День Дракона

Глава четвертая

Паладины препроводили их в ту самую крепость, в то самое безымянное поселение, о котором и говорила Вериса. На Ронина оно не произвело ни малейшего впечатления. Высокая каменная стена, а за нею – предельно практичные, ничем не украшенные постройки, где в относительной скромности проживали святые рыцари, их оруженосцы, да горстка простолюдинов. Повсюду вокруг реяли знамена рыцарского братства бок о бок с флагами Лордеронского Альянса, коему Рыцари Серебряной Длани хранили верность непоколебимо. Если б не горожане, Ронин счел бы поселение чисто военным: всеми делами в нем явно заправлял святой орден.

С эльфийкой паладины держались исключительно любезно, а кое-кто из рыцарей помоложе, стоило Верисе заговорить с ними, даже тщился проявить обаяние, однако с волшебником все они разговаривали не более необходимого – даже вопрос, далеко ли отсюда до Хасика, оставили без ответа. Так ничего маг и не выяснил бы, не спроси ради него о том же Вериса… Разумеется, несмотря на первые впечатления, пленным никто из них не считался, хотя Ронин, определенно, чувствовал себя среди паладинов изгоем. Минимальную вежливость в его отношении проявляли лишь потому, что того требовала данная королю Теренасу клятва, а в остальном сторонились волшебника, точно парии.

– Мы видели и дракона, и грифонов, – прогремел их командир, некто Дункан Сентур. – Долг и честь требовали, чтоб мы немедленно отправились посмотреть, чем способны помочь.

«То обстоятельство, что бой шел исключительно в воздухе и, таким образом, вне пределов их досягаемости, очевидно, нимало не охладило их праведного рвения, начисто затмившего собой здравый смысл», – с сухой иронией подумал Ронин. Впрочем, эльфийка в этом отношении от них мало отличалась…

Как ни странно, лишившись надобности иметь дело с Верисой самому, волшебник почувствовал нечто вроде укола ревности. «В конце концов, ее назначили мне в проводники, и ей надлежит хранить верность долгу до прибытия в Хасик».

К несчастью, насчет Хасика у Дункана Сентура имелись собственные соображения. Стоило им спешиться, плечистый командир паладинов, подавая эльфийке руку, сказал:

– Разумеется, не проводить вас до порта самым коротким и безопасным путем с нашей стороны будет небрежением. Знаю, миледи, это поручили вам, но, очевидно, высшая сила почла за лучшее привести вас обоих к нам. Дорогу до Хасика мы знаем прекрасно, и поэтому завтра утром небольшой отряд, возглавляемый мною лично, отведет вас туда.

Похоже, следопытке предложение пришлось по душе, однако Ронина оно нимало не вдохновило. В крепости все до единого смотрели на него так, будто он превратился в гоблина или орка. Досыта натерпевшись пренебрежительного отношения от коллег-чародеев, терпеть нечто подобное еще и от паладинов Ронин не желал.

– С вашей стороны все это весьма любезно, – вмешался он в разговор, – однако Вериса – следопыт опытный, и до Хасика мы доберемся в срок своими силами.

Сентур сморщил нос, будто почуяв нечто зловонное.

– Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты лично, – с вымученной улыбкой сказал глава паладинов эльфийке и оглянулся на одного из подчиненных. – А ты, Мерик, волшебнику место найди.

– Сюда, – буркнул пышноусый, плечистый, огромного роста молодой рыцарь.

Казалось, он был готов схватить Ронина за руку и поволочь за собой, пусть даже дело бы и кончилось переломом. Конечно, Ронин мог бы продемонстрировать ему всю неразумность подобной попытки, но, ради собственного поручения и мира между различными составляющими Альянса, попросту быстро зашагал вперед, следом за провожатым, и всю дорогу не обмолвился с ним ни словечком.

Маг ожидал, что его отведут в самый сырой и грязный закуток, где со спокойным сердцем оставят располагаться на ночлег, но вместо этого обнаружил перед собою комнату ничуть не более аскетическую, чем те, что служили приютом самим суровым воителям. Сухо, чисто, глухие каменные стены со всех сторон, дощатая дверь… определенно, видывал он места и похуже. Все убранство комнаты состояло из узкой, опрятно застеленной деревянной кровати и крохотного стола, а освещала комнату лишь изрядно закопченная масляная лампа: ни единого оконца в стенах не имелось. «Не потребовать ли комнаты с окном?» – подумалось Ронину, однако он тут же заподозрил, что ничем подобным рыцари, скорее всего, не располагают. Кроме того, так оно даже лучше: меньше любопытных глаз поблизости.

