День Диссонанса

Глава 4

Вообще-то их было два, и они с изумлением глядели по сторонам. Никогда еще Джон-Том не видал белого тигра, да к тому же в боевых доспехах и стоящего на задних лапах. Полосы из кожи и меди, образуя подобие юбки, прикрывали его тело от талии до колен. Поножи и наплечники держались на кожаной шнуровке и защищали конечности только сзади. На голове поблескивал роскошный медный шлем со стрелкой, украшенной тонкой резьбой. Из прорезей в шлеме торчали уши.

Огромная мохнатая голова поворачивалась, с неудовольствием разглядывая тюрьму и ее обитателей. Прядая белыми ушами с черными кончиками, четверть тонны тигрятины пыталась разобраться в обстановке. Внезапно лапы опустились к ножнам, и мгновение спустя каждая держала по пятифутовому мечу с бритвенно острым лезвием и зазубренным острием.

– Клянусь всеми девятью кошачьими демонами, я ничего не понимаю! Что тут пхоисходит? Клянусь, я сейчас же получу ответ, или кому-то чехтовски не поздоховится! – Узкие желтые глаза впились в прутья решетки. Тигр шагнул вперед и опустил взгляд на дрожащего дикобраза.

– Эй, ты, что это за конуха? Почему я взапехти? Или ты немедленно ответишь, или я сделаю ожехелье из твоих позвонков.

– С-с-с-т-т-ража! – Вместо крика из пасти дикобраза вырвался сбивчивый шепот. Сообразив, что зов унесся не слишком далеко, он повысил голос: – На помощь!

– Хватит чихикать! Лучше отвечай.

Самка, решил Джон-Том. Голос громовой, но, несомненно, женский. Да и в заклинании подразумевалась тигрица.

Она повернулась и увидела Маджа.

– Эй ты! Почему он не желает со мной говохить?

– Ты ко мне обращаешься, милашка? – неохотно отозвался выдр.

Тигрица наклонилась, положила меч, а затем легко оторвала выдра от пола. Ее когти, выпущенные не целиком, по длине почти не уступали пальцам Маджа.

– А то к кому же, а, мочалка-недомехок?

– Извини, красотка. Я и предположить не мог такой великой чести.

– Караул! – До дикобраза вдруг дошло, что там, где не помогает голос, следует использовать лапы. С поразительной быстротой он взлетел по лестнице. – Караул, помогите!

– Эй, ты! – Тигрица выронила Маджа, и тот предусмотрительно отбежал к стене. – А ну, вехнись! Слышишь?

– Он решил, что вы опасны.

– А это еще кто? – Только теперь она обратила внимание на Джон-Тома.

– Я говорю, что он вас испугался. Поскольку вы здесь, с нами.

– Однако ты ужасно велик для человека.

– А вы ужасно велики для современной девушки. – Джон-Том все еще сражался с наручниками.

– Что это за помойка? – Она медленно повернулась, чтобы повнимательнее осмотреть темницу. Очевидно, тигрица нисколько не боялась – только сердилась.

– Подземная тюрьма в городе Гнилые Горшки.

– Ни хазу не слыхала, – сказала амазонка из семейства кошачьих. – Тюхьма, говохишь? Это я и сама вижу, кхасавчик. – Она заметила его путы. – А почему на тебе нахучники?

– Я – чаропевец, – объяснил он. – Решил немножко помузицировать и, похоже, ненароком затащил сюда вас.

– Так вот оно что! – Джон-Том напрягся, чтобы выдержать взгляд пылающих желтых глаз. Она отступила на шаг и приподняла оба меча. – Так чего же ты ждешь? Отпхавляй меня обхатно.

Он поежился, прижимаясь к решетке.

– Я… гм… Боюсь, мне это не по силам. Ведь я не знаю, как действует мое волшебство. Может, потом попробую. Но без дуары все равно ничего не выйдет. – Он показал на инструмент. – Да и не смогу я играть со связанными руками.

– Да, это вполне очевидно. У меня, да будет тебе известно, глаза есть.

– И очень красивые.

– Ха! – Тигрица чуточку смягчилась. – Чахопевец, говохишь? Если судить по манехам, ты больше смахиваешь на солиситоха.

