кабине, раздраженно окликнул Яра:

– Чего ты там встал? Давай быстрее! – и, повернувшись лицом к нарастающему гулу, повторил:

– Главное – завестись…

Борис Саппер, больше известный как Узкоглазый Бор, трясся в скрипучем прицепе и громко проклинал свою святую доверчивость. Он еще не вполне отошел от укола станнера, его била дрожь, голова гудела и подергивалась, а перед глазами, порой совсем застилая мир, кружились розовые хлопья. Ему бы лежать сейчас в тишине и тепле, потягивать разбавленный водой мятный джуйс и менять холодные компрессы. Но нет же: он судорожно цепляется за борт болтающегося прицепа, и бьется о него, и царапается. А всё потому, что какой-то подлый проходимец обвел вокруг пальца всё их братство, выставил дураками их всех, но что еще хуже – надул самого Хама.

Ох и озлился же тот, когда узнал о сбежавших! Переколотил всё, до чего дотянуться мог, дверь отпер, которую бог знает сколько времени не отпирал, крепко побил Макса Третьего, только лишь за то, что он доложил о происшествии. А подвернись тогда под руку Хаму кто-то из действительно виноватых – убил бы на месте, задушил бы голыми руками.

“Нет, ну надо же было так попасться! – ругал себя Борис. – Поверил в какую-то девицу, обрадовался, поперся помогать… Хорошо, что жив остался, а ведь могло куда хуже кончиться…“

Всех, кто оказался под рукой, направил Хам в погоню за беглецами. Снарядил всю технику, что была на ходу. Сорок восемь человек, пять мобилей на колесах увеличенного радиуса, три прицепа, шесть скутеров – и всё ради того, чтоб изловить двух чужаков и вернуть любимый мобиль Хама, который он иначе как танком не называл.

Конечно, вездеход, оборудованный огнеметательной трубой, вещь нужная и ценная. Но стоило ли в такой спешке бросать вслед за ним все основные силы, оставляя практически без защиты самую главную ценность – дом, подключенный к электросети, энергетический узел всего квартала, центр братства, его крепость.

Может и правда Хам Проволочник сошел с ума, как поговаривают его недруги?

Или же похищенный танк увез нечто ценное? Ценное настолько, что Хам предпочел пойти на огромный риск, лишь бы это вернуть?

Что это за Херберт, о котором он так кричал?

Знакомое, вроде бы, имя. Кажется, ходили какие-то разговоры про этого Херберта. И связывали его, вроде бы, с теми же самыми людьми, что делали огнеметательный танк, – с личными мастеровыми Хама, его немногословными любимчиками, зазнайками, невесть чем занимающимися в закрытом подземном гараже.

Уж не из-за этого ли Херберта и снарядил Хам погоню? Не из-за него ли он прервал свое долгое добровольное заточение и сам, впервые за много лет, возглавил боевой отряд?

Покореженный мусоросборщик завелся не сразу. Он повздыхал, будто жалуясь на обидно короткий отдых, вздрогнул, стряхивая с себя мусор, поморгал фарой – и только после этого с явной натугой раскрутил мотор.

– Далеко не уйдем, – признал Ларс, постучав согнутым указательным пальцем по мутному стеклу стрелочного индикатора. – Но хотя бы оторвемся.

Он повозился в кресле, взялся за руль, повернулся к Яру.

– Стреляй только наверняка. Каждый выстрел будет отбирать энергию.

– Может, тогда уж и не надо? – спросил Яр, с трудом представляя, что он станет делать, когда в прицел огнемета попадет мобиль, полный живых людей.

– Может и не надо, – отчеканил Ларс. – Решай по обстановке. Но учти, если мы окажемся у Хама в руках, живыми он нас точно не выпустит.

Пробитая витрина со звоном обрушилась, когда мусоросборщик сдвинулся с места. Будто капли заскакали по бетону стеклянные осколки.

– Держись! – знакомо рявкнул Ларс, и тяжелая машина, на ходу разворачиваясь, вынеслась на улицу…

Они сразу оторвались от преследователей: отсветы чужих фар мелькали всё реже, тускнели и отдалялись, потом, вроде бы, пропали вовсе. Яр приободрился, но Ларс особого оптимизма не выказывал.

– Они нашли нас по следу, – бормотал он, не отрывая взгляда от дороги. – И вряд ли уже его потеряют. Сейчас главное уйти как можно дальше. Это даст нам какое-то время… Как можно дальше…

Разогнавшийся мобиль трясся по ямам, подпрыгивал на дорожных вздутиях, расшвыривал оказавшиеся на пути препятствия, кидался из стороны в сторону, слушаясь резких поворотов руля. Ларс специально выбирал дорогу посложней, надеясь замедлить преследующие машины, а может быть даже и разбить их. С широкого проспекта они свернули на узкую улочку, одна сторона которой была застроена двухэтажными домиками, а по другой тянулись длинные рифленые стены каких-то ангаров. Потом пробили старый забор, пересекли совершенно пустую магистраль, повалили голый рекламный щит и закружились, запетляли по району, застроенному уродливыми слепыми зданиями.

– Держись! – вскрикивал Ларс, вписываясь в особенно крутой поворот.

И Яр держался, хотя держаться особо было не за что. Так вот он и задел рукоять огнемета, да попал пальцем на красную кнопку – над головой ухнуло, и длинный язык густо коптящего пламени, изогнувшись, ударил в бетонную стену, на которой был нарисован большой – в полтора человеческих роста – непонятный знак. Облупившаяся краска вспухла от жара пузырями; жидкий огонь потек со стены на землю. Мусоросборщик фыркнул мотором и будто бы споткнулся.

– Осторожней ты! – гаркнул Ларс.

Яр втянул голову в плечи. Ему было очень стыдно.

Сил у мотора хватило еще минут на пятнадцать езды. Даже Яр, никогда сам не водивший мобили, почувствовал, как падает мощность. Последние метры они просто катились под небольшой уклон. И встали, ткнувшись носом в опору эстакады, с хрустом раздавив единственную фару.