– Ладно, сойдет, – наконец проговорил он.

Однако молодой воин, проводивший чародея сюда, уже вышел из комнаты и затворил за собою дверь. Волшебник невольно задумался, припоминая, была ли снаружи задвижка или еще какой-нибудь вариант запора… но нет, так далеко паладины наверняка не зайдут. Может, Ронин для них и «проклятая душа», но все же один из союзников!

Подумав, как неуютно паладинам от сего обстоятельства, волшебник чуточку развеселился: рыцарей Серебряной Длани он всегда полагал скопищем ханжей и лицемеров.

Невольные хозяева не докучали Ронину до самого ужина. За стол его усадили вдали от Верисы, похоже, сделавшейся предметом особого внимания командира, хотелось ей того или нет. Волшебнику за время всей трапезы никто, кроме эльфийки, не сказал более пары слов, и по ее завершении Ронин сразу же отправился бы к себе… если б не кто иной, как сам Сентур, не завел разговор о драконах.

– Налеты в последние пару недель учащаются, – сообщил седобородый рыцарь, отхлебывая вина. – Учащаются и становятся все ожесточеннее. Знают орки, что время их на исходе, вот и стараются побольше бед натворить, пока не настал для них судный день. Всего три дня назад пара драконов спалила селение Джурун, и это богопротивное злодеяние погубило больше половины его жителей. И, мало этого, драконы с хозяевами успели сбежать прежде, чем туда добрались наездники на грифонах.

– Какой ужас, – негромко пробормотала Вериса.

Дункан кивнул. В его темно-карих глазах вспыхнули искорки непреклонности, граничащей с фанатизмом.

– Но скоро всему этому настанет конец! Вскоре мы выступим в поход на Каз Модан, дойдем до самого Грим Батола и покончим с остатками Орды раз и навсегда! Орочья кровь рекой потечет!

– И немало добрых людей найдут там свою смерть, – вполголоса заметил Ронин.

Очевидно, в остроте слуха командир паладинов не уступал эльфийке. Услышав это, он тут же перевел взгляд на мага.

– Так и есть, немало добрых людей найдут там свою смерть! Но мы поклялись уберечь Лордерон и прочие земли от орочьих злодеяний и убережем, чего бы это ни стоило!

– Но прежде нужно что-то сделать с драконами, не так ли? – парировал Ронин, нимало этим заявлением не впечатленный.

– Драконы будут повержены, чародей, и отправятся в преисподнюю, где им самое место. А если ваше дьявольское племя…

Вериса, нежно коснувшись руки паладина, улыбнулась ему, да так, что Ронин вновь почувствовал легкий укол ревности.

– А скажите, лорд Сентур, давно ли вы в паладинах?

К немалому изумлению Ронина, следопытка вмиг превратилась в очарованную, очаровательную юную даму вроде тех, с которыми ему доводилось встречаться при дворе лордеронского короля. Ее превращение заставило, в свою очередь, измениться и Дункана Сентура. Словно бы внимая каждому его слову, Вериса принялась играть и дразнить поседевшего ветерана. Манеры ее изменились настолько, что, глядя со стороны, трудно было поверить: неужто это она служила Ронину проводником и охраной последние несколько дней?

Рассказывая о не столь уж «скромном» начале карьеры, Дункан, сын богатого лорда, решивший сделать себе имя на службе ордену, на подробности не поскупился. Прочие рыцари наверняка слышали эту историю далеко не впервые, однако слушали со всем вниманием, несомненно, считая командира блестящим примером, достойным всяческого подражания. Обведя взглядом стол, Ронин с некоторой тревогой отметил, что остальные паладины внимают его повести, почти не моргая и даже почти не дыша.

Вериса то и дело вставляла в рассказ Сентура замечания, превращавшие самые обыденные свершения старика в чудеса воинской доблести. Свои же достижения, отвечая на расспросы лорда Сентура о временах учебы, она, напротив, преуменьшала, хотя маг был уверен, что во многих вещах «его» следопытка с легкостью превзойдет хозяина.

Окончательно ею плененный, паладин, похоже, был готов продолжать рассказ бесконечно, но Ронин, наконец, решил, что с него довольно. Извинившись (чего никто за столом вниманием не удостоил), он поднялся и поспешил наружу, подышать свежим воздухом да немного побыть в одиночестве.