Не ведая, какого она мнения о солиситорах, Джон-Том не стал упоминать о своем юридическом прошлом. Один из мечей вдруг взметнулся и рубанул воздух. Мадж не то ойкнул, не то взвизгнул, а Джон-Том зажмурился. Но клинок прошел точно между прутьями и разрубил цепочку наручников. Два быстрых поворота когтистой лапы – и руки его на свободе.

Потирая затекшие предплечья, он сказал:

– И все-таки без дуары мне не обойтись.

Сверху донесся шум, и юноша поспешил представить себя и друга:

– Я – Джон-Том Меривезер, а это – Мадж. – Он вспомнил песенку, спетую перед «Глазом тигра». – А тебя, должно быть, зовут Шалфей, Тимьян или Розмарин. – Отчего-то имя Скарборо не казалось ему подходящим.

– Довольно близко. Меня зовут Хозахык.

Джон-Том кивнул своим мыслям. Вновь слова песни и его желания прихотливо смешались. Набрав в легкие воздуха, он в который раз вкратце поведал свою историю и закончил ее так:

– Мы хотим помочь умирающему колдуну. А другой колдун, завистливый негодяй, пытается нам помешать. Его прихвостни схватили нас, притащили сюда и заперли.

– Меня это все не касается, – заключила тигрица. – Но ты в самом деле считаешь, что у меня кхасивые глаза?

– Прекрасные.

«Почему Мадж не проронит ни словечка? – недоумевал Джон-Том. – В таких делах он куда опытней, чем я». Но выдр, забившись в угол, держал пасть на замке.

– Как топаз, – рискнул уточнить Джон-Том.

– Да ты, я вижу, не только музыкант, но и льстец! Ну так вот, захуби себе на носу: я не из тех, на ком всякие самцы могут оттачивать кхаснохечие.

– Конечно, конечно. Мне вовсе ни к чему, чтобы меня считали льстецом и лицемером. Я всего лишь констатировал факт.

– Все, доконстатиховал? Ладно. Так куда это вам нужно попасть, чтобы помочь умихающему пхиятелю?

– За Глиттергейст.

– Так далеко на запад? – Она изумленно покачала головой. – Да, в удивительном михе мы живем.

– Еще в каком удивительном, – пробормотал Джон-Том.

– Ни хазу не плавала по океану, а по Глиттехгейсту и подавно. – Тигрица посмотрела сквозь решетку. – Так это и есть твоя волшебная палочка?

– Это и есть. Кроме нее, мне бы пригодились ключи. Вон они, на столе. Если мы завладеем бечевкой, привязанной к дуаре, может, удастся подтащить ключи сюда. – Он поглядел на лестницу. – Но, боюсь, уже поздновато.

– Ну что ты, мой сахахный. Хаз уж тебе так необходимы эти ключи… – Розарык положила лапы на прутья, сделала могучий вдох и поднатужилась. По доспехам побежала рябь от вздувшихся мускулов. Раздался скрежет, и металлические прутья согнулись, как спагетти. Тигрица шагнула в проделанную ею дыру, подошла к столу и взяла связку ключей.

– Они еще нужны?

Мадж уже выскочил из камеры, Джон-Том наступал ему на пятки. Юноша поспешно подобрал дуару и повесил на плечо.

– Думаю, обойдемся. Розарык, ты истинная дама.

– Ага, вся такая нежная, деликатная, утонченная, – добавил Мадж.

– Кажется, вы мне нхавитесь, – задумчиво произнесла Розарык, глядя на Маджа, – хотя никак не возьму в толк, льстите вы или шутите. – Она взмахнула тяжелыми мечами. – Надеюсь, все-таки шутите. Иначе я вам не завидую.

Джон-Том поспешил ее успокоить.

– Не стоит придавать значение болтовне Маджа. Он все время треплется. Это как болезнь. – Он обернулся, чтобы кинуть на выдра предостерегающий взгляд.

– Это я и сама вижу, – сказала тигрица. – Ладно. Не знаю, как я попаду домой, но знаю точно, что в этой дыхе мне делать нечего. Давайте лучше найдем местечко, где можно спокойно посидеть и потолковать.

– Меня устраивает, – согласился Джон-Том. В этот момент на верхней ступеньке появился дикобраз, которому предшествовала парочка рослых и вооруженных до зубов волков. Они увидели Розарык почти в то же мгновение, что и она их. Стряхивая мох с потолка боевым кличем – смесью дикого рева и проклятия – и вращая обоими мечами, как пропеллерами, она ринулась по лестнице, которая опустела с поразительной быстротой. Отвесив легкий поклон, Мадж простер лапу.