– Ну вот, – сказал Ларс, распахивая дверь со своей стороны. – Прибыли.

Несомненно, раньше это был парк. В нагромождениях ржавой арматуры угадывались очертания аттракционов. Торчащие из бетонных оснований балки подсказывали, где находились легкие будки, в которых продавали сладкие воздушные зерна, цветные шары, мятную вату и прочую мелочь, без которой прогулка по парку теряет половину своей прелести. Перекошенная карусель, кажется, еще могла вращаться, несмотря на истлевшее основание. Выстроившиеся урны и скамейки обозначали границы теперь едва заметных дорожек, сходящихся к чаше фонтана, в которой темнела гниющая жидкость. И будто гигантская круглая антенна возвышалось над заброшенным парком чёртово колесо, глубоко запустившее в растрескавшийся бетон свои широко расставленные ажурные ноги.

Как давно люди оставили это место? Сколько лет прошло с того дня, как здесь гуляла последняя влюбленная пара? Сто? Двести? Наверное, больше…

Ларс какое-то время стоял на подножке мобиля, напряженно слушая тишину, потом удовлетворенно кивнул и соскочил на землю.

– Теперь уже рядом, – сказал он, помогая выбраться из кабины Яру. – Теперь можно и пешком.

Он повел рукой справа налево, указывая на что-то далекое. Яр поднял голову, посмотрел, и за чертовым колесом, за бетонным забором, за устремленными в небо домами разглядел плотно составленные массивные корпуса, плавающие в тонкой матовой дымке.

– Концерн, – выдохнул Яр.

– Внутреннее кольцо, – подтвердил Ларс.

Они быстро собрались: вытащили сумки, забросили их за спины, глотнули холодного энергетика из маленького термоса. Ларс в правую руку взял блестящее заостренное орудие, Яр, поколебавшись, достал из сумки здоровенный нож Гната. Он ждал, что Ларс его высмеет. Но проводник, напротив, одобрительно кивнул и сказал:

– Хотел бы я знать, где твой Гнат раздобыл этот тесак. Таких у нас не делают, да и ручка-то, кажется, из настоящего дерева. Из музея, что ли, какого украл.

Яр пожал плечами. Ему было глубоко безразлично, что это за нож.

– Поглядим, нет ли тут лучшего оружия, – пробормотал Ларс, направляясь к грузовому отсеку скончавшегося вездехода.

Дверь в округлом боку обвитого проволокой кузова была заперта, но Ларс быстро с ней управился. Первым делом он нанес по замку несколько могучих ударов подобранным бетонным обломком, а потом, используя в качестве рычага найденный здесь же металлический прут, выворотил помятую и расшатанную дверцу.

Внутри оказалось полно разного хлама.

– Что за помойка, – пробормотал Ларс, забравшись в кузов и вороша ногами ни на что не годный мусор. Включив фонарик, он направил свет в дальний угол и громко возликовал:

– Ага! То, что надо!

Яр с опаской заглянул в кузов. Ларс увидел его, махнул рукой:

– Забирайся, поможешь.

Вдвоем, отдуваясь и сдирая с пальцев кожу, они отогнули полупрозрачную пластину, закрывающую намертво привернутый к стене стеллаж с оружием.

– Вот это да! – возбужденно приговаривал Ларс, снимая с креплений одну тяжелую штуковину за другой, быстро их осматривая и аккуратно складывая себе под ноги. – Это тебе не какой-то станнер, это настоящие машины для убийства. – Он чуть ли не приплясывал от восторга и возбуждения. – Ай да Хам! Ну, молодец!..

Проводник отобрал два агрегата, отдаленно напоминающие плазменные ганы из игры “Истребитель демонов”. Посетовал:

– Жаль, не сможем унести всё, – и протянул одно из ружей Яру. – Ты бери, бери. Как пользоваться, представляешь?

Яр неуверенно взял увесистое ружье, ответил честно:

– Нет.

– Это армейский импульсный карабин “Клинч”. У него в обойме полторы тысячи стальных дробин. Стрелять умеет в трех режимах, вот переключатель. При первом положении переключателя огонь ведется очередью со скоростью, если не ошибаюсь, двести дробин в секунду. Второй режим – залповый. Канал ствола меняется, и дробины вылетают разом по двадцать-тридцать штук. Ну и третий режим – для прицельной дальней стрельбы. Одно нажатие на спусковой крючок – одна далеко летящая дробина. Чем хорош “Клинч”, так это тем, что дробь для него можно насечь самому из любого подходящего металла…

Яр слушал торопливую лекцию, широко открыв рот. В его голове роилось так много вопросов, что он терялся, не зная, что спросить для начала.

– Армейский? – выдавил он из себя.

– Все вопросы потом, – отмахнулся Ларс. – В пути… Ты не смотри на меня так и не бойся. С такими штуками убивать очень легко, это тебе не ножик. Главное – не думать лишнего. Лучше вообще не думать. А то будет плохо. Очень плохо – я знаю… Выходим!

Они повернулись к двери, и в тот же миг у противоположной стены что-то тяжело зашевелилось. Яр испуганно вскрикнул, и Ларс вмиг оттеснил его в сторону, вскинув карабин к плечу и одновременно отыскивая цель лучом фонаря.

Из наваленного на полу мусора поднималось нечто приземистое и угловатое.

– Стой, как стоишь! – рявкнул Ларс. Палец его уже выбрал свободный ход спускового крючка.

Фигура нерешительно замерла. В свете фонаря красно блеснули большие круглые глаза – совсем не человеческие.

– Ты кто? – голос Ларса дрогнул.

Фигура чуть повернулась к нему, умудрившись сохранить при этом неестественную вывихнутую позу.