Над крепостью сгустилась безлунная ночь. Тьма окутала рослого мага, будто теплое, уютное одеяло. Как же ему не терпелось добраться до Хасика и отправиться в путь, в Каз Модан! Только это одно могло избавить его и от паладинов, и от следопытов и от прочих никчемных глупцов, без толку путающихся под ногами да мешающих делу. Лучше всего Ронину работалось в одиночку, о чем он и пытался напомнить перед тем, последним провалом. Но нет, его никто даже слушать не стал, а между тем он, ради того, чтоб добиться цели, был вынужден делать, что должен. Отправившиеся на задание с ним также не послушали его предостережений и не сумели понять необходимости его опасных трудов. С типичным пренебрежением бездарей ринулись они в атаку, прямо под одно из мощнейших его заклинаний… и посему полегли вместе с настоящими целями, с шайкой орочьих чернокнижников, вознамерившихся вернуть к жизни некое существо – по мнению некоторых, кого-то из легендарных демонов.

О каждом из погибших Ронин сожалел куда больше, чем полагали другие, старшие в Кирин-Торе. Погибшие не давали ему покоя, подстрекали его к более рисковым поступкам… а что может быть опаснее попытки одному, без посторонней помощи, вызволить из плена королеву драконов? Освободить ее в одиночку следовало не только ради славы: этим Ронин надеялся умиротворить души покойных товарищей, не оставлявшие его ни на минуту. Между тем, о тревожащих Ронина призраках не знал даже Крас – и, пожалуй, к лучшему: не то, чего доброго, усомнился бы: в здравом ли он уме? Достоин ли?

К тому времени, как маг взобрался на крепостную стену, вокруг поднялся ветер. Меж зубцами стены несли караул несколько рыцарей, но весть о его появлении, очевидно, разнеслась по селению мгновенно, и после того, как первый из стражей опознал Ронина, осветив фонарем, от чародея снова все отвернулись. Что ж, мага это вполне устраивало: воины интересовали его не больше, чем он – их.

Туманные силуэты деревьев за стенами крепости превращали окрестности в нечто волшебное. Ронину сразу же захотелось оставить сомнительное гостеприимство хозяев и поискать ночлега под одним из дубов. По крайней мере, тогда ему не придется выслушивать благочестивые разглагольствования Дункана Сентура, на взгляд мага, заинтересовавшегося Верисой куда сильнее, чем подобает рыцарю духовного ордена. Правда, глаза у нее поразительные, а одежда так подчеркивает фигуру, что…

Хмыкнув, Ронин выкинул образ эльфийки из головы. Вынужденное уединение во время испытательного срока явно подействовало на него куда серьезнее, чем он полагал. Первой и главной его возлюбленной была магия, а если Ронину в самом деле хотелось женского общества, то он предпочитал особ более покладистого нрава, наподобие холеных юных леди из числа придворных, или даже впечатлительных служанок, на коих порой натыкался во время странствий. Ну, а высокомерная эльфийская следопытка… нет, нет и нет!

Уж лучше обратить мысли к материям более важным. Вместе со злополучным конем Ронин потерял и предметы, данные ему с собой Красом. Теперь следовало во что бы то ни стало связаться с ним и сообщить о случившемся. Жаль, конечно, но без этого не обойтись: слишком уж велик его долг перед покровителем. Разумеется, о возвращении молодой маг даже не помышлял: вернувшись, он никогда не восстановит лица ни перед равными ему, ни даже перед собою самим.

С этими мыслями Ронин огляделся вокруг. Глаза его, видевшие в ночной темноте несколько лучше среднего, ни одного из часовых поблизости не приметили. От взора последнего пройденного караульного его заслонял угол сторожевой башни. Пожалуй, для начала лучшего места и не придумаешь. Отведенная ему комната тоже вполне подошла бы, однако Ронин предпочитал свежий воздух: под открытым небом куда проще очищать мысли от паутины и прочего хлама.

Из глубокого кармана одежд вынул он маленький темный кристалл. Не лучший способ устанавливать связь на расстоянии множества миль, но выбирать было не из чего. Подняв кристалл кверху, наведя его на самую яркую из крохотных звездочек над головой, Ронин забормотал заклинание. Внутри, в самой сердцевине камня, с каждым новым словом набирая силу, замерцал неяркий огонек. Таинственные слова катились, текли с языка одно за другим, и…

И вдруг звезды разом исчезли.