– После вас, о виртуоз колдовства и чаропения.

Джон-Том состроил ему рожу и поспешил за Розарык. Сверху доносились панические крики, вой, визг и тявканье. И над всем этим доминировало громоподобное взревывание тигрицы.

– Не спеши меня расхваливать, – сказал Джон-Том выдру. – Она не совсем то, что я надеялся вызвать.

– В этом, босс, я не сомневаюсь, – усмехнулся Мадж, резво скача по пятам за другом. – Как всегда, верно? И тем не менее хоть ты ни разу не получал от своего чаропения че хотел, оно обычно помогало.

– Мадж, если ты не перестанешь болтать, она поймет, что я не способен отправить ее домой.

– Да ладно, кореш, – сказал Мадж на очередной лестничной площадке. – Зачем делать из мухи слона. К тому же, – его улыбка расползлась до ушей, – если милашка вздумает скандалить, ты снова скажешь про прекрасные глаза.

– Слушай, заткнись, а?

Главное караульное помещение выглядело так, будто в нем погулял смерч. Все столы валялись кверху ножками, пол был усеян обломками мебели, искрошенные древки копий и пик впитывали в себя пахучую жидкость из разбитых кувшинов. В караулке остались двое стражников – они пластом лежали поверх обломков. Никто не возражал, когда Джон-Том и Мадж принялись шарить по уцелевшим сундукам и шкафам.

В одном из сундуков обнаружились лук и стрелы Маджа, в другом – боевой посох Джон-Тома. Кошелек Клотагорба пропал бесследно, да Джон-Том и не надеялся его найти. Исчезновение золота больше расстроило его спутника.

– Сволочи, ублюдки, ворье проклятущее! – кипятился Мадж, будто напрочь запамятовал, что ему и самому случалось умыкнуть кошелек-другой.

– Угомонись. – Джон-Том потащил его вверх по лестнице. – А то ты так страдаешь, будто впервые в жизни остался без гроша в кармане.

– Я этого не утверждаю, приятель, – отозвался Мадж, прекратив свои стенания. – Значица, когда я знакомлюсь с золотишком или серебришком, расстаться с ним бывает потруднее, чем со старым другом.

– Хотелось бы посмотреть, как ты тоскуешь не о деньгах, а о чем-нибудь другом.

– Чувак, ты ко мне несправедлив.

Мадж выставил перед собой лук с готовой вылететь и ужалить стрелой. Если судьба будет к нему благосклонна, она поставит под выстрел Ченельску или кого-нибудь из его прихлебателей. Ничто не могло порадовать выдра больше, чем продырявленный коати.

– Тебя интересует моя чувственность? – продолжал Мадж. – Эх, видел бы ты меня у мадам Лорши!

– Я говорю о чувствах: порядочности, любви – а не о похоти.

– Думаешь, есть разница?

Этот отрезок лестницы оказался последним. Они вышли на маленькую площадь, освещенную факелами и масляными лампами. Слева высилась городская стена, справа – окраинные здания.

Джон-Том пригнулся. Над его головой со свистом пролетел дюжий волчище, перекувыркнулся в воздухе и с тошнотворным звуком влепился в стену. Кругом царила сумятица, трубили рога и орали стражники, уже переполошившие большую часть общины. В ближайших окнах вспыхивали огни, ошеломленные горожане выглядывали на площадь.

Приплясывая от восторга, Мадж любовался учиненной тигрицей паникой. Видимо, обыватели решили, что Гнилые Горшки подверглись нападению чужеземной орды. Отчасти они были правы.

Джон-Том пошел вперед.

– Эй, вы, – крикнула ему и выдру Розарык, небрежно отшвыривая здоровенную крысу с коротким мечом, которая ухитрилась подобраться к ней вплотную. Крыса проехала по мостовой, оставив на камнях обломки доспехов и клочья шкуры. – Не туда! Вон туда!

Человек и выдр бросились следом за ней. Джон-Том выставил перед собой посох, а Мадж прикрывал тыл – его короткие задние лапы мелькали так часто, что казались неясным пятном.

Они бежали, уворачиваясь от копий и стрел. Мадж успевал отвечать на каждый выстрел, сбивая со стены, как в тире, фигуру за фигурой.