– Я Херберт, – представился чужак, слегка присев. – Добрый день. – Голос у него был чудный: музыкальный бархатный баритон, притягательный и располагающий. – Я очень рад вас видеть. Хотите, я расскажу вам смешную историю?

– Что за чёрт? – пробормотал Ларс, опуская оружие и делая шаг вперед.

– Я Херберт, – повторил вывихнутый уродец. – Я верный товарищ и друг. Вы всегда можете со мной поговорить. – Он выставил на свет фонаря свое лицо: гладкое, лупоглазое и необыкновенно милое.

Лицо сибера.

– Я Херберт. А как зовут вас?

– Это же тупой сибер-друг, – облегченно выдохнув, проговорил Яр.

– Вижу, – отозвался Ларс. – Но что он здесь делает?

– Я здесь живу, – радостно ответил Херберт. Его силиконовые губы разошлись в широкой улыбке. – Добро пожаловать в гости. Жаль, ничем не могу вас угостить. Всё разбилось. А хотите, я расскажу вам смешную историю?

Ларс вплотную приблизился к сиберу, похлопал его по корпусу, подергал за руки. Выпуклые немигающие глаза следили за ним; сибер поворачивал голову, но сам не шевелился, продолжая выполнять команду человека.

– Как ты себя чувствуешь? – обратился к нему Ларс.

– Спасибо, что спросили. Я чувствую себя хорошо. Я долго отдыхал и полон сил.

– Ты можешь идти?

– Да. Я могу идти.

– Значит, пойдешь с нами.

– Зачем он нам? – возмутился Яр. Но Ларс не удостоил его ответом. Он, указывая на груду брошенного оружия, торопливо растолковывал сиберу его новые обязанности.

Глава 9

Это была очень странная дорога. Она выходила из-под земли, из глубин черного полуобвалившегося тоннеля, похожего на глотку разлагающегося титанического чудовища. Когда-то дорогу от всего мира отгораживала высокая стена, но со временем отдельные бетонные плиты сильно накренились, а другие и вовсе упали, образовав изрядные бреши. С первого взгляда становилось ясно, что обычные мобили по этой дороге никогда не ездили: вместо ровного полотна с магнитной разметкой здесь имелись утонувшие в земле бетонные подушки и прикрепленные к ним металлические балки, сильно поеденные рыжей ржавчиной.

Ларс ковырнул ногой прогнивший металл, сплюнул и обернулся, поджидая отставших спутников.

Яр, цепляясь за торчащую арматуру и истрепанные кабели в крошащейся изоляции, ползком перебирался через поваленные плиты. Он тяжело дышал и шмыгал носом, глаза его заливал пот, а ободранные руки кровоточили. Следом за ним с удивительной сверхчеловеческой грацией карабкался по завалу обвешанный оружием Херберт. Сибер улыбался и что-то негромко бормотал, кажется, он подбадривал выбивающегося из сил Яра.

Последний километр пути был похож на жестокий аттракцион: чтобы пройти лабиринт из частично разрушенных строений, им потребовалось два часа. Там было всё: и канавы, заполненные черной водой, и глубокие ямы-ловушки, и осыпающиеся, готовые обвалиться стены, и качающиеся под ногами балки. Ларс специально выбрал эту нелегкую дорогу, рассчитывая, что преследователи не сумеют её преодолеть, даже если и отважатся продолжить погоню.

Он не представлял, насколько сильно Хам желает вернуть Херберта…

– Передохнем, – объявил Ларс, когда спутники, одолев последнее препятствие, спрыгнули на плотную землю, густо усеянную чешуйками ржавчины.

Яр сразу же лег, подложив под голову сумку с вещами и вытянув ноги. Херберт остался стоять, но обвисшие руки и обмякшее лицо подсказали Ларсу, что сибер, восприняв его слова буквально, перешел в режим восстановления энергии. Будить его Ларс не стал – они уже достаточно наслушались пустой болтовни. Херберт, кажется, не умел молчать. За три часа совместного путешествия он пересказал угрюмо молчащим спутникам всю свою жизнь. Они узнали, что бытьё Херберта прошло в одном из домов отцветания, где он был верным другом многих стариков. Сибер перечислял имена, рассказывал о привычках своих престарелых приятелей, напевал мелодии, давно вышедшие из моды, и шутил, сам смеясь над своими шутками. Ларсу это скоро надоело, и он ушел вперед, оставив Яра в компании чересчур болтливого сибера.

– Я готов голыми руками выдернуть его голосовой модуль, – признался Яр присевшему рядом Ларсу. Тот ухмыльнулся:

– Терпи. Ты перестанешь его слышать, когда устанешь по-настоящему.

– Я уже устал.

– У тебя есть силы раздражаться – значит, ты еще не выдохся.

Яр пожал плечами. Повернув голову, он внимательно посмотрел в равнодушное лицо проводника и обиженно произнес:

– Мне начинает казаться, что ты надо мной просто издеваешься.

– Может и так, – согласился Ларс. И помедлив, добавил: – Я пытаюсь хотя бы немного тебя изменить, чтобы приготовить к другой жизни. Ты слишком самовлюблен, ты ставишь себя в центр мира. А там, куда я тебя веду, это может оказаться вредным.

Было заметно, что Ларс говорит искренне, но согласиться с ним Яр не мог: он никогда не считал себя самолюбивым эгоистом.

– Я уважаю других людей, – сказал он, немного подумав.

– Я говорю не про это, – отмахнулся Ларс. – Ты не привык переступать через себя. Когда возникает какая-то проблема, ты не пробуешь разобраться с ней, а начинаешь торговаться.

– Это неправда!

– Ты просто не замечаешь этого за собой… Впрочем, ладно, оставим… – Ларс поднялся, отряхнул штаны. – Побудьте пока здесь, а я ненадолго отлучусь.

– Куда? – встревожился Яр.

– Не твое дело, – по-доброму ответил Ларс и, вынув из сумки банку энергетика и пакет чипсов, кинул их Яру на живот. – На, подкрепись пока.