Оборвав заклинание на полуслове, Ронин изумленно уставился в небо. Нет, звезды, на коих он сосредоточился, никуда не делись: теперь он видел их снова. Однако… однако маг мог бы поклясться, что на миг, не более того, они…

Нет, пустяки. Игра воображения вкупе с усталостью. Учитывая испытания, выпавшие сегодня на его долю, Ронину следовало сразу же после ужина отправиться спать, но вначале он решил попробовать связаться с Красом. Что ж, чем скорей он покончит с этим, тем лучше. К утру ему следует быть как новенькому – ведь этот лорд Сентур наверняка задаст самый изнурительный темп.

Снова Ронин поднял кристалл повыше, снова забормотал тайные слова заклинания. На этот раз никакой обман зрения ему не…

– Что ты здесь делаешь, чародей? – громко, властно спросил кто-то неподалеку.

Взбешенный сей новой помехой, Ронин вполголоса выругался, обернулся к подошедшему рыцарю и зарычал:

– Ничего для тебя ин…

Стена содрогнулась от взрыва.

Кристалл из пальцев Ронина немедленно выскользнул, однако отыскивать его времени не было: тут бы самому со стены не свалиться да не разбиться насмерть!

А вот у караульного подобных надежд не осталось. Как только стену встряхнуло, он рухнул назад и, кувыркнувшись через зубцы, полетел вниз. Пронзительный вопль его потряс Ронина до глубины души – особенно в самом конце, разом оборвавшись.

Грохот утих, но разрушения, учиненные взрывом, на том не закончились. Едва злополучный волшебник сумел подняться, часть стены под ногами, дрогнув, качнулась внутрь. Решив укрыться в сторожевой башне, Ронин прыгнул к ней, приземлился у дверного проема, рванулся внутрь, но тут и башня угрожающе пошатнулась. Тогда Ронин бросился назад, но поздно: дверной проем обвалился, и маг оказался в ловушке.

Уверенный, что спастись уже не успеет, он начал читать заклинание. В следующий миг сверху на него обрушился потолок, и…

И вместе с этим волшебника словно бы подхватила, сжала в кулаке огромная ладонь, да такая горячая, что Ронин, задохнувшись от боли, лишился чувств.

Некрос Дробитель Черепов размышлял над судьбой, что когда-то, давным-давно, предсказали ему гадальные кости. Задумчиво постукивая пальцем по кончику пожелтевшего клыка, старый орк не сводил глаз с золотого диска в мясистой ладони другой руки и все гадал и гадал, как же он, выучившийся управляться с подобной силой, мог навсегда угодить в няньки и тюремщики при этой вот самке-наседке, занятой в жизни одним только производством на свет потомства – выводка за выводком, выводка за выводком… Конечно, тут наверняка как-то да сказывались два обстоятельства: во-первых, она – величайшая из драконов, а во-вторых, на одной-то ноге Некросу ни за что не стать вождем клана и уж тем более не удержаться в вождях.

Казалось, золотой диск над ним издевается. Казалось, эта штука только и знает, что издеваться над ним, однако выбросить ее увечному орку даже в голову не приходило. Все-таки благодаря этому диску он до сих пор сохранил уважение товарищей-воинов… пусть даже утратил всякое уважение к самому себе в тот самый день, когда человеческий рыцарь начисто отсек ему левую ногу ниже колена. Да, человека того Некрос сразил, однако заставить себя поступить по чести так и не смог. Так и позволил товарищам уволочь его с поля боя, прижечь рану и смастерить для него, Некроса, деревяшку – опору взамен утраченной конечности.

Взгляд орка скользнул по остаткам колена и прикрепленной к ним деревянной ноге. Не видать ему больше славных боев, не видать былой рубки, крови и смерти… Другие воины добровольно расставались с жизнью из-за куда менее прискорбных увечий, но Некрос… Некрос покончить с собою не мог. При одной мысли о том, чтобы поднести клинок к собственной груди или горлу, душу охватывал леденящий страх, о коем он не смел рассказать никому. Он, Некрос Дробитель Черепов, очень хотел жить, чего бы это ни стоило.

Конечно, в клане Драконьей Пасти имелись те, кто мог бы давным-давно отправить Некроса в путь к полям славных битв, к жизни в посмертии, если бы не его дар чернокнижника. Склонность к сему за ним обнаружилась еще в юности, и Некроса взяли в учение некоторые из величайших. Однако путь чернокнижника требовал от него и другого решения, другого, мрачного, жуткого выбора, и принимать этот выбор Некрос не пожелал. По его разумению, подобное никак не могло пойти на пользу Орде – скорее, наоборот, подтачивало ее силы. Бежав из рядов чернокнижников, он снова встал на путь воина, но время от времени вождь, великий шаман Зулухед, приказывал ему вспомнить о тех, других навыках – особенно когда дело дошло до свершения, считавшегося невозможным даже среди большей части орков, до пленения королевы драконов, самой Алекстразы.