Перед Джон-Томом возникла гиена в тяжелой кольчуге; свирепо рыча, она вращала над головой кистень. Джон-Том подставил посох, и цепь намоталась на него. Он рванул посох на себя, а затем – вниз, и щедро усеянный шипами кистень опустился на шлем противника. Гиена рухнула как подкошенная, а беглецы помчались дальше, и Джон-Том на бегу стряхнул трофей с посоха. Чуть позже дорогу им преградила толстая деревянная дверь. Стрелы гнилогоршковцев вонзались в дерево или раскалывались о каменную кладку городской стены. Гарнизон пытался перегруппироваться.

Мадж быстро осмотрел дверь.

– Ни хрена себе! Кажись, с той стороны заперли.

– Пхошу пхощения, – сказала Розарык. Под прикрытием посоха и лука она навалилась на дверь спиной, уперлась пятками в мостовую. Дерево выдержало, чего нельзя было сказать о железных петлях. Троица выбежала из города. Вдогонку ей летели проклятия и стрелы, однако ни один стражник не рискнул выйти за ворота. Тигрица наглядно показала, на что она способна в рукопашном бою, и местная солдатня отлично усвоила урок. Они дожидались приказа от кого-нибудь из начальства, но все говорило о том, что приказ основательно запоздает.

Прежде чем стража все-таки отважилась на погоню, беглецы успели затаиться под покровом ночи и Колоколесья. Они набрели на поляну, где несколько поваленных ветром деревьев-великанов образовали естественную засеку, и устроились на ней. Джон-Тома, отличного стайера, и Маджа, гордившегося своей неистощимой энергией, не утомила долгая пробежка. А Розарык устала. Самцы подождали, пока она переведет дух.

В свете луны тигрица сняла шлем, расстегнула широкий пояс с мечами и отложила в сторону. Потом прислонилась спиной к толстенному стволу. Казалось, ее ярко-желтые глаза светятся в полумраке. В схватке она не пострадала, но на доспехах осталось немало царапин и вмятин.

– Мы у тебя в долгу, – промолвил наконец Джон-Том. – Ты спасла нам жизнь.

– Пожалуй, ты пхав, но будь я пхоклята, если знаю, как получить с тебя долг. Говохишь, ты не хотел затащить меня в кутузку?

– Разумеется. Это произошло совершенно случайно. Я пытался усыпить тюремщика, а когда ничего не вышло, расстроился и спел первое, что на ум взбрело. И вот ты здесь.

– Значит, я – пехвое, что тебе взбхело на ум?

– Ну, не совсем. Вообще-то раньше я никого похожего на тебя не видел. Но, когда я упражняюсь в чаропении, такое случается частенько.

Она кивнула и повернула голову к зарослям, обыскиваемым выдром на предмет чего-нибудь съедобного.

– Эй, недомехок, он пхавду говохит?

– Меня зовут Мадж, длиннозубая барышня, – ответили из кустов. – Между прочим, щас я кой-что для вас делаю. Если вы прекратите награждать меня кликухами, я возьмусь отплатить тем же.

– Как дама с утонченным вкусом, я выше всего ценю вежливость, – будничным тоном ответила Розарык.

У Маджа определенно вертелась на языке язвительная реплика, но он сдержался и подтвердил:

– Да, парень сказал правду. Он могущественный чаропевец. Самый могущественный на свете, хотя порой мы в этом чуток не уверены. У него, значица, нехорошая привычка – затевать одно, а получать совсем другое.

Джон-Том беспомощно развел руками.

– Да, это так. У меня есть кое-какие способности, но они, похоже, мне не подчиняются. И теперь они впутали в это дело тебя.

– Что ж, мой сахахный, ты все объяснил доходчиво и вежливо. Так говохишь, тебе надо к Глиттехгейсту?

– И дальше. Мы должны добраться до Снаркена.

– Никогда не бывала в Снахкене. Говохят, это своеобхазное местечко. Высококультухное. – Она призадумалась и в конце концов вздохнула. – Ладно. Хаз ты утвехждаешь, что не сможешь вехнуть меня домой, я, пожалуй, пойду вместе с вами. К тому же, человече, мне нхавится твое кхаснохечие.

У тигрицы замерцали глаза, и Джон-Тому отчего-то стало не по себе.