Он подошел к застывшему Херберту и осторожно, стараясь не потревожить сон сибера, снял с его шеи карабин ”Клинч” и еще какое-то орудие с коротким восьмигранным стволом.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что это оружие – армейское? – Яр приподнялся.

– А какие тут могут быть толкования? – ответил Ларс. – В каждом городе есть своя армия. Об этом замалчивают, но это особо и не скрывается. Или ты не слышал?

– Слышал, – неуверенно сказал Яр. – Но я думал, что это неправда. Как истории про живущих под землей троллей.

– Это правда, – сказал Ларс. Он перешагнул через рельсы и быстрым шагом двинулся к стоящим в отдалении колесным вагонам, отдаленно похожим на кабины монорейла. Оружие, висящее на локте согнутой руки, тяжело болталось и бряцало. Пройдя метров двадцать, Ларс приостановился, обернулся и громко сказал:

– И про армию – тоже правда.

Яру показалось, что он улыбается.

С того момента, как Ларс скрылся за прогнившими вагонами, прошло минут тридцать – и Яр начал беспокоиться. Он уже расправился с солеными чипсами и с шипучим энергетиком, сжевал сладкий батончик из своих запасов – еда несколько отвлекала от тревожных мыслей.

Он уже не мог лежать; теперь он сидел, вытягивая шею и озираясь по сторонами. На коленях его покоился карабин. Извлеченная из сумки бутылка с остатками тоника жалась к бедру. Яр постоянно к ней прикладывался – от переживаний у него сохло горло.

– Куда ты запропастился? – бормотал он под нос, пытаясь углядеть хоть какое-нибудь движение под днищами тесно сомкнувшихся вагонов. Было их тут никак не меньше десятка. Когда-то вагоны были выкрашены в зеленый цвет – на это указывали облетающие чешуйки полинявшей краски. Но ржавчина перекрасила металлические бока в свой грязно-рыжий цвет, а местами и вовсе проела металл насквозь.

В одной из ржавых дыр Яру и почудилось какое-то шевеление. Он приподнялся и помахал рукой, решив, что это возвращается Ларс. Движение повторилось в соседней прорехе, потом нечто темное мелькнуло в разбитом окне – кто-то медленно брел по вагону.

Но Ларс ли?

Яр вовремя вспомнил о банде проволочников и, опустив руку, бросился на землю. Он распластался меж рельсов, не обращая внимания на жёсткие бетонные грани, врезающиеся в ребра. Медленно подтянул к себе карабин, перевел рычажок переключателя в третье положение, заглянул в приближающую трубку прицела. И вспомнил о торчащем посреди дороги Херберте.

Разбудить? Приказать ему лечь?

А если тот снова начнет болтать?

Яр перекатился на бок, посмотрел назад. Обвешанный оружием сибер явно не вписывался в окружающий пейзаж.

Тихонько ругнувшись, Яр вновь заглянул в прицел. Палец его сам лег на прохладный изгиб спускового крючка, плечо плотно прижалось к прикладу, и Яру невольно вспомнились слова Ларса: “с такими штуками убивать очень легко…”

Он повел карабином, не отрываясь от прицела.

Гнилой металл, облезающий зелеными чешуйками, разбитые окна, мутные стекла – всё это было совсем рядом.

И живая тень, приостановившаяся в развороченных дверях вагона…

Нет, это не Ларс…

Яр еще крепче вжался в землю. Ржавая пыль лезла в его раздувающиеся ноздри, он задыхался, ему не хватало воздуха.

Тень была отлично видна и без оптики.

Это был не проволочник.

Это вообще не человек был.

Это был хурб.

Путей, ведущих за город, было, наверное, множество. Но Ларс знал только четыре. Три маршрута ему показал учитель Димитр, четвертый он проложил сам. Именно по четвертому маршруту они сейчас и двигались.

Ларс не ходил этой дорогой вот уже несколько лет. Кое-что уже забывалось, но старые, малозаметные для непосвященного человека метки не давали сбиться с пути.

Ларс поднял голову и посмотрел на водонапорную башню с прилепившейся к боку лестницей. На самом её верху, там, где крепились стальные тросы растяжек, белел косой крест, перечеркнутый тонкой волнистой стрелкой.

У основания башни была закладка…

И вновь Ларс подумал о том, что пора бы ему составить подробные карты маршрутов. Вспомнил, что давно хотел отыскать помощника, надеялся даже, что нашел подходящую кандидатуру в лице Гната.

Но Гнат погиб, не добравшись до места встречи. Вместо него пришел Яр – парнишка, вроде бы, неплохой, но пугливый и бестолковый, без стержня внутри. Удивительно, что он вообще жив остался. Еще и говорит, что зарезал нескольких хурбов. Не врет, вроде бы…

Ларс ногами расшвырял груду мусора, под которой скрывался ведущий в коллектор люк. Приподнял тяжелую крышку, сдвинул ее в сторону – и отвернул лицо от волны теплого смрада, вырвавшегося из-под земли.

Подождав, пока дурной воздух немного рассеется, Ларс сел на край люка и посветил вниз. Вода на дне коллектора слабо флюоресцировала и пузырилась – кажется, раньше такого эффекта здесь не наблюдалось.

Согнувшись, Ларс подышал застоявшимся подземным воздухом. Признаков отравления он не почувствовал и, осмелев, спрыгнул в неглубокий колодец.

Он не собирался задерживаться здесь надолго. Убедившись, что за время его отсутствия тайник никем не посещался, он обновил съестные запасы, сложил трофейное оружие в глубокую сухую нишу, где хранились законсервированные батареи, световая граната и два коммуникатора: один с приличной суммой на счету, другой с куда более ценной информацией – зашифрованной, конечно же. Черным маркером отметил на стене день и время своего визита, вывел имя своего подопечного, расписался.