Зулухед овладел ритуальной магией древней шаманской веры, что, начиная от самого образования Орды, сумели лишь единицы, но ради сей цели требовалось также воззвать к силам куда более темным, а этому-то и был обучен Некрос. Началось все с того, что Зулухеду каким-то образом (каким, иссохший от старости орк увечному товарищу так и не рассказал) удалось разузнать, где искать древний талисман, по слухам, способный творить невероятные чудеса. Одна беда: на шаманские заклятья он не откликался, сколько бы сил ни вкладывал вождь в колдовство. Пришлось Зулухеду обратиться к единственному чернокнижнику, которому он мог доверять, к воину, верному клану Драконьей Пасти.

Так Некрос Дробитель Черепов и унаследовал Душу Демона.

Этим именем нарек простой, без прикрас, золотой диск Зулухед, хотя Некрос поначалу не понимал, отчего. Крутил его Некрос, вертел, снова и снова дивясь его бесхитростному, однако весьма впечатляющему виду… Да, чистое золото, а формой – вроде огромной монеты со скругленным гуртом. Блеска диск не терял даже в самом неярком свете, и ничто не могло его запятнать: масло, грязь, кровь – все до капли стекало с золотой глади.

– Талисман этот древнее магии шаманов и чернокнижников, – сказал ему Зулухед. – Я ничего поделать с ним не могу, но, может, тебе удастся?

Хоть и многому обученный, но отрекшийся от темной волшбы, одноногий орк сомневался, что сумеет управиться с этим лучше легендарного вождя. Однако талисман Некрос взял и принялся вникать в его суть, пытаясь почувствовать: для чего, как он может быть применен.

Спустя два дня, благодаря его сногсшибательному успеху и наставлениям Зулухеда, им удалось совершить то, что полагали невыполнимым все прочие – особенно сама королева драконов.

Закряхтев, Некрос неторопливо поднялся на ноги. Деревянная нога здорово натирала культю, а огромная тяжесть орка еще усиливала боль. Насчет своей способности править кланом Некрос не питал ни малейших иллюзий. Куда ему в вожди, если он и по этим пещерам еле ходит?

Однако ж настала пора ее высочество навестить, удостовериться, что она не забыла о соблюдении сроков. Зулухед и еще горстка вождей свободных кланов по сию пору мечтают о возрождении Орды, подстрекают брошенных этим слабаком, Молотом Рока, к перевороту… Сам Некрос насчет их грез сомневался, однако орком был верным и, как подобает верному орку, приказы вождя исполнял в точности.

Зажав Душу Демона в кулаке, орк похромал вперед, вдоль сырого, промозглого подземного коридора. Клан Драконьей Пасти неплохо потрудился, расширяя лабиринт подземелий, раскинувшийся под здешними горами. Частая сеть коридоров позволяла оркам вершить нелегкий труд, растить и обучать драконов во славу Орды, без лишних сложностей. Места драконы занимали немало, и каждому требовалось отдельное помещение, а каждое из этих помещений требовалось выкопать.

Конечно, теперь драконов стало намного меньше, о чем Зулухед с остальными в последнее время напоминали Некросу чуть ли не каждый день. Без драконов не видать им успеха во всем этом отчаянном предприятии.

– И как мне, скажите на милость, заставить ее быстрее производить потомство? – проворчал Некрос себе под нос.

Навстречу ему попались двое молодых, мускулистых воинов. Почти семи футов ростом, вдвое шире любого из противников-людей в плечах, клыкастые бойцы коротко кивнули Некросу в знак почтения к его положению. На перевязях, за их спинами, покачивались огромные боевые топоры. Оба были наездниками на драконах, причем новичками. Наездники гибли примерно вдвое чаще крылатых зверей – обычно не вовремя ослабив хватку. Время от времени Некросу приходило на ум, не оскудеет ли клан боеспособными воинами, прежде чем в бою сложит голову последний дракон, но с Зулухедом он разговоров об этом не затевал.

Ковыляя вперед, старый орк вскоре услышал красноречивые звуки, свидетельствовавшие о близости королевы драконов, и сразу отметил тяжкие вздохи, отдававшиеся эхом под сводами подземелья. Казалось, откуда-то из недр земли рвется наружу пар. Что означает эта тяжесть дыхания, Некрос знал. Явился он как раз вовремя.