– Да, милашка, он у нас мастак вешать лапшу на уши, – сказал Мадж, появляясь из кустов с пригоршней светло-зеленых ягод. Джон-Том взял несколько штук, раскусил одну – сладко.

Подчеркнуто любезно выдр протянул ягоды тигрице.

– Фу! – Розарык отпрянула и широко улыбнулась, обнажив впечатляющий ряд зубов. – Да что ты, мой сахахный! Неужели я смахиваю на вегетахианку?

– Нисколько, дорогуша, но раз уж мы заговорили о вежливости, то я решил держать марку.

Она благодарно кивнула и обвела лапой окружающие заросли.

– Утхом я себе добуду еды. Похоже, дичи тут в избытке.

– Уверен, мы наткнемся на что-нибудь съедобное. – Джон-Том повернулся к выдру. – Мадж, что ты думаешь насчет погони?

Ответом ему было злорадное тявканье.

– Да они мозги свои жалкие вывихнут, пока разберутся, что к чему. Я заметил, холопов Цанкресты там было мало, а в основном – самые обыкновенные придурки из городской стражи. Если кто и сумеет организовать погоню, то только эта дырка от задницы, Ченельска. Но пока до него дойдет высочайшее распоряжение, мы успеем смазать пятки.

– А тебе не приходит в голову, что они сумеют найти нас по следам?

– Кореш, с той минуты, как мы выбрались из этой выгребной ямы с громким названием Гнилые Горшки, я только и делаю, что путаю след. Ни хрена они не найдут.

– Ну, а вдруг? Ты забываешь о Розарык. Наверняка где-нибудь остались отпечатки ее крошечных лапок.

Мадж состроил хитрую рожу.

– Конечно, шеф, ты прав. Они могут наткнуться на след милашки. Они могут прочесать лес с севера на юг, поскольку помнят, что мы держали путь к старой Вертихвостке. Они могут облазить все деревья в Колоколесье. Они могут наизнанку вывернуться от усердия, но все равно толку не будет, потому как отсюда мы дернем не на юг, а на запад. Ведь мы сейчас так далеко к северу от реки, что все равно, куда итить, лишь бы к океану.

Джон-Том выковыривал из своей памяти скудные познания в географии этого мира.

– Если пройти подальше на запад, то лес кончится, и мы уткнемся в торфяники Нижесредних болот.

– В точку, парень. Ни одному умнику не взбредет в голову искать нас в этих болотах.

– Не потому ли, что через них еще никто не проходил?

– Опять в точку. Тем надежнее.

С сомнением глядя на него, Джон-Том оперся лопатками о поваленное дерево.

– Мадж, хотел бы я знать, что у тебя на уме.

– Многоуважаемый певчий птах, я согласен выслушать обратное предложение, но, кажись, вы не вполне подготовлены для аргументированного диспута.

– Ты прав, сейчас я спорить не буду. Отложим до утра.

– До утра так до утра. Спокойной ночи, приятель.

Джон-Тома разбудил гром. Он моргнул, поглядел на серое небо, затянутое плотными облаками, и моргнул еще раз. В этом мире, как и в его собственном, облака не считались диковиной. Но только белые, а не в черную полоску.

Он хотел пошевелиться и не нашел для этого сил. На груди у него покоилась огромная мохнатая лапа, а другая, изогнувшись под его затылком, образовала нечто вроде подушки с подогревом. К сожалению, «подушка» нарушала циркуляцию крови в его пульсирующей левой руке.

Он попытался высвободиться, и тотчас громоподобное мурлыканье тигрицы сменилось прерывистым рыком. Она завозилась, но лапу не убрала.

Уловив краем глаза движение, Джон-Том повернул голову. Мадж восседал на своем ложе из листьев. Он потянулся, с ухмылкой глядя на друга.

– Да не сиди же ты, черт бы тебя побрал! Дай руку!

– Да ты что, чувак?! Хочешь, чтоб я нарушил умилительную семейную сценку?

– Перестань валять дурочку.

– Кореш, это ты мне говоришь? Еще вопрос, кто из нас ее валяет.

Беспомощный чаропевец обжег его взглядом и снова попытался высвободиться. Безуспешно – казалось, на нем лежала мягкая гора.

– Слушай, Мадж! У тебя совесть есть?

– У кого? У меня? Приятель, да неужто ты меня так плохо знаешь?

Розарык повернулась, и страшная тяжесть навалилась Джон-Тому на живот и грудь, заставив его захрипеть и засучить ногами. Тигрица вновь замурлыкала.