Выбравшись наружу, Ларс несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, вентилируя легкие – мало ли какая гадость могла оказаться под землей. Он посидел немного, катая по ладони цилиндрический флакончик с оранжевыми таблетками и прислушиваясь к собственным ощущениями. Решил, что никакой заразы подхватить не мог – здесь, всё же, не внешнее кольцо – и убрал лекарство в карман. Потом плотно закрыл люк и забросал, замаскировал его мусором. Подождав, пока осядет пыль, он еще раз внимательно осмотрел завал и удовлетворенно кивнул.

Даже если поблизости окажется человек, он не заподозрит, что здесь скрывается нечто ценное.

Ларс закинул полегчавшую сумку за плечо, повесил карабин на шею и, насвистывая привязавшуюся мелодию из репертуара Херберта, двинулся в обратный путь.

Еще один хурб появился из черного туннеля – Яр заметил его случайно, когда в очередной раз повернулся посмотреть на торчащего посреди дороги сибера. Мгновением спустя он увидел и другую зловещую фигуру – невесть откуда взявшийся хурб под номером три стоял на плоской крыше жмущегося к бетонному забору строения.

Яр тихонько выругался и припал щекой к земле. Он старался не смотреть в сторону обнаруженных хурбов. Ему казалось, что те могут почувствовать его взгляд. Пока же они будто и не подозревали о затаившемся на рельсах человеке.

“Возможно, их пугает оружие, – пришла ясная мысль. – Может быть, они дожидаются своих товарищей, чтобы напасть вместе”.

Он не выдержал, глянул быстро на хурба, что стоял в дверях вагона.

Тот так и не двинулся. Стоял, как стоял, – безликая контрастная тень, одинаковая, с какой стороны ни посмотри. И как это только у них получается?

Яр крепче сжал приклад карабина.

“…такими штуками убивать очень легко…”

“…шея – их слабое место…”

Нет, сейчас стрелять нельзя. Тогда уж точно выдашь себя.

Почему они не двигаются? Чего ждут?

Куда запропастился Ларс? Что если хурбы расправились с ним?

Сколько еще тут лежать? Может, пора уносить ноги?

Яр прикусил губу. Рот наполнился кровью, но боли не было.

Надо уходить! Ползком, тихо.

Выждать несколько секунд – и уползать…

Он медленно сосчитал до десяти. И не пошевелился. Повторил счет, дав себе твердое слово сдвинуться с места, – и остался на месте.

Предпринимать что-либо было слишком страшно.

Яр уткнулся лицом в пахнущую железом землю и, кажется, беззвучно заплакал. Он потерял ощущение времени, он впал в странное оцепенение. И только звук тяжелых приближающихся шагов привел его в чувство.

Он встрепенулся, вскинулся, выставив перед собой оружие. Понял вдруг, что не переключил режим стрельбы на более подходящий, и заскреб пальцами по гладкому боку карабина.

– Ты чего это?! – оторопело воскликнул приостановившийся Ларс. – Ошалел?!

Яр, наверное, целую минуту тупо смотрел на возвратившегося проводника. Пальцы его скребли и скребли ложе карабина, пытаясь зацепить переключатель режимов. Потом Яр опустил глаза – флажка переключателя под пальцами не было, он находился с другой стороны.

– Заснул, что ли? – спросил Ларс, заметив просветление в чумных глазах спутника. – Ну, напугал ты меня!

– Хурбы… – Яр опустил ствол. – Хурбы здесь…

Руки Ларса дернулись к висящему на груди карабину. И тут же опустились – что проку от оружия, если враг невидим?

– Ты уверен? – спросил Ларс, опускаясь на одно колено.

– Да. Один в тоннеле. Другой в вагоне. Третий на крыше будки. – Яр не показывал на хурбов, даже не кивал в их сторону.

– Они стоят?

– Да. Не шевелятся.

– Они тебя видят?

– Я не знаю.

– Какое расстояние до ближайшего?

– Сто метров или больше.

– Давно они здесь?

– Не знаю… Что мне делать?

– Прежде всего, успокоиться. Не паниковать. Не показывать, что ты их видишь.

– Я стараюсь.

– Молодец… Теперь нам надо будет подняться. И уходить, не обращая на них внимания.

– Я боюсь.

– Я тоже. Но других вариантов у нас нет. Вот если они кинутся, тогда стреляй.

– Шея их слабое место.

– Я помню. Но я их не вижу. Так что вся надежда теперь на тебя…

Ларс поднялся первым, протянул руку побледневшему подопечному. Шепнул:

– Давай скорей. Через два километра начнется внутреннее кольцо, промышленная зона. Хурбы туда не заходят.

Яр кивнул и встал.

– Если со мной что-то случится, – быстро проговорил Ларс, – иди по знакам. – Кивком головы он указал на один из вагонов, на стене которого черной краской был намалеван неровный вытянутый треугольник.

– Острый угол обозначает направление. Чем длиннее треугольник, тем дальше нужно идти до следующего. Это понятно?

– Да.

– Может, и выберешься сам, – сказал Ларс, но в голосе его особой уверенности не чувствовалось. – Эй, Херберт! – Он быстро повернулся к сиберу. – Поднимайся, нам пора выходить.

– Я Херберт. – Силиконовые губы разошлись в привычной улыбке. – Я готов. А хотите, я расскажу вам смешную историю?

– Заткнись! – Ларс и Яр рявкнули одновременно.

Херберт икнул и умолк. Но ненадолго. Он выпрямился, осматриваясь, тряхнул оружием, медленно поднял правую руку, вытянул один палец из четырех имеющихся и спокойно сказал:

– Демоны.

Палец его указывал точно на черную фигуру, застывшую в двери вагона.

Яр, будто зачарованный, уставился на обнаруженного хурба. Ларс выругался и повис на руке сибера, пытаясь ее опустить.

– Демоны здесь, – повторил улыбающийся Херберт. Левой рукой он ухватил одно из болтающихся на нем оружий и легко сорвал его с ремня. – Будет бойня, – доверительно сообщил он, осторожно отстраняя сопротивляющегося Ларса и пытаясь заслонить его собой.