Входа в огромную пещеру, служившую приютом королеве драконов, никто не стерег, однако Некрос замедлил шаг. В прошлом враги не раз пытались освободить или прикончить исполинскую красную драконицу, но все их старания неизменно заканчивались жестокой смертью. Не от драконьих когтей, разумеется – она-то встретила бы убийц с радостью и облегчением. Губила врагов неожиданная особенность зажатого в кулаке Некроса талисмана.

Сощурившись, орк пригляделся к открытому – казалось бы – проему входа.

– Явись!

В тот же миг воздух под аркой входа вспыхнул огнем. Крохотные сгустки пламени немедля слились воедино, и арку заполнила, заслонила собой подобная человеку фигура. Вместо головы на плечах ее возникло нечто, отдаленно напоминавшее огненный череп. Латы, казавшиеся пылающей костью, составили туловище жуткого воина, рядом с которым казались карликами даже гиганты-орки. Жара адского пламени Некрос не чувствовал, но знал: если стоящая перед ним тварь тронет его хоть кончиком пальца, все тело пронзит такая боль, какой не представить себе ни одному закаленному в битвах бойцу.

Среди прочих орков гуляли слухи, будто Некрос Дробитель Черепов призвал на службу одного из легендарных демонов. Сам Некрос этих слухов не опровергал, однако Зулухед знал, в чем дело. Чудовищное создание, охранявшее королеву драконов, способностью к независимому мышлению не обладало. Пытаясь обуздать силы таинственного талисмана, Некрос выпустил на волю нечто другое. Зулухед называл это существо огненным големом – возможно, состоящим из овеществленной демонической силы, но к сим якобы мифическим созданиям, определенно, не принадлежащим.

Каким бы образом, с какой бы целью ни был сотворен этот голем изначально, караульный из него получился отличный. Даже самые неистовые воины обходили его стороной, а повиновался он одному только Некросу. Зулухед тоже пробовал, но талисман, из которого появился голем, очевидно, теперь был накрепко связан с одноногим орком.

– Я вхожу, – сообщил огненному созданию Некрос.

Голем замер… а после распался, рассыпался, брызнув во все стороны снопами гаснущих искр. Не раз и не два наблюдавший его исчезновение, Некрос, однако ж, слегка отшатнулся, не смея сделать ни шагу, пока не угаснет последняя искорка.

Едва орк переступил порог, в пещере раздался голос:

– Я… знала… что ты… вскоре явишься…

Презрение в голосе скованной кандалами королевы драконов не породило в душе ее тюремщика ни малейшей обиды. Чего только он не наслушался от нее за все эти годы… Сжимая в кулаке талисман, Некрос подошел к ее голове, в силу необходимости притянутой к полу цепями. Один погонщик уже сгинул в ее клыкастой пасти, и гибель второго клану пойти на пользу никак не могла.

По справедливости, железными цепями и оковами такого великолепного исполинского зверя не обуздать: железу придавала прочности магия золотого диска. Вырваться на волю Алекстраза не смогла бы ни за что, даже пустив в ход всю свою силу, но это, конечно же, вовсе не значило, что она присмирела.

– Не нуждаешься ли ты в чем-нибудь? – спросил Некрос, однако вовсе не из заботы о ней. Ему требовалось одно: чтобы она продолжала жить, служа нуждам Орды.

Некогда алая чешуя королевы драконов блестела, будто металл. Да, Алекстраза и сейчас занимала просторное подземелье почти целиком, вот только теперь из-под шкуры ее слегка выступали ребра, а голос звучал изможденно, уныло. Однако, невзирая на столь плачевное состояние, огонь ненависти в ее огромных золотых глазах полыхал жарче прежнего, и орк понимал: если королеве драконов когда-нибудь удастся освободиться, он первым отправится в ее брюхо или будет изжарен на месте. Правда, шансы на это были так невелики, что одноногий Некрос ничуть не опасался за свою шкуру и жизнь.

– От смерти бы не отказалась.

На это Некрос только крякнул и отвернулся, прерывая пустой разговор. Как-то раз она пробовала уморить себя голодом, однако простой уловки – взять из следующей же кладки яйцо да разбить у нее на глазах – оказалось довольно, чтоб привести ее в неописуемый ужас и покончить с этой угрозой навеки. Зная, что всех ее детенышей выдрессируют, выучат наводить страх на врагов Орды, а после им, весьма вероятно, суждено пасть в бою, Алекстраза явно не теряла надежды: быть может, когда-нибудь они обретут свободу. Разбить яйцо – все равно, что разбить частицу этой надежды: погибшему детенышу самому себе господином не стать уже никогда.