Мадж неторопливо встал и приблизился, чтобы с задумчивым видом полюбоваться на парочку.

– Сдается мне, наша утонченная и нежная дама вовсе довольна судьбой. Неча ее беспокоить. Не понимаю, почему ты так нервничаешь, она ж тебе рот не зажимает. Если б ты знал, шеф, как многообещающе все это смотрится. Правда, не стану врать, будто горю желанием поменяться с тобой местами. Я бы под ней сразу заблудился.

Джон-Том положил ладонь на морду тигрицы и толкнул. Она слегка передвинула голову и чуть не откусила ему пальцы. Поспешно убрав руку, он обнаружил, что дышать стало легче.

– Погони не слыхать?

– Ни звука, кореш, ни запаха. Вроде они сбиты с толку и напуганы. Но ежели они нас ищут, то, как пить дать, идут не сюда, а в обход Нижесредних болот. И все-таки чем скорее мы тронемся в путь, тем будет лучше. – Мадж повернулся и принялся собирать свои вещи. – Вставай, парень. Время не ждет.

– Отличная хохма, Мадж. Как, по-твоему, я смогу от нее отделаться?

– Разбудить. Прогони ее, приятель.

– Нет уж, спасибо. Моя голова мне больше нравится там, где ей положено находиться, – на плечах. Не знаю, как эта малютка поступает с теми, кто не дает ей спать.

У Маджа блеснули глазки.

– А ведь занятно было бы поглядеть, правда, шеф?

Однако идти на крайние меры не пришлось. Разговор двух друзей в конце концов разбудил тигрицу. Она открыла бездонные желтые глаза.

– А, человек! Добхое утро.

– Доброе утро. Розарык, я ценю твое расположение, но ты мне так сломаешь руку.

Желтые глаза сощурились.

– Это что, намек на избыточный вес?

– О нет, что ты! – Мадж, отошедший по нужде в кусты, не сумел удержаться от смеха. – Напротив, я считаю тебя стройняшкой.

– Стхойняшкой? – Розарык поразмыслила. – Пожалуй, мне нхавится это словечко. Ты хочешь сказать, что у меня хохошая фигуха?

– Ни разу не видел тигра с плохой фигурой, – вполне искренне сказал Джон-Том. Но Розарык, похоже, была разочарована. Она откатилась в сторону.

– Навехное, этот мохнатый шахик пхав. Ты по меньшей мехе наполовину солиситох.

Джон-Том перевернулся на живот и потряс левую руку, желая и вместе с тем боясь восстановить ток крови. Тотчас в нервы вонзились тысячи иголок и булавок, вынудив его заскрежетать зубами.

– У себя на родине я учился на защитника прав. Со временем юриспруденция могла бы стать моей профессией.

– Чахопение лучше, – возразила она. – Стхойняшка, говохишь?

– Ага. – Он сел и принялся надевать сапоги.

– Ну, ладно. Кажется, ты мне нхавишься, человек.

– Спасибо, Розарык. Ты мне тоже нравишься.

– Стхойняшка. – Она обкатывала в голове новое слово, как леденец во рту. – Хочешь знать, каков ты на мой взгляд? – Надевая доспехи, она тщательно завязывала каждый ремешок, застегивала каждую пряжку. – Симпатичен. Да, пожалуй, ты симпатичный.

– Здорово. – Джон-Том постарался, чтобы его голос прозвучал ровно. – Это очень мило.

Застегивая штаны, из кустов вышел Мадж.

– Чудненько, приятель. Я тоже всегда считал тебя симпатягой.

– Как тебе понравится, если твои усы сейчас будут засунуты в твою же задницу? – ласково осведомился Джон-Том.

– Успокойся, чувак. – Веселье Маджа заметно улеглось. – Айда лучше на запад. Мы разок обвели их вокруг пальца, но рано или поздно отсутствие следов тех, кто проболтался о своем желании пойти на юг, покажется им очень странным, и они примутся искать нас повсюду.

Джон-Том повесил дуару на плечо и поднял посох.

– Веди.

Мадж поклонился. В его голосе появился густой оттенок насмешливого подобострастия.

– Как прикажет ваша оскорбленная симпатичная милость.

Джон-Том хотел треснуть выдра посохом, но не ему было тягаться с ним в проворстве.