Хурб шевельнулся.

Яр поспешно отвел от него взгляд, понимая, что только что совершил чудовищную ошибку, и холодея от осознания этого. Он обернулся, посмотрел на дыру туннеля и увидел, как из глубокого мрака одна за другой выступают зловещие черные фигуры.

А потом за бетонным забором послышались голоса.

Борис Саппер, больше известный как Узкоглазый Бор, вымотался настолько, что даже ругаться уже не мог. Он брел в самом хвосте сильно растянувшегося отряда и угрюмо мечтал поскорей вернуться домой. По сторонам он не смотрел, с товарищами не разговаривал. Железная дубинка давно уже стала неудобной обузой – он не выкидывал ее лишь потому, что боялся гнева Хама.

А Проволочник совсем обезумел. Ну зачем он попёрся в старинные развалины, бросив на подступах всю технику? Что ему надо от этих беглецов? Огнеметательный танк они оставили – взять бы его на буксир, оттащить домой и успокоиться на этом. Но нет, Хам не таков! Хам, видите ли, не намерен упускать обманувших его чужаков!

Ну и как долго будет длиться это преследование?

Хам вконец ополоумел, правду люди говорят. То демоны ему какие-то мерещились. Теперь он, бросив всё, безоглядно бросился в никому не нужную погоню. Что дальше-то будет?

Не пора ли проволочникам перестать быть проволочниками? Новый лидер – новое название, новая жизнь…

Борис Саппер споткнулся, выронил дубинку. Присел на каменный обломок, высморкался, вытер пальцы о штанину.

– Не отдыхать! – рядом возник один из приспешников Хама. В руках – боевой ствол, кажется, скорострельный “Пак”, произведенный в Носибе.

И где только Хам добывает армейское оружие? Снабдил им своих старых приятелей, а об остальных не позаботился: обходитесь, мол, как и раньше дубинами и пиками. Его бы самого заставить с такими первобытными орудиями идти в атаку! На тот же самый огнеметательный танк, к примеру…

– Я запнулся просто, – сказал Бор, потирая ногу. – Сейчас встану.

– Палицу подбери, – велел откормленный приспешник и отступил.

Борис вздохнул.

По узкой тропке мимо него брели такие же усталые и злые проволочники. Алхаз, Влад, Нино, Григ, Устам – все с дубинками и длинными ножами, пропылившиеся, пропотевшие. Большинство из них родились на окраинах, им такое существование привычно. А он не такой, он еще помнит настоящую, достойную человека жизнь.

Борис подобрал дубинку. Буркнул под нос:

– Как дикарь.

– Что? – возле него приостановился Хайл – невысокий крепкий мужичок, с которым они часто пересекались на ночных дежурствах.

– Говорю, мы тут как дикари.

– А, – понимающе кивнул тот и убавил громкость вставных наушников, предлагая тем самым продолжить беседу.

– Никак не могу привыкнуть, – пожаловался Бор.

– А ты не думай об этом.

– Не получается.

– Вот возьми мои запасные. Должно помочь. – Хайл протянул ему крохотные музыкальные вкладыши с логотипом “Твинз”.

Дальше приятели шагали вместе, слушая речитативы чернокожего Свена Ломана.

Вскоре дорога уткнулась в завалы. Хам позволил отряду чуть передохнуть, поджидая отставших. Пошли слухи о скором возвращении, и это несколько подняло настроение людям. Кто-то запалил костер, кто-то подключил к развлекательной сети переносной медийник, кто-то взялся обносить знакомых конфетами – отмечал день рождения. Но веселья не получилось: минут через двадцать вернулись разведчики, доложили Хаму, что по ту сторону завалов находится брошенная рельсовая дорога, сказали, что видели издалека подозрительное движение возле старой водонапорной башни.

Пришлось лезть на груды искореженной арматуры, гнилого железа и бетонных обломков.

Пришлось перебираться через осыпающие стены старинных построек.

Пришлось резать проволоку и спутавшиеся кабели, которые могли быть под напряжением…

“Если мне тяжело, я глотаю огонь и иду веселиться, взяв тебя за ладонь”, – пел Свен Ломан в наушниках “Твинз”.

Борис Саппер помогал коротконогому Хайлу перелезать через очередное препятствие, а потом и сам, взявшись за чью-то ладонь, карабкался на вывороченную, но не упавшую бетонную плиту…

Они всё же настигли беглецов. Те стояли посреди рельсовой дороги, обнесенной забором. С ними был антропоморфный сибер – самый обычный сибер-друг, какие ухаживают за слабеющими умом стариками.

Но этот сибер был обвешан оружием. В левой руке он держал пулемет “Гринго”, прославленный во многих популярных боевиках, а правой указывал на полуобрушенное отверстие тоннеля.

Беглецы тоже были вооружены.

Оттого и возникла небольшая заминка: перелезшие через стену проволочники не спешили расставаться с жизнью.

А потом началось страшное…

Появление банды проволочников произвело на Яра куда меньшее впечатление, чем явление хурбов. Он даже не испугался, тем более, что вооруженные оборванцы не спешили нападать; они протискивались через щели в бетонном заборе, перелезали через плиты и собирались в аморфную неорганизованную толпу. Чувствовалось, что они пребывают в осторожной нерешительности.

Но всё изменилось, когда с забора на землю спрыгнул Хам.

– Живыми! – проорал он, вонзившись взглядом в замерших беглецов. – Взять их живыми!

– За мной! – крикнул Ларс. Он сильно пригнулся, втянул голову в плечи и кинулся бежать. Яр бросился следом.

Вмиг осмелевшие проволочники взревели. Толпа рассыпалась.

– Не стрелять! – проревел Хам, вытаскивая из-за спины огромный нож и потрясая им в воздухе. – Привести их ко мне живыми!