С этими мыслями Некрос, как всегда, осмотрел последнюю кладку. На сей раз – пять яиц. Количество неплохое, однако большая часть чуточку меньше обычного. Тревожный знак… Вождь уже выражал недовольство недомерками, рожденными из предыдущей кладки, хотя даже дракон-недомерок превосходит размерами орка раз в пять или шесть.

Надежно упрятав диск в кошель у пояса, Некрос нагнулся и подхватил одно из яиц. Утрата ноги рук его ничуть не ослабила, и потому помянутый предмет могучий орк сумел поднять без труда. «Весит немало», – отметил он. Если и прочие яйца так же тяжелы, то из этих, по крайней мере, детеныши выйдут здоровыми. Надо бы как можно скорей переправить их вниз, в инкубационный зал, а там, в жаре жерла вулкана, они наверняка дозреют до появления на свет потомства.

– Все это впустую, смертный, – проворчала королева драконов, стоило Некросу опустить яйцо. – Ваша ничтожная война, считай, уже кончена.

Старый орк вновь повернулся к пленнице.

– Может, ты и права, ящерица, – прорычал он, несомненно, удивив ее этакой откровенностью. – Но мы будем биться до конца.

– Тогда биться придется без нас. Мой последний супруг при смерти, и тебе об этом известно. Не станет его, вам и яиц больше не видать.

Голос ее, и без того негромкий, зазвучал едва различимо, дыхание сделалось еще тяжелее, словно разговор стоил королеве драконов всех остававшихся сил.

Некрос сощурился, вглядываясь в полусферы драконьих глаз. Да, он знал: последний супруг Алекстразы действительно при смерти. Вначале их было трое, но один пал, пытаясь бежать за море, второй же умер от ран, полученных в тот день, когда дракон-отступник Смертокрыл сумел застать его врасплох. Третий, старейший из всех, оставался при королеве, но был на многие сотни лет старше самой Алекстразы, и теперь все эти столетия вкупе с прежними едва ли не смертельными ранами начали брать свое.

– Ничего, другого подыщем.

Алекстраза не без труда фыркнула. Голос ее совсем утратил силу, превратился в тишайший шепот:

– И как же… вы собираетесь взяться за это дело?

– Ничего, справимся. Найдем.

Другого ответа у Некроса не имелось, но будь он проклят, если признается в том на радость этой ящерице! Долго сдерживаемые в узде, досада и ярость начали перехлестывать через край.

– А что до тебя, ящерица…

Прохромав к королеве драконов, Некрос осмелился остановиться в какой-то паре ярдов от ее головы. Он знал: благодаря зачарованным узам, она не сумеет ни сжечь его, ни сожрать. Знал… но вдруг, к немалому его смятению, голова Алекстразы вместе с оковами придвинулась вплотную, заслонила собой все вокруг. Драконья пасть распахнулась во всю ширь, и орку пришлось без всякого удовольствия взглянуть в самую глубину брюха твари, которой он вот-вот достанется на закуску.

Вернее, достался бы на закуску, если бы не исключительное проворство. Вцепившись в кошель с Душой Демона, чернокнижник пробормотал одно-единственное слово, отдал один-единственный мысленный приказ.

Пещера содрогнулась от страдальческого рева, да так, что с потолка посыпались осколки камня. Алое чудище поспешило отдернуть башку. Ошейник поперек драконьего горла засиял с такой силой, что орку пришлось прикрыть ладонью глаза.

В мгновение ока возникший рядом огненный слуга диска устремил на Некроса темные ямы глазниц, ожидая распоряжений. Но чернокнижник в этом создании не нуждался: из положения, едва не закончившегося бедой, его выручил сам талисман.

– Ступай, – велел Некрос огненному голему.

Едва голем убрался прочь, рассыпавшись фейерверком искр, увечный орк снова осмелился подойти к королеве драконов. Уродливое лицо его исказила гримаса злобы. Некрос понимал, что дело, которому он служит, безнадежно, и оттого покушение исполинского зверя на его жизнь распалило в нем небывалый гнев.

– Все хитришь, значит, ящерица? – прорычал он, окинув взглядом скобу, над коей Алекстраза явно долго трудилась, высвобождая ее из камня. Только тут Некрос и сообразил, что чары, придающие прочность ее оковам, не распространяются на стены, в которых эти оковы закреплены… и эта ошибка едва не стоила ему жизни.