Его голос заглушил сухой громкий треск – Яр сперва решил, что это где-то что-то ревется, но, обернувшись, он увидел, как многие преследователи валятся на землю. Он увидел цепь коротких светлых черточек, стремительно летящих в сторону туннеля. Увидел, как дрожит в вытянутой руке Херберта массивный многоствольный пулемет.

Ларс пригнулся еще ниже, ноги его заплелись, и он покатился по земле, яростно ругаясь.

Треск на секунду прекратился. Холодно улыбающийся Херберт медленно поворачивался. Свободная рука его стягивала с шеи еще одно массивное орудие.

– Он защищает нас! – воскликнул пораженный Яр.

Хам вопил что-то дикое и неразборчивое. Залегшие проволочники поднимали головы, кто-то уже вставал, отряхиваясь.

– Нет, – откликнулся Ларс. – Он метится не в них. – Проводник, морщась, растирал колено. Нога сильно болела, и он не был уверен, что сумеет бежать дальше.

Треск возобновился – огненные строчки рвали стены вагонов.

– Он стреляет по хурбам, – пояснил пытающийся подняться Ларс, и Яр увидел, что это действительно так.

Черные фигуры медленно выбирались из тени на свет. Их становилось всё больше, и сосчитать их было уже невозможно. Оружие в руках сибера тряслось, огненные черты впивались в бетон и пронзали металл, высекая искры. Но лишь один хурб замер, сраженный выстрелом, и медленно, будто тая в воздухе, осел на землю.

– Но он же не попадает, – пробормотал Яр. – Он не может в них попасть!

– Значит, стрелок из него плохой, – угрюмо ответил Ларс. – Что неудивительно. Он все-таки сиделка, а не солдат.

Ларс повесил карабин за спину, повернулся лицом к проволочникам. Сильно прихрамывая, сделал им навстречу четыре шага, и прокричал, сложив ладони воронкой у рта:

– Хам! Твои демоны здесь! Чужаки, которых ты боялся, пришли за тобой!

Стрельба опять ненадолго прекратилась. Херберт осматривался.

– Хам! Оглядись! Демоны вокруг! Твои демоны!..

Борис Саппер дышал ржавой пылью. Ему казалось, что пули свистят у него над головой и бьют по рельсам в метре от него. Слева хрипел кто-то из товарищей – вполне возможно, что раненный. Сзади надрывался Хам Проволочник, вопил, что опасности нет, что Херберт свой и никого не тронет, требовал немедленно доставить ему проклятых беглецов.

Херберт? Видимо, так зовут этого чокнутого сибер-друга, поливающего окрестности из двух пулеметов.

Борис набрался смелости, чуть приподнял голову и глянул на взбесившегося сибера.

– Вставай! – кто-то пнул его по ноге, и он тут же втянул голову в плечи. – Поднимайтесь, трусы!

Приспешники Хама, его верные телохранители, не обращая внимания на поток пуль, обходили разлегшихся рядовых проволочников, пинками и угрозами напоминая им о неоконченном деле.

– Ну, чего тут растянулся? Поспать решил?

Его ухватили за шиворот, дёрнули – и он был вынужден встать на четвереньки. Хрипящий сосед уже поднялся в рост, теперь он натужно откашливался, сплевывая на землю серые комки мокроты. Глядя на него, поднялся и Борис. Теперь он видел, что сибер палит в сторону, в пустоту, бестолково переводя боекомплект, а остановившиеся в отдалении беглецы и не думают открывать огонь из своих карабинов. Приободрившийся Борис вспомнил, что эти двое пришли из города, подумал, что они, возможно, не умеют обращаться с оружием. Но скорей всего у них просто не хватает духу стрелять в человека. Не каждый, всё же, способен на смертоубийство. Даже среди проволочников много таких, кто не запачкал руки кровью. Бор и сам-то лишь однажды лишил человека жизни – да и то, можно сказать, случайно.

Борис отряхнулся и подобрал закатившуюся под рельс дубинку. Он никуда не спешил, как и остальные его товарищи. Проволочники видели, что беглецы дальше бежать не собираются, и потому не форсировали события. Переглядывались, расходились в стороны, растягиваясь цепью и высматривая укрытия, за которыми в случае чего можно будет спрятаться. Выжидали.

Один только Хам не мог успокоиться. Он распалялся всё больше и больше, выкрикивал что-то угрожающее и требовательное. Но вперед не лез, предпочитая оставаться за спинами своих людей.

Один из беглецов, тот самый, что однажды уже обманул Бориса и воткнул ему в шею иглу станнера, развернулся и, заметно прихрамывая, двинулся на преследователей. Бору даже показалось, что Ларс – кажется, этим именем назывался чужак – идет прямо на него.

– …демоны здесь… пришли за тобой…

Хам наконец-то умолк.

Перестал стрелять в белый свет чокнутый сибер.

Второй беглец опустился на одно колено, поднял карабин к плечу, медленно повел стволом слева-направо, словно цель выбирая.

Борис сглотнул. В животе сделалось холодно, а по голове будто кто-то шершавой ладонью провел.

– Оглядись! Демоны вокруг! – сложив ладони коробочкой возле рта, кричал Ларс. – Твои демоны!

Борис разгадал коварный замысел врага и, обернувшись, с тревогой посмотрел на Хама. Худшие опасения его подтвердились: предводитель был бледен и растерян. Он затравлено озирался и дрожащей рукой творил вокруг себя божьи знаки.

– Это тебе не поможет! – продолжал кричать беглец. – Оставь нас и уходи, пока не поздно! Возвращайся домой!

Хам бросился в сторону и будто на что-то наткнулся. Взгляд его сделался совсем диким. Он махнул кинжалом, рассекая нечто невидимое, завопил истошно:

– Все ко мне! Назад! Ко мне!

Сибер снова открыл пальбу. Но уже через пару секунд пулеметы вхолостую застучали затворами – химические патроны кончились. Сибер непонимающе уставился на дымящиеся стволы и разжал четырехпалые ладони, выронив бесполезное оружие.

Тихо щелкнул карабин в руках второго беглеца. Целью, явно, был избран Хам, но стрелок из горожанина был скверный, и стальная дробина прошла мимо.

– Сюда! Все сюда! – кричал Хам, не обращая внимания на следящий за ним прицел. – Демоны! – Предводитель проволочников сражался с воображаемыми невидимками. Бегал от них, отмахивался кинжалом, уворачивался. Кто-то из проволочников неуклюже пытался ему помочь. Кое-кто даже делал вид, что отбивается от атакующих демонов – всем известно, что с сумасшедшими лучше не спорить.

Опять щелкнул карабин. Разогнанная электрическим импульсом дробина ударила в железный столб.

Хам подавился криком. Незримая сила вдруг отшвырнула его метра на три в сторону. Он упал на Бориса, сшиб его с ног, цепко схватил за руку.

– Помоги мне! Помоги!

Борис вырвался, отполз назад, стараясь не смотреть на обезумевшего командира.

– Вон же они! – хрипел Хам, обращаясь к своим людям. – Вот они! Почему вы их не замечаете?! – Он с трудом поднялся, закружился на месте, тыча перед собой кинжалом, указывая на что-то, видное лишь ему одному:

– Вот же! Вот!

Кожа на его лице лопнула, кровь плеснула на одежду. Хам покачнулся, схватился за чье-то плечо, удержался, не упал.

– Демоны! – Острие кинжала воткнулось в воздух, рукоять вывернулась из ослабевших пальцев. Но кинжал, к изумлению всех присутствующих, не упал. Он повис без всякой опоры, запрыгал в воздухе.

– Демоны! – обезоруженный Хам пятился, выпученными глазами уставившись в держащую клинок пустоту. – Я вижу вас! Я вас вижу!

Едва заметная тень скользнула между Хамом и Борисом. Выстрел карабина отшвырнул ее в сторону – и она с тихим вздохом опустилась на землю, плавно и легко, будто обрывок тончайшей ткани.

Борис вскрикнул.

– Демоны… – хрипел Хам, тыкая пальцем в сгущающиеся вокруг него тени. – Демоны…

Борис запнулся, повалился назад, ударился затылком. Черная, закутанная в плащ фигура, проплывая мимо, коснулась его колена. Он отдернул ногу. Фигура повернулась к нему, не меняя положения, – это выглядело очень странно.

– Демоны, – шепнул Борис.

Хам упал. Из обрубка левой руки хлестала кровь.

– Призраки, – удивленно сказал кто-то рядом. И захрипел, заклокотал перебитым горлом.

Борис что было сил метнул дубинку в нависшую над ним тень. Он слышал удар. Он видел, как отшатнулась размытая фигура. Он ликующе закричал, вскочил на ноги, пнул демона в пах – или что там было у демона?

– Демоны! – крикнул он, подхватывая общий уже клич. – Демоны!

Он вспрыгнул на небольшую платформу, ухватился за свитую петлей гнилую трубу, выпрямился и только теперь увидал, сколько незримых врагов собралось на железной дороге, окруженной бетонным забором.

Черная фигура выросла у него за спиной. Почувствовав опасность, Борис повернулся и уткнулся лицом во что-то липкое и холодное. Рефлекторно сжал зубы, дернул головой, отрывая кусок этой лезущей в рот мерзости. И упал на колени от сильного удара в висок.

Он умер, обнимая свитую петлей трубу, хватаясь за нее и пытаясь по ней подняться.

Пока он умирал, черный призрак неподвижно стоял над ним.

Они были точно памятник на бетонном постаменте. Выразительный скульптурный ансамбль.

Но далекий выстрел карабина разрушил выстроенную композицию.

Яр сбил хурба, стоящего на бетонном возвышении, и оторвался от прицела.

Руки его дрожали.

– Попал? – спросил Ларс, глядя совсем в другую сторону.

– Да, – ответил Яр.

– В хурба? – решил уточнить проводник.

– Да.

– Убил?

– Наверное.

– Сколько их там еще?

– Не знаю… Много…

– А проволочников?

– Посмотри сам, – раздраженно ответил Яр. – Их-то ты видишь.

Ларс промолчал. Сейчас он боялся поворачиваться лицом к врагу. Боялся разглядеть черных призраков среди обычных людей. Ларс много лет водил хурбов за нос, но он не сомневался, что стоит ему однажды их увидеть – и тогда они его достанут, какой бы хитрой ни была его маскировка.

– Пойдем, – распорядился Ларс, забрасывая ненужный в данный момент карабин за спину и поправляя сумку. – Они заняты друг другом, так что не будем им мешать.

– Но как же? – растерялся Яр. – А люди?

– Сомневаюсь, что ты сумеешь им помочь… А впрочем, как знаешь. Думаю, выжившая сторона найдет, как тебя отблагодарить. Но лично я этого видеть не хочу.

Ларс отшвырнул ногой оказавшийся на пути ржавый болт и решительным шагом двинулся прочь.

– Погоди! – воскликнул Яр, медленно пятясь и высматривая, не направится ли к ним кто-то из хурбов. – А как же Херберт?! А твое оружие?!

– Учись жертвовать малым, чтобы выиграть главное, – назидательно проговорил Ларс, ускоряя и без того скорый шаг.

Яр в последний раз окинул взглядом происходящее на рельсах избиение и, развернувшись, побежал догонять удаляющегося проводника.

Позади часто захлопали выстрелы – это Херберт, окруженный хурбами, наконец-то догадался сменить оружие.

Глава 10

– А ты молодец, – сказал Ларс, утираясь рукавом. – Не ожидал от тебя, честно говорю. – Он пригладил мокрые волосы ладонью.

– Ты это о чем? – рассеянно спросил Яр, с отвращением выковыривая грязь из-под неприлично отросших ногтей.

– Да вообще… Как ты хурбов отстреливал.