Ну, ничего. Не сумев погубить его, ящерица дорого заплатит за эту попытку.

Подняв голову, Некрос уставился из-под тяжелых бровей на драконицу. Да, теперь уж та и вправду изрядно пострадала…

– Смелая выходка, смелая, – прорычал он, поднося золотой диск к расширившимся от страха глазам Алекстразы. – Смелая, однако глупая. Зулухед велел по возможности содержать тебя в добром здравии, но в то же время мой вождь распорядился примерно наказывать тебя, когда я сочту это необходимым. И вот сейчас…

С этими словами Некрос еще сильней стиснул в пальцах ярко сияющий золотой диск.

– Прости ничтожному сие вторжение, о добрый мой господин, – раздался за спиной писклявый, режущий ухо голос, – но я пришел с вестью, которую ты непременно, о, непременно должен услышать!

От неожиданности Некрос едва не выронил талисман. Со всем доступным одноногому проворством развернувшись, огромный орк устремил взгляд вниз, на жалкое крохотное создание с ушами летучей мыши и полной пастью острых зубов, обнаженных в бесшабашной улыбке. Глядя на него, Некрос сам не понимал, что раздражает сильнее – само это создание, или же тот факт, что гоблин каким-то манером ухитрился проникнуть в пещеру к драконице, а голем его не остановил.

– Ты?! Как ты сюда пробрался?

Разом забыв о наказании драконихи, орк склонился, ухватил коротышку за глотку и поднял в воздух.

– Как?!

Улыбки с физиономии мелкого мерзавца не стерла даже крепко стиснувшая горло рука.

– П-просто взял д-да вошел, о д-добрый мой господин! Просто в-взял да вошел!

Некрос задумался. Должно быть, гоблин проскользнул внутрь как раз в тот миг, когда огненный голем пришел на подмогу хозяину. Да, гоблины – народец ушлый, нередко проникают туда, куда вроде бы ни за что не пробраться, однако даже этот хитрец и жулик не смог бы войти сюда, в эту пещеру, иначе.

– Ладно! – рыкнул он, разжимая пальцы. – С чем явился? Что за вести принес?

Гоблин, шлепнувшись наземь, потер пострадавшее горло и заулыбался шире прежнего.

– Только самые важные, уверяю тебя, только самые важные! Разве я хоть разок подводил тебя, о дивный мой господин?

Невзирая на то, что понятий о чести у гоблина, согласно твердому убеждению Некроса, могло отыскаться не больше, чем у земляного слизня, следовало отдать ему должное: да, этот коротышка еще ни разу его не подвел. Союзники в лучшем случае сомнительные, гоблины вели множество собственных игр, но поручения, возлагаемые на них Молотом Рока, а до него – великим Черноруком, всегда исполняли в точности.

– Ну, так выкладывай, да поживее!

Озорной бесенок мелко закивал.

– Да, Некрос, да! Я пришел предупредить тебя о плане – и, правду сказать, не одном! – освобождения…

Тут он запнулся и качнул головой вбок, в сторону выбившейся из сил Алекстразы.

– Одним словом, кое-кто замышляет пустить по ветру все мечты и надежды клана Драконьей Пасти!

Вдоль хребта орка пробежал зябкий, неуютный холодок.

– О чем это ты?

И вновь гоблин, склонив голову вбок, кивнул в сторону королевы драконов.

– Может, лучше не здесь, господин?

Да, в этом ушастый коротышка был прав. Некрос бросил взгляд на пленницу. Казалось, от боли и измождения она лишилась чувств… но все-таки рядом с ней лишнего болтать не стоило. Если соглядатай принес те самые вести, подробности королеве драконов, определенно, ни к чему.

– Ладно, – проворчал Некрос и заковылял к выходу из пещеры, уже раздумывая над возможным развитием событий.

Гоблин, ухмыляясь от уха до уха, вприпрыжку поскакал рядом. Некросу очень хотелось стереть с лица коротышки эту раздражающую ухмылку, однако гоблин пока что был ему нужен. Вот если подаст хоть самый ничтожный повод…

– Ну, гляди, Крилл! Уж лучше пусть вести окажутся добрыми. Не то… понимаешь?

Крилл, поспешая за орком, закивал, ушастая башка его закачалась вверх-вниз, точно голова сломанной куклы.

– Не сомневайся, господин Некрос! Не сомневайся…